Я ехал на пассажирском сиденье "Субару". По обе стороны от дороги расстилались поля со всякими созревающими агрокультурами, из которых я признал только подсолнух.

- Скоро приедем, - сообщил мне Тарас. - Сейчас Ивановку проедем, там через двадцать минут уже Переменовка.

Тарас - это мой новый шеф. Невысокий, с казачьими усами и курящий каждые пять минут.

- Ты как, не бухаешь? - спросил он, выпуская дым в окно. - У меня с этим строго.

- Не, я за здоровый образ жизни. От пьянства же все беды случаются.

- Правильно. А мои-то все алканавты. Не уследишь, так по окрестным деревням ездят, солярку или сигареты на водку меняют. Запчасть какую-нибудь могут загнать. Бригадир - вообще первый бухарик. Хорошо, свой человек на стане есть, мне докладывает. Ты тоже там присматривай, мне толковые ребята нужны.

- Да без бэ, - ответил я, отметив про себя полезную информацию о способах добычи спиртного и имеющемся в коллективе стукаче.

Короче, я устроился в крестьянское хозяйство поваром. С работой в Семске к осени не очень, а тут еще кредит этот. В общем, что первое попалось, за то и уцепился. А что, готовить я умею, как любой тридцатилетний холостяк.

- Сейчас еще сенокос идет, а через месяцок-полтора, даст бог, уборку начнем. Семечки я сажал этот год и пшеницу. Триста гектар всего. Короче, до ноября работа есть, плачу я честно. Только продукты не воруй.

- К крысятничеству не приучен, - отозвался я, про себя прикинув, сколько водки дадут в деревне за, скажем, пятикилограммовую упаковку риса. Если это самопал местный, литра два-три, наверное, можно урвать.

Вскоре мы приехали в небольшую деревню Переменовку, где базировалось крестьянское хозяйство Тараса.

- На базу не будем заезжать, сразу на поле поедем.

Мы потряслись по проселочным дорогам еще минут пятнадцать и выехали к стану. Посреди чиста поля стояли три ржавых вагончика, несколько доисторических тракторов с лужами масла под ними, "КамАЗ"-старичок и еще какая-то неизвестная мне техника, взятая будто бы из советских фильмов послевоенных времен.

Только мы подъехали, как из самого большого и самого ржавого вагончика повалил народ. Работяги, выглядящие беженцами из горячих точек, выходили и закуривали, вяло переговариваясь друг с другом.

- Это столовая, - объяснил Тарас, - с обеда выходят. У нас временно Сарсен-механизатор готовит. Травы накосит побыстрее - и сюда. Здорово, орлы!

Мы подошли поближе и поздоровались. Тарас представил меня сотрудникам. Раздался радостный гомон:

- Ура!

- Надоело Сарсенову баланду хлебать!

- Хоть поужинаем нормально!

- Даешь бешбармак!

Тарас прервал восторги работников, подняв руку:

- Ладно, все. Я там супнаборов куриных привез, поужинаете сегодня по-людски.

- Опять этих голубей хавать?

- Ешьте что дают. Ладно, давайте докуривайте, посидите десять минут - и за работу.

Народ, негромко ворча, разбрелся. Я закинул сумку с вещами на верхнюю нару в одном из жилых вагончиков и пошел знакомиться с вверенным мне хозяйством.

Тарас показал мне огромную закопченную кастрюлю, прочую утварь, место складирования продуктов, вырытый в земле очаг, закрытый железными листами и с высоко торчащей трубой, тоже, как и все здесь, вызывающе ржавой.

- Иди продукты и сигареты из машины принеси. Один блок себе возьми, если куришь, я запишу. Остальные сигареты пока спрячь, я сам вечером раздам под запись. Мясо засоли, это на три дня вам. Кастрюлю полную готовь, а то эти оглоеды тебя съедят. А я на базу поеду. К вечеру буду.

Тем временем рабочий класс собрался ехать на поле. Затарахтели моторы, заматерились люди, техника, дребезжа, снялась с якоря, и вскоре я остался один.

Быстро разобравшись с продуктами, я, как истый повар, решил пройтись по окрестностям и поискать съедобных трав и кореньев. Кореньев, правда, не нашел, да и траву всего одну, но зато ту, какую надо.

Понятное дело, просто так курить ее без понту, тут не Чуйская долина. Поэтому надо побыстрее ее обработать, пока кто-нибудь не вернулся с поля.

Нарвав побольше в оранжевый пакет, я бегом вернулся на стан и развел огонь в очаге. Кинул траву в кастрюлю, залил немного водой и подходящей палкой принялся старательно толочь, выбивая из конопли весь сок. Переведя всю собранную флору в жмых, я процедил позеленевшую воду, поставил кастрюлю на огонь, а ошметки травы раскидал подальше от стана. На солнце высохнет, никто и не заметит. Когда я вернулся, на поверхности воды как раз появилась зеленая пенка - искомый полуфабрикат. Аккуратно собрав ее ложкой и выложив на сковородку, я вылил воду, а сковородку поставил на огонь. Высушенная пена превратилась в буро-зеленые комочки. Я хорошенько истолок их топорищем. Теперь осталось только разбодяжить получившийся порошок табаком, забить пару сигарет - и можно сносно жить даже в этой пустыне.

Через пятнадцать минут жить стало значительно веселее. Горланя задорные песни, я принялся готовить ужин. Нарезал мелко курятину из супнаборов, что было непросто, так как костей там было гораздо больше, чем мяса, накрошил луку, начистил картошки. Вскоре в кастрюле игриво побулькивало аппетитнейшее варево, распространяя вах какой аромат.

Оставалось только посолить. И вот тут я, признаюсь, дал маху. Совсем забыл про свою особенность: как только накурюсь, перестаю чувствовать соль. Не знаю, как бы объяснить. И недосоленная еда кажется нормальной, и пересоленная. Плюс к тому я раньше не готовил в таких больших кастрюлях. Короче, бухнул я туда полную столовую ложку, попробовал - непонятно. Бухнул вторую. Все равно непонятно. Третью. Четвертую. Пятую. Ладно, вроде нормально. Ну, на верочку, можно еще шестую.

Вскоре ужин был готов. Я притушил огонь, побрызгав водичкой, и стал дожидаться голодных работяг.

Они работали примерно в полукилометре отсюда. Присмотревшись, я примерно сообразил, чем они там занимаются. Сначала один трактор с прицепленной сбоку косилкой брил траву. Второй, с болтающимися сзади здоровенными граблями на колесиках, собирал ее в длинные валки. По этим валкам шел третий трактор, а позади него лепился некий агрегат, из которого вылезали тюки сена (что-то подобное я видел в «Ну, погоди», только там вместо травы волк тюковал куриц). За агрегат, в свою очередь, цеплялись салазки, на них стоял человек и складывал тюки по десять штук, а потом спихивал их на землю. К этим кучкам подъезжал "КамАЗ" с прицепом, и двое парней вилами грузили тюки на борт, где их принимал и складывал третий. Мне, как человеку сугубо городскому и крайне упоротому, было очень интересно за всем этим наблюдать.

Наступил вечер. Полный сена и хорошо увязанный арканами "КамАЗ" потащился на стан, за ним поковыляла остальная техника. Я быстро взорвал второй джойнт, поставил чаю, затащил кастрюлю в "столовую", нарезал хлеба и стал ждать.

Механизаторы, грузчики и прочая братия умылись у большой бочки на колесах и проследовали к месту харчевания. Подъехал на своем "Форрестере" и Тарас.

- Ого, как пахнет вкусно, - потирая руки, сказал седой усатый мужик с хитрым лицом, кажется, бригадир.

- Кушайте на здоровье, - вежливо ответил я. Подошедший Тарас наложил себе огромную порцию и пошел в один из жилых вагончиков, в свой директорский закуток с тумбочкой и постером Лепса. Рабочие тоже наполнили тарелки. Я, тем временем, вышел посмотреть, закипел ли чайник.

Вдруг в столовой раздался какой-то недовольный гул. Я настороженно прислушался и различил в общем гаме отдельные выклики:

- Что на нах?

- Повара на шишку!

- Где баландер?

- Пусть сам жрет такое!

- Скормить ему всю кастрюлю!

Я похолодел. Что такое? Ведь вкусно же получилось!

Из вагончика повалил разгневанный пролетариат, и я почувствовал себя, как владелец заводов, газет и параходов в 1917 году.

- Что такое, пацаны?

- На, пробуй, - седоусый бригадир грубо ткнул ложкой прямо мне в рот. Я прожевал и проглотил.

- Ну и? Вкусно же.

- Че так соли дохрена? Ты вкусов-то совсем не различаешь?

Тут подскочил Тарас:

- Ты туда всю соль высыпал, что ли? В кого тут влюбиться успел? В Сарсена? Ты же говорил, у тебя диплом повара, только его в автобусе украли?

- Ну да. Блин, пацаны, мой косяк. Я по профессии-то давно не работал, так, коммерцией занимался. Тоже, кстати, сеном торговал. У меня участок мозга, который отвечает за различение соленого вкуса, поврежден. Девочку одну от троих грабителей спасал, вот и прилетело. Так-то я хорошо готовлю. Только мне все пропорции надо вспомнить. Я с тридцатилитровой кастрюлей перепутал. Давайте, я хлеба быстро поджарю, перекусите, а я тем временем соображу чего.

- Продукты из твоей зарплаты вычту, - сказал Тарас. - Выкинь это, жрать невозможно. Давай мигом хлеб жарь, люди с работы приехали.

Кое- как накормив бригаду и в качестве наказания получив от Тараса задание сегодня же до блеска отмыть кастрюлю, казан и две сковородки, не чищенные от нагара с момента их покупки, я в итоге освободился только к полуночи. Отойдя за росшие неподалеку кусты и чуть не вляпавшись в одну из многочисленных кучек, я скурил третьего и последнего "пионера", немного повздыхал о своей неудачливой судьбе, а потом пошел спать. С утра этим гаврикам еще завтрак готовить. Хорошо, пузырь с собой взял. Завтра, как все на поле свалят, выпью сто грамм. Никто и не заметит.