Невозможность вздохнуть вызвала в Камале Джаганатхе панику, и он тягостно дернулся, одновременно, качнувшись вправо-влево, оно как был все еще в подвешенном состоянии, удерживаемый клювом огняника за проткнутую лодыжку. Дикий ужас, что он сейчас умрет лишь потому как разучился дышать, вызвал надрывный озноб тела, и тотчас в дотоль наполненной болью голове, ощутимо шевельнулся диэнцефалон, забирая инициативу на себя, воспроизводя знакомый бархатисто-нежный голос Аруна Гиридхари мягко указавший:

— Ровнее, голубчик. Дышите ровнее, не надобно дергаться, — сказывая на знакомом с детства перундьаговском языке. — Итак, вздох ртом и медленный выдох через ноздри. Не спешите, ровнее, — и подвластный этим установкам Камал Джаганатх враз пробив заслонку во рту, позволил вогнать внутрь легкого воздух, а затем также неспешно выпустить его уже через ноздри.

Много раз юный авгур жаждал узнать временной этап фантасмагории, в свою очередь, спрашивая об этом негуснегести и получая одинаковый ответ «недолго». Однако, сейчас, когда все-таки удалось задышать, на первое, что обратил внимание принц, так это собственное покачивание вниз головой. Наблюдение каменной поверхности берега, полоски воды и тела огняника (едва касающееся его колышущимися короткими перьями, окружающими голову), да щелкающий вблизи клюв еще одного животного, определенно, указывали на короткий срок течения фантасмагории, не более семи-десяти секунд. Словно движение фантасмагории проходило в каком-то ином временном участке, где его течение не накладывалось на данный момент настоящего.

Впрочем, эти мысли в перегруженном болью диэнцефалоне правили тоже семь-десять секунд. А когда огняник дернул ссасуа, за прокушенную левую голень, вверх, видимо, подняв голову и слегка ее, развернув вправо, отозвалась острой болью нога и весь захлебывающийся перебоем сердец организм. Судороги скрутили с особой силой позвоночник и шею, распространившись на лицо, охватив края рта и ноздрей, отчего голова принца принялась трястись в конвульсии, ощутимо вибрируя.

А миг спустя в воздухе, отразившись от ряби воды, сверкнули несколько бело-голубых горящих луча, один из которых надвое рассек держащего в клюве, юного авгура, огняника, а два других пролетели мимо, немедля остановив щелкающий вблизи клюв другого животного.

Тот огняник каковой схватил Камала Джаганатха внезапно дернулся вперед, ибо горящий луч, врезавшись в тело, покрытое золотистой чешуей, явственно рассек его на две части, единожды растворяя плоть до состояния вязкой субстанции коричневатого цвета. Верхняя часть тела с головой, и удерживаемым в клюве ссасуа теперь и вовсе рывком съехала вперед и повалилась вниз, плеснув во все стороны медной кровью. Огняник еще несколько раз дернулся, выпучивая свои желтые глаза и выхаркивая из открывшегося клюва коричневую вязкую субстанцию, а после как-то разком замер. Тем не менее, так и не сняв с нижней челюсти голень Камала Джаганатха.

От удара об каменную поверхность береговой линии в теле ссасуа на немного снизились конвульсии, ослабли мышцы в позвоночнике, и на лице, однако, мощной болью переполнился сам диэнцефалон. Внутри головы теперь не просто болело, а еще и пекло, ощутимо стал сокращаться сам диэнцефалон и соударяться с черепной коробкой, натягивая сосуды, жилы, нервы. Мокрая ткань аварану и комбинезона, видимо, сейчас спасала тело от высыхания, ибо выплеснувшаяся и мгновенно испарившаяся слизь теперь сухостью связала открытые участки кожи.

Россыпь длинных бело-голубых лучей неожиданно пролетели над лежащим на спине Камалом Джаганатхом, точно вылетев из стены из каковой выбивалась вода, и, направились в сторону огняников. Отчего сама пещера также мгновенно наполнилась щелканьем клювов животных, шорохом их ползущих тел и хриплыми стонами умирающих собратьев (определенно, указывая на внезапно подключившийся слух у принца). Тело юного авгура ощутимо подпрыгнуло на месте вверх (совсем на немного), и теперь он уловил легкую вибрацию каменной неровности берега, судя по всему, от ступающих по нему ног и изгибающихся тел. И тотчас в шаге от Камала Джаганатха, выплевывая из открытого рта медные массы крови, упал еще один огняник. Изогнув шею и уткнувшись в поверхность берега загнутым кончиком верхней челюсти, он вывалил изо рта с раздвоенным кончиком широкий ярко-багровый язык. Какой-то срок, все еще продолжая чуть-чуть сотрясаться в предсмертных конвульсиях.

А возле Камала Джаганатха опять же стремительно, возникнув, опустился на присядки ФирунКибв Зубери, и беспокойно заглянув в лицо, вопросил:

— Ваше высочество, что с вами? Вы ранены?

— Фантасмагория, — еле-еле выдавил из себя принц, ощущая как края рта вновь стала сводить корча, а перебой сердец дробью отозвался в легком, сделав дыхание надрывным.

— Чем я могу вам помочь? — едва долетело до слуха юного авгура взволнованное поспрашание императора и на его круглом, широком лице задрожали не только тонкие, блекло-алые губы, но и заходили ходуном скулы покрытые щетиной. Он внезапно резко вскинул правую руку вверх и выстрелил из уидхи вправо, отчего пространство пещеры сразу наполнилось верезгом боли и страхом, отозвавшимся, по-видимому, в самой голове ссасуа. Возникший над сидящим императором ДьюбФфамб, впрочем, послал из зажатых в обеих руках уидхи сразу порцию бело-голубых лучей и звуковые волны, от которых не только громко завизжали огняники, наполняющие берег пещеры, но и тягостно вздрогнул (именно вздрогнул) внутри головы диэнцефалон Камала Джаганатха. Каковой снова принял на себя панику, возникшую в мозгах всех разом животных, жаждущих покинуть данное опасное место, и, одновременно, не в состоянии куда-либо отсюда сейчас улететь.

— Мне нужно время, — наконец отозвался принц, и тягостно задрожала его кожа, будто была объята ознобом лишь она одна. — Попробую погасить фантасмагорию. Вы, Кибв меня не трогайте и укажите ДьюбФфамбу, абы он не стрелял из звукового уидхи, это вызывает панику в огняников и я ее ощущаю.

ФирунКибв Зубери немедля крикнул прикрывающему его спину людоящеру прекратить стрелять звуколокационными лучами, а сам поднялся на ноги. Он торопливо обошел лежащего юного авгура, тем самым прикрыв его и с другой стороны.

Камал Джаганатх промеж того сомкнул веки, сначала верхние, после нижние и замер. Острая боль наполняла не только его диэнцефалон, раненную левую ногу, левое плечо, но и обожженные правые пальцы, судорога не прекращала крутить мышцы в туловище и конечностях. Однако юный авгур глубоко вздохнул через рот, проталкивая через надрывно дрожащее легкое воздух и степенно выпуская его через обе ноздри, расслабился, отдаваясь во власть диэнцефалона, доверяя ему собственный организм, осознавая, что сейчас лишь он может спасти от боли и как итог неминуемой гибели. Не более пяти-десяти секунд того расслабленного состояния и диэнцефалон воспроизвел поучения Аруна Гиридхари, не просто воссоздав его бархатисто-нежный голос, но и в дымке явив черты благородного лица, с голубо-алыми радужками глаз в которых находились черные овально-растянутые вдоль век черные зрачки.

— Подчинитесь, отдайтесь боли, доверьтесь правлению вашего диэнцефалона, голубчик, — увещевая проколыхался голос негуснегести, и, кажется, его мягкие руки огладили сверху вниз все изболевшееся тело ссасуа. — Засим глубокий вздох через рот и со степенным выдохом через обе ноздри, единожды полученную фантасмагорию протягиваете по телу снизу вверх. Сворачивая итожец на собственных глазах.

Голос Аруна Гиридхари потух, испарилось и само лицо, однако, осталась словно прочерченная подушечками его пальцев линия на теле. Пригасившая и саму боль, судороги мышц, сведя все дотоль испытанное в единую тончайшую полосу — линию.

Еще, вероятно, не более нескольких секунд и диэнцефалон Камала Джаганатха (действуя в указанном направление) отобразил начальную точку фантасмагории в виде большой рубиновой пятиконечной звезды, возникшей единой картинкой, пропуская ее по начертанной линии снизу вверх. Завершая ее итоговыми словами Аруна Гиридхари «абы Камал Джаганатх слишком независим, чувствителен и волен в собственных предпочтениях» на собственных сомкнутых глазах.

Растворившаяся в линии фантасмагория, зримо перекрасила ее с зеленоватого тона в рубиновый, а после вроде как впиталась в саму плоть, степенно разойдясь по кровотокам, мышцам, скелету, мясу. Окутывая со всех сторон и этим самым гася какую-либо боль, судороги, вновь ощутимо исторгая на кожу слизь, нормализуя биение сердец и дыхательный процесс единственного легкого.

Посему уже в следующий момент осознания себя, которое не длилось привычным отключением, Камал Джаганатх понял, что фантасмагорию он сумел распределить правильно. И хотя кругом него все поколь щелкали клювы огняников и слышались сиплые, приглушенные их переговоры, напитанные страхом при виде людоящеров, диэнцефалон воспринимая данные мысли, более не был наполнен болью, всего-навсего тугой усталостью. У принца если и болели так это обожженные пальцы на правой руке и левое раненное плечо. К удивлению юного авгура не отзывалась какими-либо болевыми ощущениями прокушенная в голени левая нога, вроде и не было нападения огняника.

Камал Джаганатх медленно открыл обе пары век и первое, что увидел стоящего над ним императора, изредка стреляющего в сторону террасной стены из уидхи, выплевывающего из остроконечного носа сиреневые шары плазмы с ярко-красным центром. ФирунКибв Зубери также заметил движения принца, и спешно опустившись на присядки перед ним, с нескрываемой тревогой оглядев его с головы до ног, спросил:

— Ваше высочество, как вы?

— Мне лучше, — немедля отозвался Камал Джаганатх, уловив рвущиеся в голове императора мысли о полной своей несостоятельности и невозможности сейчас спасти того, кто стал ему так дорог. — Удалось погасить фантасмагорию, — дополнил он, стараясь успокоить людоящера.

— Я так рад! Так рад, ваше высочество! — искренне проронил ФирунКибв Зубери и заулыбался, явив в верхних зубах ограничивающие их плоские белые камни, будто подсветив подобным, сияющим в обеих мочках ушей и висящих на коротких белых цепочках, хорошо наблюдаемым за счет света бек-пластин вставленных в плечи аварану. — Обаче мне нужно вытащить вашу левую ногу из клюва огняника, и, увы! придется доставить боль. У вас обильное кровотечение.

Он, так не дождавшись ответа ссасуа, переместился к удерживающей его за голень голове огняника, да уперся коленом в поверхность берега. Теперь император бережно приподнял левую ногу принца (обутую в сапог) одной рукой, единожды ухватившись за клюв другой, да резким движением вырвал последнее из плоти. Фонтанирующий голубо-зеленый поток крови, брызнув в разные стороны, моментально прекратил свое биение. Хотя не ощутивший и малой боли в голени Камал Джаганатх почувствовал, как кровь стала разливаться по коже не просто внутри сапога, а именно под материей комбинезона в направление колена.

Неторопливо поднявшись с каменного берега принц сел и опершись о левую руку, ибо досель слабость наполняла его тело, шевельнул раненной ногой, к собственному ужасу осознав, что не может того сделать и не ощущает ее внизу, начиная от голени. ФирунКибв Зубери между тем все с той же заботой приоткрыл само голенище, и, сдернув сапог с ноги, плюхнул на поверхность берега вязкую и весьма большую массу крови. Камал Джаганатх торопливо протянул правую руку к голени, и, ощупал прикрытую материей комбинезона огромную и явно сквозную дырку, из которой все еще струилась кровь, окончательно убеждаясь, что нога от самой раны вплоть до палец не ощущается, словно лишившись функционирования, похоже, даже на уровне кожи, не только мышц, нервов и кости.

— Не чувствую ногу, — тихонько дыхнул в направление замершего императора Камал Джаганатх, кулаком ударяя по поверхности ноги, наблюдая как она подсигивая вверх, остается глухой к боли.

ФирунКибв Зубери торопливо перехватил руку принца, и, слегка ее, сжав, умягченно сказал:

— Прошу вас, ваше высочество успокойтесь. Возможно сие действие комбинезона. Сейчас я с вас его сниму, и нога заработает. Не волнуйтесь только, — говор императора на чуть-чуть снизил панические мысли в ссасуа, посему он, молча, разрешил снять с себя аврану, а после и сам комбинезон, стыковочные клепки, которого (проходящие по груди) враз разомкнули материю.

ФирунКибв Зубери неспешно стянул второй сапог с правой ноги, после с рук, тела и ног комбинезон, и тотчас облачил принца в аварану, материя на оном подпитываемая теплонитями почти просохла. И сам незамедлительно ощупал покров кожи, как и саму рану, беспокойно поглядывая на лицо ссасуа, и вроде считывая с него волнение.

— Нет, не чувствую, будто ее парализовало, — горестно протянул Камал Джаганатх, теперь после перенесенного, увиденного в фантасмагории, вероятно, лишившись и последнего спокойствия.

— Этого не может быть, — проронил не менее озадаченно император, вновь проведя пальцами по ране, из которой теперь зримо вылезал угловатый конец сломанной кости, покрывающейся голубо-зеленой коркой. — Слюна огняника безвредна.

— Это не огняник, а фантасмагория, — почти шепнул Камал Джаганатх, и его качнуло от волнения и слабости. — Я не правильно ее распределил. Еще не умею.

— Ваше сиятельство, перевяжите ногу его высочеству. И уходим отсюда, здесь далее опасно оставаться, — обратился, даже не оглядываясь, стоящий в шаге от императора и принца ДьюбФфамб, скидывая с плеч мешок. Он поколь продолжал стрелять в сторону уползших к стене животных, старающихся быть подальше от замерших в нескольких метрах от них рядами лежащих и висящих друг на друге плазменных, сиреневых шаров.

Император, не мешкая, подтянул к себе заплечный мешок, провернув на его крышке по кругу короткий, тканевый шнурок, да раскрыв те недра, достал из них широкую металлическую и, наряду с тем, гибкую полосу. Подсунув оную полосу под место раны на ноге ссасуа, людоящер сомкнул ее края, сведя их плотно меж собой. Таким образом, не только перекрыв течение крови, но и вроде как испрямив кость, ибо она слышимо хрустнула в той части голени, где не ощущалась боль.

— Я вас понесу, ваше высочество, — произнес ФирунКибв Зубери вытирая окровавленные руки о полы своего аварану, и переместившись с легкостью поднял принца на руки, прижав к груди. — Простите меня за боль, ваше высочество. Мне очень жаль произошедшего с вами, — дополнил он, переступая через лежащий мешок и направляясь вдоль берега.