Наверно теперь Святозар ощутил себя счастливым. Утром он приходил в тронный зал, выслушивал доклады вельмож и воевод. А потом вместе со своей верной дружиной выезжал в луга. Правитель, немного ослабив свою черезмерную заботу над Святозаром, разрешил ему конные прогулки под охраной его другов, однако всякий раз провожая дружину, напутствовал Стояна, чтобы тот берег его сына. Молодежь спокойно и благочинно покидала дворцовую площадь, сам город и деревни, а лишь выехав за жилые пределы, давали волю своим лошадям. И пуская коней в галоп, улюлюкая и крича, неслись не перегонки по дороге. Впереди всех скакал Святозар, с приходом весны, совсем забывший о своей болезни. Где-нибудь в лугах Святозар останавливал свою шумную ватагу и спешивался. Други спрыгивая с коней, и, довольные предоставленной свободой и юностью, упражнялись и состязались. И в такие моменты, глядя в высокое, голубое небо хотелось Святозару обернуться орлом и все же попробывать свои крылья. Однажды, приехав на луг поутру, Святозар призвал свою дружину к вниманию, объяснив, что хочет им кое-что поведать. Закрыл глаза и принился читать заговор. И как только с его уст слетело магическое слово орел, Святозар перекувыркнулся и превратился в птицу. Орел- Святозар сидел на земле, расправив крылья и легонько ими пошевелил, а потом сделав два, три шага как бы беря разбег, взмахнул ими и взлетел. Сначала Святозар поднялся не высоко, сделал круг над своей дружиной, которая широко открыв рты, следила за полетом наследника, а затем, взмахнув крыльями сильней, взлетел выше и полетел над лугом и дорогой, по которой только, что они приехали. Лететь было легко и свободно. Святозару даже показалось, что летать он научился раньше, чем ходить. Высоко в небо поднялся орел и глянул на далекую, дорогую сердцу землю. На еле видимые полоски полей и лугов, на темнеющие невдалеке покрытые густой листвой леса, на престольный град, что как древний витязь раскинулся на возвышении. На хрустальные, наполненные чистотой реки, что величаво несли вдаль свои воды. Орел взмахнул крыльями еще раз и опустился ниже, теперь он парил над дворцом. Очи Святозара разглядели парк, сад и даже Ратный двор, на котором Храбр обучал Тура, орел опустился еще ниже, и, сделав круг, пролетел, почти коснувшись головы брата. Тур испугался, резко нагнулся, а затем и вовсе присел. А Святозар уже вновь поднялся высоко и полетел в луга к своим другам. Он подлетел ближе, и, увидев свою дружину впереди, стал опускаться на землю, читая заговор. И как только нога Святозара коснулась трав, он перекувыркнулся, и, упав на живот, обрел свой истинный образ. Тяжело переводя дух, Святозар приподнялся на руках и увидел, как к нему подбегает встревоженная дружина. Стоян бежал первым, он упал на одно колено перед на-следником, верно решив, что тому плохо, но когда увидел, что тот довольно улыбается, под-нялся, и, вздохнув, сказал:

— Ох, Святозар, мы испугались, что тебе плохо.

Подбежавшие дружинники окружили его, и Звенислав, как-то непонятно хмыкнув, заметил:

— Ты, Святозар, великий кудесник. Только кудесники могут оборачиваться птицей или зверем. Но стоит ли улетать так высоко от своих другов. Случись, что с тобой, и мы не сможем прийти тебе на помощь. Так, что ты так далече больше не улетай. Не пугай нас.

Святозар, довольный собой сел на землю, оглядел ребят и запыхавшимся голосом ответил:

— Я други вас напугать, не хотел. Просто давно мне желалось испытать полет и свои крылья.

А Стоян, вдруг бросил сердитый на него взгляд и добавил:

— Может, тебе, наследник и желалось крылья свои попробывать, я конечно не знаю. Но если бы, что с тобой случилось в полете или ты бы не смог вернуться. Как бы я, да и все други…, как бы мы взглянули в лицо нашего правителя, который нам тебя доверил. Эх, ты… — закончил Стоян и ото-шел от Святозара.

— Ну, — недовольный тем, что други на него серчают, огрызнулся Святозар, — Ты, словно дед старый Стоян, забурчал, заворчал, словно Храбр ты.

Стоян обернулся, услыша слова наследника, и негромко сказал:

— А тебе верно, только с Храбром, где и бывать, ты его одного то и боишься.

Святозар хотел было, в ответ, что-то обидное сказать, но не стал, улегся спиной в траву и закрыл глаза. Парни еще какое-то время постояли рядом с наследником, а потом разошлись, и немного погодя услышал Святозар как загремели мечи и заскрипели натягиваемые тугие луки.

К Святозару подошел Лель, присел рядом, и, перебирая струны на гуслях, посмотрел на брата, наследник даже через сомкнутые веки почувствовал этот пристальный взгляд и открыл глаза.

— Что и ты будешь меня ругать? — усмехнувшись, спросил Святозар.

— Странный ты какой-то брат, стал.

— Чем же я странный? — не поняв Леля, переспросил его Святозар.

— Как чем странный? Ты считаешь — это не странно, сказать глядите, обернуться орлом и в небо улететь. Да, улетел в такую высь, что мы тебя из виду потеряли. Други перепугались, хотели было за тобой броситься, Стоян уже побежал к коню, а я ему кричу: " Погоди, погоди, он вернется, ведь не понятно куда улетел". Други все глаза проглядели, а Стоян как схватился за уздечку, так и стоял, вцепившись в нее, словно она знает, где ты есть. Хорошо тебя Горазд еле заметной точкой в небе увидел, а то бы верно Стоян куда-нибудь поскакал. Во-первых, — немного помолчав, добавил Лель, — Ты должен был нам сказать, что обернешься птицей, во-вторых, мы ведь все знаем, что ты еще недавно на смертном одре находился, смерти в глаза глядел, знаем, что рана твоя не излечилась, и что ты каждое утро, и каждый вечер ее заговариваешь. А любое твое движение сказывается болью в сердце. И после этого, такое вытворять.

Святозар покраснел пристыженный братом, а тихо спросил:

— Я ведь вам не говорил про рану и боль, откуда ты про это ведаешь?

Лель вздохнул, опять провел по струнам гуслей рукой и ответил:

— Правитель, отец твой рассказал. В тот же вечер как ты набрал нас в дружину и ушел к себе в по-кои, он нас собрал в гриднице и все рассказал, и велел нам беречь тебя. А, ты так не разумно по-ступаешь, нас всех под удар подставляешь, об отце своем совсем не думаешь, словно не юноша ты, а маленький мальчишка, к жизни своей так легкомысленно относишься.

Святозар посмотрел на брата, и покрылся теперь уже буро-красными пятнами, и, почувствовав всю неразумность своего поступка, еще тише добавил, пытаясь оправдаться:

— Мне ведь тоже надо упражняться.

— Да, ты упражняйся кто ж против. Да только рядом, возле нас летай, чтобы мы тебя видели.

— Хорошо, — согласно кивнув, ответил Святозар, и, закрыв глаза, лег не в силах больше смотреть в честные и мудрые глаза брата.

" Верно, — подумал Святозар, — До чего же я легкомысен. Разве можно быть таким не осторожным. Ставить под удар другов и спокойствие отца, отца который мною так дорожит, который за меня так тревожиться".

Настроение у Святозара сразу ухудшилось, да верно от тяжелого полета заболела вдруг левая рука, и застонало сердце, наследник пощупал рубец, и, почувствовав его на прежнем месте, все же благоразумно решил вернуться во дворец. Поднявшись, он позвал дружину домой, молча сел на коня и с опущенной головой поехал обратно, всю дорогу ему было стыдно за свое поведение и хотелось, сказать другам и особенно Стояну, что-то доброе, но тяжело вздохнув, он промол-чал.

Не успели Святозар с дружинной подъехать ко дворцу и спешиться, как к нему подбежал Борщ, и взяв коня сказал ему, что его в гриднице ждет правитель, и шепотом, добавил:

— Хмурый, такой, сердитый.

Святозар отпустил свою дружину и пошел в гридницу. Открыв дверь, он вошел вовнутрь зала и увидел, как за одним из широких столов, что поставлены, были вдоль стен сидели отец, Храбр и Дубыня и что-то обсуждали. Святозар подошел ближе, а отец поднял, как правильно выразился Борщ хмурое лицо, и, указав на место рядом, велел сесть. Святозар сел и, почувствовал как внут-ри, скорее забилось сердце, словно пытаясь через кафтан выскочить. Святозар, поднял руку, по-ложил ее на грудь, и тяжело выдохнул.

Отец посмотрел на сына, и ничего не сказав, продолжил прерванный разговор:

— Ну, что, ж Храбр. Так и порешим, старшим оставим Ратибора, а вы с Дубыней подготовьтесь. Богдана, Беляна и Градислава я уже предупредил их сыновья в дружине моего сына. А теперь можете идти.

Наставники молча поднялись, при этом Храбр бросил такой недовольный взгляд на наследника, что Святозар уже опустивший было руку от груди, вновь ее, поднял, чтобы успокоить расшалив-шееся сердце, а затем развернулись, и вышли из гридницы.

Правитель повернулся и так посмотрел на Святозара, что тот решил и вообще не убирать руку от груди, он втянул голову в плечи, понимая, что отец сейчас скажет уж, что-то очень непрятное.

— Святозар, я тебе, если, четно сказать удивляюсь. И знаешь почему?

Святозар замотал головой.

— А, мне казалось, ты сразу поймешь, — правитель помолчал немного, и продолжил, — Если ты подумал, что это будет смешно, то я тебя рассторою, это не смешно. Это еще раз говорит мне, как ты неразумен, и я правильно делаю, что лишний раз не выпускаю тебя из дворца.

— Отец, я не понимаю, о чем ты? — тихо спросил Святозар правителя.

— Так, прямо-таки, и не понимаешь… Ну, что ж, мне не тяжело, я объясню. Недавно ко мне прибе-жал Тур и сказал, что когда он вместе с Храбром занимался на Ратном дворе, над ним пролетел орел, да так низко, что чуть не задел его крылом. Он очень напугался. Еще больше был встрево-жен, Храбр, он пришел следом, предположив, что может быть, это злой ведун Нук творит худое, и пытается навредить Туру. Храбр уже взял лук и хотел убить птицу, но не успел натянуть тетиву, как та высоко взлетела, — правитель замолчал, и, видя как наследник, еще ниже опустил голову, продолжил, — Я разрешил тебе изучать заговоры-обороты, чтобы ты мог большему научиться. Но я никогда не думал, что ты обратишь эти великие знания в злую шутку.

Святозар молчал, так как чувствовал, что внутри просто разрывается душа и сердце, от собствен-ной глупости, и, чтобы хоть как-то оправдаться, сказал:

— Я хотел попробывать крылья и полет.

— Прекрасное оправдание, Святозар. Но я хочу тебе сказать, что этот полет мог оказаться послед-ним в твоей жизни, лишь пусти стрелу Храбр.

Святозар, содрогнулся всем телом, представив себе, как пущенная стрела наставника попадает ему в сердце, и еще плотнее прижал руку к нему, словно пытаясь закрыть его от летящей стре-лы. Правитель, увидев, как сильно вдавливает сын руку в грудь, встревожено спросил:

— Тебе, что плохо, сердце болит.

Святозар замотал головой, и, опустив руку, пояснил:

— Нет, отец не сердце, душа.

— Что ж, это очень хорошо, что болит душа, а не сердце. Значит, ты понимаешь, какой скверный поступок совершил, — правитель замолчал, а немного погодя добавил, — Вроде взрослый ты уже, вроде с виду мужчина, разумные вещи говоришь, мудро рассуждаешь, но иногда, выкинешь та-кое, что я, верно, гляжу на тебя и вижу в тебе дите еще глупое. Правильно говорит Храбр, я слишком тебя разбаловал, из-за твоей болезни…, вот ты меру и потерял…, не понимаешь как себя надо вести и, что можно делать.

Правитель поднялся с лавки и прошелся по гриднице, а потом вернулся к сыну, остановился около стола и спросил:

— Ты, ничего не хочешь мне сказать?

Святозар поставил локти на стол, спрятал в них лицо, сгорая от стыда, и негромко ответил:

— Что ж, я отец, могу тебе сказать… Оправдываться я не хочу, потому, что понимаю, как неразумно поступил. Дружина на меня тоже сердилась, за мой поступок. И я теперь сам вижу, что это было мальчишество. И наверно прав ты, отец, называя меня дитем, и наверно прав Храбр, говоря, что твоя забота разболовала меня.

Правитель, вновь присел рядом, помолчал немного, и уже более ровным, спокойным голосом, сказал:

— Чтобы ты, сын, смог до конца осмыслить свое безрассудное поведение, я более не позволяю тебе, до поездки на Синь-камень, совершать конные прогулки со своими другами. А после возвращения с Синь-камня в луга будете выезжать под присмотром старших моих дружинников. И я думаю тогда, при моих другах, ты как это и подобает наследнику, будешь вести себя более сдержанно и достойно…. А теперь главное, через три дня закончится второй весенний месяц цветень, и начнется месяц травень, на одиннадцатый день травня тебе исполнится шестнадцать лет, поэтому я решил выехать через шесть дней из дворца и отправиться к Синь-камню, чтобы как раз поспеть к тому дню, когда ты появился на Свет Белый. Я хочу, именно одиннадцатого травня, провести церемонию на Синь-камне, и наречь тебя наследником престола.

Святозар убрал ладони с лица и согласно кивнул в ответ правителю.

— Да, и еще, — продолжил отец и положил руку на плечо Святозару, — Ты отпустил уже свою дружи-ну?

— Да, отец, отпустил, — ответил Святозар.

— Жаль, а то я хотел объявить им о нашем походе. Ну, что ж, завтра, они, верно, приедут, наде-ясь, что вы поедите в луга, и я им все расскажу, — правитель снял руку с плеча сына и положив на стол, о чем — то задумался. А потом посмотрел на сына, и, очень мягко спросил, — Сын, я хочу знать, сможешь ли ты проехать пять дней на лошади, или взять с собой в дорогу рыдван.

Святозар замотал отрицательно головой, вздрогнул всем телом, с ужасом представляя себя в рыдване, окруженном гарцующими вокруг другами верхом на красавцах конях:

— О, нет, отец прошу тебя не надо брать рыдван, — и протяжно вздохнув, добавил, — Только не рыд-ван, как я буду в нем выглядеть, кошмар…, что скажут люди. Нет, нет, отец…, я чувствую себя очень хорошо, и прекрасно сижу в седле.

— Дорога дальняя, сын, и знаешь, не стоит стыдиться людей…. То что ты преодолеваешь каждый день боль и рану, не сделает тебя слабее. Я думаю, рыдван все же стоит взять. Поедишь верхом, но если станет не хорошо, сможешь всегда перейти в рыдван отдохнуть, и продолжить путь.

— Нет, нет, нет, отец, я тебя очень прошу, не бери рыдван. Вот послушай, что я скажу. Когда мы едим в луга с другами, я пускаю коня галопом. И поверь не чувствую боли, я уже свыкся с ней, — почти зашептал Святозар, и тревожно посмотрел прямо в глаза отцу.

— Нельзя, сын, окончательно привыкнуть к боли, она все равно дает о себе знать. Вот даже сейчас ты сидишь и постоянно потираешь грудь, и я думаю, что верно сердце твое болит. А в дороге ты можешь устать и обессиленный не сможешь продолжить путь, а я обязательно хочу провести церемонию именно одиннадцатого травня. Да, и вообще ты такой, что если тебе даже и станет плохо, то я это скорей увижу, по тому как ты упадешь с коня, чем услышу из твоих уст, — заметил правитель.

— Отец, даю тебе слово, если мне станет не хорошо, я тебе сразу об этом скажу, только не бери рыдван, — твердым голосом сказал Святозар.

Правитель некоторое время наблюдал за сыном, и подняв руку потер ладонью лоб, добавив:

— Ну, ладно, время еще есть, и я подумаю, как будет лучше, погляжу, как ты себя будешь чувство-вать. А теперь можешь идти и запомни, никаких превращений, никаких поездок из дворца, и если ты меня ослушаешься, то я, как и советует Храбр запру тебя в твоей опочивальне, без права выхода даже на трапезу в белую столовую. Иди, сын.

Святозар поднялся, поклонился отцу, и пошел думая и содрогаясь от мысли, что отец все же мо-жет заставить его ехать в рыдване, и, решил, что все эти шесть дней нужно быть "тише воды и ниже травы". А когда, уже подошел к двери, вдруг остановился, улыбнулся сам себе, и, повернув голову в сторону все еще сидящего за столом отца, сказал:

— Отец, прости меня за утреннее, я даю тебе слово, это никогда больше не повторится. И знаешь, еще, что отец, знаешь, как прекрасна, наша земля с высоты птичьего полета, наполненная такой чистотой, таким светом, буйными реками и зелеными полями, бескрайними красавцами лесами и нежно колыхающимся ветром, запахом далеких трав и цветов. Никогда, отец, никому я не дам в обиду мою дорогую Восурию! Никогда и никому, клянусь тебе в этом!

Правитель посмотрел на сына, улыбнулся его словам и тихо добавил:

— Правильно, сын, ты сказал. Так и живи, как своей душой чувствуешь. Как жили до тебя твои деды и прадеды, твои предки от начало времен.