Вся система политобработки в японской армии носит ярко выраженный националистический, шовинистический характер. Император и его семья обожествляются. Армия рассматривается как руки и ноги императора. Преданность императору и выполнение его повелений, «передаваемых через офицерский корпус», трактуются как наивысшая доблесть солдата, как выполнение солдатом религиозного, национального, отечественного и личного нравственного долга.

В связи с нарастанием революционного. движения в стране система и содержание политобработки подверглись модернизации. Содержание политобработки «обогатилось» введением в нее элементов фашистской идеологии с ее антикапиталистической фразеологией. Эта модернизация выразилась также в пропаганде превентивной борьбы с «вредными» и «опасными», т. е. революционными идеями, в усилении военно-полицейского сыска и надзора над солдатом и в создании специального аппарата по политобработке солдата.

Основой идеологической обработки солдата являются: а) пропаганда патриотизма (японского монархического национализма и шовинизма), б) пропаганда «гражданского мира и единства нации пред лицом существующего государственного строя», в) пропаганда выполнения агрессивных планов японского империализма («исторические задачи империи»), г) пропаганда паназиатизма — «мировой миссии Японии» как авангарда цветных народов Азии («раскрепощение Азии от ига бeлого человека»).

Оценивая политико-моральное состояние японской армии мирного времени, необходимо учесть:

а) наличие в Японии остатков феодализма и патриархальности;

б) сравнительно позднее возникновение в Японии рабочего движения; недостаточную организованность рабочего класса (профсоюзами сейчас охвачено лишь 7–8 % рабочего класса);

в) слабую насыщенность армии рабочими;

в) раздробленность, политическую неорганизованность и забитость японской деревни;

д) политическую обработку трудящихся через религию, литературу, прессу, театры, кино и т. д., мешающую оформлению классового сознания;

е) политическую обработку солдата в армии и по выходе его в запас в «Союзе запасных»;

ж) систему прохождения службы; систему поощрений и наказаний; деление личного состава армии (до солдат включительно) по рангам, званию на старших и младших (соответствующие оклады жалованья, права, привилегии и т. д.);

з) высоко развитую систему тщательного полицейско-жандармского наблюдения, слежки и сыска.

Территориальная система комплектования обеспечивает японскому военному командованию возможность самого тщательного изучения и классового отбора призываемого контингента. За 2–3 года до призыва командование частей через полковые участки и жандармерию приступает к изучению будущих новобранцев, получая весьма полный материал о них от школ, местной администрации и полиции; на каждого составляется особое личное дело с подробной характеристикой его самого и ближайших родственников. Вполне естественно, что ко времени призыва все носители «опасных» и «вредных» идей оказываются на учете у командования и жандармерии, если они все же принимаются на службу в армию, то за ними устанавливается чрезвычайно тщательный надзор; зачислению в армию подлежат ежегодно около 25 % призывного контингента, поэтому японское командование может набрать в казарму физически крепкое и достаточно обработанное политически пополнение. Надо заметить, что выработка надежного солдата начинается задолго до призыва, еще в начальной школе, семье и окружающей среде. Ежедневно сознание будущего солдата подвергается воздействию сложнейшего аппарата морально-политического угнетения трудящихся масс Японии: школа, пресса, литература, кино, театр, суд, полиция, храмы, всевозможнейшие реакционные и шовинистические организации, жандармерия и парламент — все мобилизовано для реакционно-шовинистического воспитания молодежи. Армия является последним звеном окончательной политической обработки японца как солдата; она доводит патриотические и шовинистические настроения солдатских масс до такой степени, которая обеспечивает воинскую дисциплину и готовность солдата нести все лишения вплоть до пожертвования своей жизнью за чуждые ему интересы и цели. Армия, по мысли японского командования, должна вырабатывать безотказного исполнителя планов японского империализма во внешней и внутренней политике. «В армии, — говорит ген. Хата в своей книге «Оборона Японии», — ежегодно получают военную подготовку свыше 100 000 молодых людей, которые в то же время получают и воспитание образцовых граждан. Молодежь закаляет свой дух и тело, выковывает дух самопожертвования ради императора, родины, дисциплины, коллективного подчинения, перенесения всех тягот и лишений на войне… Армия — высшая школа народа, ибо миссией армии является внедрение в общество лучших элементов дисциплины, самопожертвования и патриотизма».

По своему национальному составу японская армия монолитна (100 % японцы), так как по существующим законам коренное население колоний (корейцы, формозцы, китайцы), а также иностранцы не допускаются к службе в армии и флоте.

По религиозному составу армия неоднородна: буддисты составляют 68 %, последователи религии Синто 29 %, христиане 0,03 % и прочие (отчасти последователи учения Конфуция) 2,7 %. В этой неоднородности религиозного состава не заложено, однако, никаких серьезных противоречий. Синтоизм и буддизм как две религиозные системы с общим для них привеском в виде Бусидо (кодекс японской древней военнорыцарской морали, весь смысл которой заключается в беспрекословном подчинении воле своего хозяина и начальника), не исключают, а дополняют одна другую, служа одной и той же цели — классовому господству буржуазии и помещиков над народными массами. Синтоизм, сущностью которого является вера в божественное происхождение японского императора и его власти, поклонение душам умерших героев и предков, вера в легендарное происхождение Японии и японского народа, представляет в современном своем виде систему монархических взглядов и патриотизма, возведенную на ступень религии. Буддизм, воспитывая в народе повиновение властям, терпимость к насилию и эксплоатации со стороны господствующего класса, перенесение земных тягот, горя и лишений во имя загробной жизни, является сильным орудием воздействия на народные массы в желательном для господствующего класса направлении.

ОФИЦЕРСКИЙ СОСТАВ

Как уже указывалось офицерский состав японской армии подвергается строгому классовому отбору и в основной своей массе состоит из бюрократии (до 35 %), представителей крупных и средних помещиков и буржуазии (до 35 %) и представителей мелкой буржуазии, мелких помещиков и кулацких элементов деревни (до 30 %). Он национально однороден и является вполне надежной организующей силой армии. Отличается большим рвением в овладении военным делом, хорошей военной подготовкой, физической тренировкой и выносливостью, единством монархического воспитания и непритязательностью в образе жизни.

Во всей системе подготовки офицера (кадетский корпус, военное училище, школы усовершенствования и академия) отводится солидное место подготовке его как «воспитателя» солдата. В программу этой подготовки входит изучение истории Японии и всеобщей истории, курса «нравоучения», законоведения, экономики, психологии и логики, рисования и ораторского искусства. Кроме всего этого, обязательно знание наизусть основных императорских указов. С 1926–1928 гг., была организована почти во всеармейском масштабе специальная подготовка офицерского корпуса для борьбы с «опасными» идеями путем проработки «красных теорий» с точки зрения японской монархическо-националистической идеологии.

Из всех фракций командующих классов японское кадровое офицерство является самой реакционной, агрессивной частью монархической бюрократии. В своей основной массе оно спаяно единой политической платформой и является важнейшим источником силы и орудием относительной самостоятельности японской военно-полицейской монархии.

Офицерский состав по японским установкам является «мозгом и костяком армии, источником военного духа и дисциплины». Он развивает и поддерживает самурайский дух, «проявляя высокие знания, четкое руководство и глубокую преданность императору и родине».

От солдата требуется беспрекословное подчинение, вплоть до выполнения прихотей офицера; солдат согласно императорским указам «должен с любовью воспринимать каждое слово и действие своего начальника, следуя ему, как тень за человеком, как эхо за голосом».

В реакционной обработке солдата немаловажную роль играет создание видимости «отцовских» отношений офицера к солдату: мелкая помощь в личных и домашних делах солдата, организация солдатского досуга и развлечений с целью отвлечь солдат от политики и революционных идей. Перекладывая на унтерофицеров черную работу по муштре и наказаниям солдат, офицеры оставляют, таким образом, себе большое поле для «либеральности, внимания и демократизма» по отношению к солдату.

Обстоятельствами, действующими отрицательно на боевую ценность офицерства, являются: а) скрытая рознь между низовой армейской офицерской массой и верхушкой (генералитетом) особенно ее аристократической частью, на почве резкой разницы в материальном положении и привилегий аристократии в продвижении по службе; б) неприязнь между старым офицерством времен русско-японской войны и новыми кадрами офицерства генерального штаба; в) взяточничество, карьеризм и пьянство, носящие, однако, далеко не всеобщий характер; г) недовольство материальной необеспеченностью после отставки; д) очковтирательство; е) политически оппозиционные и революционные настроения отдельный офицеров из мелкобуржуазной прослойки, близких к революционным организациям.

КАДРОВЫЙ УНТЕРОФИЦЕРСКИЙ СОСТАВ

Кадровый унтерофицерский состав японской армии вследствие тщательного классового подбора из кулацких, зажиточных мелкобуржуазных прослоек города и деревни (около 50 %), благодаря системе сверхсрочной службы, тщательной подготовке и особому правовому положению, ставящему его высоко над солдатами, политически примыкает к офицерству, составляя как бы его низшее крыло. Политическая устойчивость кадрового унтерофицерства несомненна. На него ложится вся черная работа по обеспечению дисциплины в казарме. Требовательность унтерофицера, его отношение к солдатам, как правило, принимает неуставные формы, выливается в рукоприкладство и различные формы жестокости. Несмотря на то что командование «борется» с такой «индивидуальной репрессией», унтерофицерский террор попрежнему сохраняется в казарме, и унтерофицер в глазах солдата, как общее правило, является наиболее ненавистной фигурой казарменного режима.

ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ ОБРАБОТКА ЯПОНСКОГО СОЛДАТА

Японское командование стремится привить солдату любовь к казарме; при всяком удобном случае солдату внушается, что казарма — большая военная семья, верховной главой которой является император, а его лучшими доверенными людьми — офицеры, «отцы» солдат. «Сущность жизни в казарме, — говорит японский устав внутренней службы, — заключается в воспитании повседневном быту воинского духа, в укреплении военной дисциплины и в образовании прочной, спаянной военной семьи. Казарма — дом военных людей, которые делят друг с другом все свои радости и горести, жизнь и смерть под руководством своего отца-офицера». Вся система казарменной жизни и военного воспитания направлена к привитию солдату военно-профессиональной этики, изложенной в перечне обязанностей воина («Докуха») и сводящейся к тому, чтобы быть преданным императору и любить свою родину, уважать начальника и беспрекословно верить ему, повиноваться дисциплине, быть храбрым, быть вежливым и скромным, в своей личной жизни довольствоваться малым, не любить роскоши и бодро переносить все лишения и ставить выше всего славу японской армии.

Солдату повседневно внушается, что военная служба — особая честь, что военный — лучший человек нации. «Нет цветка краше вишни и человека лучше военного» поется в японской песне. Все это имеет своей целью затемнить сознание солдата и скрыть классовый характер государства.

РЕВОЛЮЦИОНИЗИРОВАНИЕ ЯПОНСКОЙ АРМИИ

Последние годы отличаются ростом революционных настроений в армии. В этом росте отражается нарастание революционного движения среди рабочего класса и крестьянства. Особенно крупную роль в революционизировании армии играет безвыходное положение крестьянства (находящегося на грани нищеты и разорения), так как армия в мирное время является, по преимуществу, «крестьянской армией» (до 70 % крестьян). Положение крестьянства вызывает особое беспокойство руководящих военных кругов за политико-моральное состояние армии.

Весь военно-полицейский аппарат брошен на борьбу с революционными идеями и революционными элементами в стране; за период с 1929 по 1933 гг. в тюрьмы посажено ок. 30 000 революционеров за «опасные мысли» (в том числе ок. 3 000 коммунистов). Но движение, возглавляемое японской компартией, растет и крепнет, несмотря на дикий разгул реакции. Революционные элементы в последние годы укрепились в армии, проникнув не только в строевые части сухопутной армии, но также во флот и в военные школы. Характерно, что несмотря на все военно-полицейские меры, в дивизиях, действовавших в Маньчжурии и Китае в 1930–1933 гг., наблюдался ряд случаев отказа итти в бой, неисполнения приказов, открытого возмущения отдельных солдат и мелких частей, распространения антиимпериалистических лозунгов, создания комячеек и т. д. Хотя японское командование и расправлялось с исключительной жестокостью с «виновниками» разложения, но это не могло и не может остановить проникновения революционных настроений в армию.