Прежде чем отправиться в путь правитель и Святозар плотно поели.

Затем Аилоунен, несмотря на возмущение наследника, еще раз просвистел над ним тихой трелью, от которой кажется и вовсе отступила слабость. И как только глаза Святозара заблестели, и он повел своими крепкими плечами, ощущая в себе бодрость и жизненную силу, правитель убрал шатер, и костер, да скомандовал своим воинам по коням. И вновь отправились в путь, правитель Аилоунен, наследник Святозар, гетер Лесинтий, и триста воинов, туда к Асандрии, куда так настойчиво их звал ДажьБог и где ждали их четыре тысячи воинов, знаменитый тофэраф Люлео Ливере, пажрец, и царь Манялай. Святозар снова ехал по правую руку от правителя, и все время поторапливал его. Но чем ближе был престольный град, тем больше деревень им встречалось на пути, тем больше жило в них людей, и тем чаще приходилось останавливаться в них. Аилоунен заезжал в каждую деревню, заставлял их жителей познавать истинную веру, пробуждал их и оставлял напутственные слова, как надо жить и трудиться. При этом он зорко приглядывал за наследником, чтобы тот не смел никого лечить. Впрочем, Святозар помнил свое обещание, помнил звезду Денницу и понимал, что сейчас необходимо сохранить силы перед Асандрией, да и, честно сказать, ощущал в себе еще большую слабость и затаившуюся где-то глубоко внутри хворь. Слабость в теле наследника появилась после полудня и сызнова стала наваливаться на него, словно возложенный на плечи мешок с камнями, а к вечеру опять принялась кружиться голова. К концу дня выехав из очередной деревни, и немного проехав по дороге, да выбрав место для стана, расположились на ночлег. Святозар утомленный дорогой и обрушившейся на него слабостью, спешился с коня, и чуть было не нарушил обещанье данное правителю. Желая, как можно скорей прилечь на ложе, он решил немедля создать намет. По привычке протянув вперед руку, он уже было открыл рот, намереваясь произнести повеленье, но во время вспомнив про обещанье, поспешно прервался. Медленно повернувшись вполоборота, наследник увидел Аилоунена. Тот стоял в нескольких шагах и в упор смотрел на него.

Голубые, обжигающие глаза правителя смеялись, губы растянулись в широкой улыбке, а узрев несколько виноватое лицо наследника, он и вовсе гулко засмеявшись, сказал:

— Это у тебя уже стало дурной привычкой, как я погляжу, Святозар… Но ты, мой друг, просто молодцом держался весь день, а потому заслужил отдыха. Аилоунен вытянул руку вперед и просвистел тихой трелью, и тотчас на том месте, где дотоль, намеревался создать намет Святозар, появился высокий, серебристого цвета шатер.

— Иди, иди, мой друг, отдыхать, — все еще улыбаясь, добавил Аилоунен. На следующий день лишь солнце поднялось на небосвод правитель, Святозар и воины уже были в пути. В этот день, Святозар даже не позволил Аилоунену свистеть над ним, потому как ощущал себя многажды бодрее, да и желал он сохранить силу и в теле друга. И вновь замелькали перед глазами пустые, безжизненные степи, грязные деревни, жрища и обиженные, исхудавшие лица людей. К середине дня дорога резко пошла вверх, так словно она устремилась к предгорьям Ултакских гор. И верно, поднявшись на низкий бугор, на каковом ездовая полоса взяла круто влево, увидели, как она запетляла между невысокими грядами холмов, покрытых низкорослыми кустарниками, с пасущимися на них отарами овец. На дороге встретилось несколько развилок, которые уходили на восток и запад страны, а по ним в направлении к Асандрии двигалось множество повозок, порой даже целые обозы, груженные стволами деревьев, поленьями, мешками с зерном, бочками с живой рыбой, копченым и соленым мясом, овощами. Аилоунен поглядел на двигающейся впереди него обоз и повелел воинам захватить повозки, а на людей ведущих их наложил познание истины. Теперь в руках воинов Аилоунена была еда предназначенная для царя, знати, жрецов и войска направляемая городами Неллии на их содержание. Вскоре войско во главе с правителем и Святозаром, обогнув очередной холм, выехали к прекрасной, широкой долине, поросшей зеленой травой. С запада эту долину окружали приземистые холмы Ултакских гор, постепенно переходящие в уже более высокие склоны. На востоке и севере этой долины раскинулись луговые степи и поля, на которых, к удивлению Святозара, трудились люди, вскапывая черно-бурую землю, а прямо посередь той низменности лежал мощный, большой город. Сквозь весь город точно дорога, проходила широкая река, которая вытекала с предгорий Ултакских гор, и, миновав город, устремлялась куда-то вдаль на восток страны. Город был обнесен крепкой, каменной, крепостной стеной, имеющей овальную форму. Плотно подогнанные меж собой камни в стене, были гладко обтесаны, оттого все сооружение смотрелось вельми ровным. Навершие крепостной стены венчали узкие, невысокие, каменные зубцы, а сразу за ними находилась неширокая площадка, по которой вышагивали вооруженные воины.

Множество высоких башен внутри крепостной стены были точно облеплены маленькими окошками и переходами, в оных жили воины, хранилось оружие и припасы пищи. Обнесенный глубоким рвом полным воды, город зрился не преступной крепостью. Широкий, опускной, деревянный мост связывал ездовую полосу с городом, проем в каковой прикрывала ноне наполовину опущенная чеканная, железная решетка. Эту решетку охраняли воины, их было человек пятьдесят не больше, и они находились не только около входа в город, но и на самом мосту, выделяясь своими шлемами и кольчугами с недлинными поднятыми вверх копьями. По мосту также двигались в сторону Асандрии повозки, колымаги и люди верхом да пехом. Но войти в город Аилоунену и его воинам не было возможности, потому как прямо перед рвом расположилось два военных стана. Один справой стороны от дороги, другой слева. Святозар, Аилоунен, Лесинтий и воины, обогнув холм, проехали немного по дороге, и, придержав поступь коней, огляделись. И сразу приметили, различие меж расположившимися пред ними военными станами.

Потому как слева в стане не было видно ни порядка, ни воинов, ни чистоты. Треугольные шатры стояли беспорядочно, лошади либо теснились прямо подле шатров, либо вовсе их не было и видно. Также невозможно было определить, где поместились шатры тофэрафа и сотвизов, да и вообще самих тофэрафа и сотвизов тоже не зрилось.

Зато, вспять левому, в правом стане царил полный порядок. Низкие, треугольные шатры стояли стройными рядами, возле них были разведены костры и суетились воины. И враз можно было узреть шатер тофэрафа, потому как только на дороге показались наследник и Аилоунен, оттуда навстречу непрошенным гостям, точно поджидая их, выехали пятьдесят воинов во главе со старшим пожилым мужчиной, сидящем на гнедом жеребце. Пока воины неспешно приближались, Святозар смог разглядеть их старшего. Это был очень красивый мужчина, с длинными, почти до плеч, седыми волосами, и такой же длинной седой бородой и усами, с вельми светлой кожей и мужественным, необычайно волевым лицом и взглядом. Он подъехал совсем близко, и, остановив коня, шерсть на котором блестела и переливалась в ярких солнечных лучах, четким и громким голосом спросил:

— Кто вы и зачем пришли в Асандрию? Святозар посмотрел на человека, и ему почему-то стало жалко, что этот воин с таким высоким, красивым лбом, с тонкими губами и узким, длинным, точно с крыльями на конце, носом служит и верит Есуанию.

Наследник легохонько тронул своего жеребца, и, подъехав вплотную к коню воина, ответил:

— Я, наследник восурского престола Святозар, по реклу Велико-Достойный, пришел в Асандрию, чтобы выполнить волю Богов, сыновей Сварожичей и посадить на трон истинного правителя приолов Аилоунена. Святозар заметил, как трепетно дрогнули губы воина, при упоминании имени Сварога и приолов, как внимательно зыркнул он на Аилоунена, оглядев того с ног до головы остановившись взглядом на его венце и цепочке и таким же четким, низким, басом продолжил:

— Я, тофэраф, Люлео Ливере, из города Сомандрия. Ведая о тебе, наследник Святозар, по реклу Велико-Достойный, как о славном воине и ведуне, хочу убедить тебя в том, что этот мальчик не может стать правителем Неллии… Не может, потому как у Неллии уже имеется… — Люлео протянув руку вперед, ласково провел ладонью по переливающейся шерсти на шее своего гнедого жеребца, и, усмехнувшись, добавил, — имеется царь. Имя его Манялай— Палумит— Хресид— Килхус-Теули Плюмбания. Я не знаю, наследник Святозар, зачем ты пришел в Неллию, и что тобою руководит. Но если ты не хочешь, чтобы пролилась кровь моего и твоего народа, отступи от Асандрии и прикажи дружинам городов Лучедар, Тишиполь и Перевоз остановить свою поступь и не входить на земли неллов.

— Что? — не понял Святозар Люлео, и, наморщил лоб, так, что там залегли не свойственные ему глубокие морщинки. — Какие дружины, и, причем тут восурские города Лучедар, Тишиполь и Перевоз? Я тебя не понимаю? — встревожено переспросил он.

— Не понимаешь, или лжешь?! — гневным голосом дыхнул тофэраф.

— Люлео, — внезапно вмешался в разговор, подъехавший Аилоунен, и не менее сердито посмотрел на тофэрафа. — Попридержи язык, воин, перед тобой наследник престола славной Восурии!

— Да, мальчик, — с нескрываемым интересом оглядывая Аилоунена, согласился тофэраф. — Передо мной человек из славной и вольной земли восурской. Земли, люди которой уважают не только свою волю, но и волю других народов. Поэтому мне и не понятно, зачем человек свободной воли привел сюда тебя с этими крохами воинов и зачем идут к восурско-нелльской границе дружины восурские под предводительством воеводы Лучедара Путимира. Святозар повернул голову, воззрился в светлое лицо Аилоунена, и широко улыбнувшись, негромко молвил, обращаясь к нему:

— Теперь, ты понял Аилоунен, зачем торопил нас ДажьБог? Затем, чтобы не столкнулись мои дружины с неллами. — Святозар подавил на лице улыбку, повернул голову и обращаясь к тофэрафу, пояснил, — дружины под предводительством воеводы Путимира идут сюда не по-моему указанию. Потому что я был в Артарии, и оттуда привел воинов. И привел я оттуда не только воинов, но и правителя Аилоунена. А ты… ты, Люлео, ведь это сразу видно, такой достойный воин и человек, как ты можешь служить этому бездушному царю Манялаю и этому выдуманному, лживому господу Есуанию. Люлео молчал, и своими темно-карими глазами не мигая, в упор смотрел прямо в лицо Святозара так, точно старался понять кто перед ним, и что несет в свое душе. Погодя тофэраф вновь протянул руку, похлопал своего коня по мощной, мускулистой шее и тихо ответил:

— Моего Бога зовут не Есуания.

— А как его зовут? — звонким, чуть свистящим голосом поспрашал правитель и Святозару, почудилось, что это спросил не Аилоунен, а сам Бог Семаргл, так торжественно и наполнено силой и мощью, прозвучал его голос. — Его твоего Бога зовут Есуания-Берцания, или имя твоего Бога— Семаргл? Потому как имя моего Бога, имя моего отца Семаргл, потому как имя Бога наследника Святозара, имя его отца ДажьБог. Люлео нахмурил свой высокий, белый лоб, в его глазах заплясали маленькие огоньки света, невнятно выражающие толи радость, толи огорчение. Засим он нежданно потушил тот свет, сузил глаза, и они превратились лишь в две тонкие щели, да чуть слышно, хотя вельми могутно произнес:

— Распусти свои войска наследник Святозар, и я разрешу тебя беспрепятственно покинуть Неллию и уйти к себе в Восурию. Ты даже можешь взять с собой этого мальчика, по имени Риолий, который смеет выдавать себя за великого правителя, некогда славного народа приолов— Аилоунена. Я закрою глаза и позволю вам уйти, потому как это не ваш бой… и мы сомандрийцы никогда не бились с восурами, никогда…

— Это хорошо, что вы ни бились с восурами Люлео, — заметил Святозар и смахнул с лица опустившуюся на него цветочную пылинку, принесенную легким порывом ветра. — Но разговор сейчас идет не о восурах, а о вас неллах— приолах. И этот мальчик, как ты сказал Люлео— это и есть правитель Аилоунен, только он был правителем не просто приолов, а еще и руахов, и гавров. И поверь мне Люлео, и в прошлых своих жизнях, и в этой, он был и есть великий кудесник, сын Бога огня Семаргла. Человек, который прошел Пекло, пережил Всемирный Потоп, и падение звездных светил. Человек, который побеждал великие народы старой Яви и который всегда шел по правую руку от своего отца Бога Семаргла, в первом воинстве небесной Сварги. Вот кто перед тобой Люлео!

— Значит, ты, не уйдешь с поля боя, — спросил Люлео, словно не слыша речи Святозара.

— Нет, мы не уйдем с поля боя, — ответил наследник и отрицательно качнул головой. — Завтра с утра, так и передай от меня Манялаю, если он не подчинится моим требованиям и не передаст трон правителю Аилоунену, мы построим своих воинов и начнем с вами бой.

— Воины, — оглядев стоявшее позади Святозара и Аилоунена в три ряда воинство, проронил Люлео. — Разве это воины. — Он негромко засмеялся так, что щели скрывающие глаза раздвинулись и на наследника глянули сверкающие карие очи. — Воины, это восуры, воины, это нагаки, а это… те кто стоит позади вас, это не воины, а слюнявые мальчишки, мои люди в миг разгонят их.

— Ты, Люлео, точно плохо слышал меня, — усмехаясь, молвил Святозар. — Плохо слышишь, или просто не понимаешь кто перед тобой. А перед тобой два кудесника: Аилоунен и Святозар, и потому, тот бой, каковой мы с тобой начнем, будет вельми быстрым и скорым… вельми… И не твоим воинам, не нашим не придется даже вынуть мечи из ножен. Люлео скривил лицо и презрительным взглядом обдал Святозара и Аилоунена. Затем он нежно похлопал ладонью своего гнедого жеребца по крупу, и, легохонько встряхнув поводьями, не прощаясь, направил его поступь к своему стану.

— Люлео! — выкрикнул Аилоунен, обращаясь к сомандрийскому тофэрафу, тот тотчас придержал жеребца и оглянулся. — Люлео, это имя не неллов, это имя не приолов и не гавров. Люлео ты знаешь, что твое имя, имя народа руахов и значит оно— приносящий удачу. Люлео изумленно уставился на правителя, а его высокий лоб внезапно покрылся глубокими морщинами, черты лица дрогнули и единожды окаменели так, точно напряглась на нем каждая мышца, каждая жилочка.

— Да, — уже более тише, но все тем же четким и наполненным звонким звучанием голосом, дополнил Аилоунен. — А Ливере твое второе имя значит, что родом ты из города Ливере, который когда-то стоял на Ра-реке великой, преграждая путь племенам, приплывающим из просторов Восточного моря, чтобы покорять и истреблять мои великие народы.

Ливерцы были славными воинами, светлыми и чистыми людьми, они почитали выше всех Богов — Перуна, Бога битв и войны. Они почитали свои мечи длинные и острые, с заточенными на них с двух сторон клинками. Эти люди были всегда оплотом веры и стражей нашей земли.

Ты, Люлео Ливере, ты не их потомок? Люлео продолжал не сводить изумленного взора с Аилоунена. Его мужественное лицо вновь вздрогнуло, и по нему точно пробежала тонкая рябь, лоб расправился от морщин, а губы вытянулись в прямую линию.

Еще морг и не только в лице, но и во всем его крепком, теле, истинного воина почувствовалось беспокойство и тревога. Он крепко сжал поводья так, что белые, длинные пальцы его левой руки, еще сильней побелели, а правую опустил вниз и огладил рукоять своего длинного меча… Еще малеша он задумчиво медлил, а после порывисто выдохнул:

— Кто знает, кем были наши предки, и, что хранят наши души и сердца.

— А, ты, Люлео Ливере, — добавил не менее торжественно Святозар. — Подумай о том, что сказал правитель Аилоунен и загляни наконец-то в свою душу, что там живет и главное кто? Люлео бросил последний взгляд в сторону Аилоунена, как-то криво усмехнулся, и, развернувшись, небрежно тронув коня, медленно потрюхал к своему стану. Следом за ним поворотив своих коней и бросая изумленные и даже оторопелые взгляды на Святозара и правителя, поехали его воины. Наследник и Аилоунен долго смотрели вслед уезжающему Люлео Ливере, а после, так как солнце уже двинулось на покой и начало вечереть, решили и сами ставить стан. Воины съехали с дороги вправо и принялись обустраивать стан. Захваченные в дороге повозки, пригодились, как, нельзя, кстати, теперь у воинов было и чем обогреться, и, что поесть. Спешившись с коня, Святозар незамедлительно создал шатер, ведь обещание данное Аилоунену, не использовать магию до Асандрии, он исполнил. Войдя вовнутрь шатра, он перво-наперво снял с себя опашень да рубаху, которые за долгую дорогу, да из-за жаркой погоды вымокли от пота на нет, и порывчато бросив их на сиденье, не менее торопливо скинув сапоги, утомленно повалился на ложе. Улегшись на спину и подложив под голову подушку, Святозар ощутил, как сызнова, на него точно навалилась слабость и усталость, а тревога за восурские дружины беспокойно сжала в тиски его лазурную душу. «Зачем, зачем Путимир объединив свою дружину с дружинами воевод Добромира и Миронега, идут к Асандрии? Что движет воеводами?

Это так не похоже на восуров, напасть на неллов, да без позволенья правителя. Наверно, что-то случилось с отцом… а Тур… Тур совсем мальчишка… что он может…А, что же тогда с Любавой? С его сыном?

А где други отца? Храбр? Дубыня? Почему позволили они развязать войну с Неллией. Значит он прав, что-то случилось с отцом… с правителем Ярилом… Нет! нет! только не это», — махом пронеслось в голове наследника. Святозар резко поднявшись с ложа, сел. Мысль, что в его отсутствие мог умереть отец, такой дорогой его душе человек, была просто не выносима. Наследник спустил с ложа ноги, оперся стопами о пол, обхватил руками голову и застонал. А в голове побежали мысли одна тревожней другой… И уже чудилось ему, что нагаки захватили Славград, чудилось, что восуры изменили своим Богам, и, что вообще нет уже в Яви, не только отца, но и милой, ненаглядной Любавы. В шатер, отодвигая полог, вошел Аилоунен, и, увидев, что внутри царит полумрак, направил руку на потолок и просвистел тихой трелью.

Морг спустя под сводом намета ярко вспыхнуло два небольших ярко-желтых шара, наполнив помещение дневным светом. И тотчас правитель узрел схватившегося за голову и замершего наследника, и, поспешив к нему, взволнованным голосом, вопросил:

— Друг мой, что, что случилось? Ты опять захворал? Приляг, я скажу повеленье.

— Нет, нет, Аилоунен, — отпуская голову и выпрямляясь, да глядя на стоящего перед ним правителя, откликнулся Святозар. — У меня болит не тело, а душа.

— Душа? — обеспокоенно переспросил правитель. Все еще внимательно оглядывая наследника с головы до ног, он направил руку на сиденье, где лежали вещи, да тихо просвистел, повелевая им стать чистыми и сухими. Когда же одежа исполнила его повеленье, и приобрела положенную ей сухость и свежесть, правитель взял чистую рубаху и протянул ее наследнику, легким колыханием головы предлагая одеть и пояснить о своих душевных переживаниях.

Святозар не мешкая принял рубаху, и, зыркнув в ярко-голубые глаза правителя, с плохо скрываемой дрожью в голосе проронил:

— Зачем, зачем идут сюда восурские дружины? Наверно, что-то случилось с отцом… Наследник, порывисто, прервался, боясь высказать страшное предположение, и принялся одевать через голову рубаху.

— Ах, ты об этом, — умиротворенно выдохнув, спокойным голосом заметил правитель. — А, я, уж испугался за тебя… Но мне, друг мой, все ясно зачем идут сюда восуры.

— Как это ясно? — тревожно поспрашал Святозар, теперь и лицо его надрывно дрогнуло.

— О… да не тревожься ты так. Все с твоим отцом хорошо и он жив, насколько я знаю, — улыбнувшись, ответил Аилоунен, и опустился рядом со Святозаром на его ложе. — А дружины восурские идут в Асандрию спасти своего наследника. Ведь по Неллии уже давно идет сказ, что артарские жрецы держат в плену наследника Святозара. Наверно этот сказ долетел и до Восурии, и, конечно же такие светлые воины твоей земли, никогда не позволят каким-то кровожадным жрецам держать своего наследника, по реклу Велико-Достойный, защиту, опору земли и народа в плену.

— Аилоунен, откуда ты знаешь про этот сказ? — вопросил Святозар и распрямил плечи, потому как с них точно свалился тяжелый мешок с зерном.

— Друг мой, я же правитель, и правителем я был долгие три жизни, — все еще улыбаясь, пояснил Аилоунен. — И если ты помнишь, то во всех трех моих жизнях, я становился правителем еще, будучи отроком— мальчиком, а потому мне не привыкать узнавать все вести первым. И мне уже давно докладывают об этом сказе, и докладывают также, что твой отец жив и здоров, поэтому ты зря тревожься о том. Однако, честно говоря, меня тоже удивило, что воеводы вывели свои дружины к границам Неллии, не дожидаясь дружины твоего отца.

— Что? Аилоунен, что ты говоришь, я тебя не понимаю, — озабоченно произнес Святозар и замотал головой.

— Ну, как же друг мой, — отозвался правитель, и, желая успокоить Святозара, обхватил перстами его плечо и не сильно сжал. — В восурские города приходит весть, что тебя, наследника престола, держат в плену в Артарии, что делают воеводы? Конечно, отправляют гонца к своему правителю, твоему отцу, с этим известием. А потом, наверно, приходят новые сказы, наверно о том, что тебя везут в Асандрию. Вот они, по-видимому, не дожидаясь правителя Ярила, спешат к тебе на помощь… И уж я не знаю сами они приняли такое решенье или им повелел правитель, но они уже где-то совсем близко от границы с Неллией.

— Нет, отец, не мог их послать в Асандрию на выручку ко мне, он очень мудр, — уже многажды спокойнее вздыхая, произнес наследник. — Он никогда не поступит не обдуманно, не проверив всего сам.

— Но дружина твоего отца, даже если вышла из Славграда, — малеша подумав, добавил Аилоунен, и вновь сжал плечо наследника. — Еще не могла подойти к границе, слишком дальний путь от Славграда до Асандрии. Наверно воеводы решили не дожидаться правителя, а выдвинуться и спасти тебя, самолично. Так наверно поступил бы и ты…. И вот мне, что интересно узнать, могут они так поступить или нет?

— Могут, могут… Путимир, он такой, — радостно засмеявшись, отозвался Святозар. — Да и не только Путимир… видел бы ты воевод Миронега и Добромира. Они могут нарушить повеленье правителя, могут его не дождаться, они истинные восуры, для которых жизнь близкого человека бесценна. И я думаю, ты прав, они наверно узнали, что-то про меня, и, объединив свои дружины, спешат ко мне на помощь. Но, друг мой, как же им теперь сообщить, что со мной все в порядке?

— Не стоит тревожиться, Святозар, — спокойным, ровным голосом заметил Аилоунен и убрал руку с плеча наследника. — Завтра с утра мы с тобой встанем напротив сомандрийских, товторийских и асандрийских воинов и подарим им познание истины… Потому позже, когда подойдут восурские дружины, они станут добрыми гостями в Асандрии… И ты, я буду за то спокоен, поедешь домой под мощной охраной своих людей.

Все получается даже лучше, чем я это себе представлял… — Правитель поднялся с ложа Святозара, и, направив руку на середину шатра, засвистел тихой трелью и в тот же миг на том месте появился стол и два сиденья. — Меня, мой друг, теперь тревожит другое, этот Люлео Ливере…

— Да, — согласился Святозар и принялся оправлять на себе рубаху и обувать сапоги. — Меня тоже тревожит этот человек. Он какой-то странный и знаешь, ты ведь тоже это заметил, так и не назвал нам имя своего Бога.

— Одно точно, — подойдя к столу и проведя рукой по его гладкой поверхности, тихо добавил Аилоунен. — Его Бог не Есуания. Тогда кто? Правитель постоял некоторое время, опираясь руками о поверхность стола, обдумывая разговор с Люлео и вспоминая сказанные этим странным человеком слова, а после повернулся и пошел к выходу из шатра. Отодвинув полог в сторону, он выглянул наружу и негромко передал какое-то повеленье воинам, расположившимся обок с наметом подле разведенного костра. Потом все также задумчиво и неспешно Аилоунен опустил полог, и, возвернулся к столу. Его лицо, нахмуренный нос и часть лба, покрывшиеся тонкими паутинками-морщинками, да изредка вздрагивающие губы говорили о том, что правитель очень взволнован. Аилоунен подошел к столу, и, отодвинув сиденье, опустившись на него, положил руки на стол, да дробно застучал подушечками пальцев по его деревянной поверхности.

Вскоре, отодвигая полог, в шатер вошел Пампивий с двумя блюдами. На одном из них широком, медном, лежали большущие куски копченого и жареного мяса, обложенные овощами, а на ином поместился ярко желтый, тугой сыр. Поставив блюда на стол, воин легохонько кивнул правителю и торопливо покинул шатер. Аилоунен, все то время, хранивший молчание, и продолжающий дробно выстукивать пальцами по столу, внезапно будто пробудившись, обозрел стоящие пред ним блюда. Он резко взмахнул рукой, тихо просвистел трелью и создал на столе кувшин с молоком, чаши, блюда и хлеб. И лишь засим мотнув головой в сторону Святозара, позвал его к столу.