— Лауда, не говорите глупостей! — Рохан впервые за всю историю их совместной службы нарушил правила приличия. — Какие могут быть полы… при бесполовом размножении! Вы же мне с самого начала сказали, что у них деление. (Пауза). Тоже, кстати, немаленькое чудо — деление у гуманоидов…

— Рохан, пожалуйста, послушайте меня спокойно. В конце концов, экспедиции это ничем не грозит, отчет биологов вы не подписываете, а визируете, так что если мы и ошибаемся — смеяться будут над нами.

— Вы плохо знаете остряков из космофлота, дорогой, — пробурчал, успокаиваясь, капитан, — да и я сам в такой ситуации уж не упустил бы возможности… Ну, расскажите поподробнее, что у них там… вместо пола…

Лауда проигнорировал последний выплеск раздражения и устроился в кресле поудобнее.

— Значится, так. До сих пор мы не знали организмов крупнее кромлехов с Зубенешамале II, у которых было бы деление. Они, правда, с полметра, но довольно примитивные. Хотя и — если накладывать их эволюционное древо на земное — млекопитающие. Теперь здесь. Здесь высшие существа планеты гуманоиды по систематике Стругацких. Всего пятая гуманоидная раса, если не считать этих… с Антареса III. Про которых так и не разобрались.

— Знаю, — Рохан кивнул.

— Вот. И довольно быстро выяснилось, что они размножаются делением. Как только научились объясняться. Собственно, они просто ответили на вопрос. Правда, как вы знаете, показать процесс они отказались, сказали, что это не очень эстетично, «человек теряет облик», как они выразились, но отказали мягко, сказали, что если вашим ученым это так надо, они как-нибудь покажут, а пока — вот вам учебный фильм.

— Ну и?

— Зрелище действительно не ахти, хотя снято довольно тактично. Деление длится трое суток. Организм утолщается вдоль оси спина-грудь, на затылке формируется лицо, потом они понемногу разделяются, образуется сначала мостик, потом этакая перепонка, потом она рвется. Все.

— Так. А при чем тут пол?

— Мы тоже сначала решили, что ни при чем. Раз деление, значит, деление. Все вечны и одинаковы. Хотя что значит вечны? И, кстати, не одинаковы — у них есть и специализация, и иерархия, нормальное общество.

— Биолого-технологическое, класс 4–3.

— Да. То есть немного более биологическое, чем с гаечным ключом. Но электричество, радио и кино у них есть. Хотя биология развита лучше… Да, так я дальше. Несколько дней назад случайно выяснилось, что у них есть два пола. Причем второй пол — назовем условно так: мужской — своих генов женским особям не передает. Но без близкого контакта — мы пока не поняли, какого деление не начинается.

— Контакт специфичен?

— В высшей степени. Они нам сказали, что для того, чтобы началось деление, должен найтись «тот самый мужчина» — у них есть для этого специальное слово — присутствие которого провоцирует деление у данной женской, назовем это так, особи. Они это чувствуют по запаху, на расстоянии в сотни метров, кстати.

— Еще вопрос. Влияет ли мужчина на само деление — процесс, результат?

— Это мы знаем хуже, но похоже, что нет. Важен только момент старта.

— Но если они анатомически одинаковы, то как?..

— Рохан, — Лауда поморщился, — вы шовинист. Птицы — земные птицы — все одинаковы. Как вы выразились, анатомически. То есть снаружи…

Будь Лауда на двадцать лет моложе, он бы подмигнул капитану, но сейчас он скорее был раздражен его мальчишеством.

— Анатомически, — продолжил Лауда, — они абсолютно аналогичны земным женщинам. Стартовый белок содержится в слюне и вводится при контакте именно туда, куда вы подумали. Впрочем, может и внутривенно. Перорально — нет, он не всасывается в желудочно-кишечном тракте. Так что целоваться они могут без последствий. («Как и люди», — подумали оба).

— А биохимически они его определять умеют? Тогда у них должен быть атлас всех пар планеты.

— У них есть этот атлас. И когда женщина хочет, как они говорят, «начать жизнь», она может обратиться к этому атласу. Но может искать и так у них в этом плане свобода.

— А мужчина?

— В принципе, может и обратиться, и отправиться с ней знакомиться. Но это считается не очень этичным. Хотя бывает. Ведь делиться немного больно, хотя они говорит, что не сильно, и — вот тут мы пока не выяснили — немного страдает индивидуальность. Они говорят, что при делении результаты не вполне идентичны, причем страдает именно память, не интеллект, причем всегда немного по-разному. Кстати, капитан, я передал им, — Лауда выпрямился в кресле, — биообразцы всех членов экипажа.

За десять лет совместных полетов — со знаменитого Регис III — Лауда ни разу не видел Рохана остолбеневшим. Но на десятый год увидел.

* * *

Она оказалась симпатичной, и умной, и с хорошим чувством юмора, и мы ходили с ней по их паркам, и ели их мороженое, почти такое же, как земное, и съездили в горы, где я показал ей кое-что из скалолазания, а она делала большие — еще бо льшие — глаза и не кричала «осторожнее!», чтобы не отвлечь, а потом я водил ее по кораблю и члены моего экипажа, встречаясь нам в коридоре, ухмылялись. Они любят своего капитана, но не будь здесь ее, шутили бы так, что покраснела бы обшивка корабля.

А теперь я жду и с ужасом думаю — что из всего этого запомнит она… они? когда выйдут из вон той каюты послезавтра?