Когда Дороти Кроуфорд ушла, мы с инспектором Конроем погрузились в молчание. История девушки глубоко поразила меня. Ее рассказ казался таким странным, таким невероятным! Мне едва верилось, что живу я в просвещенном и здравомыслящем двадцатом столетии — я словно перенесся в давно умершие, ушедшие века, когда люди боялись неизвестного и непостижимого. И все же я был убежден в правдивости рассказа Дороти Кроуфорд; думаю, в свете того, что мы увидели и узнали, любой бы ей поверил.

Голос Конроя вторгся в мои размышления.

— Все это кажется совершенно невозможным.

— Все, что мы не понимаем, — произнес я избитую фразу, — кажется нам невозможным.

— Ты говорил, что у тебя есть какая-то теория, — сказал инспектор. — Рассказ девушки ее подтверждает?

— Мне кажется, что да. Но я не знаю, следует ли мне эту теорию излагать, поскольку она целиком основана на легендах и суевериях.

— Что ж, — сказал Конрой, — суеверия и легенды во многом породили наши верования.

— Есть только одно объяснение, которое приходит мне на ум, — сказал я. — И заключается оно в том, что древняя вера в одержимость имеет под собой некие основания.

— Ты считаешь, что Дороти Кроуфорд одержима?

— Именно так. Одержима духом Сильвио!

— Да, но…

— Я знаю, что звучит это непостижимо, — прервал его я, — но в истории человечества нет верования более древнего. На всех стадиях человеческой истории мы находим веру в то, что сверхъестественные силы могут воплотиться в человеке. Об этом говорит Библия, говорит Коран, об этом говорят все наши религиозные сочинения. Эта вера оказала глубочайшее влияние на развитие религии.

— И ты думаешь, что время от времени Дороти Кроуфорд находится в полной власти духа Сильвио — духа человека, повешенного за свои преступления, этого дьяволопоклон-ника?

— Как иначе объяснить известные нам факты? Конечно, современная наука поднимает идею одержимости на смех, но ложность ее наука пока не доказала.

— Есть еще здравый смысл, — вставил Конрой.

— Но что такое здравый смысл? — спросил я. — Прикрытие нашего непонимания, не больше. Случается что-то, что мы не в состоянии понять. Нас учили, что произойти такое не может. И тогда мы обращаемся к здравому смыслу и говорим, что это неправда.

— С этим я согласен, — сказал Конрой. — Наука, как ты ранее заметил, никак не доказала ложность явлений, которые мы сейчас расследуем, а только утверждает, что они не могут иметь место.

— И все-таки, — сказал я, — известно, что ученые, причем даже те, что не разделяют никаких религиозных верований, все в большем количестве склоняются к вере в загробную жизнь. Некоторые передовые мыслители считают, что душа или то, что нам угодно называть душой, переживает смерть и переходит в иной мир. И если возможно существование другой плоскости бытия, понять которую человек не в силах, почему бы не предположить, что живущие после смерти обладают непостижимыми для нас способностями — и что мы иронизируем и сомневаемся просто из-за недостатка понимания?

— Да, — сказал Конрой. — Полагаю, если возможно одно, не исключено и другое.

— Древние греки и римляне, а также египтяне в эпоху расцвета их чудесной цивилизации, верили, что духи умерших могут воплотиться в живущих. Библия рассказывает нас об одержимости демонами и духами. В Евангелиях Иисус изгоняет дьяволов и наделяет этой способностью некоторых учеников; в других местах Писания также рассказывается о подобных вещах. Многие психологи верят, что вещи эти возможны даже сегодня, в суете нашего материалистического века, и что случаи настоящей одержимости встречаются почти постоянно. Римско-католическая церковь и не отказывалась от веры в одержимость. Католические священники все еще прибегают к ритуалам экзорциз-ма, хотя широкая публика не всегда знает об этих обрядах. Не прошло и двух лет с тех пор, как газеты писали об изгнании дьявола из тела женщины, находящейся сейчас в больнице Милуоки. Изгнанный демон назвался Вельзевулом и, предположительно, отправился в ад, где ему самое место.

— Но все это кажется таким невероятным, — сказал инспектор, — и противоречит всем нашим научным представлениям.

— О да, невероятным, — сказал я. — И снова напомню, что все непонятное кажется нам невероятным. Если рассказать африканским дикарям, что в других частях света люди летают по воздуху, плавают в лодках под водой, а у себя дома, повернув ручку, слышат далекое пение других, что они беседуют друг с другом через моря, освещают и отапливают свои дома без всякого огня — разве это не покажется им невероятным только потому, что они не могут этого понять?

— Не стану спорить, — согласился Конрой, — однако…

— Я не убежден в существовании одержимости, — прервал я. — Собственно говоря, я закоренелый материалист и слабо верю в то, что недоступно моему опыту. Но я не буду утверждать, что одержимость невозможна. Мы никогда бы не поверили, что людей можно убить так, как это было проделано с судьей Маллинсом и государственным прокурором Стэнли, но сегодня мы знаем, что это вполне возможно.

— Знаем, к сожалению, — буркнул инспектор. — А еще я знаю, что в каждом из случаев был вынужден скрывать от репортеров правду, потому что мне никто бы не поверил.

— Об этом я и говорю. Каждый день происходят события, в которые никто не верит.

— Но демоническая одержимость! — воскликнул Конрой.

— Я всегда считал ее мифом.

— Имеется бесчисленное множество сообщений об одержимости, — сказал я, — но чаще всего они нуждаются в проверке. С другой стороны, как мы можем их проверить? Как установить, одержим ли этот мужчина или та женщина? Однако в легендах всех народов встречается немало рассказов об одержимости, то же в христианской литературе. И во всех известных мне историях субъект говорит языком злого духа и мыслит разумом этого духа. В наиболее зловещих рассказах субъект начинает напоминать прижизненный облик злого духа.

— Что мы и видели, — сказал Конрой.

— Да, именно это произошло в случае Дороти Кроуфорд. Мы сами видели, как чудовищно она изменяется, стоит лишь духу Сильвио завладеть ею.

Конрой вздрогнул, вспомнив зеленые глаза Сильвио, с ненавистью глядящие на него с лица девушки, тонкие гримасничающие губы и острые зубы существа, охваченного желанием убивать. При мысли о девушке, попавшей во власть чудовища, чья сила была неизвестна ни нам, ни любому из живущих, у меня упало сердце. Мне не хотелось представлять, что произойдет с нею, если мы с инспектором Конроем проиграем схватку с Сильвио.

Я продолжил свои объяснения.

— В некоторых местах, — сказал я, — считается, что одержимость вызывается неблагочестивым поступком, который совершил одержимый или его близкий родственник.

— Это не подходит к случаю мисс Кроуфорд, — сказал Конрой. — Насколько нам известно, она не совершала ничего неблагочестивого и не является родственницей Сильвио.

— В юридическом смысле — является, так как мать ее вышла за него замуж, — сказал я. — Но считается также, что одержимость иногда объясняется враждой со стороны демона в его былом телесном обличии. Именно это, мне кажется, и произошло в случае Дороти Кроуфорд. Сильвио ненавидел ее, поскольку она не уступала его уговорам, противилась его зловещему влиянию и не соглашалась поклониться дьяволу. Теперь он пользуется ею, чтобы проникнуть в нашу сферу бытия, и в то же время мстит ей, все больше и больше распространяя на нее свою власть.

— И мы не в силах его остановить, — с сожалением произнес Конрой.

— Думаю, с помощью гипноза нам удастся освободить ее. Когда я усыпил ее, мы сумели заставить Сильвио говорить с нами. Но, пусть мы и сможем в конце концов, пользуясь гипнозом, отвадить от нее Сильвио — это только часть нашей задачи, и притом меньшая.

— Ты хочешь сказать.

— Тем или иным способом, — сказал я, — мы с тобой должны навсегда изгнать Сильвио из нашего мира. Только так мы сможем предотвратить гибель всех тех, кого он собирается убить.

— Но как? — нетерпеливо спросил Конрой. — Черт возьми, как мы можем сражаться с невидимой тварью, которая приходит из ниоткуда?

— Его силы не безграничны. Допустив, что убийства совершает не кто иной, как Сильвио, и что именно он завладел Дороти Кроуфорд путем одержимости, нам придется также принять на веру методы, которые веками использовались для борьбы с ним и ему подобными. Древние легенды говорят: если расстроить козни духа, он потеряет силу и возвратится в ад, откуда явился.

— И как прикажешь это сделать? — спросил Конрой. — Мы его не видим, не знаем, на что он способен и как это делает. Как можем мы ему помешать?

— Мы что-нибудь придумаем, — сказал я. — Должны быть способы. Вероятно, благодаря гипнозу я рано или поздно получу такую власть над подсознанием Дороти Кроуфорд, что его станет возможно изгнать, но это отнимет слишком много времени.

— Да, — согласился Конрой. — Изгнать его необходимо как можно скорее.

— Совершенно верно, — сказал я. — В давние времена, как и ныне, священники освобождали одержимого злым духом, изгоняя духа. Известны случаи, когда одержимому удавалось освободиться благодаря неслыханному акту благочестия, совершенному им или его близким родственником. В других случаях к одержимому дьяволом приводили человека, одержимого добрым духом, и в сражении духов добрый всегда одерживал победу. Возможно, нам и не понадобится прибегать к экзорцизму. У меня есть план, Томми, но мне пока не хотелось бы его раскрывать. Средство отчаянное, но если оно останется последней нашей надеждой, придется попробовать.