«Парламент» помог стряхнуть навалившийся груз воспоминаний. Пиво закончилось, но голова уже не болела. Арик мысленно повторил свою дежурную шутку на зоне, что лордам специально не разрешали курить, дабы они быстрее принимали решения, а не растягивали на третье и четвертое слушанье, как в отечественном парламенте, где слуг народа всегда ждут шикарные и почти бесплатные буфеты в Охотном ряду.

Он пошел на кухню приготовить кофе. За четыре года былая привычка исчезла начисто. Три дня назад, закупая продукты в соседнем универсаме, Аркан так увлекся, что двое охранников из магазина долго разгружали тележки в багажник такси. Водила потом помогал все это добро дотащить до снятой квартиры на шестом этаже. Да, жадность фраера погубит.

Созданные припасы позволяли пока не выходить из дома и осмотреться. Арик то возвращался к воспоминаниям, то старался избавиться от них, но так и не мог определиться, что ему теперь делать. Единственное, что он точно знал, так это то, что он отыщет обладателя тех темно-серых глаз, переполненных злобой. Дельфинчика не вернуть, но отомстить он должен. Жажда мести помогла выжить на зоне, теперь он вернет долг… Кому? Своей памяти. Своей чести, наконец, иначе перестанет себя уважать. Вот только единственная ниточка, связывавшая его с тем кошмарным днем, была Светка, вернее ее голос. Нужно было снова услышать его.

Кофе был готов, и Арик вернулся в старое кресло на балконе, чтобы вновь предаться воспоминаниям. «Парламент» помог расслабиться и быстро перенестись в то время, когда он впервые осознал, что одним поступком сломал свою жизнь, но так и не спас зарождавшуюся любовь. Потом, на зоне, он часто размышлял над тем, как нужно было бы поступить, чтобы события развивались иначе. Времени у него тогда было достаточно, и вариантов его появления рядом с Дельфинчиком раньше парня в цветастой рубашке было немало. Часто он рисовал один сценарий за другим, но всякий раз, выбив злосчастный нож из рук убийцы, он натыкался на злобные темно-серые глаза. Кто-то из толпы продолжал наблюдать за ним. Этот некто всегда появлялся в его фантазиях и снах, словно усмехаясь над нелепыми попытками изменить прошлое. И был этот неизвестный очень скользким. Арик пытался придумать такой сюжет трагического события, чтобы оказаться как можно ближе к обладателю этих злобных темно-серых глаз, чтобы уловить хоть какую-нибудь деталь прически, одежды или украшения. Он даже мысленно опрашивал стоящих рядом с этим уродом в толпе. Но никто ничего не мог сказать. Ни единой зацепки.

И, вот, однажды он услышал голос. Это было глубокой ночью, когда соседи в хате спали и никто не мешал моделировать сюжет того страшного дня. Он даже вздрогнул, ощутив посторонний голос в сознании:

– Ты действительно видел эти глаза?

– Видел, – растерянно прошептал он в ответ.

– Арик, говорить не нужно. Произноси только мысленно.

– Я «сдвинулся», – неуверенно спросил он, – или кто-то прикалывается?

– Когда ты впервые подъехал на своем «Linetti», на тебе была футболка клуба «Немо». Синяя с зелеными буквами.

– Опаньки!

– И правый борт катера поцарапан, – добавил голос. – Паркуешься плохо.

– Да, это ребята попросили покататься, – он осекся. – Дельфинчик? Это ты?

– Ну, наконец-то! – голос девушки стал мягче. – Не пугайся, дружок, ты угадал.

– Я теперь «говорящая с призраками»?

– Наоборот, – голос усмехнулся. – Это я научилась говорить с живыми.

– Со всеми?

– Нет. Пока только с тобой.

– И каково это? – все еще настороженно проговаривал про себя зэк. – Слушай, это точно ты?

– Да-а… – насмешливо протянул голос. – Когда ты притащил цыган на базу, я просто обомлела. Никто и никогда не делал мне таких подарков. Я даже цыганочку с ними отплясала… В последний раз в жизни… Извини.

Они помолчали. Арик тайком озирался в темноте камеры, пытаясь уловить хоть какие-то намеки на розыгрыш. Все было, как обычно. Похрапывание и сонные стоны в спертом, липком воздухе тюремной хаты, да приглушенные шаги охранников в коридоре. Ему стало жутко от мысли, что вот так однажды «поедет крыша» и на этом все закончится. Кому ты нужен такой. Зона многих ломает.

– Нет-нет, не думай так, – запротестовал голос в его разгоряченной голове. – Ну, ты же видел фильмы о призраках. Не бойся!

– Ты со мной! – попробовал он отшутиться.

– Ну, не всегда, – извиняющимся тоном произнес голос. – Тут все стены пропитаны…

– Слушай, не бери на понт! И так сдвинуться можно.

– Я пытаюсь. Думаешь легко девчонке, внезапно оказавшейся в ином мире, понять, что происходит и почему.

Они опять умолкли, стараясь собраться с мыслями и не скатываться на пустые обвинения. Первым не выдержал Арик.

– А ты туннель видела? Ну, так все говорят, кто клинику испытал.

– Нет. Темень одна и холод, – голос стал жестче. – Я сразу и не поняла, что произошло. Задыхаться стала… И страх жуткий парализовал. Даже боли не было, а ощущение, словно железом по стеклу. Судороги пошли, а я ничего не понимаю. Руками горло стараюсь прикрыть, а оно горячее и липкое. Потом ты подскочил, а лицо жуткое, перекошенное. Я еще больше перепугалась. Вокруг заголосили, и в глазах темнеть стало. Потом такая легкость и тишина. Словно с трамплина прыгнула – сначала боязно, перегрузка, удар о трамплин, а потом полет. Такой кайф в невесомости… И тогда тоже, легкость во всем теле, люди внизу, а я все поднимаюсь над ними. Только лыж на ногах нет, и тишина.

Голос замер на минуту, видно, она тяжело переживала воспоминания, но он не торопил.

– Я тогда долго не могла понять, что произошло. Только полотенце искала. Думаю, надо же переодеться, а полотенца нигде нет. Ребята из нашей команды суетятся чего-то, бегают. Я их спрашиваю, а никто не отвечает. Смотрю, соревнования прервали, все смешалось, народ толпится… Потом тебя увидела. Одежда вся в крови, руки за спиной в наручниках, а глаза такие злые, по сторонам так и зыркают. Пыталась тебя расспросить, не слышишь. Потом смотрю, двое носилки тащат, а на них Вовка с нашего двора. Лицо синюшнее такое и глаза навыкате.

– Ты его знала? – зэк перебил, звучащий в голове голос.

– Он из соседнего дома. Вздыхатель робкий…

– Ну, уж не робкий. Зуб даю!

– Я только потом, из разговоров поняла, что это он меня… Бритвой.

– За что? – едва не воскликнул зэк.

– Сама не знаю, – голос Дельфинчика звучал взволнованно. – Он за мной увивался с пятого класса. Все вздыхал издалека. Писал дурацкие письма без подписи и подбрасывал в портфель, ходил на все соревнования и даже ездил за командой в другие города, чтобы посмотреть выступления. Я его взгляд помню… Всегда масляный такой, словно купальник снять норовил. Зимой у нас тренировки в бассейне были, так я его глаза на балконе часто примечала. Уставится и часами смотрит. Потом плетется сзади до самого дома.

– И никогда не подходил?

– Нет.

– А на дискотеках или в кино? – настороженно переспросил Арик.

– Да, у меня времени на развлечения никогда не было, – усмехнулся голос. – Я ведь с шести лет на лыжах. Галина Георгиевна меня еще в садике приметила, с тех пор все время с ней – то на тренировках, то на сборах, то в поездках… С девяти лет я выступаю на крупных соревнованиях. Какие там танцы!

– И ты ни с кем не встречалась?

– Я уже в сборной девять лет, – она словно поперхнулась. – Была… Ну, нравился один парень, но он намного старше. Был… Заметит мой взгляд и только подшучивает – «Расти и тренируйся».

– Хочешь сказать… – он не договорил.

– Да, представь себе. Девственница. Мне так и не исполнилось восемнадцать.

– Я не к тому… – сконфузился зэк. – Просто у тебя взгляд был такой напористый. Открытый. Женщины часто отводят глаза, а ты прямо жгла. Насквозь.

– Правда?

– Правда, – его рука невольно потянулась вперед, где мог бы находиться собеседник. – Ты мне часто снишься здесь. Та… Ну, когда цыганочку танцевала. Мне тогда показалось, что я влюбился в тебя…

– Да ладно!

– В тебе было столько счастья в тот миг. Искреннего, чистого, настоящего. Просто запала в душу. Я потом все вспоминал и думал. Вот это девчонка! За такой на край света могу пойти… А край оказался совсем рядом.

– Жалеешь, что связался? – насторожился голос Дельфинчика.

– Нет. Просто не могу понять, что так помешало. Кому мы дорогу перешли.

– Это я дорогу перешла. Не ты.

Арик даже приподнялся на локте, стараясь не упустить деталей разговора.

– Я так и понял, что парень тот не главный. Он в последний момент рукой в сторону указал. А там глаза из толпы на меня пялятся. Злыетакие. Темно-серые… Сколько ни пытаюсь вспомнить лицо или одежду, ничего не получается. Только взгляд злобный. Тогда еще мысль промелькнула, когда я парня того свалил и рукав на горле затянул… Ведь, задушу гада, думаю, а вот остановиться не могу, словно приказывает мне кто-то. Сомнение промелькнуло не потому, что пожалел я убийцу, а потому, что будто не сам я его… Ведь раньше никогда не быковал, а тут галстук пацану накинул.

Зэк затих на своей шконке, вытянувшись в напряженную струну. Все в его душе клокотало от ненависти к тому странному случаю, приковавшему его на двенадцать лет к зоне.

– Не вини себя, – ласково прошептал Дельфинчик. – Самоистязания приведут только к болезням, а я хочу, чтобы Аркадий Михайлович Данов вышел отсюда сильным.

– Знаешь, кто это сделал? Ну, у кого темно-серые глаза.

– Это только мои подозрения. Нужно, чтобы ты его сам вычислил.

– Дедуктивным методом? – попробовал пошутить он.

– Как хочешь…

Ее последняя фраза еще долго тревожила зэка. Либо Дельфинчик обиделся, либо согласился на все варианты – понять было трудно. В голове роились самые разные мысли, не дававшие Арику сосредоточиться. В итоге он все же убедил себя, что размышляет здраво, а голос… Ну, бывают же глюки, аномалии и всякие там обострения. Как говорил герой Леонида Броневого в популярном фильме «Голова предмет темный, исследованию не подлежит».