Осударь Волег Колояр долго потом рассказывал мальчику о верованиях своего народа, когда-то вместе с лесиками, нурманнами имеющих общее величание племен лутичей и тивирцев ноне также приобретших собственное название влекосилы. Ибо эта часть народа, некогда къметинцев, являлась прямой ветвью второго сына Ярило, Осириса, позднее частично впитав в себя тивирцев — ирайцев, пришедших из Дравидии. Впрочем, хранила традиции и верования в тех формах, оные были переданы им их великим предком и волшебным народом гипоцентавров, прародителем которых считался Бог Китоврас, получеловек-полуконь, что на заре юности человечества принес сие знания детям Бога Ярило. Считали влекосилы, что именно Китоврас, Бог мудрости и воин изображался на их стягах с мечом и единожды плотницким топором в руках. Предания хранили сказ о том, что когда-то Бог Китоврас, по велению Господа Першего, возвел в далеких землях каменные, белые храмы. Устремлялись те храмы острыми макушками к звездам и таили в себе великие знания, которые раскроются лишь избранному человеку… человеку с золотой кожей.

Влекосилы многие века владеющие Беловодским ханством, одним из самых крупных центров старой веры, и землями вкруг него, что раскинулись недалече от Алатырских гор, берегли внутри себя данное предание. Они по первому мирно соседствовали даже с нурманнами, что приняли ашерскую веру. Каковые, впрочем, с ходом времени принялись вести войны и с влекосилами.

И те войны были многолетними…

Длились не просто года, лета…

Они длились десятки и даже сотни лет.

В последней такой войне, что вспыхнула пару лет назад… Ашерские латники, и ополчение нурманн подступив к центральному граду ханства Беловод, осадило его. И в течение небольшого срока взяло измором. Войдя в обессиленный град, латники и ополченцы сожгли не только главное капище в нем, возведенное в честь братьев Богов Першего и Небо, но уничтожило и жилища людей. Ашеры сжигали в кострах его жителей, мучили воинов, они терзали и его… Волега Колояра, последнего из прямых отпрысков Осириса. Потому-то и не было ноне у осударя ушей, оных его лишили во время пыток. Волегу Колояру раненному, но не сломленному, не отказавшемуся от своей веры и Богов, латники хотели выколоть глаза, вырвать ноздри. Однако осударю пришли на выручку остатки его рати, что на тот момент защищали соседний град. Влекосилам удалось отбить уже на самой экзекуции Волега Колояра… его и многих других, оставшихся преданным старой вере, той, что имела свой исток от лунного пути некогда выбранного самим Богом Ярило.

— Колояр, это родовое имя, — отметил осударь, поглаживая своей шершавой ладонью, как оказалось купно опаленной, во время истязания, горящими искрами железа, волосы юноши. — Колояр указывает на то, что мои предки прямые потомки Ярило. Этому Богу подчинялись духи лесов, полей, рек, в его свиту также входили воины-оборотни. Полулюди-полумедведи, аль полуволки. Понеже величание влекосилы, обозначает подобные волкам, обладающие волчьей силой. И я также человек-оборотень… правитель обладающий способностью обращаться в волка.

— В волка? — недоверчиво протянул Яробор Живко, и, отодвинувшись от осударя, обозрев сверху вниз, остановил свой взор на его голубо-серых блистающих глазах. — Разве такое может быть?

— А ты как думаешь? — по теплому поспрашал Волег Колояр.

— Думаю, человек на это не способен, — понизив голос, отозвался юноша и отвел глаза в сторону. Так как нынче ни в чем не был уверен, ни в своих видениях, ни в чувствах… Все! Все поглотила радость, трепетное счастье, что теперь можно толковать о том, кого он так любил, не таясь.

— Ну, может ты и прав, — незамедлительно вставил своим грудным, насыщенным голосом осударь, и, вздев руку, всколыхал на голове мальчика вьющиеся волосы, придавая им левосторонне направление. — Сберегая знания, дарованные нам Богом Китоврасом, мы поклоняемся не только Творцам: Першему и Небо, но и почитаем священный мир природы. Мы верим, что она Мати Земля есть дышащее и чувствующее творение Родителя, а значит и дети ее волки, медведи могут выступать могущественными защитниками племени, пожирателями бесов и демонов.

Осударь неспешно поднялся с лежака юноши и почти коснувшись свода юрты своей чубатой головой, разминая спину, шевельнул мощными плечами так, что взыграли под сукном кирейки натянутые, точно веревки мышцы.

— Бесы, — устало откликнулся Яробор Живко, проведя перстами по бархатистой материи колпака осударя, по краю отделанного широкой золотой полосой и украшенной белым жемчугом, положенного им на лежак. — Это создание оное придумано и сотворено Богом Першим лишь для одной цели, присматривать за интересующим его объектом. И бесы не относятся к духам, потому как они вообще иные в физическом понимании создания… И как всегда люди ошибаются, приписывая бесам отрицательные качества, такие как сбивать человека с прямой дороги, совращать души к Кривде и злу… ибо зла. — Юноша задумчиво протянул последнее слово, а погодя добавил уже только свои мысли, не слова Бога, — зла его как такового нет. Его Боги не создавали, потому что они Творцы, создатели, родители этого Мира. А зло, жестокость, ненависть породили люди… Люди которые могут истязать, мучить…

— И получать от этих действ радость, — дополнил прерывистую речь мальчика Волег Колояр, повернув в его сторону голову и мягко ему улыбнувшись. — Ты такой сияющий Яробор Живко… Порой горишь весь, и тогда кажется, что у тебя золотая кожа. Пред тем как мы нашли тебя подле Белой горы, Тамир-агы приснился сон, и Деды велели ему спешно идти к озеру Аккул, и найти там алтын болы… золотое чадо. Алтын болы, — повторил вновь осударь, не сводя пристально, нежного взора с лица юноши. — Вместо алтын болы мы нашли тебя, спрятанного в камнях. — Ты, Яробор Живко, так чудной… Тебе внезапно становилось худо, и ты полыхал аки в огне. А после в доли мига жар спадал, выравнивалось дыхание, точно кто-то тебя пред тем поил снадобьем, или читал обережные заговоры… И это явно была не помощь нашего Тамир-агы.

Волег Колояр замолчал, и все еще изучающе оглядывая мальчика, наново приметил зримое смаглое сияние окутывающее его голову, порой токмо мерцающее… а иноредь вельми густо горящее. Полог, скрывающий проход в юрту, нежданно пошел мягкой рябью, а после стал степенно, скручиваясь, подниматься ввысь тем самым впуская в полутемное помещение яркий дневной свет. Тамир-агы, или шаман, как теперь ведал Яробор Живко, скрутив завесу и укрепив ее над входом, недовольно дыхнул в сторону осударя:

— Алтын болы покушати кажете, — и слегка приклонив голову, вступил внутрь юрты, не сводя внимательного взгляда с осударя. — Волег-агы алтын болы, — вновь начал старик.

Однако Волег Колояр резко взметнул правой рукой, и точно прочертив в воздухе сизо-серую рассеивающуюся дымную полосу, властно откликнулся:

— Говори при мальчике по нашему. Он не знает язык кыызов. Я же о том просил тебя, Тамир-агы. Также как и при Айсулу. Надобно, чтобы моя дщерша умела говорить на обоих языках, так как они оба ей родные. — Осударь широко улыбнулся и поясняючи для юноши молвил, — Айсулу дочь моей младшей сестры, она тоже из нашего рода влекосилов, а отец ее был кыыз.

— То-то я глянул, — чуть слышно протянул Яробор Живко, и, сомкнув отяжелевшие веки, тягостно качнулся взад… вперед… от пережитого, услышанного, и верно обессилив от столь долгого сидения. — Она вроде и на белых похожа, — все же договорил он, — а почему у нее короткие волосы?

— Это еще не короткие, — похоже, откуда-то издалека долетел голос Волега Колояра и сиплое кряхтение старика шамана. — Ноне они уже отросли. Видел бы ты ее полгода назад, когда эти выродки взяли ее в полон, и обрили наголо… Избили, абы заставить меня сдать Беловод.

И тотчас яркой желтой волной света отозвался мозг юноши, возвращая его к действительности и тем полыханием не только отворяя очи, но и распрямляя спину, и скидывая вверх голову.

— Обрили… наголо… чтобы заставить, — едва зримо шевеля губами, произнес Яробор Живко и с неподдельным участием зыркнул на осударя, каковой на тот момент присел подле затухающего костра и принялся подбрасывать сушеный помет из боченка в огонь, да расталкивая, вспенивая останки углей короткой с загнутым концом кочергой.

— Патома…патома… сказывая, — вмешался ворчливо в толкование Тамир-агы и тихо покряхтывая направился к перевернутому и приткнутому к сундукам столу.

Шаман медленно подхватил его своими довольно крепкими руками, и, установив на ножки с иной стороны костра, принялся раскладывать округ стола жесткие подухи. А тем временем Айсулу внесла в юрту небольшой казанок. Она поместила его сверху на низкий треножник прямо над разгоревшимся огнем в костре да с интересом поглядывая на юношу, начала выставлять на стол широкие глиняные кувшины и мисы, разливая в последние из казана густую мясную похлебку.