– Ме́ня, Ме́ня, – запищал мышонок. – Смотри! Что это?

Медвежонок очнулся от послеобеденной дремы и сладко потянулся.

– Чего орешь-то?

– Что это? – испуганно протянул грызун.

Он юркнул под густую шерсть косолапого, который вольготно сидел на спине лося, словно на мягкой траве на лужайке. Они уже третий день шли по широкой степи с редкими перелесками. Солнце припекало все сильнее, а монотонный шаг Длинного мгновенно убаюкивал. Путешественники уже привыкли к такому движению и часто дремали, но маленький непоседа не мог себе этого позволить. Это были не только другой лес или другие поля. Дальние дороги завели друзей в такие края, о которых даже сова никогда не слышала.

– Ме́ня, это что, конец Света? – мышонок сам испугался такой догадки. – Синее и ровное. Блестит-то как… Смотри: земля кончилась и дальше – ничегошеньки нет. Ни лесочка, ни бугорка, ни рощицы… Ой, пропадем мы тут!

– Да ладно тебе, – попытался успокоить паникера медвежонок, хотя и сам не на шутку разволновался. – Красиво как! Будто летим, и все внизу такое маленькое.

– Но мы же на Длинном сидим, – справедливо заметил серый грызун. – А он летать не умеет.

– Не умеет, – растерянно согласился косолапый. – Надо Соню разбудить, она все знает.

Друзья принялись деликатно подталкивать сову то в один, то в другой бок.

– Что? Где? – ночная охотница ничего не могла разглядеть при ярком дневном свете. – Куда это вы меня завезли. – Она возмущенно моргала и щурилась.

– Конец Света! – мышонок осмелел, поняв, что не он один растерян. – Куда ни глянь – земля кончилась!

Он пробрался на макушку лося и привстал на задние лапки. При этом передней лапкой непоседа прикрывал маленькие глазки от солнца и всматривался вдаль. Прямо у ног лесного гиганта начинался высокий обрывистый берег. Далеко внизу виднелись огромные валуны.

– Ой, море! – по-детски взвизгнула сова.

– Я часто видела похожие картинки в книге, но вот в реальности вижу впервые… Это настоящее море!

Длинный повернул морду к смотрительнице Дальнего леса – в его карих глазах читались волнение и восторг. Все уже привыкли, что немногословный и спокойный лось редко проявляет эмоции, но глаза у него были очень выразительные: большие, влажные умные. В постоянно грустном взгляде иногда проскальзывали лукавые искорки, а то и насмешка. Он умел подбодрить взглядом, предостеречь, а то и просто улыбнуться.

– Море? – растерянно повторил мышонок.

– По которому плавают корабли? – присоединился к нему Ме́ня.

– Моряки говорят, что корабли ходят, – поправила его сова.

– Значит, мы не утонем, – обрадовался Малёк. – У нашего Длинного ноги тоже ого-го…

– Он метнулся к медвежонку и вскарабкался к нему на макушку. – И отсюда берега не видно… Вот это море! Это я понимаю…

– Берега, действительно, не видно, – орел, как всегда, бесшумно спикировал откуда-то сверху и уселся на большой камень рядом.

– А нам нужно каким-то образом оказаться именно на другом берегу. Плавать на большие расстояния, как я понимаю, умеет только Длинный.

– А как же они тут ходят? – испуганно полюбопытствовал мышонок.

– Увы, дружок, вброд можно перейти речку, и то не всякую, а к морям это выражение попросту неприемлемо.

– Чего тут «приемливать», – заворчал пристыженный грызун. – Тропинки нужно искать.

Неожиданно налетел ветер, и поднялись волны. Они обрушивались на огромные валуны внизу, обдавая все брызгами. Синяя безмятежная гладь стала серой, а гребни волн побелели он пены. Небосвод стали затягивать черные тучи. Средь бела дня опустились сумерки. Ветер все усиливался, и путникам стало трудно оставаться на месте. Оглядываясь, они искали хоть какое-то убежище, но кругом кроме редкой травы и низеньких кустов, словно прилизанных сильными ветрами, ничего не было.

Прильнув к спине мощного лося, все старались удержаться, цепляясь как только можно, однако сам лесной гигант едва стоял на ногах. Он раскачивался из стороны в сторону при особенно сильных порывах ветра, который уже можно было назвать ураганом. На бушующих волнах стали появляться смерчи. Причудливо изгибающиеся длинные черные рукава огромных воронок захватывали все на своем пути, унося куда-то вверх. Вращаясь с ужасающей скоростью у самой морской поверхности, они подхватывали ввысь тонны воды. Зрелище было страшное и захватывающее одновременно.

Достигнув огромных валунов под обрывистым берегом, смерчи разбивались о них, заливая все неимоверным количеством воды. Ни дождя, ни грома не было, только ветер свистел в ушах, бушевали волны, да разбившиеся смерчи рождали целые водопады, которые ветер тут же принимался остервенело рвать в клочья. Зрители еще ниже припадали в спине Длинного, умоляя его держаться и держаться. К своему ужасу все разом заметили среди прочих огромный смерч, мчавшийся справа над бушующими волнами. В отличие от своих собратьев его извивающийся рукав был диаметром с поляну. Не достигнув берега, гигантский смерч одним махом перепрыгнул высокие обрывистые скалы и понесся вдоль берега. Он приближался к лосю справа так стремительно, что бежать было бесполезно. Все закрыли глаза, мысленно прощаясь с родными.

Словно опавшие листья, смерч подхватил всю компанию и завертел, поднимая вверх. От сильного ветра и страха у друзей перехватило дыхание. Кувыркаясь, они поднимались по гигантской спирали, словно среди сильного дождя. Вокруг путешественников с неимоверной скоростью мелькали еще и другие какие-то предметы. Черный рукав смерча, подобно хоботу гигантского слона, всасывал в себя все с прибрежной полоски земли над обрывом. Затем смерч неожиданно соскользнул опять в бушующее море и стремительно понесся по его просторам прочь от берега. Его невольные пленники едва ли ни теряли сознание от беспорядочного вращения, которое им приходилось испытывать, но коварная карусель и не думала останавливаться.

Сколько так продолжалось, никто из друзей не смог бы сказать определенно. Время исчезает при поединке со смертью. Неожиданно все почувствовали, что вращение останавливается. Смерч начал распадаться, и все, поднятое им вверх, начало беспорядочно падать. Несчастные души охватила паника. Страх перед неизвестностью заставил троицу, на спине лося, вцепиться в шкуру Длинного что есть мочи. Однако, они так сильно шлепнулись в воду, что разлетелись в разные стороны и погрузились в пучину. Прошло какое-то время, пока их головы показались среди волн.

Отплевываясь от воды, которая забралась куда только возможно, и судорожно глотая воздух, путешественники барахтались, призывая друг друга на помощь. Чем бы все это закончилось, сказать трудно, но лось радостно протрубил могучим голосом, что видит плот. Лесной гигант и в воде был сильнее и выше всех. Словно непотопляемый фрегат, он раскачивался на волнах, подгребая ко всем по очереди. Первым на мокрую спину Длинного вскарабкался шустрый Малек. Грызун тут же перебрался на мощные рога лося и увидел сову. Та была еле жива. Прикрыв огромные глаза от солнечного света, Соня лежала на спине, отдавшись воле волн. Они швыряли легкое тело смотрительницы Дальнего леса так бесцеремонно, что мышонок взвизгнул, увидев это. Лосю прошлось изловчиться, чтобы подставить свою спину под безвольную тушку совы. Малек при этом громко пищал и суетился, больше мешая, чем помогая. Медвежонок отыскался сам и без лишних слов вскарабкался на спину лося. Какое-то время все молчали, переводя дыхание и приходя в себя после столь необычной передряги.

Первым засуетился грызун. Он стал отчаянно жестикулировать лапками, указывая на что-то среди волн. То ли от волнения, то ли от соленой воды океана он потерял голос и только хрипел. Соня проявила полное равнодушие к этой возне, еще не решив для себя, возвращаться ли ей к жизни. Если бы она могла бледнеть, подобно чопорным дамам на светских балах, то непременно побледнела бы, но увы. Совам этого не дано. Медвежонку тоже не хотелось шевелиться, он нахлебался соленой воды, отчего в животе урчало, но он сжалился над мышонком и приподнялся, чтобы посмотреть. И не зря. Неподалеку, среди волн, мелькал плот. Откуда он тут оказался, никто не знал, но это был путь к спасению.

Лесной гигант нашел в себе силы пуститься в погоню за плотом, уносимым волнами прочь. Высоко задрав голову и отфыркиваясь, лось упорно двигался к цели. Малек перебегал от одного края рогов к другому, пытаясь оказаться поближе к плоту. Ме́ня сопел от усердия, подгребал лапами с обеих сторон. Только сова равнодушно прощалась с жизнью. Вода не была ее стихией. Честно говоря, Соня никогда даже не заходила в ручей, чтобы намочить лапки. Каждому свое.

Вскоре, их борьба увенчалась успехом. Лось прижался боком к плоту, давая своим пассажирам возможность безопасно перебраться на огромные бревна, умело стянутые крепкой веревкой. Неизвестный мастер сделал свою работу отлично – плот выдержал долгое путешествие в океане, хотя и остался в одиночестве. Погибли ли его пассажиры, или он был оторван бурей от берега, никто не знал. Случай иногда играет большую роль в нашей жизни. Главное, чтобы он был счастливым.

Следом за своими спутниками Длинный тоже взобрался на плот, и те радостно приветствовали его. Первое время путешественники с опаской озирались по сторонам, но когда убедились, что им ничего не угрожает, облегченно вздохнули. Лось улегся посредине плота, а друзья – рядышком. Их раскачивало из стороны в сторону, медленно поднимало на пенистые гребни, а потом они скользили вниз по покатым спинам огромных волн. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Огромные качели убаюкали случайных мореплавателей. Они даже задремали.

– Деревья! – крикнул Ме́ня, вскочив и протягивая лапу в сторону мелькнувших верхушек. – Там земля!

Мышонок тут же взобрался на голову медвежонку и радостно прохрипел:

– Ура! Земля! Ура… – его голосок неожиданно стих.

– Что там? – не выдержала сова. – Ничего не вижу.

– У них листья странные… – почему-то шёпотом пояснил мокрый грызун.

– Чем же они странные, малыш? – испуганно переспросила Соня.

– Не такие, как у нас в Дальнем лесу…

Когда новая волна приподняла их, Малек таинственно сообщил:

– Листья, как трава, длинные и узкие… и только на верхушке, а веток нет.

Все молча ждали, когда плот опять поднимется на гребень, и можно будет разглядеть странные листья. Смотрительница Дальнего леса подслеповато щурила огромные глаза, пытаясь хоть что-то увидеть среди бесконечных волн.

– Вот они, смотрите! – пропищал мышонок.

– П-п-п-альмы… – заикаясь от удивления, прохрипела сова.

– Какие такие альмы? – насупился грызун. – Пальмы, которые в Африке? – недоверчиво переспросил Ме́ня.

– Почему только в Африке, – Соня продолжала часто моргать. – В тропиках…

– А это далеко? – Малек был не на шутку испуган.

Однако, дальнейших разъяснений не последовало. С очередного гребня волны друзья увидели множество пальм на песчаном пляже. Это был настоящий остров.

Радостная новость придала всем сил.

Они забегали по плоту, выкрикивая что-то невразумительное. Однако, веселье было не долгим – они заметили, что плот относит течением в сторону от острова, а невдалеке появился новый смерч. Все замерли, как по команде, стараясь понять, что делать дальше. Сова снялась с места, взмахнув обсохшими крыльями. Она уже успела прийти в себя и стала облетать плот, пытаясь разобраться в ситуации. Только лось не поддался панике, он смело вновь прыгнул в воду и подождал, пока медвежонок и мышонок переберутся на его спину. Расстояние до острова было немаленьким, но надежда придавала все новые и новые силы. Каждый раз, приподнимаясь на гребне очередной волны и видя светлую полоску пляжа, лесной гигант только упрямо наклонял голову. Сова летела чуть выше, указывая направление. Лосю было трудно, но помощи ждать было не от куда. Постепенно все стали замечать, что движения Длинного становятся медленнее, а вены на шее вздулись так, что через мокрую шкуры было видно, как в них пульсирует кровь.

Мышонок закатил черные глазки и что-то запричитал. Ему стало страшно. Внезапно плывущие ощутили мягкий толчок снизу. Лось удивленно мотал головой, косясь на своих перепуганных друзей. Затем он растерянно сообщил:

– Кто-то поддерживает меня снизу. Чьи-то гладкие спины подпирают мои бока и брюхо…

– Мамочки! – взвизгнул Малек. – Мы пропали! Это каркардилы!

– Не каркай, – огрызнулся Ме́ня.

– Я знаю, – не унимался серый трусишка, – ворон как-то рассказывал.

– Во-первых, – спокойно заявила сова, летящая рядом, – крокодилы водятся в реках, а во-вторых, в океане живут дельфины. Они часто спасают тонущих. Думаю, что эти умные животные не случайно оказались здесь. Наш плот того…

– Кого? – задрал вверх голову грызун.

– Его смерч поднял в воздух, – взволнованно сообщила Соня.

Все разом обернулись в сторону, извивавшегося поодаль, серого рукава огромного смерча. Было видно, как плот из больших крепких бревен, словно игрушку закрутило и подняло вверх вместе с массой воды. Дальше никто не захотел наблюдать за тем, как неведомая черная сила унесла плот в сторону далекого скалистого берега и бросила на камни.

Волны еще не утихли, когда копыта Длинного коснулись дна. Несколько мощных прыжков слились в один последний рывок, и друзья оказались на прибрежном пляже. Тяжело дыша, лось повалился на песок и закрыл глаза. Он так устал, что был не в силах радоваться удачному спасению вместе с остальными. Те прыгали вокруг, пытаясь выразить свой восторг, еще не понимая, где они оказались и что ждет впереди. Чистые души искренни в своих проявлениях, их бесхитростные радости и горести всегда на виду.

– А где Гордый? – неожиданно спросила Соня.

Все разом смолкли, устыдившись за свое легкомыслие. Каждый пытался припомнить, когда последний раз его видел. Однако произошло столько событий, и они так переплелись, что определенно ответить на вопрос совы никто не мог. Чувство одиночества, растерянности и страха неожиданно завладело ими.

– Я домой хочу, – захныкал мышонок, в отчаянии шлепнувшись на песок. – Мы так не договаривались. – Хлюпал он носом. – Острова… альмы… тр-тр-пики… – слезы мешали ему выговаривать незнакомые слова. – Хочу в норку… в Дальний лес.

Не он один пожалел в эту минуту, что так неосмотрительно согласился на опасное путешествие. Ведь у каждого был и теплый дом, и друзья, да и еды было вдоволь. Можно было прожить веселую и беспечную жизнь, не задумываясь, что там, за опушкой или болотом. Однако в каждом есть что-то такое, что манит с насиженных мест, что зовет в неизведанные страны… Это – Дальние дороги, вернее, память о них, впитанная каким-то таинственным образом из прошлых жизней, не дает нам покоя. Испытавший однажды зной пустынь и соленый ветер океанов, никогда не сможет до конца своих дней просидеть в теплой норке. Непонятная жажда странствий будет толкать к преодолению новых вершин и перевалов, никакие трудности и лишения не остановят идущего Дальними дорогами к неизведанному.

– Соня, ты как-то рассказывала о бананах, растущих на пальмах, – едва слышно пробубнил Длинный. – Я бы попробовал…

Лось все еще лежал с закрытыми глазами на песке, его огромные ноздри шевелились, жадно втягивая воздух. Незнакомые запахи волновали. К солоновато-терпкому морскому примешивался сладкий запах незнакомых плодов. Судя по его насыщенности, можно было судить, что этого добра тут хватало.

Ме́ня подошел к высокому, лишенному ветвей дереву, называемому в умной книге совы пальмой. Издали тоже чем-то вкусно пахло, но иначе. Медвежонок отважился пройти подальше от песчаного пляжа в сочные заросли кустарника и незнакомых трав. Тут ему попались невысокие деревья с огромными, как лопухи, листьями, под которыми висели большие гроздья желтых плодов. Запах был незнакомый, но именно тот – сладковатый и густой. Ловко вскарабкавшись наверх, косолапый перегрыз толстый стебель, на котором висела тяжеленная гроздь спелых желтых плодов. Та смачно шмякнулась вниз. Оторвав часть от упавшей грозди, Ме́ня поспешил обратно на пляж.

– Да это же бананы! – часто заморгала сова. – Я рассказывала о них, но сама, признаться, никогда не пробовала. Они должны быть вкусными и питательными… так пишут.

– Не ядовитые? – мышонок сомнительно вертел носом.

– Да они сладким пахнут! – усмехнулся Ме́ня. – Как мед… Я уже парочку съел. Вкусные… Да ты шкурку-то не грызи, – предостерег он Малька. – Серединку ешь.

Не вытерпев, медвежонок быстро показал, как чистить и есть плод. Он причмокивал и с удовольствием поглаживал свой животик. Потом мигом очистил еще один банан и поднес к носу лося. Тот жадно принюхался и открыл печальные глаза:

– И правда, медом пахнут… а пчел нет?

– Ни одной! – радостно воскликнул топтыгин и съел еще один банан.

Все замолчали, пробуя незнакомое лакомство. Даже сова, удерживая банан в одной лапе, ловко разделывала его мощным клювом, глотая спелые кусочки.

– Красота! – пискнул Малёк. – Я уже пообедал.

– Мелочь пузатая, – махнул лапой медвежонок. – Давайте Длинного кормить. Если бы не он…

Чувство благодарности к лесному гиганту переполнило сердца друзей. Они принялись заботливо кормить своего спасителя. Тот ел молча, не торопясь, основательно. В перерывы, когда косолапый бегал за новой порцией бананов, лесной гигант затихал в ожидании, а грызун суетился вокруг него:

– Никогда не мог даже представить себе, что можно столько съесть, – удивлялся он. – Этого же на целый год хватит… Да что мы все – бананы, да бананы, может, тут зернышки есть. Я бы запас сделал. Кто знает, сколько мы тут пробудем.

– А я бы ручей поискал, – оборвал его причитания Ме́ня. – Соленой воды столько наглотался в том водовороте, что просто умираю от жажды. А тут еще сладкое…

Тем временем надвигались сумерки, и блуждать в полутьме по незнакомым зарослям никому не хотелось.

– Я посмотрю, – вызвалась сова. – А вы побудьте с нашим героем.

Когда смотрительница Дальнего леса улетела на разведку, оставшиеся стали разглядывать море. Бескрайняя синяя гладь постепенно темнела, сливаясь на линии горизонта с еще светлым небом. От бури и смерчей не осталось и следа. Кроткое, неподвижное море внушало спокойствие. Казалось, можно было целую вечность просидеть на таком песчаном берегу и смотреть вдаль. Море было большим и сильным, но не внушало страха. Даже мышонок чувствовал себя рядом с ним в полной безопасности. Он попробовал его лапкой, убедившись, что оно теплое и приятное. Многие ошибочно считают грызунов сухопутными жителями, но это не совсем верно. Например, крысы неплохо плавают и даже путешествуют на кораблях.

Троица молча сидела на берегу, погруженная в свои мысли, когда бесшумно вернулась сова. Удивившись, что никто не проявил восторга при ее появлении, она даже обиделась и стала расхаживать по песку перед задумчивыми зрителями:

– Вообще-то могли бы и спросить, как у нас дела, – важно заявила смотрительница Дальнего леса. – Где мы будем ночевать…

Однако никто не отреагировал на ее заявление. Троица, словно загипнотизированная, смотрела в синюю даль. Только мышонок, не выдержав тяжелого взгляда ночной охотницы, протяжно выдохнул:

– Краси-иво…

– Ладно, – примирительно согласилась Соня, – пошли на водопой и спать. Я нашла отличную пещеру и лужи с дождевой водой. Теперь моя очередь вас охранять.

Никто не стал спорить. Впечатлений и усталости за день накопилось столько, что хватило бы на весь лесной народец, оставшийся дома. Ме́ня отказался забираться на спину Длинного и посадил мышонка себе на плечо. Они так и двинулись за Соней в чащу. Незнакомые деревья и растения в сгущающихся сумерках не казались враждебными, но настораживали. Молча команда двигалась за совой, чье белое оперение указывало им дорогу в спустившейся темноте.

Вскоре они действительно оказались у небольшой пещеры, вход в которую маскировали длинные лианы и вьющиеся растения. Рядом было много воды, скопившейся в глубоких лужах. Очевидно, дожди здесь не были редкостью. Утолив жажду, троица быстро устроилась на ночлег, оставив Соню на посту.

Что может быть лучше сна после долгой дороги или тяжелой работы. Не нужно долго ворочаться и считать звезды, стоит только прикрыть глаза… Именно тогда приходят самые редкие сны. Не те, что часто бродят ночами рядом, выискивая кого-нибудь, чтобы повторить уже известную историю. Есть совершенно необычные сны. Они пугливы и недоверчивы, потому что рассказывают о самом удивительном в мире. О том, что скрыто за семью печатями времени. Такие сны не приходят ко всякому, они долго выбирают тех, кто будет смотреть их, не шелохнувшись, почти не дыша. К лежебокам и лентяям такие сны даже не приблизятся, они доверят свои тайны только достойным. А уж выбирать они умеют.

В какой-то момент сова даже забеспокоилась: все ли в порядке с друзьями – уж очень тихо те спали. Смотрительница Дальнего леса даже бесшумно склонялась и прислушивалась к их дыханию. Никто из спящих ни разу не пошевелился. Их мысли и чувства были далеки от маленькой пещеры на затерявшемся среди безбрежного моря островке. Сны приоткрыли отважным путешественникам завесу тайны иных миров, которые существуют и далеко отсюда, и совсем близко, но не видны обычным зрением, ибо скрыты загадками времени. Только отважившимся пройти дальними дорогами такие секреты могут быть открыты.

Среди ночи проснулся мышонок. Он был так взволнован увиденным во сне, что не мог лежать в пещере. Непоседа тихонько выбрался наружу и застыл на месте. Над ним было удивительное небо. Вернее, темно-синий ковер, украшенный замысловатым орнаментом из миллионов светлячков. Это было не просто красиво, это было завораживающе! Словно в подтверждение странного сна о других мирах, над его головой светились звезды. Ночь была такая ясная и тихая, что звезды можно было различать не только по размеру или яркости. Отчетливо были видны оттенки излучаемого ими света. С удивлением Малёк обнаружил, что есть и желтоватые, и голубые, и красноватые звездочки, но больше всего ему понравилась одна. Золотистая.

Что-то подсказывало мышонку, что не случайно он видел сегодня необычный сон и не случайно теперь отыскал золотистую звездочку в темно-синем небе. Вернее, таким ночное небо назвать было никак нельзя. Оно было разноцветным от разных ночных светил. А он никогда этого не знал. Сколько раз смотрел на небо, но никогда не видел. Ну, небо, и все тут. А вот, поди ж ты, оказалось, что там все очень сложно и необычно. Там есть разные звезды, и среди них – золотистая. Смутные догадки не давали мышонку покоя. Отчего-то ему очень захотелось к морю.

Нисколько не боясь ночных шорохов на незнакомом острове, Малёк отважился самостоятельно пойти через темную чащу на берег. Это было недалеко от пещеры, но в любом другом случае серый грызун никогда бы на это не решился один, но теперь… Теперь он просто не думал о возможной опасности.

Море было удивительно спокойным. Казалось, оно тоже спало ночью. Даже не верилось, что недавняя буря и смерчи случились именно здесь. Мышонок осторожно прошелся по песку, ощущая лапками приятное тепло. Песок еще не успел остыть, нехотя отдавая запасенную за день энергию солнца. Малёк на секунду застыл у воды, прислушиваясь. Ему показалось, что кто-то наблюдает за ним из зарослей позади. Он даже оглянулся, пристально вглядываясь в темноту, но ничего подозрительного не заметил. Тогда маленький непоседа решился потрогать лапкой воду. Море было теплым и удивительно спокойным. В полумраке было видно, что от прикосновения по воде пошли маленькие волны. Словно это было не огромное море, а маленькая лужица. Отражавшиеся в зеркальной глади звезды начали колебаться. Они стали перемигиваться, будто сердились на малыша за такое беспокойство.

Мальку вдруг показалось, что он уже видел когда-то эту странную картину. Откуда-то ему был знаком этот колеблющийся мир звезд. Мышонок даже загадал, что вот если сейчас на той крошечной волне, что плавно скользит по водной глади, появится отражение золотистой звезды, он это точно когда-то видел. Застыв от напряжения, серый грызун стал пристально следить за отражением ночного неба на водной глади. И действительно. Малюсенькая волна, рождённая прикосновением его лапки к морю, чуть приподняло золотистое пятнышко.

– Видел… – растерянно прошептал Малёк. – Я это уже видел!

Где серая мышка из Дальнего леса могла видеть море, да еще в такую удивительную ночь, когда звездное небо отражается на его зеркальной ровной поверхности, было полной загадкой. Но ошибки тут быть не могло. Эта золотистая звезда явно знакома ему. Этот отблеск почему-то волновал серого грызуна. Тут было над чем призадуматься. Малёк сел у самой кромки воды и стал смотреть вдаль. Он то поднимал мордочку к ночному небу, отыскивая там свою золотистую знакомую, то опускал вниз, встречая е́е́ отражение на воде. Оказывается существовал не один мир в виде неба над головой, был и второй, который видно только на поверхности моря. Возможно были и другие, которые не каждому откроются. Для этого нужна ночь или что-то еще…

– Купаться надумал?

Это прозвучало так неожиданно в тишине, что мышонок вздрогнул и застыл от страха. Его маленькое сердечко даже перестало стучать. Он судорожно пытался понять что это, но обернуться боялся.

– Я спрашиваю, ты чего не спишь-то?

Знакомый голос совы несказанно обрадовал грызуна. Он готов был кинуться к ночной охотнице с объятиями, но сдержался и как можно спокойнее ответил:

– Ночь сегодня удивительно звездная…

– Что-то я не припомню, чтобы грызуны по ночам выползали из своих норок на звезды любоваться… Хотя ночь действительно удивительная.

Сова бесшумно подлетела сзади и уселась рядом с мышонком на толстой ветке, торчащей из песка. Они помолчали какое-то время, не находя темы для разговора. Уж слишком большое различие было меж ними. Малыш и умудренная годами долгожительница, охотник и жертва в обычной жизни, сейчас, в эту удивительную ночь, они неожиданно сблизились и стали друзьями. Это все дальние дороги. Они быстро заставляют забывать все условности и думать о главном.

– Вы знаете, – робко признался мышонок. – Мне кажется, что все это я уже когда-то видел.

– Что видел? – не поняла сова.

– Ну, вот это море… небо… звезды.

– Правда?

– Мне так кажется.

– Интересно… И что же было потом?

– Не знаю. Я только это помню.

– Жаль, а то бы мы знали, куда идти завтра.

Они опять помолчали, каждый думая о своём.

– Мне кажется, что я раньше часто видел это море, – неожиданно продолжил прерванный разговор грызун. – Я его не боюсь, а откуда-то знаю. Хорошо знаю.

– Хочешь сказать, что когда-то был моряком?

Малёк только пожал плечиками.

– Позавидовал, что Ме́ня был в прошлой жизни в Англии человеком по имени Майкл, а ты всего лишь летучей мышью?

– Нет… ну то есть, я, конечно, тоже хотел бы в прошлой жизни быть каким-нибудь сильным и умным. Как Гордый или как Длинный… Но я не был моряком и не знаю, что такое корабль и как им управлять… Я о другом море говорю.

– Об океане? – не поняла Соня.

– Нет. Я о таком море, где звезд много. И они вот, как сейчас – и над головой, и в воде… Одни неподвижны, а другие то приближаются, то удаляются.

– Малыш, ты не заболел часом? – встревожилась смотрительница Дальнего леса.

– А среди всех этих звезд… – мышонок не слышал собеседницу, – есть одна совершенно особенная звезда… Золотистая.

В этот момент тёмно-синее небо перечеркнул яркий след метеорита. Осталось непонятным: упал ли он в воду или погас раньше. Но это было неважно. Для сидевших на песке у моря это был знак. Некий символ, подтверждавший, что все сказанное маленьким фантазером, – истина. Мышонок хотел было что-то спросить, но обернувшись к сове, разглядел в полутьме, что мощный клюв ночной охотницы открыт от удивления. Прошло немало времени, пока она не пришла в себя от происходящего.

– Признаться, прежде мне казалось, что я многое поняла за долгие годы жизни в Дальнем лесу. Могла, даже не выглядывая из своего уютного гнездышка, сказать кто что делает из нашего лесного народца… А теперь я теряюсь. Мир оказался совсем иным.

– Этих миров много, – быстро согласился маленький грызун. – Один вон на той золотистой звезде.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю…

Он ответил так уверенно, что они опять замолчали, глядя на звезды, которые словно неподвижный рой светлячков застыли по всему небу. Это было очень красиво. Вернее, не только красиво, а потрясающе. Достаточно было подумать, что где-то там, далеко-далеко, есть иной мир, иная жизнь. Возможно, очень непохожая на родной Дальний лес, а, может быть и такая же. Эта вечная загадка многим не давала покоя и прежде. Кому-то казалось, что нужно только дойти или доплыть до горизонта, где сходятся разные миры, и тогда тайна откроется. Наверное, поэтому строились корабли и отплывали в неизвестность. Туда, где дальние дороги открывают свои секреты самым смелым и настойчивым.

– Здесь удивительное небо, – задумчиво произнесла сова. – Я вообще-то ночной житель, но таких больших и ярких звезд никогда не видела прежде.

– Да они здесь будто ближе. Их можно различать, как своих знакомых в лесу. Никогда не думал, что звезды такие разные.

– Ты прав, малыш. Издалека все деревья одинаковые, а присмотришься – одинаковых-то и нет. Веточки и листочки по-разному расположены: кто повыше, кто послабее, у каждой можно свой характер разглядеть. А главное – деревья самые верные лесные жители: где родились, там и умирают. Всю жизнь – на одном месте. Я многих из них в Дальнем лесу помню. Особенно тех, кого уж нет. От кого пенечки остались, от кого и след простыл. Правда, некоторые дубы постарше меня будут. Вот научись их язык понимать, многое про наш лес узнаешь.

– А разве дубы разговаривают? – удивился мышонок.

– Конечно. Уже ли ты не видел, как они листочками да ветвями шевелят или на морозе поскрипывают?

Малёк пожал плечиками.

– Ну, уж наверняка видел, как сосны да ели своими смоляными слезами плачут, когда их поранят.

– Им тоже больно?

– Конечно. Всем живым и больно бывает, и весело…

– Я люблю лето, – мечтательно протянул серый непоседа, – когда тепло, и всем хорошо. Только вот эти иногда приходят и пытаются стащить…

Мышонок не договорил, испугавшись чего-то. Сова даже покрутила головой, вглядываясь в окружающую их ночь. Не заметив ничего подозрительного, она переспросила:

– Кто приходит, малыш?

– Ну, эти… лохматые.

Смотрительница Дальнего леса лихорадочно перебирала в своей необъятной памяти всякие истории и небылицы о привидениях, живущих на Старом болоте; об изгнанных домовых, которые слоняются, ища приюта; о неприкаянных душах, загубленных путников, которые отважились идти тропинкой вдоль Гнилого торфяника, но понимала, что мышонок говорит о чем-то другом.

– И часто ты их видишь?

– Бывает, – неопределенно отозвался маленький фантазер.

– А кто-то их еще видит? Ну, кроме тебя.

– Нет. Я раньше спрашивал старших братьев, но они только посмеиваются надо мной. Теперь никогда ни с кем о них не говорю.

– Но эти… лохматые… все равно приходят?

Малёк нервно кивнул, и было слышно, как он сглотнул, не произнеся ни слова.

– А зачем они приходят к тебе, малыш? Что говорят?

– Ничего не говорят. Только смотрят… Уставятся куда-то внутрь и смотрят.

– А откуда они приходят?

– С Черной звезды, – мышонок уверенно показал лапкой вверх. – Вон там, где темное пятно на небе и ничего нет.

– А почему же ты решил, что там что-то есть?

– Я просто знаю… они хитрые, даже свет своей звезды не выпускают. Чтобы никто не знал, где они.

– Вот как? – сова была не на шутку заинтригована. – Интересно, как они выглядят, может, я тоже сталкивалась с кем-то из них.

– Как, черный дым. Лохматые такие… Они чернее всего на свете… даже черной ночи.

– А сейчас их тут нет? – с опаской спросила сова.

– Нет, они приходят, когда можно что-то стащить… Ну, когда кто-то сильно смеялся, веселился. Вы, наверное, не раз замечали, что после веселья всегда становится грустно.

Соня подумала, что маленький грызун прав, и медленно кивнула в знак согласия.

– Это их рук дело… Ну, вернее, рук-то у этих лохматых нет. Но это они…

– Ты хочешь сказать, что эти существа появляются, чтобы утащить у кого-то хорошее настроение?

– Да. Они не умеют смеяться и хотят научиться у нас. Вынимают из души радость и потом ее рассматривают… Вообще, лохматые могут утащить только то, что нельзя потрогать – радость, грусть, мечты. Вот люди в книжках это записывают… ну, как в той, что у вас есть в Дальнем лесу, а лохматые все прячут на Черной звезде.

– Интересно, – сова даже щелкнула клювом. – Ты говоришь, что они не умеют смеяться?

– Нет.

– Как же ты это узнал, малыш?

– Они меня сами спрашивали, как я это делаю.

– Значит, ты научился говорить с лохматыми? – вскрикнула Соня.

– Нет. Они сами все как-то говорят… Без слов, но понятно.

– Вот как! – сова спрыгнула с ветки и нервно зашагала по песку. Туда-сюда. Туда-сюда. – А про любовь лохматые тебя не спрашивали?

Это прозвучало совершенно неожиданно, но мышонок нисколько не смутился. Он словно ждал этого вопроса и ответил быстро:

– Это их больше всего интересует. Они за парочками всегда подглядывают.

– Какой ужас! – сова захлопала крыльями от негодования. – И почему же ты до сих пор молчал. С этим же что-то надо делать.

– Мне никогда никто не верил, – грустно прошептал мышонок.

– Бедный малыш! – смотрительница Дальнего леса резко обернулась и пристально посмотрела на своего собеседника. – Знать и все хранить в своей душе. Это и взрослому-то не под силу. Я теперь просто не знаю, что и предпринять… Они, наверное, и вокруг меня вьются?

Последняя фраза застала грызуна врасплох. Видно было, что ему очень не хотелось огорчать романтичную сову, о которой всегда ходило немало сплетен и кривотолков.

– Лохматых никто кроме меня не видит, даже наш Ме́ня, – едва слышно, словно оправдываясь, обронил мышонок. – Я у многих пытался узнать. Никто не понимал, о чем я спрашивал. – Он опустил мордочку, словно пытался что-то разглядеть перед собой. – А я никогда никому не расскажу… Клянусь!

– Подожди, – опешила смотрительница Дальнего леса. – Что это ты никому не расскажешь? – она вплотную приблизилась к мышонку. – А ну-ка посмотри мне в глаза. Я ведь знаю, что ты девчонка… Кстати, а почему ты это все время скрываешь?

– У нас это поздно проявляется, – всхлипнул Малёк. – А я всегда хотел быть пацаном и капитаном…

– И поэтому оказалась в пещерах с Владом Дракулой… Ты там кровь младенцев не научилась пить, подружка моя?

Уличённая в обмане серая мышка уже не могла отвечать членораздельно. Она хныкала и размазывала лапкой слезы, рассчитывая на быстрое прощение. И не ошиблась. Романтичная сова уже ни на чем не настаивала.

Раскаявшись за свою нетактичность, она уже готова была простить малышку, идущую на хитрость ради своей детской мечты. Смотрительница Дальнего леса тихонько подошла к мышке.

– Ну, все, все, все. Хватит, – запричитала ночная охотница, нежно прижав к себе Малька крылом, словно защищая от всех несчастий. – Будет плакать-то! Какие наши годы. Мы тебе еще жениха найдем…

Романтичная сова не успела договорить полагавшуюся в таких случаях фразу. Щупленькая серая мышка рыдала в голос, обливаясь малюсенькими, но самыми настоящими горькими слезами. Они заплакали вдвоем. Навзрыд. Громко и не стесняясь никого в целом мире и даже во всех остальных видимых и невидимых мирах во Вселенной. Что тут поделать, если для девочек, будь они в коротких платьицах или дорогих нарядах, важнее всего на свете – любовные переживания. Свои или чужие, в прошлом или настоящем, взаимные или неразделенные. Главное, что они так тонко чувствуют это и готовы сопереживать бесконечно.

– Что случилось? – неожиданно близко раздался густой голос лося.

– Чего ревете-то? – тяжело дыша от быстрого бега, выпалил Ме́ня.

– Так, – абсолютно спокойно шмыгнув носом, ответила за обеих сова. – Это мы о своем, о девичьем…

– Тьфу, ты! – медвежонок в отчаянии махнул лапой и даже отвернулся. – Переполошили всех посреди ночи… И ничего серьезного… Делать вам нечего. Вот что!

– А тебе бы только дрыхнуть! – это был уже прежний бойкий мышонок. – Может, тебе бананов нарвать? – в голосе слышалась издевка. – И колыбельную спеть…

– Да ну вас! – обиделся косолапый.

– Давайте-ка, действительно, спать, – примирительно пробубнил лесной гигант. – Утро вечера мудренее… Пойдем, Ме́ня. Кстати, бананы мне очень понравились. Ты мне на завтрак еще достанешь? – их разговор постепенно удалялся по тропинке в чащу. – А главное – они без косточек. Это я очень уважаю… Так договорились?

Оставшись на берегу, Соня и Малёк, долго молчали. Им не хотелось нарушать странного взаимопонимания, даже нежной дружбы, неожиданно вспыхнувшей между некогда непримиримыми врагами. Охотницей и жертвой. Так устроена жизнь, что в силу придуманных кем-то правил и вековых обычаев, родственные души оказываются разделёнными. Причем, абсолютно непреодолимыми на первый взгляд преградами. Однако при более пристальном взгляде многие препоны оказываются попросту смешными. Их придумывают глупые и завистливые, чтобы хоть как-то оправдать свое существование и привлечь к себе внимание.

Будьте бдительны и верьте только в то, что главными в жизни являются любовь, живущая в сердце, и удивительное звездное небо над головой. И не важно, живете ли вы в столице, маленькой деревеньке или на банановом острове.