Я пытаюсь прочитать новое предложение, по крайней мере, пять раз за прошедший час, но просто не могу сконцентрироваться. Мозг стопорится и отбрасывает меня к вечеру и встрече с Либби.

Чертова девка выглядела намного лучше, чем я ожидал. Мне бы хотелось, чтобы она выглядела измученной, но вместо этого, что вызывало внутри меня мерзкое ощущение гнили разочарования, она казалась обновленной и счастливой, конечно, пока ее глаза не встречались с моими.

Но это всё еще меня бесило. Она не могла преуспеть. Ну, я преувеличиваю, конечно, у нее хороший деловой склад ума, как минимум. Но что касается ее женственности — она обманывает.

— Тук-тук! — Шон заглядывает в мой офис, отметив, что я не на телефоне, и он не встревает посреди разговора. Как обычно, телефон приклеен к его руке, и он садится напротив. — Как прошла вчерашняя встреча? Бенедикт сказал, что ты озверел. Что, черт возьми, произошло? — Он смотрит на меня серьезно, спрашивая без шутливых интонаций в голосе.

— Следи за своим чертовым тоном, — рявкаю я, смяв бумагу. — Ничего не произошло. Всё гладко.

Не имеет смысла рассказывать ему о нашей с Либби стычке. Это лишь между нами двоими, и только добавит масла в огонь.

Шон ухмыляется.

— Кое-кто выглядит раздраженным. Зуб даю, ты встретил Дэниела?

— Да.

— Хороший парень, верно?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Думаю, он играет не в своей весовой категории.

Смешок слетает с моих губ.

— С Либби? Конечно, блин. У меня нет ни одного предположения о том, что она нашла в этом тощем куске дерьма, но он — удачливый сукин сын, раз смог ее получить.

— Это задело тебя.

— Отъебись, — ворчу я, сморщив лоб. — Я просто удивился. Не делай вид, будто это что-то значит. — Я напрягаюсь, но этот ублюдок продолжает травить меня. — Почему мы не следим за одной из твоих бывших и не смотрим, с кем она трахается теперь?

— Прости, друг, не хотел выводить тебя. Мне просто было любопытно, и всё, — бормочет он.

— Что еще ты слышал от Бенедикта? — я меняю тему, беру стакан воды и делаю пару глотков. Вода — мой способ отвлечься и разрядиться.

— Ну, он сказал, что они были впечатлены вами, парни. Он также упомянул несколько хороших идей из их презентации…

— Я не стану использовать ни одну из их идей, — прерваю я его. — Этот проект будет моим детищем. Я не возьму в него никого, кроме своей команды.

— Нам, возможно, придется хотя бы рассмотреть некоторые из них, Алекс. Бенедикт сказал, что с деловой точки зрения их предложение достойно. Помни, что для расширения нам понадобится штат сотрудников. Значит, будет необходимо сделать сокращения и взять новых сотрудников из розничных магазинов?

Это хорошая идея. Я практически услышал это предложение вчера, пока мой мозг не закрылся от скуки. Но я не смогу использовать это в своем плане с компанией Либби. Часть моего плана включает сокращение почти половины штата. Я пока не могу раскрыть эту небольшую тайну, поскольку она поднимет шум, но это — единственный способ получить значительную прибыль от этого проекта независимо от последующих прогнозов.

— Я подумаю над этим, — отвечаю я, заканчивая разговор.

Шон качает головой.

— Уверен, что так и будет.

Я наклоняюсь вперед, нажимаю кнопку интеркома и зову Келли в свой офис. Она появляется в дверном проеме несколько секунд спустя.

— Ты уже назначила встречу с «SB» и заполучила Джека для соглашения с Уилльямсоном? — Я просил ее сделать это пару часов назад, но хотел бы вернуться туда, чтобы уладить с бумагами. Ранняя пташка ловит червя, верно?

— Джек отправил мне бумаги Уилльямсона, они на твоем столе. И я занесла в расписание твою встречу с «SB», Алекс. Секретарь ожидает тебя для назначения завтра в десять утра. Хочешь взять машину из дома или поведешь сам? — спрашивает Келли, сдвинув очки для чтения к кончику носа.

— Поеду сам. Скажи Бенедикту, что я не буду нуждаться в его участии. — Я киваю Келли и отпускаю ее обратно на рабочее место.

— Поведешь? — Шон поднимает бровь с любопытством.

— Да. Ты что-то имеешь против?

— Ничего, — отвечает он с ухмылкой.

Этот ублюдок думает, что я что-то замышляю, но, даже если и так, его это не касается. Никто не смеет вмешиваться в мои дела.

Мои глаза устремляются к часам.

— Мы закончили с этим? — спрашиваю я, встав на ноги и закрыв крышку ноутбука. — Мне нужно быть в другом месте.

— Свидание? — Его глаза пылают с любопытством.

— Шон, свали нахрен из моего офиса.

*** 

Заглушив двигатель, я отстегиваю ремень безопасности, хватаю букет цветов с пассажирского сиденья и выхожу из автомобиля. Удивительно, как оживленно это место во вторник вечером.

Приблизившись к автоматическим дверям, я ступаю в вестибюль и протягиваю портье мой гостевой пропуск. Как только моя личность подтверждается, я, получив разрешение, направляюсь к лестнице. Нет причин быть настолько ленивым, чтобы брать лифт и проехать два пролета.

Это занимает всего минуту, и я нахожусь на втором этаже, направляясь прямо к двадцать восьмой комнате. Я проделывал этот путь так часто последние несколько лет, но не так уж часто последний месяц или два. Цветы — мой обычный подарок, чтобы загладить чувство вины, которое я скрываю.

Остановившись возле комнаты, я поднимаю руку и слегка стучу перед тем, как войти.

— А вот и она, — усмехаюсь я, положив букет цветов на кровать, и нагибаюсь, чтобы поцеловать свою бабушку в щеку. — Я скучал по тебе, Гупи. Прости, что в последнее время был плохим внуком. У меня были очень важные дела на работе.

Я сажусь рядом с кроватью и беру ее хилую морщинистую руку в свою. Бабушка выглядит более бледной, чем обычно. Они воткнули ей капельницу, чтобы попытаться удержать необходимое количество жидкости в ее теле, но выглядит это неважно.

Фактически, я чувствую себя ослом. Работа шла перед моей бабушкой, вообще, так не должно быть. Элис упомянула, что ей стало хуже за последние несколько недель, но я не думал, что настолько плохо.

Ее слегка приоткрытые глаза мерцают, и она сжимает мою ладонь.

— Как здорово видеть тебя, Алекс. — Она сияет улыбкой от уха до уха и пытается сесть на постели.

— Не напрягай себя. Я сяду к тебе, — говорю я, придвинув стул поближе так, чтобы она меня видела. — Я купил тебе цветов, ты любишь их? — Я поднимаю букет и подношу поближе.

— Красивые. Спасибо, дорогой. — Она вдыхает их аромат и одаривает меня радостной улыбкой. — Сегодня ты приехал один? — бабушка поворачивает шею и пытается посмотреть на дверь.

— Сегодня только я, Гупи. Я знаю, что мама и Элис заскакивали несколько раз на этой неделе, так что сегодня приехал сам.

— О, мило с твоей стороны.

— Неправда. Я видел тебя месяц назад. Что было по телевизору в последнее время? Как поживает Джаспер? — спрашиваю я, заметив, что она не слушает. — На что ты смотришь? — Мои глаза следуют за ее взглядом, устремленным к рамке для фотографий на тумбочке рядом с дверью.

— Почему ты не взял Либби с собой? — ее голос — слабый, хрупкий шепот.

Закрыв глаза, я вздыхаю и мягко сжимаю ее руку.

— Гупи… я больше не женат на Либби. Мы развелись, ты помнишь?

— Что ты говоришь? — Частый сухой кашель сотрясает ее худую фигуру.

— Ш-ш-ш, — говорю я, пытаясь успокоить ее. Мои пальцы продолжают сжимать ее руку, но она не смотрит на меня. Кашель усиливался до тех пор, пока у меня не остается выбора, и я надеваю кислородную маску ей на лицо.

И теперь я чувствовую себя еще хуже. Я в ответе за то, что заставил свою бабушку чувствовать себя так паршиво. Кретин.

Примерно десять минут спустя, когда бабушка хорошо задышала в маске, она решает сама ее снять. Отложив ее в сторону, предлагает мне мятную конфету, которую я не могу не взять. Моя слабость — пристрастие к сладкому.

— Спасибо. — Я принимаю у нее конфету, и она берет одну для себя. — Где Джаспер? — спрашиваю я снова, чтобы сменить тему.

— Который час?

— Почти шесть.

— Джаспер скоро придет, чтобы посмотреть со мной «Home & Away», — отвечает она, положив сладость в рот. — Ты его скоро увидишь.

Джаспер — старый джентльмен, который живет несколькими дверями дальше в доме престарелых. Когда он встретил мою бабушку в ее первый день здесь, они сдружились так, будто знают друг друга годами. Это было мило. Мой дедуля умер в его ранние шестьдесят, так что моя бабушка была одна долгое время.

— Это хорошо. Я буду только мешать, если он придет повидать тебя. Не хочу вмешиваться или еще что. Я приду на следующей неделе. Как насчет прогуляться в саду? — Я киваю на инвалидное кресло в углу комнаты. — Как ты смотришь на это?

Бабушка медленно кивает, но не уверен, что она расслышала мои слова. Ее лицо выглядит потерянным, и я знаю, что она хочет сказать.

— Ты в порядке?

— Ох, Александр, — ее глаза встречаются с моими, она счастливо улыбается, — когда ты пришел? Ты взял с собой Либби сегодня?

Я выдавливаю улыбку, но внутри меня всё сломалось. Это убивает меня каждый раз, когда я прихожу навестить ее. Наш десятиминутный разговор только что исчез. Пропал. Растворился, как дым сигареты в воздухе.

Моей бабушке восемьдесят семь, и она страдает болезнью Альцгеймера последние шесть лет. Она началась в легкой форме с некоторых небольших провалов в памяти, но быстро прогрессировала за эти годы.

Это плохо сказалось на семье, но я даже не представляю борьбу, которую ведет Гупи внутри себя. Она медленно забывает свою жизнь, и мы не можем ничего сделать, чтобы остановить это.

— Александр, где Либби? — снова давит бабушка.

Ее взгляд опять смещается к двери, на тумбочку с фотографией, на которой мы с Либби в день нашей свадьбы. Это единственное, от чего я не смог избавиться с самого развода. Гупи не позволит мне взять снимок. Существует не так уж много вещей, которые она всё еще помнит, но день моей свадьбы — определенно один из них.

Могу даже дойти до того, чтобы сказать, что это единственная память обо мне, которую она оставила, поэтому я ощущаю себя натуральным неудачником.

К черту компанию, которую я вырастил за эти годы голыми руками, потому что моя бабушка даже не знает о ее существовании и о том, что компания оплачивает ежемесячные взносы за нее в дом престарелых. Это не имеет значения. В ее глазах я всё еще счастливо женат на Либби. У нас нет проблем, и моя жена любит меня так же, как и в день нашей свадьбы. Но, полагаю, при более подробном рассмотрении даже это теперь под сомнением.

— Я хочу увидеть Либби. Почему сегодня ты не взял ее повидать меня? Она плохо себя чувствует? Тебе стоит позаботиться о ней. Если она собирается заботиться о моем правнуке, береги ее, — бабушка болтает с собой, пока не находит телевизор, стоящий неподалеку. — Который час?

— Почти шесть, — повторяю я спокойно.

— О-о-о. — Улыбается она. — Джаспер придет посмотреть со мной «Home & Away» с минуты на минуту.

И для меня это сигнал, что пора уйти.

Мы снова начинаем наш предыдущий разговор, и я не могу состроить храброе выражение лица, когда это нахрен разрывает меня изнутри. Эта женщина была моей жизнью в течение тридцати лет, и я не могу сидеть здесь и смотреть, как она увядает.

— Гупи, — выдавляваю я. — Я пойду, ладно? — встав со стула, наклоняюсь и целую бабушку в щеку. — Люблю тебя. Скоро увидимся.

— До свидания, дорогой, — произносит она, я выхожу в холл и закрываю за собой дверь.

— Черт. — Я вздыхаю и прислоняюсь к стене.

— Всё хорошо?

Я смотрю на пожилую медсестру, околачивающуюся поблизости.

— Я в порядке. Просто каждый раз это превращается в испытание, когда я прихожу навестить ее, — признаюсь я.

— Боюсь, будет становиться только сложнее. Ее состояние медленно ухудшается, поэтому прямо сейчас ей нужна поддержка. — Медсестра подходит ближе и хлопает меня по плечу. — Я буду заходить без предупреждения и проверять, как она себя чувствует. Вечера стали довольно трудными для нее с тех пор, как мистер Дункан скончался в прошлом месяце.

Женщина кладет руку на дверь палаты моей бабушки, но я быстро ее останавливаю.

— Что вы сказали?

Медсестра замечает очевидное удивление на моем лице.

— Вы не знали? Мне очень жаль, но мистер Дункан скончался около месяца назад во сне.

Я был совершенно обескуражен. Медсестра кивает и оставляет меня переваривать новость в одиночестве. Я чувствовую себя дерьмом от того, что не был рядом с бабушкой и знал, что нужно что-то менять.

Все мои приоритеты неправильны.

*** 

Сидя в своей гостиной с полупустой бутылкой виски несколько часов спустя, осознал, каким полным и окончательным разгильдяем я стал. Топить свои печали в алкоголе это не решение, но хотя бы утешение. Огненной жидкости хватает на то, чтобы заглушить ту жалость, которую я ощущаю по отношению к собственной жизни.

Нет девушки.

Нет жены.

Один провальный брак.

Вернув стакан виски к губам, я без сожалений осушаю его до дна. Мое горло обожигает, опаляя нутро до самого живота.

Я уже был в этой точке.

Ненавистная жалость к себе, ощущение, что не избавлюсь от всего этого, пока не осуществлю свою месть.

Мой кулак ударяется о журнальный столик. Я не могу помешать моему мозгу изводить себя изображениями Либби. Каждый раз, когда я закрываю чертовы глаза, она там. Те симпатичные радужки, ее сверкающая улыбка и слегка надутые губки — они никогда не оставят мою голову. Меня ежедневно преследует женщина, которая посчитала меня недостаточно хорошим. Это перманентный шрам в самом центре моей мозговой активности.

— Ар-рх-х-х! Свали нахрен из моей головы! — Я швыряю стакан через всю комнату. Он врезается в противоположную стену и мелкими осколками осыпается на пол.

Пораженный, я опускаюсь на диван и роняю голову на руки. Не уверен, сколько времени оставался в таком положении, но меня прервает телефонный звонок.

— Д-да? — нечленораздельно произношу я в приемник, не потрудившись проверить экран.

— Алекс? — заинтересованный голос Элис заполняет мои уши. — Почему ты не отвечаешь на мои звонки? — она повышает голос, и это заставляет меня отодвинуть трубку от уха. — Я пыталась дозвониться до тебя, но всё ушло на голосовую почту. Ты сегодня собирался навестить бабушку, так что я хотела встретиться с тобой, но ты не отвечал.

— Стоп! — срываюсь я, когда ее трепа становится слишком много для моей уже нетрезвой головы. — Прекрати ныть.

Элис неодобрительно кудахчет.

— Ты пил, верно? Сколько уже выпил? Ты дома? — она засыпает меня вопросами, и я сморщиваю лоб, поскольку боль стрельнула в переносицу.

— Что за черт? — бормочу я. — Прекрати задавать мне столько вопросов, черт возьми. Оставь меня в покое.

Сестра вздыхает, и я слышу гул в ее телефоне. На заднем плане она что-то говорит, но я не могу разобрать, что именно. Меня это задевает, и я решаю, что не буду такое спускать.

— Следующий поворот налево и резко вправо, — говорит она, прикрыв телефон. — Ты можешь въехать на парковку и использовать этот ключ безопасности, чтобы войти.

— Э-элис? — Барабанная дробь в голове становится всё болезненнее, почти до того, что я корчу лицо в попытке облегчить боль. — Э-элис… Элис. — Она продолжает меня игнорировать, что еще больше раздражает. Я слышу различные второстепенные звуки на заднем плане: автомобильный двигатель, захлопывающаяся дверь и мужской голос.

— Мисс Льюис, мистер Льюис ждет вас в этот час? — мои уши улавливают звук голоса Джеффри, и я весь на взводе, когда осознаю, что моя младшая сестра внизу. Это всё меняет и теперь беспокоит меня немного больше.

— Мы говорим по телефону прямо сейчас. Алекс, скажи Джеффри, что мы можем подняться, — требует Элис.

— Мистер Льюис? — неопределенно спрашивает Джеффри.

— Впусти ее, — я выплевываю свой ответ и падаю на ноги. Понадобилось несколько секунд, чтобы дойти из гостиной до входной двери, и, к несчастью, мне удается врезаться в каждую стену и каждую дверную раму в процессе.

— Выглядишь дерьмово, — говорит Элис, открыв дверь и войдя в мои чертовы покои. — Посмотри на себя. Глаза налиты кровью, и ты едва можешь стоять. Что ты, черт возьми, с собой сделал? — Она поворачивается влево и говорит с кем-то, скрытым от моих глаз. — Прости за это, но ты поможешь мне дотащить его до гостиной? Через минуту он просто рухнет тут.

От твоего зрения не остается и половины, когда ты пьян. Я смотрю прямо на мою сестру, но она походит на размытое пятно. И она кружится в танце, что вызывает у меня приступы отвращения.

— Не беспокойся. Пусть выйдет.

Я слышу, что Элис кричит, потому что содержимое моего желудка выливается на итальянский мрамор моей прихожей.

Это был довольно сильный приступ, и я почувствовал себя гораздо лучше, когда он прошел.

Элис приводит меня на кухню и прислоняет к столешнице, пока выжимает мокрое полотенце. Когда сестра заканчивает, она прикладывает его к моему лбу, вздохнув.

— Ты расскажешь мне, что случилось? — спрашивает она, подозрительно на меня уставившись. — Ты не похож на себя. Последний раз я видела тебя таким несколько лет назад.

— Гм.

Моя голова поворачивается, и я пошатываюсь. Холли стоит в пространстве кухни и гостиной. Ее руки сплетены, и на лице красуется самодовольный взгляд. Это было вроде «Ты и правда так глуп?», что заставляет меня смутиться перед ней и ощутить себя непослушным школьником.

— Прости, милая. Сядь здесь, пока я с ним разберусь, — говорит Элис, кивнув на большой коричневый диван в зоне отдыха. — И сделай милость, избавься от этой бутылки.

— Не трогай ее!

Элис берет полотенце и снова прикладывает к моему лбу.

— Ты можешь заткнуться. Я убираю чертов виски, потому что тебе уже хватит.

Я открываю рот, чтобы возмутиться, но сразу закрываю, как только она смотрит на меня.

Я оказываюсь в беспомощности, потому что Холли уносит бутылку к сливу. Скрипнув крышкой, она переворачивает бутылку, выливая содержимое прямо коту под хвост. Я, должно быть, потрясен этим действием, но знаю, что у меня есть заначка, разлитая по бутылкам в моем баре.

— Что-то произошло на работе? — продолжает Элис со своими навязчивыми вопросами, когда я ощущаю, как боль в голове начинает спадать.

Я киваю.

Больше я ничего не могу сказать. Я чертовски расстроен из-за моей бабушки, но не хочу огорчать еще и Элис. С этими чувствами я справлюсь в одиночестве. И работа — только вишенка на торте, по сравнению с тем, что происходит.

— Хочешь поговорить об этом? — Холли вмешивается в разговор, объединившись с моей сестрой.

— Давай. — Элис проводит меня к дивану и садится рядом. — Коли… — Она останавливается на полуслове, и достает мой вибрирующий телефон. — Это мама. Пойду, скажу ей, что ты в порядке. — Сестра встает и мчится в мой кабинет, чтобы ответить на звонок.

Наступила неловкая тишина.

— Итак, ты хочешь поговорить? — Холли нарушает молчание и садится на диван напротив. На ней подогнанная фиолетовая юбка до середины бедра, которая демонстрирует ее удивительные ноги. Она очень симпатичная девушка, но я всё еще считаю Либби более симпатичной. От мягкого изгиба скул Либби до ее зеленовато-голубых глаз и статной фигуры — этот образ никогда не оставит мой ум.

— Это просто работа, — раздражаюсь я, пытаясь думать о чем-то, кроме Либби.

— И что с ней не так?

Я пожимаю плечами.

— Тебе бы не хотелось, чтобы я наскучил.

— Рискни.

— Я только что подписал деловое соглашение. Но это только для того, чтобы отомстить одной женщине, — сознаюсь я.

Это привлекает ее внимание.

— Месть? — спрашивает она, ее глаза наполняются любопытством. — Расскажи мне.

Мне не хочется слишком вдаваться в детали, но было бы здорово выговориться. Разговор действительно поможет, я полагаю.

— Мне представилась возможность. И я схватился за нее обеими руками. Я собираюсь взять эту компанию и понемногу распродать ее прямо у этой женщины под носом. Я собираюсь разрушить всё, что у нее есть, сразу после того, как получу столько денег, сколько смогу.

Рот Холли слегка приоткрывается.

— Ничего себе. Она, должно быть, была той еще сукой, чтобы такое заслужить. Ты действительно это сделаешь?

Ее слова меня задевают.

— Если бы ты о нас знала, то поняла бы, почему я так поступаю, — слова противоречиво звучат в моей голове, и это почти неправильно — то, как я думаю о Либби. Но я должен помнить, что это просто бизнес. В моем понимании так: ты делаешь, что нужно, и делаешь это без сожалений.

— Хорошо, мама счастлива, теперь мы можем оставить этого бездельника, когда она знает, что он жив. — Сестра озаряет меня ярким светом. — Увидимся. И удостоверься, что приведешь всё в порядок.

Холли встает, и я вижу разочарование на ее лице. Похоже на то, что она не хочет уезжать, и прямо сейчас я знаю, что мог бы с этим сделать, если бы захотел.

— Увидимся позже, Алекс. — Она грустно улыбается.

Не показав никаких эмоций, я просто кивваю, дав ей понять:

— Да, увидимся позже. — Я знаю, что должен дать ей уйти. Слишком много пространства для драмы, и я знаю, что совсем нехорошо спать с друзьями своей сестры.

Только если ты не готов к последствиям того, что трахнешь ее и бросишь в ту же ночь. Тогда вперед, друг мой.