Темное марево космоса окутало своей плотностью всю Солнечную систему, словно то бреющее испарение выпорхнуло откуда-то из глубин небесных тел, центральное место из каковых занимала звезда Солнце, а главную, ведущую роль несла на себе голубая третья по счету планета Земля. Вероятно, на самую малость, ибо в том пространственном состояние время не подлежит подсчету, все космические объекты, не только планеты, астероиды, спутники, но и совсем крошечные тела, обращающиеся вкруг Солнца, застыли… недвижно и напряженно… И тогда внезапно оболочка окружающая планету Земли граничившая с околоземной частью безбрежного космического междупутья, перемещающая смесь газов, окрасилась одновременно в златые и серебряные полутона.
Там в глубине атмосферы Земли, будто колыхалось в верхнем его слое огромное, густое облако радужно испещренное лучами света, а в нем плыли четыре яркие не больше ладошки горящих шара. Свет, что властвовал подле них нежно, словно руки родителя окутывал их, лелеял и даже ласкал. Шары, вроде газовые сгустки переполненной жизнью почки, самую толику набрякли… Еще чуть-чуть взросли в размерах, а после зычно плюхнув боками, разомкнув дотоль сомкнутые створки стали выпускать… откалывать… выбрасывать из себя и вовсе крошечные искры… Те мельчайшие, наполненные водородом, газовые горящие брызги, сжатые силой собственного тяготения, своим внешним видом, строением, составом напоминали огромную звезду Солнце, что даровала жизнь всей системе в целом, и в частности планете Земля. А потому пылающие рдяно-золотым светом, они стали вырываться и из самого радужного облака и вмале вроде впитываясь, цепляясь за густые испарения мироколицы вместе с ее массами совершать колебательные, коловращающиеся движения окрест планеты по предписанным им законам Родителя в ожидание рождения на планете новых тел.
Там же далеко внизу уже на самой планете, точно на вспученной поверхности, что пролегла высокими склонами гор и рваными рытвинами пропастей, на одной из вершин, ноне живописующей мощную в обхвате ровную площадку, окруженную по коло изгородью только плетеной не из ветвей, а сомкнутого пространства, в виде тонких витиеватых волоконцев паутины, неспешно опускали вниз столь разные и единожды одинаковые руки четыре старших Бога: Перший, Небо, Асил и Дивный только, что выпустившие из своих тел клетки для рождения новых душ, как это думали люди, на Земле. Их кожа на лицах, руках и телах яро светилась золотым сиянием так, что казалось Боги не имеют никаких иных цветовых оттенков и однородны по своей сути. Их тонкие серебристые сакхи, плотно облегали тела и чудилось Зиждители оголены… и не имеют тех самых отличимых черт оные присущи живым созданиям, которых своей великой мощью созидали эти четыре Божества.
А в это самое время в поселение Лесные Поляны, тягостно вскрикнув, пробудилась девочка Влада… Лучица Крушец, будто подтолкнул плоть, узрев в своем видение белую густую дымку безбрежности и ретиво перемещающиеся в ней махие горящие искры… или все же звезды… Кто ж знает, что могло увидеть юное, точнее почти крошечное божество.
И с той же ретивостью, что неслись искры вкруг Земли в надобное аль выбранное, а может все же прописанное, время вселяясь в тела людей живущих на планете… шли дни, недели, месяцы и лета…
Шли..
Для одних проскальзывая, для неких двигаясь неспешно, а для иных и вовсе они лишь ползли… И это в зависимости оттого, как кто чувствует, существует и воспринимает жизнь и время как таковую сущность, материю, вещество.
Для Владелины эти четыре лета шли неторопко, ибо ей было не куда спешить, бежать, поколь было не зачем тревожиться, страдать. Оттого они, эти лета, наполнились теплом, любовью, заботой и не частыми уроками, оные проводила Кали-Даруга.
Ягодень месяц налился соками и спелостью, и то было не только в поспевших плодах, травах, людях населяющих поселение, но и во Владе. Исполнившиеся в сие лето двадцать два года принесли на себе, состояние спелости и самой молодой женщины, отчего нежность, пригожесть ее лица, округлость фигуры и божественность живущей в ней лучицы одаривали нескончаемой теплотой всех тех, на кого она бросала свой взор. Особое почтение к девушке, как к госпоже, появилось с того самого времени как в Лесные Поляны прибыли девочки. В них словно было прописано благоговение и даже трепет при виде, встрече иль упоминание о Владелине. Посему они не то, чтобы толковать, они даже не смели дышать при божестве, всяк раз почтительно замирая при ее виде и низко склоняя головы. Когда же в поселение стали рождаться дети, матери учили своих чад тому же поклонению перед госпожой. И как раньше их отцы мечтали коснуться Богов Расов, пробежаться по лестнице капища, точно тот трепет вкладывалось женской частью поселения в свое потомство, словно основой веры, традиций, обрядов на планете Земля стали именно они… Они… девочки или как говорили Боги субклеточный материал… как поясняла Вещунья Мудрая не обладающие душами. Влада сама не имеющая детей вельми благодушно относилась к чадам мальчиков, встречая их на улице, почасту гладила по русым головам, а иноредь и одаривала… Чем-нибудь простым: плодом, ягодами, что в избытке поставляли ежедневно ей отпрыски Асила с иных континентов. Госпожа всегда по-доброму здоровалась с детворой, их матерями. Порой подолгу рассматривая последних, их лица, движения, прислушиваясь к редко сказанным словам, будто изучая. И, похоже, в такие моменты, плотью правил всего-навсе Крушец, каковой по причине своей божественности всегда находился в поиске.
Владелине, несмотря на желание, покуда еще было не позволительно иметь ребенка и оттого она не раз смотрела на ту разноволосую ребятню и вздыхала, презирая себя за собственную немощь. О чем иногда в слезах сказывала Огню, предполагая, что быть может она и вовсе пустая. Огнь немедля прижимал ее к себе, целовал в губы, опыхивал жаркостью своего тела и тем самым дарил успокоение и надежду. Владу дотоль берегли, здоровье ее было днесь под пристальным внимание не только альвов, но и бесиц-трясавиц принадлежащих печище Димургов и находящихся на маковке четвертой планеты. К которым на осмотр девочку по настоянию Небо все же приносили.
Вещунья Мудрая отсутствовала в Лесных Полянах почитай целое лето, и хотя за ней дюже тосковала девушка, Кали-Даруге удалось убедить последнюю в необходимости того отсутствия. Когда царица вернулась, первую кого она посетила была, конечно, рани Черных Каликамов. Кали-Даруга тогда вельми придирчиво ее осмотрела с ног до головы, чуть зримо искривила свои большие, толстые губы, вероятно, тем живописав улыбку, а после отпустила Вещунью Мудрую в сад к Владелине.
Кали-Даруга теперь учила девушку очень, как говорила она и считали Боги, надобному умению, так называемой подаче зова. По первому молодая женщина даже не поняла ни смысла данного обучения, ни того кто тот зов должен был принять и подать. Это был второй и самый важный этап обучения первый плоти, в каковой обитал Крушец. Поелику само снятие томления впоследствии, в следующих человеческих телах должно было полностью уступить место именно зову… Зову, который будет подавать Крушец в случае опасности, волнения или простой сцепки с Богами и Родителем. Досель порывистый, импульсивный зов Крушеца наносил урон здоровью Владелины, ноне же Кали-Даруга учила воспроизводить его таким образом, абы он не оставлял при подачи никаких последствий на плоти. Этот зов в дальнейшем, в следующей плоти, Крушец и часть его Влада должны были подавать основываясь на данном обучении, и потому оно стало таким важным.
Теперь рани, проводя занятия, выезжала с госпожой на зыбуше далеко в луга. Там нарочно для обучения была сооружена небольшая постройка. Восьмигранное деревянное строение обшитое гладким тесом и завершающееся невысокой шатровой кровлей с округлой маковкой в которой смотрелось узкое сквозное отверстие в самом центре. Потому находящийся внутри возведения человек мог чрез данное отверстие видеть клочок голубого неба. В постройке имелось три окна узких, одначе вельми долгих, и один ложный оконный проем. Стены внутри сооружения были опять же обшиты отполированными дщицами, покрытыми яркой голубой краской, как в целом и пол, и свод.
Владу вместе с Кали-Даругой входя в такое святилище, как величала его последняя, и располагаясь на специально для того принесенных низких подухах, принимала определенную позу, где на согнутых в коленях ногах лежали руки, а ступни слегка касались друг друга. Усаживаясь, таким побытом, Владелина смыкала очи, выпрямляла спину и слушала рани, оная то сидела супротив нее, то кружила по коло, единожды при том выдавая определенный гул, точно настраивая меж ней и кем —то нечто вроде связи. Девушке меж тем было надобно просто представить себе далекую космическую безбрежность, покрытую дымчатыми туманностями и настроиться на собственную суть, как это почасту было, стараясь стать единым целым с Крушецем.
Однако, весьма легко представляя себе космическое марное пространство долгие месяцы и даже годы, не могла настроить той единой связи с лучицей девочка. А все потому как у Крушеца не получалось правильно прикрыть мозг Владелины и с тем ровно, без рывков подать зов. Лишь в наступившем новом лете лучице удалось сделать все правильно и выбросить в пространство зов, а девушке уловить глухой и в то же время раскатистый отзвук сопровождаемый звяканьем колоколец и подпевающим им мягким свистковым наигрышем. Тот кто воспроизводил эту мелодию низко шепнул: «Крушец… Крушец… бесценный мой». И Владелина, вернее Крушец, поелику сие делал один он, также тихо или вспять вельми пронзительно и мощно проиграл, сызнова, что-то в ответ… В этот раз зов лучицы сопровождался однократным криком девочки, нынче не приносящего ей, как было дотоль, каких-либо физических болезней.
И тот же миг тело молодой женщины наполнилось такой благодатью, теплом и любовью вмале поглотившем и марность мироздания, и Крушеца. Девушка очнулась тогда уже в зыбуше, куда ее бережно перенесла и уложила, подперев под бока и голову маленькими подушками, да укрыв сверху легким одеялом, увозившая из святилища Кали-Даруга.
– Что это было? – едва шевеля от усталости губами, вопросила Владелина.
– Это был Родитель, – полюбовно отозвалась рани Черных Каликамов, и, встряхнув вожжами повелела Угольку бежать шибутней. – Вы, такая госпожа старательная, такая драгоценность. Вам, наконец, удалось установить контакт с Родителем. Теперь надобно отдохнуть, а много позже попробовать еще, чтобы укрепить связь меж лучицей и Родителем.
Владе, вернее Крушецу, довелось еще два раза после того случая подать зов Родителю, а после Кали-Даруга прекратила занятия сославшись на то, что они высасывают из плоти много сил. Впрочем, дело было не столько в силах, сколько в ином. Последние три месяца девушка практически не занималась, очень много отдыхала и, кажется, еще больше ела, во всяком случае рани демониц делала так.
В этот период Владелина нежданно, и сама того не осознавая почему, стала ощущать внутри себя непонятную нервозность так, что почасту раздражалась на любимого Выхованка, Удалого и даже Травницу Пречудную приходящую изредка ее осматривать. Не редко Влада и вовсе гневаясь, уходила в свою половину дома, не дозволяя к себе прикасаться, оно как тот постоянный контроль выводил ее из спокойствия. Легкая тошнота, желание есть лишь кислое или наоборот сладкое, однажды утром вылилось в то, что молодая женщина не успев толком-то и проснутся, соскочила с ложа и едва добежав до круглого тазика с колыхающейся почти на донышке водой, где она умывалась, стоявший в соседней комнате, тягостно вырвала, словно из глубин пустого желудка. И тотчас головокружение окутало всю ее плоть. Вошедшая в комнату вже через пару минут Кали-Даруга, поспешившая к девушке навстречу, утерев ей губы, сопроводила обратно до ложа, повелев прибывшим следом демоницам все убрать.
– Не хочу ложиться, – негодующе произнесла Влада с трудом сдерживая себя, чтобы не нагрубить рани.
– Надобно поколь, госпожа, – мягко отозвалась Кали-Даруга, подперев под головой божества овальную подушку и оправляя книзу задравшийся подол кремовой ночной рубахи. – Сандхия, – бросила она много властнее вошедшей демонице. – Немедля ступай за Чаровницей и не возвращайся без нее. Неужели я должна по многажды звать?
– Чаровница Благосклонная, – затаив дыхание прошептала Владелина.
Девушка, резво вздев руки, прижала их к груди и взволнованно воззрилась на суетившуюся подле нее демоницу. Еще бы… ведь Чаровница Благосклонная была повитухой и принимала в поселении роды у девочек, обучая неких из них этому мастерству.
– Да, моя дражайшая госпожа, – произнесла Кали-Даруга. Она склонилась над молодой женщиной, и нежно обхватив ее голову руками, прижала к своей полной, большой груди. – Я уже давно приметила, оттого и задержка. Не говорила, потому как желала окончательно убедиться… Убедиться, что вскоре вы станете матерью.
– Не может быть. Не может, – прошептала Влада и тихонько заплакала, не веря такой радости, вжавшись лицом в груди демоницы и ощущая плывущую от нее нескончаемую любовь.
– Ом! моя достославная, дорогая госпожа не надобно только плакать, – полюбовно оглаживая перстами всех четырех рук голову девочки, отметила рани Черных Каликамов. – Вам это сейчас вредно. Надо много сил, чтобы выносить малыша, чтобы не потерять здоровье, ибо мы еще не укрепили занятия по зову. Нам нужно, чтобы вы, госпожа, после родов сберегли свое здоровье. А посему успокаивайтесь и не плачьте более наша бесценность.
– Я плачу от радости, – все еще прижимаясь к демонице, умягчено откликнулась молодая женщина. Засим она резко подалась вспять, и, отстранившись от рани, вопросила, – а ты Огню не говорила?
– Нет, госпожа, никому не говорила. Вы о том ему сами скажите, порадуете, – тотчас ответила Кали-Даруга.
И немедля вытерла мокрые от слез щечки Владелины тонким, мягким ручником, что взяла с круглого хрустального столика, у коего значимо изгибалась по краю поверхность столешницы, украшенная мелким розовым жемчугом.
В целом Кали-Даруга не обманывала девушку. Поелику о том, что она ждет ребенка поколь знала одна рани Черных Каликамов. Одначе, о том, что этот ребенок должен появится во чреве ведали и Боги, и белоглазые альвы. Так как произошедшее случилось лишь с разрешения рани демониц. И случилось, потому как Владу сызнова на хуруле обследовали бесицы-трясавицы, осмотрела Травница Пречудная и разрешили понести. Посему Огнь во время близости и подарил девушке ту особую клетку-семя, из оного должен был появиться ребенок, гены коего не имели ничего божественного, а несли в себе всего-навсе человеческие коды. Впрочем, данные коды обладали особыми качествами и впитывая генетику Влады не допускали какой-либо мутации собственной плоти.
Кали-Даруга сразу приметила, что девушка понесла. Обаче, ведая, что ее хрупкость, слабость здоровьем может привести к скорой гибели, уже с того самого первого мига, как Огнь даровал зачаток, принялась поить госпожу особой вытяжкой, которая, одновременно, сохраняя силы в матери, не давала крепости зародышу. Рани знала, что такая опытная повитуха, как Чаровница Благосклонная мгновенно определит слабое состояние плода и запретит ей поить госпожу вытяжкой. Потому всеми силами, своей властностью и гневливым взором старалась Кали-Даруга отодвинуть встречу Влады и альвинки и тем самым обеспечить крепость самой матери, хотя бы на первых порах. Да только ее желание уловили не только альвы, ожидающие беременности Владелины, и для того снабженные Господом Першим особыми полномочиями, но и сам Огнь ощутивший при последней встрече, что зачаток прижился в плоти. И вчера вельми в строгой форме напомнил Кали-Даруги о ее обещании старшему Димургу помочь выносить девочке и родить столь надобного для всех Зиждителей ребенка. По этой причине и была вызвана Чаровница Благосклонная, оно как существующее состояние молодой женщины скрывать ни от нее самой, ни от иных было уже неможным.
В комнату к Владе бесшумно вошла, точно впорхнула, Чаровница Благосклонная самая худенькая из представителей своего племени со светло-русыми, почти белыми волосами, похоже присыпанными сверху крупинками белесой изморози и убранными в широкую косу в виде ракушки, удлиняющую, и без того яйцеподобную голову. Сподвижница царицы обряженная в голубое обтягивающее одеяние низко склонилась перед госпожой и демоницей, а после, испрямившись, нежно воззрилась на первую. В ее белых очах тонкие золотые волоконца ноне скручиваясь по спирали, создавая два отдельных струящихся потока. Рани Черных Каликамов наново обняла госпожу, тесно прижав к груди, вероятно, тем стараясь уберечь от власти альвов, и недовольно пророкотала:
– Сколько можно звать? Было велено еще вчера вечером прийти.
– Вчера вечером у жены Граба, Тамилы, были роды, – очень тихо отозвалась Чаровница Благосклонная, стараясь тем трепетным переливом голоса снять недовольство демоницы. – Вельми сложные, ибо родилось сразу две девочки.
– Ух, ты! – радостно дыхнула Влада и звонко засмеявшись, вздев голову, зыркнула в лицо рани. – К двум старшим мальчикам еще две девочки. Как славно?! Правда, Кали?
– Да, моя дорогая госпожа, – нежно отозвалась Кали-Даруга и с теплотой провела перстами одной из правых рук по лбу, носику и губам молодой женщины. Еще миг она любовалась ей, а после дюже жестко добавила, обращая ту молвь в сторону альвинки, – и ты считаешь это событие важнее того, что мои служки тебе озвучили?
– Нет, нет, рани Темная Кали-Даруга, – торопливо проронила Чаровница Благосклонная, и, сделав широкий шаг вперед, неотрывно и весьма уважительно уставилась на стоящую вполоборота демоницу. – Просто я припозднилась, а будить госпожу не решилась.
– Более того, чтобы не было, – авторитарно заметила Кали-Даруга, медленно раскрывая объятия и выпуская из них девушку, видимо решаясь доверить ее пришедшему созданию. – Ты, знаешь, для меня важна одна госпожа. Если не будете вы, альвы, исполнять все как положено, как велено, я сделаю выброс и обвиню вас в том. Потому, чтоб это был первый и последний раз. А теперь осмотри госпожу и пропиши свои рекомендации. Ее ноне рвало.
Сподвижница царицы порывчато кивнула, и приблизилась к ложу Владелины. Рани Черных Каликамов хоть и уступила ее место, одначе, лишь отошла в сторону, прижавшись к самой стене, пред тем уложив девушку на ложе, оправив вниз рубаху и откинув в сторону подушки и одеяла. Влада только сейчас, когда Чаровница Благосклонная подступила к ней приметила, что тонкие ее руки слегка поблескивают, точно чем густо намазаны. Не только перста, ладони, их тыльная сторона, но и запястья, чуть зримо переливались серебристым светом.
– А как Граб назвал дочерей? – взволнованно поспрашала молодая женщина, когда альвинка присев на краешек ее ложа неспешно положила к ней на живот ладони.
– Не ведаю госпожа, – участливо произнесла Чаровница Благосклонная и еще лучистей улыбнулась, так что на ее тонком, вытянутом лице нарисовались на впалых щеках небольшие ямочки. – Граб был так недоволен, что родились девочки, посему велел Тамиле самой придумывать им имена. И Тамила тому обстоятельству вельми огорчилась.
– Вот дубина, – досадливо проронила девушка, и, протянув руки, обхватила запястья альвинки, малозаметно поглаживающие сквозь тонкую материю рубахи ее живот. Влада, вдруг испугалась, что Кали-Даруга ошиблась и она на самом деле не в положении, потому и остановила движение рук Чаровницы Благосклонной. – Я бы дала девочкам имена Влася и Истома, – добавила она погодя и перста ее тягостно вздрогнули от напряжения.
– Прекрасные имена. Я Тамиле их передам, она будет благодарна вам, госпожа, – все также, словно подпевая голосу молодой женщины, молвила сподвижница царицы, и широко просияла улыбкой. – А своему ребенку, вы госпожа уже выбрали имя?
Две крупные слезинки, как подтверждение беременности, выкатились из глаз Владелины на ее припухлые от хорошего ухода щечки и их единождым махом смахнула оттуда ручником стоящая у изголовья демоница.
– Только сыну, потому как у меня будет сын… И я ему не выбрала имя, а сама придумала. Богдан, – ответила Влада и теперь голос ей туго колыхнулся.
– Поколь я не могу сказать, кто будет, – проронила альвинка и так как девушка убрала пальцы от ее рук, сызнова стала ощупывать живот. – Но то, что вы, госпожа, уже месяц как беременны могу сказать точно. – Чаровница Благосклонная резко вздела голову и с обидой зыркнув на демоницу дополнила, – зачем же было облыжничать нас. Ведь договаривались. – В ответ раздалось вельми гулкое фырканье рани, едва сдерживающей свое негодование, а сподвижница царицы уже продолжала, – и более не надобно поить госпожу тако-вытяжкой, ибо я о том доложу Зиждителю Огню. – Сейчас и на лице Кали-Даруге изобразилась сначала досада, а потом и вовсе презрение, однако, в этот раз она никак не отозвалась. – Поутру не надобно сходить с ложа, госпожа, – это альвинка, узрев недовольство в черных очах рани, говорила только Владе, любуясь ее радостным лицом. – Поколь рани Темная Кали-Даруга вас не накормит. Можно совсем немного покушать орехов, сухариков или какой-нибудь кислый плод, к примеру яблоко. – Теперь рекомендации выдавались демонице. – Не заставляйте ее есть плотно. Особенно завтракать, обедать, что-то незначительное и почасту. Как можно больше зерновых, рыбы, мяса, морепродуктов и молока, конечно если это не вызывает дурноты. После еды, непременно, надо полежать, не торопиться вставать. В течение дня побольше гулять, дышать воздухом. Если рвота повториться я дам особое снадобье, которое снимет тошноту. В целом госпожа выглядит вельми хорошо, зачаток же нужно пропоить укрепляющим зельем я принесу тотчас. И ни в коем случае не давать тако-вытяжку иначе произойдет выброс.
– Ох, – дыхнула испуганно Владелина, наконец догадавшись, что выброс, это гибель ее малыша. – Нет! Нет! – враз вскрикнула она. – Нельзя, чтобы был выброс. Я хочу! Хочу этого ребенка. Столько хотела! Ждала! У всех уже есть дети, а у меня нет… Я уже начала думать, что и тут какая-то больная. Кали, Кали, – боязливо протянула Влада, поелику голос ее сорвался на стон, и, поймав одну из рук демониц, прижалась щекой к ее пясте. – Прошу тебя сбереги мне малыша.
Рани Черных Каликамов немедля и вельми грубо оттолкнула в сторону альвинку, при том опалив и согнув последнюю в районе стана своим взором, и крепко обняв девушку, схоронила ее в своих оплетенных руках, спешно отозвавшись:
– Конечно, конечно госпожа, дитя родится. Одначе, нельзя, не допустимо так тревожится, – досказала она опосля огладив перстами не только кожу рук, лица, но и волосы молодой женщины. – Иначе все тревоги скажутся на здоровье вашего Богдана.
– Да, госпожа, – трепыхающимся от волнения голосом поддержала демоницу Чаровница Благосклонная и медлительно испрямила стан. – Рани Темная Кали-Даруга права, надо себя беречь. А я приду завтра вечером и проверю ваше состояние. Все необходимые зелья не мешкая принесу вашим служкам рани Темная Кали-Даруга.