– Анечка, – Арик прильнул к руке дамы, – спасибо, что согласились поужинать с одиноким мужчиной. Ничто так не скрашивает время, как общение с очаровательной женщиной… Простите, я взял такси, моя машинка у доктора.

– Любите быструю езду? – эксперт по Zippo чуть наклонила голову, всматриваясь в лицо нового знакомого.

Они были красивой парой, застывшей на минуту, словно островок в спешащей после рабочего дня людской толпе. Мужчина протянул женщине пышную красную розу на длинном стебле, и она с удовольствием прильнула к бутону, прикрыв длинными ресницами глаза.

– Это тривиально, но я очень люблю розы. Спасибо.

– Мне показалось, что к такому элегантному черному платью подойдет именно бордовая роза.

– Как вы догадались, что я буду в черном? – вскинула на него удивленные глаза женщина.

– Ваш цвет, – не раздумывая, ответил Аркадий. – Женщина ночь. Загадочная и непостижимая. Таинственная и влекущая…

– Вы любите загадки? – в глазах мелькнула усмешка.

– Я обожаю их разгадывать.

Она промолчала. Слегка опираясь на поданную сильную руку, женщина неторопливо села в машину, ловко подбирая края длинного платья. Прохожие невольно оборачивались, глядя на эту церемонию. Возможно, большинство из них только на собственной свадьбе надевали длинное платье или помогали спутнице сесть в машину. Так устроен этот суетный мир, что, казалось бы, простые вещи многие почему-то считают недоступными для себя.

Вечерняя Москва была переполнена томящимися в пробках машинами, суетящимися пешеходами и каким-то нервным напряжением, резко спадавшим часам к девяти. Только ушлые таксисты могли выбирать маршруты, позволяющие быстро продираться сквозь нескончаемые заторы. То ныряя в проходные дворы, то выныривая из них, словно космические челноки из фантастических суперпереходов во времени и пространстве, их машины успевали всегда и везде.

Ресторан «Дымов» располагался в старом здании на Дмитровке, недалеко от знаменитого театра. Дорогой, экстравагантный, с вышколенным персоналом, он считался модным и привлекал солидную публику. Несмотря на середину лета, внутри было прохладно и спокойно. Приглушенные звуки живой музыки располагали к неторопливому разговору.

– Я надеюсь, вы не откажете мне, – Аркадий указал на строчку в меню, – попробовать вот это блюдо на двоих.

– Сережа, – ее тонкие брови чуть дрогнули, – вы всегда предлагаете дамам мясо с кровью?

– Запеченное на углях, – добавил кавалер, ничуть не смущаясь. – Мне кажется, что тут наш вкус совпадает.

Она лишь вопросительно взглянула в ответ.

– Уверен, что вы не вегетарианка и предпочитаете сухие красные вина сладким немецким или итальянским.

– Какая самоуверенность! – легкая улыбка тронула ее крупные, четко очерченные губы. – Но, признаюсь, что интуиция вас не подвела.

Он жестом подозвал официанта и начал разговор о вине к ужину. Осторожно наблюдая, как реагирует спутница на предложения сделать тот или иной выбор, Арик остановился на «Медо» урожая 1993 года.

– Угадал? – его ребяческая улыбка развеселила спутницу.

– Сереженька, вы мне напоминаете юного следопыта.

– Грешен, – смутился он. – Хотелось произвести на вас впечатление.

– И Zippo тоже не случайно? – неожиданно спросила Анна.

– Нет, – он в упор посмотрел в ее красивые большие глаза. – Я действительно искал черную модель. Потерял свою недавно.

– Обычно мужчины очень привязываются к своим игрушкам, – она не отвела взгляда и спокойно добавила. – Только не считайте меня таковой…

Они помолчали, увлеченно разглядывая публику, постепенно заполнявшую ресторан. Среди посетителей мелькали знакомые лица актеров и популярных телевизионщиков. Когда зазвучала мелодия из известного фильма, кавалер пригласил даму на танец. Он был чуть выше своей элегантной спутницы в длинном черном платье. Чуть склонив голову, шептал ей на ушко что-то смешное, увлекая в танце к небольшому пятачку рядом с музыкантами.

Оживленные танцами, они вернулись к сервированному столу. Первый тост был за то, чтобы перейти на «ты». Это случилось без лишних слов и традиционных процедур. Просто они стали обращаться друг к другу, как давние знакомые или одноклассники, не испытывавшие прежде особенно пылких чувств. Но что-то было между ними. Они ощущали это неясное стремление быть вместе, что-то обсуждать или просто молчать. Это не было страстью или необузданным желанием, это было какое-то глубинное влечение, которое трудно понять и сформулировать. Особенно мужчине, привыкшему все анализировать.

Анна влекла к себе мужчин, многое испытавших и переживших самостоятельно. Не то, чтобы циников или критиканов. Нет. В ней было нечто загадочное, что многие теряют после некоторого опыта близких отношений с противоположным полом. Она могла растревожить уже немолодую душу какой-то глубинной таинственностью, чем-то большим, чем мимолетное увлечение или быстрый роман. Аркадия не оставляла мысль, что с Анной будет интересно и после бурной ночи, и после долгой беседы о чем-то серьезном, и после молчаливой прогулки по осеннему парку. Не зря у него вырвалось, что это – женщина-ночь.

– Как ты догадался, что я люблю мясо с кровью? – вывел его из задумчивого состояния неожиданный вопрос.

– Ты двигаешься, как охотник.

– Так стремительно? – улыбнулась Анна и опять чуть наклонила голову.

– Нет, – Арик сделал неопределенный жест рукой. – Как пантера… Грациозно и все время готова к прыжку. Ни одного лишнего движения. Каждый шаг просчитан.

– Почему, не львица? – легкая усмешка пролетела по четкой линии ее губ. – Ведь они приносят добычу своему льву.

– Львицы живут в прайде. Семьей. Принимают подчинение. А у тебя взгляд иной.

– Интересно. Какой же?

Он повертел в руках бокал, пытаясь отыскать в памяти какой-нибудь поэтический образ, но не смог. Все, что касалось этой женщины, казалось Аркадию необычным. Загадочным. Даже непостижимым. И он неожиданно для себя признался:

– У меня такое впечатление, что все поэты и прозаики прошлого не встречались с такой женщиной, как ты. Иначе кто-то из них непременно бы описал свои впечатления. И это описание не осталось бы в тени потому, что оно не может быть блеклым или обыденным… Вот раньше мне казалось, что фраза Булкакова «В комнату вошла женщина необычайной красоты» очень правильно сказана. Любой может интерпретировать ее по-своему. Красота у разных народов несколько различна, и тут каждый сможет продолжить ее, ориентируясь на свои представления о красоте.

– Ты хочешь сказать, – живо заинтересовалась Анна, – что у красивой японки всегда будут раскосые глаза, а у негритянки курчавые волосы?

Он мягко остановил ее отрицательным жестом.

– Я помню, как герой в романе Ивана Ефремова пытался сводить понятие красоты к неким стандартам удобства или безопасности. Но это неверно.

– Что ты имеешь в виду?

– Его герой рассуждал, что длинные волосы красивы потому, что ими можно укрываться от холода, развитая мускулатура красива, потому, что сильный лучше обеспечит семью пропитанием, высокий – сможет раньше заметить опасность, женщина с большой грудью и широкими бедрами вырастит здоровое потомство…

– А большие глаза красивы, – продолжила его мысль собеседница, – потому, что лучше видят.

Они рассмеялись.

– Трудно спорить с классиком, – нашелся первым Аркадий, – но все же осмелюсь не согласиться.

– Тогда в чем же красота? – она с интересом посмотрела на собеседника.

– В гармонии! В тех ювелирных пропорциях, открытых художниками и скульпторами эпохи возрождения. Они увидели сами и смогли показать зрителю красоту длинных вьющихся волос и лысого, но абсолютно правильного черепа, красоту мускулистой руки атлета и тонкие линии хрупкой девичьей фигуры… Красота не может быть удобной. Она должна быть совершенной и особенной!

Он замолчал, упрекая себя за излишнюю горячность.

– Признаться, впервые слышу в ресторане подобные рассуждения, – Анна отставила бокал, переплетя длинные пальцы изящных рук. – Сережа, если не секрет, ты кто по профессии?

– Пытаюсь писать, – уклончиво ответил Арик.

Она улыбнулась, спрятав взгляд за длинными ресницами, и, откинувшись на спинку кресла, тихо произнесла:

– Мне нравится твоя откровенность в суждениях, но на журналиста, который может купить зажигалку за несколько тысяч долларов, ты не похож.

Он хотел что-то возразить, но наткнулся на спокойный взгляд умного человека, который видит гораздо больше, чем говорит. Они помолчали.

– Я не требую никаких откровений, – примирительно произнесла она. – Лучше пригласи меня потанцевать.

Аркадий закружил ее, маневрируя меж двух топчущихся на месте пар, в каком-то невообразимом танце. По-ребячески озорном, но точно укладывавшемся в ритм. Музыканты, почувствовав настроение танцоров, на ходу перестраивали свой репертуар, не отпуская элегантную пару от себя ни на минуту. Только когда кто-то из гостей кинул скрипачу смятую купюру и заказал «Северный централ», разгоряченная танцами пара вернулась за свой столик.

– Я давно так не танцевала, – призналась Анна. – Предлагаю тост за кавалера!

– Надеюсь, я не успел отдавить тебе все ноги.

– Нет, ты был просто великолепен, – она подняла бокал. – За моего лучшего партнера!

Их взгляды вновь встретились. На этот раз длинные ресницы смущенно прикрыли красивые глаза, в которых блуждало блаженство.

– Возможно, я поторопилась, назвав тебя своим партнером… Не придавай этим словам особого смысла. Просто я давно так ни с кем не танцевала. Прости эту женскую слабость, и ничего мне сейчас не говори. Ладно?

Они молча чокнулись красивыми бокалами и отдали должное мастерству повара, который приготовил жаркое на вертеле. Под хрустящей корочкой было сочное нежное мясо, фаршированное какими-то специями и чесноком. Это послужило предметом для нескончаемых шуток и намеков. Вино слегка кружило голову, а возможная близость будоражила фантазии. Всякий, кто знает, что предвкушение чего-то особенного доставляет большее удовольствие, чем это особенное, никогда не будет торопиться. Он станет медленными глоточками отпивать из чаши предвкушения, стараясь всякий раз оставить на дне хотя бы капельку. Таким талантом обладают только опытные женщины. Они способны наслаждаться подобной игрой бесконечно, доводя до исступления своего партнера.

Когда Анна вышла припудрить носик, к их столу подошел официант и что-то шепнул мужчине. Аркадий вышел в курительную комнату, где его поджидал давний знакомый. Они незаметно обменялись свертками, и знакомый быстро вышел. Без слов и объятий. Тихо, словно никогда не видели друг друга. Аркадий докурил «Парламент» и направился в кабинку. Постоял немного, прислушиваясь, и развернул пакет. Два новеньких паспорта с одинаковыми фотографиями на одно имя.

Сергей Николаевич Прохоров, родившийся в том же году, что и Арик, только в селе Красное, Волгоградской области, зарегистрирован пару лет назад в подмосковном поселке Северный. Теперь можно было смело разгуливать по столице или отдохнуть в Египте. Вот только деньги Филина таяли с катастрофической скоростью, а торговать самородками было опасно.

Новоиспеченный Сергей Николаевич вернулся к столу раньше Анечки и принял страдальческую позу, изнывающего в ожидании кавалера. Его долготерпение было вознаграждено милой улыбкой и прикосновением прохладной ладони. Как красноречивы бывают жесты, сколько нежности и страсти таят их нюансы. Теперь об этом позабыли – те, кто знал, утратили, а кто не знал, и не подозревают о том богатстве выразительных форм, что скрыты в простом движении кисти рук. Уткнувшись в экран монитора, многие обкрадывают себя, лишая настоящего общения. Впрочем, это ни в коей мере не относилось к Анне. Ее тело, руки, кончики пальцев были способны не только говорить, они могли доставлять удовольствие благодарному зрителю, открывшему вдруг для себя неизвестный прежде язык эмоций, понятный без перевода в любой стране мира. И владеющий даром говорить на этом языке становился чародеем, уводящим за собой собеседника в неизвестные дали наслаждений.