Пика проснулся от того, что ему снился странный сон. Будто Светка из рекламного отдела, к которой он был неравнодушен, когда работал в «Паленке», согласилась поехать с ним на Петрицу, только не на машине, а на своем байке. Это было неожиданно, потому что у Светки на выходные всегда были намечены «покатушки». Иногда она показывала Саве свои «фотки» поездок их мотоклуба то в Ростов, то в Смоленск, то на Ладогу. А тут вдруг сама предложила прокатиться на ее Duke-390 до Петрицы, где он купил участок, чтобы построить дом. Даже шлем ему достала, как у нее — SCHUBERTH-C4. Светка была байкером со стажем, отчаянно гоняла наравне с мужиками. В такие виражи закладывала свой байк, что дух захватывало.

И, вот, сидит Сава позади Светки на ревущем Duke-390, прижался к ней, обхватив обеими руками за талию. Голову в шлеме набок повернул, чтобы поплотнее было, а она то вправо положит своего конька-горбунка, то влево. Асфальт рядом сливается в серую ленту, рукой достать можно. Двигатель то и дело завывает от натуги, все перед глазами плывет, а она кричит ему смешным голоском, как Карлсон:

— На шею не дави!

Сава елозит по ее «косухе» ладонями и ничего не понимает, где тут шея, а та заливается смехом, и знай кричит ему:

— На шею не дави! Не дави на шею!

Ветер холодный в рукава задувает, а Светка все хохочет. Когда на Петрицу приехали, у Савы зуб на зуб не попадал, и руки от холода тряслись, она, смеясь, его и спрашивает:

— Ты чего искал-то?

Вот чертовка! Проснулся бывший зэк от обиды и холода. Неуютно как-то. Накинул белый халат с надписью Hilton, а сверху еще пледом укрылся и вышел тихонько из спальни. В номере и правда прохладно. Тихо. Только крупные капли в стекло стучат, и круги от фонарей расплываются неровными радугами.

Включил на кухне чайник. Устроился на диванчике у плиты и коленки подобрал. Стал согреваться. Воспоминания не отпускали. Где-то там, в уголках памяти, хранились образы, тронув которые, можно было вытащить цепочки прошедших событий.

Однажды Орлов вызвал к себе в кабинет бывшего художника, быстро переквалифицировавшегося в дизайнера, и поделился идеей построить три современные «деревушки» в Подмосковье. Места для стройки он уже подобрал, дело за проектом. Идея Саве понравилась — современный автономный поселок, в котором пятистенки из кедровых бревен, крыши из испанского камыша, немецкая бытовая техника, американские информационные технологии, итальянская мебель, японские телевизоры. В каждой «деревеньке» свой ресторан со стеклянным полом над аквариумом, где плавает финская форель и норвежская семга. С одной стороны, это были инвестиции в недвижимость, с другой стороны, реклама товаров, которые можно купить в «Паленке». Так зародились Березовка, Ольховка и Калиновка.

В команду дизайнеров Орлов включил еще несколько человек, среди которых была и Светка. Они были слишком разные по характерам, но обуреваемы одной страстью к живописи. Оба понимали, чтобы писать, нужно это сначала обеспечить. Времени на все не хватало. Приходилось чем-то жертвовать. Светке удавалось все совмещать. Как-то она показала Саве свои пейзажи. Это были настоящие русские полотна. Скорее всего, она сделала их для себя, и потом не смогла оторвать от души, продав кому-нибудь. Они так и висели на всех стенах ее маленькой квартиры и даже в гараже, где маялся в нетерпении ярко-красный Duke-390.

Тогда Светка ему очень нравилась, но развивать их отношения Сава не решался. Слишком свежи были в его душе следы от развода с Машей и расставания с Полинкой, к которой его не подпускали. Почему она сегодня вдруг появилась в его странном сне, Пика понять не мог, а нарисовать и спросить у него не поднималась рука. Зато семейный портрет Мехмета уже давно сложился. Осталось только положить на бумагу. Он огляделся. На барной стойке лежал «дипломат» с документами и начатой пачкой чистой бумаги. Кто-то предусмотрительно оставил его на видном месте. Пика улыбнулся. Удивительная женщина с карими глазами успевала думать сразу обо всем.

Он с азартом взялся за дело. Постепенно чистый лист заполнился большими расшитыми подушками, на которых восседал в шароварах и огромном тюрбане мужчинка, очень похожий на Мехмета, но с животиком. Вокруг были расставлены начищенные до блеска блюда со всевозможными яствами. Особенно бывшему художнику удались сладости. Благо некоторые ему понравились. На строгом лице «паши» застыло выражение безразличия, в одной руке он держал мундштук от кальяна, в другой-четки. Было похоже, что еда и жены ему надоели. Он мечтательно смотрел куда-то вдаль. Возможно, вызывая из памяти образ другой женщины, ранившей его сердце. Карандаш замедлил свое движение, придавая взгляду некоторые особенности, в которых читалась потребность поговорить с кем-нибудь о наболевшем.

— Постой, чужестранец, — наконец прозвучало в сознании бывшего зэка, — это же ты сопровождал женщину с удивительно красивыми карими глазами?

— Верно, господин, — подыграл директору Пика.

— Скажи, как ее полное имя.

— Она хотела бы, чтобы ты называл ее просто Ди.

— Так она Диана, — мечтательно продолжил Мехмет, — по римской мифологии богиня женственности и плодородия.

— Еще растительного мира и охоты.

— Это второстепенно, — легкомысленно отверг намек бывшего зэка, турок. — Это богиня воплоти. Тебе ли не знать счастливец, о ее грации и женственности. Она достойна титула королевы всего Востока.

— Осмелюсь заметить, — подлил масла в огонь разгорающейся страсти коварный собеседник, — точнее трудно высказаться о Диане. Так может говорить только поэт Востока.

— Признаться, у меня сформировалось желание посвятить ей рубаи, но как тягаться мне с Хайямом.

— Ты читал мои катрены?

— В твоей стране знают рубаи Мехмета из Чорума? Признаться, я удивлен, но искренне тронут.

— Истинная поэзия, мой господин, не знает границ.

— Скажи, а твоя госпожа тоже читала?

— Конечно. Только из скромности, она просила меня узнать, кто автор.

— Вот как?

— Уверяю вас, уважаемый, если бы не макияж, вы сразу же заметили бы ее румянец, едва она увидела вас.

— Так все эти разговоры о регистрации фирмы только повод?

— Простите, господин, мою неуклюжесть в подобных вопросах, но придумать что-то иное у меня не хватило фантазии. Однако, не исполнить просьбу госпожи я тоже не мог.

— Что же, тут тебя можно понять. Мои мысли тоже мечутся, как ягуар в клетке, и я пока не в силах подобрать простой пароним для рифмы.

— Вам нужно просто продолжить начатый разговор.

— Увидеть в простоте сокрытый смысл под силу только мудрецу.

— Думаю, что с помощью какого-нибудь простого примера, вы сможете достойно зарекомендовать себя в глазах этой удивительной женщины.

— Интересно, а что может ее заинтересовать?

— Какой-нибудь необычный способ ухода от назойливых конкурентов, который вы посоветовали состоятельному человеку, чтобы просто раствориться перед носом ищеек.

— Думаешь, это может быть интересно госпоже?

— Позволю вам доверить тайну, надеясь на вашу скромность, господин. Она более всего в мужчинах ценит необычный ум.

— Ну, что же, могу предложить ей один из моих приемов. Посмотрим, заинтересует ли он ее.

— Я замер в нетерпении почтенном.

— Так вот. Для одного очень богатого русского бизнесмена я предложил номерной вариант регистрации. Это когда вместо имени и прочих атрибутов клиента мы регистрируем только двадцатизначный номер. К нему привязаны все данные по компании — Свидетельство о регистрации, Устав, Учредительный договор, сертификат акций, первые лица компании, печать, реквизиты счета в банке, но они зашифрованы и не публикуются.

— Никаких имен?

— Только цифры.

— И это все легально?

— Конечно, как номерной счет в банке, — Мехмет снисходительно улыбнулся.

— М-да, это наповал. Думаю, госпожа будет в восторге. Только она не так доступна, как кажется. Ее можно завоевать, только доверием.

— Но это же…

— Я не услышу, господин. Вот здесь ее прелестное ушко, — и художник быстро нарисовал едва заметное ухо под чадрой. — Только ей.

Когда на соседний листок легли три строчки цифр, Пика шепнул в ответ фразу, от которой Мехмет Ханим из Чорума уснул глубоким сном, в котором ему снилась женщина с красивыми карими глазами.

Откинувшись на спинку диванчика, Пика судорожно пытался вдохнуть. Холодная испарина покрывала его бледное лицо, губы посинели. Жадно открывая рот, он пытался поймать хотя бы толику воздуха, но мышцы груди не слушались. Сообразив, в чем дело, бывший зэк вызвал образ оперного баса, который должен так вдохнуть, чтобы от его голосины задрожали хрусталики на люстре под потолком огромного зала. Застывшие мышцы поддались такому порыву, и воздух с хрипом ворвался в легкие. Сава вдыхал воздух чужой страны, который сейчас казался самым родным. Голова закружилась, и все поплыло по часовой стрелке, закидываясь куда-то назад, но это было уже неважно. Он прерывисто дышал, наверстывая упущенное. Сердце неритмично застучало, разгоняя обогащенную кислородом кровь, возвращая к жизни замерзающее тело.

— Надо будет запомнить этот образ, — подумалось бывшему зэку.

— Ты с ума сошел! — донеслось до его сознания. — Синий весь.

— Это я з-з-амерз, — попытался он пошутить, сползая набок.

Появившаяся из спальни женщина с карими глазами бросилась, как тигрица к своему щенку. Инстинкт подсказал ей что делать. Она быстро села рядом и, подтянув холодное тело к себе, прижала голову к теплой груди. Он обнял ее за талию, уткнувшись лицом во что-то мягкое, горячее, податливое, обволакивающее и защищающее от всех бед на свете. Неожиданно для себя. Дина вдруг тихо запела что-то вроде колыбельной, мерно раскачиваясь из стороны в сторону. Она не знала, откуда возникают в памяти слова, и кто ее научил этому, но чувствовала, что хриплые судорожные вдохи сменились мерным посапыванием.

Вскоре она уже чувствовала горячее дыхание мужчины, который совсем не по-детски прижимался к груди. Их дыхание стало синхронным и сердца забились в унисон.

Сава проснулся в кровати оттого, что ему стало жарко. Попытался повернуться на другой бок и скинуть одеяло, но чья-то мягкая рука погладила по голове, заботливо предупреждая, чтобы он не двигался. Он понял, что это Дина. Узнал ее тело наощупь. Сильное, гибкое и в тоже время податливое и нежное. Вот ведь как устроена женщина, забота и защита одновременно. Воистину Создатель постарался.

— Опять рисовал свои портреты? — она чуть ослабила объятья и Пика наполовину выбрался из-под одеяла.

— Да, мы тут немного с Мехметом пообщались.

— Хорошо, что я вовремя появилась. Синий весь был и хрипел так, что я проснулась.

— Это я в Шаляпина играл.

— И как?

— Маэстро сказал, что нужно вдыхать сначала животом, а у меня там пахлава и этот… Из ниточек с миндалем…

— Кадаиф, — напомнила Дина.

— Слиплось все от этого Сиропчика.

— Нижнее «до» не взял?

— Чужого не беру, — пытался отшучиваться художник. — А ты на Мехмета произвела впечатление.

— Это он тебе сам сказал?

— У нас вышел поэтический диспут. Какую литературную форму использовать для описания твоих замечательных форм.

— Болтун…

— Напрасно вы, госпожа, обзываетесь. Вот Мехмет из Чорума, человек образованный, ему понравилось, как я декламировал его вирши.

— Директор Ханим пишет стихи?

— Представьте.

— Мы уже на «вы»?

— Мы с ним оба с тобой на «вы».

— Надеюсь, ты его в спальню не пригласил?

— Ну, что вы, госпожа. Мехмет мужчина воспитанный. Когда он меня о вас расспрашивал, то всех своих жен от себя устранил.

— Наверное, обиделись на меня, бедняжки.

— Нет. Они вас не заподозрят, поскольку мы были, так сказать, только тэт-а-тэт.

— Стало быть, ты был переводчиком.

— Я был важным связующим звеном в виде союза «а» между двумя головами.

— Болтун… — она порывисто обняла его, прижимая к себе, — Сав, ты меня напугал. Синий был, как… Тьфу-тьфу-тьфу. Как каракатица.

— Это я чернил напустил, прикрывая отход. А то, ведь, он увязался бы. Все выспрашивал, как, да что.

— Сдается мне, что это ты к нему приставал с вопросами.

— Ну, в интересе к мужчинам, никогда замечен не был. Это вы бросьте… Ой, а что это у вас такое?

— Смотрите-ка, ожил… Подзатыльник получишь.

— Я, собственно, с научной точки зрения.

Они рассмеялись, все страхи и печали остались где-то за окном, где накрапывал дождь и было холодно и неуютно.

— Ладно, что там за цифры на листочке рядом с рисунком, где Мехмет в халате?

— Телефончик одного знакомого.

— Что-то номер слишком длинный.

— Звонить далеко, но попробовать хочется. Вдруг господин Ханим на самом деле к тебе так неравнодушен, что подсказал правильный номерок.

Пика сделал попытку встать, но сильная рука придавила его к кровати. Дина сама вскинулась за листком на барной стойке.

— Один из этих номеров должен быть адресом в Интернет, — догадался Сава.

— Похоже, этот, — длинные пальцы с аккуратным маникюром забегали по экранной клавиатуре коммуникатора. — Только у него три последние цифры отделены точкой, наподобие расширения коммерческого домена СОМ. Разве, что из цифр.

В ответ на ввод первой последовательности цифр, экран браузера залился белым цветом с единственным числом 404, говорившем об отсутствии такого адреса. Подумав, что ошиблась, Дина хотела повторить ввод, но Пика остановил ее:

— Это ловушка для непосвященных.

— С чего ты взял?

— Доверяй интуиции, — повторил Пика ее же слова.

Дина решила рискнуть, и последовательно ввела вторую и третью строчки чисел, разделяя их нажатием клавиши «ENTER».

На экране появилась таблица без заголовка, в которой было полтора десятка колонок. В первой из них по-английски было написано слово.

— «Солянка», — первым сообразил Пика.

— Что-то у этой солянки цена большая, — усомнилась Дина.

— Не-ет, — радостно протянул художник, — это название магазина на улице Солянка в Москве. Раньше там от «Паленке» был магазин электроники. Видно по привычке его кто-то так и называл. Во второй колонке общая площадь магазина. Третья, похоже, цена, а далее ежемесячные платежи… Слушай, а попробуй изменить какую-нибудь мелочь в табличке.

— Не дает. Права только на чтение.

— Узнаю почерк Дмитрия Николаевича.

— Ты хочешь сказать, что это данные по одному из магазинов Орлова?

— В последней колонке итог за год, — торжественно произнес Пика.

— Савка! — женщина с красивыми карими глазами бросилась целовать бывшего зэка.

— С этого надо было начинать, — важно заявил он.

— Ах, ты!

— Скажу господину Ханиму, он тебя в гарем не возьмет.

— Больно надо!

— Я тоже не пойду… Извини, Мехмет.