Наследник опустил руку вниз, и, сделав несколько шагов назад, отступил от трона. Черномор пошевелил руками, ногами, подвигал плечами, покрутил из стороны в сторону головой, и тяжело опираясь на подлокотники, поднялся с трона. И как только царь поднялся с трона, выпрямившись в полный рост и расправляя плечи, Ракушечка, головной подручник, а также другие фараонки, русалки громко закричали по восурски:

— Славимо, славимо, славимо, имя великого нашего царя и повелителя поддонного мира Черномора! — и низко склонились перед царем, а головной подручник уперся головой в каменный пол, согнув ноги в коленях.

Черномор шагнул от трона навстречу к наследнику, грозным взглядом оглядел притихших и склонившихся перед ним его предателей слуг, и спросил, обращаясь к Святозару, при этом его левое веко затрепетало, задергалось и погребло под собой глаз:

— Наследничек, как думаешь всех казнить, или через одного?

— Думаю, что прежде, чем ты этим займешься, — ответил Святозар, и, обернувшись, посмотрел на испуганных слуг царя. — Следует отвести меня к воротам прохода, а затем, тебе надо поглядеть вначале на себя, потому что мы восуры говорим так: «Рыба с головы гниет».

— Да…,- протянул Черномор, и, подняв руку, осторожно пальцами приподнял левое веко вверх, и открыл глаз. — Мудро сказал ты, тока я не понял… это кто голова-то?

— Голова — это ты, — пояснил наследник. — Не подручник же твой, он погляди, — и Святозар кивнул в сторону головного подручника, который уже распрямился от поклона, и теперь опять подпрыгивал на месте. — Он у тебя явно не голова… и вообще интересно мне, он конем, что ли в той жизни был…Смотри, все время подпрыгивает, да подсигивает.

— Конем? — царь повернул голову, зыркнул на подручника, который услышав, что речь идет о нем замер на месте, да начал беззвучно шевелить губами. — Не знаю, как насчет коня, алмазный ты мой наследничек, но тяперича мне понятно, почему его такы молодого неллы утопили… Потому как он был доносчиком и соглядателем, это тяперича мне понятно.

Внезапно в разговор вмешался до этого молчавший Ракушечка, он помахал култышками ног в сторону замершего головного подручника, и глухим голосом, пробухтел:

— Повелитель, доносчику — первый кнут, такы у нас положено.

Черномор резко развернулся в сторону рако-краба, который тут же перестал махать своими обрубленными ногами, и, дюже гневно и громко ответил:

— Уж это точно, Ракушечка, доносчику — первый кнут, а предателю второй…

Царь еще какое-то время молчал, метая взгляды в сторону рако-краба, и когда у того стали также, как раньше у него, часто-часто моргать веки, повернул голову и воззрился на Святозара. Только теперь царь смотрел на наследника лишь правым глазом, а левый был наново закрыт веком. Черномор был почти на две головы ниже Святозара, и очень худ, и со стороны выглядел не просто болезненно-несчастным, но и ужасно смешным. Он медленно поднял руку и пальцами бережно приподнял непослушное веко вверх, а наследник внезапно, сам не ожидая от себя такого, звонко засмеявшись, схватился правой рукой за живот, да вопросил:

— Черномор, чего у тебя с левым веком, что оно у тебя закрывается тогда, когда само того желает. Это у тебя, что полученная в битве с Перуном незаживающая рана?

— Хе…хе…хе…,- кисло поддержал царь смеющегося Святозара. — Это уж точно, ты, подметил, раскрасивенький ты мой наследничек, в битве рана полученная. Как тады мне Перун головешки то две срубил, так с тех самых пор, левое веко все время подпрыгивает, да плохо меня слушается… — Черномор глянул встревоженным взором на наследника, недовольно сморщил лицо, и, тяжело вздохнув, да переведя взгляд на батог, добавил, — так тебя, янтарный мой, сейчас к воротам вести? Али ты задержишься у нас, погостишь, с женушкой моей раскрасавицей познакомишься, кады она вернется?

— Нет, — отрицательно покачал головой Святозар. — Некогда мне тут у тебя гостить, да жену твою дожидаться, уж передашь ей сам, от меня, низкий поклон. А, ты, Черномор, сейчас веди меня к воротам прохода.

Царь, услышав ответ наследника, дюже обрадовался, довольно закивал, и, протянув руку вперед, указуя ею дорогу, повел Святозара к выходу из зала. Они прошли сквозь строй низко склонившихся фараонок и русалок, наследник на мгновение задержался и обернулся, однако узрев следующих за ним Менхета и Усера, тотчас продолжил путь. Черномор миновал распахнутые настежь ворота, и, выйдя из дворца, остановился.

Возле распахнутых, двухстворчатых ворот суетились фараонки, все также безрезультатно оттирая белый налет и ржавчину с их поверхности, но стоило Черномору и Святозару выйти из дворца, как они побросали свои желтые шары и вскочили на лошадей. Черномор недовольно зыркнул на ржавые ворота, покачал головой и раздраженно сказал:

— Вот до чего же не разумно, было здесь устанавливать железные ворота, ты не находишь, янтарный мой? Скока лет живу, стока и мучают они меня своей ржавчиной, прямо беда с ними.

— Да, я, с тобой согласен, Черномор, не разумно железо в море держать, — ответил наследник, посмотрев на ржавчину, которая местами уже и вовсе съела железо. — Лучше бы, ты, Черномор, и вообще убрал ворота… на, что они тебе здесь?

— Ну, как это на, что? — возмутился царь, и, скривив лицо, стал вновь похожим на ящера. Он малеша помолчал, и, пожимая плечами, добавил, — а ведь и то верно… на, что мне тут ворота? Все равно никады не закрываем, все времечко они открыты… Ах, ну, да, ладно… подумаю о том, на досуге… Создам совет из фараонок, пущай сидят обдумывают, нужны нам ворота, алички нет. Ну, а мы пойдем покуда…

Черномор повернул направо, и тихо, вполголоса, разговаривая сам с собой, повел Святозара вдоль дворца. Они обогнули дворец по кругу, и попали в узкую ложбинку, стиснутую с двух сторон отвесными утесами, да пошли по ней. В этой ложбинке царил полумрак, но идущие позади наследника Менхет и Усер подняв высоко свои копья с ярко — голубыми сапфирами на концах, осветили путь, не только себе, но и Святозару, и самому Черномору. Они шли по песчаному грунту, усеянному острыми камнями, на которых росли и крепились всякие мелкие ракушки, похожие на крупинки крошечные растения с тонкими прутиками — веточками, а также большие сине-желтые, красно-бурые, словно цветы, пятиконечные звезды. На морском дне лежали крупные двухстворчатые моллюски — жемчужницы и большие морские улитки со спирально закрученными раковинами. В самой воде, то и дело, перед глазами мелькали малюсенькие рачки.

По ложбинке шли весьма долго, нежданно горные утесы, между каковыми она пролегала, закончились, и Черномор вывел Святозара на небольшую подводную лужайку, где песчаное дно сменилось каким-то ярко-зеленым, вязким илом. Наследник сделал несколько шагов вперед, и встал. Менхет и Усер тоже поравнялись со Святозаром, подойдя к нему с двух сторон и встав по бокам. Они приподняли копья вверх, тихо шепнули: «Сахурэс!» и немного ими встряхнули, и в тот же миг копья полыхнули голубым светом, и ярко осветили лужайку.

Святозар увидел стоящего невдалеке Черномора, а прямо перед ним находилась громадная высокая гряда, уходящая куда — то в обе стороны, вправо и влево, вверх и скорей всего намного, намного вперед. В эту гряду были встроены двухсаженные буро-серые двухстворчатые ворота, на которых зрились начертанные золотые символы. Рядом с воротами по одну и другую створку, от них, поместились два великана. В высоту великаны были не менее трех саженей, с голыми зелено-серыми телами, с длинными достающими до пола руками, и толстыми, короткими ногами. Местами кожа на их ногах была облеплена ракушками, а бедра обмотаны бурыми водорослями. Великаны имели вельми крупные лица с выдающимися вперед лбами, с большими блекло-серыми глазами, толстыми у основания носами, сине-зелеными выставленными вперед губами, короткими, стоящими кверху волосами, какого-то непонятного темно — серого цвета, и долгие почти до колен бороды и усы. Они стояли, молча, повесив вдоль тела руки и поставив на грудь свои огромные подбородки. Когда яркий свет покрыл лужайку и осветил великанов, они подняли головы, и, хлопая своими мощными веками, уставились на свет и пришедших.

Святозар сделал несколько шагов вперед и поравнялся с царем. Тот кисло глянул на батог в руках наследника, потом оглядел его крепкую, статную фигуру, и принялся ногой разгонять вязкий, зеленый ил по поверхности дна, да негромко шептать самому себе: "Грязь, грязь, вечно тут грязь, и не кому убраться».

Вдруг правый великан открыл широко рот так, что внутри него, что-то гулко булькнуло, и грубым, монотонным, безжизненным голосом, спросил на языке Богов:

— Переге тэвся ёе сэдрэлкё пэшкало?

— Я, наследник восурского престола, Святозар, по реклу Велико-Достойный, сын ДажьБога, — ответил на восурском языке наследник. — Я пришел сюда, чтобы по велению моего отца, великого и славного витязя, внука Бога Сварога, ДажьБога, открыть ворота прохода и войти через него в Пекло!

— Переге тэвся ёе сэдрэлкё пэшкало? — снова спросил правый великан, и уставился своими блекло-серыми глазами на Святозара.

— Ах, расхрустальненький ты мой, наследничик, — обратился к нему Черномор, и с нескрываемой нежностью посмотрел на Святозара. — Ты, я гляжу уже и реклочком обзавелся… Велико — Достойный, славненькое, такое славненькое реклочко у тебя, расхрустальненький ты мой…

— Переге тэвся ёе сэдрэлкё пэшкало? — повторил свой вопрос правый великан, а за ним гулко булькнув и левый великан.

— Аз пэшкало кё аяслове чрёвэточе, — ответил на языке Богов наследник.

— Переге тэвся ёе сэдрэлкё пэшкало? — монотонным, безжизненным голосом, глухо наполняющим лужайку, спрашивали великаны, не сводя своих глаз со Святозара.

Наследник развернул голову к царю и воззрился на кособоко улыбающегося Черномора, стоявшего с низко опущенной головой и яростно разгребающего ногой вязкий ил, да поспрашал:

— Черномор, чего они заладили один и тот же вопрос?

Царя поднял голову, посмотрел на Святозара, внезапно испуганно улыбнулся, и, перестав размахивать ногой, дрожащим голосом, зашептал:

— Да, что ж, топазовый ты мой… вишь как не удачно вышло…Не получилось у меня их до конца оживить… Вот, вроде, стоять — стоят… руками махать — машут… ворота охранять — охраняют… соображать — еще как соображают… А вот говорят не удачно, они ж, окромя ентого вопроса ничего более сказывать и не могут… Вот же беда, какая…

— А, так с ними поговорить не удастся? — поинтересовался наследник.

— Поговорить, — широко улыбаясь и заглядывая в глаза Святозара, уже громче ответил Черномор. — Нет, топазовый ты мой, поговорить не удастся… Так, что ж, коли поговорить тебе не удастся, рубиновенький мой, может во дворец вернемся, али батог мне отдашь… а? Батог отдай, рубинушка ты моя…

— Батог отдам, — заметил наследник, усмехаясь. — Когда войду в ворота, а до тех пор я покуда царь…

Святозар подошел еще ближе к воротам, и принялся рассматривать золотые рисунки на них. Великаны, увидев приблизившегося наследника, и все еще оставаясь на своих местах, протянули вперед руки, стараясь задержать движение наглого пришельца, который не только нарушил их покой, но и похоже желает проникнуть к самим воротам. Они тревожно замахали руками, при этом все время, повторяя один и тот же вопрос:

— Переге тэвся ёе сэдрэлкё пэшкало? Переге тэвся ёе сэдрэлкё пэшкало? Переге тэвся ёе сэдрэлкё пэшкало?

Наследник стоял, не обращая внимание на слова великанов и тревожно двигающиеся в направлении к нему их руки, и неотрывно смотрел на символы, кои были начертаны на воротах прохода. Он знал, что это не просто символы, а слова на языке Богов. Когда наследник был в Славграде, Вед показывала ему эти слова на восурском языке, и теперь ему надо было только вспомнить, что там написано, перевести их на язык Богов и сказать, и тогда ворота откроются. Наследник знал, что на восурском следовало сказать: «Вечные ворота, замыкающие вход в Чревопутье отворитесь именем Могущественного Начала Имеющего над нами Власть!», а на языке Богов следовало сказать… и Святозар не мешкая громко произнес: «Вьельня аяслове севколэнко щэвкалё эё чрёвэточе эскэверко нарэчжэга С-В-А-Р-О-Г, СВА…РОГ!» Наследник протянул имя Бога Сварога, разделив его сначала на звуки, и посем повторил, разделив на слоги. Лишь только Святозар договорил имя, как в тот же миг золотые символы на воротах ярко вспыхнули, а сами створки засветились блекло-сероватым светом. Мгновение спустя серые створки ворот тихо заскрипели, внутри них мягко, что-то загудело, погодя зазвенело и под этой дребезжащее — гудящий звон, они начали отворяться.

Великаны беспокойно глянули на отворяющиеся ворота, и, развернувшись к ним лицом, попятились назад, чуть было, не растоптав Святозара и Черномора, так, что последним пришлось поспешно отступить назад. Морская вода, ринулась в образовавшуюся щель, между воротами заполняя пространство прохода.

— Переге тэвся ёе сэдрэлкё пэшкало? — сказал правый великан, и, повернув голову, наклонился к наследнику. — Переге тэвся ёе сэдрэлкё пэшкало?

— Так повелел ДажьБог, внук Бога Сварога, — ответил Святозар. — Внук Сварога, понимаешь великан.

— Переге тэвся ёе сэдрэлкё пэшкало? — повторил великан, и, выпрямившись, развернул голову, глянул на раскрывающиеся ворота, да недоуменно развел в стороны свои огромные руки.

— Охо…хо…,- негромко проронил Черномор и подойдя вплотную к наследнику, стал подле. — Ишь, ты… какой разумный, аметистовый ты мой, гляжу я, читать умеешь на языке Богов… Ишь ты… каков ты… Тока Боги умеют читать символы, а тут ты… человечек смертненький. — Царь приблизил свое зеленое, мало привлекательное лицо к лицу Святозара и заглянул в его глаза, а после почему-то вздрогнул всем телом, и понизив голос, зашептал, — человек ли ты? Уж, больно похож на ДажьБога… и лицом… и душой, как я погляжу… Значит правду, молвят в Небесной Сварге про ДажьБога, что он…, - и Черномор еще внимательней вгляделся в голубые глаза наследника. — Что он не только с тобой, с первым восуром и его сыном, кровью поделился, но еще и…

Однако Святозар резко перебил царя и негромко молвил:

— Черномор, ДажьБог поделился со мной лишь своей кровью и вложил он ее в каждого созданного им восура, чтобы жил наш светлый народ на земле, хранил веру и любил Богов.

— Хе…хе…хе…,- покачивая головой, тихо засмеялся, словно закряхтел царь, и, скривив лицо, глянул на батог в руках наследника. — Ну, тебе виднее, аметистовый ты мой, виднее, чего он там в тебя вкладывал.

— Без сомнения, мне виднее, — зычно заметил Святозар, и сделал шаг к раскрывающимся створкам ворот.

Створки ворот распахнулись наполовину, выставив напоказ бурые почти в аршин шириной бока. Внутри прохода царил полумрак, но несмотря на это, можно было разглядеть каменные стены, потолок и пол. Помещение прохода было всего лишь четыре сажени в длину, а в высоту и ширину не больше полутора саженей. На другом конце прохода, помещение немного расширялось и заканчивалось такой же каменной стеной. Святозар обернулся, посмотрел на Менхета и Усера, кивнул им головой и улыбнулся, да обращаясь к царю, спросил:

— Черномор, надеюсь, ты, посланников Алтынского царства не обидишь?

Царь порывчато выкатил свои блеклые очи вперед, как-то вяло пошевелил губами, и, обернувшись на воинов морской владычицы, оглядев их, ответил:

— Нет, золотенький ты мой, не обижу, они мне без надобности… все равно их уже в фараоночек не превратишь.

— Чего? — резко развернув голову и бросив гневный взгляд, на Черномора, переспросил Святозар.

Черномор узрев гневное выражение лица наследника, широко ему улыбнулся, показав два ряда не менее зеленых, чем губы, зубов, и поспешил добавить:

— Как же, как же, серебристенький ты мой…Это же посланнички самого Алтынского царства, а я поверь мне, всегда уважал Богинюшку Волынюшку, всегда… Уж такая она раскрасавица, расчудесница, любо — дорого на нее лапотушечку взглянуть…

— Ну, вот и славно, — проронил Святозар. — Что мы с тобой к общему мнению пришли по поводу красоты и доброты Богини Волыни.

— А то, как же, как же, — продолжал причитать Черномор. — Раскрасавица, она, уж, а как глянет на тебя, так сразу душа в груди то твоей и застонет, и заплачет… И мысли в головушечке одна страшнее другой появляются… а как прогнать то их, ужо я и не ведаю, разнесчастненький такой, горемычный то такой…

— Ну, хватит, причитать, Черномор, — грубо сказал наследник и шагнул к воротам.

Но стоило Святозару сделать шаг вперед, навстречу раскрывшимся воротам, как правый великан, протянул руку и широко растопырив пальцы, закрыл ею путь к проходу. Наследник поднял волшебный батог вверх, и принялся шептать заговор, и когда тот ярко засиял лазурным светом, дотронулся его острием до раскрытой ладони великана. И тотчас лазурь покрыла ладонь и пальцы великана лучистым сиянием. Великан испуганно булькнул, что-то и поднес сияющую руку к глазам, освобождая дорогу Святозару. И незамедлительно наследник оттолкнулся от дна ногами и побежал — поплыл к проходу, на ходу раздвигая руками воду. Он был так быстр, что когда великан, увидев его движение, шагнул за ним следом, наследник уже оказался в помещении прохода, и, проплыв-пробежав немного вперед, остановился и обернулся. Великаны, беспомощно, взмахивая руками, стояли возле распахнутых ворот не решаясь войти вовнутрь прохода, а около их ног суетливо бегал и причитал Черномор, протягивая руки к Святозару и несчастным голосом, выкрикивая:

— Как же, как же, серебристенький ты мой… батог, батог то отдай.

Он подбежал почти впритык к входу в проход, но великаны заметив, что еще один незваный гость желает проникнуть, без позволения Сварога, в охраняемое помещение, принялись, дюже грубо, отталкивать его ладонями и пальцами назад. Разнесчастненький Черномор, от толчков великанов оступился и чуть было не упал в вязкий, зеленый ил, но все же удержался на ногах и благоразумно отбежав назад, остановился, да просящее протянул к Святозару руки. Наследник выставил вперед лазурный батог, устремив его заостренный конец в сторону Черномора, безмолвно замершего на месте, с невыразимой болью и страданием на лице, и тихо дунув на батог, сказал ему: «Волшебный батог, символ власти царя поддонного мира, повелителя всех водяных, болотников, русалок, купалок, езериц, лоскотух, фараонок, и всех речных, озерных и морских жителей, при помощи которого он творит волшебство, подчиняет своих слуг и вершит вверенное ему управление земными водами, именем прародителя всего сущего Рода, вернись к своему хозяину Черномору!» и отпустил батог. Мгновение, батог, все еще покрытый лазурным сиянием, неподвижно висел в морской воде, а после быстро полетел навстречу к своему повелителю. Черномор увидев подплывающий к нему батог, взволновано затрепетал всем телом, а когда смог взять его в правую руку, притянул к себе, крепко обнял, будто дорого, близкого родственника и даже поцеловал.

— Черномор, — крикнул напоследок Святозар, обращаясь к царю поддонного мира. — Если ты когда-нибудь, в последующих моих жизнях, встретишь меня, прошу тебя, более не пытайся вызывать меня на поединок…. Потому как, выходит верно, слагал народ свои сказы, про нас, ведая в них, что я стану в этом поединке победителем!

— Уж, я запомню, — раздраженным голосом отозвался царь, и, задрав кверху подол своего одеяния, принялся тереть им батог, стараясь снять с него лазурное сияние. — Запомню твое лицо наследник, можешь не беспокоиться. — Засим он перевел взгляд с батога на Святозара и криво усмехнувшись, добавил, — желаю тябе наследник! Желаю тябе…. как можно дольше погостить в пекельном царстве… А проще говоря, желаю тябе, некады оттуда не вернуться!

— Эх, ты, лицемер, — засмеялся в ответ Святозар. — Вот все ДажьБогу расскажу, как ты великанов оживил. Пускай поведает о том, деду своему Богу Сварогу, да расскажет ему, что говорить то они и не могут.

Наследник узрел, как кривая ухмылка без задержу сползла с губ Черномора, он испуганно глянул на него, и, прижав к груди лазурный батог, отрицательно закачал головой, а его левое веко опять начало тревожно вздрагивать:

— Да, и еще я хотел тебе сказать, — и наследник еще громче захохотал. — Не пытайся оттереть лазурное сияние с батога, оно само спадет… лет этак через десять.

Услышав страшные слова из уст наследника, Черномор еще крепче прижал к себе лазурный батог, а левое веко его вздрогнуло и закрылось. Святозар протянул руку в сторону выхода и громко сказал: «Нарэчжэга СВА…РОГ, С-В-А-Р-О-Г, вьельня аяслове севколэнко щэвкалё эё чрёвэточе зэскэверко!»

Лишь только Святозар произнес последнее слово силы, серое сияние побежало с внешних створок ворот на внутренние и начало покрывать их поверхность. И как только мерцание полностью окутало своим светом ворота, створки вновь заскрипели, а внутри помещения прохода внезапно зазвучала, тихая, нежная мелодия, точно издаваемая тоненькой жалейкой. Еще морг и створки медленно начали закрываться. Святозар глянул на перепугано-взволнованные лица великанов, которые замахали своими огромными ручищами и загалдели, в два голоса: «Переге тэвся ёе сэдрэлкё пэшкало?» перевел взгляд на все еще безмолвно замершего на месте Черномора, стоявшего с закрытым левым глазом, крепко прижимающего к себе свой батог, и явно потрясенного неприятными вестями про его сияние, и негромко крикнул:

— Черномор, да я пошутил, не будет твой батог сиять десять лет лазурным светом… не тревожься… Не успеешь ты дойти до дворца, как сияние спадет… лучше подумай о том, что Сварогу будешь про великанов докладывать, ха…ха…ха.

Черномор неопределенно хмыкнул, подпрыгнул кверху так, что показалось, еще мгновение, и он улетит наверх, туда к поверхности моря, а затем, подскочив уже почти к закрывшимся воротам, закричал в тонкую образовавшуюся щель: «Удачи, удачи тебе раззолотенький, серебристинький, алмазненький, сапфировый, ненаглядненький, раскрасавчик ты мой, наследничик, по реклочку Велико-Достойненький… Кланяйся, кланяйся, кланяйся от меня, своему топазненькому, аметистовому, янтарненькому, отцу ДажьБогушке!»