В предрассветной молочной дымке два всадника выехали из низины Каррыбая. Узенькая тропка вилась между барханами и зарослями селина и уводила всадников в глубь Каракумов. Хаджимурад был погружён в горькие раздумья. Ведь Хыдыркули и Карягды вроде бы даже не из разных племён. Может, один утамыш, а другой тогтамыш или ганджик и тилки… Но нм, видите ли, в обширнейших Каракумах тесно и они на смерть воюют за пастбища. Губят своих и чужих людей. А потом ещё один другому будут мстить за пролившуюся кровь. «Интересно, выживет ли Хыдыркули? Ай, откуда это знать, рана ведь у старика тяжёлая. Конечно, если попадётся хороший табип, может, и поднимет его на ноги, но прежнего здоровья, наверно, и он старику уже не вернёт. Пусть же поможет аллах..»

— Сколько там было убитых? — спросил он у друга.

— Со стороны Хыдыркули двое и потом ещё один умер. Этот последний был совсем юнцом. Хыдыркули пока о смерти сына не знает. Старику нельзя об этом говорить. Он и так то и дело теряет сознание. У Карягды тоже есть убитые и много тяжелораненых. Теперь война между двумя баями не скоро кончится…

И опять оба всадника погрузились в раздумья.

«А ведь хозяин тоя так хорошо подготовился к своему важному торжеству, — подумал Хаджимурад. — Для гореша приготовил богатые призы — чекмень, кушаки и даже овечек. Хозяин праздника собирался устроить соревнования в стрельбе по мишеням, а ближе к вечеру — скачки. Но не успела начаться борьба, как последовала эта печальная драка. Обычно той редко кто осмеливается нарушать, люди издавна почитают такие торжества, видно, у этих двух спор зашёл слишком далеко…»

Солнце стояло уже почти над головой и палило нещадно. Надо было поскорее найти подходящее место для привала. У всадников от жажды начинали трескаться губы. Но они больше тревожились о своих изнурённых лошадях… «По приметам, сообщённым скотоводами, колодец должен быть где-то поблизости, — подумал Назар. — Только вот название у колодца нехорошее — Кервенгыран — «погубивший караван…»

— Интересно, из-за чего могли так странно назвать колодец: Кервенгыран? — спросил он у друга.

— Да, возможно, из-за самого караванщика, если он вдруг оказался бестолковым.

Одолев песчаный перевал, всадники увидели внизу обширную равнину, ка которой виднелось несколько чабанских кибиток. Недалеко от них разглядели и колодец. Путники оживились и изнурённые лошади теперь сами, без понукания, зашагали быстрее. Вдали, справа от колодца, сгрудилась отара. Впереди показались всадники, которые гнали пеших людей, нахлёстывая их плётками.

— Всадники бьют пеших плётками! — выкрикнул Назар.

— Вижу, за мною, разберёмся, что там! — и Хаджимурад подстегнул своего скакуна. За песчаным спуском начался равнинный такыр. Лошади побежали быстрее и вскоре они нагнали всадников.

— Кто же эти бедняги, которых так хлещут плетями?! — возмущался Назар.

— Да кто бы они ни были, их следует освободить! — твёрдо сказал Хаджимурад. — Сначала я выстрелю, а затем мы к ним поскачем с обнажёнными саблями. Если они станут удирать, отгоним их немного, и ладно. Если же начнут оказывать сопротивление, придётся силой отбить этих пленников.

Хаджимурад выстрелил. Всадники с плётками теперь уже изо всех сил стегали своих лошадей, удирая от преследователей.

Джигиты сразу же узнали пленных. Хаджимурад сначала протянул руку старшему:

— Саламалейкум, Ишанкули-ага.

Чабан с перепуга не мог слова вымолвить, и недоумённо молчал. Распознав своих освободителей, он не мог даже сдержать слёз:

— Второй раз вы так вовремя подоспеваете к нам на помощь! Тогда с волками расправились и отвели от нас большую беду, а теперь, можно сказать, от неминуемой смерти спасли…

— Кто же эти люди, за какую повинность и куда вас они гнали? — спросил Хаджимурад у чабана.

— Да они там на тое сцепились, Хыдыркули и Карягды, — объяснил чабан. — У туркмен есть пословица: два коня друг друга лягают, а ишак между ними сдыхает. Вот так и у нас, два бая не могут поделить между собою пастбища, а мы, бедняки, страдаем.

— Но ведь вы простой чабан, почему же вы-то должны страдать? — удивился Назар.

— Да ведь я тоже довожусь каким-то родственником Хыдыркули, — удручённо ответил чабан.

— Понятно, ага, понятно, — отозвался Хаджимурад, — пошли к колодцу, они вас, наверно, потерзали на жаре, да и нам этот колодец больше чем кстати.

Из кибитки им навстречу вышли старик и два молодых парня.

— Саламалейкум! — поприветствовали их всадники.

— Ребята, — обратился старик к парням, — примите у гостей лошадей, а мы пойдём в тень.

Два человека, которые уже здесь сидели, подвинулись, уступая место на войлочной подстилке Хаджимураду, Назару и чабану с сынишкой. Хозяин принёс лепёшки, чашки с чалом и каурмой.

— Угощайтесь тем, что аллах послал! — повторял добросердечный старик, то и дело поглядывая на чабана с сыном и удручённо качая головой.

После обеда хозяин стал расспрашивать своих гостей кто они, куда и зачем едут, откуда взялись те конные, которые мучили несчастных.

— Мы не знаем тех трусов, которые удрали от нас, но твёрдо уверены, что за этим бедным чабаном нет никакой вины, а остальное пусть расскажет сам Ишанкули-ага.

— Да тут и рассказывать нечего. Кровная месть между моим хозяином Хыдыркули и родичами бая Карягды, ведь на недавнем тое они устроили кровавую драку.

— Вы, значит, родственник Хыдыркули? — уточнил старик.

— Да, вроде бы довожусь ему роднёю, — кивнул чабан.

— Тогда понятно, — заключил старик, — всадники, должно быть, родственники Карягды, верно? А эти отважные парни спасли от смерти и вас, и вашего сына, так что вы им жизнью обязаны, — заключил хозяин дома, указывая на Хаджимурада и его друга, и тут же спросил ребят:

— Вы тоже были на этом тое?

— Были, будь он неладен, уж очень много там пролито крови, — сокрушался Хаджимурад.

— До некоторых колодцев уже дошли слухи, что два молодых парня, присутствовавших на тое, сумели разнять драчунов. Выходит вы и есть те самые парни? — хозяин дома пристально посмотрел на Хаджимурада.

— Не только мы, и другие разнимали, — смутился Хаджимурад.

— Это ведь нелёгкое дело — разнять противников. Обе стороны могут тебя сгоряча зарубить, приняв за своего врага. Вы сделали большое дело, будьте здоровы.

— Люди Карягды, наверно, думали, что все наши раненые умерли, а теперь и нас, родню Хыдыркули, собирались уничтожить, — подал голос Ишанкули-ага.

— Вот такие наши текинцы!.. Без конца враждуют из-за воды, женщин, пастбищ… — с горечью произнёс старик.

Затем, узнав от гостей, куда и зачем они едут, заметил:

— В наших краях мало кто хорошо отзывается об этом человеке. Думаю, вряд ли Ораз-келте по добру отдаст вам мальчика. Он из тех, для которых и аллах не существует, когда им хочется что-то присвоить. У него много разных кличек. В наших краях его называют Ораз-келте, Ораз-коротышка, а в Теджене, Каушуте, Даргане его именуют Оразом-вором, немного же севернее этих краёв его зовут Оразом-разбойником. Честно говоря, этот человек ничем не гнушается — и воровством скота, и грабежом на дорогах… Словом, он вполне оправдывает все свои недобрые клички. В наших краях нет других воров и угонщиков скота. Если у людей пропадают верблюды или овцы, они точно знают, кто в этом виноват. В общем, если обстоятельства вынуждают вас вступить в какие-то отношения с Оразом-разбойником, следует быть настороже!..

Вскоре Ишанкули с сыном отправились к отаре. Хаджимурад с Назаром ещё немного побыли у колодца, хорошенько расспросили, как добраться до владений этого многоликого Ораза, и перед вечером отправились в путь.

— О чём ты, дружище, задумался? — спросил Назар.

— Да просто думаю о беспощадном каракумском климате… Сейчас-то перед закатом солнца вроде ничего, как говорится, можно жить, а какое же тут странное пекло в летний полдень! — Хаджимурад окинул взглядом окрестные песчаные холмы…

— Зря ты называешь «беспощадным пеклом» наши пески, — возразил другу Назар, — пускай кому-то они и могут показаться адом, но на самом деле они не беспощадны. Ведь тысячи туркменских сёл разместились в Каракумах, сотни тысяч овец, множество верблюдов и лошадей здесь кормятся и нас кормят. Люди, выросшие в песках, никогда не поменяли бы их на жизнь в Ахале. Они лишь время от времени наезжают туда, чтобы излишки своей продукции обменять на необходимые для себя предметы и продукты…

— Да не принимай ты мои сетования всерьёз, это солнце виновато, вот я в сердцах и наговариваю на него всякую напраслину, а в общем-то я и сам люблю пески во всякую пору. Правда, сейчас я бы, наверно, охотно лето поменял на раннюю весну, — шутливо ответил другу Хаджимурад.

А Назар в тон ему:

— Ну, зачем же наше благодатное лето менять даже на такую яркую, как здешняя, весну? Зачем лишать обитателей песков этой, по-своему прекрасной и важной для их жизни поры? Животноводам Каракумов лето приносит свой щедрый урожай. Ну а животные к жаре здесь приспособились. Днём, к примеру, овцы и козы спят и лишь с наступлением вечерней прохлады начинают пастись. Верблюдам она тоже не страшна. А их чал и шерсть для человека бесценны. Многие же дикие обитатели пустыни могут в жару и совсем обходиться без воды, например, ящерицы, суслики, разные змеи и черепахи, зайцы… Нет, Хаджимурад, что ни говори, любое время года здесь по-своему отменно! Один вот такой чистый вечерний воздух чего стоит!

— Тише! — перебил друга Хаджимурад. — Посмотри вперёд!

Назар увидел, что кто-то гонит им навстречу целое стадо верблюдов.

— Один, два, три, четыре, — стал считать он не верблюдов, а погонщиков.

— Вероятнее всего, эти верблюды ворованные и всадники гонят их в Аркач на продажу, — предположил Хаджимурад. Они свернули с дороги и поднялись на вершину одного из барханов.

Всадники тоже отступили от дороги, чтобы проехать подальше от бархана. Передние верблюды стали уже проходить мимо холма. Четверо всадников, хотя и ехали по обочине, но тоже были уже близко. У троих кони вороные, у одного, гнедой. Все четверо с саблями. Вид у них был воинственный.

— Намерения у них недобрые, — определил Хаджимурад. — Если они попробуют напасть на нас, я с обнажённой саблей кинусь к гнедой лошади, а ты, Назар, вон к тому замыкающему на вороном коне. Видно, они главенствуют в этой шайке. Если мы с ними быстро справимся, остальные сами удерут.

На гнедом коне сидел крупный мужчина с окладистой чёрной бородой. Вот они поравнялись с барханом и стали карабкаться на него. Хаджимурад изменил свой прежний план, выхватил пистолет и метким выстрелом сбил папаху с владельца окладистой бороды. Шапка покатилась к подножью бархана. Повернул коня и её хозяин. За ним последовали и остальные.

Друзья спустились с бархана на дорогу. Назар оглянулся:

— Что-то они остановились, не ранил ли ты кого из них?

— Да нет же, во-первых, я и целился не в голову, а в папаху, а во-вторых, если бы я ошибся, то их сейчас бы ехало не четверо, а трое… — ответил Хаджимурад. — Они просто совещаются, как им сейчас поступить, небось, жаль упускать и таких лошадей, я такое оружие, как у нас…

— Ба, да они поворачивают лошадей. Теперь у нас два пути: или же пришпорить своих стремительных коней и уйти от преследователей, или же повернуть им навстречу и мгновенно напасть на них…

— Ты подожди, может, и третий найдётся. Они нас тоже боятся. Вероятно, не бог весть какие храбрецы, не видно, чтобы и теперь они спешили, — Хаджимурад ещё раз обернулся. — Конечно, не торопятся, им тоже не хочется умирать. Да и иметь лишних свидетелей тоже не хочется, но они явно остерегаются наших пуль и сабель. Посмотри, Назар, я же говорю, что боятся, остановились, больше того два всадника уже повернули назад. Значит у них нет старшего, кому бы следовало безоговорочно доверять и подчиняться…

Вскоре и оставшиеся всадники повернули коней я отправились за своими спутниками.

У Хаджимурада, теперь уже спокойно следовавшего с другом дальше, не выходили из головы слова почтенного старика об Оразе-келте: «В наших краях нет других воров и угонщиков скота…» Он обернулся к Назару:

— Выходит, что этих верблюдов тоже гнали люди Ораза-вора, а мужчина с окладистой бородой и есть сам Ораз.

Стало немного прохладнее. Заходящее солнце коснулось уже далёкой песчаной гряды. Друзья ехали неторопливо, с любопытством оглядываясь по сторонам. На горизонте вновь показались всадники. Их уже было восемь.

— Наверно, они следуют за погонщиками верблюдов. — предположил Хаджимурад.

Всадники ехали быстро. Вот уже они сворачивают с дороги, чтобы пропустить встречных путников. На переднем сером коне представительный седобородый старик.

— Саламалейкум! — крикнул Хаджимурад.

— Валейкум эссалам! — ответил старик и приостановил коня:

— Вы, случаем, не встретили конников, гнавших верблюдов?

— Ну как же, совсем недавно еле разъехались с ними, пришпорьте лошадей и мигом догоните их. А далеко ли отсюда колодец? — спросил Хаджимурад у белобородого конника.

— Совсем близко, в конце первой низины, — крикнул он на скаку и пришпорил лошадь.