Вдоль по небу выкован Данте, Но небу вовеки не сбросить На марша глухое andante Одёжь его красную проседь. Глухое, знакомое, имя Глухое, звенящее слово, Там, где кругозор не изломан, Все крючьями рвите кривыми, И в свивах растерзанных линий Запела щемящая давка, Как тысяча струнных румыний Сердец, повернувшихся навкось. То сердца томителен промах. То сердце, отпрянувши, ухнет, А сколько отпущено грома В замок запираемой кухни! Полков почерневшая копоть Обвешала горные тропы, Им любо, им бешено топать В обмерзшие уши Европы. Упали осенние трапы Пугливого конского храпа. И ранена Русская Рава, Качает разбитою лапой

Если мне для каждой встречи Нужен сытый новым час, Если я, как серый кречет. Злюсь, скучая и крича, — Если я кругами шел от Прели теплых вечеров И, крутясь, впивался в холод Клюв мой, рвущий кровь и кров. То в год революций нет никого, Вместе летевшего в быстри дней, Кроме Григория Петникова, Кого бы я встретил искренней.