Поднявшись по лестнице, Китоврас ввел девушку в широкий, длинный с высоким сводом коридор, словно разделивший сам сфероид на две части. По обеим сторонам того коридора просматривались высокие проемы ориентированные под рост гипоцентавров, не всегда имеющие створки. В неких местах створки, сотворенные из прозрачного материала, по виду схожего со стеклом, все же имелись и тогда через них можно было разглядеть объемные помещения наполненные светом, уставленные разнообразными механизмами, приспособлениями, сделанными из переливающегося, на вроде серебра, платины материала. По форме устройства напоминали треножники или насекомых со множеством ножек, только без тела, коими они купно опутывали комнаты и тянулись к своду… К своду и на следующие этажи сфероида, которых, как пояснил Китоврас, было шесть.

В самом коридоре белые стены, как и многое иное, что касалось Богов аль ближайших к ним творений, смотрелись замечательно гладкими, без какой-либо шероховатости. Они явственно были изготовлены из металла, поелику не только переливались, но и ярко отражали от своих поверхностей свет, оный испускали укрепленные в самом своде многогранные шары, медлительно свершающие движение вкруг своей оси. Миновав, как показалось девушке сфероид до середины, повернули направо, и вошли в широкую свилку, которые порой располагались в коридоре. И немедля представшая пред ними прозрачная створка двери неторопливо поползла влево, открывая находящейся за ней мощный зал, округлой формы и с прямым ровным сводом, где стены были украшены водянисто-металлической росписью.

Это, очевидно, был почетный зал, предназначенный для приема гостей, потому как посередь него стояло махонистое, обитое черным бархатом низкое, овальное, возвышенное седалище-ложе. Само сидалище не имело ножек и всем своим дном возлежало на серебристом с голубыми прожилками полу, словно плавно в него вдаваясь гранями. Ложе по торцу венчали резные, вычурные, серебряные столбы, которые меж собой переплетались ажурными золотыми, серебряными волоконцами, живописующими своим начертанием перевернутое Древо Мира, которое дарицы соотносили с Богом Першим, украшенное черными крупными жемчужинами. Такие же ажурные слегка трепыхающие сети, укрывали сидалище сверху, создавая нечто в виде навеса. Усыпанные белыми жемчужинами, они отображали уже символ Бога Небо и Древо Мира. Точно уравнивая меж собой те единые силы являющиеся залогом Равновесия. Наверно поэтому символ Першего поддерживал на себе символ Небо, как младшего брата, что в целом всегда и было в отношениях между Зиждителями.

Подле того ложа стоял высокий с ослоном и ножками твореный из кости какого-то животного трон. На нем и сама спинка, и сидение были богато декорированы золотой материей, а локотники витиевато загнуты и увенчаны на покатых краях крупными, белыми алмазами.

– Присаживайтесь, госпожа, – нежно молвил Китоврас, подводя юницу к трону.

Он ретиво встряхнул головой, отчего тотчас заколыхались его пепельно-седые волосы и белые в них на доли секунд воспорив кверху, точно опахало прочертили и сам воздух, наполненный ярко желтыми лучами, спущенными сверху боляхными шарами медлительно кружащимся повдоль своей оси.

– На трон, госпожа, воссядьте, – продолжил император свое трепетное величание девушки. – Трон нарочно изготовлен для нашей госпожи.

Он степенно усадил Есиньку на трон, с невыразимым почтением удерживаемый им локоток положив на облокотницу, и шагнув в направление ложа, с достоинством развернулся. Еще немного он оглядывал вошедших в залу гипоцентавров и людей, а после достаточно властно и торжественно молвил, и юнице показалось, он сказал явно заготовленную речь, кою скорей всего дотоль не раз проговаривал:

– Этот трон, как дар гипоцентавры преподнесли божеству Есиславе и будущему правителю, которого великочтимая госпожа по воле Зиждителей выносит под сердцем и велениями звезд родит. Пожалованный Богами, будущий ваш властитель, фаРао, есть прямой отпрыск и телесное воплощение Светозарого Бога Солнца-Ра и внук Богини Луны.

Китоврас оглядел своим непререкаемо мощным взглядом стоящих в зале людей, у которых от увиденного и услышанного напряженно замерли лица, сами собой от величия сфероида, данного помещения и прилетевшего народа согнулись спины. Неспешно император опустил на ложе свой круп, таким образом, свесив задние ноги и опираясь лишь на передние, да самую малость, развернул свой человечий стан, чтобы просматривался весь зал. Есинька на миг задумалась, она из пояснений Стыня уже знала, что живут гипоцентавры в Галактике Северный Венец в нескольких системах, центральной из которых является система Волошка, где желтая звезда поддерживающая жизнь величается Ра.

– Ноне вам белые люди, – продолжил все также торжественно говорить император. – Могущество Богов даровало не только правителя, новые устои жизни… Не иссекаемой своей любовью Боги ниспослали вам и новое величание народа. И отныне вы будете называться къмети, как вобравшие в себя разрозненные названия сохранившихся каст дарицев, таких как жрецы, воины, наратники, сермяжники. Будущий фаРао Ярило правитель къмети и величественных земель Иловай, раскинувшихся справа и слева, вверх и вниз от течения этой могучей реки, принесет со своим рождением золотые времена и подарит спокойную, мирную жизнь. Мы же, гипоцентавры, по распоряжению Господа Галактических Просторов Всевышнего Першего и его брата Зиждителя Галактических Просторов Всевышнего Небо, первооснов всего сущего и Творцов живого, начнем строительство пирамидальных храмовых комплексов, в которых будет заключена вся сущность начального вздоха Богов и знания, каковые достанутся от нас грядущим поколениям землян.

Император прервался, только в этот раз совсем на чуть-чуть, верно, абы перевести дух, так как, в том теперь Еси не сомневалась, произнес то, что дотоль не раз повторял и словно с трудом запомнил. Он пронзительно оглядел столпившихся белых людей, которым Боги ли? или кто-то другой? подарил новое величание къметов, и, обращаясь к вещуну, дополнил:

– Посему Липоксай Ягы нам надо обсудить помощь вашего народа, так как темные люди, оным их Бог Оньянкупонг…

Одначе, Китоврас немедля смолк. Ибо Еси услышав столь близкое Крушецу слово и отдающее все еще жаром, надрывно передернула плечами и туго выдохнула, чем и вызвала остановку в толковании императора. И тем самым обратила на себя внимание стоящего недалече и несколько диагонально ее трону, не сводящего с нее взора Кентавра.

– Вам не хорошо госпожа? – в два голоса вопросили гипоцентавры и беспокойно уставились в ее лицо.

– Нет… все хорошо. Это я просто… знакомое слово, – отозвалась Есислава. Она повернула голову вправо и негромко, слышимо всего-навсе для императора проронила, – не надобно только так часто вспоминать Бога Першего. Разве вам не сказывали?

– Сказывали, – протяжно отозвался Китоврас и на его темном лице, в каждой черточке и жилке, воочию живописалось огорчение.

Двое суток назад огромный как покажется землянам, обаче крупиночка, в соотношение с космическими мерками, сфероид, малой искоркой просквозивший по чревоточине меж Галактических стен, пристыковалась к маковке четвертой планеты. Гипоцентавры, коих Перший относил к тем самым интересным в плане развития племенам, чьей составляющей являлось нравственно-духовное развитие, прибыли, как и было указано Стынем, в назначенный срок. И допрежь того как отправится на Землю Китоврас со своими ближайшими людьми, к которым относились Полкан и Кентавр побывали на приеме у своего создателя Господа Першего.

Пройдя сквозь зеркальную стену, гипоцентавры гулко процокали копытами по черной глади пола, в каковом зыбко мерцали блики огней, долетающие от затянутого пухлыми белыми облаками, кружившими по спирали, своду и тем самым придающие этому в целом мрачному помещению светозарности. Старший Димург обряженный в черное сакхи с венцом на голове восседал на своем деревянном троне, поставленном в центре залы. Высокая резная спинка, которого также как и широкие облокотницы по краю были инкрустированы серебряными вставками и черными крупными жемчужинами. Подле трона опершись обоими локтями о грядушку ослона, вельми с тем широкого, и подпирая ладонями подбородок поместился Стынь. Младший Димург хоть и обряженный в белую рубаху, золотые укороченные шаровары да опоясанный широким кушаком плетеным из множества тонких нитей, вмещающих в себя все цвета радуги от красного до синего, ноне был без венца. И как показалось вошедшему Китоврасу, был не просто расстроенным, а точно только бхарани назад прервавшим свой долгий спор с Отцом, однако так ничего и не сумевший опротестовать, посему и оставшийся разгоряченным. Потому наверно змея в венце Першего изящно выгнув свою голову, едва зримо касалась коротких, черных, курчавых волос младшего Бога золотым кончиком раздвоенного языка, стараясь умиротворить.

Господь Перший, Творец гипоцентавров, созданных столь давно, что данное племя считалось многажды старшим не только Стыня, но и самого первого из сынов Димурга, Господа Вежды, зрелся также недовольным. И хотя это недовольство Бога не было связано с приходом его любимцев гипоцентавров, обаче, Перший не сразу смог согнать со своих губ сие досадливое выражение.

– Приветствую вас мой Творец, Господь Перший и вас Господь Стынь! – дрогнувшим голосом произнес император, ибо он всегда волновался, когда видел вблизи старшего Димурга, и низко склонился.

– Здравствуй, мой любезный, Китоврас, – с нескрываемым теплом отозвался Перший и неспешно сняв руку с облокотницы направил ее в сторону остановившегося напротив гипоцентавра.

Император торопливо шагнул вперед и устами прикоснулся к кончикам пальцев левой руки Бога, где на указательном из них ярко блеснул платиновый, объемный перстень. Это было вельми массивное витое кольцо с крупным шестиугольным камнем оранжево-красного халцедона. Сам камень сверху увивала тончайшая виноградная лоза из зеленой яшмы, по стволу и листкам которой проходили и вовсе филигранной сетью символы, нанесенные мельчайшей изморозью золота. Перший редко одевал браслеты, перстни, цепи, и этот появился на персте, лишь потому как ему его преподнес намедни Асил. Не желая расстроить младшего брата старший Димург днесь носил его не снимая. Китоврас, несомненно, о том ведал и был удивлен не только самому кольцу, но и той надписи в коей Бог Асил, как он понял, о чем-то благодарил старшего брата. Может потому и император несколько задержал свои уста обок кончиков перст Господа, стараясь вложить в них всю свою любовь и трепет.

– Как прошел полет, мой дорогой? – вопросил Перший, и в голосе его прозвучало особое участие, поелику он ощутил при касании любовь своего творения.

– Все благополучно Господь Перший, – проронил Китоврас, и неспешно шагнув назад, поравнялся со своими приближенными. – Полет прошел удачно и быстро, потому, как и было нам велено Господом Стынем, прибыли в назначенный срок. Перед самым отлетом из Северного Венца, при вхождении в чревоточину сфероид встретился с кондо Бога Велета.

– С кондо Велета? – удивленно переспросил старший Димург, возвращая дотоль протянутую руку на облокотницу. – А, что Велета принесло в Северный Венец?

– Ничего не могу ответить по сути заданного вопроса, – теперь Китоврас, будто обретя уверенность, говорил четко и ровно, глас его более не трепыхался. – Но судя потому как кондо ориентировало полет в созвездие Зозулины Слезки, можно предположить, что Бог Велет направился на Пекол к рани Темной Кали-Даруги. Однако, если потребуется, Господь Перший я свяжусь с замещающим меня в Северном Венце ханом Системы Карнеол Вавилой, и узнаю точно. Або как вы знаете, любое космическое судно, входящее в пределы Северного Венца, передает информацию о своем перемещение в границах Галактики на центральную Систему Волошки, на командный пункт планеты Таврики.

– Да, нет, мой милый, не беспокой себя тем, – медленно протянул Перший, и огладил свои полные уста перстами правой руки. – Я так спросил… Просто давно не видел малецыка и не общался… Вмале, право молвить, у меня намечается с ним встреча, но это должно было произойти не в Северном Венце. Вспять думал залететь к Велету в Становой Костяк… Хотя хорошо, что ты мне о том сказал, быть может, придется несколько подправить наши с Асилом замыслы… – Бог прервался совсем на чуть-чуть и чему-то мягко улыбнулся. – Однако, я надеюсь, – продолжил он толковать, – ты, мой любезный, понимаешь зачем гипоцентавры вызваны в Галактику Млечный Путь? Не ведаю, сообщил о том вам мой бесценный сын… – Перший как-то дюже резко смолк, согнал с губ улыбку и много недовольно сказал в сторону фыркающего, точно дикий зверь, младшего члена своей печищи, дыхнув слышимо для него, – мой драгоценный малецык Стынь коли ты на него досадуешь можешь покинуть залу и разобраться прямо сейчас… Ибо это твое и мое потворство привело к давешней неприятности. Я понимаю, ты огорчен. Я не менее твоего, но будет поколь о том… Давай сейчас утрясем все вопросы с гипоцентаврами, а после ты вызовешь Мерика и все ему выскажешь… Выскажешь, або бесицы-трясавицы, нежить, анчутки, беспятые одно, а Асил другое. Ты же сам понимаешь не допустимо, чтобы пред Богом нежданно появлялось то, из чего давеча выбрался мой милый брат. Асил итак достаточно напряжен, после пережитого с Крушецом, размолвки с Небо… Не хватало еще, чтобы приходя ко мне, проваливался в щели, из которых неможно выбраться без помощи. Благо малецык в этот раз не разгневался, посему ему и помогли оттуда выбраться столь скоро анчутки и беспятые.

– Да, Отец, я понимаю, – дюже расстроено и также слышимо для одного старшего Димурга протянул Стынь и гулко вздохнул.

– Ну, а если понимаешь, – уже вслух произнес Перший и легохонько качнув головой, порывчато дернул вверх левым уголком уст, вроде сгоняя с щеки мошку. – Не стоит тогда фырчать мне в ухо, сие неприятно.

Стынь покосился в сторону головы Отца, ухо которого находилось чуть ниже его губ и теперь вже лишь огорченно вздохнув, застыл. Оно как оказалось, беспокойство обоих Димургов было вызвано не недопонимание, а новым шалопайством воровливого черта. А змея, в венце Першего, более настойчиво принялась укладывать ровными рядьями волосы на голове младшего Бога.

– Да, Господь Перший, – наконец, вставил Китоврас в поспрашание Бога, так как догадался по доступному только ему пониманию, что Димурги мысленно разговаривали. – Мне ведомо по какой причине… Величественной причине мой народ прибыл в Галактику Млечный Путь, – и лицо его такое же темное, как и у его создателя, просияло улыбкой. – Мы прибыли для постройки пирамидальных храмовых комплексов на планете Земля, в Солнечной Системе. Реставрации храмовых комплексов в иных Галактиках Всевышнего, ибо они в надобное время передадут зов в соседние Вселенные о рождении молодого Бога, оный поколь живет на планете как лучица.

– Да, для этого вы и прибыли Китоврас, – молвил Перший, и, задумавшись, на малость также как и сын застыл, напряженно вглядываясь в облик императора.

Старший Димург пронзительно оглядел гипоцентавра так, что тот от той божественной мощи закачался взад… вперед, а по шерсти его лошадиного тела махом начиная от торса и кончая крупом, пробежала мелкая рябь, всколыхнувшая волоконца волосков, словно травы в просторах еланей. Бог, вновь ожив, самую толику коснулся указательным перстом нижней губы, слегка вдавив поверхность оранжево-красным халцедоном в глубины плоти и тем самым вызвав яркий всплеск золотого сияния, прямо-таки окатившего платиновое кольцо.

– Думаю, вы понравитесь нашей девочки, – негромко дополнил Перший, озвучивая свои думы. – Что будет благом, або ей совсем не понраву бесицы-трясавицы Вежды, нежить Мора и даже Дрема Стыня. Однако, ваша могутность и красота, ей придется по сердцу. Наша девочка проживет не более двух лет, а потом, чтобы спасти драгоценную лучицу придется прервать бытие плоти. И сейчас хотелось бы, чтобы жизнь Еси стала по возможности спокойная и ровная. А лучицы, которая оногдась перенесла лечение без потрясений… Девочка ноне ожидает ребенка, которого вы будете принимать. Кентавр слышишь? – вопросил Бог, обращая тот вопрос в сторону лекаря стоявшего слева от императора, да так и не испрямившего своего стана.

Кентавр был впервые на таком приеме, будучи сравнительно молодым лекарем, а приближенным к императору стал и вовсе только пару десятков асти назад. Потому он дюже волновался, страшась сказать аль сделать, что-то не то, в присутствии Зиждителей, и получить после назидание от Китовраса, для которого все, что касалось Першего становилось священным. Обаче услыхав поспрашания старшего Димурга, рывком вскинул вверх голову и торопко ответил:

– Да, Господь Перший, слышу. Все будет исполнено.

– Тогда найди, мой милый, к ней подход, – умягчено, и поучающе отметил старший Димург, и не менее благодушно заулыбался, кажется, еще мощнее выплескивая на лицо, и кольцо золотое сияние, так как ему очень понравился юный в сравнении с императором лекарь, которого он также видел впервые. – Не беспокой, не пугай. И помни, девочке за последнее время довелось вынести такое, что не каждому удается даже услышать. Подробности вам обскажет Стынь… Я задержался на маковке всего-навсе для того, чтобы вас поприветствовать, мои дорогие дети, поелику меня ожидает Асил, с каковым мы отбываем из Млечного Пути. Я право молвить, вскоре вернусь, но вы меня не ждите… Отправляйтесь на Землю, так как сроки вельми ограничены по времени.

Перший неспешно поднялся с трона, змея в навершие его венца, уже оставив в покое волосы младшего Димурга, медлительно сползла к уху своего властителя и тревожно туда зашипела.

– Стынь, – произнес старший Бог, давая наставления пред тем как уйти. – Значит, как договорились… С гипоцентаврами все обсудить, Мерику высказать и быть обок Опеча… Я обернусь скоро тогда и сможешь слетать куда ты хотел.

– На Синельку, в Систему Горлян, Отец, – отозвался Стынь и выпрямившись убрал с грядушки ослона руки.

– Да, моя бесценность, на Синельку, – полюбовно протянул Перший с тем впрочем, не сводя взора с гипоцентавров. – И да… вот еще, что, – это он сказал Китоврасу, и чудилось, с тем прожег взглядом своих черных очей его лицо насквозь, – поменьше на Земле вспоминайте мое имя. Абы белые люди к которым вы направляетесь, верят в мое младшего брата Небо и разделяют нас на две сущности. Небо стремится к абсолютному порядку Мира, а я веду Мир к абсолютному хаосу.

Китоврас днесь вспомнил слова своего Творца Господа Першего, после в более строгой форме сызнова повторенные Господом Стынем прохаживающимся пред ним и его сподвижниками да с трудом скрывающим свое волнение, и загрустил… Загрустил, так как и вообще не понимал, почему люди, не только эти стоящие пред ним, но и те которых он видел раньше на иных планетах, в иных системах, Галактиках (ибо ему удалось построить пирамидальные храмовые комплексы не только для Бога Круча, Зиждителя Дажбы, но даже и для младшего из Димургов Господа Стыня) почему люди все время разделяя, ассоциируют Творцов с двумя противостоящими друг другу понятиями, такими как добро и зло, порядок и хаос, свет и тьма. Почему почасту именно Першему приписывают желание нарушать целостные границы Миров. Ведь и Перший, и Небо, и Асил, и Дивный сыны Родителя, сотворенные Им в определенное время и со своим образом, являются основой существования Галактик и сами взращивая, родят народы, племена, планеты, системы… делая сие общими усилиями и мощью всех трех печищ. И главную, первостепенную роль в том всегда имел именно Господь Перший, будучи старшим и самым, как сказали бы гипоцентавры, даровитым. Может и правда цвет кожи Зиждителей играл столь чудную игру… игру верований человечества. Или все же прав Господь Перший не раз сказывающий, абы успокоить его, что люди созданы такими нарочно, для выполнения определенной роли, посему имеют не просто короткий срок бытия отдельных особей, но и малый срок существования в целом всего вида. Впрочем, нарушать веления обоих Зиждителей, поменьше сказывать о них, Китоврас не собирался, просто все, что досель вылетело из его уст, произошло по забывчивости, так как гипоцентавры часто вспоминают имя своего создателя в толковании, хвалении, таким образом, становясь к нему ближе.

– Что ж, – наконец, нежно вставил император, – великодушно простите меня госпожа Есислава, за мою забывчивость.

Лицо Китовраса дотоль посмуревшее в миг посветлело, стоило ему взглянуть на девушку и приметить округлое свечение позадь головы, оное как он уже знал из пояснений Господа Стыня и выдавшей им определение Родителя Трясцы-не-всипухи в отношение лучицы есть нечто иное, как приставленный к ней нимб. Ему уже скажем так пожившему гипоцентавру (и это особой теплотой просквозило внутри его плоти, всколыхнув не только шерсть на туловище, но и сдержав на миг от волнения сердце в груди) сызнова повезло узреть такое чудо как нарождающееся божество. Да и еще, как самый дорогой дар, лучицу вельми им обожаемого Господа Першего… лучицу, быть может последнюю лучицу Творца. Император медленно перевел взор на стоявшего супротив него вещуна и уже с меньшей теплотой добавил:

– Итак, Липоксай Ягы, темные люди по велению своего Бога, – на этот раз он не стал как-либо его величать. – Приведут нам в помощь своих людей. Их руки нам понадобятся, также как и руки къметинцев. Думаю, что мы разобьем темных на бригады, а къметинцев поставим во главе. Нам понадобятся люди для тяжелых работ, расчистки земель от леса, переплавки деревьев, работы в каменоломнях. Как таковое строительство будут проводить гипоцентавры. Господом, – Китоврас прервался гулко кхыкнул, словно прочищая голос, а посем дополнил, – Богами поставлены весьма короткие сроки постройки пирамидальных храмов. Так, что приступим к обсуждению деталей.

– Ваше имперское высочество, – обратился к Китоврасу Кентавр и легохонько потряс человечьим торсом, отчего по лошадиному туловищу по шерсти прошлась покатистая волна. Сам лекарь торопко ступил вперед, и, подойдя как можно ближе к трону обоих правителей досказал, – пред тем как вы начнете обсуждать детали с людьми позвольте увести отсюда, как и было обговорено, госпожу Есиславу.

Лицо девушки несмотря на мягкость говора лекаря и почтительный взгляд покрылось густым румянцем, понеже она стала серчать на гипоцентавров. Несомненно, осведомленные о проблемах с Крушецом нынче они желали, как осознала Еси, возложить болезнь лучицы на ее плечи. Их отношение к ней таило в себе не только обожание, почтение, но и явно несло боязнь, точно они страшились не так взглянув разрушить ее спокойствие навсегда.

– Допрежь того как я решу Кентавр идти с вами или нет, – достаточно жестко молвила юница, – надо предложить сесть моему отцу, Липоксай Ягы. – Есиньку вдруг словно обожгло раздражением, единожды дыхнувшее на нее обидой за то, что дорогой ей человек все еще стоит. – Мне не нравится, что мы сидим, а отец стоит, – дополнила Есислава, и поднялась с трона.

И тотчас со своего сидалища-ложа вскочил Китоврас, и как-то беспокойно огляделся. Судя по всему, император привык, что люди пред ним всегда стоят. Однако, он минуту спустя справился с собственной растерянностью и кликнул стоящему обок створок караковому гипоцентавру в темно-зеленой безрукавке:

– Сет призови сюда Полкана и принеси, какое сидение Липоксай Ягы. Я не подумал предложить ему сесть, Господа ради, простите госпожа Есислава!

И голос Китовраса прозвучал так низко, слышимо выпрашивая у юницы прощение и ощущая собственную неразумность, что та мгновенно прекратила гневаться. Тем временем и вещун обрел свою властность, присущую ему все эти лета по статусу старшего жреца и потерянную на малость при виде столь величественного народа, их изумительного корабля, поколь… а вернее, будучи всегда недоступному разумению человеческого разума.

– Ничего, ничего Есинька, – молвил Липоксай Ягы, и спина его выровнялась, и сам он стал значимее, горделивей. – Я постою, а ты присядь, милая моя. Тебе нужно отдохнуть, а то лучше сходить с лекарем Кентавром. – Вещун на миг притих, прислушиваясь к распоряжениям, что шептал бес, а после дополнил, – да лучше сходить с лекарем… Сходить поколь мы с его имперским высочеством все обсудим.

– Нет! – не менее властно отозвалась Еси, теперь гневаясь и на отца, да узрев, как лекарь сделал значимый шаг навстречу ей и пригласительно протянул руку. – С Кентавром я не пойду. Мне это без надобности… и вообще, – юница надрывно передернула плечами, и немедля колыхнулось позадь нее свечение, точно Крушец взволновался внутри головы. – Более не желаю, чтобы меня осматривали, лечили… и тому подобное. Так и передайте, – Есинька несмотря на испуганно-взволнованные лица присутствующих, шагнула вперед. И не мешкая расступились, склонившись пред ней кмътенцы и гипоцентавры, высвобождая проход. – Так и передайте, – досказала она, направляясь к выходу из залы, – Господу Першему!