Удивительное небо на планете Ладодея мгновенно поразило Камала Джаганатха. Ибо сам его оттенок имел розоватый отсвет, видимо, потому что звезда Ярга, охватывающая почти треть небосклона, была красного цвета. Ее огромный, круглый, диск, окруженный тройным ореолом, кажется, и не испускал положенных лучей, переполняя все видимое пространство алыми полутонами. Впрочем, сами ореолы смотрелись много бледней диска Ярги, а пористость звезды, так вроде в ее верхнем слое проделали небольшие щели, и вовсе расплывчатостью форм входила в поверхность планеты на линии кругозора, придавая местности дымчатость восприятия. Вся остальная часть небосвода не занятая Яргой была покрыта удивительными по цвету перламутровыми облаками, растянутыми вдоль рельефа планеты в виде объемных складчатых полос.

Если говорить о ландшафте Ладодеи, так насколько хватало взгляда, перед Камалом Джаганатхом высились длинные параллельные, каменистые, горные гряды удивительного белого оттенка, разделенные глубокими, узкими каньонами, где в окружение круто спускающихся берегов таились широкие медленно текущие реки, с насыщенно розовой водой. Это была целая горная страна, в обрывистых расщелинах которой за редкостью удавалось рассмотреть широкие и, одновременно, складчатые долины, представленные низкими конусообразными возвышениями схожими с кратерами, цвет каковых, как и самой поверхности земли, был голубо-лазурным, с легким сероватым затемнением, парящим над ними. Высокие гребни уходили во все стороны на многие километры, словно подпирая сам розовый небесный купол или касаясь вершинами поверхности красной Ярги, и в отличие от горных гряд Земли их не покрывали ледники, вечные снега, вспять того они зарились белыми глыбами каменных пород.

Сейчас, стоя на одной из срезанных вершин, образовавшей ровную, круглую с металлическим покрытием площадку, куда и приземлился гюрд-хра, спустив по подъемной площадке вниз верховного правителя и юного авгура, и глядя вниз, очень четко просматривались переливающиеся белым светом крутосклонные ущелья, точно отражающиеся в алом цвете текущих рек. Местами на горных стенах росли низкие кустарники, стелющиеся по каменистой поверхности темно-сиреневыми длинными стволами, покрытыми на всем протяжение белыми мелкими цветами. Однако, привычных юному авгуру деревьев (пусть даже и не высоких) в этой горной системе не было видно, не только на самих склонах, но даже и по руслам рек в глубинах каньонов.

— Это родовая планета людоящеров, — протянул НгозиБоипело Векес, подходя к юному авгуру, стоящему в двух шагах от окружающего рубеж площадки полуметрового металлического парапета. И тотчас ухватил ссасуа за плечо, очевидно, опасаясь за его жизнь. — На Ладодею также как и вообще в систему Та-уи нет доступа иным расам. И я думаю, тарховичи поколь не станут искать вас тут, ибо это закрытая система и вход в нее разрешен лишь определенным судам, принадлежащим людоящерам. Все остальные суда в пределы Та-уи могут войти только с моего одобрения, или согласно утвердительного акта амирнарха.

— Значица, я первый кому открыто святое-святых, — протянул Камал Джаганатх и под настойчивым движением удерживающей его руки верховного правителя отошел от края площадки. А узрев в мелькнувшем лице НгозиБоипело Векеса непонимание, отвел взгляд в сторону, разглядывая близлежащие хребты гор. Он все еще порой говорил понятиями солнечников, почасту вызывая своими выражениями недоразумения. Посему также не редкостью Самир или иные велесвановцы жаловались (или как говорил сам юный авгур стучали) на него Аруну Гиридхари, подозревая в услышанном ругательства. Именно по данной причине, узрев даже малое непонимание в лице собеседника, Камал Джаганатх старался пояснить дотоль сказанное, как и сейчас торопливо молвил:

— Выражение святое-святых обобщенно имеет понятие чего-то сокровенного, особого места, куда доступ разрешен лишь избранным.

Слышимо усмехнулся стоящий рядом НгозиБоипело Векес, и, выпустив из хватки правое плечо юного авгура, видимо, сочтя нынешнее его расположение не грозящим ему опасностью, отозвался:

— Вы, Камал Джаганатх, я сие приметил, поразительны не только способностями диэнцефалона, внешними данными, но и вашей манерой говорить. Отчего все время кажется, еще мгновение и вы станете браниться.

— Днесь нет, — протянул юный авгур и сам широко улыбнулся. — Ибо за сим вельми бдительно следит ассаруа и остальные велесвановцы, считая данную мою привычку не красивой. Хотя, коль говорить откровенно, Векес, я до сих пор люблю пропустить крепкое словцо, и тем снять с себя гнев или раздражение.

Вершины высоких гребней лежащих по обе стороны от посадочной площадки, где находились сейчас НгозиБоипело Векес и Камал Джаганатх, смотрелись такими же выровненными, вроде как срезанными. В силу чего получившиеся широкие участки и представляли собой поселения людоящеров, иногда размещаясь террасными выступами прямо на склонах гор. Сложенные из каменных, плоских, белых глыб, со слоистой структурой дома, в местах горизонтальных и вертикальных швов поблескивали голубыми, красными, зелеными цветами, а в сияние красной Ярги неизменно поигрывали сине-фиолетовыми оттенками. Сами жилища (зачастую прямоугольные) были одноэтажными, впрочем, приподнятыми над землей в основании, где опирались на бесформенные глыбы камней, с угловатой поверхностью и множеством выемок, удивительного темно-синего цвета. С большим уклоном плоскостей (наподобие черепичных), крыши, только голубо-лазурного цвета, смотрелись растянуто-ленточными полосами, украшенными ажурными ветками, искусно вырезанными на коньках и фронтонах. Однотипные им наличники, видимо, также сотворенные из черепицы или подобного ей материала по кругу окружали небольшие окошки с темно-голубой поверхностью. Окна проходили почти под крышей, вероятно, таким образом, наполняя сами жилища светом, и имели круглую форму.

Широкие улицы, проложенные по участкам и склонам гор вымощенные овальными, треугольными, гладкими камнями: голубого, розового и белого цветов переливались нанесенными изнутри узорами, в виде переплетающихся трав и мелких цветов. Их рисунок был правдоподобен, что в первый момент, взглянув на улицу, пролегшую по соседнему склону горы, Камал Джаганатх подумал, это по земле стелется фиолетовый кустарничек, который цветет черными цветами. Множество навесных мостов соединяло между собой склоны горных хребтов. Укрепленные на вертикальных тросах, полотно висячих мостов было также выложено каменными плитами, только много менее массивными, однако, достаточно широкими, и по ним можно было с легкостью пройти втроем. Не имеющие парапетов, они на первый взгляд казались неустойчиво-опасными, но когда Камал Джаганатх перевел взор на ближайший (каковой стыковался с посадочной площадкой), увидев торопливо шагающих по нему людоящеров, понял, что это мнение ошибочно. И не только мосты, но и все в поселение людоящеров было выполнено максимально качественно, очевидно, построено на века.

Впрочем, сейчас наблюдение юного авгура сфокусировалось на пятерых людоящеров вступающих на посадочную площадку, трое из которых одетые в зелено-серые халаты, были распознаны как прислуга или охрана. А двое других обращали своим видом и богатой одеждой. Первым шел и вовсе невысокого роста людоящер, в понимание лет бывший подросток, юнак, как говорили на Камала Джаганатха велесвановцы, подразумевая еще детский возраст. Хотя и сейчас этот людоящер потрясал взор крепостью плеч, мощью грудной клетки и мускулистостью длинных рук. У него также смотрелся розоватым отлив светлой кожи (которую бы солнечники назвали белой), а нижняя часть туловища с крепким, длинным и зауженным на конце хвостом, мощными двумя ногами (покрытая роговыми щитками темно-бежевого цвета) соответствовала ящеру. Вместе с теми общими для людоящеров частями тела он отличался от всех дотоль виденных юным авгуром формой лица и самих его черт. Лицо его овальное по виду, с очень узким подбородком поражало смотрящего на него своей нежностью, миловидностью черт, будто таившего больше женского в себе, чем мужского. Высокий лоб, едва виднеющиеся дугообразные темно-русые брови, вздернутый, с выпяченными ноздрями (один-в-один как у Векеса) нос и широкие, плотные темно-красные губы. Миндалевидные глаза обнаруживали внутри зеленые радужки и вертикальные неподвижные зрачки уголками входящие в веки. У юнака людоящеров не имелось на скулах щетины, кожа там была ровной и гладкой, а короткие темно-русые волосы на голове торчали концами строго вверх. Некие из тех кончиков имели оттеночные цвета голубо-белого, лишь погодя распознанные Камалом Джаганатхом, как нанесенный символ славянского бога небес Дыя — . Дый Дий, Див, как бог ночного неба, считался также отцом людей и правителем самой Вселенной. Древние славяне почитали Дыя богом мудрости, несущего в себе колдовское, магическое начало, черпаемую от самой Матери-Земли.

Одетый на юном людоящере парчовый халат с длинными рукавами был также украшен золотым орнаментом символа бога Дыя, видимо, что-то обозначая в традициях данной расы.

Первым, ступив на площадку, он торопливо направился к стоящему подле Камала Джаганатха, НгозиБоипело Векесу, нескрываемо радостно улыбнувшись.

— Познакомьтесь, пресветлый авгур, — не менее обрадованным голосом проронил верховный правитель, и, вскинув вверх правую руку, протянул ее в сторону шагающего юного людоящера. — С моим единственным сыном, инфантом людоящеров НгозиОпеиеми Чибузо, коего вы можете звать короче Чибузо.

Голос НгозиБоипело Векеса во время представления собственного наследника едва вибрировал и был наполнен такой мягкостью, что Камал Джаганатх уловил в нем столько любви, нежности в отношении сына, тотчас ощутив болезненную тоску, одновременно, по ассаруа и Павке. Инфант людоящеров меж тем остановившись в шаге от отца, низко склонил голову, приветствуя ссасуа негуснегести и собственного родителя. Затем он обхватил обеими руками протянутую в его сторону руку верховного правителя и нежно прикоснулся губами к тыльной стороне ладони, вложив в поцелуй не меньшее чувство любви.

— Сие все ложь, что наши традиции кровавые, — пояснил все с той же мягкостью голоса верховный правитель и теперь огладил щеки сына, сначала правую, потом левую. — Когда-то в наших традициях присутствовали кровавые жертвы богу Дьяусу, чей знак носит мой сын на кончиках волосков, — произнес он, и, сместив руку, огладил и сами волосы Чибузо. — Но теперь это только летопись нашей расы. Впрочем, сей знак, подаренный в свой срок моим предкам тарховичами, коих они почитали как собственных творцов, сейчас указывает на особый статус его носящего. Статус инфанта, наследника верховного правителя людоящеров. Чибузо, — молвил НгозиБоипело Векес, вновь проведя ладонью по волосам сына, придержав его за голову, развернул в сторону ссасуа. — Познакомься с пресветлым авгуром велесвановцев Камалом Джаганатхом. И поколь пресветлый авгур будет гостить в нашем селение прояви к нему трепет и уважение.

Инфант снова приветственно склонил голову, и широко улыбнувшись, мелодичным голосом отозвался:

— Слушаюсь, отец. — И не менее по-теплому дополнил, обращаясь к ссасуа, — рад нашей встрече пресветлый авгур Камал Джаганатх. Тем паче это особая для меня честь, ибо вы прибыли на нашу родовую планету Ладодею, и я впервые вижу представителя иной расы.

— Не совсем точным будет сравнение, прибыл, — несмотря на теплоту проявленную инфантом недовольно отозвался Камал Джаганатх. — Точнее, Чибузо, будет в данном случае применить сравнение, силой привезли.

НгозиБоипело Векес немедля засмеялся, однако, не громко, сколько стараясь перевести тему. Он опять же враз убрал руку от головы сына и слегка развернувшись, очень мягко ухватил юного авгура за плечо, не сильно его сжав, вкладывая в то движение лишь успокоительное подбадривание, да весьма скоро отозвался:

— Мой мальчик хотел сказать, что вы первое создание, обобщенно из всех высокоразвитых рас, кого он увидел. Абы мы вельми бережем собственное потомство, особенно сыновей. Их рождение у людоящеров можно назвать удачей, понеже зачастую в прислужниках у нас работают женщины. И каждый из людоящеров мужчин имеет до трех жен. У меня, впрочем, их четыре. Но Чибузо, единственный сын из пятнадцати моих детей, я надеюсь поколь не последний. Хотя у моего отца было всего два сына, я и мой младший брат.

Теперь он выпустил их хватки плечо юного авгура, и, развернувшись в сторону стоящих людоящеров, протягивая руку в направление ближайшего, много строже сказал:

— ФирунКибв Зубери. Поди сюда, мальчик, абы я представил тебя нашему дорогому гостю пресветлому авгуру велесвановцев.

И тотчас людоящер, непосредственно на которого была устремлена рука верховного правителя, шагнул вперед и поравнялся с инфантом. ФирунКибв Зубери был типичным людоящером, такое сравнение применил к нему, всего только глянув Камал Джаганатх. Высокий, крепкий, с широкими плечами, грудью и мускулистыми руками, каковые просматривались, ибо парчовый бело-золотистый халат на нем не имел рукавов. Нижняя часть тела у него подобная ящеру мало чем отличался от его соплеменников, впрочем, человеческое лицо, имело свои отличительные особенности. На круглом, широком лице с крутым лбом и слабо выраженными надбровными дугами находился с небольшой горбинкой нос, тонкие блекло-алые губы и крупные с коричневой радужкой глаза, где нижние веки образовывали почти прямую линию. Его скулы, как и у старшего брата, были покрыты щетиной, доходящей полосой до висков и стыкуясь с бровями. Волосы, имеющие длину почти до середины широкой шеи, отличались удивительным рыже-пепельным цветом и на концах закручивались в плотные спирали, хотя обращали на себя внимание покачивающиеся в кончиках обоих мочек ушей короткие белые цепочки, увенчанные крупными белыми переливающимися камнями. Точь-в-точь такие же камни, только плоской формы, ограничивали края его верхних зубов, ярко сверкнув, когда ФирунКибв Зубери, улыбнувшись, немедля склонил голову перед старшим братом и юным авгуром.

— Мой брат является императором планеты Ладодеи, а именно возглавляет на ней не только гражданскую власть, но и есть верховный начальник войск системы Та-уи, — пояснил НгозиБоипело Векес, когда его брат припал к тыльной стороне ладони его протянутой руки губами. — У людоящеров традиция передавать от отца сыну часть собственных имен. И если старшему достается первая часть имени, то младшему его конечная. Моего отца звали…

— НгозиДакарей Зубери, — закончил за верховного правителя Камал Джаганатх, и передернул плечами, уловив на месте раны болезненное жжение. — Вы видимо, Векес, очень громко об этом думали, и я неосознанно сие имя вашего отца воспринял при встрече, — дополнил юный авгур, и, вскинув вверх руку, потер левое раненное плечо.

Враз выскочившее на лице верховного правителя удивление, мгновенно сменилось на тревогу, только он узрел движение руки ссасуа в направление плеча. ФирунКибв Зубери меж тем выпрямившись, отклонился от руки брата и приветственно сказал:

— Рад видеть вас на Ладодеи пресветлый авгур Камал Джаганатх.

Юный авгур досель его рассматривающий медленно перевел взгляд на само лицо и немедля в диэнцефалоне проскользнул страх и тревога, а после начерталась полутемная комната с растянутой во всю стену гладью зеркальной поверхности, в которой нарисовалась фигура верховного правителя. Еще миг и выступило его лицо, где раскосые щели глаз сузившиеся, прикрыли радужки, параллельно сделав более объемными черные вертикальные зрачки, указывая на гнев НгозиБоипело Векеса, а после послышался его баритон наполненный хрипами:

— Смолкни, Кибв. И не смей более никогда меня учить, сопливый подлеток.

Камал Джаганатх резко дернул голову вбок и увидел розоватую даль небес, да мощные гряды гор входящих в него на кругозоре. Теперь его слегка качнуло взад-вперед, и руки стоящего подле верховного правителя моментально придержали за талию, не позволяя упасть.

— Кибв, — проронил достаточно властно и, вместе с тем, мягко НгозиБоипело Векес, заглядывая в лицо юного авгура, определяя его состояние. — Наш дорогой гость был ранен, коль ты помнишь из нашего толкования. Посему обеспечь его лучшим лекарем. Что-нибудь сообрази с питанием, абы пресветлый авгур привык к его разнообразию, и, конечно, позаботься об уходе и охране.

— Слушаюсь, ваше величие, — поспешно отозвался император Ладодеи, и вновь склонил голову, видимо, он даже не приметил как в его диэнцефалоне, пусть и неосознанно, но поковырялся ссасуа.

— Камал Джаганатх, вам дурно? — баритон верховного правителя опять звучал нежно подбадривающе, а в глазах проступила тревога.

— Нет. Днесь все в порядке. Но ежели у меня начнется фантасмагория, я погибну, — юный авгур перевел взгляд с небосвода и воззрился на НгозиБоипело Векес, впрочем, сейчас фокусируя взгляд только на его губах. Осознавая, что чтение мыслей он не контролирует, а потому выданные им обещания верховному правителю не совсем-то и исполнимы.

НгозиБоипело Векес испрямил спину и с тем отвернул голову, таким образом, отодвигаясь от всепроникающего взгляда ссасуа, да выпустив его талию из объятий, уверенным тоном сказал:

— Если у вас, Камал Джаганатх, начнется фантасмагория, вы сообщите о ней Кибву. И я даю слово, обо всем случившемся расскажу его превосходительству негуснегести Аруну Гиридхари и привезу его на Ладодею. Вы мне вельми понравились, Камал Джаганатх, и я не допущу вашей гибели, поверьте.