Утром я надела новенькие голубые джинсы от Calvin Klein, бело-голубой свитер и коричневые сапожки на белом меху, который красиво загибался выше щиколотки. Андрей купил мне кучу разноцветных сумок и еще пару курток.

Сегодня я выбрала коричневую с белым мехом.

Когда мы вышли из дома, отец спросил:

– А где твоя сумка с учебниками?

– Разве ты не сказал мне жить так, словно все это не важно?

– Да, но…

– Так вот сегодня забью на школу, ты чиркнешь мне записку?

Андрей помолчал, раздумывая, а потом спросил:

– А ты не отстанешь, если будешь часто прогуливать?

– А я часто не буду. Обещаю.

– Ладно, – он открыл дверцу машины, – тебя подвезти? Ты вообще куда?

В его нарочито беззаботном тоне я расслышала беспокойство, и мне стало приятно.

– Да мне тут недалеко. Езжай!

Он уехал, а я дождалась у дома напротив бабульку, выходившую из парадной, и проникла внутрь.

Я сперва позвонила в дверь, а уже потом подумала, что слишком рано пришла.

Но дверь мне снова открыла мать Дениса, только теперь на ней был не халат, а офисный серый костюм.

– В прошлый раз вы так быстро ушли, – начала она, но я перебила:

– Да, простите, я Стефания, живу в доме напротив, мы с Денисом подружились на… на балконах.

– На балконах, – повторила женщина, – как… необычно.

– Я, наверно, рано…

– Да уж! Но он завтракает, проходите, имя у вас необычное.

Я прошла на кухню.

Денис сидел на диване. На столе стоял чай и тарелка с пятью бутербродами с сыром.

– Привет.

Он молча кивнул.

– Стефания, – вошла на кухню его мама, – мне пора бежать на работу, чайник горячий, пейте чай, в буфете есть сладости, не стесняйся, угощайся всем, что найдешь! Может, хоть с тобой он поест нормально!

– Спасибо.

Она ушла, а Денис проронил:

– Ну садись, раз пришла.

Я опустилась на стул и пробормотала слова, которые готовила всю ночь:

– Денис, прости меня! То, как я поступила вчера, убежала, ничего не объяснив, это было некрасиво. Я пришла все тебе объяснить, если ты захочешь меня выслушать.

– Как будто у меня есть выбор.

– Конечно, есть!

– Если бы ты хотела мне его оставить, выбор, то написала бы по Интернету нечто вроде: «Можно, я приду в гости?» Я бы написал тебе: «Нет». И это бы называлось выбором.

– Начнем с того, что ты бы мне не ответил! – вспылила я, тут же забыв, что собиралась умолять о прощении. Да, идея Андрея жить так, словно все это не важно, мне понравилась. Но я поняла, что дружба с соседом началась еще до школы и до того, как мне понадобился совет от отца, как мне жить. Дружба с Денисом была за пределами того, что для меня было не важным.

– Нальешь себе чаю или сразу к делу? – усмехнулся он.

– Без чая как-нибудь… Я сразу к делу. Помнишь, ты мне сказал отыскать в школе врага номер один, того, кто стоит за всеми нападками на меня?

– Угу. – Он отхлебнул чай и откусил бутерброд.

– Так вот, была одна девчонка – Кира, она постоянно задиралась, и я была уверена, что она и есть враг номер один. Кира влюблена в Даню, тренера по плаванию. – Я нарочно не назвала его братом. – И однажды после тренировки я в раздевалке нашла дневник на замке. Ну я тебе говорила про дневник! К раздевалке вернулась Кира. Я поняла, что дневник ее, и собиралась отдать, но она начала меня оскорблять, и я…

– Ты не отдала.

Я кивнула.

– Дома я взломала замок и стала читать. В дневнике была история девушки и двух братьев… Я была убеждена, что эта история о Кире и Даниле. Но Данила начал ухаживать за мной, я верила ему и была так счастлива, что забыла обо всем на свете… и… и о моем друге… о тебе.

– Друг… громко сказано. Подумаешь, виртуальная переписка.

– Неправда, ты первый, кто протянул мне руку в этом городе. А я… я была слишком занята, чтобы понять, что обидела тебя. Но ты не думай, что я такая счастливая… Данила просто использовал меня и подбирался к дневнику. Я поймала его, когда он пытался его выкрасть. Я была так обижена, зла на него и на Киру, думала, что он после падения с крыши выздоровел и теперь вместе с Кирой интригует. И тогда я распечатала дневник и распространила его по школе.

Денис выглядел совершенно спокойным. Он приподнял лежащую на диване телевизионную программку и достал из-под нее распечатанный экземпляр дневника.

– Вот этот?

– Откуда у тебя…

– В почтовый ящик вчера вечером бросили.

Я убито кивнула:

– Да, этот. Вчера я узнала, что мой враг вовсе не Кира, Кира в этой истории всего лишь ПМ – пушечное мясо. А дневник написала…

– Лия, – закончил он за меня.

– Да. А парень, которого она любила, вовсе не Данила, а ты. И если бы я только знала… Я бы никогда не поступила так с тобой!

– Знаешь, это заблуждение. Если ты поступила дурно с кем-то, кто, по твоему мнению, этого заслуживал, то могла бы так поступить с кем угодно. Думаешь, все сразу рождаются плохими? Нет. Просто с каждым не тем поступком человек все меньше придумывает для себя оправданий. А однажды оправдания не тем поступкам становятся не нужны. Потому что в твоем понимании эти поступки совершенно нормальны. Вслед за своими поступками меняемся и мы!

– Но ты сам мне советовал распечатать дневник, помнишь? А как же твой совет, защищаясь, нападать? Вот я и напала! Легко давать совет нападать, если нападать будут не на тебя, да?

Он кивнул.

– Точно.

– И теперь я виновата. Я не умею нападать, напала, а вышло черт-те что… Гол в свои ворота!

– Ты скромничаешь. – Он прихлебнул из чашки.

– Что мне теперь делать?

– А ты, значит, за еще одним советом пришла? Пожалуй, я воздержусь.

Мы негромко вместе засмеялись, и мне внезапно так стало легко и хорошо, что, не в силах этого скрывать, я выпалила:

– Мне так тебя не хватало! Теперь я знаю твое имя. Денис.

Его лицо помрачнело, улыбка исчезла.

– Теперь ты знаешь, что наша переписка никогда не перерастет в прогулки под луной. Да и если бы… ты в любом случае не девчонка моих грез.

Его слова меня уязвили, но я проигнорировала их, понимая, каково ему сидеть в четырех стенах, когда остальные студенты – тот же его брат – живут полной жизнью.

– Родители тебя не вывозят? – спросила я.

– Я сам не хочу.

И тут меня осенило.

– Ты не учишься в СПБГУ, верно?

Он едва заметно кивнул. Я заметила в углу костыли.

– Ходишь на них?

– Немного. По комнате.

– Но почему? – вскричала я. – Ты должен выходить на улицу. Тебе нужно дышать воздухом… и не только на балконе! – Я вскочила. – Давай прямо сейчас?

– Ты рехнулась? – поморщил он нос.

– Нет. Я помогу тебе, давай выйдем во двор и просто посидим на скамейке?

– Зачем?

– Ну… я не знаю.

– Думаешь, пришла такая сестра милосердия и круто изменила мою жизнь, да? – Он пренебрежительно засмеялся. – Иди домой… или в школу, или куда там тебе еще нужно, мы не будем друзьями.

Я стояла перед ним с красными от стыда щеками, но он потянулся за пультом и включил телевизор. Я гордо вышла из кухни, уже надела ботинки, когда у меня всплыли строки из дневника Лии. «Я стояла перед ним на коленях и просила позволить мне быть рядом. Но достучаться до него у меня не получилось. Он закрылся и захлопнул двери перед всеми, кого раньше знал».

У меня в груди что-то заныло. Я быстро скинула ботинки, вошла в кухню, взяла со стола пульт и выключила телевизор.

– Не обнаглела ли ты? – рассердился Денис.

Я решительно взяла костыли и заявила:

– Я знаю, что ты делаешь!

– И что же?

– Отталкиваешь людей, которым ты не безразличен, – вот что! Ты оттолкнул своих друзей, Лию… брата.

– Дура! – крикнул он. – Люди дорожат тобой, пока ты можешь им что-то дать. А что и кому я могу теперь дать?

– Сам дурак! – огрызнулась я. – Самое важное, что один человек может дать другому, – это себя и свое общество!

– Ну да-а! И много кому в школе из ребят ты предложила себя и свое общество? Ой, постой, интереснее другое, кому это вообще было нужно?

– Не ты ли говорил, что нравишься людям?

– Нравился, – угрюмо поправил он, – пока был здоров.

– Я – не показатель, твоя девушка Лия настроила всех против меня, может, если бы не она, я кому-нибудь и понравилась бы! – Я протянула ему костыли.

– У меня нет девушки, – он вырвал у меня костыли. – Черт с тобой. Пошли на скамейку.

Я заметила пищевую пленку и завернула в нее четыре бутерброда, объяснив удивленному Денису – на воздухе разыгрывается аппетит.

Он смерил меня взглядом и буркнул:

– Кому-то можно и смирить свой аппетит.

Я отмахнулась.

– Говори что хочешь. Ты злой, потому что инвалид. Но инвалид – это не приговор, как и толстая.

– Это уж точно, пончик, ты-то похудеть можешь. А я… – Он замолк и оперся о костыли, начав медленно подниматься с дивана. Его лицо напряглось, и на лбу выступила испарина.

– Давай помогу? – предложила я, протягивая руку.

– Не трогай, – прорычал он. Я отступила. Одно то, что он согласился выйти, было победой. И я решила не торопить его. Однажды он позволит себе помочь. «Однажды». Собственные мысли напугали меня. Это «Однажды» не было похоже на такое короткое «Однажды», которое уместилось бы в год моего здесь пребывания, оно больше походило на «однаааааждыыы», протяжное, длинное, имеющее будущее и зачем-то планирующее на годы и годы вперед.

Мы преодолели спуск по лестнице. Самое сложное было позади! Денис держался очень мужественно и уверенно.

А я болтала о всякой ерунде, чтобы отвлечь его от мысли, что мы двигаемся слишком медленно.

– А почему Лис? – спросила я. – Теперь-то можешь сказать?

– Лисицын, – коротко пояснил он.

Мы вышли из парадной, и Денис замер на крыльце, прищурив глаза. Постояв так с минуту, он добрался до скамейки.

Мы уселись, он дернул плечом.

– Довольна?

– Ага. – Я развернула бутерброды и подала ему.

Он нехотя взял. Но есть не стал. А я, не стесняясь, принялась за бутерброд. Сливочное масло и сыр, мягкая булка, я просто наслаждалась, подставив лицо ветерку.

Посмотрев на меня, Денис тоже откусил от своего бутерброда.

– Я бы сейчас маминой тушеной картошки с мясом навернула, – призналась я.

Он хмыкнул.

– Такая вкусная?

– Не то слово – божественная!

– И часто твоя мама ее готовила?

– Не-е, мясо же дорогое.

Денис помолчал, а потом протянул:

– А папаша у тебя при деньгах… Круто тебе с ним жить?

– Нет, вовсе не круто. Мне с мамой лучше, даже без денег. Она любит меня, а я ее. А отцу я никогда не была нужна, ни тогда, ни сейчас.

После некоторых раздумий Денис дожевал бутерброд и сказал:

– А может, нужна, только он сам еще не понял. И раньше не понимал, потому что не знал тебя.

Я всучила ему второй бутерброд.

– Чушь это все! Мне он даже не нравится. Такой напыщенный, вечно снисходительный умник. Я не нужна ему, а он не нужен мне – вот и все! Ну а твой отец, чем он занимается?

– Он журналист, всегда в командировках.

– А мама?

– Партнер в юридической конторе.

– Ты поэтому хотел поступить на юрфак?

– Нет, я собирался поступать в Лесгафт, как и Даня, мы хотели учиться вместе. Родители не одобряли, отец рассчитывал, что я пойду на журфак, а мать ждала, что я пойду по ее стопам.

– Ты выбрал мамин путь, – поняла я.

– Ничего я не выбирал. Просто соврал тебе.

– Любая ложь имеет под собой правду. Ты мог бы соврать, что учишься на журфаке, разве нет?

– Нет, после того как отец отказался от меня.

– Как это отказался?

– Когда выяснилось, что нормальным я уже не стану, он все реже появлялся дома, последний раз я видел его четыре месяца назад. – Он вздохнул и, выдавив улыбку, сказал: – А, к черту его. Он неудачник, который просто не умеет смотреть в лицо трудностям. Не смог смириться, что его сын калека, а жена – успешная женщина, которая содержит семью и в нем, в общем-то, не нуждается.

– Я и не знала, что у тебя…

– Все так сложно? – Он рассмеялся. – Да, Теф, как ты понимаешь, весить больше, чем хотелось, не самое страшное в жизни!

Я рассмеялась.

Мы ели наши бутерброды, беззаботно болтая, как прежде в Интернете. Только о дневнике, Лие и его брате мы не говорили, старательно избегая этих тем.

Так мы просидели до обеда и опомнились, лишь когда Дениса окликнули:

– Сынок! – Его мама стояла у парадной, потрясенно глядя на нас. Она подбежала к нам и так счастливо и растерянно посмотрела сперва на Дениса, потом на меня, что я не удержалась от улыбки.

– Вы не замерзли? А обедать не хотите? Может, сюда вынести что-нибудь покушать? Или плед? – тараторила женщина.

Похоже, она была так счастлива видеть сына на улице, что была готова, если он пожелает, вынести ему сюда даже тарелку с борщом.

– Мам, – засмеялся Денис, – ну не надо ничего.

– Знаете, я приглашу его обедать к себе, – успокоила я его маму. – Я вчера приготовила суп-пюре.

Я еще никогда не видела таких благодарных глаз, обращенных ко мне. Представляю, чего ей стоило больше года уговаривать этого упрямца жить дальше.

– Ну я пойду? – спросила мама у Дениса. Он кивнул, а когда она скрылась за дверью парадной, спросил у меня:

– Ты правда думаешь, что я пойду к тебе обедать?

– Конечно, я ведь завтракала у тебя!

– Ты сумасшедшая, Теф. Суп-пюре, серьезно?

Я повела плечом.

– У меня есть еще торт. Но если честно, отношения с тортами у меня сложные!

– Это еще почему?

– Пошли ко мне? Расскажу!

Он взял костыли и пообещал:

– Ну смотри, если твой рассказ окажется фигней, я раскритикую суп!

Я поднялась со скамейки.

– Ты раскритиковал меня… критику в адрес супа я точно переживу!

Он двигался на костылях, чуть позади меня, тяжело сопя. Но мою помощь, предложенную ему, категорично отверг. Чертов гордец.

Подъем по лестнице на четвертый этаж был еще одним испытанием для него, но даже когда ему было очень тяжело, на мое: «Держись за меня» – он процедил:

– Пробегись пока туда-сюда, может, скинешь парочку кэгэ!

– Ты скотина, – без эмоций сказала я.

– Это синоним к слову «инвалид», – проворчал он.

– Хочешь сказать, все инвалиды такие же злые? Чушь! Ты и до травмы был…

Он остановился, опершись на костыли и переводя дух.

– Каким?

– Ну как бы тебе помягче сказать… Не очень!

– А тебе-то откуда знать? Дневник?

Я взглянула на него.

– А почему ты скрывал свои отношения с Лией?

Думала, он разозлится и уйдет, но он, помолчав, нехотя ответил:

– Из-за Дани. Она ему нравилась. И я знал, в день, когда он все узнает, мы с ним серьезно поссоримся. Мы были не просто братьями, мы были лучшими друзьями.

– Она того не стоила! Не стоила вашей дружбы! – досадливо цокнула я языком.

– А она тебя неплохо достала, да? – кривовато улыбнулся он.

– Точно. Можно, я спрошу тебя?

Он пожал плечами.

– Ну спроси.

– Когда ты читал этот дневник, ты… узнал ее?

Я хотела попытаться сформулировать вопрос конкретнее, но, кажется, Денис понял, он покачал головой.

– Я не знал ее. Как оказалось.

– Да, если подумать, – с жаром воскликнула я, – все было не по-настоящему, ведь все, абсолютно все в ваших отношениях она подстроила!

Он опустил голову и, вздохнув, сказал:

– Поползли дальше! А то суп твой скиснет!

Мы добрались до квартиры через десять минут, в моей комнате Денис упал на диван. Я подала гостю воды. Он попил и с любопытством оглядел мою комнату.

– Я смотрю, ты серьезно настроилась!

– Это тренажеры отца, я на них не занимаюсь.

– Почему?

Я застонала.

– Да потому что не хочу. Я никогда не была худенькой, я такая. – Я движением руки махнула от груди до низа живота. – Ну скажи ты мне, в чем преступление быть такой?

Он улыбнулся.

– Не знаю, упитыш, но дразнить тебя прикольно. Ты всегда так мило краснеешь!

Я бросила в него подушкой.

– Дразни сколько влезет! Я найду себе упитанного и высоченного парня. Так-то! И он полюбит меня такую.

– Угу. А пока не нашла, потренируйся со шкафом!

– И вообще, у меня парень есть!

– Воображаемый?

– Нет. Дома. Максим зовут. Он один из самых красивых парней в нашей школе. Я ему нравлюсь. Когда я вернусь, мы будем встречаться.

– Серьезно?

Я видела, он не верит. Уж не знаю, какой черт в меня вселился, я подскочила к чемодану, достала записную книжку и, найдя нужный номер, вынула мобильник из кармана. Набрала номер Максима и затаила дыхание, ожидая, когда соединят.

– Максим, привет! Это Стефания. – Я включила на громкую связь.

– Теф, ого, какой сюрприз. Ты уже вернулась?

– Нет. Я еще в Питере.

– А-а… жаль. Как ты там поживаешь?

Я характерно взглянула на Дениса, мол, смотри, ему жаль.

– Скучаю по дому, – созналась я, видя, что мой гость закатил глаза, без обиняков спросила: – Максим, я спросить у тебя хотела… я ведь тебе нравлюсь?

В трубке повисла тишина. Денис зажал себе рот ладонью, чтобы не засмеяться, а я до боли закусила губу в ожидании ответа.

– Теф, – наконец промолвил Максим, – ты действительно хочешь поговорить об этом по телефону?

– Да.

– Мы в разных городах, – напомнил он.

– И что же? Какое это имеет значение для симпатии?

– Никакого. Конечно, нравишься. Иначе зачем бы я звал тебя в кино? – Он вздохнул. – Но у тебя там в Питере наверняка куча поклонников уже!

Я посмотрела Денису в глаза и, отключив громкую связь, негромко сказала:

– Мне никто здесь не нравится! Я жду нашего похода в кино!

Быстро свернув разговор, я повернулась к гостю, тот фыркнул:

– И что ты хочешь этим доказать? Что какому-то деревенскому так себе Васе ты нравишься?

– Максиму! И он не так себе, а ого-ого! Он такой красивый, красивее всех вас тут вместе взятых! Правда! Ну хочешь, фотку покажу?!

Он засмеялся.

– Ты такой ребенок, Теф! Тащи суп!

Я пошла на кухню за обедом, предупредив через плечо:

– И не вздумай рыться в моих вещах, как твой братец!

Я пришла через десять минут и застала любопытную картину.

Я остановилась в дверях с подносом, на котором стояли две миски с супом, блюдце с бутербродами, две кружки чая и злосчастный торт. Отец покупал торты чуть ли не каждый день, похоже, он считал, что раз я не худая, торт обязателен в моем рационе.

Денис стоял на беговой дорожке, опершись руками о поручни, и медленно, но уверенно перебирал ногами.

Чтобы не напугать его, я негромко сказала:

– А у тебя отлично получается!

Он обернулся и, сбившись с шага, быстро выключил дорожку, повиснув на поручнях на одних руках.

Он взял костыли и вернулся на диван, пробормотав:

– До падения я хотел записаться в тренажерку, но все откладывал… Думал, никогда не поздно. – Его лицо приняло отстраненное выражение, и я поняла, что он сейчас замкнется. Я уже видела такое выражение, оно напоминало мне закрывающиеся двери, а потому я быстро вскричала:

– Ты просто обалдеешь от моего супа! – Я придвинула ногой столик на колесиках и поставила поднос. Сама уселась и, придвинув гостю мисочку, подала ему ложку.

Денис не сразу ее взял, он отчего-то уставился на меня и внимательно смотрел, словно никогда прежде не видел.

– Попробуй! – покрутила я ложкой.

Он взял ее и, не отрывая от меня взгляда, внезапно сказал:

– Знаешь, Теф, ты прости, что я все время прикалываюсь над тобой.

Я смутилась и быстро кивнула.

Он едва заметно улыбнулся.

– Когда я впервые увидел тебя на балконе, ты орала на всю улицу, я был заинтригован! Мы начали общаться, и я стал забывать, что я… ну ты поняла! – Он помолчал, рассматривая ложку. – Мне жаль, что мой брат поступил с тобой некрасиво. Хотел бы я сказать, что он не такой, это не в его духе, поступать некрасиво, а скорее в моем духе, но мы давно не виделись и не общались. И я теперь не знаю, какой он, что в его духе, а что нет. Я просто не знаю.

– Не будем о нем! У меня есть Максим.

– Ну да, Максим. – Денис зачерпнул ложкой суп и отправил в рот.

Я смотрела на него, затаив дыхание, а он схватился за горло, точно задыхается. Я испуганно тронула его за плечо, но он рассмеялся, и тогда я пихнула его.

– Какой же ты… – Я не нашла слов.

А он перестал смеяться и серьезно сказал:

– Это лучший суп в моей жизни!