Есинька оказавшись на маковке, в короткий срок набралась сил, вероятно, потому как попала в опытные руки мастеров лекарей, каковыми считались бесицы-трясавицы. Хотя, если говорить откровенно, осматривала все это время девушку одна Трясца-не-всипуха, она же поила ее настойками, весь остальной уход поколь продолжали осуществлять Ночницы, к которым также присоединились еще две. Ночница-панча и Ночница-шата, соответственно -пять и -шесть. Стынь в эти дни приходил к юнице редко, чаще у нее бывал Перший или Опечь, в первый миг, поразивший Есиславу какой-то едва зримой зеркальностью глаз. Опечь явственно напомнил кого-то Еси, но кого, она так и не смогла вспомнить. Однако, переворошив пропущенные видения, четко припомнила… а припомнив, сказала Першему, что в прошлой жизни Крушеца, Влада с этим Богом не встречалась.

– Тебе это только кажется, – уклончиво отозвался старший Димург, голубя волосы девушки и тем стараясь успокоить.

Есислава не стала спорить с Богом, хотя воспоминание в котором впервые Владелина встретилась с Димургами, было слишком мощным. И пред очами ее все еще словно колыхались зеркальные стены, чрез каковые вошли в залу четыре сына Першего. Могутность и ладность фигур Богов сразу потрясли Владу и мгновенно навеяли дотоль посылаемую Крушецом смурь и теплоту. Есинька долго после прокручивала в голове ту первую встречу Владелины с Димургами, и успокоилась лишь погодя, когда прощупавший ее тревоги, Перший пояснил, что Опечь какое-то время находился вне печищ, посему в воспоминаниях отсутствует.

Как только Еси, по мнению Трясцы-не-всипухи достаточно окрепла, положили провести лечение больного глаза. На этот раз в комнату, как ее величали комлю, пришел Стынь, однако стоило ему сказать о проведения вмешательства, как девушка отозвалась решительным отказом и более того горько заплакала.

– Нет! нет! не хочу! – прокричала с горячностью на все доводы Господа юница, и, уткнув лицо в раскрытые длани, яростно закачала головой.

Она сидела на своем ложе, ибо недавно пробудилась, впрочем, успев умыться и покушать.

– Не заставляй меня Стынюшка… Я уже свыклась с глазом, ничего мне и так терпимо, – погашая в себе слезы и рыдания, проронила девочка. – Но я не смогу пережить еще одного вмешательства… Что? Что теперь мне расчертят щеку, глаз? Чтобы я каждый раз того касаясь вспоминала испытанный мною ужас. Если бы ты знал… знал, что лечение Родителя из себя представляло для меня… ты бы. – Есинька судорожно передернула плечами, и, схватив овальную подушку уткнув в нее лицо, точно подломленное деревце, повалилась на ложе. Продолжая плакать и туго кинув в сторону Бога, – и вообще уйди! Уйди отсюда!

– Малецык пойди поколь… Сходи к Опечу, мой любезный, – раздался хоть и умягченный, однако не допускающий возражения бас-баритон Першего.

Старший Димург ноне без венца бесшумно вошел в залу, и неспешно подступив к ложу, опустился на него. Он, не мешкая, подхватил вздрагивающее тельце юницы на руки и прижав его к груди, единождым действием погасил в нем всякую боль. Стынь, между тем, исполнил распоряжение Отца, и покинул комлю, обаче, не скрыв собственной удрученности, по поводу того, что впервые не сумел успокоить девушку.

– Не плачь моя бесценность, – прошептал, умиротворяя Еси, Перший и убрав от ее лица подушку, ласково прикоснулся губами ко лбу.

Бог нежно провел перстами по щекам девушки, смахивая оттуда остатки слез, также как и с очей, а после прикоснулся губами к выпуклой спинке носа и наново ко лбу. Першему единственно кому туда себя позволяла целовать Есислава.

– Не надобно так расстраиваться. Посмотри лучше, что я тебе принес, – в голосе старшего Димурга прокатилась такая теплота, одним духом поглотившая все огорчение Есиньки, снявшая волнение и напряжение с человеческой плоти.

Перший усадил девочку себе на колени и выставил пред ней мощную, хотя и вельми сухопарную, руку, показав лежащую на длани свернувшуюся по кругу серебристую змею, вцепившуюся в собственный хвост и вогнавшую пасть да белые слегка загнутые клыки глубоко себе в плоть. По первому Есиньке даже показалось, что змея живая и сейчас шевельнувшись, выпустит из своей цепкой пасти хвост да зыркнет в ее сторону крупными желто-янтарными очами. Отчего невольно девушка дернулась вправо и плотнее прижалась плечом к груди Бога. Однако, погодя она поняла, что это был лишь мастерки твореный обод, об оном она просила Першего.

Широкий в три пальца обод должен был полностью не только скрыть полосы, но судя по всему и весь лоб как таковой. Гладкая блестящая чешуя зримо проступала каждой своей пластиночкой, вельми разнообразной по форме, на теле змеи. На округлой голове просматривались не только крупные очи, но и щели для дыхания, что говорило об этом ободе, как о великом произведении. Голова и брюшко змеи имели серовато-серебристый оттенок, а спина почти металлический отлив, что еще больше придавало ей жизненности.

Есислава несмело протянула навстречу ободу палец и трепетно огладила, ее чешуйчатую поверхность, негромко молвив:

– Очень красиво, но она не похожа на твою.

– Это несколько иная змея, – не мешкая пояснил Перший, внимательно оглядывая девушку и тем взором придавая ей бодрости. – Я создал змею таким образом, чтобы ты всегда видела ее истинный вид, все же иные люди будут видеть лишь то, что желают… Чаще всего только серебряный обод.

Бог нежданно резко тряхнул раскрытой ладонью, и лежащая на ней змея сомкнув промеж себя чешуйки, и впрямь приобрела ровность полотна да плавность граней. Она оставила сиять на своей глади только два ярчайших желтых алмаза.

– Ты же ведаешь, моя милая, что люди… в частности дарицы, несколько двойственно относятся к змее, – принялся сказывать старший Димург, все еще легохонько покачивая рукой и тем самым заставляя проявляться тому удивительному пресмыкающемуся, аль вновь превращаться ему в обод. – Дарицы считают змею символом царства мертвых, символом Темных Богов. В этом удивительном создание причудливо сплелось в единое целое, как жизнь, так и смерть. Ибо многие змеи обладают уникальной способностью убивать своих жертв при помощи яда, что поступает от особых желез в зубы, расположенные в верхней челюсти. – Теперь Перший перестал покачивать рукой и на ободе явственно живописалась каждая чешуйка, округлость головы, раскрытой пасти и даже двух длинных загнутых зуба вогнанных в плоть змеи. – В верованиях многих людских племен змей осуществляет разделение или наоборот соединение неба и земли. Так у твоего народа есть предание, что при создании Матери Земли, Родитель, абы она не ушла под воду, родил под ней Змея, мощного на коем она упокоилась. В ином сказание дарицев, Черного Змея ведущего битву со светлыми Богами укротив, запрягли в тяжкий плуг и тем проборонив, разделили Землю на два царства, в правом из коих стали править Расы, в левом Димурги. Средь отпрысков Атефской печище бродит предание, что некогда небесный свод упал на оземь, но явившийся Черный Змей, абы спасти свое творение, обвился вкруг них и разъединил… Так, чтобы могла зародиться жизнь на земле и быть поддерживаема при помощи благодати неба. В целом и сама змея, как простая божеская тварь, имеет тоже самое двойственное видение в человеке, коего как ненавидят, боятся, так и уважают, используют в лечение. Змея символ чего-то недоступного, с трудом понимаемого в данном виде. – Днесь Бог провел перстами левой руки по чешуйкам обода, описав круг. – Есть понятия Коло Жизни. Вечного возвращения замкнутого в круг. Поедая себя, змея сызнова возрождается, и тем самым имеет формы бесконечного движения. Только ты, милая девочка, ведаешь, что нет ничего бесконечного, вечного… все имеет завершие, тленность, ограниченность… И даже кажущейся безбрежным космос… Вселенная обладает положенными ему границами опоясывающими его по сплюснуто-конусообразной форме, чем-то напоминающей мышечный орган многих живых существ осуществляющий передвижение крови по сосудам, и величаемый сердцем… Ну, а эта змея… вряд ли поглотив свою плоть, сможет вновь возродится. Однако, она заставит о том думать людей узревших ее истинный образ. Ее и твой, моя любезная девочка… Тех отдельных людей каковые быть может, когда-нибудь сумеют достигнуть чего-то большего чем просто искра движения.

Перший немного подался в бок от девушки и неторопливо водрузил на ее голову серебряный обод, блистающий желтыми алмазами. Опустив его, таким побытом, чтобы он краем своим дотянулся до бровей, полностью сокрыв так тревожащие Есиньку полосы.

– Серебро, – меж тем продолжил толкование Бог, проведя перстом по грани обода, всколыхнув его движением каждую чешуйку на теле змеи. – Среди людских народов считается девственным металлом, связанным с глубоким, сокровенным естеством человека. С его душой. Серебро является символом душевной чистоты. Общение с этим уникальным природным металлом воздействует на людское естество, позволяя погружаться во внутренний, воссозданный лишь мозгом человека духовный мир. Сам материал обладает неповторимой способностью влиять на эмоции человека, пробуждая в нем положительные чувства, вычуры и мечтания. Серебро придает людям подолгу их носящим возможность видеть, ощущать этот мир в его тонкой, божественной сущности. Однако, чтобы это могло произойти, сам человек должен обладать необходимой чувственностью, гениальностью и высоконравственностью. – Старший Димург прервался, долгим взглядом обозрел как сам обод, так и девочку на голове каковой он ноне переливался. – Мне всегда серебро было энергетически ближе. Потому столь безоговорочно и подчинялось, – задумчиво добавил он, точно говоря не Еси, а только Крушецу, оного сам все же отделял от человеческой плоти.

Девушка внимательно слушающая молвь Зиждителя также как дотоль он, огладила перстами округлую головку змеи поместившейся прямо в центре лба и улыбнулась, оно как ощутила на подушечках точно дыхание жизни того удивительного существа. А в комнате наступившая тишина, густая… плотная… тягучая, которая бывает всего-навсе в божественном помещение, схоронила всяк звук… Оставив слышимо существовать лишь медлительному дуновению дыхания человека, да зацепившемуся за один их угловых проемов стен долго-вытянутому клоку синего облака, преграждающему выход из комли.

– Знаешь, Перший, – нарушая тишину, произнесла юница, и, будучи все еще несколько отстраненной от него, вздев голову, всмотрелась в глубину его карих, наполненных не тьмой и злобой, как предполагали люди, а вспять мудростью и любовью очи. – Помнишь я рассказывала тебе о разговоре Влады и Вещуньи Мудрой про девочек, что привез Дажба в Дари… Те которые не имели душ… Естества, что составляла мальчиков… Но выходит так она сказывала нарочно, не желая уточнять по поводу искры движения, которая отсутствовала в тех девочках. А тогда, что придало движение их жизни, мозгу.

– Девочки, – протяжно дыхнул Перший, в первое мгновение, по-видимому, не сразу определив о чем сказывает девушка, посему пронзительно вгляделся ей в лоб. – Ты почему о том поспрашала днесь? – спросил он, и в лице его явно живописалась тревога.

– Хотела давно задать этот вопрос, но как-то не получалось. – Порывчато пожимая плечами, отозвалась Есислава и словно ощутив не желание Бога о том толковать торопливо добавила, – Влада. Она долго потом думала про этих девочек. Стараясь понять, что такое без души. И потом пришла к мнению, что без души значит, без возможности духовного роста и любования, без способности нравственного взросления. И судя по всему, она была не далека от истины. Но ведь это касалось не столько девочек, сколько в целом человечества… Оно как душ на самом деле нет, а есть искры придающие двигательные… двигательные, – девушка резко смолкла, не ведая как продолжить дальше.

– Придающие двигательно-поступательное направление деятельности мозга, – дополнил Перший, однако, голос его прозвучал недовольно.

Бога дюже тревожила та появившаяся в девочке привычка запомнившиеся воспоминания теперь постоянно обдумывать и даже переносить, смешивать с нынешней жизнью. Поступая точно, так как делал во время болезни Крушец. Впрочем, теперь Еси шла много дальше, она выуживала из увиденного отдельные фрагменты, вопросы и с постоянством выспрашивала о них, досель пока не получала четкий ответ. Перший боялся, и о том не раз толковал с бесицами-трясавицами, что перегруженный всем пережитым мозг девочки, не выдержав данного напряжения, может дать сбой.

– Еси не надобно осмысливать те воспоминания. Недопустимо о них думать, – неодолимо требовательно сказал Господь, и, обхватив левой рукой, затылок юницы многажды сильнее вздел вверх ее лицо, полыхнув чернотой собственных глаз. – Недопустимо. Я о том говорил… многажды. Будешь стараться осмыслить воспоминания…

– И стану безумной, – закончила за Димурга, широко улыбнувшись, Есинька. – Но я не думаю о них… о воспоминаниях. Просто желала узнать, насчет тех девочек.

– Ох, Еси! – и вовсе ворчливо проронил Перший, отпуская из цепкой хватки своих, конической формы, перст голову девочки. – Ты, как ручеек неспешно несущий свои голубые воды, сквозь кои легко заглянуть в недра и приметить все гладко выстланное каменьями дно. Не надо стараться меня облыжничать. Ты лишь подумала, а я уже все узрел… Узнать, ты желала, – Бог самую толику качнул головой, и тем легохонько шевельнулись на ней короткие, курчавые волосы. – Не зачем те воспоминания в себе крутить пред сном. Думай лучше о ребенке и Липоксае, а не о Кали и Вещунье. Весьма худо, что ты вчера настойчиво пыталась вспомнить имена сподвижниц царицы альвов, и еще хуже, что мучила тем… – Димург резко прервался, не договорив, и много мягче добавил, – не разделяй себя и его. Не обращайся к нему. Вы одно целое. Одно. Он и ты. Только думая о себе в единственном числе ты сможешь сохранить ясность и более не допустить его болезни.

– Ты сам нас разделяешь, – огорченно откликнулась Есислава, чувствуя, что еще миг и Богу удастся, как и всегда, ускользнуть от ответа. – Но прошу тебя Перший, – дрогнувшим голосом, протянула она, – ответь на мой вопрос… Ответь, а не старайся уйти от него.

– На твой вопрос, – голос Димурга прокатился по комле низкими переливами, вроде он задумался. Этим раскатистым движением слов Зиждитель предоставлял себе возможность обдумать ответ. – То, что я говорил и говорю тебе… Спущено одной тебе и не должно дойти до людей живущих на планете Земля. Знания порой бывают вельми безжалостными, разрушительно-безжалостными и не всякий их сможет вынести… пережить. Посему они дадены лишь тебе, – юница порывисто кивнула. Перший ласково огладил ее распущенные волосы на спине, прихорашивая на них каждую кудельку. – Те девочки, которых привез Дажба, ты правильно поняла, не имели искры движения. Все функции в их мозге были заведены искусственно вызванной вспышкой, разрядом. Однако они не близки к животным, как говорила Вещунья, созданы для определенной цели, правки генетики мальчиков, да… Но они не были животными, ибо животные творения совершенно иного порядка. Несомненно, животные имеют общие коды с человеческими, как и все, что создано Зиждителями. Но животный мир существует по иным прописанным законам, чем человек. И коды, развитие мозга у них существенно отличается, имея другую структурную суть, хотя может показаться близкую к людской… А теперь все… более ничего не скажу. Думаю мне о том надобно говорить более настойчиво, – и голос Димурга и впрямь прозвучал могуче авторитарно. – Чтобы у тебя, моя девочка, не возникало желания спрашивать о том… о чем поколь рано думать.

Есислава, одначе, кажется, и не приметила пророненной неукротимости в тембре гласа Господа, и, глядя прямо в поверхность серебристо-синей стены, задумчиво вопросила:

– А кто творит животных из Богов?

– Ты, меня слышишь Еси, – достаточно строго дыхнул Перший, и, ухватив перстами ее плечики легохонько потряс, махом возвращая в действительность и выводя из задумчивости. – Вельми ты, моя бесценность, любознательна. Посему я не стану отвечать на твои бесконечно выдыхаемые вопросы, а поведу лечиться к бесицам-трясавицам.

– Нет! – Громко вскрикнула девушка и надрывисто дернулась, пытаясь и вовсе покинуть колени Бога.

Впрочем, Перший, того будто ожидая, много крепче придержал ее за плечи, не просто останавливая, но и прижимая к своей груди, да вкрадчиво молвил:

– Моя любезная… Ну, что ты, так кричишь, – голос Бога понизился до проникновенного шепота и медленно заполз в уши. Своей божественной теплотой он наполнил мозг и, видимо, заботливо глянул на притихшего Крушеца все поколь не отошедшего от той бьющей прямо в его макушку молнии Родителя.

Очи старшего Димурга заполонили черной дымкой, словно поднятой от костра, единственный глаз Есиньки и она широко открыв рот, глубоко вогнала внутрь легких воздух, чуть слышно шепнув:

– Боюсь.

– Не нужно бояться, – с нескрываемой теплотой отозвался Перший, и теперь приобнял левой рукой за спину, поддержав ее покачивающуюся плоть. – Ты должна понять главное. Родитель оплел, опутал твои органы, таким образом, абы уберечь их от гибели. Крушец, уже даже сейчас обладает божественной мощью, и она заключается в его зове. То поколь одна из самых значимых его способностей. Подавая зов, мощно-раскатистый, малецык связывается с Зиждителями, с Родителем. Он порой может передать и мощный всплеск видений. Однако зов его столь силен, что если б Крушец не прикрывал собой твой мозг, он бы этой силы не выдержал. Потому надо было тебя укрыть допрежь того, как начать лечение малецыка, ибо если ты помнишь он вельми громко кричал.

– И бился, – повышая тембр гласа, отозвалась Есислава и передернула плечами так, что по коже сверху вниз пробежали рябью крупные мурашки.

– Ежели бы Родитель тебя не прикрыл, – дополнил все также заботливо-убеждающе Перший и легкой бороздкой значимо прорезались на его лбу две горизонтальные морщинки, тонкие аки волоконца. – Крушец своим зовом разорвал твои органы. Посему тебя обезопасили от гибели… Хотя ведь больно не было? – Еси порывисто качнула головой. – Только жутко, – установил Бог. – Но днесь не больно, не жутко не будет. Бесицы-трясавицы усадят тебя на кресло, закроют здоровый глаз, чтобы ты ничего не чувствовала, не ощущала, не слышала и поправят больной. Так, что вмале ты сможешь им видеть как допрежь того.

– В тот раз я помню, Трясца-не-всипуха сказывала, – все еще не согласно протянула девушка, и, воззрившись в лицо Бога узрела те самые, так редко появляющиеся морщинки на лбу, чем-то схожие с ее полосами. – Сказывала, что орган погиб, зрение восстановить не удастся, и нужна пересадка. Что такое пересадка? Это не то, что делал Родитель.

Перший внимательно вгляделся в лицо Еси, он, похоже, огладил сиянием собственных очей кожу лица, прошелся по щекам, выпуклой, как и у него, спинке носа, полным губам, а после по лбу, что ноне был сокрыт серебряным ободом и по любовно заметил:

– Ты, очень умная девочка. Умная, наблюдательная, любознательная. – А после дыхнул слышимо для себя, словно на ином языке, – я доволен, что Крушец выбирает такие яркие личности. Выбирает и впитывает, – вслух же дополнив, – оставим все эти мудреные слова принадлежащие бесицам-трясавицам, а сами пойдем.

Бог обхватил своими могутными дланями Еси подмышки, и, сняв с колен, поставил на пол, враз малешенько выгнувшегося под ее стопами. И своим непререкаемо-властным, авторитарным тоном сказал:

– Обуйся.

Девушка еще самую толику времени медлила, успокаивая в себе страх и недовольство, а засим с присущей ей дерзостью, точно взращенной за этот короткий срок самими Зиждителями, проронила:

– А, я, знаю, кто из Богов творит животный мир. Это ты, Перший, потому на твоем венце змея. Источник собранной мудрости существ и восседает она… Она, змея, такая единожды пугающая и необходимая, которая защищая себя, может напасть, но также проявляя разумность покинуть место опасности.

– Умница, – голос Димурга выражал особое добросердечие.

Господь обхватил двумя перстами подбородок юницы, и, повернув в свою сторону и одновременно вздев голову, воззрился в саму ее суть… естество. И глаза его не просто заполнились коричневой, радужка поглотила полностью склеру и зрачки полыхнули особо черным биением света, будто переслав какую весть в глубины мозга девочки.

– Я давно приметил в тебе, – дополнил он свечение собственных глаз словами, – острый ум… Ум, приправленный любознательностью. Даже поразительно, что такое сразу собралось, столь мягко сочетаясь в тебе, моя милая… А по поводу твоей догадки… Ты права я созидатель животного мира. Но я лишь прописал законы и общие кодировки ген. А выведением и улучшением видов, форм занимаются определенные создания, которых в целом называют прокуды, а в частности люди величают роговой, беспалый, чертенята. Однако, ноне у меня появился помощник в этом занятии. Темряй, мой милый малецык, обладает такими же способностями, и он вельми мощный Бог… мощный и очень даровитый. Темряй почасту экспериментирует, создает новые кодовые формы и виды.

Есинька проникновенно всмотрелась в темное пространство очей Першего с особой теплотой сказавшего о своем сыне и на мгновение тишина, только не та, что правила на маковке, а какая-то иная похожая на разрозненное облако окутало ее мозг. Еще миг и пред очами выросла огромная туманность рыже-огнистого цвета медленно поползшая али растекшаяся по тому черному пространству. И тотчас в ее густоте вспыхнула, упавшая или прилетевшая откуда-то извне и вовсе рдяная капелька.

– Крушец, милый мой, успокойся, – прозвучал далекий голос… шорох… дуновение наполнившее сам мозг.

Легкая зябь также скоро развеялась, будто ее смахнул порыв ветра, и Есинька увидела пред собой низко нависающее лицо Першего и черное марево его глаз, перемешанное с сияние кожи.

– Что это? – тревожно вопросила Есислава, не смея… боясь оторвать взор от лица Бога и с тем, ощутив заструившийся по спине тонкой струйкой холодный пот.

– Ничего страшного, моя бесценность, – мягко протянул Господь и нежно поцеловал ее в макушку головы.