Альвы войдя в залу, сделав не малое количество шагов по залащенной поверхности белого пола, остановились напротив кресла Седми, и, склонив головы, недвижно замерли.

– Вещунья Мудрая, – голос Раса зазвучал весьма строго и на удивление девушки достаточно недовольно так, словно Бог разговаривал с нашкодившим отроком каковому надобно было надавать затрещин, и который его дюже последнее время раздражал. – Почему такое вообще могло произойти? Почему девочка так нынче тревожилась? Неужели неможно было мне обо всем до ее возвращения поведать?

Царица белоглазых альвов, все еще не подымая головы и неотрывно глядя себе под ноги, очень тихо молвила:

– Я пыталась Зиждитель Седми вам о том доложить. Но вас по первому не было в Млечном Пути, а давеча вы отказали мне в приеме.

– Надо было пояснить, что это касаемо Владелины, – проронил Бог столь сурово, и от того негодования заискрилась его бело-молочная кожа, а в воздухе просквозила россыпь искр посланная в направлении альвинок.

И Владе вдруг почудилось, что огненные брызги обсыпали всю царицу, упав на ее белое, плотно облегающее одеяние, на пшеничные волосы, заплетенные в мудреную, толстую косу. Юница суетливо вздрогнула, ощущая собственную вину за происходящее сейчас пред ней, за взваленную на плечи наставницы неправильность своего поведения, ошибку в коей была повинна лишь она. Еще миг той острой душевной тягости и Владелина открыла рот, чтоб вступиться за Вещунью Мудрую, но после вспомнила о своем обещании Богу и торопко прикусила нижнюю губу, колготно вытерев вмиг вспотевшие ладони о подол рубахи.

– Надо было настоять, – медлительно растягивая слова, принялся сказывать Седми, по-видимому, от испытываемой им досады не почувствовавший напряжения охватившего юницу. – Я уже устал… Устал тебе говорить Вещунья Мудрая… Говорить, напоминать о том как бесценна не только для Расов, но в первую очередь… В первую очередь для меня девочка. И не допустимо тебе подвергать ее здоровье очередному волнению. Это вредно для нее. Вредно, опасно. Понимаю, ты не в состоянии научить ее справляться с собственной горячностью, руководить действами, но я и не прошу тебя о том. Прошу и просил всегда об одном создай для Владелины спокойную обстановку окрест, чтобы ничего не влияло на нее извне. Скажи, – Бог вельми гулко вздохнул, отчего затрепетали тонкие кудерьки волосков плотно зачесанные не только в усах, бороде, но и на его голове. – Сколько? Сколько мне о том с тобой толковать? Сколько я должен того просить, требовать от тебя и твоих сподвижниц… Почему оставляя на тебя, драгоценную для меня, девочку так всяк раз должен тревожиться. Ежели ты не способна сделать малого… Малого так и вовсе стоит ли существовать, – днесь уже звучал не вопрос, а явственное пренебрежение, словно Зиждитель видел пред собой скверное и тупое создание.

– Седми, – встряла уже не в поучение, а в уничижение альвов Влада, не в силах смотреть, как с каждым молвленным Богом словом опускала все ниже и ниже голову царица. – Пожалуйста, не сказывай такого при мне. Ведь это я, ни Вещунья Мудрая вмешалась куда не надобно… Наставница пыталась меня остановить, но я такая своевольница.

Договорила девушка и прерывисто вздохнув, вроде жаждая разреветься, подавшись корпусом вперед, уткнулась взором в Раса. Зиждитель неспешно повернул голову в направлении девочки, и, поймав на себе ее воочью расстроенный и единожды просящий взгляд, ласково улыбнулся, и в воздухе тотчас перестали шнырять огненные брызги, да и само лицо Седми стало миловиднее и нежнее.

– Я, кажется, с тобой столковался, девочка моя, – умягчено произнес Рас. – Ты сидишь, молча, не вмешиваешься в разговор. Если бы не указания Дивного никуда поколь не вернется Небо, не отпускать тебя. Я бы моя драгость незамедлительно отправил тебя в комнату капища и повелел спать. Одначе, ты должна дождаться Небо посему тут и сидишь. И еще… Коли ты желаешь, чтоб тот мальчик более не был серым и осунувшимся, прошу дать мне возможность поговорить с Вещуньей Мудрой и уладить все то, что тебя тревожит.

Юница торопливо кивнула, все сильней и сильней ощущая внутри недовольство на саму себя. А Седми меж тем смолк, и дюже благодушно обозрел с головы до ног девушку, подолгу останавливаясь взглядом на ее лбу, вроде как нежно… нежно прощупывая. И тем малым сроком тишины, что парила вдоль зеркальных стен залы давая возможность Владе успокоиться. И только после того, как отроковица оперлась спиной об ослон, и, выровняв покоящиеся на сиденье ноги, замерла, Седми продолжил толковать:

– Итак… Не знаю как Зиждитель Небо, вельми благоволящий к вашему племени, Вещунья Мудрая, но я… Я ваш Творец, вами, и в частности тобой недоволен. Если не сказать большего, я на тебя гневаюсь, ибо ты, как никто другой, знаешь как дорога всем Богам девочка. Тебе. Поколь тебе одной, как этого требует старший Рас, доверены знания о бесценности девочки. И дотоль я тебе не раз сказывал, что значит Она, – Бог особенно выделил последнее слово и сурово зыркнул на царицу. – Она лично для меня. Но ты в очередной раз продемонстрировала мне полную свою несостоятельность, как помощницы… И неполноценности моего творения.

Несколько крупных слезинок, выскочили из очей Влады, и, скатившись по коже щек, зависли на краю округлого подбородка. Заколыхалась легкой зябью боль во лбу и чуть слышно хлюпнул в доли секунд отсыревший нос, поелику девушка была не в силах слушать, как вычитывает столь строго Седми ее любимую наставницу. Зиждитель уловил томление девочки, оное она будто послала ему в своем пронзительном взгляде, потому враз смолк, а погодя уже много миролюбивее добавил:

– Скоро я отбуду. Надеюсь сие произойдет скоро, ибо нахожусь тут всего-навсе по одной причине. Жду вестей… Вестей Вещунья Мудрая. Хотя и вельми занят, – несколько туманно произнес Бог так, что казалось его речи не поняла и сама царица. – Считая, что эти известия для меня значат много больше, чем обязанности. Потому я днесь выскажу свою досаду Вещунья Мудрая… днесь и тут, на твои поступки и в целом безразличие к моим просьбам, – хлюпанье с кресла юницы сызнова гулко прошелестело по зале. – Впрочем, сейчас не желая тревожить мою бесценную девочку, закончу таковым образом. Ежели, что-то касается ее: здоровья, тревог, мыслей это первооснова. И ты обязана немедля отзываться и связываться со мной, тем паче я все для того оставил. Меня не интересуют, совершенно не интересуют твои занятия с тем мальчиком, о котором ты мне говорила. Если я позволил с ним заниматься, это должно проходить так, чтобы не было в ущерб Владелине. Иначе поверь, моя милая, не жди мягкости в отношении своего племени от меня. В-первую очередь девочка, она основа нынешнего твоего, вашего пребывания здесь… Все остальное суета, поверь мне Вещунья Мудрая, поверь.

Царица не мешкая, точно ожидая той самой благодушности к себе от Бога, вздела голову, и, воззрившись в лицо Седми белыми очами, в которых нежданно спиралевидно закружила золотая нить, молвила:

– Да, Зиждитель Седми, я все поняла.

– Вот и хорошо, что поняла, – голос Раса теперь зазвучал лениво и он, туго вздохнув, прикрыл глаза, вроде как утомившись. – Хорошо, – протянул он миг спустя. – Надеюсь это было наше последнее толкование о твоем поведении и отношении к драгоценной девочке. А теперь, что там с этим мальчиком…

Зиждитель резко прервал свою речь, и незамедлительно в беседу вклинилась Знахарка Прозорливая все поколь смотрящая на его золотые сандалии, словно угадав затруднение Бога:

– Мальчика зовут Липок, Зиждитель Седми.

– Вот, вот, тот самый… Что нынче можно сделать, чтобы моя драгость не тревожилась? – молвил Седми.

Бог так и сидел с закрытыми глазами, может, не желая видеть свои творения, а может, и впрямь до такой степени утомившись. Он вообще выглядел каким-то неподвижно застывшим и лишь то, что оглаживал левыми перстами свою пшеничную, короткую бороду придавало его облику жизненности.

– Согласна закона, – вступила в толкование Вещунья Мудрая и голос ее такой мягкий, лирический надрывисто сотрясся. – Ученик не прошедший наказания должен быть отвергнут наставником.

– И дальше, дальше? – не скрываемо вяло протянул Седми, услыхав, что царица смолкла.

– Дальше все, – теперь заговорила Знахарка Прозорливая и ее более крепкий глас, прозвучал много ровнее. – Обратного пути нет… Ежели не вступиться за ученика, распространив свое покровительство на саму его жизнь Бог: Творец белоглазых альвов Зиждитель Седми, Господь Перший или Зиждитель Небо.

Рас медленно отворил веки и взглядом своих мышастых очей, точно пронзил насквозь сподвижницу царицы, очевидно, сказывающую выдержки из закона… Он, по всему вероятию, тем взором жаждал и вовсе выбросить вон из залы капища Знахарку Прозорливую, потому она тягостно закачалась взад… вперед. А в высоком своде плотные рядья облаков нежданно посмурели, будто опились воды и теперь решили излить ее потоки на находящихся внизу. Влада все то время наблюдающая за лицом Бога явственно узрела его недовольство, ибо на нем не только ходуном заходили желваки на скулах, но и дрогнула каждая черточка.

– Ох, – чуть слышно дыхнул Зиждитель, и, убрав руку от бороды, вельми как-то обреченно уронил ее на облокотницу кресла. – Как мне этого не хочется делать. Ясно ведь, что не придется просить того у Небо иль у Отца. Не стану же я тем их беспокоить… Как не хочется, – повторил Рас, вроде той молвью все еще надеясь, что альвинки избавят его от таковой неприятной обязанности. – Он хоть… Этот самый мальчик… Этот Липок… Он стоит того, чтоб занимать мое внимание и время. Або если я не ошибаюсь, любое решение теперь без моего одобрения по нему неможно будет принять.

– Да, так как его удел теперь будет в ваших руках, – торопливо отозвалась Знахарка Прозорливая. – Но мальчик весьма одаренный, – дополнила сподвижница и на ее тонкие губы набежала улыбка. – Все схватывает на лету, всему легко обучается и разом все запоминает… Это без сомнений в будущем будет вельми мощный знахарь.

Зиждитель все еще нескрываемо недовольно оглядывал альвов, словно сие они, а не он, как выразилась Вещунья Мудрая, много времен назад прописал тот закон, но посем слышимо застенав, произнес:

– Ну, хорошо, – Бог сызнова поднял с облокотницы левую руку приставил к губам указательный палец, подоткнув его острием нижнюю. – Возьму этого Липока под свое покровительство, а его удел в свои руки. Обаче лишь ради моей милой девочки. – Седми глянул в сторону замершей Влады, а узрев радость, заструившуюся по ее лицу, и единожды отразившуюся в резком вздрагивание плоти, добавил, – только ради моей бесценности, беру удел Липка в свои руки. И повелеваю тебе Знахарка Прозорливая возобновить его обучение. Тем не менее, в связи с тем, что он подверг здоровье Владушки опасности, повелеваю ему пройти положенное в таком случае наказание. Объявите ему мою волю… И надеюсь милая моя девочка, ты не станешь за него вступаться?

Юница немедля отрицательно качнула головой, а миг опосля стремительно спрыгнув с кресла, ретиво добежав до сидящего Бога, прижалась к его полусогнутым в коленях ногам лбом. Рас разком подхватил отроковицу подмышки, и, подняв с пола, посадил себе на колени таким побытом, что спина ее поддерживалась его правой рукой, а голова и левый бок касались груди. Крепко и, одновременно, нежно обхватив голову девушки перстами Седми медлительно наклонился к ней, и, прикоснувшись к макушке, а после ко лбу, тихонько отметил:

– Ведь столковались с тобой, что сидишь на кресле. – Он нежданно замер, его широкая, золотая мелко плетеная цепь опоясывающая голову замерцала рдяными переливами, и, кивнув на завесу Бог добавил, обращаясь к альвам, – идите и выполните указанное. Зиждитель Небо вернулся, ему надо потолковать с девочкой.

Вещунья Мудрая и Знахарка Прозорливая не мешкая поклонились и также спешно покинули залу, исчезнув в завесе, а Владелина в первые за этот год, столь кардинально изменивший ее жизнь, устрашилась видеть старшего Раса. Посему торопко сомкнула глаза, надеясь, что мгновенный сон поглотит и тревоги, и ее саму. Однако, стоило только юнице закрыть очи, как сразу же она увидела ту самую залу испещренную ветвями деревьев и едва слышно вопросила:

– А духи, которых ты Седми привез, духи Атефов… ты ведь не всех их взял?

– Духи, – ласково поглаживая девушку по волосам, протянул Седми, явно не понимая, о чем та говорит и на миг удержал пальцы на ее лбу.

– Ты только меня не прощупывай, – торопливо молвила Влада и качнула головой, стараясь сбросить со лба перста Бога, да с тем отворив очи. – Я все сама расскажу.

– Я и не собирался, не волнуйся, Владушка, – нежно произнес Седми и тембр его голоса наново звучал низко, стараясь умиротворить девушку.

– Духи Атефской печищи, ты привез их не всех… У них есть еще и иные, – принялась пояснять Влада, и, отстранившись от Зиждителя, воззрилась в его близкое и единожды далекое лицо. – Там есть еще такие, совсем напоминающие людей. У них весьма короткие руки и ноги, заканчивающиеся точно клювами птиц. Одна рука выходит из плеча, а иная со спины и загнута как-то мудрено. А голова дюже здоровенная помещается сразу на плечах и она клонит все тело вниз. На ней явственно видны глаза, широкий нос и рот, откуда кажутся зубы. И сами эти духи черные, а по коже лица их проходят широкие желтые полосы. И еще на головах у них высокие уборы. – Девочка подняла руки вверх, и, очертив подле головы коло, неспешно довела его ввысь. – Твореные из перьев птиц густо прилаженных друг к другу.

– Это давеча ты узрела в виденье? – в голосе Седми послышалось изумление, оное ядренисто-красным светом замерцало в ободе его венца и будто разом оттуда схлынув, наполнило кожу лица.

– Да, только я ничего не делала, чтобы это увидеть… Ничего не пила, оно вышло само по себе, – Владелина слегка вздрогнула, ибо подумала, что опять свершила, что плохое, но Рас трепетно огладил ее спину, тем движением успокаивая. – Мы с Ратшей нынче говорили о его поездке с тобой. И он спрашивал меня о детях которых привезла Атефская печища, интересуясь какого цвета у них кожа. И мне тоже стало занимательно… А после, когда я сюда в капище прибежала и Отец Дивный меня успокоил, вдруг увидела залу. Она была переплетена ветвями и корнями и там были дети, а меж них духи те которые живут нынче в поселении нашем и иные духи земли, которых я тебе описала.

– Это не духи земли, – лишь отроковица смолкла, пояснил Седми. – Сие творения Вежды, ваканы и камадогами. Несколько измененные по просьбе Асила и подаренные ему. У Расов тоже есть такие. Общее величание этих созданий бесицы-трясавицы, но как и у Атефов, у нас – Расов, они иной формы. Поелику Вежды сотворив это уникальное племя, их представителями снабдил все три печищи, конечно самые лучшие и мощные живут подле Димургов.

Бог медленно отвел взор от лица девочки посмотрел на вступившего в залу из завесы Небо и дюже досадливо произнес:

– С тем нельзя! Уже никак нельзя тянуть… Это явственно грозит гибелью, разве ты не чувствуешь? Не ощущаешь того, Небо?

– Все уже решено. Не стоит на меня сызнова гневаться, – с тягостной горечью в голосе откликнулся старший Рас.

Владелина торопко повернула в сторону вошедшего Небо голову и одновременно прижалась затылком к груди его старшего сына, судя по всему желающего подняться.

– Не уходи Седми, побудь, – скоротечно проронила она, не в силах сейчас расстаться с этим Богом. – Я соскучилась за тобой… за тобой, – а засим направляя просьбу к обоим Зиждителям дополнила, – за тобой и Небо… За вами всеми. Хочу побыть подле, поглядеть, поговорить коль можно.

– Конечно, можно, – тотчас ответил за себя и сына старший Рас и медленной поступью направился к юнице. – Столько покуда не станет спокойнее. Я позвал и остальных Расов, кто ноне находится в Млечном Пути, чтобы они поздоровались и побыли с тобой, моя драгость.