Присказка
Вот и Осень-полузимница на дворе… Пришли по распутице, да по палой листве Овсень-Таусень малый, за ним в огнях овинных Леля-заревница с Финистом, а вскоре и Сварожки с Радогощем.
В эту пору Велес обращается Финистом-Соколом и отправляется к Белозерью. А оттуда, уже Волком Огненным, бежит он по тёмным лесам к озеру Светлоярову. И верхом на том Волке едет сама Леля-заревница.
И прибежав к озеру, они празднуют приход Овсеня и пьют ольвину медовую, на лепестках диких роз настоенную.
И веселье, бьющее через край, смешит Финиста и Лелю. А когда смеются они, будто звенят серебряные колокольчики, и сияние разливается по холмам, и светло становится как днём над озером Светлояровым.
И берендеи играют тогда на рожках, волынках, свирелях и пищалках, и отплясывают, и выкатывают бочки с ольвиною медовой и всех угощают… Овсень-Таусень пришёл и гостей привёл!
– Ой-ле! Велес-свят и Леля-заревница! – взываем мы. – Как вам напиточек? По вкусу ли пришлась ольвина медовая? Не была ль кисла? Теперьче, иныя брешут, ольвина уж не та… Прадеды наши, говорят, умели готовить толковей. А нонче секрет-то утерян…
Но Велес возражает:
– Коли бы пращуры оставили нам попробовать ту ольвину, то по прошествии лет и мы её непременно честили бы кислой… А ежели кислая та ольвина, что лучше всех была, то не значит ли это, что и эту следует тако же звать?
– А чтобы никто про это не сведал, – улыбается Леля-заревница, – с нею мы поступим точно так же!
– Как? Как именно? – вопрошаем мы.
И Велес-свят с Лелею отвечают:
– Мы её выпьем всю до последней капли!
И над озером Светлояровым снова разносится смех. А когда смеются Финист и Леля, мнится нам, что полыхают зарницы и набегают тучи…
Осень ненастная… Нет ещё наста! Но дождь всё льёт и льёт. Семь непогод на дворе! Осень поздняя и сеет, и веет, и крутит, и мутит, и ревёт, и сверху льёт, и снизу порошею метёт!
Это Зима-матушка близится… И идёт она с дочкою Снегурочкою. А рядом идёт и возлюбленный её Лель Сокольник, сын Лели-заревницы и Финиста-Сокола…
* * *
А вот уже и Осень с нами прощается, а Зима на пороге. И лёг мягкий первый снег, как пушок. И значит, пора уже лепить Снегурку, бабу снежную и нежную, да идти за ёлочкою в Берендеев лес.
– Ба-ушка, а ба-аушка… – тереблю я за рукав бабу Любу. – Расскажи о Снегурочке. Кто она такая?
– Кто Снегурка-то? Снегурка – девка снежная, к путникам нежная. Прохожих в ночь приваживает, в объятьях замораживает…
– А кем она деду Морозу приходится – дочкой аль внучкой? Разное про то говорят… И чаще внучкой её величают. Ну, раз дед Мороз – дедушка.
– Дед Мороз, леса хозяин, не Снегурочке дедушка, а нам. Мы сами – внуки его, хозяина лесного… Потому-то он и любит нас. Особенно маленьких детей, правнучат своих. Потому-то он и приносит подарочки…
– А кто же тогда Снегурочка?
– Снегурочка – дочка Мороза и царицы Метелицы. Дед Мороз и бабушка Метелица её из снега слепили. Волосы её из веток сплели.
– Совсем как мы во дворе снежную бабу… – замечаю я с улыбкой.
– Да, похоже, – кивает баба Люба. – Только у них лучше вышло. Дед Мороз и Метелица из снега могут любое чудо сотворить!
– Да уж у нас-то красавица получилась, – хохотнул Андрюха. – Вместо носа – еловая шишка, в руке метла, шляпка – из старого ведра.
Баба Люба улыбнулась:
– Да уж, где вам с ними тягаться-то… Мороз и Метелица слепили из снега такую красавицу, что ни в сказке сказать, ни пером описать…
– Красота и наряды – это ещё не главное, – возразила мама. – Снегурка-то из снега была сле́плена. И значит, была холодна́… Такая краса не греет…
– Что правда, то правда, – вздохнула баба Люба. – Сердце-то у неё было ледяное… Но ведь и оно растопилося… Открыл в сердце её родники любви Лель-свирельщик.
– Как же это ему удалось? – спрашиваем мы.
Баба Люба усмехнулась:
– Очень Лель был горяч, и любовь его жаркой была. И то ведь сказать, что был он сыном Лели-заревницы: красной девицы – любви царицы. А отцом у него был сам Огненный Змей. От отца и матери Лель унаследовал жаркое сердце, и растопило оно Снегуркино ледяное…
Тут все стали бабу Любу просить вспомнить старинные сказы об Огненном Змее, да о Леле-заревнице, и о Снегурке, дочери Мороза, и о прекрасном Леле-свирельщике.
Не стала баба Люба возражать. Села на лавке у ёлочки, поправила платок и принялась те сказы старинные сказывать…
Ну а мы их здесь и перескажем по-новому.
Как Волх завладел троном Нави, но влюбился в Лелю и стал стражем Ирия
Вот как было в годы прежние, стародавние…
Как ходила тогда Мать Сырая Земля по горам высоким и долинам широким. Орошали её частые дожди, её белую грудь градом побивало, белыми снегами засыпало и весенними ручьями омывало.
И случилося так: ненароком соскочила она с камня Марабель – и ступила на лютого Индрика-змея.
Уж как вскинулся с-под камня лютый Индрик-змей! Тут же тело её обвил он кольцами чёрными, обнял крепко лапами когтистыми. И опрокинул он Матушку Землю на камень, и по белу́ стегну́ её бил, и целовал её в уста сахарные…
И тогда понесла Мать Сырая Земля от того змея лютого Индрика. Всё ходила Мать Сырая Земля с великим и тяжким бременем…
Бродила по горам высоким, по долинам широким да под сердцем дитя змеиное вынашивала. И не год она ходила, и не два, долгих тридцать лет и ещё три года…
И вот срок ей пришёл разрешаться от бремени.
Закатилось тогда Красно Солнышко за Рипейские горы высокие, порассыпались звёзды частые по Сварожьему небосводу…
И тогда родился от Сырой Земли да от камешка Марабеля буйный Огненный Змей – Волх сын Змеевич!
От рождения же Волха Змеевича потряслось небесное царство, затряслось и царство подземное. И везде от края и до края море синее всколебалось.
А как стало Волху полтора часа – слово он сказал, будто гром взгремел:
– Ой ты гой еси, Мать Сырая Земля! Не спелёнывай меня во пелёнушки, не завязывай златым поясом… Пеленай ты меня в латы крепкие, дай булатный меч, огради щитом, надевай на главу мою злат шелом! Как я грянусь о Мать Сыру Землю, оперюсь я острыми перьями, стану Финистом Ясным Соколом, налечу на Индрика лютого! Раздеру его я когтями булатными и порежу острыми перьями, размечу клочками по Сырой Земле! Отплачу ему за обидушку!
Говорила ему Мать Сырая Земля:
– Будет этому вскоре времечко, всё как сказано – так всё и станется.
* * *
Расстилались во поле не туманушки белые, разыгрались не буйные ветры – то бежал по горам и долинушкам Ярый Тур – Волх Огненный, Змея сын.
Побежал Ярый Тур прямо к Тёмному царству, что во глуби Нави, в Индерии лютой. Первый раз скакнул – за версту скакнул, а второй раз скакнул – уж не видно его. Обернулся затем Ясным Соколом, высоко полетел по подоблачью, побивая в небе гусей-лебедей к завтраку, обеду и ужину… Прилетел Финист Сокол в Индерию, на окошечко сел косящетое.
То не ветрушки понесли порошицу, то беседу вели царь с царицею – Индрик Змей с Пераскеей Змеихою. Говорила так Пераскея-царица:
– Ай ты, Индрик-змей лютый, меня ты послушай! Мне ночесь спалось-почивалось да привиделося во сне: будто чёрные тучи заклубилися… Из-под туч тех прилетел Финист Сокол и с Орлом сизокрылым бился, и все перья Орлу он повыщипал, распустил его пух по подоблачью!
Отвечал жене лютый Индрик-змей:
– Ты спала, Змея Пераскеюшка, и всего лишь сон ты увидела. Не видать в синем небе Сокола!
И ещё сказал лютый Индрик-змей:
– Собираюсь в поход я к Ирийским горам. Покорю я вскоре всё царство заоблачное, разорю и Сваргу небесную! И добуду себе я из сада Ирийского молодильные златы яблочки… Кто отведает те златы яблочки, обретёт сам вечную молодость и получит власть над Вселенною!
Отвечала Змеиха Индрику-змею:
– Не возьмёшь ты, Змей Индрик, Пресветлое царство! Не добудешь ты и вечную молодость – золотые яблоки Ирия! Ведь Орёл – то ты, царь Индерии! Финист Сокол – то Волх сын твой Змеевич!
Тут слетал с окошечка Финист Сокол, обернулся он мощным витязем. Как Стрибог сильным ветром огонь раздувает, так и Волх обронил Змею лютому слово:
– Ай ты, Индрик Змей, царь Индерии! Не прощу я тебе насилие – ты пошёл против Рода Вышнего!
Лютый Индра Змей испугался, бросился за двери железные, запирался запорами медными. Но ударил сын Змея в те двери ногою – все запоры медные вылетели, и раскрылись железные двери.
Как схватил Волх могучий сын Змеевич и ударил он Змея о каменный пол. Как ударил о пол – гром и звон пошёл. То не Финист Сокол крылом махнул – то махнул мечом Волх сын Змеевич и отсёк Змею Индрику голову – и рассыпался Змей на змеёнышей, а змеёныши в щели попрятались.
…А затем в подземельях дальних, во глубинах неведомых Пекла, те змеёныши вновь собралися во того Змея лютого Индрика.
И стал Индрик-змей охранять в подземельях тайных источники силы. Стал с тех пор он стражем у Навских врат, получил он ключи от бездны…
* * *
Так и стал Волх владыкой в Индерийской земле. Он воссел на отцовский трон, править стал всей нечистою силою, и возглавил Горынь и Змеевичей, и женился на Пераскее.
Окружили тут Волха-правителя Змеи. И явился к нему вскоре Вий Чернозмеич – воевода подземных ратей, и прорёк таковы слова:
– Ай ты, буйный Волх, Змей великий, царь! Аль не хочешь ты покорить весь мир? Аль не хочешь ты яблок Ирия?
Зашипела мужу и Пераскея:
– Их нельзя добыть боем-силою, значит можно хитростью-мудростью. Ты добыть их сумеешь, муж мой!
Захотелось тут Волху великой власти, захотелось и вечную молодость получить от ирийских яблок. Он решил покорить и Пресветлое царство…
И тогда собирался Волх Змеевич, и помчался вихрем к Ирийским горам.
Первый раз скакнул – за версту скакнул, и второй скакнул – не видать его. Обернулся он горностаем, побежал по дремучему лесу, Щукою нырнул в сине море, а из моря вспорхнул белым Гоголем. После вскакивал на лихого коня, соскочил с него серым Волком. Обернулся он затем Ясным Соколом, высоко полетел по подоблачью, побивая в небе гусей-лебедей.
Прилетел Финист Сокол ко Ирию светлому. Сел на веточку райской яблони и хотел злато яблочко поклевать. Вдруг услышал он – песня чудная разливается среди сада. Огляделся тогда он вокруг…
И увидел: по травам-муравушкам да по розовым кусточкам и лазоревым цветочкам ходит дева – краса ненаглядная, ни пером описать, и ни вздумать… Её тонкий стан тканью лёгкой укрыт, опоясан цветами и лентами, от шагов колеблются перси. И ступает она, как лебёдушка, голосок её ручейком журчит…
Засмотревшись на девицу красную, Волх забыл тотчас всё на свете. Позабыл, что желал он всем миром владеть и про яблоки молодильные. А уж про жену, Пераскею-змеиху, так и вовсе не вспоминал бы!..
Так бы век любовался на девицу складную, на её красу ненаглядную. Как она по саду похаживает, песни чудные напевает и сплетает веночки из белых лилий… И хотел уж Волх перед нею предстать, только в облике человечьем…
Тут ударили колокольчики, затрубили трубы златые, и со всех сторон стража налетела! Кто тут в сад Ирийский без спросу проник?
И вспорхнул Финист Сокол с той яблони, только выронил сизое пёрышко… Подняла то перышко девица красная и забрала к себе в золотой дворец.
А во горнице затем обронила… Как ударилось перо в каменный пол, обернулось тотча́с в добра молодца.
И сказал он нежно и ласково:
– Ты не бойся меня, красна девица. Я тебя ничем не обижу! Моё имя – Огненный Волх, сын я Индрика-змея и царь в Навьем царстве. Так открой же мне, раскрасавица, как же мне тебя величать?
Улыбнулась ему красна девица, приглянулся ей добрый мо́лодец. И она ответила так:
– Леля я – дочь Лады-матушки… Мой отец – Сварог, царь небесный… Звёзды частые – мне сестрицы, а небесные боги – братья.
И тут Финист Сокол руку к сердцу своему прижимал, подавал цветы деве красной, говорил он ей речи сладкие, называл своею любимою:
– Для тебя я не стал покорять Белый Свет и оставил Царство подземное и жену Змею Пераскею!
И тогда млада Леля смеялася. Она белу руку Волха милого взя́ла, суженым своим называла.
Услыхали шум сёстры Лелины, прибежали тут Живушка и Марена. Тут же Финист Сокол грянулся об пол, обратился в сизое пёрышко.
– С кем, сестрица, ты разговаривала? – спрашивали Лелю сестрицы.
– Я сама с собой, – отвечала Леля. А сама выпускала пёрышко за окошечко, за высокое. – Полетай, перо, в чистом полюшке, погуляй до поры и до времени…
Выходила молода́ за новы́е ворота́, за новы́е, кленовы́е, за решётчатые… Выпускала Сокола́ из право́го рукава… Ты летай-ка, Финист Сокол, высоко и далеко…
И с тех пор у возлюбленных так и повелось… Днём летал Ясный Сокол по небушку, а в вечернюю пору снова прилетал он в горницу к Леле.
А она так Финиста призывала:
– Разлюбезный мой, Ясный Сокол, ты явись ко мне, ты приди ко мне! Сердце ты мне успокой, милый мой и дорогой!
Финист Сокол же всякий раз как влетал во горницу светлую, ударялся в каменный пол – оборачивался добрым молодцем.
И опять у них разговоры весёлые продолжались всю ночь до рассвета.
Услыхали вновь разговоры сёстрицы, прибежали опять ко Сварогу-царю, стали жаловаться отцу:
– Ой ты, батюшка наш родимый! Знай, что к Лелюшке нашей средь тёмной ночи прилетает незваный гость!
– Ах вы, дочери, всё вам чудится! – говорил Сварог сёстрам Лелюшки. – Что напраслину вы возводите? За собою лучше б присматривали!
И тогда млада Жива с сестрою Мареной на окошке иголки натыкали. Коль наколется гость на иголочку – путь забудет навеки к Леле!
Прилетел опять Финист Сокол. Бился, бился он в то окошко – но не смог к любимой пробиться. Только крылья свои обрезал и иголочки искровянил.
И вскричал тогда Финист Сокол:
– Ты прости и прощай, Леля милая! Если вздумаешь меня отыскать, то ищи в тридевятом царстве…
– Как же мне к тебе путь теперь найти? – во слезах вопрошала Лелюшка.
– Лишь когда ты истопчешь три пары сапожек, из железа булатного скованных… Да три посоха тяжких чугунных сломаешь, да изгложешь три каменных хлеба – лишь тогда стезю обретёшь и меня в Навьем царстве найдёшь!
Да, таков уж, видно, Сварогов закон… Так завязано Макошью-матушкой – за любовью разлука следует… Но возможно ли разорвать те нити, что связуют сердца влюблённых?
* * *
И собралась скорёшенько Леля Свароговна. И пошла она по тропинкам, что ведут от Ирийских гор…
Много лет и зим она шла по дорожкам – всё брела полями широкими, пробиралась лесами дремучими, поднималась в горы высокие.
Песни птиц сердце Лелюшки радовали, ручейки лицо омывали… Звери лютые к ней сбегались, и жалели её, и ласкались.
И вот три пары сапог булатных она уже истоптала. И чугунные посохи обломала, и три каменных хлеба уже изглодала. И брела босой по дорожке, ноженьки кровавя на острых камнях…
Там, где кровь её каплями изливалась – розы чудные пробивались…
Вот дошла уже Леля до гор Сарачинских.
Видит Леля, пред нею – Смородинка. Только в речке той не вода бежит, кровушка бурлит и пламя горит.
И стоит за речкой избушечка лютой Бури-Яги, Золотой ноги. Крутится избушка на куричей лапке, да на веретённой пятке. Вкруг избушки тын из осин, и на каждом колу по черепу.
Попросилась Леля в избушечку:
– Ой да ты, хозяюшка Буря-Яга! Приюти ты меня, да накорми! Мне не век вековать, только ночь ночевать…
Отвечала ей Буря-Яга от порога:
– У нас в Тёмном царстве – горькое житьё. Наша жизнь – маета окаянная… Здесь что дело пытать, что без дела лытать… У нас хлеба белого – нет, и питья медвяного – нет. А есть лишь гнилые колоды, и в них – водица болотная!
Попросила опять млада Леля:
– Помоги-ка мне, бабушка, отыскать в Тёмном царстве Финиста Сокола!
И сказала ей так Бурюшка-Яга:
– Ох, и трудно тебе отыскать в ночи удалого Финиста Сокола! Раньше было у Сокола времечко. Он легко парил по подоблачью, уж он бил гусей и лебёдушек… Ну а ныне времечка вовсе нету – тяжело ему в золочёной клеточке, будто резвые ножки в опуточках!
И поведала тут хозяюшка Леле, что он вновь стал царём во Индерии и опять женился на Пераскее.
Так сказав, она гостью поила-кормила, ну а после спать-почивать уложила…
А наутро они попрощались, и сказала хозяюшка так:
– Вот бери подарочек, Леля. Ты возьми-ка яблочко золотое, вместе с ним и блюдце серебряное. Как покатишь по блюдечку яблочко – говори заветное слово: покатись, золотое яблочко, да по блюдечку по серебряну, покажи мне то-то и то-то!
Провожала затем гостью по лесочку, впереди покатила клубочек:
– Ну, ступай-ка теперь, Лелюшка Свароговна, вслед за резвым покато́чком, за моим клубочком. Куда катится он – путь туда и держи и нигде со стези не сворачивай. Приведёт он тебя в Индерийское царство, там отыщешь ты Финиста Сокола…
* * *
Вот пришла Лелюшка во Индерию.
Видит: тучи в горы упираются, и стоит между скал золотой дворец. Все палаты украшены самоцветами. А на башнях шатры златокованые. Вкруг дворца решётки серебряные. Стала у дворца того золотого млада Леля Свароговна петь и гулять, и катать по блюдечку яблочко.
– Покатись, золотое яблочко, покатись по блюдцу серебряному, покажи-ка мне Финиста Сокола!
Покатилось по блюдечку яблочко – показало ей Финиста Сокола. Как увидала то Пераскея-царица из окошка высокого во дворце, так взыграло в ней ретивое, захотелось и ей блюдечком завладеть.
– Не продашь ли мне, Лелюшка, забавушку?
Отвечала ей Леля Свароговна:
– Нет, продать не продам, ну а даром – отдам. Если проведу ночку тёмную, от заката и до рассвета, с мужем твоим Волхом Змеичем!
«Не беда! – подумалось Пераскее. – Опою я зельями Ясного Сокола. Он всю ночь проспит как убитый… Ну а блюдце серебряно с яблочком чудным станет лучшей моей забавою!»
А в ту пору летал Финист Сокол по небу, избивая гусей и лебёдушек, птиц небесных к себе заворачивая.
Вот слетел он с небес и ударился в землю, обернулся вновь Волхом Змеичем.
И тогда опоила его Пераскея – поднесла ему чашу сонную с забудящими лютыми зельями. И заснул он враз как убитый.
– Что ж, ступай, – прошипела тогда она вили́-це. – Ночью этою будет он твой, и ко мне опять возвратится, лишь забрезжит рассвет золотой.
Подошла Леля к спящему Финисту, стала друга любезного призывать:
– Ты проснись-пробудись, Ясный Сокол! На меня ты взгляни и к сердечку прижми! Много лет прошло, много зим прошло. Я к тебе, Волх любимый, по свету шла – сапогов истоптала три пары железных, обломала три посоха тяжких чугунных и три каменных хлеба уже изглодала – и тебя повсюду искала!..
Целовала Леля его в сахарны уста, прижимала его к своей белой груди. Но не слышал Волх околдованный…
Занималася Ясна Зорька, звёзды частые угасали. Тут слезиночка жгучая покатилась, пала на щёку Ясна Сокола. Пробудился Волх и раскрыл глаза, и узнал он то́тчас любимую:
– Здравствуй, Леля моя прекрасная!
Сговорились тут Финист Сокол и Леля и решили бежать из Тёмного царства.
Поутру Пераскея-царица проснулась. Да едва сумела глаза разомкнуть – ведь она всю ночь с блюдечком играла, не могла от него оторваться…
Огляделася Пераскея кругом, и прошлась по дворцовым покоям. Только никого не смогла там найти…
– Значит, муж мой, Финист, и Леля сбежали!
И затопала она ногами, и захлопала громко руками, криком слуг своих созывая. Подняла она вой на всё царство, приказала в трубы трубить.
Тут сбежались к царице все слуги её. Прибежал и Вий, и Горыня, и Усыня с Дубыней пожаловали. Солетелись к ней змеи летучие, соползлися и змеи ползучие. И все ринулись за беглецами.
Из норы ползли – озирались, по песку ползли – извивались:
– Волха мы засадим в темницу, закуём его в цепи булатные! Доведём мы его до погибели!
Финист Сокол же вместе с Лелею во ту пору к Смородинке прибежали. Выходила на встречу им Буря-Яга, и так гостям провещала:
– Вы бегите скорей в Царство светлое – ко горе Алатырской и саду Ирийскому! Задержу я погоню у реченьки!
Перешли калиновый мост беглецы. Тут погоня примчалась к Смородинке.
Как увидели Змеюшки Бурю-Ягу – тут же все они в норы попрятались. И сам Вий-воевода, и войско разбежалися кто куда.
Лишь Змея Пераскея ощерилась и набросилась на Ягу:
– Финист Сокол – мой муж, пропусти меня!
Но сурово ей Буря-Яга отрекла:
– Ты, Змея злокаманка, Змея Пераскея! Мужа ты на забавушку променяла, на серебряно блюдце и яблочко. Ну а Леля за ним обошла весь свет!
И стряхнула Змею Пераскею с себя, и прогнала, топнув ногою.
И помчались Волх Змеевич с Лелею ко святым Ирийским горам.
Обернулся тут Волх ярым Туром. Перекинулась Лелюшка Турицей. Первый раз скакнули – версты уж нет, а второй раз скакнули – пропал и след.
Обернулся Волх серым Волком, обернулась Леля Волчицею – побежали они по дремучим лесам. Обернулись Щуками быстрыми и поплыли по морюшку синему. Обернулися в небе птицами – полетели они по подоблачью…
* * *
И вот так явились они в Ирий светлый, прямо во дворец ко Сварогу. Финист Сокол о пол каменный грянулся вновь, перекинулся сизым пёрышком. Леля спрятала то сизо пёрышко и явилася ко отцу.
– Где же ты была, дочь любимая? – спрашивал её Сварог-батюшка.
– Я гуляла по свету белому… – отвечала ему млада Леля.
– Говорили мне ветры буйные, как летала ты вместе с Соколом. Мне поведали волны бурные, как ты плавала вместе с Щукою. Мне шептали леса дремучие, как бежала ты с Волком серым. Рассказало мне Солнце Красное, как ты с Туром скакала Турицею… Покажи-ка мне Волха Змеича – удалого Финиста Сокола!
И тогда обронила то пёрышко Леля. И как о пол оно ударилось, обернулось вновь Ясным Соколом.
– Что ж… – сказал Сварог-отец. – Видно, Род судил… Видно, так уж завязано Макошью… Будет свадьба у нас небесная – Финиста с Лелей Свароговной!
И сыграли свадебку в Ирии светлом. Стала Леля супругою Волха, удалого Финиста Сокола.
И на свадьбе той трубы трубили, лился Хмель и плясали звёзды. И явились на свадьбу небесную – сам Перун Громовержец с Дивой Додолой, и Стрибог-ветродуй, и Семаргл Сварожич, Велес с Бурею Святогоровной, и пришла Корова Земун. Хорс с Зарей-Зареницей и Месяц, Макошь с Долею и Недолею, и Марена пришла вместе с Живою.
И слетелись на эту свадьбу со всего Света Белого птицы, и сбежались лютые звери, и сошлись златорогие туры, и сползлись ползучие змеи.
Было в Ирии столование и великое пирование. Рода Вышнего все хвалили, после Лелю с Волхом дарили. Подарили Сварог и Лада по колечку и розы алые. Ну а Буря-Яга Золотая нога подарила снова то блюдечко, что забрала у Пераскеи.
Коль наденет Леля колечко – значит, вскоре сыграют свадьбу. Если поднесёт розу алую – вечно будет цвести любовь!
Началося веселье в подсолнечном мире! Веселилось и Царство подземное, пировало и Царство небесное!
О заклятии Велеса, алом цветке и Асе Звездинке, ставшей богиней
Ве́лес Семиликий – бог, вечно ветреный и несущийся по морю страстей в поисках счастья и покоя сердечного… И во всех своих воплощениях был томим он великою жаждой любви.
А что было тому причиною? Заклятье любовное Лели. Заклеймила Леля рогатого бога, как клеймят быков пастухи. Прикоснулась к нему камнем Лелиграль, что был в перстне её.
Ведь роды Велеса и Сварога издавна мерялись силою. И вечно они боролись за власть над сердцами и страстями людскими. В самом деле, было за что ревновать Леле ко славе Велеса!
И с тех пор одержимый страстью Велес без устали волочился за всеми богинями и русалками, а также красными девами. У него было семь ликов, без числа жён, но не было в сердце покоя.
Трижды домогался он любви гордой Дивы. И только в третий раз она ответила Велесу, но лишь рассеялось чарованье, вновь возвратилась к Перунушке. Сражением завершились и его похождения с Деваною…
Явился он и Волхом Змеичем в роде Лунного Дыя. Да и, возжелав одолеть заклятие, сам обвенчался с Лелею. Однако и тут претерпел много мук, разрывая сердце своё меж двумя: Лелею и Пераскеей. Да ведь потом и сама млада Леля, ве́треница, изменяла ему с Ярилою…
Дважды, как Данияр, а затем и как Велияр, бог Велес Суревич добивался любви от Бурюшки Святогорки. Но и та любовь обернулась страданьем, ведь та стала ужасной колдуньею, и также оставила Велеса…
Вспомним также о том, как превратилась в Лягушку премудрая вила Вельмина. Но только сжёг Велес лягушечью кожу, и с нею пришлось расставаться.
А тогда бог Велес обратился чудовищем и Леля ему предсказала, что заклятье его падёт, если в сём ужасном обличье влюбится в него дева красная.
Да только как то заклятие снять? Как влюбить в себя раскрасавицу, ежели ты – сам чудовище?
Велес стал свататься к красным девицам, но обличья его все пугались. И во горе лютом решил он от беды той сокрыться в Нави.
Но, зайдя за Врата печали, повстречал он богиню Азовушку – ту, что во всех его прежних жизнях была ему верной подругою.
И богиня Азова ему провещала, что вновь явится на Земле, став в сём рождении смертною. И примет она, как и все люди, смерть. И сей жертвою снимет заклятье Велесово.
И услышал слова те бог Велес, и вновь вышел из Нави на Белый Свет…
А рассказ наш снова пойдёт о том, как бог Велес сын Сурич великий пересилил свою судьбину. И как даже в сём ужасном обличье он сумел влюбить в себя дочь человека…
Итак, начинаем сказание, о Велесе новое повествование…
* * *
Жил да был во царстве Алтынском, в Цареграде стольном купец Садко. Был он сыном Вана, смертного мужа, внуком царя Святогора.
Почитал Садко бога Велеса мудрого – и в дороге, и на море, и в торговых делах защитника и помощника скорого. И во всех краях дальних, заморских – там, где хаживал прежде Садко-купец, он везде богу Велесу храмы строил.
И имел Садко много товаров да казны золотой без счёта, также сундуки самоцветов. И имел он трёх дочек любимых от Белянки, ушедшей до срока.
Но сильнее всех он любил – дочку младшую Асю Звездиночку.
Вот пришла пора отплывать ему по делам торговым, купеческим, во заморское тридевятое царство, в тридесятое государство.
Собираясь же в ту дорожку, он наказывал дочерям:
– Долго ль, нет ли, я буду в дороге, то не ведаю, дочки родимые! Вы же дом стерегите и честь берегите. Коль исполните мой наказ – привезу вам подарочки из-за моря – те, какие вы пожелаете.
И тогда дочка старшая пожелала ей в подарочек – чудо-венец, весь из злата и самоцветов. Средняя же захотела в подарок – то хрустальное чудо-зеркальце, чтоб глядеть в него и не стариться.
Поклонилась отцу и младшая дочка, и сказала так на прощанье:
– Государь ты мой, батюшка родимый! Не дари ты мне злата-се́ребра, и ни жемчугов с самоцветами. Привези мне лишь алый цветочек – краше коего нет на свете.
И поплыл Садко-купец за три морюшка, и приплыл в тридевятое царство, в тридесятое государство. Продавал свои товары втридорога, покупал чужие втридёшева, обернулся с великою прибылью.
Корабли свои белопарусные нагрузил он сполна златом-серебром, бочки закатил с жемчугами, засыпал ларцы самоцветами.
Много ли, мало ли времени минуло, пока странствовал Садко во краях заморских. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается…
Наконец он добыл королевский венец для дочери своей старшей, и для средней дочери чудо-зеркальце. Но не смог нигде отыскать тот заветный цветочек аленький, дабы подарить младшей дочери.
Обходил Садко за морями все сады-цветники королевские. Был и в царских, и в княжеских, и в боярских. Видел много цветочков алых – роз и маков, гвоздик и тюльпанов…
Но никто не мог ему поручиться, что их краше нет в целом свете. Говорили ему садовники, цветники свои восхваляя, что прекраснее сих цветы есть лишь во Ирийском саду.
– Вот такие-то цветы мне и надобны! – отвечал им купец именитый.
Да только во Ирийские горы смертным путь-дорожка заказана. Многие уже пытались дойти, да никто назад не вернулся…
И тогда Садко, именитый гость, направил корабли за три моря. Он прошёл и Красное с Чёрным, миновал и Синее морюшко.
А затем, войдя в устье Ра-реки, он пошёл по течению вверх, чтоб достичь там земель неведомых. По пути же свернул он в реченьку Ландыш, приближаясь всё ближе и ближе, только не к саду Ирийскому, а ко озеру Светлояру.
И вот уже реченька та стала узкою, обмелела и запорожела. И сошёл Садко-купец с корабля, и пошёл один без дороги…
Долго он плутал по лесам и чащобам. И тут вдруг впереди расступились деревья, лес же позади встал стеною. И открылся пред ним Светлояр.
И всё смолкло вокруг. И не слышно стало вдруг ни рыка звериного, ни пенья птиц, ни шуршанья змеиного, ни звона комариного.
И подплыла к нему ладья, что сама плыла́ белой лебедью. Правил в ней невидимый кормщик. И вступил в ту ладью гость Садко, переплыл туманное озеро. А на том берегу за белёсою мгою вдруг пред ним открылась поляна. Видит он посреди поляны – расчудесное дивушко-дивное. Высится чертог белокаменный. И сияет он весь златом-серебром, и блистает каменьями самоцветными. И все двери настежь вдруг раскрылись, а из окон музыка донеслась…
И входил Садко во златой чертог. Поднимался он по мраморной лестнице с малахитовыми перилами. И прошёл Садко-купец по горницам, убранным богато цветами, и фонтанами всюду украшенным.
Только где ни бродил и как ни искал, не обрёл Садко во дворце ни единой живой души. Там лишь эхо от шагов гулко отдавалось… И как будто издали слышался смех. То ли есть тут кто, то ли кажется лишь…
«Как красиво всё здесь и богато… – думал про себя именитый гость. – Только кушать страннику ничего, негде тут и голову приклонить…»
Лишь подумал о том, перед ним – вырос стол, уставленный яствами. Тут наелся он и напился… Не успел и встать-оглянуться, а стола того как и не было…
Глядь – пред ним явилась кроватка резная. Пуховик на ней был постелен из лебяжьего лёгкого пуха… И прилёг он тогда почивать…
А как утром Садко проснулся, стал он снова по палатам прохаживать. И всё нравилось ему даже лучше, чем прежде.
Он сошёл со мраморной лестницы, выходил во чудесный сад. Там бродил он и дивовался – и плодам на деревьях невиданным, также пёстрым цветам на лугу.
И увидел Садко: вот перед ним на пригорочке – расцветает алый цветочек. Красоты он был небывалой, что ни в сказке сказать, ни пером описать. От него по чудесному саду разносилося благоухание, и сияние алое разливалось…
– Вот какой ты, цветочек аленький!.. – захватило дух у Садко. – Видно, нет тебя в целом свете краше!
И сорвал Садко тот цветочек без спросу… И тотчас померкло сияние чудное. В тот же миг, безо всяких туч, гром ударил с ясного неба. Сыра Земля под ним зашаталась, и плоды с деревьев посыпались.
И упал Садко на колени, прикрывая цветок от ветра. А пред ним вдруг явился сам бог Велес Сурич – в образе чудовища страшного. Им он стал по заклятью Змея, волею и силой Седуни.
И взревел тотчас Чудо-Юдище дико:
– Как же ты посмел, неразумный гость, сорвать мой заветный алый цветок? Я доселе одним тем цветком утешался и хранил его пуще ока… Я – бог Велес Сурич, хозяин сада! Я кормил тебя здесь и поил, ты ж мне чем за то отплатил?
И тут со всех сторон голоса возопили:
– За цветочек аленький – лютая смерть!
Повинился Садко Чуду-Юдищу:
– Ой ты гой еси, Велес Суревич! Ты прости уж меня, неразумного гостя, что сорвал я цветочек в твоём саду. По неведенью то сотворил я! Не вели ты меня сей же час казнить, а вели только слово вымолвить…
Тут кивнул ему Велес Суревич – говори, мол, последнее слово.
– У меня есть дочки любимые, – начал речь повинную гость, – и хорошие они, и пригожие… Обещал я им привезти гостинцы: старшей – подарить золотой венец, средней – подарить чудо-зеркальце, ну а младшей – алый цветочек, краше коего не найти… Старшим дочерям я добыл по подарку, только младшей найти не мог я подарочек тот заветный… Уж полсвета я обошёл, а цветка нигде не обрёл! Но увидел я тот цветок алый во саду твоём, мудрый Велес! И подумал, что ты – славен и богат, пожалеешь ли ты одного цветка?..
И ответил так Велес Сурич:
– Нет тебе от меня ни прощенья, ни милости!.. Но однако, скажу, всё же есть у тебя путь ко спасенью единственный. Отпущу я тебя домой невредимого – награжу и казною несчётною, подарю и алый цветочек… Если только вместо себя ты пришлёшь мне одну из трёх дочек. Я не сделаю ей никакой обиды, будет жить она и в чести, и в приволье. Стало грустно мне тут одному вековать, пусть она мне тоску развеет да беседою скрасит печаль мою…
Падал ниц Садко пред хозяином строгим.
– Ой ты, батюшка Велес Суревич! Ну а как же мне быть, коли дочери – не пойдут к тебе по хотению? Аль прикажешь их силою приневолить? Да и как к тебе путь-дорожку найти? Я ж три года плутал по местам глухим, ну а где, и сам уж не ведаю…
И ответил так ему Велес премудрый:
– Пусть избранница придёт по хотению, по любви к тебе, ро́дну батюшке. Ну а коли все воспротивятся, незачем тебе и неволить их. Сам вертайся тогда ты за лютою смертью. Как добраться сюда – не твоя печаль. Вот возьми-ка, Садко, драгоценный мой перстень. На мизинец у левой руки надевай, поворачивай камень волшебный – будешь в тот же миг, где захочешь…
Тут задумался крепко Садко. И решил, что ему лучше с дочками свидеться. Ну а коли его не выручат – приготовиться к лютой смерти…
И надел Садко перстенёк на палец, после камешек повернул…
Не успел Садко даже оглянуться – вот уже он стоит в славном Цареграде на своём широком дворе. И в ту пору в ворота въезжают караваны его богатые, и казны на них ещё больше, чем прежде…
И встречают его три дочки. И целуют они отца, и зовут его ласковым словом. Принимают его подарочки. Дочка старшая – дорогой венец, дочка средняя – чудо-зеркальце, ну а младшенькая – цветочек.
Только видит Ася Звездиночка, что их батюшка ныне невесел, ниже плеч главу свою свесил.
– Мне богатства твои не надобны, и цветочек алый не веселит, коли ты нерадостен, батюшка! Ты открой-ка нам, в чём твоя печаль, не таи от дочек кручинушку…
И ответил так дочерям Садко:
– Нажил я богатство великое, но не смог тем богатством беду отвратить. Я обет нерушимый дал Велесу: если он меня возвратит домой, и вернёт казну и дружину, и подарит цветочек алый, я отдам ему дочку родимую. Ну а коли никто из вас не решится жить у Велеса бога лютого – я умру тогда смертью скорой…
Испугалися дочки старшие, разбежалися и попрятались. Только младшая дочка, Ася Звездинка, так сказала батюшке милому:
– Коли ты мне принёс аленький цветок, – значит, мне и ответ за него держать, жертвою невинною стать. Я отправлюсь в плен к богу Велесу. Буду я служить зверю лютому, может, он меня и помилует…
И тогда Звездинка с отцом попрощалась. И взяла она с собою аленький цветок. И, надев на мизинец перстень, повернула в нём самоцвет.
В тот же миг её закружило как вихрем. И она оказалась в палатах бога Велеса сына Сурича у кроватушки золочёной, застланной лебяжьей периною.
И легла она почивать, отложив все заботы на завтра, ибо утро вечера мудренее, каждому дню свои хлопоты…
А наутро проснулася Ася Звездинка, соскочила с мягкой постели и пошла осматривать тот дворец – его башни, и залы, и светлые горницы. Там ходила она по палатам, на диковинки здешние удивляясь.
И казалося ей всё краше, чем расписывал давече батюшка.
И сошла она после в зелёный сад. И запели ей там соловушки, зазвенели ключи хрустальные, и цветы пред ней приклонились.
Взяла она с собою аленький цветок, чтобы отдать его Велесу. Он же сам из рук её вырвался и вернулся на стебелёк. И расцвёл ещё краше прежнего.
Звездиночка же, увидев то, взвеселилась:
– Значит, мой хозяин вовсе не гневен. Может, будет со мною он милостив…
Тут на стеночке беломраморной буквы огненные явились:
«Не хозяин я твой, а послушный раб… Что тебе, госпожа моя, ни захочется – в тот же миг исполню с охотою».
Изумилася Ася тем огненным словам и ответила так со смирением:
– Не зови ты меня госпожою! Будь же добрым мне господином, не оставь меня своей милостью… Я тебе покорна во всём, и из воли твоей я не выступлю…
Стала жить так Ася Звездиночка. Всякий день её беспечален был. Всякий день меняла нарядушки новые, и убранства, и украшения. И невидимые слуги Велеса стол её заставляли яствами.
Всякий день у неё и катанье весёлое по лесам, и полям, и дубравушкам – в колесницах волшебных, летучих, что без упряжи и без резвых коней…
Завсегда её привечал, да слова благие и ласковые ей писал бог Велес сын Суревич, выводя их словами огненными всё на той же стене беломраморной…
И увидела Ася, что Велес полюбил её больше жизни. И тогда она захотела по-простому с ним говорить, чтобы голос его зазвучал. И молила о том хозяина. И пред ней загорелись слова опять:
«Приходи сегодня в зелёный сад во свою беседку любимую. И скажи: я слушаю, Велес!»
Скоро прибежала Звездиночка во свою беседку любимую. И сердечко у ней встрепетало, как у птицы, пойманной в клетку.
– Говори же со мною, добрый господин! После всех твоих многих милостей – и звериный рёв мне не будет страшен…
И услышала Ася Звездиночка будто кто-то робко вздохнул, за беседкою тою прячась. А затем она услыхала голос страшный, дикий и сиплый, будто волчий вой среди ночи. Испугалась Ася и вздрогнула. Но приветливые слова скоро сердце ей успокоили. Стала слушать она с тех пор Велеса умные речи.
С той поры беседы пошли у них – целый день в саду на гуляниях долгих иль в катаниях по лесам и долам.
Только выйдет Солнышко Красное, Ася спрашивает у леса:
– Здесь ли ты, мой добрый хозяин?
Отвечает из леса ей Велес:
– Здесь я, твой неизменный друг!
И не страшен ей голос дикий, так привыкла к нему Звездиночка. И идут у них речи долгие, и за ласковою беседой незаметно уходит время…
Много ль, мало ли минуло времени – захотелось тут Асе Звездиночке увидать обличие Велеса. Попросила о том она верного друга. Долго Велес не соглашался, испугать её опасаясь:
– Не проси о том меня, Ася! Ведь меня в обличье чудовища устрашаются даже звери! Мы живём с тобою в согласье и мире, и друг с другом не разлучаемся. А увидя мою личину, ты меня, конечно, оставишь…
Не послушалась Велеса Ася Звездинка.
– Я не разлюблю тебя, Велес! Во любом обличье явись ко мне! Если стар человек – будь мне дедушка добрый. Коль середович – будешь мне дядюшка. Если молод – будешь ты мне словно брат. И поколь жива – будь сердечный друг!
И ответил ей так мудрый Велес:
– Я тебе перечить не стану – я люблю тебя больше жизни! Нынче же приди во зелёный сад, как за лес зайдёт Солнце Красное. И скажи: «Явись ко мне, друг мой сердечный!» Я тогда тебе в серых сумерках на единый миг покажуся…
И пошла она во зелёный сад, ни одной минутки не мешкая. Опустилося Солнце Красное, и тогда Звездинка промолвила:
– Ты явись ко мне, мой сердечный друг!
Показалось тут ей Чудо-Юдище, вдалеке на миг появилося, перешло дорожку садовую и пропало сразу среди кустов…
Испугалась тут Ася Звездиночка. Вскрикнула громко от ужаса и на землю пала без памяти.
Вправду было страшно чудовище это. Его кожа была – что елова кора, ну а волосы – что ковыль-трава. На руках-то – когти звериные, его ноженьки – лошадиные, нос – как клюв совиный, клыки во рту, а глазницы – колодцы бездонные…
Пролежала она много времени. Как очнулася – слышит плач, Велес рядом с ней убивается:
– Ты меня погубила, девица! Ты меня теперь не захочешь и ни видеть, ни даже слышать…
Жалко стало Звездиночке Велеса:
– Господин ты мой добрый и ласковый, я не буду больше бояться… Не забуду я век твоих милостей и не разлучуся с тобою! Покажись мне теперь в виде давешнем, я впервые лишь испугалась…
Показалось ей вновь Чудо-Юдушко, только близко не подошло, как она его ни просила. И гуляли они до ноченьки, и вели беседушки прежние.
На другой день она увидала буйна Велеса в свете Солнышка – и ничуть уже не боялась. И пошли у них разговоры день-деньской, с утра и до вечера. И гуляли они по садам, и каталися по лесам…
Много ль, мало ли минуло времени, как-то раз приснился Асе дом родительский и отец. Будто он стоит один на пороге и печалится о Звездинке.
Умолять она стала хозяина:
– Отпусти меня, Велес мудрый, в гости к батюшке моему! Он слезит свои очи ясные, всё тоскует он обо мне…
И ответил ей так Велес мудрый:
– Что ж, иди, мой свет, не в неволе же ты! Вот возьми, Звездиночка, перстень волшебный. Камень повернёшь – ты у батюшки будешь, повернёшь ещё – снова дома. Но вернись, молю, до заката! А иначе сила летучая у волшебного камня иссякнет, и останешься ты у батюшки… Я же без тебя затоскую…
Повернула Звездиночка перстень – оказалася в Цареграде. И встречают её Садко и сестрицы её родимые. И нарядам богатым её дивятся, и рассказами утешаются.
Рассказала она Садко о чудесном и вольном житье своём, ничего пред ним не скрывая. И дивился, и веселился отец и житью её королевскому, и тому, что она привыкла не бояться Чудища-Юдища.
Вот прошёл уж день, как единый час… Сёстры стали её упрашивать не идти назад к Чуду-Юдищу, обмануть подбивали Велеса. Но разгневалася Звездиночка:
– Если я моему господину за любовь его буду злом платить, лучше мне и не жить на свете!
И тогда сестрицы родимые задержать решили Звездиночку дома. И все окна закрыли ставнями, запалили в тереме свечки…
Вот к закату Солнце склоняется, а Звездиночка не спешит домой, на пиру забылась у батюшки…
Тут отец Садко удивился:
– Что же в доме все окна заставлены? Надо бы их открыть – посмотреть, не заходит ли Солнце Красное?
Как открыли слуги те ставенки, стало видно всем, что последний луч посылает им Солнце Красное…
И тогда Звездиночка Ася повернула во перстне камешек. В тот же миг она очутилась во дворце своём белокаменном, во палатушках Велеса Сурича.
И вскричала она тогда:
– Что же ты меня не встречаешь, господин мой ласковый Велес?
А вокруг стоит тишина. Не поют в саду птицы певчие и не бьют ключи родниковые…
– Где же ты, мой алый цветочек? – так в саду заплакала Ася. – Аль его Красным Солнышком выпекло, и дождями частыми вымыло, жёлтыми песками повымело?
Побежала она ко пригорку, где цветочек аленький раньше рос. Видит – Велес лежит на пригорке том, обхвативши его руками. Видит – он лежит бездыханный. Его очушки светлые помутились, и уста его запечатались…
И припала к нему Звездиночка, и ласкать она стала Велеса, целовала его и плакала:
– Ты проснись, пробудись, милый Велес! Я люблю тебя, как невеста жениха желанного любит!
Только те слова прозвучали – заблестели молнии в тучах, затряслася Земля Сырая и вздрогнул от грома небесный свод.
И упала Ася без памяти наземь… А очнулась… в палатах царских, и сидит она на престоле, князь младой её обнимает…
– Ася! Звёздная ты царевна! Ты меня тогда полюбила за любовь мою, душу добрую, когда был я как лютый зверь! Скинул я личину ужасную, полюби же меня теперь!
И ещё сказал Велес Сурич:
– Змей-волшебник силой Седуни наложил заклятие крепкое – жить мне в образе безобразном до тех пор, пока в сём обличье не полюбит меня красна девица… Ты ж сняла́ заклятье старинное! Быть тебе моею супругой!
И они полетели в Ирий на ковре-самолёте Велеса.
И сыграли там вскоре свадебку. И на свадьбе Велеса Сурича веселилися небожители, веселился и сам Садко и сестрицы Аси Звездиночки.
А когда Велес с Асей женились, в хороводе звёзды кружилися… И родилася у Звездинки и у Велеса Всевеликого, как пришла тому пора-времечко, дочка Ламия солнцеликая!..
И теперь все Велесу славу поют, и Звездиночке, и Садко – внуку Святогора с Плеяною!
* * *
Вот так и случилось, что Ася Звездинка, что была из рода людей, стала супругою Велеса. И жили они в чести и в согласье долгие-долгие годы.
Но поскольку была Ася смертной, то ей также пришлось собираться, как и всем нам, в последний путь. Ведь вся жизнь человека как искра – погорит она, и погаснет…
– Что ж, готова я мир оставить, – так сказала Звездинка супругу, – если ты меня не забудешь… Я к тебе прорасту зелёной травою, расцвету цветами весною…
И явилася Смерть ко Звездиночке:
– Ты умрёшь теперь, как и люди! И тебя на ложе печали Велес, сын Коровы, уложит!
И воскликнул тут Велес сын Суревич:
– О Звездиночка! Зорька ясная! Вот вода иссякла в крынице… И колышутся в поле травы, и печально щебечут птицы… Что за сон владеет тобою? Вот и сердце твоё не бьётся… Ты бледна и меня не слышишь, закатилося Ясно Солнце…
Не насытившись горьким плачем, Велес бросился в тёмный лес…
Что там? Ветер ли ветки клонит? Или вихорь листья срывает – под горой у речки студёной?
То не вихорь вьёт и не ветер – кружат здесь под горой русалки, двор городят и строят терем. Вместо брёвен кладут в основу старцев с белыми бородами. Не кирпич кладут – малых деток, не подпорочки – жён с мужьями. Из мальчишек делают крышу, из девчоночек – черепицу. Двери – из парней неженатых. А окошечки – из невест.
– Велес! Велес! Вот тихий ветер шевельнул листву у деревьев. Это вилы, русалки-вилы, закружилися в хороводе. И не видел ты, и не чуял – понесло тебя, закружило в хороводе у тихой речки…
Пляшет Велес и горько плачет. И спросили его:
– Что ж плачешь ты в русалочьем хороводе? Жаль тебе ли старую маму? Иль отца? Сестру или брата?
И ответил в печали Велес:
– Жаль не батюшку и не мать мне. Не сестру родную, не брата. Жаль подругу милую Асю, что угасла ныне с Зарёю…
И побрёл он теми лесами, поднимался и в горы высокие, опускался в долы широкие.
И пришёл к горам Сарачинским, и увидел он пред собою вход в пещеру, вратами закрытую. И проход чрез врата охраняли стражи. Их ужасней представить трудно: псы – Азарушка и Казар.
И сказал им так Велес Суревич:
– Вы откройте-ка мне, стражи лютые! Нет мне более жизни в Яви. Я хочу подругу увидеть. Ту, что ныне сделалась прахом…
И ему ответили стражи врат:
– Как же ты, сын Солнца, пойдёшь, ничего не видя во мраке?
– Как печаль идёт прямо в сердце. Я пойду со вздохом и плачем, с тяжкой мыслью о милой Асе…
И открылись врата бесшумно, уступив непреклонной воле. И вошёл в ту пещеру Велес. И вступил во холод и мглу.
Много ль, мало ль он шёл во мраке – вот забрезжил свет впереди…
И открылась взору долина широкая, и луга, и роща, и реченька. Там плоды свисали с деревьев, расцветали в травах цветочки.
Только было всё неживое. Все стволы – из чёрного камня, листья, травы – из малахита, а плоды с цветами – из яшмы, из рубина и сердолика.
И прошёл сквозь рощицу Велес. А за нею увидел он Чёрную реку, что текла слезами людскими, и стекала в Чёрное море. И над бездною тою нашёл утёс. И узрел на чёрном утёсе дом без окон с плоскою кровлей. И в том доме все заперты двери… Но от слуха его не скрылось за дверями чьё-то дыханье…
– Кто здесь? – Велес спросил у тени. – Ты ль, хозяйка утёса Сида? Та, что здесь богов принимает, угощает медовой сурьей?
– Да. Я здесь гостей принимаю! Что ж ты ищешь тут, мудрый Велес? Отчего же ты так печален?
– Как же, Сидушка, мне не плакать! Как не лить мне горькие слёзы? Смерть украла мою супругу, потому отныне в печали я брожу по Навьему царству…
И сказала так Вила Сида, выходя из тени на свет:
– То ли ищешь ты, Велес мудрый? Ведь Сварог с супругою Ладой человека создали смертным. Ты развей печальные думы, выпив чашу с медовой сурьей…
И подала она буйну Велесу чашу со медовою сурьей…
Как увидел хозяйку Велес, поразился он несказанно: вот стоит перед ним Звездинка, и в руках она держит чашу.
– Ты ли это, Ася Звездинка? – вскрикнул Велес и принял чашу.
– Это я – великая Сида! Я ж Звездиночка, дочь Садко. Я ж – Ясунюшка Святогоровна. Также я – Премудрая Вила. Также я – Хозяюшка Камня и Азовушка Золотая… Та, что следует за тобою в Яви, Нави и царстве Прави…
И тут Велес узнал в Виле Сиде – во всех жизнях вечную спутницу, утешительницу печалей… И решил выйти с нею на Белый Свет.
И призвал он вещую птицу Сирин. А затем с обретённой супругою Асей, ставшею богинею Сидой, поднялся из мрака подземного мира. И летел он на правом крыле птицы Сирин, а богиня Сида – на левом крыле. И вот так вознеслись они в мир живой, из Пекла печального в Ирий святой…
И все славили бога Велеса, вместе с ним и Асю Звездинку, что явилася Вилой Сидой!
Как родились, жили и любили Лель Сокольник и Снегурка Морозовна
Велес и супруга его Вила Сида жили-были в Заволжье близ Светлояра. Здесь они властвовали над русалками, лешими и мавками
Весною ярою Велес превращался в весеннего бога, имя коего – Велияр, а отчество по батюшке – Суревич. А супруга его Вила Сида обращалась тогда во богиню весеннюю, в вилу таяния снегов с именем – Вешняя Тальница.
И там, где пролетал Велиярушка Сурич вместе с богинею Вешнею Тальницей, – там по полям таяли снега и подымались яровые хлеба́.
А студёной зимою Велес являлся как бог холодов. Его так и звали тогда – Морозко, а также Мороз Красный Нос, ибо в стужу лютую больно он щипал за нос любого прохожего и всякого встречного-поперечного.
Следил он за тем, чтоб зимою веселил всех крепкий морозец, и чтобы сосульки звенели, и чтобы дети со снежных гор на санках со смехом катались.
А супруга его Вила Сида обращалась тогда в снежную царицу, по прозванью – Метелица Вьюжная. И там, где пролетали Морозко со Метелицей, – там землю срывали снега, а воды рек и озёр сковывало крепкими льдами, по коим так хорошо бегать всем на коньках.
И как-то раз накануне весны из вешнего, талого снега Велес с Вилой слепили девочку, и назвали её Снегурочкой.
А когда баюкали доченьку в люльке, то напевали так:
– Спи дочурочка наша, Снегурочка! Девочка нежная-снежная! Ты из вешнего снега скатана, вешним Солнышком нарумянена!
Так родилась из снега, и стала расти Снегурочка, дочь Морозушки Велеса. И стала она такою красавицей, что ни вздумать нам, ни сказать… И была её кожа бела́ – как наст в морозное ясное утро, а волосы – смо́ли чернее, губы – как алая кровь на снегу.
И как было в такую красавицу не влюбиться? Так о том и сказ наш пойдёт, будто снег растаявший с гор потечёт… Наш рассказ о невесте нежной да снежной, да о женихе, горячем как пламя – коего здесь и помянем.
Итак, в те же времена стародавние-прежние недалече, у реченьки Смородины, жили-были Леля и Финист Сокол. И сынок был у них – Лель Сокольник.
И был юный Лель сам на во́зрасте, словно Сокол Ясный на во́злете. Он играл на свирели чудесной, и пел песни, как соловей по весне.
И прислушивались к песням тем и леса, и поля, и долины, и горы. И от матери Лели он обладал силою любовной. А от отца получил сердце жаркое, также крылья имел соколиные
Как же встретились Лель Сокольник и Снегурочка, дочь Мороза? Как влюбились они весною? Мы расскажем о том, ничего не скроем!
* * *
И вот пришла Зима снеговитая, вьюгами вся перевитая… И Снегурочка, дочь Мороза, так с матушкой Метелицею говаривала:
– Ой, не спится мне, матушка, и не дремлется ныне… Не пойму, чем сердечко моё беспокоится… Я в окошечко гляжу, вьюженьку сторожу…
Отвечала тут дочке Снегурочке матушка её Метелица Вьюжная:
– Ой ты, дитятко моё, чем тревожишься?.. То метель метёт, ветер стонет, да у дерева веточки клонит…
И ещё Снегурочка молвила:
– Ой, мне скучно, мама, и грустно, во груди сердечко тревожится! Худо мне, младой, и неможется… Я пойду в лесок разгуляюся, со милы́м дружком повстречаюся…
Ей же так отвечала Метелица:
– Ой, Мороза дочь, не ходи гулять в ночь! По снежку следов не прото́птывай! Те следочки не скрыть порошицей от печалюшки – горя лютого.
Но Снегурочка, дочь Мороза, не послушала ро́дную матушку. И пошла она в лес погулять, да в снежки со подружками поиграть. И чрез тёмный лес выходила на речку. Бережочек у речки весь водой приулитый, сапожочками приубитый.
Скок она поскок на ледок – подломился у Снегурочки мал-каблучок. Подломился каблучок, пала девица на бочок. Только некому даже руки́ ей подать, некому её из сугроба поднять…
Тут над речкою послышался звон-перезвон. Будто серебряные молоточки забили в хрустальные колокольчики!
То летела по-над речкою чудо-тройка… И кони серебряными подковами звонко ударяли по крепкому льду. Возницею же во тройке той резвой был юнный, прекрасный Лель…
Снегурка же Леля окликнула:
– Ах ты, добрый молодец, друг мой сердечный! Не проскакивай мимо по речке! Ты попридержи-ка коней, дай мне рученьку поскорей!
И попридержал коней милый Лель, соскочил тотчас с чудо-тройки. И подал он руку Снегурочке, и сказал той де́вице с нежностью:
– Вот тебе рука моя, де́вица! А за помощь спрошу с тебя плату я. Да не малую – поцелуй меня!
На руке же у Леля Сокольника перстень с алым камнем сиял. И горела в камешке искорка – та, что в давние годы явилась из горнила Сварожьей печи. И луч от камня того проникал чрез очи ясные к самому сердцу, раскрывал в душе де́вицы дверцы…
И так ледяное сердце Снегурки, дочери Мороза и Метелицы, от огня Сварожьего встрепетало.
И Снегурочка с Лелем тогда целовались. А потом она слово молвила:
– Как же я вернусь теперь к батюшке ро́дному? Он услышит, как сердце трепещет моё, и тотча́с обо всём догадается…
Но ответил ей милый Лель:
– Лесом ты лети белой Лебедью, по двору иди серой Утицей, в терем залетай Соколицею!
И ещё пропел юный Лель деве красной:
– Твой высо́к терём растворён стоит. А твой батюшка за столом сидит. Он тебя будет строго спрашивать: «Где же ты была, дочь любимая?» Отвечай ты так ро́дну батюшке: «Я летела в лесу белой Лебедью, по двору я шла серой Утицей, залетала в дом Соколицею!» И простит тебя твой отец!
Возвратилась Снегурочка к батюшке, сделав всё, как Лель подсказал ей.
Но в печали великой промолвил ей Велес:
– Ой дочурка моя, Снегурочка милая! Не встречайся ты с сыном Лелюшки! Знай же, с матушкой его мы враждуем давно… Может быть, и сын был ею подослан, дабы отплатить за обидушки!
Но Снегурочка возразила отцу:
– Лель Сокольник меня не обидит! Со Снегуркою он и нежен, и ласков, как с голубкою голубок…
Ещё более опечалился Велес:
– Он обманет тебя, Снегурочка! Ты растаешь, как вешний снег, от любви сына Змея Огненного, жаркой страсти внука Сварога!
* * *
А тем временем Леля Свароговна всё ходила одна по палатам в тереме своём златоверхом. И катала по блюдцу волшебное яблочко:
– Ты катись-катись, золотое яблочко, да по блюдечку, по серебряному. Покажи мне: кто всех прелестней, кто прекрасней всех в поднебесье?
И показывало завсегда блюдце милой Леле: очи её голубые, как небо, щёчки её – яблочки наливные, и кожу её золотисто-нежную, и волосы белокурые-снежные… Своему отраженью улыбалася Леля, наряжалась и красовалася.
Вот и ныне вновь покатила богиня яблочко по блюдцу серебряному:
– Ты катись, золотое яблочко, да по блюдечку, по серебряному. Покажи мне: кто всех прелестней, кто прекрасней всех в поднебесье?
Но на просьбу ту вилы Лелюшки ныне блюдечко показало вдруг – образ Снегурки Морозовны. С нею рядом – Леля Сокольника.
И, увидевши ту картину, рассердилась-вспылила Лелюшка:
– Знать, решила дева Снегурочка стать на троне моём царицею? А в мужья взять юного Леля?
И тут в гневе она призвала верного служителя – лешего. И наказывала ему:
– Заведи Снегурочку в лес дремучий и оставь-ка там на мучение, зверю лютому на съедение!
* * *
Вот пошла в ту пору Снегурочка в лес со подружками погулять, ясным днём веселиться, в снежки поиграть… И аукалась там с подружками.
Да только вместо подружек вдруг аукаться стал с нею леший, дабы заманить в глушь лесную. Как завёл, явился пред нею и хотел её повязать. Но Снегурочка бросилась в ноги, стала плакать и умолять:
– Ах ты милый мой, добрый леший! Пожалей ты меня немножко, не вяжи ты мне руки-ножки, не бросай меня на мученье, зверю лютому на съеденье…
И тогда пожалел её леший и не стал ей ноженьки связывать.
– Убегай же скорее, Снегурочка, Велеса и Вилы дочурочка! Ибо Леля тебя не любит, коли сыщет тебя среди леса – в тот же час тебя и погубит!
Побежала тогда Снегурочка, пробиралася она по долам широким, и блуждала она по горам высоким.
И тут вдруг впереди увидела свет. Перед нею лес расступился, а за ней сомкнулся стеною. И узрела она: вот средь тёмного леса там стоит избушка чудесная и приманивает огнями…
И зашла она внутрь, оглянулася, и увиденному улыбнулася. Ведь в избушке сей всё было крохотным, будто здесь жили дети малые. Столики, скамеечки низкие, полочки и детские стульчики. И посуда тоже как детская, семь тарелочек, рядом семь ложечек, рядом чашечек тоже семь…
И садилась Снегурка за столик. И поужинала немножко. А потом захотелось ей спать-почивать. Отворивши дверцу, она вошла во уютную малую спаленку. И легла поперёк постелей.
Тут и возвратились хозяева. Были это семь горных альвов, рудокопов в Чудских горах. Они днём в горах промышляли, добывая злато и серебро, выбивая из скал драгоценные камни.
Первого из них звали – Понедельник: был забавник он и бездельник. И других так же звали, как дни недели. Так, был Вторник – суровым воякой, шалопаем и забиякой. Был Среда из всех самым умным. А Четверг – тот был самым шумным. Пятница – беспечным и нежным, а Суббота – самым прилежным. А седьмой, Воскресенье, – был заводилой и средь них считался верзилой, ибо мог перепрыгнуть кошку, если разбежится немножко…
Оглядевшись, они испугались: всё в их доме стало не так, как всегда…
– Кто на стуле моём сидел? Кто без спросу здесь пил и ел? Со стола кто ложечки брал? И постелюшки наши помял?
Тут в спальне они узрели Снегурочку, что заснула на их постелях. Осветили свечками гостью… И Снегурка проснулась, глаза разомкнула.
И спросили гостью хозяева:
– Как же звать тебя, красна девица?
– Называют меня Снегуркой, Велеса и Вилы дочуркой.
Тут Снегурочка рассказала, как бежала она от разгневанной Лели. А потом – как она, заблудившись в лесу, очутилася в их избушке.
И тогда рудокопы решили помочь, приютить Велесову дочь – поселили в избушке на лесной опушке.
И с тех пор каждый день, когда уходили рудокопы в рудник на работу, говорили они Снегурке:
– Берегись, Снегурочка, Лели! Крепко двери все закрывай, никого в избу не пускай!..
* * *
А в ту пору Леля Свароговна по своим палатам прохаживалась. И брала она волшебное блюдце. Как по блюдцу катала яблочко, так выспрашивала его:
– Ты катись, золотое яблочко, да по блюдечку по серебряному. Покажи мне: кто всех прелестней, кто прекрасней всех в поднебесье?
Снова волшебное блюдечко показало богине Леле – прекрасную деву Снегурочку за семью горами, за семью лесами…
И богиня Леля вновь взлютовалась. И от гнева растеряла всю красоту, обернулася безобразной колдуньей, подлинной владычицей Нави. Ведь она, став женою Волха, заняла и трон Пераскеи-змеи… Обрела также лик – Хельи Навской!
И пошла тогда Хелья-юда в образе лютой колдуньи в Чёрный бор, во лесные дебри. Рыла злые она коренья и готовила зелье лютое. И сливала она то зельюшко, лютую отраву сердечную, в кубок Вия, увитый змеями.
А затем, опустив во кубок сей яблочко, отравила также его.
После же явилася Хелья, будто нищенка-побирушка, у избушки в Чудских горах. Стала она прогуливаться с яблочком златым у окошечка.
– Продаю золотые яблоки! – зазывала Хелья хозяюшку. – А кто съест волшебное яблочко, обретёт тот вечную молодость!
И тогда принимала Снегурочка яблочко. Только чуть его откусила, то́тчас же на землю упала. И уже она не дышала.
Рассмеялася Хелья грозно:
– Да!.. Кто съест волшебное яблочко – не состарится тот вовеки!
И вот к вечеру рудокопы вернулись. Только видят они: на земле Снегурка…
И тогда опечалились альвы чудские, зарыдали над телом Снегурочки.
Но никак не могли рудокопы предать тело гостьи земле, ибо та лежала, как будто во сне… И сработали рудокопы гроб из горного хрусталя. Цепи золотые сковали. И так тело спящей красавицы в гроб хрустальный они поклада́ли.
А затем унесли его ко Залесью, ко Ярилиной той горе, к усыпальнице бога весеннего. Там Ярилушка до весны почивал. Может, там и она проснётся?
Скрыли гроб они во пещере. И повесили на златых цепях, укрепив его на столбах.
И на той горе рудокопы посадили вишневый сад: дабы раннею весной вишни расцветали, будто снегом – лепестками гору покрывали. И потёк из слёз ручей из горы печальной сей…
* * *
А в то самое время юный Лель всё ходил по Белому Свету. И повсюду искал Снегурку. Он искал её по лесам, и искал её по полям. Забирался в крутые горы и бродил по берегу моря.
И вот обратился он к Красному Солнцу:
– Ай ты, батюшка Солнце Красное! Днём ты землю всю освещаешь и весь Белый Свет озираешь! Ты не знаешь ли, где Снегурочка, Велеса и Вилы дочурочка?
Солнце-батюшка отвечал:
– Я доселе Снегурочки не видал. Может, Месяц Снегурочку встретил, тёмной ночью её приметил?
Лель воззвал тогда к Ясну Месяцу:
– Ай ты, батюшка Ясный Месяц! Ночью землю ты освещаешь, весь подлунный мир озираешь! Ты не знаешь ли, где Снегурочка, Велеса и Вилы дочурочка?
Месяц-батюшка так ему отвечал:
– Нет, Снегурочки я ещё не видал. Может, Ветер, мой братец, Снегурочку встретил, на дорожке её где приметил?
И тогда отправился Лель Сокольник ко Стрибогу, богу ветров:
– Ай ты, батюшка Ветер буйный! Овеваешь ты каждый камень, и листочек, и стебелёк… Не встречал ли ты где Снегурочку, Велеса и Вилы дочурочку?
Ветер-батюшка отвечал:
– За Великою Ра-рекою, да за реченькою Окою, там где Клязьма течёт у могилы-ховца́, есть пещера в горе – усыпальница. И в пещерушке той печальной, овевал я сам гроб хрустальный… А во гробе том спит Снегурочка, Велеса и Вилы дочурочка.
И тут Финиста сын, Лель Сокольник, взвился к небесам Ясным Соколом. И помчался на крыльях ветров над лесами дремучими и топя́ми зыбучими.
И нашёл он в Волжском Залесье ту пещеру печальную с гробом хрустальным.
И тут, скинувши перья на пол, он во ту гробницу вошёл. И тотчас, открывши крышечку гроба, он Снегурочку там обрёл. После её грубы холодные Лель, сын Финиста, целовал. А затем и перстень волшебный суженой своей надевал.
– Вот тебе перстенёчек, Снегурочка!
Перстень же тот золотой был во давние годы подарен Леле Ладой-матушкою самой. И от са́мого Дня Творенья сила в нём была пробужденья…
Тут очнулась Снегурка от тяжкого сна, и открыла ясные очи она:
– Здравствуй, Лелюшка мой прекрасный! Здравствуй, милый мой Сокол Ясный!
И тогда венцы принимали Лель и Снегурочка, дочь Мороза. В день весенней богини Сречи на Ярилиной той горе!
И пошёл от Снегурки с Лелем род снегуров, который слился с родом яров-волотоманов. Снег и Солнце, огонь и стужа слились вместе в его крови, будто память о той любви.
И теперь все славят Снегурку! Славят также юного Леля! Также Велеса с Вилой-юдой! Поминают и Лелю Свароговну!
