Камал Джаганатх проснулся от дикого вопля, переполнившего не столько пещеру, сколько его диэнцефалон. Он проспал пару часов, и, несмотря на это чувствовал себя разбитым, болью напиталось все тело, вроде его перед тем долгое время пытали. Правая рука и три пальца на ней, у которых теперь отсутствовали кончики, при любом движение отзывались резким сокращением мышц или нервов, выстреливая жжением в сам локоть. Не менее неприятные ощущения наполняли левое плечо, впрочем, там сама кожа онемела и, кажется, набрякла, отекла, посему самой рукой стало сложно шевельнуть.

Громкий визг, наполняющий пещеру, как, оказалось, исторгали найды. Они сейчас кружили под куполом, зримо шевеля мочкой носа с широкими ноздрями, раскрывая, точь-в-точь, собачьи челюсти, выражая всем своим видом страх и, одновременно, страстное желание поесть. Порой они срывались резко вниз и пролетали непосредственно над шатром или стоящими людоящерами, почти касаясь их своими крыльями. Император, как и ДьюбФфамб, сейчас находился вне шатра, и, выставив уидхи, изредка пускал голубо-белые лучи в пролетающих существ, разрезая их на части, а после откидывая те куски в сторону стены.

В диэнцефалоне, проснувшегося и враз поднявшегося с ложа, Камала Джаганатха, все стенало, вторя воплям найд, путающимся мыслям людоящеров, в которых долгое отсутствие соплеменников, пугая, с очевидностью указывало на произошедшую с ними беду, а значит, грозило гибелью им всем. Им троим, теперь словно ставшими заложниками этой пещеры и наглеющих найд.

Один из существ внезапно приземлился на крышу шатра, и широко раззявив пасть, вогнал верхние, белые, загнутые клыки в ее материю, принявшись неспешно пропихивать их вниз, с той же степенностью прорезая саму поверхность. Единственный, крупный с черным сиянием глаз, расположенный на переходе лба к морде, теперь неотрывно смотрел на сидевшего внутри шатра принца, а длинный высоко посаженный хвост загибающийся кольцом легохонько подрагивал. Восприятие мыслей стало таким мощным, что Камал Джаганатх различил не только имя этого найда звучавшее, как Аку, но и его статус старшего в иерархии данных существ. Старшего, дабы бесшабашно завоевавшего в поединке с иным найдом, коего он, победив, публично затем сожрал.

Юный авгур медленно поднялся с ложа, опершись лишь на левую ногу, все еще не отводя взгляда от Аку, пропуская через себя их суть, наполненную вечным поиском еды и единственным оставленным и хранимым от богов заветом продолжать свой род. Людоящеры, видимо, не обратившие внимание, что найд опустился на шатер и неторопливо прорывает его материю (ибо стояли к нему спиной), продолжали прикрывать проем, изредка пуская лучи плазмы из уидхи. Впрочем, сами найды несколько притихли, их сородичи неподвижно замерли на сталактитах или в домиках на террасах, они даже не притронулись к павшим, наблюдая противостояние двух особей, одной родственной им компонентами, другой достаточно удаленной.

Камал Джаганатх медленно поднял вверх правую руку стараясь дотянуться до потолка шатра, и придерживаясь левой о его стенку, неотрывно глядя в черную лоснящуюся гладь глаза найда, сказал на их языке:

— Аку! Я! Я старший, не ты!

Принц говорил медленно, однако, молвь его была наполнена такой властностью, кою могло исторгать только создание более мощное во всех отношениях, имеющее не ущербный мозг, а неизведанный в собственных способностях диэнцефалон.

— Я старший, Аку, не ты! — вновь повторил Камал Джаганатх и теперь эту власть, авторитарность собственного диэнцефалона послал прицельно в радужку глаза найда. И тотчас узрел голубую студенистую массу, размером с маханький кулачок, каковая легохонько так вздрагивала, хотя стоило ей попасть под взгляд принца враз замерла. Единственный глаз Аку сейчас слегка выпучился вперед, застывшая в открытом виде пасть вывалила на материю шатра узкий, коричневый язык мелко-мелко задрожавший, словно в предсмертной агонии. А миг спустя тягостно затряслось и само тело найда принявшись выпускать из открытого рта красно-голубую кровь. Тонкая струйка, появившись на поверхности языка, в несколько секунд покрыла и сами белые клыки, да принялась сочиться на прозрачную материю шатра.

Родственность, близость и самого Аку и его маленького голубого мозга точно отозвалась теплом внутри диэнцефалона Камала Джаганатха и он, рывком выпустив из пут собственного взора орган центральной нервной системы старшего найда, стремительно обозрел саму пещеру. Теперь увидев тысячи… тысячи подобных голубых пятен, да два желто-розоватых более мощных диэнцефалона, и вновь наполняя свой голос властью, крикнул:

— Я! Я тут старший! Всегда! Извечно! Вовеки!

Резкий озноб пробил все тело юного авгура, а внутри его головы диэнцефалон шевельнувшись, вроде как постучал в виски, вероятно, попросившись наружу. Мощная слабость в мгновение ока окутала Камала Джаганатха, а потому он тягостно качнувшись взад-вперед, лишь сильней вдавил левую руку в стену шатра, не позволяя себе упасть.

Привычное наблюдение вернулось после того, как верхние веки, сомкнувшись и облизав глазные яблоки, снова отворились. И тогда принц увидел, как, все еще тягостно вздрагивая, вытащил из материи верхние клыки Аку и разком съехав по глади шатра вниз, прямо-таки плюхнулся на каменное дно пещеры. Он лежал там, будто лишенный сил минуты две, а после рывком поднявшись на ноги и покачиваясь из стороны в сторону поплелся к террасе первого ряда, свесив вдоль тела руки, откуда, топорщившись, мешковато свисали кожистые крылья. Теперь в пещере правила тишина, не было слышно даже легкого верезга, стона, будто найды благоразумно решили даже не думать, дабы не волновать своего старшего Камала Джаганатха. Аку между тем с трудом добрел до первого ряда террас, и, воткнувшись в выступ головой, замер. Его тело все еще раскачивалось туда-сюда какое-то время, а потом, тягостно вздрогнув, повалилось на дно пещеры и немедля застыло, как понял Камал Джаганатх навсегда, не перенеся мощи воздействия его диэнцефалона.

Он теперь медленно перевел взгляд с лежащего тельца найда на стоящих людоящеров и увидел, ощутил, принял на себя их страх от испытанного. Ноги принца враз подогнулись в коленях, и он плашмя повалился на правый бок, ощущая, как усталостью наполнился весь его диэнцефалон, не говоря уже о теле.

— Ваше высочество, что с вами? — менее чем минутой спустя раздался над ссасуа голос императора. Его крепкие руки, как малое дитя, подхватив тело принца, положили на ложе, а мигом спустя нарисовалось и само приятное круглое с крутым лбом лицо ФирунКибв Зубери, беспокойством полыхнув карими радужками.

«Что?» — с ужасом подумал Камал Джаганатх, и сам не понимая, каким образом, действует его диэнцефалон. Подчиняющийся, судя по всему, определенной, прописанной в нем программе, напоминая тем машину, механизм, и даже для него пугающий своей силой, могущей навредить не только найдам, но и людоящерам и, наверно (коли придется), любимому ему Аруну Гиридхари. Ненависть к тому, что составляло часть его и, определенно, более мощную вылилось в тягостный, надрывный озноб, и сразу болью отозвались обожженная правая кисть и раненное левое плечо.

— Я его убил, — чуть слышно проронил Камал Джаганатх, только сейчас до конца осознавая силу воздействия собственно диэнцефалона на Аку и, в целом, на найд.

Ибо тишина все еще правила в пещере и лишь голос ДьюбФфамба повторяющего: «Ешьте, это вам дар!» и откидывающего остатки существ к стене и террасным выступам резонировало от купола.

— Успокойтесь, прошу вас, — долетел до слуха низкий, приятный бас императора и пальцы его с нежностью огладили щеки, глаза и ноздри принца, стараясь привести в чувства, обнадежить, так как он поступил бы со своим единственным сыном ФирунБаако Уоссва, которого любил больше даже чем Ладодею. — Успокойтесь, ваше высочество, вы, вероятно, не знаете до конца своих способностей.

— Не знаю. Как и не знаю, что я и кто? На что способен? — с горечью в голосе отозвался юный авгур, и прикрыл верхние веки, чтобы не видеть беспокойства в глазах императора и не принимать его мыслей на себя. Мыслей наполненных лишь страхом за его жизнь.

— У вас, определенно, уникальный диэнцефалон, поелику даже я не знаю примитивного языка найд, так как он сложен для понимания, — проронил ФирунКибв Зубери, усаживаясь подле на ложе принца и принявшись нежно поглаживать предплечье его левой руки. — Вы же с легкостью его приняли на себя и моментально заговорили на нем, как раньше поняли наш язык. Вы, спасли наши жизни, и потому не должны ноне себя как-либо истязать нравственно. Что вы им сказали, або ДьюбФфамб не смог пояснить? — вопросил он минутой спустя, не скрывая собственной заинтересованности.

— Сказал, — отозвался Камал Джаганатх, открывая глаза и улавливая в мыслях императора изумление, приправленное восхищением. — Что я тут старший, всегда, извечно, вовеки.

— Так и есть! — шепотом откликнулся ФирунКибв Зубери, и, подняв левую руку принца, нежно поцеловал тыльную сторону его ладони, словно признавая в нем более старшее, мудрое и мощное создание.

Внезапный гул, долетевший издали, ощутимым дрожанием наполнил всю пещеру, вызвав чуть слышимый, хотя и заглушаемый визг, который подняли, как-то в один миг найды, точно проснувшись. Мелко-мелко затряслись не только стены, дно пещеры, но и ее свод, отчего вниз сорвавшись со сталактитов, полетело несколько сетей плюхнувшись на пол справа и слева от шатра, да вызвав и вовсе вопль ужаса в найдах. Еще чуть-чуть и яростно застонав, качнулась сама пещера, а затем с потолка вниз упали два огромных сталактита, и, лопнув, словно взорвавшись, развалился на части сталагнат, соединивший натечные образования на куполе и дне пещеры в удивительную колонну. Осколки от сталагната, несмотря на то, что он находился в углу, долетели до шатра, сорвав с него часть крыши, осыпав находящихся в нем императора и принца россыпью мельчайшего песка и осколков. Кои, впрочем, всего-навсего посекли спину ФирунКибв Зубери, ибо лишь сталагнат лопнул он прикрыл собой лежащего Камала Джаганатха спасая от каких-либо повреждений.

Стены пещеры опять тягостно вздрогнули, а потом смолк дотоль наполняющий ее гул, как и затихли найды. ДьюбФфамб торопливо вынув из прорезей аварану второй уидхи и выставив их оба вперед, ступил к входу в пещеру, стараясь прикрыть собой императора и принца. Замершее состояние наполнило само помещение пещеры и шатра, где отплевывались от пыли, в нее проникшую, ФирунКибв Зубери и Камал Джаганатх, несмотря на слабость неспешно усевшийся на ложе. Мельчайшая пыль все еще осыпалась вниз из мест образовавшихся выемок от упавших сталактитов, когда сама пещера перестала вздрагивать и застыла, как и все те, кто ее наполнял.

Прошло, по-видимому, не меньше десяти минут этого молчаливого напряжения, в коем правило спасение для одного и гибель для других, когда из туннеля соединяющего эту пещеру и основной проход, ведущий к водоему огняников, долетел шорох. Теперь поднялся на ноги и император, да вытащив из паза на поясе уидхи, ступил к проему шатра, направив его дуло в сторону прохода. ДьюбФфамб сделал несколько уверенных шагов вперед, словно соизмеряя оставленное расстояние до шатра и проема туннеля, его руки, удерживающие уидхи, слегка вздрогнули, а в мыслях, несмотря на достаточное расстояние, Камал Джаганатх уловил жажду сохранить ему жизнь любым способом, пускай даже, пожертвовав собственной.

Минутой спустя яркий свет наполнил не только сам туннель, проход, но, и, выплеснувшись в пещеру, ослепил стоящего ДьюбФфамба отчего он резко повернул голову в бок, а миг спустя из прохода выскочило сразу четыре людоящера в зелено-серых аварану с уидхами в руках. Не только вернувший в исходную позицию голову ДьюбФфамб, но и император, и Камал Джаганатх слышимо выдохнули с облегчением. Людоящеры меж тем ввалили в пещеру двумя порциями, сначала до пятнадцати созданий, мгновенно занявших все ее пространство, затем еще более скученной группой, коя сразу направилась к шатру. Двое из них разомкнув строй, схватились за концы створок шатра, и, вскинув их вверх, расступились. И тогда ссасуа увидел, прикрытого с двух сторон людоящерами, быстро шагающего верховного правителя НгозиБоипело Векеса, в серебристом аварану, где в прорези на поясе поблескивал загнутый кинжал, вставленный в прозрачные ножны.

— Брат! — громко вскрикнул ФирунКибв Зубери и рука его, удерживающая уидхи, стремительно опустилась вниз.

Верховный правитель достаточно быстро преодолел промежуток до шатра, и, пригнув голову вступив в него, беспокойно оглядел сидящего на ложе принца, с очевидным недовольством в сторону младшего брата, сказав:

— Кибв! Разве можно быть такой бестолочью, я тебе, что указывал? Указывал, чтобы его высочество не пострадало! Неужели ты не мог взять достаточно людоящеров, абы обеспечить ему защиту!

— Я, — чуть слышно откликнулся император и тотчас осекся, пригнув голову перед старшинством брата и верховного правителя.

— Вы несправедливы, Векес, — немедля отозвался Камал Джаганатх, и в голосе его слышалась смесь пережитого, обдуманного, и сейчас не желающего принимать неправедность упреков в сторону Кибва. — Ваш брат, весь этот срок делал все, дабы спасти вашу родовую планету и меня от гибели. Он не заслужил сих несправедливых упреков, — и вновь ощутимой властностью прозвучали все нотки в сказанном, указывая на мощь создания его говорящего, с коим должно считаться даже верховному правителю.