Искупавшись на пляже Панами-Сити восточного побережья Панамского перешейка, пара из Москвы решила успеть искупаться и на западном. Причем, именно на закате. Сава таким голосом попросил об этом женщину с карими глазами, что она не устояла.

Таксист выслушал необычную просьбу приезжих, но к их удивлению, даже не повел бровью. Хуан оказался общительным парнем и всю дорогу о чем-то бойко рассказывал на вполне понятном английском. Начал с того, что русским повезло. В Панаме два типа такси: основное — для местных, их водители говорят только на испанском, и туристическое, водители которых говорят и по-английски. По дороге в заповедник бабочек Хуан успел рассказать, как знаменитые «Данаида монарх» пересекают Атлантический океан, гроздьями свисают с деревьев, зимуя в нагорном районе, выводят потомство и умирают. Это произвело впечатление на русских, и они долго бродили по большой территории заповедника, где за бабочками можно наблюдать в естественной среде. Правда, Сава заметил и показал Дине, что за туристами тоже наблюдают служащие, охраняя бабочек от слишком любопытных посетителей.

Сколько времени они провели в «Марипоса-Манарке» сказать было сложно, уж слишком увлекательным для обоих оказалось это занятие, но, когда солнце спряталось за соседнюю гору и стало сразу прохладно, Пика схватил свою спутницу и, молча, потащил к выходу. Дина стала привыкать к его странностям в поведении и не сопротивлялась. Потом поняла, приближался закат. Бывший зэк был просто одержим желанием увидеть его на западном побережье узкого перешейка между двумя великими океанами.

Хуан, покорно ждавший в машине, с готовностью согласился доставить их в какую-нибудь бухточку «с той стороны». Для него это была обычная причуда состоятельных туристов — впервые увидеть Карибское море. Такси понеслось по извилистой горной дороге, уже освободившейся к вечеру от привычного ежедневного потока. Хуан принялся рассказывать забавные истории о пиратах и сокровищах, чьи поиски продолжаются и по сей день. О колумбийских наркобаронах и повстанческой армии, которая после 50 лет партизанской войны решилась сложить оружие. Проезжая мимо городка Рио Рита, пассажиры услышали рассказ о его богатой ночной жизни. Она даже была увековечена. В 1927 году на Бродвее был поставлен знаменитый мюзикл, а позже снят одноименный фильм.

Когда машина, свернув с шоссе, проехала немного по грунтовке и зашуршала колесами по песку, солнце уже склонилось к морской глади. Это было уединенное местечко с небольшим песчаным пляжем у подножья крутого склона. Правее над бухтой Лимон висело зарево огней портового города Колон, расположившегося по ее периметру. Здесь же, на безымянном пляже, было безлюдно и тихо. Его песок омывало Карибское море, притягивающее многие души, которым свойственны приключения и авантюризм.

Захватив купленные в каком-то ларьке пляжные принадлежности, еще не успевшие высохнуть после недавнего купания на восточном побережье, романтично настроенная пара удалилась от такси. В преддверии сумерек Хуан демонстративно включил в салоне громкую музыку и свет, всем своим видом давая понять, что подождет их, но мешать не намерен.

В тот момент, когда солнце коснулось воды, та замерла в каком-то оцепенении, превратившись в бескрайнее зеркало. Яркая золотая дорожка вспыхнула от самого берега до горизонта. Захотелось тут же пробежать по этой горящей под ногами тропинке. Сава не выдержал и, сорвав с себя одежду, голышом кинулся в жидкое золото. Оно тут же, без брызг и волн, поглотило его далеко не богатырское тело. Короткими саженками Пика плыл навстречу солнцу, понимая, что такого заката он больше никогда не увидит. Им овладел восторг и странная мысль, что пацан в далекой Козыревке появился именно для этого минутного чуда, которое можно испытать только здесь. И весь окружавший его мир влился в жидкое золото, в котором он бережно плыл, боясь что-то нарушить.

Очевидно, похожие эмоции испытала и женщина с карими глазами. Не отрываясь, она смотрела, как бывший зэк плескался в золоте, а оно стекало с его рук и снова льнуло, не отступая, что очень напоминало какой-то давно позабытый обряд. Ни его смысл, ни название никто не знал, и не догадывался, но какая-то генная память все же хранила его образ в закоулочках души. Глядя на последнего романтика, готового ради такого заката отказаться от всех благ и богатств земных, Дина не выдержала, и быстро скинув летние одежды в первозданном виде бросилась следом. Она даже не поняла соленая вода или холодная, ее влекло вперед, в глубину этого золотого потока, щедро выливавшегося из огромного солнечного диска, расщедрившегося напоследок дарами для тех, кто помнит некую тайну. Помнит своих далеких предков, их богов и связь с ними. Наверное, именно так в те далекие времена и происходило слияние земных жителей с их небесными предками, ставшими потом их покровителями и защитниками. С тех пор появлялось немало пророков, зовущих то к одной, то к другой религии, а затем призывающих огнем и мечом уничтожать иноверцев, но лишь избранным было дано знание, что на грани дня и ночи, воды и суши, неба и земли, света и тьмы есть возможность соединиться с душами своих предков, поднявшихся в тонкие миры, но не оставивших своих со-Родичей. О том ведали древние книги, сожженные на кострах, деревянные таблички с рунами, уничтожаемые иноверцами, сакральные знания, передаваемые из уст в уста иносказательным языком древних сказок и легенд, которые некогда звучали на единственном языке в мире.

Когда последний краешек огромного раскаленного светила скрылся в золотом зеркале, оно разбилось на мириады осколков и мгновенно погасло, в какой-то непостижимо короткий миг, последний миг той жизни. Сознание понимало, что это не конец, что где-то там, за горизонтом, есть такое же солнце в таком же небе, и такой же океан внизу, куда светило будет также погружаться на закате. Однако, это будет уже где-то там, а здесь все закончилось.

Океан еще хранил солнечное тепло и щедро делился им с любым желающим, однако, ночь уже вступала в свои права. Женщина быстрее почувствовала особенности этого перехода, ибо именно она была властительницей в ночи. Ее движения стали медлительно значимыми, загадочными и манящими. Теперь она стала центром, хранящим тайны. Она ведала таинствами. Она манила к себе и повелевала. Как притягиваются значительные массы и противоположные заряды, так же притягиваются встретившиеся на жизненном пути. Некоторые и не задумываются, почему это происходит, считая это делом случая, но ничего в жизни случайно не происходит. Так случилось и на этот раз. Впрочем, свидетелей не нашлось, разве что, музыка в салоне стоящего неподалеку такси, по непонятной причине стала произвольно переключаться, меняя то темп композиций, то громкость.

Они ужинали на открытой веранде своего отеля, спрятавшегося от суеты города среди зеленого леса. Вокруг царила тихая звездная ночь. На некоторых столиках горели небольшие свечи, лишь слегка высвобождавшие у южной красавицы белые пяточки скатертей, с парой приборов для припозднившихся гостей. Жители многих южных стран привыкли вести ночной образ жизни. Когда жаркое солнце покидает их территорию и незримая хозяйка возвращается, неся с собой прохладу, они покидают свои жилища для обычных дел. Одним из любимых для многих остается встреча за столом. В разных странах свои обычаи, и познавать их одно из любимых занятий всех путешественников.

Позже, вернувшись домой, они непременно делятся впечатлениями, порой напоминая рыбаков, которым не хватает размаха своих рук, чтобы обозначить размер своей удачной добычи. И в этом их трудно упрекать.

Хотя знатоки утверждают, что самые интересные блюда встречаются на перекрестках дорог, впитывающих в себя восток и запад, север и юг. Это происходит потому, что понравившееся незнакомое блюдо начинают готовить со своим вкусовым «акцентом», который направлен на то, чтобы усилить необычные нотки. При этом дегустаторы из родных мест блюда могут его и не узнать, а знакомящиеся впервые, попадают под «перекрестный огонь». Впрочем, убеждать кого-то за столом или спорить о вкусовых пристрастиях последнее дело.

Панама, стоящая на перекрестке морских путей, впитала в себя много любопытного, но разобраться в этом непросто — нужно приложить немало сил, которых у нетренированного новичка не хватает. В любом случае не следует кормить гостей или читателей длинным списком незнакомых названий, щелкая при этом пальцами и цокая языком.

Дина заказала себе «фуфу» — жаркое из морской рыбы, запеченное в итоге с бананами на кокосовом молоке, а Сава открыл для себя, что за названием «севиче» скрываются жаренные на углях морепродукты в таком количестве, что ему пришлось обращаться за помощью к соседке. Его спасло только то, что женщины, строго следящие за своей фигурой, иногда тоже устраивают праздник сытого живота. Особенно после морских променадов.

— Как тебе понравился «Марипоса-Манарке»? — Дина самоотверженно спасала сотоварища по нелегкой борьбе приобщения к местным традициям.

— Даже не подозревал, что бабочки могут гроздьями висеть на ветках.

— Меня поразила цифра: 1600 видов.

— А мне запомнилась байка, что названии страны это фраза «много бабочек» на каком-то местном наречии, услышанном одним из первых испанцев, попавших сюда с Колумбом.

Дина успевала ловко управляться с блюдом и поддерживать разговор:

— Забыла название бабочки, с размахом крыльев в 30 сантиметров. Помнишь, у нее рисунок на крыльях чем-то напоминал перышки совы?

— Тизания агриппина, — подсказал бывший зэк.

— Ну, ты даешь! Как запомнил?

— Понравилась…

— Все! Пусть меня оттащат от этого, — взмолилась Дина, с сожалением отодвигая огромную тарелку. — Иначе сегодня наш самолет не взлетит.

— Сегодня? — с какой-то безысходностью переспросил Пика.

— Ну, я так себя убедила, что это не ужин после шести по местному времени накануне, а сегодняшний завтрак по-гонконгски.

— Тогда кофе!

— Маньяк кофейный, — улыбнулась женщина с карими глазами. — Мы еще должны поговорить с Олли…

— Не жалко старика?

— Ну, ты же проведешь обряд, чтобы «черный рисунок» его пощадил.

— Признаться, я не уверен в этом. Откуда-то знаю, что так должно быть, но откуда…

— Когда научишься доверять своей интуиции, многое измениться неузнаваемо.

— Я понял. Назад пути нет.

Сава и Дина молча сидели в плетеных креслах на лоджии своего номера. Сквозь ночную прохладу прорывался стрекот цикад и крики каких-то птиц в лесу. Свеча в плошке на небольшом столике между ними выхватывала белый лист бумаги, по которому урывками метался карандаш. В появившемся контуре рисунка стал угадываться старик в шезлонге с сигарой. Его худощавый профиль и сгорбленная спина очень напоминали Олли. Старик задумчиво смотрел вдаль, о чем-то размышляя. Судя по пеплу от сигары, было понятно, что он сидит так достаточно давно. Скорее всего, его никто не тревожил, потому что тревожить было некому. Это читалось в том особом взгляде одиноких стариков, которые знают, что кроме старухи с косой они давно никому не интересны.

Как только этот взгляд четко проявился на рисунке, карандаш перестал совершать круговые движения по контуру. Любопытство подталкивало Дину приблизится и попытаться вникнуть в контакт, который явно состоялся, но она помнила сломанный по ее вине грифель, и замерла на своем месте.

В какой-то момент карандаш остановился, будто незримый разговор прервался. Пика на одном месте начал выводить жирную точку. Он едва заметно расширял ее, двигаясь то по часовой стрелке, то против, словно нащупывая утерянную в сумерках ниточку разговора. Дина осмелилась помочь бывшему художнику, и стала думать, что это ночные птицы кричат в лесу. Мол, они всегда кричат, и остерегаться их не стоит. Помогло ли это или нет, но вскоре карандаш вновь стал описывать меланхоличные круги по контуру рисунка. Ей опять стало казаться, что время замерло. Здесь замерло. И только потому, что оно побежало где-то в другом месте, а одновременно, там и тут, оно бежать не может.

С трудом оторвав свой взгляд от рисунка, Дина перевела его на Саву и обомлела. Бывший зэк не только был неподвижен и бледен. Он не дышал. Обычно какой-то взъерошенный и даже насмешливый над окружающими и собой, сейчас он походил на восковую статую. Похожую, но не живую. Она испугалась, что Пика останется в том непонятном мире, куда он нырял через портал своей картинки, оставляя здесь совершенно безжизненное тело. Вдруг название «черный рисунок» несет опасность обоим контактерам. Отчего-то эта мысль больно кольнула женское сердце. Карандаш тут же остановился и уже более не двигался. Очень медленно, словно протискиваясь через нечто, Сава облокотился о спинку плетеного кресла и начал сползать, как таящий снег на стекле. Это сравнение напомнило Дине далекую заснеженную Москву. Она сидит в холодном салоне своей машины, промерзшей за ночь, и ждет, пока двигатель и печка прогреют ледяной металл.

— Дворники только не включай, — прошептал Пика и едва улыбнулся краешком побелевших губ.

— Ну, наконец-то, — обрадовалась она, — а то страшно сидеть рядом.

— Я кричал? — насторожился бывший зэк.

— Нет. Ты себя, просто, со стороны не видел.

— И как?

— Прости, но при контакте ты больше на покойника похож.

— И долго это продолжается?

— А ты не чувствуешь? — удивилась женщина с карими глазами.

— Я там, а не здесь.

— Ну, я не знаю… Время не засекала, но думаю пару минут. Ты, ведь, совсем не дышал.

— Забавно, — Пика начал приходить в норму. — Значит, там время течет иначе, мы же разговаривали не торопясь. Он курил. Потом кто-то начал кричать на улице, Олли пошел посмотреть. Когда вернулся, мы продолжили. В целом, наверное, прошло около получаса.

— А кто закончил разговор?

— Он вдруг сказал, что ты всегда будешь помнить бабочку, которая однажды сядет мне на спину.

— Зачем? — вырвалось у Дины.

— Я тоже задал этот вопрос, а он так снисходительно посмотрел на меня, словно я забыл, сколько будет дважды два.

— Слушай, Сав, а откуда ты вообще узнал про «черный рисунок»?

— Да, в Суриковском разные байки ходили, — бывший зэк пожал плечиками. — Художники народ суеверный, потому что муза дама капризная. Не придет — хоть пляши, хоть морды бей, все бестолку. К мольберту можешь не соваться. Вот каждый для себя и придумывает некий ритуал — как кисти разложить, как краски смешивать, когда работу начинать, как с моделью общаться.

— Все общаются?

— О всех не скажу, но для меня это нормально.

— Всегда разговариваешь?

— Нет, это не «ля-ля» или «тер-ки». Это образ. Пока он не возникнет в душе, работать бестолку. И неважно, кто автор — писатель, художник, скульптор или композитор. Главное — образ в душе, а изобразительный язык разный. Кого каким Создатель наградил.

— Но нет «черной музыки» или «черного слова».

— Почему, — не согласился Пика, — есть гипноз, театр, кино… И можно поспорить, что сильнее воздействует.

— Ты еще скажи наркотики и алкоголь, — усмехнулась женщина с карими глазами.

— Нет. К этому прибегают те, у кого души нет. Диапазон большой — тяжелый рок, кино для взрослых, садо-мазо и прочая мерзость. Они бесов вызывают, утверждая, что это тоже искусство. Я давеча посмотрел ящик. По всем каналам даже не квадрат Малевича, а треугольники.

Дина не ответила, желая вернуться к интересующей его теме.

— Помниться, я где-то читал, — Пика словно услышал ее мысли, — что на склоне лет Леонардо во работы иногда терял сознание. Особенно, когда возвращался к работе над «Джокондой». По разным версиям историков, это продолжалось более 20 лет. Мне кажется, что он именно так общался с давно ушедшей любимой женщиной, хотя некоторые борзописцы утверждают, что он «голубой». Ведь да Винчи почти никогда не был замечен в женском обществе.

— И что сказал Олли?

— Он подтвердил, что в июне прошлого года зарегистрировал компанию Entertainer Ltd., у которой выгодоприобретателем был русский по фамилии Орлов. Актив компании составляли 98 акций гонконгской компании Crazy Dazy International Limited, получавших солидный доход из России. Согласно распоряжению собственника, получаемые средства хранятся в банке Панамы Capital Bank.

— Хочешь сказать, что транзитная схема работает до сих пор, и все денежки лежат на счете Орлова в Панамском банке?

— И да, и нет, — улыбнулся Пика.

— То есть?

— Дело в том, что Entertainer Ltd. была зарегистрирована на некоего русского Dmitry Orlov, только не Дмитрий Николаевич, родившийся 12 апреля 1967 года в городе Москва, а Дмитрий Никифорович, родившийся 29 ноября 1963 года в селе Катыр-Юрт Ачхой-Мартановского района Чечни.

— Во-от откуда чеченский след, — брови над карими глазами взметнулись вверх.

— В паспорте указаны имя и фамилия Dmitry Orlov, но все остальное не совпадает. Мало ли Орловых в России.

— А как же сертификаты и акции? Они же на другого Орлова зарегистрированы.

— Акции Crazy Dazy International Limited на предъявителя. У регистратора в реестре вместо русского текста указывается 50-значный номер, защищенный электронной подписью. Красть акцию без такой подписи бессмысленно, подделать подпись невозможно.

Причем, это конфиденциальная коммерческая информация, и может быть опубликована только по решению местного суда. Все офшорные зоны с этого кормятся. Панама, Сейшелы или Кипр не сдадут клиента, иначе все разбегутся, и страна потеряет половину годового дохода. Формальный ответ на любой запрос России будет заверен нотариусом — буковки и циферки клиента не совпали.

— Но деньги из России идут?

— Идут. В России доверенное лицо владельца сертификатов при заключении договоров с банком или арендатором предъявляет оригиналы сертификатов на недвижимость и указывает куда переводить деньги. Налог платит по месту регистрации компании владельца сертификатов.

— И все законно? — удивилась Дина.

— Формально все чисто.

— И никто не догадается?

— В суде догадки не катят. Иначе иностранных инвестиций в России не будет. Деньги строем не ходят.

— Погоди, был же шум в прессе по поводу этого Джонсона из «Цирцее».

— Был. Его подняла бульварная пресса, журналисты которой не имеют возможности слетать на денек в Панаму и разжалобить Олли. Следаки, официально ведущие дело, на бюджете, могут только написать официальный запрос. Ответ ты уже знаешь. Если вдруг найдется слишком любопытный, переведут в Урюпинск. Люди в погонах приказ чтут.

— Значит, когда будет решаться вопрос о наследстве, единый реестр России подтвердит, что настоящий Орлов являлся владельцем известной недвижимости, и поделит ее согласно закону.

— А делить то уже нечего, — устало улыбнулся бывший зэк.

— О, как!

— В сентябре прошлого года господин Орлов приехал лично к Олли в Nerey Ltd., зарегистрировавшую его компании Entertainer Ltd. только в июне, и забрал 97 акции своей компании в Гонконге, мотивируя тем, что переориентировал бизнес в России. Дал распоряжение директору вывести почти все средства со счетов, предоставленных по договору в панамском банке на золотые сертификаты, но сами счета не закрыл. С тех пор «Конферансье» хранит одну акцию, выполняет положенные процедуры и ждет распоряжений владельца, но Орлов пока не появлялся и не давал никаких распоряжений.

— С концами? — с робкой надеждой в голосе спросила женщина с карими глазами.

— По времени это совпадает с разгоном «ИНФАНТ» в Москве и передачи ее функций в «ОРЕОЛ». Мавр сделал свое дело.

— Хочешь сказать, что Орлов разыграл рейдерский захват его активов чеченцами?

— Не поверю, что у Дмитрия Николаича так просто отжали всю недвижимость. Это фенечка.

— A-а, — догадалась Дина, — возможно это инсценировка для бракоразводного суда в Лондоне или тех, кто охотился за золотом «Паленке».

— Представляешь, я даже одного такого охотника знаю, — улыбнулся Пика.

— Будешь ерничать, останешься без кофе. Лучше скажи, куда он все перепрятал.

— Всем нужен сундук мертвеца… — как-то отрешенно проговорил бывший зэк. — Интересно, а кто собственник в кипрской «Цирцеи»?

Дина медленно вздохнула, покачивая головой и уже собиралась высказать восторженный комплимент, но художник остановил ее жестом.

— И какой паспорт Орлов показал Олли при регистрации Entertainer Ltd.

— Ты же сам сказал, что Никанорыча, — не поняла ход его мысли собеседница.

— Я имею в виду, какая страна выдала паспорт на Никанорыча. Думаю, это его третье гражданство, поскольку английский паспорт точно выдан на Николаича. Его он оформлял вместе со второй женой, следовательно, тут все чисто.

— А что дает третье гражданство Орлова?

— Пока не знаю, — Сава резво вскочил и прошелся по лоджии, погладив попутно гамак. — Олли совершенно спокойно говорил о паспорте Орлова. Паспорт не удивил старика. Значит это был либо российский, либо… — Пика шлепнул себя по лбу ладонью. — Ну, конечно! Это мог быть только Панамский паспорт.

— Опа! — не выдержала Дина. — А ведь ты прав… Хочешь я принесу тебе кофе?

Для бывшего зэка такой поворот событий стал совершенной неожиданностью. Женщина с красивыми карими глазами признала его лидерство. Это дорогого стоило. Однако, чтобы не разрушать установившегося равновесия, он молитвенно сложил ладони и почтительно поклонился даме:

— Если вас не затруднит, моя госпожа.

Дина приняла игру и, преисполненная достоинства, гордо удалилась за обещанным. Пика облокотился о поручни лоджии и с любопытством посмотрел на звездное небо. Оно было сильно повернуто по сравнению с привычным российским. Ковш Большой медведицы сразу не удалось отыскать. Созвездие на треть ушло за горизонт. Хотя и указывало на Полярную звезду. Зато Южный крест трудно было не заметить, он строго указывал на юг. Все, как обычно, только повернуто. Эта мысль заставила задуматься.

— Твой Кастильо, — Дина с улыбкой протянула ему бумажный стаканчик с пластиковой крышкой.

— Благодарю, — Пика исполнил ножкой замысловатый крендель, — стесняюсь спросить, как тебе удалось уговорить повара в два часа ночи приготовить кофе?

Женщина с красивыми карими глазами чуть качнула грудью, не отводя откровенного взгляда. У бывшего зэка едва не случился гормональный всплеск. Впрочем, врачи утверждают, что он резко снижает уровень холестерина в крови, и потому полезен.

— Мне вот что подумалось, — Сава глотнул кофе и прикрыл глаза от удовольствия, — свой сундучок Орлов оставил в Панаме, и счет открыл на Никанорыча, как резидента, а узнать адресок мы можем у того, кто пересылает суммы с Кипра. Надеюсь, там ниточка еще цела.

— Почему ты решил, что деньги здесь?

— Как это ни странно, маленькая Панама предоставляет финансистам услуги высшего класса. И заслуженно носит имя второй Швейцарии. Здесь законодательно запрещено разглашать банковскую тайну. Нарушителям грозит тюремный срок от полу-года тюрьмы.

— Если я узнаю эту самую банковскую тайну, — карие глаза были очень красноречивы, — никому не скажу.

— А если я шепну тебе на ушко?

— Я буду слушать это всю ночь…