Китайский крестьянин впервые ехал поездом.

Все ему нравилось.

Но больше всего — картинки в окне.

Природа, эта художница,

не знающая себе равных,

рисовала их китайской тушью:

пухленькие облачка,

округлые холмы,

миниатюрные замки,

одинокие джонки, затерявшиеся

на глади фиолетового озерца.

— Если бы я знал,

кто меняет эти картинки в деревянной раме, —

сказал себе крестьянин, — если бы я знал

того, кто меняет картины в деревянной раме,

я б ему, наверное, сказал:

«Сколько вы возьмете, сударь, за одну картинку?»

За маленькую картинку с юношей в лодке

(покачивающейся на дорожке, проложенной во мраке лунным светом),

который напрягает слух и слышит с берега далекий

слабый голос: «Любимый, ты гребешь ко мне?»

Зачем же, сударь, вы так часто меняете картинки?

Почему хотя бы одну из них, хоть самую маленькую

нельзя оставить до конечной?