Где-то к полудню Назар с друзьями доехали до отары. Чабан радостно их встретил, с каждым поздоровался за руку.

— Вот как бывает, — не скрывал радостного удивления чабан, — только о вас подумал, и вы оказались тут как тут. Я сперва даже глазам своим не поверил. Слезайте с коней. Пойдёмте в тень вон того наиболее раскидистого саксаула, отдохните немного. Когда бандиты Карягды гнали нас с Сапар-джаном возле Кервенгырана, я молил: «О, аллах, если ты отведёшь от нас эту беду, я принесу тебе в жертву овцу». Теперь вот устроим праздник, поедите свежего мяса, а затем и отправитесь по своим делам, — упрашивал всадников чабан.

— Ишанкули, спасибо вам за приглашение, но лучше бы всё это устроить дома, в семейном кругу.

Чабан печально опустил голову:

— Мой дом всегда со мной. Вся моя семья — «это сын-чолук Сапар-джан, а весь наш скарб умещается на одной верблюдице…

Хаджимурад вопросительно посмотрел на товарищей, как бы спрашивая их, что будем делать?

— Слезаем, ребята! — сказал Оразгельды и первым спешился.

Все расседлали лошадей, притязав недоуздки к ветвям саксаула. Чабан стал резать овцу. Оразгельды вытащил из своего хурджуна муку, чтобы приготовить тесто для лепёшек.

— Сынок, ты убери свою муку, вон едет Сапармурад, — он и муку везёт, и воду, — кивнул чабан на дорогу.

На ней и вправду виднелся паренёк на верблюде, увешенным торбами. Паренёк сполз с горба и несмело поздоровался с людьми.

— За руку поздоровайся с такими гостями, — сказал ему чабан. И мальчик, одолевая смущение, подошёл к каждому из гостей, протягивая им свою худенькую руку.

Затем Сапар усадил верблюдицу и снял с неё торбы и бурдюки с водой. Оразгельды стал замешивать тесто. Хаджимурад с Назаром наломали дров и развели костёр. Джапаркули стоял в тени саксаула и с интересом глядел на слаженную работу своих старших товарищей. Оразгельды пёк лепёшки в горячей золе. Остальные резали мясо и складывали его вместе о жиром в котёл, висевший над огнём. Пока чабан чистил голову, ноги, внутренности овцы, Оразгельды уже испёк лепёшки, отряхнул их от золы и уложил на расстеленном сачаке. Чабан сначала вытащил из казана печень овны, потом стал вынимать и угощать гостей вкусным мясом…

Когда-то отец Ишанкули пас овец отца Хыдыркули, то есть своего родного брата. После смерти старого хозяина чабаном этой немалой отары был назначен тогда ещё молодой чолук Ишанкули. С тех давних пор он и пасёт отару богатого родственника Хыдыркули, Но старый чабан так ничего и не нажил за свой честный, тяжкий и усердный труд. Из-за бедности он даже жениться не мог до тридцати лет. Мать кое-как подыскала сыну невесту, родственницу дяди. А когда уже его сын, Сапар, только встал на ноги, жена скоропостижно скончалась от неизвестной болезни.

Внимательно слушали гости рассказ чабана. Джапаркули молча поглядывал на них. Глядя на чёрные, обожжённые солнцем ноги чабанов, он тихонько спросил у Сапара:

— Разве горячий песок не жжёт твои босые ступни?

Сапар удивился странному вопросу:

— Да ты посмотри какие толстые у меня подошвы! Им в острые колючки, и горячий песок нипочём. В песке яйцо можно испечь, а я шагаю по нему и ничего не чувствую, — хвалился Сапар.

После обеда Оразгельды заметил:

— Очень уж сильно жжёт полуденное солнце, разумнее будет и вправду переждать такую жару, ехать сейчас рискованно.

— Не беспокойтесь ни о чём, — заверил их Ишанкули. — Вот вам два бурдюка воды. И сами попейте, и лошадей напоите. А мы сейчас с Сапар-джаном отправимся ко второму колодцу, напоим овец, а чуть попозже привезём ещё два бурдюка воды, так что отдыхайте спокойно.

Напоив лошадей, все улеглись в тени саксаула, спрятав головы подальше от жарких лучей. Джапаркули лёг рядом с Хаджимурадом, видя в нём своего главного защитника и освободителя. Солнце уже перевалило на другую сторону небосвода. Очень хотелось пить, но все молчали, делали вид, что спят. Джапаркули тоже очень хотел пить, но стеснялся попросить. Лежал молча.

— Наверно, Сапар-чолук скоро вернётся, что если нам понемногу выпить оставшейся воды? — спросил у товарищей Назар.

Все мигом открыли глаза, услышав слово «вода».

Хаджимурад, словно зная, что Джапаркули хочет пить больше других, заметил.

— Говорят, вода принадлежит младшему, начнём с Джапаркули.

Назар развязал маленький бурдюк и подозвал Джапаркули:

— Пей, ягнёнок!

Когда Джапаркули напился, Назар повернулся в Хаджимураду:

— А теперь твоя очередь.

И снова Хаджимурад сказал:

— Вода принадлежит младшему.

— Ну, ладно, — махнул рукой Назар и приложился к открытому соску бурдюка.

— Если вода принадлежит младшему, то труднее всего мне, — пошутил Оразгельды.

Все засмеялись. Оразгельды пил воду последним и выцедил все её остатки.

И снова все улеглись на прежние места. По дыханию Джапаркули Хаджимурад понял, что мальчик задремал.

Солнце медленно снижалось, но жара не спадала. Раскалённый воздух дрожал. Кругом — ни звука. Даже мухи куда-то попрятались.

Джапаркули опять проснулся. Хаджимурад приподнялся и осторожно посмотрел на мальчика. Увидев, что губы его пересохли, с опаской подумал: «Из рабства парня вызволили, но как бы нам не загубить его в этой раскалённой пустыне…» Снял с себя чекмень и довесил его на ветви саксаула против головы мальчика.

Оразгельды тоже не спал. Он не мог простить себе допущенного легкомыслия: «Ну, разве можно было вот так взять и выпить сразу всю воду, мог бы посоветовать младшим, как более рачительно распорядиться двумя бурдюками воды… Да ладно, как-нибудь дождёмся Сапара с водой». Приподнявшись, он огляделся по сторонам. Хаджимурад молча наблюдал за Оразгельды.

— Дела, брат, наши плохи, — не выдержал он. — У мальчика совсем пересохли губы. Что если самим отправиться к колодцу?

— Боюсь, что ты замучишь и себя, и свою лошадь, — отозвался Оразгельды. — Солнце уже на другой половине. Сапар должен скоро вернуться.

Но Хаджимурад видел, как мучаются от жажды Джапаркули и Назар. Он схватил один из бурдюков и вскочил в седло. Оразгельды, опасаясь за судьбу Хаджимурада, поскакал за ним следом…

Назару, казалось, что прошло уже немало времени, но почему-то никто не возвращался. «Может, они бросили меня, — думал он. — Да как же они могли меня бросить? — шептал Назар не в силах раскрыть глаза. — Кажется, лошади всхрапывают… И люди переговариваются… Да это же Хаджимурад и Сапар тормошат Джапаркули. Наверно, ему дают воду. Значит, привезли…» Чья-то сильная рука приподняла его голову. Кто-то заставил открыть рот и выпить воды. Сознание медленно возвращалось к нему.

Поздно вечером с наполненными бурдюками тронулись в путь.

* * *

Старый вождь после вечернего намаза, не сходя в намазлыка, стал просить аллаха: и о том, чтобы невредимыми вернулись Оразгельды с Назаром, и о том, чтобы Довлетяр не сумел причинить им задуманное зло, и о других благополучиях в жизни села. «Ведь если в самую жару поля гамаков не получат воды, то и посевы, и люди могут погибнуть. Нет, ни аллах, ни мы сами этого не допустим», — подумал старик. Свернув намазлык, понёс его к своему топчану. В раздумье прилёг. Вспомнил междоусобные войны а племенах, раздоры старейшин, бесконечные набеги иранских грабителей, и снова пришёл к выводу, что единственный путь избавления от всего этого — заключение дружественного договора с русскими… «Ниспошли туркменским ханам жалость к нашим бедам, пусть они придут к правильному решению», — молил Сазан аллаха. Потом снова подступили тревожные мысли об Оразгельды и Назаре.

Старый вождь ещё не успел и задремать, как услышал топот копыт. Резко поднялся и прислушался. Едут три всадника — определил Сазак. И пошёл навстречу ездокам. Сыновья Сазака, уставшие на полевых работах, спали. Тем не менее, зная об угрозе Довлетяра, и они сразу проснулись. Отца не было на месте, а до слуха доносился стук копыт. Они приготовились к возможной схватке… А у дороги острый взгляд Сазака и в полутьме разглядел лошадь Оразгельды. «Слава аллаху», — успокоенно подумал старик. Он узнал с гнедую Назара. «Интересно, кто же с ними третий?» — спрашивал себя старик.

Первым соскочил с коня и поздоровался с отцом Оразгельды. Затем то же сделали и остальные. Сазак в полутьме всё приглядывался к Хаджимураду и наконец воскликнул:

— Ба, да это Хаджи! — старый вождь крепко обнял парня. — Откуда ты? Почему едешь с севера, а не с юга? — Он радостно похлопал Хаджимурада по плечу.

Но, как не присматривался к юному Джапаркули, сразу узнать его не смог:

— Кто это? — спросил он.

— Это сын Хабипа-пальвана, — ответил Хаджимурад.

— Да, да, теперь припоминаю, я же его видел у этого разбойника Довлетяра. — Старик обнял паренька и тоже добродушно похлопал его по спине. И тут же испугался собственного недоброго предположения; возможно, Хабип-пальван разыскал Хаджимурада в Иране и подверг его пыткам. Но тот, благодаря своей находчивости, всё же убежал от мучителя. А теперь он отыскал его сына и собирается, в лучшем случае, продать паренька отцу…

— Да где же вы парня разыскали? Куда его везёте? Что собираетесь делать с ним? — торопливо спрашивал старый вождь.

— Сазак-сердар, меня подло обманули и продали Абдулле-серкерде… — и Хаджимурад стал рассказывать о своих горьких мытарствах.

Мужчинам принесли чай, кислое молоко, лепёшки, каурму, Хаджимурад и за едой продолжал своё печальное повествование. Затем взглянул на Джапаркули?

— И я решил отблагодарить Хабипа-пальвана за его чуткость, — вызволить из плена его единственного сына и отвезти отцу.

Старый вождь с изумлением слушал рассказ Хаджимурада и очень доволен был его решением — вернул парня отцу.

— Молодец, сынок! Ты мужественный и славный человек! Отдохни немного и сразу же, не показываясь сельчанам, отправляйся в путь. Но прошу тебя не задерживайся в гостях, вручи сына Хабипу-пальвану и немедленно возвращайся домой. Тут тоже больше чем достаточно всяких дел и забот…

И Сазак поведал Хаджимураду, что Довлетяр из-за воды жаждет схватки с гамаками.

— Я полагаю, что он вскоре попытается вступить с нами в драку. Так что ещё раз прошу — поскорее возвращайся.

Потом обратился к Оразгельды и Назару:

— Вы тоже седлайте лошадей, поможете Хаджимураду отвезти Хабипу-пальвану сына.

Хаджимурад, поблагодарив Сазака, от помощи наотрез отказался:

— Не нужно отрывать людей от важных дел, мне сопровождающие ни к чему, сумею справиться и сам. У себя — я туркмен, а за горами переоденусь и стану курдом, так что не стоит обо мне беспокоиться. Вот только разрешили бы вы мне сейчас же отправиться в крепость Довлетяра и забрать своего коня…

— Ой, сынок, что ты такое говоришь?! Как это просто у тебя выходит: пошёл в крепость, полную нукеров, и забрал коня, — удивился сердар.

— Я с обнажённой саблей туда войду, — начал было Хаджимурад, но Сазак его перебил:

— Нет, дружище, так дело не пойдёт. В той крепости, говорю тебе, достаточно в обнажённых сабель, и сильных рук. В Ахале нет коня быстрее моего. Вот и возьмёшь его. А когда вернёшься, мы хорошенько обговорим, как наказать Довлетяра.