Выхованок и Владелина медленно шли по направлению к капищу. Духу в этот раз не пришлось убеждать девочку вернуться, он всего-навсе попросил, а она не в силах была отказать, потому как за неимением большего всю тоскливую любовь переносила на своего пестуна.

Подойдя к капищу, они остановились. Удивленно воззрилась Влада на стоящего на лестнице и не сводящего с нее пронзительного взгляда своих голубых очей Бога Дажбу. Еще издали юница приметила тишину, царящую на площади, хотя все лавки были плотно забиты детьми, а в широком проходе, разделяющем рядья на два корпуса, толпились вроде подпирая друг друга духи. Видимо, оброненная Дажбой фраза, после того как убежала с площади огорченная несправедливыми словами Батанушки девочка: «Что ж… подождем Владелину!» все еще витала в воздухе. И наполнила она и само капище, и площадь отишьем так, что казалось и нет никого там, лишь стоят в проходе чуть трепещущие отражения теней, а на лавках сидят тряпичные куклы, не смеющие даже шевельнутся.

Влада, замершая на дороге так и не доходя до крайнего ряда лавок, малость вглядывалась в лицо Бога, будто ожидая от него осуждения за свое поведение. Но, так и не получив какой-либо молви, обвела взором близлежащую лавку, и, углядев небольшой промежуток меж двух ребятишек, торопливо шагнула к нему. Она обхватила правой рукой плечо одного из мальчиков и, когда тот всполошено обернулся, кивнула ему, повелевая тем медленным движением головы подвинуться да дать ей место присесть. Малец шибутно толкнул своего соседа в бок и освободил немного места подле себя. И Влада также суетливо перешагнула через лавку да опустилась на деревянную ее поверхность. И стоило девочке усесться на последнюю лавку меж мальчишек, как у Дажбы лучисто вспыхнул красным светом убор на голове, похожий на усеченный конус с плоским навершием в оное была вставлена золотая маковка.

– Владелина! – сие Бог выдохнул, так как произносили слова духи, громко и не открывая рта.

Юница, уставившаяся взором на свои кожаные, бурые поршни неспешно оторвала глаза от обувки и слегка приподняв голову, посмотрела на Раса.

– Мы тебя вельми долго ждали, – продолжил свою молвь Дажба. – Быть может, ты займешь свое место? Место, на котором сидела всегда… и на котором так и будешь сидеть!

Одначе отроковица не трогалась с лавки, она глядела в лицо Бога и вспоминала широкую комнату с белыми стенами и уходящим высоко, куда-то в незримые дали, потолком. А после всю ее плоть, голову, руки и ноги наполнили сказанные Воителем слова: «А покуда, Отцов нет! я подарю ей свою клетку… За ее беспримерную отвагу и сияющую искорку.»

И так захотелось ей не слушать указание Дажбы, а остаться на этом… хоть верно и худшем месте. Тягостно ворочалась внутри девочки ее душа, то нашептывая уступить Богу, то наоборот остаться при своем выборе. А тем временем вкруг нее витала напряженная тишина, она вроде отскакивала от склоненных голов духов, ударялась об трепещущие лица детей и обымала юницу, слегка колыхая ее кудреватые локоны волос настырно тулясь ко лбу, ушам, желая в них вползти и тем самым подавить желание не подчиняться.

Наконец, Владелина поднялась с лавки, неторопливо, оно как ощущала внутри себя слабость, оперлась о плечо мальчика вытянутыми перстами. Еще, кажется, миг медлила, да все же решившись, стремительно переступила через лавку и тронулась к указанному месту. И не мешкая в проходе духи подались в разные стороны, плотнее прижавшись друг к другу и высвобождая девочке дорогу, а она не забыв о Выхованке, схватив его руку в свою, направилась к переднему ряду лавочек.

Рука вуя выскочила из тонких перст отроковицы уже почти около первого ряда лавок. И дух незамедлительно остановился там, где допрежь того случая всегда помещался. А Влада повернув налево подошла к бывшим членам своей семьи и когда Миронег, и Златовлас спешно раздвинулись, опустилась меж них. Она надрывно вздохнула и воззрилась на свои чуть вздрагивающие от волнения конической формы пальцы, даже сейчас сказывающие о ней, как о человеке с твердыми убеждениями. И тогда Дажба вновь заговорил, только теперь обращаясь не столько к отроковице, сколько ко всем присутствующим на площади:

– Теперь, когда Владелина заняла свое место, вот что я хочу вам всем сказать! То, что неделю назад совершила Владелина, не может быть подвергнуто осуждению, – и голос Зиждителя пронзительной птицей воспарив к поднебесью, накрыл своей силой все поселение. – Не должно кому бы то ни было указывать Владе. – Бог впервые назвал юницу коротким величанием. – Ее место в этом поселении, на этой площади, ибо девять дней назад своей смелость и отвагой она завоевала право быть в этом селении-первой. А посему Батанушко она будет как и допрежь того сидеть на первой лавочке, первого ряда. – Дажба не смотрел на духа, однако голова последнего от расстройства нежданно свершила пару порывистых кругов, отчего сидящим на лавках детишкам показалось, что она сейчас отвалится от тела. – И вовсе для вас недолжно быть важным девочка она или мальчик, потому как своей жертвенностью во имя членов семьи, она показала Богам, какой великой душой обладает. Посему отныне и до конца своих дней Владелина наречется ратником, потомком Зиждителя Воителя, первым из рода землян защитником этого поселения.

Юница, услыхав речь Бога, еще ниже опустила голову, густая краснота покрыла ее щечки и обильно вспотел лоб, подносовая ямка, будто то теплые лучи солнца обожгли их своей непоседливостью.

– Поднимись Владелина! – то уже звучал глас Воителя, выходившего из завесы капища.

И отроковица враз торопливо вскочила на ноги, вскинула голову и порывчато задышала, боясь захлебнуться нахлынувшей на нее любовью, что была прислана раскатистой волной молви Бога. Воитель медлительно спустившись по лестнице, и, миновав стоящего Дажбу, сдержал свою поступь парой ступеней ниже него да громогласно произнес:

– Никогда бесстрашие и доблесть не будут наказуемы Влада! – сказал Бог лишь ей одной. – Никогда за решимость и мужество Расы не взыскивали, а только одаривали. И ноне, ты, Влада. – Воителю, несомненно, нравилось звать девочку коротким величанием. – Будешь мною одарена! Мой первый, дорогой ратник!

Зиждитель внезапно резко, что не было присуще Расам, вздел руку вверх и по его бело-золотой коже пробежала яркая радуга света, а морг спустя в дотоль голубом небе, укрытом сквозным белым одеялом облаков раскатисто громыхнуло. Облако нежданно и вовсе все набрякло, оно точно стало сжиматься, пульсируя по мере уплотнения в более густой ком… И уже вмале это смотрелись не тонкие ажурные полосы, а какой-то ядреный густо-серый сгусток. Лучисто полыхнуло в его перьевой массе серебряная полоса света, и, вырвавшись из густоватой серости, острием вниз понеслась к земле.

– Ступай ко мне Влада! – прогрохотал бас Воителя, и вслед за тем зарокотало небо.

Девочка резво шагнула вперед… раз… другой… не сводя завороженного взора с лица Бога. Она ступила на каменную ступеньку и принялась подбадриваемая взглядом среднего сына Небо подниматься к нему. Вскоре преодолев разделяющее их расстояние, и не дойдя до Бога одной ступени, остановился, и только тогда заметила ядреный луч света, стремительно приближающийся к земле. Ходором из стороны в сторону заплясало внутри груди сердца, заструился со лба полупрозрачный пот, и тело Влады судорожно вздрогнуло, ощущая над собой ни с чем несравнимую мощь Божества, наполнившего той неведомой, немыслимой силой все кругом и точно затопившей изнутри ее плоть, мозг. А луч-молния, очевидно, решив удариться в саму каменную лестницу, Воителя али девочку неудержимо приближался к ним. По мере подлета та, теперь явственно проступившая, с острым наконечником и кудлатым хвостом молния выбрасывала в обе стороны от себя серебристые ленты света, слегка расчерчивая ими небо, прокладывая позади своего движения полосы. По первому серебристые полосы лишь блеклыми долгими лентами пролегали по небу. Разрывы меж них блистали ядреной голубизной цвета, так схожей с глазами Дажбы. Одначе, когда молния приблизилась достаточно близко к земле, нежданно вроде поглотил тот божественный оттенок весь небосвод не плотной серебристой мантией. Еще морг и мантия окрасилась в насыщенный чагравый цвет так, что, почудилось, надвигается гроза и голубизну небес заволокли плотные тучи.

А молния невдолге нависла над стоящим на ступенях Воителем и, не снижая быстроты своего движения воткнулась в его поднятую руку. Отчего стоящей чуть ниже Бога девочке показалось, она своим острым концом пробила кость Раса, выскочив с обратной стороны его длани, и тем самым сдержала полет. Молния лучисто блеснула, ослепив светозарностью сидящих на первых лавочках мальчиков, да только не тронула тем сверканием очи Влады. Потому юница и смогла узреть, как изогнутая в середине и достаточно широкая молния порывисто задрожала, и, выпустив из себя густой белый дым, на доли секунд окутала теми испарением и себя, и руку Бога вплоть до локтя. Прошло совсем немного времени, и резво дернулась в изогнутом своем центре молния, да рывком испрямившись, обрисовала ровный клинок. Еще морг и в верхушке ее, где когда-то имелся кудлатый хвост, вроде расчесанный гребнем, появилась мощная короткая рукоять, состоявшая из перекрестья и навершия, оное смотрелось выступающей полукруглой головкой разделенной на три части. На перекрестии и навершие поместилось увитое изысканным орнаментом в виде перевитых нитей ребро. Однако и само навершие, и перекрестие было богато украшено золотыми накладками, а в макушке трех головок располагались крупные, красные рубины с лучистым фиолетовым отливом. По полотну клинка с закругленным острием, проходили одна широкая и несколько узких желобчатых выемок.

Воитель медленно принялся опускать руку, а вместе с ней, как оказалось парящий в непосредственной близи от нее меч. Густоватый, белый чад, зависнув на прежнем месте и словно расчлененный на части клинком заметно колыхнувшись, стал испаряться. А рука Зиждителя уже опустилась настолько, что оказалась почти напротив лица отроковицы и тогда Владелина узрела над златой поверхностью ладони Бога, замерший на небольшом удалении клинок меча.

– Возьми этот меч Влада! – загромыхал своим могучим басом Воитель, и забитое серым полотном туч небо пророкотало в поддержку Зиждителя. – И будь от ныне и до века… сама и весь Род твой ратиборцами. Ратниками кои жертвуют собой во имя жизни своего народа.

Девочка надрывно выдохнула, и тем рывком будто выплеснула волнение в собственную плоть, и, вторя тому беспокойству, одновременно легохонько затрепетала ее необыкновенная, сияющая суть, надавив болезненным томлением на лоб. А Бог нежданно убрал свою руку с под меча, и тот чуть зримо заколебавшись в воздухе, неспешно начал снижаться. Вскоре меч поравнялся с грудью девочки, и тогда, она, вскинув правую руку, крепко ухватила его за рукоять. Еще малость того бреющего полета так, что не ощущался даже вес меча, и он также резко содрогнулся и тотчас отроковица почувствовала его полновесную тяжесть. Одначе, сдержав меч, в том чуть наклоненном виде, лишь погодя опустила его к долу, уткнув острие в каменное полотно ступени.

И незамедлительно в небосводе вновь загрохотало, словно зачинающаяся гроза. Во всех направлениях просквозили ярчайшие молнии, те каковые не стали оборачиваться в меч, а лишь ослепительно мерцая, желали вдарить своими острыми наконечниками в землю. Серые облака вдруг пошли по махонистому кругу, закручивая ветроворот там, на высоком небосводе и на малеша открыли далекую искорку света, ту самую, что возникла несколько лет назад, кажется по мановению руки Небо, и каковую в поселении кроме Влады никто из ребятни не видел. Только ноне та крупинка не была малой, она вроде стала разрастаться в ширину и подле нее завертелись по кругу серые полосы облаков. Вмале уже четыре мощные по размаху с загнутыми концами и завернутые по спирали полосы одним своим навершием уперлись в ту горящую точку света, и она внезапно вспыхнула густым серебром. А посем вроде выплюнула из себя россыпь голубоватых крох, которые с огромной скоростью понеслись к земле.

Владелина, только искра на небе взволновалась, почувствовала сильное томление в голове и сызнова услышала зов. Такой мощный, призывно-манящий, что захотелось откликнуться и громко… громко, что есть мочи закричать в небеса. Тело девочки тягостно дернулось и закачалось. Однако, она продолжала неотступно следить за теми капельками света, которые приближаясь к земле принялись приобретать чудной вид. Прошло какое-то весьма малое время, когда Дажба ступив вниз, поравнялся с Воителем, и, протянув вперед руку, придержал раскачивающееся туда-сюда тело юницы за плечо, негромко так, чтобы слышала токмо она одна сказав:

– Влада поди и встреть своих учителей!

И стоило Дажбе положить на плечо девочки свои тонкие пальцы, как немедля из головы ушло всякое томление, и зов вначале уменьшив свое манящее влечение, вскоре и вовсе стих. А Воитель меж тем слегка повел головой вправо и немедля из его широкого красного обода проходящего по голове и удерживающего волосы от колыхания, из расположенного в центре крупного, овального, фиолетово-красного аметиста вырвался луч света. Он, прочертив широкую полосу, упал на дорогу, покрытую колотыми на пополам, гладко обтесанными бревнами, да не мешкая замер. Миг погодя, вроде как начав растекаться по ней, наполняя ее алым сиянием.

– Встреть своих учителей Владелина! – уже более зычно произнес средний сын Небо, – сынов Воителя великих кузнецов, ювелиров и воинов, народ гомозулей!

Влада медлила лишь чуть-чуть то ли набираясь храбрости, то ли страшась потерять с Дажбой связь каковую все еще создавали касающиеся плеча его пальцы. Но затем, как и велел Воитель, развернулась, и тревожно двигаясь взором за приближением горящих крох серебра, направилась вниз по лестнице туда, куда указывал Бог. Девочка спешно спустилась вниз со ступеней, и, пройдя сквозь расступившихся духов, стоявших в проходе, вошла в алое сияние дороги, все поколь удерживая в одной руке, достаточно тяжелый меч. И только когда достигла места куда по ее предположениям первоначально и упал луч с обода Воителя, остановилась. Она, взволнованно вздела вверх голову, и уставилась на стремящиеся к расцвеченной полосе дороги чудные устройства. А позади нее раздался и вовсе громыхающий бас Воителя:

– Мальчики подымитесь и приветствуйте сынов Воителя достопочтенный народ гомозулей!

Владелина слышала, как словно единый вздох прокатился за ее спиной и дети по велению Бога, незамедлительно поднялись на ноги. Но отроковицу то уже не интересовало, она с необъяснимым волнением смотрела на приближающиеся к алой полосе улицы устройства. Похожие на колесницу эти конструкции, где невысокие вроде деревянные борта окружали с четырех сторон повозку, были укреплены на двух больших скоро вращающихся колесах с восемью спицами. Сами стенки повозки живописали на своей поверхности яркие бьющие во все стороны восьмилучевые звезды. Густой, серебристый дым выбивался из-под колес повозок, окутывал и сами стены, подымаясь вверх, скрывал и представителей чудного племени прибывшего на планету Земля, чтобы обучить детей кузнечному, ювелирному мастерству и ратному искусству. Глубоко дышащая Влада зрела как справа и слева от нее повдоль дороги над ее алым полотном, резко сбросив скорость в нескольких метрах зависли летающие повозки, их прибыло по меньшей мере около пяти десятков. При ближайшем рассмотрении они имели шатрового типа крыши дивного полу-прозрачного цвета. Колесницы неспешно выпустили густые пары дыма, окутавшие юницу, да медленно опустились на деревянную мостовую улицы, встав прекратившими враз вращаться колесами в ее алое сияние, да не мешкая вздрогнули. Отчего содрогнулась и сама земля, и Влада уже удерживающая меч двумя руками и дующая себе под нос, абы быстрее разогнать плотный дым обок своего лица.

А стоящая прямо перед ней колесница сызнова дрогнула, чуть видимо качнулись на ней борта, и шатровая крыша едва слышно жужжа, точь-в-точь как торопящиеся к улью желтоватые пчелы, поехала в бок высвобождая видимость. И девочка углядела внутри повозки, поколь скрываемую деревянными стенами, лохматую рыжую голову. Чуток погодя одна из стен колесницы также качнулась и помаленьку принялась отклоняться в направлении юницы, верно служа лесенкой, оттого на ее полотне проступили угловатые ступени. Стена достигла деревянной поверхности дороги, и, воткнувшись в нее замерла, явив онемевшей Владе, недвижно стоявшего внутри повозки, маханького по росту человечка, такого, словно и было то ему не больше восьми годков. Невысокий, но весьма коренастый человечек немедля поразил отроковицу своим видом, короткими, но весьма мышцастыми руками и ногами, мощными округлыми плечами и большой, в сравнении со всем остальным телом, головой. На голове гомозуля, обильно покрытой косматой шевелюрой ярко рыжих с красноватым оттенком волос, почти не просматривалась лица. Оно, как и подбородок, и щеки, и скулы и даже лоб густо поросли косматыми волосами. Лишь виделись два чуть раскосых глаза прикрытых красноватыми веками, да выступал из той густоты волос кончик мясистого носа. Гомозуль был обряжен в рыжую рубаху до колен и шаровары, пузато топорщившиеся из-под тонких красных плотно обхватывающих лодыжки сапог с мудрено загнутыми кверху носами. Рубаха, пошитая по горловине замысловатыми узорами, не имела рукавов, отчего дюже ладно виделись покрытые той же огненной волосней руки, поросшие ею не только на кистях, но и на самих пальцах так, что проглядывающая в местах широких рубцов оголенная кожа была рыжеватой. По талии человечка проходил стягивающий, оттого зрительно делающий верхнюю часть туловища более весомой нежели нижнюю, широкий кушак, схваченный на левом боку узлом и украшенный плетеной бахромой свисающих вниз концов. На том плетеном кушаке, чудно так, с левого боку, были пристроены небольшие ножны с мечом.

Гомозуль рывком дернул своей головой, будто только пробудившись, отворил очи и воззрился на девоньку сине-голубыми, полыхнувшими лучистым светом, радужками. Засим он трепыхнулся всем телом, наново мотнул головой, по рукам его, накаченным и могутным, пробежала тонкая рябь, вроде под кожей враз взыграли мышцы али заструилась кровь. Теперь гомозуль содеял небольшой шаг вперед и чуть заметно закачался из стороны в сторону телом, степенно обретая уверенность в дотоль застоявшихся ногах и бездвижно замерших руках.

Еще один шаг принес гомозулю большую уверенность в собственных силах. И тогда он свершил еще несколько широких шагов, да ступив на лестницу, принялся спускаться по ступеням, все дотоль малеша покачиваясь.

Когда человечек сошел вниз, и, вставши на покрытие дороги, полыхающее алым светом, застыл, Влада свершила широкий шаг ему навстречу, и сама не зная, почему прижала к груди клинок меча, порывисто кивнув и звонко молвив:

– Приветствую вас сынов Бога Воителя гомозулей в поселении, – она всего миг медлила, не ведая, как величать место где прожила большую часть жизни, и коему досель не было даровано имени. А погодя еще громче добавила, – в поселении Лесные Поляны.

Так единождой своей мыслью даровав величание одному из человеческих поселений, раскиданных по просторам этого континента Земли. Гомозуль совсем немного, молча, лицезрел девочку, изучая, оглядывая и всю ее фигурку и затаенные внутри нее душевные качества, да потом ответил, причем на том месте, где у людей должен быть помещен рот у него, самую малость заколебались густые огненные волосья:

– Благодарствую за приветствие дитя Богов, планеты Земля, поселения Лесные Поляны и приветствую всех живущих и обитающих вкруг нее!

Сие был не голос, а какой-то изумительный гортанный звук, будто гомозуль говорил приглушенно, да еще и выдыхая слова из глубин своего бездонного чрева. Так, что по первому отроковица и не всю речь смогла разобрать, а гомозуль меж тем продолжал:

– Я верховный глава гомозулей, прозванный Двужил, прибыл со своим племенем по велению моего прародителя Зиждителя Воителя на планету Земля, в поселения Лесные поляны, чтобы обучить ратному, кузнечному и ювелирному мастерству живущих здесь детей. Ибо так было положено от начала творения самим Зиждителем Небо, старшим Расом управляющим рекой жизни, Зиждителем Галактических Просторов Всевышнего.

Алое сияние стало спадать, постепенно впитываясь в деревянное покрытие дороги, и, как только Двужил досказал свою речь, мгновенно на бортах колесниц, остановили свое вращение барельефные изображения восьмилучевых звезд и колес, где сами лучи имели правостороннее направление. И из колесниц стали выходить иные гомозули, почти не отличимые от Двужила, имеющие менее яркий цвет волос, словно слегка сбрызнутый искорками огня, а посему и отливающий рудожелтостью. Обряженные в такие же шаровары, рубахи и кушаки, с небольшими по форме мечами. Они были выходцами из сказки… сказки, которую часточко молвили своим вскормленникам духи.