Но не тут-то было. Хотя я в течение недели исправно поражал Айгулю своими широко известными в г. Семей и окрестных селениях постельными талантами, первая же попытка намекнуть на то, что хорошо бы в таком разе время от времени восстанавливать мужскую силу бокалом омонимично звучащего пенистого, с треском провалилась. И вроде момент я выбрал самый удачный, сразу после секса, но стоило мне только заикнуться о пиве, как нежная посткоитальная улыбка на лице Айгули тут же сменилась недовольной гримасой:

- Опять ты за свое? То, что мы теперь спим, не значит, что тебе бухать опять можно. Ничего не изменилось, запомни. Не дай бог хоть запашок учую, сам знаешь, что будет. Ты мой характер знаешь. Ты хоть понимаешь, из какой задницы я тебя вытаскиваю?

- А я не просил меня из задницы вытаскивать. Это уютная, гостеприимная, обжитая задница, в которой рабочий человек может время от времени выпить пива. Это же террор какой-то! Сидишь ты в заднице, никого не трогаешь, так нет, бегут, орут, тащат куда-то. Что я буду делать в большом мире, если кроме этой тесной задницы ничего не видел?

- Ты понимаешь, что у тебя зависимость? Ты мне ноги должен целовать за то, что я делаю. Мне нужен здоровый мужчина. Все, разговор окончен. Если будешь настаивать, еще на пару месяцев без сладкого останешься.

И мне пришлось заткнуться, дабы не лишиться последнего источника получения эндорфинов. Господи, сколько я уже без спиртного? Живу, как обычный скучный и правильный трезвенник. Так низко я никогда еще не опускался. С этой Айгулей, глядишь, в скором времени достигну самого дна, став зожевцем.

В общем, ничего из моего хитрого плана не вышло. Я попался в лапы беспринципной шантажистки со стальным характером. Вот зачем, скажите, восточной девушке стальной характер? Это такое же извращение, как, например, мужик с сиськами. Только меня с моей неудачливостью могло угораздить запасть на такого вот психологического трансгендера.

Впрочем, я стал замечать, что мне уже не так жутко каждый день хочется напиться. Настроение улучшилось, мир стал обретать краски. Время от времени мне удавалось насобирать чаевых и взять немного травы. Так что, в общем, мне жилось не так уж и плохо. Но дело ведь в принципе. Бросить пить по желанию бабы - это добровольная кастрация, убийство в себе мужчины. Увы, даже лучших из нас может настигнуть злой рок.

А тут еще Айгуля стала попугивать меня, время от времени заводя разговор, что пора бы мне познакомиться с ее родителями. Вот ведь всю жизнь мечтал.

- Зачем мне это? - спрашивал я.

- В смысле? Офигел, что ли? Мы с тобой живем уже почти три месяца, ты мне в любви признавался. Ты что думаешь, твой долг спишется и все, расход?

- Конечно, нет, дорогая, - благоразумно ответил я, хотя частенько подумывал именно об этом. Некоторые мужчины не рождены для жизни в клетке.

- Ну вот. Значит, рано или поздно тебе придется с моими родителями знакомиться. Они и так мне уже все уши прожужжали, когда да когда. Только учти, теплых чувств они к тебе не испытывают. Мне три скандала пришлось пережить, когда я к тебе уходила. Ты, конечно, с тем дебильным планом ограбления отлично себя зарекомендовал. Меня папа каждый день спрашивает, когда, мол, ты домой вернешься от этого полудурка.

- Так смысл знакомиться, если я все равно им не понравлюсь?

- Потому что так положено. Ты должен уважать меня и моих родителей. Но, само собой, ты им не понравишься. И нужно с этим что-то делать.

- Что?

- Нужно придумать что-нибудь, чтобы они поменяли свое мнение.

- А, ясно. Ладно, пойду, там футбол начинается.

- Стоять. Ты тоже давай думай. Ты же у нас великий стратег. Только не в таком духе, что на моего папу нападут грабители, а ты его типа спасешь. Второй раз такого тупизма нам не надо.

- Ну, раз ты такая умная, ты и придумывай. Ты своих родителей лучше знаешь.

- Но и ты подумай, это в твоих интересах. Учти, мой папа травматический пистолет с собой носит, и характер у него не ахти, так что лучше будет, если он переменит к тебе отношение. Я не хочу тебя пугать, но совсем не удивлюсь, если ты в процессе знакомства схлопочешь резиновой пулей по чувствительному месту, особенно если учитывать твою склонность к глупым шуткам. Папа реально псих.

- А зачем ему травмат?

- Год назад три гопника местных к нему пристали по пьяни. Он с ними подрался, домой пришел злой, вытащил из буфета огромный нож для разделки мяса и пошел их искать. В тот вечер, слава богу, не нашел. Через три дня купил пистолет, через знакомых разрешение быстро сделали, все-таки отыскал тех придурков и всю обойму по ним высадил. Так что лучше тебе его не злить.

- Ох, ладно, давай вместе думать.

Но, если честно, никаких идей у меня не возникало. Разумеется, виновата в том была Айгуль с ее вето на стимулирующие мозг продукты. Мне бы выпить литра три пива и выкурить косячок, и тут же, как по волшебству, план был бы готов, да еще какой. А даже если бы и не был, в таком состоянии я готов бестрепетно встретиться хоть с ее родителями, хоть с подвыпившим Валуевым. Но сама виновата. Я решил всемерно оттягивать роковую встречу, день ото дня сокрушенно заявляя, что ничего, мол, в голову не идет. Айгуля злилась, но ничего толкового предложить также не могла. Так пролетела еще одна неделя.

Как- то утром Айгуль огорошила меня новостью, что знает теперь, как мне произвести хорошее впечатление на ее отца.

- Стопроцентный вариант, - так она выразилась. Я, разумеется, внутренне похолодел. Знаю я эти стопроцентные женские варианты. Несусветная хрень, уничтожающая жизни, а в эпицентре разрушений окажется ваш покорный слуга.

- Рад буду услышать, - ответил я, надеясь, что интонацией в достаточной мере выразил свой скептицизм.

- У моего отца есть друг, Геннадий Петрович, работали когда-то вместе в акимате. Этот Геннадий Петрович, выйдя на пенсию, решил написать книгу. Но компьютером пользоваться не умеет, потому пишет от руки. Папа подарил ему на юбилей ноутбук, но Геннадий Петрович в нем ни бельмеса. Пару недель назад папа говорил, что он, то есть Геннадий Петрович, подыскивает кого-нибудь, кто будет приходить к нему домой и перепечатывать книгу. Я сегодня позвонила папе и между делом поинтересовалась, нашли ли кого для этой работы. Нет, еще не нашли. Понимаешь теперь?

- То есть ты предлагаешь мне ходить домой к какому-то хрычу и печатать его старперские мемуары? В этом великая идея?

- Это не мемуары, как я понимаю, а что-то про политику.

- Еще лучше. В КНБ загреметь мне не хватало. Посадят потом из-за этого Солженицына.

- Да никого не посадят, дурак, что ли? Не тридцать седьмой год на дворе. Просто какая-то аналитическая книга. Зато мы скажем папе, что ты сам вызвался, и он непременно к тебе потеплеет. Знаешь, как он Геннадия Петровича уважает? Все уши про него прожужжал, если честно. Так что все, решено. У тебя график два через два, так что в свободные дни будешь ходить к нему.

- Слушай, а у меня вот получше идея возникла, - я лихорадочно соображал, как отмазаться от такого идиотизма. - Попросим Айбола, он оденется клоуном, возьмет бензопилу…

- Стоп! Даже слушать не хочу! Хватит чушь нести. Тебе полезно будет в кои-то веки доброе дело сделать, пожилому человеку помочь. Может, щелкнет что-нибудь в голове. Короче, я так сказала.

Что- то она начала злоупотреблять последней фразой, и это изрядно доставало. Но ничего не попишешь, пришлось мне согласиться периодически тратить драгоценные часы жизни на перепечатывание никому не нужной книжонки выжившего из ума пенсионера. Сказал бы мне кто об этом всего три месяца назад, я бы швырнул в него пивной бутылкой. Было времечко, боже, будто сто лет уже прошло. А теперь я не мог даже утопить горе в вине. Жизнь -боль.