Огнь ввел юницу в белую залу капища, в оной на этот раз никого не было, и выпустив ее руку медленно направился к стоящему, немного левее середины того огромного помещения, одинокому дымчатому креслу. Немедля со свода справа от ноги Бога упал бирюзовый лохмоток, живописав пуфик. Зиждитель степенно опустился на свое кресло, оперся спиной об ослон, положил руки на облокотницы, и, сомкнув глаза, застыл, точно обессилено заснув. Чувствовалось в движении и поведении Бога, какая-та мощная и не проходящая усталость.

– Присядь, моя милая, тебе нужно отдохнуть, – мягко молвил Огнь, при том и не размыкая уст. – Ты и так только днесь поправилась… Присядь.

Влада медлила совсем немного, а посем неспешно тронулась к пуфику, на ходу сказав, короткими и скоро роняемыми фразами:

– Вообще-то я не устала. Хотела по берегу походить. Дажба бы разрешил. Он тоже любит море не то, что ты. А знаешь Огнь, у Першего в зале в стенах кружит вечное творение. Там такая черная пропасть и в ней витает огненно-зеленое пламя… А что в наших стенах? В нашем зале?

– Не стоит в стены капища совать перста, – все также медлительно проронил Огнь и широко просиял, радуясь таковой постоянной любознательности девушки.

Владелина, наконец, достигла пуфика, и, опустившись на него, воззрилась в зеркально белые аль иноредь приобретающие голубоватую рябь света стены, любопытствуя тому, что можно узреть в их проемах, и вспоминая столь близкий ей зал пагоды. Нежданно желтоватая завеса скрывающая проем заколыхалась и в залу торопливо вошла женщина. Стоило ей вступить, как юница взволнованно воззрившись на нее, весьма громко охнула.

– Здравствуй рани Темная Кали-Даруга, – необычайно нежно и единожды уважительно молвил Огнь, поколь так и не отворив очи. – Вельми рад твоему прибытию к нам.

– Я тоже рада вас видеть, мой дражайший Господь Огнь, – отозвалась немедля низко-мелодичным голосом демоница. – Вы, как я погляжу, весьма утомлены… Давно были в дольней комнате? Разве Господь Перший давеча не велел вам из нее не выходить, покуда не спадет утомление? Погодя, коли это вам известно, мне нужно будет вас осмотреть. Ибо Господь Перший вельми за вас тревожится.

Рани говорила всю ту речь таковым поучающе-непререкаемым тоном, точно имела главенство не только над Огнем, но и в целом над Богами. Она достаточно тревожно оглядела Раса, а после перевела взор на Владу и в нем просквозила такая теплота и любовь, что последняя лихорадочно сотряслась.

Демоница была вельми высокой женщиной, верно на голову выше девушки и не менее дородной. Таких упитанных особ девочке еще никогда не приходилось видеть. Не то, чтобы Кали-Даруга была грузной, просто смотрелась весьма полнотелой с такими мягкими приятными для глаз округлыми формами, а нежно-голубая кожа придавала ей еще большую теплоту. Вместе с тем в образе демоницы было и то, что могло напугать. Ибо на каплевидном лице с высоким лбом и вздернутым кверху маленьким носиком поместилось сразу три глаза. Два, как и полагается, залегали под выступающими надбровными дугами, очерченными тонкими черными бровями. Эти очи, были черными, полностью поглотившими склеру. Они не имели радужной оболочки, зрачка и внутри них кружили золотые нити. Третий же глаз расположился во лбу, подходя одним своим уголком к переносице. Это был вельми узкий продолговатый глаз, поместившийся не как обычные по ширине лица, а отвесно надбровным дугам так, что второй уголок дотягивался до средины лба. Третий глаз, также как два иных, не имел зрачка, радужной оболочки и был полностью заполнен, будто безжизненной голубой склерой. Однако подле него имелись веки… Кои можно было бы назвать правым и левым, покрытые тонкими черными ресничками, один-в-один как и на двух других очах, синхронно моргающих.

Не менее удивительными смотрелись губы Кали-Даруги. Большие, толстые, слегка выступающие, светло-красного цвета, от краешка каковых… вернее от средины рубежа нижней губы к долу отходил дотягивающийся до конца подбородка тонкий рдяной язык. Второй язык крепился с подбородком тонкой, трепещущей складкой. Густые, черные, вьющиеся волосы демоницы были распущены и той мощной массой покрывали спину, дотягиваясь до ее колен.

Впрочем, не глаза, не второй язык потрясли Владелину в образе рани, а необычность и количество рук. У демоницы их было четыре. Весьма мощное широкое плечо заканчивалось объемными локтевыми суставами от оных отходили по два уже более сухопарных предплечья. Казалось, сами предплечья были весьма гибкими и подвижными, точно внутри них не имелось костей. Запястья на всех четырех руках смотрелись достаточно тонкими и удлиненными, завершающимися пятью пальцами.

Рани была обряжена в долгое, до лодыжек, тяжелое, темно-синие платье, без рукавов и ворота. Подол которого украшала тонкая, красная тесьма, а округлый вырез на груди и проймы рукавов обшиты широкой полосой бархата. Это платье было прямым и собрано в мелкую складку на спине и по бокам. На оголенных плечах рани, поместились широкие серебряные и платиновые браслеты со вставленными в них изящно ограненными синими сапфирами. Точно такие же серебряные браслеты на вроде накрученных множество раз тонких тел змеек с просматриваемыми чешуйками украшали запястья и предплечья почти до средины, а также лодыжки, и, огибая шею, покоились на груди. Кольцообразные серебряные и платиновые серьги свисали с мочек ушей. Их, кажется, там было не меньше десятка, а потому мочка выглядела дюже оттянутой книзу. На ногах демоницы находились легкие сандалии, где кроме подошвы и серебряных, тонких ремешков опутывающих сами стопы и укрепленных к браслетам ничего не имелось.

На голове у Кали-Даруги восседал серебряный венец. Он широкой полосой проходил по голове рани, и касался своим краем уголка третьего глаза, возвышаясь округлым гребнем со скошенными рубежами над ее лбом. Искусно украшенный тончайшими переплетениями золотых, платиновых нитей, напоминающих сети паука, увенчанных в местах стыка синими сапфирами, словно прикрытый тем ажурным покрывалом, тот гребень имел гладкую серебристую основу. У демоницы также имелся прокол в левой ноздре, где на золотом колечке висел маленький фиолетово-красный берилл, точь-в-точь, как у Владелины в бровке.

– Не тревожься Кали-Даруга, – немного погодя отозвался Огнь и вовсе широко засиял улыбкой. – Как только я буду спокоен за лучицу, сразу пойду выполнять веления Отца, а тебя буду ждать в дольней комнате хурула… Дажба тебя туда проводит, так распорядился Небо.

А рани между тем внимательно осмотрела с ног до головы девочку, и вельми трепетно произнесла:

– Доброго времени суток вам госпожа Владелина.

Юница дотоль не сводившая глаз с демоницы, и увидевшая в ее образе давешнее видение, враз соотнеся его с отражением в скале, глубоко вздохнула от волнения. А миг спустя легкой зябью отозвалась боль во лбу, будто тем движением кто-то приветствовал рани, и засим из ноздри выкатилась тугая капля крови… Сначала одна, погодя и вовсе побежала тонкая струйка. Девушка тягостно качнулась и немедля к ней протянул руку Огнь, желая поддержать. Да только допрежь того, как Бог ее коснулся, девочку уже поддерживала двумя руками, в мгновение ока, очутившаяся подле, Кали-Даруга. При этом перстами оставшихся свободных рук она утерла бегущую из носа отроковицы юшку.

– Ох! – дохнула юница, и качнула головой не сразу осознав того резкого появления обок себя демоницы.

Владелина резко дернулась из удерживающих ее рук рани, и, вскочив с пуфика на ноги, торопливо отбежав в сторону, прерывчато задышала.

– Господь Огнь, – легохонько качнув головой, не столько кланяясь, сколько тем движением указывая, молвила рани Темная Кали-Даруга и в ее черных очах купно вспыхнули золотые сгустки света, верно, таким образом, там промелькнуло беспокойство. – Госпожу надо успокоить… Однако, не стоит тянуть с нашей встречей. Погодя пусть Вещунья Мудрая приведет ее ко мне. И лучше, чтобы это случилось как можно раньше. И как можно раньше вы отправились в дольнюю комнату на хурул мальчика Зиждителя Дажбы.

Огнь, кажется, не повел взором в сторону рани, ибо открыв очи с беспокойством смотрел на стоящую в шаге от его кресла Владу… Хотя с тем торопливо кивнул так, что создавалось впечатление, в этой зале самая властная личность не Бог, а именно демоница. А рани Темная Кали-Даруга, еще раз тревожно оглядев девушку, тотчас развернулась и уже вмале пропала в желтоватой завесе. И лишь она исчезла, Влада резко повернула голову в направлении Раса, не менее шибутно утерла нос дланью и дрогнувшим голосом проронила:

– Она… она была в моем видении.

– Я знаю, – отозвался, успокаивающим тихим гласом, Огнь и шевельнул, протянутыми в сторону юницу, перстами тем самым подзывая к себе. – Что ты так растревожилась? Посмотри у тебя юшка потекла. Иди ко мне.

– Ты знал? – сызнова утирая нос рукой, вопросила Влада. – А почему мне не сказал?

– Не хотел беспокоить раньше времени, – пояснил Рас и теперь уже подался корпусом вперед, обхватив перстами плечо девушки. – Да иди же сюда, наконец. Тебе нельзя так волноваться, то вредно… Вельми вредно.

И тотчас потянул девочку на себя, а та подвластная его движению приблизившись к креслу, взобралась на колени к Богу. Огнь уложил ее таким образом, чтобы она смотрела в свод залы, а голову опер об правую руку. Владелина гулко хлюпнула носом, ощущая кровь, переполнившую рот, и сглотнув ее, торопливо поспрашала:

– Почему опять течет юшка? Это началось после посещения пагоды Першего. Мне все время худо и таковая тоска… смурь…

– Надо не волноваться, – умягчено отметил Огнь, утирая подушечками пальцев с под носа девочки остатки кровавых потеков. – Послушай меня, милая моя, сейчас юшка умиротворится и ты пойдешь к Кали-Даруге… Пойдешь, – более настойчиво произнес Зиждитель видя, как резво замотала головой последняя.

– Огнь… Огнь, – едва слышно протянула юница и из зеленых ее глаз потекли слезы. – Я тебе сейчас, что-то скажу. Я этого никому не говорила… ни Отцу, ни Вещунье Мудрой. Но ты мне так близок, – Владелина вздела вверх руку и нежно провела по грани подбородка Бога. – Так дорог… так любим и я скажу тебе… Скажу… Знаешь я раньше ничего не боялась, но после того как антропоморф меня украл во мне, что-то надорвалось и потому я так боюсь. Страшусь всего нового. Словно я таковое уже когда-то испытывала… Словно меня похищали до антропоморфа и лишили чего-то значимого… ценного… радости… спокойствия. И когда такое повторилось с антропоморфом на меня нахлынул страх… ужас… И теперь я стала бояться всего нового, иных существ, Богов. Мне кажется, что коли то переживу сызнова разорвусь на кусочки, на крошки, – голос девочки затрепыхался и сразу же надрывисто содрогнулось тело.

Огнь торопливо положил ей на уста свои долгие перста. И незамедлительно склонившись, нежно приложился губами ко лбу, а когда дыхание Влады выровнялось, и дрожь покинула тело, произнес:

– Драгость наша, – все поколь не отрывая уст от лба, – ты нами так любима. Всеми нами, Богами… Димургами, Расами, Атефами не надобно нас бояться, не надобно страшиться, что мы иль присланные нами создания как-то тебе навредят. И рани Темная Кали-Даруга прибыла сюда лишь с единственной целью помочь тебе. Она нарочно рожденное создание, каковое призвано помогать, обучать, оберегать и взращивать лучицы. Рани будет предельно нежна с тобой. Она научит тебя управлять собой, руководить мыслями и поступками… И Седми, и Дивный, и я, все это время, мы многажды раз просили, уговаривали Небо взять тебе наставника. Настоящего мастера каковой знает, что тебе нужно. А Кали-Даруга поверь мне, она знает как никто иной, как тебя спасти, уберечь, излечить… Ведь она величайшее творение нашего Отца… Отца Першего с коим как ты понимаешь, мы все вельми связаны.

– Я запуталась… Запуталась, ничего не понимаю… кого люблю больше, за кем скучаю… Иногда лишь наступает такая смурь… такая, – еще тише шепнула девушка и так как юшка умиротворилась обняла за шею Бога. – Такая сильная, что хочется кричать и звать Першего.

– Я знаю, знаю, но это ничего, Кали-Даруга тебе поможет, – участливо произнес Огнь и испрямив спину, одновременно прижал тело юницы к своей груди. – Ты только должна сейчас к ней пойти и выполнить, что она велит. И поверь мне уже вмале тебе будет легше, а Кали-Даруга станет ближе, роднее, ибо она живет одной лучицей, одной тобой. Для нее более ничего не станет существовать. Твои мысли, боль, стоны, желания все это ее жизнь. Кали-Даруга должна была быть подле тебя с самого твоего первого вздоха, первого крика и тогда… Тогда с тобой все было бы благополучно, но того не случилось, потому ноне такая смурь и хворь. И еще, – Бог теснее прижал к себе Владу и поцеловал в густые, вьющиеся волосы, – ты просто не представляешь, как Кали-Даруга дорога всем Зиждителям. Как мы все ее любим, потому что она самое чудесное, милое и удивительное творение.

– Так странно, четыре руки, – уже много громче дыхнула девушка, положив голову на грудь Бога и наслаждаясь его мощью и наступившим спокойствием внутри себя. – Странно и не очень… не очень красиво… приятно.

– Зато весьма удобно и эффективно, – отметил Огнь и провел перстами по лбу девочки, словно проверяя на месте ли бесценная лучица, составляющая ее естество.