В этот раз все находящие внутри шутихи вышли через одну дверь, остальные три даже не открывались. Ступени также не выдвигались и вслед за перундьаговцами, рабами (первыми исследовавшими внутренность нового строения), Аруном Гиридхари, ссасуа вошел в цилиндрическое помещение. Довольно-таки просторное, ибо там сразу поместились стоя и рабы, и Ури, и перундьаговцы, и велесвановцы, оно внутри поблескивало перламутровым светом закругленных стен, да ровного потолка и пола.

Камал Джаганатх уже знал, что шутихой (в понимание транспортного средства) никто не управлял, она двигалась посредством команды заданной с центрального пункта Военного Каруалауха тарховичей. Именно по этой причине без согласования с ними не подъезжала к космическим судам, ожидая прибывших на определенных пятачках. Ссасуа выяснил это, несмотря на указания негуснегести молчать, еще в шутихи, проявляя не столько своенравие, сколько в связи с долгой поездкой, стараясь справиться с волнением.

Вступив в цилиндрическое помещение, Камал Джаганатх в один миг был закрыт фигурой Аруна Гиридхари и ступивших справа и слева рабов. И незамедлительно створка, вроде как вошедшей или близко соприкоснувшейся с шутихой сомкнулась, а само помещение ощутимо для юного авгура двинулось, унося их вверх.

— Мы летим, — прошептал по перундьаговски Камал Джаганатх, так как до сих пор не мог освоиться с дыханием, и продолжал дышать через ноздри.

— Едим, голубчик, — умягченно отозвался стоящий впереди негуснегести, и слегка ступив вправо, открыл перед ссасуа видимость переднего плана помещения, скорей всего, являющегося кабинкой, хоть и значимо вместительной.

— Передняя панель открыть обозрение, — миг спустя проронил Арун Гиридхари также по перундьаговски, и тотчас перламутровая стена неспешно поползла вверх, входя в поверхность потолка, высвобождая хоть и небольшое, но ощутимое для наблюдения пространство.

Освободившая видимость стена на первый взгляд убрала все преграды, отчего Камалу Джаганатху почудилось теперь между ним и раскинувшейся внизу местностью более нет преград, и стоит сделать шаг, как он вывалится из этой кабинки. Оно как догадка его по поводу движения вверх оказалось правильной. И эта огромная в диаметре цилиндрическая секция уносилась вверх, действуя сейчас на вроде лифта. Однако поднимаясь вертикально ввысь не внутри шахты, а двигаясь в соприкосновение с двумя плоскими металлическими конструкциями, медленно свершая возле них круговое движение, устремляясь вверх от самой поверхности планеты.

Кажущееся отсутствие какой-либо преграды вновь вызвали в юном авгуре позабытый страх высоты, и, он торопливо шагнул назад, да, прижавшись к стоящему рабу спиной, тягостно передернул плечами.

— Не нужно волноваться, голубчик, — немедля проронил Арун Гиридхари, оборачиваясь и взглядом оценивая состояние собственного ссасуа, да вскинув в направления его головы руку, скинул с нее капюшон. — На самом деле клеть купы имеет две стенки, первую прозрачную, и вторую непроницаемую. Касаемо страха, — теперь он прервался и перешел на велесвановский язык, видимо, чтобы стоящие перундьаговцы его не поняли. — Ты помнишь, как я тебя учил. Страх токмо отжившая слабость твоего диэнцефалона, понеже отдав в его правление собственное сознание, ты научишь его измерять все новыми критериями. Ежели хочешь, подойди ближе к стене клети.

Негуснегести слегка качнул головой и сам, шагнув вперед, одновременно, вскинув вверх руку, оперся о прозрачную стену кабинки. Стена зримо для глаз юного авгура пошла малой зябью, или просто от соприкосновения с ладонью Аруна Гиридхари стала видима. Впрочем, узрев ее и вспомнив о способностях своего диэнцефалона, Камал Джаганатх, не мешкая, глубоко вздохнул через ноздри, и, сделав несколько широких шагов вперед, остановился подле негуснегести, прислонив к стенке клети обе ладони и в соприкосновение ощутив легкую вибрацию.

— Тебе, голубчик, все еще тяжело вздохнуть через рот? — услышав несколько шумное дыхание ссасуа, вопросил Арун Гиридхари, опуская голову и обозревая его лицо.

— Легче дышится через насик, ассаруа, — ответил единым выдохом через ноздри Камал Джаганатх по-велесвановски и тотчас глубоко вогнал воздух в себя ртом.

Негуснегести переместил руку с поверхности кабины, и, огладив ноздри юного авгура, прошелся большим пальцем и по краям рта, с плохо прикрытой тревогой отметив:

— Не говори поколь по-велесвановски, голубчик. Дыши как удобно, по-видимому, твоему диэнцефалону нужно больше времени абы приладиться к сей среде.

Сама клеть, как ее назвал негуснегести, неслась ввысь, свершая дополнительно неторопливые круговые движения возле двух металлических балок, только плоских, так что сами их переливающиеся голубоватым светом поверхности, иногда показывались перед глазами Камала Джаганатха. Эти балки составляли с сотней подобных других какую-то мощную конструкцию, ибо порой мелькали много более толстые, круглого сечения трубы пролегающие горизонтально меж ними. Были зримы и движущиеся между такими купами клети, по большей частью переливающиеся желтоватым светом, словно отражаемым от лучей звезд. Внизу же на планете остался и вовсе огромный металлический комплекс в виде перехваченных промеж собой узких рамок, в которых блистали зеркальностью глади голубоватых полос, куда купы и врезались.

Сами купы уходили вертикально вверх, унося перевозимых в себе на небосвод, так что вскоре стали появляться густые пары атмосферы, здесь на планете Садхана, сияющие голубоватой мельчайшей изморозью. Небосвод и впрямь оказался серого цвета, вроде его затянули предгрозовые тучи. Только это все же не были тучи, просто сам цвет его имел серый оттенок с едва желто-розовыми полосами, особенно в местах стыка с лучами звезд. Тара и Лакшми располагались на небесном куполе на одном уровне, будто двигались синхронно, их белые диски были охвачены ярко желтым ореолом сияния распространяемого не вниз, а вдоль кругозора наблюдения, создавая нечто в виде протяженного пояса.

Более пяти мелких свинцово-серых круглых пятнышка, пролегли по одной линии, от более крупной звезды Тары (в четверть в диаметре превышающей Лакшми) теряясь в самом небосводе, вероятно, так проступали спутники или соседние планеты. Сейчас яркость звезд не обжигала глаза Камала Джаганатха, потому он смог рассмотреть и сам серый небосвод планеты, и находящуюся внизу местность, лишенную привычной зелени, и в основном имеющей высокие постройки из белого и прозрачного материала, переливающегося пепельным цветом. Обозревая наблюдаемое пространство, Камал Джаганатх отметил для себя, что, несмотря на серость неба сияние звезд, как и сами краски на Садхане, очень яркие, а едва брезжащая синь, словно стоящего тумана и вовсе делала отдельные тона насыщенными, и если бы не стена кабинки, режущими для глаз.

— Это стольный град планеты Садханы, Церес, — пояснил Арун Гиридхари, после минутной паузы, когда за стенками клети появились и вовсе кучные белые пары атмосферы, частью сокрывшие наблюдаемое внизу. — Не только на планете, но и над ней. Обаче наверху находится гостевой ансамбль системы Церес, называемый Атиши.

Внезапно выскочив из плотных белых паров облаков прихваченных голубоватой мельчайшей изморозью, появилось, враз набухнув, выпуклое огромное кольцо с волокнистой внутри структурой широких полос от бледно-зеленого до почти синего с алыми огнями. Поверх которых, проступив, вспыхнула надпись «десятое летоисчисление от мараны Ананта Брхата-патр лето три тысячи девятьсот двадцатое». Камал Джаганатх также резко, как надпись появилась, ее прочитав вслух, вопросил у негуснегести:

— Ассаруа, что обозначает сие летоисчисление, и почему лето три тысячи девятьсот двадцатое? Ведь должен быть семь тысяч восемьсот сорок первый колоход?

— Что, голубчик? — вопросил Арун Гиридхари, и в выдохнутом звуке ощутимо для юного авгура промелькнуло удивление.

А надпись летоисчисления мгновенно пропав также степенно стала поглощать и само зелено-синее, выпуклое кольцо, едва начертав точно напоследок рекламную афишу, кою вновь вслух процитировал юный авгур:

— Атиши-ансамбль приветствует гостей планеты Садханы.

— Ты, сие прочитал, голубчик? — спросил Арун Гиридхари и тотчас ухватив подбородок ссасуа развернул голову в свою сторону, теперь с неприкрытым изумлением уставившись в его лицо.

— Прочитал, — негромко отозвался Камал Джаганатх и легохонько кивнул, подтверждая слова.

А зелено-синее кольцо, пыхнув во все стороны тончайшими струями, и вовсе моментально распалось, оставшись капелью инея на кучных парах атмосферы только не голубых, а алых огней.

— Не может быть, — негуснегести проронил эту неуверенность на велесвановском языке, и прямо-таки вздернул вверх подбородок и голову ссасуа, теперь вглядываясь в его глаза. — Сие было написано на языке тарховичей, каковой передается посредством словесно-мысленного образа. Эти образы, возможно, принять только диэнцефалону тарховичей, никак иной расе, и даже велесвановцу.

Камал Джаганатх растерянно вздел вверх плечи, и чуть-чуть качнул головой, и сам не понимая, каким образом, прочитал возникший словесно-мысленный образ, однако, по-перундьаговски молвив:

— Я даже не задумывался, когда читал. Точно…

Впрочем, за него по-велесвановски договорил Арун Гиридхари:

— Точно действовало не сознание, а всего-навсего диэнцефалон? — ссасуа торопко кивнул. — Сие так и должно происходить, — пояснительно дополнил он, мягко большим перстом оглаживая края ноздрей юного авгура. — Диэнцефалон и принимает образ, абы обладает определенными параметрами, голубчик. Мой поразительный, замечательный абхиджату.

Негуснегести снова огладил края ноздрей ссасуа, теперь не столько проверяя его состояние, сколько лаская, и медленно выпустив из щепотки трех пальцев подбородок, и сам легохонько качнул головой, вероятно, чему-то поражаясь. Камал Джаганатх еще немного смотрел на Аруна Гиридхари повернувшего голову и взгляд в сторону раскинувшегося пространства планеты Садханы, все более и более, будучи охваченного кучными парами атмосферы здесь вроде варящегося плотного вещества, а после и сам воззрился в этот дымчатый вид.

Не прошло и двух минут когда над правым углом кабинки мелькнув зависло тело, диаметром не более десяти-пятнадцати сантиметров. Его многогранная поверхность, имеющая в своей форме не только треугольники, но и квадраты (даже отсюда зримо гладкая) полыхнула полированностью черного цвета, на малость пробивая стены клети и прямо-таки обжигая глаза юного авгура, и видимо, всех тех кто находился рядом. Ибо в следующий миг, когда само многогранное тело было разрезано прилетевшей тончайшей, серебристой струной надвое, послышался низко-рыкающий (словно выдыхающий слова отдельными слогами) голос перундьаговца стоящего позади:

— Передняя панель сомкнуть обозрение.

И перламутровая стена неспешно поползла вниз, смыкая пространство и увиденный летающий многогранник, разрезанный на две части, который теперь стремительно, будто горящая звезда, понесся вниз.

— Сие, очевидно, соглядатай, ваше превосходительство, — проронил все тот же голос перундьаговца, объясняя свои указания. — И был уничтожен крпаной тарховичей, я знаю сияние их составной. Вероятно, Военный Каруалаух все еще нас сопровождает. Простите, что так резко сомкнул переднюю панель, не предупредив вас и пресветлого авгура.

— Вы все правильно сделали, заворник Дад Бисений Перкун, — проронил Арун Гиридхари, и в голосе его ощутимо послышалась разочарование, точно то чего он добивался, не получилось.

Негуснегести мягко приобнял за плечи юного авгура, и потянув назад, вновь поставил его за собой, и рабы зараз сомкнули свои позиции подле. Камал Джаганатх чуть слышно выдохнул через нос, ощущая собственную вину в произошедшем, понимая, что ассаруа жаждая снять с него раздражение отворил створку панели клети и тем, очевидно, раскрыл его прибытие на Садхану.