Терроризм через призму дефиниций

Существуют десятки (если не сотни) определений терроризма. Несмотря на очевидные отличия, все они сходятся в существенном. Терроризм — это не просто основанное на насилии орудие социальной борьбы (идеологической, политической или религиозной). Это, прежде всего, способ воздействия на государственную власть или на народ, при котором должны гибнуть либо подвергаться устрашению сами носители власти или лица, непричастные к государственной политике. За кажущимся многообразием форм терроризма скрыты всего лишь два способа такого воздействия: насилие по отношению к представителям государственной власти и насилие по отношению к тем, кто прямо не причастен к власти и государственной политике. И в том, и в другом случае главная цель терроризма — изменить государственную политику, вынудить власть совершить шаги в пользу инициаторов террора или заставить народ заменить одну власть на другую.

Последнее не исчезает и тогда, когда террористы оправдывают свои акции заботой об общественном благе или даже жертвуют собой. Именно готовность к самопожертвованию нередко сбивает с толку любого, кто берется разграничивать терроризм и борьбу за идеалы человечества. Даже тогда, когда речь идет о государственном терроризме — это правило сохраняется. Агрессия и в прежние времена, и сегодня зачастую служит лишь инструментом для реализации террористических целей — сделать правительство государства, подвергающегося агрессии, подконтрольным или, по крайней мере, более сговорчивым. Если для этого нужно уничтожить часть мирного населения — то такая плата за достижения намеченной цели обычно принимается.

Государства нередко прибегают к террору в отношении части населения (обычно это отдельные этнические, религиозные или диссидентские группы) для того, чтобы достигнуть лучшей управляемости обществом. Иногда у геноцида можно обнаружить и более отдаленные террористические цели. Решимость, с которой государство расправляется с собственным народом, должна убеждать соседей в том, что в случае возникновения внешнего конфликта никакие жертвы не будут считаться неприемлемыми. Бей своих, чтобы чужие боялись — обычный лозунг внутригосударственного террора.

Явление терроризма намного старше понятия терроризма. Террор достаточно широко использовался уже в Древней Греции и Древнем Китае, в Оттоманской империи и Древнем Риме. Однако осмысление его сущности, закономерностей, а заодно и некоей «практической ценности» произошло значительно позже.

В отечественной литературе, так же как и в работах зарубежных авторов, терроризм обычно рассматривается в каком-то одном конкретном аспекте. Нередко в подобных исследованиях ставится единственная цель — добавить еще одну дефиницию понятия терроризма к сотне уже имеющихся. Безусловно, с правовой точки зрения необходимо иметь наиболее точное исчерпывающее определение понятия терроризма, знать, что подпадает под это определение, а что нет.

Вместе с тем нельзя было отказаться от изучения, позволяющего переосмыслить многие традиционные оценки и посмотреть на события недавнего прошлого сквозь призму восприятия любого террора как безусловного зла. Еще Конфуцием подмечено, что ответ на возникший вопрос нужно искать не в будущем, а в прошлом.

Терроризм в широком смысле отличается от террористического акта и других преступлений террористического характера. Основное отличие состоит в том, что терроризму свойствен общеопасный характер насильственных действий, могущих повлечь неопределенно большое число непричастных к предмету террора жертв и иные тяжкие последствия.

Терроризм — это явление весьма сложное, динамичное, многоплановое и, как правило, организованное. Помимо правовых, он затрагивает целый ряд других проблем — психологических, исторических, технологических. Не случайно, что есть трудности выработать общеприемлемое юридическое определение терроризма, в то время как сущностное напоминание этого феномена для всех понятно. Здесь присутствует и противозаконное насилие, как правило, с применением оружия, и стремление запугать широкие слои населения, и невинные жертвы, а применительно к террористическим актам, выходящим за рамки государственных границ, — международный элемент.

«Terreur» — в переводе с французского означает «устрашение», «ужас». Террор — это систематическое запугивание народов, правительств, групп населения путем единичного или многократного применения насилия для достижения политических, идеологических или религиозных целей и задач. В дополнении к Словарю Французской академии 1798 года терроризм определялся как «systeme, regime de la terreur». После 9 термидора слово «террорист» стало носить оскорбительный характер, превратившись в синоним слова «преступник». Впоследствии термин получил более широкое толкование и стал означать всякую систему управления, основанную на страхе. До недавних пор слово «терроризм» употреблялось настолько широко и имело столько различных оттенков насилия, что «вовсе утратило какой-либо конкретный смысл». Достаточно часто приходится слышать голоса, призывающие отказаться от изучения политического терроризма как особого явления на том основании, что на всем протяжении мировой истории в результате преступлений со стороны властей погибло гораздо больше людей, чем от рук «террористов» снизу.

Первая попытка раскрыть содержание понятия «терроризм» была предпринята в 1930 г., на III Международной конференции по унификации уголовного законодательства в Брюсселе. В резолюции Конференции указывалось: «Терроризм — это умышленное употребление средств, способных породить общую опасность, которое устанавливается всякий раз, когда обвиняемый совершает деяние, угрожающее жизни, телесной неприкосновенности, здоровью человека, или деяние, угрожающее разрушить ценные блага, а именно: умышленный поджог, взрыв, наводнение, распространение удушливых или смертоносных веществ, осквернение, порча, отравление питьевой воды, средств питания, вызов и распространение инфекционных болезней, эпидемий». Далее отмечалось, что должен быть наказан тот, кто совершит террористический акт, сопряженный с посягательством на жизнь, свободу, телесную неприкосновенность, а также на имущество государства или частных лиц в целях демонстрации или осуществления политических или социальных идеалов. В резолюции «О терроризме», принятой по итогам V Конференции по унификации уголовного законодательства, проходившей в Мадриде в 1933 г. было отмечено, что наказанию подвергаются все, кто с целью разрушения всякого социального строя каким-либо способом терроризирует население, все, кто умышленно изготовляет, хранит, ввозит и перевозит материалы или предметы, предназначенные для совершения преступлений террористического характера.

В октябре 1934 г. после убийства в Марселе короля Югославии и министра иностранных дел Франции Совет Лиги Наций принял Конвенцию по борьбе с терроризмом, которая содержала развернутое определение понятия терроризма. В качестве террористических актов принималось всякое умышленное действие, преследующее цель убийства глав государств или дипломатических ответственных должностных лиц государств.

Как мы уже указывали ранее, терроризм — это многогранное явление, особый феномен. Исследованию понятия терроризма посвящено множество трудов российских ученых. Например, работа Е. Г. Ляхова «Терроризм и межгосударственные отношения», Л. А. Моджоряна «Терроризм: правда и вымысел», А. С. Грачева «Терроризм как государственная политика», К. И. Салимова «Современные проблемы терроризма» и целый ряд других.

В современном международном и национальном законодательствах содержится множество определений понятия терроризма. Ученые пытаются дать наиболее точную и всеобъемлющую интерпретацию данного понятия. Один из ведущих исследователей терроризма В. Лакер считает, что общей научной теории терроризма не существует, поскольку феномен терроризма имеет слишком много различных проявлений, причин возникновения и условий существования.

Российские исследователи В. В. Виктюк и С. А. Эфиров считают, что дать определение терроризму вполне возможно. Во-первых, нужно четко различать употребление понятия «терроризм» в прямом и переносном смыслах, например, «экономический терроризм», «информационный терроризм» и т. п. Во-вторых, необходимо отличать терроризм от других форм и методов вооруженного насилия, террористический характер которых сам по себе не очевиден. В-третьих, определение терроризма должно включать не только признаки, объединяющие его с другими формами насильственных действий, но и, прежде всего, те «специфические характеристики, которые отделяют террористическое насилие от нетеррористического».

Терроризм неотъемлемо связан с другим, более узким понятием, а именно — понятием террористического акта. Террористические акты всегда направляются против личности, группы людей и т. д. И здесь возникает необходимость разграничить такие понятия, как «террор» и «терроризм», которые, как уже отмечалось, нередко рассматриваются как равнозначные. Часто в отечественной литературе последних лет говорится о понятии «террор».

Террор — это всегда насилие для достижения политических целей, даже тогда, когда оно связано с самопожертвованием. Террористам нередко внушается мысль о том, что жертвуя своими жизнями во имя справедливости, они искупают грех убийства или того более, действуют в состоянии необходимой обороны или крайней необходимости.

Именно поэтому терроризм нуждается не только в изучении, но и в правовой оценке. В этой связи важная роль в противодействии терроризму принадлежит законодателю, от способности которого дать точное описание терроризма и отдельных его проявлений зависит не только решительность и уверенность в своей правоте тех, кто находится на переднем крае борьбы с терроризмом, но и судьба тех, кто заблудился в поисках справедливости.

Современный терроризм изначально транснационален. Поэтому исследование не может быть полным, если не рассматривать феноменологию международного терроризма.

По мнению В. Е. Петрищева, до сих пор не решена проблема разработки универсальной дефиниции понятия терроризма. Перспективным ему представляется подход, при котором исследователи стремятся определить терроризм как системный многоаспектный социально-правовой феномен. В плане юридических оценок терроризма обозначился достаточно эффективный путь его идентификации как совокупности преступлений террористического характера. Преступления террористического характера согласно российскому Федеральному закону «О борьбе с терроризмом» — это преступления, предусмотренные ст. 205 УК РФ — терроризм, ст. 206 — захват заложников, ст. 207 — заведомо ложное сообщение об акте терроризма, ст. 208 — организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем, ст. 211 — угон судна или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава, ст. 277 — террористический акт, ст. 360 — нападение на лиц или учреждения, которые пользуются международной защитой, и другие, совершаемые с террористической целью.

С криминологической же точки зрения терроризм — это и угроза безопасности, и совокупность террористических организаций, и террористическая деятельность, и часть организованной преступности, и форма экстремизма.

Терроризм по определению В. Е. Петрищева имеет место, если: 1) осуществляется систематическое, социально или политически мотивированное, идеологически оправданное насилие либо угроза его применения; 2) существует двухэтапная цель: устрашение людей и управление их поведением в интересах террористов; 3) выбраны объект непосредственного воздействия (люди или материальные ценности) и объект управления (заранее определенные социальные группы или слои, представители органов власти); 4) применяется для достижения цели насилие нелегитимно.

Другой исследователь — Ю. С. Горбунов понимает под терроризмом средство противоправного политического, экономического и криминального противоборства или принуждения. Любая террористическая акция, по мнению Ю. С. Горбунова, имеет два объекта преступных посягательств. Первичный — объект воздействия устрашения (физическое лицо, группа лиц, материальный объект). Вторичный — объект управления (общественные отношения).

Ю. С. Горбунов считает, что можно выделить следующие критерии, позволяющие признавать в судебном порядке то или иное общественное объединение или иную организацию террористическим:

• декларирование в программных документах террористических целей, признание возможности использования противоправного насилия или угрозы его применения для достижения целей организации;

• публичные призывы руководителей организации или ее структурных подразделений к использованию терроризма, а также публичные высказывания террористических намерений или угроз;

• подстрекательство к террористическим акциям, насилию над физическими лицами или организациями, уничтожению материальных объектов в террористических целях;

• издание или распространение через средства массовой информации материалов, пропагандирующих совершение преступлений террористического характера;

• создание организованной группы, в том числе незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации) для совершения террористической акции, а равно участие в такой акции;

• вербовка, вооружение, обучение, перемещение в «горячие» точки, использование террористов, а равно участие последних в террористических акциях на территории России или за ее пределами;

• обучение членов террористической организации в специальных лагерях практическим навыкам;

• участие членов террористической организации в качестве инструкторов «новобранцев»;

• создание совместно с признанными в судебном порядке террористическими организациями финансовых фондов, финансирование таких организаций или отдельных террористов или оказание им иного содействия;

• пропаганда идей терроризма, в основе которых лежит якобы имеющее оправдание насилия в отношении непричастных лиц ради достижения «благородных» целей;

• наличие вертикальной структуры организации;

• наличие конспирации;

• наличие вооруженных подразделений, складов оружия и боеприпасов, лагерей (школ) идеологической и практической подготовки, целенаправленный подбор и прием в члены организации психически неуравновешенных лиц, способных играть роль смертников;

• поддержание контактов с другими террористическими организациями, а также организациями, занимающимися незаконным оборотом наркотиков, оружия, вербовкой, вооружением, обучением, направлением в «горячие» точки и использованием профессиональных боевиков или наемников.

Адекватность разработанного понятия терроризма потребностям общества в значительной степени зависит от состояния не только правоведения и политологии, но и философии, а также теологии.

Один из известных криминалистов Германии А. Трауберг считает, что необходимыми компонентами терроризма являются: наличие политической цели, целенаправленное применение насилия для устрашения, наличие организационной структуры, общественная изоляция субъектов террористической деятельности. Предотвращение и профилактика терроризма — это главная и первостепенная задача. Профилактика террористических актов включает: получение фактических данных о выявленных причинах и условиях, способствующих совершению теракта. В борьбе с терроризмом посредством реализации профилактических норм: предупреждения, выявления, пресечения террористической деятельности участвуют федеральные органы исполнительной власти и их территориальные органы в субъектах Федерации, координационным органом которых является Межведомственная антитеррористическая комиссия РФ.

Процесс расследования преступлений террористического характера регулируется нормами уголовно-процессуального права. Согласно ст. 151 УПК РФ расследование преступлений такого характера, предусмотренных ст. 205, 208, 211, 277, и 360 УК, относится к компетенции органов ФСБ России.

 

Религиозный фанатизм

В последние годы религиозный фанатизм занимает в общественном сознании особое место. Волна террора, прокатившаяся по миру, высшими точками которой стали взрывы башен-близнецов в Нью-Йорке, взрывы жилых домов в Москве, Волгодонске, Каспийске, а также взрыв госпиталя в Моздоке в августе 2003 г. и трагедия, разыгравшаяся в спасенном от взрыва театрально-концертном комплексе на Дубровке в Москве, резко актуализировала разговор о противоречиях между мировыми религиями.

Поскольку в основе террора, эксплуатирующего формальные и обрядовые отличия мировых религий, лежит невежество масс (а иногда и политиков), решение проблемы во многом обусловлено способностью мирового сообщества гарантировать религиозное просвещение и глобализацию духовного наследия всех мировых религий. Родственные узы мировых религий и есть основа единства всех национальных культур, основа для всеобщего умиротворения.

Вместе с тем было бы крайне наивным считать, что воспитание веротерпимости (равно как и уважения атеистических взглядов, почти исчезнувшего из мировой политики) является достаточной предпосылкой для самозатухания террористической идеологии. Для этого нужен новый миропорядок. Мир, в котором нет государств и народов изгоев, падающих экономик, растущей с каждым днем пропасти между богатыми и бедными странами. Момент истины, по-видимому, настал. Растущий терроризм превратился в симптом крайне опасной фазы неустойчивого развития человечества. Никто не знает, сколько у нас есть времени для того, чтобы создать более справедливый мир.

К сожалению, слова «фанатизм», «ислам» и «терроризм» в обывательском сознании слились воедино. Отчасти в этом виновато телевидение, стремящееся выразить подспудные тенденции массового сознания в видеоряде: палестинские мальчишки, швыряющие камни в израильских солдат, бородачи Хаттаба, устраивающие богатые застолья в горных чеченских деревнях, красивые мечети в Париже, Франкфурте, Лондоне, Нью-Йорке, экспертные оценки по вопросу о «конфликте цивилизаций».

Все это преподносится на фоне горячих новостей о происшедших в мире кровавых деяниях террористов. Не удивительно, что люди устанавливают связь между разнородными событиями изобретательнее и быстрее, чем профессиональные журналисты.

Фанатизм во всех его формах (от лат. fanatus — исступленный), существует столько же, сколько цивилизация. Обычно это явление определяется как крайняя степень приверженности какой-либо идее или делу, основанному на слепой вере в правильность своих суждений и действий. В ХХ в. фанатизм стал явлением политическим, массовым и опасным для существования всего человечества. При этом необходимо учитывать следующее важное обстоятельство. Если пользующийся авторитетом религиозный фанатик объявляет джихад, то это вовсе не означает, что следом за ним все его последователи получат четкие инструкции и будут готовы с радостью пойти на смерть. Нет, они вольны действовать сами по себе. Стать идейным самоубийцей исламского фанатика заставляет не Коран, а его клятва, скрепленная кровью.

 

Терроризм и экстремизм

Терроризм — это борьба с легитимной властью, ведущаяся нелегитимными средствами, а экстремизм — то, что в своих крайних проявлениях чревато терроризмом.

Бывший российский патологоанатом А. Тишин, который в 1999 г. вместе с другими националистами захватил в Севастополе башню с часами Клуба моряков, так прокомментировал террористические акты, происшедшие 11 сентября 2001 г. в США: «Жаль, что это были не мы… Если бомба поможет, бомбу надо взорвать».

Игорь Пирожок стал примером террориста, восставшего против всех. Вначале он был украинским националистом и ненавидел Россию. Затем организовал в России нацистскую террористическую группировку «Легион Вервольф». Позже устроил с соратниками акт терроризма в московском спорткомплексе «Олимпийский» во время конференции «Слушай, Израиль» и погром православной Марфо-Мариинской обители. Известно, что он также планировал осуществить взрывы в московских кинотеатрах, демонстрирующих «Список Шиндлера». За все эти преступления он был приговорен к 5 годам лишения свободы.

Мухаммад Омар — духовный лидер талибов, родился в Кандагаре в 1960 г. Принадлежит к одному из пуштунских племен. Воевал против советских войск в качестве полевого командира и потерял глаз в одном из боев. Никто не знал, как выглядел этот человек вплоть до 11 сентября 2001 г. Фотографироваться мулла Омар категорически отказывался, ссылаясь на законы ислама. С журналистами он общался по факсу либо через Интернет. Его учение — это смесь бытового мусульманства и воинствующего невежества, которое путает религию с бытовыми традициями бедняков. Именно он принял решение уничтожить в Афганистане все «неисламские» исторические памятники, включая уникальные статуи Будды, простоявшие более полутора тысяч лет в скалах провинции Бамлан. Его не могли остановить ни отчаянные протесты мировой общественности, ни осуждение этого варварства со стороны большинства мусульманских стран, которые утверждали, что разрушение исторических памятников противоречит самому духу ислама. Статуи Будды, нью-йоркские небоскребы и московские дома разрушила, по существу, одна и та же рука. Мракобесие, проповедуемое муллой Омаром, могло бы надолго воцариться в Афганистане, если бы его подопечный (или покровитель?) Усама бен Ладен не вознамерился принести в жертву уже не каменные изваяния, а жизни тысяч американцев.

 

О понятии международного терроризма

Обращает на себя внимание тот факт, что не так часто встречаются исследования, посвященные понятию международного терроризма. «Международный терроризм», как отмечено в «Словаре международного права» это «совокупность общественно опасных в международном масштабе деяний, влекущих бессмысленную гибель людей, нарушающих нормальную дипломатическую деятельность государств и их представителей и затрудняющих осуществление международных контактов и встреч, а также транспортных связей между государствами».

Существуют и другие его определения.

Международный терроризм — это совокупность общественно опасных деяний, влекущих гибель непричастных людей, нарушающих нормальную дипломатическую деятельность государств и их представителей, затрудняющих осуществление международных контактов и встреч, а также транспортных связей между государствами.

Международный терроризм — это деяния граждан или соответствующих организаций одного государства, направленные против государства, его граждан, органов власти, а также в отношении международной организации или в отношении их представителей.

Международный терроризм — это совершение, организация, содействие осуществлению, финансирование или поощрение актов насилия против другого государства или попустительство совершению таких актов, которые направлены против лиц или собственности и которые по своему характеру способны вызывать страх у государственных деятелей, групп лиц или населения.

Каждое из приведенных определений имеет свои достоинства и недостатки. На наш взгляд, при определении понятия международного терроризма нужно исходить из критериев транснационального характера преступления, которые перечислены в Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности, которая была подписана официальными представителями большинства стран мира (в том числе Россией) в декабре 2000 г. в Палермо (Италия) и вступила в силу в июле 2003 г. Согласно ст. 3 данной Конвенции преступление носит транснациональный характер, если: а) оно совершено в более чем одном государстве; б) оно совершено в одном государстве, но существенная часть его подготовки, планирования, руководства или контроля имеет место в другом государстве; в) оно совершено в одном государстве, но при участии организованной преступной группы, которая осуществляет преступную деятельность в более чем одном государстве; или г) оно совершено в одном государстве, но его существенные последствия имеют место в другом государстве.

Указанные критерии могут послужить для разработки специальной Конвенции ООН против международного терроризма.

Терроризм по-разному проявляет себя в различных странах. Поэтому он требует многообразной системы мер противодействия и борьбы с ним. Формирование механизма противодействия терроризму осуществляется под воздействием целого ряда факторов: а) истории народа или этноса, его ментальности, б) особенностей законодательства, уровня его разработанности, совершенства, в) состояния правоприменительной практики, г) уровня развития общественных наук (правоведения, философии, политологии).

Борьба с терроризмом — это общегосударственная задача и касается всех субъектов законодательной и исполнительной власти. Главная задача — превентивное устранение опасности терроризма, выявление на ранних этапах формирования террористических группировок.

Главной задачей международного антитеррористического взаимодействия является поддержание в мировом сообществе чувства неприятия терроризма.

Меры мирового сообщества по борьбе с терроризмом включают:

• пресечение финансирования террористов, так как терроризм не будет развиваться без финансовой поддержки;

• введение уголовной ответственности за сбор средств с целью поддержания террористических актов;

• пресечение деятельности по вербовке террористов и их обучению;

• обмен информацией и взаимопомощь между правоохранительными органами стран антитеррористической коалиции;

• развитие толерантного общественного сознания.

 

Истоки терроризма в России

История терроризма в России тесным образом переплелась с историей народничества. На первоначальном этапе развития народничества (конец 60-х — начало 80-х гг. XIX в.) террор являлся, по сути, основной его идеей. С середины 80-х гг. террористическая идеология народничества подвергается некоторой либерализации, а в конце 90-х гг. ее «наследуют» социалисты-революционеры, оформившиеся в 1902 г. в самостоятельную партию. Многим тогда казалось, что уроки бесперспективности использования террора для социальных преобразований выучены. Но это была иллюзия.

Значительно позже Альбер Камю в памфлете «Бунтующий человек» напишет: «Всю историю русского терроризма можно свести к борьбе горстки интеллигентов против самодержавия на глазах безмолвствующего народа. Их нелегкая победа, в конечном счете, обернулась поражением. Но и принесенные ими жертвы и самые крайности их протеста способствовали воплощению в жизнь новых моральных ценностей, новых добродетелей, которые по сей день противостоят тирании в борьбе за подлинную свободу. Взрывая бомбы, они, разумеется, прежде всего, стремились расшатать и низвергнуть самодержавие. Но сама их гибель была залогом воссоздания общества любви и справедливости».

В этих словах как нельзя лучше отразилась российская специфика террора: «горстка интеллигентов» присвоила себе право решать судьбу Отечества вместо «безмолвствующего народа» единственно доступным для нее способом.

В 1862 г., всего лишь год спустя после отмены крепостного права, студент Московского университета Петр Зайчневский издал прокламацию «Молодая Россия», в которой назвал террор «единственным и естественным» средством достижения политических целей. Примером ему служила якобинская диктатура. Террор, с его точки зрения, лишь универсальное средство для того, чтобы убрать с пути все, что мешает социальной революции. В частности, он писал: «Изучив историю Запада, что не прошло для нас даром, мы будем последовательнее не только жалких революционеров 92 года, мы не испугаемся, если увидим, что для ниспровержения современного порядка приходится пролить втрое больше крови, чем пролито якобинцами в 90-х годах».

Первым ящик Пандоры открыл Д. В. Каракозов. В письме Александру II он писал: «Если бы у меня было сто жизней, а не одна. И если бы народ потребовал, чтобы я все сто жизней принес в жертву народному благу, клянусь, государь, всем, что только есть, что я ни минуты не поколебался бы принести такую жертву». 4 апреля 1866 г. на набережной Невы у ворот Летнего сада Каракозов выстрелил в Александра II.

Волна массовых террористических акций поднимается позднее (начиная с конца 1877 г.) против царских чиновников. Инициируется она бывшими бунтарями-бакунистами, которые решили, что работу по просвещению крестьянства необходимо отложить, как не дающую нужных результатов. Пора «взрывать» чиновников. Быстро вызревает отложенная на время мысль о необходимости уничтожения главного деспота — царя.

1878 г. становится переломным. Вера Засулич стреляет в петербургского градоначальника Трепова, приказавшего выпороть арестованного студента. В августе 1878 г. на Михайловской площади в Петербурге С. Кравчинский кинжалом убивает шефа жандармерии Мезенцева. Кравчинский одним из первых пошел «в народ». Был арестован, но бежал. В 1874 г. он эмигрировал в Италию, где спустя год принял участие в восстании, организованном итальянскими анархистами. Вновь был арестован, но затем амнистирован. Удача сопутствовала ему и на этот раз: с места покушения Кравчинскому удалось скрыться. Мотивом убийства послужило то, что якобы Мезенцев убедил Александра II не смягчать приговор осужденным по процессу «193-х». К тому же, накануне был расстрелян студент И. М. Ковальский, приговоренный к смертной казни военным судом за оказание вооруженного сопротивления при аресте. С. М. Кравчинский выпустил брошюру: «Смерть за смерть!» Он писал: «Если мы прибегли к кинжалу, то значит действительно не оставалось других средств заставить уважать наши права. Террористы — это не более как охранительный отряд, назначение которого — оберегать борцов от предательских ударов врагов». Появился новый мотив для террора — защита от несправедливого закона и правосудия.

Хотя значительная часть землевольцев продолжала настаивать на ведении агитации в деревне и отрицала политическую борьбу, другая втайне от товарищей образовала группу «Свобода и смерть», провозгласившую своими первоочередными задачами дезорганизацию правительства и устранение самодержавия.

Окончательное организационное оформление террористическое крыло землевольцев получило на созванном ими в июне 1879 г. Липецком съезде. В августе 1879 г. происходит раскол «Земли и воли», в результате которого возникают две новые революционные организации. «Народная воля» объединила сторонников террора, видевших в нем инструмент социального обновления, а «Черный передел» — тех, кто видел смысл в продолжении прежней агитационной деятельности.

В программе исполнительного комитета «Народной воли» (раздел «Деятельность разрушительная и террористическая») указывается: «Террористическая деятельность, состоящая в уничтожении наиболее вредных лиц правительства, в защите партии от шпионства, в наказании наиболее выдающихся случаев насилия и произвола со стороны правительства, администрации и т. п., имеет своей целью подорвать обаяние правительственной силы, давать непрерывное доказательство возможности борьбы против правительства, поднимать, таким образом, революционный дух народа и веру в успех дела и, наконец, формировать годные к бою силы. Руководящие принципы действий Исполнительного комитета определяются отношением лиц и общественных групп к делу революции. Таким образом, по отношению к правительству… всякое средство, ведущее к цели, мы считаем дозволенным».

«Народная воля» создала образчик террористических групп боевиков. Каждая такая группа имела самостоятельность в пределах своих местных дел. Однако в стратегии все они подчинялись Центру. Каждая боевая группа, по уставу, должна была составлять небольшой кружок (не более 10 человек), непосредственно и безоговорочно подчиненных исполнительному комитету.

«Боевая группа должна состоять из товарищей, вполне полагающихся друг на друга, а потому пополняется и составляется самостоятельно; исполнительному комитету только принадлежит право не допускать в состав группы тех или других лиц. В боевое время группа выбирает из своей среды атамана, который имеет диктаторскую власть». Боевые группы подразделялись на комитетские, союзнические и временные. Боевые комитетские группы составляли самый эффективный тип боевой группы. Боевая комитетская группа должна была обязательно исполнять все террористические акции, указанные исполнительным комитетом. В статье «На чужой стороне», опубликованной 1924 г., указывалось, что «временные боевые группы составляются по отдельным террористическим предприятиям из членов, агентов и частных лиц. Дело ведется группами самостоятельно, причем член и агент стараются провести принцип атаманства. Исполнительный комитет может только: 1) прекратить предприятие за невозможностью или несвоевременностью». В материалах дознания и судебных процессов есть показания некоего С. Г. Ширяева, который считал, что «вопрос о терроре возник… ввиду того невыносимо тяжелого положения, в которое была поставлена социалистическая партия России благодаря правительственным преследованиям, казням, жестоким приговорам. При этом террору вовсе не придавалось значение средства к достижению целей партии. Он признан был важным и необходимым для интересов самой партии, а не для дела, которому партия служит, во имя которого она организовалась. Террор должен был служить средством самозащиты партии и мести за жертвы правительственных преследований».

Это откровение фактически срывало маску «добродетели» с российского террора. Террор во имя достижения «всеобщего блага», оказывается, не плохо уживался с террором — местью за обиды и террором — средством активной самозащиты от уголовного преследования.

Важные детали в истории зарождения терроризма в России проясняются при знакомстве с личностями террористов. Первым был, по-видимому, упоминавшийся нами Д. Каракозов. За ним следует радикально настроенный Н. А. Ишутин — сторонник самых жестоких методов борьбы. Ишутин вошел в историю как инициатор подготовки ряда покушений на жизнь царя. Первоначально он был приговорен к смертной казни, однако приговор так и не был приведен в исполнение. До 1868 г. он содержался в Шлиссельбургской крепости, затем был отправлен в Сибирь. Кумиром Ишутина был Робеспьер. Он неоднократно цитировал слова Робеспьера о том, что право казнить тирана тождественно праву низложить его. Каждый человек имеет право убить тирана и народ не может (!) отнять этого права ни у одного из своих граждан.

Одним из ярких представителей в плеяде первых российских террористов был Андрей Иванович Желябов, член Исполнительного комитета «Народной воли». Именно он стал организатором Липецкого съезда, на котором террор был открыто признан главным средством достижения политических целей в нашей стране. Желябов являлся одним из главных апологетов террора. После раскола «Земли и Воли» под его руководством была создана боевая организация «Народная воля». Желябов стал одним из организаторов покушения на убийство Александра II 1 марта 1881 г. Его арестовали 27 февраля, но он потребовал приобщения своего дела к материалам покушения на убийство царя. Рядом с Желябовым стоит фигура Софьи Перовской. Софья Львовна Перовская прошла свой путь «хождения в народ» с 1874 по 1877 г. в Самарской, Тверской и Симбирской губерниях. Работала учительницей и фельдшером. Участвовала в неудачной попытке освободить революционера-социалиста Мышкина, освобождала политзаключенных из Харьковского централа. В 1879 г. она становится членом Исполнительного комитета и Распорядительной комиссии «Народной воли». Перовская также участвовала в покушении на Александра II. Она стала первой женщиной в России, казненной за участие в террористическом акте. Особое место в антологии российского терроризма принадлежит П. Ткачеву — автору террористического манифеста известного под названием: «Терроризм как единственное средство нравственного и общественного возрождения России». Ткачев первым в России дал развернутое теоретическое обоснование террора как средства политической борьбы. После событий 1 марта 1881 г. Ткачев встал на путь яростной пропаганды терроризма, едва ли не каждый день предлагая все новые планы террористических актов. Ткачев умер в 1886 г. в парижской психиатрической лечебнице, так и не осуществив своих планов. Однако, террористическая стратегия, разработанная Ткачевым, используется и по сей день террористами всего мира. Он писал: «Дезорганизовать и ослабить правительственную власть, при существующих условиях политической и общественной жизни России, возможно лишь одним способом: терроризированием отдельных личностей, воплощающих в себе в большей или меньшей степени правительственную власть. Скорая и справедливая расправа с носителем самодержавной власти и их клеветами производит на эту власть, как доказали события последнего времени, именно то действие, которое, с точки зрения интересов верноподданных, должно быть для последних наиболее желательным. Она ослабляет эту власть, нагоняет на нее панику, расстраивает ее функции, заставляет ее в буквальном смысле слова терять голову. В то же время она умаляет ее авторитет и разрушает ту иллюзию неприкосновенности самодержавия, в которую так искренне верит большинство верноподданных. Иными словами, революционный террор, дезорганизуя, ослабляя и запугивая правительственную власть (или, что все равно, носителей этой власти), тем самым содействует высвобождению верноподданных из-под гнета оболванивающего и оскотинивающего их страха, т. е. содействует их нравственному возрождению, пробуждению в них, забитых страхом, человеческих чувств. Революционный терроризм является, таким образом, не только наиболее верным и практическим средством дезорганизовать существующее полицейско-бюрократическое государство, он является единственным действенным средством нравственно переродить холопа верноподданного в человека, гражданина».

Несомненно, заслуживает внимания и брат В. И. Ленина — А. И. Ульянов, член террористической фракции партии «Народная воля». А. Ульянов принимал участие в подготовке покушения на убийство Александра III, был арестован, и затем повешен в Шлиссельбургской крепости. Позиция А. Ульянова по вопросу о терроризме сводилась к тому, что «жизненное движение не может быть уничтожено, и когда у интеллигенции была отнята возможность мирной борьбы за свои идеалы и закрыт доступ ко всякой форме оппозиционной деятельности, то она вынуждена была прибегнуть к указанной форме борьбы с правительством, то есть террору. Террор есть, таким образом, столкновение правительства с интеллигенцией, у которой отнимается возможность мирного, культурного воздействия на общественную жизнь. Признавая главное значение террора как средства вынуждения у правительства уступок путем систематической его дезорганизации, мы нисколько не умаляем и других его полезных сторон. Он поднимает революционный дух народа, дает непрерывное доказательство возможности борьбы, подрывая обаяние правительственной силы, он действует сильно пропагандистским образом на массы. Поэтому мы считаем полезной не только террористическую борьбу с центральным правительством, но и местные террористические протесты против административного гнета».

В этот период появляется издание «Самоуправление», в котором печатались такие народники-террористы, как И. И. Добровольский, В. Л. Бурцев и др.

В частности, обращает на себя внимание статья В. Л. Бурцева «Правда ли, что террор делают, но о терроре не говорят?», в которой он писал: «Возобновление террористической борьбы в России является не только наиболее настоятельной потребностью революционного движения, но и его неизбежным условием.

Мы теперь за террор не потому, что он нам нравится, а единственно потому, что, по нашему мнению, в настоящее время нет других средств борьбы с правительством, которые могли бы — без помощи террора — заставить его пойти на уступки. Когда в России будет возможна честная, уверенная в себе политика, не зависимая ни от кого, и будет открыто заявлено, с достаточными гарантиями, о наступлении новой эры для России — эры свободного развития, — мы будем против террора. Решение вопроса о том, нужен или не нужен террор в России, зависит не от революционеров, а от Николая и Победоносцевых».

По мнению Бурцева и его сторонников, политический террор имеет такое решающее значение в жизни России, а его влияние так глубоко и всеобъемлюще, что перед ним все разногласия террористов исчезают. Политический террор для Бурцева — это доминирующий фактор в установлении отношений между признающими его группами. Все апологеты террора, по его мнению, должны чувствовать себя членами одной семьи и так или иначе сложиться в единую лигу политического террора. Российское террористическое движение получило широкий резонанс в обществе.

Есть любопытные тому свидетельства. Например, в распространявшихся бакинскими террористами-анархистами листовках писалось: «Единственный язык, на котором можно говорить с нашими угнетателями — это язык пули и бомбы. И вот поднимается мстительная рука анархиста-рабочего, и совершается в первый раз в жизни бакинского пролетариата антибуржуазный, анархический террор». Все тираны, по их мнению, должны быть преданы возмездию.

Российский терроризм как социальный феномен (60–90-х гг. XIX в.) — это оформленное течение, можно сказать, эпоха террора, начало которой, как утверждают многие, было положено 4 апреля 1866 г., когда в «Колоколе» появилась статья «Белый террор». Этим термином было охарактеризовано все террористическое движение в России. В действительности же «белый террор» существовал всегда, то усиливаясь, то смягчаясь. Репрессивная машина самодержавия действовала постоянно. Так что ответом на революционный террор был «белый террор» самодержавия. Насилие порождает насилие. Насилие применялась и против восставших крестьян, неудовлетворенных результатами крестьянской реформы, и против убежденных представителей революционной интеллигенции. Как писал Герцен: мужественный, неслыханный в России протест, не втихомолку, не в ухо, а на всенародном амвоне начался с казни Антона Петрова — руководителя крестьянского восстания в Бездне. С открытым протестом на панихиде по поводу жертв Бездненского восстания выступил профессор А. П. Щапов, призвавший к принятию демократической конституции, за что подвергся преследованиям царских властей. Это было в апреле 1861 г. Еще в начале 60-х гг. репрессиям властей подверглись такие представители протестующей интеллигенции, как Н. Г. Чернышевский, Н. А. Серно-Соловьевич, М. Л. Михайлов. Первый крупный политический процесс против революционеров в пореформенное время начался в 1862 г. Примечательно, что официальное название этого судебного дела — «Дело о лицах, обвиняемых в сношениях с лондонскими пропагандистами» и те, кто возбудил это дело, ставили важнейшей задачей прервать связи между революционной эмиграцией и революционными силами в России. Этот процесс, который назывался «процессом 32-х», а также другие судебные процессы того времени показали, что гонениям подвергались многие представители интеллигенции не только за печатное, но и за устное слово.

Таким образом, возможности для легальной деятельности противников тогдашних политических и социальных порядков были чрезвычайно ограничены. Условия работы сторонников не только революционных, но и менее радикальных методов действия против самодержавия серьезно влияли на взгляды революционеров, их моральные установки. Соответственно, попадая за границу, они несли на себе отпечаток революционного воспитания в условиях своей страны. С. Степняк-Кравчинский подчеркивал, характеризуя движение революционеров-шестидесятников: «В основе индивидуализм. Это было отрицание во имя личной свободы всяких стеснений, налагаемых на человека обществом. Нигилизм был страстной и здоровой реакцией против деспотизма не политического, а нравственного, уничтожающего личность в ее частной жизни». Степняк-Кравчинский хорошо знал молодежную интеллигентскую среду 60–70-х гг. XIX в. России и его свидетельство о стремлении интеллигенции к свободе личности, к независимости суждений и поступков, несомненно, соответствует действительности. Оно подтверждается и другими активными участниками революционного движения той поры. Вот что писал П. А. Кропоткин: «И в России это движение — борьба за индивидуальность — приняло гораздо более мощный характер и стало более беспощадно в своем отрицании, чем где бы то ни было». Это был бунт против старой бытовой морали, насаждавшейся столетиями самодержавного правления. На смену этой морали шла новая революционная мораль, новые принципы поведения и в своей среде и по отношению к окружающим. В. Засулич, говоря о «новых людях», подчеркивала, что, взбунтовавшись против бытовой мудрости, им «необходимо было определить и осмыслить свой бунт, создать новую нравственность взамен целиком отвергнутого житейского кодекса». И в области построения новых моральных устоев складывалась весьма сложная, на первый взгляд парадоксальная ситуация. Борьба за индивидуализм, под которым тогда понималась борьба с самодержавием, за свободу личности, в России причудливо сочеталась с коллективизмом: экономическим и социальным, в том числе в молодежной среде. Нигилистическое отношение к старым порядкам, пренебрежение к ценностям старших поколений сочетались с необходимостью строгого соблюдения новых порядков, новых традиций.

К социально-психологическим истокам русского терроризма можно также отнести его эффективность.

Влияние террористических идей было чрезвычайно велико и на российское освободительное движение. Террористам действительно удавалось лишать власть обычного «обаяния». Цареубийство 1 марта 1881 г. доказало, что хорошо организованная группа обыкновенных людей может достичь поставленной цели, какой бы невероятной она ни была. Террор, бывший уделом избранных личностей, стал явлением массовым. На смену Желябову и Перовской, Сазонову и Каляеву, задававшимся вопросами целесообразности насилия, личной ответственности, жертвенности и искупления, подрастало поколение, для которого насилие становилось нормой, и человеческая жизнь вовсе не была высшей ценностью. В жизни всегда есть место подвигу, но не всегда есть место герою.

Конкретные исторические условия породили определенный тип воинственно ориентированной личности.

Социально-психологические истоки российского терроризма 60–90-х гг. XIX в., т. е. вся совокупность социальных чувств, представлений, настроений, эмоций, а также иллюзий, предрассудков и традиций, формировалась под влиянием конкретных условий жизни людей.

Важную роль при этом играли особенности личности террориста. Очевидно, что мотивация поступков террористов вытекает из всех обстоятельств их жизнедеятельности и связана с основной направленностью их личности.

Естественно, мотивы имеют различный характер в зависимости от особенностей личности, от условий, в которые она поставлена. Сюда же относятся удовлетворение, которое получает террорист от плодов своих «деяний», самоотречение, жертвенность и всегда сентиментальный фанатизм. Вспомним, А. Желябов был арестован 27 февраля 1881 г. — за несколько дней до теракта, состоявшегося 1 марта, и потребовал, чтобы его дело было приобщено к делу 1 марта.

Каждый из упомянутых нами террористов считал необходимым и полезным теракт. Эта целесообразность находилась как бы внутри сознания террориста. Мотивы, связанные непосредственно с терактом всегда определены, как определен сам процесс выполнения террористического акта. Насилие и устрашение — цель деятельности террориста.

С точки зрения террориста, он совершает «подвиг», которого от него ждут, он ярок и интересен, на какое-то время к нему приковано внимание общества.

Террористам всегда нужна публичная акция и в этом террористам 60–80-х гг. XIX в. содействовали многочисленные публикации тех лет. Обратимся к архивам «Санкт-Петербургских ведомостей», «Невы» и других изданий. В них всесторонне освещается процесс «193-х» и процесс 1 марта 1881 г. Именно газеты превратили Д. Каракозова в благородного героя. Заметим, что среди них были монархические и патриотические издания. С конца XIX в. вольно или невольно становится орудием террористов.

Российские террористы-народники 60–90-х гг. XIX в. изобрели не только множество новых форм террора, но саму его идеологию. И их «дело» не пропало.

 

Новый «белый» террор в России

Начало нового этапа в развитии терроризма в России было ознаменовано убийством 28 марта 1906 г. Георгия Гапона. Имя Гапона, возглавившего шествие петербургских рабочих к царю в Зимний дворец 9 января 1905 г., широко известно. Георгий Гапон был известен Николаю II, его знали Г. В. Плеханов, В. И. Ленин, Ж. Клемансо.

Был знаком Гапон и с Борисом Савинковым, а также некоторыми другими эсерами. В частности, в Женеве Гапон останавливался у эсеров. Социалисты-революционеры старались все время поддерживать в Гапоне настроение величия сделанного им в Петербурге, обращались с ним как с величайшим героем, как с вождем. Гапон — участник совещаний эсеров, с ним обсуждаются важнейшие вопросы: о выборе оружия, о терроре, о проведении конкретных террористических актов. Известно, что Б. Савинков специально ездил в Женеву «посоветоваться с Гапоном и Азефом о дальнейших боевых предприятиях».

Гапон был повешен на даче в Озерках политическими конкурентами. Ему были предъявлены обвинения в растрате денег рабочих и связях с начальником Московской охранки С. В. Зубатовым.

В этот период идейным центром терроризма оставались кружки интеллигенции, высшие учебные заведения, университеты. Директор Департамента полиции В. К. Плеве, отличавшийся крайним консерватизмом, считал, что все цареубийства и большинство политических преступлений были совершены студентами. Студенты, с его точки зрения, «бредили» терактами.

Боевая организация эсеров, направлявшая террористические операции партии, поставила Плеве первым в списке намеченных жертв. Министр предпринимал все меры предосторожности, считая, что для террористов он неуязвим, так как ему удалось внедрить своего агента Азефа в боевую организацию эсеров. Азеф был приближенным Савинкова. Азеф выдал полиции готовящееся покушение на Плеве, что повлекло арест Гершуни — террориста-фанатика. Гершуни же назвал Азефа своим преемником. Готовились один теракт за другим, но Плеве оставался жив. Естественно, что среди эсеров стало расти недоверие к Азефу и тогда, чтобы спасти себя, он сам организовывает убийство Плеве. Терактом руководит Савинков. Бомба была брошена в экипаж Плеве, он скончался на месте. Азеф восстановил свой авторитет среди эсеров. План покушения разрабатывался весьма детально. Сначала террористы должны были вести наблюдение в роли извозчиков, продавцов папирос или газет. Было известно, что Плеве ежедневно ездит с докладом к царю в Зимний дворец, Царское Село или Петергоф. План покушения был довольно сложным. Террористы знали день и примерное время возвращения Плеве от царя, но не знали точно, по какой улице он поедет. Трое метальщиков — А. Покотилов, Д. Борищанский и Е. Сазонов должны были напасть на министра рядом с его домом. При подготовке покушения на Плеве Азеф проявил себя изобретательным террористом и мастером конспирации. Он впервые применил для наблюдения за жертвой извозчиков и лоточников. В воспоминаниях Б. Савинкова есть указание на то, что от террористов требовалось, чтобы свидания были возможно реже и не на частных квартирах, а на улице или в публичных местах. При этом принимались все меры предосторожности, чтобы у членов организации не было переписки с их семьями и друзьями.

Однако самым блистательным террористом и конспиратором был сам Савинков. Его все принимали за иностранца. У. Черчилль в своей книге «Великие современники» посвятил Б. Савинкову целую главу. Он определил черты характера Савинкова как человека, сочетающего в себе «мудрость государственного деятеля, качества полководца, отвагу героя и стойкость мученика». Савинков был широко известен, его знали передовые умы эпохи. В беседе с С. Моэмом он сказал фразу, ставшую методологией для террористов всех эпох и народов: «Терроризм это такое же дело, как всякое другое. К нему тоже привыкаешь». Множество его планов не было осуществлено. Убедившись, что массовое восстание в Петербурге невозможно, он не теряет надежды поддержать московскую революцию террором. Но боевая организация была уже практически распущена. В наличии оставались Азеф, Дора Бриллиант, выпущенный из тюрьмы Моисеенко и психически больной Дулебов. На Дору Бриллиант возлагалась задача изготовить взрыватель (она была химиком по профессии). В качестве «пробы» был намечен взрыв моста на железной дороге. Такой взрыв, должен был заставить бастовать работников железной дороги. Подготовку взрыва взял на себя Железнодорожный союз. Представителю Союза Соболеву были переданы бомбы, динамит, но акция не состоялась. Его участников чудом не арестовали.

К другим планам относились взрыв охранного отделения, телефонных и осветительных проводов, похищение графа Витте и ряд других, которые также не могли быть приведены в исполнение отчасти потому, что намеченные для акций места охранялись так строго, будто полиция была заранее предупреждена. Базой для своей террористической деятельности в этот период Савинков и его группа избирают Финляндию. Во всех финских правительственных учреждениях и даже в полиции были члены финской партии Активного сопротивления или люди, сочувствующие ей. Савинков вспоминает: «Финны оказывали нам много ценных услуг. Мы находили у них приют, они покупали нам динамит и оружие, перевозили в Россию, доставляли нам финские паспорта и проч. Среди них были: учительница лицея Айно Мальмберг, служащая торговой конторы Ева Проконе, архитектор Карл Франкенгейзер и студент Гельсингфорсского университета Вальтер Стенбек, принимавший в 1905 г. непосредственное участие в освобождении из тюрьмы убийцы прокурора Йонсона. Как только стало известно, что партия решила возобновить террор, старые члены боевой организации стали съезжаться в Финляндию. Центральный комитет решил, что боевая организация предпримет одновременно два крупных покушения: на министра внутренних дел Дурново и на московского генерал-губернатора Дубасова». Из политических соображений было выдвинуто условие, чтобы оба эти покушения были закончены до созыва Государственной Думы. Это было сложно сделать, поскольку нужны были новые силы. Бомбы для Дубасова готовились на даче у взморья Рашелью Лурье, Колосовой и Беневской. Дальше последовала череда неудач, срывов и курьезов. 23 апреля 1906 г. делается очередная попытка покушения на генерал-губернатора вице-адмирала Дубасова. Когда адмирал вместе с сопровождавшим его корнетом Приморского драгунского полка графом Коновницыным подъезжал в коляске к дому на Тверской площади, злоумышленник в форме морского офицера бросил под коляску коробку с бомбой. Последовал оглушительный взрыв. Коновницын был убит, пострадал кучер, а злоумышленник лежал на мостовой с раздробленным черепом. Террорист не рассчитал силы взрывного устройства. А адмирал испытал лишь неудобства от удушья газом, образовавшимся в результате взрыва бомбы. После этого организация пришла к выводу, что покушение на Дурново невозможно, а покушение на Дубасова сопряжено со многими трудностями. Кроме крупных террористических актов, боевая организация в тот же период подготовляла акты меньшей важности: в отношении адмирала Чухнина, генерала Мина, полковника Римана, провокатора Гапона, заведующего политическим розыском Рачковского. Но ни одно из этих дел не было приведено в исполнение силами боевой организации.

Б. Савинков — один из главных вдохновителей российского терроризма в начале ХХ в., который первым попытался раскрыть суть психологии террориста. По его мнению, в каждом террористе живут два желания: желание победы и смерти во имя революции. Террорист, по мнению Савинкова, не представляет своего участия в терроре иначе как со смертельным концом, более того, он хочет такого конца, он видит в нем до известной степени искупление неизбежному и все-таки греховному убийству. Но террорист с неменьшим напряжением желает и победы, желает умереть, совершив террористический акт, трудный по исполнению и значительный по результатам.

Тяжелейшим моральным ударом для Савинкова было разоблачение Азефа, которое показало, что во главе боевой организации много лет стоял провокатор. Но вместе с тем это разоблачение освободило партию от тяготевшей над ней провокации. Это разоблачение заставило Савинкова переосмыслить те выводы, к которым он пришел в процессе своей боевой борьбы.

Позднее Савинков заявил: «Я должен был признать, что если мое мнение о полном бессилии боевой организации было правильно и что если все террористические попытки последних лет действительно были заранее обречены на неудачу, то зато в причинах этого бессилия я в значительной степени ошибался. Оставаясь при моем прежнем мнении о технических изобретениях как о единственном пути, который может поднять террор на должную высоту, я, тем не менее, решил взять на себя ответственность за попытку восстановления боевой организации. Я сделал это по двум причинам: во-первых, я считал, что честь террора требует возобновления его после дела Азефа, необходимо было доказать, что не Азеф создал центральный террор, и что не попустительство полиции было причиной удачных террористических актов. Возобновленный террор смывал пятно с боевой организации, с живых и умерших ее членов. Во-вторых, я считал, что правильно поставленная, расширенная боевая организация, при отсутствии провокаторов, может, пользуясь старыми методами, явиться паллиативом в деле террора: при благоприятных условиях ее деятельность могла увенчаться успехом. Я стал готовиться к новой террористической кампании».

Пока Б. Савинков переосмысливал сущность террора и залечивал «моральные раны» после предательства Азефа, терроризм «не спал». Наступил сентябрь 1911 г. В киевском городском театре во время второго антракта оперы «Царь Салтан» террористом Богровым был ранен Председатель Совета министров П. А. Столыпин. Вторая пуля, ранившая Столыпина в руку, рикошетом угодила в ногу концертмейстера Берглера. Столыпин скончался от нанесенных ран 6 сентября 1911 г., а 13 сентября 1911 г. Богров был повешен. Убийство Столыпина вызвало негодование и гнев среди многих. «Русское слово» писало в те дни: «Безумие. Покушение на убийство П. А. Столыпина с любой точки зрения является актом безумия, стоящим за пределами здравого смысла. …Террористы являются закоренелыми врагами нашего прогресса. Они очень хорошо знают, что их дикие, безумные выступления откроют дорогу реакции. И эти люди говорят, что они геройски приносят себя в жертву высшим интересам Родины! Пусть же они знают, что на их безумие Россия ответит гневным негодованием, которое выразится в общем осуждении кровавой мести и варварской расправы».

В 1911 г. Савинков эмигрирует во Францию. После Февральской революции 1917 г. он возвращается в Россию, входит в ближайшее окружение главы Временного правительства при Совете Верховного командующего, затем занимает пост управляющего Военным министерством. Советскую власть он встретил враждебно и принял участие в первых же попытках ее свержения, а после их провала бежал на Дон, где вошел в состав созданного М. А. Алексеевым Гражданского комитета, помогая формировать белогвардейскую Добровольческую армию. Пытался организовать мятежи в Ярославле, Нижнем Новгороде и других городах. Все было напрасно. За границей он организовывает «Народный союз защиты Родины и свободы», выступает в качестве представителя Колчака. В 1920 г., во время советско-польского конфликта он сформировал на территории Польши «Русскую народную армию», более известную как банда Булак-Балаховича. Он занимает руководящее положение в лагере контрреволюции. Савинков был человеком дела, в котором нуждалась политическая эмиграция. Русская эмиграция — это плод не только российских, но и мировых катаклизмов ХХ в., которые имеют свой внутренний смысл. Лежащие в их основе духовные причины определили и сущность всего террористического движения в России.

В 1923 г. в Париже вышла в свет повесть В. Ропшина (псевдоним Савинкова) «Конь вороной», эпиграф — цитата из Апокалипсиса: «И вот конь бледный, и на нем всадник, которому имя Смерть, и ад следовал за ним». Повесть носит печать разочарования, но не в терроре, а в контрреволюции.

В результате организованной НКВД операции «Трест» в августе 1924 г. при переходе советско-польской границы Савинков был арестован. Спустя три дня суд приговорил Б. В. Савинкова к расстрелу, но, учитывая его раскаяние, смягчил приговор, заменив высшую меру лишением свободы сроком на 10 лет. Однако Савинков хотел полного освобождения и, получив отказ от Ф. Э. Дзержинского, по официальной версии 7 мая покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна.

Возможно ли, чтобы идеолог терроризма так закончил свой путь? Скорее всего «великому террористу» помогли. На это указывают многие обстоятельства. Во-первых, в признании Б. Савинковым Советской власти ничего не было сказано об отказе от своих идей. За откровенный анализ всех его терактов и подробный перечень боевых групп, оставшихся в Берлине, Женеве и Париже, Савинкову было обещано полное прощение (на это указывает и текст письма к Ф. Дзержинскому). Иначе Савинков бы не написал письмо, где предлагал использовать его на любом посту в Советском государстве. Отказ никогда бы не привел Савинкова к самоубийству. Что такое для него осуждение на срок 10 лет? Он был осужден в Севастополе и тут же бежал, фактически при безнадежной ситуации. Кроме того, как свидетельствуют архивы, на службе тех лет состояло (в том числе и в тюрьмах) много эсеров. Общеизвестно дело Л. Пантелеева — бандита, которого просто выпустил один из эсеров-террористов, посчитав, что Пантелеев «борец за правое дело».

Что же говорить о Савинкове — сочувствующих в России он не лишился, даже несмотря на свою «исповедь». Хотя, вполне возможно, что именно эсеры-террористы, оскорбленные предательством своего лидера, и совершили этот теракт уже против него. Но возможно и другое. Слишком одиозной фигурой был Б. Савинков для руководства ОГПУ, которое также не исключало возможности его побега. А признание? Попав в Лондон или Париж, Савинков тут же бы дал опровержение, описав ужасы «красного террора» и рассказав всему миру, под каким нажимом он давал эти признания. Это было бы поражением большевиков. Не исключено, что именно большевики решили «помочь» лидеру террористов отправиться в лучший мир. Нельзя забывать, что первоначально Савинков был приговорен к расстрелу, но затем решил сделать признание, чтобы жить. Зачем же тогда, получив эту возможность, кончать жизнь самоубийством?

Террор — это слово повсеместно мелькало на страницах газет тех лет. Возникает естественный вопрос: почему именно в России, почему белая эмиграция «увезла» его с собой в Париж, Вену, Берлин и там лелеяла кровавые мечты возмездия? Если попытаться дать общий ответ, то следует назвать, прежде всего, особенности России, ее общественного и государственного строя. Россия, вплоть до Февральской революции, оставалась сословной монархией, так и не став монархией конституционной. Сословность в свою очередь способствовала обострению конфронтации в обществе. Сословная структура способствовала возникновению категории разночинцев — особого, свойственного России слоя интеллигенции, представители которого в силу своего внесословного положения выступали от лица народа. Выдвигая на первый план личность, решительно отстаивая ее достоинство, эта интеллигенция тяготела к индивидуализации своей борьбы с монархией. Так возникает тенденция единоборства личности с самодержавием. Террор был оружием обоюдоострым. Он подвергал опасности не только тех, против кого был направлен, но и тех, кто его осуществлял. Осуществление террористических актов обеспечивалось тщательной конспирацией, которая позволила вывести боевую деятельность террористов из-под контроля и способствовала одновременному использованию провокаторов. Провокация дала правительству возможность использовать террористические организации и террористов в своих целях, устраняя их руками неугодных. Эсеровский террор против царских сановников после Октябрьской революции переродился в террор против деятелей Компартии Советского государства.

 

«Красный» террор

В Берлине в 1925 г. вышел в свет труд А. И. Деникина «Очерки русской смуты». В разделе «Моральный облик армии. Черные страницы» он пишет: «Армия понемногу погрязла в больших и малых грехах, набросивших густую тень на светлый облик освободительного движения. Военная добыча стала для некоторых «снизу» — одним из двигателей, для других «сверху» — одним из демагогических способов привести в движение иногда инертную, колеблющуюся массу».

Одновременно в книге приводятся подробные сведения о большевистском терроре. Так, в одной из общих сводок указывается, что из «точных данных, добытых Особой комиссией по расследованию злодеяний большевиков, усматривается, что 23 сентября 1918 г. в Пятигорске большевиками был опубликован первый приказ со списком в 32 человека, арестованных ими заложников, среди которых находились представитель посольства США Номикос, представитель сербской миссии Медич и секретарь сербского посольства Нестерович. Все эти заложники должны были быть, согласно приказу, расстреляны в первую очередь при попытке контрреволюционного восстания и покушения на жизнь вождей пролетариата».

«Красный» террор это, естественно, не изобретение большевиков. Это модель якобинцев, о которой мы говорили ранее. «Красный» террор был с самого начала элементом большевистского режима. Порой он усиливался, порой ослабевал, но никогда не прекращался полностью. Есть мнение, что террор в этот период был явлением неизбежным — реакцией на контрреволюционные выступления. В таком случае большевики должны были отказаться от террора к 1920 г., когда была достигнута победа над иностранными интервентами и внутренними реакционерами. С приходом к власти Сталина все необходимые средства для террора, находившиеся в его руках, приобрели невиданное по масштабу применение. Это доказывает, что для большевиков террор был орудием не обороны, а управления. Инструментом большевистского террора стала Чрезвычайная Комиссия (ЧК), созданная в начале декабря 1917 г. В. И. Ленин считал террор необходимым инструментом деятельности революционного правительства.

10 марта 1908 г. в «Заграничной газете» № 2 В. И. Ленин печатает «Уроки Парижской коммуны», в которой указывает на две ошибки, которые погубили плоды французской революции: «Пролетариат остановился на полпути: вместо того, чтобы приступить к “экспроприации экспроприаторов”, он увлекся мечтами о водворении высшей справедливости в стране, объединяемой общенациональной задачей. Такие, например, учреждения, как банк, не были взяты, теории прудонистов насчет “справедливого обмена” и т. п. господствовали еще среди социалистов. Вторая ошибка — излишнее великодушие пролетариата: надо было истреблять своих врагов, а он старался морально повлиять на них, он пренебрег значением чисто военных действий в гражданской войне и вместо того, чтобы решительным наступлением на Версаль увенчать свою победу в Париже, он медлил и дал время версальскому правительству собрать темные силы и подготовиться к кровавой майской неделе. И несмотря на все различие в целях и задачах, поставленных перед русской революцией, сравнительно с французской 1871 года, русский пролетариат должен был прибегнуть к тому же способу борьбы, которому начало дала Парижская Коммуна — к гражданской войне… Классовая борьба при известных условиях выливается в формы вооруженной борьбы и гражданской войны, бывают моменты, когда интересы пролетариата требуют беспощадного истребления врагов в открытых боевых схватках».

Большевики пытались выработать тысячи форм и способов контроля над «нетрудовыми элементами», разнообразие форм и методов в достижении цели. Общеизвестен и такой исторический курьез. В процессе захвата власти большевиками Каменев обратился ко Второму Съезду Советов с предложением отменить смертную казнь для солдат, дезертирующих с фронта. Съезд принял это предложение. Когда же В. И. Ленин узнал об этом, то был категорически против, считал это решение слабостью и пацифистской иллюзией. Поэтому вряд ли можно утверждать, что большевики «вынуждены были прибегнуть к политике террора «под давлением» внутренних и внешних противников, что террор был им навязан. Для большевиков, как и для якобинцев, террор был отнюдь не крайней мерой, а служил заменой той социальной поддержки, которой им не хватало. Чем более теряли они популярность, тем сильнее становился террор. Если провести сравнение «белого» и «красного» террора, то вряд ли вообще они сопоставимы. Во-вторых, вряд ли можно согласиться с теми, кто утверждает, что белогвардейцы никогда не возводили террор в ранг особой политики и не создавали для этого формальных институтов, так как были лишены политической и экономической власти. Белая эмиграция всегда грезила кровавыми планами возмездия. Террор — это не отдельная акция, а система репрессий и угроз, с помощью которых осуществляется запугивание и принуждение в интересах террористов. Что можно было бы отнести к объективным проявлениям «красного» террора?

Во-первых, создание плотной сети тайных агентов и доносчиков, во-вторых, пренебрежение правами человека, в-третьих, страх, постоянная угроза ареста и смерти, отравляющая их жизнь, в-четвертых, замена всех старых законов «революционной сознательностью».

Неудивительно, что жертвой террористического акта пал и сам вождь мирового пролетариата. Эсеры несколько раз меняли акценты своей политической платформы. ЦК партии эсеров-террористов выступает против активного сопротивления большевикам. Нежелание эсеров прибегать к методам, которые они использовали в борьбе с царизмом, было продиктовано рядом факторов. Руководители эсеров были убеждены, что время работает на них, и им необходимо не сдавать свои позиции, и ждать, когда в России восторжествует демократия, а убийство большевистских лидеров привело бы к победе контрреволюции. Естественно, так думали не все эсеры. Утром 30 августа 1918 г. пришла весть, что застрелен руководитель Петроградской ЧК — М. С. Урицкий. Убийцей Урицкого был член умеренной Народно-социалистической партии Л. А. Канегисер.

В планы Ленина входило посетить здание Хлебной биржи и митинг на заводе Михельсона. Утренняя весть об убийстве Урицкого застала Ленина и Крупскую дома. Крупская была категорически против поездки в этот день, предчувствие и интуиция говорили о возможности убийства.

Ленин поехал в автомобиле, за рулем которого был шофер С. К. Гиль. После выступления на заводе Михельсона Ленин шел сквозь толпу на лестнице к выходу. Кто-то за его спиной упал, загородив проход остальным. Поэтому сразу вслед за ним вышло всего несколько человек. К нему подошла женщина с жалобой, что на железнодорожных вокзалах конфискуют хлеб. Ленин объяснил ей, что распоряжения уже отданы и подобные акции будут прекращены. Он поставил ногу на подножку автомобиля, и в этот момент прогремели выстрелы. Женщина, стрелявшая в вождя, скрылась в соседнем дворе, шофер Гиль и другие лица преследовали ее. Какое-то время она продолжала бежать, затем внезапно остановилась и повернулась лицом к преследователям. Ее арестовали и отвезли на Лубянку в здание ЧК. Звали ее Фаина Ефимовна Каплан или Фейга Ройдман. Фейга была фанаткой терроризма с 16 лет, когда она присоединилась к анархистам. Бомбу для взрыва коляски генерал-губернатора изготовляли в ее комнате. Военно-полевой суд приговорил ее к смерти, но затем смягчил приговор, заменив смертную казнь пожизненной каторгой. В Сибири она встретилась с известной Марусей Спиридоновой и другими убежденными террористами и вступила под их влиянием в партию эсеров. Убить вождя она решила давно. Не могла ему простить разгона Учредительного собрания и вообще считала, что наступление социализма и всеобщего благоденствия очень затягивается. Коменданта Кремля П. Малькова вызвали в ЧК 3 сентября. Ему объявили, что ЧК приговорило Каплан к смерти, и приказали немедленно привести приговор в исполнение. По словам Малькова, он хотел отказаться, но это был приказ. Мальков выбрал тесный дворик, примыкавший к Большому Кремлевскому дворцу. Там он расстрелял Каплан.

Подробности террористического заговора, имевшего целью убийство Ленина и других советских руководителей, стали известны тремя годами позже. Основные сведения были получены от ветерана партии эсеров Г. Семенова, вернувшегося из эмиграции и выдавшего своих бывших товарищей.

После этого начался новый виток «красного» террора, карающего всех врагов революции. Начало ему положил «Шахтинский процесс» 1928 г. Прокурор Крыленко на этом процессе потребовал назначить двадцать два смертных приговора, но в благодарность за сотрудничество было решено казнить только пятерых.

Следующий виток террора Сталин начинает весной 1929 г., пытаясь сломить ожесточенное сопротивление зажиточного и среднего крестьянина, а остальных объединить в колхозы. В феврале 1929 г. Сталин выдворяет из страны одного из главных своих соперников на политическом Олимпе — Льва Давидовича Троцкого, а впоследствии организует его убийство. Затем следует процесс 1930 г. над «Промышленной партией», состоявшей из «вредителей». В 1931 г. состоялся еще один громкий процесс над группой бывших меньшевиков — «врагов народа».

Убийство 1 декабря 1934 г. Кирова — претендента на лидерство в партии ознаменовало начало самого массового для нашей страны этапа террора. Убийцей Кирова был молодой партиец Л. Николаев. Он был ранее исключен из партии за то, что не хотел заниматься физическим трудом, а хотел занимать руководящий пост, так как являлся членом партии. Это была личная месть, так сообщали официальные источники. 26 января 1935 г. умер председатель Госплана В. Куйбышев. Хотя официально было объявлено, что от сердечного приступа, позже, однако, выяснилось, что врачебное заключение было фальсифицировано.

События 1935–1938 гг. привели к тотальному уничтожению членов ленинской партии.

Террор «не щадил» и своих слуг. В разные годы были расстреляны по надуманным обвинениям почти все народные комиссары внутренних дел и многие генеральные прокуроры. «Красный» террор заставил каждого человека в России понять, что невиновность не является гарантией свободы и жизни.

Именно «красный» террор стал наиболее ярким проявлением двойных нравственных стандартов руководителей Коммунистической партии, готовых оправдать любые жертвы ради достижения светлого будущего.

 

Феноменология современного терроризма в России

Терроризма как такового в Советской России не было, хотя террор и существовал, но преимущественно государственный. Например, после взрыва в 1919 г. бомбы в Леонтьевском переулке Москвы следующий акт терроризма был совершен также в Москве уже в январе 1977 г. Тогда прогремело сразу три взрыва: в гастрономе № 40 на площади Дзержинского; на улице 25-го Октября (Никольская) близ Историко-архивного института и в вагоне метро на открытом перегоне между станциями «Измайловская» и «Первомайская». В последнем случае погибли 29 человек.

В 1969 г. 5-е управление КГБ СССР оказалось застигнуто врасплох, когда террорист-одиночка разрядил обоймы двух пистолетов в автомобиль, в котором должен был находиться Леонид Брежнев. Генсеку ЦК КПСС повезло — в «Чайке» оказались космонавты. Затем начался период захватов самолетов. Спустя четверть века на военном полигоне близ Наро-Фоминска наши специалисты тренировали членов «Аум Синрикё».

Современная российская модель терроризма, на наш взгляд, существенно отличается от большинства традиционных интерпретаций. Самым распространенным не только для СМИ, но для солидных научных изданий заблуждением стало приписывание ей черт чеченского сепаратизма, и даже чеченского менталитета. Вместе с тем непредвзятый анализ фактов показывает, что трагедия чеченского народа, в основе которой лежали ошибки начального этапа демократических преобразований в России, была эффективно использована силами международного терроризма. Чечня на короткое время стала полигоном для обработки принципиально новой модели терроризма — создание по всему миру государств-баз международного терроризма, способных обеспечить экспорт нового порядка с помощью массового уничтожения людей, прямо не причастных к политике идеологического противника.

В то время как Россия в одиночку вела борьбу с международным терроризмом, по сути оккупировавшим территорию Чечни, Запад восхищался беспрецедентным стремлением чеченского народа к освобождению от российского «ига» любой ценой. Даже ценой полного разрушения своей материальной культуры и массового самопожертвования. Этот обман настолько прочно внедрился в общественное сознание, что стал восприниматься как аксиома — без доказательств.

Новая Конституция Чеченской Республики и то, как она была принята (если оставить в стороне споры о том, что многое могло быть сделано лучше) нанесли важный политический удар по международному терроризму. Отныне территория Чеченской Республики перестает рассматриваться как потенциальная вотчина крупнейших террористических кланов.

 

Международный терроризм в Чечне

Международный терроризм пришел в Чечню с 1994 г.: Буденовск, Кизляр, Первомайское, взрывы жилых домов в Москве, «Норд-Ост». 14 июля 1995 г. в городе Буденовске Ставропольского края России отрядом Ш. Басаева была захвачена городская больница. В результате захвата 140 террористов взяли в заложники 1100 человек. Требованиями террористов являлись прекращение против них боевых действий в Чечне и начало мирных переговоров. После неудачной попытки штурма больницы спецназом состоялся телефонный разговор Председателя Правительства РФ В. Черномырдина с Ш. Басаевым. Требования террористов были удовлетворены. Общее число погибших в результате трагедии в Буденновске, составило 128 человек. Басаеву и сообщникам удалось скрыться.

Нападение на Дагестан в августе 1999 г. стало роковой ошибкой стратегов международного терроризма, вознамерившихся построить ваххабитское государство «от моря до моря» — плацдарм для террористических атак по всему миру.

Депутат Р. Абдулатипов назвал такую цифру: У. бен Ладен выделил 30 млн долл. на войну в Дагестане. Источник этих денег не составляет тайны. В интервью для Би-Би-Си директор Службы по борьбе с терроризмом при Конгрессе США Джо Бадански уточнил, что террористы, напавшие на Дагестан, финансировались «террористом номер один» за счет средств, поступавших от торговли наркотиками. По мнению американского эксперта, торговля наркотиков в Афганистане приносила ежегодный доход до 8 млрд долл. На долю бен Ладена приходилось не менее миллиарда долларов. Часть из них проходила через Чечню. Бен Ладен поддерживал связи с чеченскими командирами Басаевым, Радуевым и Хаттабом. Двоих последних скорее всего нет в живых. Считается, что Радуев скончался в тюрьме, а Хаттаб застрелен в ходе операции спецслужб России. Однако остался Басаев и многие другие. Хаттаб стал человеком бен Ладена после того, как в 1987 г. появился в Афганистане. Люди бен Ладена помогли наладить связь с боевиками в Чечне еще во время первой современной Чеченской войны. Для финансирования террористов личные счета бен Ладена не использовались. Для этого применялась разветвленная сеть предприятий, оперирующих большими суммами денег и имеющих связи с организованной преступностью в Европе и США. «Отмытые» ими деньги поступали террористам по всему миру, в том числе в Дагестан. Война в Дагестане велась хорошо обученными международными террористами численностью около 10 тыс. человек. Важная деталь. По сведениям «Пинкертон Глобл Интеллидженс» до вторжения террористов в Дагестан бен Ладен посетил тренировочный лагерь в чеченском селении Сержень-Юрт, где велась подготовка около 100 террористов.

По мнению некоторых экспертов, захват театрально-концертного комплекса (ТКК) на Дубровке вряд ли был дорогой операцией. Расходы на аренду жилья, проживание, покупку оружия, автомобилей, камуфляжа скорее всего не превысили 100 тыс. долл. США. Подготовка к этой операции осуществлялась в течение нескольких месяцев. О тщательности ее планирования говорят два странных факта: 25 августа 2002 г. командование федеральной группировкой в Чечне объявило о гибели Мовсара Бараева — племянника известного похитителя людей Арби Бараева. Так его ликвидировали в первый раз. Второй раз Мовсара Бараева убили 12 октября 2002 г., за 11 дней до захвата театрально-концертного комплекса на Дубровке. Так или иначе, но все эти осенние недели боевики беспрепятственно подтягивались в Москву, размещаясь на заранее подготовленных квартирах. Многократно отрабатывали подходы к объекту на местности, репетировали требования, покупали оружие, взрывчатку, транспорт и униформу. Сам Арби Бараев в своем предсмертном интервью сказал о том, что состоявшийся захват не был единственным вариантом. Другие просто «сорвались». Следует учесть, что боевой опыт А. Бараева сводится к практике захвата безоружных людей. Возможно поэтому на него пал выбор.

23 октября 2002 г. группа Бараева в составе около 50 человек захватила ТКК на Дубровке, в котором шел вечерний показ мюзикла «Норд-Ост». Ворвавшись в ТКК, террористы быстро заняли все входы и выходы из здания. Показ мюзикла был прерван. Артисты были удалены со сцены. После этого зрителям объявили по микрофону, что это захват. В зале уже находились женщины-«шахиды», опоясанные взрывчаткой и готовые по команде взорвать ее.

Управление группой Бараева осуществлялось извне. Об этом красноречивее всего говорит то, с какой быстротой была установлена связь с телевидением.

Однако до настоящего времени международный характер террористической акции на Дубровке, унесшей жизни 128 зрителей «Норд-Оста» не раскрыт и не стал достоянием массового сознания. Дефицит информации из официальных источников привел к вспышке античеченских настроений по всей России, частично захватив и другие страны. Для автора этих строк международная режиссура террористической акции на Дубровке стала очевидна в тот момент, когда СМИ еще до проведения первых следственных действий объявили о том, что чеченскими (?!) террористами захвачены зрители «Норд-Оста». Косвенно этот вывод подтверждается и личным общением автора этих строк с А. Бараевым, когда мне пришлось первым из официальных лиц вступить в переговоры с террористами.

Если отбросить в сторону газетные страсти и ничем не подтвержденные заявления самих террористов, то конечная цель этой террористической акции состояла в том, чтобы сорвать начавшийся процесс мирного урегулирования в Чечне и спровоцировать третью Чеченскую войну, которая должна была окончательно уничтожить последние следы и последних свидетелей того, как и по чьей вине началась новейшая трагедия чеченского народа. Новая широкомасштабная военная акция в Чечне вполне могла дать международному терроризму значительно больше новых шахидов, чем все ранние неуклюжие (а иногда и откровенно преступные по последствиям) вместе взятые. Срыв этого плана, по-видимому, следует признать важнейшим итогом операции по освобождению заложников на Дубровке, имеющим общемировое значение.

 

Можно ли победить терроризм в отдельно взятой стране?

Многие эксперты полагают, что терроризм в основе обусловлен несправедливостью или даже ощущением несправедливости, в какие бы одежды она ни рядилась. История не раз доказывала, что всякая попытка провести конфессиональную или этническую чистку государства, подогреть чувство исключительности у одного народа или навесить ярлык прокаженности на другой сопровождалась вспышками террора. При ближайшем рассмотрении сквозь религиозные и этнические противоречия почти всегда «проглядывал» экономический вопрос. Возможно, углубляющаяся с каждым днем поляризация мира по уровню жизни граждан и есть главный двигатель терроризма.

После краха советской экономики мало что осталось от былой дружбы народов СССР, которые после 1991 г. «разбежались по национальным квартирам». Практически во всех бывших республиках СССР обнаруживается одна и та же картина: «титульная» нация постепенно «выдавливает» инородцев из всех сколько-нибудь престижных социальных сфер, заставляя тех бросать свои наделы, квартиры, работу и бежать на историческую родину. Однако на деле все обстоит гораздо сложнее и не так однообразно. Некоторым из «выдавливаемых» народов некуда бежать. В таком положении оказался чеченский народ, которому в действительности некуда бежать из России (если не считать тех, кто в состоянии ассимилировать в диаспоры в богатых странах Европы). Беды чеченского народа, думаю, сегодня понятны любому сколько-нибудь мыслящему человеку. Немало разных (подчас катастрофических по последствиям) решений было перепробовано за последние десять лет. Надеюсь, что недавно принятая на референдуме Конституция Чеченской Республики поставила точку в этих блужданиях. Однако было бы наивным считать, что все теперь «пойдет как маслу» и та боль, которая копилась все эти годы в душе каждого, кто в одночасье лишился крова, близких и надежд на лучшую жизнь, утихнет, а мирная жизнь и братство начнут налаживаться сами собой.

Кто-то из моих коллег давно сказал, что корни всех современных проблем Чечни нужно искать в Москве. Это, конечно, преувеличение, но не такое уж большое, как может показаться на первый взгляд. Именно в Москве «задается камертон» этнических настроений, который затем подхватывается всей страной.

Взять один пример. Трагические события московской осени 2002 г., связанные с захватом заложников из числа зрителей мюзикла «Норд-Ост», породили целую волну гонений практически на всех чеченцев, проживающих в Москве. Многие организации, учрежденные выходцами из Чечни, были закрыты задним числом без всякого разбирательства и оснований. Не так давно хозяин торговой сети «Рамстор» уволил несколько сот чеченцев, работавших продавцами, рабочими, дворниками. Свое решение он мотивировал давлением со стороны милиции, а милиция — давлением со стороны ФСБ. Тотальный характер этих действий распространился и на государственные структуры, из которых чеченцы последовательно изгоняются все десять последних лет.

Мне кажется, что подобная модель «укрепления дружбы народов» прежде всего устраивает тех, кто любит «ловить рыбу в мутной воде», и тех, кто до бесконечности готов подогревать котел террора. Только ленивый чиновник, наверное, не вымогает сегодня у чеченцев (как, впрочем, и у представителей иных этнических меньшинств) взяток за то, что им и так положено по закону. Тех, кто действительно озабочен сегодня подготовкой новых террористов-смертников, прежде всего, волнует вопрос социальной базы. Надеюсь, что Вы согласитесь со мной в том, что социальная база терроризма в значительной степени пополняется за счет обиженных и оскобленных этнических изгоев и тех, кто воспринял их страдания как свои собственные.

Россия сегодня располагает внушительной по размерам законодательной базой по регулированию национальных отношений. Однако, как показывает даже поверхностный анализ, принципы этнического и конфессионального равноправия сегодня «обрываются» на уровне Конституции и некоторых федеральных законов. Отсутствие целостной системы законодательных гарантий защиты и развития этнического и конфессионального равноправия сказывается, прежде всего, в сферах функционирования органов государственной власти и местного самоуправления, государственной и муниципальной службы, трудовых отношений, образования, здравоохранения, информации. Казалось бы, достаточно того, что в законодательстве отсутствуют какие-либо ограничения, связанные с этнической принадлежностью, а в уголовном законе установлена ответственность за наиболее опасные проявления этнической дискриминации. На деле этого оказывается недостаточно. То и дело появляются какие-то секретные указания и инструкции о том, как и кого задерживать и гнать отовсюду по пресловутой «пятой графе» в анкете, а то и по внешним признакам. На мой взгляд, необходимо создать целую систему дополнительных правовых гарантий, для того чтобы окончательно отбить у любого чиновника «вкус» решать служебные и свои личные имущественные проблемы с помощью этнических ограничений и запретов. Соответствующие дополнения и изменения должны быть внесены в законодательств.

Первое. Необходимо законодательно закрепить основы этнической и конфессиональной политики государства во всех социальных сферах как систему минимальных стандартов, которые должны соблюдать законодатель, а также высшие органы исполнительной и судебной власти.

Второе. Необходимо усовершенствовать правовую основу обязательной экспертизы нормативных правовых актов на предмет выявления условий, способствующих этнической и конфессиональной дискриминации.

Третье. Должна быть выполнена тотальная экспертиза всех самых микроскопических и самых секретных инструкций, в которых так или иначе затрагиваются аспекты этнической или религиозной исключительности.

Только в этом случае мы могли бы реально рассчитывать на минимизацию этнических и конфессиональных предпосылок дальнейшего «расползания» терроризма.

Как бы ни было велико значение экономической основы несправедливости, рождающей терроризм, ощущение несправедливости остается собственно психологическим феноменом.

В этой связи одна из приоритетных задач мирового сообщества состоит в создании такой системы воспитания человека, который бы ощущал себя гражданином мира, которому дороги общечеловеческие интересы и для которого братство и равенство народов — не пустой звук.

Для России эта проблема остра как никогда. Решение ее на фоне тотальной нищеты большей части населения России и гуманитарной катастрофы Чечни, требует огромных и всесторонних усилий. Очень трудно добиться любви, уважения и послушания от ребенка, лишенного самого необходимого. Вряд ли стоит удивляться тому, что между чеченским подростком и государством сегодня зияет пропасть отчуждения. Традиционные кондовые подходы к решению этой проблемы здесь не годятся. Особенно в образовательной сфере. Нужны принципиально новые решения, которые восстановят доверие детей и их родителей к государству, будут по-настоящему способствовать интеграции этнических и религиозных культур. Думаю, что без этого в нашей стране никогда не будет спокойствия и благополучия.

Нельзя сказать, что государство сегодня не озабочено сложившейся ситуацией. Проблема в другом. У нас очень ограниченные бюджетные возможности и мы не можем быстро создать процветающее государство, в котором у детей будет реальный выбор между экстремизмом и тюрьмой, с одной стороны, хорошей семьей, собственным домом и карьерой, — с другой. Как ни странно, бедность заставляет нас возвращаться к подлинному источнику социального благополучия — школьному воспитанию. Именно школьное воспитание остается сегодня последним реальным мостом для диалога между государством и подрастающим поколением.

Особые надежды мы возлагаем на принципиально новый воспитательный курс «Наш выбор: свобода совести», разрабатываемый при поддержке Ассоциации работников правоохранительных органов РФ, который должен решить проблему воспитания уважительного отношения к исповедованию любой религии или неисповедованию никакой. Только так мы сможем предупредить развитие этнического и религиозного экстремизма в школах, который сегодня провоцируется неумными решениями, связанными с попытками «пропихнуть» в школьные программы явное или скрытое преподавание какой-либо одной религии.

Терроризм не подвержен самораспаду и малочувствителен к «ковровым» бомбардировкам. Более того, современный терроризм в основе носит организованный транснациональный характер и, таким образом, не может быть побежден в отдельно взятой стране. Ответ мирового сообщества террористическому вызову должен быть действительно адекватен, а значит не симметричен инструментам террора. Опыт России, как мне представляется, в этом смысле имеет огромное значение.