Вот и сейчас тугой болью полоснуло Китовраса, при распоряжениях Господа Першего, по поводу Мерика, ибо многажды раз он уже упрекнул себя за те поиски справедливости на маковке. Которые лично для черта окончились сначала указанием Опеча:

– Оками отнеси черта в каземат и не спускай с него глаза. Его уделом займется позже мой Отец.

А после, уже указаниями самого Першего снарядить и выслать тарель вместе с Мериком в Северный Венец.

– Мой милый, – сразу по приезду вызвав к себе императора на маковку, сказал старший Димург. – Прошу тебя снаряди тарель и под присмотром кого из своих гипоцентавров отправь на Хвангур. И как там пострадавшие ваши от пожара? Быть может нужна помощь бесиц-трясавиц?

Перший тогда долго успокаивал расстроенного императора, убеждая его, что рад открывшейся правде и осведомленности Стыня по поводу Мерика.

– Ну, что ты мой любезный… не переживай.., – мягко говорил старший Димург и поглаживал по голове стоявшего подле него Китовраса. – Я уже совсем утомился от этой воровливой бестолочи, и все никак не мог решиться о том сказать малецыку… Благо теперь ничего не надобно скрывать. И да, вели гипоцентаврам забрать свои вещи они поколь у Трясцы-не-всипухи. Там по-моему не только чингалы, пояса, пясти, но и самоцветы с ваших устройств.

Господь тогда приободрив Китовраса, особенно внимательно выслушал его рассказ о действиях Опеча и довольно засиял. Пред императором, который очень долго помогал ему уберегать этого сына от смерти, Перший был предельно откровенен.

– Думаю малецык… вскоре окончательно оправится от пережитого, – произнес Господь и с волнением потер меж собой длани. – Тем паче использовал в поимке этого негодника антропоморфа, да еще и своего любимца. Замечательный показатель, как мыслишь Китоврас?

– Господь Перший я приметил, что очи Господа Опеча несколько отдают зеркальностью, – негромко протянул Китоврас, ибо доверие всегда исходило не только от Бога, но и от него. – Это последствия биоаурного голодания.

– Да, я это тоже заметил, – молвил Перший и чуть слышно вздохнул. – Но мы вмале отправим бесценного малецыка к Родителю, а там его встретит мастер… Мастер, наша милая, Кали-Даруга. Она осмотрит Опеча и пропишет лечение. Думаю, это немного погодя пройдет. Мне, кажется, сие произошло на начальном этапе, когда малецык долго не принимал нашу помощь.

Так скорее всего и было. Абы сразу после ухода от Атефов Опечь вроде как растворился в одной из Галактик, его местонахождение определить смог лишь Родитель. Были многажды раз посланы сообщения с повелением, просьбой вернуться, но Бог не отвечал. Ни раз были присланы переговорщики, прилетали и сами старшие Зиждители… Все… не только Асил, Перший, Небо, Дивный, но и Вежды, Велет, Седми, впрочем, Опечь никого не подпускал к своему бурханищу. Когда, по мнению Першего, у сына закончилась биоаура он прислал к нему свою пагоду, но Опечь не принял помощь… Позже он также отказался от биоауры присланной ему в космических суднах иных Богов и стал заниматься грабежом. Опечь посылал антропоморфов в действующие Галактики, абы похитить нужную ему для жизни биоауру. И тогда Родитель и самого Опеча, и его существ объявил маймырами, подлежащим уничтожению, запретив своим сынам как-либо помогать и поддерживать непокорного Бога.

На какое-то время Опечь и вовсе замер, посему Перший на тарели гипоцентавров направился в Апикальную Галактику созданную когда-то Родителем в честь появления данного Бога. В тот раз старший Димург взял с собой императора. Сие была, так сказать, тайная от всех Богов, и, особенно от Родителя, поездка потому и происходила на тарели гипоцентавров. Когда тарель пристыковалась к космическому бурханищу, выдержав атаки антропоморфов, так как эти существа имели не только разные функции, но и размеры, и Перший с Китоврасом вошли в центральную залу управления судном оказалось, что Опечь находится в отключке, именно по причине голодания. Тогда старший Димург сам перенес сына на руках в дольнюю комнату, поколь гипоцентавры перекачивали биоауру с тарели в хранилища бурханища. И не отходил от Опеча, поколь тот не пришел в себя… Еще дольше он уговаривал ослабшего сына принимать его помощь, чтобы оставалась возможность сохранить облик Бога и не выродиться. Договоренность все же была достигнута и с тех пор именно Китоврас, как особо доверенный Господа Першего, доставлял к бурханищу ту самую необходимую для существования биоауру Опечу. После того случая старший Димург подарил императору корону, не только потому как остался благодарен его помощи и преданности, но и потому как тогда на бурханище Китоврас был серьезно ранен, напавшим на него антропоморфов. И после значительное время восстанавливал свои задние ноги, особенно пострадавшие в той стычке.

Китоврас гулко вздохнул и тотчас с кострубуньки на него перевел взор Перший и ласково улыбнувшись, благодушно молвил:

– Ну, иди, Кукер выполни мною указанное… Да зайди к Трясце-не-всипухе забери у нее изъятые у Мерика свои вещи.

Кострубунька резко подогнул в левом колене ногу, упер ее в пол, и, склонившись, дотронулся своей вытянутой макушкой головы почитай до черной его глади, при этом прижав все четыре ладони к груди. Еще малость и он рывком поднялся с колен, туго прижал руки к телу и также скоро, как делал всегда и все, развернувшись, проследовал мимо гипоцентавров. На ходу Кукер едва заметно качнул в их сторону головой, тем самым сообщая, что после исполненного непременно заглянет к императору на сфероид поболтать, да доли минуты спустя пропал в зеркальной стене даже не оставив на ней и малейшей ряби.

– Ну, а теперь, что нам пояснит о состоянии девочки Кентавр, которому все же удалось ее осмотреть, – медлительно произнес Перший и взгляд его переместился с лица императора и уперся в узкое, скуластое лицо лекаря, единожды вздрогнувшего от ощущения близости своего Творца.

Зябь смятения одновременно пробежала по его коже едва прикрытой голубо-лазурной безрукавкой и по темно-коричневой шерсти лошадиного туловища, уж так он разволновался. Перший повелительно качнул головой, поощряя говорить, и вторя тому движению, словно живые шевельнулись курчавые волосы на голове Бога, ноне не прикрытые венцом, один из признаков приближенности тех созданий которые пришли к нему на прием. Кентавр сделал робкий шаг вперед, низко склонился и напряженно замер, по-видимому, теряясь с чего начать. Он был еще молодой гипоцентавр и вельми волновался видя Богов, а на приеме у особо почитаемого Господа Першего и вовсе находился лишь второй раз, не мудрено, что растерялся.

– Ну, что мой многоценный Кентавр, – по теплому молвил старший Димург так и не дождавшись когда заговорит лекарь. – Мы будем сказывать или это придется делать мне допрежь того прощупав тебя. – Гипоцентавр порывчато дернул склоненной головой и единожды словно всем телом. – Поверь мне мальчик, этот рассказ у меня получится многажды хуже, чем у тебя. Посему начнем, – дополнил Перший не сводя настойчивого взора с лекаря. – Итак, наша девочка сама к вам вышла, преодолела возникшее недопонимание и позволила себя увезти на сфероид. Доставив Еси на сфероид, ты, Кентавр благоразумно решил ее усыпить… и со своими помощниками…

– Произвел обследование, – наконец, выдавил из себя дрожащим голосом Кентавр, и, вздев голову, уперся черными очами в лицо Бога.

– Замечательно, – еще мягче отметил старший Димург и нежно просиял гипоцентавру, подсветив свои полные губы золотыми переливами света. – И дальше… дальше, продолжай мой милый мальчик.

Чуть слышно фыркнул, что-то весьма недовольное стоящий подле Кентавра император и прерывисто переступил с ноги на ногу. Не только содеяв сие передними, но и задними ногами. Как о том ведал лекарь полностью когда-то восстановленными, вплоть до коленных суставов, уничтоженных вследствие чьего-то нападения.

– Состояние госпожи достаточно бодрое, – сызнова заговорил Кентавр, ощутив всеми фибрами своего естества, что если не преодолеет страх, будет наказан императором по возвращению на сфероид, который явно сочтет данное молчание грубостью в отношении им горячо любимого Господа. – В целом в физическом ее состоянии не выявлено отклонений. Как и было предложено Огнеястрой, мы удалили блок-костеп внутри затылочной кости черепа обок яремного отростка, так как он тревожил лучицу. И установили на начальный сегмент передней мозговой артерии передающий индикатор, каковой станет сообщать о любых изменениях в работе мозга и в целом всего организма. И своим уникальным строением, в нужное время обесточив себя, отсоединится от артерии. Являясь минимальным по размеру, он не станет беспокоить лучицу. Хотя, как доложила, присутствующая на процедуре Отекная, лучица приметила данное вмешательство, вероятно, сказывается страх от пережитого лечения.

– Нет, это не страх, – задумчиво произнес Перший, оглаживая свои наполовину прикрытые веками очи. – Это иное. Родитель пояснил, так поколь будет проявляться пережитое лучицей лечение, инолды вызывающее вибрирующее сокращение естества. Вмале это пройдет, не более свати… Я о том просто забыл рассказать Огнеястре, посему можно было не снимать блок-костеп. Малецык просто слишком чувствительный, потому остаются последствия вмешательства. Ну, да ничего, что произвели замену… пусть так.

Кентавр услышав молвь Бога и вовсе затих, точно дотоль истратив весь свой пыл потух. Он вновь склонил голову и туго задышал.

– Ну… ну, мой многоценный мальчик, – участливо проронил старший Димург, и, убрав руку от лица, малеша подался вперед, будто жаждая стать ближе к гипоцентаврам.

И днесь вельми недовольно фыркнул Китоврас, столь приближенный к Господу, словно чувствовавший его волнение. Император не просто был предан Першему до последнего волоска на собственном теле, он его любил до трепета собственного естества. Ибо не мог забыть кому обязан был жизнью… Ведь это лишь благодаря жертве Господа… тогда много времени назад он остался жив. Не только вследствие того, что Перший уничтожил напавшего на него антропоморфа, но, и, пожертвовав собственные силы, остановил гибель его как личности. Эта забота, теплота, любовь и постоянная жертва старшего Димурга на протяжении всего обратного пути из Апикальной Галактики в Северный Венец дала возможность Китоврасу остаться в живых. И о тех тяжелых и единожды счастливых мгновениях своей жизни император никогда не забывал и с особой нежностью припоминал всяк раз видя Господа Першего.

– Глубоко вздохни, мальчик и ровнее… степеннее продолжай, – меж тем участливо произнес Перший, обращаясь к лекарю.

Тем говором, одновременно, вселяя в одного гипоцентавра уверенность, а со второго снимая раздражение на своего собрата. Кентавр и впрямь глубоко вздохнул, еще и потому что услышал очередное фырканье своего императора, да, как велел Господь, медленно дополнил:

– Однако, в процессе обследования выявлены значительные нарушения в развитие ребенка. Как допрежь того поясняла мне Огнеястра у чада заметно укоротилась, в сравнении с телом, длина нижних конечностей, что порой случается вследствие прохождения в чревоточине временных воронок. Или, как предположили бесицы-трясавицы, является скачком в общем развитие при вмешательстве Родителя. Словом, ребенок родится весьма нетрадиционного вида, который может напугать госпожу. Поэтому хочу спросить позволения у вас, Господь Перший, на искусственное родовспоможение.

Резво при той молви шевельнулся в кресле дотоль замерший Седми, и, отворив левый глаз, слышимо лениво вопросил:

– То есть… искусственное?

Кентавр рывком вздрогнул, будто не ожидая, что в толкование вклинится Зиждитель Седми, об оном среди гипоцентавров ходило мнение, как о вельми гневливом Боге… любимце Господа Першего. И с тем разком по темно-гнедой шерсти пробежало волной волнение, словно исторгнутое из глубин плоти и покрывшее сверху всего гипоцентавра россыпью мельчайших капель пота. Кентавр вновь глубоко вздохнул и с легким трепетанием в голосе молвил:

– Предлагаю процедуру чревосечения при рождении ребенка. Мы усыпим госпожу и искусственно изымем чадо из материнского лона. Засим произведем операцию по восстановлению нижних конечностей ребенку. Когда госпожа пробудится, младенец будет ничем не отличим от иных детей людского племени. Шрамы как таковые у чадо сойдут на пятые сутки. Впрочем, госпожа, – голос лекаря все меньше и меньше колыхаясь, становился более авторитарным. Ибо дело свое Кентавр знал, любил и чин получил лишь ввиду, как всегда и было у гипоцентавров, собственной одаренности. – Госпожа не увидит этого убожества и сие никоим образом не отразится на работе мозга.

– Отец, может этого ребенка умертвить? – поспрашал Седми, слегка развернув голову в сторону Першего, хотя днесь любое движение ему давалось с трудом.

Просто, как и все Боги, достаточно зависимый от старшего Димурга, он предпочел маковку четвертой планеты, хурулу обок Месяца. Зная наверняка, что тут его пригреют, окружат заботой и любовью, как сие, верно, умел делать один Перший.

– Нет, этого никак нельзя делать, – торопко произнес Кентавр относившийся к жизни, не важно к людской или гипоцентавра, как лекарь с особым трепетом. – Госпожа очень сильно привязана к ребенку. Это может не благостно отразится на ее психике, итогом чего станет разрушение мозга ранее ожидаемого нами периода.

Старший Димург малозаметно кивнул в сторону гипоцентавра, тем самым объясняя причину существования и роста этого какого-то истомленного уже во чреве ребенка.

– Если, что малецык, – досказал Перший, теперь поводя и плечами, словно желая скрыть свое раздражение на появление к жизни данного ребенка. – Если дитя будет больным или отстающим в развитии, после смерти девочки, умертвите его. Недопустимо, чтобы лучица родилась в больных отпрысках, тем паче после перенесенных болезней, ей нужны крепкие, здоровые плоти.

– Нет, нет, – тотчас вставил Кентавр, словно уже сейчас решалась судьба чадо. И также стремительно потряс головой, единождым махом изобразив беспокойство на своих напоминающих по форме сердечко губах. – Ребенок после операции будет здоров. При особом уходе, вмале догонит своих сверстников в физическом развитие. И потомство от него будет добротное. Я смотрел, Отекная просчитала коды, все физические изъяны не отразились в целом на генетике, и он сможет оставить после себя здоровое потомство. И потом этот ребенок будет предельно умным. У него достаточно большой объем мозга. Он начнет рано говорить, думать. Станет весьма мудрым и мыслящим человеком, однозначно имеющим предрасположенность к талантам, и сие уже прописано в генах. Его потомки будут весьма отличными от общей нормы людьми, обладая сметливостью ума, высоким интеллектом, чувством праведности. Гены у данного чадо очень хорошие, можно сказать даже замечательные… Проблемы со здоровьем выявлены не в общем генофонде, а лишь в отдельных кодах и только этого ребенка, – разгорячено закончил лекарь и протяжно выдохнул.

– Будет… будет, – недовольно перебил взбудораженную речь гипоцентавра Седми и самую малость изогнул свои кораллово-красные губы усыпанные тонкими пошеничными волосками усов и брады. – Наша драгость, несомненно, благоволит к уму… Посему и Владелина и Есислава, как я заметил, отличаются пытливостью ума, сообразительностью и неуемной любознательностью. Такое желание познавать я вижу второй раз. – Рас резко прервался, и теперь отворив оба глаза взволнованно воззрился на Першего, вероятно, понимая, что ляпнул вельми лишнего. Однако, старший Димург будто не приметив того ляпа, благодушно улыбнулся. – И коль ты Отец будешь не против, – погодя продышал уже много тише Седми, – мы сохраним жизнь этому чадо. А его здоровье после отбытия гипоцентавров возьмут под контроль бесицы-трясавицы. – Рас вновь прервался и днесь протянув в сторону Першего руку, мысленно досказал, – как думаешь, Отец? Милый, дорогой мой Отец?

Старший Димург немедля всколыхнулся всем своим естеством, и, словив протянутую к нему длань сына, полюбовно сжал ее перстами, с не меньшей теплотой отозвавшись, одначе, вслух:

– Если, моя бесценность, это вас с Вежды не станет утруждать… Сами решите, как поступить. Ведь со стороны Владелины продолжение есть. Но ежели будет жить потомство Есиславы, Крушец, очевидно, вселится в данных отпрысках… Во-первых, они ближе к нему по естеству девочки, а во-вторых он сам избрал эту плоть и скорей всего предпочтет ее отпрысков любым иным. Хотя, для вас первоочередным станет выявление всех нездоровых связей, с иными народностями.

Перший замолчал и задумался, конечно, о чем-то своем… совсем не о том, что белые люди толком не успев переселиться в Африкию уже начали кровосмешение с темнокожими. И за столь, в целом короткий срок, не только Таислав, Браниполк, Довол, Житоваб, потерявшие семьи, обзавелись кто скрытно, кто явственно чернокожими женами, но и сам Липоксай Ягы оставшийся без белых наложниц, кои у него были в Дари, выбрал для близости чернокожую женщину.

– А, что насчет в целом жизнедеятельности мозга нашей девочки? – все также задумчиво-отрешенно спросил старший Димург стараясь скрыть собственное волнение и трепетно пожав, выпустил из перст руку Седми.

– Мозг пока функционирует стабильно, – бодрым голосом, растеряв всякий испуг, пояснил Кентавр.

Лекарь слышимо и тягостно выдохнул, собираясь с силами, ибо сейчас собственной молвью, во имя жизни лучицы, подписывал смертельный приговор человеку. Его красивые, острые черты лица вроде как набрякнув округлились, а выступающие скулы тягостно шевельнули желваками.

– Но Отекная повторно, в присутствии моих спеков, – продолжил свои объяснения, справившись с собственными чувствами Кентавр. – Просчитала покодовое развитие болезни мозга. И я могу посоветовать одно, как и намечалось, остановить в положенный срок всю функциональность организма. Мозговые структуры если это не сделать в должное время восстановить не удастся. Только я бы посоветовал не ждать первых признаков болезни, а отключить плоть госпожи заранее, абы лучица никак не пострадала. Установленный индикатор нам сообщит, что процесс начал свое движение… И помочь, так как мы, гипоцентавры, делаем в случае тожественной болезни, процедурами электрохимией не представляется возможным, абы этим можем навредить лучице… Обобщенно о сроке стабильной жизнедеятельности плоти, я бы сказал полтора лета, по земным меркам, далее тянуть нельзя.

– Полтора лета очень мало. Нам надо еще время… еще время.. хотя бы девять свати, – смурно откликнулся Перший, не сводя взора с лица лекаря. Однако, Кентавр расстроено покачал головой. – Очень жаль… жаль, надеялся, вы меня порадуете и бесицы-трясавицы в своих прогнозах ошиблись, хотя и понимал, что это невозможно.

Голова Кентавра тяжко дрогнула, и Китоврас тотчас обдал его таким гневливым взором и наново гулко фыркнул, точно лекарь оказался повинен в столь коротком сроке жизни девушки.

– Ну, ладно, – протянул значительно бодрее Перший, снимая тембром голоса и теплотой взора всякую смурь с лица лекаря и негодование с лица императора. – Только помни Кентавр, что отключение девочки я возлагаю на тебя. Проследишь, чтобы все прошло успешно, и лучица без проблем покинула плоть. На тот момент меня в Млечном Пути не будет, обозрение будешь держать пред Господом Вежды и Зиждителем Седми.

– Вы улетите Господь Перший? – вступил в толкование Китоврас и будто разобиженный ребенок тягостно застенал, его толстые, пухлые губы, надрывно дрогнув, изогнулись.

– Да, мой милый, я отбуду, – отозвался старший Димург и откинувшись на ослон прикрыл до тонких щелей свои глаза. – Ты же понимаешь, не могу надолго оставлять Опеча без опеки. Да и надо залететь в Синее Око, вместе с Асилом коллапсировать образовавшуюся заверть. А после собираюсь облететь все Галактики проверить, что и как там. К тому времени, думаю, вы основное на Земле закончите и ты сможешь присоединиться ко мне… Обаче, до смерти девочки, прошу тебя проявить особое умение в общение с ней. Ибо все, что нынче ты расскажешь ей, особыми знаниями, как ты понимаешь, отложатся в моем малецыке и вашем будущем Господе.