Узнав о визите важного гостя из Москвы, князь Василий Иванович Буйносов-Ростовский тут же выпил кружку кваса и встал, попросив Тимофея перевести:

— Воеводство у меня не маленькое, очень срочные дела обнаружились. Не обессудьте, вынужден вас покинуть, но надеюсь на скорую встречу, — извинился он перед принцем Густавом и остальными гостями.

Князь Василий быстро зашагал в покои, где верный человек разместил дьяка Казанского приказа. Воевода первым поклонился Афанасию Ивановичу:

— Радость-то какая для меня, что такой гость пожаловал! Афанасий Иванович, устраивает ли опочивальня?

— А мне в ней ночью почивать не придется. Как приехал, так и уеду.

— Куда же, боярин?

— В Архангельск по государеву делу.

— Но отобедать-то у меня изволишь?

— Если время позволит. Мне надобно с тобой поговорить, потом с принцем Густавом встретиться, но так, чтобы об этом никто не знал. Можем ли мы с принцем Густавом увидеться так, чтобы даже слуги твои не знали, кто я, а разговор наш внимания не привлекал.

— Так тогда лучше всего встретиться за обедом. Пригласили к столу еще одного человека, такое нередко бывает. А я сам даже жену к обеду не позову. Будут за столом только принц, Катарина…

— Какая еще Катарина?

— Жена принца, можно сказать. Только живет он с ней срамно, невенчано, да и происхождения она простого. Только и может, что в кровати стонать греховно. Стыд и срам один!

— Ну, это не нашего ума дела, с кем по ночам проводит время Его Высочество.

Воевода смутился после такого замечания, а дипломат продолжил:

— Сам на обеде том будь, но помни, никому о сказанном за обедом ни слова.

— Само собой, боярин. Вот те крест! Только… — князь на секунду замялся.

— Что еще.

— По-русски принц Густав не говорит. Ты боярин, я слышал, языки знаешь. А то вчера вечером пришлось за стол купца Тимофея Выходца сажать, чтобы переводил.

— А вот Тимофей пусть тоже пообедает. Ему полезно будет послушать.

Воевода остолбенел. Какого-то купца допускали к строжайшим тайнам государственным и к тому же сажали за один стол с князем, боярином и принцем!

Вспомнил князь, представитель древнего рода, что сам Афанасий Власьев — в отличие от него — худородный провинциальный дворянин, и никогда бы он не стал боярином, не цени его за что-то царь Борис. «Ну и времена пошли!» — подумал он про себя. Но подобные эмоции не отразились на лице воеводы Ивангорода, он по-прежнему оставался любезным и послушливым.

— Как скажешь, боярин, так и будет, — произнес он.

— Постой, — вспомнил Власьев. — Василий Иванович, объясни, а почему ты воевод князя Петра Кропоткина и Третьяка Вельяминова за стол усадить не хочешь? Да, ты — первый воевода. Но они — твоя правая рука, да рука левая. А ты от них тайны хранишь.

— Я дела с ними не делаю, я тайно от них все важное делаю.

— Да почему?

— А кто таких дураков воевод присылает?

Дьяк Казанского дворца изумленно посмотрел на него. Князь Василий и сам сообразил, какую несусветную глупость спорол. И сообразив, что дураком оказался он сам, торопливо проговорил:

— Государь не ведает, кого прислали.

— Ведает, как не ведать. Да ты не бойся, воевода, мы здесь одни, а я с доносом не побегу. А что без воевод своих всё решаешь, то дело твое. Но я бы так не поступал.

Трудно было понять Власьеву, то ли воеводы и впрямь глупы, то ли Буйносов-Ростовский не желает властью с ними делиться. А разбираться и в этой проблеме было недосуг. Чтобы сменить тему, дьяк Казанского дворца произнес:

— А опочивальня и впрямь неплохая. — Сейчас поговорю с тобой о делах и, может, до обеда и в самом деле еще поспать успею. Молви, почему Осипов бежал в Нарву, и что он мог рассказать?

Князь Буйносов-Ростовский помрачнел, казалось, втянул голову в плечи и стал ниже ростом.

— Каюсь, виноват, недосмотрел…

Не добившись ответа по существу, дьяк изрядно отругал собеседника. После чего задал еще один вопрос:

— Ну а что в Нарве горожане думают, чего хотят?

Воевода воспрял духом и стал вполне компетентно докладывать, что по сведениям бывавших в городе купцов, почти все в Нарве против поляков, бюргеры вполне могут восстать против небольшого отряда королевских войск…

Принц Густав после ухода ивангородского воеводы почувствовал себя обиженным и испытал недоумение. «Почему меня не везут немедленно в Москву, не устраивают встречу с царем, заставляют ждать? Зачем тогда было приглашать на Русь? Сиди теперь в этих покоях, скучай».

Неожиданно раздался стук в дверь опочивальни, куда после завтрака отвели Густава и Катарину. Стоило Густаву крикнуть: «Войдите!», как появился Аксель Тролле и какой-то местный слуга с дорожной сумкой.

— Ваши вещи прибыли, — доложил Аксель.

Нарвский ратман Арманд Скров сумел сдержать обещание и переправить одежду беглецов на русский берег реки Наровы.

— Ой, как хорошо! — хлопнула в ладоши Катарина, как только Скров и слуга ушли, и быстро стала переодеваться, не стесняясь любимого мужчины.

— Как я теперь выгляжу? — поинтересовалась уроженка Данцига. — Это русское платье, которое мне вчера пришлось надеть, чтобы не ужинать в мужском костюме нарвского извозчика, было бесформенным и скрывало абсолютно всё.

— Да, европейское платье более откровенно, — с серьезным видом признал Густав. — И именно поэтому мне хочется сейчас тебя раздеть.

— Ненасытный, — кокетливо произнесла Катарина. — Тебе мало прошедшей ночи?! И ведь не первый год меня знаешь, мог бы и поостыть.

— Да, я по-прежнему хочу тебя так же, как в первый день нашего знакомства, когда я настоял, чтобы ты ушла со мной от своего мужа и тут же познал тебя в каморке, где тогда жил. Ты будешь желанна для меня всю жизнь.

С этими словами принц стал расстегивать платье данцигской горожанки. Катарина подумала, что и в самом деле лучше поспала бы после бурной ночи, но… как можно перечить любовнику-аристократу после четкого обещания связать с ней всю жизнь?!

Через десять минут, проходя мимо опочивальни принца, князь Буйносов-Ростовский вновь услышал откровенные женские стоны. Воевода перекрестился, подумал, что вечером точно надо было бы вызвать к себе в спальню супругу, и недовольный пошел дальше.

Принц Густав и Катарина перестали предаваться любви только после того, как их пригласили к обеду.

За столом молодой швед сразу понял: а ведь этот обед не в его честь! Если вечером на столе стояли анисовая водка, русские пироги, осетр и черная икра, то теперь ивангородский воевода, напротив, угощал всех западными блюдами: нарвской соленой ветчиной, таллиннскими шпротами, супом на вине… Пили дорогущее в этих местах рейнское вино. Причем, воевода был очень почтителен с немолодым незнакомым принцу мужчиной.

Купец Тимофей Выходец, к которому принц Густав почувствовал симпатию с первого же дня знакомства, представил гостя:

— Царский министр и посол Афанасий Власьев.

Афанасий Иванович тут же заговорил по-немецки, так что, если кто из слуг и оказался бы случайно у стола, то ничего не понял бы. Мало что понимал из его слов и князь Буйносов-Ростовский, но Власьев словно демонстрировал воеводе: раз уж попал на государеву службу в приграничный Ивангород, учи немецкий!

Принц Густав учтиво поинтересовался, что заставило господина министра отправиться в столь долгий путь.

— Я поехал, чтобы договориться о свадьбе иноземного принца и царевны Ксении. Ох, принц, не видели вы Ксении! Нет больше другой такой красавицы в Москве.

У Катарины Котор выпала из руки вилка. Фаворитка принца была бледна, как смерть, казалось, что через секунду женщина упадет в обморок.

Принц Густав тут же сказал с необычайной твердостью:

— Вот моя невеста — Катарина.

Госпоже Котор полегчало, но лишь на мгновенье. Ибо, стоило Власьеву пояснить, что царевна Ксения не для Густава, как принц обиделся и торопливо спросил:

— А почему это не про меня?! Происхождением что ли не вышел?

При виде такого интереса, Катарина откинулась на лавке назад, словно от сильной пощечины.

— Вы, принц, оценить мою поездку должны и благодарными мне быть. А еду я в Священную Римскую империю, уговаривать императора женить брата своего, эрцгерцога Максимилиана на царевне Ксении. То вовлечет империю в союз с нами против Речи Посполитой. А союз этот поможет вам, принц, добыть трон, а Ее Высочеству Катарине стать королевой Ливонии.

При таком титуловании и почтении со стороны дипломата Катарина Котор тут же успокоилась, а принц Густав осознал свою ошибку. Словно слуга, он сам налил фаворитке рейнвейна. Воевода Буйносов-Ростовский при этом подумал: «Спаивают будущую королеву. Интересно, а может мне моей роднухе тоже каждый день водку или вино давать, вдруг по ночам так же сладко стонать станет?».

Дьяк Власьев между тем продолжил:

— Ваша же задача, принц, обеспечить себе ту часть ливонских владений, которая принадлежит Швеции.

— Я против своей родины воевать не буду, — твердо сказал принц Густав.

У Катарины снова екнуло сердце: разве в том положении Густав, чтобы условия ставить?! Выкинут дерзкого вон, идти ведь некуда будет! Так плохо стало женщине, что решила залпом выпить бокал вина, дрожащей рукой подняла бокал. И снова проявил дипломатический такт Афанасий Иванович. Тут же поднял свой бокал, громко произнеес:

— Виват, Катарина, королева Ливонии и Густав, король ливонский!

После такого тоста Власьев и Выходец выпили стоя. Видя, что они поднялись, то же сделал на всякий случай и князь Буносов-Ростовский. Принц был польщен. Вежливо спросил Власьева:

— Что же мне надлежит делать?

— Напишешь письмо дяде своему герцогу Карлу, регенту Швеции.

— О чем?

— О том, чтобы вошел он в коалицию против поляков, с коими и так уже воюет. Напишешь именно то, что мне сейчас говорил. Что желаешь с герцогом Карлом в мире и дружбе жить, что мстить никому не собираешься. И что надеешься: пусть дядя твой своего родственника королем Ливонии признает. Ведь Карл понимать должен: король Сигизмунд по-прежнему себя королем Швеции считает, будет стремиться ее подчинить. Но как? Коли образуется Ливонское королевство, то общей границы у Польши и Швеции не будет. А своего сильного флота у поляков нет. И как же тогда их король на Швецию нападать сможет? А коли через Ливонское королевство войска попытается провести, тут и ливонцы защищаться станут, и мы, русские, вмешаемся. Вот и получается, что выгодно Карлу такое королевство. Думаю, в состав его войдут и Таллин, и Дерпт. А вот Нарва и Рига достанутся России.

— И что же, Сигизмунд согласится отдать Ригу, а шведы Нарву?

— Сигизмунда никто о его желаниях спрашивать не станет. После того, как оженим царевну Ксению и эрцгерцога Максимилиана, сделаем Максимилиана королем польским. А он в благодарность за это, свою часть Ливонии нам и тебе отдаст. Что же до шведов, то ты дяде своему Карлу напиши: коль отдадут шведы Таллинн и Нарву, которые у них и так Сигизмунд может забрать, то получат ливонские польские города — Венден, Гольдинген, Динабург, Режицу. Так что шведы даже больше земли получат, чем потеряют. Ну а Сигизмунд… Тебе ли его жалеть?! Разве он с тобой хорошо обращался, когда вам с Катариной на еду денег не хватало?! Станешь ливонским королем — сможешь, коли пожелаешь, Сигизмунда так деньгами снабжать, чтобы свергнутый польский король всю жизнь ни в чем не нуждался.

— Но согласится ли мой дядя на такое предложение? Я слышал, он хорошо умеет воевать. Вдруг он захочет получить всю Ливонию для Швеции?

Афанасий Власьев задумался, как правильнее ответить. Неожиданно вмешался Тимофей Выходец.

— Если герцог Карл желает Швеции добра, то согласится с таким предложением. Удастся ли ему всю Ливонию захватить в одиночку, не имея союзников, то еще бабушка надвое сказала. А что шведам нужно? Есть в Швеции леса, значит, есть древесина, меха, смола, да другие лесные товары имеются. Медных и железных рудников много. А земля северная, хлеба не хватает ни в Швеции, ни в Финляндии. В шведской Эстляндии земля каменистая, много чего из Эстляндии можно вывозить, но не хлеб. Зато в Курляндии и Лифляндии земля хороша, может всю Швецию кормить. Обмен — шведские земли в Ливонии взамен на польские. Такой обмен очень Швеции выгоден.

«Ай да купец! — подумал Власьев. — Даже мы с царем о том не подумали, а он сразу сообразил».

— А царь, чтобы шведов в коалицию против Польши привлечь, разрешит шведским войскам по русской земле из Финляндии в Эстляндию пройти. Сейчас в Эстляндии войска польские, а как появятся шведские, станут они друг с другом воевать и захочется Карлу союзников обрести. А не выйдет как царь всея Руси задумал, знаешь, что будет? Горе придет в эти края. Если король Сигизмунд окончательно подчинит себе Ригу, да захватит Эстляндию, лютеран будут заставлять переходить в католичество, а несогласных умерщвлять, как это делали французы в Варфоломеевскую ночь. Неизбежной станет очень долгая война Польши и Швеции. А то, что и шведы, и поляки мешают нам, русским, напрямую торговать с Европой, может стать еще одной причиной кровопролития. И будет Ливония разорена, множество людей погибнет. Надо коалицию создавать, Сигизмунда быстро свергнуть, королевство Ливонское создавать… Так выпьем же за Ливонское королевство! — поднял бокал дьяк Казанского дворца.

Когда все выпили, Афанасий Иванович продолжил, обращаясь к принцу Густаву:

— Вы письмо дяде Карлу напишете уже в Москве. Оттуда его в Стокгольм и повезут. В Москву вам следует выехать немедля. А я, как обед закончу, направлюсь в Архангельск. Сяду на корабль и поеду в Империю, уговаривать императора дюка Максимилиана на царевне Ксении женить и в антипольский союз вступить.

Тимофей Выходец сочувственно смотрел на будущую королеву Ливонии и думал: «Так изнервничалась баба, что напилась. Сегодня ей в Москву только на телеге и ехать, в седло сесть не сможет».

Однако Тимофей ошибся. На свежем воздухе прекрасная Катарина быстро пришла в себя и спокойно села на лошадь. Ехали в Москву с немалой русской охраной, а кормили за государственный счет так, что в пути Катарина стала бояться растолстеть.

Вскоре Его Высочество принц Густав торжественно въехал в Москву. Оттуда он написал письмо дяде — герцогу Карлу. Принц сообщал, что уговаривал Сигизмунда не нападать на шведскую Эстляндию, что не станет никому мстить за смерть отца. Густав выражал надежду, что в память о своем брате Эрике, Карл уступит племяннику земли в Ливонии. С помощью русской армии принц Густав обещал защитить край от поляков. По сути, Швеции предлагалось признать Ливонию буферной зоной: владей принц Густав Эстляндией и Лифляндией, Сигизмунд лишался бы возможности напасть на владения Карла с суши.

Оставалось ждать, когда гонец доберется до Стокгольма. А потом оттуда пришлют ответ.

Тем временем, русские лазутчики в Ливонии распространяли слухи: мол, русский царь готов дать принцу Густаву войско, чтобы тот создал в Ливонии свое королевство. Князь Буйносов-Ростовский послал из Ивангорода в Москву донесение о настроении нарвских горожан. Его шпионы сообщали, будто горожане желают такого развития событий и говорят: «Ливонская земля — вотчина Густава королевича».