Несмотря на время, проведенное над грудой электронных писем, и убеждения Шона, что работать с Либби — это хорошая идея, я, на удивление, был полон жизни. Держа в руке свой утренний кофе, я лениво откидываюсь на спинку кресла за своим недавно обустроенным столом.

Они усадили меня напротив Либби, поэтому каждый раз, когда она поднимала голову, ее взгляд натыкался на меня.

Постоянное напоминание.

Я ублюдочный бывший муж, который хочет видеть, как она провалится.

Это великолепно.

Поднеся чашку с кофе к губам, я не могу убрать усмешку с лица. Вывести Либби из себя было только началом плана. Чем дольше я буду работать на нее, тем легче будет измотать ее за это время. Так коварно, да? Мне это нравится.

Большие металлические часы звенят на стене позади меня, и я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на время.

Десять.

Ей уже пора быть здесь.

Мне сказали, что Либби будет в девять, но прошел час, а она все еще не появилась. Это непрофессионально. На самом деле, это чертовски грубо. Из-за нее мое хорошее настроение пропало на целый день. Предполагалось, что я воспользуюсь возможностью позлорадствовать и заставлю ее страдать, но я не могу этого сделать, потому что ее нет.

Поставив чашку на стол, я разворачиваюсь в кресле, встаю и направляюсь к матовым стеклянным дверям. Уверен, девочка, сидящая снаружи, говорила, что ее зовут Джеми. Или Дженис?

Черт.

Прежде, чем открыть дверь, я думаю, что не стоит показывать, что я не знаю ее имени, ведь она здесь работает.

Дернув за ручку, я сильным толчком распахиваю дверь.

И именно в этот момент я вижу Либби. Дальнейшая сцена разворачивается передо мной как будто в замедленной съемке. Перед глазами молниеносно мелькает видение катастрофического крушения поезда, которое было неизбежно. Это было как «Пункт Назначения» .

Либби отпускает дверь, и ее тело теряет равновесие. Она смотрит на меня, застывшего в дверном проеме. Ее лицо выражает панику и смятение, поскольку падает она прямо на меня.

Невозможно высокие шпильки туфель сослужили ей плохую службу. Но у меня даже нет времени подумать об этом, потому что мы сталкиваемся, и ее кофе брызгает прямо на мой угольный костюм-тройку. Либби со всего маху влетает в меня и опрокидывает нас в горячую кофейную лужу.

— Черт! — шепотом бормочу я, когда моя спина сталкивается о каменный пол, прижатая весом Либби. Разлитый кофе просачивается сквозь ткань пиджака, медленно и уверенно обжигая меня. И все же, я больше беспокоюсь за нее, но не могу этого показать.

— Слезь с меня, — выдаю я, освобождая руки из-под наших мокрых тел.

— Почему? Почему? Почему? — стонет она. Ее руки упираются в мою грудь, и она отталкивается от меня, чтобы взглянуть мне в лицо.

Не солгу, если скажу, что, несмотря на далекое от приятного ощущение обожженной кожи, этот момент между нами был хорош. Интимен.

— Элизабет!

Не успеваю я подумать, как группа встревоженных сотрудников окружает нас. Один из них берет Либби за руку и помогает ей подняться. Двое других помогают мне.

— Спасибо, — бормочу я, сбросив пиджак сразу же, как встаю. Затем мои пальцы двигаются по пуговицам на жилете. Чертово жжение нарастает: держу пари, волосы на моей груди подпалились до чертовых корней.

— Мое платье пропало, — я слышу, как Либби стонет из кучи сотрудников. — Понятия не имею, какого черта он творил! — продолжает она сердито, и меня охватывает раздражение, когда я слышу характерные истеричные ноты в ее голосе.

— Повзрослей, ради Бога, — без раздумий вслух говорю я.

Стало тихо.

— Прости? — Кокон расступается, показав мокрую и сердитую Либби. Ее волосы были уже не так прекрасны, и на груди бежевое платье было покрыто темно-коричневым кофейным пятном.

— Ты просто уничтожил платье за четыреста фунтов, — шипит она голосом, наполненным ядом. Я не удерживаюсь и усмехаюсь:

— А что тогда насчет моего костюма от Армани, который уничтожила ты? Если бы ты смотрела, куда идешь, такого бы не случилось.

Сотрудники вокруг нас рассеиваются, и Либби указывает на свой офис. — Туда. Надо поговорить.

Я качаю головой.

— Как думаешь, с кем ты говоришь, дорогая? Я не один из твоих подчиненных.

— Алекс, зайди в чертов офис.

— Либби, — предупреждаю я ее.

Она вздыхает, расслабляет плечи и добавляет:

— Пожалуйста?

Так вежливо, как я и хотел.

— Хорошо, — соглашаюсь я.

Я позволяю ей зайти первой и закрываю дверь позади нас. Первым делом, надо позвонить, прежде чем она заговорит. Нужно попросить Келли привезти другой костюм, потому что моя белая рубашка насквозь промокла (не то, чтобы Либби заметила, но все-таки). Она была слишком занята, сокрушаясь над глупым платьем. Платьем, которое не стоило тех денег, которые были за него заплачены.

— Доброе утро, Алекс, — щебечет Келли.

— Келли, мне нужен костюм. Можешь послать одну из девочек? Еще мне нужны рубашка и галстук.

— Конечно. Я отправлю кого-нибудь прямо сейчас, — отвечает она без вопросов. Это в точности то, чего я ожидал.

— Спасибо, Келли.

Я заканчиваю разговор и кладу телефон на стол.

— Итак, — бурчу я, повернувшись к Либби.

— Ты такой придурок, — кидает она через комнату. Ее руки опускаются на бедра, она отправляет мне убийственный взгляд.

— Если бы ты была тут вовремя, этого бы не случилось. Я только вышел поискать тебя.

— Я сказала Джеми, что буду в десять, — отвечает она. — Не думала, что должна согласовывать это с тобой, верно?

— Немного любезности не повредило бы. Непрофессионально опаздывать, — говорю я, сев на край стола и сложив руки на груди. Как я и думал, моя мокрая рубашка не привлекает ее внимания. Она была слишком сердита, чтобы заметить что-нибудь.

— Не неси эту чушь про профессионализм, — кричит Либби в ответ. — Я оставила все это позади, Алекс. Не рассказывай мне, как управлять моей компанией. — Она убирает руки с бедер и складывает их в маленькие кулачки.

Мне нравится, когда она сердится на меня. Она думает, что нажимает на мои кнопки, но, на самом деле, заставляет хотеть ее еще больше. В этом всегда было что-то, когда она пыталась возвыситься надо мной, это возбуждало меня. Сейчас я говорю о добротном стояке. Это всегда пробуждало эгоистичного придурка, сидящего во мне.

Слушая ее нарастающий гнев, я отодвигаюсь от стола и направляюсь к ней. Она явно напрягается, поскольку мы сближаемся. Меня это не беспокоит — вообще.

Если она относилась ко мне как к дерьму и думала, что может просто свалить, то, мой бог, как многому ей еще нужно было научиться.

— Послушай, дорогая, — бормочу я, когда наши тела оказываются всего в дюйме друг от друга. — Последняя вещь, которую ты подписала, была соглашением для моей компании проконтролировать этот развивающийся проект. Так что, нравится тебе или нет, я расскажу, как именно управлять твоей компанией, потому что я могу.

Ее веки дрожат, и она коротко выдыхает. Она не ожидала того, что я больше не играю. Мне нужно будет заново продумать свой план; такое чувство, что легко она не сдастся.

— Та подпись была ошибкой.

— Теперь слишком поздно, — холодно отвечаю я. — Я никуда не уйду, Либби. У меня есть работа, которую надо сделать. Будешь ты в том участвовать или нет, решай сама.

Семя посажено.

Что бы она с этим не сделала — это ее решение. Но неважно, что все равно в итоге я заполучу ее компанию.

— Т-ты ублюдок, — шипит Либби.

Она замахивается рукой, будто собирается прихлопнуть меня. Я бы не удивился, если бы она и правда так сделала. Я определенно это заслужил.

— Элизабет? — голос Дэниела отзывается эхом недалеко от двери. — У тебя есть минутка?

Она тут же опускает руку, я отхожу на несколько шагов.

— Войди, — зовет она, натянув яркую улыбку на лицо.

Дэниел кажется удивленным, когда замечает меня.

— Ох. Не думал, что ты тоже здесь, Алекс.

Я вижу его взгляд, вверх-вниз, его глаза отмечают мою грязную рубашку и запятнанное платье Либби.

— Я слышал об инциденте, хотел убедиться, что ты в порядке.

Она в порядке, ничтожество.

Либби качает головой.

— Спасибо. Я в порядке, Дэниел. Можешь попросить Джеми принести мне новое платье?

Он бросает осторожный взгляд на меня.

— Я сейчас отправлю Джеми. Хочешь проветриться и выпить со мной кофе по-быстрому?

Я ухмыляюсь. Этот ублюдок ощущает угрозу, идущую от меня сейчас. Его попытка пометить территорию смешна.

Жалка.

— Прямо сейчас не могу, — прохладно отвечает Либби. — У меня куча вещей, с которыми нужно разобраться. Встретимся позже?

— За ланчем? — Дэниел, кажется, почти отчаивается.

— Хорошо…

— Она не может, — бормочу я, перебив любой ответ, который она может дать.

— Я не могу? — Либби морщит лоб.

— У нас встреча за ланчем.

Это лживое дело становится все легче и легче с каждой секундой. Каждое последнее слово, произнесенное мной, кажется ничем, и позже оборачивается дерьмом. Но кого это волнует, если я получу то, что хочу?

Дэниел плохо скрывает свое разочарование.

— Хорошо, — отвечает он с грустной улыбкой. — Увидимся позже.

Он поворачивается и выходит из офиса, не закрыв дверь.

— Родился в лифте? — бормочу я, закрывая за ним дверь и возвращаясь к столу.

Сев, я провлжу пальцем по тачпаду ноутбука, счастливо игнорируя впивающийся в меня взгляд.

— Какого черта это было? — в конце концов, спрашивает Либби.

Откинувшись назад на стуле, я стучу пальцами по столу и киваю ей.

— Моча в голову ударила, — отвечаю я, не смутившись назвать это иначе, как оно было.

— Но зачем?

— Привычка, — я пожимаю плечами. — И потому, что я могу.

Либби усмехается:

— Быть может, семь или восемь лет назад, но, боюсь, времена изменились. И если ты действительно помнишь — я больше не твоя.

Она торопливо оглядывает комнату, прежде чем понизить голос до беззвучного шепота.

— Мы разведены, Алекс.

Раньше это слово резануло бы по мне ножом, но сейчас нет. Я неуязвим для него. Я равнодушен. Но это не остановит меня от того, чтобы говорить то, что я хочу. Будь это она или ее компания, я не остановлюсь. Никогда.

— Мы собирались пообедать…

Меня перебивает звонок моего телефона. Взбешенный, я беру его со стола и отмечаю, что номер на дисплее мне неизвестен. Я не из тех, кто отвечает на неизвестные номера, но, как мне кажется, в последнее время мой аудитор звонил мне с такого.

Поднеся телефон к уху, я оживленно отвечаю:

— Говорит Алекс Льюис.

— Алекс. — Я тут же узнаю голос.

— Холли.

Я улыбаюсь и смотрю на Либби, ощетинившуюся за столом.

— Где ты достала мой номер?

Вне сомнений, Элис помогла. Я хочу продлить разговор настолько долго, насколько это возможно. Холли выбрала идеальное время для звонка.

— Ну, знаешь… я узнаю такие вещи.

— Это была Элис, верно?

— Да. — Она смеется. — Это так очевидно?

— Я знаю свою сестру. Она не может ничего оставить в покое, прямо как мама, — объясняю я, размахивая рукой вперед-назад.

Я не свожу глаз с Либби, пока Холли произносит бесконечную тираду о том, что они с моей сестрой, как горошины в стручке. Я слушаю… отчасти. Так как больше сосредоточен на каждом движении Либби, выражении ее лица и звуках. Было несколько движений глазами и легких усмешек за то время, пока я говорил с Холли. И это совсем не то, чего я ожидал.

Потому что, верьте или нет, глубоко внутри я знаю, что она ревнует. Она не показывает этого, но я уже видел такие реакции прежде. Когда мы выходили после работы в паб или в город, она смешно смотрела на меня, если я заговаривал с кем-то, имеющим пару сисек и яркую улыбку. Это были те же взгляды, что я ловил сейчас. Натянутые поджатые губы и темные прищуренные глаза. Я знаю цвет ревности, когда вижу его, и Либби — его шедевр.

— Думаю, нам нужно встретиться как-нибудь, — ненароком Холли переводит разговор. — Было бы здорово увидеть тебя снова. Если ты не занят сегодня, может, поужинаем?

— Давай, я сверюсь с ассистентом, но поужинать было бы здорово. Я знаю прелестную маленькую закусочную, куда мог бы тебя сводить, — отвечаю я, откинувшись на стуле. Моя рука мягко скользит по бедру, пока я наблюдаю за каждым меняющимся выражением на лице Либби.

— Закусочная — это хорошо. Просто дай мне знать, когда ты будешь свободен. Я свяжусь с тобой позже, Алекс.

— Пока.

Разъединив звонок и положив телефон на стол, я соединяю пальцы на груди и жду вопросов, которые, я в этом не сомневаюсь, обязательно последуют.

— Кто это был?

Бинго. Я знал, что это не займет много времени. Она никогда не была тем, кто не сует свой нос в чужие дела. Я пожал плечами.

— И это касается тебя, потому что…?

— Я просто спросила.

— Это не твое дело.

Либби закатывает глаза.

— Здорово. Прекрасно. Я больше ничего не спрошу.

— Она подруга, — бросаю я в пространство. Что было абсолютной правдой. Холли только друг для меня, ничего больше. Она подруга моей сестры. Не моя. У нас нет каких-либо личных отношений. И, вероятно, никогда не будет.

Я знаю об опасности сближения с женщинами. Однажды я серьезно обжегся и не хочу, чтобы такое опять повторилось. Они полезны только в одном, и только это я вижу.

Продолжай говорить себе это. Мой ум, и правда, испорчен. Я это знаю, но никогда свободно не приму.

Я старался довериться любой женщине после Либби. Все было построено на отчуждении, которое осталось с того рокового дня. Дня, который питает меня и дает мне силу осуществлять мой план. Я здесь по этой причине, и мне нужно соблюдать свои правила игры.

Сосредоточьтесь на задаче и не ослабляйте защиту. Сохраняйте свою личность скрытой.

Подсознание скрежетало в моей голове. Это более чем обосновано. Я знаю, что лучше держаться от мира подальше. Закрыться и изображать невежество — это лучший путь для движения вперед. Игнорируйте достижения, взгляды и хищное праздношатание, потому что оно того не стоит.

— Она заставила тебя улыбаться, — фыркает Либби тоном, сочащимся ревностью.

— И? — Я поднимаю голову в ее сторону и кидаю ей осуждающий взгляд. — Что за игра в двадцать вопросов?

— Мне просто любопытно.

— Это не твое чертово дело. Мы разведены, Либби, — отвечаю я, сделав акцент на сказанном ею раннее слове.

Мне хочется спросить ее, почему все же мы разведены. Прямо сейчас мы ведем себя как женатая пара. Она продолжает спрашивать то, что спрашивать не имеет права. Мы никто друг другу, и все же она считает, что наделена правом все обо мне знать.

— Только потому, что мы развелись, нам не стоит говорить друг с другом? Оставь мелодраму.

— Сказала женщина, которая устроила истерику, потому что ее дизайнерская подделка была испорчена чашкой кофе?

Либби сворачивает листок для заметок и кидает его мне в голову.

— Я не покупаю подделки, спасибо. Ты должен мне новое платье.

В дверь стучат как раз вовремя, и входят две молодые девушки. Одна принесла сумку с платьем, другая — с костюмом. Никогда в жизни я не испытывал такого облегчения от вида свежей чистой одежды. Рубашка, испачканная кофе, начинает сохнуть, и я испускаю аромат американо, который даже не был хорошо сварен.

Повернувшись к Либби, я киваю ей на две сумки и говорю:

— Переодевайся и пойдем на ланч.

*** 

Либби садится в мой автомобиль и пристегивает ремень безопасности. Она ставит сумку на пол в ноги и с одобрением смотрит на приборную панель из орехового дерева, обитую черной кожей.

— Не боишься расплескать всю наличность, — бурчит она, ее рука мягко двигается по коже сидения. — Ты превзошел себя, Алекс.

— Я знаю, — отвечаю я, включив зажигание и пристегнув свой ремень. — Я не превратился в расточителя, как ты думала, ха!

Она вспыхивает от моих слов и выглядывает в окно. В воздухе вокруг нас витает напряжение.

Мое подсознание продолжает вопить в моей голове. Оно убеждает меня задать вопрос о нашем разводе, я смертельно хочузнать ответ. Мне необходимо это знать, но я боюсь услышать то, что она скажет. Оно действительно стоит того, чтобы вскрывать старую рану?

— Алекс…

— Либби…

Мы смотрим друг на друга, когда я въезжаю в Мейлбокс-парк в Сити Центре.

— Ты первая, — предлагаю я.

— Нет, все в порядке.

— Я настаиваю.

Либби сглатывает и расправляет платье.

— Помнишь, ты говорил о компании и о том, что преуспеешь в любом случае — со мной или без меня?

Я киваю.

— Насколько трудным это окажется для нас — ужиться ради бизнеса. Я не хочу неловкости. У нас большая история, но я не хочу втягивать в это компанию. Можем мы оставить это только между нами и постараться построить дружеские отношения?

Выражение моего лица не меняется, пока я обдумываю ее предложение. Я могу категорично заявить, что не хочу дружить с этой женщиной, но если это заставит ее почувствовать себя лучше, то я не против подыграть. Это шанс для меня узнать, насколько она созрела, а также залезть поглубже под эту симпатичную фарфоровую кожу.

Но мне нужно сохранить броню. Если я покажу слишком много, то рискую попасть под влияние пагубного зелья, каковым она и является, и поставить под удар весь план. Нельзя позволить ей глубже пробить во мне бреш. Ни под каким предлогом. Это все ради игры. Я должен обыграть ее, но быть при этом осторожным. Ключевым моментом станет просчитанное соблазнение.

— Я могу это сделать, — отвечаю я, положив руку на руль и высматривая свободное место на парковке.

— Спасибо.

Волосы Либби рассыпаются по плечам, и благоухание ее шампуня для волос заполняет маленькое пространство между нами. Я вдыхаю его, наслаждаясь знакомым запахом, пока он проникает в меня.

— Итак, ты привез меня в Мейлбокс пообедать, да? Это напомнило мне о том, как раньше я просила тебя отвести меня сюда.

— С деньгами тогда был напряг.

— Ну, твоя работа точно не была лучшей. — Она пожимает плечами.

Не думаю, что это означает нечто такое, что должно было меня задеть, но я стискиваю зубы и браговею. — Я пытался сделать все для тебя.

Либби смотрит на меня и суживает глаза:

— Ты постоянно пропадал на работе, Алекс.

— Не все время, — парирую я.

— Так и было.

— Я строил карьеру.

Она мягко усмехается:

— А как насчет твоей жены?

— Я любил ее. Этого было недостаточно?

Ее дыхание сбивается, губы слегка приоткрываются:

— Ты не уделял ей времени. Никогда.

— Мы можем не говорить о тебе в третьем лице? — холодно прошу я, припарковав машину на место и выключив двигатель. — Я проводил с тобой столько времени, сколько мог. Моя работа…

— Всегда была важнее всего, — заканчивает она. — Я никогда не была на первом месте в твоем списке приоритетов.

— Это неправда, Либби.

Ее дыхание становится прерывистым, и я опасаюсь неизбежного напряжения, повисшего между нами, поэтому попытаюсь смягчить разговор прежде, чем он зайдет слишком далеко. Сейчас не время разбираться в этом, несмотря на всю ее неправоту по поводу списка моих приоритетов.

— Мы можем просто договориться как-то ужиться? Не похоже, чтобы мы «пытались построить дружеские отношения».

Либби закрывает глаза и глубоко вздыхает.

— Ты прав, — бормочет она, — не похоже, что мы пытаемся двигаться дальше. Но я действительно думаю, что ты должен знать, когда все пошло не так, Алекс. Ты не сможешь прятать голову в песок вечно.

— Не верю, что я так делал.

— У тебя всегда на все есть ответ. — Вздыхает она. — Почему ты никогда просто не слушаешь?

Я кривлю губы.

— Я жду, пока ты выскажешься, милая. Нельзя обвинять меня в том, что я спрятал голову в песок, пока ты не сказала, что же пошло не так, чтобы это началось. Я не телепат.

И я не настолько добр, чтобы слушать гребаную ложь…, но эту часть я ей не говорю. Я позволю ей сказать, как, она думает, это обстоит, а затем исправлю любую историю, которую она сфабрикует.

— Смотри, с тобой всегда так. Ты не открываешь глаза и не смотришь, что там за пределами мира Алекса Льюиса. — Либби поворачивается всем корпусом ко мне. — Ты никогда не забывал о работе. Даже дома ты всегда был мыслями в работе и на расстоянии от меня. Нас никогда не было, потому что у тебя всегда не было времени. И если бы ты потрудился обратить внимание, то увидел тревожные сигналы. И узнал также, что у меня…

Мои пальцы обвиваются вокруг руля мертвой хваткой, потому что я изо всех сил пытаюсь держать себя под контролем.

— Я чертовски упорно работал, Либби. Каждый чертов день я изнурял себя непосильным трудом, чтобы сохранить крышу у нас над головой. Ты никогда не была благодарна за то, что я делал для тебя. Для нас.

— Работа. Это все, что когда-либо было, Алекс. Я тебя не заботила. И сейчас посмотри на себя, — шипит она. — Ты выглядишь так, будто со всем справился за эти годы. Ты преуспел со своей собственной компанией, своими деньгами, своим необычным автомобилем. Ты не знаешь и половины того, через что пришлось пройти мне.

Я хорошо справился? Либби, ты не знаешь, что, черт возьми, я пережил за последние семь лет. Ее слова наносят мне удар, и я чувствую, как она без тени раскаяния проводит ржавым лезвием по груди.

Не поддавайся, Алекс.

Я все больше и больше бережу раны и чувствую, как ситуация выходит из-под контроля. У Либби нет ни одной мысли о том, что произошло со мной за семь лет. Но выглядело так, будто ей насрать.

— Прекрати притворяться жертвой во всем этом. Я не куплюсь, — перехватываю я, мои глаза агрессивно и горько вспыхнули.

— Ты фактически пытаешься свалить все это на меня, — кричит Либби, ее голос повышается, и с каждым произнесенным словом в нем появляются нотки жалости. — Ты сделал мне так больно, Алекс. Ты так много не знаешь. — Слезы скапливаются в ее покрасневших глазах и, в конечном счете, текут по щекам. — Можешь ли ты предположить, через что я прошла? — Она склоняется, и наши лица оказываются в дюйме друг от друга. — Ты не представляешь. Все было круто, потрясно в твоих глазах, но ты никогда не знал, как в действительности уничтожал меня… Даже разрушал. — Ее плечи резко опускаются с каждым душераздирающим всхлипом, который вырывается из ее горла.

Я ошеломлен внезапным горьким признанием Либби, мои глаза удивленно расширяются. Острая скручивающая сила хватает меня за горло и выпускает воздух из легких мощным потоком.

У меня нет слов, я не знаю, что ответить ей. Она не сказала мне, что вызвало эти страдания. И сейчас была не в том состоянии, чтобы говорить об этом. Ее рыдания эхом раздаются внутри автомобиля, и я вижу, как ее слезы горят на покрытой пятнами коже.

— Я любила тебя всем сердцем. — Задыхается она. — И я чувствовала, что ничего не получаю в ответ.

Сила ее печальных криков разбивает оковы, опутавшие мое сердце. Хранившийся все это время глубоко внутри меня «сосуд», переполненный страданием и болью, лопается, и хлынувший поток эмоций разрывает меня на части.

Я не могу дышать.

Я не могу толком думать.

И тогда я делаю единственную вещь, на которую способен в этот момент: схватив Либби за руки, я притягиваю ее к себе и целую, вложив в этот поцелуй все чувства, которые испытывал.

Прекрати думать сердцем! Ты показываешь ей свою слабость. Будь сильным. Сохрани свою скрытность.

Я снова игнорирую свой внутренний голос. Мои губы горят, практически полыхают огнем, и я продолжаю прижиматься к теплому, залитому слезами рту Либби. Я наслаждаюсь ее знакомой свежестью и хочу проглотить ее всю.

И так и сделал.

Либби прекращает бороться со мной, ее кулаки разжимаются от моей хватки, и она подчиняется, разомкнув губы. Она все еще плачет, и я чувствую, как ее слезы текут между нами. Выпустив ее руки, я беру ее лицо в ладони и нежно убираю с него соленую влагу.

Мое прикосновение интимное и нежное. В нем к ней было больше любви, чем ко всем, с кем я был после нее. Но это было делом случая.

Либби всегда была исключением для меня. Лишь раз откусив вишенку, я всегда буду хотеть большего.

Помни, что она сделала.

В моей голове яркими вспышками проносятся воспоминания о нашем минувшем счастье и о нашем отчаянии.

Но среди всех них я задерживаюсь на одном. Оно целиком заполняет мою голову.

Я вспомнил Либби, оставшуюся на несколько дней у своих родителей после нашей ссоры из-за денег, конечно, однажды утром, перед тем, как я уехал на работу. Вообще-то, это было довольно мерзко. Ее слова были гадкими и отвратительными, и у нее не было стыда или раскаяния. Они лились с ее губ садистским потоком о том, что я злоупотребляю своим отсутствием… так, если верить ей. В конце концов, я уехал на работу в самом ужасном настроении, оставив ее бушевать дома одну. Я хотел, чтобы она поразмышляла над тем, что сказала. Это был урок, который я ей преподал, но он не означал, что я ее не любил.

Я имею в виду, каждая пара переживает взрывы в отношениях, но это… Я знал, что эти претензии были большим. Я почувствовал это после того, как все случилось, и я боялся.

Поэтому, когда позже тем утром она написала мне о том, что проведет какое-то время у своих родителей, я не сделал и не сказал ничего, чтобы попытаться ее переубедить. Я полагал, что передышка пойдет на пользу нам обоим: немного пространства, чтобы снять напряжение.

Но оказался неправ.

Прошла почти неделя, прежде чем Либби вернулась домой. Я повернул ключ в парадной двери и обнаружил ее чемодан и дорожную сумку, ждавшие у лестницы. С этого момента мой разум начал выходить из-под контроля. А потом я увидел ее в коридоре.

Ожидание.

Она сидела за кухонным столом, ее глаза опухли и покраснели от пролитых слез. Либби сжимала массивный конверт, и это было в то время, когда все на меня свалилось, и я мечтал повернуть все вспять.

— Алекс, я хочу развода.

***  

Губы Либби дрожат под моими, и я осознаю, что возвращаюсь в автомобиль, где совершаю смертный грех. Я позволяю себе чувствовать, когда обещал не делать этого.

Всего этого я точно не хотел.

Я позволяю ее власти поглотить меня снова. Это скользкий путь в яму, куда я падаю, и мне нужно восстановить контроль. Быстро.

Я снова нападаю на нее, мои губы властно и требовательно захватывают каждую унцию власти, чтобы остаться на вершине.

Теперь мое время делать шаг.

План требует развития… Сейчас.

Мне необходимо более твердо управлять всем, чтобы отодвигать чувство вины и сожаления и сохранять в уме на первом месте последствия воспоминаний.

— Алекс, — шепчет Либби мое имя и быстро выдыхает.

Я бормочу неслышный ответ и провожу губами от ее рта к скуле.

— Алекс, — гаркает она снова, пока мои губы бегают по ее шее, оставляя сладкие пятна, что, я знаю, ей нравится. — Мы не должны этого делать. Это неправильно.

Каждое слово отпечатывается в моем мозгу, но я делаю вид, что не слышу ее. Такая возможность не представится снова, и я был бы глупцом, если бы не воспользовался преимуществом, пока могу это сделать.

План в том, чтобы она провалилась. Поэтому я не могу позволить такому шансу пропасть. Бизнес зависит от того, получу ли я ее подписи на документах по поглощению компании в ближайшие несколько месяцев. И я знаю, что если трахну ее, то получу больше шансов на победу. Я только добился того, чтобы держать голову высоко поднятой и не позволять чертовым эмоциям вмешиваться! Совсем как тот педиковатый мерзостный ублюдок, которым я был рядом с ней. Я должен играть в игру по своим правилам.

— Хочешь, чтобы я остановился? Только скажи, — бормочу я, посасывая мочку ее уха.

— Я-я не знаю.

— Я остановлюсь, если ты хочешь, — выдыхаю я.

— Д-да.

— Да?

— Нет!

— Милая, я не понимаю, что ты говоришь. — Я отстраняюсь и смотрю ей в глаза. Мой взгляд в полной мере отражает то, что я чувствовую в своих брюках: твердеющий голод и пылкую потребность покорять.

Вне всяких сомнений.

Мой член хочет ее.

И думаю, часть меня тоже ее хочет.

Этого не должно было произойти. Это выбрасывает меня из безопасной зоны и вмешивается в мой план, но я должен продолжить. Я просто надеюсь, что смогу одержать верх во всем этом.

Либби задерживается с ответом, и мой взгляд скользит по ее надутым губам, покрасневшим и опухшим от нашего поцелуя.

Я знаю, что она борется с моральными принципами, которыми забита ее голова, и пытаюсь делать то же. Но сейчас наше растущее желание было на первом месте.

— Не буду отрицать, что хочу тебя.

Ее веки дрожат, и проходит несколько секунд, прежде чем она произносит слова, которые я так жду услышать:

— Я тоже тебя хочу.

Не тратя время зря, я выхожу из автомобиля и хватаю ее за руку. Мы отправляемся прямо к лифту.

*** 

— Куда мы идем? — спрашивает она, не отставая от моего быстрого шага, когда мы входим в лифт, и я нажимаю кнопку на панели.

Когда двери закрываются, и мы остаемся одни, я не теряю времени даром и приникаю к ней снова. Наши губы со страстной силой сталкиваются, и я проглатываю резкий выдох, вырвавшийся изо рта Либби.

— Я не собираюсь спустя семь лет трахать тебя в машине, милая. К счастью, здесь есть еще и отель, — говорю я, прикусывая ее нижнюю губу.

Я рад, что Мэйлбокс-парк, отвечая дорогим модным веяниям, обеспечивает желающих жильем в своем отеле «Мэйлмэйсон».

Я останавливался здесь раньше, когда начинал свой бизнес, и был уверен в том, что у них остались мои данные. Можно было быстро снять комнату. Регистратор кидает на нас несколько взглядов, но я уверен, что она видит такое ежедневно. Мы не особенные. Мы точно такие же, как и все остальные, кто берет номер в гостинице в середине дня.

— У нас только пара убранных комнат. Обычно до трех мы не открываем регистрацию, — говорит она, подавая мне ключ от комнаты.

Я стараюсь говорить по минимуму, пока мы входим в лифт и поднимаемся на этаж. Либби была тихой. Даже слишком тихой. Мысль о том, о чем она размышляет, проникает в мою голову, но тут же испаряется, когда дверь комнаты отеля закрывается за мной.

Либби набрасывается на меня. Ее руки скользят по моему пиджаку, пока поспешно не скидывают его на пол. Она добирается до моей рубашки и галстука, но я перехватываю ее руку и киваю на кровать в центре комнаты.

Срывая с себя галстук и рубашку и швыряя одежду на пол, я приближаюст к Либби. Мой голый торс полностью открывается ее широкому взгляду. Либби приоткрывает губы, и я вижу, как она с трудом сглатывает. Я знаю, что она не скажет «нет»; лишь немногие женщины были способны на это.

И Либби никогда не была исключением.

Дотронувшись до ее талии, я притягиваю ее ближе и хватаю за подол платья. Оно взлетает над ее головой и приземляется на пол около нас. Но недолго оставалось там в одиночестве, поскольку ее супер-сексуальное белье сливового цвета падает следом.

Вероятно, нужно было больше времени уделить ее раздеванию, но мне жутко не терпется. Мой член твердеет и становится крепким с каждой секундой.

Мои брюки, боксеры, туфли и носки отправиляются в кучу белья на полу, оставив меня голым, как яйцо, и я смотрю на обнаженное тело моей бывшей жены, о которой я фантазировал в течение прошлых семи лет.

Она настоящая, но ты знаешь, что это неправильно.

Мое подсознание продолжает соблазнять меня, и я чувствую, что замечтался. Я дотрагиваюсь до безупречной фарфоровой кожи Либби и, поймите меня, не могу больше впустую тратить время. Мы падаем на кровать в клубке переплетенных ног, рук, губ, соединяясь в единое целое. Не было никакой прелюдии, я просто погружаюсь в теплое влажное открытое лоно Либби с блаженным стоном.

Мое возбуждение настолько велико, что я без замедлений увеличиваю темп.

— Черт. Я скучал по этому, — говорю я между вдохами, пока руками спускается вниз и слегка дотрагивается до клитора Либби.

— О, боже… здесь, Алекс. Да, прямо тут, — стонет она, закрыв глаза и наклонив голову назад.

Мой член твердеет до боли, но тело замирает.

— Как ты меня назвала? — рычу я, наблюдая, как открываются ее глаза и плотно сжамаются губы. — Либби, — надавливаю я, требуя, чтобы она повторила это еще раз.

— Эйс, — шепчет она нервно.

Мой член мощным движением глубоко входит в нее, и я знаю, что она чувствует.

— Эйс, — повторяет она снова, ее голос становится громче.

Я закрываю глаза и вынимаю член, чтобы снова вонзиться в нее с большей силой и ждать своей награды.

— Черт. Эйс, — скулит Либби.

Последнего ее вскрика оказывается достаточно, чтобы разжечь пламя в моей груди. Сейчас я не Алекс Льюис, я — Эйс. Тип, который забирает мой разум, когда я трахаю Либби, и никто иной.

Он доминирует надо мной.

Он доминирует над ней.

И ей это, черт подери, нравится.

— Это то, чего ты хотела, а? Скучала по этому? — спрашиваю я ее, продолжив постоянные толчки.

Либби снова закрывает глаза и просто чувствует наше единение. Ее рот приоткрывается с коротким «о», когда я смещаюсь и откидываюсь назад. Проведя пальцем по бедру, я кладу ее лодыжку на свое плечо и разворачиваю нас так, чтобы суметь вставить член так глубоко, как только смогу.

Я — властный хозяин.

Мой член — отбойный молоток.

Я собираюсь пробить Либби путь в новую вселенную наслаждения.

Пот покрывает мой лоб бисером, и я вижу все размытыми пятнами, поскольку капли стекают по всему лицу. Глаза стекленеют от глубоко зарождающегося блаженства, которое с каждым движением проходит по моему члену, пока я продвигаюсь в ее узкую, розовую теплоту.

— Господи, Либби, — говорю я, стиснув зубы.

Она двигается подо мной, ее бедра поднимаются мне навстречу с каждым толчком, усиливая наш контакт еще больше. Стон вырывается из ее полураскрытых губ. Звук эхом отражается от стен скромного гостиничного номера, побуждая во мне движение вперед со взрывом адреналина и потребность быть стойким в своих требованиях.

Наши тела двигаются в верном ритме, наше дыхание вырывается короткими острыми всхлипами. Я пытаюсь отгородиться от всего вокруг и сосредоточиться на женщине, лежащей подо мной. Ее волосы были в диком беспорядке, макияж размазался, и все же для меня она оставается самой красивой женщиной в мире.

Чем пристальнее я смотрю на ее закрытые глаза и прекрасное лицо, тем больше ощущаю, как нарастает момент моего высвобождения. Отправить меня прямиком в задницу не займет много времени, и я сопротивляюсь давящему блаженному потоку, который угрожает вырваться.

Где-то на задворках разума подсознание говорит мне, что это неправильно, и я, как предполагалось, делаю это из мести. Но я бы солгал, если бы сказал, что не чувствовал связи между нами сейчас, в этот момент, и меня это совершенно не устраивало. Часть меня позорно угодила в сети. И все из-за одного чертова траха.

— Черт, — бормочу я, замедляясь, — я кончу в любую секунду. — Я подношу пальцы ко рту, облизываю, а затем пропускаю руку между нами. Мой большой палец ищет местечко, которое я должен приласкать, чтобы подвести ее ближе к экстазу, так желанного ею.

Я влажно прохожусь по ее клитору, мой палец двигается с легким давлением. Либби выгибается подо мной, отвечая на мое прикосновение резким выдохом.

Мы продолжаем так в течение нескольких минут, пока ее дыхание не ускоряется, и я понимаю, что она почти дошла то точки. Я улавливаю явные знаки. Ее руки комкают простыни, костяшки пальцев белеют, красивая кожа с головы до пят приобретает теплый розовый оттенок.

— Я сейчас кончу, — выкрикивает Либби, и я чувствую, как ее внутренние стенки сжимают мой член. — Черт, Эйс. — Она кричит мое имя долго и протяжно, и я ускоряю темп для заключительного момента. Прошло семь лет, в конце концов, и я должен был удостовериться, что обо мне не забыли.

Я выдаю все, что у меня было.

Тот мудак никогда не будет рядом с ней. Дэниел не доберется до того, что есть и всегда будет моим.

Либби мощно кончает, и я следую за ней спустя секунду. Мой член дергается, высвобождаясь в ее жадной маленькой киске, выжимающей меня до последней капли.

До. Последней. Чертовой. Капли.

Она долго и рвано выдыхает, ее тело мягко дрожит подо мной, ее киска сжимается вокруг моего постепенно смягчающегося члена.

Было тихо. Никто не произносит ни слова, мы просто слушаем звуки вокруг нас. Мы слышим девиц в соседних номерах и хлопающие в коридоре двери.

Это не романтично.

Но я и не хочу, чтобы так было.

Это был просто я, одержавший верх над Либби, использовавший в своих интересах эмоции, которые она вывалила в автомобиле. Я увидел возможность и схватился за нее.

С этим все в порядке.

Хотя я бы солгал, если бы сказал, что не почувствовал разницы между тем, что было с Либби и моим обычным трахом время от времени. Много времени прошло с тех пор, как я так кончал во время секса. Мне это чуждо. Такое чувство, будто это не должно было быть настолько хорошо.

Либби открывает глаза и смотрит прямо на меня. Я вижу в ее взгляде смесь разочарования и унижения. Несомненно, она чувствует себя как полная дура, позволив мне лечь с ней в постель снова, но она не должна была жалеть об этом или чувствовать вину. Выражение ее лица говорит мне о том, что она не хочет этого так же, как я. И еще это — мой позор бизнесмена, а никак не удовольствие.

Так ты себе сказал.

Я вздрагиваю от своих мыслей, зная, что хотел бы верить, что трахнул свою бывшую жену на благо компании, а не потому, что позволил чувствам выйти наружу. Но прямо сейчас я не был до конца уверен, что сделал все, чтобы затолкать их обратно.

Поэтому я ощущаю вину, хотя, по идее, не должен был. Это должно было быть чувством победы, но я не чувствую ничего, кроме жестокой холодной дыры вместо сердца.

— Что мы наделали? — шепчет Либби.

Я хочу ответить ей, что понятия не имею, но не могу толком сосредоточиться. Вместо этого мне хочется биться головой о стену, чтобы попытаться вразумить себя. Я только что трахнул свою бывшую жену, наслаждался этим, зная, что сделал неправильно.

Но я должен был это сделать.

По крайней мере, я пытался в это верить. Я должен был сделать то, что должен. Прошлое должно было стать моей движущей силой. Пока я помню и храню эти воспоминания, я должен быть в состоянии использовать их в своих целях. Я могу заставить их работать себе на пользу.

Сохраняй контроль.

Я выскальзываю из Либби и роняю ее ногу на кровать.

— У нас был секс, — категорично заявляю я, садясь и поднимая боксеры с пола, маскируя внутреннюю борьбу.

Я вижу ее краем глаза и отмечаю очевидный ужас на ее лице.

— Мы не должны были этого делать. Это было ошибкой, Алекс.

Алекс. Мы вернулись к формальностям, и прозвища остались позади. Я вижу, как она мгновенно пожалела обо всем.

— Мы не можем изменить то, что сделали. Ты почувствовала это так же, как и я. Если бы ты не была согласна, ты бы не пошла до конца, — заключаю я.

Я знаю, что ради бизнеса должен поддерживать эти отношения независимо от того, насколько трудно мне справиться с борьбой собственных эмоций и делового разума. Она должна думать, что я забочусь о ней.

А ты заботишься?

Я качаю головой и рассеиваю намерение убедить ее, вместо этого я заполняю ум всеми ненавистными причинами, по которым я продолжу то, что делаю.

Это игра.

Я должен играть осторожно.

Она снова медленно затягивает меня. Я пойман в ее властную ловушку. Мои собственные эмоции начинают меня расстраивать, потому что мне кажется, что я не могу ими управлять. Я мечусь между сердцем, которое все еще жаждет ее, и своим искореженным больным разумом, который хочет видеть, как она потерпит крах.

Я монстр.

— Алекс. — Либби касается моего плеча, выражение ее лица полно беспокойства. — Перестань лгать на секунду. Давай поговорим. — Она разглаживает постель и освобождает пространство возле себя.

Поставив колено на угол кровати, я окидываю взглядом ее голые формы и подползаю к ней. Она хочет поговорить, но у меня были другие мысли на этот счет.

Строго связанные с бизнесом, конечно.