Какое отношение Америка имеет к диктатурам?

Правительство Соединенных Штатов все время очень открыто и отважно обличает автократические режимы: в настоящее время объектами негодования Вашингтона являются Северная Корея, Иран и Сирия. В то же самое время оно избирательно начинает войны с автократическими режимами, от Панамы до Ирака, в зависимости от требований ситуации. Из депеш, собранных «Викиликс» начиная с 2009 года, видно, что американские дипломаты в конфиденциальной переписке часто очень резки в отношении зарубежных лидеров и правительств других стран. И тем не менее Соединенные Штаты поддерживают сети симпатизирующих им авторитарных режимов в обширных частях мира, где они обладают влиянием. Те же самые режимы, с которыми США воюют, некогда, на определенном этапе, были американскими союзниками. Ирония, которую едва ли можно не заметить по отношению к Норьеге и Хусейну, состоит в том, что они были смещены и подвергнуты пародии на судебный процесс за преступления, совершенные при поддержке США.

За другие режимы Вашингтон, напротив, стоит до последнего. Взять относительно мягкий пример Туркменистана. Депеша, посланная в 2009 году из американского посольства в Ашхабаде, содержит ядовитую краткую характеристику диктатора этой страны Гурбангулы Бердымухамедова. Написанная американским поверенным в делах, она едко описывает диктатора как «тщеславного, подозрительного, осторожного, жесткого, очень консервативного, опытного лжеца», «хорошего актера» и «мстительного» человека.

Наверное, самое убийственное замечание помимо того, что он дурной и мелкотравчатый диктатор, он «не очень умный парень».

Все это не такая уж новость. Бердымухамедов продолжил править на деспотический манер, заведенный его предшественником, бывшим лидером коммунистической партии Сапармуратом Ниязовым, когда тот пришел к власти в 2000-х. Соединенным Штатам, само собой, были известны все его методы — до того, как ему было позволено принять власть. Но Туркменистан обеспечивает США важнейший коридор для доступа в Афганистан, а кроме того, это стратегический центр для богатых энергоресурсами территорий вокруг Каспийского моря.

Поэтому, если сообщение поверенного Куррана предназначалось для того, чтобы заставить чиновников дважды подумать, иметь ли дело с этим диктатором, оно не сработало. Хиллари Клинтон показалась рядом с диктатором через год после того, как была послана депеша, на фотосессии, во время которой, как сообщалось, права человека занимали далеко не первое место в повестке дня. На следующий год американская военная помощь этой диктатуре выросла со 150 тысяч до 2 миллионов долларов. Эта помощь, нужно заметить, направляется на ценную работу по финансированию военных учений, проводимых режимом в регионе. Бердымухамедов был «переизбран» 97 % голосов в 2012 году, а США продолжают поддерживать с этим режимом теплые отношения.

И здесь все это излагается черным по белому. Планировщики и разработчики стратегии в Вашингтоне, округ Колумбия, — лидеры Свободного Мира, как они себя некогда любовно величали, — считают запятнанного кровью диктатора Туркменистана не просто отвратительным, но и полным болваном; и тем не менее его личные недостатки компенсируются всего лишь замечанием, что если он достаточно хорош для поддержания американской войны, то он достаточно хорош для Туркменистана и вполне стоит пары миллионов долларов.

Подобный вид реальной политики рисует США в неприглядном свете, но поддержка этой циничной оси репрессий далеко не первая в списке похожих примеров, каталогизированных в документах, опубликованных «Викиликс». От Восточной и Центральной Азии до Ближнего Востока и Латинской Америки Соединенные Штаты культивировали, финансировали, вооружали и пестовали авторитарные государства в обоих полушариях. Однако, если такое поведение кажется разительно расходящимся с мягко стелющей, типично американской риторикой администрации Обамы, ясно, что за этой позой стоит нечто большее, чем просто риторика.

В основе послевоенной американской политики лежит доктрина либерального интернационализма. Провозглашенная Вудро Вильсоном и развитая Франклином Д. Рузвельтом и Гарри Труменом, эта доктрина, как правило, понимается как оправдание военных и других интервенций США, при условии, что они способствуют установлению нового мирового порядка: глобальной системы, состоящей из либерально-демократических национальных государств, связанных более или менее свободными рынками и подчиняющимися международному праву. При таком мировоззрении цель по установлению мировой либеральной системы имеет приоритет перед приверженностью государственному суверенитету. Соединенные Штаты рассматривают себя как естественного гаранта такого мирового порядка, а также как главного носителя всех прав по подавлению суверенитета государств при достижении целей либерализма.

Как мы видим из депеш, эта доктрина воспринимается серьезно государственными служащими всех мастей. В противном случае их критические замечания по отношению к недемократическим режимам, непотизму и нарушениям прав человека не имеют смысла. Однако одним из аспектов либерального интернационализма является то, что он, как правило, не раскрывается своим приверженцам в явном виде, но становится видимым как в своих истоках, так и в практике.

Как пишет выдающийся историк Доменико Ласурдо, либерализм в этом широком смысле исторически был предметом ряда исключений: люди, принадлежащие к рабочему классу, женщины, чернокожие, подданные колоний — все они на разных этапах были исключены из числа обладающих гражданскими правами, такими как право голоса, предоставленное белым мужчинам, обладающим имущественным цензом. Логика таких исключений в международной системе видна в колонизаторских истоках международного права, которое изначально ратифицировало поведение государств, обладающих колониями, в то же время оставляя народы этих колоний без гражданства, без прав в возникающей мировой системе.

Право самоопределения в виде гражданства было, таким образом, долгое время зарезервировано за преимущественно белыми гражданами евро-американских государств — фактор, превратившийся в источник недовольства против колониализма в начале XX века. Когда американская империя поднялась до мирового доминирования, она встретила это положение дел со смесью опаски и симпатии к колониальным державам. Даже несмотря на то, что она со временем выработала стратегический взгляд, согласно которому территориальный контроль больше не является преимуществом, она с недовольством относилась к тому, что важнейшие права расширяются на не белые народы.

Вудро Вильсон, президент Соединенных Штатов с 1912 по 1920 год, был суровым воплощением либерального интернационализма и первым президентом, всерьез столкнувшимся с дилеммой, поставленной перед ним новыми антиколониальными движениями. Являясь поборником американских попыток вмешательства в имперский рэкет, он был свидетелем трудностей, испытанных колониальной политикой США на Филиппинах, в то же время с ужасом наблюдая подъем антиколониальных движений по всему миру. Нарушив предвыборные обещания 1915 года и приведя США к участию в Первой мировой войне, он способствовал первой попытке строительства нового мирового порядка.

Вильсон не отказался от оккупации чужих территорий, когда это было в американских интересах; он не только был сторонником американской оккупации Филиппин, но и сам посылал войска на Гаити (1915), в Никарагуа (1912) и на Кубу (1912), а также для вмешательства в Мексиканскую революцию (1914). Тем не менее размах Великой войны работал как предупреждение против необязательных военных кампаний. Кроме того, среди американских стратегов все больше укреплялась идея, предполагающая, что не так важен контроль над территориями, как контроль над рынками капитала, рабочей силы и ресурсов.

На глобальном рынке, где доминировали США, поддержка национальных правительств в странах, открытх для американских инвестиций, была важнее превращения в колониального сюзерена. Прибыли могли течь на Уолл-стрит без изнурительных затрат на оккупацию. Однако, чтобы добиться такого мирового порядка, Соединенным Штатам необходим был рычаг для взлома колониальных империй. Одним из проявлений этой новой стратегической перспективы было изобретение администрацией Вильсона языка «национального самоопределения». Оно заняло центральное место в мифологии либерального интернационализма, хотя Вильсон сначала позаимствовал этот язык у большевиков и, скорее, похитил их лавры. Само собой, он не намеревался выполнять вытекающие из этого обещания перед антиколониальными движениями, которые он считал неспособными к самоуправлению. Таким образом, хотя американские пропагандисты заручились поддержкой антиколониальных сил в Индии для стран Антанты в Первой мировой войне на основе доктрины Вильсона, последовавшие переговоры в Версале показали, что США выступают против движения за «расовое равноправие», а колонизированным странам было отказано в праве на «самоопределение». Результатом явилось то, что антиколониальные движения стали тяготеть к левым, причем многие смотрели на Россию как модель на успешной модернизации.

Позднее США воспользовались Второй мировой войной, чтобы освободить Британию от ряда ее колониальных владений в обмен на участие в войне на стороне союзников. Тем не менее сразу после этого США отказались от реализации своего огромного стратегического преимущества до конца за счет бывших колониальных держав. Британцам был оставлен стратегический контроль над Южной Азией, а французы сохранили владычество в Индокитае, в то время как обращения о признании от Сукарно в Индонезии и Хо Ши Мина во Вьетнаме были оставлены без внимания. В общем, Соединенные Штаты оказывали только свою молчаливую поддержку антиколониальным расколам — таким, как восстание сторонников Насера в Египте, где был невелик риск конфликта.

Главной озабоченностью американского руководства в течение этого периода было то, что «преждевременная независимость» может привести к новой свободе для народов, пока неспособных управлять собой. С учетом своей неготовности, они могут не согласиться строить либеральные капиталистические государства, интегрированные в возглавляемый США мировой рынок, вместо этого отдав предпочтение политически незрелым «популистским» или радикальным решениям. Они могут даже в некоторых случаях «поддаться коммунистам».

Как в 1966 году писал ведущий американский эксперт по африканской политике Уильям Дж. Фольтц, потребуется не одно поколение, чтобы обучить большинство черных африканцев «навыкам, необходимым для того, чтобы осмысленно и эффективно принимать участие в политике». Следовательно, если дальнейший период обучения под управлением белых хозяев-колонизаторов невозможен, «теория модернизации» американских государственных бюрократов придерживается той точки зрения, что этим народам потребуется период авторитарного правления под руководством просвещенных военных режимов.

Так, Соединенные Штаты отреагировали на независимость в Конго, организовав приход к власти клептократического режима Мобуту, чтобы не допустить радикализма. Та же политика поддерживала преемственность диктаторов в Южном Вьетнаме, чтобы предотвратить приход к власти Вьетминя, и развязала крайне кровопролитную войну, чтобы защитить диктатуру, являвшуюся союзницей США, в Южной Корее. Эта политика поддержала свержение Сукарно индонезийским генералом Сухарто в ходе переворота, в котором был убит миллион человек, но после которого рынки и ресурсы страны оказались открыты для американских инвесторов.

На Ближнем Востоке Соединенные Штаты перехватили роль британцев, особенно после того, как последние в 1971 году окончательно отказались от своих обязательств «к востоку от Суэца». Члены администрации США и нефтяники уже на этот случай подготовили власть Дома Сауда. ЦРУ способствовало свержению правительства Мосаддыка в Иране в 1953 году, заменив его ненавистным шахом, а позднее сыграло роль в поддержке баасистского переворота в Ираке как части общего наступления против радикального арабского национализма. Израиль — ни диктатура в строгом смысле, ни нормальная демократия — стал главным клиентом США в регионе, особенно после войны 1967 года, в которой он нанес смертельный удар по арабскому национализму. Позднее, когда соглашения в Кэмп-Дэвиде обеспечили мир с Израилем, вторым крупнейшим региональным клиентом стала диктатура в Египте. Все это время, конечно, США поддерживали сеть правых диктаторских режимов на своем «заднем дворе» — в Латинской Америке — с целью подавления левых движений, враждебно настроенных к американскому бизнесу.

Традиционное оправдание времен холодной войны для этого империалистического вмешательства состояло в том, что вокруг — отвратительный жестокий старый мир, и чтобы защитить свободу от тоталитарного зла, приходится мириться с некоторыми неприятными вещами. Возможно, самой красноречивой выразительницей этой идеи была гуру неоконсерваторов Джин Киркпатрик, ставшая при Рейгане послом в ООН. Киркпатрик яростно выступала в защиту правых диктатур в Латинской Америке — на том основании, что рабочие, крестьяне и монахини, которых они вырезали, представляют гораздо худшую форму тоталитаризма, чем авторитаризм.

Кроме того, Киркпатрик выступала в защиту союза США с эскадронами смерти в Сальвадоре, когда писала освященные временем статьи для Американского института предпринимательства о том, что эти организации имеют аутентичные корни среди народа Эквадора, представляя собой организованную самозащиту гражданского общества против коммунизма, и станут намного цивилизованнее, если будут помещены в рамки законной государственной власти.

Однако к этому времени Киркпатрик уже плыла против течения. В эпоху после Вьетнамской войны американские правящие элиты стали артикулировать свои политические цели все больше в терминах прав человека и демократии. Киркпатрик высмеивала администрацию Картера за ее правозащитную риторику, но даже во время рейгановских войн «чужими руками» против коммунизма в Центральной Америке старые боевые колесницы антикоммунизма были тщательно приукрашены и перепроданы как механизмы для прогрессивных, демократических реформ, хотя и выгодных для долгосрочных интересов США.

В результате расцвела система «продвижения демократии», связанная с Международным республиканским институтом (IRI), Национальным фондом за демократию (NED) и рядом организаций, через которые можно распределять финансирование для поддержки проамериканских сил гражданского общества в различных странах. Один из чиновников времен Рейгана сформулировал это так:

«Пришедшая администрация Рейгана стремилась перевести стрелки часов вспять, к американской внешней политике довьетнамской эпохи, к старомодному подходу времен холодной войны, при котором Соединенные Штаты мирились бы с необходимостью поддерживать диктаторов с сомнительной репутацией как с неизбежным компонентом глобальной борьбы против советского коммунизма. Администрация Рейгана, однако, довольно быстро обнаружила, что на этой основе невозможно выработать двухпартийную внешнюю политику; озабоченность правами человека и демократией также должна приниматься во внимание в этой политике» {25} .

На самом деле эта «озабоченность» была лицемерной. Ничего особенно нового США не делали. Аллен Вайнстайн, основатель и первый действующий президент NED, в 1991 году заметил: его существование означает, что ЦРУ осуществляло свою деятельность тайно на протяжении 25 лет, а теперь может делать это открыто. Не было это и сигналом о смене приоритетов в политике. В Сальвадоре, например, США были полностью в курсе того, что правящий класс страны участвует в жестокой войне на уничтожение против крестьян и рабочих, имеющих левые убеждения, и склоняется к решению этой проблемы с помощью геноцида, в пользу «зачистки» до полумиллиона человек. В то время как в ЦРУ продолжали тренировать сальвадорские эскадроны смерти, а в страну по-прежнему текли американские деньги, Соединенные Штаты начали подготавливать программы по «продвижению демократии», которые на деле укрепляли силы гражданского общества, близкие к правящей партии АРЕНА.

Этот образ действий сохранялся. NED непосредственно участвовал в финансировании групп и отдельных людей, причастных к заговору против избранного президента Гаити, Жана-Бертрана Аристида в 2004 году, а также тех, кто участвовал в попытке переворота против Уго Чавеса в Венесуэле в 2002 году. Короче говоря, хотя на место языка циничной антикоммунистической реальной политики пришла сосредоточенность на правах человека, инструмент «прав человека» по-прежнему применяется против врагов Америки, левых. Египту Соединенные Штаты выделяли в среднем 20 миллионов долларов ежегодно на «помощь демократии» в годы, предшествовавшие свержению Хосни Мубарака, — в то же время поддерживая сам режим на сумму 2 миллиарда в год.

Но преимущества политики «защиты прав человека» были очевидны. Хотя США могли по-прежнему опираться на ряд диктатур, там, где они не доверяли демократиям в проведении проамериканской политики, они одновременно усиливали проамериканский оплот в оппозиции, финансируя и налаживая связи с группировками, которым они доверяли.

Это больше, чем просто лицемерие. Американские элиты, может, и не испытывают большой симпатии к бедным и угнетенным глобального Юга, но диктатуры лишены легитимности и имеют тревожную тенденцию становиться жертвами неожиданного взрыва народного гнева. Поддержка диктатур, несмотря на это, весьма важная для большой стратегии США, влечет за собой и разного рода нежелательные последствия. Соединенные Штаты имеют все основания предпочитать, чтобы диктатуры, которые они поддерживают, обуздывали свои худшие наклонности во времена мира. Поэтому существует стратегическая основа для критических замечаний относительно нарушений прав человека, которые американские дипломаты время от времени направляют домой, в свое ведомство, в закрытых депешах.

Публикации «Викиликс» — это не имеющий себе равных источник для изучения того, как отношения американского правительства с диктатурами развивались на практике и как оно примиряло эту практику со своей нормативной приверженностью либеральному интернационализму.

Ближний Восток: «величайший приз в истории»

В своем стихотворении «1 сентября 1939» У. X. Оден упоминает «старую чушь», повторяемую диктаторами. Это могло бы быть написано и в 2011 году. В Ливии Муаммар Каддафи, которому угрожало движение гражданского общества, в итоге превратившееся в вооруженный мятеж, обвинил в своем затруднительном положении наркоманов и «Викиликс». Президент Сирии Башар аль-Асад обвинил «международный заговор» в стоящей перед ним дилемме, когда он начал бомбить освобожденные территории. Позднее президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган — избранный лидер, но все более непредсказуемый и авторитарный правитель — обвинил бы пьяниц, пользователей «Твиттера» и террористов.

Но эти люди вряд ли единственные, столкнувшиеся с угрозой потрясений. Потрясения, толчок которым дало самосожжение уличного тунисского торговца Мохаммеда Буазизи 18 декабря 2010 года, начались с народного движения в Тунисе. Буазизи протестовал против конфискации своего товара и рутинных преследований, которым он подвергался со стороны властей. Его жалобы нашли отклик у широкого слоя населения, переживавшего тот же опыт и недовольство и начавшего организовывать постоянные, продолжительные акции протеста. Их масштабы разрастались, приведя в итоге к свержению диктатора страны Зин аль-Абидина Бен Али 14 января 2011 года.

Это вдохновило оппозицию в Египте, постепенно усиливавшуюся на протяжении десятилетия, на то, чтобы поднять народное восстание против диктатора Хосни Мубарака. Начавшись с серии массовых протестов, актов гражданского неповиновения и забастовок 25 января 2011 года, оно выросло в постоянную прямую конфронтацию с режимом — до тех пор, пока 11 февраля Мубарак в конце концов не вынужден был уйти со своего поста.

На этом этапе угроза нависла над всей сетью автократий в регионе, поскольку народное движение рисковало перерасти в восстание в Ливии, Сирии, Бахрейне, в меньшей степени в Йемене, Алжире, Саудовской Аравии и позднее в Турции. Ситуация была еще более серьезной в глобальном масштабе, поскольку большинство этих режимов было союзниками Соединенных Штатов. Если не считать Израиль, опору американской власти в регионе составляли Египет, режимы стран Залива и диктатуры Северной Африки.

Здесь на сцену выступает «Викиликс». Он по праву завоевал большую признательность за помощь в разжигании восстания на Ближнем Востоке. Одно из объяснений состоит в том, что, хотя пространство «гражданского общества» было весьма ограниченно, значительное распространение Интернета создало виртуальное пространство, в котором информацию можно распространять, обсуждать и использовать как основу для организации.

Например, как будет показано ниже, депеши, опубликованные «Викиликс», выявили размах коррупции со стороны правящих олигархов в Тунисе и разоблачили бессилие военных в Египте, несмотря на то, что они отрезали себе все большие куски экономического пирога. Кроме того, депеши нанесли смертельное оскорбление Эрдогану, раскрыв, что, по словам американского посла, у него, оказывается, есть по меньшей мере восемь банковских счетов в Швейцарии — намекая тем самым на коррупционные деньги (см. главу 10).

Информация, распространенная через «Викиликс», дала форму и содержание многим предметам давнего народного недовольства. Как отмечает Ибрагим Салех,

«публикации «Викиликс» сыграли важную роль в разжигании народного гнева в регионе и в формировании понимания у мировой аудитории причин того, что стало известно под именем Арабской весны. Разоблачив скрываемые ото всех секреты, двойные стандарты и лицемерие арабских лидеров, они открывали новые перспективы в арабской политике, а также подтверждали широко распространенные подозрения и тем самым приводили разгневанную общественность в прямую конфронтацию с автократическими правительствами» {30} .

Предсказуемое падение Бен Али

В январе 2011 года тунисский диктатор Зин аль-Абидин Бен Али был свергнут. Одним из непосредственных спусковых механизмов движения, приведшего к его падению, было разоблачение, сделанное «Викиликс». В частности, две ключевые депеши (одна написана в июне 2008 года, а вторая — в июле 2009 года) были отправлены послом Робертом Годеком, и в обеих тунисская диктатура Бен Али описывается в убийственных выражениях. В депеше 2008 года говорится о коррупции. Рука, которой управлялся Тунис, была не только железной, но и загребущей:

«Будь то звонкая монета, услуги, земля, имущество, и да, даже собственная яхта, семья президента Бен Али, по слухам, стоит ей только пожелать, и она, получит что хочет… Видимо, половина тунисского бизнес-сообщества была связана с Бен Али благодаря бракам с его родственниками… Учитывая, что тунисцы сталкиваются с растущей инфляцией и высокой безработицей, бросающаяся в глаза демонстрация богатства и постоянные слухи о коррупции только подлили масла в огонь» {31} .

С другой стороны, депеша 2009 года была посвящена правам человека. Режим представлял собой «полицейское государство, где почти нет свободы слова или собраний и есть серьезные проблемы с правами человека».

Посол уверен, что государство «столкнется с проблемами». В депеше содержатся жалобы на ограничения режимом различных американских программ и на враждебность официальной прессы по отношению к проамериканским фигурам, представляющим гражданское общество. Но самой большой проблемой являются «риски снижения долгосрочной стабильности режима» из-за его коррумпированности и узкой социальной базы, а также отсутствия явного преемника.

Репрессивная природа режима Бен Али не была новостью для Соединенных Штатов. Он подвергал гонениям все оппозиционные группировки со времени своего прихода к власти в ходе «кровавого переворота» в 1987 году. Но Тунис был региональным союзником и являлся таковым с того момента, как завоевал независимость от власти французских колонизаторов. Тунис оказывал очень важную поддержку в «войне с террором», и в результате он был первоочередным получателем американской военной помощи. Как до сих пор хвастливо говорится в «рекламном проспекте» на сайте посольства США в Тунисе, «Тунис входит в двадцатку крупнейших получателей финансирования по программе Международного военного обучения и образования США с 1994 года; а с 2003 года он стал десятым по финансированию в целом».

Первоочередной задачей Вооруженных сил Туниса не является проецирование военной мощи. Скорее регулярная армия существует как последняя линия обороны для защиты гражданами светского, республиканского государства. Однако внутри самой армии были созданы военизированные формирования для непосредственного вмешательства в политические и гражданские дела, чтобы подавлять оппозицию режиму. Военная помощь в этом контексте была помощью режиму.

Более обширный набор депеш Годека внушает мысль, что США находятся в опасности, будучи связанными с режимом, который катится по наклонной плоскости. И это был не первый намек, что сотрудники дипломатического корпуса США делали относительно потенциальной уязвимости режима. Еще в 2006 году в депеше посла США Уильяма Хадсона отмечалось, что «все большее число тунисцев» уже говорят о возможном «преемнике и конце эпохи Бен Али». Однако при первом всплеске энтузиазма, последовавшем за победой президента Обамы, посол Годек намекает, что Соединенным Штатам необходимо восстановить свой имидж на Ближнем Востоке, и, следовательно, военную помощь режиму следует сократить.

Когда произошла утечка этих депеш, они стали широко известны по всему Тунису и вызвали настоящий переполох. Для тунисцев, прочитавших их, сюрпризом стали не откровения о коррупции, а прямота, с какой США оценивали режим. Стремясь предотвратить утечки, режим действовал панически. В декабре 2010 года он пытался блокировать доступ к веб-сайтам, где публиковались эти депеши, сосредоточившись особенно на популярной прогрессивной бейрутской газете «Аль-Акбар».

Через какие-то несколько дней после этого вмешательства уличный торговец Мохаммед Буазизи сжег себя в знак протеста грубому и несправедливому обращению, которому он подвергся от рук полиции. Однако жалобы Буазизи не только касались невыносимых злоупотреблений государства, но и говорили о падении уровня жизни, от которого он, как и многие жители Туниса, страдал со времени глобального финансового краха, сопровождавшегося растущими ценами на продовольствие и высокой безработицей. Наконец, коррупция режима выражалась в его все более узкой социальной базе. В то время как постколониальный режим Хабиба Бургиба обладал широкой поддержкой среди всех социальных классов, Бен Али все больше опирался на небольшое число бизнес-семей, связанных с государством.

Протест Буазизи драматически символизировал страдания населения, а также кумовство, коррупцию и самодовольство элит, разоблаченные в депешах. Это стало искрой, необходимой для аккумуляции инакомыслия и гнева против режима, описанного Годеком и Хадсоном, чтобы вылиться в движение массового протеста. В течение последующих недель протестующие часто ссылались на разоблачения, сделанные «Викиликс».

Как ни странно, утечка этих депеш не убедила администрацию Обамы отмежеваться от режима или прекратить поставку ему военной помощи, но они помогли ускорить ожидаемый их авторами переворот. Еще один зигзаг иронии в том, что многие протестующие обратились к Соединенным Штатам, чтобы взять на вооружение их лозунг «Да, мы можем», который скандировали во время массовых акций. И тем не менее Обама не сделал даже бесцветного, вполсилы заявления в поддержку переворота, до тех пор, пока Бен Али благополучно не сбежал в Саудовскую Аравию. Это была схема, которая в точности повторилась, когда египетская оппозиция приняла эстафету у Туниса, бросив вызов режиму Мубарака.

Крах в Каире

В 2009 году в депеше из американского посольства в Каире сообщалось о разговоре с одной из лидирующих фигур в руководстве режима. Речь шла о предстоящих парламентских и президентских выборах, а также об отношении режима к оппозиции. Происходили «широкие волнения», но диктатура считала маловероятной перспективу вызова со стороны народа — и, разумеется, «широкомасштабных политически мотивированных волнений», поскольку это чуждо «менталитету египтян». «Угроза ежедневному выживанию, а не политика, — далее говорится в отчете, — это единственное, что может сплотить и вывести египтян на улицы». По мнению действующего режима, оппозиционные партии были слишком слабы, чтобы бросить вызов власти, не говоря уж о том, чтобы взять на себя руководство страной, а единственная жизнеспособная альтернатива, «Братья-мусульмане», никакой серьезной роли не играла. Следовательно, «здравый смысл» подсказывал режиму, что единственный путь, которым к правлению мог прийти преемник пожизненного диктатора Хосни Мубарака, лежал через упорядоченную передачу власти, организованную египетскими военными, что, скорее всего, способствовало бы вступлению в эту роль сына президента Гамаля.

На чем было основано столь сонное благодушие? Американские депеши рисуют военную элиту, находящуюся в состоянии «интеллектуального и социального упадка», все больше теряющую свою социальную базу, и все же по-прежнему жизненно важную для стабильности режима и контролирующую «обширную сеть коммерческих предприятий в «водоснабжении, производстве оливкового масла, цемента, строительстве, гостиничном и бензиновом бизнесе». С другой стороны, режим продемонстрировал значительную устойчивость власти, отчасти благодаря жестокости по отношению к врагам или даже к умеренным критикам.

В депеше, отправленной послом Маргарет Скоби, обращается внимание на суровую жестокость Мубарака по отношению «к лицам и группировкам».

Но это, как, по-видимому, считает посол, огромное достоинство, поскольку помогло сохранить внутреннюю стабильность во время двух крупных региональных войн; далее посол отмечает диктатора как «опытного и истинного реалиста», который предпочитает причинить страдание относительно немногим, вместо того чтобы «подвергнуть угрозе хаоса общество в целом». В той же депеше определяются выигрыши долгосрочной поддержки Америкой режима Мубарака:

«Ощутимые выгоды для наших отношений в военной области очевидны: Египет по-прежнему находится в мире с Израилем, а американская армия пользуется приоритетным доступом к Суэцкому каналу и воздушному пространству Египта».

Эти сообщения из Каира источали уверенность в диктаторе и благодарность за его услуги империи. Пощечина не заставила себя долго ждать. Документы «Викиликс», касающиеся Египта, были опубликованы 28 ноября 2010 года — как часть хранящихся в закрытых архивах секретных дипломатических депеш, утечка которых предположительно была организована бывшим рядовым армии США Брэдли (в настоящее время Челси) Мэннингом. Они были опубликованы вместе с разоблачениями по поводу Туниса, приведшими к падению Бен Али.

Депеши, опубликованные «Викиликс», имели сложную последовательность эффектов внутри Египта, вызванных не столько разоблачениями самими по себе, сколько процессами, которые они уже помогли запустить. Доказательства жестокости режима вряд ли были новостью, а некоторые из потенциально взрывоопасных разоблачений (например, что Израиль в качестве преемника Мубарака предпочитает бывшего главу шпионского ведомства Омара Сулеймана) так и не были переведены в Египте. Оппозиция особенно и не полагалась на Интернет и социальные сети, через которые можно было бы обмениваться этой информацией, — гораздо важнее были разговоры по телефону и личные контакты. Тем не менее эти публикации помогли запустить восстание в Тунисе, которое придало уверенность демократической оппозиции. Кроме того, они подтверждали и документально доказывали аналитические выводы противников Мубарака и повысили осведомленность на международном уровне, так что когда протестующие в Египте вышли на улицы, такие группы, как Anonymous, были готовы предложить свою помощь.

Даже если «Викиликс» и сыграл более непосредственную роль в подстрекательстве к революции в Египте, пример Туниса не нашел бы такого отклика, если бы не наличие сходных условий. Бедность и отсутствие гарантий занятости существовали и до глобального экономического кризиса, но к концу 2010 года 40 % египтян жили менее чем на 2 доллара в день. Сходство с Тунисом было также в узости социальной базы и коррумпированности режима. Правда, в Египте, как показывают депеши, военных обвиняли в коррупции напрямую. Мубарак сосредоточил огромную власть и оказывал свое покровительство Министерству внутренних дел, а также аккумулировал до 70 миллиардов долларов для своей семьи. Наконец, как засвидетельствовано в посольской депеше Скоби, существовали сотни отчетов из первых рук о жестокостях полиции, многие из которых были запечатлены на видеозаписях. Все это вызывало недовольство, которое, побуждаемое восстанием в Тунисе, вдохнуло жизнь в поддержку движения, начавшегося 25 июля 2011 года.

Первоначально оппозиционные группы, такие как «Молодежное движение 6 апреля», планировали провести акцию протеста у Министерства внутренних дел, совпадавшую с Днем национальной полиции, как способ выразить протест против жестокости стражей порядка. Однако в свете свержения Бен Али протесты приобрели гораздо более широкое значение и получили поддержку широкой коалиции организаций, в частности «Братьев-мусульман», а также звезд, таких как актер Амр Вакед. Во время этих событий протесты привлекли десятки тысяч участников, в том числе 20 тысяч в Александрии и 15 тысяч в Каире, на площади Тахрир. Жесткая реакция властей, отнюдь не заставившая толпы разойтись, вызывала волнения на протяжении нескольких дней и растущие протесты, так что к пятнице 28 января режим решил ввести в дело армию и проводил постоянные совещания с американским военным руководством.

Это создало огромные неудобства для американской империи. Вице-президент Джо Байден, в то время как протестующие в Египте превращали площадь Тахрир в разрастающуюся мини-столицу, заявил по телевидению, что президент Мубарак не диктатор и не должен уходить, являясь на самом деле «нашим союзником»; тем самым он недипломатично, вслух выразил отношение властей США к режиму, который они финансируют. Бывший премьер-министр Великобритании Тони Блэр изложил суть дела так же прямо, предупредив, что свержение Мубарака создаст вакуум, в котором будет процветать «экстремизм». Египетские элиты «потеряли связь с мнением общественности», но у них нет «предвзятости», в то время как общественное мнение находится во власти «неверной идеи и одностороннего мышления».

Мубарак, как настаивали британская и американская администрации, должен остаться у власти, но обязан провести достаточные реформы, чтобы успокоить толпу. Когда президент Обама послал в Египет бизнесмена и бывшего дипломата Фрэнка Дж. Визнера для переговоров по урегулированию вопросов, вызвавших массовые беспорядки, тот дал понять, что Мубарак — «старый друг» Соединенных Штатов, доказывая, что реформы должны быть проведены, но что он «должен оставаться на посту, чтобы руководить проведением этих реформ».

Что это за «одностороннее мышление», которого испугался Блэр? Что такого ценного предлагал Мубарак Байдену и Визнеру? Одним из аспектов было согласие на договоренность с Израилем, заключенную во время переговоров в Кэмп-Дэвиде в 1978 году, после которых египетская диктатура была надежным и важнейшим союзником израильского правительства против палестинцев. Несомненно, Соединенные Штаты тревожило, что народное правительство Египта займет более критическую позицию по отношению к Израилю, ослабит блокаду Газы и даже будет предоставлять материальную помощь палестинцам. Другим предметом заботы Вашингтона и Лондона были открытие египетских рынков для зарубежных инвестиций, дерегулирование экономики и приватизация промышленности. Тут рыночный настрой «Братьев-мусульман» мог бы их успокоить, но демократическими процессами управлять трудно — особенно если общественностью овладевают «неправильные идеи и одностороннее мышление».

Однако более дальновидные люди в американском государстве готовились ко дню, когда диктатура перестанет быть лучшим средством для достижения этих целей. Американские организации, такие как NED, не совсем забыли о том, как развивалась египетская оппозиция — сначала как реакция на вторую палестинскую интифаду 2002 года, а затем как оппозиция второй войне в Ираке. Эти организации проявляли интерес к возникновению рабочего движения, независимого от контролируемых государством профсоюзов, центром которых стала текстильная промышленность. Действительно, депеши «Викиликс» показывают, что NED и аффилированные с ним организации сыграли ключевую роль в координации избранных групп активистов.

Эти события были связаны с агрессивным военным наступлением президента Буша на Ближний Восток. Важной дополняющей стратегией к проецированию военной мощи была так называемая «Повестка Свободы», по которой фонды для «продвижения демократии» привязывались к расширению свободной торговли. Диктатуры были полезными союзниками в проведении энергичной политики «контртерроризма», а также партнерами в реализации свободной торговли; но в государственной американской бюрократии были и те, кто чувствовал, что они, в конечном счете, ненадежные союзники. Деньги распределялись через NED и IRI в федерацию профсоюзов США АФТ-КПП (Американскую федерацию труда и Конгресс производственных профсоюзов), чей Центр солидарности играл ключевую роль в проведении антикоммунистической линии во времена холодной войны. Через Центр солидарности Соединенные Штаты стремились создать связи с рабочими Египта.

Кроме того, как показывают депеши «Викиликс», Соединенные Штаты предпринимали шаги, чтобы связать себя с разрастающимся «Молодежным движением 6 апреля», тем самым создав напряженность в отношениях с Мубараком. Предлагаемая помощь была далеко не решающей. Например, финансируемые США семинары предлагали обучение по использованию сайтов социальных сетей и мобильных технологий для продвижения демократических реформ, а также консультации по ненасильственным стратегиям для проведения социальных реформ.

Мелкой разменной монеты, которую США бросили в шляпу египетской оппозиции, было недостаточно для того, чтобы гарантировать влияние. Когда госсекретарь Хиллари Клинтон посетила Египет в марте 2011 года, она была освистана коалицией молодежных организаций, которые отказались встретиться с ней на том совершенно законном основании, что Соединенные Штаты поддерживают режим Мубарака. Один из бывших советников Обамы Энн-Мари Слотер привела этот отпор в качестве ключевой прагматической причины, почему США должны находиться на стороне египетской молодежи с ее стремлениями, а не на стороне дряхлых диктаторов, ведь молодежь составляет до 60 % населения Ближнего Востока.

Однако на практике это означало ряд шагов репрессивной политики, например, продолжение помощи режиму Йемена в подавлении местной оппозиции. Депеши от 2010 года показывают, что Соединенные Штаты сотрудничали с йеменским правителем Али Абдуллой Салехом в организации воздушных ударов по целям на территории Йемена, которые считались базами «Аль-Каиды» на Аравийском полуострове. Салех предложил Соединенным Штатам «открытую дверь», как показывают депеши, в то время как он же и его подчиненные шутили на встречах с генералом Дэвидом Петреусом по поводу того, что тот лгал публике, заявляя, что эти воздушные удары были исключительно работой правительства Йемена. В реальности народная оппозиция режиму Салеха, которую он называл «террористической», была широкой и многоликой и частично опиралась на сопротивление племен централизованному характеру его правления, в то время как американские воздушные удары причиняли ущерб, выходивший далеко за рамки их цели — «Аль-Каиды». А по мере того как борьба йеменцев против режима усиливалась, усиливались и удары с беспилотников. Например, только в июне 2011 года в результате резкого нарастания частоты авиаударов в провинции Абиан было убито 130 человек и 40 тысяч стали беженцами.

Среди других репрессивных ответов Вашингтона на Арабскую весну была поддержка, которую он оказал вторжению Саудовской Аравии в Бахрейн для подавления демократической оппозиции. Хотя в публичных заявлениях Хиллари Клинтон и Барак Обама призывали к «сдержанности», когда правящая монархия Бахрейна развязала кровопролитие, личная переписка говорит о том, что они были больше озабочены стабильностью, чем демократией. Более того, министр обороны Роберт Гейтс бросился на защиту этого режима, заявив, что тот серьезно настроен на демократические реформы, но должен беспокоиться о возможности, которую имеет Иран, чтобы вызвать беспорядки, воспользовавшись протестами. Несмотря на обещания демократических реформ, после саудовского вмешательства для защиты режима, как показывают свидетельства, добытые «Викиликс», США продолжают оказывать помощь силам его безопасности.

Но, пожалуй, наиболее вопиющим с точки зрения показных демократических принципов Америки был поддержанный американским правительством в 2013 году военный переворот против избранного правительства «Братьев-мусульман» в Египте — переворот, который привел к нескольким массовым кровопролитиям. Это неизбежно открыло период свирепой авторитарной диктатуры и смело завоевания Арабской весны. А значит, любой шаг, который США могли бы сделать, чтобы поддержать демократию на Ближнем Востоке, будет крайне ограниченным.

Несмотря на широкую пропаганду американских идеалов и гордость за эпоху после окончания холодной войны, когда принято было считать, что все дороги ведут к свободе, деспотизм — слишком ценная вещь, чтобы от него отказываться. И здесь необходимо рассказать кое-что о давних связях Соединенных Штатов с диктатурами данного региона.

Американская империя и ликтаторы Ближнего Востока

Великое вступление Америки в статус глобального гегемона произошло в результате решающего удара, нанесенного колониальным державам Европы Второй мировой войной. После 1945 года Британия и Франция по-прежнему сохраняли большинство своих владений на Ближнем Востоке и в Северной Африке, но, одно за другим, антиколониальные движения, которые были на подъеме с 1920-х годов, начали освобождаться от своих хозяев. В 1952 году пробританский монарх в Египте был свергнут Насером и Движением свободных офицеров. В 1954–1962 годах Алжир поднял восстание против Франции. В 1956 году Франция отказалась от контроля над Марокко и Тунисом. В 1958 году пробританский король Ирака был свергнут Кассемом, еще одним военным лидером-модернизатором. В случае с Палестиной освобождение было отложено появлением нового колониального хозяина в виде государства Израиль. Постепенно, однако, хватка колонизаторов в регионе разжималась. Эти события были особенно важными для США, поскольку Ближний Восток, как оказалось после череды открытий в межвоенный период, имеет огромные запасы дешевой и доступной нефти. В документе Государственного департамента от 1945 года Саудовская Аравия, страна, в сущности, сконструированная путем решительного вмешательства Британской империи, американских политиков и нефтяных компаний, признавалась «колоссальным источником стратегической силы и одним из величайших материальных призов в мировой истории».

Первоначально позицией американской стратегии было позволять империям распадаться с собственной скоростью, тем самым оставляя на них ответственность за применение военной силы и поддержание политического порядка, в то же время поощряя новые независимые общества к принятию стратегии развития, направленной на замещение импорта, при которой страны будут пытаться преодолеть свою зависимость от зарубежного импорта, развивая собственную промышленную базу. Поскольку американский капитал имел возможность инвестировать, Соединенные Штаты могли получать доступ на эти рынки другими способами, а не через политику «открытых дверей», которая была общепринятой с конца XIX столетия.

В развивающейся глобальной финансовой инфраструктуре, основа которой была заложена в Бреттон-Вудсе, государства поощрялись к развитию рынков, которые могли бы быть инкорпорированы в мировую систему, где доминировали Соединенные Штаты.

По мере того как все больше государств завоевывали независимость, США постепенно брали на себя все больше ответственности за использование военной силы. Например, крупным активом для них было создание Багдадского пакта — организации в рамках договора, связывающей ряд режимов с Великобританией в стратегическом военном альянсе. Соединенные Штаты не участвовали в нем непосредственно, но оказали давление, чтобы он состоялся, а также предложили финансирование. Однако растущая волна арабского национализма представляла угрозу альянсу. Основной предпосылкой арабского национализма было то, что границы стран на Ближнем Востоке были искусственным порождением колониализма, и им на смену должно было прийти государство, объединяющее всех арабов и независимое от колониальных держав, Соединенных Штатов и СССР. Материальные ресурсы региона были бы поставлены на службу его собственному развитию, а не подчинены интересам международных инвесторов. Такого рода безумное мышление — это как раз то, к чему вел Мосадцык, избранный премьер-министр Ирана, пытаясь национализировать нефтяную промышленность, и что привело к совместной акции ЦРУ и МИ-6 по его свержению и замене шахом Мохаммедом Реза Пехлеви.

То же произошло и когда правительство Насера в Египте национализировало Суэцкий канал, а альянс Израиля, Франции и Британии вторгся в страну, чтобы его свергнуть. Но правительство США, как бы оно ни тревожилось об арабском национализме, считало, что это было катастрофическим просчетом, который мог заставить арабские страны ринуться в орбиту СССР. Более того, легитимность правительства США в мировой системе пострадала бы, если бы Соединенные Штаты были замечены в поддержке такого же рода агрессии, как та, что Советский Союз только что осуществил в Венгрии.

Однако на следующий год иракская монархия была свергнута Абд аль-Карим Касимом и «Свободными офицерами». Вскоре стало ясно, что новое правительство планирует выйти из Багдадского пакта, послав сейсмические волны по всему региону. Президент Ливана Камиль Шамун, который поддерживал Багдадский пакт, считался находящимся в особенно уязвимом положении. Поэтому американские войска в 1958 году прибыли в Ливан для охраны режима от внутренней оппозиции, а также от угрозы со стороны Египта и Сирии, в ходе первого применения «доктрины Эйзенхауэра», согласно которой американские войска будут защищать режимы, когда считается, что они уязвимы перед «международным коммунизмом».

Действительно, призрак радикального арабского национализма — объединенного с «международным коммунизмом» — привел к тому, что США стали склоняться в пользу старых автократий. Поэтому США спокойно отреагировали на свержение короля Фарука в Египте Насером и движением «Свободных офицеров» и в то же время поддержали короля Хуссейна в Иордании при введении им военного положения в 1957 году, — лучший способ остановить союз правительства с Египтом, а если смотреть шире, его сдвиг в сторону лояльности к СССР и Китаю. США поддерживали и короля Идриса в Ливии против оппозиции до его свержения полковником Каддафи и «Свободными офицерами» Королевской армии Ливии в 1969 году.

Уход Британского военно-морского флота из региона Залива в 1971 году в рамках отказа Британии от своих обязательств «к востоку от Суэца» поставил США перед необходимостью заполнить образовавшуюся брешь. В разгар войны во Вьетнаме, когда военные расходы обескровили Министерство финансов США досуха, это было нежелательным развитием событий. Тем не менее Соединенные Штаты развернули свои ближневосточные силы и заменили патронаж с помощью фунтов стерлингов на долларовую дипломатию. К этому моменту существовала уже сеть диктаторов на местах, которые были в союзе с Соединенными Штатами, а Израиль нанес решающий удар по силам арабского национализма в Шестидневной войне, став таким образом основным клиентом США в регионе вместе с Саудовской Аравией и шахом Ирана. Эти режимы вместе помогли загнать в бутылку арабский национализм, в то время как их зависимость от Соединенных Штатов в военном отношении заперла их в международных рамках, благоприятных для американских инвесторов. Решающие военные поражения, нанесенные Египту, вместе с нарастающим экономическим кризисом привели египетское руководство к переориентации своего режима на Соединенные Штаты, дав начало отношениям, освященным соглашениями 1978 года в Кэмп-Дэвиде.

Американская экономическая помощь и займы МВФ были использованы как рычаги, чтобы завоевать поддержку в пользу открытия экономики для глобальных рынков, вытесняющих импортозамещающую модель промышленного развития. Таким образом, эти страны стали зависимыми от импорта, а повторяющиеся платежные кризисы только углубляли их зависимость от займов, организуемых МВФ, и, следовательно, от принятия ими связанных с этим условий, включая весь пакет неолиберальных реформ под именем «структурной перестройки».

Способность таких режимов, как режим Мубарака в Египте, а позднее режим Бена Али в Тунисе, реализовывать эти программы, в то же время не давая разразиться социальным потрясениям, к которым они приводят, была, несомненно, главным фактором их пригодности для Вашингтона. Развал СССР и конец соперничества эпохи холодной войны также закрыл пространство для других режимов в проведении иного курса национального развития.

Соединенные Штаты твердо поддерживали диктатуру Саддама Хусейна в Ираке при его вторжении в Иран после свержения шаха и способствовали его жестокой войне против курдов. Но этот режим по-прежнему отчасти основывался на арабском национализме и сильном вмешательстве государства в экономику, а смягчение враждебности с Ираном означало, что пользе Ирака приходит конец. Его вторжение в Кувейт в 1991 году, которое явилось отчасти попыткой разрешить растущий иракский долговой кризис, продемонстрировало ненадежность режима. Напротив, верные Америке диктатуры, возглавляемые Саудовской Аравией и Египтом, с надеждой смотрели на американское вмешательство — и были вознаграждены за свою поддержку последующих американских войн крупным списанием долгов.

Сильные госуларства, сильные рынки

Война в Заливе 1991 года явилась поворотным моментом в развитии политики США. Больше не будет никакой терпимости к остаткам арабского национализма или к связанной с ним государственной экономический политике. Вскоре после короткой войны Ирак был загнан в клетку и обескровлен режимом санкций, разрешенных ООН. «Новый мировой порядок», как назвал его Джордж Буш-старший, это такой порядок, в котором главные мировые битвы — больше не битвы идеологий холодной войны, а скорее новая борьба по включению «третьего мира» в глобальные рынки и ликвидация источников нестабильности, таких как «исламский терроризм» или наркоторговля.

В то же время были расширены такие международные экономические организации, как G7, и открыты огромные рынки России. На Ближнем Востоке торговые соглашения укрепляли политические союзы, например, когда Соединенные Штаты призвали к развитию так называемых Особых промышленных зон в Иордании и Египте, продукция из которых имела бы свободный доступ на рынки США, при условии, что часть инвестиций будет поступать из Израиля.

Война администрации Буша-младшего 2003 года в Ираке подавалась, среди прочего, как смертельный удар по диктатурам в регионе. «Свободное рыночное государство», построенное на пепелище баасистского режима, должно было связываться с широкой свободной торговлей в регионе через ближневосточную зону. Открывая свои рынки, Ближний Восток мог бы пользоваться преимуществами глобализации, в то же время искоренение бедности погасило бы очаги терроризма и других региональных проблем. При таком сильном росте установился бы социальный мир, и правительства могли бы ослабить применение репрессий и свернуть свою чрезмерно централизованную бюрократию.

Это представление было таким же миражом, как печально известное оружие массового уничтожения: для сильных рынков, как опыт должен был научить американских стратегов, требуются сильные государства. Тем не менее администрация вкладывала сотни миллионов долларов в аппарат «продвижения демократии», который связывал либерализацию государства с либерализацией экономики. Даже когда американское правительство культивировало имеющие для него ценность отношения с диктаторами в регионе, оно делало осторожные усилия по обеспечению себе позиции в гражданских обществах, которые однажды могут бросить вызов этому деспотизму, и ориентировало их на поддержку рынка. Такова была основа, на которой администрация Обамы попыталась дать ответ на Арабскую весну.

В речи президента Обамы в Организации Объединенных Наций в мае 2011 года подчеркивалось, что США будут мобилизовать средства для арабских государств, чтобы помочь им в политических и экономических реформах в соответствии с этим курсом. В известной речи британского премьер-министра Дэвида Кэмерона перед Национальным собранием Кувейта в феврале того же года также упоминалась эта связь «политических и экономических реформ».

Говорили и деньги. Институт международных финансов, представляющий ведущие международные финансовые организации, в мае 2011 года заявил, что приоритетом режимов в Египте после Мубарака и в Тунисе после Бен Али должно быть «углубление и ускорение структурных экономических реформ… содействующих предпринимательству, инвестициям и росту на основе рыночных механизмов». Таким образом, в сотрудничестве с союзными правительствами и международными финансовыми институтами Соединенные Штаты разработали Довильское партнерство с арабскими странами, переживающими переходный период, старт которому был дан на саммите G8 в мае 2011 года. Посредством партнерства входящим в него правительствам арабских стран предлагались пакеты займов, при условии, что они согласятся на приватизацию, сокращение субсидий, замораживание зарплат в государственном секторе и отмену государственного контроля и регулирования.

Этот пакет был реализован в ряде стран, от Туниса и Египта до Йемена и Ливии. В Тунисе, например, где установилась прочная парламентская демократия, образовавшееся в результате правительство, возглавляемое умеренной исламистской партией Возрождения, реализовывало Довильскую повестку, невзирая на значительное институциональное сопротивление в стране — даже ценой потери опоры в народе и допуска к власти партии бывшего режима.

В Египте «Братья-мусульмане», связанные с Партией свободы и справедливости, которые выиграли парламентские выборы 2011 года, также попытались реализовать программу и получить доступ к связанным с ней кредитам. Это вызвало в стране ожесточенные споры, поскольку возглавляемое военными правительство, которое пришло к власти сразу после падения Мубарака, отказалось от пакета на том основании, что связанные с ним условия представляли собой ущемление суверенитета Египта. Более того, «Братья-мусульмане», казалось, были критически настроены к подобным мерам до своего прихода к власти. До того как Мохаммед Мурси выиграл в 2011 году президентские выборы, они критиковали бюджет временного правительства, который диктовал сокращения. После прихода к власти, однако, они сохранили на постах чиновников, поддерживавших этот бюджет, и попытались провести те же самые реформы, урезав субсидии на топливо и другие ресурсы, несмотря на волну забастовок и протестов.

В конечном счете эти протесты слились с разрастающимся восстанием против авторитаризма новой системы, которая продолжала натравливать на протестующих вооруженные силы, создавая светскую реакцию против исламистов и более широкую реакцию в поддержку военных. Таков был контекст, в котором египетская армия начала свой переворот, приведя к власти генерала Абделя Фаттаха аль-Сиси и дав начало разгулу организованных убийств и судебных расправ над активистами.

Правительство аль-Сиси в Вашингтоне приветствовали и дали некоторые послабления испытывавшим трудности финансовым институтам. Это правительство начало реализовывать многие из мер, на которых настаивал МВФ, включая резкое сокращение субсидий на топливо, что стало причиной того, что цены на бензин и природный газ выросли на 70 %. В статье, озаглавленной «МВФ втирается в доверие к Египту на фоне экономических реформ», «Уолл-стрит Джорнел» сообщал, что пакет реформ «был крупным политическим риском, поскольку серьезно увеличил стоимость жизни для бедных». Тем не менее, при ряде массовых убийств за плечами у режима, «эти изменения вступили в силу, не вызывая серьезных беспорядков».

Американская империя пообещала Ближнему Востоку «новое партнерство», используя в качестве приманки давнишний жаргон про универсальные права, связанные со свободными рынками. Возможно, с определенной точки зрения это укрепило бы его международную легитимность, если бы она предпочла поддерживать процессы демократизации. Но экономические реформы, к которым она стремилась (открыть отрасли инфраструктуры международным инвесторам, одновременно покушаясь на уровень жизни бедных), оказались фундаментально несовместимыми с народовластием. Диктатуры элит «без предрассудков» остались незаменимыми.

Латинская Америка: три фазы империи

Среди массы материалов, опубликованных «Викиликс» с 2010 года, есть ряд документов, дающих ошеломляющее представление о внешней политике США в Латинской Америке. От Гондураса до Венесуэлы, Гаити и Эквадора Соединенные Штаты, кажется, имели врожденную предрасположенность к диктаторам — и отвращение к демократическим правительствам — на собственном «заднем дворе». Документы, как в целом, так подчас и по отдельности, освещают стратегическое обоснование таких предпочтений.

Тем не менее, по крайней мере в Латинской Америке, поддержка Соединенными Штатами диктатур далеко не так распространена, как это было в предыдущих фазах империи. Там, где диктаторы некогда были оплотом региональной стабильности, теперь они являются главным образом средством кризисного управления. Для американской стратегии в регионе они исключение, а не правило. Это так отчасти потому, что старые олигархии, на которые США имели привычку опираться как на союзников, трансформировались или отстранены благодаря либеральной модернизации. Этот переход заслуживает некоторого внимания.

То, как Соединенные Штаты поддерживали диктатуры, живо иллюстрируют депеши «Викиликс», в особенности относящиеся к трем странам: Гаити, Чили и Гондурасу. Они помогают понять исторический контекст, которым мотивировалось изменение американской стратегии.

История американской империи и ее отношение к диктатурам Латинской Америки распадается на три обширных фазы соответствующего имперского периода. О первом сигнализировала доктрина Монро, в соответствии с которой Соединенные Штаты претендовали на стратегическое превосходство перед колониальными соперниками в Южной Америке, — период, достигший своего апогея на колониальном рубеже 1898 года, когда США впервые заявили претензию на официальные колонии в своей борьбе с Испанией. Соединенные Штаты все еще шли в гору как экономическая держава и на протяжении большей части этого периода все еще расширяли свои территориальные притязания в Северной Америке. К 1890-м годам они подавили сопротивление коренных американцев, завершили завоевание фронтира и принялись с вожделением обращать свой взор вовне, на новые территории, одновременно наращивая серьезный военно-морской потенциал. В этот период американская морская пехота была главной силой, применяемой для навязывания политической воли таким странам, как Куба, Гаити и Никарагуа. Получив управление, США развили органы национальной безопасности для защиты дружественных клиентских режимов. Это эффективно работало до появления доктрины «добрососедства», основные принципы которой сформулировал президент Франклин Рузвельт: согласно ей, Соединенные Штаты отрекаются от военного вмешательства в латиноамериканские государства.

Новую фазу начала холодная война, в которой Соединенные Штаты стремились поощрять режимы к развитию промышленной базы и процветающего среднего класса, способного поддерживать стабильную политическую власть, не создавая благоприятных возможностей для левых движений. Это было связано с образованием ряда глобальных институтов, известных под собирательным названием Бреттон-Вудс, по месту проведения конференции, на которой им был дан старт. Они включали глобальную финансовую систему, в которой валюты были привязаны к золотому стандарту, и такие организации, как Международный валютный фонд, учрежденный с целью способствовать развитию мировой торговли. Преобладающей ортодоксией было то, что национальные государства могут активно вмешиваться в дела экономики, чтобы поддерживать и развивать промышленные отрасли. В этот период Соединенные Штаты часто вмешивались в дела Латинской Америки, но не столько путем применения традиционных военных средств, сколько с помощью скоординированного ЦРУ тайного вмешательства с целью укрепления аппаратов национальной безопасности дружественных правительств и саботажа против правительств и движений, угрожающих интересам США.

О начале третьей фазы сигнализировал развал Бреттон-Вудской системы на фоне глобального экономического кризиса и адаптации Америки к поражению во Вьетнаме, а также ряд связанных с этим кризисов в ее управлении. Результатом, после затяжного и болезненного процесса реорганизации, была форма правления, основанная на либерализации рынков, контроле за движением капитала, а также регулировании финансов и труда.

Вместо того чтобы поощрять скоординированное с государствами развитие промышленности, МВФ проводил «структурную перестройку», используя долги как механизм для инкорпорации латиноамериканских государств в глобальную экономику. Зависимость от рынков приводит в действие свои дисциплинирующие механизмы, когда недружественная политика «наказывается» бегством капиталов или исключением из глобальных организаций. Сюда входила и реорганизация национальных элит, сокращающая власть олигархий, проводящих политику протекционизма, и — когда левые движения были сметены торнадо организованного ЦРУ насилия — поощрение их к управлению через институты парламентаризма. С некоторыми выдающимися исключениями, такими как «План Колумбия» и переворот в Венесуэле, Соединенные Штаты в основном смогли отойти от военных и полувоенных вмешательств и позволили говорить рынкам.

Фаза I. Доктрина Монро

Латиноамериканский континент и острова Карибского бассейна уже давно считаются «задним двором» Америки — разговорное обозначение доктрины, изложенной американским президентом Генри Монро в 1823 году, которая гласила, что любое вмешательство европейского государства на этих территориях будет расцениваться Соединенными Штатами как «недружественный шаг».

Возможно, это было самонадеянно, если принять во внимание, что США для обеспечения проведения своей доктрины на данном этапе не хватало военно-морского потенциала. Но это выражало собственническое отношение к Южной Америке, которое должно было определять американскую политику. Так же как на запад, Соединенные Штаты надеялись расширяться и на юг — для этого они должны были разжать хватку европейских колониальных империй. В то же время американский капитал проникал на рынки Кубы, Бразилии, Никарагуа и далее. И к 1890 году, когда территориальная экспансия в западном направлении почти завершилась, он начал создавать гораздо более крупные военно-морские силы для завоеваний. Победоносная война с Испанской империей в 1898 году принесла контроль над Кубой и открыла период бешеной военной активности, бряцания оружием, вторжений и оккупаций в Гондурасе, Кубе и Никарагуа. Тем самым «задний двор» в начальной стадии был обеспечен.

Администрация Вудро Вильсона на протяжении двух сроков, с 1912 по 1920 год, была самой воинственной в утверждении «права» военного вмешательства США в Латинской Америке, оккупировав и Никарагуа, и Гаити. Гаити всегда беспокоила Соединенные Штаты. Ее революционная победа над колониальной Францией в 1804 году испугала рабовладельцев, которых ужасало то, что пример свободных чернокожих людей разожжет борьбу на юге и сломает хребет американской расовой системе. Вашингтон отказался признать независимость страны и даже рассматривал вопрос об аннексии острова. Подобно многим другим в этом полушарии, Гаити в основном представляла интерес для Соединенных Штатов как потенциальное имущество. Они неоднократно угрожали Гаити, посылая свой военно-морской флот для «защиты жизни и имущества американцев», в то время как местные жители могли только трепетать от ужаса перед победой экспансионистского рабовладельческого монстра с севера. Но именно с оккупацией 1915 года произошло решительное вмешательство США в управление, политику и экономику Гаити. Это было всего лишь одним из многих проявлений силы в регионе, предпринятых Вудро Вильсоном, избранным в 1912 году демократом-реформатором. В том же 1912 году он уже оккупировал Никарагуа и начал захватническую кампанию во время Мексиканской революции. Позднее, в нарушение своих обещаний, данных во время перевыборов, он приведет США к участию в нагромождении трупов Первой мировой войны. Вильсон действовал в контексте растущей мощи США, уже проявившей себя успехом в Американо-испанской войне и приобретением официальных колоний в Центральной Америке и на Филиппинах — предприятиями, которые он горячо поддерживал. Войска США посылались в Панаму и Гондурас, а Куба оккупировалась неоднократно с тех пор, как была отвоевана у Испании в 1898 году. Южный патриций и сторонник превосходства белой расы, Вильсон был убежденным приверженцем сегрегации и предназначения Америки как мировой империи, которая, как он был убежден, должна взять свою долю того, что Киплинг называл «бремя белого человека».

Непосредственной целью интервенции 1915 года на Гаити было стремление положить конец народной революции, которая низложила и казнила проамериканского диктатора Гийома Сана Жана Вильбрена. Оправданием этой миссии служило то, что порядок должен быть восстановлен, чтобы ситуация не дестабилизировала мировую систему. Возможно, это и было проблемой, хотя существовали и другие. Под угрозу попали бы американские инвестиции, если бы революция начала экспроприировать имущество собственников. Но более широкая картина показывает, что Соединенные Штаты сталкивались с растущей конкуренцией европейских держав за влияние на остров, а американской политикой со времени провозглашения доктрины Монро в 1823 году было отношение к Карибским островам как к своему имуществу, которое необходимо защищать от европейского проникновения. США расценивали жителей Гаити как детей, точно так же, как они относились к кубинцам и филиппинцам, когда отвоевали их территории у Испании во время Испано-американской войны 1898 года. Поэтому для генерала Смедли Батлера было совершенно нормально заявить, что жители Гаити — это американские «подопечные», которым пойдет на пользу период опеки, даже несмотря на то, что около 11 500 из них было убито в результате вторжения и оккупации. Соединенные Штаты «стабилизировали» Гаити, устраивая «охотничьи» экспедиции и физически уничтожая оппозицию, а впоследствии начали реконструировать страну. Была создана новая жандармерия, построенная по образцу Корпуса морской пехоты США, а население мобилизовывалось на принудительные работы. К тому времени, когда США покинули остров, в 1934 году, в рамках политики «доброго соседа» Рузвельта был успешно установлен жестокий проамериканский режим, благоприятный для бизнеса. С этого момента Соединенные Штаты были способны удовлетворять свои интересы, поддерживая преемственность диктатур, самой известной из которых стало печально известное правление Франсуа Дювалье (Папы Дока) и его сына Жана-Клода (Бэби Дока).

Другие вмешательства были менее интенсивными, но в равной степени бесцеремонными. Например, когда интересам США угрожала Мексиканская революция против геронтократической диктатуры Порфирио Диаса, Вильсон вмешивался дважды. Основная часть прямых американских инвестиций вкладывалась в Мексику, и у американских инвесторов был большой пакет акций в лесных складах, шахтах и фермах. В целом Соединенные Штаты предпочитали дружественную к бизнесу Мексику, а не ведомую в популистском или радикальном направлении.

Поэтому когда Вильсон посчитал, что революция «вышла из-под контроля», он решил организовать интервенцию, якобы для поддержки умеренного, либерального крыла революции. Эта фракция, будучи далеко не в восторге от поддержки США, осудила ее как проявление империализма янки.

Фаза II. От «политики доброго соседа» к холодной войне

Политика оккупации стран Латинской Америки, наполняя доктрину Монро содержанием, которого она не приобрела во время срока полномочий президента, чье имя носит, была достаточно успешна в создании надежных клиентских режимов, чтобы Соединенные Штаты смогли отказаться от ряда своих обязательств во время администрации Франклина Д. Рузвельта, под эгидой его «политики добрососедства». Во всяком случае, США постепенно осознавали, что непрямой контроль с помощью дружественных режимов и доступа к рынкам в большинстве случаев был предпочтительнее прямой оккупации. Как убеждал Уолтер Лафибер, «Соединенные Штаты додумались до решения своей традиционной дилеммы, как применять силу, чтобы останавливать революции без необходимости иметь долгосрочные обязательства американских войск. Похоже, ответ был в том, чтобы использовать туземные, обученные американцами силы, которые могли бы и умиротворять, и защищать страну».

Таким образом, доминирование США в послевоенную эпоху все больше принимало форму поддержания сети авторитарных режимов, ориентированных на интересы США, либо подрыва правительств, которые были ориентированы не так. Вместо прямой оккупации США вели переговоры с режимами о создании военных баз там, где у Соединенных Штатов были стратегические интересы. В Карибском бассейне медленный упадок власти Британии открыл возможности для проникновения США. Регион был богат ресурсами, изобиловал дешевой рабочей силой и географически соседствовал с Панамским каналом, построенным американским капиталом в условиях социальной и расовой сегрегации для облегчения импорта в Соединенные Штаты. Американские планировщики сгорали от нетерпения убрать с дороги «лимонников» и начать насаждать на этих островах базы. Где могли, они кооптировали антиколониальных лидеров; там, где это было невозможно, они применяли неустанное давление. Доктрина Монро достигла зенита своего влияния.

С точки зрения американского капитала это было идеально. Американские инвесторы принесли промышленный опыт, который превратил производство фруктов, сахара и добычу сырья в огромные, централизованные производственные предприятия. Одним из следствий этого процесса стало вытеснение мелких фермеров и крестьян с земель, наводнившее городские центры послушными работниками. В сочетании с мощными аппаратами безопасности, созданными американскими морскими пехотинцами, эта централизация экономической власти консолидировала экономическую олигархию, которая имела мало стимулов отвечать на народные требования. А если городские рабочие и средние классы вместе с крестьянами пытались добиться реформ, у Соединенных Штатов были средства им воспрепятствовать. В глобальном контексте холодной войны, антагонизма между Соединенными Штатами и Советским Союзом, первые могли защитить возобновленное вмешательство как средство противостояния агрессивной, империалистической советской экспансии.

События 1954 года в Гватемале ярко иллюстрируют эту динамику. Правящий класс страны долгое время опирался на феодальную по сути систему контроля над рабочей силой, причем законы о труде и бродяжничестве давали власть узкой олигархической прослойке, которой принадлежала подавляющая часть земли. Система была близка к рабовладельческой. Послевоенная волна восстаний и реформы начали освобождать труд, а выборы 1950 года отдали власть представителю левого крыла Хакобо Арбенсу. Паническую реакцию Вашингтона трудно было переоценить. Группа сенаторов во главе с Линдоном Б. Джонсоном кричала о «международном коммунизме» — «империализме нового типа». В резолюции палаты представителей утверждалось, что русские нарушили доктрину Монро, на что может быть только один ответ: война. В установленном порядке американские бомбы смели избранное правительство и навязали в качестве президента антикоммунистического диктатора, полковника Карлоса Кастильо Армаса. Прибыли компании «Юнайтед Фрут», а также позиции правящего класса в стране тем самым были защищены.

В принципе, Соединенные Штаты отдавали предпочтение либерально — демократическому правлению по сравнению с реакционными олигархиями. В принципе, они были на стороне прогресса. И с точки зрения долгосрочных интересов США можно было бы утверждать, что развитие местной промышленности, сокрушение олигархов и консолидация широкого среднего класса как основы устойчивой демократии и потребительского рынка были оправданными. На практике, какие бы мягкие шаги ни предпринимала империя в этом направлении, они почти всегда извращались ее более глубокой приверженностью к выгодным условиям для инвестиций. Взять хотя бы «Союз ради прогресса» Кеннеди. Предполагалось, что он откроет эру либерального великодушия, в которую демократическая администрация будет предоставлять странам Латинской Америки необходимую помощь в обмен на благие реформы, такие как перераспределение земли, разрушение монополий и уменьшение бедности. На деле же проамериканские олигархи и американские фирмы предпочли использовать деньги для интенсификации продуктивности своих земель, инвестировать в обновление своих технологий, а проблему сокращения нищеты предоставить чудодейственным силам экономического роста, который последует.

Когда Кеннеди действительно поддерживал реформы, он, как правило, потом об этом жалел. Например, в Доминиканской Республике Соединенные Штаты долго поддерживали диктатуру Рафаэля Трухильо — невероятного клептократа, который захватил контроль над большинством ресурсов страны, но сохранял желаемую американским правительством политическую стабильность. После его убийства были проведены выборы, на которых Хуан Бош шел кандидатом от реформистов. Соединенные Штаты поддерживали его, полагая, что он приватизирует огромные владения бывшего диктатора. Вместо этого он сохранил их в качестве общественного имущества и подверг мобилизации сначала олигархов и их сторонников из военных, а затем и сторонников Соединенных Штатов. Последующий период переворота и контрпереворота, поддержанный американскими войсками, унес тысячи жизней и в конце концов завершился, только когда администрация Джонсона организовала приход к власти бывшего вице-президента правительства Трухильо, который должным образом приватизировал богатства страны и открыл экономику для американских инвесторов.

Одновременно Соединенные Штаты вкладывались в программу военного обучения, предназначенную для укрепления аппаратов внутренней безопасности латиноамериканских диктатур. Это было необходимое противодействие волне радикализации, уже очевидной в Гватемале и при наличии дополнительной силы, когда Кубинская революция 1959 года увела главный местный приз Испано-американской войны из американской сферы влияния. Началась волна правых военных переворотов, начиная с Бразилии в 1964 году и кончая Аргентиной в 1976-м. Вершиной этой реакционной волны был переворот Аугусто Пиночета в Чили, который, по существу, превратил страну в лабораторию неолиберализма под руководством экспертов из Чикагского университета. Ряд организаций, от Государственного департамента до ЦРУ, работал над программой, по которой возникли печально известные эскадроны смерти, совокупный счет жертв которых достиг ошеломляющей величины в 1970-х и 1980-х годах.

Это было особенно важно на фоне поражения США во Вьетнаме, что делало прямую военную интервенцию в большинстве обстоятельств невозможной. Только в Гренаде в 1982 году было предпринято прямое вторжение, чтобы свергнуть левое правительство Мориса Бишопа. Этот крошечный карибский остров не представлял никаких жизненных интересов для Соединенных Штатов, не говоря уже о вызываемой им «коммунистической» угрозе. Однако интервенция администрации Рейгана послала четкий сигнал: в Вашингтоне взяла власть администрация «новых правых», и она открыто находится в состоянии войны с левыми движениями в Латинской Америке.

В Никарагуа проамериканская диктатура Сомосы, несмотря на то, что она контролировала аппарат безопасности, созданный и десятилетиями поддерживаемый ее американским патроном, была свергнута народным движением сандинистов. В Сальвадоре подобное народное движение крестьян и рабочих было готово свергнуть национальных олигархов. Администрация Рейгана охарактеризовала это как откровенную советскую агрессию и приступила к широкомасштабной программе набора, обучения и вооружения эскадронов смерти на базах в Гондурасе. ЦРУ обеспечивало централизованные разведывательные системы, базирующиеся и в Гондурасе, и в Панаме, поставляя убийцам важную информацию. В Никарагуа «контрас», как собирательно называли эскадроны смерти, во время своего наступления убили приблизительно 50 тысяч человек. В Сальвадоре гражданская война унесла жизни до 80 тысяч человек, хотя есть свидетельства, что местные олигархи были готовы к операции по тотальной «зачистке», которая уничтожила бы до полумиллиона человек.

Фаза III. Права человека и неолиберальные реформы

Именно в этот жестокий и кровавый период старые антикоммунистические лозунги холодной войны начали заменяться языком прав человека. Администрация Рейгана заявила, что ее заботой в Латинской Америке является именно установление режимов, которые уважают универсальные права человека. Американская администрация утверждала, что в Сальвадоре в качестве антикоммунистической альтернативы фашистской партии АРЕНА она поддерживает христианских демократов, которые будут продолжать руководить гражданской властью. Она заявила, что на Гаити ее поддержка диктатуры Жана-Клода Дювалье заканчивается и что она будет выступать за свободные выборы. В Никарагуа после многих лет насилия «контрас» она в итоге встала на сторону Виолеты де Чаморро, чтобы нанести поражение сандинистам на выборах 1990 года, при существенной помощи США — и с угрозой экономической блокады в случае ее проигрыша. С учетом принятого наряду с этим решения администрации покончить с режимом Маркоса на Филиппинах, «Форейн Аффэйрз» приветствовала такое развитие событий, как «поворот к правам человека». Тем не менее и в Никарагуа, и в Сальвадоре именно эскадроны смерти одержали победу, обеспечивая продолжение господства старых правящих классов. На Гаити окончательный успех, одержанный популярным кандидатом Жаном-Бертраном Аристидом на выборах 1990 года, был быстро отменен теми, кто осуществлял геноцид в ходе поддержанного США переворота, произошедшего в следующем году. Аристиду не позволяли вернуться на пост до 1994 года, когда он согласился реализовать повестку своего противника, которого он победил на выборах. В каждом из этих случаев США были способны примириться с какой-то формой демократического правления только после того, как старые диктатуры показывали свою непригодность для американской цели, — и только однажды народные силы, выступавшие против класса предпринимателей, поддерживаемого Соединенными Штатами, потерпели жестокое поражение.

Волна насилия в 1980-х совпала с резкой экономической перестройкой обществ Латинской Америки, для которых первым крупным толчком стал так называемый «шок Волкера». Международные банки в изобилии давали займы южноамериканским диктатурам в течение 1970-х годов, делая их уязвимыми перед решением Пола Волкера, главы Федерального резерва США, поднять процентные ставки. Очень скоро большинство доходов от экспорта стран Латинской Америки было поглощено погашениями задолженностей, что поставило регион в зависимость от экстренной финансовой помощи МВФ. Условия, сопровождавшие эти пакеты помощи, включали радикальные «структурные изменения» по образцу тех, что были реализованы в Чили под руководством «чикагских мальчиков». Предписания МВФ включали знакомую к настоящему времени смесь приватизации, сокращения субсидий, замораживания зарплаты и доведения до конца долгосрочного перехода к «экспортно-ориентированному росту», при котором внутреннее потребление подавлялось с тем, чтобы товары можно было производить на экспорт. В основных диктатурах, таких как на Гаити, помощь и займы использовались также для открытия сельскохозяйственного и промышленного производства для американского капитала. Эми Виленц так характеризует стратегические цели Соединенных Штатов на Гаити: «Первая — перестроенное и зависимое сельское хозяйство, которое экспортирует на американские рынки и открыто для американской эксплуатации, и вторая — перемещенное сельское население, которое не только может быть использовано в городах, на перенесенных сюда американских промышленных предприятиях, но и более подвластно контролю со стороны армии».

Несмотря на успех неолиберальных реформ и поражения левых, смягчение насилия эпохи Рейгана, нормализация парламентской демократии и медленное вытеснение власти старых олигархов постепенно создавали возможности для новых народных сил. В контексте «войны с террором» Соединенные Штаты сосредоточили всю энергию на расширении своего владычества на Ближнем Востоке, и несколько стран Латинской Америки смогли начать медленный процесс освобождения от американского господства. При Уго Чавесе Венесуэла сорвала поддерживаемый США государственный переворот и приступила к повестке социальных реформ, финансируемых за счет доходов от продажи энергоносителей. Вскоре к Чавесу присоединилось множество других левых лидеров, которые консолидировали свои региональные силы с помощью «Боливарианского альянса для народов нашей Америки» (ALBA). Соединенные Штаты, что бы они ни пытались делать в Венесуэле, как правило, воздерживались от продолжительной военной интервенции или интервенции чужими руками на континенте (за исключением Колумбии), предпочитая вместо этого использовать институты «продвижения демократии», которые они усовершенствовали с 1980-х годов для поддержки проамериканских течений. Но там, где они действительно решительно вмешивались, как на Гаити, они были осмотрительны, стремясь использовать многостороннюю организацию и мандат ООН, чтобы узаконить ситуацию после переворота. Также насильственно, как это часто было при режиме после Аристида, США стремились нормализовать избирательную политику без Аристида, его партии «Семья Лавалас» и народной политики, которую они представляли. Это было авторитарно, недемократично и жестоко, но и сравниться не могло с почти геноцидом «войны низкой интенсивности» 1980-х годов.

Гаити: ликтатура, эскалроны смерти, потогонные фабрики

Во время холодной войны действовало приписываемое Франклину Д. Рузвельту апокрифическое замечание о клиентской диктатуре Америки в Никарагуа, которое, как предполагается, характеризует отношение Америки к деспотизму на ее «заднем дворе»: «Сомоса, может, и сукин сын, но он наш сукин сын». Это неофициальное саркастическое замечание доказывает, что если на диктатуру можно положиться в борьбе против коммунизма, она может пользоваться защитой со стороны лидера «свободного мира». В действительности история глубже, как показывает пример Гаити.

Среди просочившихся депеш Государственного департамента есть пачка документов, относящихся к островным карибским государствам и американской дипломатии в этом регионе. Документы показывают, как Соединенные Штаты отчаянно пытаются защищать интересы американских корпораций, стремясь предотвратить возвращение к власти демократически избранного лидера, смещенного во время поддержанного США переворота, действуя в союзе с элитами, практикующими потогонное производство, которые используют полицию как собственную армию наемников.

Одна партия депеш показывает, что США работали день и ночь, чтобы предотвратить возвращение на Гаити «мятежного священника» Жана-Батиста Аристида, избранного президента, который был смещен в 2004 году в результате поддержанного США государственного переворота. Во время этой операции Аристид был «сопровожден» из страны американскими «морскими котиками» в ходе того, что сам он описал как «современный киднеппинг». Впоследствии оккупационные силы ООН — Миссии Организации Объединенных Наций по стабилизации в Гаити (МООНСГ) — были быстро собраны, и режим, возникший после переворота, освящен во власти.

В последующие годы представители США были обеспокоены тем, что Аристид может завоевать народную поддержку и возвратиться, тем самым угрожая «демократической консолидации», появившейся в результате переворота. Соединенные Штаты особенно беспокоили «возрождающиеся популистские и выступающие против рыночной экономики политические силы», которые могут вырваться из-под контроля, если Аристид вернется. Поэтому США оказывали давление, чтобы МООНСГ оставалась и помогала реализовывать «коренные интересы [правительства США] на Гаити». В свою очередь, глава МООНСГ Эдмон Муле просил правительство США выдвинуть против Аристида обвинения в нарушении закона, чтобы не дать ему вернуться на Гаити.

Другая серия документов показывает, что посольство США сотрудничало с крупными американскими компаниями, оказывая давление на правительство Гаити, чтобы оно не повышало минимальную заработную плату. Зарплаты на Гаити были одними из самых низких в мире, и существовало политическое движение низкооплачиваемых и безработных за законы о более высокой заработной плате. Американские дипломаты оказывали давление на президента Рене Преваля, чтобы тот вмешался и не допустил выхода политической ситуации из-под контроля. Но вмешательство Преваля, согласившегося на поэтапное повышение минимальной заработной платы, американское посольство потом сочло неприемлемым как не отражающее «экономическую реальность». Подразумеваемая реальность, по-видимому, состояла в том, что стратегия роста и экспорт Гаити зависят от изобилия крайне дешевой рабочей силы.

Другие откровения раскрывают характер элит, которые поддерживали Соединенные Штаты, и жестокие методы репрессий, которые они использовали после переворота 2004 года для того, чтобы сломать политический хребет популярных сторонников Аристида и партии «Семья Лавалас». Несмотря на убийство тысяч людей с помощью собственных военизированных формирований — преемников эскадронов смерти, которые истязали Гаити в 1991 году, — правительство, пришедшее после переворота, не могло быть уверено в сохранении политического порядка. Поэтому бизнес-элиты поставляли летальное вооружение подразделениям Национальной полиции

Гаити и эффективно применяли их как частную армию для подавления политической оппозиции.

Все эти факты — то, что Америка поддержала антидемократический переворот, ее союз с элитами, владельцами потогонных производств и убийцами, ее усилия остановить возвращение избранного лидера Гаити — могут быть понятны только в свете развития стратегии Америки на ее «заднем дворе». История диктаторов, поддерживаемых США, охватывающая все три фазы, изложена в начале настоящей главы. Как мы видели, эта история была начата в 1915 году интервенцией американских войск, первой задачей которых было создать новый марионеточный режим. На той стадии США еще отдавали предпочтение непосредственному господству над территорией. Это продолжалось в новой фазе во время холодной войны, когда США добивались стабильных режимов, которые могут «проводить модернизацию», в то же время не давая прийти к власти левым. Таким образом, хотя Соединенным Штатам не нужно было больше править Гаити с помощью прямого военного контроля, поскольку они уже создали аппарат национальной безопасности, они потворствовали, вооружали и поддерживали такие режимы, как режим Папы Дока Дювалье, а потом и его сына Бэби Дока. Что касается первого, дело доходило до прямой военной интервенции, чтобы защитить диктатуру.

Соединенные Штаты начали поддерживать консервативного Папу Дока во время выборов 1957 года, когда он выступал против богатого, поддерживаемого Францией кандидата Луи Дежо. Дювалье убедительно победил на выборах, но быстро установил жестокий режим, опиравшийся на применение собственных военизированных формирований, тонтон-макутов. И в течение двух лет, когда Дежо был готов организовать восстание против диктатуры, американские морские пехотинцы совместно с силами Дювалье подавляли восстание, а последние начали облавы на подозреваемых. Действия США оправдывались утверждением, что восстание организовано режимом Кастро, но доказательств тому было мало: Дювалье просто подтвердил свое мастерство в манипулировании американской одержимостью по поводу коммунизма, чтобы укрепить поддержку, которую Америка уже была склонна ему оказать. После этого Дювалье распустил все другие законные правоохранительные органы и передал их полномочия военизированным формированиям, которые впоследствии терроризировали население с помощью насилия и убийств.

В краткий период во время администрации Кеннеди щедрая манера, с которой Дювалье тратил даваемые американцами деньги, и его решение повторно «ввести себя в должность» правителя Гаити в 1961 году привели правительство США к выводу, что он ненадежный союзник. Как выразился Эдвин Мартин, помощник госсекретаря по межамериканским делам, Дювалье «пойдет на что угодно, если это будет служить его цели — удержаться у власти». Кеннеди обсуждал военную интервенцию, призванную его убрать. Действительно, разрабатывались планы свести Дежо с ведущими бизнес-кругами Нью-Йорка, которые предоставили бы финансирование для переворота в обмен на доступ на гаитянские рынки и правительственные контракты. Однако к тому времени Дювалье укрепил свою власть путем крайне кровавых акций, которые были оплачены за счет американской помощи. Никаких шагов предпринято не было, и помощь хоть и сократили, но не отменили. Администрация Джонсона возобновила нормальные отношения и увеличила поддержку.

Новая фаза взаимоотношений была открыта свержением Бэби Дока в 1986 году и укрепилась, когда в 1994 году Аристиду позволили прийти к власти. Администрация Рейгана продолжила политику Никсона и Картера по поддержке молодого Дювалье, под предлогом, что он обеспечивает присутствие антикоммунизма в регионе. На самом деле к тому времени «красная угроза» была реальной, причем существовало сильное левое движение на Гаити. Движение «Лавалас» — популистский альянс, выросший из трущоб Порт-о-Пренса, — был направлен на искоренение системы правления военизированных формирований, а также экономической политики, обогащающей национальную элиту владельцев потогонных предприятий. У этого движения особенный отклик и находили страстные речи священника по имени Жан-Бертран Аристид.

«Лавалас», очевидно, вызвал панику у администрации Рейгана. Она стремилась скорректировать свою позицию по отношению к Гаити, спорадически отменяя помощь и выражая неискреннее неприятие государственного насилия. Тем не менее это был не тот случай, когда Соединенные Штаты могли стерпеть переход к демократии. Молодой Дювалье предпринимал усилия по включению Гаити в глобальные рынки, согласно неолиберальному курсу, выдвинутому Вашингтоном, но движение Аристида угрожало со всем этим покончить. Таким образом, когда Аристид в 1990 году выиграл выборы с 67 % голосов по сравнению с 14 % у экономиста Всемирного банка и американского фаворита Марка Базена, страну захватили обученные ЦРУ эскадроны смерти и развязали трехлетний террор, который закончился, только когда правительство США убедило Аристида принять политическую повестку его оппонента и править согласно курсу, указанному МВФ и Всемирным банком. Он был вынужден принять программу структурной перестройки, которая включала дальнейшее сокращение заработной платы и без того крайне бедных рабочих Гаити. Как рассказал представитель ООН Лакдар Брахими гаитянскому радио в 1996 году, США были согласны с тем, что политическая реформа необходима, но когда речь заходила об экономической власти, элиты должны были знать, что «на их стороне симпатии Большого Брата, капитализма».

Однако неохотного согласия Аристида было недостаточно, и попытки реализации структурной перестройки породили внутри движения «Лавалас» раскол между «умеренным» крылом, близким к Вашингтону, и теми, кто поддерживал Аристида, который пытался выхолостить эту программу. Крыло Аристида в движении «Лавалас» недостаточно приспособилось к политическому поражению, вызванному эскадронами смерти, и недостаточно освоилось с новыми заповедями «свободного рынка». Его постоянные неудачи в этом связывались (что превратилось в обычную практику США к тому времени) с критикой режима, основанной на нарушении им прав человека. Журналист Эми Вилентц, рассматривая это направление атаки, замечает, как было необычно, когда Соединенные Штаты внезапно озаботились нарушением прав человека на Гаити, ускользавшим от них на протяжении практически всего периода диктатуры. Тем не менее растущее движение против владельцев потогонных предприятий и реакция против структурной перестройки были, в некоторой степени, направлены на Аристида. После его переизбрания президентом в 2000 году бизнес-группы начали организовывать оппозиционный политический альянс, названный «Группа 184», который позиционировал себя как широкую коалицию гражданского общества. Вместе с такими группами, как «Конвержанс Демократик», они попытались аннулировать результаты выборов. К 2004 году при поддержке администрации Буша был начат переворот против Аристида. Вскоре французский и американский лидеры стали советовать ему уйти в отставку, и под дулами автоматов его вывезли из страны, в то время как ее оккупировали американские, канадские и французские войска.

Это не означало, что Соединенные Штаты желали очередного периода откровенной диктатуры. При многонациональной оккупации, официально санкционированной Организацией Объединенных Наций, они вместо этого привели к власти чрезвычайное правительство, за чем последовали выборы, и опирались на силы ООН при подавлении движения «Лавалас», которое демонизировали, называя «бандами». Пока Аристида в стране не было, а его политическое движение было нейтрализовано и удерживалось под контролем, можно было позволить провести тщательно управляемые выборы. Смысл продолжавшейся интервенции на Гаити был не в том, что требовалось политическое господство диктатуры, а просто в том, что населению еще не было причинено достаточное насилие, чтобы дисциплинировать его для голосования за новый рыночный режим.

Чили: депеши Киссинджера

В апреле 2013 года «Викиликс» опубликовал 1,7 миллиона дипломатических и разведывательных документов Государственного департамента США, относящихся к периоду, когда госсекретарем был Генри Киссинджер: «депеши Киссинджера». Эти депеши дают уникальное понимание роли Государственного департамента в улаживании проблем американской империи в тот период. Не будем говорить об особенно циничном стиле действий Киссинджера: это явно был период кризиса и перемен, и чрезвычайно жестокие меры американского вмешательства могут быть поняты в данном контексте.

Немедленный результат первой оценки этих документов выразился, в частности, и в ряде смачных фрагментов, сделавших заголовки на первых полосах. К ним относится, например, встреча Киссинджера с министром иностранных дел Турции в 1975 году. Американский Конгресс только что ввел эмбарго на продажу оружия Турции в ответ на кровавое вторжение последней на Кипр. Тем не менее, как показывают депеши, Киссинджер предлагал различные меры, чтобы обойти эмбарго. Когда ему сказали, что эти предложения незаконны, он заметил: «Перед лицом Закона о свободе информации я обычно говорю на встречах: “То, что незаконно, мы делаем сразу; то, что неконституционно, занимает немного больше времени”». Циничная острота такого рода, наверное, едва ли заслуживала бы внимания, если бы не была свидетельством того, что Киссинджер и администрация уже работали над тем, чтобы спровоцировать и дать возможность Турции осуществить вторжение, и впоследствии на самом деле работали над тем, чтобы обойти оружейное эмбарго.

1973 год: в ходе переворота, поддержанного ЦРУ и военными, правительство Сальвадора Альенде было свергнуто, и к власти пришел диктатор Пиночет. Самые циничные документы относятся к секретной реакции правительства США на переворот; они дополняют предыдущие волны рассекреченных депеш, собранных Архивом национальной безопасности в Университете Джорджа Вашингтона, а также выводы из доклада Хинчи о деятельности ЦРУ в перевороте, составленном под руководством Национального разведывательного комитета в 2000 году. Факты говорят о том, что Соединенные Штаты играли последовательную роль в саботаже против администрации избранного левого политика Сальвадора Альенде и в его конечном свержении. До 1970 года Чили была относительно стабильной и консервативной нацией, где левые спокойно исключались из власти. Тем не менее, вопреки косной олигархии, которая отказывалась пойти на реформы, левые получили небольшое преимущество в 1970 году и заручились поддержкой некоторых традиционно центристских политических группировок. Таким образом, Альенде получил мандат на управление и реализацию своей повестки реформ. Он говорил на языке марксизма на континенте, где параноидальный антикоммунизм обосновывал репрессии укоренившихся олигархий.

Немедленной реакцией администрации Никсона было начать поиск возможностей для государственного переворота. Киссинджер поручил ЦРУ «давить на все слабые места, которые найдутся у Альенде». Никсон на встрече с директором ЦРУ Ричардом Хелмсом санкционировал программу саботажа против режима: «Заставьте экономику буксовать». Затем Киссинджер приступил к плану по похищению и ликвидации командующего чилийской армией, который, как было известно, выступал против вмешательства армии в избирательную политику. Надежда была на то, что это вызовет панику в чилийском парламенте и что он откажет Альенде в праве вступить в должность.

План Б — «Второе направление», как его называли, — состоял в организации переворота против Альенде и проведении повторных выборов, в которых он потерпит поражение. Это была «твердая и последовательная политика — Альенде должен быть свергнут в результате переворота», как писали из

ЦРУ группе «Второе направление» в Сантьяго. В надежде, что группировки среди военных можно будет привлечь к такому перевороту, в страну переправляли оружие.

К помощи со стороны правительства США были привлечены компании, имеющие предприятия в Чили, такие как ITT и «Пепси-Кола». ITT помогала направлять американскую помощь фракциям, выступающим против Альенде. Тем временем международные финансовые организации подталкивались к бойкоту Чили, а традиционная помощь американским корпорациям, инвестирующим в Чили, была приостановлена — и таким образом экономику действительно заставили буксовать.

Будь это до администрации Никсона, чилийские военные уладили бы свои политические дела задолго до 1973 года. Однако даже при таком массированном вмешательстве переворот мог и не осуществиться, если бы не тот факт, что повестка Альенде встретила яростное сопротивление со стороны бизнес-сообщества Чили и среднего класса. Альенде, конечно, увеличил свою часть голосов с 36 % на выборах в 1970 году до 44 % в 1973-м, но центристские партии, от которых зависела его коалиция, качнулись обратно, к поддержке правых.

11 сентября 1973 года силы, возглавляемые генералом Аугусто Пиночетом, сбросили правительство, подвергли бомбардировке президентский дворец и начали облавы на членов оппозиции, которых потом пытали и казнили в массовом порядке. 12 сентября генерал Пиночет установил контакты с представителями американского правительства — через посредника «ввиду деликатности вопроса о контакте в данный конкретный момент времени» — и информировал их, что новый режим разорвет отношения со странами «коммунистического блока», стремясь «к укреплению и усилению традиционно дружественных связей с США».

На следующий день американцы ответили, приветствуя «выраженное генералом Пиночетом желание об укреплении связей между Чили и США… Правительство США желает четко выразить свое стремление сотрудничать с военной хунтой и помогать ей любым подходящим способом. Мы согласны, что лучше всего вначале избегать слишком большой публичной идентификации между нами». 20 сентября США получили послание от хунты с запросом на обучение сил специального назначения для следующих целей:

A. Психологическая война.

B. Организация и операции сил специального назначения.

C. Организация и мероприятия в отношении гражданской администрации и населения.

В данных обстоятельствах главной целью чилийских военных было подавление и контроль гражданского населения. Ответом Вашингтона, после нескольких недель размышлений, было временное «нет», в связи с потенциальной негативной общественной реакцией, но, обратите внимание, с подразумеваемым одобрением целей режима: «Для нас было бы лучше, если бы [правительство Чили] в данный момент ответило бы на эти требования с помощью других средств». Пиночет в последующем разговоре с представителями Госдепартамента довел до них свои понимание и готовность, касающиеся необходимости соблюдать «осторожность, чтобы избегать чрезмерно близкой идентификации». Гласность в отношении участия США в гуманитарных поставках приветствовалась, но им следовало быть «крайне осторожными» в отношении «какого-либо сотрудничества в других областях». Государственный департамент согласился, упомянув такую военную помощь как «миноискатели» в качестве «примера другого рода вещей». На самом деле Государственный департамент продолжал лоббировать в Сенате широкую военную помощь для чилийского режима.

Дальнейшие депеши демонстрируют усилия дипломатов примирить поддержку режима правительством США с критикой во всем мире, которую навлек на себя этот режим, особенно со стороны Комиссии по правам человека ООН. «Пиночет, конечно, совершенно прав, говоря о несправедливости двойных стандартов применительно, с одной стороны, к Чили, а с другой — к Кубе и другим», — заявлял в марте 1975 года в своей телеграмме из Сантьяго посол Поппер. Проблема была в том, что имидж Чили «запятнан во внешнем мире». Пиночет, возможно, «сумел обосновать необходимость ограничения прав человека временно» в свете «чрезвычайной ситуации гражданской войны, которая преобладала при Альенде», но Чили должна «убедить сомневающихся» с помощью «твердого ответа» Комиссии ООН по правам человека. По мнению администрации, когда речь шла о подобных нападках, посол Поппер был «мягкотелым». Киссинджер как-то послал в Сантьяго телеграмму, гласящую: «Скажите Попперу, чтобы он прекратил читать лекции по политологии».

Однако это было только прелюдией к волне проводимого режимом террора, самой печально известной фазой которой была операция «Кондор», осуществленная командой, «созданной во многом по образцу подразделения особого назначения армии США, и связавшая диктатуру с сетью военных режимов по всей Латинской Америке в международной программе террора, пыток и убийств, направленных на уничтожение левых движений и их лидеров, где бы они ни появлялись. Глава чилийской тайной полиции, организовавший «Кондор», в тот же период был агентом ЦРУ.

Тем не менее экономические реформы режима были так же важны, как и связанный с ним аппарат террора. Роль «чикагских мальчиков» Майкла Фридмана в консультировании чилийского правительства о том, как реформировать экономику, хорошо документирована. Приватизация промышленных отраслей, национализированных Альенде, приватизация системы социального обеспечения и открытие активов страны для американских инвесторов — все это рекомендовалось и реализовывалось. Однако более всего именно разрушение старого олигархического правления, символом которого был Альенде, а также относительная независимость режима Пиночета от бизнес-кругов позволили диктатуре реструктурировать промышленность таким образом, чтобы вытеснить господство старого горнопромышленного и индустриального капитала. Это было частью глобальной тенденции, поскольку инвесторы повсюду чувствовали себя скованными старыми моделями промышленного развития. Они требовали реорганизации промышленности, освобождения финансового сектора и открытия международных рынков. Вместо старой экономической модели «импортозамещения», защиты и развития национальной промышленности, призванной преодолеть зависимость от импорта, реализовывалась новая модель «экспортно-ориентированного роста», в которой внутреннее потребление подавлялось так, чтобы товары можно было с большей выгодой экспортировать за границу.

Документы «Викиликс», взятые в совокупности с результатами предыдущих исторических исследований, показывают нам, каким огромным облегчением для американского правительства был переворот Пиночета и как оно готово было на все, чтобы работать с новым режимом. Депеши отражают наплевательское отношение Госдепартамента к проводимой хунтой программе массовых пыток и казней; в то же время они свидетельствуют, что Госдепартамент беспокоился о том, чтобы корректировать любое движение влево со стороны диктатора. США явно готовились сотрудничать с военной диктатурой, возникшей на новой волне террора, поднявшейся в регионе в самом начале создания новой структуры власти, легшей теперь в основу американской империи.

Гонлурэс: Хиллари Клинтон и наркобароны

Самый богатый человек в Гондурасе сегодня — Мигель Факуссе Барум, землевладелец, производитель биотоплива и крупный торговец кокаином, чья частная служба безопасности убила десятки сельских активистов — кампесинос — за последние несколько лет. Факуссе и его состоятельная семья — это наглядный пример того сорта олигархов, которые выиграли больше всех от военного переворота против избранного президента Мануэля Селайи в июне 2009 года. С тех пор при поддержке режима, пришедшего к власти в результате переворота, Мигель Факуссе расширил свою кровавую войну против кампесинос.

Соединенные Штаты, конечно, объявили, что они в Гондурасе на стороне демократии.

Благодаря депешам Госдепа мы знаем: у Вашингтона с самого начала не было сомнений в том, что имел место именно переворот. Американское посольство в Тегусигальпе послало на родину депешу с утверждением, что дело тут очевидное. В этой депеше разумно были разобраны аргументы подстрекателей переворота, а также отмечалось, что все обвинения против Селайи, которые были использованы для оправдания его свержения, это либо ложь, либо домыслы, либо голословные утверждения, что ни одно из них не имеет «материальных подтверждений».

Тем не менее публичная реакция официальных представителей США была странно неопределенной. В день переворота, 28 июня 2009 года, Соединенные Штаты отказались осудить произошедшее, вместо этого уклончиво призвав Гондурас уважать демократию. На следующий день, даже после того как президент Обама признал, что имел место «незаконный» и «неконституционный» переворот, устанавливающий то, что он назвал «ужасным прецедентом», госсекретарь Хиллари Клинтон отказалась от комментариев, когда ее спросили, должен ли Селайя быть возвращен на пост. Государственный департамент, припертый к стенке, отказался назвать случившееся переворотом. Даже в конце августа 2009 года он все еще делал вид на своих брифингах для прессы, что не знает об имевшем место перевороте.

Причина этих проволочек стала понятной позднее: Соединенные Штаты собирались поддерживать новый режим. Государственный департамент признал, что в соответствии с законодательством США ему запрещено продолжать посылать помощь режиму, пришедшему к власти в результате военного переворота. Однако помощь продолжала поступать. Соединенные Штаты финансировали армию и полицию Гондураса, когда те действовали как эскадроны смерти на службе у элит, несмотря на требование Конгресса прекратить это. Названные силы работали рука об руку с головорезами Факуссе, предоставляя ему важнейшую поддержку государственного аппарата, на стороне которого стояли США, в то время как тот продолжал заниматься своим личным, по большей части незаконным, бизнесом. Документы «Викиликс» показывают, что Государственный департамент по меньшей мере с 2004 года знал о спекуляциях Факуссе на кокаине и что минимум в двух случаях официальные представители США имели встречи с ним на высоком уровне. Один из этих случаев был в 2009 году, во время государственного переворота.

Кроме того, Соединенные Штаты противились любой попытке восстановления подлинно демократической власти в Гондурасе. Спустя месяц после переворота Клинтон выразила свой гнев против бывшего президента за его попытки вернуться в свою страну, сочтя это «провокационным» шагом. Впоследствии Соединенные Штаты заблокировали резолюцию Организации американских государств об отказе признать урезанные выборы, организованные режимом, пришедшим к власти в результате переворота. Эхо Гаити было ощутимым.

За что же администрация невзлюбила избранное правительство Мануэля Селайи настолько, что, в сущности, с радостью приняла то, что Обама публично осудил как «неконституционный» переворот? Был ряд вещей, которые характеризовали его как человека, создающего проблемы. Во-первых, он сформировал альянс с Уго Чавесом из Венесуэлы, который уже привел в замешательство Соединенные Штаты, сорвав поддержанную США попытку переворота против него в 2002 году, прежде чем приступить к процессу радикальных реформ. Включая страну в ALBA Чавеса, Селайя угрожал возможностям для американских инвесторов. Во-вторых, он предложил повестку конституциональной реформы, которая была популярна среди избирателей из рабочих и низших слоев и угрожала завоевать поддержку в национальном референдуме.

Действующая конституция была создана в период кризиса в регионе Центральной Америки, когда страна использовалась как база для спонсируемых ЦРУ эскадронов смерти, опустошавших Никарагуа и Сальвадор. Гондурас избежал катастрофы, постигшей соседей в 1980-х, потому что его более слабая олигархия и более изобильная земля позволяли ему осуществлять реформы, требуемые беднотой. Это сопровождалось экономической и военной помощью со стороны США, предлагавшейся в обмен на размещение у себя Гондурасом эскадронов смерти.

Тем не менее Конституцию, принятую в ту эпоху, большая часть политического класса считала глубоко ошибочной, особенно правила против кандидатов в президенты, стремящихся к переизбранию, — пережиток периода, когда армия имела больше политической власти. Влиятельные политические силы в предложенных Селайей реформах озлобляли те, кто за ними стоял, и характер его проекта. Было ясно, что Селайя считает исполнительную ветвь власти своим самым главным оплотом против выступающих против него влиятельных политических сил в Верховном суде, Конгрессе и армии, а также в большей части бизнес-сообщества. Изменив Конституцию, он мог обеспечить свое переизбрание и тем самым выиграть время, чтобы привести Гондурас в ALBA, а также провести другие реформы.

Но столь же важно учесть и то, что не отражено в депешах «Викиликс». Альянс Соединенных Штатов с правительством Гондураса, пришедшим к власти в результате переворота, основывался не на энтузиазме. Нет и свидетельств того, что США либо спланировали, либо спровоцировали переворот, даже если те, кто его осуществил, извлекли выгоду от американского финансирования и обучения. По-видимому, случилось следующее: после оценки вариантов и некоторых внутренних споров правительство США рассудило, что восстановление на посту Селайи будет большим злом, чем принятие режима, который партнеров Америки — гондурасские элиты — очевидно устраивает. Более того, режим, установившийся после переворота, был осторожен, стремясь узаконить себя, устроив новые выборы, и придать себе конституционный глянец, а не просто объявить чрезвычайное военное правление. Масштаб насилия, хотя им и нельзя пренебречь, был намного меньшим, чем во время предыдущих переворотов в этом регионе.

Также кажется вероятным, что беспокойство Обамы об установлении «ужасного прецедента» было не просто лицемерием. Любой возврат к обычным переворотам и правлению военных в Латинской Америке нарушил бы относительно стабильный политический и экономический климат, которого Соединенные Штаты смогли добиться в своем полушарии. Это угрожало бы воскресением революционных политических движений в эпоху, когда такая угроза была по большей части уничтожена, и отравлением любой будущей жизни Зоны свободной торговли Америки.

Депеши «Викиликс», относящиеся к диктатурам Латинской Америки и нарушениям прав человека, тем самым раскрывают шаблон, который довольно сильно отличался от тех, что успешно работали в других регионах (например, на Ближнем Востоке), когда Соединенные Штаты упорно цеплялись за диктатуры как за свою излюбленную форму политического правления. Постепенно фаза, во время которой американская империя требовала прямого правления военных, сменилась фазой правления чужими руками, подкрепляемого постоянными военными интервенциями и вторжениями военизированных частных боеформирований. Ко времени написания этих строк, после волны насилия переходного периода, позволившего осуществить процесс структурной перестройки и институционализации свободной торговли, постепенно возникает региональный порядок, в котором вмешательство США сделалось реже, стало, как правило, более тонким и в конечном итоге дополняет дисциплинарную власть рынков.

«Наше» насилие…

Талал Асад, характеризуя факторы справедливой войны, утверждает, что это такой конфликт, который ведется добропорядочными людьми, по здравым мотивам, после того как все возможные альтернативы были исчерпаны, при цивилизационных ограничениях морали и закона. Для американской империи все войны, которые вели и ведут их лидеры, это войны справедливые, начатые только перед лицом крайних провокаций, ради достижения либеральных и гуманных целей. С учетом такого полного самооправдания — существовали ли когда-либо «веские основания», постулированные Асадом?

Рассмотрим некоторые из действий, которые эта империя позволяла себе в своих последних, якобы справедливых войнах. Из депеш «Викиликс» мы узнаем, что Соединенные Штаты наносили воздушные удары по гражданским целям; проводили рейды, в которых на детей надевали наручники и стреляли им в голову, а затем вызывали воздушный налет, чтобы скрыть это деяние; расстреливали мирных жителей и журналистов; посылали «секретные» отряды сил специального назначения для проведения внесудебных захватов и убийств; обходили международный запрет на кассетные боеприпасы; выкручивали руки итальянскому правосудию по поводу официального обвинения против агентов ЦРУ, причастных к чрезвычайной выдаче; занимались необъявленной наземной войной в Пакистане; а также пытали задержанных в Гуантанамо, из которых вообще обвинялись в каких-либо преступлениях единицы. Это всего лишь образцы отвратительных реалий американских войн за последнее десятилетие или около того, и тем не менее они свидетельствуют о наличии достаточно серьезных доказательств, что Соединенным Штатам не писаны ни закон, ни мораль, ни какие-либо ограничения при ведении войны.

Многие комментаторы считают эти действия военными преступлениями. В самом деле, некоторые из самых информированных специалистов по международному праву выдвинули сокрушительные обвинительные заключения по поводу того, что, как они говорят, является пренебрежением к закону со стороны администрации Буша.

Однако в тех случаях, когда американские власти признавались в подобных действиях, они оправдывались как ответ на терроризм. Предполагается, что терроризм — это противоположность справедливой войне, незаконная форма политического насилия. Он не сдерживается ограничениями, моралью или законом. И, конечно, как уже знает сейчас каждый здравомыслящий человек, с террористами переговоров не ведут.

Однако документы «Викиликс» дают массу поводов усомниться в этих обоснованиях. Например, в отношении Гуантанамо нам говорили, что содержащиеся там задержанные — худшие из худших, террористы, представляющие прямую и явную угрозу безопасности американцев и всех прочих. Однако «Файлы Гуантанамо» показывают, что это не так. Многие узники не представляли никакой угрозы. Очень небольшая часть вообще была в чем-то обвинена, несмотря на очевидное преимущество, которое имели следователи, выбивая признание.

Зачастую против «особо ценных» задержанных имелось мало или вообще не имелось доказательств. Например, Сами аль-Хадж именовался представляющим «ОСОБУЮ разведывательную ценность», а также «ОСОБО опасным, поскольку он, вероятно, представляет угрозу для США, их интересов и их союзников». Казалось бы, вот именно того сорта человек, которому, как говорила нам администрация Буша, самое место в Гуантанамо. Однако в заключении по делу задержанного не приводится никаких подтверждающих доказательств того, что он «член “Аль-Каиды” и эксперт по логистике с прямыми связями с “Аль-Каидой”… и руководством “Талибана”». Наоборот, в описании доказательств под рубриками «вербовка» и «обучение и деятельность» он упоминается как журналист «Аль-Джазиры», а до этого — как служащий пивоваренной компании.

Список обвинений не вызывает ничего, кроме удивления. Более того, из заключения по делу становится ясно, что по крайней мере частично причина содержания под стражей аль-Хаджа была в том, чтобы его можно было допросить с пристрастием, выпытав информацию об «Аль-Джазире». В самом деле, адвокат констатирует, что следователи постоянно пытались заставить его сказать, что существует связь между «Аль-Джазирой» и «Аль-Каидой». В конце концов Сами аль-Хаджа освободили, не выдвинув против него никаких обвинений, после того как правительство Судана уверило США, что он обычный гражданин и не представляет угрозы безопасности. Это, по словам его адвоката, произошло не раньше, чем он был подвергнут избиению и сексуальному насилию.

Другие депеши «Викиликс» демонстрируют либо безответственное пренебрежение к жизни мирных граждан, либо знание о совершении зверств против мирного населения. Например, наряду с журналистскими расследованиями, вдохновленными «Викиликс», был обнаружен протокол «FRAGO 242», в котором Пентагон приказывает военнослужащим не расследовать дела по заявлениям о пытках, поданным против иракских солдат и ополченцев. Отчасти это объясняется тем, что Соединенные Штаты сами обучали иракских военных использовать пытки. Как мы увидим, все это нашло применение в стратегии безжалостной гражданской войны и борьбы против повстанцев, в которой мирных жителей терроризировали, мучили и убивали.

У нас до сих пор нет доступа к самым изобличающим документам, касающимся применения пыток в Ираке американскими военными. Когда появлялись разоблачения из Абу-Грейб, журналисту Сеймуру Хершу стало известно, что у Пентагона была запись невероятного инцидента в этой тюрьме, когда «женщина передавала сообщение, говоря: “Прошу, придите и убейте меня после того, что случилось”». Она находилась в заключении вместе с группой мальчиков. Их подвергали сексуальному насилию, снимая все на камеру. Велась и аудиозапись криков мальчиков.

…и «их» насилие

Лидеров государства, которые вели эту войну, похоже, все подобные зверства оставляли невозмутимыми. Бывший вице-президент Дик Чейни, когда его спросили о роли администрации Буша в пытках, заявил: «У меня нет проблем, раз мы достигаем своих целей. А наша цель — добраться до парней, которые осуществили 9/11, и тем самым предотвратить очередное нападение на Соединенные Штаты». Когда ему сказали о примере с человеком, которого приковали к стене камеры, обливали холодной водой и замораживали только для того, чтобы выяснить, что он совершенно невиновен, Чейни был непреклонен: «Меня больше тревожат плохие парни, которым удалось ускользнуть и освободиться, чем те немногие, которые на самом деле были невиновными».

Это было повторяющейся темой. До тех пор, пока это происходило с «плохими парнями», безоговорочно любая жестокость была позволительной. Редко когда взаимосвязь между демонизацией и терроризмом выражалась с такой ясностью.

Во время своего пребывания на посту главы исполнительной власти президент Буш неоднократно характеризовал иракских повстанцев как «террористов» и описывал их «стратегическую цель» как «поколебать волю цивилизованного мира»: «Два года назад я заявил Конгрессу и стране, что война с террором будет долгой войной, войной другого типа, борьбой на много фронтов во многих местах. Главный фронт сегодня — это Ирак. Враги свободы устроили там отчаянную последнюю схватку, и их надо победить». Проблема состояла в том, что его собственная разведка не поддерживала его же заявления. Аргумент был таким: «Аль-Каида» вновь появилась в Ираке как «иностранные боевики» после полного разгрома в Афганистане. Но, по оценкам американской разведки, «иностранные боевики» составляли только 5 % сил повстанцев. Проникновение «Аль-Каиды» в Ирак предположительно было связано с личностью Абу Мусаба аз-Заркауи; однако его влияние было невелико, и его силы находились под атакой главных войск повстанцев с начала периода оккупации.

По мнению американской разведки, главной движущей силой восстания была националистическая оппозиция оккупации, а не джихадизм в стиле «Аль-Каиды». Более того, тактика восстания не отвечала главному условию, призванному характеризовать ее как «террористическую»: большинство его акций, согласно ежеквартальным исследованиям Министерства обороны США, было направлено против оккупационных войск, а не против мирного населения.

Схожая схема обнаружилась и в Афганистане, где большое количество людей вступало в воскресшее движение «Талибан» в результате жестокостей оккупации, до тех пор, пока на 80 % территории страны не стали доминировать силы «Талибана». Бывший глава миссии ООН в Афганистане полагает, что, хотя тактика действия движения вызывала значительные потери среди гражданского населения, это было — на американском жаргоне — «сопутствующим ущербом», результатом «технических недостатков». Целью являлось «не терроризировать население», а «наносить урон врагу».

Эта склонность США демонизировать оппонентов, чтобы оправдать политику собственной администрации (преднамеренная военная цель, как обнаружила «Вашингтон Пост» в 2006 году), временами весьма разочаровывала американских союзников. В 2007 году сэр Ричард Дэннет, в то время глава Британской армии, выступил с важной речью, отвергая главные аргументы «войны с террором». Размышляя о такой характеристике иракского сопротивления как «терроризм», он заявил: «По мотивации… наши противники — это иракские националисты, большинство из них заботят их собственные нужды (работа, деньги, безопасность), и большая часть из них — это неплохие люди». Далее он делает схожие замечания о мятеже в Афганистане, сожалея о том, что его огульно характеризуют как «Талибан».

Власть ярлыков

Вызывает удивление, что империя прилагает столь потрясающие усилия с такими катастрофическими результатами. Однако насколько успешно она морально оправдывает свои собственные действия и очерняет действия

своих противников? Депеши «Викиликс» дают нам некоторые подсказки. В них мы снова и снова обнаруживаем аккуратное использование юридического, бюрократического и политического языка, и все это для того, чтобы обеспечить нормативные рамки для действий правительства США.

Возвращаясь к делу Сами аль-Хаджа: документы показывают плоды тщательных ритуалов военно-судебного процесса, юриспруденции и категоризации, которые позволили задерживать его, как если бы он был особо опасным террористом. Эти ярлыки обеспечили администрации Буша основание утверждать, что все или большая часть людей, находящихся в плену, «плохие парни». Тем не менее представители администрации американского президента, в свою очередь, зависели от решений Министерства юстиции и Белого дома при интерпретации соответствующего применения международного и национального законодательства и принятия решения о статусе задержанных. Именно у государства была прерогатива применять ярлыки и приклеивать их: и именно Сами аль-Хадж должен был просить о свободе, несмотря на то, что против него не было никаких доказательств.

Эта тема всплывает слишком часто. Между вооруженной мощью Соединенных Штатов и их союзников, с одной стороны, и силой разрозненных ополченцев, собравшихся, чтобы дать отпор оккупационным войскам в Ираке и Афганистане, с другой, именно США обладают властью определять, ради чего ведется война, кто является «террористом», а кто сражается «за справедливость».

Такие словесные манипуляции подчеркивают власть классификации и классификацию власти. Идет ли речь о «справедливой войне» или терроризме, «пытках» или «расширенных техниках допроса», «вражеских комбатантах» или «политических заключенных», мы обнаруживаем, что возможность отстаивать определение и подкреплять его силой — это важнейший элемент имперской власти. Определение и классификация — части того, что делают государства: они определяют социальные категории, имеющие смысл в повседневной жизни, — женатый, холостой, преступник, полицейский, черный, белый, террорист, солдат, герой, злодей. И делают они это посредством языка, закона и культуры. Оказывается, что империя — даже в условиях, когда она прибегает к крайнему насилию, — не может обойтись без власти идей.

Что такое террорист?

«Хуже, чем военное нападение», — разглагольствовал в ноябре 2010 года конгрессмен Питер Кинг, призывая классифицировать «Викиликс» как «террористическую организацию». Вице-президент Джон Байден обвинил Джулиана Ассанжа в том, что он «террорист в области высоких технологий». Выследить его как бен Ладена предложила Сара Пэйлин. «Да, “Викиликс” — это террористическая организация», — заявил «Фокс Ньюс».

В основе этих раздутых обвинений было то, что «Викиликс» ведет «кибервойну» с Соединенными Штатами, которая ставит под угрозу «жизненные интересы» — особенно потоки информации, необходимой для отслеживания и захвата «террористов», — и тем самым представляет опасность для жизни американцев. Когда «Викиликс» предложил американскому правительству назвать хоть одну депешу, публикация которой подвергла кого-нибудь риску или ущербу, юридический советник Государственного департамента прислал формальную отписку, отказываясь назвать конкретный пример опасности, но, тем не менее, приказав «Викиликс» закрыть свои сайты, прекратить публикации и уничтожить всю имеющуюся у него информацию.

Это обвинение в «терроризме» не просто огульное или скоропалительное: за ним реальная сила. Судебное преследование 2013 года Челси — тогда Брэдли — Мэннинга, солдата, который «слил» депеши веб-сайту, зависело от утверждения, что он «помогал врагу», — обвинение, которое близко к государственной измене и карается смертной казнью. Мэннинг вступил в армию в 2007 году и, несмотря на страдания от издевательств со стороны других солдат, связанных с его гомосексуальностью и расстройством гендерной идентичности, преуспел настолько, что был повышен в звании и получил медаль за службу. Затем он был направлен в Багдад в качестве аналитика разведывательной службы и именно там обнаружил «истинную природу ассиметричной войны XXI века». К 2010 году Мэннинг открыл для себя «Викиликс» и со временем установил с ним отношения, что привело к выдаче им сотен тысяч документов, в том числе тех, что стали известны под названием «военные материалы»: «Депешегейт», «Файлы Гуантанамо», включая съемку воздушной атаки в Багдаде, которая впоследствии была подвергнута критике как военное преступление. «Врагом», которому Мэннинг якобы помог, опубликовав эту информацию, была «Аль-Каида». Когда Мэннинг был схвачен, он оказался объектом жестокого, унизительного и бесчеловечного обращения того сорта, которому, как правило, подвергаются те, кого правительство США считает «террористами». Это вызывает очевидный вопрос: что такое террорист?

По-видимому, согласованного определения нет. Утечка секретных материалов сама по себе вряд ли может служить оценкой: американские чиновники все время производят их как часть своих стратегий по связям с общественностью. Видимо, стандарт таков: когда утечку создаете вы, то это терроризм; когда утечку создаем мы, это хорошо. И, пожалуй, один из грехов «Викиликс» с точки зрения правительства США и его защитников — именно выставление на всеобщее обозрение того, как неопределенна данная категория и как проницаемо различие между тем, что делает правительство США, и тем, что делают его враги.

Справедливая война и террор

Ключевым моральным оправданием для политического насилия Запада является то, что оно действует при ограничениях, которые уважают жизнь мирных жителей. Это стандартный рефрен западных военных источников — «мы не нападаем на гражданских лиц». Данное утверждение, центральное для зарубежной стратегии Государственного департамента США в сфере связей с общественностью, делается с аподиктической торжественностью. Это то, чего придерживаются, чтобы отделить «терроризм» от действий тех, кто заявляет, что ведет войну против «терроризма». Как объяснял Джордж У. Буш, «каждая жизнь бесценна. Вот что отличает нас от врага». Терроризм — противоположность справедливой войне: и незаконная форма политического насилия, и оправдание законного политического насилия.

Трудность в том, что общепринятого определения терроризма, по-видимому, нет. Например, одно из сегодняшних определений правительства США утверждает, что терроризм — «это преднамеренное, политически мотивированное насилие, совершаемое против невоенных целей субнациональными или тайными агентами». Такое определение приводит нас к актуальной проблеме. Помимо того, что исключение государственных институтов как потенциальных агентов терроризма является произвольным и необоснованным, это определение, видимо, исключает взрывы бомб на американских военных базах, которые укомплектованы комбатантами.

Государственный департамент ликвидировал это упущение в 2003 году: «Мы также считаем актами терроризма нападения на военные объекты или на вооруженный военный персонал, когда в данном месте нет враждебного военного противостояния, например, взрывы американских баз».

Тем не менее это уточнение оставляет проблему, не учитывая те силы, которые США запросто называют террористами за нападения на американских солдат, когда они несут боевую службу в Ираке и Афганистане.

Возможно, решение можно было бы найти, обратившись к более широкому определению, которое применяется в уставе армии США, где терроризм понимается как «рассчитанное использование насилия или угрозы насилия для достижения целей, которые являются политическими, религиозными или идеологическими по характеру. Это делается путем запугивания, принуждения или устрашения».

Но это приводит нас к еще худшей дилемме. Глядя на диапазон вариантов, которые оккупационные силы позволили себе в Ираке и Афганистане, можно было бы спросить: а что именно отличает действия США от действий террористов? Изучение одной подборки военных материалов «Викиликс» по Ираку, содержащей 391 902 рапорта с поля боя американской армии в этой стране, говорит нам о нескольких вещах: правительство США знало, что жертв среди гражданского населения во время американской оккупации было гораздо больше, чем признавалось официально; оно получило сотни сообщений о мирных жителях, включая беременных женщин и душевнобольных, которых жестоко расстреливали за то, что они слишком близко подходили к оккупационным контрольно-пропускным пунктам; американские солдаты сознательно открывали огонь по сдававшимся иракским повстанцам; практика пыток продолжалась после разоблачений об Абу-Грейб, и американским властям не удалось расследовать сотни донесений о пытках, изнасилованиях и убийствах, совершенных полицией Ирака и солдатами, находящимися под американским командованием.

Похожие откровения обнаруживают афганские военные материалы — собрание из 91 731 военного документа о войне в Афганистане. Они обнаруживают расстрелы мирных жителей у контрольно-пропускных пунктов; минометный обстрел «в отместку» по афганской деревне, когда было убито пять мирных жителей, после того как группа оккупантов испытала взрыв самодельного взрывного устройства поблизости; боевиков ЦРУ, застреливших глухонемого мирного жителя, который убегал от них; американских морских пехотинцев, открывших огонь по мирным жителям в Шинваре, убив 19 и ранив 50 человек.

Этот архив — только небольшой пример того, что имело место, — документальное свидетельство захватывающих дух злодеяний и жестокости. Более того, как показывает Дар Джамаль далее, в главе 10, подобные события не были случайными для данной «миссии». Их истоки на самом деле можно проследить до начала самой войны.

Одним из определяющих элементов американской империи является то, что у нее нет колониальных устремлений. Территориальные захваты излишни: смысл в том, чтобы получить доступ к рынкам и ресурсам при стабильных политических режимах. В идеале эти режимы должны быть приспешниками «свободного рынка», желающими интегрировать свои экономики в систему глобализации под руководством США. Саддам Хусейн был союзником Соединенных Штатов во время его войны с Ираном, но к 1990–1991 году его режим стал рассматриваться как ненадежный форпост дряхлеющего арабского национализма. Администрация Буша таким образом сделала завоевание Ирака краеугольным камнем своей глобальной стратегии.

Новый режим должен был быть, как выразился «Экономист», «мечтой капиталиста». Оккупационная власть приняла закон, Приказ 39, который «объявил, что 200 иракских государственных компаний будут приватизированы; постановил, что иностранные фирмы могут получать 100 % собственности во владении иракскими банками, шахтами и фабриками; и разрешил этим фирмам выводить 100 % своих прибылей из Ирака». Но для того чтобы построить новое, «свободное рыночное» государство на развалинах баасистского, при безработице, взлетевшей, по некоторым оценкам, до 70 %, без баасистской армии, удерживающей контроль над территорией страны, Соединенным Штатам нужны были политические союзники и вооруженная сила, способная поддержать порядок, раз старое государство было демонтировано.

Вот тут и пригодился ввод на сцену беженцев из Ирака, таких как Ахмед Чалаби и, в меньшей степени, Канан Макия. Одним из стратегических замыслов Чалаби было убедить США заключить союз с поддерживаемым Ираном шиитским движением, Верховным советом Исламской революции в Ираке (ВСИРИ), позднее известным как Высший исламский совет Ирака (ВИСИ). Это движение, финансируемое Тегераном под руководством Мухаммада Бакира аль-Хакима, первоначально спонсировалось Исламской Республикой как часть проекта по продвижению всеобщего объединения шиитов.

ВСИРИ имел слабую поддержку в иракском обществе, но у него действительно был сложившийся аппарат разведки и вооруженных сил. Его военизированные формирования, армия Бадр, были созданы и вдохновлялись иранским правительством во время его войны с Ираком, и им было поручено управлять Басрой в случае, если иранские вооруженные силы возьмут ее под свой контроль. В сущности, они создавались как оккупационное правительство. Поэтому Соединенные Штаты настаивали на том, чтобы эти формирования были интегрированы в новый постбаасистский аппарат безопасности. Они захватили несколько городов на юге Ирака, включая Басру, принудительно заменили местное полицейское руководство на своих людей и быстро прославились своей жестокостью в борьбе с оппозицией. Они стали опасным источником антисуннитского сектантства в Иракском государстве, основным «смотрящим» нового режима (часто контролирующим камеры пыток, которые, как говорит нам ООН, были «хуже, чем при Саддаме») и решающей силой в гражданской войне, которая охватила Ирак в 2006 году.

Но военизированные формирования Бадр не могли сами по себе контролировать Ирак. Их влияние было ограничено в первую очередь центрами и небольшими городами, преимущественно шиитского юга. Постепенно США начали создавать новую армию и полицию Ирака, а также военизированную службу, обученную под руководством генерала Дэвида Петреуса, известную как спецподразделения полицейских коммандос (СПК). Петреус объяснил свою роль в формировании этих «военизированных отрядов», впервые открытых для общественности в сентябре 2004 года, с некоторой гордостью. Возглавляемые первоначально бывшим генералом Аднаном Табитом, коммандос находились под контролем Министерства внутренних дел и обучались американскими военными, а также подрядчиком USIS из Вирджинии, которые, как утверждается, были непосредственно замешаны в нескольких убийствах, совершенных коммандос. Стратегия военизированных формирований координировалась под руководством Джона Негро-понте, посла США в Ираке, предыдущим заметным опытом которого было участие в организации противоповстанческих эскадронов смерти в Сальвадоре. Американский военный чиновник, объясняя логику этой программы изданию «Ньюсуик», предположил, что речь шла о наказании суннитов за их сопротивление оккупации: «Суннитское население не платит ничего за поддержку, которое оно дает террористам… С их точки зрения, это безнаказанно. Мы должны изменить данное уравнение». Это совершенно ясно выглядело откровенной декларацией склонности к терроризму. «Ньюсуик» метко окрестил эту операцию «Вариант “Сальвадор”».

Виды деятельности, с которыми связывали СПК, впоследствии повторяла и Национальная полиция, включая пытки, увечья и убийства. Так называемая «Волчья бригада», внушающее ужас подразделение СПК, состояла из членов организации Бадр. Она провела крупные операции против повстанцев в таких городах, как Мосул, при поддержке американских солдат, а ее лидер Абул Валид стал печально известным из-за своего допроса пленного и очевидно избитого подозреваемого «террориста» в телевизионной программе «Терроризм в тисках правосудия». Показанная в эфире финансируемой Пентагоном сети «Аль-Иракия», эта программа усиливала ужас, который боевики Валида посеяли на улицах.

«Волчья бригада» также несет ответственность за обнаруженный в Министерстве внутренних дел Ирака центр заключения, в котором были найдены тела со следами ужасающих пыток: следами ожогов, ушибами в результате жестоких побоев и сверлением в области коленных чашек.

Если даже признать, что противоповстанческая борьба категорически отличается от терроризма, любая граница между противоповстанческой борьбой и сектантским террором в данном контексте была решительно размыта и проницаема. И это было не случайностью, но логическим результатом американской стратегии. Чтобы создать иракский «свободный рынок», было необходимо сильное государство — не только для подавления оппозиции, но и для продвижения рынков там, где когда-то существовало государственное снабжение. Религиозный раскол обеспечил не только технику управления по образцу старого колониального принципа «разделяй и властвуй», но и политические силы, способные проводить ее в жизнь.

Нападение на гражданских, пересмотр понятия «мирные жители»

Другая причина весьма большого числа жертв среди мирного населения, проистекающая из войн эры Буша, — верить ли низким оценкам, признаваемым в просочившихся американских документах (66 тысяч погибших мирных жителей) или выводам журнала «Ланцет» (600 тысяч, в основном мирных жителей), — возможно в том, что американскими правилами ведения «войны с террором» допускается убийство мирных жителей во время воздушных налетов. Как поясняет бывший советник Пентагона Марк Гарласко, «если у вас 30 убитых в качестве ожидаемого числа жертв среди гражданских, авианалет должен идти на подпись лично к Рамсфельду или Бушу, но в противном случае никому сообщать не нужно».

Этот стандарт санкционирует определенный уровень убийств гражданских лиц, тем самым опровергая для планировщиков войны утверждение, что «каждая жизнь бесценна». Более того, субъективная реакция и дает возможность менять диапазон со стороны военных тактиков: в принципе, нет причин, почему нельзя убивать намного больше, чем 30 человек в ходе одного воздушного удара. Практикой американских военных во многих подобных случаях было настаивать на том, что эти убитые были «мятежниками». Старший унтер-офицер Дэйв Диас, возглавляющий «Команду А» сил специального назначения в Афганистане, изложил напрямик: «Да, это мирная деревня, глинобитные мазанки, как все остальное в этой стране. Но об этом молчок. Скажите, что это военный лагерь. Это огороженная площадь, казармы, командный пункт. Точно так же и с конвоями: если в действительности это была колонна из гражданских машин, которые используют для перевозок, мы скажем — ага, военный конвой, войсковой транспорт».

Есть свидетельства, что такой подход был институционализирован. Рассмотрим случай с видеозаписи бойни в Багдаде, опубликованной «Викиликс» под заглавием «Сопутствующее убийство».

39-минутное видео, состоящее из кадров, снятых с американского вертолета «Апач», показывает серию из трех инцидентов в Багдаде в 2007 году, во время так называемой «волны» Буша. Оно начинается с атаки пилотом вертолета группы иракцев, среди которых находились двое журналистов новостных агентств. Слышно, как пилот сообщает, что кое-кто из мужчин, кажется, вооружен, затем спрашивает разрешения «вмешаться». Ему сообщают, что в данном районе нет американского персонала и что разрешение у него есть. Вскоре ему говорят «стрелять», «положить их всех», и когда он это делает, ему периодически говорят: «огонь…огонь….огонь…». В конце концов, когда камера показывает восемь убитых, включая журналистов «Рейтере», которые пытались бежать, чей-то голос, позывной «Эйч 2–6», говорит пилоту: «Класс. Посмотри на этих дохлых ублюдков. Прекрасно. Прекрасно. Отличная стрельба». «Спасибо», — отвечает пилот.

Но это лишь первый эпизод в серии из трех инцидентов, запечатленных на видео. Американские военные утверждают, что были веские основания для принятия положительной идентификации тех, кого атаковали, и обоснованная уверенность во враждебных намерениях. Зернистые снимки, взятые из записи, показывают, что по крайней мере двое мужчин были вооружены. На самом деле указанные формы — такие же пятна Роршаха, как те зернистые капли со спутниковых снимков, о которых в печально известной речи в ООН Колина Пауэлла говорилось как о заводах по производству ОМУ. Как будто чтобы сделать сатирой свои собственные утверждения, военные предположили также, что двое убитых журналистов «Рейтере» держали камеры, которые «легко можно было принять за висящие на ремне автоматы АК-47 и АКМ». Проведенное военными расследование также ссылается на «скрытный характер» движений, сделанных оператором, создающих «полное впечатление о подготовке к выстрелу из РПГ по американским солдатам». Что также важно, военные заявили, будто убитые были атакованы законно, поскольку являлись группой мужчин «призывного возраста» и тем самым представляли опасность. Военные материалы отмечают все смерти в результате этого инцидента как «враг (враги), убитый в бою», несмотря на то, что только двое мужчин были положительно идентифицированы как вооруженные.

Армейское донесение об этом инциденте, естественно, подчеркивает взгляд со стороны солдат, которые убивали, ссылаясь на всевозможные оперативные факторы, требующие субъективного принятия решения и благоприятствующие применению огня на поражение. В каком-то смысле это разумно: солдаты оккупационных сил действуют согласно полученному ими обучению и целям миссии, с которой они были посланы, — и в контексте оккупации, когда насилие против гражданского населения часто необходимо как условие успеха. Но есть две важнейших классификации, используемых для подготовки убийств и их оправдания: «мужчины призывного возраста» и «враг (враги), убитый в бою». Это общепринятые способы, которыми производится изменение категории «мирные жители». Классификация «враг, убитый в бою» чаще всего используется в иракских военных материалах для описания тех, кто был убит в ходе американских кампаний. Например, военные США насчитали 1723 убитых в районе Эль-Фаллуджи в 2004 году, во время своего самого решительного штурма. Из них 1339 были сочтены «врагами, убитыми в бою». Остается 384 убитых, которые, возможно, были гражданскими лицами. Но, по самым консервативным оценкам, получается, что во время двух главных боев 600 мирных граждан погибли в апреле и затем 800 в ноябре. Следовательно, вполне вероятно, что большое число тех, кто был классифицирован как «враги, убитые в бою», были на самом деле гражданскими лицами.

Что касается категории «мужчины призывного возраста», то к ней, как правило, относятся лица мужского пола в возрасте от 15 до 55 лет, поэтому она включает большинство мирных жителей мужского пола. Когда США начали свое наступление на Эль-Фаллуджу в ноябре 2004 года, они поощряли иракских мирных жителей бежать до начала бомбардировок — но запрещали бежать всем мужчинам, которые, по их оценкам, находились в указанных возрастных рамках. «Ньюсуик» в 2006 году сообщал, что для американских военных стало общепринятым обращаться с «мужчинами призывного возраста» в Ираке как с врагами. Позже выяснилось, что солдаты, обвиняемые в военных преступлениях в Багдаде, утверждали, что им отдавались приказы «убивать мужчин призывного возраста». В последнее время администрация Обамы применяет эту категорию для ловкого искажения своих ударов с дронов как якобы атак в основном по «боевикам». В экстраординарной, пространной статье в «Нью-Йорк Таймс», основанной на интервью с десятками советников Обамы, обнаруживается, что президент

«избрал спорный метод подсчета потерь среди мирных жителей, который почти не ограничивает его в действиях. В этом методе, в сущности, все мужчины призывного возраста в зоне нанесения ударов считаются комбатантами, по словам ряда представителей администрации, если нет явных разведывательных данных, посмертно доказывающих их невиновность. Представители антитеррористических органов настаивают, что этот подход — из тех, что основываются на простой логике: от людей на территории, о которой известно, что там присутствует террористическая деятельность, или обнаруженных рядом с представителем руководства Аль-Каиды, вероятно, ничего хорошего ждать не следует» {191} .

Этим может объясняться, почему вместо 41 человека, кого, как предполагается, администрация Обамы сделала целями для убийства с помощью дронов, правозащитная организация «Риприв» насчитала 1147 мирных жителей, убитых при различных атаках. В Пакистане, например, это означает, что при ударах, нацеленных на 24, погибло 874 человека, из них 142 ребенка. Из чего следует один примечательный факт: многие из «особо ценных мишеней», определенных администрацией, как сообщается, были убиты по нескольку раз. Как указывает «Риприв», «эти “особо ценные мишени”, видимо, делают невозможное — умирают не единожды, а дважды и даже целых шесть раз». Однако тенденция идентифицировать «мужчин призывного возраста» как врагов только частично объясняет высокое число жертв среди гражданского населения. Ибо, как предполагают цифры счетчика числа жертв в Ираке, 46 % убитых в ходе атак США в Ираке составили женщины, а 39 % — дети. Данные говорят о том, что с контрольно-пропускных пунктов до воздушных бомбардировок, от зачисток до уличных боев методы, принятые в ходе оккупации, неизбежно влекли за собой тяжелые потери среди мирного населения.

Гражданские цели

Можно утверждать, что все это, конечно, верно, но обозначенные моменты относятся главным образом к сопутствующему убийству мирных жителей. Они не являются основной целью; их гибель — несчастный побочный результат трудной войны. Прежде чем проверить это утверждение, стоит сказать, насколько мы скатились к логике «Аль-Каиды». Вот что заявил Усама бен Ладен об атаках на Всемирный торговый центр в записи от 20 октября 2001 года:

«Люди, которым помогал Всевышний [атака 11 сентября], не имели намерения убивать детей; они хотели разрушить сильнейшую военную державу в мире, атаковать Пентагон, в котором размещается более 64 тысяч служащих, военный центр, где размещается сила и военная разведка. Башни [близнецы] — это экономическая мощь, а не детская школа или жилой дом. Общее мнение таково, что те, кто там находились, это люди, которые поддерживали величайшую экономическую державу в мире» {194} .

Итак, бен Ладен, во-первых, заявляет, что гибель тех, кого он характеризует как «невинных» и «мирных жителей», была непреднамеренной, сопутствующим эффектом справедливой войны, а во-вторых, определяет «мирных жителей» так, как подходит его политической цели. Утверждение, что «не было намерений» убивать мирных жителей, когда выбираются методы и цели, которые вряд ли приведут к чему-то другому, — пустой звук.

В свете этого взглянем еще раз на то, как Соединенные Штаты вели свою войну в Ираке. Бои проходили преимущественно в городской черте; войска брали город за городом. Двойной штурм города «суннитского треугольника» Фаллуджи в апреле и ноябре 2004 года быстро стал символом оккупации. Это был один из самых мирных городов в ранние месяцы оккупации, но первые сцены насилия разразились, когда американские войска расстреляли мирную демонстрацию против американского решения захватить местную школу. 28 апреля 2003 года 20 человек были убиты, огонь открыт по тем, кто пытался убрать тела, и даже сотрудники машин скорой помощи попали под огонь. Вторая попытка взять город состоялась в апреле 2004 года, после убийства четырех сотрудников частных военных фирм толпой иракцев. Операция, известная под названием «Бдительная решимость», сопровождалась убийством 600 иракцев, но американские солдаты были вынуждены временно отступить.

В 2007 году «Викиликс» опубликовал примечательный документ, который проливает некоторый свет на все это: засекреченный американский правительственный доклад об осаде Фаллуджи в апреле 2004 года. Одним из обоснований для возглавляемого США штурма было то, что данный пункт кишит агентами «Аль-Каиды». Этот секретный доклад, с другой стороны, предполагает, что еще большее значение имеет то, что данное место стало «символом сопротивления» оккупации, которое преобладает в «заголовках международных СМИ». В докладе говорится о свободном сотрудничестве между противниками США, напоминающем скорее «дьявольский Ротари-клуб», чем централизованный накопитель «Аль-Каиды».

«Вражеские комбатанты», говорится в докладе, «прибывают из нескольких широких категорий, включая бывших баасистов и солдат саддамовского режима, националистов, местных исламских экстремистов, иностранных боевиков и преступников». Это было примерно то, что добросовестные донесения и разведданные говорили о характере иракского сопротивления в целом, хотя такая картина отвергалась военными руководителями. В докладе выдвигается предположение, что Соединенным Штатам было бы легко разгромить оппозицию, но что операция была прекращена по политическим причинам, частично связанным со скандалом с пытками в Абу-Грейб, — решение, которое привело Пола Бремера, который каким-то образом оказался главой Иракского государства, «в бешенство». Бешенство Бремера было понятным: урегулирование выглядело как поражение армии США в городе, превратившемся в символ сопротивления. В любом случае, не в силах оставить это как есть, Соединенные Штаты подвергли город неоднократным зачисткам и нападениям. В течение трех недель после объявления о прекращении огня бомбардировки продолжались, тем самым делая его — как признается в докладе — «не тем, что под этим понимается».

В ноябре 2004 года США начали свой самый ожесточенный штурм из всех, что были до тех пор, известный как «Ярость призрака». В качестве прелюдии к атаке США бомбардировали город, чтобы «поощрить» тех жителей, которые могли бежать (кроме «мужчин призывного возраста», которым выезд был запрещен), а затем закрыли его, чтобы предотвратить бегство для оставшихся. Военные преступления, такие как бомбардировка одного госпиталя и захват другого, широко освещались, но гораздо меньше сообщалось об избиении врачей и нападениях на машины скорой помощи. Позднее выяснилось, что США применяли белый фосфор, химическое вещество, которое сжигает плоть и проникает до самых костей.

Оценки НПО утверждают, что во время этого штурма было убито от 4 до 6 тысяч человек, что 36 тысяч домов, 9 тысяч магазинов, 65 мечетей и 60 школ было уничтожено. Хотя операция оправдывалась необходимостью искоренить ячейку «Аль-Каиды», которая, как говорили, действовала в городе, лидеры сопротивления, как обнаружилось, были местными жителями. Около 350 тысяч перемещенных беженцев в конце концов были пропущены обратно в город через фильтрационные пункты, подвергнувшись биометрическому сканированию, и зачислены в созданные по военному образцу батальоны, осуществляющие принудительные работы по восстановлению города.

Штурм Фаллуджи выделяется из-за жестокости примененных методов, но те же самые методы использовались и для покорения других иракских городов. В середине 2007 года в подробном отчете 30 неправительственных организаций для Форума глобальной политики был приведен анализ образа действий оккупантов при захвате крупных городов и городских центров. В докладе обсуждаются основные методы подчинения крупных населенных центров в Ираке, и перечисляются семь особенно важных:

1) окружить и блокировать город, как в Фаллудже и Талль Афаре, где оккупанты построили стену в восемь футов высотой вокруг всего города, прежде чем начать атаку;

2) насильственно эвакуировать тех, кто остался, как в Фаллудже и Рамади;

3) отрезать поставки продовольствия, вод о- и электроснабжение, как в Фаллудже, Талль Афаре и Самарре;

4) ограничить свободу передвижения журналистов и блокировать освещение в прессе, при систематическом исключении всех не прикомандированных журналистов во время подобных штурмов;

5) проводить интенсивные бомбардировки, особенно объектов инфраструктуры;

6) проводить массированный штурм города, с применением снайперского огня, и подвергать выживших насильственным обыскам;

7) осуществлять нападения на госпитали, машины скорой помощи и другие медицинские учреждения.

Котла террор — это норма

Наконец, можно утверждать, что все это печально, но, тем не менее, представляет собой прискорбное отклонение от нормального поведения американцев, которое может быть быстро скорректировано. Можно было бы утверждать, что администрация Буша относилась к исключениям, она отказалась от понимания мультилатерализма, закона и порядка, чтобы вести глубоко непрагматичную войну. В этом, возможно, есть элементы истины. Однако жестокости, выставляемые на всеобщее обозрение «Викиликс», не являются отклонениями. От завоевания Филиппин до оккупации Гаити методы американских военных решений зависели от террора в отношении мирного населения. Масштаб насилия, по-видимому, намного больше определяется контекстом, в котором ведется война, чем идеологией конкретной администрации, ее осуществляющей.

Звучало утверждение, что сползание к нападениям на мирное население встроено в современную войну: начиная с тактики, которая переносит риск на мирных граждан и, заканчивая тактикой, которая расценивает их как основу оппозиции и законную мишень. Исходя из вышеизложенного, можно продолжить эту мысль. Террор — наиболее типичный элемент американской империи, такой же важный, как мягкая сила и звонкая монета. Если империя американского образца зависит от поддержания глобального сплетения национальных государств, ориентированных на интересы США и выступающих за «свободные рынки», гражданское население необходимо удерживать от стремления к альтернативам во всех отношениях, точно так же, как и вооруженные государства.

И все же, как нам показало преследование «Викиликс», поддержанное судами и политиками под лозунгом борьбы с терроризмом, быть империей отчасти означает иметь власть определять и присваивать ярлыки. В результате «терроризм» — это всегда то, что делает враг.

Что такое пытка?

Среди методов, раскрытых в документах «Викиликс», есть те, что имеют место в обширной американской сети мест заключения и пыток. В частности, «Файлы Гуантанамо» показывают, как пыточная система превратилась в замкнутый цикл, в котором, в сущности, недостоверная информация, полученная с помощью пыток, применялась для установления задержанных, которых можно в свою очередь пытать. Документы свидетельствуют, что множество заключенных содержалось в тюрьме, несмотря на то, что было известно: они никак не связаны с «Талибаном» или «Аль-Каидой».

Как штрих мрачной иронии, Соединенные Штаты отреагировали на поток разоблачений «Викиликс», схватив одного из тех, кто обвинялся в организации утечки первоисточников депеш Государственного департамента, рядового армии США Брэдли (сейчас Челси) Мэннинга, подвергнув его пыткам. Представителя Госдепартамента, который критиковал эту практику, вынудили подать в отставку. Тем не менее, по-видимому, никто из тех, кто несет ответственность за программу пыток, в результате работу не потерял, а обвинение против них выдвинуто не будет — не говоря уж о том, чтобы раздеть их догола и почти на год засунуть в одиночный карцер.

Все это происходит, пока беспрестанно повторяют успокаивающие банальности — «мы не применяем пытки». Ибо, хотя американские политики, видимо, никогда не испытывают больших сомнений в том, что такое «терроризм», но когда речь заходит о «пытках», вмешивается странный относящийся к этому определению релятивизм. Жертв могут подвергать утоплению, так что они насильно заглатывают воду и почти насмерть захлебываются. Их могут поднимать на дыбе со связанными за спиной руками и подвешивать к потолку так, что давление сжимает им грудь до тех пор, пока они не умрут. Их могут держать в гробах, наполненных насекомыми, насиловать при помощи палочек — химических источников света — и вынуждать мастурбировать или симулировать сексуальные акты. Но политики сомневаются, на самом ли деле это «пытка».

Каковы законы, касающиеся пыток, в Соединенных Штатах? Правительство ратифицировало Конвенцию ООН против пыток в 1994 году, через 10 лет после ее принятия Генеральной Ассамблеей ООН. Статья 1 Конвенции определяет пытки как

«любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, с целью получения от него или от третьего лица сведения или признания, наказания его за действие, которое совершило оно или третье лицо или в совершении которого оно подозревается, а также запугивания или принуждения его или третьего лица, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такая боль или страдание причиняются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома, или с молчаливого согласия. В это определение не включаются боль или страдания, которые возникают лишь в результате законных санкций, неотделимы от этих санкций или вызываются ими случайно».

Это определение выглядит довольно точным, входя в некоторые подробности о том, кто может быть виновным в пытках, с какой целью и в каких обстоятельствах. Кроме того, в конвенции делается следующее категорическое утверждение: «Никакие исключительные обстоятельства, какими бы они ни были, будь то состояние войны или угроза войны, внутренняя политическая нестабильность или любое другое чрезвычайное положение, не могут служить оправданием пыток». Как утверждает Национальная гильдия адвокатов, это обеспечивает однозначный довод в пользу судебного преследования лиц, виновных в пытках. Но есть три проблемы, которые набрасывают на данное определение некоторую неопределенность. Во-первых, неясно, что квалифицировать как «сильную боль». Не представляется возможным измерить боль объективно, поскольку это субъективная реакция.

Печально известные «Пыточные записки» — сборник правовых меморандумов, составленных заместителем помощника генерального прокурора Джоном Ю в августе 2002 года, — тщательно определяют пытку таким образом, чтобы все, что не дотягивает до тяжелой травмы или повреждения органов, было допустимым. Они играли именно на этой неизбежной неопределенности. Во-вторых, требование, что пытка должна быть причинена «умышленно», делает почти невозможным подтверждение применения пытки, если не считать признания. В-третьих, исключая боль или страдания, вытекающие из «законных санкций», конвенция открывает значительную свободу действий для государств в узаконивании видов пыток как наказаний.

Недостаточная точность такого определения пытки — не просто вопрос неудачной формулировки в Конвенции. Она проистекает из двух обстоятельств, внешних по отношению к тексту. Первое заключается в том, что «пытка» — это по своей сути предписывающий, нормативный термин и, подобно терминам языка политики, оспариваемый. Второе имеет отношение к самой правовой системе. Американская империя основана на либеральном мировом порядке под верховенством права. Но данные нормы тянут в противоположных направлениях. Право быть свободным от пыток тут входит в противоречие с правом государства их применять. Этим отчасти объясняется, почему, даже хотя американская империя пытала всегда, у нее никогда не было согласованной позиции в отношении пыток: те, кто пытали, всегда были вынуждены противостоять тем, для кого пытка — это анафема согласно собственным американским стандартам.

Ряд опросов общественного мнения обнаруживает, что американцы считают пытки приемлемым способом обращения с «этими людьми», веря, что они позволяют получать ценную разведывательную информацию, — факт, который историк Грег Грэндин связывает с давней традицией демонологии, начинающейся с истоков Соединенных Штатов как государства колонистов-поселенцев, основанного на рабовладении и постоянно испытывающего угрозу от расово «чужих».

Но даже в весьма напряженной атмосфере «войны с террором» многие сотрудники ЦРУ находили применение пыток неприемлемым. Свидетели наказания, которому был подвергнут Абу Зубайда, саудовский националист и исламский боевик (его пытали в Гуантанамо под ошибочным предлогом, что он связан с «Аль-Каидой»), как говорится в международных документах, «чувствовали себя очень неуютно… вплоть до слез и потери речи».

Именно эти моральные и политические расхождения выражаются в форме правовых аргументов. Почти во всех правовых ситуациях будет более двух релевантных правовых концепций, которые вторгаются в аргументацию, тем самым открывая избыток возможных правовых интерпретаций. Когда дело доходит до применения этих законов, нет ничего, кроме превосходства власти, позволяющего сделать выбор между двумя соперничающими интерпретациями.

Особенно это было полезно для правительства США, когда ЦРУ открыло для себя преимущество психологических пыток во время экспериментов по «контролю сознания» в 1950–1962 годах. Результатом этих интенсивных опытов на людях стал мрачный научный прорыв: в ЦРУ узнали, что пыточные методы без физических контактов, а также психологические манипуляции намного более эффективны, чем физические пытки. Потратив столько времени, наблюдая за слабостями и уязвимостью человеческого организма, они разработали сложную систему пыток, которая оставляет от человека психологические развалины, но не оставляет физических следов. Двумя ключевыми элементами были «сенсорное голодание», например, содержание в капюшоне или маске, и «причинение боли себе» при помещении в стрессовые ситуации. Это были типы методов, которые ЦРУ классифицировало как «расширенные техники допроса», тем самым они прекрасно согласовывались с международными правовыми обязательствами Америки. И опять же, право классифицировать — огромный, незаменимый ресурс для империи.

Депеши «Викиликс» многое говорят нам об американской программе пыток наряду со свидетельствами из доклада Тагубы, Комитета по разведке Сената и журналистскими расследованиями. Приводимые ниже примеры покажут, как США разрабатывали свой пыточный комплекс, построенный на практиках прошлого, и придумали ряд правовых и моральных оправданий, занимаясь этим.

«Файлы Гуантанамо»

До Абу-Грейб был Гуантанамо. В январе 2002 года, хвастаясь фотографиями закованных, с завязанными глазами заключенных в оранжевых комбинезонах, американское правительство гордо заявило, что оно открыло новую военную тюрьму в своей колонии площадью в 45 квадратных миль в заливе Гуантанамо, на Кубе.

История военно-морской базы в заливе Гуантанамо многое говорит о своеобразии американской империи. С самых первых дней образования страны американские элиты лелеяли мечту обладать Кубой, находившейся тогда под контролем Испанской империи. Они даже пытались купить этот остров, но все безрезультатно. Именно яростное восстание против Испании на Кубе с 1895 года открыло двери для американских субсидий. Испанцы не могли победить повстанцев, и Соединенные Штаты быстро вмешались, чтобы взять ситуацию под свой контроль. Считая кубинское население «некомпетентным», чтобы «поддерживать самоуправление», они вмешались якобы от имени повстанцев, во имя свободы, разгромили испанцев и оккупировали остров. Структуры сегрегации, мафиозного капитализма и диктатуры, возникшие в последующий период, были установлены США. Это была та же модель использования военной силы для создания клиентских режимов вместо прямого политического правления, которую Соединенные Штаты будут применять в других частях Латинской Америки в следующем столетии.

Именно в 1903 году США впервые «договорились» о контроле над 45 квадратными милями вокруг Гуантанамо в качестве базы для кораблей ВМФ, которая удерживалась до 1959 года — и даже дольше, поскольку правительство Кастро, сбросившее режим, не смогло вынудить США покинуть эту территорию. После тщетных попыток Кеннеди сокрушить кубинскую революцию во время провала в заливе Свиней, а также почти провала с Кубинским ракетным кризисом 1962 года, Соединенные Штаты решили создать постоянную базу морской пехоты в Гуантанамо, якобы для защиты государства от нападения со стороны кубинцев. Там она и оставалась, почти забытая, до 2001 года.

«Война с террором» была начата с конкретной целью: собрать тысячи пленников и допрашивать их в течение длительного времени. А поскольку такие допросы должны были проводиться за рубежом, где, согласно логическим рассуждениям, заключенные не будут находиться под защитой правовой системы США, залив Гуантанамо представлял идеальное месторасположение. В январе 2002 года на базе была открыта военная тюрьма, состоящая из трех отдельных зон, известных как лагерь «Дельта», лагерь «Игуана» и лагерь «Икс-Рэй».

Известно, что к 2005 году в тюремном лагере в заливе Гуантанамо находилось 540 заключенных. Из них только четверо обвинялись в преступлениях. Тем не менее администрация Буша отстаивала этот лагерь на том основании, что с содержащимися под стражей «хорошо обращаются» и что присутствует «полная прозрачность». Это было неубедительно: те, кто знал, что заключенных в лагере пытали, считали своим долгом организовывать утечку соответствующих сведений. Среди массы публичных свидетельств была и информация от американского солдата Эрика Саара, который работал переводчиком на допросах. Саар подробно излагает практику физического насилия и сексуальных пыток. Даже официальное расследование, проведенное в лагере, признало, что в Гуантанамо впервые были разработаны практики, позднее применявшиеся против иракских заключенных в Абу-Грейб.

Но оправданием для этой тюрьмы и для любого неприглядного обращения с заключенными было то, что люди, запертые там, несмотря на отсутствие судебного процесса, были, несомненно, «террористами» с миссией напасть на Соединенные Штаты. Как выразился Буш в своем обращении к Конгрессу в 2002 году, «террористы, которые когда-то занимали Афганистан, сейчас занимают камеры в Гуантанамо». Дик Чейни, уже ушедший со своего поста, но не из памяти, повторил в 2009 году, что в тюрьме заключены «худшие из худших».

Документы «Викиликс» позволяют нам увидеть, как ярлыки связаны с реальностью. «Файлы Гуантанамо», ставшие достоянием гласности в апреле 2011 года, подробно излагают дела почти всех 779 заключенных, содержавшихся там.

Состоящие по большей части из служебных записок за подписью начальника Гуантанамо, они показывают, что большинство заключенных, как было известно их тюремщикам, не были связаны с «Аль-Каидой», а по меньшей мере 150 человек были мирными жителями, захваченными по ошибке, которых потом годами держали в заключении без суда.

Файлы, которые на сайте «Викиликс» обсуждались журналистом Энди Уортингтоном, подтвердили детали, полученные с помощью предыдущих кампаний, включая публикацию документов, относящихся к заключенным, прошедшим трибунал по пересмотру статуса комбатантов, выигранный по юридическому иску СМИ. В результате этой работы уже стало ясно, что сотни человек содержались в заключении без достаточных оснований, около 600 в конце концов были освобождены из-за отсутствия доказательств. Новые документы, объясняет Уортингтон, показывают,

«почему получилось так, что генерал-майор Данлэви, который был начальником Гуантанамо в 2002 году, жаловался на число заключенных “Микки Маусов”, как он их называл, которых ему присылали из Афганистана. Вот они. Вот крестьяне, и повара, и водители такси, и все эти люди, которые вовсе не должны были быть арестованы в первую очередь, очутились в Гуантанамо, потому что не было процедуры отсева» {217} .

Помимо тех, кто являлись явно гражданскими лицами и кого беспорядочно захватывали американские военные, были и те, кого держали на основании обвинений, выдвинутых якобы «особо ценными» заключенными. К ним относились люди, у которых получали информацию под пыткой, заключенные, которые были психически неустойчивыми, другие, которые имели хороший повод выдвинуть фальшивое обвинение для того, чтобы добиться привилегированного обращения, а также отъявленные лжецы.

В сущности, то, что создали США, выглядит как глобальный механизм, который не столько производит поимку «террористов», чтобы представить их суду, сколько захватывает сотни людей для того, чтобы найти способы заклеймить их как «террористов». Эта машина представляет собой своего рода массированную попытку поддержать утверждение американского правительства, что все его противники в Афганистане и Ираке на самом деле были «террористами».

Полный провал таких организаций в попытках обнаружения множества террористов вызвал недовольство и общественности, и Конгресса, а также нашел отражение в президентской кампании Барака Обамы 2008 года. Однако Обама не закрыл эти учреждения. В марте 2011 года, всего за месяц до удара в виде публикаций «Викиликс», президент подписал исполнительный приказ, отдающий распоряжение о продолжении бессрочного заключения узников в Гуантанамо.

Несомненно, это был конфуз. Американские средства массовой информации, однако, бросились на помощь президенту. В то время как зарубежные СМИ обращали внимание на разоблачения жестокого и подлого поведения военных США, американские средства массовой информации систематически этот факт сглаживали. Публикуя утечки, они подчеркивали ту тень, которая была брошена на «Аль-Каиду» и ее деятельность, тем самым подтверждая предполагаемую функцию лагерей по «сбору разведывательной информации».

От Вьетнама до Ирака

Истоки этой практики можно проследить до послевоенной разработки техники и механизмов пыток, которыми занималось ЦРУ, когда оно стремилось поддержать сеть диктатур и государств, ориентировавшихся на США. Исследования по «контролю сознания» со стороны ЦРУ первоначально оправдывались как законная оборонительная реакция на коммунистическое «промывание мозгов», но быстро приобрели наступательную цель. Кроме того, они привлекли ведущих психологов, например, бихевиориста Дональда Хебба, в серии экспериментов над людьми.

Эти исследования представляют собой первую попытку рационализировать и усовершенствовать практику пыток, сделав ее тоньше, чем традиционные «костоломные» методы. Тем не менее ЦРУ не отказалось и от старых средств. Основной институциональной базой для распространения пыток было, в первую очередь, Управление общественной безопасности (УОБ), подразделение USAID. Как часть наступления, УОБ обучило более миллиона сотрудников полиции в 47 странах и научило их методам допросов, которые разрабатывало ЦРУ. Оправдывалось это необходимостью сломать хребет «коммунистической подрывной деятельности» в данных государствах. Основным театром операций был Южный Вьетнам, где США боролись за сохранение французского колониального правления, а затем за поддержку диктатора, являвшегося союзником Франции и Соединенных Штатов.

С 1965 года ЦРУ запустило «контртеррористическую» программу, компетенцией которой по иронии судьбы было применение «методов террора — убийств, нападений, похищений и запугивания — против руководства [Вьетминя]». Из этой программы выросла операция «Феникс» — грязная война в Южном Вьетнаме по уничтожению «инфраструктуры» Вьетминя с помощью поимки и убийств руководящих бойцов, причем захваченные подвергались творческим видам пыток. На программу в конечном счете пришлось «82,9 % убитых и захваченных участников движения Вьетминь». Однако на самом деле только меньшинство из них было высокопоставленными членами Вьетминя, а более половины вообще в нем не состояли. Кроме того, вместо того чтобы навязывать колониальную политику овладения территориями, эти методы были полезны в создании лояльной диктатуры, которая заправляла бы делами от имени американской империи. Диктатуры как части более широкого процесса, так называемой «вьетнамизации», поэтому данная программа была постепенно превращена в контроль над бюрократией Южного Вьетнама.

ЦРУ тем самым было освобождено, имея за плечами накопленный опыт, чтобы обратить внимание на другие глобальные линии противостояния. Уроки «Феникса» были применены в Латинской Америке, в программе, известной как «Проект Икс», в которой ЦРУ и военная разведка обучали офицеров из латиноамериканских обществ методам пыток. Учебные пособия, разработанные для этих конфликтов, натаскивали новобранцев в использовании таких методов допроса, как похищение членов семьи задержанного, и в том, как оценивать цели для «возможного похищения, изгнания, физических избиений и уничтожения». Это были отличительные черты тактики «Феникс».

Наряду с такими методами ЦРУ, однако, продолжало развивать свой репертуар психологических пыток, используя «психический стресс» и «невыносимые ситуации», «изоляцию, как физическую, так и психологическую» и ряд изощренных методов, предназначенных для «стимулирования регрессии». Угроза боли или боль, «причиняемая самому себе», «как правило, ослабляет или разрушает сопротивление более эффективно», чем боль, причиняемая допрашивающим, что может только «усилить» у задержанного «волю к сопротивлению». Применение подобных более сложных методов, с самого начала экспериментов ЦРУ сопровождалось «душевным контролем», с участием профессиональных психологов. Эти методы распространялись среди военных элит 10 латиноамериканских государств, являющихся союзниками правительства США, и сыграли важную роль в обеспечении рейгановской победы над левыми и народными движениями в Центральной Америке.

Это были методы, ожившие с началом «войны с террором», институционализированные в Гуантанамо и Баграме и перенесенные в Ирак. Многие знакомые приемы, объединяющие физические и психологические элементы, включая капюшоны, не дающие возможности видеть, избивание тяжелыми предметами, угрозы против членов семьи, стрессовые ситуации, раздевание догола и содержание на протяжении нескольких дней в одиночном карцере, изнасилование, нанесение рваных ран и применение ужасной средневековой пытки — дыбы, как оказалось, использовались самими американскими войсками.

Но это не было просто феноменом Абу-Грейб. В лагере Меркьюри, например, в военной тюрьме, созданной в пригороде Фаллуджи, заключенные по-прежнему содержались и подвергались жестоким пыткам — процессу, известному солдатам 82-й воздушно-десантной дивизии, охранявшим заключенных (они называли себя «маньяки-убийцы»), как «отхреначить». Американский союз гражданских свобод получил показания, данные под присягой, что солдаты регулярно «хреначили» заключенных. Это делалось систематически и было широко распространено, и многим из способов, как свидетельствовали ведущие палачи, включая главу военной разведки в Абу-Грейб, они научились непосредственно у оперативников ЦРУ в Гуантанамо и Афганистане.

Но, как и во Вьетнаме, США не намеревались навсегда остаться в Ираке. Их целью было создать надежное иракское государство, в идеальном случае с некоторой демократической легитимностью, способное взять на себя ответственность управления в соответствии с широкими американскими интересами.

Одно из откровений, содержащихся в «иракских военных материалах», состоит в том, что американские военные отказывались расследовать сотни сообщений о жестоких пытках, осуществляемых иракскими военными, находящимися под их командованием.

Это было результатом указа, выпущенного Дональдом Рамсфельдом и известного как «Фраго 242», который рассекречен в «иракских военных материалах». «Фраго 242» — «боевой приказ», обязывающий американских военнослужащих, оккупирующих Ирак, не расследовать какие-либо нарушения законов войны, относящихся к пыткам, если те не участвовали в них непосредственно. Иракские военные, обученные и подчиняющиеся армии США, тем самым получали возможность практиковать наиболее вопиющие формы пыток:

«Мужчина, который содержался иракскими солдатами в подземном бункере, сообщил, что его подвергали печально известному болезненному подвешиванию на дыбе: со связанными за спиной руками он был подвешен к потолку за запястья. Потом солдаты избивали его пластиковыми трубами и применяли на нем электродрель. В материале отмечается, что этого человека лечили американские медики; документы были посланы по всем необходимым каналам; но опять же — до сих пор никакого расследования назначено не было.

Абсолютно беспомощная жертва — связанная, с кляпом во рту, с завязанными глазами и изолированная — подвергалась избиениям людьми в военной форме при помощи стальных тросов, металлических прутьев и стержней, резиновых шлангов, деревянных жердей, телеантенн, пластиковых водопроводных труб, ремней от вентилятора двигателя и цепей. По прихоти мучителя, как говорят материалы, жертва может быть подвешена за запястья или лодыжки; связана в неудобной позе; подвергнута сексуальным домогательствам или насилию; ее могут мучить при помощи острого перца, сигарет, кислот, плоскогубцев или кипятка — и всегда почти без страха возмездия, поскольку, как правило, если иракские чиновники покушаются на граждан своей страны, никакого расследования в дальнейшем не проводится.

Большинство жертв — это молодые мужчины, но есть и материалы, в которых фиксируются случаи серьезного, в том числе сексуального, насилия над женщинами; над молодыми людьми, в том числе юношей 16 лет, которого подвешивали к потолку и избивали; над стариками и немощными, включая инвалида, поврежденную ногу которого намеренно подвергали истязаниям. Материалы определяют виновных из всех закоулков иракского аппарата безопасности — солдат, полицейских, тюремных охранников, военнослужащих пограничных патрулей». {226}

Делая обзор документов «Викиликс», Бюро журналистских расследований отмечает, что при 180 тысячах человек, содержавшихся в иракских тюрьмах с 2004 по 2009 год, американская армия получила 1365 сообщений о пытках. Тем не менее американские власти в Ираке продолжали инспекции тюрем и не находили «никаких нарушений, никаких свидетельств о пытках в этих учреждениях». Позже в расследовании «Гардиан» выяснилось, что США были тесно связаны с пыточными центрами через спецподразделения полицейских коммандос, которых обучал ветеран спецназа эпохи рейгановских войн (эскадронов смерти) в Центральной Америке полковник Джеймс Стил.

Американские советники непосредственно были причастны, согласно рассказам свидетелей, как американцев, так и иракцев, к применению пыток. Это показывает политику «иракизации» в действии. Как и в предыдущих войнах, США несли первоначальную ответственность за насилие по всем фронтам и постепенно создали своего местного мелкого эпигона, чтобы тот перенял их полномочия.

Провал ЦРУ

В декабре 2014 года на ЦРУ обрушилась лавина. Сенат США опубликовал расследование о применении разведывательным ведомством пыток в контексте «войны с террором». Этот доклад два года циркулировал среди государственных чиновников и впоследствии был «обновлен», прежде чем быть представленным общественности. «Обновление» на самом деле подвергло редактуре 93 % содержания. Но даже урезанная публичная версия была убийственной и дополнялась обильными деталями и документальными свидетельствами многого из того, что раскрывается в источниках «Викиликс».

Доклад обрушивается на ЦРУ с резкой критикой за применение методов, которые были как «жестокими», так и «неэффективными», не способствующими ни получению важной разведывательной информации, ни раскрытию хотя бы одного подлинного «заговора». Методы, описанные в документах ЦРУ, включают насильственное закачивание воды в прямую кишку задержанных; утопление задержанного до тех пор, пока он полностью не потеряет сознание и в его открытом рте не станет клокотать вода; принуждение задержанного со сломанной рукой или ногой стоять часами в положении, причиняющем ему боль; игра с задержанным в «русскую рулетку»; угроза изнасиловать мать задержанного и перерезать ей горло; вызов у задержанного смерти от гипотермии, после того как его секли и избивали в течение длительного периода.

Одному из самых страшных мучительств был подвергнут Абу Зубайда, саудовский националист, захваченный в Пакистане, якобы связанный с «Аль-Каидой». Его пленение ЦРУ рекламировало как свой крупнейший успех до тех пор, пока не был захвачен ведущий соратник бен Ладена Халид Шейх Мухаммед. Дело Зубайды в Гуантанамо показывает, что он признал свою связь с несколькими вооруженными джихадистскими группировками, но постоянно отрицал причастность к «Аль-Каиде». Видимо, он говорил правду. Однако следователи так отчаянно нуждались в надежной информации, что начали подвергать его режиму пыток. Он примерно две недели провел в ящике размером с гроб, его лишали сна, ставя в неудобную позу и давая пощечины. В какой-то момент в гроб запустили насекомых, для дополнительного устрашения. Большая часть допросов производилась в то время, когда огнестрельная рана, которую он получил во время захвата, нарывала и гноилась при намеренном отсутствии лечения.

Поскольку большая часть этого продолжалась, США решили сделать так, чтобы Зубайда «исчез», решив, что он больше не должен быть доступен для Международного Красного Креста. Правительство США так и не выдвинуло против Зубайды обвинения в каком-либо преступлении.

Как и в предыдущих пыточных практиках ЦРУ, чтобы программа была эффективной, должен был быть в наличии ряд профессионалов, оказывающих содействие. Здесь работали два психолога, которые помогали создавать программу пыток в течение семи лет, и за их услуги им заплатили 81 миллион долларов. В одном случае они были сопровождены в Таиланд, где содержался Абу Зубайда, и им предоставили возможность использовать этого заключенного в качестве подопытного, чтобы усовершенствовать разрабатываемые ими методы, непосредственно опиравшиеся на прошлые опыты ЦРУ в данной области. В заявке на этот контракт психологи рекомендовали такие методы, как «агрессивное овладение вниманием, ограждающие конструкции, хватание за лицо, пощечины, содержание в тесной клетке стоя, стрессовые ситуации, лишение сна, утопление, содержание в подгузниках, использование насекомых и имитация погребения».

ЦРУ до обнародования доклада было дано время, чтобы подготовить свою защиту, первая составляющая которой была сформулирована Джорджем Тенетом, директором Центрального разведывательного управления в то время: «Мы не пытаем людей», — утверждал он, настаивая, что их методы «спасают жизни». Тенет отказался обосновать свое утверждение, что приемы ЦРУ — это не пытки, просто заявив, что он не будет обсуждать что-либо конкретное. Не было также ни единого дела, на котором можно было бы продемонстрировать, что применение этих методов спасло чьи-то жизни.

Вторая составляющая защиты ЦРУ состояла в попытке подорвать чувство собственной непогрешимости у Конгресса, составив документ «только для служебного использования» (в конце концов обнародованный при посредстве «Викиликс»), где перечислялись все случаи, по которым ведущие члены Конгресса информировались ЦРУ относительно применяемых методов допросов. Это могло быть правдой, и подобное лицемерие со стороны официального Вашингтона едва ли могло удивить. Но невозможно точно установить, как много ЦРУ рассказывало своим слушателям-конгрессменам. И причины относиться скептически есть, особенно учитывая выводы отчета, что даже президента Буша держали в неведении о многом, что происходит.

Третьей составляющей защиты было подчеркивание законности того, что делало ЦРУ. Настоящая фаланга упырей из этого ведомства и апологетов Республиканской партии выстроилась, чтобы убедить общественность в том, что все совершенное ими было санкционировано Министерством юстиции, а потому к пыткам не относится. Здесь ЦРУ находилось на более твердой почве. Когда оно изначально попросило правовой поддержки для своих действий, в меморандуме, посланном помощником генерального прокурора Джея Байби советнику президента Альберто Р. Гонсалесу, было сказано, что президент может во время войны посчитать некоторые законы неприменимыми.

В частности, как утверждается в меморандуме, Женевские конвенции, дающие определенным группам статус военнопленных, прямо не касаются Афганистана. Меморандум ссылается на множество прецедентов из истории США, в которых правительство вело войну и не считало себя юридически связанным этими конвенциями, даже если предпочитало в любом случае им подчиняться. Далее меморандум предлагает некоторую свободу для применения пыток: «Если президент вынужден будет прийти к выводу, что заключенные-талибы не являются военнопленными согласно статье 4, они больше не будут являться лицами, защищенными Конвенцией».

Как видим, США сумели определить пытки таким образом, чтобы исключить большинство предпринимаемых ими действий из этой дефиниции. Чтобы что-то можно было назвать пыткой, причиненное в результате страдание должно быть «эквивалентно по интенсивности боли, сопровождающей серьезную физическую травму, такую как повреждение органа, нарушение телесной функции или даже смерть».

Как я уже говорил, эта интерпретация — при всей своей инновационности — по-видимому, в сущности, вполне убедительна в рамках Конвенции ООН против пыток, которая определяет боль, связанную с пыткой, только как «сильную», без дальнейших уточнений.

Упомянутый экстраординарный меморандум, написанный в основном заместителем помощника генерального прокурора Джоном Ю, был шмиттовским в своей правовой доктрине почти неограниченной исполнительной власти. Критики этого меморандума называют многие из его интерпретаций закона «нетрадиционными». В частности, утверждение, что действие Женевских конвенций может быть приостановлено в отношении Афганистана, «Аль-Каиды» и «Талибана», вызвало самое решительное осуждение среди правоведов, приведя к призывам привлечь к суду его авторов.

Однако меморандум Байби — что бы он ни представлял в моральном отношении — это пример впечатляющей юридической виртуозности. Он опирается на строгое толкование логики правовых аксиом и прецедента. Тем не менее администрация Буша не могла искренне принять его гегемонистские соображения. Хотя министр обороны Дональд Рамсфельд доказывал, что это была война нового типа, невообразимая для авторов Женевских конвенций, госсекретарь Колин Пауэлл считал, что отказ в предоставлении захваченным статуса военнопленных «обойдется дорого с точки зрения негативной реакции на международной арене» и «подорвет общественную поддержку среди ключевых союзников».

Компромиссом администрации Буша между двумя силами, оказывающими давление, было заявление, что статус военнопленных будет применяться к захваченным в Афганистане, но не к подозреваемым членам «АльКаиды» и «Талибана»: они «вражеские комбатанты», и потому исключаются из числа лиц, находящихся под защитой Женевских конвенций. Действительно, это продолжало быть основанием политики США в Гуантанамо, например, когда юрисконсульт Госдепартамента Джон Беллинджер ссылался на «типичные законы войны», включая Женевские конвенции, когда приводил обоснование для содержания в заключении людей, «захваченных на поле боя» и утративших свое право на коммуникации с внешним миром. Соединенные Штаты, конечно, по-прежнему являлись стороной, подписавшей Конвенцию ООН против пыток, но они применяли их определение в толковании Байби — до тех пор, пока скандал с Абу-Грейб не вынудил Консультативно-правовое управление от него отказаться.

Таким образом, ЦРУ могло заявить, что оно не пытает и не пытало как раз потому, что американская империя обладает властью давать правовое определение для пыток и навязывать это определение силой.

Как работает пытка

Одно из самых важных критических замечаний в отношении пыток, сделанных Обамой и Комитетом по разведке Сената состоит в том, что они не работают. Они неэффективны при получении ценных разведданных, которые имеют следствием сохранение человеческих жизней. Поскольку оправдание для пыток заключается в том, что это защитная мера против безжалостного терроризма, — критика правильна. Однако по документам «Викиликс», а также из истории практики пыток, осуществляемых американскими властями, мы видим, что пытки не дают того результата, для которого они, как предполагается, необходимы.

Это правда, что ключевой целью пыток является допрос: желание вытянуть заявления, признания и сопутствующую информацию. Но многое из перечисленного не имело никакого отношения к «Талибану» или «АльКаиде», и множество пленников вообще не имели отношения к названным группировкам. По меньшей мере у одного из задержанных вытягивали информацию о практике журналистской работы в «Аль-Джазире». Это отчасти объяснялось тем, что Соединенные Штаты считали ее враждебной телерадиокомпанией. Более того, даже если большая часть информации, добытой в результате допросов, не поддавалась проверке, она все равно обеспечивала Соединенные Штаты признаниями, которые поддерживали их версию и подкрепляли обвинения.

Возьмем, например, дело Халида Шейха Мохаммеда, руководящего члена «Аль-Каиды», захват которого ЦРУ праздновало как крупную победу. Он был в числе тех заключенных, которых пытали «вплоть до смерти», подвергали утоплению до тех пор, пока он почти не захлебнулся. Эти постоянные пытки дали признание настолько сложное, радикальное и неправдоподобное, что оно заставило видных экспертов-юристов объявить его сродни признаниям на показательных процессах при Сталине. Мохаммед сознался во всем, от нападения на Всемирный торговый центр в 1993 году до взрыва бомбы на Бали, обезглавливания Дэниэла Перла и серии заговоров по взрыву штаб-квартир НАТО, подвесных мостов в Нью-Йорке, Эмпайр Стэйт Билдинг, Сирс-тауэр в Чикаго и лондонского аэропорта Хитроу: всего 31 признание.

Другая цель пыток — наказать и запугать врагов. Соединенные Штаты непосредственно участвовали в обучении спецподразделений полицейских коммандос соответствующим методам, и коммандос играли ключевую роль в развертывании гражданской войны в Ираке — особенно в подавлении деятельности против оккупантов. Пытки в данном случае должны были устрашить оппозицию. И это согласуется с использованием пыток ЦРУ и аффилированными с ним военными структурами и военизированными отрядами на предыдущих фронтах, таких как Вьетнам, Филиппины и Латинская Америка.

То, что пытки «работают» в этом смысле, не означает, что для империи всегда обязательно хорошо заниматься такой практикой. Американское господство всегда заключалось в расширении своих доминионов путем открытия рынков, а также при помощи глобальных торговых организаций. Здесь даже более, чем на войне, необходимы союзники. Если откровения о пытках что-нибудь и показывают, так это то, что присутствовало значительное давление внутри администрации Буша и вне ее с призывами не прибегать к пыткам, поскольку это оттолкнет ключевых союзников и подорвет легитимность и долгосрочные интересы Соединенных Штатов. Несомненно, одна из причин, почему так много информации было раскрыто, — борьба между фракциями в американской власти, когда многие доказывали, что пытки контрпродуктивны.

Но окончательного разрешения данной проблемы не произошло, и Соединенные Штаты до сих пор пытать не прекратили. Похоже на то, что пока Америка является империей, она будет продолжать пытать. Но подобный переплет между нормативными претензиями, присущими руководящей роли Америки в либеральном мировом порядке, и суровыми реалиями военного доминирования — из тех, в который периодически попадали ее лидеры. Даже когда они санкционируют пытки, они должны стремиться дать им такое определение, как будто их на самом деле не существует.

Армии маршируют, но они должны иметь пункт назначения. Империи начинают войны, но у них должна быть цель. Естественно, что когда мы думаем об империи, мы думаем о крови. Аспект американской империи, связанный с войной, пытками, подрывной деятельностью и шпионскими атаками, привлекает основную часть критического внимания. И все же отличительная особенность империи не в этом, и относительно пыток или террора мы не должны забывать взаимосвязь между средствами и целями.

Когда миллиардер, журналист «Нью-Йорк Таймс» Томас Фридман говорил о «невидимом кулаке» американской армии, делающем мир безопасным для Кремниевой долины и Макдональдса, самым захватывающим было не его высказывание о подавляющем военном доминировании Америки, а связь, которую он провел между мощью военно-политической и экономической.

Империи, предшествовавшие современной эпохе, как правило, заботились о приобретении населенной и богатой ресурсами территории для земельной олигархии, порабощении местных жителей с целью эксплуатации, а также завоевании торговых путей. Римская империя аннексировала территории для своих богатых землевладельцев. Голландская империя использовала пиратство для взятия под контроль торговых маршрутов. Колонизация Испанской империей Южной Америки, грубо говоря, превратила этот континент в огромное предприятие по добыче золота и серебра, а его население — в рабов.

Современная американская империя — зверь другой породы. Сеть ее военных баз от Гренландии до Австралии — это не часть системы территориальной оккупации или аннексии. Она скорее служит удобным способом локализации военной мощи США для того, чтобы можно было поддерживать систему государств, качества которых удовлетворяют интересам американской империи. В целом Соединенные Штаты хотят получить доступ

к торговым маршрутам и могут подкрепить свои притязания огромной военно-морской мощью, но им не нужно контролировать их напрямую. И они научились, по большому счету, делать это без обращения в рабство с 1865 года, когда подходящим оказался наемный труд. В современную эпоху мы имеем дело с торговыми соглашениями, долговым бременем и структурной перестройкой. Соединенные Штаты хотят расширить область рынков. В любом национальном государстве деловые круги получают подавляющее преимущество благодаря своему стратегическому контролю над рынками. Это верно и на глобальном уровне, так что американские корпорации имеют шансы выиграть больше всех благодаря постепенному открытию рынков и торговли.

Скрежещущее, сокрушительное торможение на мировых рынках в 2008 году, как раз тогда, когда сворачивалась «волна» в Ираке, а «хромая утка» президент Буш готовился уйти, послужило жестоким напоминанием о том, на чем строится эта империя. Кризис американской банковской системы быстро вызвал хаос во всем мире, показывая, как далеко американские финансы проникли в экономики союзных государств и как глубоко зарубежные банки завязаны на американскую экономику. Последующая реакция правительств на банковский кризис показала, насколько американское правительство задает темп для остального мира.

Поэтому в высшей степени актуальным явилось то, что «Викиликс» в тот же самый момент, когда он раскрыл деяния правительств, обнародовал горы документов о корпоративной коррупции и связях между правительствами и бизнесом.

Разоблачение бизнеса

«Бойтесь», — предупреждал «Экономист» в 2010 году, когда «Викиликс» анонсировал публикацию пяти гигабайтов файлов одной из видных финансовых организаций.

Разобравшись с государствами, сейчас «Викиликс» нацеливается на корпорации. В будущем бизнес больше не сможет полагаться на секретность. «Сотрудники все чаще приносят на работу собственные гаджеты. Даже простейший из них может хранить информацию, эквивалентную нескольким тоннам бумаги. И все больше и больше людей использует при работе социальные сети, процветающие на обмене информацией». Журнал «Форбс», американский коллега «Экономиста», был также встревожен. «“Викиликс” хочет выболтать ваши корпоративные секреты», — объявил он. И это, возможно, удастся, поскольку «он дает тем, кто испытывает угрызения совести, так же как и желающим отомстить, шанс опубликовать документы, по большей части не отфильтрованные, без цензуры и без личных последствий благодаря технологиям конфиденциальности и шифрования, которые легче, чем когда-либо прежде, позволяют сохранять анонимность».

Такой страх был уместен. За год до того, как было высказано это беспокойство, «Викиликс» вызвал серьезные затруднения у гигантской транснациональной корпорации Trafigura, занимающейся торговлей сырьевыми товарами и нефтью, организовав утечку содержания международного доклада по инциденту с выбросом отравляющих веществ в Кот-д’Ивуаре. «Доклад Минтона», названный по имени консультанта, который был главным автором, рассказал о том, как эта компания нарушила правила ЕС в ходе того, что «Викиликс» назвал «возможно, самым преступным инцидентом с массовым загрязнением со времени Бхопала».

Причины виновности Trafigura ясны. Она ухватилась за возможность получить быструю, огромную прибыль, покупая дешевое грязное топливо, которое продается у побережья Мексики. Для того чтобы очистить это топливо, она использовала процесс, запрещенный в большинстве западных стран, который приводит к производству ядовитого побочного продукта, во внутренней корпоративной переписке компании бодро именуемого «гадость» или «дерьмо». В конце концов в Кот-д’Ивуаре был найден местный подрядчик, который сбрасывал отходы за деньги, либо не зная, либо не заботясь о страшных последствиях для людей, включая — согласно докладу Минтона — «ожоги кожи, глаз и легких, рвоту, диарею, потерю сознания и смерть».

Компания шла на все, чтобы предотвратить раскрытие содержания этих документов, добившись с помощью известной юридической фирмы «Картер Рак» судебного постановления, которое запрещало британским газетам прямо указывать читателям место расположения доклада или давать им какую-либо информацию о том, как они могут получить к нему доступ. Когда позже выяснилось, что один из членов парламента воспользовался своей парламентской привилегией, чтобы задать вопрос об этом деле министру юстиции, Trafigura зашла настолько далеко, что добилась «супер-постановления» против газеты «Гардиан», опять же с помощью юристов «Картер-Рак», которое запрещало газете сообщать об этих парламентских дебатах.

В прошлом году швейцарский банк Julius Baer тоже почувствовал себя не в своей тарелке, когда «Викиликс» начал публикацию документов об операциях этой компании относительно ее причастности к сокрытию активов для влиятельных политических фигур, отмыванию денег и уклонению от налогов. Компания надорвалась при реакции на разоблачения «Викиликс». Она добилась судебного приказа против «Викиликс», препятствующего циркуляции документов, которые она находила неудобными, но этого оказалось недостаточно. Компания попыталась полностью закрыть «Викиликс», судясь как с самой организацией, так и с регистратором ее домена.

Вначале она добилась предписания, однако после яростной вспышки общественного негодования и ряда встречных исков сторонников «Викиликс» была вынуждена отыграть назад. Негативная реклама принесла компании даже больший ущерб, когда бывший служащий, который поставлял компрометирующие сведения, выступил в 2011 году с еще несколькими тысячами документов, относящихся к весьма состоятельным клиентам. По его словам, они проливали еще больше света на практику этой компании и на богатых людей, уклоняющихся от налогов.

Среди других целей «Викиликс» из числа корпораций на протяжении многих лет были Каир thing Bank, перуанские продавцы нефти, Northern Rock и Barclays Bank. Кроме того, «Викиликс» передавал информацию о Bank of America и British Petroleum, которую не имел возможности опубликовать, частично из-за недостатка ресурсов на проведение всесторонней проверки фактов. Все это, наверное, просто само по себе представляет собой хорошую старомодную журналистику «разгребания грязи», обнажающую порочную практику корпораций и ее почти неизбежные следствия в виде политической коррупции и репрессий. Действительно, последствия деятельности «Викиликс» для журналистики расследований и будущего «четвертой власти» стали источником многих научных буквоедских изысканий и переоценки ценностей. Но что это говорит нам, если вообще говорит, об американской империи?

Из истории спасения банков мы узнали, что когда бизнес вопиет о помощи, отвечает именно государство. Соединенные Штаты, в частности, вынуждены были взять на себя центральную роль при поддержке частного банковского сектора, спасая капитализм от самого себя в 2008 году. Это выглядит противоположностью доктрины «свободного рынка», согласно которой личности и предприятия должны нести ответственность за свои неудачные инвестиционные решения, в противном случае плохие решения будут повторяться. Вот такой «тонкий дарвинизм», которому не обязательно описывать, как на самом деле работают рынки. Но убежденность в том, что это подрывает ортодоксию «свободного рынка», настолько возмутила американских политиков, что вызвала бунт в Конгрессе, который чуть было не воспрепятствовал оказанию финансовой помощи спасению банков.

Однако из документов «Викиликс» мы видим, что не существует такой вещи, как «свободные рынки» без сильных государств, — что «невидимая рука» нигде не работает без твердой руки правительства. Например, одна подборка документов описывает попытку правительства США поддержать своего гиганта в области ГМО-технологий на зарубежных рынках. Американский посол во Франции зашел так далеко, что убеждал администрацию Буша начать «торговую войну» с этой страной, чтобы наказать ее, если она не поддержит использование ГМО-культур. Другие просочившиеся депеши показывают, что американские послы по всему миру принимали участие в продвижении ГМО-культур как жизненного стратегического и коммерческого интереса, включая лоббистское давление на Папу Римского, призванное добиться его поддержки этой технологии и тем самым подрыва оппозиции ей в католических странах.

На самом деле исследования после годов бума 1990-х показывают, что из списка ста лучших для работы компаний по версии Fortune по крайней мере 20 вообще не существовали бы, если бы не вмешательство со стороны государства. Корпорации печально известны плохим управлением своими международными операциями и полагаются на правительственных агентов, чтобы те открывали для них двери. Примером мог бы служить Apple, чьи неизменно прибыльные айфоны и айпады основаны на технологиях, разработанных в государственном секторе и переданных частному капиталу. Доступ компании на рынки рабочей силы Восточной Азии, что удерживает низкие цены на ее продукцию, критически зависит от роли правительства США в переговорах по открытию этих рынков для американских инвесторов. Снова и снова, где бы американские чиновники ни славословили добродетели «свободной торговли», мы обнаруживаем, что именно политическая мощь дает возможность Америке доминировать на мировых рынках и пользоваться выгодами торговли.

Ключевой частью истории, обсуждаемой ниже, является возникновение соглашения о свободной торговле, Транстихоокеанского партнерства (ТТП). «Викиликс» обнародовала плоды некоторых переговоров по образованию ТТП, которые шли еще в 2014 году, привлекая внимание к серьезной угрозе свободе информации, гражданским правам и доступу к медицинскому обслуживанию, ограничиваемым в предлагаемых новых законах. Этот договор, как отметил «Викиликс», составит «крупнейшее в мире экономическое соглашение, которое будет, в случае вступления его в силу, охватывать более 40 % мирового ВВП». На самом деле данное соглашение представляет собой две вещи: во-первых, это хартия корпораций, предоставляющая им набор прав и полномочий во имя свободной торговли; во-вторых, это результат «поворота к Азии» президента Обамы — его попытка инкорпорировать в торговый блок с США национальные экономики Восточной Азии, исключая Китай. Вот где будет сконцентрирована львиная доля дальнейшей экономической динамики, и США используют свое значительное политическое влияние для того, чтобы обеспечить постоянный доступ к его преимуществам. Другими словами, это надлежащая модель «империализма свободной торговли».

Грязные секреты империализма «своболной торговли»

Чтобы понять разоблачения «Викиликс» и все, что кроется за насилием и жестокостью, обрисованными в предыдущих главах, необходимо понять политико-экономическую основу этой империи «свободной торговли». Американская империя — это империя нового типа, при котором ее миссия — своего рода «божественное предопределение» — есть глобальное распространение и институционализация капитализма.

О процессе, который мы сейчас называем «глобализацией», часто говорят, будто это естественный, почти климатический процесс: расцвет «рынка», который движется вперед семимильными шагами, если его не сдерживают навязываемые государством ограничения или искусственные монополии. Это вполне сродни тому, как СМИ говорят о «рынке», словно о разгневанном боге, всякий раз, когда внезапно обрушивается рецессия или разоряется банк. Однако такой образ глубоко ошибочен. Существуют рынки, каждый из которых по-своему подвергается влиянию культурных и политических систем, но нет никакого абстрактного «рынка». Требуется политическое руководство и инициатива, чтобы дать рынкам родиться, сделать их социально и экономически устойчивыми, а также разработать законы и институты для их поддержания. Чтобы включить население в рынки, требуется время и планирование. Соединенные Штаты были в состоянии использовать свое политическое доминирование со времен Второй мировой войны, чтобы развивать, часто бессистемно или заводящим в тупик образом, глобально интегрированную экономику, в которой ее коммерческие предприятия доминируют и имеют привилегированный доступ к ключевым рынкам и ресурсам.

Схематично в послевоенную эпоху мы видим, что американская империя правила на протяжении двух международных режимов: Бреттон-Вудской системы и того, что Питер Гоуэн называет «долларово-уоллстритовским режимом». Бреттон-Вудс привязал мировые валюты к золотому стандарту, чтобы предотвратить дестабилизирующие ценовые колебания и дать возможность мировой экономике развиваться. Международный валютный фонд был ключевым институтом, учрежденным для управления этой глобальной системой и регулирования цены валют на основе соглашения о сотрудничестве. Конечно, США доминировали, но они правили, если так можно выразиться, коллегиальным образом, принимая на себя основную часть ответственности за мировую систему, в то же время ожидая от государств-союзников, что они также будут участвовать в глобальном администрировании рынков, валют, контрактов и собственности. Это было связано с рядом регулирующих мер в отношении банковских операций и капиталов, поступающих и выводящихся из стран для того, чтобы гарантировать, что капитал направляется в первую очередь на производственные инвестиции и промышленное развитие. Такая практика давала национальным государствам определенную степень свободы в широком смысле планирования модели экономического развития.

Это не было еще эпохой глобальной «свободной торговли», но — как указывали издатели журналов Fortune, «Тайм» и «Лайф» в 1942 году — препятствовало «восстанию мирового пролетариата». Для того чтобы погасить политическое «восстание», было необходимо на какое-то время ввести элементы контроля над капиталом. Странам «третьего мира» предлагалось развивать свои национальные экономики, используя стратегии импортозамещения, чтобы стабильные классы предпринимателей могли укорениться. Между тем торговля с Британией и Европой должна была быть «стратегическим опорным пунктом», от которого «будет распространяться область свободы», в конечном счете создавая возможность «универсальной свободной торговли».

На самом деле гарантии, что «свободная торговля» когда-либо распространится повсюду, не было. Конечно, послевоенная система переживала период роста. Между 1945 и 1970 годами мировой ВВП рос в среднем на 4,8 % в год — хотя за этой цифрой прячется огромная «догоняющая» деятельность держав, разгромленных во Второй мировой войне. А с ростом пришло расширение мировой торговли, и общий объем экспорта между 1948 и 1968 годами вырос на 290 % {258} . И тем не менее к концу 1960-х американская экономика ослабела и находилась в упадке по сравнению с Японией и Западной Германией — двумя державами, которые она помогла победить, а затем помогала восстанавливать. Война во Вьетнаме и расходы на вооружение, которых она требовала, лишала Министерство финансов и производительную экономику жизненно важных инвестиционных средств. Относительный внутренний мир уступил место волнениям и разрушению «закона и порядка». И вскоре стало ясно, что глобальная экономика, которая переживала рост под опекой США с 1945 года, вступает в серьезный кризис. Господство Америки в этот момент вполне могло бы начать необратимо скатываться вниз.

При администрации Никсона ряд решений, которые с американской точки зрения были по большей части удачными, позволили совершить замечательный перенос опоры всей мировой системы на новую основу. Доминирование США перешло в новую фазу. Никсон в первую очередь отказался от золотого стандарта, прекратив фиксировать курс валют.

Доллар по-прежнему оставался главной международной валютой из тех, в которых велась в основном международная торговля, но тогда его стоимость могла колебаться как угодно, в зависимости от того, какое решение принимает Министерство финансов США. Второй шаг усугубил эффект первого. Администрация Никсона снизила роль центральных банков в организации международного финансирования, предоставив частным банкам полномочия кредитовать, и пыталась найти новую структуру регулирования, которая дала бы волю частным инвесторам. «Холодные» потоки денег, инвестируемых в производство, были быстро перебиты «горячими», текущими через границы и стремительно реагирующими на малейшие международные раздражители.

Ничто из этого не составляло мастер-плана по мировому господству, и на самом деле изменения первоначально производились при значительном сопротивлении внутри государства и даже со стороны банков. Но целью было поддержать финансовый сектор, что также помогало решать растущие внутренние проблемы. Американский бизнес к концу 1970-х был убежден, что вызываемая повышением зарплат инфляция и воинственность профсоюзов — главные проблемы, сдерживающие восстановление прибыльности. Администрация Картера обратилась к Полу Волкеру, председателю Федерального резерва, чтобы решить эту проблему. Он считал, что для обеспечения стабильных условий для инвестиций необходимо привязать ожидания работников и потребителей к фиксированным критериям. В то время как золотой стандарт и фиксированные обменные курсы валют создали некоторую стабильность в послевоенной системе, новым мерилом стабильности была борьба против инфляции. Это должно было стать приоритетом,

стоящим выше традиционных послевоенных задач, таких как полная занятость или управление потребительским спросом через политику доходов.

Поэтому Федеральный резерв приступил к разработке стратегии увеличения процентных ставок до неподъемно высоких уровней — так называемый «шок Волкера», — для того чтобы разрушить инфляционные ожидания наемных работников. Резко растущая безработица была приемлемой политической ценой для поставленной цели — борьбы с инфляцией. Это была как раз та монетарная политика, к которой Уолл-стрит стремился в течение некоторого времени, и до определенной степени она была приемлемой из-за лихорадочной экспансии Уолл-стрит после отмены валютного контроля в 1974 году. Но еще более важно то, что она была возможной, поскольку деловые круги в других секторах, например, в промышленности, согласились с тем, что усиление Уолл-стрит — это необходимое условие для разрешения их проблем.

С освобождением и расширением международных финансовых рынков повысилось значение доллара, а с ним и влияние любых изменений в его стоимости. Это было огромным источником политической силы, увеличивающим глобальную роль Министерства финансов США. И это навязывало другим странам ограничения, с которыми Соединенные Штаты не сталкивались: они должны были беспокоиться о своих платежных балансах и заботиться о том, чтобы у них было достаточно международной валюты для оплаты товаров, закупаемых за рубежом, в то время как Соединенные Штаты могли всегда просто напечатать еще своей собственной валюты. Уоллстрит и ее менее регулируемый подельник, лондонский Сити, доминировали в новой международной финансовой системе, а ряд международных соглашений — в первую очередь соглашение о финансовых услугах, вытекающее из Уругвайского раунда переговоров по Генеральному соглашению по тарифам и торговле (GATT), продолжавшихся с 1986 по 1994 год, — консолидировал новую глобальную структуру регулирования, которая благоприятствовала финансовым «инновациям» (свободе для финансистов разрабатывать все более сложные инструменты для максимизации роялти, хоть и рискованные). МВФ тем временем стал играть ключевую роль в использовании долгов, чтобы открывать рынки глобального Юга и вынуждать страны проводить «структурную перестройку» экономик, с тем чтобы они стали более тесно интегрированными в «долларово-уоллстритовский» режим. Наконец, происходило лихорадочное создание новых международных договоров, региональных торговых блоков и многосторонних организаций: родился евро, было подписано соглашение о Североамериканской зоне свободной торговли (NAFTA) и запущена Всемирная торговая организация (ВТО). «Шоковая терапия» МВФ, ранее метод лечения, зарезервированный главным образом для стран «третьего мира», была развернута в России и Восточной Европе.

Эта последовательность выдающихся успехов была связана с другим изменением в режиме американского доминирования. В послевоенный период попытки США управлять мировой системой вынуждали их опираться на цепь правых диктатур, которые полагались на модернизацию своих национальных экономик, создающую местный класс бизнесменов и одновременно предотвращающую влияние коммунизма. В ранней, переходной фазе «долларово-уоллстритовского» режима на старом американском «заднем дворе» была развязана необычайная волна насилия, начавшаяся с переворота в Чили и достигшая кульминации в длительной войне на истощение в Никарагуа. Отчасти здесь имело место контрповстанческое наступление против левых движений, которые угрожали положению местных классов предпринимателей. Но это было связано и с серией реформ экономической либерализации, которая усиливала бизнес-элиты, имеющие международную ориентацию, а позднее, когда данные войны были выиграны, политической либерализации, связанной с правозащитным дискурсом.

В эпоху после окончания холодной войны господствующая точка зрения заключалась в том, что капиталистическая демократия — это конец истории, эндшпиль, к которому движутся все государства. И чем большая часть американского «заднего двора» будет интегрирована в мировую систему, чем больше он откроет своих рынков, позволит, чтобы общественное добро было приватизировано и управлялось американскими компаниями, чем больше подпишет глобальных и региональных торговых соглашений, тем меньше будет необходимости прямых вооруженных интервенций. Политическая форма диктатуры зачастую становилась скорее препятствием, чем ценным приобретением, и Соединенные Штаты даже были готовы предлагать ограниченную поддержку некоторым демократическим движениям, выступающим за демократию, при условии, что они соответствовали общей цели расширения «свободных рынков» под руководством сильных государств.

Но это было всего лишь тенденцией. Как мы видели, Соединенные Штаты не могут полностью отказаться от своих старых, грубых методов: переворотов, марионеточных режимов и войн. Мировая система, даже если бы она не структурировалась несправедливостями, приводящими к конфликтам, никогда не может достичь идеального и вечного согласия и тем самым подняться до кантовского рая вечного мира. «Скрытый кулак», как назвал его Милтон Фридман, присутствует всегда. Но и «невидимая рука» тоже творит чудеса.

Что не под силу армии, удается рынкам

Побеждать, не воюя

Почему американская империя побеспокоилась о том, чтобы поддержать перевороты на Гаити и в Эквадоре? Почему одно правительство за другим посылало войска в Доминиканскую Республику? Почему Рейган начал войну против крошечного островного государства Гренады? Во многих случаях трудно отыскать материальную заинтересованность, соизмеримую с затратами американской армии. Конечно, на Гренаду вторглись уж наверняка не ради торговли мускатным орехом. Может ли быть, как предположил «Окс-фам», говоря об американской политике в Никарагуа, что США беспокоились об «угрозе хорошего примера»? Это означало бы, по крайней мере, что «интересы» можно трактовать более широко, чем обычно, — что войны ведутся ради интересов нефтяных компаний, или «Пепси», или «Юнайтед Фрут». Конечно, такие узкокорыстные интервенции время от времени происходят. Но империя с крепким здоровьем обладает тем, что можно было бы назвать более высокими устремлениями. Их можно сформулировать как универсализацию «свободных рынков», а также поддерживающих их институтов и законов.

Одно из долгосрочных преимуществ достижения постоянного расширения областей мира, переходящих в категорию живущих по законам рынка, состоит в том, что как только рынок становится институционализирован, он делает свою работу почти автоматически. На самом деле, рынок зачастую может одержать победу там, где это не удалось бы сделать с помощью военной мощи. Возьмите Вьетнам. На протяжении 2000-х годов, через четверть века после того, как США проиграли Вьетминю, из публикаций «Викиликс» явствует, что американское посольство в Ханое с некоторым удовлетворением строит планы по включению вьетнамского правительства в глобализацию, возглавляемую США.

Это содержит заложение основ для вступления в ВТО, участие в рыночных реформах и программах приватизации, готовность подчиниться ортодоксии МВФ и согласие со всеми необходимыми условиями для участия в программах Международного валютного фонда по структурной перестройке. Подобные программы имеют печальную известность благодаря эффектам, которые они оказывают на национальные экономики, и унизительному характеру зависимости, которую они создают между должниками и кредиторами: если коротко, это долговая кабала. С другой стороны, это чрезвычайно полезные инструменты для Соединенных Штатов, когда кредиты можно выборочно применять, чтобы помогать увеличению задолженности стран перед американскими корпорациями либо перед теми, которые политически близки властям США.

Почему правительство Вьетнама, формально социалистическое, победившее американскую империю в ужасающей войне, согласилось на это? Если отвечать вкратце, то попытка нового Политбюро восстановления экономики объединенного Вьетнама на государственнической основе после опустошительной войны была просто несостоятельной во все более интегрированной и конкурентной мировой экономике. Попытка создать рациональное распределение экономических ресурсов и планировать эффективно оказалась неудачной. В глобальной экономике, в которой колебания цен почти на все товары и услуги не находятся ни под чьим контролем и в которой Вьетнам был часто изолирован, это было почти невозможно.

Вероятно, Политбюро пришло к выводу, что его проблемы были вызваны отказом подчиняться «объективным законам», которые повсюду управляют экономикой. Обнаружение этих «объективных законов» было до некоторой степени уклонением от ответственности. Как поняли американские планировщики, экономики реального мира не ведут себя согласно таким абстракциям, которые не учитывают сложных взаимосвязей между политическими структурами, законами, собственностью и рынками. Тем не менее это было весьма кстати, поскольку позволило Политбюро последовать примеру администрации Горбачева в переходе к приватизации и рыночной политике. В короткий срок, поскольку Вьетнам оказался должен более миллиарда долларов, МВФ предложил свои услуги и, само собой, рекомендовал ту же самую политическую микстуру, какую он рекомендует всем потенциальным должникам: сокращение субсидий, отмена контроля над ценами, отмена валютного контроля и контроля за движением капиталов, приватизация и «полный вперед» рынку.

Была запущена классическая долговая ловушка. Чем больше Вьетнам занимал у МВФ, тем больше ему нужно было занимать вновь, и темп роста его задолженности резко вырос. Чем больше он переходил к политике «свободного рынка», тем больше он зависел от рынков и тем меньше был способен применять регулирование. Соединенные Штаты пришли во Вьетнам, чтобы предотвратить опасность «коммунизма», и выиграли. Но там, где они потерпели провал, успеха добились долги, финансы и институты глобального капитализма. И это, как показывает пример Эквадора, является проблемой, которая по-прежнему затрудняет попытки возродить социализм в текущем столетии.

Долдарово-уоллстритовский режим

Рафаэль Корреа в Эквадоре очень напугал Вашингтон своим обещанием воплотить в жизнь «социализм XXI века». При изучении депеш «Викиликс» становится очевидно, что с самого начала посольство в Кито было обеспокоено появлением «темной лошадки — популиста, антиамериканского кандидата». Как и в случае с Жаном-Бертраном Аристидом на Гаити, «популизм» вызывает тревогу у Соединенных Штатов, потому что он связан с антирыночной политикой. И все же здесь подход США неизменно был более тонким и спокойным, чем в Венесуэле, Гаити или Гондурасе. Их вмешательство было ограниченным, избирательным и не включало традиционные саботаж, подготовку заговоров с целью переворота или военные интервенции — если не принимать во внимание болезненный вопрос о нарушении Колумбией суверенитета Эквадора во время его поддержанной США войны с ФАРК.

Корреа вырос в лидирующую фигуру эквадорской политики в период, когда администрация Буша пыталась завоевать расположение Латинской Америки для зоны свободной торговли на территории обеих Америк (ФТАА). Уго Чавес в Венесуэле уже успешно блокировал поддержанную

США попытку переворота и реализовывал левопопулистскую повестку перераспределения расходов на общественные нужды. Он запустил «Боливарианский альянс для народов нашей Америки» (АЛБА), альянс с Кубой, который должен был развиваться и включить Боливию, Никарагуа и Эквадор. Нечто большее, чем торговое соглашение, альянс должен был объединить страны-члены вокруг общей левой политической и социальной повестки дня. Сопутствующие соглашения включали межгосударственную энергетическую компанию, ПЕТРОСУР, которая должна была финансировать социальные программы, и региональный медийный конгломерат ТЕЛЕСУР, который правительство США считало враждебной организацией.

На рубеже нового тысячелетия Эквадор был полностью подписавшимся партнером США в их неолиберальном проекте «свободного рынка». Он принимал участие в войнах с наркотиками, разрешив американскому самолету-наблюдателю использовать свою авиабазу в Манте. Он подвергся долларизации в январе 2000 года, начав использовать денежную единицу США вместо своей собственной. Это было результатом политического поворота, инициированного Соединенными Штатами в 1999 году, в самом конце эпохи Клинтона. В последний раз Соединенные Штаты занимались «долларовой дипломатией», пытаясь экспортировать доллар в страны Латинской Америки, в начале XX века. Но в прошлом эти попытки были гораздо более ограниченными, поскольку американская дипломатия просто стремилась поощрять Латинскую Америку использовать доллар наряду с национальной валютой.

В этом крылись свои преимущества, в особенности в странах или экономиках, которые были только частично независимыми, где находилось большое количество американских рабочих. В таких случаях модель с двумя валютами можно было использовать для поддержания системы Джима Кроу, когда американским рабочим платят по долларовым ставкам, а местным — по своим тарифам. Но в эпоху после холодной войны, в царствование Бреттон-Вудс, Соединенные Штаты явно предпочли, чтобы латиноамериканские правительства провели дедолларизацию и поддерживали свои собственные стабильные валюты. Отчасти потому, что американские политические деятели сделали вывод из урока межвоенного периода, состоявший в том, что денежно-кредитная система, в которой все валюты привязаны к стоимости одной, может на самом деле усиливать международную нестабильность. Было также признано, что для того, чтобы эти страны развивали прочную промышленную базу, им необходимо применять меры контроля над движением капиталов и проводить денежно-кредитную политику, дабы стимулировать экономический рост.

Поворот к «полной долларизации» в начале нового тысячелетия — когда доллар заменяет местные валюты полностью в самый разгар неолиберальных преобразований — был важным моментом. Это означало, что национальные элиты отказываются от контроля кредитно-денежной и валютной политики — важных инструментов для демократического вмешательства в рыночных экономиках — в интересах борьбы с инфляцией, которая разоряла экономику Эквадора в 1990-х, и поддержки стабильных условий для инвестиций и финансирования.

В документах правительства США отмечается, что это преобразование откроет новые возможности для американских финансовых институтов, а также обеспечит жизненно важную материальную основу для новой зоны свободной торговли. Между тем девальвация национальной валюты больше не была прерогативой национального правительства, а контролировалась теперь Федеральным резервом США. Это помогало местным элитам, дружественным Вашингтону, зафиксировать неолиберальный политический курс. В Эквадоре он вызывал горячие споры, отчасти из-за условий, которые пришли вместе с ним: урезание зарплат, сокращение рабочих мест в государственном секторе и рост цен на газ. Протесты против этих мер совпадали с восходящим движением мобилизации коренного населения страны и отчасти образовали основу народных движений, которые позднее привели Корреа к власти.

Уже в 2005 году, когда Корреа был министром экономики в популистском правительстве, посольство США в Кито отметило, что он — «стойкий критик переговоров по созданию зоны свободной торговли». Корреа выступал за отказ от жесткой монетарной политики бывшей администрации, которая тесно сотрудничала с США, и за использование доходов от продажи нефти для инвестиций в зарплаты в государственном секторе и его развитие. Он критиковал «либерализацию торговли в целом… МВФ и любые ортодоксальные экономические реформы». В следующей депеше отмечается: «21 апреля Корреа публично заявил, что внешний долг необходимо пересмотреть, что доходы Эквадора от продажи нефти нужно тратить на социальные программы, что Эквадор должен быть полностью суверенным в своих отношениях с МВФ и что любое соглашение о свободной торговле должно выноситься на референдум (где его, скорее всего, при голосовании провалят)». Далее в депеше сообщается о выраженных президентом Центробанка опасениях, что заявления Корреа могут привести к «серьезному финансовому ущербу». Следующая депеша выражает уже настоящую тревогу: «Еще большую озабоченность вызывают появившиеся признаки того, что дерзкий молодой министр экономики Рафаэль Корреа рассматривает возможность долгового моратория». Это указывает на реальный источник беспокойства США. С одной стороны, не было бы ничего страшного, если бы правительство в своей сфере влияния сделало некоторые уступки народному движению, немного повысив государственные расходы. Такие меры могут быть временными. Но в течение 33 лет с тех пор, как военный диктатор Эквадора генерал Родригес Лара пообещал, что эксплуатация нефтяных месторождений поможет смягчить нищету, страну по-прежнему одолевала бедность. При повышении расходов на социальные нужды критически важно было взять контроль над нефтью и нефтяными доходами, направляемыми на погашение долгов; а задолженность страны была как серьезной составляющей ее финансовых интересов, так и важнейшим рычагом, с помощью которого можно было стимулировать последующие правительства к реализации вашингтонской модели. Таким образом, правительство отказывалось от «финансовой ответственности».

Вдобавок Корреа был активным противником долларизации, которую он отменил бы, если бы счел это возможным. Он выступал за государственный контроль над нефтяными месторождениями и обязался разорвать договор с армией США. Международным финансовым институтам, что неудивительно, не нравились идеи Корреа, они находили их «наивными и устаревшими» и «были на связи» с ключевыми чиновниками в правительстве, чтобы сорвать такую повестку дня.

Тем не менее рассуждения о том, что деловые круги страны окажут решительное сопротивление, оказались несостоятельными. Бизнес невнятно выражал «озабоченность» в частном порядке, но «признаков бегства капитала было немного». Правительство США, несмотря на свои опасения, действовало тактически осторожно, обратившись к Организации американских государств с просьбой понаблюдать за ситуацией. К визиту из ОАГ правительство Эквадора, «его более националистически настроенные сторонники и протестные движения, которые привели его к власти», отнеслись «скептически». Посольство для «приглушения местного сопротивления внешнему надзору над внутриполитической ситуацией рекомендовало, чтобы миссии ОАГ было подсказано делать упор на темы, касающиеся перспектив, и избегать одобрения или осуждения перемен в правительстве как таковом».

Позднее стало очевидно, что Корреа, похоже, выиграет выборы 2006 года, и Соединенные Штаты вложились в «рабочие группы по проведению выборов», чтобы попытаться сбить поддержку «политиков-популистов, обещающих чудодейственные решения, которые не сработали ни в одной стране». Посольство отмечает: «Мы предостерегли наши политические, экономические и медийные контакты об опасности, которую Корреа представляет для будущего Эквадора». Как оказалось, Национальный фонд демократии (организация, образованная в 1980-х годах, чтобы взять на себя некоторые тайные функции ЦРУ) также вложил в том году в Эквадор миллион долларов, львиная доля которого пошла на поддержку основного соперника Корреа. Даже при этом посольство отмечало, что оно оставляло открытым диалог с Корреа, чтобы «избежать отчуждения».

Несмотря на американские дотации, Корреа победил. В самом деле, он быстро получил то, что Соединенные Штаты называли — не без некоторого восхищения — «сильнейшей политической организацией, которую имела страна со времени возвращения к демократии в 1979 году». Что еще важнее, ее структура представляла глубокую смену поколений, причем ее представительство в Национальной Ассамблее «относительно молодо и хорошо образовано; хорошо представлены женщины, эквадорцы африканского происхождения и представители коренных народов». Его программа, как указывало посольство, это относительно «умеренная» версия того, что Чавес и Моралес называют «социализмом XXI века». И действительно, учитывая пугающую альтернативу полнокровного чавизма, США, похоже, были приятно удивлены тем, насколько дружелюбным было правительство Корреа. Даже радикальная конституционная реформа 2008 года не вызвала со стороны посольства особой реакции, разве что интерес. МВФ, со своей стороны, указывал, что «сильно беспокоиться не стоит».

Среди позитивных сигналов, поступавших из Эквадора, было то, что Корреа проявлял готовность бороться с общественными движениями, которые привели его к власти, как тогда, когда протесты привели к остановке нефтедобычи: «В отличие от предыдущих администраций, которые посылали команды [от правительства Эквадора] для переговоров с общинами о дополнительных льготах, Корреа послал решительный сигнал, что он не намерен поддерживать протесты, которые влияют на важнейшие для страны доходы от продажи нефти».

Конечно, «склонность Корреа к вмешательству в рынок» раздражала. Ссылаясь на случай с введением предельной цены на молоко, посол указывает, что, хотя это едва ли радикальная политика, «не является хорошим признаком, если такой тип управления в дальнейшем будет использоваться более широко». Налоговые реформы администрации были «захватывающими» по своим амбициям и внезапности, но «вероятно, скорее благом, чем злом». Посольство отражало мнения деловых кругов Эквадора, которые, как оно сообщает, резко критикуют введение налога на движение капиталов, так как это может привести к бегству капиталов из страны. Но также, ссылаясь на МВФ, предполагает, что решение заморозить налог на добавленную стоимость, вместо того чтобы его сократить, говорит об относительном прагматизме правительства. Даже при том, что государственные расходы росли очень сильно, достигнув в 2013 году 44 % ВВП, МВФ был относительно милостивым в своих рекомендациях правительству Эквадора, признавая важную роль государственного сектора в стимулировании экономического роста, хотя и по-прежнему выступая за частные инвестиции.

Что правительство США находило постоянно создающим проблемы, так это меры администрации, направленные на укрепление национального суверенитета вопреки включению в неолиберальную модель развития. В результате Эквадор вышел из нескольких двусторонних договоров, включая и договоры с Соединенными Штатами; вышел из Международного центра по урегулированию инвестиционных споров, суда Всемирного банка, образованного в 1965 году для арбитража в спорах между государствами и частным капиталом; отклонил просьбы крупных компаний, таких как Apple и RIM, отменить тарифы; а также реформировал закон об интеллектуальной собственности для поддержки доступа к медицинским услугам, включая ВИЧ-препараты, как жизненно важный государственный интерес. Важно отметить, что, отражая поддержку администрацией возвращения к импорто-замещению, производство лекарств должно было благоприятствовать местным производителям, а не транснациональным корпорациям.

И после этого американские власти, вместо того чтобы демонизировать правительство Эквадора и направить свою поддержку военным путчистам, решило взять страну в тиски. В депешах имеется ряд свидетельств о лоббировании, тайных маневрах и, в случае с патентами на лекарства, координации с бизнес-интересами фармацевтических компаний — хотя это, в общем, мало что дало. Но, по большей части, посольство, по-видимому, ограничилось ворчанием. В связи с отпором Apple и RIM, оно раздраженно пожаловалось, что эти компании, одни из самых «культовых» в мире, не были встречены «с распростертыми объятиями», и сетовало, что руководство Эквадора явно «не было заинтересовано в высвобождении духа предпринимательства», а сосредоточилось на «краткосрочных» задачах по «выравниванию общества, защите того, что у них есть, и разрешению иностранным компаниям работать в Эквадоре на своих условиях».

В конечном счете, несмотря на все эти театральные сцены и предостережения о Корреа — «темной лошадке» и его «чудодейственных решениях», представляющих собой «катастрофу» для развития Эквадора, США даже были вынуждены неохотно признать успех правительства, когда — вместо бегства капитала — он был привлечен в Эквадор.

Реакция посла и других дипломатических сотрудников на Корреа, конечно, изобилует напыщенностью и самодовольством; однако, отмечая, что политика правительства «практичнее», чем его риторика, они были близки к истине. Они видели, что если администрация искренне нацелена на развитие в мировой экономике, интегрированной под господством США, у нее небольшое пространство для маневра. Бегство капитала постоянно упоминалось как угроза, и для правительства, несомненно, было бы опасно бросить вызов правам капитала принципиально. В таких условиях реформы отражали умеренные прогрессистские стремления, связанные с тем, что посольство, так же проницательно, расценивало как смену поколений в эквадорской политике. Однако как бы национализм Корреа и мягкое реформаторство ни были «против шерсти» американским дипломатам, воспитанным на доктрине «свободного предпринимательства», позиции деловых кругов страны ничего серьезно не угрожало. Ко времени написания этих строк участие Эквадора в глобальных организациях, таких как ВТО, и тесная работа с МВФ продолжаются. Он вряд ли откажется от долларизации, давшей защиту от инфляции, к которой стремились финансовые инвесторы. Долгосрочные перспективы для американских инвесторов, возможно, даже улучшатся с развитием автономной промышленной базы Эквадора.

В предыдущей главе было рассмотрено, как пытки превратились в инструмент имперской дисциплины и как ЦРУ потратило десятилетия труда, пытаясь найти более тонкие и эффективные способы пыток, сделав дыбу необязательной. Аналогично американская империя разрабатывает гораздо более изощренную науку доминирования, чем ее предшественники. Пример Эквадора показывает: когда зависимость от рынка культивирована и глобальный капитализм тщательно институционализирован при господстве США, то, что Маркс когда-то назвал «скучным принуждением экономических отношений», сделает почти все остальное само.

Империализм свободной торговли

Когда овцы едят людей: огораживание в XXI веке

Томас Мор в своем произведении «Утопия» сетовал, что овцы начали есть людей. Как такие исключительно безобидные создания, «которые были столь кроткими, довольными очень немногим», стали кровожадными? Мор обвиняет огораживание. Это был процесс, с помощью которого лорды, стремясь делать деньги на производстве овечьей шерсти, выбрасывали крестьян с земли, на которой те жили поколениями. В результате люди голодали, а овцы мирно паслись.

С XV по XVIII век огромные площади земли были обращены в частную собственность. Как указывал экономист Карл Поланьи, если бы не вмешательство государства Тюдоров и Стюартов, стремившегося справиться с последствиями, это могло бы привести к социальной катастрофе, достаточной, чтобы опустошить огромные населенные территории. Подобный процесс с тех пор повторялся в одной области за другой, когда одна за другой сферы жизни, ранее находившиеся в общем владении, превращались в товар. Сначала овцы ели людей, потом над человечеством стали господствовать машины. Сейчас чем дальше, тем больше нашим господином становится информация.

В 2014 году «Викиликс» раскрыл проекты двух малоизвестных договоров о «свободной торговле», один под названием Соглашение о торговле услугами (TISA) — проталкиваемый через ВТО — и другой под названием Транстихоокеанское партнерство (ТТП). Как водится, их неправильно называть договорами о «свободной торговле», поскольку сфера их действия выходит далеко за рамки соответствующих вопросов. Центральная тема этих проектов не торговля, а собственность и обстоятельства, при которых информация может удерживаться как собственность.

Истоки идеи об интеллектуальной собственности восходят к XVII столетию, но только появление передовых информационных и коммуникационных технологий сделало ее крупной глобальной проблемой, которой она является сегодня. Появление этих технологий совпало с глобализацией финансов и торговли, возникновением транснациональных корпораций как основных глобальных игроков, а также с распространением и развитием международного торгового и имущественного права. Это силы, которые сделали возможной интеллектуальную собственность в ее нынешнем виде.

Права интеллектуальной собственности в эпоху Интернета стали современной законной формой огораживания — средством, с помощью которого статус ценных знаний регулируется за счет большинства, у которого нет собственности на знания. Это институционализируется путем проведения последовательных раундов переговоров и официально признается в таких глобальных органах, как Всемирная организация интеллектуальной собственности ООН (ВОИС), ВТО (с ее Соглашениями по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности, или ТРИПС), а также ЕС и Организация экономического сотрудничества и развития. Такое положение дел не является ни неизбежным, ни «естественным», но обсуждения на уровне глобальных организаций в значительной степени основываются на соглашении между сторонами относительно естественности и неизбежности интеллектуальной собственности, а расхождения по большей части ограничиваются вопросами применения.

Из просочившихся документов ясно, что американская империя, в лице торгового представителя своей страны, настаивает на глобализации самых жестких из имеющихся в настоящее время интерпретаций закона о копирайте. Центральное место в части просочившегося и опубликованного «Викиликс» проекта Транстихоокеанского партнерства занимает глава о правах интеллектуальной собственности, которая требует введения законов, карающих обход технологии управления цифровыми правами (DRM), удлиняет сроки авторского права и трактует нарушение торговых секретов как преступное деяние (что потенциально даст возможность преследовать журналистов). Кроме подобных мер «Викиликс» подчеркнул угрозу для здравоохранения, когда Соединенные Штаты ссылаются на права интеллектуальной собственности, отстаивая создание по закону искусственных монополий в производстве и продаже лекарств, спасающих жизнь, включая применяемые для лечения рака.

Проект соглашения по ТТП не лишен, конечно, изощренности. В нем признается, что обязательства ТРИПС должны будут модифицироваться для каждой страны-члена, с учетом ее правовых традиций и гибкости в том, что касается методов и тактики, необходимых для реализации таких законов. В нем признается, что странам-членам будет необходимо ввести определенные меры защиты для обеспечения доступа к медицинским услугам и здравоохранению, без чего соглашение может оказаться нереализуемым демократическими методами. В некоторых версиях соглашения это может означать предоставление ограниченных исключений для патентов, с тем чтобы правительства могли — в узко ограниченном ряде случаев — санкционировать разрешение производства дешевых лекарств в обмен на роялти владельцу патента. Однако в ходе переговоров доступность даже такого варианта была ограничена.

TISA, продвигаемый коалицией стран-членов ВТО во главе с Соединенными Штатами, имеет аналогичные положения, стремящиеся, например, предотвратить введение национальными правительствами собственных законов о конфиденциальности. Он также поддерживает приватизацию государственных услуг — еще один вид современного огораживания — и способствует снятию ограничений, защищающих стандарты, касающиеся окружающей среды и труда. Страны, подписавшие TISA, будут привязаны к своим существующим обязательствам по либерализации, и их будут вынуждать к расширению этих обязательств, тем самым сужая сферу демократической политики.

Однако, как и в предыдущих процессах огораживания, обещанные награды внушительны. Председатель Торговой палаты США полагает, что «выигрыш… может быть огромным» и что для американских фирм это «шанс, который появляется раз в поколение». «Уничтожение барьеров для торговли услугами может увеличить экспорт американских услуг на целых 860 миллиардов долларов — с рекордных 632 миллиардов долларов в 2012 году до целых 1,4 триллиона долларов», — восторгается представитель палаты. И в самом деле, когда транснациональные кампании получают контроль над разработкой и продажей важнейших лекарств, технологий и контента именем закона об интеллектуальной собственности, а американские компании приглашаются к участию в прибылях, приносимых тем, что когда-то было государственными услугами, трудно не согласиться, что у них есть повод потирать руки от радости.

Как и почти все подобные документы, эти договоры малоизвестны. Обсуждаемые в относительной секретности национальными правительствами, они проводятся в жизнь без консультаций. Мы обнаруживаем, что нами управляют согласно этим законам, несмотря на то, что мы не знаем, как и почему они были введены. Отчасти потому, что такие договоры — удобный способ обойти демократические процессы. Например, когда Министерство торговли США в конце 1990-х захотело ввести суровые законы, устанавливающие уголовную ответственность за обход DRM, и не было уверено в реакции Конгресса на такие предложения, оно пролоббировало торгового представителя США, чтобы выдвинуть их в ВОИС. Когда эти правила таким образом были включены в обязывающий глобальный договор, Конгрессу можно было сообщить, что их требуется превратить в закон. В результате появился Закон об авторском праве в цифровую эпоху, который сыграл ключевую роль в защите интеллектуальной собственности в сети.

Если бы не существование «Викиликс», мы бы не имели в своем распоряжении и той скудной информации об упомянутых реформах, что у нас есть, и, таким образом, не имели бы возможности протестовать, как сделали сотни глобальных организаций, когда эта информация была раскрыта. Однако, как показывают приведенные примеры, секретность не обязательно равняется заговору. Напротив, существуют глубокие разногласия внутри и между национальными правительствами о том, куда двигаться, и о правильном институциональном месте действия. Просочившееся содержание ТТП показывает, что США обнаруживают, сколь трудно заручиться согласием на предпочтительные для них законы о копирайте. Аналогичным образом, хотя за многими из принципов, проводимых в международных договорах, стоят мощные коалиции бизнес-структур (примером могут служить ТРИПС), не существует простого перевода бизнес-консенсуса в политику правительства. Положения ТТП приходят в противоречие с некоторыми элементами в фармацевтической индустрии, хотя в целом она может рассчитывать на выигрыш от них: производители незапатентованных препаратов получают свои доходы в основном от производства и розничной продажи безбрендовых версий брендовых лекарств, и им непосредственно угрожает расширение монопольных прав больших фармацевтических компаний.

Нет и обязательной безболезненной согласованности между компонентами этой вырастающей глобальной архитектуры. Например, одной из причин, почему политики США проталкивают ТТП, является то, что ВТО считается слишком невосприимчивой к определенным повесткам, благоприятствующим американским инвесторам. Более того, проекты этих договоров стоят в длинном ряду провалившихся соглашений и рухнувших переговоров, от Многостороннего соглашения по инвестициям (которое было прекращено после общественных протестов, приведших к спасению Франции в 1998 году) до Торгового соглашения по борьбе с контрафакцией (который развалился в 2012 году после того, как его отклонил Европейский парламент). Нельзя сказать, что они неизбежно завершаются успехом.

Спасение банков, глобализация финансов

Один из самых шокирующих аспектов приложения к TISA, касающихся финансовых услуг, который был распространен «Викиликс», состоит в следующем: самый глубокий мировой экономический кризис со времен Великой депрессии никак не повлиял на то, чтобы ведущие государства мира изменили свои традиционные взгляды в финансовой сфере. Американская империя по-прежнему очевидно привержена той же самой модели финансового регулирования, что и во времена «золотой середины», когда Уоллстрит переживала рост, а Интернет работал еще по телефонным линиям связи. Насколько же это удивительно: банки ненадолго впали в панику и, подобно бочкам Данаид, стали терять государственные деньги с той же скоростью, с какой они туда закачивались. И вот, когда их поставили на ноги с помощью агрессивного вмешательства со стороны государства, они снова оказались в долгах. Как посетовал генеральный секретарь Международной конфедерации профсоюзов, «правительства ведут переговоры о финансовом регулировании втайне, вместо того чтобы энергично взяться за нерешенную задачу регулирования, что запустило в 2007 году происходящий сегодня экономический кризис. Почти невозможно поверить, что они на самом деле не планируют помогать банкам, уже слишком большим, чтобы рухнуть, и другим финансовым конгломератам расширяться».

В TISA США и их союзники пытаются выстроить соглашение по модели, которая ранее была закреплена в приложении к Генеральному соглашению по тарифам и услугам 1994 года и в Соглашении по финансовым услугам 1994 года: модель ГАТС по финансовому регулированию. Это, как указывает Джейн Келси в анализе для «Викиликс», те же самые государства, которые разработали правила в пользу банкиров, ставшие основной причиной глобального финансового краха, и те же самые государства, которые блокировали попытки пересмотра универсальных правил по финансам в ВТО, когда он произошел. Они называют себя «верными друзьями на службе» — в данном случае «служба» означает служение финансовым фирмам. И их дружба прекрасно посодействовала финансовой индустрии, помогая гарантировать, что Уолл-стрит и сегодня будет доминировать так же, как она делала это, когда лоббировала государства, чтобы они приняли соглашение по финансовым услугам ВТО в 1999 году.

Основой более раннего соглашения было стремление «зафиксировать» либерализацию финансовых рынков, тем самым вынуждая подписавшиеся под договором страны постепенно отменять законы и ограничения, защищающие их банковский и промышленный сектор. Модель ГАТС требовала от стран-членов в прагматичном ключе с учетом важности внутриполитического контекста сворачивать все ограничения на финансовые инвестиции, без которых, по здравому рассуждению, можно было обойтись. Она покрывала около 90 % по доходам в глобальных финансах, и ее работа сводилась главным образом к тому, чтобы интегрировать экономики глобального Юга, где было относительно немного торговых барьеров между США и ЕС. Учитывая, что договор был подписан вскоре после масштабного финансового краха в Юго-Восточной Азии, это соглашение потребовало некоторых усилий по «продаже». Но важнейшей составляющей фиаско элит, которое привело к «обвалу кредитно-финансовой системы» и глобальной депрессии, был экстраординарный культурный успех капитализма в эпоху неолиберализма.

Финансы стали пониматься как истинное воплощение капитализма, их связывали с блеском инноваций, динамизмом и шармом мужественной агрессивности и готовности рисковать. В конце концов, кто не рискует, тот не пьет шампанское. И странам Юга было сказано, что если они откроют свои финансовые рынки, потоки «горячих» денег дадут толчок их медленным экономикам.

Подобные заявления были чистым мифотворчеством: основная часть денежных потоков на финансовых рынках не имеет ничего общего со стартовыми инвестициями в производственном секторе. Эти ставки — все более изощренные и рискованные инструменты азартной игры, с помощью которых инвесторы надеются получить проценты. А поскольку такие деньги не материализуются из пустоты, по волшебству, они должны поступать из доходов, которые дают вложения в производство. Доходы от инвестиций, например, на рынки капитала, это, в сущности, утечка из инвестиций в промышленность. И само собой, почти нет эмпирических доказательств связи между финансовыми «инновациями» и ускорением роста. Но обещания роста были весьма соблазнительными.

Тем не менее происходило нечто большее, чем просто соблазнение. Значительные группы предпринимателей в странах глобального Юга выступали за то, чтобы получить выигрыш от либерализации. Они чувствовали себя стесненными в условиях протекционизма внутренних рынков и ограничений на движение капиталов и загнанными в рамки снижающимися доходами от промышленных инвестиций. Освобождение и увеличение количества денег, подобно приватизации, давало беспрецедентно высокие прибыли инвесторам, сумевшим воспользоваться сложившейся ситуацией. Это уже было важным фактором в «структурной перестройке» в странах глобального Юга. Вопрос состоял не только в том, что МВФ использовал долги, чтобы манипулировать слабыми правительствами. Те же самые страны «третьего мира», которые в 1974 году на Генеральной Ассамблее ООН протолкнули Хартию экономических прав и обязанностей государств, в которой предписывалось проводить национализации и экспроприации для решения проблем с дисфункциями экономики и социальным неравенством, отказались от этой стратегии уже к середине 1980-х годов.

И с тех пор дебаты шли вокруг скорости и времени реформ, направленных на открытие рынков, снятие таких препятствий, как финансовые ограничения и производительность труда, а также о разрешении доступа иностранному капиталу к национальным ресурсам. Отказ от таких мер означал бы значительные потери для тех, кто инвестировал в экономики, что приводило к бегству капитала и панике на валютных рынках. Это само по себе серьезный стимулирующий и дисциплинирующий механизм, удерживающий большинство стран на одинаковой траектории по направлению к еще большей либерализации и интеграции в мировую экономику.

Нужно еще учитывать и изменение позиции банков. Результат глобальной монетизации заключается в том, что кредитоспособность государств сейчас полностью определяется финансовыми рынками, и в частности кредитными агентствами. «Большая тройка» агентств — Standard & Poor’s, Moody’s и Fitch — это около 90 % глобального рейтингового рынка. Правительственная Комиссия по расследованию финансового кризиса считает, что в преддверии кризиса они действовали как «основные пособники финансового краха», «необходимые шестеренки в колесах разрушения» — в значительной степени благодаря их положительным рейтингам для ипотечных ценных бумаг, фундаментальная ненадежность которых ускорила крах. И тем не менее эти агентства функционировали и функционируют до сих пор как ключевой регулирующий механизм в глобальных финансах. Более того, поскольку их штаб-квартиры находятся в Нью-Йорке, они подотчетны правительству США. Как и у всех финансовых организаций, их функции и возможности — продукт регулирования и политической власти.

Наряду с этими агентствами банки Уолл-стрит превратились в стратегические нервные центры не только финансового капитала, но и мировой экономики как таковой. В Соединенных Штатах между 1973 и 2007 годами в результате политически мотивированных изменений во внутренней и глобальной экономике доля доходов финансового сектора выросла с 16 % до 41 % от общего объема доходов. На Уолл-стрит приходится только чуть более трети глобальных финансовых операций. А с экономическим весом приходит и интеллектуальное влияние. Банки предоставляют техническую экспертизу, обучение, юридические знания, а также обмен мнениями между профессионалами, которые сообщества финансистов сами повсюду организуют. Они собирают экономические советы, рекомендациям которых следуют правительства, и распространяют информацию, которая определяет освещение в СМИ. На вершине американской банковской системы, конечно, Федеральный резерв, который стал сосредоточием экономической передовой мысли. Тем самым американский финансовый сектор находится в крайне выгодной позиции, чтобы законсервировать свое положение в мировой системе, защищать свои интересы от покушений со стороны демократии и двигать вперед интеграцию и институционализацию международных рынков, с которых он получает прибыли.

Поэтому устойчивость модели Соглашения по торговле в сфере услуг не так уж удивительна, как это может показаться. В контексте общей реакции на кризис со стороны правительства США и его союзников вполне очевидно, что основная цель законодательной деятельности после кризиса — законсервировать систему, насколько это возможно. Одним из первых шагов, сделанных правительством США, было созвать министров экономики стран «двадцатки» и добиться от них обязательства не совершать какие-либо ограничения торговли и движения капитала, которые национальные экономики предприняли в свое время в ответ на Великую депрессию. Присвоение государствами значительных полномочий по вмешательству в рынки, отнюдь не противоречащее этой общей тенденции, усилило ее. Банки были спасены в обмен на почти незаметные реформы с их стороны. Правительства взяли на себя все риски «токсичных долговых бумаг», выложили все деньги и позволили частному сектору оценить активы. Как постоянно настаивали чиновники из правительства, любые реформы должны были проводиться в сотрудничестве с банкирами, и тем самым они ставили ограничения для того, что реально можно было сделать. Тем финансовым организациям, которые были национализированы, разрешалось действовать как коммерческим структурам «на расстоянии вытянутой руки от правительства», и в основном они вернулись в частный сектор, когда стали прибыльными. Новые законодательные ограничения были скромными, нацеленными на большую прозрачность и некоторые ограниченные гарантии для потребителей, но не было новых ограничений на банковские холдинги, не было никаких реформ рейтинговых агентств, и не было никаких попыток вернуться к каким-то более жестким регулирующим структурам вроде законов Гласа-Стигалла в США.

Центральное положение доллара и Уолл-стрит в глобальной финансовой системе дает Вашингтону слишком мощный политический рычаг, чтобы было какое-то желание от него отказаться, — это означало бы не только приведение банков к повиновению, но и реформирование институтов глобальной торговли и самого государства США. И все же характер глобального финансового краха и его отголоски дают представление о более тревожной правде об этой империи.

Кризис, возникший в результате краха американских банков, был глобальным. Он ударил не только по лондонскому Сити, с которым американские банки имеют крепкие трансатлантические связи и которое успешно работает как оффшорная гавань для американских инвесторов, — иногда его называют «Гуантанамо», потому что там может сойти с рук то, что недопустимо на американской родине. Он сильно ударил по еврозоне и форсировал серию кризисов «суверенных долгов», которые едва не потопили единую валюту. Он ударил и по Восточной Азии, несмотря на надежды, что данный регион сможет благополучно перенести шторм.

Это свидетельство об уже развившейся степени экономического взаимопроникновения и степени, до которой остальной мир зависит от экономики США. Кроме того, здесь скрыта серьезная причина, почему после худшего экономического кризиса с 1930-х годов США по-прежнему возглавляют широкую коалицию государств, когда добиваются дальнейшего углубления Вашингтонского консенсуса.

Доминирование Уолл-стрит напоминает доминирование Британии в мировой торговле в XIX веке, когда интересы США стали своего рода синонимом интересов всего мира. Если США потонут, потонем и все мы.

Что такое PLUSD?

«Публичная библиотека дипломатии США» (The Public Library of US Diplomacy) или PLUSD — это весьма обширное и постоянно растущее собрание внутренних документов Государственного департамента США, публикуемое «Викиликс» в виде архива с возможностью поиска. Библиотека была создана в 2010 году и на момент написания этой статьи содержала 2 325 961 отдельный документ, что составляет около 2 миллиардов слов и распределенных по трем собраниям депеш: «Кэйблгейт», депеши Киссинджера и депеши Картера. Государственный департамент США — это министерство иностранных дел американского правительства, осуществляющее надзор за посольствами и консульствами США по всему миру. Каж дое посольство или консульство переписывается с Государственным департаментом в Вашингтоне, округ Колумбия, обмениваясь между собой ежедневными телеграммами-донесениями или «депешами», по специальной электронной системе связи.

PLUSD включает публикации «Викиликс», известные как «Кэйблгейт»: собрание депеш Государственного департамента, опубликованных в 2010–2011 годах. Сам «Кэйблгейт» состоит из 251 287 депеш, содержащих в сумме 261 276 536 слов. Распечатанный стандартным шрифтом, один только «Кэйблгейт» образовал бы строку в 6 тысяч километров длиной — расстояние до центра Земли. Депеши, средний объем которых составляет примерно 1039 слов, раскрывают в деталях внутреннюю информацию о работе 274 посольств и консульств США и их деятельности внутри стран пребывания.

«Викиликс» специализируется на публикации, отборе и обеспечении легкого доступа к полным онлайн-архивам информации, которая подвергается цензуре, или запрещается, или предназначена для удаления. Осмысление наших исторических документов дает возможность для самоопределения, а публикация и обеспечение легкого доступа к полным их архивам — важнейшее условие для сохранения этих документов. Со времени публикации «Кэйблгейта» «Викиликс» продолжает работать над тем, чтобы сделать PLUSD самым полным сетевым архивом документов Государственного департамента США, ежегодно пополняя библиотеку новыми имеющимися депешами и другими документами из коммуникационной системы Госдепартамента. Доступ к документам можно получить с помощью набора специально разработанных поисковых интерфейсов на .

Как читать депеши

Наверное, первый вопрос для того, кто исследует по депешам ту или иную серьезную тему, — «С чего начать?». Опыт показал, что ответ таков: «Не начинайте с поиска конкретных вещей».

Представляя собой архив министерства иностранных дел, PLUSD является богатым хранилищем информации по странам, крупным деятелям международной и внутренней политики, политическим партиям, происшествиям, политике, процессам, тенденциям и событиям. Есть естественный соблазн «раскапывать» PLUSD: взять особенно заметную в новостях тему и прорыть узкую шахту в огромном массиве информации, чтобы докопаться до депеш, где упоминается только эта тема, расценивая соответствующие донесения как авторитетный источник по данному предмету. Таким способом делалось большинство ранних репортажей о депешах в ведущих СМИ.

Такой подход не обязательно означает неправильное использование депеш, потому что в них масса информации, которая отвечает запросам такого рода. Но в целом чтение депеш подобным способом приведет к поверхностному пониманию как их самих, так и предмета исследования. Поскольку в PLUSD много информации, подтверждающей ваши предубеждения как исследователя, результат будет тот, какой вы хотите видеть. Чтобы избежать этих подводных камней, вы должны продумать стратегию чтения с самого начала.

Первым делом попытайтесь получить ясное представление, с какого рода материалом вы имеете дело. Депеши писались не для того, чтобы давать информацию в режиме реального времени по широкому кругу различных тем для широкого круга читателей. Напротив, это средство, которое Госдепартамент использует для внутренней коммуникации, — побочный продукт повседневной деятельности посольств по всему миру. Первоначально их читали в качестве дополнения к предшествующим документам, в непрерывной последовательности.

Это придает документам особенности, которые необходимо держать в уме, чтобы понимать их правильно. Во-первых, авторы депеш — дипломаты: они специалисты в общении друг с другом, а это значит, что они предполагают, что многое уже известно заранее. Часто, чтобы понять депешу, необходимо понимать, о чем в ней не сказано, но подразумевается; а для этого необходимо прочитать другие послания, чтобы получить более общую картину.

Во-вторых, депеши эпизодичны. Каждая из них — часть последовательности депеш на протяжении времени, сообщающая, как — в меру осведомленности их авторов — развивается ситуация в данной стране. Без понимания динамического характера тем, рассматриваемых в депешах, и того, что авторы часто работают, не имея полной информации по теме, легко упустить полное понимание исторического момента, которое дают документы.

Очевидное средство для этого — читать более широкий диапазон материалов, смежных с исследуемой темой, и как можно глубже ознакомиться с документальным контекстом вашей темы. Если ваше исследование сосредоточено на конкретной стране, хороший способ — взять высший уровень секретности для этой страны (небольшое подмножество) и прочитать все депеши из него в хронологическом порядке. Если вы читаете о конкретном событии, убедитесь, что вы определили период, охватывающий это событие, и прочитайте все депеши из одного посольства за данный период времени. Если ваша тема включает несколько ключевых слов, например, конкретную фигуру или обсуждаемый в депешах актуальный вопрос, такой как «чрезвычайная выдача» или «генетически модифицированные организмы», убедитесь, что, выделив депеши, отвечающие вашему поисковому запросу, вы также просмотрели документы по смежным вопросам и темам, прочитав результаты и по этим запросам. Попробуйте также просмотреть другие депеши, посланные до и после интересующего вас времени. Понимание того обстоятельства, что правительство США активно лоббирует иностранные правительства, поощряя их к смягчению регулирования ГМО, — слишком узко; представление о том, как эта политика развивается во времени и как она переплетается с другими долгосрочными целями дипломатии Вашингтона в данной стране, — вот что дает более широкое понимание, способное дополнить информацию, полученную при чтении материалов по схожим темам.

Постарайтесь все время сохранять критическое отношение к документам. Когда «Нью-Йорк Таймс» дала обзор депеш, она отметила, что документы определенно подтверждают господствующий взгляд на США как на доброжелательную сверхдержаву, поддерживающую американские ценности и отстаивающую права человека за рубежом. Это неудивительно, если учесть что «Нью-Йорк Таймс» разделяет ту же идеологию американской исключительности, которая является обязательной в Госдепартаменте. В результате вывода, сделанного американским дипломатическим сообществом, депеши будут отражать предубеждения и идеологию правительства и истэблишмента США, а также их устремления в остальном мире. Важно быть всегда начеку, следя, как идеология формирует содержание иносказаний и клише, а также способ, которым острые вопросы затушевываются или полностью обходятся молчанием.

Например, представление о том, что нефтяные корпорации США имеют право добывать и экспортировать природные ресурсы Венесуэлы и Ливии, было бы слишком беззастенчивым, чтобы американские дипломаты одобряли его открыто. Поэтому в депешах все маскируется эвфемизмом «ресурсный национализм», придающим отрицательный оттенок решению правительства Венесуэлы, согласно которому природные ресурсы страны должны приносить пользу в первую очередь венесуэльцам. Только при более широком охвате материалов можно понять все, что скрывается за такими понятиями, как «ресурсный национализм», и то, как они связаны с внешней политикой США, а следовательно, иметь возможность читать между строк.

Тем не менее предубеждения в американском дипломатическом корпусе не монолитны. Политические линии и доктрины со временем трансформируются, и из депеш можно видеть, как дипломаты меняют свой язык по мере изменения точек зрения — предпочитая соблюдать узаконенные табу либо угождая новым навязчивым идеям в политике, приходящим из Вашингтона. Разные администрации (в документах очень хорошо освещены президентства Буша и Обамы) расставляют также различные приоритеты и акценты.

Помимо предубеждений и идеологии важно помнить и о том, что определенная информация в депешах может быть неточной. Иногда отчеты будут отражать неполную информацию; иногда дипломаты занимаются умозрительными построениями, которые, как показало будущее, оказались несостоятельными; а иногда то, что они сообщают, будет попросту неверно. Но такие документы все-таки важны, поскольку это — подлинные записи того, что посылалось из посольства и получалось посольством в данное время.

Как ориентироваться в депешах

Как и в любой специализированной документации, в депешах есть некоторые вещи, которые важно понимать, чтобы читать их правильно.

Во-первых, метаданные. Это то, что депеша говорит о себе: ее уникальный идентификационный номер, дата, откуда она поступила, куда она была послана, какие темы она затрагивает, уровень секретности и ограничений по обращению и другая специальная информация. В архиве PLUSD мы обработали метаданные каждого документа, представив их в специальном окне, расположенном сверху. Для каждого класса метаданных можно кликнуть по полю метаданных, чтобы получить больше информации. Можно, например, кликнуть по полю грифа секретности, чтобы получить более подробную информацию о схеме уровней секретности и о соответствии ей данной депеши. Можно также посмотреть «сырой заголовок» — метаданные, какими они были до того, как мы их обработали. По всем этим полям можно производить выборку с помощью поискового интерфейса PLUSD.

Кроме того, каждая депеша имеет текстовый заголовок, например, «Египет: обзор по Газе: 31 декабря», и дату с точностью до минуты, например, «1 января 2009, 02:45 (четверг)». Каждый документ имеет также официальный идентификационный номер (ID), который присваивается ему Госдепартаментом, — уникальный шифр, предназначенный для обозначения только этой депеши. Как правило, он имеет формат «09CAIRO1».

Первые две цифры — 09 — обозначают год отправки депеши (2009); средняя часть — идентификатор, ID — указывает на источник (посольство США в Каире); а заключительные цифры — на порядковый номер депеши в этом году (в данном случае первая депеша за 2009 год: «1»). В некоторых случаях система присваивания ГО Госдепартамента дает сбой, и депешам присваиваются дублирующие номера. В PEUSD мы создали канонические ГО, которые гарантируют, что все депеши имеют уникальный идентификатор во всех базах данных, устранив все ошибочные дубликаты Госдепартамента. Канонический ГО создан с помощью добавления «_» в конце ГО исходного документа, за которым следует помета «Викиликс» для разных наборов данных: «Кэйблгейт» = а, депеши Киссинджера = b и т. д. Для ГО документов, которые дублируются в исходных наборах данных, мы нумеруем каждый дубликат. Например, 1976WARSAW05657_b2 — это второй документ с таким ГО, присвоенным Госдепом, в депешах Киссинджера.

Как и большинство правительственных учреждений, Государственный департамент использует грифы секретности для ограничения доступа к информации на основе «принципа необходимого знания». Депешам присваивается гриф секретности в зависимости от важности содержащейся в них информации, и читать их могут только люди с соответствующим «допуском». Чем выше уровень секретности, тем меньше тех, кому разрешен официальный допуск. Некоторые депеши имеют, кроме того, ограничения по обращению, такие как Noforn, означающее, что депешу нельзя показывать иностранцам, или For official use only — «Только для служебного пользования».

Рис. 1. Частотность депеш Госдепартамента с 1999 по 2009 год

Так, серия «Кэйблгейт» не содержит ни одной депеши с высшим грифом секретности («Совершенно секретно, особой важности»), но содержит документы со всеми грифами более низкого уровня секретности. В ней 4678 депеш с грифами «совершенно секретно//не для иностранцев», 11 322 с грифом «совершенно секретно». Примерно 4678 имеют гриф «секретно//не для иностранных граждан», а 97 070 — «секретно». Далее, 58 085 депеш имеют гриф «несекретно//только для служебного пользования» и 75 792 — «несекретно».

Уровень секретности не обязательно равнозначен значимости или «событийной важности». Даже если на депеше стоит гриф «совершенно секретно//не для иностранных граждан», это не означает, что содержащаяся в ней информация будет более сенсационна или интересна для ваших целей, чем информация, содержащаяся в документе с более низким грифом секретности. Как правило, указана причина, почему данной депеше присвоен ее гриф секретности, и в число этих причин часто входит то, что документ касается прошлой деятельности, или коммуникационной безопасности, или содержит информацию, которая, будучи раскрыта, поставила бы в неудобное положение либо правительство США, либо страны пребывания. Содержание этих депеш иногда кажется совершенно прозаическим, и гриф секретности может быть им присвоен просто из-за формальных требований. Но часто будут встречаться и другие депеши данного периода, возможно и с более низким уровнем секретности — или даже несекретные, — которые содержат важные комментарии высокопоставленных дипломатов, проливающие свет на точку зрения США на национальную проблему либо в совокупности раскрывающие исторически значимое или важное представление о глубинных причинах и взаимосвязях. Поэтому важно не следовать заблуждению, что самый низкий уровень секретности означает самый низкий уровень политической значимости.

Иногда дипломаты не придерживаются строго схемы присвоения грифов секретности. В частности, в некоторых небольших посольствах либо нет устройств шифрования документов с грифом «совершенно секретно, особой важности», либо они используются так редко, что возможные связанные с их применением издержки побуждают дипломатов идти кратчайшим путем. В результате информация, которая по праву должна получить высший уровень секретности, подчас выдается в депешах с более низким грифом.

Как правило, каждая депеша помечена одной или несколькими метками, или «тэгами». Изначально TAGS (Traffic Analysis by Geography and Subject, «анализ трафика по географии и теме») — это система категоризации, внедренная в Госдепартаменте в 1973 году, чтобы группировать депеши более эффективно согласно их содержанию и географической релевантности. Тэги варьируются от кода страны (GR — Германия, IZ — Ирак и т. д.) до кодов организаций (АЕС — Комиссия по атомной энергетике, DOD — Министерство обороны и т. д.), кодов программ (KCIP — Защита важнейших объектов инфраструктуры, KMPI — Инициатива ближневосточного партнерства и т. д.) и кодов тем (PROP — политические вопросы: пропаганда и психологические операции, PREL — политические дела: внешнеполитические отношения и т. д.). «Викиликс» исследовал эти сокращения и расширил их так, что их можно прочитать, не сверяясь со списком кодов. Сейчас вы можете кликнуть на любой тэг, чтобы просмотреть другие депеши, которые им помечены. Полный список тэгов-сокращений см. на .

Обращайте внимание на слово reftel («указанная телеграмма») — это внутренняя система ссылок для депеш. Если в депеше, которую вы читаете, попадается слово reftel, это ссылка на предыдущую депешу, тему которой развивает настоящая. Как правило, такие ссылки перечислены сверху в теле депеши. Если это ссылка на одну из депеш, содержащихся в наборе данных PLUSD, она активна, и ее можно прочитать, просто кликнув по ссылке. Переход по цепочке ссылок — часто полезный способ для получения полного представления о событии или теме, рассматриваемых в последовательности депеш.

Тело каждой депеши организовано гораздо проще. Оно разделено на пронумерованные пункты. Депеши, как правило, имеют форму отчета о заседании или дискуссии, состоявшихся в здании посольства или в рамках официальной деятельности дипломатической миссии. Комментарии часто помещаются в скобках в тексте основного отчета. Первый абзац — это, как правило, краткое содержание депеши. Остальной текст — более подробное изложение.

Депеши обычно подписаны старшим по рангу представителем дипломатической миссии: послом, поверенным в делах, старшим сотрудником по политическим вопросам, консулом либо другим чиновником, который отвечает за определенный круг обязанностей. Но это формальность, и подпись какого-то лица не означает, что данный человек действительно читал депешу. Многие документы начинаются с краткого пояснения о том, кто из чиновников посольства или консульства присвоил депеше гриф секретности и по какой причине.

При чтении депеш могут попадаться некоторые незнакомые названия и сокращения, такие как POLOFF (сотрудник по политическим вопросам) или SIPDIS (передача по безопасной сети). «Викиликс» собрал полную базу данных с расшифровкой известных терминов ( tags), чтобы помочь исследователям понимать информацию в контексте.

Как получить лоступ к PLUSD

Лучший способ читать депеши Госдепартамента, опубликованные «Викиликс», — воспользоваться нашим специальным поисковым интерфейсом на https:// wikileaks.org/plusd. Невозможно дать тут полное описание поисковых инструментов, имеющихся в PLUSD, но все инструкции имеются на веб-сайте. Исследователи могут выбирать, по каким собраниям осуществлять поиск («Кэйблгэйт», депеши Киссинджера и т. д. либо по нескольким сразу), могут вести поиск по диапазону дат, географическим регионам, конкретным посольствам или консульствам, по грифам секретности, а также по многим другим полям и инструментам, имеющимся для точного изучения. Например, PLUSD может создать график для каждого поискового параметра, показав частоту соответствия данному поисковому параметру по всей базе данных PLUSD.

PLUSD позволяет пользователям ограничить поиск указанием полей из метаданных депеш. Некоторые из самых интересных полей известны менее других. Поле «офис» относится к конкретному управлению или отделу Госдепартамента, откуда или куда послана депеша, считается ли она Госдепартаментом «действием» («куда») или исходит от Госдепартамента («откуда»). Это поле позволяет исследователю сузить результаты поисковых запросов избранной сферой (например, ограничить поиск входящими и исходящими документами Комитета по океанам и атмосфере тому, кто исследует переписку Госдепартамента, относящуюся к рыболовству) или разобраться, как Госдепартамент ведет дела по конкретному предмету (например, если изучается тема, которая обсуждается в депешах, копии которых направляются в Управление разведки и исследований, — это дает более детальное представление о позиции США по данному вопросу).

В PLUSD есть некоторые поля с возможностью поиска, которые в собрании «Кэйблгейт» не фиксируются, например, «Ограничения по обращению». С помощью этого поля можно получить более детальное представление о том, кто имел и кто не имел право ознакомления с каждым документом, помимо того, что у каждого такого лица должен был иметься соответствующий допуск к секретным документам, а также устанавливается разрешенный диапазон распространения, например, «Рассылка строго ограниченному кругу лиц» (EXDIS, «крайне ограниченное распространение»), Для подготовки этого поля PLUSD «Викиликс» не только извлек его из метаданных документа, но и осуществил поиск в исходных данных депеши слова Cherokee, которое появляется 2208 раз в депешах Киссинджера и 1263 раза в депешах Картера, а затем выделил его как один из возможных параметров для ограничения поисковых запросов. Слово Cherokee зарезервировано для сообщений, касающихся только госсекретаря и высших чиновников Белого дома. Этот термин ввел в 1960-х годах госсекретарь Дин Раск в честь графства Чероки, штат Джорджия, где он родился. Благодаря ограниченному распространению подобных депеш это редкое и важное дополнение стало специальным полем поискового запроса, недавно реализованным в PLUSD.

Поиск по тексту и поиск по категориям в PLUSD облегчает работу по всем 17 различным категориям (полям), включая дополнительную расшифровку информации, вводимой в сокращенном виде в каждом из поисковых полей. Другие имеющиеся в PLUSD интерфейсы для поиска в архиве включают отображение частотности появления определенных слов по времени и просмотр частотности тэгов, используемых в документах. Такое разнообразие инструментов дает всем исследователям, имеющим различные цели, возможность доступа к полному архиву PLUSD как для широкого поиска, так и для поиска по конкретной теме.

«Викиликс» занимается публикацией секретных документов и архивов с 2006 года. Это не только депеши, но и широкий спектр документации — от внутренних военных донесений и официальных документов по закрытым научным и исследовательским работам и списков интернет-фильтров до внутренней банковской документации. Специализированная глобальная система для поиска каждого отдельного документа, опубликованного «Викиликс», расположена по адресу .

Руководство по использованию глобальной поисковой системы можно найти на .

С конца 2012 года мы включили инструмент, позволяющий читателям выделять наиболее интересные для них места в депешах и давать ссылки другим пользователям сети непосредственно на этот материал. Кнопку для выделения можно найти в правом нижнем углу экрана просмотрщика PLUSD.

Полный обзор того, как «Викиликс» создавал PLUSD, объясняющий систематизацию депеш, см. здесь: .

Публикация PLUSD

Первым собранием документов в PLUSD был «Кэйблгейт», который первоначально опубликован в 2010 году как часть результатов сотрудничества международных газет и медиаорганизаций в глобальном масштабе, при координации со стороны «Викиликс». Мы разработали и реализовали систему, которая позволила нам согласовать график публикаций между сотней с лишним партнеров из мировых средств массовой информации. Всякий раз, когда наши медиапартнеры готовились к выходу в свет сюжета, они входили в систему депеш, которые собирались использовать в своем материале, с тем чтобы «Викиликс» опубликовала данную депешу одновременно с появлением их материала. Это партнерство работало почти год, после чего — поскольку «Викиликс» твердо придерживается принципа, что должны публиковаться полные архивы, — мы гарантировали, что каждая отдельная депеша будет опубликована полностью. Все их можно сейчас прочитать в сети.

На протяжении сотрудничества медиапартнеры «Викиликс» работали согласно Меморандуму о взаимопонимании (МОВ), когда их сюжеты выходили в печать, но так происходило не всегда. Редакцию материалов, согласно МОВ, допускалось делать только в том случае, если конкретный человек, личность которого могла быть установлена, подвергался реальному риску смерти или наказания без надлежащей правовой процедуры. Однако пресса зачастую нарушала это соглашение и во многих случаях подвергала материалы правке по совершенно другим причинам, например, из политических предубеждений. Кроме того, многие СМИ публиковали только извлечения из выбранных депеш или не публиковали депеши вообще. Поскольку «Викиликс» обнародовал полный не редактированный архив, общественность получила беспрепятственный доступ к этим документам, что привело к раскрытию журналистских ошибок и предубеждений и дало возможность мировой читательской аудитории «Кэйбл-гейта» стать активными участниками в проверке наших исторических документов.

В «Кэйблгейт» содержится почти четверть миллиона депеш еще с 1966 года, хотя за более ранние десятилетия их значительно меньше, чем за последние годы. Основная часть документов в «Кэйблгейт» — это депеши из Госдепартамента времен администраций Джоржда У. Буша и Барака Обамы, то есть относящиеся к десятилетию, начинающемуся примерно с 2000 года. Самые последние в собрании относятся к началу 2010 года. Кроме того, PLUSD содержит собрания депеш, которые первоначально стали доступными после официальной процедуры рассекречивания. С целью гарантировать, что эти документы не останутся неопубликованными либо не будут повторно засекречены правительством (обычное явление), а также сделать их более видимыми и доступными, «Викиликс» включил их в PLUSD в виде двух собраний, в зависимости от даты их публикации правительством США. На момент написания этой книги в архиве PLUSD имеется три отдельных собрания депеш. В начале 2013 года мы опубликовали «материалы Киссинджера», то есть 1 707 500 дипломатических документов, датируемых периодом 1973–1976 годов, а в апреле 2014 года мы обнародовали 367 174 «депеши Картера» — с 1977 года.

Создание PLUSD связано со сбором и обработкой данных и архивированием, которое включало обработку вручную каждой депеши и исправление орфографических ошибок, допущенных Госдепартаментом при индексировании информации. Благодаря нашей работе, например, депеши, помеченные Госдепартаментом как Brasil и Brazil, в PLUSD проиндексированы как относящиеся к одной стране. В некоторых случаях вследствие проделанной нами работы нашим партнерам-журналистам удавалось обнаружить вдвое больше депеш в ответ на единственный поисковый термин. Следовательно, PLUSD — самая полная и мощная база данных дипломатических депеш США из ныне существующих. По мере того как все больше донесений Госдепартамента будут становиться доступными вследствие рассекречивания или отважных действий правдоискателей, мы будем продолжать наращивать базу данных PLUSD.

Один из принципов «Викиликс» — предоставлять общественности источники для самостоятельного поиска информации, а это означает гарантировать, что данные представлены таким образом, чтобы обеспечивать легкость взаимодействия и поиска для всех. Одно из самых сложных направлений нашей работы — добавить ценности нашим наборам данных и сделать наши публикации более доступными и полезными. Это связано с исследованием структуры данных, разработкой и реализацией поисковых систем, оптимизацией метаданных и добавлением большого числа функций, чтобы облегчить навигацию и изучение материалов для исследователей, журналистов, правозащитных организаций, историков, студентов и других пользователей.

Несколько лет мы совершенствовали поисковый интерфейс и стремились поместить депеши в контекст, делая их более доступными и облегчая их поиск. Отражением этих усилий явилось постоянное использование наших публикаций как СМИ, так и общественностью. PLUSD — по-прежнему неоценимый источник для журналистов, занимающихся расследованиями и ищущих контекст и предысторию развивающихся сюжетов.

Ежедневно в ведущих новостных СМИ публикуются статьи, которые открыто ссылаются на архив «Кэйблгейт». Нет ни одного значительного геополитического события в мире, которое не могло бы быть освещено с помощью материалов, опубликованных «Викиликс». Мы надеемся, что PLUSD еще долгое время будет давать важную историческую информацию для размышления.

Использование нашей работы

«Викиликс» занимается публикацией информации, имеющей дипломатическое, этическое и историческое значение, которая была подвергнута цензуре, скрыта или которой грозит опасность быть утраченной для истории. Эта информация зачастую становится доступной только благодаря действиям мужественных людей из самих закрытых организаций: информаторов. Сообразуясь с рисками, которые принимают на себя эти люди, мы в «Викиликс» обязуемся защищать свои журналистские источники с помощью лучших, самых передовых из имеющихся технологий. Мы обещаем нашим источникам, что будем делать публикации так, чтобы добиться максимально возможного эффекта. Мы обещаем публиковать документы полностью, и то, что было однажды обнародовано, никогда не исчезнет.

Наша работа посвящена тому, чтобы сделать историю принадлежащей всем, а не только органам элит и их коллегам в новостной индустрии. Публикуя документальные первоисточники, «Викиликс» помогает обеспечить подотчетность не только исполнительной власти, но и средств массовой информации. Если вы используете наши публикации в своих исследованиях и работах для печати, позаботьтесь о ссылках на документы-первоисточники, широко пропагандируйте свои открытия и требуйте от всех других средств массовой информации, чтобы они не утаивали и не скрывали общую историю человечества.

Пожертвования для «Викиликс» приветствуются, форма для пожертвований размещена по адресу .

Депеши «Викиликс» раскрывают доказательства военных преступлений и нарушений прав человека, совершенных по приказу американского правительства. Они показывают также, насколько далеко была готова зайти администрация Джорджа У. Буша, чтобы гарантировать виновным в этих преступлениях, что они останутся недосягаемыми для международного права.

Правительство США на протяжении десятилетий требовало, чтобы американский военный персонал за любые преступления, совершенные за рубежом, судили в США, по американским законам. Соглашения «О статусе вооруженных сил» между США и другими странами, как правило, включают такие положения.

Когда правительство Ирака в 2011 году отказалось подписать соглашение, дающее американским войскам иммунитет от иракских законов, войска США были выведены. Иммунитет от законов Афганистана также был главным камнем преткновения в переговорах между США и правительством Хамида Карзая по соглашению о сохранении присутствия войск США в Афганистане после первоначально установленной даты начала вывода войск в 2014 году.

Иммунитет от местных законов, как правило, означает безнаказанность, так как у США плохой послужной список в судебном преследовании своих граждан за преступления, совершенные во время участия в военных операциях за рубежом. Было несколько процессов над низшими чинами в связи с военными преступлениями, совершенными в Ираке, но, как сообщила организация «Ирак Боди Каунт», «ни один военный или чиновник, участвовавший в войне в Ираке, не столкнулся с мстительным наказанием такого уровня, какому американские обвинители стремились подвергнуть [Челси] Мэннинг». Журналист Гленн Гринвальд всесторонне с помощью документальных свидетельств показал, как работает «иммунитет элит», призванный защищать богатых и могущественных от судебного преследования в США, включая и тех, кто несет ответственность за тяжкие нарушения прав человека, совершаемые во время «Глобальной войны с террором».

После прихода на свой пост в 2009 году президент Барак Обама санкционировал публикацию меморандумов Министерства юстиции США, подробно излагающих «расширенные техники допроса», которые применялись по приказу администрации Буша. Однако в то же самое время Обама заявил, что ответственные за программу пыток не будут привлечены к суду, настаивая: «Сейчас время для размышлений, а не для возмездия».

В декабре 2014 года публикация сильно отредактированного резюме отчета сенатской комиссии по разведке о пытках ЦРУ вновь вызвала требования судебных преследований. Однако Обама тут же снова обратился к доктрине иммунитета элит, заявив, что этот доклад не должен становиться «очередным поводом для возобновления схватки вокруг старых аргументов».

Международный уголовный суд

Когда государства «не хотят или не могут» преследовать в судебном порядке тех, кто подозревается в совершении подобных преступлений, альтернативный путь к достижению справедливости может предложить Международный уголовный суд (МУС). Он был учрежден в 2002 году Римским статутом, международным договором, который ратифицирован 122 странами. В его компетенцию входит проведение расследований в отношении лиц, виновных в военных преступлениях, преступлениях против человечества и геноциде.

На конференции 1998 года с участием 160 стран, выработавших Римский статут, переговорщики из США стремились ограничить юрисдикцию МУС и его независимость. Многие государства хотели, чтобы суд имел «универсальную юрисдикцию», то есть полномочия преследовать в судебном порядке за преступления, совершенные где угодно. Однако противодействие США вынудило к компромиссу: МУС обладает юрисдикцией только в отношении преступлений, совершенных гражданами государств или на территории государств, являющихся участниками Римского статута.

Кроме того, Соединенные Штаты хотели, чтобы Совет Безопасности ООН имел право налагать вето на преследования, фактически дав США право не допускать возбуждения дел против своих граждан. Другие страны на Римской конференции это положение отклонили: решающее слово в том, какие дела будут расследоваться, имеет обвинитель МУС, который избирается странами-членами.

Противодействие США и связанные с МУС санкции

Недовольный исходом переговоров, тогдашний президент США Билл Клинтон в 2000 году подписал Римский статут, но только с тем условием, чтобы Соединенные Штаты «были в состоянии влиять на эволюцию суда».

В мае 2002 года преемник Клинтона Джордж У. Буш официально «отозвал подпись» под договором. Заместитель госсекретаря США по контролю вооружений и международной безопасности Джон Болтон охарактеризовал оппозицию администрации Буша по отношению к суду, заявив в 2003 году: «Касается ли дело устранения режима-изгоя в Ираке и его замены, предотвращения распространения ОМУ или защиты американцев от неподотчетного суда, Соединенные Штаты будут… следовать своим ценностям, оценивая законность своих действий». Другими словами, Соединенные Штаты не будут подчиняться в своих действиях ни ограничениям международного права, ни юрисдикции суда, который они не могут контролировать через Совбез ООН.

Смысл бушевского «неподписания» был в исключении американцев из юрисдикции МУС в случае, если преступления, в которых они обвиняются, были совершены на территории государства, являющегося участником Римского статута. Даже там, где он обладает юрисдикцией, шансы, что МУС когда-нибудь обвинит американца, весьма невелики, поскольку суд зависит от финансовой и политической поддержки Запада. За свою историю суд обвинял только африканцев. Более того, не имея собственной полиции, он зависит от сотрудничества с правительствами, чтобы задерживать и экстрадировать лиц, в отношении которых вынес обвинительный приговор. Невозможно представить, чтобы какая-либо администрация США выдала одного из своих граждан МУС.

Тем не менее представители администрации Буша хотели исключить любую возможность того, что они могут в один прекрасный день очутиться в Гааге. В августе 2002 года Буш ввел в действие «Закон о защите американских военнослужащих» (ASРА), который разрешает президенту США применять «все необходимые меры» для освобождения американских граждан, задержанных МУС. ASPA, или «Закон о вторжении в Гаагу», как его прозвали, также запрещал военную помощь странам, которые ратифицировали Римский статут.

Дальнейшие меры последовали в 2004 году с принятием так называемой «Поправки Незеркатга», расширившей диапазон санкций в помощь Фондам экономической поддержки (ФЭП). Средства этих фондов адресуются «странам, представляющим стратегический интерес для внешней политики США» по ряду программ, включая инициативы по поддержанию мира, «продвижению демократии» и «борьбе с наркотиками». На страны Североатлантического альянса и назначенных «главных союзников, не входящих в НАТО», эти меры не распространялись. Ограничения могли быть сняты для других держав, если президент счел их «важными для национальных интересов Соединенных Штатов».

Для других государств, которые подписали Римский статут, единственным способом обойти санкции было подписать Статью 98, или двустороннее соглашение об иммунитете с Соединенными Штатами, согласно которой они соглашались не выдавать американских граждан МУС без согласия правительства США.

Депеши «Викиликс» в свете международных споров вокруг соглашения по Статье 98

Сотни дипломатических депеш, опубликованных «Викиликс», демонстрируют, как администрация Буша использовала угрозу санкций и обещание вознаграждения, чтобы склонить более слабые страны к подписанию соглашений по Статье 98. С помощью такого метода «кнута и пряника», как формулируется это в депеше из Гондураса, США «будут помогать тем странам, которые подписали соглашения по Статье 98, и сокращать помощь тем, кто не подписал».

Тем не менее предлагаемые «пряники» часто сводились к более чем расплывчатым обещаниям благосклонного отношения. Американские дипломаты в 2002 году заявили премьер-министру Шри-Ланки, что «скорое подписание завоевало бы для правительства Шри-Ланки полезное положительное отношение среди вашингтонских политиков; слишком долгое ожидание может привести к тому, что другие страны похитят лавры Шри-Ланки».

Мальдивам было обещано, что они «тем значительнее поднимутся в глазах Соединенных Штатов, чем скорее присоединятся к ним по этому жизненно важному вопросу».

Лесото, изо всех сил пытавшейся справиться с эпидемией СПИДа, в июне 2006 года было заявлено, что ее «откровенная позиция» в качестве стороны, не подписавшей соглашение по Статье 98, привела к тому, что просьба о помощи, обращенная к США, была отклонена. Однако если Лесото подпишет соглашение, то премьер-министр, как сказал посол США, «получит теплый прием, когда бы ни приехал в США». Как показывают депеши, на правительства оказывалось постоянное давление. После того как Румыния капитулировала и стала первой европейской страной, которая подписала соглашение, министр иностранных дел Мирча Джоанэ заявил: «Я не могу вспомнить ничего, что они продавливали бы или в чем пытались бы заинтересовать с такой силой».

Американская тактика запугивания вызвала осуждение во всем мире, особенно в Европейском союзе, где поддержка МУС была твердой. В сентябре 2002 года Совет ЕС опубликовал Руководящие принципы для своих членов, где говорилось: «Вступление в соглашение [по Статье 98] — в предлагаемом в настоящее время виде — будет несовместимо с обязательствами государств-участников договора о МУС в отношении Статуса МУС».

Ряд стран-кандидатов на вступление в Европейский союз заявили Соединенным Штатам, что они не могут подписать соглашения по Статье 98 из-за оппозиции со стороны ЕС, однако американские дипломаты вежливо, но твердо отмели эти возражения. США сообщили Хорватии, что ее не должно волновать то, что она оскорбляет страны ЕС, которые немного потеряют, в отличие от Хорватии в случае ее отказа подписать соглашение по Статье 98. Согласно депеше от апреля 2003 года, посольство США в Загребе заявило правительству Хорватии, что оно «должно начать переговоры с нами всерьез: поскольку ASPA не допускает прекращение военной помощи странам-членам НАТО, ключевые страны-члены ЕС не ощущают безотлагательности решения вопроса».

Когда министр юстиции Молдовы высказал озабоченность «негативной реакцией стран ЕС, что может воспрепятствовать шансам Молдовы на интеграцию», посол США ответил ему, что «европейские правительства это расстроит не больше чем на неделю».

Власти других стран сообщали США, что они готовы к подписанию, но не в состоянии обеспечить одобрение парламентом соглашения по Статье 98 из-за продолжающейся войны в Ираке — особенно после публикации в 2004 году фотографий американских солдат, жестоко обращающихся с иракцами в тюрьме Абу-Грейб.

Излишне говорить о том, как трудно было продать идею, что Соединенные Штаты не должны подчиняться диктату международного права в то время, когда они ведут незаконные захватнические войны, а их солдаты совершают военные преступления. Отражая присущие США двойные стандарты в их отношении к международному праву, та же самая депеша сообщает, что американский посол «убеждал [правительство Гондураса] в необходимости сделать более жесткое публичное заявление по Ираку, включая военные преступления Ирака».

Депеша от июня 2004 года передает: правительство Гватемалы также заявило американским дипломатам, что парламент страны не примет их соглашения по Статье 98, отчасти потому, что «события в Абу-Грейб дали мощное оружие критикам Статьи 98». Сообщается также, что парламент Гватемалы «обратился с просьбой, чтобы [США] держали соглашение в тайне, пока он вырабатывает стратегию по получению одобрения в Конгрессе».

Похожая история происходила и в Йемене, который подписал тайное соглашение в 2003 году с помощью обмена дипломатическими нотами.

Когда американские дипломаты подняли вопрос о «важности ратификации Статьи 98» на следующий год, заместитель министра иностранных дел Йемена, как сообщается в депеше, заметил, «явно ссылаясь на Абу-Грейб… что время для обсуждения этой статьи трудное и неблагоприятное для США».

Давление с целью заставить принять соглашения по Статье 98 создало проблемы Соединенным Штатам

Как показывают депеши из Бахрейна и Парагвая, неустанное проталкивание соглашений по Статье 98 угрожало подорвать более широкие стратегические цели Соединенных Штатов. Это приводило некоторых дипломатов к тому, что они советовали Вашингтону пересмотреть свою политику.

Бахрейн

Правительство Бахрейна подписало с Соединенными Штатами тайное соглашение по Статье 98 в феврале 2003 года. В мае 2004 года депеша из посольства США в Манаме сообщила, что только пяти чиновникам в Министерстве иностранных дел Бахрейна известно о существовании соглашения. И посольство США, и правительство Бахрейна рассудили, что это соглашение, если его представить на ратификацию парламентом Бахрейна, будет отвергнуто. Правительство Бахрейна сталкивалось с растущей оппозицией своему проамериканскому курсу, а публикации фото из Абу-Грейб сделали бы новость о тайном соглашении об иммунитете еще взрывоопаснее.

Депеша от мая 2004 года сообщает, что представитель правительства Бахрейна заявил Соединенным Штатам: «С учетом того, что стало известно об Абу-Грейб в Ираке… [правительство Бахрейна] не имеет вообще никакого желания уведомлять парламент или общественность о существовании соглашения по Статье 98». Депеша от июня 2004 года передает, что король Бахрейна пообещал ввести соглашение в силу, но министр иностранных дел Бахрейна «пытается найти способ сделать это, не вызвав политического взрыва». Поэтому Соединенные Штаты настаивали на приведении соглашения в силу «путем тайного обмена нотами» — договора, заключаемого президентом с иностранным государством и не требующего утверждения парламента.

Депеши из других стран показывают, что эта тактика была стандартной реакцией США на озабоченность по поводу сопротивления парламента. В депеше 2005 года приводятся комментарии Джона Болтона, что «две трети всех соглашений по Статье 98 были введены в действие через обмен дипломатическими нотами». Но некоторые члены правительства Бахрейна утверждали, что этот метод незаконен, и переговоры застопорились. Соединенные Штаты продолжали оказывать давление, отказываясь снимать санкции на предоставление военной помощи, если Бахрейну не удастся ратифицировать соглашение.

Заместитель главы миссии посольства США в Бахрейне Роберт Стивен Форд предостерегал Вашингтон, что подобные меры могут повредить тесным военным и политическим связям с Бахрейном. В марте 2004 года Форд в своей депеше писал, что программы, которые попадут под санкции, — Международная программа военного обучения (IMET) и программа предоставления финансовой помощи на военные нужды зарубежным странам — «самые важные для укрепления взаимодействия вооруженных сил Бахрейна с нашей армией в операциях такого рода». В следующей депеше посол США Рональд Нейман пошел еще дальше, написав, что давление Вашингтона с целью добиться официальной ратификации «должно быть пересмотрено».

Нейман пишет: «Я считаю, что обязан сказать вам, что, по моему мнению, оказание давления с целью официальной ратификации может принести огромную политическую головную боль ради мизерных выигрышей». Посол утверждал, что Бахрейну следует позволить не передавать американских граждан МУС, потому что «это противоречило бы фундаментальным стратегическим отношениям, лежащим в основе безопасности Бахрейна и его выживания». Добиваясь ратификации, США получат только «юридическую формулировку без каких-либо реальных существенных изменений». Тем не менее, если общественности станет известно о соглашении, это «может вызвать крупную политическую проблему, втягивая поддержку Бахрейном наших военных в самую гущу острых внутренних разногласий». Далее Нейман предупреждает, что «злоупотребления по отношению к иракским заключенным в Абу-Грейб превратили в Бахрейне вопрос о преступном поведении американцев в целом в тему, раскаленную добела… Утечка информации о заключенном соглашении по Статье 98 в данное время и в данных обстоятельствах была бы как будто специально созданным поводом, чтобы оппозиция вышла на улицы».

Этого не хотели видеть ни репрессивный режим Бахрейна, ни его могущественный покровитель — США. Нейман выражал обеспокоенность, что «весь этот упор на обеспечение безопасности будет искушать политических оппонентов распространить дискуссию на “сдачу” Бахрейном других прав, в таких вещах как Соглашение о сотрудничестве в области обороны». Данное соглашение, подписанное Соединенными Штатами в 1991 году, предоставляет американским военным доступ на военные базы Бахрейна. Пятый флот ВМС США базируется в Бахрейне с 1995 года, там же расположена штаб-квартира Центрального командования ВМС США. В 2012 году Соглашение о сотрудничестве в области обороны администрацией Буша было тайно продлено до 2016 года.

Риск, с точки зрения посла, состоял в том, что известие о секретном соглашении по Статье 98 могло привлечь нежелательное внимание к тайно продленному Соглашению о сотрудничестве в области обороны.

Опыт других американских союзников в регионе показал, что легкого принятия соглашений по Статье 98 не будет. Когда договор с Кувейтом в апреле 2007 года был предложен для ратификации, то, как сообщается в депеше, «парламентарии выступили решительно против». В ней, в частности, говорится следующее: противники соглашения заявили, что оно противоречит обязательствам Кувейта по МУС и ставит Соединенные Штаты «над законом». Другие сравнивали обращение с гражданами США, согласно условиям этого соглашения, с заключением и предполагаемыми пытками подданных Кувейта, содержащихся в тюрьме Гуантанамо, и заявляли, что эта арабская страна не должна поддаваться запугиванию с американской стороны.

Когда правительство Иордании в июле 2005 года представило свое соглашение на ратификацию в парламент, депеша посольства США в Аммане сообщала: «Нижняя палата подавляющим большинством голосов исключила из своей повестки дня соглашение по Статье 98». Соглашение не ратифицировалось до следующего года, до тех пор, пока король Иордании не «сделал строгое предупреждение» парламентариям, сообщает посольство.

Несмотря на рекомендации Неймана, давление на Бахрейн с целью добиться ратификации продолжалось по меньшей мере еще два года. Из депеш неясно, вступило ли вообще когда-нибудь в действие соглашение по Статье 98 в Бахрейне и в Кувейте.

Парагвай

С аналогичной дилеммой американские дипломаты столкнулись и в Парагвае. Они считали, что погоня за соглашением по Статье 98 угрожает «благоприятной обстановке», которую предлагает эта латиноамериканская страна для американских военных учений. Как и в Бахрейне, правительство Парагвая заявило Соединенным Штатам, что Конгресс страны не проголосует за соглашение по Статье 98.

США согласились с этой оценкой, и американское посольство в Асунсьоне выступило за обмен нотами, «что и даст нам гарантии согласно Статье 98, и позволит [правительству Парагвая] по-прежнему заявлять, что оно не подписало/не подписывало соглашение по Статье 98; мы стремимся к договоренности “без соглашения”, открытой для различных интерпретаций».

В июне 2005 года правительство Парагвая подверглось критике национальными СМИ и соседними странами за предоставление иммунитета солдатам США, принимавшим участие в совместных американо-парагвайских военных учениях за 18 месяцев. В результате Аргентина, Бразилия, Парагвай и Уругвай согласились с декларацией на саммите Общего рынка стран Южной Америки (МЕРКОСУР) 2005 года, которая обязывала их не подписывать никаких соглашений, подрывающих основу юрисдикции МУС. На тот период переговоры между США и Парагваем по Статье 98 шли уже два года. Депеши показывают: хотя тогдашний президент Оскар Никанор Дуарте публично заявлял, что Парагвай не подпишет соглашение по Статье 98, его правительство сообщило Соединенным Штатам, что оно будет искать способы обеспечить иммунитет, которого те добиваются.

В депеше из посольства США, присланной вскоре после саммита МЕРКОСУР, сообщалось, что «юрист, ответственный за переговоры с США по Статье 98, выразил обеспокоенность, что декларация [МЕРКОСУР] может представлять собой еще одно препятствие для заключения соглашения».

Депеша от 7 июля предупреждала главнокомандующего Южного командования США (ответственного за американские военные планы в Центральной и Южной Америке) о том, что во время предстоящего визита следует «избегать дискуссий по МУС с парагвайскими собеседниками». В депеше говорится: «Вы приезжаете в особенно чувствительный момент, когда пресса и политическая активность ставят под вопрос важные аспекты взаимоотношений между нашими вооруженными силами. Открытая и благоприятная обстановка для учений и другой военной деятельности здесь как чрезвычайно ценна, так и потенциально уязвима перед местным и региональным влиянием». В документе повторяется озабоченность посольства тем, что подталкивание Парагвая к переговорам по Статье 98 вскоре после «всплеска беспокойства» по поводу иммунитета может поставить под угрозу «самую благоприятную обстановку для учений в регионе». В депеше говорится: «Возможно, потребуется подождать, пока сегодняшнее неблагоприятное освещение в прессе не утихнет, чтобы получить здравое представление, как лучше всего поступить».

Парагвай был подвергнут санкциям за неудачу в подписании соглашений по Статье 98, но в 2006 году президент Буш снял ограничения на том основании, что эта страна «представляет большое значение для национальных интересов Соединенных Штатов».

Непредвиденные последствия связанных с МУС санкций

К маю 2005 года соглашения по Статье 98 подписали 100 стран. 20 государств подверглись санкциям AS РА, а семь — мерам согласно поправке Незеркатта за отказ подписать данное соглашение.

Поддержка этих мер ослабла во время второго президентского срока Буша, но не из-за того, что враждебность администрации к международному праву уменьшилась. Как показывают опубликованные «Викиликс» документы, скорее это произошло потому, что некоторые политики и дипломаты США были обеспокоены тем, что санкции оказывали «непредвиденный отрицательный эффект» на цели американской политики и подрывали влияние Соединенных Штатов в странах, имеющих стратегическое значение. Доклад Исследовательской службы Конгресса 2007 года, который «Викиликс» сделал доступным для общественности, рассказал о «развертывающейся политической дискуссии в правительстве США» в контексте влияния связанных с МУС санкций на страны Латинской Америки.

Доклад Исследовательской службы Конгресса примечателен комментарием госсекретаря Кондолизы Райс, сделанным в марте 2006 года, о том, что реализация санкций ASPA против союзников США в «войне с террором» и «войне с наркотиками» — это «примерно то же самое, что выстрелить себе в ногу». В этом комментарии подмечена также озабоченность некоторых американских политиков тем, что санкции уменьшают влияние США в регионе, поскольку пострадавшие государства обращаются к другим странам, таким как Китай и Россия, за военным обучением и помощью. Этот конфликт интересов в подробностях отражен в американских дипломатических депешах.

Коста-Рика

Коста-Рика была одной из 12 латиноамериканских стран, которые отказались подписать соглашение по Статье 98, и поэтому подвергнута санкциям согласно ASPA и поправке Незеркатга. В 2005 году посол США в Сан-Хосе писал, что «недоступность американской военной помощи и Фонда экономической стабилизации неизбежно способствует упадку американского влияния в Коста-Рике и затрудняет достижение наших целей в области борьбы с наркоторговлей, терроризмом и, в меньшей степени, в сфере свободной торговли». Посол отмечает, что вывод средств привел к «заметному ухудшению мореходных качеств флота Береговой охраны Коста-Рики и снижению боеготовности других правоохранительных подразделений, таких как полицейский спецназ». «Больше всего беспокоит, — пишет посол, — что отсутствие обучения и другой военной помощи со стороны США может в конечном итоге привести Коста-Рику к тому, что она поставит под сомнение ценность для нее Двустороннего морского соглашения». Это соглашение 1999 года разрешает кораблям Береговой охраны США осуществлять патрулирование в территориальных водах Коста-Рики, а американским самолетам летать в воздушном пространстве Коста-Рики.

В 2010 году после острых споров оно было расширено, чтобы позволить боевым кораблям США, несущим вертолеты «Блэк Хоук» и другие летательные аппараты, входить в территориальные воды Коста-Рики. Посол пишет: «Наша задача — найти выход из дилеммы, стоящей перед [правительством Коста-Рики], поскольку на самом деле это дилемма также и для Соединенных Штатов, ведь мы стремимся прекратить незаконный поток наркотиков, остановить террористов и способствовать постоянному развитию торговых отношений с Коста-Рикой».

В октябре 2006 года Буш посчитал, что в национальных интересах Соединенных Штатов отказаться от ограничений по программе IMET для Коста-Рики. Посол США в Сан-Хосе приветствовал возобновление американской программы обучения и подготовки военнослужащих в стране, что раньше обеспечивало Соединенным Штатам «доступ и влияние на ключевые фигуры в правительстве Коста-Рики».

Бразилия

Американское посольство в Бразилии было встревожено тем, что ограничения по программе IMET означали, что министр обороны этой страны «обращается к другим государствам для обучения и обмена, которые прежде проводились с США». В депеше от марта 2004 года сообщается: «Хотя Франция и Великобритания восполнили большую часть пробела, бразильских офицеров, согласно военным источникам, сейчас посылают для прохождения программ обучения также в Китай, Индию и ЮАР». Наряду с ослаблением «традиционно тесных связей между нашими вооруженными силами», как указывается в депеше, санкции вредят перспективам американского производителя оружия компании «Локхид Мартин» выиграть контракт с Бразилией на поставку истребителей F-16 на сумму 700 миллионов долларов. В документе отмечается: «Когда решение о покупке Бразилией истребителей следующего поколения… будет наконец принято, обучение пилотов, скорее всего, будет проходить в стране-производителе нового самолета». Поскольку такое обучение запрещено в США, Бразилия, возможно, рассматривает вопрос о покупке самолетов у другой страны.

Впоследствии Бразилия отказалась от своих планов по закупке новых истребителей из-за бюджетных ограничений. Но в депеше от 22 декабря 2004 года сообщалось, что правительство Бразилии вместо этого «может рассмотреть вопрос о покупке более дешевого самолета», и «в этом отношении F-16 “Локхид Мартин” будет иметь преимущество».

В депеше содержится намек, что американские дипломаты добились некоторого успеха, убеждая генералов бразильских ВВС в том, что приобретение бывших в употреблении F-16 будет «самым логичным шагом вперед как с тактической, так и с экономической точки зрения». Однако, по мнению посольства, правительство этой латиноамериканской страны так легко победить, вероятно, не получится, поскольку «Бразилия обращает внимание, что санкции по ASPA применяются только к странам, которые не подписывают соглашения по Статье 98, ее сомнения в надежности США как поставщика/ стратегического партнера будут сохраняться».

В 2006 году Буш снял ограничения по программе IMET и для Бразилии из соображений национальных интересов.

Чили

Другая история была с Чили, где в 2006 году посольство США в Сантьяго сообщало, что, к его радости, стремление к соглашению по Статье 98 «до сих пор не мешает будущим продажам оружия, двусторонним отношениям или гуманитарным операциям между вооруженными силами наших стран».

В 2002 году Чили заключила сделку на покупку за 500 миллионов долларов 10 истребителей F-16, первые из которых были поставлены компанией «Локхид Мартин» в январе 2006 года. В отличие от Коста-Рики и Бразилии, Чили не ратифицировала Римский статут и поэтому не попала под санкции. В депешах сообщается: правительство Чили заявило США, что в конце концов ратифицирует этот договор из-за сильной поддержки МУС как за рубежом, так и внутри страны и что подписать соглашение по Статье 98 «будет политически невозможно».

Чилийское правительство беспокоило, что присоединение к МУС без подписания соглашения об иммунитете может поставить под угрозу «тесные американо-чилийские связи». Согласно депеше от декабря 2005 года, министр иностранных дел Чили Игнасио Уолкер заявил послу США, что эти связи «сейчас важны как никогда, учитывая недавние тревожные события в регионе».

В частности, говорится в депеше, «Уолкер сослался на недавнее избрание Эво Моралеса в Боливии, ось Чавес — Моралес и укрепление связей между Венесуэлой и Аргентиной как причины, почему “сходно мыслящим странам”, таким как США и Чили, необходимо продолжать держаться вместе».

В депеше от января 2006 года сообщается, что Стивен Рэйдмейкер, помощник госсекретаря по международной безопасности и нераспространению, заявил официальным чилийским лицам, что «Чили не стоит рассчитывать на снятие президентом санкций ASPA», если она пойдет на ратификацию.

Согласно депеше, Рэйдмейкер сказал: «Ряд других стран в этом полушарии, особенно Колумбия, столкнулись с политическими проблемами при решении вступить в соглашение с США по Статье 98. Снятие санкций с Чили на основании национальных интересов сейчас может нанести ущерб нашим отношениям с этими странами».

В конце концов Чили избежала санкций, связанных с МУС, приостановив ратификацию Римского статута до 2009 года, а к тому времени администрация Буша уже отказалась от этих мер.

Эквадор

Отказ Эквадора подписать соглашение по Статье 98 сделал его объектом санкций. Депеши из Кито подробно раскрывают разнообразные тайные тактические приемы, применявшиеся американским посольством для того, чтобы склонить Эквадор к подписанию. Они показывают также, что посольство беспокоилось по поводу «непредвиденных последствий» связанных с МУС санкций для других целей американской политики в Эквадоре.

Депеша, посланная 17 ноября 2004 года из посольства США в Кито, ссылается на опасения администрации Буша, что лидеры США и американские военнослужащие могут оказаться на суде в Гааге за преступления, совершенные в ходе «войны с террором». Американский посол жалуется, что переговоры с Эквадором о Статье 98 «в застое» и пишет: «Осознавая, что продолжение развертывания американских войск по всему миру делает подписание Статьи 98 с Эквадором первоочередной задачей, мы предпринимаем еще одно наступление».

Это «наступление» включало настойчивые уговоры эквадорских военных оказать давление на правительство Эквадора, чтобы оно подписало соглашение по Статье 98, с тем чтобы они смогли снова получить доступ к американской военной помощи: «Мы пользуемся всеми возможностями, чтобы убедить военных в необходимости Статьи 98». Такие «дорогостоящие вещи», сообщается в депеше, «как модернизированные А-37 [для защиты баз ВВС] и дополнительные вертолеты… неосуществимы до тех пор, пока мы не получим соглашения». Согласно депеше, посольство надеется, что «совместная контртеррористическая операция сил специального назначения с участием вертушек «Блэкхок», которая проходит вблизи Кито, заставит «офицеров батальонного и бригадного звена подталкивать свое вышестоящее командование к подобным здравым мыслям». В депеше говорится: «[Министр иностранных дел] по-прежнему уверен, что нас можно переждать. Это не так. Нам помогло повторное открытие Вашингтоном второго фронта, когда посол Эквадора Рауль Ганготена был приглашен на встречу с помощниками госсекретаря Роджером Норьегой и Стивеном Рэйдмейкером».

В другой депеше, посланной 26 ноября 2004 года, подробно раскрывался «план игры» посольства, чтобы убедить Эквадор подписать соглашение по Статье 98. Этот план был описан как «упор на личную дипломатию и образование журналистов» и включал проведение «ряда круглых столов с заинтересованными журналистами, с надеждой скорректировать неправильное понимание Статьи 98». Здесь фигурировала также «возможная международная программа по приглашению эквадорских аналитиков и «говорящих голов», чья поддержка будет жизненно важной, когда придет время ратификации (и которые шельмуют сегодня)».

Далее в депеше отмечается, что тогдашний президент Эквадора Люсио Гутьерес заявил министру обороны США Дональду Рамсфельду, что он в принципе согласен подписать соглашение по Статье 98, но «ее будет трудно продать, особенно при наличии левого большинства в законодательной власти», и что ему «понадобится серьезная «услуга за услугу», чтобы продвигаться дальше». Поэтому посольство рассматривает реализацию плана «Эквадор», охарактеризованного в депеше как «в основном пиар-усилия по изменению политического имиджа действий со стороны [американского правительства] по оказанию помощи как политического “отката” за Статью 98… Полагая, что наш пакет помощи уже надежен, но осознавая важность того, как будут преподнесены результаты, мы обсудили между собой, как лучше всего представить и переупаковать существующие программы для максимального политического выигрыша».

К марту 2005 года, как сообщается в депеше, Эквадор не приблизился к подписанию соглашения по Статье 98. Посол США в Эквадоре Кристи Кинни писала о своей надежде на то, что неминуемые сокращения Фонда экономической стабилизации «могут подтолкнуть [руководство Эквадора] к пересмотру своей стратегии «игнорировать их, и они уйдут». Кинни рассматривает назначение нового посла Эквадора в Вашингтоне Маурицио Позо как еще одну возможность использовать интерес эквадорских военных к американской помощи как стимул к подписанию соглашения по Статье 98: «Я предложила представителям руководства эквадорской армии, чтобы они в настоящее время лоббировали новоназначенного посла в сторону продвижения по Статье 98». Далее, пишет Кинни, «одна-две поставки также помогут в борьбе за Статью 98». Она предлагает американскому правительству рассмотреть возможность экстрадиции из США одного или нескольких банкиров-коррупционеров, подозреваемых в присвоении миллионов из эквадорских банков, как «услугу за услугу», то есть за подписание соглашения по Статье 98. Но в депеше сообщается также об озабоченности посольства по поводу непредусмотренных последствий политики администрации Буша относительно Статьи 98. Санкции, связанные с МУС, предусматривают прекращение помощи Эквадору по IMET, которая, как говорится в депеше, «представляет, наверное, самый рентабельный способ оказания влияния на вооруженные силы Эквадора». Более того, посольство беспокоится, что «другие страны, особенно Китай, поспешили заполнить данный пробел».

В последующей депеше эта озабоченность выражается повторно: «Санкции по ASPA, особенно ограничивающие возможности по американским программам подготовки (IMET), стоят нам влияния на эквадорскую армию». В апреле 2005 года Гутьерес был вынужден уйти с поста, после того как эквадорцы вышли на многотысячные демонстрации протеста против экономической политики его правительства. Он был избран благодаря своему обещанию отказаться от неолиберальной политики своих предшественников, но быстро забыл об этом, заняв свой пост. Хотя экономическая политика Гутьереса была непопулярна среди населения Эквадора, она предоставила ему благосклонность в Вашингтоне, как и его поддержка Зоны свободной торговли Северной и Южной Америки (FTAA), за которую выступали США, а также «войны с наркотиками». Более того, Гутьерес позволял США оказывать значительное влияние на внутренние дела Эквадора, и посольство США в Кито сожалело о его уходе.

Когда на смену Гутьересу пришло правительство Альфредо Паласио, Кинни писала, что «шансы Статьи 98 в Эквадоре снизились с плохих до безнадежных». Эквадорский канцлер Маурисио Гайдара, охарактеризованный послом как «типичный гринго-ненавистник», публично заявил, что Эквадор не будет подписывать с США соглашение по Статье 98. Однако посол видит некоторую надежду в новом министре иностранных дел Антонио Парра, который, как она пишет, «кажется не таким идейным и более доступным, чем Гайдара и компания», и поэтому «заслуживает обработки». Посол поясняет: «Вместо того чтобы обрушиваться на Парру со Статьей 98, может быть, самой “горячей картофелиной” в двусторонних отношениях, с которой он столкнется, мы выступаем за то, чтобы сначала провести с ним работу, чтобы внушить ему понятие о “мягком” американском содействии и общих интересах… Когда Парра дорастет до понимания, что тесные связи с США на пользу Эквадору, он будет менее расположен с ходу отвергать Статью 98».

В сентябре 2005 года новый посол США в Эквадоре Линда Джуэлл повторила озабоченность посольства непредвиденной потерей влияния США в Эквадоре в депеше, озаглавленной «Стратегии продвижения демократии в Эквадоре». Как показывает депеша, так называемое «продвижение демократии» — это стратегия, с помощью которой западные правительства стремятся оказывать влияние и сдерживать политические и экономические перемены в странах, имеющих для них стратегический интерес.

В Эквадоре США хотели противодействовать влиянию ширящихся в странах Латинской Америки социальных движений. Требуя демократических реформ и экономической альтернативы Вашингтонскому консенсусу, эти движения привели к власти левых лидеров в Венесуэле, Боливии и Уругвае. Посольство опасалось, что «розовый поток» захлестнет и Эквадор, повредив интересам американского бизнеса в стране и похоронив всякие надежды на заключение соглашения о свободной торговле. Более того, эквадорцы, объединившиеся против Гутьереса, призывали положить конец американскому влиянию в стране и закрыть базу передового развертывания США в Манте.

Под заголовком «Демократия здесь разрушена» посол Джуэлл предостерегает, что «опасность отката от демократии весьма реальна, будь то в виде появления традиционного сильного лидера из военных или гражданских либо в виде более популистского боливарианского движения… Ограничения Незеркатта в связи со Статьей 98, запрещающие помощь [правительству Эквадора], сильно препятствуют возможностям правительства США влиять на изменения [и] ставят под угрозу наше влияние на целое поколение [армейских] офицеров». Ограничения в отношении Фонда экономической поддержки также будут «подрывать усилия правительства США по строительству демократии с местными органами власти и тормозить попытки политических реформ с широким спектром институтов центрального правительства, включая Избирательный суд, другие суды, а также Министерство торговли и Министерство окружающей среды».

Особенно посольство было обеспокоено предложением Паласио о референдуме по вопросу созыва конституционной ассамблеи по реформе политической системы Эквадора и изменению его конституции. «Вопросы референдума будут определяться путем переговоров с Конгрессом, — пишет Джуэлл, — что представляет некоторый риск для интересов [правительства США]». В депеше говорится, что одной из задач рабочей группы посольства «по продвижению демократии» будет «поощрять обоснованные дискуссии по включению в референдум вопросов об избирательной и политической реформе, в то же время стараясь, чтобы вопросы об интересах безопасности и торговых интересах [правительства США] на референдум не выносились». Конкретно Джуэлл хочет, чтобы «интересы США касательно [договора о зоне свободной торговли], места базы передового развертывания в Манте и сотрудничества в сфере безопасности» были защищены от включения в список вопросов, выносящихся на какой-либо народный референдум».

В конце 2006 года Буш снял военные и экономические санкции против Эквадора, исходя из национальных интересов. Но посольству в своих усилиях «по продвижению демократии» не удалось предотвратить избрание в этом году «популиста, темной лошадки, антиамериканского кандидата» Рафаэля Корреа, который развернул Эквадор в совершенно другом направлении, чем то, которого хотели США.

Новый этап взаимодействия с МУС?

Связанные с МУС санкции препятствовали сотрудничеству между Соединенными Штатами и другими государствами в «войне с террором» и «войне с наркотиками» и стоили США военного и политического влияния. Как сообщала в 2007 году Исследовательская служба Конгресса, эти непредвиденные последствия заставили администрацию Буша пересмотреть свою политику, и от санкций постепенно отказались. К январю 2008 года все положения, предусматривающие запрет на военную помощь странам, которые отказались подписать соглашения по Статье 98, были исключены из закона AS РА. Поправка Незеркатга была отменена в 2009 году, так что помощь из Фонда экономической поддержки для стран, с которыми не удалось подписать соглашение, была восстановлена.

Шаги, предпринятые администрацией Обамы, породили надежды, что США переходят к новой эпохе взаимодействия с МУС. В 2009 году Соединенные Штаты начали посылать делегации наблюдателей на сессии Ассамблеи государств-участников Римского статута. В 2011 году США проголосовали за резолюцию Совбеза ООН, передающую ситуацию в Ливии на рассмотрение МУС, — первый случай, когда они одобрили обращение Совбеза ООН в МУС.

В 2013 году, когда обвиняемый МУС лидер группировки «М23» Боско Нтаганда сдался в американском посольстве в Кигали, Соединенные Штаты организовали его выдачу в Гаагу, даже несмотря на то, что не были обязаны это делать. В том же году Конгресс США проголосовал за расширение программы вознаграждений за помощь правосудию, которая предлагает значительные денежные выплаты за арест подозреваемых в терроризме и тех, кто был обвинен МУС.

Хотя описанные события и другие примеры сотрудничества США с МУС предполагают рост признания роли этого суда в привлечении военных преступников к ответственности, вероятность того, что Соединенные Штаты ратифицируют Римский статут во время президентства Обамы, невелика. Более того, вместо того чтобы предложить суду принципиальную поддержку, администрация идет на сотрудничество с МУС выборочно, в тех случаях, когда она уверена, что это будет служить американским интересам.

Администрация предпочла поддержать передачу Совбезом дела о Ливии на рассмотрение в МУС в надежде, что это поможет ускорить устранение Муаммара Каддафи от власти. По настоянию США в резолюцию было включено положение, констатирующее, что граждане стран, не подписавших Римский статут, не подлежат юрисдикции МУС. Как сообщал Гленн Гринвальд, администрация Обамы тревожилась, что без данного положения резолюция создала бы прецедент, потенциально проложив путь для обвинения американских граждан. По словам Гринвальда, данная резолюция стала по этой причине «еще одним эпизодом, когда США исключают себя из стандартов, которые они намерены навязать остальному миру».

Кроме того, администрация Обамы также постоянно работала над тем, чтобы гарантировать, что действия ее ближайшего ближневосточного союзника, Израиля, по-прежнему будут оставаться вне юрисдикции МУС. В мае 2014 года США поддержали резолюцию Совбеза ООН по передаче на рассмотрение в МУС предполагаемых военных преступлений в Сирии — но только на условиях, что у МУС не будет юрисдикции расследовать преступления Израиля на оккупированных им сирийских Голанских высотах.

Самой большой опасностью для Израиля, однако, была перспектива обращения Палестины в МУС из-за предполагаемых военных преступлений Израиля. До последнего времени ни Израиль, ни Палестина не подписали Римский статут, поэтому эти преступления не подпадают под юрисдикцию суда. Зная, что членство Палестины в МУС изменило бы это, администрация Обамы вместе с Израилем боролась и публично, и в частном порядке против попыток Палестины вступить в него. Согласно депеше от февраля 2010 года из посольства США в Тель-Авиве, главный военный защитник Израиля генерал Мандельблит заявил американскому послу в Израиле, что МУС — это «самая опасная проблема для Израиля». В депеше говорится, что министр юстиции Палестины Али Каашан встретился с обвинителем МУС Луисом Морено Окампо, чтобы попросить его расследовать предполагаемые военные преступления еврейского государства на оккупированных территориях. Мандельблит «предупредил, что преследование [властями Палестины] Израиля в МУС будет рассматриваться израильским правительством как акт войны, и призвал посла США помочь Палестинской Автономии осознать серьезность этих действий». Посол заверил Мандельблита, что «США постоянно оказывают давление на [Палестинскую Автономию], чтобы она прекратили эти действия».

В прошлом Палестинская Автономия (ПА), возглавляемая президентом Махмудом Аббасом, подчинялась американо-израильской линии по расследованию военных преступлений. В 2009 году ПА согласилась поддержать отсрочку представления в Совбез ООН доклада Голд стоуна об операции «Литой свинец». Соединенные Штаты и Израиль боялись, что это представление приведет к расследованию военных преступлений, предположительно совершенных Израилем во время нападения в 2008–2009 годах на Сектор Газа. Просочившиеся данные разведки, опубликованные «Аль-Джазирой» и «Гардиан» в 2015 году, «шпионские депеши» наводят на мысль, что Аббас опасался, что это обращение «сыграет на руку его соперникам, “ХАМАС”».

Однако в декабре 2014 года, после провала в Совбезе ООН резолюции, призывающей к образованию государства Палестина, Аббас подал заявку на вступление Палестины в МУС. В начале 2015 года генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун заявил, что членство Палестины вступит в силу 1 апреля, и предполагаемые преступления Израиля, совершенные после 13 июня 2014 года, будут подпадать под юрисдикцию суда.

Администрация Обамы осудила заявку Палестины как контрпродуктивную, оставшись при своей позиции, что Палестина не является суверенным государством, а потому не может вступить в МУС. Израиль принял ответные меры, заявив, что он удержит 127 миллионов долларов, причитающихся ПА.

16 января 2015 года обвинитель МУС Фату Бенсуда сообщила, что Международный уголовный суд откроет «предварительное расследование» военного наступления Израиля против Газы, в результате которого было убито более 2100 ее жителей, включая 500 детей. Правительство Израиля ответило, что оно не будет участвовать в расследовании, а израильский министр иностранных дел Авигдор Либерман предупредил, что Израиль теперь «будет действовать с целью роспуска МУС». Государственный департамент США выпустил заявление, гласившее, что он «категорически» не согласен с решением обвинителя Международном уголовном суде, и пообещал «продолжить противодействовать шагам, направленным против Израиля в МУС как контрпродуктивным для дела мира». Были также и призывы со стороны американских сенаторов заблокировать 440 миллионов долларов американской помощи Палестине, если она продолжит уголовное преследование израильтян в МУС.

Короче говоря, хотя ограниченное сотрудничество администрации Обамы с МУС, возможно, и улучшило международный имидж Соединенных Штатов, оно не представляет собой подлинное принятие суда и его мандата. Взятые в целом, действия Обамы показывают, что США по-прежнему привержены двойным стандартам, то есть враги Америки должны подчиняться диктату международного права, а их союзники — нет.

За почти четыре года, прошедшие с тех пор, как «Викиликс» начал публиковать свой огромный кладезь посольской документации США, важность «Кэйблгейта» стало невозможно подвергать сомнению. Первая реакция, особенно в либеральных кругах и среди правых, варьировалась от ярости при осознании бреши в американской безопасности до скептического пожимания плечами, выражающего сомнение в важности, которую «Кэйблгейт» будет представлять для потомков. Эти мнения были преждевременными. Сегодня депеши «Викиликс» превратились в незаменимый первоисточник по истории и международным отношениям для журналистов, ученых и студентов. То, что вначале было удивительным откровением о природе и практике американской внешней политики, с тех пор прочно утвердилось в общепринятом понимании происходящих в мире событий.

На первый взгляд, европейские депеши — это куча скучных документов. Конечно, по всем сообщениям рассыпано множество броских деталей, за которые первым делом ухватились средства массовой информации. Американские дипломаты не стеснялись в критике и язвительности, давая свои оценки европейским лидерам и политическим фигурам. Бывший президент Франции Николя Саркози, согласно американским депешам, нетерпелив, гиперактивен, «обидчив и авторитарен» [11PARIS4357 и 09PARIS1638]. Канцлер Германии Ангела Меркель характеризуется как «не расположенная к риску и редко проявляющая творческий подход». Бывший премьер-министр Италии Сильвио Берлускони заслужил необычно грубое отношение за то, что «безответственен, тщеславен и неэффективен как современный европейский лидер», «слабый физически и политически», а также «безусловный представитель Владимира Путина в Европе». В свете более сенсационных откровений «Кэйблгейта», однако, посольские документы из Европы могут на первый взгляд показаться банальными.

В данной главе приводится доказательство того, что помимо обрывков сплетен, вкрапленных там и сям в европейских депешах, документы, опубликованные «Викиликс», содержат и прорывные разоблачения, которые, хотя и не меняют фундаментально наше понимание американского империализма, дают ценный и единственный в своем роде «взгляд изнутри» на природу американской державы. Из всех регионов мира Европа стоит особняком как место, где интересы Вашингтона легче всего принимаются и понимаются. Европейский опыт колониализма и общая приверженность защите и расширению капиталистической сферы влияния во время холодной войны и после нее тесно привязали этот регион к Вашингтону, особенно в период после окончания Второй мировой.

Но Европа — также и регион, где сила Вашингтона по принуждению действует меньше всего. Даже во время самого большого своего ослабления европейская власть не давала Соединенным Штатам эксплуатировать регион в такой же степени, как другие части мира.

В настоящей главе основное внимание уделяется двум вопросам, по которым европейские государства меньше всего испытывали желание сотрудничать с Вашингтоном и которые американские дипломаты считали критически важными для сохранения режима гегемонии США. Это торговля и война с террором. Данные вопросы преобладают в огромном количестве опубликованных «Викиликс» депеш и дают примерную «дорожную карту» для понимания, где расположены точки сотрудничества, неохотного подчинения и сопротивления американским интересам в регионе. При рассмотрении сквозь эту призму начинает проявляться структура и многогранность американо-европейских отношений в XXI веке. Так же, как и представление о силе и границах американского империализма в странах глобального Севера.

В основе европейско-американских отношений лежит союз США с Великобританией. Неудивительно, что депеши обнаруживают глубокие и интимные связи, соединяющие Вашингтон и Лондон.

Начиная с депеш Киссинджера и до самых недавних посольских сообщений, опубликованных «Викиликс», британское правительство неизменно оказывается благожелательным партнером в обеспечении американских интересов за рубежом. Во время холодной войны и потом снова во время войны с террором депеши показывают, что, хотя Соединенные Штаты привыкли ожидать от Лондона дружбы и поддержки, американские чиновники не считали эти отношения отношениями между равными. В самом деле, американские чиновники зачастую снисходительны в оценке своих коллег, что иногда поощряется старанием Великобритании угодить.

Совсем уж поразительный случай проявления британского усердия в заверении американских чиновников в своей беззаветной преданности и поддержке — когда министр иностранных дел Уильям Хейг, в то время член оппозиции, пытался убедить сотрудников посольства США, что правительство консерваторов будет выполнять свои обязательства по укреплению трансатлантического партнерства, которым пользуются Лондон и Вашингтон, и оставаться твердым по отношению к американской гегемонии:

«Хейг заявил, что он, Дэвид Кэмерон и Джордж Осборн — “дети Тэтчер” и верные атлантисты… С его стороны, по словам Хейга, у него есть сестра-американка, он проводит свои отпуска в Америке и, как и многие ему подобные, считает Америку “единственной страной, к которой нужно обратиться”. Старший помощник Хейга [Армика] Хелик (боснийка) на вопрос о ее взглядах ответила: “Америка — самая важная страна”. Хейг сказал, что любой приходящий на Даунинг-стрит, 10 в качестве премьер-министра вскоре понимает жизненную важность отношений с Америкой. Он добавил: “Мы хотим проамериканского режима. Он нужен нам. Он нужен миру”» [08LONDON930].

Однако мир, по крайней мере остальная Европа, по-видимому, не так уверен в этом. Десятки документов из сокровищницы «Кэйблгейта» указывают на моменты напряженности и конфликта между Соединенными Штатами и правительствами других стран континента. Сфера, где регулярнее всего происходят столкновения между американскими и европейскими чиновниками, это, судя по депешам «Викиликс», торговля. Что не должно казаться сюрпризом. Вопрос о власти корпораций в мировых делах уже давно стал предметом обсуждения. Не являются ли мощные мировые транснациональные корпорации не многим более чем расширением власти государства, как утверждают некоторые, не подчиняются ли они контролю и ограничениям, накладываемым на них проводимой экономической политикой и институтами их стран? Или корпорации освобождаются от этих ограничений, что позволяет им находиться в большей автономии от государственного контроля и влиять на власть принимающих решения государственных структур? Документы, опубликованные в «Кэйблгейте», не могут претендовать на разрешение этого спора, но дают потрясающий взгляд на глубинные связи между интересами корпораций и деятельностью государства.

За месяцы, последовавшие за первыми утечками документов «Кэйблгейта», многое прояснилось в том, как дипломаты Госдепартамента служили по всему миру торговыми агентами по продаже самолетов «Боинг». В частности, в центре внимания было то, насколько далеко Вашингтон был готов пойти, чтобы зарубежные лидеры выбрали «Боинг», и оказалось, что намного дальше, чем принято было считать. Например, «Нью-Йорк Таймс» сообщала, что Вашингтон хотел договориться о модернизации частного самолета короля Саудовской Аравии Абдаллы, который рассматривал покупку 43 самолетов «Боинг-777», что приблизило бы его по технологии к Борту № 1 ВВС США [06RIYADH8234]. В случае с Турцией американских чиновников попросили доставить турецкого астронавта на орбиту, чтобы гарантировать покупку 20 самолетов [10ANKARA74]. Хотя и не ясно, как Вашингтон ответил на это требование, сделка в конце концов была заключена. А в случае с Бахрейном, как обнаружила «Нью-Йорк Таймс», представители Госдепартамента, включая американского посла, оказывали массированное давление на национальную авиационную компанию, делая это на всех уровнях, а также интенсивно обрабатывали королевскую семью, чтобы не допустить покупку у Франции реактивных самолетов «Аэробуса» — главного соперника Вашингтона в производстве авиалайнеров — в пользу приобретения моделей «Боинга» у Соединенных Штатов [08MANAMA47]. Несмотря на дополнительные 400 миллионов долларов, которые «Боинг» требовал у эмирата, Бахрейн убедили покупать американские самолеты.

Соперничество «Боинга» и «Аэробуса» занимало умы американских представителей также и в Европе. В одной из депеш, посланных из консульства в Мюнхене вслед за внутренними перестановками в руководстве корпорации «Аэробус», дипломаты США получают удовольствие, докладывая о проблемах, переживаемых европейским производителем самолетов, и о расколе среди франко-германского руководства компании. В депеше отмечается, что «высокопоставленные германские чиновники» в «Аэробусе» «заявили консульству, что отставка [бывшего французского исполнительного директора «Аэробуса»] Ноэля Форжара была необходима [ «Аэробусу»], чтобы выйти из нынешней неразберихи, и что дело Форжара — только одна из проблем, связанных с обращением с французскими партнерами, стремящимися оказаться в центре внимания». Далее в депеше высказывается предположение, что «для “Аэробуса” это трудный год конкуренции с “Боингом”» и что «он не ожидал замечательной надежности от двухмоторного “Боинга-777”, который переманил заказчиков от менее эффективного четырехмоторного “Аэробуса”» [06MUNICH437]. Чтобы подчеркнуть жестокий характер конкуренции на удушение между «Боингом» и «Аэробусом», один из контактов посольства Германии в транснациональной компании «демонстративно заявил, что отказ обоих двигателей 777-го посреди океана вернет заказчиков А-340» [06MUNICH437 (13 июля 2006, 12:41)].

Однако европейские депеши показывают, что Госдепартамент не сосредотачивал свои усилия исключительно на продаже новейших самолетов «Боинга». Документы из Болгарии говорят о том, что американские дипломаты не гнушались играть роль коммивояжеров по продаже подержанных машин, хлопоча о том, чтобы периферийные государства Европы выбирали военные самолеты более старых моделей производства Соединенных Штатов вместо более новых моделей, произведенных в Европе. Депеша, датированная октябрем 2007 года, была написана вслед за решением Совета министров Болгарии «пересмотреть “План 2015” по модернизации [национальной] армии» [07SOFIA1271]. По словам американских чиновников, это предоставляет «Соединенным Штатам реальную возможность влиять на развитие военного потенциала Болгарии в средне- и долгосрочной перспективе» и попутно подзаработать денег.

В самом деле, в депеше высказывается предположение, что проблема Болгарии заключается в создании потенциала для развертывания и поддержания своих вооруженных сил за рубежом, особенно в действиях в ходе американских войн на Ближнем Востоке и в Центральной Азии. «Преобладающее большинство выполняющих в настоящее время миссию 727 военнослужащих», как отмечается в депеше, «привлечены из четырех маневренных батальонов Сухопутных войск Болгарии, и фактически все они перебрасываются и обеспечиваются Соединенными Штатами. Эти реалии представляют собой самые основные сдерживающие моменты для расширения участия Болгарии в Ираке и Афганистане. Высшим приоритетом должно стать поощрение болгар к инвестициям в снаряжение, транспортные средства и вооружение, что даст им возможность перебрасывать войска и сражаться при взаимодействии с силами США и НАТО за рубежом» [07SOFIA1271].

У американских дипломатов решение для проблемы ограниченного потенциала развертывания у Болгарии, само собой, было наготове — покупка транспортных самолетов производства США. В частности, сотрудники американского посольства в Софии убеждали болгарских чиновников купить самолеты «Локхид Мартин» C-27J и рекомендовали Вашингтону «отбить охоту» у новых государств-членов ЕС «покупать и дальше российские истребители, что в настоящее время является препятствием для превращения Болгарии в более гибкую в операционном и тактическом плане организацию, как того ожидает НАТО» [07SOFIA1271].

Однако первоочередной заботой американских дипломатов были не русские. Их больше волновало, как обойти европейских производителей вооружения: «На Болгарию оказывает большое давление Франция, добиваясь, чтобы Болгария подписала масштабный контракт на поставку вооружения стоимостью более одного миллиарда долларов». Кроме того, европейские державы предлагают ей сделки на поставки передовых истребителей.

В депеше сообщается, что посольство планирует «выступать против новых весьма дорогих систем, таких как “Еврофайтер”, шведских “Грипенов” и единых ударных истребителей в пользу очень мощных более старых версий F-16 или F-18 как моста и катализатора для оперативной и тактической трансформации» [07SOFIA1271]. Однако этой покупке не суждено было состояться. Ухудшение экономической ситуации в странах Европы не позволило Болгарии приобрести истребители, и какое-либо решение относительно будущих закупок было отложено самое раннее до 2015 года. Однако даже это, возможно, оптимистичный прогноз. Как сообщил недавно «Форбс», расходы на оборону в восточных регионах Европы пережили «полный обвал» с 2008 года, хотя последние действия России на Украине и в Крыму могут вызвать оживление на рынке вооружения. Что бы ни случилось, отмечается в депеше, когда болгары начнут «присматриваться к новым боевым самолетам», американские производители «будут, конечно же, участвовать в этой охоте».

Дело «Монсанто» и ГМО

Первоочередное внимание, которое было уделено роли Госдепартамента в проталкивании продукции своих производителей в странах союзников, затенило даже еще большую роль, которую он играл в обеспечении места для генетически модифицированных организмов (ГМО) в регионе, который не хотел иметь с ними ничего общего. Американская кампания по продвижению продукции биотехнологии имела всемирный размах. В целом около 1000 документов из собрания «Кэйблгейт» посвящены этой деятельности, причем значительное число их — европейского происхождения. Дипломаты США на этом континенте уделяли значительное внимание обеспечению интересов американских биотехнологических фирм в Европе — будь то с помощью «образовательных» программ, лоббирования правительств или откровенного выкручивания рук — так же, как и демонтажу регулирующих норм Европейского союза, предназначенных служить против них буфером. Имеющиеся в нашем распоряжении депеши говорят о том, что Соединенные Штаты вложили значительное количество времени, усилий и средств в свои операции во имя американских биотехнологических фирм, причем по веской причине.

Протесты против пришествия генно-модифицированной еды звучали по всей Европе. Этот континент отличается одними из самых строгих правил, регулирующих использование и выращивание ГМО-продукции, а общественный скептицизм по отношению к продукции биотехнологий крайне высок — факт, который не прошел мимо американских дипломатов. В длинном отчете, датируемом концом 2007 года, депеша, разосланная Госдепартаментом, обрисовывает «Стратегию по продвижению биотехнологии», которая среди прочего признает «негативные взгляды на биотехнологию» Европейского союза и стремление к их ограничению в качестве национального приоритета [07STATE160639]. На более локальном уровне в регионе трудности с попытками убедить европейскую общественность в ценности биотехнологий отмечаются в многочисленных депешах «Викиликс». В Австрии, как упомянули представители США, «отсутствует спрос среди потребителей и производителей» на генетически модифицированные продукты питания [08VTENNA211], в то время как дипломаты из Будапешта сообщали в Вашингтон, что местное население проявляет нежелание «изменить мнение по поводу запрета на генно-модифицированную кукурузу» даже перед лицом американских попыток «в конце концов сломить сопротивление Венгрии» [09BUDAPEST210]. В самом деле, единственной страной, которая явно была готова последовать указаниям Вашингтона в использовании генетически модифицированных культур в Европе, была Великобритания, обязавшаяся ослабить собственные правила относительно ГМО. Британский министр окружающей среды озвучил официальную позицию, утверждая, что критическое отношение к ГМО-продукции — это «полный бред».

Согласно депешам, опубликованным «Викиликс», усилия Госдепартамента ради «Монсанто» и других биотехнологических компаний в Европе принимали разные формы. Вашингтон стремился смягчить рынок по отношению к ГМО с помощью рекламных кампаний, призванных улучшить имидж сельскохозяйственной ГМО-продукции по всему миру. Самые причудливые из этих усилий имели место в Италии в 2005 году. Депеша из консульства в Милане описывает, как американские чиновники там нажимали на все кнопки. По приглашению американских дипломатов ученый из США Брюс Чесси совершил тур по стране с выступлениями на встречах высокого уровня и общественных мероприятиях, включая Первую Всемирную конференцию о будущем науки, которая получила «широкое освещение в национальных и международных СМИ» и собрала обширную группу из 700 представителей научного, экономического и политического мировых сообществ». Депеша сообщает о грандиозном успехе ее трудов. Среди других «результатов» депеша отмечает и «выпуск еженедельника “Эспрессо”… (итальянского аналога “Ньюсуик”) от 15 сентября с интервью с профессором Чесси на четыре полосы. Как указывает наш экономический отдел, впервые за все время левоцентристский еженедельник “Эспрессо” написал положительную статью об интересах США». Кроме того, ежедневное венецианское издание «Газеттино» опубликовало статью в четыре колонки, озаглавленную «С помощью ГМО мы защищаем природу» [05MILAN532].

Румыния

Американские дипломаты так же неистово убеждали правительства стран Европы подчиниться нормативным документам, поддерживающим использование ГМО в странах-членах ЕС. Целью одной из самых усердных кампаний по лоббированию, предпринятых американскими представителями, была Румыния, страна, совсем недавно (вместе с Болгарией) принятая в Европейский союз. В начале 2005 года Томас Дилэйр, поверенный в делах посольства США в Бухаресте, писал в Вашингтон о возможности использовать Румынию как восточного союзника агробизнеса в ЕС. «Уникальный случай в регионе, Румыния является пионером в биотехнологии, — писал Дилэйр. — Она выращивает и продвигает генетически модифицированную сою, запрещенную в ЕС. Цель посольства — помочь Румынии вступить в ЕС, обладая высокоразвитым биотехнологическим сектором и просвещенным населением, которое понимает преимущества биотехнологии». Дилэйр утверждает, что «активизируя свои усилия в Румынии, США получит сильного европейского союзника, с общими интересами и убеждениями в борьбе против анти-ГМО позиции в ЕС». Дилэйр призывал Вашингтон действовать быстро. «Эта инициатива сейчас очень важна, поскольку Румыния рассчитывает на членство в ЕС, в то время как давление организаций, выступающих против ГМО, растет. Учитывая это, наше представительство предлагает провести широкую кампанию по просвещению общественности с целью распространения научно обоснованной информации о современной биотехнологии через семинары и форумы» [05BUCHAREST133_a].

Эти первоначальные усилия пропали даром. К началу 2006 года румынское правительство согласилось с требованиями Брюсселя, что ЕС надеется на ограничение выращивания ГМ-сои, и указало, что оно будет продвигаться к полному запрету ГМ О в попытках облегчить вступление в Европейский союз. Американский посол Николас Таубман писал в Вашингтон, что румынская «Биотехнологическая фермерская ассоциация, неправительственная организация, образованная осенью прошлого года при содействии посольства» «все равно» готовится сажать ГМ-сою в случае ее запрета правительством, чтобы «вызвать политический и законодательный кризис» [06BUCHAREST574_a]. Кризиса не последовало, и Румыния запретила выращивать ГМ-сою на своей территории. В 2007 году Румынию приняли в ЕС.

Однако чиновники из США не сдавались. Американские дипломаты в Бухаресте по-прежнему давили на Румынию, как и Вашингтон, когда интересы «Монсанто» оказывались под угрозой. В 2008 году Румыния рассматривала запрет на производимые «Монсанто» MON810, генетически модифицированные семена кукурузы, разрешенные для выращивания в Европейском союзе. В депеше, посланной в Вашингтон заместителем главы миссии Марком Таплином, шаг Румынии по введению предварительной защитительной оговорки о запрете MON180 характеризуется как политическая уловка, призванная «завоевать симпатии блока избирателей, состоящего из молодых горожан с либеральными убеждениями в ходе предстоящего избирательного цикла». Таллин в депеше открыто высказывает тревогу, что «до сих пор настроенный в пользу биотехнологии министр сельского хозяйства колеблется», и замечает, что посол будет оказывать давление на министров правительства, «чтобы те принимали коммерчески и научно обоснованные политические решения» [08BUCHAREST112].

Несколько месяцев спустя Соединенные Штаты ввели в бой резерв для поддержки этих операций. В августе сенатор Ричард Л угар прибыл в Бухарест, где встретился с рядом чиновников по данному вопросу. Депеша сообщает: «Подчеркивая свой фермерский опыт… Лугар… призывал министра окружающей среды Атиллу Короди разрешить использование более передовых методов сельского хозяйства в Румынии, включая и биотехнологические… такие, как семена ГМО» [08BUCHAREST717]. Короди встретил аргументы Лугара холодно, сказав сенатору, что его правительство все еще оценивает безопасность MON810, — подход, которого он обычно придерживается в контактах с американскими дипломатами. В депеше отмечается, что отношения посольства с Короди «временами были нелегкими отчасти из-за взглядов в министерстве», что Румыния и Соединенные Штаты «имеют мало общего по вопросам биотехнологии и изменения климата». Но Короди все же сигнализировал, что его можно склонить на нашу сторону в вопросе о MON180, заключив: «Посольство будет работать с министерством по расширению этих благоприятных возможностей в ближайшие месяцы».

Архив «Викиликс» показывает, что благоприятные возможности последовали. В апреле следующего года старший советник Госдепартамента по биотехнологиям Джек Бобо посетил Румынию, чтобы встретиться с новым, недавно пришедшим к власти правительством, выступить от имени «Монсанто» и более широко «просветить» чиновников в Бухаресте по вопросам биотехнологий. В депеше, освещающей активность Бобо в этой стране, описывается, как советник читал румынским чиновникам лекции об их истории, призывал их быть твердыми сторонниками ослабления правил и норм, касающихся биотехнологий в Европейском союзе, и напоминал им об огромных экономических потерях, которые понесло государство со времени запрета выращивания ГМО-сои несколькими годами ранее. В депеше упоминается также, что румынские чиновники жалуются на проблемы с сорняками и длинноусыми блошками на фермах по всей стране — трудности, которые «нельзя решить с помощью MON810, но можно решить с помощью сортов, серийно выпускаемых в США» [09BUCHAREST232_a]. Пугает то, что румыны заявили Бобо, что они с нетерпением ждут поступления на местный рынок «Роундап Корн» производства «Монсанто» — продукта, который, как было доказано, стимулирует развитие химически устойчивых «суперсорняков» по всему миру.

В 2013 году американское лоббирование принесло «Монсанто» законодательную победу в Румынии. Законопроект, внесенный оппозиционными политиками в 2010 году, предлагающий всеобъемлющий запрет на ГМО-продукцию в Румынии, был решительно провален той же партией, находящейся теперь у власти, которая первоначально его внесла. Аналитики из СМИ приписали итоги окончательного голосования американскому давлению и экономическим интересам биотехнологических компаний. Как напоминала одна статья своим читателям, «ставки высоки. “Монсанто” инвестировала около 150 миллионов долларов в свои румынские подразделения по производству семян и планирует потратить в следующие два года еще 40 миллионов долларов на свое предприятие в Синешти, округ Лаломита».

Польша

Чиновники Госдепартамента столкнулись с трудностями и в Польше, пытаясь убедить представителей правительства в многочисленных чудесах биотехнологий. Примечательная депеша из Варшавы 2006 года [06WARSAW1142] описывает ряд трудных встреч между старшим советником Госдепартамента по сельскохозяйственной биотехнологии Мадлен Спирнак и рядом представителей правительства Польши. В одном из разговоров с польскими парламентариями

«Спирнак говорила о повышении урожайности и эффективности, которую дают ГМ-семена, о необходимости подхода, обеспечивающего снятие торговых барьеров для ГМ-продуктов, и о распространенных мифах об опасности ГМО. Сенаторы тут же опровергли ее аргументы и указали, что негативная позиция Польши по отношению к биотехнологии основана на экономических воззрениях и соображениях безопасности. Сначала они указали, что Польша не испытывает недостатка в продовольствии, и поэтому у нее нет необходимости производить больше продуктов… ГМО просто бесполезны для польских фермеров, если учитывать текущие польские реалии. Двое сенаторов также заявили, что как правительство, так и польское общество не уверены в безопасности ГМО и не готовы согласиться с этим мнением без тщательно проведенных научных исследований. Кроме того, сенаторы указали, что при появлении ГМ-продукции тысячи работников сельского хозяйства потеряли бы свою работу, и ни одна отрасль польской экономики не могла бы их абсорбировать, тем самым сведя на нет возможный выигрыш в эффективности от выращивания ГМ-продукции.

Затем разговор перешел на новый введенный в действие закон Польши о запрете продаж и регистрации ГМ-семян в стране. Спирнак спросила сенаторов, как польское правительство будет реагировать, если это законодательство войдет в противоречие с нормами ЕС и ВТО. Отвечая на этот вопрос, Крощиковский, один из сенаторов, громогласно поинтересовался, с чего это США так волнуют отношения Польши с ЕС».

Позже в этот день Спирнак присутствовала на обеде с другими официальными представителями Польши и «пыталась обсудить выгоды, которые достигаются в глобальном масштабе с помощью выращивания ГМ-урожаев, а также тот факт, что все больше стран ЕС принимают эту технологию» [06WARSAW1142]. Дело не заладилось. Как сообщается в депеше, «в ответ парламентарии привели незамысловатые аргументы, например: женщины в США толстые, потому что едят ГМ-продукты; органическая пища “здоровая”, потому что натуральная; смешивание удобрений с пестицидами; и, самое важное, националистические аргументы о том, что США и транснациональные корпорации приходят в Польшу и уничтожают польскую систему сельского хозяйства» [06WARSAW1142].

Столкнувшись с неприятием польскими парламентариями использования генно-модифицированной сельскохозяйственной продукции, Спирнак прибегла к более тонким угрозам, дав понять польским представителям, что любые законы, введенные в действие правительством, «которые выходят за рамки строгой нормативной системы ЕС, могут нанести ущерб совместным торговым интересам Польши и США, а также отношениям ЕС и США в этом чувствительном вопросе» [06WARSAW1142]. В 2013 году Польша, явно решив воспользоваться своими шансами, запретила выращивание некоторых штаммов кукурузы и картофеля, включая MON810 «Монсанто», даже после того как Европейская комиссия дала добро на их использование в странах ЕС. В конце того же года Европейская комиссия притянула польское правительство в Европейский суд по обвинению в ненадлежащем соблюдении правил и норм ЕС, регулирующих использование ГМО. В момент публикации дело еще находилось на рассмотрении.

Франция

Когда методами с использованием «мягкой силы» и тактики запугивания не удается достичь желаемых результатов, американские дипломаты рассматривают применение силовых инструментов государственного управления. Когда Франция в 2007 году сделала шаг к запрещению MON810 после исследований, в которых был сделан вывод, что эти культуры угрожают окружающей среде, бывший посол США во Франции Крейг Стэплтон посоветовал начать торговую войну по всей Европе. «Это не двусторонняя проблема, — писал Стэплтон. — Франция будет играть ведущую роль в возобновившемся в Европе обсуждении согласия на биотехнологию в сельском хозяйстве и ее подходов к природоохранному законодательству вообще… Наши контакты дали понять, что они стремятся расширить национальную политику Франции до общеевропейского уровня и убеждены, что стоят в авангарде европейского общественного мнения в повороте к отказу от ГМО» [07PARIS4723_a]. Затем он продолжил:

«Представительство в Париже рекомендует, чтобы мы просчитали список целей для возмездия, которое окажет болезненное воздействие на страны ЕС (поскольку это коллективная ответственность), но которое сосредоточено также на злостных виновниках. Список должен быть взвешенным, а не жестоким, и должен быть рассчитан на долгое время, поскольку нам не следует ожидать быстрой победы. Переход к возмездию должен дать понять, что сегодняшний путь дорого обходится для интересов ЕС и поможет усилить голоса за биотехнологии в Европе» [07PARIS4723_a].

Как оказалось, торговая война против всех, призванная обеспечить американские интересы, не понадобилась. В середине 2013 года Верховный суд Франции отменил введенный в стране запрет MON810, следуя выводам Европейской комиссии по безопасности пищевых продуктов о том, что Франция ввела эмбарго на этот продукт в отсутствие убедительных доказательств его вредного воздействия на окружающую среду. Как и в случае с Польшей, суд нашел Францию виновной в нарушении законов ЕС, касающихся регулирования ГМО.

Наряду с продвижением американских биотехнологий в документах «Кэйблгейта» в качестве постоянной точки столкновения между Вашингтоном и его европейскими союзниками видное место занимает американская «война с террором». Нежелание большинства европейских стран идти в ногу с этой программой отражает степень отторжения, с которым европейская общественность относится к целям американского вторжения в Ирак, не говоря уже о глубокой обеспокоенности, с которой европейские правительства смотрят на методы и законность действий США и в Афганистане, и на Ближнем Востоке. Если Европа в целом поддержала действия США, последовавшие за 11 сентября 2001 года, то чрезвычайные выдачи, пытки и Гуантанамо как инструменты борьбы с исламским фундаментализмом — все это было уж слишком для ведущих держав континента. Когда Вашингтон озвучил свои планы войны против Саддама Хусейна, в Европе были созданы условия для регионального дипломатического кризиса.

Американское высокомерие перед лицом европейской оппозиции намерениям США по отношению к Ираку усугубило ситуацию. В месяцы, предшествующие американскому вторжению в Ирак в 2003 году, французские и германские чиновники были особенно откровенными в своих высказываниях о необходимости избежать войны любой ценой. На вопрос об этом сопротивлении американским замыслам тогдашний госсекретарь Рональд Рамсфельд заявил журналистам: «У Германии есть проблемы, и у Франции есть проблемы. Но посмотрите лучше на огромное число других стран в Европе. Они в этом не на стороне Франции и Германии, они с Соединенными Штатами». Сеющая разногласия риторика Рамсфельда укрепила американские отношения с Восточной Европой и поставила восточноевропейские государства в незавидное положение лакеев Вашингтона на периферии континента. Эти напряженные отношения постоянно отражаются в сообщениях американских дипломатов, находящихся в Европе, и явно осложняют Вашингтону попытки обезопасить свои интересы на континенте и за его пределами. Давно миновали дни, последовавшие сразу после 11 сентября, когда даже французы заявляли: «Мы все — американцы».

Американские дипломаты на континенте сталкивались с множеством проблем, сопряженных с ведением Вашингтоном войн за рубежом. Некоторые из эпизодов, с которыми связаны депеши, в общем, незначительны, но неприятны. В Берлине, например, американские дипломаты столкнулись с разгневанными германскими чиновниками, которые были возмущены финансовыми махинациями Вашингтона. В начале февраля 2011 года Берлин выразил протест Иво Даалдеру, послу США в НАТО, в связи с тем, что Соединенные Штаты своевольно распоряжаются взносами Германии в Трастовый фонд Афганской национальной армии (АНА) и забирают часть взносов себе. Согласно депеше, присланной в НАТО американской миссией, посол Германии Ульрих Бранденбург связался с Даалдером по поводу взноса в 50 миллионов евро в Трастовый фонд АНА в октябре 2009 года: «По словам Бранденбурга, эти деньги предназначались для ряда конкретных проектов — логистического учебного центра в Кабуле, инженерного учебного центра в Мазари-Шарифе и казарм Афганской национальной армии в Фейзабаде, — однако до сих пор деньги для этих проектов перечислены не были. Он утверждает, что, например, строительство логистического учебного центра было остановлено» [10NAT0052].

Однако по-настоящему взбесило немцев то, что американцы не только тянули с перечислением денег, но вдобавок и брали с этих взносов налоги. Депеша передает озабоченность немцев тем, что все взносы, перечисляемые в фонд, «инженерные войска США предположительно облагают административным сбором в размере около 15 %». «Бранденбург заявил, что это вопрос более серьезный, чем вопрос технического бюджета и управления проектами», и что хотя Бундестаг Германии и дальше намерен делать взносы в фонд, «вопросы и озабоченность парламентариев тем, как обошлись с первоначальным взносом в 50 миллионов евро, могут это все больше осложнять».

По мнению Даалдера, немцы были правы. «Хотя и могут иметься основательные причины для 15-процентного вычета, мы понимаем, что это непредвиденный сбор, а не административный, — писал он в Вашингтон. — Впечатление, что США обложили союзников дополнительным налогом для того, чтобы использовать деньги, которые они пожертвовали в Трастовый фонд АНА, трудно будет объяснить во время парламентских дебатов…Поэтому мы призываем Вашингтон взглянуть на этот вопрос с политической, а также с технической/финансовой точки зрения и с максимально возможной степенью прозрачности». Несмотря на обещание Даалдера, этот вопрос не был решен в пользу Берлина. «Шпигель» сообщал, что, по словам американских чиновников, у них связаны руки при контроле закупок и управлении средствами в фонде АНА: «Был, однако, один жест доброй воли, — сообщает издание. — Американцы перечислили [3 миллиона евро] обратно Бундесверу».

В ряде депеш отражаются более серьезные проблемы. В этих ситуациях, как обнаруживает «Кэйблгейт», американские дипломаты, где это возможно, озабочены тем, как свести на нет обеспокоенность европейцев относительно законности и подотчетности в «войне с террором», в то же время оставляя общественность в неведении. Это нагляднее всего проявилось в деле, касающемся давних вопросов, лежащих в основе «войны с террором», таких как глобальная программа Вашингтона по чрезвычайным выдачам.

В конце 2005 года программа Би-би-си «Ньюснайт» сообщила, что ирландский аэропорт Шеннон, возможно, служил перевалочным пунктом для чартеров ЦРУ, переправляющих подозреваемых в терроризме на так называемые секретные объекты для допросов и пыток. Общественное возмущение вспыхнуло по всей Ирландии, особенно в Шенноне. Аэропорт продолжал оставаться средоточием протестов после американских вторжений в Афганистан и Ирак, когда открылось, что американцы использовали Шеннон как транзитный пункт для своих военных самолетов, совершавших полеты в районы боевых действий и обратно. Для многих ирландских активистов и политиков американские операции по направлению самолетов через этот аэропорт представляло собой нарушение ирландского нейтралитета в Ираке. Однако в депеше от 2004 года сообщается, что перед лицом этого общественного инакомыслия «американо-ирландские отношения остаются сильными как никогда. Ирландия разрешает американской армии по-прежнему делать дозаправки в аэропорту Шеннон» [04DUBLIN867].

Сообщение Би-би-си изменило все. Депеша 2010 года отмечает, что «в конце 2005 — начале 2006 года дебаты в масштабах ЕС по вопросу чрезвычайных выдач были аналогично возобновлены» теми же представителями общественности, которые выступали против войны, «чтобы поставить под вопрос доступ американских военных к аэропорту». Далее в депеше с некоторым раздражением повествуется, что общественное несогласие подтолкнуло правительство Ирландии к «введению ограничений на определенные виды американского транзита через Шеннон», включая «нелегальные военные грузы… Признаки этой тенденции ограничить действия американцев в Шенноне впервые проявились… в конце 2005 года», когда «Министерство иностранных дел неофициально отказало Министерству национальной безопасности в транзите через Шеннон обвиняемых в терроризме граждан других государств из Соединенных Штатов из-за явных опасений, что общественность может неправильно принять этот транзит за выдачу» [06DUBLIN1020].

Все же для американцев дело могло обернуться хуже:

«Посол Фоули поблагодарил Ахерна за его твердый отказ в ответ на требование Ирландской комиссии по правам человека (ИКПЧ) о проверке правительством Ирландии приземляющихся в стране самолетов, предположительно совершавших полеты, связанные с так называемыми чрезвычайными выдачами. Ахерн заявил, что в докладе ИКПЧ не содержится никакой новой информации, но предостерег: можно ожидать, что оппозиционные партии, Фине Гэл и лейбористы продолжат время от времени поднимать этот вопрос в попытках создать политические затруднения правительству, руководимому партией Фианна Файл. Ахерн сказал, что несколько рейсов, якобы имеющих отношение к выдачам, были проверены в прошлом году и полностью оправданы; последний рейс, заметил он с усмешкой, перевозил шестерых туристов — игроков в гольф» [07DUBLIN916_a].

Если чиновники смеялись с ним заодно, то недолго. Ахерн сказал Фолли, что он «был вынужден сложить голову на плаху» и заплатит неимоверную политическую цену, если в дальнейшем окажется, что рейсы с выданными подозреваемыми проходили через воздушное пространство Ирландии, или хоть один из них будет обнаружен в будущем. Ахерн предложил американцам ввести процедуру проверок самолетов, следующих через аэропорт Шеннон, что сослужит хорошую службу правительству, а также «обеспечит прикрытие, если выдача когда-либо всплывет на поверхность». Ахерн, как отмечается в депеше, «казался совершенно уверенным, что по крайней мере три рейса, связанных с выдачами, совершали дозаправку в аэропорту Шеннон до или после перевозки выданных подозреваемых. Хотя в публичных заявлениях Ахерн стоит как скала, его задумчивость во время встречи выдавала меньшую уверенность. Это был единственный вопрос, который его волновал; он затратил значительное время, возвращаясь к нему. Ахерн, по-видимому, дожидался от посла заверений, что рейсов, связанных с выдачами, через Ирландию не осуществлялось либо не будет осуществляться в будущем» [07DUBLIN916_a].

Американцы не могли дать Ахерну таких заверений. На деле рейсы с выданными задержанными проходили через Шеннон. Один случай, документально доказанный Amnesty International, был связан с Биньямом Мохаммадом, который содержался в тюрьме в Пакистане, затем переправлен в 2002 году в Марокко, а позднее, в 2004 году, в Гуантанамо, где его предположительно пытали. Согласно данным Amnesty International, «самолет, использованный для переправки его в Марокко в 2002 году, возвращался в США через Шеннон, а самолет, которым он был переправлен из Марокко в Афганистан в 2004 году, следовал через Шеннон» на обратном пути.

Неприятности Госдепартамента с Европой не ограничивались событиями на европейской почве. В марте 2005 года на американском блокпосту в Багдаде был застрелен сотрудник итальянской разведки. Хотя так и не ясно, что привело к убийству Никола Калипари, Вашингтон и Рим имели разные отчеты о произошедшем. Американские чиновники были недовольны результатами расследования убийства, проведенного итальянцами, если верить депеше от мая того года, хотя политики из Рима заверили их, что правительство не намерено предпринимать никаких шагов по его выводам:

«Итальянцы подчеркнули, что правительство Италии хочет предать инцидент забвению, то есть он не нанесет ущерба нашей крепкой дружбе и альянсу и не повлияет на итальянские обязательства в Ираке. Они сказали, что хотя сотрудничество США с Италией в совместном расследовании целиком и полностью профессионально, Италия вынуждена придерживаться итальянской версии инцидента 4 марта. Итальянский отчет, по их словам, делает выводы, что стрельба не была преднамеренной и что ни одно конкретное лицо не может нести за нее ответственность. Это делает менее вероятным, что расследование, проводимое гражданскими властями, выльется в полноценное уголовное дело» [05ROME1506_а].

Далее в депеше говорится:

«Хотя в итальянском отчете содержится множество придирок к выводам и методологии отчета US AR 15-6 по этому инциденту, лучше всего для нас будет устоять перед искушением оспаривать итальянскую версию пункт за пунктом, а вместо этого по-прежнему разрешить отчету говорить самому за себя. Хотя у нас, сотрудников посольства, есть побуждение отстаивать американский отчет и критиковать итальянский, мы понимаем, что последствия могут быть асимметричными: в то время как критика в итальянском отчете вряд ли будет иметь серьезные последствия для правительства США в этом деле, если правительство Италии покажется нелояльным к своим государственным служащим или пошедшим на попятный, чтобы услужить правительству США в этом деле, последствия для правительства Берлускони и обязательств Италии в Ираке могут быть значительными».

Примерно через неделю вторая депеша подтвердила эту позицию; в ней отмечалось:

«Мы продолжаем убеждать Вашингтон препятствовать тому, чтобы представители правительства США опровергали по пунктам итальянский отчет или замечания Берлускони. Насколько возможно, мы должны позволить нашему отчету говорить самому за себя о нашем взгляде на данный инцидент. Это ускорит уход дела с политического радара» [05ROME1593_a]. Этого не произошло. В 2007 году итальянский судья постановил привлечь к суду американского солдата, ответственного за убийство Калипари. Однако в конце того же года итальянский суд закрыл дело, утверждая, что последнее не в его юрисдикции. Говорит женщина, находившаяся в машине с Калипари, когда он был застрелен: «Мы отказались от попыток докопаться до правды о том, что случилось с Никола Калипари. Высокомерие Америки, которая никогда не хотела этого судебного процесса, победило».

Твердая линия, которой придерживается Вашингтон в таких делах, не свидетельствует о непоколебимой уверенности Госдепартамента в себе. Ее и близко нет. Опасения американских дипломатов обнаруживаются в многочисленных депешах, и наиболее ярко они проявляются в тех, что связаны с делом Халеда аль-Масри, гражданина Германии, который, находясь в отпуске в Македонии, был похищен сотрудниками спецслужб в канун нового, 2003, года. Аль-Масри был передан македонцами, перепутавшими его с известным агентом Аль-Каиды, его однофамильцем, сотрудникам ЦРУ, которые переправили его самолетом предположительно в Афганистан, где он был заключен в тюрьму и подвергнут пыткам. Позднее аль-Масри писал в «Лос-Анджелес Таймс»:

«Меня держали в одиночном заключении больше трех недель. Затем меня передали американскому ЦРУ, меня раздевали, несколько раз жестоко избивали, пытали шокером, держали в памперсах, кололи наркотики, приковали к полу в самолете и отвезли в Афганистан, где я просидел в заключении в грязной темнице больше четырех месяцев. Долгое время спустя, после того как американское правительство поняло, что я — совершенно невиновный человек, мне завязали глаза, опять посадили в самолет, перевезли в Европу и оставили на вершине какого-то холма в Албании — без всякого объяснения или извинения за тот кошмар, который я перенес».

Позже Соединенные Штаты отнесут страдания аль-Масри к обыкновенной ошибке с опознанием. Однако за кулисами американские чиновники усердно трудились, чтобы гарантировать сотрудникам ЦРУ, участвовавшим в выдаче аль-Масри, защиту от европейского правосудия. В частности, они были встревожены намерением германского судьи арестовать и предъявить уголовное обвинение 13 агентам ЦРУ, причастным к этому делу. В депеше от 2 февраля 2007 года консульство в Мюнхене сообщало в Вашингтон:

«31 января прокуратура Мюнхена объявила о выдаче ордеров на арест 13 предполагаемых похитителей Хал еда аль-Масри…В прокуратуре Мюнхена генеральному консулу в Мюнхене было заявлено, что существует сильное давление прессы, требующей действий, и что они будут добиваться международного розыска. [Заместитель главы миссии] разговаривал с госсекретарем Бумгаарденом, который сказал, что Федеральное правительство Германии не было предупреждено о выдаче ордеров на арест. Бумгаарден назвал действия прокуратуры преждевременными, со своей личной точки зрения. Из офиса канцлера Баварии позвонили… чтобы сказать, что там удивлены и недовольны действиями прокурора».

В депеше отмечается, что ордера на арест не могли быть выданы без разрешения министра иностранных дел и министра юстиции, а миссия получила заверения госсекретаря Бумгаардена, что МИД «взвешивает внешнеполитические последствия того, что прокурор Мюнхена может добиться международного ордера на арест. Он подчеркнул необходимость оставаться в тесном контакте с правительством США по ходу развития этой ситуации» [07BERLIN200].

Тем временем из Мадрида американские чиновники передали в Вашингтон, что испанские СМИ сообщают о связях между действиями Германии в деле аль-Масри и испанскими военными. 1 февраля 2007 года американское посольство отправило депешу с сообщением о попытках испанского судьи добиться рассекречивания правительственных документов, дабы установить причастность Испании к операциям по чрезвычайным выдачам в Европе. Судья Исмаэль Морено просил свое правительство сообщить о том, «использовались ли аэропорты Испании в предполагаемых событиях, изложенных в Докладе Совета Европы 10957 от 12 июня 2006 года», связанных с задержанием 12 предполагаемых террористов… Судья Морено отклонил ходатайства истцов о том, чтобы 13 американцев, обвиняемых истцами в похищениях и пытках, были официально названы подозреваемыми… Он также отклонил ходатайство истцов, требующее взять показания по делу у директора Национального центра разведки Альберто Саиса, а также у его предшественника Хорхе Дескальяра (брата генерального директора департамента международной политики МИД Рафаэля Дескальяра). Это ходатайство истцов является результатом встречи президента Буша и тогдашнего президента Аснара 28 ноября 2001 года, после которой Аснар, как говорят, заявил, что «все механизмы сотрудничества в операциях разведок» сохраняются. Вскоре после этого, 11 декабря, состоялся предположительно первый полет ЦРУ через территорию Испании [07MADRID173_a].

Странно, что американские дипломаты не были так обеспокоены подробностями испанского дела, поскольку, по всей видимости, в такой ситуации должна была «существовать координация между судьей Морено в Испании и следователями Германии по делу аль-Масри. 31 января и 1 февраля испанские СМИ сообщили, что следователи из Германии использовали информацию из испанских новостных ресурсов и от Гражданской гвардии Испании, чтобы приказать задержать 13 «членов ЦРУ» по обвинению в похищении и нанесении телесных повреждений. Истцы и крайне левые политические партии будут работать совместно, чтобы удерживать этот вопрос в центре внимания в Испании… Самым тревожным элементом этого эпизода является то, что объявление германскими прокурорами и следственным управлением, ведущим расследование рейсов ЦРУ в Испании, было сделано одновременно; выбор момента предполагает, что они заранее координируют действия для продвижения дел в своих юрисдикциях. Эта координация между независимыми следователями будет осложнять наши усилия по урегулированию данного дела на закрытом уровне контактов между правительствами» [07MADRID173_a].

А в Германии, как сообщалось в депеше от 6 февраля 2007 года, в тот день заместитель главы миссии Джон Кениг встретился с заместителем советника по национальной безопасности Рольфом Никелем, чтобы выразить от имени Вашингтона «глубокую озабоченность по поводу возможной выдачи международных ордеров на арест по делу аль-Масри. Он отметил, что сообщения в СМИ Германии об обсуждении этого вопроса между госсекретарем и министром иностранных дел Штайнмайером в Вашингтоне были неточными в том, что якобы правительство США не беспокоят события вокруг дела аль-Масри. Кениг подчеркнул, что это не так и что выдача международных ордеров на арест окажет негативное влияние на двусторонние отношения» [07BERLIN242].

Хотя в депеше прилагаются усилия, чтобы дать понять: посольство «не намеревалось угрожать Германии», — трудно сказать, как можно по-другому интерпретировать американскую позицию. Кениг сказал заместителю советника по национальной безопасности Германии Рольфу Никелю, что Берлин должен «тщательно взвешивать на каждом шагу последствия для отношений с США». Кениг также напомнил Никелю, что, хотя Вашингтон уважает независимость судебных властей Германии, «решение о выдаче международных ордеров на арест или требований об экстрадиции потребует согласия Федерального правительства Германии, а именно МИДа и Министерства юстиции».

Однако то, что последовало дальше, выдает панику, скрывавшуюся за тактикой Кенига как «крутого парня». В то время как американские власти ранее предполагали, что «германские федеральные власти не позволят, чтобы ордера были выданы», Кениг признался Никелю: «Последующие контакты привели нас к мысли, что это не так». К его чести, Никель мало что сделал, чтобы развеять опасения Кенига. В депеше сообщается, что он «подчеркнул независимость судебной власти в Германии… С юридической точки зрения факты очевидны, и прокурор Мюнхена действовал правильно». Хотя Никель признал, что «Германия будет изучать последствия для отношений с США… он отметил наши политические расхождения во взглядах на то, как должна вестись Глобальная война с террором, например, по вопросу о целесообразности объекта Гуантанамо и предполагаемого применения чрезвычайных выдач».

Несмотря на все это, кажется, в конечном итоге Вашингтон добился своего. Германия не стала настаивать на экстрадиции американцев, замешанных в деле аль-Масри. И хотя Европейский суд в конце 2012 года постановил, что ЦРУ пытало аль-Масри, когда тот находился в тюрьме, вину он возложил на Македонию. Суд постановил, что эта страна нарушила Европейскую конвенцию о правах человека, и приказал Македонии выплатить компенсацию за ущерб в размере 78 тысяч долларов.

Дело аль-Масри не было уникальным. В 2003 году Абу Омар — радикальный священнослужитель из итальянского Милана — был открыто похищен деятелями из ЦРУ и итальянских спецслужб и затем, согласно «Шпигелю», «переправлен самолетом из Италии через Германию в Египет. Там, как заявляет Омар, он подвергался жестокому обращению со стороны сотрудников египетских спецслужб.

Через несколько лет, вслед за разоблачениями по делу Омара, Верховный суд Италии выдвинул обвинения против 23 сотрудников ЦРУ в связи с выдачей и пытками Омара. Дело стало приоритетным вопросом для американских чиновников, которые довели свое недовольство непосредственно до внимания итальянского правительства. Еще в 2006 году, когда стали ясны намерения суда, тогдашний посол США в Италии Рональд Спогли дал понять заместителю премьер-министра Джианни Летта, что судьба американских шпионов будет иметь прямое влияние на американо-итальянские отношения.

Судебный процесс над 23 шпионами шел своим чередом, несмотря на возражения американцев, и стал предметом двусторонних дискуссий на высшем уровне между Вашингтоном и Римом. В 2010 году Роберт Гейтс, бывший тогда министром обороны, встретился с итальянским премьер-министром Сильвио Берлускони, чтобы обсудить обширную повестку вопросов безопасности, важных для обеих стран. Перед завершением Гейтс поднял перед Берлускони вопрос о деле Омара и оказывал нажим на итальянского лидера, чтобы оградить американских служащих, причастных к выдаче Омара, от итальянского правосудия. Депеша «Викиликс» сообщает, что Гейтс «просил у Берлускони содействия в подтверждении американской юрисдикции над полковником Романо, одним из обвиняемых по делу Абу Омара, согласно соглашению о статусе вооруженных сил НАТО. Берлускони и советник кабинета Летта заверили министра обороны США, что правительство Италии усердно работает над разрешением ситуации. Берлускони разразился длинной тирадой об итальянской судебной системе, мишенью которой он часто становился с тех пор, как там “стали преобладать левые”, на уровне прокуратуры. Премьер-министр предсказал, что “суды примут решение в нашу пользу” после апелляции, отметив, что апелляционные суды высшей инстанции значительно менее политизированы, чем местные» [10ROME174].

Гейтс активно обсуждал это дело и с министром обороны Италии Игнацио Ла Русса, поблагодарив его «за попытки заставить министра юстиции Италии послать письма компетентным судебным властям, подтверждающие юрисдикцию США над полковником Романо… Л а Русса посоветовал США быть более активными во время апелляционного процесса и не оставлять его исключительно на итальянское правительство, чтобы добиться признания дела находящимся в юрисдикции США. Он отметил, что установление юрисдикции в конце разбирательства дало прокурорам возможность политизировать этот вопрос. Министр обороны США напомнил, что решение США не устанавливать юрисдикцию было принято по совету правительства Италии и не пошло на пользу интересам США» [10ROME172].

Несмотря на самоуверенность Берлускони и правительства, суд в Милане настойчиво продвигал процесс против американцев, замешанных в деле Омара. В 2009 году он осудил 20 граждан США, обвиняемых в незаконной выдаче, и приговорил их заочно. Трое из американцев, включая резидентуру ЦРУ в Риме, обладали дипломатическим иммунитетом, и обвинения против них были сняты. Через четыре года апелляционный суд отменил этот оправдательный приговор и приговорил их к тюремному заключению. Он приговорил также главу итальянской разведки к 10 годам тюремного заключения за его роль в провале с Омаром. 23 американца остались на свободе благодаря успешным усилиям администраций Буша и Обамы, старавшихся дать отпор требованиям экстрадиции от итальянских судов.

Пусть Соединенным Штатам и удалось избежать ответственности по делам Омара и аль-Масри, их разборки с европейскими судами продолжались. В течение нескольких следующих лет американские дипломаты в Мадриде сотрудничали с представителями испанского правосудия и правительства, чтобы не допустить возбуждения дел против американских чиновников и военных. Среди других инцидентов, отмеченных в депешах, американским представителям удалось заставить правительство Испании отказаться от расследования дела испанского журналиста, убитого в Ираке американскими солдатами, и они сильно надавили на Мадрид, чтобы похоронить расследование в отношении так называемой «бушевской шестерки», в которую входили Альберто Гонсалес, Джей Байби, Дуглас Фейт и Джон Ю, а точнее их роли как архитекторов правовой системы, призванной оправдать американскую практику пыток и других преступлений в войне с террором. Еще в 2009 году администрация Обамы продолжала угрозами и посудами склонять власти Испании к тому, чтобы предать это дело забвению [09MADRID392].

Белый дом зашел так далеко, что послал бывшего председателя Республиканской партии Мела Мартинеса в Мадрид, где тот напомнил Министерству иностранных дел, что если правительство позволит, чтобы дело продвигалось дальше, это «окажет огромное влияние на двусторонние связи». Почему администрации Обамы надо было так беспокоиться о судьбе «бушевской шестерки», становится ясно из одной депеши, датированной 1 апреля 2009 года: «То, что это официальное обвинение направлено против судебных чиновников бывшей администрации, может отражать стратегию “первого камня”, предназначенную для того, чтобы открыть дорогу к обвинениям против еще более высокопоставленных представителей власти» — пугающий прецедент для любого представителя исполнительной власти [09MADRID347], В депеше высказывается мнение, что правительство Испании, «какие бы ни были у него разногласия с администрацией Буша, сочтет это дело неудобным… Тем не менее мы не знаем, захочет ли правительство сделать этот рискованный шаг, пытаясь закулисно повлиять на рекомендации прокурора в данном деле, или какова будет реакция правительства». По состоянию на январь 2015 года дело по-прежнему продвигается, хотя и медленно, через испанскую систему.

Американских чиновников особенно встревожила роль, которую в этом и других делах играл судья-следователь Бальтасар Гарсон, получивший известность в 1980-х годах, выдав ордер на арест Аугусто Пиночета. Гарсон упорно преследовал Соединенные Штаты, в том числе и за преступления в войне с террором. Он, несомненно, вселял страх в Госдепартамент. Согласно одной депеше, Гарсону «присущ явный антиамериканизм (что подтверждается на редкость уничтожающими публикациями в испанской прессе с критикой Гуантанамо и аспектов того, что он называет “войной с террором под руководством США”), и у нас совершенно нет иллюзий о том, с каким человеком мы имеем дело» [07MADRID2282]. Гарсон проводил ряд расследований различных дел против Соединенных Штатов даже после того, как попал под огонь собственного правительства за то, что расследовал преступления, совершенные испанскими властями при режиме Франко. Вашингтон был обеспокоен тем, что даже если Гарсона выдавят из судебной системы, он не успокоится. «Мы также опасаемся, что Гарсон — отнюдь не остановленный угрозами дисциплинарного воздействия — может приветствовать этот шанс стать мучеником, зная, что данное дело привлечет внимание всего мира» [09MADRID440], В 2010 году Гарсона наконец убрали из суда, а в 2012 году испанский суд обвинил его в неэтичном поведении в другом расследовании. Позднее в том же году Гарсон согласился быть ведущим адвокатом Джулиана Ассанжа в деле о предоставлении убежища основателю «Викиликс» в Великобритании.

Посетив Брюссель в 2014 году во время кризиса на Украине, президент Обама произнес речь с призывом к своим европейским союзникам выступить против российской агрессии в Крыму. В своем выступлении Обама признал: «Ни Соединенные Штаты, ни Европа несовершенны в приверженности нашим идеалам. Мы не претендуем и на то, чтобы быть единственным арбитром в том, что правильно или неправильно в мире». Он продолжал: «В конце концов, мы люди, и мы сталкиваемся с трудными решениями о том, как осуществлять свою власть. Но часть того, что отличает нас, это то, что мы приветствуем критику, точно также, как мы приветствуем обязанности, которые приходят с глобальным лидерством».

Депеши «Викиликс» демонстрируют совершенно обратное. В документах, относящихся к войне с террором, американские дипломаты особенно стремятся затоптать инакомыслие европейских правительств, критикующих действия Америки, и, где возможно, избежать ответственности, когда поведение Вашингтона явным образом нарушает международное право. Судя по депешам, за закрытыми дверями сотрудники Госдепартамента пускают в ход и обещания пряников, и угрозу кнута, дабы обеспечить покорность европейских союзников хозяину. Результат однозначен: какие бы влиятельные группировки или отдельные лица на континенте ни оспаривали право Вашингтона вести свои войны безнаказанно, задача европейских правительств — устранить эту проблему либо понести серьезный ущерб в своих двусторонних отношениях с Соединенными Штатами. По большей части, как следует из длинной вереницы депеш, они подчиняются.

В равной степени американские дипломаты не расположены уважать мнение зарубежной общественности, когда оно идет вразрез с интересами американских транснациональных компаний. В самом деле, настойчивость США в том, что европейское сопротивление ГМО — попросту результат собственного невежества европейцев, предполагает, что цивилизаторская миссия колониального проекта в эпоху американского империализма живет и здравствует, даже по отношению к бывшим колониальным державам Европы. Документы «Кэйблгейта» неизменно свидетельствуют о том, что европейская общественность испытывает недостаток правдивой информации и понимания, которое позволило бы ей принять выгодные для себя решения. Следовательно, ответственность за то, чтобы вести ее к более высокому уровню осознания, возложена на Вашингтон. Однако когда эти усилия оказываются неэффективными, американские дипломаты, как следует из депеш, не колеблясь, пускают в ход силовые методы. Точно так же, как война с террором шла в обход международного права, так и американские дипломаты пренебрежительно обходятся с европейским суверенитетом, когда речь идет об обеспечении интересов власти корпораций.

Тем не менее власть Америки на континенте не безгранична; американские дипломаты не лишены собственных страхов. Насильственные достижения американской гегемонии, очерченные в этой главе, конечно же, невозможно отрицать, но они отражают также и способность людей противостоять вопиющим проявлениям имперской манипуляции. Упорное сопротивление генно-модифицированным продуктам в Европе, несмотря на значительные вложения денег и времени, является одним из примеров такой устойчивости. Продолжающееся давление на континенте с целью привлечения американцев к ответственности за преступления, совершенные ими во имя войны с террором, и тревога, которую оно вызывает у американских чиновников, — еще один пример этой силы.

Конечно, истинная ценность собрания секретных депеш, опубликованных «Викиликс», не в его огромном размере и даже не в его самых взрывоопасных откровениях. Нет, «Кэйблгейт» замечателен тем, что выявляет механизм внешней политики США, мириады грязных уловок Вашингтона и — самое актуальное — те точки уязвимости, где нанести урон интересам американской империи можно наиболее эффективно.

Изучение депеш «Викиликс» и документов по Турции воскрешает в памяти лорда Пальмерстона — премьер-министра, министра иностранных дел и «молот» Британской империи. То же самое дуновение холодного расчета ощущается вновь и вновь, когда американские дипломаты — порой глубоко, порой нет — анализируют правительства, режимы давления и втайне вероломных союзников.

То, что раскрыл «Викиликс», идет вразрез с основообразующими сферами — «приверженностью демократии», «верховенством права», даже так называемой «войной с террором» — и обнажает реальные цели внешней политики США: наказание тех, кого они воспринимают как врагов (России, Сирии, Ирана), и лоббирование в пользу фирм-производителей вооружений и энергетических компаний США.

Канцлер Германии Отто фон Бисмарк когда-то заметил, что тем, кто любит политику и колбасу, не стоит смотреть, как делается то и другое. При чтении депеш «Викиликс» ощущение во многом такое же, как и при наблюдении за тем, как делают колбасу: для этого требуется крепкий желудок.

Внешняя политика США на Ближнем Востоке в целом стояла на четырех столпах: Турции, Египте, монархии Персидского залива и Израиле. Это сочетание стратегического положения, богатства и военной мощи с успехом удерживало регион разделенным и бессильным в течение более полувека. Американская стратегия в значительной степени вращалась вокруг тесных связей с названными четырьмя столпами путем военной и политической поддержки. С данной целью США поддерживали феодальные монархии в Заливе, авторитарные правительства в Египте и Турции и несколько захватнических и оккупационных войн Израиля.

Для американских политиков единственными ложками дегтя в этой ближневосточной бочке меда были Ливия, Ирак, Сирия и Иран. Первые две страны были убраны с шахматной доски американской военной силой, а Сирия в настоящее время разрывается в гражданской войне, в которой США и их союзники играют роль заправил. В некотором смысле Иран — последний из оставшихся, хотя он жестоко ослаблен введенными США экономическими санкциями.

«Турецкий столп» остается главным оплотом с окончания Второй мировой войны. Как замечено в одной из депеш, «стабильная Турция важна для Соединенных Штатов главным образом по геостратегическим причинам. Турция расположена между неспокойными Балканами, Кавказом и регионами Ближнего Востока и является важнейшим энергетическим транзитным хабом между Центральной Азией/Кавказом и Европой» [RL34642]. Турция имеет крупнейшую в НАТО армию и укрепляет южную границу альянса с Россией. Несколько лет назад в этой стране были развернуты американские ракеты средней дальности «Юпитер», несущие боеголовки, мощность которых в 50 раз больше, чем у бомбы, сброшенной на Хиросиму. Согласно одной из депеш, в Турции до сих пор находится от 50 до 90 единиц ядерного оружия. Правительство в Анкаре издавна играло ключевую роль для американских интересов, как на региональном, так и на мировом уровне. По выражению в одной из депеш, Турция была «твердым боевым партнером в Корее, якорем США на Ближнем Востоке» [10ANKARA87].

В то же время американцы хорошо знают о том, что членство в НАТО отнюдь не популярно у среднего турка, и США нашли способ, как смотреть на эти чувства с оптимизмом:

«НАТО очень важна для Турции и весьма уважаема ею. То, что, согласно опросам, “только” около одной трети населения Турции считает НАТО важной для безопасности страны, на самом деле плюс. По любым опросам, турки, как правило, в преобладающем большинстве негативно настроены к иностранному участию или отношениям. Но мы не должны быть слишком большими оптимистами, поскольку поддержка НАТО сократилась вдвое за последние 10 лет. Армию вооружают Соединенные Штаты, и Турция осознает, что многие пожары на ее заднем дворе — от Ирака и Афганистана до Пакистана — могут быть потушены только путем тесного сотрудничества с США и НАТО и признания их руководящей роли» [10ANKARA87].

Конечно, прохладное отношение среднего турка к НАТО может объясняться тем, что американцы зажгли все три эти «пожара», один из которых в буквальном смысле находится на заднем дворе Турции. Авиабаза Инджирлик служит сухопутным авианосцем для американцев. Она не только была ключевым маршрутом снабжения для американского вторжения в Ирак — 58 % всех грузов, перебрасываемых в Ирак, проходили через эту базу в Турции — но также принимала рейсы, связанные с чрезвычайными выдачами, которыми ЦРУ переправляло подозреваемых террористов (многие из них подвергались пыткам) в тюрьмы в Польше и, в конечном итоге, в тюрьму Гуантанамо на Кубе [04ANKARA003352].

Турция долгое время отрицала обвинения в выдачах, но в депеше от 8 января 2006 года посол США в Турции Росс Уилсон подтвердил, что «турецкие военные разрешили США использовать Инджирлик как ключевой транзитный пункт для гуманитарных и других видов помощи (включая летальные виды вооружений) Северному альянсу и Силам по проведению специальных операций США в Афганистане; предложили использовать дополнительные авиабазы в Турции для связанных с ОНС операций; санкционировали использование авиабазы Инджирлик для переправки захваченных членов “Талибана” и “АльКаиды” из Афганистана в Гуантанамо» [05ANKARA008305].

В одном конфиденциальном докладе Конгресса США говорится о роли авиабазы Инджирлик как центральной в давних взаимоотношениях:

«Геостратегическое значение Турции для Соединенных Штатов отчасти зависит от авиабазы Инджирлик, расположенной примерно в семи милях к востоку от Аданы на юго-востоке Турции. Соединенные Штаты построили базу, а ВВС США начали использовать ее в разгар холодной войны, в 1954 году. Турецкое правительство передало контроль над авиабазой своим военным в 1975 году в ответ на оружейное эмбарго, которое Конгресс ввел против Турции в качестве ответной меры на вмешательство/вторжение Турции на Кипре в 1974 году. База продолжала выполнять свои миссии в НАТО. После снятия эмбарго США и Турция в 1980 году подписали двустороннее Соглашение о сотрудничестве в области обороны и экономики для регулирования использования Соединенными Штатами авиабазы, и это соглашение по-прежнему разрешает американским ВВС использовать ее в учебных целях под зонтиком НАТО. Как президентское соглашение, данный договор не требует утверждения Конгресса США или турецкого парламента. Запросы США на использование базы для других целей рассматриваются отдельно и могут требовать утверждения парламентом Турции [CRS-RL34642].

Инджирлик — неоценимый инструмент для проведения политики НАТО и США в Ираке, Афганистане и повсюду на Ближнем Востоке. База предлагает 10 000-футовую взлетно-посадочную полосу и резервную ВПП длиной 9000 футов, способные принимать большие транспортные самолеты. Примерно 74 % всех перевозимых в Ирак грузов шло транзитом через Инджирлик. ВВС США по достоинству ценят эффективность использования базы: шесть самолетов С-17, базирующихся в Инджирлике, перевозят то же количество груза, что девять или 10 самолетов, используемых для перевозки, с авиабазы Рейн-Майн в Германии, экономя около 160 миллионов долларов в год. Кроме того, для тысяч американских солдат, которые по ротации выводились из Ирака, Инджирлик был транзитным пунктом. Самолеты-заправщики К-135, вылетавшие из Инджирлика, доставили более 35 миллионов галлонов топлива американским боевым и транспортным самолетам, выполняющим миссии в Ираке и Афганистане. «Значение Турции для Соединенных Штатов, кроме геостратегического, — это и ее готовность разместить у себя американское ядерное оружие на авиабазе Инджирлик. Согласно отчету 2005 года, там хранилось около 90 единиц американского ядерного оружия, хотя другая организация в 2008 году оценила количество единиц ядерного оружия в пределах от 50 до 90, что все равно больше, чем на любой базе в Европе» [RL34642].

Посол с 2005 по 2008 год Уилсон — «специалист со стажем» по Центральной Азии. Ранее он был послом в Азербайджане и имеет большой опыт работы в России. В 2012 году он заявил изданию «Бизнес инсайдер», что «НАТО необходимо поймать свою игру», наращивая свою поддержку для участия Турции в гражданской войне в Сирии. НАТО, по его словам, должна «дать понять, что безопасность [Турции] — это забота альянса», и Турция должна быть натовской «платформой» в случае «либо интервенции, либо какого-то рода операции» в Сирии.

Как указывает депеша 2006 года, Турция, кроме того, служила для американцев еще и воротами в Среднюю Азию и на Кавказ:

«В рамках продолжающейся работы на Кавказе США и их союзники продолжают наращивать коллективную помощь Азербайджану, Армении и Грузии. Недавнее предложение — модернизация аэродрома в Насосной, расположенной вблизи Баку [Азербайджан], — не было поддержано нашими турецкими коллегами (по крайней мере, в Анкаре). За последние два-три года идея модернизации этого аэродрома обсуждалась на нескольких встречах (Кавказской рабочей группы и Закавказского информационного центра).

Кроме того, идея совместного предприятия союзников для проведения модернизации неофициально доводилась до ТГШ Джей 5 [Турецкий генеральный штаб, аналог американского Объединенного комитета начальников штабов] несколько раз. Хотя военные в Анкаре на наши уговоры не отреагировали, один из турецких бригадных генералов в Баку недавно сообщил нам, что Турция в восторге от идеи работать с нами по Насосной. Нажим на более высоком уровне внутри Генштаба Турции может помочь хорошему продвижению этого предложения. Заинтересованность, которой вы сможете поспособствовать в ходе своего визита, будет полезна» [04ANKARA003352].

Курды

Турция полезна для США на Ближнем Востоке, но за это приходится платить. Одной из издержек было тайное соглашение по предоставлению туркам разведывательной информации о курдах, одних из важнейших американских союзников в Ираке, Сирии и Иране. Примерно от 25 до 30 миллионов курдов разбросаны по этим странам и Восточной Турции и издавна подвергались дискриминации со стороны правительств в Анкаре, Дамаске, Багдаде и Тегеране. Курды составляют крупнейшую этническую общность, не имеющую собственного государства.

«Защита» курдов была главным обоснованием для введения Вашингтоном довоенного эмбарго против Ирака, а с 1992 до вторжения в 2003 году США принудительно поддерживали «бесполетную зону» над курдскими районами на севере Ирака. Поэтому неожиданно читать, что США также активно помогали противоповстанческим операциям турецкого правительства против курдов — в конфликте, в котором было убито более 40 тысяч человек:

«РПК [Рабочая партия Курдистана], которая стремится к отделению населенной преимущественно курдами части Восточной Турции силой оружия, усилила свою террористическую кампанию в Турции: к настоящему времени в течение 2006 года было убито более 150 сотрудников турецких сил безопасности, из них 10 человек только за последнюю неделю. Это насилие оказывает все возрастающее давление на правительство Турции, стремящееся принять решительные меры, чтобы справиться с данной проблемой, включая атаки на оплоты РПК в Северном Ираке, которые эта организация использует как базу для командования, управления и материально-технического снабжения для проникновения в Турцию и осуществления нападений. Турция хочет, чтобы новое правительство в Ираке предприняло немедленные, конкретные шаги по ограничению свободы действий РПК в стране. Изолированное положение РПК, длинный список приоритетов, стоящих перед правительством Ирака, и отношение курдских властей в Северном Ираке делают это затруднительным.

[Госсекретарь США Кондолиза] Райс заявила руководству Турции 25 апреля, что США активизируют трехстороннюю (США — Турция — Ирак) дискуссию по этой проблеме. Хотя и признавая, что мятеж не дает войскам коалиции заняться РПК в Ираке, правительство Турции по-прежнему разочаровано их неспособностью и американским нежеланием остановить нападения людей, приходящих с той стороны их границы.

Если вам задают этот вопрос, вы можете указать на значительные усилия, предпринимаемые правительством США по смягчению угрозы со стороны РПК:

• Обмен секретными разведданными по деятельности РПК в Турции привел к успеху турецких противоповстанческих операций.

• Осуществление разведки с воздуха над лагерями РПК в Северном Ираке многонациональными силами, что имело благотворное влияние также и с точки зрения психологических операций.

• Секция по координации разведданных, которая еженедельно собирается в Анкаре для передачи информации по деятельности РПК турецким военным.

• Новая инициатива по совместной работе с Турцией в правоохранительной деятельности против оперативных сотрудников РПК в Европе» [04ANKARA003352].

Данные американской разведки используются турецкими боевыми самолетами для бомбардировок курдских селений, где РПК имеет сильное присутствие, при этом погибает множество мирных жителей. В 2007 году, когда турецкая армия сосредотачивалась на северной границе с Ираком, президент США Джордж У. Буш встретился с премьер-министром Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом, чтобы попытаться предотвратить вторжение, которое, по мнению американцев, еще больше дестабилизировало бы Ирак.

«Президент обещал предоставить Турции “действенные разведданные” для использования против РПК и создать трехсторонний механизм для консультаций между генералом Дэвидом Петреусом, в то время командующим Многонациональными силами в Ираке, генералом Джеймсом Уэйнрайтом, заместителем Объединенного комитета начальников штабов США, и генералом Эргином Сайгуном, в то время заместителем начальника Генштаба Турции. С того времени турецкая армия начала целенаправленно наносить воздушные и наземные удары по лагерям РПК и другим объектам, расположенным в горах Северного Ирака. Было выражено удовлетворение их результатами» [CRS-RL34642].

Депеши демонстрируют старый добрый политический торг, как, например, сделка между заместителем госсекретаря США Уильямом Бернсом и заместителем министра иностранных дел Турции Феридуном Синирлиоглу, с целью убедить Турцию снять свои возражения против назначения Андерса Фога Расмуссена генеральным секретарем НАТО. Расмуссен был премьер-министром Дании во время скандала из-за нескольких антимусульманских карикатур, опубликованных в датской прессе, оскорблявших пророка Мухаммеда. Расмуссен возмутил мусульман своим поначалу пренебрежительным отношением к инциденту.

Согласно депеше, в обмен на получение поста для Расмуссена Дания согласилась закрыть курдскую телерадиостанцию, против которой возражала Анкара и которая транслировала курдские программы на Турцию. Расмуссен получил пост, но турков относительно закрытия станции оставили с носом, чем, как показывают депеши, они были очень недовольны:

«Бернс спросил о двусторонних отношениях Турции с Европой. Синирлиоглу кратко изложил недовольство Турции французским президентом Николя Саркози. Он описал отношения своей страны с Австрией как зараженные этническими предрассудками последней. Он пожаловался, что Бельгия и Дания не хотят подавлять деятельность связанных с РПК террористических организаций в своих странах. Тасан Идлем добавил, что как часть заключенной в 2009 году договоренности при посредничестве президента США по преодолению возражений Турции против назначения Андерса Фота Расмуссена генеральным секретарем НАТО Дания пообещала уточнить свои правовые предпосылки, необходимые для присоединения к требованию Турции о закрытии “Рож ТВ”, рупора РПК. Это все еще не сделано, сказал Илдем. Продолжив тему Илдема, Синирлиоглу напомнил, что договоренность, достигнутая при посредничестве президента США, включала согласие, что на пост помощника генсека НАТО будет рассматриваться кандидатура компетентного турка, а вместо этого, по словам Синирлиоглу, был выбран немец с неубедительными заслугами. “Мы подозреваем сделку между Расмуссеном и [канцлером Германии Ангелой] Меркель”. Илдем выразил свое недовольство, сказав, что реформы в НАТО должны касаться также и назначения на высокие посты. “Мы упустили шанс с выбором помощника генерального секретаря”. Синирлиоглу добавил: “Мы позволили сделать Расмуссена генеральным секретарем, потому что вам доверяли”» [05ANKARA000302].

Иран

В течение нескольких последних десятилетий Иран был одним из ключевых направлений американской политики в регионе, и турецко-иранские отношения занимают важное место в депешах.

«Двусторонние турецко-иранские отношения имеют глубокое экономическое измерение. Около 1,5 миллиона иранских туристов посещают Турцию ежегодно», — отмечается в депеше 2008 года [RL34642].

Рост товарооборота, объем которого составляет 8 миллиардов долларов в 2007 году, как ожидается, достигнет 10 миллиардов долларов к концу 2008 года, с прицелом достичь 20 миллиардов долларов в течение четырех лет. Баланс — резко в пользу Ирана, поскольку Турция импортирует нефть, нефтепродукты и газ от своего соседа. Турция — нетто-импортер нефти и газа, и ее зависимость от России в поставках газа составляет 68 %; она обращается к Тегерану, чтобы сократить эту зависимость, и считает, что двусторонние отношения в ее жизненно важных национальных интересах. Первый ирано-турецкий газопровод был введен в эксплуатацию в 2001 году, но поставки принимают спорадический характер зимой, поскольку Иран обращает их на собственное потребление.

В июле 2007 года Турция и Иран подписали протокол о намерениях, или предварительное соглашение о Турецкой нефтяной компании (ТРАО), которой будет дано право на разработку газового месторождения в Южном Парсе (Иран), чтобы добывать до 20 миллиардов кубометров природного газа и транспортировать его по новому газопроводу из Табриза в Иране до Эрзерума в Турции и по планируемому 3300-километровому газопроводу «Набукко». В случае реализации соглашения турецкие инвестиции должны составить примерно 3,5 миллиарда долларов. «Набукко», как предполагается, будет транспортировать газ из Туркменистана через Азербайджан, Грузию и Турцию до крупного газового терминала в Австрии, тем самым идя в обход и уменьшая зависимость европейских стран от России. Завершить его планируется к 2013 году. Иранский газ сделает этот газопровод более жизнеспособным. Партнеры Турции по «Набукко» (Венгрия, Болгария, Румыния, Германия и Австрия) утверждают, что «иранский газ не будет приниматься, если не будет решена ядерная проблема» [CRS-RL34642].

Любая деятельность Турции на месторождении Южный Парс, однако, шла вразрез с политикой США. Государственный департамент предостерег Турцию против завершения энергетического договора по Южному Парсу, утверждая, что «подобная сделка Турции с Ираном пошлет неверный сигнал в то время, когда иранский режим неоднократно отказывался выполнять свои обязательства перед Совбезом ООН и МАГАТЭ [Международным агентством по атомной энергетике]». Договор был расторгнут.

Депеши отражают нервозность Америки по поводу связей Турции и Ирана и давление на Анкару со стороны Вашингтона, чтобы та заняла по отношению к Тегерану позицию, более совпадающую с интересами США, государствами Залива и Израиля. Но поскольку у Турции мало собственных энергетических ресурсов, она нуждается в иранских и российских нефти и газе. В усилиях подорвать Москву и Тегеран, США пытались оттолкнуть Анкару от Ирана в сторону Средней Азии — в частности, Азербайджана — для удовлетворения ее потребностей в энергоносителях. В одной из депеш говорится, что потребности в энергоносителях и «определенные внутриполитические соображения» — все это «толкает Турцию в неправильном направлении». Завершается она предостережением, что в конечном итоге «Турция поставит себя на сторону Ирана и будет рассчитывать на него» [05 ANKARA 000302].

Важной частью энергетической стратегии США в регионе был еще не построенный газопровод «Набукко». Турция согласились с американцами, что они лучше будут привлекать свои энергетические ресурсы из Азербайджана. Но мысль, что у Турции могут быть интересы, не совпадающие с вашингтонскими, похоже, просто не приходила в голову американским дипломатам — или, если и приходила, они считали эти интересы неуместными.

Американские СМИ любят высмеивать прозвище, которое Иран дал Америке, — «Большой Сатана», но депеши передают особенную враждебность США к Ирану, являющуюся зеркальным отражением демонизации, которой Тегеран подверг Вашингтон. Однако Иран, о котором мы слышим от Вашингтона, и тот, который обнаруживается при чтении этих депеш, — вовсе не одно и то же.

В депеше 2009 года помощник госсекретаря США Филип Гордон сообщает о встрече с министром иностранных дел Турции Ахметом Давутоглу, у которого только что состоялся телефонный разговор с Мохамедом эль-Барадеи, генеральным директором МАГАТЭ. Последний, как он пишет, имел «два длительных “неприятных” разговора с иранцами и Стамбулом о плане по отгрузке низкообогащенного иранского ядерного топлива в другие страны в обмен на поставку ими иранцам обогащенного топлива для реакторов и медицинской промышленности. Целью этого обмена “шило на мыло” было закрыть иранскую программу по обогащению топлива.

Иранцы заявили, что они хотят встретиться с Хавьером Соланой, генеральным секретарем Совета Европейского союза, но сказали туркам, что они имеют серьезные проблемы с Робертом Купером, дипломатическим советником и членом Европейского совета по международным отношениям, и британцами. Они “больше верят” в США. Кроме того, иранцы предпочли бы получать топливо из США, а не от русских.

Давутоглу отметил, что иранцы: а) готовы послать делегацию в Вену, чтобы разработать конкретные детали по этому предложению; б) выразили “полное доверие” Турции; в) продолжают сталкиваться с серьезными внутренними проблемами в самом Иране. Он подчеркнул, что турки на самом деле считают Ахмадинеджада “более гибким”, чем остальные представители иранского руководства. Ахмадинеджад сталкивается с “огромным давлением” после заявлений от некоторых членов “Группы пять плюс один” (США, Британия, Китай, Франция, Великобритания и Германия) о том, что ядерная сделка с Ираном сумеет ослабить ядерный потенциал последнего — а это было интерпретировано некоторыми кругами в Иране как возможное поражение.

С учетом этого контекста турки спросили Ахмадинеджада, не является ли проблема по сути скорее психологической, чем реальной. Ажмадинеджад ответил, что “да”, иранцы согласны с предложением, но необходимо управлять общественным восприятием» [02 ANKARA 001654].

Встреча между Гордоном и Давутоглу, по всей видимости, прошла на слегка повышенных тонах.

«Отметив, что Давутоглу обращал внимание только на негативные последствия санкций или применения военной силы против Ирана, Гордон настаивал, чтобы Давутоглу высказался относительно того, как Анкара оценивает последствия в случае, если Иран получит ядерное оружие. Давутоглу эмоционально ответил, что, “конечно же”, Турция осознает такой риск. Именно поэтому Турция так усердно работает с иранцами. Президент Абдулла Гюль лично провел два часа в воскресенье с Ахмадинеджад ом в Стамбуле».

Затем Гордон допытывался у турок, как они относятся к Ирану, с учетом сообщения британской «Гардиан», где Эрдоган назвал Иран «другом». Давутоглу ответил, что если бы премьер-министр сказал «нет», Турция не рассматривает Иран как друга, было бы невозможно убедить Тегеран сотрудничать по последнему предложению. Только Турция может разговаривать с иранцами откровенно и критически, утверждал Давутоглу, но лишь потому, что Анкара демонстрирует публично знаки дружеского расположения к Ирану.

Гордон возразил, что Анкара должна дать жесткий публичный сигнал о последствиях, если будут игнорироваться резолюции ООН. Давутоглу парировал, что Эрдоган озвучил как раз такое заявление в Тегеране, когда туда ездил. Он подчеркнул, что внешняя политика Турции несет «ощущение справедливости» и «особое видение» региону. Турция обеспечила «третий вариант», в дополнение к Ирану и саудитам (которых, по его утверждению, считают «марионетками» США). Результат в том, что мы «ограничиваем иранское влияние в регионе».

Наши террористы

В депешах проскальзывают взгляды на Иран и других стран. Одна из депеш отражает мнение Израиля, настолько зацикленного на смене режима в Иране, что он обсуждает поддержку так называемых «террористических» группировок. [05 TEL AVIV002652]

В 2007 году, во время встречи с главой израильского Моссада Меиром Даганом, заместитель госсекретаря Уильям Бернс записал «оценку ближневосточного региона», данную этим начальником шпионов. Согласно Бернсу, Даган «подчеркнул, что Иран уязвим экономически, и настаивал на активизации работы с группами иранских меньшинств, нацеленной на смену режима». По-видимому, депеша намекает на помощь США и Израиля «Освободительной армии Белуджистана», а также «Муджахеддин-э-Хальк» и Курдской партии за свободную жизнь для Курдистана в Иране. Последняя группировка связана с Рабочей партией Курдистана. Все эти организации Вашингтон считает «террористическими», и США помогали Турции наносить удары по РПК.

Даган продолжил, указав на один из «пяти столпов» израильской стратегии в регионе как политику Тель-Авива по «силовой смене режима»: необходимо сделать больше, чтобы спровоцировать смену режима в Иране, возможно, с помощью студенческих демократических движений и этнических групп (то есть азербайджанцев, курдов, белуджей), выступающих против правящего режима. Он добавил, что иранские меньшинства «поднимают головы и испытывают искушение прибегнуть к насилию». Депеша отражает зависимость американской «войны с террором» от того, «наши» ли это террористы или «не наши». Что касается курдов, в то время как американские разведданные скармливаются компьютерам наведения при бомбардировках турками курдов в Ираке, крыло РПК в Иране поощряют к попыткам сбросить правительство в Тегеране.

Возникает также некоторое замешательство, когда слышишь, как французские дипломаты характеризуют режим Тегерана:

«[Жан-Давид] Левит [бывший посол Франции в США и дипломатический советник французского президента Николя Саркози] заметил, что реакция Ирана на инициативу президента Обамы и Запада была “фарсом”, хотя Россия восприняла ее как инициативу реальную. Сегодняшний иранский режим — в сущности, фашистское государство, и настало время выбрать дальнейшие шаги… Он отметил, что канцлер Германии Ангела Меркель разделяет мнение президента Франции и его готовность быть твердым в отношении санкций, но что [министр иностранных дел Франк-Вальтер] Штайнмайер был более осторожен. Иранский режим должен понять, что ему больше угрожают экономический ущерб и сопутствующие социальные волнения, чем ведение переговоров с Западом» [04 PARIS 001254].

* * *

В целом депеши довольно пренебрежительно отзываются о внешней политике Турции, которая, как говорится в одном из документов 2010 года, состоит «главным образом из популистских лозунгов, беспрестанных поездок и бесчисленных подписаний меморандумов о намерениях, которые мало что значат» [10ANKARA87].

В депеше посла Джеймса Джеффри от 2010 года отмечается: «Несмотря на свою успешность и относительную силу, турки не могут реально конкурировать на равных ни с американскими, ни с региональными лидерами (с ЕС на Балканах, с Россией на Кавказе/Черном море, с саудитами, египтянами и даже с иранцами на Ближнем Востоке). С амбициями “Роллс-Ройса”, но возможностями “Ровера”» турки “надувают щеки”, находя аутсайдеров и поддерживая их. Если верить американским дипломатам, из этого мало что выходит:

«Новый подход Партии справедливости и развития к международным делам вызывает смешанную реакцию как внутри, так и вовне Турции. Это не является основным фактором относительной популярности Партии справедливости и развития, но некоторые элементы в ней (к сожалению, те, которыми мы меньше всего довольны) действительно привлекают избирателей.

Критика Израиля после Газы крайне популярна, а относительно мягкая позиция Турции по отношению к Ирану — стране, к которой многие турки относятся со скепсисом, — предположительно, больше рассчитана на узкую, но весьма важную для электоральной судьбы Эрдогана обособленную группу избирателей-исламистов, которую связывают с бывшим премьер-министром Эрбаканом» [10ANKARA87].

Внутренние дела

Поскольку Турция — важный стратегический союзник, ее внутренняя политика — главная головная боль, которой посвящены депеши. Но их центральный вопрос ясен: служит ли это американским интересам?

Анализ личности премьер-министра Эрдогана (одна депеша описывает его как испытывающего недостаток «предвидения» и «аналитической глубины») и его Партии справедливости и развития (ПСР) в большинстве случаев точен и предвещает некоторые из сегодняшних потрясений в Турции, связанных с коррупцией [04ANKARA7211]. Авторитарные наклонности Эрдогана [04ANKARA348_a] и политическая глухота были распознаны на ранней стадии, так же, как и его упрямство, и требование абсолютной лояльности [04ANKARA7 211].

Внутри самой партии ненасытное властолюбие Эрдогана проявляется в резко авторитарном стиле руководства и глубоком недоверии к другим. Как выразилась бывшая духовная наставница Эрдогана и его жена Эмине, «Тайип Бей верит в Господа… но не доверяет ему». Окружив себя железным кольцом льстивых (но презираемых) советников, Эрдоган изолировал себя от потока правдивой информации, что отчасти объясняет его неспособность понять контекст — или реальные факты — действий США в Талль-Афаре, Фалудже и других местах, а также его восприимчивость к теориям исламистов [04ANKARA348_a].

То, что Элдерман характеризует возмущение Турции, вызванное кровавыми американскими осадами Талль-Афара и Фалуджи во время войны в Ираке — осадами, во время которых было убито множество мирных жителей и разрушено 60 % Фалуджи, — как «неспособность понять контекст», говорит о том, что именно посольство (а не Эрдоган) утратило связь с реальностью. Но здесь беспокойство не столько о том, что это означает для турецкой демократии, сколько о том, как это влияет на интересы США: «[Премьер-министр] Эрдоган и его правящая Партия справедливости и развития, видимо, крепко уцепились за власть… Тем не менее Эрдоган и его партия столкнутся с огромными проблемами, если они успешно будут перенимать основные принципы открытого общества, осуществлять гармонизацию с ЕС и развивать и реализовывать внешнеполитические принципы в гармонии с коренными интересами США» [04ANKARA7211].

Как сформулировано в одной из депеш, несмотря на «несовершенную, полную недостатков» турецкую демократию, которая не распространяется на оппонентов, и на то, что «назначенцы ПСР на национальном и местном уровне — это некомпетентные и узколобые исламисты», США по-прежнему надеются «на продолжение работы с Турцией во имя общих интересов в Ираке, Афганистане, на Кавказе, Балканах, по проблемам терроризма, энергетической безопасности, по проблемам на Кипре, а также в других местах региона и мира» [04ANKARA348_a].

Главный интерес для США — это соперничество между двумя главенствующими исламскими политическими течениями в Турции: СПР Эрдогана и сектой Гюлена. Несмотря на проницательность многих наблюдателей, они также, по-видимому, расходятся во мнениях; положение такое, что оно озадачивает даже некоторых наблюдателей в Турции. Фетхуллах Гюлен, который в настоящее время живет в добровольном изгнании в сельском районе Пенсильвании, возглавляет секту Гюлена. Движение руководит сотнями светских школ, или дершанами, в десятках стран. В США школы Гюлена — это крупнейшая образовательная сеть на уровне штатов (135 школ в 26 штатах). Школы в основном нацелены на подготовку учащихся к сдаче экзаменов в университет и при поступлении на гражданскую службу. По общим отзывам, дершаны Гюлена высококачественные и успешные (и дешевле, чем большинство конкурентов), но, согласно данным американских исследователей, они также служат для вербовки сторонников движения Гюлена. Эти школы, кроме того, — крупный источник финансирования секты, и меры правительства Эрдогана по их закрытию — серьезная угроза для финансирования движения.

Гюленисты выступают за свободный рыночный капитализм и, по-видимому, менее консервативны в социальных вопросах, чем ПСР. Необходимо использовать слово «по-видимому», поскольку гюленисты скрытны. Они считаются более «прозападными» и более расположенными к американской политике в регионе, особенно по отношению к Израилю. Кроме того, они придерживаются более жесткой националистической линии по отношению к курдам и далеко не поддерживают мирные переговоры между курдами и ПСР.

Секта Гюлена контролирует также предприятия общественного питания, строительные компании и несколько СМИ, включая турецкие газеты Today’s Zaman и Samanyolu on TV, а также еженедельник Aksiyon Weekly.

Гюленисты придерживаются умеренной формы ислама, которая, по крайней мере внешне, является экуменической. Альянс 1998 года между гюленистами и эрдогановской ПСР успешно вернул влиятельную армию Турции обратно в казармы и избрал исламистское правительство в 2002 году. Но в 2004 году бывшие союзники поссорились, что превратилось сейчас в губительную междоусобицу.

В одной из депеш об усилиях секты Гюлена завоевать поддержку для своих школ и философии религиозного сотрудничества действующий генеральный консул Стюарт Смит пишет, что движение Гюлена имеет заметное присутствие в органах государственной власти и в Турецкой национальной полиции (ТНП), где оно служит авангардом для расследований в отношении организации «Эргеникон»». Последняя, по словам посольства, связана с «предполагаемой широкой тайной сетью», главным образом из военных офицеров, которые были обвинены в подготовке государственного переворота в 2004 году. Сотни офицеров были осуждены и заключены в тюрьму [05ISTANBUL1336_a],

Однако недавние разоблачения заставляют предполагать, что некоторые из доказательств были либо подделаны, либо подстроены. Например, один из компрометирующих документов, якобы составленный в 2004 году, был подготовлен с помощью компьютерных программ, созданных только в 2007-м. «Эргеникон» — это название мифической турецкой империи в Средней Азии и, по словам властей, название тайной группировки офицеров. Но турецкое обвинение так и не доказало убедительно даже существование организации. Расследование в отношении «Эргеникона» углубило раскол между гюленистами и турецкой армией. Как отмечается в одной из депеш от 2009 года, «неудивительно, что контакты, близкие к турецкому Генеральному штабу, открыто ненавидят Гюлена и утверждают, что он и легионы его сторонников начали безжалостный поход, чтобы не только подорвать армию Турции, но и превратить Турцию в исламскую республику, похожую на Иран» [09ANKARA1722].

Учитывая ожесточенность сегодняшних распрей между Гюленом и Эрдоганом и ее негативное влияние на экономику (темпы роста, которые за последнее десятилетие составляли в среднем 5 %, упали с прогнозируемых 3,7 % до 1,7 %), стоит понаблюдать за контактами США с турецким Генштабом. Политические распри в сочетании с экономическим кризисом создают благодатную почву для всевозможных заговоров — реальных или воображаемых, — которые кажутся почти неотъемлемой чертой политической жизни Турции. Не случайно турецкие мыльные оперы популярны во всем регионе.

Депеша 2005 года действующего генерального консула Стюарта Смита отражает глубокое подозрение в отношении секты Гюлена:

«Учитывая проникновение гюленистов в национальную полицию… и многие органы средств массовой информации, а также хронику преследования ими тех, кто критикует Гюлена, другие, кто скептически относится к намерениям Гюлена, опасаются высказывать свои мнения публично. В частном порядке они отмечают: 1) откровенно радикальное прошлое Гюлена как пламенного исламистского проповедника в 1970—1980-х годах; 2) его безжалостность при изгнании тех, кто входил в самые близкие к нему круги (гюленисты признались нам, что они смертельно боятся сделать “ошибку”); 3) уверенность его и ближних его кругов, что они получают свое понимание ислама исключительно через его писания, то есть никакой терпимости к инакомыслию или критическому мышлению; и 4) культ послушания и подчинения, который он и его движение насаждают в его глобальной сети школ, его СМИ и его бизнес-ассоциациях» [05ISTANBUL1336_a].

Посольство США указывает, что есть «глубокие и широко распространенные сомнения… в конечных целях его движения» и вопросы по поводу прозрачности этого движения [05ISTANBUL1336_a]. По словам генерального консула Деборы К. Джонс,

«Фетхуллах Гюлен расположился в центре огромной и растущей сети, направляя деятельность более 160 аффилированных организаций в более чем 30 странах, 50 из которых расположены в США. В результате на сторонников Гюлена приходится все большая пропорция в объеме заявлений на выдачу неиммигрантских виз в американской миссии в Турции. Как заявители гюленисты почти одинаково уклончивы по поводу целей своей поездки и отношения к Гюлену, что вызывает сомнения у сотрудников консульства. Нашу тревогу разделяют также светские круги турецкого общества…».

Вкратце, усилия гюленистов по формированию будущих поколений с помощью сети своих международных школ (которые существуют по всей Турции, Азии, например, в Пакистане и Афганистане, и Африке, в дополнение к США) и их доказанные попытки проникновения не только в деловые круги Турции, но и в государственные органы также вызывают вопросы о том, сохранится ли их умеренность, если они получат преобладающий голос в турецком исламе [06ISTANBUL832].

Несмотря на все эти тревожные звонки, в депеше делается вывод, что «движение не представляет явной и непосредственной угрозы для государства».

Несказанным осталось то, что гюленисты скорее склонны поддерживать политику США, чем более независимо мыслящая ПСР. Например, Гюлен резко критиковал ссору с Израилем по поводу флотилии в Газу в 2010 году, когда израильские коммандос убили восемь турок и одного американца турецкого происхождения. Кроме того, гюленисты холоднее относились к Ирану. Короче говоря, пока Гюлен поддерживает политику США в регионе, Вашингтон может уживаться с культом.

Депеши говорят о том, что США, возможно, не являются такими уж нейтральными сторонними наблюдателями в сегодняшней борьбе с коррупцией (или властью, в зависимости от того, как на это посмотреть) между гюленистами и Эрдоганом. Не поощряли ли США гюленистов открыть охоту на Эрдогана? Не поддерживают ли они негласно президента Тюля, который более произраильски настроен и более близок к секте Гюлена, против премьер-министра? Одна из главных мишеней недавнего антикоррупционного расследования — турецкий «Халкбанк», который, по сообщениям, в 2012 году экспортировал в Иран золото на 6 миллиардов долларов. США уже несколько лет пытаются не дать «Халбанку» торговать с Ираном. Может, США обратили внимание гюленистов на «Халкбанк» либо поощрили прокуроров на преследование банка?

Многие из коррупционных обвинений, направленных против Эрдогана и его кабинета, несомненно, обоснованы. Как указывают многочисленные депеши, ПСР по локти испачкано в злоупотреблениях. Но это едва ли сенсация для американцев: депеши сообщали о коррупции в 2004 году. Посол Элдерман писал в конце декабря, что «ПСР пришла к власти [в 2002 году], обещая искоренить коррупцию. Однако во все большем числе члены ПСР, начиная с министерств и ниже, люди, близкие к партии, рассказывают нам о конфликтах интересов или серьезной коррупции… От двух подрядчиков мы услышали, что у Эрдогана восемь счетов в швейцарских банках; его объяснение, что это богатство — подарки от гостей, преподнесенные на свадьбе его сыну, и что некий турецкий бизнесмен оплачивает расходы по образованию всех четырех детей Эрдогана в США из чистого альтруизма, неубедительны» [04ANKARA7211].

Даже несмотря на то, что коррупционный скандал взорвался накануне важных выборов в местные органы власти 2014 года, это, по-видимому, мало повлияло на избирателей, большинство из которых проголосовало за кандидатов от ПСР.

Главной мишенью для турецкой национальной полиции, в которой преобладают гюленисты, является Хакан Фидан, заместитель главы Турецкой службы национальной безопасности. Прокуроры обвинили его в проведении тайных переговоров с курдами, направленных на урегулирование этой долгой войны. Обвинения, которые могли подорвать эти деликатные переговоры между ПСР и курдами. Это была, в сущности, атака на Фидана, которая вызвала открытое столкновение между гюленистами и правительством Эрдогана.

Кроме того, американские газеты обвинили Фидана в раскрытии израильских агентов в Иране. Обвинение, которое, видимо, было сделано американскими СМИ на основе информации, полученной от сторонников Гюлена в Турции.

Атака на Фидана согласуется с подходом гюленистов к курдам, Ирану и Израилю. Но поступили ли какие-то из этих сведений через американцев? США глубоко интересуются почти всем, что касается Израиля и Ирана, и Вашингтон недоволен сегодняшним дрейфом ПСР по обоим этим вопросам. Официально теплые отношения между Анкарой и Тель-Авивом значительно охладились после израильского нападения на Газу в 2008–2009 годах и его атаки на турецкое судно с гуманитарной помощью «Мави Мармара», во время которого было убито несколько турок. Кроме того, турки ведут переговоры с Ираном по энергетике в то время, когда Вашингтон пытается изолировать режим в Тегеране.

При всех заявленных «озабоченностях» сектой Гюлена, одна из депеш излагает тезисы для СМИ о том, как Гюлен поддерживает светскую Турцию:

«Почему США предоставляют убежище Фетхуллаху Гюлену, и не означает ли это, что США поддерживают несветскую Турцию?

Ответ:

• США не “предоставляют убежище” г-ну Гюлену, и его присутствие в США не основано ни на каких политических решениях. Г-н Гюлен обратился за разрешением на постоянное проживание в США и получил его после длительного процесса, который закончился в 2008 году, когда Федеральный суд постановил, что он заслуживает того, чтобы считаться “иностранцем с выдающимися способностями”, что основывается на его обширных трудах и его руководстве международной религиозной организацией.

• Как обладатель “грин кард” г-н Гюлен обладает всеми привилегиями, которые влечет за собой этот статус. Его присутствие в США не должно рассматриваться как отражение политики США в отношении Турции» [09ANKARA1722].

В то же время посольство сообщает, что «наши друзья» говорят: Гюлен работает «ради Ислама, чтобы восстановить его в общенациональном масштабе».

Хотя и ПСР не особенно далеко ушла от этого. Ее описывают как организацию, согласно одной из депеш, «скомпрометированную своими исламистскими неооттоманскми рефлексами и пережитками однопартийной государственной системы». Одна из депеш особенно критически оценивает и Эрдогана, и министра иностранных дел Давутоглу: «Согласно широкому спектру наших контактов, Эрдоган читает очень мало, и в основном прессу, придерживающуюся исламских взглядов. По словам других, имеющих широкие и глубокие контакты во властных кругах, Эрдоган отказывается обращаться к аналитике» (военных и национальной разведки). «У него никогда не было реалистического взгляда на мир… вместо этого он полагается на свою харизму, инстинкт и отбор советников, которые вытаскивают теории заговора из Интернета или заблудились в своих неооттоманских исламистских фантазиях, как, например, советник по внешней политике и союзник Гюля Ахмет Давутоглу» [05ANKARA008305].

Иногда трудно определить, является ли депеша откровенным изложением событий или автор иронизирует. В депеше 2004 года, говоря о ПСР, посол США Эрик Элдерман сообщает:

«Мы столкнулись также с редко выражаемым вслух, но довольно широко распространенным среди приверженцев турецко-исламского синтеза убеждением, что роль Турции — распространить ислам в Европе, “взять обратно Андалузию и отомстить за поражение при осаде Вены в 1683 году”, как выразился один из участников на недавнем совещании главного “мозгового центра” ПСР. Такое мышление очень сходно с логикой подхода [министра иностранных дел] Ахмеда Давутоглу» [04ANKARA7211].

* * *

Документы, добытые «Викиликс» для общественности, не только позволяют объективно взглянуть на цели американской внешней политики, но и помогают нам подумать о том, что ждет впереди этот ключевой регион мира. При всей сосредоточенности Вашингтона на «войне с терроризмом», американские дипломаты вполне свободно говорят об использовании таких организаций, которые США официально считают «террористическими», для ослабления и даже свержения своих оппонентов.

Есть, конечно, и откровения: роль Турции в одиозной программе чрезвычайных выдач, лоббирование интересов могущественных авиастроительных корпораций, а также готовность закрывать глаза на авторитарные методы для продвижения своих внешнеполитических интересов. Но дипломатические депеши служат также и в качестве руководства на будущее.

Сегодня Турция вовлечена в напряженный политический конфликт между гюленистами и правительством Эрдогана — конфликт, в исходе которого заинтересованы американцы. Правительство, подобное правительству Эрдогана, враждебное к Израилю, находящееся в конфликте с поддерживаемым США правительством военных в Египте и с подозрением относящееся к тому ничем не ограниченному, свободному рыночному капитализму, который одобряют американцы, не снискало большого расположения в Вашингтоне. В этом смысле гюленисты, которые в депешах считаются тайной и скрытной организацией, больше гармонируют с интересами США в регионе.

Недавние выборы в Турции показали, что Эрдоган продолжает пользоваться поддержкой половины населения Турции, но страна глубоко поляризована, а экономика неустойчива. Вашингтон резко критически относится к попыткам Эрдогана заставить замолчать СМИ и Интернет и его усилиям увеличить личную власть. Турция готовит еще одну флотилию, чтобы противостоять израильскому контролю над Газой, а Анкара и Тегеран оживляют идею совместного газопровода. Конечно, Вашингтон недоволен ростом напряженности между Турцией и Израилем, и он категорически против любого энергетического сотрудничества с Ираном.

Вот о чем говорят нам депеши: США будут действовать в своих интересах, независимо от того, что это может взбаламутить Ближний Восток. Это должно быть отрезвляющей мыслью и для турок, и для американцев.

В конце 2010 года, когда «Викиликс», готовился к обнародованию похищенного клада — дипломатических депеш из американских посольств и консульств всего мира, — Вашингтон впал в полную панику. Правоохранительные органы были готовы де-факто заморозить счета «Викиликс», американские дипломаты суетливо спешили предупредить своих зарубежных коллег о том, какие могут последовать разоблачения.

Следовало бы ожидать, что таким же ударом это было для клиентов Вашингтона в Израиле, для которого, в конце концов, самыми жизненно важными были отношения с Соединенными Штатами. Вашингтон осуществляет поставки израильской армии на сумму в 3 миллиарда долларов в год и использует свое место в Совете Безопасности ООН, чтобы прикрывать Израиль от дипломатических последствий его политики в Палестине и Ливане (даже когда она противоречит собственной политике Вашингтона). Армии двух стран связаны теснее, чем когда-либо ранее.

Ряд перепалок, раскрытых в этих депешах, потенциально могли оказаться компрометирующими для правительства США, когда американские чиновники бездумно соглашаются с происходящими нарушениями Израилем международного гуманитарного права, резолюции Совбеза ООН и постановлений Международного суда в отношении границ, запрещающих строительство израильских поселений на оккупированных палестинских территориях. Это такие нарушения, которые почти неизбежно должны были бы привести к требованиям введения санкций, если бы они были предприняты правительством, вызывающим не такую любовь у Соединенных Штатов, как правая коалиция в Израиле.

Однако при изучении документов складывается четкое ощущение, что, в отличие от случая, когда «хвост виляет собакой» или когда американские дипломаты прогибаются под давлением хваленого «израильского лобби», поддержка США политики Израиля отражает восприятие, хотя и ложное, почти полного совпадения американских и израильских интересов. А иногда, по-видимому, они совпадают и с интересами авторитарных арабских союзников Вашингтона. Вместо того чтобы паниковать со своими коллегами из Вашингтона, израильские чиновники уцепились за ранние разоблачения длинного списка автократов, арабов-суннитов, тайно обращавшихся к Вашингтону с просьбой ударить по ядерной инфраструктуре Ирана, — или, говоря словами короля Саудовской Аравии Абдаллы, «отсечь голову этой змее».

«Впервые в современной истории, — похвалялся премьер-министр Израиля в ноябре 2010 года, — есть не лишенное оснований согласие… в Израиле и в других странах региона, что главная угроза исходит от Ирана, его экспансионистских планов и его шагов по разработке оружия». Призывая арабских лидеров «публично заявить о том, что они говорят по секрету», Нетаньяху триумфально объявил, что «фальшивое утверждение, что именно Израиль угрожает миру и безопасности в регионе», развенчано. Оценивая явное ликование официальных кругов Израиля, израильский колумнист Север Плоцкер саркастически заметил: «Если бы “Викиликс” не было, Израилю стоило бы его выдумать». (В «малярийных болотах» Интернета некоторые изобретатели теорий заговора, видимо, были с этим согласны. После публикации первых депеш горстка арабских веб-сайтов, а позднее и некоторые из публикаций в изданиях белых националистов в Соединенных Штатах утверждали, что «Викиликс» на самом деле часть «еврейского заговора» с целью утаить компрометирующую Израиль информацию, в то же время поставив в неудобное положение его врагов.)

Однако американо-израильский альянс в конце концов не избежал тщательного исследования. В последующие месяцы были опубликованы еще тысячи депеш, связанных с Израилем, пик публикаций в 4 тысячи пришелся на август 2011 года. Хотя в них немного сенсационных откровений, они дают важную фактуру по самым заметным проблемам в американо-израильских отношениях — а именно по Палестине и Ирану — в момент, когда американское гражданское общество все больше разочаровывается тем, как правительство США справляется с обеими проблемами. Эти депеши подтверждают расхождения между определенными политическими предпочтениями американского и израильского правительств, несмотря на то, что они показывают, как эти расхождения ослабевают при осуществлении их политики. В качестве исторических документов они могут оказаться среди наиболее ценных хроник периода, в который обнажились как границы, так и степень «особых отношений» Вашингтона с Израилем.

Палестина

Со времени заключения Соглашений в Осло в 1993 году израильско-палестинские отношения были поставлены в рамки, которым так и не суждено было стать постоянными. В попытках снизить военное присутствие Израиля на оккупированных палестинских территориях соглашения создали формально непризнанный палестинский орган управления — Палестинскую национальную администрацию (ПНА), чтобы управлять частями Сектора Газа и Западного берега до тех пор, пока не будет создан более легитимный орган власти Палестины и не будет достигнуто соглашение между Израилем и Организацией освобождения Палестины (ООП). С 2005 года лидер партии ФАТХ Махмуд Аббас, также известный как Абу Мазен, возглавил как ПНА, отвечающую за управление на палестинских территориях, так и ООП, отвечающую за переговоры об их освобождении от Израиля.

На бумаге система, выработанная в Осло, выглядела работоспособной дорожной картой. Но после многих лет стагнации, продолжающегося заселения Израилем оккупированных территорий, второй (и намного более ожесточенной) интифады, захвата Сектора Газа движением ХАМАС и всего насилия — как освещаемого в СМИ, так и повседневного, — которым сопровождалась продолжающаяся израильская оккупация, система Осло превратилась в закосневшую пустую оболочку того, чем ей предполагалось быть. В отсутствие дорожной карты для образования жизнеспособного палестинского государства наряду с Израилем ПНА по-прежнему зависит от правительства Израиля, силы которого окружают десятки крошечных анклавов на Западном берегу, находящихся под управлением Палестинской администрации. Тем временем в надежде создать модель самообеспечения и самоуправления, известную как «подход снизу вверх», палестинские власти пытались доказать, что они могут обеспечить хорошее управление, экономические возможности, верховенство права и безопасность для Израиля. Их целью было убедить Израиль и Соединенные Штаты, что они могут управлять жизнеспособным и ответственным государством, если Израиль выведет оккупационные войска с Западного берега и из Восточного Иерусалима.

Однако правительство Израиля не имеет подобных намерений. После своего избрания в 2009 году премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху продолжал ради проформы появляться (время от времени) на спонсируемых США мирных переговорах. Но как лидер коалиции правых партий, по большей части враждебных к правам палестинцев, с самого начала он проявлял мало интереса к переговорам о создании настоящего палестинского государства. Напротив, как показали депеши «Викиликс», премьер-министр Израиля больше озабочен умиротворением Западного берега с помощью комбинации репрессий, сотрудничества в области экономического развития и безопасности с ПНА, в то же время обвиняя Аббаса и его министров — тех же самых людей, на которых Израиль полагается в сдерживании палестинских беспорядков, — за застопорившийся мирный процесс. Все это время незаконные израильские поселения продолжают расцветать на Западном берегу и в Восточном Иерусалиме, а легитимность ПНА в глазах народа становится все слабее.

Тем временем в Газе, где в 2007 году власть у ПНА вырвал ХАМАС, Израиль полагается на экономическое удушение, прерываемое периодическими воздушными ударами и наземными вторжениями, чтобы не дать ХАМАСу, который в прошлом году завоевал большинство голосов избирателей и большинство мест на выборах в палестинский парламент, консолидировать свою власть и нормализовать жизнь в осажденном анклаве. Здесь вообще нет притворства насчет плана выхода из тупика, хотя израильские и американские чиновники сильно жалуются на дипломатические последствия из-за Доклада Голдстоуна, санкционированного ООН расследования, которое документировало военные преступления, совершенные в ходе израильского вторжения в Газу в 2008–2009 годах.

Вот где мы обнаруживаем «мирный процесс» в большинстве документов того периода, опубликованных «Викиликс». Примечательно, что в то время как заявления от администрации Обамы часто обвиняют в провале мирного процесса «обе стороны», депеши, по-видимому, указывают на растущий консенсус в частных мнениях о том, что основная вина лежит на израильской стороне.

Западный берег

Много депеш сопровождало давление США в пользу проведения новых мирных переговоров вскоре после прихода администрации Обамы. В депеше от ноября 2009 года, с информацией для заместителя госсекретаря Джеймса Штейнберга, американские дипломаты ясно ощущали, что окно для решения с созданием двух государств закрывается, а с ним заодно и вероятность использования ПНА для умиротворения территорий:

«Неспособность повторно запустить израильско-палестинские переговоры и политический кризис в Палестинской администрации глубоко тревожат израильтян, которые до сих пор верят в решение с созданием двух государств. Даже скептики в правительстве Израиля обеспокоены, что отсутствие политического диалога и разговоры о коллапсе ПА подрывают “подход снизу вверх”, который они отстаивают в качестве альтернативы соглашения об окончательном статусе» [09TELAVTV2473].

Когда дело доходит до переговоров с палестинцами, Нетаньяху и его заместители кормят американских дипломатов и высокопоставленных визитеров многими из тех же жалоб, которые они произносят публично. Израильские заявления о доброй воле связаны с выдвинутым Нетаньяху в июне 2009 года планом по созданию демилитаризированного палестинского «государства», если его можно так назвать, состоящего из множества крошечных разбросанных округов и уступающего большую часть своей суверенности, обычно признаваемой за государствами, — над границами, воздушным пространством, радио- и телеэфиром, а также силами безопасности, среди прочего, — Израилю. В своем заявлении перед приехавшей делегацией американских конгрессменов только что избранный тогда Нетаньяху рисовал эти ограничения как великодушную, не сравнимую ни с чем уступку палестинской стороне:

«Нетаньяху заявил, что он готов к “соглашениям” с палестинцами, что повлечет за собой некоторые ограничения их суверенитета: никакой палестинской армии и контроль Израиля над границами, воздушным пространством и электромагнитным спектром. Нетаньяху заявил, что от 70 % до 80 % израильтян готовы пойти на уступки ради мира, но они не верят, что палестинцы пойдут на сотрудничество» [09TELAVIV1184].

На следующий год в своих замечаниях, сделанных в разговоре с республиканцем Айком Скилтоном (демократ, Миссури), Нетаньяху добавил к своим жалобам новые:

Нетаньяху заявил, что его правительство ликвидировало сотни преград и контрольно-пропускных пунктов на Западном берегу, что помогло экономике Западного берега достичь роста в 7 %, добавив, что «и мы можем подтолкнуть ее рост до 10 %». Нетаньяху сказал, что его обращение в Бар-Илане в июне прошлого года (в котором он изложил свои условия для палестинской государственности) было для него трудным, но оно объединило израильтян в поддержку демилитаризованного палестинского государства. Кроме того, сегодняшнее правительство Израиля ограничило строительство в поселениях больше, чем несколько его предшественников.

Затем Нетаньяху сравнил свои усилия с ПНА, которая, по его словам, проводит «политический и экономический бойкот» Израиля, выдвигая предварительные условия для переговоров, поддерживая Доклад Голдстоуна в ООН, а сейчас говорит об односторонней декларации о независимости. Израиль хочет сотрудничать, а палестинцы — нет [09TELAVIV2777].

Конечно, Нетаньяху неоднократно демонстрировал пределы собственной готовности заниматься основными требованиями палестинцев. Согласно депеше 2007 года, например, когда он был еще лидером оппозиции, Нетаньяху сказал приехавшим с визитом американским чиновникам, что он будет судить о серьезности намерений палестинцев по их готовности отказаться от права на возвращение для палестинских беженцев: «Нетаньяху заметил, что, по его мнению, отказ от “права на возвращение” — это лакмусовая бумажка для намерений арабов, и настаивал, что он никогда не позволит ни единому палестинскому беженцу вернуться в Израиль» [07TELAVTV1114]. Палестинские документы, просочившиеся в «Аль-Джазиру», свидетельствуют, что палестинская сторона уже отказалась от требований предоставить право на возвращение всем поголовно, тем не менее Нетаньяху никогда этого не признавал.

Между прочим Нетаньяху пускается и в казуистику по важнейшей проблеме строительства незаконных израильских поселений на Западном берегу реки Иордан и в Восточном Иерусалиме. Под нажимом администрации Обамы, требовавшей пойти на замораживание строительства поселений, чтобы открыть возможность для израильско-палестинских мирных переговоров, он утверждал, что, хотя и может согласиться притормозить строительство новых поселений, у него нет проблем со строительством старых:

«Что касается поселений, Нетаньяху сказал, что он хочет работать с США на основе понимания, достигнутого с администрацией Буша, то есть что Израиль не будет строить новых поселений или захватывать новые земли, но если семьи растут, у них должно оставаться право на строительство внутри существующих границ поселений. Сейчас Израиль слышит, что США хотят, чтобы строительства вообще не было. По его словам, израильтяне считают такую позицию несправедливой. Вопрос в том, стремятся ли США ограничить поселения географически или демографически» [09TELAVTV1184].

Палестинцы давно считали проект израильских поселений попыткой создать «свершившиеся факты на местах», чтобы заставить палестинцев уступить больше земель во владение Израилю при любом соглашении по будущему палестинскому государству. Действительно, в явной попытке стимулировать молодых палестинцев к тому, чтобы они покидали оккупированные Израилем земли, правительство последнего регулярно отказывало растущим палестинским семьям в праве на строительство дополнительного жилья на принадлежащих им участках или даже на расширение существующего дома, безжалостно снося бульдозерами дома, которые были построены в нарушение этих ограничений. Но в своих замечаниях, высказанных в разговоре с делегацией американских конгрессменов, Нетаньяху беззаботно настаивал, что ПНА может поддаться: «[Поселения — ] это проблема больше с США, чем с палестинцами», — заявил Нетаньяху, утверждая, что ПНА согласится, если будет понимание между Израилем и США [09TELAVIV1184]. На деле просочившаяся депеша из Парижа включает заявление министра обороны Израиля Эхуда Барака о том, что США и Израиль достигли как раз такого понимания: «18 июня директор ближневосточного управления МИД (соответствует заместителю госсекретаря) Патрис Паоли проинформировал политического советника-посланника, что министр обороны Израиля Эхуд Барак 15 июня заявил французским представителям в Париже: израильтяне имеют “секретное соглашение” с правительством США о том, что “естественный” рост израильских поселений на Западном берегу продолжится» [09PARIS827].

В соответствии с Четвертой Женевской конвенцией, запрещающей любой стране перемещать свое гражданское население на территории, захваченные с помощью военной силы, расширение израильских поселений является незаконным. Учитывая, что постановление Международного суда о границах от 2004 года подчеркивает обязательства сторон, подписавших конвенцию, например, США, предпринимать добросовестные усилия для принуждения к соблюдению этих международных обязательств тех стран, на которые они имеют влияние, данное признание ставит администрацию Обамы в положение стороны, прямо нарушающей издавна существующий правовой принцип и постановления Международного суда. Продолжающаяся деятельность Израиля по строительству поселений также нарушает резолюции Совета Безопасности ООН №№ 446, 452, 465 и 471, которые подчеркивают незаконность израильской колонизации оккупированных территорий. «Секретное соглашение», по-видимому, поставило бы США в положение страны, нарушающей статью 7 резолюции Совбеза ООН № 465, призывающую все страны-члены не оказывать помощь Израилю в продвижении поселений. Действительно, вскоре после написания этой депеши США наложили вето на резолюцию Совбеза ООН, которая прошла бы в противном случае единогласно, подтверждающую незаконность израильских поселений на оккупированных территориях и призывающую к замораживанию строительства новых.

Порой американские дипломаты, видимо, признают «игру в наперстки», которая здесь ведется. В одной из депеш ее автор признает малую привлекательность предлагаемого Нетаньяху палестинского «государства» для настоящих палестинцев: «Премьер-министр Палестины [Салам] Файяд недавно назвал целью Нетаньяху “государство Микки-Мауса” из-за всех ограничений палестинского суверенитета, которое оно, по-видимому, влечет за собой» [09TELAVIV2473].

Несмотря на заявления администрации Обамы о том, что она пытается «свести вместе обе стороны», и настойчивые утверждения Вашингтона, что нет необходимости пытаться навязать урегулирование на основе международного права, в той же самой депеше признается: «Существует слишком широкий разрыв между максимумом, который может предложить любой израильский премьер-министр, и минимальными условиями, на которые любой лидер Палестины мог бы согласиться и [политически] выжить» [09TELAVTV2473]. А в другой депеше автор с отчетливым скептицизмом отзывается об израильских заверениях о том, что набеги ЦАХАЛ на Западный берег идут на спад: «Израильские чиновники [привели] сократившееся число прямых военных вторжений на Западный берег, блок-постов и патрулей и, по-видимому, проводили корреляцию между деятельностью ЦАХАЛ и возросшей властью Палестинских сил безопасности» [09TELAVIV2482]. Представители США также скептически отнеслись к заявлению конфидента Нетаньяху (а позднее посла США в Израиле) Рона Дермера, что замораживание строительства поселений весьма непопулярно в Израиле: «[Дермер] заявил, что 70 % населения Израиля выступает против моратория (примечание: по нашему мнению, это преувеличение)» [09TELAVIV2734].

Тем не менее жалоб Нетаньяху, видимо, было достаточно для многих приехавших представителей США, которых, как видно по множеству депеш, больше заботит качество управления Палестиной, чем ее права и государственность. Когда республиканец Гэри Акерман (демократ, Нью-Йорк) действительно сделал редкую попытку напомнить о палестинской государственности, чтобы отчасти поддержать Аббаса и ПН А, Нетаньяху тут же перевел разговор на экономические проблемы:

«Акерман сказал, что для дальнейшего продвижения необходимы президент Аббас и премьер-министр Файяд, и отметил, что как Израиль, так и США столкнутся с проблемами, если они уйдут. Нужно что-то сделать, чтобы помочь им остаться у власти. Им нужна материальная поддержка, но также и обещание государственности. Зарубежные инвестиции в Западный берег также дадут реальную перспективу. Нетаньяху согласился, сказав, что инвесторы из арабских стран Залива имели успех в преобразовании собственных стран и могут оказать большую помощь палестинцам. Он добавил, что хочет привлечь инвесторов из стран Залива на Западный берег, поскольку они не только изменили бы реальность для палестинцев, но и дали бы уверенность израильтянам. Акерман ответил, что это прекрасная идея, но она должна исходить от Аббаса, а не от Израиля. Чем больше признания Аббас может получить за продвижение вперед, тем лучше» [09TELAVTV1184].

Итак, несмотря на свои словеса о решении в пользу создания двух государств, израильские чиновники, видимо, полагали, что условия на оккупированном Западном берегу прекрасны и в нынешнем виде, указывая на обеспечиваемый донорами экономический рост и часто расхваливая «прогресс», достигнутый в развитии Палестинских сил безопасности, которые, как и ПН А в более общем плане, надеются на внешнее финансирование и эффективное осуществление мандата от Израиля. В ноябре 2009 года израильский генерал-майор Бенни Ганц заявил посланнику Пентагона Александру Вершбоу, что он очень доволен Палестинскими силами безопасности, хотя и дал понять, что последнее слово на палестинских территориях всегда останется за ЦАХАЛ: «Генерал-майор Ганц сослался на реформу в области Палестинских сил безопасности как на крупное достижение, заявив, что координация на местах между подразделениями ПСБ и ЦАХАЛ значительно улучшилась. Правда, несмотря на эти положительные сдвиги, представители Израиля неоднократно подчеркивали важность сохранения права срывать террористические операции на Западном берегу и в Газе» [09TELAVIV2482].

Во время более ранней встречи глава Израильского агентства безопасности («Шабак») Юваль Дискин намекнул на степень сотрудничества между «Шабак», Службой превентивной безопасности ПНА (СПБ ПНА) и Главным разведывательным управлением Египта (ГРУ).

Как сказал Дискин, «на Западном берегу “Шабак” установила хорошие рабочие отношения со Службой превентивной безопасности ПНА и Главным разведывательным управлением Египта. Дискин заявил, что СПБ ПНА делится с “Шабак” почти всей собираемой ей разведывательной информацией. Они понимают, что израильская безопасность крайне важна для их выживания в борьбе с ХАМАС на Западном берегу» [07TELAVTV1732].

В другой депеше министр обороны Израиля Эхуд Барак распинается, что он был «весьма впечатлен» [09TELAVIV1177] усилиями США по подготовке сил безопасности Палестины, обвиняемых рядом правозащитных организаций в нарушениях прав человека наряду с ЦАХАЛ.

На деле многие из этих депеш дают представление о степени уверенности израильских чиновников, что они могут создать версию кастрированного палестинского «государства», описанного Нетаньяху, не делая политических уступок, касающихся территорий, беженцев или границ, которыми сопровождалось бы реальное, жизнеспособное решение о создании двух государств. Власти Израиля, похоже, считают, что при терпимых, пусть не превосходных, экономических условиях, а также палестинских силах безопасности и гражданской власти, осуществляющей большую часть управления на местах, они могут поддерживать своего рода статус-кво в более населенных палестинских городах и поселениях, даже когда строительство новых израильских поселений медленно разрушает всякую перспективу жизнеспособного палестинского государства.

Но даже этот план требует относительно стабильного партнера в ПНА, особенно если, как заявил Нетаньяху делегации, возглавляемой Акерманом, у него нет желания «править» палестинцами. И здесь, несмотря на свой мнимый пессимизм в отношении экономики Палестины — и несмотря на утверждение Дермера, что Аббас «не настолько слаб, как он утверждает», — у израильских чиновников, похоже, есть серьезные сомнения.

В моменты откровенности они даже, кажется, признают, что как раз то, что они добиваются уступок у Аббаса, подорвало его влияние среди палестинцев. Израильский генерал-майор Амос Гилад в 2009 году именно это и подтвердил Вершбоу, признав, что давление Израиля на Аббаса, чтобы тот отверг Доклад Голдстоуна и пошел на компромисс в вопросе об израильских поселениях, оказалось политически разрушительным для лидера ПНА. И все же, когда Гилад выразил свою поддержку новому раунду переговоров, было ясно, что он поддерживает их чисто как средство выиграть время для Аббаса, а не для того, чтобы договориться о мире или сделать уступки по существенным вопросам:

«Общепризнано, что президент Аббас в настоящее время политически ослаблен, и представители Израиля, как правило, мрачно оценивают его будущее. В одном из разговоров Амос Гилад высказал мнение, что Аббас как политик не переживет 2011 год. Далее Гилад заявил, что Аббас сталкивается с беспрецедентной критикой в ПНА из-за своего обращения с Докладом Голдстоуна и что это, в сочетании с несгибаемым ХАМАС, значительно ослабило Аббаса. Израильтяне сказали, что в арабском мире понимание таково: США поощряли Аббаса занять щекотливую позицию в отношении Доклада Голдстоуна и поселений, только чтобы отделаться от него. Заместитель министра обороны США Вершбоу спросил у Гилада о мерах, которые можно предпринять, чтобы укрепить позиции Аббаса. Гилад ответил, заявив, что израильско-палестинские дебаты о мире нужно немедленно возобновить, но без предварительных условий, и что обе стороны должны стремиться к дальнейшему сотрудничеству по широкому кругу вопросов — особенно в сфере безопасности» [09TELAVTV2482].

Ни американские, ни израильские чиновники не могли отрицать растущее недовольство на Западном берегу из-за продолжающихся репрессий и колонизации. В депеше от февраля 2010 года из посольства в Тель-Авиве откровенно обсуждаются преднамеренные попытки израильской армии увеличить применение силы против мирных демонстраций на Западном берегу:

«Во время встречи с представителями США 4 февраля командующий Центральным военным округом генерал-майор Ави Мизрахи выразил разочарование продолжающимися демонстрациями на Западном берегу, которые, как он уверен, организованы для усиления напряженности. Мизрахи, в чью сферу ответственности входят весь Западный берег и Центральный Израиль, предупредил, что ЦАХАЛ готовится начать более решительные действия в отношении этих демонстрантов, даже если демонстрации будут мирными… Мизрахи предупредил, что он начнет посылать грузовики с “грязной водой” для разгона этих протестов, даже если они не насильственные, так как они служат только для того, чтобы разжигать разногласия…

По приказу Мизрахи командующий Западным берегом бригадный генерал Нитцан Алон и глава гражданской администрации бригадный генерал Поли Мордехи, как сообщается, недавно встретились с командирами Палестинских сил безопасности, чтобы передать им жесткий сигнал, что они должны остановить эти демонстрации, иначе это сделает ЦАХАЛ» [10TELAVIV344].

В откровенном комментарии заместитель главы миссии Льюис Дж. Морено отметил разочарование тем, как израильские оккупационные силы обходились с протестами, которые были по большей части мирными: «Менее насильственные демонстрации, вероятно, поставили бы ЦАХАЛ в тупик. Как недавно заявил глава Военно-политического управления Министерства обороны Амос Гилад своим американским собеседникам, “нам плохо удается изображать Ганди”» [10TELAVTV344].

Сектор Газа

Чтобы получить намек на то, что может случиться на Западном берегу в случае развала ПНА, не нужно далеко ходить — достаточно посмотреть на Газу. В 2005 году Израиль в одностороннем порядке вывел оставшихся солдат из районов Сектора Газа и ликвидировал незаконные поселения.

Хотя Израиль и сохранил контроль над границами, водными источниками и воздушным пространством Газы (и поэтому остается как юридически, так и фактически оккупационной властью), размежевание стало частью заявки на то, чтобы вернуть территорию под полный контроль ПНА. Вслед за победой ХАМАС на палестинских парламентских выборах год спустя, а также после попыток ФАТХ и ХАМАС образовать коалиционное правительство администрация Буша подтолкнула некоторые элементы в аппарате безопасности ФАТХ к устройству переворота, который изгнал бы ХАМАС из ПНА. В июне 2007 года, узнав о затевающемся перевороте, ХАМАС атаковал первым. После нескольких дней вооруженных столкновений ФАТХ избавил ПНА и Западный берег от ХАМАС. Но ХАМАС укрепился в своем форпосте, в Секторе Газа, где впоследствии стал функционировать как правительство де-факто.

Больше, чем любой другой, этот период обнажает глубину зависимости Израиля и США от ПНА, в которой доминирует ФАТХ, в удержании движения сопротивления Палестины под контролем, а также и все более отчаянную надежду ФАТХ на Израиль ради собственного усиления против своих палестинских соперников. В особенно откровенном разговоре в июне 2007 года, незадолго до изгнания ХАМАС бойцов ФАТХ из Газы, шеф израильской разведки Дискин сетовал на слабость ФАТХ и признался американскому послу Ричарду Джонсу, что ФАТХ срочно запросил помощи у Израиля в битве против ХАМАС:

«[Дискин] посетовал на то, что он охарактеризовал как кризис руководства в ФАТХ, причем президент ПНА Аббас уже задумывается о своей отставке, а его возможные преемники не способны к руководству палестинцами ни на Западном берегу, ни в Секторе Газа… Дискин сказал, что ФАТХ “дышит на ладан” и что эта ситуация не сулит ничего хорошего Израилю… “Мы получили запросы на обучение их бойцов в Египте и Йемене [сказал Дискин]… Они приближаются к ситуации “с нулевой суммой” и все же просят нас напасть на ХАМАС. Это новый поворот событий. Мы никогда не видели этого раньше. Они в отчаянии”» [07TELAVTV1732].

Дискин также упомянул о плане американского координатора по безопасности Израиля генерал-лейтенанта Кейта Дейтона «вооружить силы безопасности, лояльные президенту Палестинской Автономии Аббасу и ФАТХ», хотя, по его словам, лично он против из тех соображений, что это оружие окажется у ХАМАС.

Отразив то, что было равнозначно поддержанному США и Израилем перевороту, ХАМАС выбросил из Сектора Газа ФАТХ, а вместе с ним и договоренности в Осло в целом. На встрече с послом Джонсом, которая состоялась в то время, как гибли силы ФАТХ, Амос Ялдин, глава Управления разведки Армии обороны Израиля, предсказал, что будет дальше, размышляя, что «Израиль будет “счастлив”, если ХАМАС захватит Газу… поскольку там нет ни воздушного, ни морского порта», потому что «ЦАХАЛ тогда сможет разобраться с Газой как с враждебным государством» [07TELAVIV1733].

Когда Израиль лишился марионеточной власти, которая правила в Газе вместо него, как раз это и произошло. Израиль уже ввел против Газы жесткие экономические санкции, что равнозначно чему-то вроде коллективного наказания за то, что на выборах победил ХАМАС. Почти немедленно после битвы за Газу ЦАХАЛ расширил блокаду крошечного анклава, сделав ее наземной, воздушной и морской, закрыв границы для всех передвижений как человеческих существ, так фактически и потребительских товаров — гражданских или военных. Дов Вейсгласс, советник тогдашнего премьер-министра Эхуда Ольмерта, произнес знаменитые слова об этой стратегии: «Идея в том, чтобы посадить палестинцев на диету, но не заставить их умирать от голода».

Во множестве дипломатических депеш другие чиновники занимались нагнетанием ситуации. Через месяц после изгнания ФАТХ глава контртеррористической службы в Совете национальной безопасности Израиля Дэнни Ардити утверждал, что блокада будет способствовать перегруппировке ФАТХ, но добавил зловещее замечание о надвигающемся столкновении между Израилем и ХАМАС:

«Ардити заявил, что целью является нанести финансовый ущерб правительству ХАМАС в Газе, одновременно не создавая гуманитарного кризиса, и выиграть время на восстановление поддержки ФАТХ. На взгляд Ардити, нынешнее закрытие пограничных переходов в Газе нежизнеспособно, учитывая несколько тысяч палестинцев, которые в настоящее время ждут пропуска в Газу через переход Рафах. Ардити сказал, что рано или поздно правительство Израиля будет вынуждено иметь дело с ХАМАС… “Это не первый раз, когда мы попытались помочь ФАТХ”, — отметил [помощник]» [07TELAVIV2281].

Но к концу 2008 года израильские чиновники, видимо, решили, что блокада все же жизнеспособна: «В рамках своего общего плана эмбарго против Газы представители Израиля неоднократно подтверждали [представителям США], что они намерены удерживать экономику Газы на грани краха, не сталкивая ее в пропасть окончательно» [08TELAVIV2447].

Интересно, что, хотя Соединенные Штаты решительно отстаивали блокаду Газы в международных организациях, американские чиновники, по-видимому, настороженно относились к этому плану. Сначала они призывали Израиль, по крайней мере, разморозить счета, чтобы платить гражданским служащим ПА, которые оставались в Газе:

«Политика американского правительства, поощрявшая правительство Израиля к пересмотру сегодняшних подходов (как требует штаб-квартира “четверки” и ПНА), в то же время оказывавшая давление на израильтян, чтобы те ежемесячно одобряли, насколько возможно при ограничениях, связанных с безопасностью, увеличенное финансирование, помогала ПНАв совершенствовании ее нормативного режима и процедур проверки и продолжала способствовать прямому диалогу между представителями правительства Израиля и Палестины по проблемам Газы на ежемесячных встречах Совместной экономической комиссии. Это лучший для нас выбор для минимизации экономических/политических выигрышей для ХАМАС в Газе» [08TELAVIV2447].

Однако Гилад возразил: «Они не получают ни гроша».

Следующие месяцы были отмечены периодическими взаимными обстрелами между палестинскими боевиками в Газе и ЦАХАЛ, причем боевики обстреливали ракетами и минами территорию Израиля, а Израиль совершал воздушные налеты и иногда трансграничные вторжения в Газу. Стычки ненадолго были прекращены с установлением режима прекращения огня, о котором договорились в июне 2008 года при посредничестве египтян. Уже в мае 2008 года накануне прекращения огня представители США явно были уверены, что полномасштабное нападение Израиля маловероятно, хотя и отмечали, что еврейское государство по-прежнему настороженно относится к политическим последствиям перемирия для Аббаса. Эта депеша была специально подготовлена в качестве «оформления сцены» для визита президента Буша в Израиль в мае 2008 года:

«В политическом руководстве [Израиля] идут ожесточенные споры — разрядит ли ситуацию в Газе заключенное при посредничестве египтян прекращение огня или ухудшит ее, усилив ХАМАС политически и в военном отношении, в то же время ослабив Аббаса. Единственный из остающихся рассматриваемых вариантов связан с более широким вооруженным конфликтом с ХАМАС, но Израиль удерживает возможное большое количество жертв, международное осуждение и, более всего, отсутствие хорошей стратегии выхода, в случае если он решит вторгнуться в Газу, чтобы сбросить там режим ХАМАС. Все эти расчеты могут быть в любой момент опрокинуты запуском ракеты из Газы, которая ударит по работающей школе или больнице, тем самым заставив израильское руководство отдать приказ о массированном возмездии» [08TELAVTV1005].

Тем не менее, несмотря на временное затишье, прекращение огня не работало. Израильские воздушные налеты и вторжения продолжались, палестинские ракетные и минные обстрелы возобновились, и было несколько случаев убийства израильтянами мирных палестинцев вблизи границы Израиля и Газы. К декабрю прекращение огня было в прошлом, и окончательное взаимное насилие достигло кульминации в операции «Литой свинец» — массированных израильских воздушных налетах, бомбардировках с моря и наземном вторжении в Сектор Газа. К моменту вывода израильских войск в январе 2009 года, по оценке ООН, погибло около 1400 палестинцев — в большинстве своем мирные граждане и не воюющие сотрудники полиции. Даже сейчас большая часть сектора по-прежнему в развалинах.

А еще больший ущерб был нанесен после семи недель бомбардировок в течение лета 2014 года, поскольку Израиль продолжает ограничивать поставки строительных материалов. (Хотя правительство США замалчивает гуманитарный кризис в Газе, в просочившейся депеше из Дохи отмечается, что сенатор Джон Керри явно признает масштаб гуманитарной ситуации, говоря премьер-министру Хамаду аль-Тани в 2010 году: «Я был потрясен тем, что увидел в Газе».) [10DOHA71],

Одно из самых взрывоопасных откровений из всего ряда депеш, связанных с Израилем, — признание министра обороны Эхуда Барака приехавшим членам американского Конгресса о том, что Израиль обращался как к ПНА, так и к египтянам с тем, чтобы те взяли Газу под свой контроль накануне израильского вторжения. Но, несмотря на очевидные просьбы о помощи, обращенные к ФАТХ, его лидеры явно понимали, что это будет уж слишком: «[Барак] объяснил, что правительство Израиля консультировалось с Египтом и ФАТХ до начала операции “Литой свинец”, спрашивая, не готовы ли они взять Газу под контроль, как только Израиль разгромит ХАМАС. Неудивительно, как сказал Барак, что правительство Израиля получило отрицательный ответ от обоих» [09TELAVIV1177].

Вслед за нападением «международное осуждение», которое, как, видимо, считали США, удержало бы Израиль от вторжения в Газу, материализовалось во всей силе. Составленный по поручению ООН Доклад Голдстоуна об этом конфликте, опубликованный в сентябре 2009 года, среди других обвинений приводит документальные свидетельства о возможных военных преступлениях обеих воюющих сторон, включая обвинения в том, что Израиль обстреливал мирных жителей и объекты инфраструктуры, обстреливал снарядами с белым фосфором населенные районы (включая больницы) и пытал заключенных. В докладе рекомендовано передать обвинения против представителей Израиля и ХАМАС в Международный уголовный суд, если обе стороны не проведут расследование собственного поведения во время войны. Совет по правам человека ООН впоследствии принял резолюцию, одобряющую выводы доклада, а Генеральная Ассамблея дважды голосовала за то, чтобы убедить обе стороны провести независимое расследование на основании этих обвинений.

Правительство Израиля пришло в ярость. Нетаньяху, который занял свой пост спустя два с половиной месяца после прекращения военных действий, во время разговора с американским конгрессменом Скилтоном яростно защищал поведение Израиля в войне. Нетаньяху намекнул, что считает Доклад Голдстоуна для Израиля угрозой наравне с другим излюбленным символом конца света — предполагаемой программой Ирана по созданию ядерного оружия: «Нетаньяху прокомментировал, что Израиль сейчас сталкивается с тремя основными угрозами: иранской ядерной программой, распространением ракетного оружия и Докладом Голдстоуна. Голд стоун предоставил террористам иммунитет для нападений на Израиль в случае, если они стреляют из населенных районов» [09TELAVIV2777].

На деле в докладе ни о чем подобном не говорится. Конечно, он подчеркивает угрозу, которую представляют для Израиля беспорядочные ракетные обстрелы, и признает право еврейского государства на самозащиту; в нем только выражается тревога о непропорциональных военных операциях Израиля, затрагивающих мирное население. Председатель комиссии Ричард Голд стоун давно заслужил репутацию за свою честность и объективность, ранее возглавляя расследования военных преступлений в отношении Югославии и Руанды. Вопреки протестам правительства Израиля Голд стоун — еврей, юрист из Южной Африки, дочь которого гражданка Израиля, — согласился с назначением Совета по правам человека ООН только при условии, если мандат комиссии будет расширен, чтобы рассматривать действия обеих сторон конфликта, а не только Израиля. Конечно, именно то обстоятельство, что Голдстоун и его коллеги по комиссии имели такую прочную репутацию благодаря их честности, сделало доклад столь убийственным. Более того, их выводы близки выводам схожих расследований, проведенных Amnesty International, Humans Right Watch и другими авторитетными правозащитными организациями. Даже Нетаньяху, похоже, признал, что представители Израиля могут быть обвинены в военных преступлениях за свою роль во время нападения: «Нетаньяху попросил [членов делегации — конгрессменов] представить ситуацию, когда пилоты израильских ВВС должны консультироваться с адвокатами, прежде чем выехать за границу. Бывший премьер-министр Олмерт, бывший министр иностранных дел Ливни и министр обороны Барак могли бы предстать перед Международным уголовным судом:

«Нетаньяху сказал, что он не может согласиться с тем, что солдаты ЦАХАЛ могут быть обвинены в военных преступлениях за защиту своей страны от постоянных нападений… Умышленное нападение на мирных жителей — это военное преступление, но что должен был делать Израиль, если террористы намеренно обстреливали израильских мирных граждан, а затем укрывались среди своего гражданского населения?» [09TELAVTV2777].

В реальности, хотя Доклад комиссии Голдстоуна, Amnesty International, Humans Right Watch подвергли критике ХАМАС за размещение оружия и своих бойцов в плотно населенном анклаве, им не удалось найти каких-либо свидетельств в пользу часто повторяемых израильских обвинений в том, что ХАМАС использует «живые щиты» или совершает другие преднамеренные шаги, чтобы «скрываться среди гражданского населения анклава».

Тем не менее администрация Обамы встала на сторону правительства правых в Израиле против широкого консенсуса в международном правозащитном сообществе. Повторяя жалобы Израиля по поводу доклада, правительство США активно лоббировало своих союзников в ООН, чтобы те голосовали против доклада на Генеральной Ассамблее, и, когда это не удалось, помешали Совету Безопасности ООН даже его рассмотреть. В нескольких депешах представители США напоминают своим израильским коллегам об этом факте и, по крайней мере в одном случае, пытаются советовать Израилю, как провести его собственное расследование, чтобы «отклонить» ущерб от доклада: «Директор Совета национальной безопасности США по делам Израиля и Ближнего Востока Прем Кумар отметил сохраняющийся интерес Совбеза ООН к Докладу Голдстоуна и попросил Израиль информировать Соединенные Штаты по каким-либо дополнительным усилиям или расследованиям, предпринимаемым правительством Израиля, чтобы помочь отклонить дальнейший ущерб вследствие этого доклада» [09TELAVIV2502].

Действительно, в конце 2009 года Рон Дермер выразил свою признательность Вашингтону за поддержку по целому ряду дипломатических и военных вопросов — включая Доклад Голдстоуна — и даже предположил, что поддержка правительства Израиля со стороны администрации Обамы недостаточно оценена в самом Израиле:

«Дермер сказал, что президент Обама не получает достаточного признания в Израиле за то, что с готовностью вмешивается в спор по ряду вопросов, влияющих на безопасность Израиля, таких как Доклад Голдстоуна, проблемы в [израильско-турецких] отношениях и недавнее заявление Совета Европы по Восточному Иерусалиму [в котором он охарактеризован как оккупированная территория]. Он упомянул также успешные совместные учения по противоракетной обороне “Джунипер Кобра”, которые проводились на территории Израиля в ноябре 2009 года» [09TELAVTV2734].

В одной из депеш, по-видимому, есть намек, что защита Вашингтоном военных преступлений Израиля была связана с тревогой о возможных судебных исках к США за нарушения международного права в других странах. Во время встречи с главой министерства обороны Израиля Александр Вершбоу предложил совместно использовать методы, которые были задействованы Соединенными Штатами для ликвидации последствий в ответ на обвинения в военных преступлениях во время своих вооруженных конфликтов:

«[Глава израильского Министерства обороны] также сравнил операции Израиля в Газе с американскими операциями в Ираке и Афганистане и заявил, что Израиль будет делать все, что необходимо для защиты своего населения. В ответ заместитель министра обороны США Вершбоу напомнил об американской поддержке Израиля в улаживании проблемы с Докладом Голдстоуна и предложил поделиться опытом США в расследованиях в Ираке и Афганистане, когда Израиль взвесит, проводить ли дополнительное расследование» [09TELAVIV2482].

В записях также обнаруживается признание со стороны израильтян, что в войнах с Ливаном 2006 года и в Газе 2008–2009 годов (обе они были горячо поддержаны администрацией Буша и большинством обеих партий в Конгрессе) не удалось достичь поставленных целей и что как ХАМАС, так и Хезболла успешно перевооружились. Однако, вместо того чтобы пересмотреть свою провалившуюся стратегию, израильские чиновники уже начинают мыслить с точки зрения следующей войны в Газе, которая будет даже более экстремальной, если говорить о жертвах среди мирного населения. В депеше приводятся слова генерала Габи Ашкенази, который сказал: «В следующей войне Израиль не может принять ограничений на ведение военных действий в городских районах». Он также дал понять, что война начнется скоро, заметив: «Я готовлю армию Израиля к крупной войне, поскольку свести ее к операции меньшего масштаба легче, чем наоборот».

Как ни странно, несмотря на враждебность к ХАМАС со стороны Соединенных Штатов и Израиля, в депешах, излагающих подробности регулярных тайных переговоров между представителями США, главой «Шабак» Ювалем ДПекином и другими представителями израильских военных, признается, что было бы неразумным ослабить ХАМАС слишком сильно. Несмотря на то, что Соединенные Штаты и Израиль в каждом ракетном обстреле обвиняют ХАМАС, они признают, что в Газе возникают даже еще более экстремистские группировки, и только ХАМАС может их контролировать. Генерал-майор Йоав Галан, отвечающий за безопасность в Газе и южном Израиле, отмечает: нужно, чтобы ХАМАС был «достаточно сильным, чтобы обеспечить соблюдение прекращения огня»:

«Генерал-майор недавно сообщил нам, что руководство Израиля до сих пор не сделало необходимого политического выбора среди конкурирующих приоритетов: краткосрочного, требующего, чтобы ХАМАС был достаточно сильным, чтобы обеспечить де-факто прекращения огня и предотвратить ракетные и минометные обстрелы Израиля; среднесрочного, препятствующего ХАМАС консолидировать свою власть над Газой; и долгосрочного — избежать возвращения израильского контроля над Газой и полной ответственности за благополучие гражданского населения в ней» [09TELAVTV2473].

Оставаясь источником гнева для многих зарубежных критиков Израиля, Доклад Голд стоуна в конце концов практически потерял свое значение как инструмент для смягчения последствий, вызванных операцией «Литой свинец». Действительно, Израиль усилил свою склонность к непропорциональному насилию при проведении операции «Несокрушимая скала» в 2014 году, когда было убито еще больше палестинцев.

Кроме того, Израиль удерживает Газу и в качестве поучительного примера, почему он никогда полностью не уйдет с оккупированного Западного берега реки Иордан. Но, в отсутствие плана для жизнеспособного государства Палестина с легитимным правительством, остается весьма сомнительным, смогут ли выбранные Соединенными Штатами и Израилем марионетки удержаться там навсегда. Приведенные депеши «Викиликс» дают некоторую очень важную информацию о фактуре и взаимосвязях того, что может оказаться последними годами процесса, начавшегося с заключенных в Осло соглашений.

Иран

За исключением режима удушающих международных и американских санкций против Ирана, в последние года наблюдается больше здравомыслия, чем ярости, в происходящей схватке из-за иранской программы обогащения ядерного топлива — по крайней мере, по сравнению с вызывающей ужас драмой операции «Литой свинец» и ползучим насилием создания поселений на Западном берегу.

Израильские политики — особенно Нетаньяху и его помощники — в течение многих лет утверждали, несмотря на отсутствие каких-либо достоверных доказательств, что Иран разрабатывает ядерное оружие. Воодушевленные своими американскими сторонниками-неоконсерваторами, они убедили правительство США занять жесткую позицию по отношению к Ирану, постоянно ссылаясь на алармистские прогнозы о темпах, которыми Иран якобы продвигается к созданию ядерного оружия, и угрожая ударить по Ирану самостоятельно, если откажется Вашингтон, — хотя немногие верят, что Израиль решится начать войну, если у него не будет уверенности в поддержке со стороны Соединенных Штатов (которую большинство обеих партий в Конгрессе неоднократно пыталось обеспечить).

Хотя спецслужбы США еще в 2007 году сделали вывод, что Иран не занимается активной разработкой ядерного оружия, американское правительство подыгрывало своим израильским союзникам, сплачивая международное сообщество вокруг санкций, сотрудничая с Израилем в проведении тайных операций против Ирана и вечно заявляя, что «рассматриваются все варианты» — в том числе и на переговорах на высшем уровне между Ираном и «Группой 5+1» (пять членов Совбеза ООН плюс Германия) в 2013 и 2014 годах.

Депеш, в которых содержатся израильские предупреждения насчет Ирана, слишком много, чтобы их перечислять. Но несколько из них заслуживают комментария. С одной стороны, такие предупреждения часто звучат в контексте израильско-палестинских переговоров, придавая некоторую достоверность утверждениям критиков Нетаньяху, которые заявляют, что его правительство раздувало иранскую угрозу как средство отвлечь внимание США и международного сообщества от застопорившегося мирного процесса. Например, депеша, описывающая встречу Нетаньяху с делегацией американских конгрессменов в 2009 году, явно указывает на эту связь: «Если мы сможем дополнить политическим процессом сотрудничество, которое в настоящее время существует, мы сможем добиться безопасности, экономического развития и мира [между Израилем и Палестиной]. Однако Нетаньяху предупредил, что если Иран получит бомбу, мирный процесс будет “смыт бесследно”». Дальше он предсказал, что Иран может получить ее к 2012 году: «Член Палаты представителей [Стив] Израэль спросил Нетаньяху о временных рамках, которые требуются Ирану для получения ядерного оружия. Нетаньяху ответил, что в настоящее время у Ирана есть мощности, чтобы сделать одну бомбу, или он может подождать и сделать несколько бомб в течение года или двух лет» [09TELAVIV2777].

Но предсказание Нетаньяху было всего лишь одним из разнообразных смертельных прогнозов, которые израильские чиновники выдвигали относительно иранской бомбы. В 2009 году Эхуд Барак предположил, что окно для воздушных ударов может закрыться всего через шесть месяцев: «По оценкам Барака, существует окно от 6 до 18 месяцев, считая с настоящего момента, в течение которого не дать Ирану завладеть ядерным оружием еще возможно. Позднее, по его словам, любое военное решение повлечет неприемлемый сопутствующий ущерб» [09TELAVTV1177]. Американские дипломаты, к их чести, иногда, кажется, подозревали, что Израиль на них умышленно давит, — впечатление, сложившееся в результате встречи с представителями военной разведки Израиля и прекрасно выраженное вот в этой депеше от 2009 года:

«Израиль продолжает выдвигать оценки по иранской ядерной программе в соответствии с наихудшим сценарием, подчеркивая, что окно для прекращения этой программы (военными средствами, если необходимо) быстро закрывается. Генерал Байдац утверждает, что Ирану потребуется один год для получения одной бомбы или два с половиной для создания арсенала из трех бомб. К 2012 году Иран сможет создавать одну бомбу в течение нескольких недель и арсенал в течение полугода. (Примечание: Неясно, твердо ли израильтяне в этом уверены или просто используют оценки по худшему сценарию, чтобы вызвать большую настойчивость со стороны США.)» [09TELAVTV2482].

Указывая на такой скептицизм, Барак настаивал, что Соединенные Штаты чрезмерно осторожничают просто потому, что заявления администрации Буша по поводу ОМП в Ираке оказались ложными. Несмотря на катастрофические последствия войны в Ираке, Барак убеждал американское правительство понизить критерий доказанности для Ирана:

«На вопрос, имеются ли коренные расхождения во мнениях между правительствами США и Израиля при оценке иранской ядерной программы, Барак ответил, что мы пользуемся одними и теми же разведданными, однако признал расхождения в их анализе. Он высказал мнение, что отношение США схоже с представлением доказательств на уголовном процессе, когда обвиняемый считается невиновным, пока его вина не доказана. В таком случае стандарты американского правительства жестче — в особенности после безуспешных поисков ОМП в Ираке, — а конечные результаты, например, 2007 года [Национальная разведывательная сводка, в которой сделан вывод, что исследования по иранской ядерной оружейной программе приостановлены на годы], из-за этого непреднамеренно принимают более мягкую тональность. Барак заявил, что судьба региона и мира зависит от способности не дать Ирану завладеть ядерным оружием, — и поэтому стандарты для установления виновности должны быть ниже, поскольку цена выше» [09TELAVTV1177].

Однако руководство Израиля распространяло страхи по поводу Ирана задолго до того, как Нетаньяху и его коалиция в 2009 году пришли к власти. Порой израильские чиновники даже сами фактически признавали, что к их оценкам надо относиться критически. В следующей депеше от 2005 года излагается краткая история израильских утверждений об Иране, которые делались в прошлом:

«Представители израильского правительства называли разные сроки того, когда, по их мнению, Иран получит мощности для полного обогащения урана. Премьер-министр [Ариэль] Шарон заявил секретарю, что он уверен: еще остается время, чтобы надавить на Иран, но что окно возможностей быстро закрывается. Министр обороны Мофац предостерег, что Ирану осталось «меньше года», а глава отдела разведывательного анализа Службы военной разведки дал оценку, что Иран достигнет этого этапа в начале 2007 года. Технические эксперты [Израильской комиссии по атомной энергии] дали прогноз, что Иран получит мощности по обогащению через шесть месяцев после прекращения договора об остановке работ по обогащению урана.

Несколько представителей правительства Израиля неофициально признали, что к этим оценкам нужно подходить с осторожностью. Глава отдела стратегического планирования [Министерства иностранных дел] напомнил, что в оценках израильского правительства с 1993 года предсказывалось, что Иран будет обладать атомной бомбой самое позднее к 1998 году» [05TELAVTV1593].

Несмотря на постоянную агитацию за военные действия, некоторые израильские аналитики, такие как бывший заместитель генерального директора Комиссии по атомной энергии Ариэль Левит, заявили представителям США, что с помощью военной операции будет почти невозможно уничтожить ядерную программу Ирана, учитывая, как широко разбросаны там ядерные объекты.

Однако отсутствие политического консенсуса по использованию военной силы не помешало проведению США и Израилем тайных операций против Ирана. За последние годы, например, множество иранских ученых-ядерщиков было убито в ходе программы, которую журналист Сеймур Херш связывает с Израилем, Соединенными Штатами и иранской диссидентской группировкой «Муджахеддин-э-Хальк» (МЕК), в то время официально признаваемой правительством США террористической организацией.

В 2007 году на встрече с заместителем госсекретаря США по вопросам политики Николасом Бернсом глава «Моссад» Меир Даган, который позже попал в газетные заголовки за то, что назвал идею военного нападения на Иран «глупой», изложил «опирающийся на пять столпов» план Израиля по подрыву Ирана и смене там режима, включая тайные методы с использованием осуществляемого подпольными группировками насилия, а также агитации среди группировок иранских этнических меньшинств:

«Даган описал, как израильская стратегия строится из пяти составляющих:

а) Политический подход. Даган похвалил усилия поставить вопрос Ирана перед Совбезом ООН и дал понять, что он согласен с принятием третьей резолюции по санкциям. Он признал, что давление на Иран растет, но сказал, что этот метод сам по себе недостаточен для разрешения кризиса. Он подчеркнул, что временной график для политических действий — не то же самое, что график ядерного проекта.

б) Тайные мероприятия. Даган и заместитель госсекретаря согласились не обсуждать этот метод на встрече группы в расширенном составе.

в) Меры против распространения. Даган подчеркнул необходимость предотвращения утечек «ноу-хау» и технологий в Иран и сказал, что в этой области может быть сделано еще многое.

г) Санкции. Даган отметил, что до сих пор самый большой успех достигнут в данной области. Три иранских банка на грани краха. Финансовые санкции имеют общенациональный эффект. Иранский режим больше не может просто договариваться с самими банкирами.

д) Силовая смена режима. Даган сказал, что необходимо сделать больше для провоцирования смены режима в Иране, возможно, с помощью поддержки демократических студенческих движений и этнических группировок (например, азербайджанцев, курдов, белуджей), выступающих против правящего режима» [07TELAVTV2652].

В частности, Даган выделил последний вариант:

Даган призвал уделять больше внимания смене режима, утверждая, что можно было бы сделать больше для развития идентичности этнических меньшинств в Иране. Он сказал, что уверен: Израиль и США могли бы «изменить правящий режим в Иране и его отношение к поддержке террористических режимов». И добавил: «Мы могли бы также заставить их затормозить свой ядерный проект. Иран мог бы стать нормальным государством» [07TELAVTV 2652].

Но когда речь заходит о по-настоящему всеобъемлющем дипломатическом соглашении о свободном от ядерного оружия Ближнем Востоке, Израиль — единственная в регионе реальная ядерная держава — непреклонно тверд. В 2004 году, например, когда МАГАТЭ пыталось созвать конференцию для обсуждения возможности создания Ближневосточной зоны, свободной от ядерного оружия, сравнимой с уже существующими зонами в Африке, Латинской Америке, Юго-Восточной Азии, Средней Азии и Южнотихоокеанском регионе, Израиль согласился отправить символическую делегацию, но воспротивился участию Лиги арабских государств. Он настаивал также, чтобы конференция была сведена к «интеллектуальным» упражнениям, которые не дают никаких «конкретных результатов»:

«[Представитель Комиссии по атомной энергии Эли] Левит отметил, что основные правила и повестка форума отражают понимание между Израилем и МАГАТЭ. Он заявил, что мнение Израиля состоит в том, что МАГАТЭ не играет никакой роли в этой сфере, но что Израиль хочет сделать “очень скромный жест доброй воли”. Единственный нерешенный вопрос в том, что [генеральный директор МАГАТЭ Мохамед] эль-Барадеи хочет более широкой платформы, которая включала бы Лигу арабских государств в качестве наблюдателя. Израиль считает участие ЛАГ “очень затруднительным” и “не совместимым с процессом изучения”… Израиль настаивал, чтобы МАГАТЭ рассматривало форум как “единовременное образовательное мероприятие”. Левит сказал, что результат должен быть “интеллектуальным”, без каких-либо конкретных итогов» [04TELAVIV6547].

Предложение в конечном счете провалилось, но представители США оживили его в 2007 году, в попытке упредить возможную резолюцию МАГАТЭ, призывающую Израиль присоединиться к Договору о нераспространении ядерного оружия, который потребовал бы от него раскрытия информации о своем ядерном арсенале и подчинения международным инспекциям. Американские переговорщики, по-видимому, рассчитывали, что созыв беззубой конференции о предполагаемой Ближневосточной зоне, свободной от ядерного оружия, был бы менее стеснителен для Израиля — и его сторонников в Вашингтоне, — чем специальная резолюция по Израилю того же самого органа, который Израиль призывал провести расследование в отношении Ирана:

«Посол [Израиля] Микаэли сказал послу [США в МАГАТЭ Грегори] Шульте: он надеется, что ЕС сможет снять специальный пункт, касающийся Израиля, с повестки дня на сентябрьской Генеральной конференции (ГК), — но оптимизма не испытывал. Несмотря на разногласия внутри группы арабских государств, как считает Микаэли, резолюция, угрожающая Израилю, скорее всего, будет включена в повестку ГК. Израиль “с неохотой” относится к предложению СГА, чтобы генеральный директор воскресил идею форума о Ближневосточной зоне, свободной от ядерного оружия, но не хочет и закрывать перед ней дверь до тех пор, пока она базируется на согласованной повестке 2004 года» [07UNVIEVIENNA435].

В конечном итоге форум был проведен в 2011 году и, в соответствии с требованиями Израиля, не дал никаких обязывающих результатов.

Последующие годы

Годы, последовавшие за публикацией «Викиликс» серии депеш, для Ближнего Востока были бурными. Но по соседству с Израилем все разыгрывалось по знакомой схеме — пусть и с большим драматизмом и насилием, чем раньше. В очередном, организованном США, раунде мирных переговоров по Ближнему Востоку 2013–2014 годов Израиль опять отказался сменить свою позицию по вопросу о поселениях и другим спорным вопросам, что привело Аббаса и ПА к подаче заявки на членство в ряде международных органов. Они стали стремиться к пакту об объединении с ХАМАС. Последнее ознаменовалось бы тем, что технократическое правительство ПНА приобрело бы мнимый контроль над Газой.

Хотя этот поворот событий был как раз тем, чего Израиль, по его заявлениям, хотел (и концом власти ХАМАС в Секторе Газа), правительство Нетаньяху обвинило Аббаса в сговоре с террористами и вышло из переговоров. Когда вскоре после этого на Западном берегу были похищены и убиты трое подростков — израильских переселенцев, территорию наводнили израильские силы безопасности, обыскивая офисы ХАМАС, арестовывая выборных представителей власти и требуя от ПНА сотрудничества, в прозрачных попытках вбить клин между вновь объединившимися группировками ФАТХ и ХАМАС. Поскольку ситуация выходила из-под контроля, воздушные налеты и трансграничные обстрелы между Израилем и Газой проложили путь операции «Несокрушимая скала», агрессивному израильскому вторжению в Газу, забравшему даже больше жизней, чем «Литой свинец», включая и жизни детей. После такого опустошения будущее объединенного правительства казалось неопределенным. Но, когда многие из переживших нападение палестинцев в Газе все больше убеждались, что Израиль никогда не пойдет на заключение с ними мира, то, что ХАМАС останется на этой территории, было совершенно не гарантировано. В некотором смысле такой поворот событий был естественным — пусть и непрерывно трагическим — постепенным умиранием заключенных в Осло соглашений, что документально отражено в депешах «Викиликс».

Если и было светлое пятно в данном мрачном эпизоде, это то, что организации гражданского общества в Соединенных Штатах, особенно еврейские, такие как Jewish Voice for Peace, Americans for Peace Now и J Street, стали более охотно, чем когда-либо ранее, высказываться против политики Израиля в Палестине и призывать собственное правительство дать отчет за то, что они ее позволяют. К сожалению, само правительство США осталось к этому безразличным, а Сенат и Палата представителей приняли ряд резолюций, единогласно одобряющих кампанию против ХАМАС.

Новости с иранского фронта вдохновляли больше. За несколько лет, прошедших после разоблачений «Кэйблгейт», Иран и «Группа 5+1» открыли новую страницу в вопросе международного понимания относительно иранской программы по обогащению урана, причем сторонники переговоров дали отпор агрессивным попыткам Израиля и его союзников в Конгрессе США их сорвать. Почти беспрецедентное решение Вашингтона продвигаться на переговорах вперед, несмотря на резкие возражения Израиля, возможно, отражает то, что США втайне понимают, как показано в некоторых из приведенных депеш, что иранская ядерная угроза никогда не была такой, какой ее хотел изобразить Израиль.

Еще до дипломатического прорыва с Ираном Белый дом — если не Конгресс — стремился избежать того, чтобы создать у Израиля или у международного сообщества впечатление, что Соединенные Штаты одобрят израильский военный удар по Ирану, совершенный в одностороннем порядке. Например, в депеше от мая 2009 года, излагающей подробности встречи между представителями американского и израильского Министерств обороны, отмечается, что Вашингтон продаст Израилю бомбы — «разрушители бункеров», которые могут проникать под землю, где расположены некоторые из иранских ядерных объектов, — но прилагаются усилия для того, чтобы гарантировать, что эта передача не будет рассматриваться как «зеленый свет», который Вашингтон дает израильскому нападению: «Затем обе стороны обсудили предстоящую поставку Израилю бомб GBU-28 для разрушения бункеров, отмечая, что передача должна производиться негласно, чтобы избежать каких-либо необоснованных утверждений о том, что правительство США помогает Израилю готовиться к нанесению удара по Ирану» [09TELAVTV2500].

Этот вопрос вызывал особенное внимание в свете нанесенного Израилем в 2007 году удара по предполагаемому ядерному реактору в Сирии — удара, который, как Меир Даган ранее говорил представителям США, Израиль совершать «не намерен» [07TELAVTV2280].

Но одновременно продолжающееся сотрудничество Вашингтона с Израилем в тайных операциях против Ирана — не говоря уж о необъявленном ядерном арсенале самого Израиля, гигантском слоне, которого во всей ядерной саге с Тегераном не замечают, — указывает на то, что основная проблема Вашингтона с Ираном вовсе не заключалась в ядерном оружии как таковом. Скорее это угроза, что соперничающая держава может затмить или оспорить американскую и израильскую гегемонию на Ближнем Востоке. Хотя переговоры о ядерной программе Тегерана все же могут проложить путь к более широкому пониманию между США и Ираном, Израиль так просто в сторону не отойдет.

Стоит помнить, что, несмотря на глубоко укоренившиеся «особые отношения» между Израилем и Соединенными Штатами, ничто не препятствует Вашингтону наметить курс, независимый от израильского, — если он сможет найти политическую волю. Посмотрим вот на эту депешу от 2009 года, в которой израильские чиновники жалуются, что впечатляющие продажи вооружений монархиям Персидского залива Вашингтоном могут подорвать «количественное военное преимущество» (КВП) Израиля — превосходство еврейского государства над своими соседями, которое Вашингтон обещал поддерживать. Израильские генерал-майоры Амос Гилад и Бенни Ганц выражают свои опасения об этих продажах, но затем признают, что Вашингтон имеет собственные интересы в регионе, и просто просят, чтобы их в достаточной мере информировали о развитии событий:

«Амос Гилад признал временами трудную позицию, в которой оказываются США, учитывая свои глобальные интересы, и согласился, что фокус безопасности Израиля настолько узок, что его озабоченность КВП часто входит в противоречие с более широкими интересами безопасности Америки в регионе… Не говоря это явно, [Ганц] по-видимому, признал, что Израиль не ожидает, что все решения по КВП будут завершаться в его пользу, но надеется только на справедливый и равноправный процесс, который будет включать “тесный диалог”» [09TELAVTV2482].

На момент написания этих строк «заинтересованность США» в намерении, предполагающем создание двух государств и стабильного перемирия с Ираном, все еще не нашла такого же признания, как заинтересованность Вашингтона в усиленном заваливании его союзников — автократических режимов Залива оружием американского производства. Но если дипломатические депеши «Викиликс» что-то и иллюстрируют, так это то, что даже самые устрашающие геополитические силы должны проявляться через решения, принимаемые людьми. Перемен едва ли стоит ждать от персонажей, которые фигурируют в приведенных депешах, — но они еще могут прийти от людей, их читающих.

5 апреля 2010 года «Викиликс» опубликовал засекреченное американскими военными видео, на котором показано во всех ужасающих подробностях подлинное убийство более десятка людей, включая двух сотрудников агентства «Рейтер», в иракском пригороде Новый Багдад. Видео быстро получило известность под названием «Сопутствующее убийство». Запись бесстрастно фиксирует, как один из членов экипажа вертолета восклицает: «О, глянь на этих мертвых ублюдков!» — после нескольких очередей из 30-миллиметровой пушки, оставивших на улице почти десяток лежащих тел. Для большинства людей бесчеловечное отношение к убийству невинных мирных жителей, показанное на видео, было шокирующим. Но для журналистов, работающих в Ираке на протяжении возглавляемой США оккупации, такое проявление жестокости было просто очередным будничным днем в репортажах с переднего края империи.

Депеши «Викиликс» из Ирака отражают жестокость американской политики в этой стране, проводившейся за все время оккупации. Здесь описаны зачистки, создание и использование эскадронов смерти, стратегии «разделяй и властвуй», осуществляемой с помощью создания марионеточных «Советов возрождения» и применения пыток, и показано, насколько важными были и продолжают оставаться депеши «Викиликс» из Ирака в освещении тактики американской гегемонии.

Одна из депеш, опубликованных «Викиликс», приводит подробности зачистки, проведенной военнослужащими США 15 марта 2006 года, которая привела к убийству 10 человек, в том числе женщин и детей. Эта депеша, в которую включено письмо специального докладчика ООН по вопросу о внесудебных казнях, казнях без надлежащего судебного разбирательства или произвольных казнях Филипа Элстона, подробно излагает произошедшее:

«Я получил различные сообщения, указывающие, что по крайней мере 10 человек, а именно: господин Фаиз Рат Калаф (28 лет), его жена Сумайя Абдул Раззак Кутер (24 года), трое их детей — Авраа (5 лет), Айша (3 лет) и Хусам (5 месяцев), мать Фаиза госпожа Туркия Маджид Али (74 года), сестра Фаиза (имя не установлено), племянница Асмаа Юсиф Мааруф (5 лет), Усама Юсиф Мааруф (3 года) и бывший у них в гостях родственник господин Иктисад Хамид Менди (23 года) были убиты во время рейда» [06GENEVA763].

Эта конкретная зачистка последовала после осуществленного в данном районе американского авианалета. Депеша является доказательством широко распространенной во время американской оккупации политики (сначала стрелять, а потом задавать вопросы), а также задержания всех и каждого из «подозреваемых» в какой-либо причастности к нападениям на американских военнослужащих. Автор настоящей статьи опросил десятки американских солдат, служивших в Ираке, рассказавших о таких методах, как «разведка огнем», когда солдатам буквально приказывали сначала стрелять в людей, а потом решать, представлял ли убитый угрозу или нет. Несколько солдат признались, что офицеры позднее прикрыли их, когда они расстреливали людей, если ощущали какую-то «угрозу». Учитывая, что зачистки часто приводили к массовым казням невинных людей, для американских военных в Ираке слово «подозреваемый» часто имело то же значение, что и «виновный». Депеша продолжается напоминанием адресату о необходимости для американских военных придерживаться норм международного и гуманитарного права, причем приводится ссылка на широко распространенную практику чрезмерного насилия: «Другие сообщения указывают, что за последние пять месяцев имело место значительное число инцидентов со смертельным исходом, в которых [Многонациональные силы (МНС)], как утверждается, использовали чрезмерную силу при реагировании против воспринимаемых угроз либо на блокпостах, либо применяя воздушные удары по районам проживания гражданского населения».

Иракские депеши «Викиликс» сообщают о десятках признанных случаев «чрезмерного применения силы» во время оккупации. Приведенная выше депеша дает только один из многих тысяч примеров насилия, осуществляемого в Ираке американскими военными и приведшего к гибели миллиона человек за время вторжения и десятилетней оккупации.

Эти документы не меньше, а может, и больше, чем другие, приподнимают завесу над тактикой американской империи, используемой в Ираке и продолжающей использоваться за рубежом ради расширения ее влияния. Несколько положений данной доктрины достойны упоминания здесь, поскольку они практически не получили освещения в корпоративных СМИ.

Обнаруживаются очевидные доказательства военной стратегии, нацеленной на то, чтобы вызвать жертвы среди мирных жителей и настроить население против повстанцев: «Психологическая эффективность концепции CSDF [военизированных формирований] начинается с обращения повстанческой стратегии превращения правительства в репрессивную силу. Это заставляет повстанцев пересечь критический порог — нападать и убивать людей того самого класса, который они, как предполагается, должны освобождать». Другой пассаж объясняет, как стимулировались задержания: «Соединенные Штаты сохраняют за собой право участвовать во неконсенсуальных [экстерриториальных] похищениях по трем конкретным причинам…»

Военные четко высказывались о принимаемых ими мерах для контроля общественного недовольства: «Контрольно-пропускные пункты, обыски, блокпосты на дорогах, слежка, цензура и контроль прессы, а также ограничение деятельности, которое применяется к определенным организациям (профсоюзам, политическим группам и тому подобным), — это дальнейшие меры по КНР [Контролю над населением и ресурсами]».

Следующие три отрывка — примеры того, как США использовали средства экономической войны против народа Ирака в качестве способов борьбы против повстанцев (политика, которая неминуемо сказывалась и на гражданском населении):

Политика США утверждает, что можно использовать военную форму противника для проникновения за вражеские линии фронта. Однако статья 39 Протокола 1 к Женевским конвенциям запрещает этот и другие способы использования военной формы противника.

«Тот, кто контролирует создание, потоки и доступ к хранилищам валюты», обладает властью. Хотя финансы, как правило, это операции с реальной и виртуальной валютой, все, что может служить «средством обмена», дает тому, кто принимает данное средство, способ осуществлять финансовые транзакции. По обеим этим причинам ССО ВС США понимают, что они могут и должны использовать существующие возможности активного контроля и аналитические возможности финансовых инструментов, имеющихся в распоряжении США, в проведении нетрадиционных боевых действий.

Кроме разведывательных и политических изменений, которые могут обеспечить активные стимулирующие или дестимулирующие рычаги, Управление контроля иностранных активов (ОФАК) имеет долгую историю ведения экономических войн, ценную для любой кампании нетрадиционных военных действий, проводимой ССО ВС США. Как и все другие инструменты силы американского государства, применение и последствия экономического «оружия» являются взаимосвязанными и должны тщательно координироваться.

Все иракские депеши «Викиликс» дают чрезвычайно важную информацию о политике США, наследием которой стали насилие и политическая нестабильность, образовавшие основу несостоявшегося государства, которым является Ирак сегодня.

Разделяй и властвуй

История показывает, что до возглавленного США вторжения 2003 года в современном Ираке, хотя там и существуют явные расхождения в религиозных верованиях двух ветвей ислама — суннизма и шиизма, — не было той религиозной вражды, что стала нормой сегодня.

В некоторых густонаселенных районах Багдада число суннитов и шиитов равно, и это было обычным явлением также и для многих других городов, таких как Бакуба. Более того, одна из самых важных шиитских святынь в мире, мечеть Аль-Аскари, расположена в центре Самарры, преимущественно суннитского города в иракской провинции Анбар.

Во время первых шести месяцев оккупации почти не было вооруженного сопротивления против американской армии, но к концу 2003 года Пентагон обнаружил, что нападения начались и усиливаются. Американская оккупация Ирака быстро превратилась в хаос, когда иракское сопротивление начало наносить все больший ущерб оккупационным силам. Вначале вооруженное сопротивление было в первую очередь суннитским, учитывая тот факт, что бывший иракский диктатор Саддам Хусейн был суннитом, и этот сегмент населения, как правило, выигрывал от его режима.

Затем, весной 2004 года, к сопротивлению присоединилось вооруженное восстание ополченцев «Армии Махди» шиитского священнослужителя Муктады аль-Садра. На этом этапе США старались взять под контроль не только большую часть Багдада и разваливающуюся провинцию Анбар, но также и большую часть юга, включая район Багдада Садр-сити, где располагались отряды Садра.

К апрелю 2004 года, когда шла американская осада Фаллуджи и одновременно отряды Садра находились в открытом вооруженном конфликте с американскими войсками, были моменты, когда большинство линий снабжения американской армии было отрезано, что указывало на масштабную потерю американского контроля над страной. Депеши «Викиликс» и своим содержанием, и временем написания показывают, что именно США предпринимали для того, чтобы попытаться взять под контроль события, разворачивавшиеся на местах.

Чтобы восстановить контроль над ситуацией, 6 мая 2004 года Джордж У. Буш назначил Джона Негропонте первым послом США в Ираке, которым тот оставался до 2005 года. Негропонте сразу же привлек отставного полковника Джеймса Стила, с которым он тесно сотрудничал в то время, когда был послом Рональда Рейгана в Гондурасе в начале 1980-х годов. Тайные операции Негропонте и Стила по мобилизации эскадронов смерти и проведению операций, приведших к гибели десятков тысяч людей по всей Центральной Америке, сейчас хорошо документированы, включая и вопиющие нарушения прав человека.

Когда администрации Буша стало ясно, что она быстро теряет контроль над Ираком, эти двое были поставлены в Багдаде, чтобы возобновить ее классическую колониальную стратегию «разделяй и властвуй», которая по-другому называется «борьбой с повстанцами». Менее чем за два года после начала реализации этой стратегии Негропонте и Стилом эскадроны смерти уже творили зверства и терроризировали Багдад ежедневно. Иракцы, жившие в столице, к весне 2006 года наблюдали реальность религиозной гражданской войны.

В результате деятельности эскадронов смерти произошел взрыв религиозного насилия. Многие районы Багдада обособились в самостоятельные общины, когда суннитские семьи начали уезжать из преимущественно шиитских районов и наоборот. По иронии судьбы в результате собственной политики США в 2006 и 2007 годах поддерживаемое американской армией разделение населения смешанных суннитско-шиитских кварталов в Багдаде стало нормой. Оккупационные войска воздвигали тянущиеся на мили массивные бетонные заграждения, которые разделяли членов семей, что еще больше усиливало порожденный США раскол между суннитами и шиитами в столице Ирака. Эти действия и правда оказались иронией судьбы, если учитывать, что США не были союзником Ирана, и усиливались американской поддержкой премьер-министра Ирака Ноури аль-Малики, который всегда сохранял сильные связи с Ираном и является членом шиитской партии Дава, которая ведет свое происхождение из этого государства.

США поддерживали Малики, потому что он согласился обеспечивать доступ к нефтяным месторождениям западным компаниям, а также делал шаги к закупке американского военного снаряжения и приглашению военных инструкторов. Однако Малики быстро получил у иракцев прозвище «шиитского Саддама»; его откровенно религиозно пристрастный стиль правления подвергался всеобщей критике. То, что США поддерживали Малики, также с самого начала вызывало политические разногласия между шиитскими и курдскими политическими партиями. Все это, вместе с бомбардировками почитаемых шиитских святынь, вызывало среди ираьсцев гнев, причем многие были убеждены, что здесь кроются попытки оккупационных сил посеять раскол между иракцами.

Множество депеш и документов «Викиликс» проливают свет на политику США, которая стимулировала религиозный раскол. Хотя эти документы не приводят прямых приказов разжигать вооруженное религиозное насилие, они действительно раскрывают шаги американской политики, которые вели к межрелигиозной напряженности и насилию. Одна из депеш посвящена заявлению, обнародованному видным религиозным шиитским лидером, который резко критикует США за совместный американо-иракский рейд в квартале Ур, называя эту акцию «гнусным преступлением». Депеша обвиняет США в поддержке суннитского меньшинства в Ираке и активном отрицании религиозной войны в Ираке. Это нелепо, учитывая, что американская политика спровоцировала религиозную войну, которая ко времени поступления названной депеши была в полном разгаре. Поразительно: именно в этой депеше показано то, что, как представляется, было карательными методами, применяемыми американскими военными во время оккупации, поскольку после их критики шиитским лидером последовал упомянутый выше вооруженный рейд:

«26 марта [перед рейдом в квартале Ур] управление аятоллы Мохаммада аль-Якуби (духовного лидера партии “Фадхила”) выступило с критикой [правительства США] за отрицание наличия религиозной войны в Ираке… Якуби указал на ежедневные убийства, нападения на религиозные святыни и вынужденные переселения как на свидетельства религиозной войны. Это заявление призывало политические партии не допускать участия любой стороны, которая не откажется от терроризма [довольно прозрачный намек на арабов-суннитов]. В нем резко критиковались новый Иракский совет национальной безопасности, американский посол и другие арабские государства. Заявление завершалось требованием, чтобы США сменили своего посла, чтобы правительство Ирака выступило против элементов, участвующих в этой религиозной войне, и к самостоятельной организации шиитами “комитетов и групп для защиты себя и мест расположения своих святынь”». [06BAGHDAD1050]

За несколько лет Малики успел укрепить свою власть, изолируя суннитских политиков в Багдаде, организуя тайные тюрьмы для суннитов, которые позднее были подвергнуты критике со стороны «Humans Right Watch», и продолжил политику зачисток и задержаний в районах, где преобладало суннитское население.

Другая депеша свидетельствует: религиозная напряженность возросла настолько, что власти Фаллуджи жаловались военным США на то, что подразделения Иракской армии (ИА), действовавшие в осаждаемом городе, разожгли пламя религиозных противоречий, из-за чего сунниты просили о сохранении американского присутствия:

«Лидеры Фаллуджи повторили, что происходящий сектантский раскол создаст проблемы для подразделений армии Ирака в Фаллудже. Сегодняшние настроения усилили напряжение среди жителей; если бы религиозные противоречия в Багдаде уменьшились, подразделения ИА (преимущественно шииты) были бы встречены лучше. Если нет, планируемая передача ответственности за безопасность усложнится и будет подорвана. Аббас подчеркнул: если численность сил коалиции будет сокращена, для Фаллуджи подразделений Иракских сил безопасности понадобится больше “по меньшей мере, в два или три раза”. Городские лидеры выразили серьезную озабоченность усилением боевиков, что остается главной проблемой. Полковник Карим отметил, что планируемая переброска в Фаллуджу батальона полицейского спецназа была приостановлена из-за нестабильной ситуации в столице» [06BAGHDAD4400].

Еще одна депеша раскрывает, как руководство Фаллуджи вместе с некоторыми представителями армии Ирака подвергло критике выбор времени для казни Саддама Хусейна, высказывая мнение, что это была «месть» со стороны правительства, в котором преобладали шииты:

«Представители руководства Фаллуджи 1 января заявили Управлению полиции провинции Анбар, что город оставался спокойным после казни Саддама Хусейна 30 декабря. Однако они раскритиковали выбор времени для казни, которая совпала с началом праздника жертвоприношения (Ид аль-Адха). Мэр Фаллуджи сказал, что поспешная казнь Саддама выглядела актом “мести” со стороны возглавляемого шиитами правительства. Заместитель командира батальона АИ, дислоцирующегося в Фаллудже (шиит), повторил критику в отношении времени, выбранного для казни. Он сказал, что “начало нового года сопровождалось плохим предзнаменованием”. Позднее, 2 января, “морские котики” сообщили, что просаддамовские демонстрации, направленные против Муктады ас-Садра, прошли в Хадите» [07BAGHDAD29].

В депеше приводятся слова секретаря городского совета Фаллуджи Аббаса Али Хуссейна, сказавшего американским военным, что «святость празднований Ид аль-Адха была нарушена… В тот самый день, когда мы лишаем жизни животных во время празднования, правительство лишает жизни Саддама». Действительно, время выбора казни вызвало гнев среди большей части суннитского населения как в Ираке, так и по всему Ближнему Востоку.

Межконфессиональная напряженность и насилие в Ираке начали усиливаться в середине 2005 года, а в начале 2006 года ситуация ухудшилась драматически. К этому времени почти каждое утро на улицах Багдада после ночных акций эскадронов смерти можно было видеть трупы, а «Армия Махди» шиитского священника Муктады аль-Садра объявила открытую войну суннитам.

3 апреля 2006 года, в разгар межрелигиозного кровопролития в Ираке, депеша под названием «Фаллуджа: трения между армией и полицией и сигналы США, которые воспринимаются как противоречивые» рассказывает о напряженности на местах, по формулировке мэра Фаллуджи, которая была создана политикой США, отдающих предпочтение шиитам перед суннитами путем поддержки ими правительства Малики в Багдаде:

«Сообщения о недавних трениях между армией Ирака (АИ) и полицией Ирака (ПИ) в Фаллудже привели к инициированной морскими пехотинцами США встрече, проведенной 20 марта с целью выразить озабоченность Коалиционных сил (КС) и реализовать оперативные изменения. Армейские подразделения с преобладанием шиитов (две бригады) и полицейские силы города, в которых преобладают сунниты (в настоящее время 1300 человек, набранных из местных уроженцев), согласовали новые процедуры и усовершенствования взаимодействия. На сегодняшний день разногласия внутри сил безопасности Ирака ослабли, но подразделения армии и полиции до сих пор в этом городе, по-прежнему нестабильном и имеющем большое символическое значение, потребуют дальнейшего пристального надзора морской пехоты США. Командование морской пехоты США дало понять, что офицеры будут нести персональную ответственность за действия своих солдат. Мэр Фаллуджи шейх Дари Абдель Хади аль-Зобаи также выразил разочарование “противоречивыми сигналами” США. Представители Фаллуджи по-прежнему встревожены тем, что ими воспринимается как политика Коалиции оставаться в стороне, если межрелигиозное насилие возрастет и распространится за пределы Багдада. Они утверждают, что Коалиция несет ответственность за защиту арабов-суннитов против боевиков [Министерства внутренних дел], и выражают растущее беспокойство по поводу преждевременного вывода американских военных» [06BAGHDAD1087].

В депеше приводятся свидетельства дальнейшего возрастания межрелигиозной напряженности:

«Жители Фаллуджи неоднократно жаловались морским пехотинцам и полицейскому управлению на поведение и обращение с ними ИА. Шейх Дари также высказал озабоченность тем, что он считает неясной позицией США по отношению к возрастающему религиозному расколу и реакцией Коалиционных сил. Будут ли США оставаться в стороне, как намекал госсекретарь Рамсфельд, давая показания во время последних слушаний в Конгрессе? Он добавил: “Мы стоим перед дилеммой, мы в затруднении. Это как в индийских фильмах, которые всегда начинаются со счастья, а заканчиваются дилеммами”. Шейх Дари настаивал, что США должны занять более ясную позицию в этих областях, иначе они рискуют вызвать обострение напряженности и страхов у арабов-суннитов, поскольку те будут вынуждены позаботиться самостоятельно о своей защите от поддерживаемых правительством шиитских боевиков, если ситуация ухудшится».

Депеша заканчивается пророческим замечанием, которое превосходно объясняет, почему и до какой степени эта межрелигиозная напряженность сохраняется в Ираке сегодня:

«В основе критики шейхом Дари позиции США лежит страх, на грани навязчивой идеи, по поводу иранского влияния в провинции Анбар. Такое отношение к вмешательству Тегерана широко распространено. Небеспочвенный страх перед военизированными формированиями МВД также будет стимулировать неспокойные настроения арабов-суннитов в Фаллудже. Один высокопоставленный имам из Фаллуджи недавно заявил Управлению полиции, что, хотя шииты и курды имеют свои военизированные формирования, корпус “Бадр” и Пешмерга соответственно, сопротивление было только у суннитов».

Пробуждение

В качестве компонента так называемой «военной волны» в 2006–2007 годах США активизировали тактику, применявшуюся Саддамом Хусейном в попытках взять под контроль вооруженные организации сопротивления, действовавшие в иракской провинции Анбар.

Эта тактика была связана с привлечением вождей ключевых племен и распределением среди них десятков миллионов долларов, для того чтобы побудить их приказывать контролируемым ими бойцам отказываться от нападений на американские оккупационные войска. Этот метод был успешен в том, что в результате многие участники иракского сопротивления, наряду с теми, кто в него не входил, вступали в отряды «Сахва», которые начали сотрудничать непосредственно с американскими войсками. «Сахва» обещала рабочие места в армии Ирака и Иракских силах безопасности после вывода американских войск, однако правительство Малики так и не предоставило огромному большинству почти 100-тысячной армии «Сахва» обещанных рабочих мест.

В депеше, озаглавленной «Инсайдер, араб-суннит, предупреждает, что премьер-министр Малики будет разжигать сопротивление», говорится:

«Десятки тысяч арабов-суннитов, бойцов формирований “Сыны Ирака” и “Сахва” (“Пробуждение”), которые сыграли важную роль в выдавливании Аль-Каиды из провинции Анбар и в наступлении в других местах, не будут абсорбированы Иракскими силами безопасности и программами профессиональной подготовки, как это планировалось согласно прогнозу старшего помощника вице-президента Хашими (араба-суннита). Напротив, правительство Ирака, подталкиваемое все более самонадеянным и сектантски настроенным узким окружением советников премьер-министра Малики, скорее всего, арестует сотни арабов-суннитов из командного состава “Сынов Ирака” и “Сахва” и выбросит на улицу тысячи рядовых из этих арабских суннитских формирований, что приведет к мощной ответной реакции, которая отбросит вспять процесс национального примирения и может возродить повстанческое движение арабов-суннитов» [08BAGHDAD2781].

Предостережения Хашими действительно оказались пророческими. Отдельная депеша дает еще один предостерегающий сигнал о том, как политика создания и поддержки формирований «Сахва» усиливает напряженность между суннитами и шиитами:

«По словам лидера организации “Сахва” Абу Азаама, правительство Ирака и шииты выступали против “Сахва” и “Сынов Ирака”… с момента своего образования, и переход “Сахва” под управление правительства Ирака приведет к ее роспуску. Это усилит среди арабов-суннитов чувство, что их предали, и может привести к более антикоалиционным, антиправительственным действиям. Абу Азаам заявил, что американские войска должны оставаться в Ираке и усилить свое присутствие, а не уходить, потому что преждевременный вывод американских войск будет прямо служить целям Ирана. Он подчеркнул, что на предстоящих выборах избиратели должны сбросить сегодняшнее руководство, находящееся под влиянием Ирана, хотя будет трудно избрать новые организации, поскольку сегодняшние шиитские политические партии слишком сильны и коррумпированы» [08BAGHDAD2831].

Одной из первоочередных целей создания «Сахва» была самооборона, поскольку политические издержки из-за большого числа убитых американских солдат в Ираке стали слишком высокими. Создав «Сахва», американские военные могли уйти с передней линии фронта войны с Аль-Каидой в Ираке и повстанцами. Но после того как эти наемники сделали свое дело, империя просто бросила их на произвол судьбы.

К 2009 году стало ясно, что члены «Сахва» больше озабочены получением жалованья, чем общей безопасностью Багдада, или даже тем, как идут дела у других членов «Сахва» за пределами столицы:

«Контакты подчеркивали, что “Сыны Ирака” в Багдаде на самом деле не связаны с группами “Сынов Ирака” в других провинциях. Однако “Сыны Ирака” в провинциях выбиты из колеи тем, что иракское правительство до сих пор не создало надежного механизма для выплаты жалованья “Сынам Ирака” и выполнения обещаний о включении в общую структуру и предоставлении новых мест; они сомневаются в приверженности иракского правительства этой программе. Некоторые контакты из “Сынов Ирака” также тревожатся, что их организации будут распущены, когда Коалиционные силы уйдут из Ирака» [09BAGHDAD899].

Спорная мера американских военных по поддержке суннитских формирований «Сахва», а также одновременная поддержка багдадского правительства, в котором доминировали шииты, вбила еще один глубокий политический клин между суннитскими и шиитскими политическими группировками. Вследствие раздоров между племенными группами, собранными в «Сахва», и правительством Ирака создание этих формирований породило политические трения между суннитами и шиитами, которые остаются незаживающей язвой и поныне.

Пытки

Али Аббас жил в районе Аль-Амирия города Багдада. Его история показывает масштабы и методологию американской кампании пыток, применяемой по всему Ираку. В интервью 2004 года он рассказал мне, что было задержано так много его соседей, что друзья упросили его пойти на близлежащую американскую базу (в Амирия, Багдад), чтобы попробовать получить ответ на вопрос, почему задержано столько невиновных людей. Он ходил туда три раза. На четвертый — 13 сентября 2003 года — его самого задержали, несмотря на то, что ему не было предъявлено обвинений в каком-либо преступлении. Через два дня его переправили с этой военной базы в Абу-Грейб, где держали больше трех месяцев.

«С той минуты, как я туда попал, начались мучения», — вспоминает он. Описанное им обращение отражает то, что содержится в Иракских военных материалах, включая свидетельства о пытках в Абу-Грейб, которые власти США игнорировали. Обращение с Аббасом включало сексуальное унижение, избиение, лишение пищи и воды, имитации казни, угрозы смерти, угрозы его семье, травлю собаками и оскорбления ислама. Аббас не считает, что это было делом немногих отдельных солдат: «Это было организовано, это были не просто отдельные лица, и каждый из военных в Абу-Грейб нес за это ответственность».

Иракские военные материалы раскрывают документы, которые непосредственно связывают генерала США Дэвида Петреуса и ветерана «грязных войн» в Центральной Америке полковника Джеймса Стила с издевательствами над иракскими заключенными. «Викиликс» добавляет замечания, что эти обвинения сделаны как американскими, так и иракскими свидетелями в документальном фильме «Гардиан» Би-би-си, который впервые связывает американских советников с нарушениями прав человека, совершенными коммандос. Кроме того, это первый случай, когда Дэвид Петреус (который в ноябре прошлого года был вынужден уйти в отставку с поста директора ЦРУ после секс-скандала) был связан через советника с этими злоупотреблениями.

Согласно докладу «Human Rights Watch», опубликованному 27 апреля 2005 года, «Абу-Грейб — только верхушка айсберга». Сейчас ясно, что злоупотребления в отношении задержанных происходили повсеместно — от Афганистана и Гуантанамо до множества застенков в странах «третьего мира», куда Соединенные Штаты отправляли пленников. Наверное, было довольно много и других мест, о которых мы даже не знаем.

В докладе говорится: «Жестокие и насильственные методы допросов, например, когда задержанных держат в напряженной, вызывающей боль позе и продолжительное время лишают сна, повседневно применялись в центрах заключения по всему Ираку». Более ранний доклад генерала-майора Антонио Тагубы обнаружил «многочисленные инциденты садистских, вопиющих и бессмысленных преступных нарушений», составляющих «систематические и противозаконные злоупотребления против задержанных» в Абу-Грейб. В другом докладе Пентагона задокументировано 44 обвинения в подобных военных преступлениях в Абу-Грейб. Доклад Международного комитета Красного Креста делает вывод, что в секторах военной разведки в Абу-Грейб «методы физического и психологического насилия, применяемые следователями, по-видимому, были частью стандартных рабочих процедур сотрудников военной разведки для получения признаний и извлечения информации». Amnesty International опубликовала аналогичные результаты.

Большинство депеш «Викиликс», относящихся к пыткам в тюремных объектах армии США, сосредоточены больше на реакции в СМИ на публикацию печально известных фотографий из Абу-Грейб, чем на привлечении ответственных за пытки к правосудию.

Депеша, датированная маем 2004 года, озаглавленная «Особая реакция СМИ на злоупотребления в отношении задержанных в Ираке» (заметьте, что в депешах никогда не используется слово «пытки» — только «злоупотребления» или «ненадлежащее обращение»), просто дает информацию о том, как различные арабские издания освещают реакцию на эти позорные фотографии [04АММ AN3388].

Другая депеша под заглавием «Реакция общественности на злоупотребления в отношении иракских заключенных» обнаруживает основные причины озабоченности оккупантов и завершается предложением «интерпретировать» историю следующим образом:

«Негативная и резкая общественная реакция на фотографии и сообщения о злоупотреблениях в отношении иракских заключенных продолжается. С самого начала, попав в прессу, эта тема занимает господствующее положение в местных и региональных СМИ, а также в общественном мнении в ОАЭ. Контакты выражают сожаление, что усилия общественной дипломатии стали почти невозможными, потому что фотографии дали экстремистам дополнительное оружие для критики США. Высокопоставленный контакт отметил, что хорошая сторона этой истории в том, что обнаружилось: есть доброжелательные и добросовестные люди, связанные с ней» [04ABUDHABI1508].

Американские военные знали о тайных тюрьмах в разных местах Ирака, причем одна из них находилась в Фаллудже. Это было подтверждено памятной запиской, датированной февралем 2008 года, опубликованной «Викиликс». Речь идет о конфиденциальной записке от генерал-майора Келли, командующего силами США в Западном Ираке. Согласно «Викиликс», она была в частном порядке подтверждена сотрудниками «Викиликс», что не отрицалось и не оспаривалось Западным командованием Многонациональных сил, когда этот вопрос был задан Шоном Ватерманом, редактором по вопросам национальной безопасности агентства «Юнайтед пресс». Комментарии командующего Западным командованием Многонациональных сил звучали так:

«Я провел целый день, инспектируя городскую тюрьму Фаллуджи. Я обнаружил, что условия там (невероятная скученность, полное отсутствие всего, что хоть в минимальной степени отвечает стандартам гигиены, необходимым для человеческих существ, никакой еды, мало воды, никакой вентиляции) в точности те, что были описаны в недавней (18 февраля) статье “Фокс ньюс” Майкла Тоттена, озаглавленной “Застенок в Фаллудже”. Когда я интересовался у иракцев и морских пехотинцев, присутствовавших при моей инспекции, почему существуют подобные условия, все время упоминались следующие три обстоятельства в Фаллудже и во всей провинции Анбар.

Во-первых, нулевая поддержка правительством всех тюрем в провинции Анбар. Полное отсутствие финансирования, поставки еды или медикаментов ни одним министерством не осуществляются. Во-вторых, полиция, которая заведует тюрьмами в Анбаре, — это те же сотрудники, на которых лежит обязанность расследовать преступления. Эти тюремщики/следователи испытывают некомплект личного состава и чаще тратят большую часть своего времени, занимаясь попрошайничеством и роясь в отбросах в поисках еды, чем на расследование преступлений. (Вряд ли заключенных будут кормить сегодня.) В-третьих, в провинции Анбар недостаточно обученных работников исправительных учреждений, чтобы руководить тюрьмами. Развертывание и трудоустройство обученных работников исправительных учреждений позволило бы полиции Ирака сосредоточиться на расследовании преступлений, а не на надзоре за тюрьмами. Я уверен, что сотрудники полиции Ирака делают все, что в их силах, и они буквально умоляли меня, на гуманитарных, моральных и религиозных основаниях, поспособствовать им помочь заключенным, как-то подтолкнув к действиям правительство».

Комментарии командующего Западным командованием Международных сил показывают, что даже военные США были глубоко озабочены обращением правительства Ирака с заключенными.

Между тем Human Rights Watch в 2010 году сообщила, что американские военные психологи и психиатры были замешаны в пытках и других незаконных процедурах.

Следовательно, в то время как такого рода ужасные пытки и нарушения прав иракских заключенных были общепринятыми во всех американских местах заключения во время оккупации, Human Rights Watch утверждает, что большинство депеш и памятных записок, связанных с этой темой, было сосредоточено в основном на контроле ущерба, причиненного СМИ и на дипломатическом фронте, а не на решении проблемы и привлечении виновных к ответственности. Приоритеты оставались прежними, когда речь заходила об убийстве иракцев.

Документ, датированный 24 июля 2006 года, знакомит с распоряжением подполковника Натаниэля Джонсона-младшего, требующего, чтобы, как было передано «Викиликс», «не представлять никаких засекреченных доказательств на слушаниях по статье 32 о четырех солдатах. Рядовой первого класса Кори Р. Клагетт, младший сержант Уильям Б. Хансэйкер, штаб-сержант Рэймонд Л. Джироард и младший сержант Джастон Р. Грэйбер казнили троих безоружных заключенных-иракцев и попытались выдать этот инцидент за попытку к бегству, как сообщалось при освещении в СМИ последующего военно-полевого суда».

Кроме того, «Викиликс» опубликовал протест Джонсона на рапорт Майкла Д. Стила, в котором первый не выдвинут на продвижение по службе. Стил был командиром четырех обвиняемых солдат, которые позднее дали показания, что он отдал приказ «убивать всех мужчин призывного возраста» («Убийство в Ираке: Охранный судебный приказ армии США по расследованию по статье 32», 24 июля 2006 года).

Это всего лишь несколько примеров того, как американская империя проявляла себя в Ираке, дающих ясное представление о том, как она действовала на уровне региона. В целом иракские депеши показывают нам бесчисленные методы, используемые США для того, чтобы привести новых подданных империи к покорности, наряду с гнусной тактикой, применяемой, чтобы скрыть, запутать или подать правду «в нужном свете».

Никогда прежде внутренняя работа империи не была показана так ясно, как тогда, когда «Викиликс» решил сделать эти депеши, памятные записки и другие документы публично доступными. Как было раскрыто «Викиликс», американская политика в Ираке была по большей части ответственна за распад этого государства, свидетелями чего мы являемся сегодня.

Афганистан для Соединенных Штатов всегда был побочным театром военных действий. Находившиеся у власти в Вашингтоне — а особенно милитаристы-неоконсерваторы, заселившие Белый дом, Пентагон и окрестности при Джордже У. Буше и Дике Чейни, — видели в террористических атаках 11 сентября 2001 года удобный случай оправдать новую эпоху Глобальной войны. Основной целью за рубежом должен был стать Ирак; но Афганистан, временное прибежище лидеров «Аль-Каиды», вдохновивших террористов, должен был быть атакован первым.

События 9/11 шокировали и ужаснули население Соединенных Штатов. На памяти нынешнего поколения до этого не случалось террористических атак с таким количеством жертв в одном инциденте на территории США. И администрация Буша в ответ заготовила только одну альтернативу: либо мы идем на войну, либо «им это сходит с рук». Вариант признания терактов величайшим преступлением против человечества, требующим не войны, а объединенного глобального ответа, не рассматривался изначально. Как итог, никто не был готов сказать «нет» немедленным боевым действиям — 90 % населения Соединенных Штатов поддержали нападение на Афганистан. Для сравнения: в марте 2011 года 64 % американцев заявили, что в Афганистане «не стоило воевать».

Это не означает, что других вариантов не существовало. Согласно бумагам «Викиликс», в сообщениях Исследовательской службы Конгресса (CRS) атаки 9/11 характеризуются как …определяющее событие, переведшее контртеррористические усилия США из плоскости правоохранительных действий и актов ограниченного военного возмездия в Глобальную войну с террором. В этих обстоятельствах события 9/11 породили цепочку действий правительства — включая вторжение и оккупацию Афганистана и Ирака (невзирая на отсутствие прямой связи между Ираком и событиями 9/11) [CRS-RS 31937].

Однако за осторожными формулировками сообщения CRS осталось не упомянутым, что Джордж У. Буш и его администрация были только рады трансформировать «контртеррористические» усилия Соединенных Штатов в Глобальную войну. Несмотря на различия в идеологических принципах, его способствующая эскалации решимость в некотором смысле схожа с решимостью отца Буша вести войну против Иракав 1990–1991 годах. Тогда администрация Джорджа Г. У. Буша решила использовать реальное (но едва ли беспрецедентное) нарушение международного законодательства — иракское вторжение и оккупацию Кувейта — как оправдание, чтобы повести «мир» (или, по крайней мере, значительную его часть) на войну. Настоящая причина ответа на иракский выпад полномасштабной войной имела большее отношение к подтверждению США своего статуса сверхдержавы после распада Советского Союза и окончания холодной войны, чем к наказанию бывшего союзника Соединенных Штатов Саддама Хусейна.

Война против Афганистана основана на мести, а не на справедливости. Самолеты в ходе событий 9/11 угоняли не афганцы, а египтяне и саудовцы; они жили не в Афганистане, а в Гамбурге; они тренировались не в Афганистане, а во Флориде; наконец, они посещали летную школу не в Афганистане, а в Миннесоте. Тогда к чему эта война? По большей части к тому, что Афганистан, где располагалось руководство «Аль-Каиды», был целью в общественном восприятии, по крайней мере сначала. Немедленно наброситься на Ирак, как требовали некоторые в администрации, было намного труднее — Ирак не имел ничего общего с событиями 9/11, не был связан с «Аль-Каидой», лживые доводы об ОМИ вскоре рассыпались. А потому нужно было подготовить сцену, прежде чем приступать к реализации настоящей цели. Афганистан был увертюрой.

Конечно, оказалось проблемой, что Афганистан — не просто место, где радикальное правительство дозволяет действовать на своей территории еще более радикальным группировкам. Афганистан — реальная страна, где сотни тысяч, миллионы людей, никоим образом не связанных с терактами 9/11, будут убиты или увидят, как разрушаются их жизни и жизни их семей из-за политического выбора на другом конце света. Это понимали очень немногие — и это причина, почему публикация документов «Викиликс» по Афганистану критически важна.

Война в Афганистане, как и война в Ираке, основана на массе лжи. Документы «Викиликс» свидетельствуют: то, что солдаты и командиры докладывают военным чинам с поля боя, — по большей части правдивые сведения. Реальные военные сводки в таких местах, как Афганистан и Пакистан, как и реальные сведения и история Вьетнамской войны, скрываются только от американцев. Ни бойцам оппозиции, ни населению этих стран не нужны документы Пентагона, чтобы знать, что именно войска НАТО и Соединенных Штатов творят в этих странах.

Американское вторжение и оккупация привели в движение опустошительные процессы разрушения традиционного уклада этих стран. Попытки использовать современные западные войска и смену режима для освобождения афганских женщин или создания новой светской системы образования по большей части провалились. Можно охарактеризовать вторжение и оккупацию войсками США/НАТО этих стран как …причину рассеяния и без того малочисленной афганской высокообразованной и профессиональной элиты… и разрушения остатков старого порядка. Афганское правительство пыталось провести ряд социальных изменений, которые в иной обстановке могли бы выглядеть прогрессивными, вроде мер по продвижению светского образования или освобождения женщин, но… руководители, в основном вышедшие из городских районов, мало что понимали в сельских реалиях или в уважении деревенских традиций. Их неуклюжие попытки ниспровержения социального и политического уклада в зонах племен спровоцировали широкомасштабное восстание.

Державшийся в тайне, хотя и без грифа секретности, до тех пор, пока не был опубликован как часть «Военных дневников» «Викиликс», этот отрывок читается как разумное и, возможно, пророческое описание последствий недавней оккупации Афганистана Соединенными Штатами. Если бы на основе такой оценки были приняты меры, это привело бы к совершенно иному набору решений в войне, которая бушует уже 13 лет.

Но на самом деле, хотя это описание взято из доклада, подготовленного в 2002 году Исследовательской службой Конгресса и озаглавленного «Афганистан: Задачи и варианты восстановления стабильного и политически умеренного государства» [RL31389], отрывок относится к совсем другой эпохе. В данном отрывке из статьи, прослеживающей ход развития различных периодов афганской истории, серьезно исследуется период просоветских правительств Афганистана 1979–1989 годов, начиная с режима Мохаммеда Дауд-Хана, свергнувшего афганского короля в 1973 году и бывшего президентом до его убийства в 1978-м.

Полностью оригинальный абзац звучит так:

«Свержение Дауда и советское вторжение стали причиной рассеяния и без того малочисленной афганской высокообразованной и профессиональной элиты и семей, связанных с властью Захир-Шаха, приведя к разрушению остатков старого порядка. Афганские коммунисты пытались провести ряд социальных изменений, которые в иной обстановке могли бы выглядеть прогрессивными, вроде мер по продвижению светского образования или освобождения женщин, но руководители НДПА (Народно-демократической партии Афганистана), в основном вышедшие из городских районов, мало что понимали в сельских реалиях или в уважении деревенских традиций. Их неуклюжие попытки ниспровержения социального и политического уклада в зонах племен спровоцировали широкомасштабное восстание».

Можно было надеяться, что имеющаяся возможность критического исследования последствий того, что было названо неуместными попытками модернизации и вестернизации, могла помочь военным стратегам Соединенных Штатов прийти к иным решениям. Но взамен США и НАТО привели к власти прозападные правительства и практиковали в Афганистане программы социальной инженерии, которые, как и программы их советских двойников, «в иной обстановке могли бы выглядеть прогрессивными, вроде мер по продвижению светского образования или освобождения женщин». Соединенные Штаты и подконтрольное им выборное правительство в Кабуле, как и их советские предшественники, «мало что понимали в сельских реалиях или в уважении деревенских традиций. Их неуклюжие попытки ниспровержения социального и политического уклада в зонах племен спровоцировали широкомасштабное восстание».

Американских планировщиков не должно удивлять, что «демократические» структуры, сформированные и навязанные по рекомендациям о создании временного правительства в Афганистане после свержения талибов международной конференцией в Бонне, собравшейся в декабре 2001 года, в реальности так и не заработали. В отличие от Ирака, которому подобная модель была навязана после насильственного свержения иракского режима в 2003 году, в истории Афганистана нет периодов, когда центральное правительство удерживало существенную власть над всей территорией страны. Традиционная идентичность в Афганистане гораздо больше покоилась на семейной, деревенской, племенной, этнической, языковой и религиозной принадлежности — и властно-подчиненные отношения определялись этими же категориями. Не случайно одно из множества унизительных прозвищ проамериканского президента Хамида Карзая звучит как «мэр Кабула» — отражая тот факт, что его влияние ограничено пределами городской черты, и не более.

Повторим, что, тем не менее, этим исторически сложившимся реалиям не было придано значения. И речь не о том, что о них не было неизвестно. В том же докладе «Восстановление стабильного и политически умеренного государства в Афганистане», подготовленном в первые месяцы войны, аналитики признавали, что одной из характерных черт периодов стабильности в прошлом была сравнительная гармония между государством, чьи чиновники составляли аппарат центральных министерств правительства, администрациями провинций, вождями племен, мусульманскими духовными лицами и другими влиятельными фигурами, представлявшими местные центры власти за пределами столицы. Этим отношениям способствовало то, что центральное правительство, чьи полномочия были ограничены, предъявляло к ним сравнительно небольшие требования. С нарастанием реформ и ускорением экономического развития отношения между правительством страны и местными центрами силы становились все более неуправляемыми. Полный развал даже подобия действующих администраций, начавшийся с марксистского переворота в 1978 году, включая уничтожение центрального бюрократического аппарата и прекращение участия [Кабула] в делах провинций, делает очень затруднительным восстановление структуры действующей государственной власти» [CRS-RL31389].

* * *

Столь ожидаемые последствия немедленно стали реальностью. Навязанное центральное национальное правительство в реальности так и не заработало; игнорирование «социального и политического уклада в зоне племен», несомненно, «спровоцировало широкомасштабное восстание». Боевые действия, направленные на уничтожение выживших и не сбежавших в Пакистан боевиков «Аль-Каиды» и сокрушение движения «Талибан», быстро переросли в полномасштабные противоповстанческие операции.

Но ни те, ни другие усилия не увенчались успехом. При администрации Буша центральным пунктом заявлений о войне в Афганистане поначалу было обеспечение демократии, модернизации современности и прав женщин в стране, о которой большинству американцев практически ничего не было известно, за исключением того, что в 1980-х там велась опосредованная война между США и СССР и «Аль-Каида» нашла в ней прибежище в 1990-х, прежде чем напасть на Соединенные Штаты. Эти безрассудные претензии на демократию и все прочее так и не были реализованы. Вместо этого реальные результаты войны в Афганистане — за исключением подготовки почвы для главной войны, пришедшей на территорию Ирака, — свелись к убийствам всех, кого Соединенные Штаты считали «террористами». То, что многие убитые были вовсе не террористами (очень часто они были крестьянами, гостями на свадьбах, детьми), было менее важно, чем количество погибших, которых считали «плохими парнями». Но для продажи всей затеи требовалось сконструировать мифологию о том, что это военное отмщение Соединенных Штатов в действительности помогает народу Афганистана, делая его жизнь безопаснее, неся ему современную медицину, детское образование, освобождение женщин… Подробный список оправданий прилагается.

В реальности бездонная пропасть противоречий между ведущимися боевыми действиями и оказываемой гуманитарной помощью стала очевидной в первые недели и месяцы войны и не могла быть сглажена применением официальной противоповстанческой стратегии. Еще до американского вторжения Афганистан переживал гуманитарный кризис, вызванный 23-летней войной, отказом от помощи спонсоров времен холодной войны, оставивших ему только оружие, продолжительной гражданской войной, пятью годами жесткого правления талибов и международными санкциями. Исход беженцев начался еще до нападения Соединенных Штатов, а голод был повсеместным. В ожидании американских бомбардировок международные поставки продовольствия были остановлены, а организации по оказанию помощи вывели международный персонал из страны.

Вскоре после начала бомбардировок Афганистана 7 октября 2001 года Соединенные Штаты приступили к погрузке на самолеты распропагандированных экспериментальных индивидуальных продовольственных пакетов в ярко-желтой упаковке (гуманитарный суточный рацион, или ГСР, англ. — HDR), которые предполагалось сбрасывать с воздуха в отдаленных районах страны. По единодушному мнению экспертов в области разрешения гуманитарных кризисов, сбрасывание продовольствия с воздуха — затея и дорогостоящая, и трудная в материально-техническом отношении, часто не достигающая целевой группы населения и практически ничем не помогающая в решении даже самых неотложных проблем, связанных с последствиями фактического голода в большей части страны. Зато такие аьсции хорошо выглядят в репортажах Си-эн-эн — и, как хорошо известно военным, служат отличным способом рекламирования мнимого человеколюбия военных действий США и НАТО в Афганистане, тем самым «завоевывая мнения и выигрывая информационную войну». Проблема только в том, что в точно такой же ярко-желтый пластик упакованы поражающие элементы кассетных боеприпасов, которыми боевые американские самолеты засыпают Афганистан.

Доклад, подготовленный Курсами повышения военных знаний Командно-штабной школы Сухопутных войск США в Форт-Левенуэрт, датированный декабрем 2010 года и опубликованный «Викиликс», представляет холодный, бесстрастный взгляд на то, что произошло далее:

«В рамках операции планировщиками не рассматривались риски, связанные с падением упаковок с гуманитарным суточным рационом (ГСР) в областях, содержащих неразорвавшиеся боеприпасы. Желтый цвет упаковок ГСР усиливал такой риск. Источники в Оксфордском комитете помощи голодающим, межнациональной организации оказания помощи и прав человека, публично заявили в интервью Си-би-эс о существующей опасности, что афганцы, пытающиеся завладеть продовольственной помощью, могут по ошибке попасть на один из множества заминированных участков местности [в стране]. Вдобавок ко всему, пока самолеты военно-транспортной авиации (MAF) разбрасывали желтые упаковки ГСР, боевая авиация Соединенных Штатов разбрасывала по Афганистану желтые упаковки другого рода, BLU 92 — кассетные бомбы с противопехотными минами, [что создавало] потенциально опасную ситуацию для всякого обнаружившего желтые объекты в открытом поле. Чтобы уменьшить эту опасность, войсками Соединенных Штатов распространялись сообщения на фарси и пушту, предупреждающие афганцев о возможности путаницы и объясняющие, как отличить, который из двух… желтых объектов — бомба, а какой — продуктовый набор. Вторым шагом, сократившим путаницу между продуктовыми наборами и бомбами, было уменьшение применения BLU 92 (в бомбовых кассетах) по приказу Министерства обороны. Сверх того, в пресс-релизе Министерства обороны, распространенном “Рейтер”, была изучена вероятность путаницы, в результате которой создается отрицательный информационный эффект вокруг усилий Соединенных Штатов. Для предотвращения в будущем подобной путаницы Министерство обороны предписало, чтобы цвет продуктовых упаковок ГСР был сменен с желтого на оранжево-розовый (лососевый)».

Исходным замыслом сбрасывания с самолетов продуктов было накормить афганцев, проживающих в труднодоступных местах северных областей страны. В целом действия военно-транспортной авиации были успешными; люди были накормлены, а в мировом масштабе сострадание Соединенных Штатов к гражданским лицам получило освещение. Несомненно, это произошло благодаря 2,5 миллионам ГСР, поставленных в самом начале операции. Сбрасывание с самолетов военно-транспортной авиации — не самый лучший метод доставки продовольствия и других жизненно важных ресурсов, но отсутствие наземных путей снабжения и суровые места обитания людей настоятельно требовали использования такого способа. Как бы то ни было, способность проводить такой тип операций в то время оказалась необходимой для общей стратегии Соединенных Штатов по подрыву базы социальной поддержки террористических организаций, действовавших в Афганистане. Комбинированные возможности, продемонстрированные в ходе этой операции, возвестили о начале инновационного способа борьбы с врагом, и вместе с тем — о репутационных успехах и победе в информационной войне».

Опасность, вызванная путаницей между желтыми упаковками рационов и желтыми оболочками кассетных бомб привела к серьезному замешательству в Пентагоне. По радио вещали:

«Вниманию населения Афганистана! Как вы, возможно, слышали, Партнерство Наций разбрасывает желтые упаковки с гуманитарным суточным рационом… В районах, отдаленных от мест, где мы разбрасываем продовольствие, мы разбрасываем кассетные бомбы. Маловероятно, хотя и возможно, что бомбы не взрываются при ударе о землю. Боеприпасы — желтого цвета… пожалуйста, пожалуйста, проявляйте осторожность при приближении к неопознанным объектам желтого цвета в районах, недавно подвергшихся бомбардировке».

В другой части того же отчета признается:

«К сожалению, операции с ГСР оказались не столь успешными, как планировалось. В отчете, подготовленном подполковником армейского спецназа в отставке для неправительственной организации Международный фонд партнеров (PIF) документированы различные недочеты операции. В их число входит недостаточное понимание долгосрочных запросов афганцев, неспособность множества пищевых упаковок сохранять целостность по время сбрасывания и включение пакетиков с несъедобными адсорбентами влаги [в] ассортимент продуктов для одноразового приема пищи. В результате употреблялись как загрязненная пища, так и несъедобные материалы. Первая ошибка случилась из-за того, что планировщики не удосужились понять, как афганцы собираются использовать содержимое. В условиях скудных запасов пищи в Северном Афганистане и наступающей зимы многие афганцы запасали продукты на будущее. По данным Бенджамина Склавера, аспиранта Школы права и дипломатии Университета Тафтса, [ГСР] предназначены для обеспечения питания населения в течение очень короткого периода, самое большое — от нескольких дней до нескольких недель. Они улучшают продовольственную безопасность доставкой продуктовых наборов в руки имеющих недостаточное питание. Продукты предназначены для употребления сразу после их обнаружения, а не для создания продовольственных запасов впрок. Кроме того, войсками специального назначения, действующими в соответствующих географических районах, обнаружено, что многие упаковки повреждались во время доставки, и вложенные продукты портились. Еще одной ошибкой было использование пакетиков-абсорбентов для сохранения продуктов свежими и уменьшения влажности пищи. Абсорбенты, вложенные в наборы, содержали графические инструкции (перечеркнутый круг), предупреждающие, что они несъедобны. В докладе упоминается, что около 35 афганцев жаловались на недомогание после употребления в пищу их содержимого».

1 ноября 2001 года Пентагон объявил, что цвет упаковок продуктовых наборов будет изменен на синий. «Очень скверно, что кассетные бомбы — неразорвавшиеся — того же цвета, что и упаковки продуктовых наборов», — заявил генерал Ричард Майерс, председатель Объединенного комитета начальников штабов. Он допустил возможность того, что гражданское население Афганистана могло перепутать столь ожидаемую еду с кассетными бомбами. «К несчастью, они привыкли бежать к желтым предметам», — сказал он. Тем не менее он не знает, сколько времени займет изменение цвета упаковки. «Понятно, что на это уйдет какое-то время, поскольку потребуется много процедур». На пресс-конференции с министром обороны Рамсфельдом генерал Майерс также объявил, что Соединенные Штаты не собираются приостанавливать использование кассетных боеприпасов.

Но для образа Пентагона в глазах общественности проблема намного серьезнее, чем изложено спокойным языком позднейших отчетов. Соединенные Штаты — одна из немногих стран, не присоединившихся к Оттавской конвенции о запрещении противопехотных мин. Как и об общей проблеме применения Соединенными Штатами кассетных боеприпасов в Афганистане, об отказе от присоединения к конвенции стало известно тогда, когда это произошло, — хотя удивительно сдержанное освещение в прессе вызвало довольно слабое возмущение.

Но в «Военных дневниках» «Викиликс» приводится гораздо более обширная информация. В депеше от декабря 2008 года американские чиновники плакались о проблемах на международной конференции, созванной для наложения запрета на использование кассетных боеприпасов — страшного оружия, без разбора уничтожающего живую силу. Афганистан решил присоединиться к новой Конвенции о кассетных боеприпасах (ССМ). Поскольку в ней было запрещено как наличие, так и применение кассетных бомб, внезапно Пентагон столкнулся с ситуацией, когда ему придется иметь дело с нежеланием афганцев по-прежнему допускать наличие смертоносных запасов кассетных боеприпасов Пентагона в своей стране, не говоря уже об их применении:

«Правительство Исламской Республики Афганистан присоединилось к 93 государствам, подписавшим в норвежском Осло 3–4 декабря 2008 года Конвенцию о кассетных боеприпасах (ССМ). Соединенные Штаты не подписали Конвенцию, поскольку применение кассетных боеприпасов с военной точки зрения практично. Американское правительство полагает, что статью 21 Конвенции подписавшим можно трактовать достаточно гибко, что позволит им продолжать сотрудничество и проведение операций с американскими войсками, а войскам Соединенных Штатов, в свою очередь, позволит хранить, транспортировать и применять американские кассетные боеприпасы на территории государств-участников Конвенции. Министерство считает необходимым, чтобы посольство начало вести переговоры с соответствующими контактами в афганском Министерстве иностранных дел и Министерстве обороны с целью побудить Кабул интерпретировать статью 21 подобным же образом, чтобы свести к минимуму какое-либо возможное воздействие факта подписания Афганистаном Конвенции на операции Соединенных Штатов и военное сотрудничество. Учитывая политическую чувствительность вопроса применения кассетных боеприпасов в Афганистане, равно как и воздушных и артиллерийских ударов в целом, Министерство полагает, что не получающий широкой огласки подход будет лучшим способом обеспечить взаимопонимание того, что Конвенция не послужит помехой военному планированию и взаимодействию между нашими государствами» [08STATE 134777].

Большая часть депеши касается заявленной важности кассетных боеприпасов для защиты войск США и НАТО. Но в пунктах обсуждения, определенных в донесении как аргументы для афганского правительства, американские аналитики делают поразительное утверждение, что применение кассетных боеприпасов фактически предотвратит жертвы среди мирного населения. Это утверждение появляется в последнем из обсуждаемых пунктов переговоров, обозначенном «Если возникнут вопросы», явно предостерегающем, что подобные аргументы должны использоваться, только если противоположная позиция будет озвучена афганским собеседниками:

«ЕСЛИ ВОЗНИКНУТ ВОПРОСЫ. В настоящее время в Афганистане Соединенные Штаты обладают весьма небольшим запасом кассетных боеприпасов. В определенных условиях они являются самой эффективной системой, применяемой против легкобронированных целей, колесных транспортных средств, технического имущества и живой силы, поскольку одновременно ограничивают сопутствующие потери или ущерб. Запрещение использования кассетных боеприпасов увеличит риск попадания коалиционных вооруженных сил под вражеский встречный огонь, уменьшит способность реагировать, сократит число различных целей, которые можно атаковать в определенный промежуток времени, и существенно увеличит риск сопутствующего ущерба из-за необходимости применения большего количества крупнокалиберных унитарных боезарядов для выполнения той же задачи».

Большая часть депеши отражает раздражение самим фактом подписания афганским правительством Конвенции о кассетных боеприпасах — в особенности без консультаций на соответствующем уровне с американскими покровителями, которые в Вашингтоне считаются само собой разумеющимися:

«Несмотря на то, что посла Вуда президент Карзай и министр иностранных дел Спанта заверяли в обратном, правительство Исламской Республики Афганистан присоединилось к 93 странам, подписавшим Конвенцию о кассетных боеприпасах 3–4 декабря 2008 года в норвежском Осло. Как следует из регулярных отчетов дипмиссии, в последний момент президент Карзай отклонил предложение Спанты и подписал Конвенцию о кассетных боеприпасах без предварительных консультаций с американским правительством или другими ключевыми державами, вовлеченными в операцию в Афганистане… Учитывая политическую чувствительность вопроса применения кассетных боеприпасов в Афганистане, равно как и воздушных и артиллерийских ударов в целом, Госдепартамент полагает, что не получающий широкой огласки диалог на уровне департаментов министерств будет лучшим способом обеспечить взаимопонимание между правительством Соединенных Штатов и правительством Исламской Республики Афганистан в том, что Конвенция о кассетных боеприпасах не послужит помехой военному планированию и операциям».

Тот факт, что Соединенные Штаты оказались в изоляции, отказавшись подписаться под запретом на применение кассетных боеприпасов, не препятствует им отстаивать свое право определять, что Конвенция позволяет, а что запрещает странам, согласившимся подписать ее.

Длившаяся с начала войны продолжительная дискуссия внутри администрации Буша о природе войны в Афганистане бесповоротно сместилась с «завоевания умов и сердец» во имя борьбы с повстанческим движением к борьбе с терроризмом, пренебрегая всякими заявлениями о том, что война хоть немного способствует защите афганцев. Борьба с терроризмом означает, что уничтожение террористов (со всем сопутствующим этому ущербом) является единственной целью. В 2009–2010 годах новой администрацией Обамы было сделано много заявлений о том, что военная стратегия в Афганистане будет смещена к борьбе с повстанцами. Теоретически противоповстанческие операции предназначены для завоевания поддержки местным населением правительства и его зарубежных покровителей, обеспечивая ему, в том числе, и защиту от так называемых повстанческих отрядов.

В Афганистане это должно означать защиту местного населения от нападений талибов и других действующих против правительства, США и НАТО отрядов. С другой стороны, противоповстанческие действия целиком сосредоточены на «уничтожении врага» — как это оговорено в случае с американскими военными. Однако проблема состоит в том, что «плохие парни» по версии Пентагона вовсе не обязательно таковые в конкретном селении или городке. И защита населения от талибов совершенно не обеспечивает защиты его от соответствующего «сопутствующего ущерба» во время ночных рейдов и авиаударов США и НАТО.

Умозрительно логика понятна: если приоритетом является защита гражданского населения, а не уничтожение как можно большего числа противников, есть гораздо больше шансов на поддержку местного населения. Но теоретические рассуждения не дают ответа на многие вопросы, когда речь идет о реальных событиях. Противоповстанческий план США, известный как «зачистить, удержать и застроить», по-прежнему основан на поиске и уничтожении повстанцев, будь то талибы или иные оппозиционные группировки. «Зачистка» направлена на непосредственную «очистку» районов от вооруженных противников США и их афганских союзников — во многих случаях без консультаций с лидерами местных афганских общин — путем их убийства. Но если кого-то из попавших в американский список на «захват или уничтожение» иногда и удается выследить и ликвидировать, в большинстве атак погибает намного больше гражданских. В части поддержки местного населения стратегия, направленная на как можно большее число убийств, обречена на провал.

К тому же по-прежнему непонятно, кто попал в «расстрельный список» Белого дома и почему. Бедолаги-афганцы, выданные американским солдатам как «террористы», часто — всего лишь старающиеся выжить обыкновенные местные жители, умудрившиеся попасть не на ту сторону и внезапно превратившиеся в «плохих парней». В большинстве случаев информатор получает за них вознаграждение от американцев. В опубликованных депешах наличествует документ, подготовленный всего через несколько месяцев после начала боевых действий, — официальный отчет Конгрессу, прямо указывающий, что всем известные «афганские полевые командиры обвиняются в предоставлении ложных разведданных американским войскам, в результате чего были нанесены ошибочные удары по гражданскому населению или прокарзаевским отрядам» [RL31389]. (Нужно заметить, что американские удары в нем упоминаются как «ошибочные» — и только разведданные, предоставленные полевыми командирами, считаются «ложными».)

Безусловно, несмотря на план противоповстанческих действий, весной 2009 года с большой помпой анонсированный Обамой как план по защите гражданского населения, в действительности операции Соединенных Штатов на местности влекут риск попадания гражданского населения под американские авиационные удары, под перекрестный огонь американских солдат и их противников, под взрывы придорожных фугасов и прочие действия, направленные против американцев и поддерживаемых ими правительственных войск, и под наказание талибами или иными отрядами повстанцев за предполагаемую поддержку американцев или их союзников.

На деле же заявленный администрацией Обамы перенос акцента с контртеррористических операций на противоповстанческие не происходил вовсе. Подразумевалось, что генерал Стэнли МакКристал, назначенный руководить ими, представляет новую разновидность военного стратега, который сфокусируется не на поиске и уничтожении врагов, а на его будто бы новой стратегии завоевания сердец и умов и защите гражданского населения. Но собственный жизненный путь МакКристала опровергает такое изменение. Его опыт начинался со старомодных контртеррористических операций во Вьетнаме. До того как попасть на афганскую войну в 2009 году, почти пять лет он командовал подразделениями сил специального назначения, преследуя конкретных лидеров «Аль-Каиды» и других повстанческих группировок в Афганистане, Ираке и Пакистане, что в первую очередь предполагало авиаудары и целенаправленные рейды — традиционные методы борьбы с терроризмом.

Высокопоставленные офицеры Пентагона признавали, что методы Мак-Кристала, вероятно, приведут к «эскалации насилия, увеличению числа целенаправленных убийств и спорным ударам американских сил специального назначения по укрепленным базам талибов в Пакистане». По словам Ричарда Сэйла, военного корреспондента «Мидл Ист Таймс», эти источники в Пентагоне предупредили его, что назначение МакКристала «знаменует более кровавую фазу войны…». «МакКристал — первоклассный убийца. Это то, в чем возглавляемая им команда действительно хороша», — заявил высокопоставленный офицер Разведывательного управления Министерства обороны Пэт Ланг».

Гражданское население на войне

Опытных убийц в Афганистане — великое множество. Депеши «Викиликс» по Афганистану не показывают отличную от известной нам войну, но они почти всегда в спокойном и беспристрастном стиле обеспечивают подтвержденную доказательствами и фактами степень детализации. Множество погибших гражданских — хорошо известный отличительный признак военной кампании Соединенных Штатов в Афганистане с самого ее начала. Попадания гражданских под огонь остаются весьма серьезным критическим моментом афганской войны, но большая часть подробностей не раскрывается. В феврале 2009 года, всего через три недели после того, как Барак Обама принес президентскую присягу, «Викиликс» опубликовал закрытый отчет НАТО, раскрывающий, что за 2008 год число погибших гражданских лиц увеличилось на 46 %.

Согласно предисловию «Викиликс», отчет «демонстрирует драматическую эскалацию военных действий и гражданских беспорядков». Число нападений на военнослужащих США и НАТО значительно увеличилось, в том числе на 27 % увеличилось число подрывов на самодельных взрывных устройствах, на 40 % — число ракетных обстрелов и обстрелов из стрелкового оружия и на 67 % — число обстрелов ракетами класса «земля-воздух» летательных аппаратов Коалиции. Все это привело к увеличению боевых потерь войск США и НАТО на 35 %, в то время как число похищений людей и убийств выросло на 50 %, а число нападений на органы власти поддерживаемого Соединенными Штатами афганского правительства удвоилось, скакнув на невероятные 119 %.

Между тем, согласно отчетным документам, всего лишь у половины семей за пределами Кабула был доступ даже к базовым медицинским услугам, и только половина детей могла учиться хоть в какой-нибудь школе.

Но отчет, подготовленный пентагоновским Центральным командованием, официально именуемым Международные силы содействия безопасности в Афганистане (ISAF), был засекречен и имел гриф «Только для служебного пользования». Одной из причин засекречивания отчета мог быть приведенный Пентагоном рост числа смертей гражданских лиц — на 48 % больше, чем в предыдущем году, что значительно выше, чем 40-процентный рост, по данным ООН.

С самого начала военная кампания США в Афганистане опиралась на официальное одобрение пыток, нарушение прав человека и международных законов, пренебрежение человеческим достоинством, презрение к афганским культурным традициям и многое другое. Американские солдаты и их союзники из местных необязательно обращались с арестованными и гражданскими хуже, чем в предыдущих войнах (предлагаю сравнить с печально известными «тигровыми клетками», в которых контролируемые США южновьетнамские власти содержали заключенных), Глобальная война с террором пошла дальше в оправдании подобного обращения, во многих случаях, в сущности, похваляясь им.

В итоговом отчете за 2008 год, раскрытом в афганских документах «Викиликс», анализ вовлеченности Конгресса в ситуацию с допросами и пытками, включая так называемую «поправку МакКейна», представляются как нечто само собой разумеющееся категории «вражеских комбатантов» и «подозреваемых в терроризме», задержанных американскими военнослужащими, без упоминания о том, что сами эти термины появились как часть стратегии сознательного пренебрежения обязательствами, налагаемыми Женевскими конвенциями в отношении обращения с заключенными:

«Споры возникли вокруг обращения Соединенных Штатов с вражескими комбатантами и террористами, плененными в Ираке, Афганистане и прочих местах, — соблюдаются ли при подобном обращении Соединенными Штатами законодательные акты и договоры, вроде Конвенции ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (CAT) и Женевских конвенций 1949 года. Конгрессом были утверждены дополнительные рекомендации об обхождении с задержанными в Законе об обращении с заключенными (DTA), который был принят в соответствии с Законом о дополнительных ассигнованиях Министерства обороны в чрезвычайных ситуациях при урагане в Мексиканском заливе, Законом о пандемии гриппа от 2006 года (PL 109–148, Title X) и Законом о полномочиях в области национальной обороны на 2006 финансовый год (PL109—163, Title XIV). Помимо прочего, DTA содержит положения: 1) требующие от персонала Министерства обороны использовать нормативы боевого устава Сухопутных войск США во время допроса задержанных и 2) требующие запретить «жестокое, бесчеловечное и унижающее достоинство обращение или наказание лиц, подвергнутых аресту, заключенных в тюрьму или проверяемых властями Соединенных Штатов». Эти положения DTA, впервые предложенные сенатором МакКейном, стали общеизвестны как «поправки МакКейна». В данном докладе обсуждаются поправки МакКейна и их изменения, внесенные и впоследствии принятые законодателями» [CRS-RL33655].

В другом разделе доклада содержится напоминание о намерении Буша наложить вето на любую попытку Конгресса удержать ЦРУ подотчетным стандартам, которым Пентагон должен следовать согласно армейскому боевому уставу. Эти стандарты, которые последовательно нарушались, были, по крайней мере, официально приняты, чтобы отвечать требованиям Женевских конвенций. Они намного более строгие, чем официальные стандарты приемов допроса ЦРУ, которое неприкрыто практиковало пытки, но настаивало на их отрицании:

«В заключение в докладе кратко описываются внесенные на рассмотрение Конгресса 110-го созыва законопроекты, чьи исходные стандарты или требования к проведению допросов были изначально установлены поправками МакКейна. Обсуждавшиеся законопроекты включают Законопроект о финансировании разведывательных мероприятий на 2008 финансовый год HR2082, на который президент Буш наложил вето 8 марта 2008 года, и Законопроект об упорядочивании и ответственности за финансирование передислокации в Ираке HR4156, который был принят палатой представителей 14 ноября 2007 года, но не был рассмотрен Сенатом из-за отказа по процедурному правилу о прекращении прений по законопроекту. Обоими законопроектами предлагалось исключить использование ЦРУ и другими спецслужбами во время допросов приемов, не разрешенных армейским полевым уставом. В сущности, этим службам прямо запрещалось применять жесткие методы допроса определенного рода, в том числе утопление, независимо от того, что в других обстоятельствах такие методы признавались юридически допустимыми. Белый дом указал, что президент должен наолжить вето на любой закон, требующий от ЦРУ использования только тех методов допроса, которые разрешены армейским полевым уставом».

Цена войны

Неприятие войны в Афганистане росло с первых месяцев американского вторжения и оккупации — поначалу исподволь, а затем быстрее. Хотя потери (американские, во всяком случае, — к сожалению, жертвы среди афганцев редко вызывали масштабные протесты) и сыграли свою роль в росте общественного возмущения войной, еще более важной причиной были затраты на нее. Только с октября 2001 года американские налогоплательщики потратили на войну в Афганистане 715 миллиардов долларов, что составляет более 10 миллионов долларов в час — каждый день, каждый год с 2001 года.

И без общей проблемы стоимости войны, по общему мнению, не достигавшей явных целей, случались взрывы негодования, когда выяснялось, что деньги американских налогоплательщиков — прямо из сейфов Пентагона — уходили на финансирование боевиков из «Талибана». Хотя об этой «суровой реальности» в узких кругах было известно и ранее, «Викиликс» вновь приводит детальные примеры того, как все происходит.

Афганистан — в буквальном смысле необычайно изолированная страна. Не имеющая выхода к морю и зажатая горами на расстоянии в полпланеты от Соединенных Штатов, для наращивания контингента и снабжения 150-тысячной группировки войск США и НАТО она стала непрекращающимся логистическим кошмаром. Доставка грузов для обеспечения сотен «баз передового развертывания», раскиданных по всей стране, — хоть грузовиками через пакистанскую границу по длинной и опасной трассе в Кабул и его окрестности, хоть по воздуху на авиабазу Баграм неподалеку от Кабула — требовала довольно существенной поддержки на местах. Это означало наем местных транспортных компаний, а кроме того, и оплату охранных услуг. В депеше 2007 года об одном таком военном подрядчике, местной афганской транспортной компании с весьма примечательным названием, говорится:

«“Четыре Всадника Интэрнейшнл” сообщает, что к ним обратился личный состав группировки «Талибан» для переговоров об оплате безопасного проезда конвоев через контролируемую ими территорию. Актуальные расценки за проезд составляют 500 долларов с грузовика от Кандагара до Герата, 50 долларов с грузовика от Кабула до Газни, 100 долларов с грузовика от Газни до базы передового развертывания Оргун-Е близ города Оргун и 200–300 долларов с грузовика от Оргун-Е в округ Вази-Хва. Все переговоры проводятся за пределами Афганистана в командном центре «Талибана», расположенном в пакистанской Кветте. Эта информация подтверждается другими компаниями, охваченными программой поддержки национальных перевозчиков (HNT), и прочими компаниями, утверждающими, что они оплачивают безопасный проезд (конвоев)» [RL33655].

Финансовые сборы в 500 долларов, выплачиваемые за каждый грузовик талибам (да и другим вооруженным отрядам, некоторые из которых формально поддерживают правительство), доходят до сотен миллионов долларов. Понимание того, что эти чудовищные суммы выплачиваются талибам, пусть даже под мнимым оправданием американского военного присутствия в Афганистане ради уничтожения талибов, сыграло значительную роль в снижении поддержки войны обществом.

Противоповстанческие боевые действия на большом расстоянии от родной земли для солдат-оккупантов легкими не бывают. Когда в 2001 году Соединенные Штаты готовились к нападению на Афганистан, ни язык, ни обычаи страны не были известны подавляющему большинству отправляемых туда солдат и офицеров. С началом боевых действий в Афганистане стало ясно, что администрацию Буша не интересовали ни народ страны, ни ее религия, ни традиции, ни культура, ни что-либо другое. По первоначальным заверениям министра обороны Буша Дональда Рамсфельда и других выходило, что война будет быстрой и аккуратной: правительство талибов будет свергнуто; созданное в Бонне в ноябре 2001 года новое правительство вертолетом проследует в Кабул и возьмет власть; население будет выражать благодарность, чем все и завершится.

На деле все закончилось совершенно иным. Быстрая война, напротив, без промедления превратилась в длительную противоповстанческую войну, а войска США и НАТО оказались в ситуации, когда незнание местного народа и культуры поставило как сами войска, так и надежды на непродолжительную войну на грань серьезного риска. Осознав это, через несколько лет боевых действий военные начали программу по прикомандированию ученых — антропологов, социологов и других — к воинским частям, расквартированным в Афганистане, чтобы усилить возможности понимания войсками культурных и социальных отношений афганского общества.

В августе 2009 года журнал «Вашингтон Пост» опубликовал репортаж о работе психологов и антропологов в рамках пентагоновской Программы социальной топографии (Human Terrain). На фотографиях закамуфлированные и вооруженные штатным оружием ученые неотличимы от кадровых солдат. Их задачи в южно-афганской «образцовой» деревне Пир-Задэ были сформулированы таким образом: «Они должны передвигаться на тяжелых бронированных автомобилях (MRAP), созданных для минимизации последствий подрывов самодельных бомб, затем выгрузиться и пройти через селение в западном направлении. По ходу их движения солдаты будут выставлять контрольный периметр… Всякий житель селения, пожелавший пройти через патруль, должен пройти периметр и быть обыскан». Корреспондент признал, что немногие социологи изъявили готовность принять участие, но не задал никому важный вопрос, почему такое может быть. Он ни у кого не поинтересовался, кому принадлежала мысль об установлении периметра в селении. Пусть это печально, но никого не должно удивлять то, что чуть ранее рекрут отряда социальной топографии, описываемый как «солдат и медицинский работник», был смертельно ранен в ходе патрулирования соседней деревни. Нападавший был захвачен, а армейский рейнджер, партнер ученого из отряда социальной топографии, «выхватил пистолет и выстрелил задержанному в голову». Он признался в жестоком убийстве и был приговорен к условному сроку и штрафу.

Все это заставило «Викиликс» пролить свет на «Руководство сотрудника отряда социальной топографии» — не секретное, но скрываемое от общества — и описать тех, кто пополняет такие команды, и рассказать, какие задачи они выполняют в ходе противоповстанческих боевых действий. Входят ли они в военные штаты или нет, их задача ясна: усиление боевых операций американской армии.

Отряды социальной топографии (Human Terrain Teams, HTTs) — команды из пяти-девяти человек, развернутые в рамках Системы социальной топографии (Human Terrain System, HTS) Командования подготовки кадров и научных исследований по строительству сухопутных войск (TRADOC), призванные поддержать командиров боевых частей заполнением брешей в их культурном багаже в текущей оперативной обстановке и обеспечением истолкования культурных событий, происходящих в их зоне ответственности. Команда формируется индивидуально, исходя из социальной и оперативной обстановки вокруг развернутых тактических и оперативных боевых частей, для содействия получению знаний о местном населении на единой аналитической основе и выстраивания отношений с местными влиятельными посредниками для обеспечения рекомендаций и благоприятных возможностей командирам и штабам на местах.

…Каждая команда набирается и обучается для конкретного региона, после чего развертывается и прикомандировывается к поддерживаемым ею частям. Команда формируется по смешанному принципу из военнослужащих и контрактников Министерства сухопутных войск, что обеспечивает сочетание высококлассных боевых специалистов и ученых с богатым опытом работы в социологии. Команда интегрируется в штаб части, сопровождает несекретные открытые и полевые исследования и обеспечивает значимую оперативную информацию о социальной обстановке на местности для поддержки планирования, подготовки, выполнения и оценки результатов операций.

Основным условием иррегулярных боевых действий и противоповстанческих операций является то, что командир и штаб уже не могут ограничивать свое внимание традиционными миссиями, неприятелем, знанием местности и погодными условиями, своими войсками, возможной поддержкой и временем.

…В обстановке иррегулярных боевых действий «командиры и планировщики должны ознакомиться с культурой, восприятием, ценностями, убеждениями, запросами и процессом принятия решений отдельными лицами и группами» и в соответствии с ними дать оценку «общества, социальной структуры, культуры, языка, военной мощи, власти и лиц, объединенных общностью интересов». Этот социальный аспект является самой сущностью обстановки иррегулярных боевых действий. Понимание местных культурных, политических, социальных, экономических и религиозных особенностей критически важно для успешного ведения противоповстанческой борьбы и операций по стабилизации обстановки, а в конечном счете и для успешной борьбы с террором. При проведении операций по стабилизации обстановки и иррегулярных боестолкновениях человеческий фактор окружающей обстановки становится определяющим для успешности миссий.

Информация о социальных группах и их общих интересах, вере, лидерах и мотивах индивидуального и группового поведения необходима для эффективных противоповстанческих операций. Экспертная оценка проведенных исследований и аналитических выкладок, обеспечивающая достоверную и объективную информацию по этим темам, в высокой степени детализирована общественными науками. Исследования народонаселения принимающей страны, проводимые социологами, создают базу знаний, на которую ссылаются как на социальную топографию или «элемент оперативной обстановки, охватывающий культурные, социологические, политические и экономические факторы, относящиеся к местному населению».

Итак, афганский народ стал «элементом оперативной обстановки» вашингтонских войн.

Резня в Дашт-и-Лейли

По доктрине, сформулированной в «Руководстве…», массовое убийство представляется неизбежной компонентой американской войны. Конечно, одним из самых значительных последствий опубликования бумаг «Викиликс» были подробные отчеты о массовых убийствах и иных бесчеловечных действиях, приводящих в шоковое состояние, которое, что не удивительно, преломляет понимание войны. Одним из таких событий, описанным с невыносимыми деталями, стало произошедшее в первые недели американского вторжения массовое убийство от двух до трех тысяч пленных талибов афганскими солдатами при попустительстве американцев. Во многих отношениях резня в Дашт-и-Лейли предвещала продолжающиеся военные преступления, касающиеся заключенных, пытки и нападения на гражданских, которые будут характеризовать американскую «Глобальную войну с террором» по крайней мере следующие 12 лет.

Хотя и серьезно отредактированная, депеша описывает, как «сотни, а может, и тысячи» боевиков движения «Талибан» сдались после недолгого боя в Мазари-Шарифе и Кундузе в ноябре 2001 года и были заперты в морские контейнеры для транспортировки под охраной американцев в тюрьму Шеберган — в двух днях пути от Дашт-и-Лейли, где они сдались. Но металлические морские контейнеры были плотно закрыты, и большинство пленных задохнулись, прежде чем их выпустили. Кроме того, многие были застрелены через стенки забитых до предела контейнеров.

Убийство этих пленных — явное нарушение Женевских конвенций в том, что касается защиты сдавшихся боевиков. Такое беспричинное пренебрежение человеческими жизнями, продемонстрированное этим убийством, должно было привести к прямым попыткам добиться ответственности — в том числе и со стороны американских войск. Между тем злодеяние описано хладнокровно, с многозначительным вниманием к попыткам (по-прежнему неясно, говорится ли о попытках афганских, американских или натовских войск) удержать в фокусе внимания зверства «Талибана», как будто они каким-то образом смягчают ужас злодеяний, совершенных афганскими войсками при попустительстве американцев.

Документы, касающиеся резни, без указания деталей отсылают к «генералу Дустуму». Упомянутый генерал Ахмад Рашид Дустум, этнический узбекский полевой командир, воевал в Афганистане сначала в 1980-х за просоветское афганское правительство против антисоветски настроенных моджахедов, затем присоединился к подконтрольным Соединенным Штатам боевикам-моджахедам Северного альянса, пока их не разгромили талибы в середине 1990-х, что заставило Дустума покинуть страну, отправившись в безопасное убежище. Дустум вернулся в Афганистан вместе с американскими силами вторжения в 2001 году и при американской поддержке вернул себе командный пост, став начальником штаба созданной американцами афганской армии, и воссоздал собранную из этнических узбеков личную милицию.

Дустум давно известен своей жестокостью, массовыми изнасилованиями молодых девушек его милицией, жестокими убийствами отдельных солдат и всех, кто стоял у него на пути, а также прочими деяниями. Утверждают, что милиция Дустума «Юнбиш» обстреливала кассетными боеприпасами жилые районы Кабула в январе 1997 года, когда гражданская война уже заканчивалась. Согласно еще одной депеше «Викиликс» от февраля 2008 года, отправленной послом США в Кабуле в ЦРУ, Разведывательное управление Министерства обороны, Госдепартамент и другие подразделения, «Дустум остается наиболее типичным полевым командиром, устойчивым символом разоренного войной Афганистана, чья напускная храбрость и жестокость принесли ему положение многоуважаемого, но крайне испорченного национального героя» [08KABUL491_a],

Сообщения «Викиликс» проясняют сведения из официальных американских источников — военных, разведывательных, ЦРУ, политических, дипломатических и иных — о массовом убийстве в Дешт-и-Лейли и виновности Дустума. Документы цитируют напоминание адресатам, что они должны «использовать любую возможность, чтобы напомнить слушателям, что основные злоупотребления в стране исходят от талибов, и любые расследования предполагаемых зверств афганских военных должны быть уравновешены расследованиями зверств талибов».

Возможно, массовое убийство в Дешт-и-Лейли и осталось бы ужасающим моментом прошлого, даже учитывая подробности, ставшие известными благодаря «Викиликс», если бы не современная роль определенных ключевых игроков. В афганской кампании по выборам президента весной 2014 года одним из ведущих кандидатов был Ашраф Гани, прозападный бывший чиновник Всемирного банка, опознавший в Дустуме убийцу. Но поскольку в проходящей в военное время президентской кампании в Афганистане центральное место занимали предпочтения этнических общин, Гани внезапно предложил генералу Дустуму пост вице-президента, надеясь объединить голоса узбеков из Мазари-Шарифа и других районов Северного Афганистана. После жарких споров о том, кто победил, виновный в массовом убийстве в Дешт-и-Лейли был приведен к присяге как новый вице-президент Афганистана — к удовлетворению Соединенных Штатов и НАТО, поддержавших новую афганскую демократию.

Афганская война продолжается.

Прошедшие семь десятилетий США — континентальное североамериканское государство — обладало положением исключительной державы в Восточной Азии, со сложной, развивающейся сетью альянсов, военных баз, экономических договоров и дипломатических отношений, определяющих американскую гегемонию в регионе. Решающее поражение императорской Японии, которая стремилась выстроить собственную сферу влияния во всем Азиатско-Тихоокеанском регионе во Второй мировой, укрепило господство США: во многом ничем не затронутые благодаря географической удаленности от основных театров военных действий в Западной Европе и Восточной Азии, к середине XX века США поднялись как ведущая мировая экономическая и военная сила. Позже, во времена холодной войны, даже могущественный Советский Союз и его коммунистические союзники в Северной Корее, Вьетнаме и Китае не смогли потревожить американскую гегемонию в Восточной Азии.

Однако американское доминирование представляло собой комбинацию благоприятной ситуации внутри страны, с одной стороны, и расчетливого (квази-имперского) подхода к международным делам — с другой. Благословленная обильными природными ресурсами и благоприятной демографией, Северо-Американская держава испытала динамический процесс индустриализации и экономического роста во второй половине XIX столетия, что позволило ей быстро догнать — и в итоге затмить — традиционные европейские державы, включая и Соединенное Королевство. Столкнувшись в самом начале XX века с колониальными войнами между державами статус-кво и ревизионистскими государствами, США первоначально действовали как внешний балансир: они неохотно поддерживали союзные страны (Британию и Францию) против таких колониальных держав, как Германия и Япония. Внутренняя оппозиция иностранному вмешательству в состоянии квазиизоляционизма содействовала тому, что США вмешивались расчетливо и вовремя, во-первых, если существовала явная и наличествующая опасность регионального доминирования ревизионистского государства на евразийской земле, а во-вторых, если возникала прямая угрозам интересам (и территориальной целостности), как в случае с нападением Японии на Перл-Харбор.

Исторически США считали себя исключительной нацией, основанной на принципах либеральной демократии и противостоящей архаичным, репрессивным формам европейского колониализма. В конце концов, сами США возникли в результате длительной борьбы за независимость, кульминацией которой стала Война за независимость против Британской монархии (1775–1783). Но, как отмечают специалисты, например, Джон Мершмейер, гегемонистские экспансии были повторяющейся темой во всем собственно американском уникально успешном проекте:

«США — единственный гегемон в регионе в современной истории… Отцы-основатели и их преемники сознательно и умышленно стремились достичь положения гегемона в Америках… чтобы понять их политическую доктрину так называемого “предначертания судьбы”, они убили огромное количество коренных американцев и украли их земли, купили Флориду у Испании (1819) и то, что теперь стало центром США, — у Франции (1803). Они аннексировали Техас в 1845-м, а затем начали войну с Мексикой в 1846-м, захватив у поверженного врага нынешний американский Юго-Запад. Они заключили сделку с Британией, чтобы получить тихоокеанский Северо-Запад в 1846 году, и, наконец, в 1853-м получили дополнительно территорию у Мексики по договору Гадсдена… Голая правда в том, что в XIX веке предположительно миролюбивые США провели рекордное территориальное расширение, которому мало найдется параллелей в известной истории… По сути, США усердно трудились более столетия, чтобы добиться гегемонии в Западном полушарии, и делали это по явно стратегическим причинам. После достижения регионального доминирования они столь же усердно трудились, чтобы не дать другим великим державам контролировать Азию или Европу.

Как только США укрепили свои континентальные амбиции в Северной Америке, они отважились двинуться дальше, доминируя в Карибских водах и в большей части Латинской Америки. К концу XIX века они обрели достаточное военное и технологическое мастерство, чтобы полностью задействовать Доктрину Монро (1823), которая подкрепляла давние амбиции Вашингтона по выдавливанию европейских держав из Западного полушария. Победоносный марш против разваливающейся Испанской империи проложил путь американскому доминированию не только на Кубе и в Пуэрто-Рико, но и на Тихоокеанских островах, например, Гуаме.

Азиатский горизонт

Однако именно оккупация Филиппинских островов отмечает решающий момент разрастающихся американских имперских амбиций, которые к началу XX столетия протянулись далеко за пределы тихоокеанских вод, прямо в самое сердце Восточной Азии. Удачно расположенные на перекрестье Китая и Тихоокеанского региона, Филиппины представляли важный геополитический актив. Колонизировав страну Юго-Восточной Азии, США стали морской державой «двух океанов», исполняя мечту легендарного американского морского стратега Альфреда Махана, игравшего важную роль в выстраивании глобальных амбиций Вашингтона. По Махану (его потрясающая книга «Влияние морской мощи в истории 1660–1783»), определяющее для торговых отношений доминирование на международных морских путях мощного морского и торгового флота было основой британской гегемонии в XVII и XVIII веках; по его утверждению, США должны следовать методам бывшего колониального хозяина, если они хотят стать глобальным мотором. Как объясняют два ведущих специалиста в этой области, США, нацеленные на консолидацию своего доминирования в Западном полушарии, постоянно попадают в экспансионистскую диалектику:

«Капитан Альфред Тайер Махан обрисовал заморские военно-морские базы как одну из трех “опор”, на которых покоится морская мощь, заклиная вероятные морские державы овладевать базами для поддержки путешествий торговых пароходов и военных кораблей… Махан неустанно лоббировал островные аванпосты на Карибах и в Мексиканском заливе для аннексии Гавайев… Во времена Махана утверждение, что Филиппины служат средством проникновения на китайский рынок, было результатом мощи США и цели, достигнутой исторической случайностью. Чем больше территории приобретали США и чем могущественнее становились, тем более экспансивными становились их взгляды и цели. “Желание” превращалось в “необходимость”, даже при том, что объективно Китай не был значимым рынком для американских товаров еще долгое время после Махана».

Помимо обретения торгового доступа в Китай, крупнейший потребительский рынок мира, оккупация Филиппин, бывших столетиями торговым узлом региона, превратила США в главного игрока в Азии, что отметило появление на глобальной сцене новой западной державы. В 1853 году командор Мэтью Перри превозносил американскую морскую доблесть, чтобы вынудить Японию открыть свой рынок для иностранной торговли. К 1898 году США обладали сильным опорным пунктом в Азии, а печально известный Парижский договор обеспечивал законное прикрытие захвата Вашингтоном испанских колоний в Западном полушарии и Азиатско-Тихоокеанском регионе. Оккупация Соединенными Штатами Филиппин первоначально была подкреплена геополитическими интересами, причем ведущие морские стратеги оправдывали имперскую экспансию, взывая к связанным с торговлей интересам, цепляя к проблеме экономический аспект, — не говоря уже об изрядно дискредитированном «предначертании судьбы», по которому США (вторя дурно пахнущим оправданиям других европейский держав) якобы насаждали «цивилизацию» там, где считали нации «дикими», стремясь обеспечить безопасность и создать мягкое прикрытие тому, что по всем стандартам было откровенно колониальным экспансионизмом. США таюке пытались создать показательную колонию на Филиппинах, в надежде представить ауру милостивого покровительства. Вашингтон, осведомленный о внутренней политической чувствительности, пытался воспрепятствовать впечатлению, что он занимается колониальной эксплуатацией в европейском стиле. Как кратко пояснял Нейл Шихэн,

«США пытались не просто найти колонии. Обладать явными колониями неприемлемо для американского политического сознания. Американцы были убеждены, что их имперская система не превращала иностранные народы в жертвы. “Возрожденный эгоизм” был единственным национальным эгоизмом, который приемлют американцы… Американцы воспринимают привычный им порядок вещей как новую и великодушную форму международного руководства. Она считалась не эксплуататорской, подобно колониализму (в стиле XIX века) европейских империй, не разрушительной для личной свободы и других значимых человеческих ценностей, подобно тоталитаризму Советского Союза, Китая и их коммунистических союзников. Вместо официальных колоний США пытались склонить местные правительства к исполнению американских желаний и, где возможно, поставить их под контроль непрямыми методами, из-за кулис. Вашингтон хотел, чтобы местные режимы действовали как заменители Американской державы. Целью было достичь влияния на союзников и зависимые государства, которым любая имперская держава должна навязать свою волю в мировых делах без обращения к структуре старомодного колониализма».

В американскую эру политическая элита Филиппин процветала, как никогда ранее, наслаждаясь опекой иностранной державы. Ненавидя откровенную жестокость и легендарную праздность испанских колонизаторов, люди Филиппин в массе своей приветствовали более мягкую форму вашингтонского колониализма, отмеченную более универсальным базовым образованием, ростом благосостояния и квазидемократическими выборами. Как отмечает Бенедикт Андерсон, «американцы шаг за шагом установили политический режим по модели своего собственного, который оказался, вероятно, к их собственному изумлению, идеально адаптирован для кристаллизации олигархических нужд… В 1946-м известный коллаборационист олигарх Мануэль Рохас стал первым президентом независимых Филиппин. До своей смерти в 1948 году он сумел достичь следующих громких побед: амнистии всех “политических заключенных” (главным образом тех, кто обвинялся в коллаборационизме); соглашения, позволявшего США установить контроль над базами на 99 лет; Американо-филиппинского пакта о военной помощи и отмены Конституции Содружества 1935 года, с целью дать американцам “равный” доступ к экономическим ресурсам “независимых” Филиппин (и, конечно же, дальнейший доступ олигархов на защищенный американский рынок)».

США проводили полномасштабную колонизацию юго-восточной азиатской страны, которая по иронии судьбы дала старт первому современному национально-освободительному движению в Азии. Филиппинские националисты, первоначально ошибочно воспринятые США как надежные союзники в борьбе против Испанской Империи, героически сражались за национальную независимость, кульминацией которой стала Филиппино-американская война (1899–1902). Но у них не было никаких шансов выстоять против индустриально-промышленного комплекса Америки, который позволил североамериканской державе быстро установить контроль над большей частью Филиппинских островов, несмотря на стойкое сопротивление различных групп коренного населения, от христиан на севере до мусульман на юге.

Однако США не могли долго удерживать свою единственную азиатскую колонию. При склонности президента Вудро Вильсона тут же вставать на защиту (хоть и риторически) принципа самоопределения по всему колонизованному миру и при антиколониальных движениях, набиравших скорость по всей Азии в начале XX столетия, Филиппины были обречены стать (формально) независимым государством. К 1946 году США заявили о независимости создания островного государства. Но страна, управляемая олигархией, связанной и идеологически, и коммерчески с Вашингтоном, боролась за то, чтобы проводить собственный независимый курс. Культура зависимости определила отношения стран Юго-Восточной Азии с США. Как отмечал Джеймс Фэллоуз,

«Америка помешала Филиппинам воспользоваться плодами своего восстания против Испании. В 1898 году США вмешались в борьбу с испанцами, а затем развернулись на 180 градусов и стали сражаться с филиппинскими националистами. Это была жестокая партизанская война, в которой погибло почти полмиллиона филиппинских солдат и мирных граждан… Но американское правление, казалось, лишь усилило филиппинское чувство зависимости… неизмеримо, непостижимо. Американская опека, по-видимому, еще больше подорвала уверенность в себе, оставив филиппинцев с сознанием, что в действительности ответственность за судьбу их страны лежит не на них».

Как заметил Антонио Грамши, гегемония не опирается исключительно на насилие. Наоборот, гегемония, понимаемая как организованное осуществление доминирования, опирается на «согласие», все дело в способности доминирующей силы сформировать с помощью культурных и идеологических инструментов систему предпочтений и мышления подчиненных. Во многом Филиппины отражают потенциал американской гегемонии над единственной своей азиатской колонией. Национальный герой Филиппин Бенино Аквино-младший, который вел борьбу против диктатуры Маркоса в 1970-е, отлично ухватил суть:

«Почти половину столетия американское правление наносило азиатским Филиппинам травму, принуждая к чуждым американским взглядам, ценностям и вкусам. В результате люди остались без души… филиппинцы в замешательстве относительно самоидентификации. Они — азиатский народ, но не азиаты в глазах таких же азиатов и не люди Запада в глазах Запада… При американцах, хотя внешне мы были готовы к самоуправлению, к тому, чтобы полагаться на самих себя, на самом деле нас заставляли средствами политического и экономического давления придерживаться американских решений, и мы приучены нашим американизированным образованием предпочитать американский стиль. В результате люди привыкли отказываться от контроля над основными сферами национальной жизни, не привыкли сталкиваться с реальностью, склонны уходить в мечты… Все больше филиппинцев теперь считают, что независимость, дарованная Соединенными Штатами в 1946 году, имела встроенные ограничения, разработанные для того, чтобы увековечить американское экономическое доминирование, или “колониализм”, как называют это ультранационалисты».

В таких условиях филиппинцы, по-видимому, обречены служить передовой американской базой развертывания в Восточной Азии. Филиппинцы практически передали свою национальную безопасность и экономический суверенитет Соединенным Штатам по целому ряду соглашений, вроде Договора о взаимной обороне 1951 года и Соглашения о равных правах 1947 года; военные базы США на Филиппинах служат в первую очередь средством сдерживания внешней агрессии, а американцы пользуются равными правами в эксплуатации природных ресурсов Филиппин. Филиппины фактически стали зависимым государством.

Американское превосходство

После Второй мировой войны США — теперь единственный доминирующий игрок в основных регионах вроде Западной Европы, Ближнего Востока и Восточной Азии — стали первым поистине глобальным мировым гегемоном. Однако точные причины стремления Америки к превосходству — частично просчитанные, частично случайные — неясны. Как пишет австралийский стратег Патрик Портер, «некоторые стратеги указывают на планы и расчеты, сделанные во время Второй мировой… Основные принципы были заложены в исследовании Брукингского института 1945 года, одобренном Объединенным комитетом начальников штабов. В этом исследовании утверждалось, что необходимо воспрепятствовать доминированию в Евразии любым враждебным державам или коалициям. Другие же говорили, что Большая стратегия Америки при новом президенте Гарри Трумэне первоначально была изменчива, но между 1945–1953 годами сформировалась в общий проект, причем катализатором стала Корейская война. Кое-кто утверждает, что только администрация Кеннеди наконец-то поставила на превосходство как на предпочтительный статус в мире».

Вплоть до начала холодной войны влияние США в Азии во многом было ограничено стратегической опорой на Филиппины. Большую часть первой половины XX века британцы контролировали нынешние Малайзию, Бруней и Сингапур, а голландцы — Индонезию. Франция была основным колонизатором в Индокитае, но Таиланд номинально был независим, а Япония добивалась колоний на Корейском полуострове и Тайване еще до того, как во время Первой мировой двинуться в материковую часть Китая. Однако после Второй мировой европейские державы, опустошенные мировыми войнами и конфронтацией с различными движениями за независимость, все в большей степени уходили из Восточной Азии, пролагая путь возникновению новых постколониальных государств. США теперь были ведущей западной силой в регионе и за его пределами. Чтобы противодействовать коммунистическому блоку, Америка полагалась на союзников в Австралии, Новой Зеландии, Таиланде, Филиппинах, Тайване, Южной Корее, Южном Вьетнаме и Японии, а Индонезия и Малайзия выступали в роли важных стратегических партнеров. Юго-Восточная Азия служила осью, опираясь на которую Америка стремилась «сдержать» то, что считала коммунистической экспансией. Под эгидой Организации договора Юго-Восточной Азии (SEATO), коллективного военного альянса, один в один списанного с модели НАТО, союзники по договору, такие как Филиппины и Таиланд, играли главную роль в содействии антикоммунистическим военным операциям Америки в Корейской и Вьетнамской войнах, направляя военный персонал и/или обеспечивая логистическую поддержку. США постепенно воплощали то, что Збигнев Бжезинский, советник по национальной безопасности в администрации Картера, определял как основные элементы имперской геостратегии: укрепление стратегической зависимости союзников от имперской державы и воспрепятствование столкновениям между ними, воспрепятствование объединению врагов и удержание протекторатов по возможности покорными. В самый разгар Вьетнамской войны Таиланд принимал около 50 тысяч американских военнослужащих, которые поддерживали координацию воздушных, морских и наземных атак в Индокитае, а на Филиппинах в то же время были размещены крупнейшие заморские базы Америки, в прибрежных регионах Саблик и Кларк. Бенедикт Андерсон блестяще определил роль Юго-Восточной Азии в сети американских альянсов во время холодной войны:

«Нигде больше не было так “горячо” в третьей четверти столетия… Единственные две войны, которые вела Америка, находились в этом районе: на Корейском полуострове они вынужденно уткнулись в дорогостоящий тупик, а в Индокитае испытали горькое и унизительное поражение. В каждой значимой стране Юго-Восточной Азии, за исключением Индонезии, бывали длительные коммунистические мятежи, а Индонезия в начале 1960-х обладала крупнейшей законной Коммунистической партией в мире вне социалистического блока. Во все эти государства, кроме Малайзии, которая все еще была колонией, американцы вторгались политически, экономически, военным образом и культурным, и с большим размахом. Печально известная “теория домино” была придумана специально для Юго-Восточной Азии. Чтобы укрепить линию этих рассыпающихся костяшек домино, Америка прилагала все усилия для создания лояльных, капиталистически процветающих, авторитарных и антикоммунистических режимов, — обычно, но не обязательно, в них доминировали военные. Многие были связаны с США соглашениями по безопасности, а в некоторых у американцев было широкий спектр военных объектов. Любая неудача лишь воодушевляла Вашингтон вложить больше сил и денег в своих политических союзников. Ни один другой регион не получал большей “помощи”».

Ведомые необходимостью холодной войны — то есть навязчивой мыслью о сдерживании или откате коммунизма любой ценой, — США в итоге пришли к поддержке антикоммунистических диктаторов Юго-Восточной Азии вроде Фердинанда Маркеса (Филиппины) и Сухарто (Индонезия), которые практиковали вопиющие нарушения прав человека и упорно блокировали любые формы истинной демократизации в своих странах.

Момент однополярности

К 1980-м волна демократизации шла по всей Восточной Азии, свергая авторитарные режимы на Филиппинах, в Южной Корее и Тайване. Но «смена режима» незначительно изменила стратегические отношения этих стран с США — и зависимость от них. В то же время Пекин после Мао, при Дэн Сяопине, возник как основной стратегический партнер Запада, что еще больше отдалило Москву и Ханой друг от друга после объединения страны. Коллапс Советского Союза в 1991 году блеснул как победный праздник американского мастерства, причем консервативные мыслители вроде Фрэнсиса Фукуямы преждевременно объявили о «конце истории». Для Фукуямы фактическое поражение коммунизма, по-видимому, акцентировало возникновение демократического капитализма как идеологического конечного пункта человеческой истории с гегемонией США, определяющей и укрепляющей архитектуру глобального порядка после холодной войны. Полное ощущение Америкой своей новой роли как единственной мировой сверхдержавы было совершенно очевидно в основных стратегических документах вроде печально известного Руководства по оборонному планированию 1992 года при администрации Джорджа Буша-старшего, где утверждалось, что основной целью США было «воспрепятствовать возникновению нового соперника как на территории бывшего СССР, так и где-либо еще, представляющего угрозу того же порядка, что и бывший Советский Союз. Это основная мысль, лежащая в основе новой региональной стратегии обороны и требующая от нас приложения всех усилий, чтобы воспрепятствовать любой враждебной державе доминировать в регионе, ресурсов которого при усиленном контроле было бы достаточно, чтобы снабжать глобальную державу… США должны продемонстрировать лидерство, необходимое для установления и обеспечения нового порядка, который дал бы возможность убедить потенциальных конкурентов, что им нет нужды стремиться к большей роли в регионе или к более агрессивной позиции для защиты их законных интересов… мы должны создать механизмы сдерживания потенциальных соперников, чтобы они и не надеялись на большую региональную или глобальную роль. Тут важны эффективные средства восстановления боеспособности, поскольку подразумевается, что потенциальный соперник не может рассчитывать быстро или с легкостью получить господствующую военную позицию в мире».

Хотя администрация Клинтона неустанно поддерживала дальнейшую глобальную экономическую интеграцию (ради прибылей американских транснациональных корпораций) и расширение НАТО на Восток на бывшее пространство СССР к ужасу постсоветской России, первая администрация Джорджа Буша в начале его пребывания в должности в ответ на нападение 9/11 без всякого учета принципа многосторонних отношений начала одностороннюю военную интервенцию на всем Ближнем Востоке, оказывая давление на союзников, чтобы те поддержали Глобальную войну с террором, и громко добиваясь полномасштабной гегемонии Америки, как прямо указано в Стратегии национальной безопасности 2002 года.

При администрации Буша Юго-Восточная Азия, родина многолетних исламских восстаний, была объявлена вторым фронтом (после Афганистана) Глобальной войны с террором, причем Вашингтон наращивал свою военно-разведывательную поддержку таким союзникам, как Филиппины, застрявшим в давних конфликтах со все более радикальными исламскими сепаратистами на южном филиппинском острове Минданао. В декабре 2001 года Вашингтон начал операцию «Несокрушимая свобода», объявив Филиппины, эту юго-восточную азиатскую страну, основным не-натовским союзником в Глобальной войне с террором. На следующий год персонал командования Сил специального назначения Тихоокеанского региона был развернут в поддержку контртеррористической операции в захваченных повстанцами районах Филиппин, что «Нью-Йорк Таймс» описала как «крупнейшее после 9/11 развертывание американских военных вне Афганистана для борьбы с террористами». Определенно, это проложило путь к восстановлению постоянных военных баз США в стране, причем сотни американских спецназовцев оказывали разведывательную и логистическую поддержку вооруженным силам Филиппин против групп вроде «Абу Сайяф», Исламского фронта освобождения моро и региональной ветви Аль-Каиды «Джемаа Исламия».

Однако по всей Юго-Восточной Азии многие страны, от Малайзии и Индонезии до Таиланда и Филиппин, были разочарованы тем, что прямолинейный Вашингтон сконцентрировался на контртеррористических операциях, которые не позволяли США и АСЕАН обратить внимание на другие стратегические проблемы, такие как развитие, торговля и инвестиции. Бездумные претензии администрации Буша на американскую гегемонию, в частности ее разрушительные военные интервенции и провалившиеся проекты построения государств в Ираке и Афганистане, серьезно подорвали финансовое благополучие и экономическое процветание Вашингтона, приведя к дипломатическому отчуждению многих союзников и стратегических партнеров, которые были против неистовой односторонности Буша.

Принимая власть, администрация Обамы сразу же пояснила, что основополагающим в ее доктрине внешней политики будет «балансировка» американского стратегического участия за рубежом: вкратце она пообещала сократить военное участие США на Ближнем Востоке, усилить экономическую и военную активность в ключевых регионах, таких как Восточная Азия. Сопротивляясь изо всех сил тому, что по всем меркам было «имперским перенапряжением», новая администрация вынуждена была пересмотреть приоритеты своей внешней политики, рационализировать оборонные расходы и внешние обязательства и усилить существующие альянсы. Это привело к возникновению так называемого «разворота к Азии», стратегии, которая, по-видимому, отражала желание администрации Обамы, во-первых, дистанцироваться от стратегической слепоты эры Буша на Ближнем Востоке, особенно десятилетних войн в Ираке и Афганистане, а во-вторых, усилить экономическую и военную опору на становившемся все более значимым азиатско-тихоокеанском театре действий. Для демонстрации участия и возобновленного интереса в Восточной Азии такие ведущие азиатские государства, как Япония, Китай и Южная Корея, стали первыми целями официальных поездок президента Обамы. Стратегические основания, стоявшие за новой политикой, имели и экономическое, и геополитическое значение. В смысле экономики администрация Обамы хотела противодействовать влиянию Великой рецессии 2007–2008 годов, усилив доступ США на рынки и экспорт в быстро растущие экономики Азии, особенно на развивающиеся восточно-азиатские рынки, которые продолжали рассчитывать на инвестиции «с нуля», а также импорт высококачественного оборудования и потребительских товаров западных транснациональных компаний. В частности, решение стран Юго-Восточной Азии сформировать региональный общий рынок в 2015 году представляло для США весьма привлекательную возможность, ведь традиционно они больше концентрировались на крупных экономиках Северо-Восточной Азии и Австралии. Администрация Обамы все активнее лоббировала более глубокую либерализацию торговых соглашений с азиатскими экономическими гигантами Японией, Китаем и Южной Кореей. Целью было улучшение торгового баланса США, углубление присутствия на основных азиатских рынках и согласие ведущих транснациональных корпораций активнее защищать свои права на интеллектуальную собственность.

Однако более срочным был быстрый подъем Китая как выдающейся экономической державы (ведущей торговой державы с крупнейшей экономикой) Восточной Азии. С середины 1990-х к началу 2000-х Пекин сумел резко расширить свою сферу влияния по всей Юго-Восточной Азии, одновременно ускоряя программу военной модернизации. За этот период Китай быстро обновил асимметричный военный потенциал и усилил возможности флота Народно-освободительной армии за пределами территориальных вод. С точки зрения администрации Обамы, непропорциональное внимание администрации Буша к евразийскому театру — в особенности к войне в Ираке и Афганистане — позволило растущим азиатским державам, таким как Китай, подорвать влияние Вашингтона в других ключевых регионах мира, особенно в Восточной Азии. Во многом благодаря щедрой китайской торговле такие государства Индокитая, как Камбоджа и Лаос, твердо заняли место в орбите Пекина. (Со времен холодной войны эти страны находились в стратегической орбите Китая, так что усиление уже существующей зависимости весьма сомнительно.) Столкнувшись с изоляцией и западными санкциями, военная хунта в Мьянме не увидела иного шанса, как положиться на опеку Китая. Расширение экономических связей с Китаем и присутствие крупного китайского бизнес-сообщества вдохновили Таиланд, Сингапур и Малайзию на усиление своих политических связей с Китаем. Еще более тревожно для Вашингтона то, что такой давний союзник, как Филиппины, несмотря на острые территориальные споры в Южно-Китайском море, агрессивно стремится к большим стратегическим и экономическим связям с Пекином. Администрация Арройо (2001–2009) была намерена диверсифицировать внешние связи Манилы, снижая историческую зависимость страны от Вашингтона.

Влияние Китая и его самоуверенность настолько выросли, что руководители Юго-Восточной Азии с энтузиазмом приняли его в качестве основной экономической силы региона. В конце концов, за всю эру после холодной войны юго-восточный регион Азии Вашингтон по большей части игнорировал. Хотя администрация Клинтона была более озабочена интеграцией Китая в глобальный экономический порядок ради ускорения экономической интеграции и торговли среди стран Азиатско-Тихоокеанского региона, администрация Буша по большей части считала АСЕАН пешкой в Глобальной войне с террором. Распространение различных форм экстремистских и связанных с «Аль-Каидой» организаций вроде «Джемаа Исламия» и «Абу Сай-яф» в районах проживания мусульманского большинства, в частности таких, где издавна существовали повстанческие движения и этническая напряженность, как, например, южный филиппинский остров Минданао, служили для Вашингтона предлогом считать АСЕАН вторым фронтом в Глобальной войне с террором.

Однако стоит признать, что определенные факторы, например, отмена Соглашения о военных базах США на Филиппинах в 1991 году, сыграли важную роль в ослаблении опоры (и интересов) Вашингтона после холодной войны в регионе и содействовали все большему сдвигу высших приоритетов США в сторону двусторонних отношений с такими партнерами в Северо-Восточной Азии, как Япония и Южная Корея, и такими тихоокеанскими партнерами, как Австралия. Китай сумел полностью использовать стратегическое пренебрежение Юго-Восточной Азией со стороны Вашингтона, во-первых, ловко регулируя экономические и культурные связи с АСЕАН, а во-вторых, расширяя территориальные приобретения в Южно-Китайском море, кульминацией чего стал захват в 1995 году Мишкив Рифа, что послужило сигналом тревоги для Манилы и других государств-претендентов, но почти не было замечено Вашингтоном. По геополитическим и экономическим причинам АСЕАН и государства-члены оказались полем битвы между Пекином и Вашингтоном. Вовлечение АСЕАН стало опорой политики разворота к Азии администрации Обамы.

Неудивительно, что возникла столь большая озабоченность из-за раскрытия «Викиликс» дипломатических депеш США в Юго-Восточной Азии, что потенциально могло подорвать попытки Вашингтона по усилению влияния в регионе. Честно говоря, администрация Обамы зашла слишком далеко, чтобы завоевать приязнь среди стран АСЕАН. Администрация Обамы предупредительно занималась АСЕАН и впечатлила страны многочисленными весьма символическими дипломатическими маневрами. Вашингтон подписал Договор о дружбе и сотрудничестве — краеугольный камень в стремлении Юго-Восточной Азии избежать конфликтов и соперничества великих держав в регионе, одновременно открыв постоянную миссию США в АСЕАН и оздоровив отношения Америки с лидерами АСЕАН. В отличие от администрации Буша администрация Обамы поддерживала конструктивные действия АСЕАН в Мьянме. В попытке продемонстрировать озабоченность экологией и развитием отношений с Индокитаем, администрация Обамы провела встречи на министерском уровне со странами «Инициативы Нижнего Меконга». США обновили стратегические отношения с неформальным лидером АСЕАН — Индонезией. Желая укрепить стратегические связи с ней, Вашингтон поддержал интеграцию Джакарты в G-20, вероятно, ведущий мировой форум политических деятелей, и весьма нахваливал статус государства как активно растущего рынка и жизнеспособной мусульманской демократии.

В свете растущей территориальной напряженности между Пекином и его соседями в Юго-Восточной Азии администрация Обамы нашла возможность усилить свое региональное влияние в странах, затронутых растущими территориальными претензиями Китая. Вашингтон официально поддержал «региональное» решение споров в Южно-Китайском море и, что существенно, провозгласил, что «свобода навигации» в международных водах представляет собой американский национальный интерес, дав сигнал о незаменимой роли США в обеспечении региональной стабильности. Чтобы продемонстрировать солидарность с АСЕАН, Вашингтон поощрял установление обязывающих правил поведения в спорных водах в соответствии с Соглашением о поведении сторон в Южно-Китайском море 2002 года и соответствующими нормами международных законов, в частности Конвенцией ООН по морскому праву (UNCLOS). Не будучи участником UNCLOS, США, тем не менее, считают, что на практике контролируют и поощряют подписантов, в частности Китай, вести себя в границах международных законов и соответствующих обязательств согласно договорам. Однако критики Вашингтона полагают, что США используют морские споры в качестве предлога для изоляции Китая, увеличения поставок вооружений союзникам и оправдания дальнейшей экспансии уже существующего военного присутствия в регионе. Руководители Китая категорически возражают против вмешательства внешних игроков вроде США в, по сути, двусторонние региональные споры в Юго-Восточной Азии.

Китай

С исчезновением Советского Союза коммунистический Китай представлял собой источник угрозы гегемонии США в Азии после завершения холодной войны. Но прагматичное правление Дэн Сяопина, который установил некое понимание между председателем Мао и президентом Никсоном в начале 1970-х, и его преемников, в частности Цзян Цзэминя, проложило путь к почти трем десятилетиям «стратегического сосуществования» Пекина и Вашингтона. В основном после холодной войны Индонезия пыталась сбалансировать отношения с Китаем и США в равных пропорциях, приветствуя стратегическое сотрудничество с обеими державами. Поскольку Китай стал доминирующим экономическим игроком в Азии, Джакарта все больше углубляет стратегические связи с Пекином, при том, что разногласия по поводу Глобальной войны с террором и обеспокоенность нарушением прав человека в Индонезии препятствуют полному расцвету двусторонних американо-индонезийских связей. Бумаги «Викиликс» демонстрируют подозрительность США и опасения в отношении планов Китая на собственном заднем дворе. К примеру, в Индонезии депеши раскрывают обеспокоенность Вашингтона растущими экономическими связями Китая с Индонезией и ее ведущими олигархами. В депеше «Китай углубляет экономическое влияние на Индонезию» американское посольство в Джакарте сообщает:

«Китай усиливает свое экономическое влияние в Индонезии с помощью основных соглашений в области энергии и ресурсов, как и вступающего в силу с 1 января Соглашения о свободной торговле между Китаем и АСЕАН. Крупнейшая угольная компания Индонезии Bumi Resources, принадлежащая семье главы партии Голкар Абуризаль Бакри, вошла в финансовые отношения с Китайской инвестиционной корпорацией, что расширит влияние Китая в угольном секторе Индонезии. Это соглашение знаменует новый подход традиционно небольших китайских инвестиций в угольной сфере» [09JAKARTA2073].

В депеше отмечается, что «интерес Китая к добывающей промышленности помогает [индонезийским] властям во внутренней политике, несмотря на рост индонезийского национализма». Это позволяет правительству Индонезии демонстрировать, что протекционистские законы в добывающей промышленности, к примеру в угольной, особенно в смысле «обязательности выплавки внутри страны и соответствия местным нормам», не столь «обременительны» и контрпродуктивны, как декларируют западные компании. В депеше, кроме того, подчеркивается ключевая роль помощи Китая в преодолении Индонезией последствий Великой рецессии 2007–2008 годов через схемы валютных свопов и другие символические жесты, представляющие собой «политическую демонстрацию поддержки Индонезии».

В Таиланде, основном американском союзнике, депеши раскрывают растущее раздражение якобы «наивными» тайскими чиновниками и учеными, которые во многом рады экономическим и социополитическим связям с Китаем в пику американскому влиянию. В депеше, озаглавленной «Длительные, успешные усилия Китая в поиске расположения в Юго-Восточной Азии и Таиланде — перспективы и последствия», американское посольство в Бангкоке дает всестороннюю оценку сдвига Таиланда к орбите Китая:

«Тайские контакты от правительства до ученых наблюдают десятилетний китайский роман в Юго-Восточной Азии, и в АСЕАН, и в двусторонних связях, успешно увеличивающий китайское влияние в период, когда многие считали, что влияние и престиж США в регионе падают. Усилия Китая в Таиланде, в частности, разнообразны и глубоко укрепились, от дипломатических и экономических до военных и культурных. Визиты высокопоставленных лиц Китая в Таиланд и тайские визиты в Китай премьер-министров, министров иностранных дел, министров обороны и высших военных чинов шли в ускоренном темпе в 2009 году, за ними последовал ряд новых соглашений… Пустив в ход “дипломатию улыбок” по отношению к тайцам, китайцы снискали расположение тайской королевской семьи, поддерживая расточительные поездки высокопоставленных персон в Китай» [10BANGKOK269].

Депеша с тревогой описывает тайское беспокойство в отношении того, как Великая рецессия 2007–2008 годов «резко ограничила возможности США влиять на глобальные экономические отношения и обеспечивать финансирование, необходимое для укрепления военного преимущества в регионе [Юго-Восточной Азии]», а другие тайские источники «допустили, что увлечение Вашингтона Индонезией и Вьетнамом, вероятно, приведет к непрерывному снижению интереса/вовлечения в дела Таиланда на двусторонней основе». Подчеркивается и растущая изощренность китайской дипломатии, причем китайские дипломаты «в Таиланде под руководством посла Китая, который провел здесь [в Бангкоке] на посту 17 лет и в плановом порядке появляется на ТВ, имеют полное влияние». В депеше бьется тревога по поводу растущего влияния Китая в Таиланде, а США призывают «предпринять более активные действия, чтобы поддержать длительные усилия по проблемам, имеющим значение и для Таиланда, и для региона в целом, а не только воспринимаемым как программа действий самих США».

На Филиппинах, предположительно ближайшем союзнике США в регионе, депеши раскрывают осторожное и постоянное исследование поведения Пекина с Манилой, в частности при администрации Арройо (2001–2010). В депеше под названием «Подробности визита Ху Цзиньтао на Филиппины» американское посольство в Маниле дает тщательную оценку стратегических последствий визита Председателя КНР Ху Цзиньтао, частично основанную на информации Министерства иностранных дел Филиппин:

«Наступление “дипломатии улыбок”, предпринятое президентом Ху в Маниле, не сильно отличалось от того, что происходило в других столицах АСЕАН. Лучшие и более глубокие двусторонние связи соответствуют региональным интересам, как поняли и другие члены АСЕАН. Однако консервативные вооруженные силы Филиппин — их доктрина, снаряжение и подготовка целиком и полностью американские — будут осторожны, чтобы не подвергнуть опасности тесные связи с американскими военными, особенно поскольку они (с помощью США) предпринимают фундаментальную перестройку и продолжают противостоять разнообразным террористическим угрозам. Предстоящий визит [филиппинского] министра иностранных дел Ромуло в Вашингтон предоставляет возможность, и “очень своевременную”, обсудить развивающуюся роль Китая в Азии и понимание Филиппинами долгосрочных целей Китая» [05MANILA2174].

Согласно различным депешам, США не упускают шанса следить за развитием событий в отношениях Филиппин и Китая, ведь обе страны двигались к «золотому веку» двусторонних отношений в середине 2000-х. В этот период Китай предлагал многомиллиардные торговые и инвестиционные соглашения, по большей части сфокусированные на вложениях в инфраструктуру, и стремился к схемам «совместного развития» в спорных географических вопросах в Южно-Китайском море, что привело к трехстороннему Соглашению о совместных морских сейсмических мероприятиях между Филиппинами, Китаем и Вьетнамом. В депеше под названием «Совместные сейсмические исследования в Южно-Китайском море» американское посольство в Маниле с осторожностью приветствовало соглашение как способствующие выстраиванию доверия меры со стороны сторон-соперников:

«Первая фаза совместного сейсмического исследования залежей углеводородов, предпринятая национальными нефтяными компаниями Филиппин, Китая и Вьетнама в зоне площадью 143 000 км2 в Южно-Китайском море, близка к завершению. После того, как партнеры провели “предварительное геологическое” исследование всей зоны, Национальная нефтяная корпорация Филиппин интерпретирует первоначальные данные, что к концу года будет завершено. Многообещающие районы, определенные в первой фазе, еще раз будут более внимательно исследованы. Если в итоге будут найдены залежи, возникнет необходимость в новом соглашении, которое охватывало бы совместное развитие, причем филиппинские источники полагают участие трех национальных компаний. Совместное сейсмическое исследование представляет собой хорошую модель потенциального последующего сотрудничества по разработке и эксплуатации и прекрасно соответствует целям Филиппин по усилению взаимодействия между АСЕАН и Китаем и развитию мер укрепления доверия. Однако истинная проверка духа сотрудничества произойдет, когда стороны смогут продумать разработку».

Во времена администрации Буша (2001–2009) Китай смог резко усилить свое геополитическое и экономическое влияние в Юго-Восточной Азии. Но приход администрации Обамы с ее более взвешенной и активной дипломатической стратегией совпал с ростом территориальной напряженности между Китаем и его соседями. Недавние депеши отражают рост региональной тревоги из-за появления более агрессивного и жесткого Китая в период после Великой рецессии. В депеше под названием «Пляски по кругу и мелкие тычки: новая глобальная напористость Китая» американское посольство в Пекине объясняет рост международной критики все более агрессивной китайской дипломатии:

«Жесткая (как обычно) реакция КНР [Китайской Народной Республики] на заявление США о продаже вооружений Тайваню и намерение президента Обамы встретиться с далай-ламой сместили внимание внутри Китая на уже известное за рубежом (и критикуемое) явление: китайскую “игру мускулами”, чрезмерную гордость и агрессивность его политики. Иностранные дипломаты отмечают, что Китай не приобретает друзей своим новым задиристым отношением; восприятие позиции Китая общественностью как взглядов, выразительницей которых является националистическая, шовинистическая и связанная с Китайской коммунистической партией газета “Глобал Таймс”, — это всего лишь дело времени» [10BEIJING383].

В депеше разъясняется: «Многочисленные дипломаты третьих стран в разговорах с сотрудниками посольства США в Пекине жаловались, что иметь дело с Китаем становится все труднее». В частности, отмечается, что «европейцы громче всего озвучивают критику», а «послы Индии и Японии озвучили аналогичные сожаления». В сообщении анализируется появление «ультранационализма» и шовинистических СМИ в стране, обостряющих территориальную напряженность с соседними странами.

В то же время на Филиппинах процветающие отношения с Китаем налетели на преграду, поскольку морские споры и коррупционные скандалы, связанные с китайскими вложениями в страну, подорвали двусторонние отношения. В депеше под названием «Пределы китайской мягкой силы на Филиппинах» посольство США в Маниле рассматривает кажущуюся неустойчивость филиппино-китайского урегулирования, повторяя, что американское влияние в стране остается неизменным:

«Китайская дипломатия мягкой силы недавно споткнулась на Филиппинах из-за месячного вала публикаций в СМИ с обвинениями в коррупции и скандальных расследованиях. Это произошло на фоне десятикратного увеличения двусторонней торговли с 2000 года, усиления сотрудничества в области безопасности и подписания в недавние годы десятков двусторонних соглашений. Несмотря на влияние, оказываемое филиппинцами китайского происхождения, недавние скандалы пробудили прежние взгляды филиппинцев, которые связывают этнических китайцев с коррупционной деятельностью» [08MANILA998].

Интересно, что в депеше отмечается уверенность Вашингтона в том, что его предполагаемая популярность среди филиппинского населения и его самозваная приверженность благому правлению на Филиппинах гарантирует, что возрожденные филиппино-китайские отношения «не повлияют в сторону ослабления наших сильных связей с Филиппинами» и что предубежденность против Китая усилена недавними ошибками Пекина — и существенно ограничивает влияние китайской «мягкой силы».

Ключевым показателем роста тревог из-за агрессивности Китая стало решение Сингапура поделиться беспокойством с американскими дипломатами. Десятилетиями Сингапур старался найти идеальный баланс в отношениях с США и Китаем, выступая дипломатическим посредником между двумя великими державами. Руководитель Сингапура Ли Кван Ю всегда поддерживал крепкие связи с высшими эшелонами Китайской коммунистической партии, он даже был доверенным советником таких светил, как Мао Цзедун и Дэн Сяопин. Сингапур играл ключевую роль в поддержке усилий Китая по улучшению отношений со странами АСЕАН, причем руководители Сингапура постоянно подчеркивали истинные аспекты роста Китая и преуменьшали обеспокоенность его непрозрачной политической системой и быстрой программой военной модернизации. В депеше под названием «Сингапур отмечает рост Китая» американское посольство в Сингапуре после длительных дискуссий с ведущими местными учеными и журналистами отразило сдвиг регионального отношения к Китаю:

«Сингапур надеется, что США не отступят перед лицом китайского давления, поскольку это воодушевит Китай на еще большую агрессивность в делах с другими странами по таким вопросам, как заявления по Южно-Китайскому морю. Однако Сингапур беспокоит продолжающаяся эскалация напряженности между США и Китаем, что, по мнению Сингапура, для региона плохо… Сингапур озабочен тем, что, если китайская агрессивность вынудит США отступить, Китай может получить прочное конкурентное преимущество в деловых отношениях с другими странами АСЕАН, в частности в усилиях продавить свою заявку в Южно-Китайском море» [10SINGAPORE166].

В последующие годы политика администрации Обамы по развороту к Азии набирала темп, а другие страны Юго-Восточной Азии, такие как Малайзия, Индонезия, Вьетнам и даже Таиланд, выражали растущую тревогу — и конфиденциально, и публично — по поводу территориальной агрессивности Китая и его дипломатической неэластичности, несмотря на продолжающееся экономическое участие Пекина в делах региона.

Координация политики в отношении «стран-изгоев»

Помимо китайской темы документы раскрывают постоянные усилия США по убеждению и упрашиванию своих союзников и стратегических партнеров оказывать давление на «страны-изгои», такие как Северная Корея, Мьянма, Судан и Иран.

Депеши показывают, что, признавая давнюю историю внешней политики неприсоединения Индонезии и ее усилий служить международным посредником между Западом и исламским миром, Вашингтон постоянно стремился получить поддержку Джакарты против иранской ядерной программы. Перед самым введением санкций в конце 2011 года в сообщении под названием «Иран — мобилизующее давление по ядерному вопросу» американское посольство в Джакарте в ходе обсуждения с индонезийским дипломатом, заместителем директора отдела международной безопасности и разоружения в Министерстве иностранных дел Энди Рачмианто, подчеркнуло близкий уровень координации двух стран по Ирану:

«[Рачмианто] приветствовал продолжение консультаций [Вашингтона] с Индонезией по иранской ядерной программе, [поскольку] Индонезия весьма расстроена отказом Ирана принять требования МАГАТЭ и предложения [Р5+1] в отношении мирного использования ядерного топлива, в том числе и исследовательского реактора Тегерана. Он пообещал, что представители Индонезии рассмотрят мнение [Вашингтона] относительно необходимости новых действий Совета Безопасности ООН. Однако он выразил озабоченность тем, что усиление давления на Иран может оказаться контрпродуктивным и сделать дальнейшие шаги более сложными. В приложенном документе Рачмианто заявил [посольству], что Индонезия планировала добиваться избрания в правление МАГАТЭ на 2011–2012 годы» [10JAKARTA152].

В отношении Филиппин депеши демонстрируют более высокий уровень двусторонней координации по иранской ядерной программе. В депеше под названием «Правительство Филиппин считает Иран неисполнительным» посольство США в Маниле отметило, что Вашингтон всецело поощряет вопросы Филиппин о мирном, по общему мнению, характере иранской ядерной программы:

«[Посольство провело встречу с] Ли Руизом, директором представительства Департамента иностранных дел Филиппин в ООН и международных организациях, в рамках продолжающихся усилий по содействию правительству Филиппин, как члену Правления МАГАТЭ, с целью оказать давление на Иран и принудить его выполнять международные требования. Руиз заявил, что доклад руководителя МАГАТЭ [Мохамеда] эль-Барадеи демонстрирует, что сотрудничество Ирана в выполнении Рабочего плана было недостаточным… Руиз уверил [посольство] в следующем: правительство Филиппин убеждено — доклад показал, что Иран не приостановил свою деятельность и не выполнил Дополнительный протокол» [07MANILA3770].

В другой депеше, «Филиппины ожидают председательство на конференции ООН по ядерному разоружению», посольство США в Маниле высказалось в поддержку заявки Филиппин на председательство на конференции 2009 года в Нью-Йорке, причем министр иностранных дел Филиппин Альберто Ромуло Манила подчеркнул желание своего правительства «быть полезным в общем стремлении двух стран к продвижению программы нераспространения». Раздосадованное дипломатической конфронтацией Движения неприсоединения с Вашингтоном из-за проблемы нераспространения ядерного оружия, посольство в депеше с удовольствием отмечает, что «высшие лица Филиппин выразили ясное желание работать с США по достижению последовательных целей Договора о нераспространении ядерного оружия, в том числе и полного соответствия с положениями Договора всех 190 сторон». Нередко депеши наводят на мысль, что официальные филиппинские лица постоянно консультируются с посольством США в Маниле по позиции Филиппин на многочисленных международных форумах, от Движения неприсоединения до Генеральной Ассамблеи ООН и МАГАТЭ. Подобный уровень координации теперь также охватывал ДНЯО и гуманитарные вопросы в таких точках, как Северная Корея и Судан. Например, в депеше под названием «Давление Филиппин на специального докладчика по Судану» посольство США в Маниле отмечает, что оно советовало правительству Филиппин «поддержать продление на один год поста специального представителя для Судана, без ослабления его мандата», причем высокопоставленные филиппинские дипломаты «выразили полное понимание нашей глубокой озабоченности и обещали поднять вопрос перед другими высокопоставленными представителями департамента иностранных дел, включая помощника секретаря ООН и Информационной организации ООН (UNIO)».

По Мьянме, также известной как Бирма, депеши раскрывают усилия Вашингтона поддержать страны АСЕАН, в частности Филиппины и Таиланд, в лоббировании политических реформ. Если администрация Буша во многом сконцентрировалась на изоляции и наказании военной хунты, то администрация Обамы, наоборот, показала большее понимание предпочтений АСЕАН по поддержке постепенной демократизации страны. В депеше под названием «Побуждение АСЕАН надавить на Бирму: ответ Филиппин» посольство США в Маниле выражает удовлетворение позицией Филиппин по Бирме, причем высшие филиппинские дипломаты утверждают, что «филиппинцы будут твердо придерживаться позиции США по Бирме и готовы помочь, насколько возможно». Также отражается удовлетворение АСЕАН политическим обзором Бирмы, в котором подчеркивается более общий подход администрации Обамы к региональным партнерам в смысле подталкивания страны к политическим реформам [09MANILA2230].

В отношении Таиланда в депеше под названием «Таиланд должен подтолкнуть диалог с Бирмой» посольство США в Бангкоке сообщает:

«Во время встречи с постоянным секретарем МИД Тиракуном Нийомом посол отметил политику США в отношении Рангуна и подчеркнул значимость роли Таиланда в поддержке широкого и всеобъемлющего политического диалога в Бирме. Постоянный заместитель министра выразил согласие и дал понять, что его правительство будет тесно работать с США, чтобы оказать давление с целью проведения в Бирме в этом году всеобщих, свободных и справедливых выборов» [10BANGKOK86].

Как показывают депеши, участие США в регионе не сводится к отдельным странам-партнерам, но расширяется до генерального секретаря самой АСЕАН. В сообщении под названием «Генеральный секретарь АСЕАН Сурин обсуждает АСЕАН, Бирму» посольство США в Бангкоке пояснило свои прямые контакты с генеральным секретарем АСЕАН тайским националистом Сурином Питсуваном по ключевым вопросам озабоченностью, в том числе и Мьянмой. В депеше раскрывается обсуждение гуманитарного кризиса после циклона Наргис в Мьянме (2008), вынудившего военный режим искать внешней помощи и согласиться на особые механизмы, такие как Трехсторонняя рабочая группа (TCG), в которую вошли правительство Мьянмы, ООН, США и АСЕАН. Согласно депеше, Сурин заявил посольству США, что «надеется на то, что посредническое присутствие АСЕАН [в Мьянме] и в [гуманитарной] деятельности останется значимым, а не просто будет дипломатическим прикрытием [всего лишь пиар-маневром АСЕАН]» и постарается «растянуть механизмы Трехсторонней рабочей группы за пределы подвергшейся циклону Дельты и расширить ее полномочия, чтобы включить политические вопросы для оказания устойчивой помощи». Генеральный секретарь АСЕАН также «акцентировал, что проводимые АСЕАН механизмы вроде Трехсторонней рабочей группы для Бирмы преимущественны, и он ожидает от бирманцев прагматичности в отношениях с поставками. Он добавил, что еще несколько членов АСЕАН (Лаос, Камбоджа и Вьетнам) сопротивляются разрешению АСЕАН играть устойчивую роль в Бирме из страха создания прецедента». Прошли и дискуссии о положении мусульманского меньшинства рохингья в Мьянме, которое в недавние годы резко обнищало. Сурин предупредил американских партнеров не использовать религиозные термины (из-за опасений вероятности нового мусульманского мятежа), но считать это «гуманитарными проблемами». В ответ посольство США заявило: «Если АСЕАН хочет, чтобы к ним относились всерьез, надо играть более решительную роль при обращении к гуманитарным вопросам» [09BANGKOK454]. Короче говоря, США пытались частично переложить вину за недостаточную активность в гуманитарных вопросах на организационные изъяны АСЕАН, подразумевая, что успех будущей координации (США и АСЕАН) будет во многом зависеть от политического стремления руководителей Юго-Восточной Азии укрепить возможности региональной организации.

Контртеррористические операции

Учитывая, что Глобальная война с террором была высшим приоритетом администрации Буша, неудивительно, что сообщения раскрывают высокую степень координации между Вашингтоном и его региональными союзниками, в частности Филиппинами, в контртеррористических операциях. Вашингтон постоянно подталкивал такие страны Азии, как Малайзия и Индонезия, тесно координировать контртеррористические операции, проводить совместные учения, делиться разведданными и решительнее уничтожать экстремистские группы в регионе. Но крайне непопулярные войны в Ираке и Афганистане постоянно подрывали двусторонние отношения Вашингтона со странами с преобладающим мусульманским населением, к примеру с теми же Малайзией и Индонезией, руководители которых открыто выступали против односторонних интервенций администрации Буша на Ближний Восток. Среди государств Юго-Восточной Азии у Филиппин был самый высокий уровень стратегического и тактического сотрудничества с администрацией Буша и впоследствии — с администрацией Обамы. Депеши раскрывают американское участие в направлении и осуществлении контртеррористических операций Филиппин, в частности на южном острове Минданао, который пережил пик насилия мятежников, как и рост действий групп экстремистов в первом десятилетии XXI века. В депеше под названием «Глобальная война с террором на Филиппинах» посольство США в Маниле приводит мрачную оценку ситуации с безопасностью на Минданао:

«Терроризм здесь ужасающе привычен, это повседневная реальность. Южные Филиппины расположены на линии стратегического разлома в глобальной кампании против терроризма, здесь проницаемые границы, здесь бессилен принцип господства права, здесь застарелое и безадресное недовольство мусульманских меньшинств и высокий уровень нищеты и коррупции, создающий плодородную почву для выращивания террористических групп. Только Афганистан в 1990-е обладал смесью факторов, более благоприятных для распространения радикальных исламских движений и обеспечения безопасности для террористов» [05MANILA1614].

В депеше утверждается, что терроризм на Филиппинах «вероятно, более опасен в долгосрочном плане, чем еще где-либо в Восточной Азии», на южном острове Минданао, где орудуют четыре группы из американского списка зарубежных террористических организаций, а именно Новая народная армия (вооруженное крыло повстанцев-коммунистов Филиппин), группа «Абу Сайяф» (ASG), Пентагоновская банда и «Джемаа Исламия». Отмечая неэффективность правительства Филиппин в работе с кризисом, депеша рекомендует, чтобы правительство США капитально перестроило контртеррористический аппарат Филиппин, проводя следующие проекты:

«Всеобъемлющее “Руководство по оценке эффективности действий полиции Филиппин”… развитие интегрированной модели с участием Королевского военного училища сухопутных войск “Сандхерст”, соответствующих отделов посольства и заинтересованных структур правительства США, чтобы обеспечить [правительство Республики Филиппины] прикрепленными аналитиками, работающими в едином партнерском агентстве [правительства Филиппин], которые будут отбираться из нынешних специальных групп и центров правительства Филиппин; помощь правительства США в том, чтобы обойти неэффективность юридической системы Филиппин, которая делает наказание подозреваемых в терроризме весьма длительной борьбой; техническая помощь в развитии хорошо охраняемых тюрем для содержания подозреваемых в терроризме, некоторые из которых, что печально, бежали из филиппинских тюрем; расширение программы антитеррористической помощи филиппинским контртеррористическим специальным группам, подчиненным дворцу Малакананг (офису президента)» [05MANILA1614].

В другой депеше под названием «Участие в контртеррористическом сотрудничестве» посольство США в Маниле утверждает, что «контртеррористическая помощь США, от слияния оперативной/разведывательной помощи Вооруженным силам Филиппин (AFP) до участия Королевского военного училища сухопутных войск (RMAS) вместе с Филиппинской национальной полицией (PNP), помогла Филиппинам добиться некоего успеха в 2004 и 2005 годах». Отметив «грандиозный успех» американского правительства в контртеррористических операциях, депеша утверждает, что «необходимо длительное, устойчивое участие, если мы хотим убедиться, что правительство Филиппин справилось с терроризмом» [05MANILA2590].

Вероятно, наиболее спорными — учитывая конституционные ограничения Филиппин на создание военных баз США и действия иностранных войск в стране — были многочисленные депеши с предложением прямого участия США в боевых операциях против террористических групп на Минданао. В депеше с названием «Антитеррористические операции Вооруженных сил Филиппин (ВСФ) в Джоло» американское посольство признает, что во время наступления ВСФ против руководителей «Джемаа Исламия» и ASG в Джоло, Минданао, войска специального назначения США и корабли обеспечивали «разведку, наблюдение и рекогносцировку в ходе более чем 87 приморских операций по изоляции» района боевых действий. Это стало возможным, как показывает депеша, благодаря полной интеграции боевых подразделений с корабля Joint Venture ВМС США и Совместной оперативной группы по проведению специальных операций (JSOTF-P) во флот Филиппин. Сообщение также заставляет предположить, что представители США прямо отрицали американское участие в боевых операциях, настаивая, что лишь «осуществляли поддержку» путем «инструктажа, подготовки и предоставления информации ВСФ» [06MANILA3401].

В еще одной депеше под названием «Оперативные данные от 20 октября по операции в Джоло» американское посольство отмечает тесное сотрудничество между Филиппинами и войсками США в преследовании предполагаемого лидера террористов Умара Патека в боевой операции 2006 года в Джоло:

«Немаловажно, что ночью 17 октября войска США и Филиппин успешно отработали перехват двух судов (одно — высокоскоростное), пытавшихся сбежать из Джоло в Басилан. После известия, что Умар Патек попытается скрыться, самолет СШАР-3, вертолеты Совместного отряда 515, беспилотные летательные аппараты и корабли JSOTF-P MK-V накрыли оба судна и навели на перехват подразделения филиппинского флота и морскую группу национальной полиции. Хотя Патека на борту не было, скоростное судно, как выяснилось, принадлежало специалисту по логистике ASG, и управлял им его брат» [06MANILA4439].

В депеше под названием «Переговоры AFP/DND, прогресс по контртерроризму» посольство США в Маниле обсуждает консультации между двумя правительствами по обеспечению оптимального участия сил США в боевых операциях без нарушения конституционных ограничений на деятельность иностранных войск на территории Филиппин:

«Норман Дааной, глава Управления по правовым вопросам Департамента национальной обороны (DND), 13 января официально проинформировал министра Крузу, утверждая, что при запрете на участие в боевых действиях, за исключением самообороны, силы США на Филиппинах могут участвовать в “связанных с боевыми действиях”, в число которых включается поддержка в разведке, наблюдении и рекогносцировке… Персонал Департамента заявил, что они признают необходимость поддержки инициативы и планируют начать пиар-кампанию под лозунгом “Свобода от страха”, которая продемонстрирует выгоды усиленного сотрудничества в области антитерроризма США и Филиппин» [05MANILA286].

* * *

Ключевой опорой политики разворота к Азии администрации Обамы было Транстихоокеанское партнерство (ТТП), соглашение о свободной торговле, охватывающее 12 стран Тихоокеанского бассейна и около 40 % мировой экономики. Согласно депешам, инициатива могла быть навеяна предшествующими проектами давнего руководителя Сингапура Ли Кван Ю. В конце 2007 года в депеше под названием «Ли Кван Ю о “тупых” генералах Бирмы и “аферисте” Чен Шуибиан» [05MANILA286] сингапурский министр настоятельно «убеждал США продвигать больше соглашений о свободной торговле, дающих региону другие варианты помимо Китая», чтобы Пекин не использовал свое экономическое могущество для вытеснения американского влияния во всей Юго-Восточной Азии.

Без Китая, крупнейшей экономики Азии, ТТП становится едва завуалированной попыткой администрации Обамы восстановить центральное положение Вашингтона на тихоокеанской экономической арене, сдерживающей экономическое доминирование Пекина в Восточной Азии. Члены АСЕАН Сингапур, Бруней и Вьетнам были в числе участников переговоров по ТТП. Но большая часть переговоров и содержание предложенного соглашения укрыты завесой тайны. Однако благодаря «Викиликс» вскоре стало ясно, что ТТП было соглашением о свободной торговле, придуманным, чтобы поддержать американские транснациональные корпорации за счет потребителей, в частности в развивающемся мире. 13 ноября 2013 года «Викиликс» обнародовал тайный черновик переговоров по ТТП, главу об интеллектуальных правах. Интересно, что в наброске даже есть позиции разных стран на переговорах по особым положениям предложенного соглашения. Например, сопротивление США включению определенных заболеваний в перечень тех, защита от которых должна относиться к сфере национального здравоохранения и безопасности, согласно статье QQ.A.5: «Обязательства по этой главе не препятствуют и не могут препятствовать сторонам предпринимать меры защиты национального здравоохранения, предоставляя всем доступ к медикаментам, в частности в случаях ВИЧ, туберкулеза, малярии… и других эпидемий, как и в обстоятельствах крайней срочности или национальной необходимости».

Взятые в совокупности утечки свидетельствуют, что США и Япония оказались среди наиболее изолированных сторон на переговорах, зачастую не получая поддержки других участников по различным положениям, а вот государства Юго-Восточной Азии Сингапур и Малайзия получили высочайшую поддержку по многим позициям на переговорах.

Переговоры по ТТП, не пришедшие к заключению до намеченной даты в конце 2013 года, оказались в длительном тупике, причем две ведущие стороны застряли в крупных разногласиях: Япония и США пререкались из-за прошлых торговых барьеров на сельскохозяйственный импорт (риса, пшеницы и сахара), ограничений на импорт свинины и говядины и открытия японского рынка для американских производителей автомобилей. Двусторонняя торговля фактически рухнула в конце сентября 2014 года, а Акира Амари, министр экономики Японии, стремительно покинул переговоры с американским коллегой в Вашингтоне.

Ставшие известными документы раскрыли агрессивное стремление США приватизировать на азиатском рынке общественные услуги, защищать интеллектуальные права международных фирм за счет потребителей и усиливать полномочия частных фирм судиться с отдельными правительствами, еще больше подрывающее поддержку ТТП среди стран АСЕАН, таких как Малайзия и Вьетнам. Стоит ли удивляться, что ТТП не достигло намеченной цели в конце 2013 года, а администрация Обамы все еще борется за внутреннюю и международную поддержку ускорения переговоров.

Кроме того, депеши показывают усилия Вашингтона по укреплению региональной поддержки по нетрадиционным вопросам безопасности вроде защиты окружающей среды, особенно когда международное сообщество призывает к большему участию Америки в вопросах изменения климата, миграции и адаптационных мер. Например, в депеше под названием «Филиппины согласны с мнением США в отношении ООН» посольство США в Маниле отмечает:

«Официальные лица в Управлении по делам ООН и других международных организаций (UNIO) Министерства иностранных дел Филиппин приветствовали наши мысли о проекте резолюции об изменении климата, которая будет выдвинута малыми островными развивающимися государствами Тихоокеанского региона (PSIDS) на голосование в Совете Безопасности ООН для принятия решения по этому вопросу… Помощник директора UNIO по окружающей среде, науке и технологии Дж. Мария Конча 20 августа заявила, что в DFA не пришли к окончательной позиции, “но движутся в направлении” позиции США» [08MANILA1981].

Согласно другой депеше — «Филиппины, по-видимому, смягчают позицию по климату перед Копенгагеном», — посольство в Маниле докладывает о решении Филиппин занять более «прагматичную позицию» по эмиссии парниковых газов, «призывая к обязательным сокращениям всех крупных игроков, включая Китай», вместо более ранних призывов к «более глубоким и ранним сокращениям» развитыми странами. Одобряя сдвиг Филиппин в позиции на переговорах перед исторической конференцией 2009 года в Копенгагене, сообщение представляет уникальную возможность для Вашингтона «вовлечь умеренного и влиятельного члена G77 в основные дискуссии по глобальным действиям» [09MANILA2483].

Демонстрирующие самые крайние (и циничные) высказывания членов дипломатического сообщества США и раскрывающие масштаб квазишпионажа, проводимого американскими дипломатами, проинструктированными относительно сбора конфиденциальной информации у их коллег в ООН, документы «Викиликс» вызвали беспрецедентное замешательство в Вашингтоне. Среди руководителей Юго-Восточной Азии президент Индонезии Сусило Бамбанг Юдхойоно, разгневанный содержанием американских дипломатических депеш, которые намекали на участие его жены в коррупционных схемах и предполагали, что президент злоупотребил властью, отверг их как «злобную клевету».

Тем не менее утечки смогли резко изменить позицию Вашингтона в регионе. Комбинация роста обеспокоенности из-за территориальной уверенности в себе Китая и убежденности некоторых союзников и стратегических партнеров вроде Филиппин и Вьетнама, что роль США, предположительно, состоит в обеспечении региональной стабильности, позволяла администрации Обамы продвигать политику разворота к Азии без особого сопротивления стран АСЕАН. На самом деле многие страны АСЕАН расширили стратегическое сотрудничество с Вашингтоном, в том числе и с союзниками вне договора, как Мьянма, Малайзия и Вьетнам из-за своего желания диверсифицировать иностранные отношения и снизить зависимость от Китая. Многие страны АСЕАН от Филиппин до Сингапура высказывались за расширение ответственного участия США в регионе. По-видимому, соображения национальных интересов смягчили реакцию и гнев, вызванные разоблачениями «Викиликс», а многие страны Юго-Востока Азии все еще жаждут выйти за грань возможного и приветствовать большее присутствие Вашингтона в регионе.

Депеши «Викиликс», опубликованные в 2010 году, представляют доказательства постоянных и агрессивных усилий дипломатов по продвижению интересов американской безопасности и корпораций США в Южной Африке. Десятилетиями колониальные режимы и режимы, где правило белое меньшинство, изображались как естественные союзники Соединенных Штатов, поскольку они были твердо антикоммунистическими, в то время как у черных африканских государств были более крепкие связи с Советским Союзом, Китаем и Кубой. Эта политическая повестка очевидна при администрациях демократов и республиканцев и проходит поверх идеологических линий.

На деле такая политика восходит к первым годам холодной войны, когда администрация Трумэна связала свою судьбу с одиозными, но полезными союзниками в таких странах, как Иран, Чили, Португалия, Гватемала и Южная Африка. Главная цель была в том, чтобы продвигать интересы американского бизнеса и американской безопасности; проблемы с правами человека стояли на втором плане при проведении внешней политики.

Во времена администрации Эйзенхауэра Ричард Никсон лично совершил тур по Африке и рекомендовал, чтобы США поддерживали деловые националистические круги в новых независимых странах Африки. Кроме того, он утверждал, что американским корпорациям в Южной Африке следует разрешить строить свою политику на дискриминации и неравенстве, без вмешательства государства. Просочившийся в печать Меморандум по анализу проблем национальной безопасности (NSSM 39) первых лет президентства Никсона раскрывает подробности его политики по отношению к Южной Африке: публично осуждаем апартеид и в то же время тайно содействуем связям корпораций и связям в области безопасности. Режимы белых меньшинств считались естественными союзниками во время холодной войны.

Ряд рассматриваемых депеш охватывает вызванный этим взрыв негодования в СМИ и документирует попытки Госдепартамента противостоять негативной реакции на международной арене. Депеши рисуют, как представители Госдепартамента ищут направление, в котором следует отвечать на вопросы о внешней политике США при Киссинджере. Депеша от октября 1974 года, например, содержит краткий инструктаж Госдепа по поводу статьи в «Вашингтон Пост», озаглавленной «Первый большой крен Киссинджера». Джек Андерсон, в статье, опубликованной 11 октября 1974 года, утверждает, что Киссинджер убедил президента Никсона согласиться с «тайным креном» в сторону стран белых расистов на юге Африки. По словам Андерсона, «Генри Киссинджер подвел президента Никсона в январе 1970 года к вступлению на опасный путь над пропастью между черной и белой Африкой, при тайном крене в сторону стран белого расизма» [1974STATE225811_b (12 октября 1974 г.)].

В докладе Совета национальной безопасности за август 1969 года утверждалось, что интересы США в этом регионе не являются жизненно важными, но указывалось на необходимость сдерживания растущего влияния Советского Союза и Китая в независимой Африке. «Расовое угнетение со стороны режимов белых меньшинств и сопротивление этому чернокожих африканцев» представляло две проблемы для Соединенных Штатов в этом регионе: во-первых, интересы США в белых государствах влияли на доверие к ним в Африке, а во-вторых, перспектива роста насилия, «вырастающего из черного мятежа», могла поставить под угрозу американские интересы.

В докладе перечислялись пять внешнеполитических вариантов для Соединенных Штатов, начиная с отказа от политического влияния и заканчивая союзом с режимами белых меньшинств. Киссинджер выступил за «вариант номер два», в котором Соединенным Штатам предлагалось «сбалансировать свои экономические, научные и стратегические интересы в белых государствах с политическими интересами, с отмежеванием США от белых режимов и их репрессивной расовой политики». В докладе делается вывод: «Белые здесь, чтобы остаться, и позитивные изменения тут могут возникнуть только через них». Этот политический вариант предполагал, что США смягчат санкции против белых режимов, чтобы «поощрить их к некоторым изменениям в расовой и колониальной политике».

В ходе брифинга 12 октября 1974 года представители властей признали существование NSSM 39, но отрицали что администрация выбрала «вариант два» в «тайном крене» в сторону колониальных режимов и режимов белых меньшинств.

Вопросы, заданные во время этого брифинга, были сосредоточены на двух главных проблемах, поднятых активистами-противниками апартеида: на отношениях с Родезией и поставках вооружений в португальскую Африку. Журналисты с пристрастием допрашивали американских чиновников о реализации санкций, наложенных ООН на Родезию после того, как ее режим белого меньшинства, возглавляемый Яном Смитом, в 1965 году провозгласил одностороннюю декларацию о независимости от Британии. Обязательные санкции требовали от стран-членов ООН разрыва дипломатических, военных и деловых связей с режимом. Представители США утверждали, что они разорвали дипломатические отношения с режимом белого меньшинства в соответствии с санкциями ООН, но не могли объяснить, почему консульство в Солсбери оставалось открытым в 1965–1970 годах. К 1970 году стало ясно, что администрация Никсона будет поддерживать статус-кво на юге Африки. В соответствии с рекомендациями NSSM 39 Никсон ослабил санкции против Родезии и утвердил законопроект, разрешающий импорт родезийского хрома. Этот политический шаг был нарушением санкций ООН против режима, объявившего одностороннюю декларацию независимости, и вызвал гнев как афро-американцев, так и африканских государств.

Кроме того, Никсон продолжал предоставлять военную помощь Португалии, несмотря на сопротивление африканцев. Африканцы утверждали, что помощь США высвободила ресурсы Португалии, чтобы использовать их против освободительных движений в Анголе и Мозамбике. Они утверждали также, что Португалия использовала самолеты НАТО для бомбардировок мирного населения юга Африки. Африканцы говорили, что Соединенные Штаты пожертвовали принципом права на самоопределение ради сохранения своих прав на базу на Азорских островах, которая больше не нужна была для дозаправки самолетов.

В ООН Соединенные Штаты перешли к открытой поддержке Южно-Африканской Республики во время обсуждений в Совете Безопасности. В годы Кеннеди — Джонсона США часто воздерживались при голосовании по вопросам, касающимся колониализма. Однако с 1969 года они часто вставали на сторону ЮАР и Португалии, голосуя против деколонизации. 22 ноября 1969 года, например, «Нью-Йорк Таймс» сообщала, что Соединенные Штаты проголосовали против резолюции, осуждающей апартеид, «впервые за многие годы». Сменив риторику и политику, США вдруг стали утверждать, что ЮАР не представляет угрозы международному миру и не заслуживает санкций. На Генеральной Ассамблее ООН 1972 года США голосовали против семи из восьми резолюций по Южной Африке. 30 октября 1974 года США, Франция и Великобритания наложили вето на резолюцию Совета Безопасности ООН за исключение ЮАР из ООН. Через месяц США были единственной страной, проголосовавшей против ужесточения эмбарго на поставки оружия.

Режим ЮАР был благодарен за эту поддержку. В депеше 1973 года, например, приводится цитата из интервью с премьер-министром ЮАР Джоном Форстером, который восхваляет администрацию Никсона поразительным языком времен холодной войны:

«Во время интервью 8 марта с южно-африканским журналистом премьер-министр Форстер сказал, что у правительства ЮАР сердечные отношения с США и Великобританией. Он заявил, что, невзирая на утверждения, которые делались об использовании этими странами своего влияния на ЮАР, послы не заинтересованы во вмешательстве во внутренние дела ЮАР. Он выразил восхищение президентом Никсоном, который, по его словам, заслужил того, чтобы с ним сотрудничали все некоммунистические страны. Он сказал, что президент Никсон “делает потрясающую работу”, потому что он несет великую ответственность “ради всех нас, живущих в свободном мире”» [1973САРЕТ00187_Ь].

Годы Картера

Годы Картера внесли во внешнюю политику США новый акцент на права человека. Картер выступал против политики администрации Никсона закрывать глаза на нарушения прав человека в странах, которыми руководили американские союзники. Он отвергал практику администрации Никсона отвечать огнем на огонь, приравнивая ее к переходу на «порочные и ложные принципы и тактику наших противников, когда мы подчас отказываемся ради этого от наших собственных ценностей». Он утверждал, что это провальная политика, «причем Вьетнам — это лучший пример ее интеллектуальной и моральной несостоятельности».

Картер утверждал, что его внешняя политика основывается на историческом видении роли США в меняющемся мире: «Наша политика укоренена в наших моральных ценностях, которые никогда не меняются. Наша политика подкрепляется нашим материальным богатством и нашей военной мощью. Наша политика предназначена служить человечеству».

Эта политика нашла отражение в назначениях, сделанных Картером в дипломатической службе. Государственный секретарь Сайрус Вэнс практиковал позитивные действия, увеличив долю представителей меньшинств с 6 % до 11 %, а женщин — с 10 % до 14 % в дипломатической службе. Чернокожие послы, редкость в эпоху Никсона, назначались на посты по всему миру, а не только в черные страны. К концу своего срока Картер назначил 14 чернокожих послов, что было рекордом.

Выражением этих перемен стало назначение лидера правозащитного движения Эндрю Янга послом своей страны в ООН в 1977 году. Дипломаты в Госдепартаменте, видимо, испытывали особенный интерес к стремительной карьере посла Янга. В январе 1977 года сам Киссинджер прислал резюме интервью Янга, в то время конгрессмена, из телепередачи Meet the Press [1977STATE000828_c.].

Во время этого интервью Янг выразил твердую поддержку «правления большинства» в Родезии и Намибии, а также в самой ЮАР. По мнению Янга, эта новая политика в пользу власти большинства представляет собой отход от политики времен Никсона, что, как он надеется, приведет к новой эпохе сотрудничества с африканскими государствами в ООН. Однако он отклонил призывы африканцев к санкциям против ЮАР, заявив, что они «срабатывают редко».

Во время своего пребывания на посту он подвергался критике за встречу с лидерами Организации освобождения Палестины, поддержку Роберта Мугабе в Зимбабве, а также за недипломатичные комментарии о ЮАР. Янга в конечном итоге вынудили уйти в отставку в 1979 году после того, как он нарушил протокол и встретился с представителями ООП, несмотря на заверения, данные США Израилю.

Этот новый акцент на соблюдении прав человека и власти большинства вызвал глубокое возмущение в ЮАР. Всего через шесть месяцев после пребывания Картера на посту премьер-министр ЮАР Форстер написал ему письмо, полное угроз, инсинуаций и обиды: «За последние шесть месяцев мы убедились, что ваша администрация намерена навязывать ЮАР рецепты по ее внутреннему устройству, которые вы находите самыми подходящими для Соединенных Штатов» [1977PRETOR06374_c], Форстер предостерег, что давление в пользу правления большинства со стороны США будет контрпродуктивным и приведет к росту насилия в регионе. В письме содержатся неоднократные намеки на угрозу дестабилизации региона «извне».

Депеши времен президентства Картера включают ряд отчетов о поддержке администрацией повестки ответственности корпораций. Дипломаты наперебой оказывали поддержку добровольным усилиям американских компаний в сокращении неравенства в предоставлении рабочих мест. Посол в ООН Эндрю Янг сразу ухватил суть доктрины Картера, когда тот дал понять, что корпорации будут играть ведущую роль в кампании против апартеида. Депеши выделяют эксперимент компании Polaroid, одну из самых первых попыток реализовать повестку ответственности корпораций [1977JOHANN03086_c], Дипломаты внимательно следили за экспериментом по сообщениям в прессе и отчетам из первых рук. Хотя «Эксперимент Polaroid» потерпел неудачу в улучшении условий для чернокожих рабочих, он стал моделью для ответственности корпораций. В одной из депеш сотрудник по фамилии Джонсон критикует своего босса, госсекретаря Вэнса, за выражение им поддержки ответственности корпораций в ЮАР.

Особенное внимание уделяется также деятельности сторонника ответственности корпораций и директора «Дженерал Моторе» преподобного Леона Салливана [1977STATE045121_c]. Как и администрация Картера, Салливан был против экономических санкций. Вместо этого он выступал за ряд реформ, которые включали повышение зарплаты и обучение чернокожих рабочих. Депеши указывают на открытую поддержку Госдепом Салливана, обычного гражданина, не связанного с дипломатической службой. Эта реформаторская повестка раздражала приобретавшее все более радикальный характер движение борцов против апартеида, которое отказывалось мириться с полумерами.

«Конструктивное» взаимодействие

1980-е были решающими годами для движения против апартеида, когда Южно-Африканская Республика втягивалась в тотальную гражданскую войну. Июль 1985 года стал временем введения широких правительственных полномочий по аресту и задержанию подозреваемых на неопределенный срок без суда, цензуры средств массовой информации, помещения граждан под наблюдение и насильственных переселений. Уровень смертности в результате этих инцидентов вырос впятеро, со 100 в 1984 году до 500 в 1985-м. В 1985 году Совет государственной безопасности, самый влиятельный орган по вопросам безопасности в стране, приказал военным расстреливать лидеров демонстраций. Южноафриканские силы самообороны также проводили частые вооруженные вторжения в соседние государства, которые они обвиняли в укрывательстве диссидентов и «террористов».

К 1980-м годам большинство стран, входящих в ООН, приняли политические, экономические и военные санкции против южноафриканского режима. Исключением были страны Запада — Великобритания, Франция и Соединенные Штаты, причем все три державы утверждали, что санкции ударят главным образом по чернокожему населению. Администрация Рейгана вернулась к никсоновскому «крену» в сторону режимов белого меньшинства в Южной Африке. Рейгановская политика «конструктивного взаимодействия» была очень похожа на политику «взаимодействия» с южноафриканскими режимами белого меньшинства Никсона. Эта политика предусматривала стимулирование, например, иностранных инвестиций и дипломатическую поддержку, а не санкции. Депеши фиксируют усилия дипломатов по отстаиванию этой политики. Политика «конструктивного взаимодействия» администрации Рейгана защищается, например, в депеше от января 1985 года [1985GABORONE97_a]. Она была написана в ответ на сообщения в африканской прессе, что США поддерживают военные вторжения ЮАР в соседние государства.

К середине 1980-х годов система апартеида находилась под угрозой. Что касается внутренней ситуации, страна становилось неуправляемой, а международное давление не ослабевало. В Соединенных Штатах мощное движение противников апартеида требовало, чтобы города, штаты, пенсионные фонды, банки и университеты избавлялись от акций компаний, ведущих бизнес с ЮАР. В 1985 году «Ситибанк» объявил, что он больше не будет предоставлять ЮАР займы. Позднее, в тот же год, «Чейз Манхэттен» отказался пролонгировать краткосрочный кредит, потребовав, чтобы ЮАР погасила свои долги в полном объеме. Другие банки последовали их примеру. Это был серьезный удар по экономике ЮАР. Бизнес-сообщество страны, несшее на себе основное бремя международных санкций, тоже требовало реформ. К середине 1980-х переговоры стали неминуемыми. Начало конца последовало в октябре 1986 года, когда Конгресс США принял Закон о всесторонних мерах против апартеида, на который ранее президент Рейган наложил вето.

Когда кампания за правление большинства набрала обороты, появилась конфиденциальная депеша от ноября 1987 года, в которой содержится похвала правительству ЮАР за освобождение из тюрьмы Гована Мбеки, бывшего лидера Коммунистической партии, предполагавшая, что освобождение политических заключенных предназначено для создания пространства для диалога с умеренными чернокожими лидерами, а также является попыткой избежать кончины престарелых патриархов Африканского национального конгресса в тюрьме [1987PRETORIA17012_a],

В депеше подчеркивается: правительство ЮАР понимает, что «ситуация кубарем катится к какой-то катастрофе» и что необходим какой-то жест, чтобы «сбить волну». В депеше делается вывод, что заключенный был освобожден с расчетом подготовить почву для диалога с «заслуживающими доверия чернокожими лидерами», такими как Бутелези — лидер движения «Инката», националистической организации зулусов.

В последующей секретной депеше обсуждается встреча, состоявшаяся в ноябре 1989 года между руководителем международного отдела Африканского национального конгресса Табо Мбеки и помощником госсекретаря США Уорреном Кларком, и подчеркиваются расхождения между США и АНК [1989STATE368870_a]. Во время встречи, прошедшей в острой дискуссии, Мбеки дал понять, что АНК не считает Бутелези «заслуживающим доверия чернокожим лидером», отчасти из-за его отказа осудить нападения на активистов АНК в провинции Наталь. Мбеки также отказался признать заслуги президента ЮАР, а в то время им был Ф. В. де Клерк, за проводимые реформы, включая освобождение политических заключенных. Мбеки настаивал, что это реакция де Клерка на внутреннее и международное давление.

Уоррен Кларк дал понять, что США не согласятся с тем, чтобы с ними разговаривали на таком языке, как будто АНК — это единственный представитель народа ЮАР. Он настаивал также, что этот язык ввиду санкций «неприемлем», несмотря на Закон о всесторонних мерах против апартеида, вступивший в силу в 1986 году. Мбеки, казалось, согласился с обоими американскими требованиями.

К началу 1990-х годов внутренние беспорядки и международные санкции привели режим апартеида на грань краха. В ответ режим де Клерка был вынужден освободить политических заключенных и легализовать оппозиционные движения, такие как АНК. Освобождение в феврале 1990 года лидера АНК Нельсона Манделы воплощало этот наступательный порыв к правлению большинства. Растущие волнения и требования перемен отражены, например, в депеше от марта 1990 года, в которой дана стенограмма речи, произнесенной послом США в Дурбане, где наглядно отражаются напряженные отношения между африканскими националистами, возглавляемыми Манделой, и администрацией Буша. Посол отметил, что президент Буш пригласил и Ф. В. де Клерка, и Нельсона Манделу в Белый дом. Он уделил время похвалам де Клерку за освобождение политических заключенных и призвал союзников США в Европе поддержать премьер-министра ЮАР.

Эта речь подчеркнула крен администрации Буша в сторону режима белых расистов. Посол недвусмысленно просигнализировал о двойственном отношении администрации Буша к санкциям США, утвержденным Законом о всесторонних мерах против апартеида 1986 и 1988 годов. Его босс, Джордж Буш, выступал против обоих законопроектов, будучи вице-президентом в администрации Рейгана.

Администрация Клинтона установила более тесные отношения с ЮАР. Это отражается в необычном интересе дипломатов к Табо Мкеби, предполагаемому преемнику Нельсона Манделы. В марте 1995 года, например, в конфиденциальной разведывательной оценке от Бюро разведки и исследований Госдепартамента утверждалось, что Табо Мбеки, вероятно, сменит Манделу на посту лидера АНК и таким образом станет следующим президентом ЮАР [1995 STATE51417_а].

Отчет характеризует Мбеки как «умеренного», но предупреждает, что «растущие разногласия внутри АНК все больше будут подвергать испытанию руководство Мбеки». Одно из этих разногласий присутствовало между умеренными, возглавляемыми Манделой и Мбеки, и «партийными активистами». Доклад приписывает усиление активистов широкому разочарованию темпами реформ. Среди перечисленных «популистов» — Винни Мандела, Питер Макоба, Банду Холомиса и Роки Мэйлбейн-Метцик, которые выступали за радикальное перераспределение ресурсов. Это послание, как сообщалось, было обращено к беднейшим южноафриканцам, включая скваттеров, крестьян и безработных, а также маргинальную молодежь.

Еще одна разведывательная оценка под заглавием «Табо Мбеки: человек, который хочет быть президентом» дает углубленный анализ характера Мбеки [1995PRETORIA5893_a (May 10,1995)]. В ней утверждается, что, хотя имидж Мбеки «выглядит немного подпорченным» тем, как он разбирался со скандалами с участием Винни Манделы и Аллан Боесака, он, тем не менее, остается самым вероятным преемником Манделы. Мбеки описывается как «самоуверенный, умеющий хорошо выражать свои мысли и харизматич-ный», но неумелый и опрометчивый. В целом положительная оценка администрации Мбеки отражает тесные отношения между ЮАР и США при Клинтоне. Мбеки считался ключевым активом в проведении американской внешней политики в южной части Африки.

Отношения портятся

У администрации Джорджа У. Буша были менее оптимистичные отношения с руководством ЮАР. Депеша 2001 года отзывается о Мбеки как о «болезненно воспринимающем критику» и ставит под вопрос его суждение о проблеме ВИЧ/СПИДа [2001PRETORIA1173_a]. Кроме того, в этой депеше Мбеки подвергается критике за отказ «высказываться о нарушениях прав человека и верховенства права, имеющих место в Зимбабве при Мугабе». Депеша отражает растущее негодование относительно администрации Мбеке, сомнение в его лояльности кабинету министров, которые характеризуются как «отрицатели СПИДа», «раздражительные» и «грубые». Сам Мбеки описывается как склонный «переходить на крик» и «занимать оборонительную позицию», несмотря на его «общепризнанный» интеллект. Тем не менее депеша рекомендует Вашингтону примириться с этим «блестящим, вспыльчивым лидером самого важного государства Африки».

Проблема с Мугабе была особенным камнем преткновения. К 2000 году Мугабе стал монстром в кругах западных СМИ, потому что он был обвинен в поощрении бывших бойцов-освободителей к захвату ферм, принадлежащих белым. В 2008 году по распоряжению Соединенных Штатов Табо Мбеки было предложено стать посредником; однако Мбеки оказался огромным разочарованием для администрации Буша. Он поддержал позицию Африканского союза, что Мугабе — легитимный руководитель Зимбабве, и отказался сделать Мугабе козлом отпущения. Эти противоречия проявились в последних заявлениях Мбеки, в которых британский премьер-министр Тони Блэр обвинялся в заговоре по организации вторжения в Зимбабве.

Еще одна конфиденциальная депеша, озаглавленная «Конец интеллектуалов АНК?», обвиняет Мбеки в уничтожении интеллектуализма в Африканском национальном конгрессе [2008PRETORIA2715_a]. По словам аналитиков, с которыми контактировало посольство, АНК не является больше знаменосцем интеллектуализма: «Дни Сисулу, Тамбо, Манделы, Мбеки, Слово и Хани миновали, и с ними покончено надолго», — отмечает автор. В депеше утверждается, что многие интеллектуалы ушли из партийной политики, потому что Мбеки «перевернул стиль руководства», — его авторитаризм рассматривается как угроза истории интеллектуального превосходства АНК.

Эта картина упадка АНК включает в себя убийственную оценку нового поколения лидеров, таких как Джейкоб Зума и Джулийс Малема. Оценивая преемника Мбеки, например, аналитики считают, что недальновидность Зумы в его личной и профессиональной жизни вызывает вопросы о его лидерских навыках и эффективности в продвижении будущей внешнеполитической повестки ЮАР. В депеше утверждается, что влиятельность таких лидеров, как Малема, вызывает вопросы о репутации партии как кладезя идей, изображая Малему как «необразованного» и «неотесанного». Некоторые оценки новоизбранного президента Зумы рисуют его как «деревенщину», который склонен к «упрощению интеллектуальных традиций АНК даже в большей степени, чем это происходило при Мбеки». Они отмечают появление «культа личности», окружающего Зуму, как признак антиинтеллектуализма в АНК. Второй отмеченный фактор риска — борьба вокруг того, «кто должен иметь доступ к государственным механизмам распределения должностей и постов».

Эта проблема с процессом демократизации продолжилась и в эпоху Обамы. В депеше от января 2010 года, например, задается вопрос, является ли АНК таким «демократическим», как он заявляет (2010DURBAN3_a). В депеше рассматривается насильственное выселение правящей партией обитателей трущоб как политика, зловеще напоминающая режим апартеида. В депеше с грифом «Несекретно, только для служебного пользования» аналитики предполагают, что АНК использует тактику, развернутую режимом апартеида, — хотя и признавая, что реалии развития событий вынудили бы правительство ЮАР переселить обитателей трущоб на «деревенскую периферию». В конечном счете, депеша подтверждает подозрения в последовательной политике США в южной части Африки, безотносительно к различиям в идеологии. И демократическое, и республиканское правительства придавали особое значение безопасности и интересам корпораций в ущерб правам человека. Даже администрации Картера и Клинтона продолжали отдавать приоритет корпоратизму, несмотря на их внимание к правам человека. До сих пор то же самое можно сказать и о годах президентства Обамы.

В 2013 году в своей речи перед Организацией американских государств (ОАГ) госсекретарь Джон Керри заявил: «Эпоха доктрины Монро закончилась». Почти двухсотлетняя политика в полушарии, в теории призванная защищать Латинскую Америку от иностранного вторжения, а на практике использовавшаяся для оправдания бесчисленных вооруженных вторжений США и глубокого вмешательства во внутренние дела, по словам Керри, дело прошлого. «Суть отношений, к которым мы стремимся, — сказал Керри, — и над укреплением которых мы должны усердно работать, не в заявлении Соединенных Штатов о том, как и когда они будут вмешиваться в дела других американских государств. Суть в том, что все наши страны считают друг друга равными…».

Большинство англоязычных СМИ при освещении депеш «Викиликс», относящихся к странам Латинской Америки и Карибского бассейна, поддерживают тезис, что доктрина Монро устарела и что американская дипломатия в регионе в настоящее время по большей части доброжелательная и не интервенционистская. Многие из «откровений», на которые обратили основное внимание СМИ, были сосредоточены на красочных и потенциально компрометирующих характеристиках глав государств или высокопоставленных государственных чиновников, сделанных работниками американской дипломатической службы. Как сказал один из аналитиков из округа Колумбия газете «Вашингтон Пост», депеши демонстрируют «странную озабоченность личным и душевным здоровьем лидеров, но [не] соответствуют стереотипам о подготавливаемых американцами заговорах, их заботе только о бизнес-интересах и о том, что они якшаются только с правыми».

Как будет показано в этой главе, даже ограниченное изучение депеш «Викиликс» по Латинской Америке подтверждает, что вмешательство США во внутренние политические дела стран Латинской Америки продолжается, по сути, и в XXI веке. Заклятый враг изменился — Советский Союз до некоторый степени был заменен призраком венесуэльского боливарианизма, — но цель остается той же: с помощью всех имеющихся в распоряжении средств поддерживать друзей Вашингтона и подрывать позиции его предполагаемых врагов.

Что изменилось со времен холодной войны, так это механизмы американского вмешательства, о чем свидетельствуют депеши. С начала 1950-х годов, когда ЦРУ организовало военный переворот в Гватемале, до 1980-х, когда администрация Рейгана поддерживала репрессивные военные режимы, помогая им в области безопасности и обучая борьбе с повстанцами, так называемая коммунистическая угроза служила оправданием прямой поддержки жестоких диктатур и неконституционных свержений левых правительств. Начиная с конца 1980-х, как показали Уильям Робинсон, Грег Грэндин и другие ученые, Центральная Америка (особенно Никарагуа) служила испытательным полигоном для новых, более мягких методов политического вмешательства, которые к 1990-м превратились в стандартную практику. Когда демократические режимы становились правилом, а не исключением в регионе, США начали организовывать, финансировать и обучать политические организации и сети ячеек «гражданского общества», как правило, ориентирующихся на интересы США, с помощью Агентства международного развития (USAID) и близких к правительственным кругам организаций вроде Национального фонда демократии.

Депеши «Викиликс», относящиеся к странам Латинской Америки и Карибского бассейна, показывают, как американские дипломатические миссии тесно координировали свои усилия с представительствами USAID, чтобы добиться желаемого курса изменений в политике. В некоторых случаях высокопоставленные американские дипломаты даже давали прямые руководящие указания политическим союзникам о том, как культивировать сеть финансируемых США неправительственных организаций, которые помогут им консолидировать поддержку «гражданского общества». Кроме того, депеши свидетельствуют о том, каким образом американские посольства пытаются использовать одностороннюю и многостороннюю помощь в развитии так, чтобы влиять на исход выборов и оказывать давление на правительства в принятии ими нужных политических программ.

Депеши показывают, как американские дипломаты в нарушение статьи 41 Венской конвенции по дипломатическим отношениям работали над объединением разрозненных политических группировок, выступающих против правительств, которые не нравились Соединенным Штатам, стремились мобилизовать финансирование в пользу политических союзников и даже участвовали в клеветнических кампаниях против противостоящих им кандидатов. Как мы увидим, используемый в этих депешах язык для характеристик политических фигур и движений — например, «демократический» и «антидемократический», «хорошая» и «плохая» экономическая политика и тому подобное — говорит гораздо больше об идеологических рамках, внутри которых действовали американские дипломаты, чем о реальных характеристиках описываемых людей и организаций.

Как и в случае с другими частями мира, просочившиеся депеши из этого региона в основном относятся к периоду между 2004 и 2009 годами — времени глубоких политических перемен для многих государств Латинской Америки. Хотя мягкие методы американского вмешательства помогали поддерживать правые, дружественные Вашингтону политические партии у власти в течение периода демократизации 1990-х, с 1998 года началась волна побед на выборах кандидатов с левыми взглядами, от южной оконечности Южной Америки до Сальвадора. К 2009 году подавляющее большинство латиноамериканцев, переживавших беспрецедентный экономический спад на протяжении более двух десятилетий при властях, придерживающихся неолиберального Вашингтонского консенсуса, имели правительства, которые явным образом отвергали многое из этой политики.

В настоящей главе рассматриваются действия, рекомендации и наблюдения американских дипломатов в пяти странах, в четырех из которых в результате выборов к власти пришли левые правительства, а одна пережила поддержанный США переворот, за которым последовали политическое насилие и репрессии. Методы вмешательства, описанные выше, совершенно очевидны в Сальвадоре, Никарагуа, Боливии и Эквадоре, где американские дипломатические миссии стремились подорвать кампании левых кандидатов и левые правительства. На Гаити, в пятой стране из нашего исследования, стратегии вмешательства, продвигаемые и применяемые посольством США в Порт-о-Пренсе, по-видимому, вышли далеко за рамки того, что мы видим в других государствах региона.

Данное исследование — далеко не исчерпывающе. Хотя многие из приведенных здесь депеш ранее не публиковались в СМИ, некоторые из них впервые были обнаружены исследователями и журналистами, которым мы ниже выражаем признательность.

Читатель может спросить, почему две страны в этом регионе, у которых были самые антагонистические отношения с США в последние годы, в данном обзоре отсутствуют. На Кубе, в отличие от других стран региона, американская политика вмешательства и смены режима, хотя и непрозрачная в своей реализации, — предмет объемного исследования общедоступных документов. В ограниченном объеме, отведенном в этой книге для стран Латинской Америки и Карибского бассейна, мы сосредотачиваем свое внимание на государствах, для которых относящиеся к ним депеши помогают выявить менее открытое и получившее меньшую огласку вмешательство.

Вмешательство во внутренние дела Венесуэлы — еще одной страны, пережившей поддерживаемый США переворот в 2002 году, — будет подробно рассмотрено в следующей главе, в которой мы также проанализируем депеши, показывающие, как политика сдерживания так называемой венесуэльской «угрозы» определяла отношения США с другими государствами.

Сальвадор

С 1979 до 1992 год Сальвадор переживал кровавую гражданскую войну, в которой репрессивный военный режим боролся против широкого повстанческого движения, известного как Фронт национального освобождения имени Фарабундо Марти (FMLN, по первым буквам его названия на испанском). Правительство США обучало армию Сальвадора и предоставляло помощь на миллионы долларов, несмотря на обильные доказательства участия военных в эскадронах смерти, которые убили десятки тысяч безоружных мирных жителей.

Депеши из американского посольства в Сальвадоре показывают, что в последние годы политика США по отношению к этой стране была сосредоточена на наращивании поддержки Националистического республиканского альянса (ARENA), крайне правой партии, связанной с бывшей военной хунтой и эскадронами смерти, а также на подрыве FMLN, который разоружился и стал политической партией после войны, в конечном итоге выиграв президентские выборы в 2009 и 2014 годах.

В 2004 году в четвертый раз был избран Антонио Сака, бессменный президент от ARENA. Администрация Буша не делала тайны из своей поддержки его кандидатуры и своего сильного противодействия кандидату от FMLN Шафику Хандалю. В телефонном интервью сальвадорской прессе всего за несколько дней до выборов помощник госсекретаря по делам Западного полушария Отто Рейх не мог бы выразиться яснее: «Мы озабочены тем влиянием, которое победа FMLN окажет на коммерческие, экономические и связанные с иммиграцией отношения, имеющиеся у Соединенных Штатов с Сальвадором». Учитывая огромную экономическую зависимость государства от США — когда 50 % экспорта страны идет в США, а денежные переводы от сальвадорских эмигрантов достигают 18 % ВВП, — такие заявления обязательно должны были подействовать на избирателей.

Правительство Саки действовало как ключевой союзник США в регионе, даже посылая войска в Ирак (единственное из правительств Латинской Америки, сделавших это). Как показывают депеши из посольства, чтобы поддерживать эти отношения и предотвратить приход к власти FMLN, США наращивали свое влияние, используя программы помощи и другие механизмы поддержки кандидатов от партии ARENA на парламентских выборах 2006 года.

За шесть месяцев до выборов в законодательные органы страны Майкл Батлер, поверенный в делах посольства США, впервые отметил:

«Тесные американо-сальвадорские отношения имеют тенденцию к дальнейшему усилению помощи партии ARENA в ходе предстоящих следующей весной выборов. Газеты широко освещали финансируемые USAID проекты по строительству жилья для жертв землетрясения 2001 года, созданию источников снабжения питьевой водой для бедных деревенских общин, новых клиник и школ, а также финансируемые Министерством сельского хозяйства США агропромышленные и сельскохозяйственные проекты, другие очень нужные социальные инвестиции, и американская помощь широко воспринимается как выгода от послевоенных близких отношений между правительством ARENA с Соединенными Штатами…

Все названные проекты и тесные личные отношения между президентами Сака и Бушем дают Соединенным Штатам многочисленные возможности продолжать демонстрировать выгоды этих отношений и противопоставлять демократические партии Сальвадора радикализму FMLN» [05SANSALVADOR2507].

В той же депеше Батлер констатирует: все указывает на то, что у FMLN «на данный момент мало денег, чтобы начать сильную национальную кампанию, и оно явно не может равняться с ресурсами ARENA, хотя Сака и его команда из партии ARENA — впечатляющие политики, знающие, как использовать влияние и ресурсы президентской власти, чтобы вести эффективную национальную кампанию». Тем не менее Батлер предлагает, чтобы Соединенные Штаты предоставили дополнительную помощь альянсу ARENA в проведении кампании, ускорив работу по заключению договора с корпорацией Millennium Challenge (МСС), либо выделили грант на эти цели: «Подписание контракта с МСС могло бы, кроме того, легитимизировать экономическую программу партии ARENA, продемонстрировав, что это приносит конкретные выгоды». Через два месяца после того, как Батлер написал эту депешу, американская администрация выбрала Сальвадор как страну, имеющую право на помощь от МСС.

В последующие годы экономика Сальвадора буксовала, причём в 2007–2008 годах уровень бедности вырос с 34.6 % до 40 %. В 2009 году, в разгар сурового экономического спада, ставшего результатом абсолютной незащищённости Сальвадора от рецессии, в США были проведены президентские выборы. За шесть месяцев до них посольство США наметило план по поддержке слабого местного правительства. И тут стратегия включала реализацию рекламно-показательных проектов из арсенала помощи в развитии, а также тщательно спланированные, хоть и осторожные, упреждающие шаги по поддержке партии ARENA. Первоначальная оценка кампании партии ARENA, проходящей с большими затруднениями, содержится в телеграмме от посла США Чарльза Глейзера госсекретарю США; в ней отмечается, что, несмотря на рецессию и наблюдавшийся ранее неустойчивый рост:

Просто игра на страхе экономической катастрофы в случае победы FMLN не принесет победы на выборах партии ARENA, которая должна подчеркивать собственные достижения. Страна достигла значительного экономического прогресса, и ARENA должна громко говорить об этих достижениях. Партии ARENA необходимо проводить прямую связь между экономической идеологией FMLN и «свободным падением» экономики в Венесуэле, Никарагуа, Боливии и т. д. и сравнивать это с конкретными примерами свободных рыночных экономик.

Под заглавием «Демонстрация выгоды хороших отношений» Глейзер предлагает план из 11 пунктов, предназначенный для мобилизации американской помощи и влияния в пользу кампании партии ARENA. В эти пункты входит следующее:

«Посольство уверено, что грамотно приуроченная редакционная статья госсекретаря, опубликованная в региональной, а не только в сальвадорской прессе, в положительном свете представляющая наши взгляды на коренные принципы открытых рынков, либерализацию торговли, подотчетное народу и доступное правительство (включая судебную систему), окажет положительное влияние при ориентации умов избирателей.

• Вашингтон мог бы подготовить список фактов, сравнивающих относительную эффективность экономик Венесуэлы, Никарагуа, Боливии с относительной эффективностью экономик Чили, Бразилии и других стран, для того чтобы подчеркнуть выгоды ключевых принципов, которые должны быть описаны в упомянутой выше статье.

…

• МСС: в рамках приложения усилий общественной дипломатии посольство будет обращать внимание на ожидаемые крупные инвестиции в инфраструктуру, которые представляет собой контракт с МСС, хотя церемония разрезания ленточки будет возможной не ранее начала 2009 года, вероятно, после первого раунда президентских выборов 15 марта» [08SANSALVADOR1133] [курсив — авторов].

Как и во множестве других депеш, касающихся новых левых правительств Латинской Америки, манера, когда идеология берет верх над фундаментальными фактами в анализе от американских дипломатов, сразу видна. Глейзер и многие его коллеги, видимо, не обращают внимание на то, что экономики Венесуэлы и Боливии на самом деле работали столь же эффективно, а порой даже и эффективнее, чем более умеренные правительства Бразилии и Чили на протяжении предыдущих трех лет.

В конечном итоге кандидат от FMLN Маурицио Фумес победил во втором туре выборов 2009 года почти с трехкратным перевесом. Еще до начала выборов по депешам посольства уже было совершенно ясно, что стратегия США будет состоять из попыток оторвать Фунеса, популярного журналиста, который только недавно стал членом FMLN, от левого руководства партии. 11 марта, за два дня до первого тура выборов, посольство послало госсекретарю Клинтон «заявку на производство работ» касательно дальнейших шагов в случае победы Фумеса:

«Целенаправленные усилия правительства США, возможно, взаимосвязанные с усилиями правительства Бразилии, могли бы, по-видимому, привязать Фунеса к ответственному левоцентристскому стилю правления, придавая ему силу, необходимую, чтобы дать отпор радикальным элементам FMLN. Если для этого потребуется продемонстрировать знак внимания на самом высоком уровне, мы должны без колебаний его оказать, вплоть до поздравительного звонка от президента по окончании кампании» [09SANSALYADOR206].

На инаугурации Фумеса Госдепартамент решил применить свою самую тяжелую артиллерию в осуществлении этой стратегии. Действительно, не часто госсекретари США присутствуют на инаугурациях президентов в небольших развивающихся странах, однако для исторической инаугурации 2009 года в Сальвадоре — впервые отмечавшей вступление в должность президента от левой партии — администрация Обамы сделала исключение. Причины визита Хиллари Клинтон совершенно очевидны из «установочной» депеши, направленной ей посольством заранее. Депеша пронизана страхом перед переходом страны под идеологический контроль Чавеса и Кастро:

«Избранный и готовящийся вступить в должность президент Маурицио Фунес, который шел на выборах в качестве умеренного, дружественного к США кандидата, выразил свое желание сделать США и Бразилию своими ближайшими союзниками. Но его также склоняют к радикализму элементы из левого движения FMLN, партии, в которую он вступил в 2008 году, чтобы выдвинуть свою кандидатуру на президентских выборах. Хотя Фунес уговорил нескольких членов FMLN принять прагматичный подход к управлению, центр тяжести партии по-прежнему смещен к радикально левым и связан с собратьями Чавеса и Кастро. Само ваше присутствие на его инаугурации и ваши слова, сказанные новому президенту и публике относительно широкой и глубокой приверженности правительства Соединенных Штатов поддержке Сальвадора, укрепят его в том, что: 1) его собственные инстинкты, тянущие его в сторону прагматизма, верны; и 2) правительство США столь же надежно, как и его слова, когда мы говорим, что судим о правительстве не по его идеологии, а по его уважению к демократическим ценностям» [09SANSALVADOR445].

В более поздних депешах обсуждаются усилия американских дипломатов по «привлечению и поддержанию умеренных в правительстве Сальвадора» за счет «несгибаемых» элементов FMLN, «стремящихся к осуществлению боливарианского, чавистского сценария» [10SANSALVADOR37]. Напряженность между Фунесом и руководством FMLN достигла пика в конце 2011 и начале 2012 года, когда президент Сальвадора снял лидеров FMLN с ключевых постов в службах безопасности и заменил их военными офицерами, — неоднозначный и, вероятно, неконституционный шаг, который руководство FMLN приписало давлению правительства США.

Пять лет спустя, когда на президентских выборах 2014 года победу одержал давний лидер FMLN Сальвадор Санчес Серен, администрация Обамы не проявляла оптимизма по поводу своей способности кооптировать нового президента и прислала на инаугурацию Серена делегацию чрезвычайно низкого уровня, возглавляемую Марией Контрерас-Свит, руководителем Управления по делам малого бизнеса США.

Никарагуа

Последнее столетие стало свидетелем почти непрекращающегося прямого вмешательства в дела Никарагуа со стороны Соединенных Штатов, включая, в особенности, противодействие сандинистскому правительству, в 1979 году сбросившему диктатуру, которую несколько десятилетий поддерживали Соединенные Штаты. Это вмешательство подразумевало вооружение и обучение сил мятежников, «контрас», печально прославившихся своими зверствами, однако получавшими непрерывную поддержку США даже после того, как сандинистское правительство в 1984 году было избрано демократическим путем. Оппозиция данному вмешательству в самих США заставила Конгресс прекратить помощь «контрас», что привело к скандалу «Иран-контрас», когда выяснилось, что Белый дом продолжал финансировать мятежников не предусмотренными законом методами.

Через 15 лет, когда Даниэль Ортега и Сандинистский фронт национального освобождения (СФНО) готовились к политическому возвращению у избирательных урн, как отреагировали на это США? Изменилась ли по-настоящему их политика по отношению к Никарагуа? Хотя язык, возможно, и стал дипломатичнее, депеши говорят о том, что американцы по-прежнему работают против сандинистов.

В ноябре 2003 года в Манагуа госсекретарь Колин Пауэлл обедал с президентом Никарагуа Энрике Боланьосом и заявил прессе, что, хотя «история между Соединенными Штатами и Никарагуа в течение многих лет была неоднозначной, а я являюсь частью более ранней эпохи», сейчас — более «светлая эра», полная демократии и верховенства права, которая «позволит Никарагуа играть важную, законную роль в Центральной Америке и на всем Американском континенте».

Через три года, всего за несколько дней до выборов, которые возвратят президентство Ортеге и СФНО, представитель Госдепартамента Шон МакКормак заявил прессе: «Мы не пытаемся скрывать свое мнение и не пытаемся занять какую-то позицию. Это демократические выборы. Если вы посмотрите вокруг, на другие страны мира, мы не занимаем позиций. Мы не пытаемся влиять на эти выборы». Однако, как выясняется из депеш, посольство США в Никарагуа давно работало над тем, чтобы не допустить победы СФНО, направляя деньги оппозиционным партиям, предостерегая о последствиях возможной победы СФНО для отношений с США и разрабатывая «компромат» на лидирующих кандидатов, которых США не хотели видеть у власти. Выборы будут гонкой пяти кандидатов, и из депеш ясно, что Соединенные Штаты поддерживали Эдуардо Монтеалегре из Либерального альянса Никарагуа (ЛАН) и в особенности выступали против бывшего президента Даниэля Ортеги от СФНО и Хосе Рико от Либерально-конституционной партии (ЛКП).

В мае 2006 года, за шесть месяцев до выборов, посол США в Никарагуа Пол Тривелли послал в Госдепартамент депешу с обновлением к «стратегии по продвижению демократии» американского правительства:

«Правительство США должно поощрять поддержку демократических кандидатов, способствуя правильному направлению потока финансирования; содействуя дезертирству людей, поддающихся влиянию, из лагеря ЛКП; предоставляя Эдуардо Монтеалегре возможность встреч на высоком уровне в Соединенных Штатах; привлекая признанных в мире ораторов для обсуждения успешных кампаний реформ; и противодействуя прямой поддержке СФНО от его сторонников извне (особенно от Венесуэлы и Кубы)» [06MANAGUA1105].

Далее Тривелли отмечает, что посольство является, в ряду прочих, местом «многочисленных отдельных встреч» с никарагуанскими финансистами и представителями других кругов страны по вопросам направления средств на предвыборную кампанию: «Мы должны продолжать поощрять Пелласа и других никарагуанских и международных финансистов “делать правильные вещи”, поддерживая Монтеалегре».

Помимо этого прямого механизма влияния на выборы посольство стремилось привлечь внимание к прошлым нарушениям, якобы совершенным членами СФНО и Арнольдо Алеманом, о чем свидетельствует еще одна депеша от мая 2006 года, направленная Тривелли в ЦРУ, Разведывательное управление Министерства обороны и соответствующие отделы Госдепартамента:

«При подготовке к национальным выборам 2006 года в Никарагуа посольство составило три “подборки компромата”, имеющегося на Даниэля Ортегу, Сандинистскую партию (СФНО) и Арнольдо Алемана, в которых освещаются их систематические преступления и нарушения.

…

Посольство намерено использовать информацию из этих компрометирующих материалов в обсуждениях с местными и международными собеседниками как средство напомнить никарагуанским избирателям и всем остальным об истинной сущности Алемана, Ортеги и сандинистов» [06MANAGUA1002].

Посольство даже дошло до того, что привлекло работника Госдепартамента в Никарагуа, чтобы «поработать над рядом громких проблем с соблюдением прав человека, которые имеют большое значение в предвыборный год», как объяснил Тривелли в более ранней депеше [06MANAGUA599].

С приближением выборов посольство продолжало сигнализировать о своих предпочтениях в пользу президента не от СФНО. Когда Ортега лидировал в опросах, Тривелли в конце сентября 2006 года писал:

«Посол и другие высокопоставленные представители правительства США сделали четкие заявления для никарагуанской общественности, что, хотя она, конечно, свободна в выборе своих политических лидеров, ее выбор будет иметь негативное либо позитивное влияние на отношения с США. В частности, мы ясно даем понять, что администрация, возглавляемая кандидатом от СФНО Даниэлем Ортегой, может привести к ущербу для экономики Никарагуа, если Ортега, как он заявил, будет пытаться манипулировать рыночной экономикой, системой денежных переводов, а также рамками Соглашения о свободной торговле между Доминиканской Республикой, Центральной Америкой и Соединенными Штатами Америки (DR-CAFTA)» [06MANAGUA2116].

Заявления Тривелли попали в никарагуанские и международные СМИ, и в ответ ОАГ опубликовала пресс-релиз, «жалуясь на активное вмешательство властей и представителей других стран в предвыборные дебаты в Никарагуа».

Несмотря на усилия американского посольства, Даниэль Ортега продолжал лидировать на выборах в ноябре 2006 года. Когда Ортега стал президентом, оно сделало своим приоритетом усиление оппозиции путем ее непрямого финансирования и организации.

Действия США по объединению оппозиции

В феврале 2007 года заместитель главы миссии Питер Бреннан писал:

«Никарагуанский либеральный альянс (НЛА) в долгах из-за своих обязательств во время кампании и срочно нуждается в финансировании, чтобы поддержать его импульс и дать возможность его вождю Эдуардо Монтеалегре выйти в качестве неоспоримого лидера оппозиции и подготовиться к местным выборам 2008 года» [07MANAGUA493].

На встрече с Китти Монтеррей, координатором по планированию от НЛА, посольство объяснило, что США «не оказывают прямой помощи политическим партиям», но — как способ обойти это ограничение — предлагают, чтобы НЛА теснее координировал свою деятельность с дружественными НПО, которые будут иметь возможность получать американское финансирование. Монтеррей, как говорится в депеше, «предложила представить полный список НПО, которые действительно поддерживают усилия НЛА». Бреннан заключает: «Монтеррей в следующий раз встретится с начальниками управлений IRI [Международного республиканского института] и NDI [Национального демократического института международных отношений]. Мы будем следить также за наращиванием потенциала акций по сбору денег и продолжать привлекать местный частный сектор».

Всего через месяц в депеше госсекретарю, разведывательным службам и гуманитарным организациям посол напрямик заявил: «Нам необходимо предпринять решительные действия и хорошо профинансированные мероприятия, чтобы укрепить элементы в никарагуанском обществе, которые могут лучше всего остановить его [Ортегу]… Без нашей поддержки наши демократические друзья-единомышленники вполне могут заколебаться» [07MANAGUA583]. Депеша требует «дополнительного финансирования в следующие четыре года, чтобы сохранить свое место за столом и помочь никарагуанцам удержать свою страну на демократическом пути, — примерно 65 миллионов долларов сверх базовых уровней недавнего прошлого на следующие четыре года». Эту работу необходимо «продолжать до следующих президентских выборов, чтобы добиться поставленной цели». Среди шагов, которые должны быть профинансированы, были укрепление политических партий, «демократических» НПО и фонды «быстрого реагирования» для того, чтобы «продвигать наши интересы и противостоять тем, кто идет против нас».

Помимо простой поддержки оппозиционных партий посольство активно участвовало в организации объединенной оппозиции. В марте 2007 года Тривелли в разделе, озаглавленном «Посольство запускает дискуссии о либеральном союзе», сообщал: «После раскола под грузом взаимных подозрений и обвинений заместитель главы миссии организовал коктейль, чтобы свести вместе членов Никарагуанского либерального альянса (НЛА) и Либерально-конституционной партии (ЛКП) и возобновить дискуссии о необходимости организовать объединенную оппозицию с целью противостоять тоталитарным амбициям президента Ортеги» [07MANAGUA616],

Американское посольство, по-видимому, хотело, чтобы никарагуанская оппозиция вынесла для себя урок из поражений своих коллег в Венесуэле. К концу этой встречи посол США и его сотрудники «вернули совещание обратно в русло», передавая заявление, что расколотая венесуэльская оппозиция позволила Чавесу «получить абсолютный контроль». Когда члены никарагуанской оппозиции обратились к посольству с просьбой о помощи в продолжении переговоров между оппозиционными партиями, представитель управления USAID по демократии и управлению предложил «помогать, когда понадобится».

Несмотря на усилия США противостоять возвращению Ортеги и объединить оппозицию, он пришел к победе на выборах 2011 года, получив более 60 % голосов.

Эквадор

В апреле 2005 года президент Эквадора Лусио Гутьеррес под давлением народа ушел с президентского поста, бежав в Бразилию, чтобы искать там убежища; его отъезд был последним событием за девятилетний период волнений, во время которого пришли и ушли шесть разных президентов. Хотя Соединенные Штаты стали критичнее относиться к Гутьерресу в конце его президентства, посол Кристи Кенни в депеше от сентября 2004 года обрисовала мнение США о нем как о «союзнике»: «Несмотря на свою политическую уязвимость (и, возможно, отчасти благодаря ей), Гутьеррес — союзник США по многим ключевым вопросам… Его растущая слабость делает его все более неэффективно осуществляющим эту общую повестку. Но любой сценарий, предусматривающий его уход, вряд ли приведет к появлению более сговорчивого союзника или заметно более сильного (“хромая утка”) президента» [04QUITO2497],

После ухода Гутьерреса американское посольство «организовало несколько рабочих групп для пересмотра политики США по отношению к Эквадору и оказанию ему помощи». В октябре 2005 года в депеше, озаглавленной «Преобразование Эквадора: план действий по демократизации», новый посол Линда Джуэлл наметила действия по поощрению «желательных политических и экономических реформ в Эквадоре». Первоочередной целью было «объединить эквадорцев, приверженных реформам, [а также] мотивировать и активизировать их», для того чтобы «выявить лидеров на будущее» [05QUITO2416],

Но вскоре возникнет другая, более неотложная проблема: рост популярности Рафаэля Корреа — бывшего министра финансов, который выступал против подписания с США соглашения о свободной торговле и призывал к закрытию американской военной базы на западе Эквадора, единственного постоянного военного форпоста США в Южной Америке. По мере того как страна готовилась к выборам, назначенным на конец июля 2006 года, посольство США все более заботила возможная победа Корреа. В конце августа того же года посол Джуэлл отправила депешу госсекретарю и в посольства США в странах региона, предупреждая: «Хотя ни при одном из кандидатов не произойдет возвращения к двусторонним отношениям тех безоблачных дней, какие существовали раньше, во времена, когда новоиспеченный в то время президент Лусио Гутьеррес объявил себя “самым твердым нашим союзником в Латинской Америке”, все-таки никто из главных соперников не затронет интересы правительства США так глубоко, как Рафаэль Корреа».

Джуэлл добавляет, не скрывая, что избрание Корреа «пустит под откос всякую надежду на более гармоничные коммерческие отношения с Соединенными Штатами» и что посольство ожидает, что Корреа «будет с энтузиазмом стремиться к присоединению к группе национал-популистских лидеров Южной Америки, Чавеса — Моралеса — Киршнер». Признавая, что «открытые попытки повлиять на решение избирателей чреваты риском, Джуэлл добавляет: «Тем не менее неофициально мы предупредили наши политические, экономические и медиаконтакты об угрозе, которую Корреа представляет для будущего Эквадора, и активно воспрепятствовали альянсам, которые могли бы уравновесить очевидный радикализм Корреа» [06QUIT02150], США были уверены, что без альянса, который умерил бы «радикализм» Корреа, его шансы на успех сильно ограничены. Однако, как уже случалось в других странах, которые в последнее десятилетие пережили исторический сдвиг влево, США крайне недооценили притягательность послания Корреа. Финишировав вторым в первом туре, Корреа легко выиграл второй тур выборов, с почти 57 % голосов.

Несмотря на опасения посольства, что избрание Корреа президентом приведет к сближению Эквадора с Венесуэлой и негативно повлияет на двусторонние отношения Эквадора и США, официальные заявления представителей Соединенных Штатов рисуют совершенно другую картину. Джуэлл, например, послала следующее «руководство для прессы» в Госдепартамент в дни, предшествовавшие второму туру голосования.

Вопрос: «Повредит или поспособствует американо-эквадорским отношениям очевидная победа Корреа/Нобоа?»

Ответ: «У Соединенных Штатов традиционно хорошие отношения с правительством Эквадора. Мы ожидаем сохранения позитивных, создаваемых совместными усилиями двусторонних отношений со следующим правительством Эквадора, в соответствии с нашей позицией поддержки демократических институтов Эквадора, а также мира и безопасности его народа».

Вопрос: «…Беспокоят ли вас связи Корреа с президентом Венесуэлы Уго Чавесом?»

Ответ: «Мы уважаем суверенное право правительства Эквадора строить отношения с любым правительством по его выбору» [06QUITO2894].

Сдерживание прогрессивных реформ

В декабре 2006 года, еще до того как Корреа вступил в должность, Джуэлл писала:

«У нас нет иллюзий, что усилиями одного американского правительства можно дать направление новому правительству или Конгрессу, но мы надеемся максимизировать наше влияние, работая сообща с другими эквадорцами и организациями, разделяющими наши взгляды. Проекты реформ, выдвинутые Корреа, и его позиция по отношению к Конгрессу и традиционным политическим партиям, если им не воспрепятствовать, могут растянуть нынешний период политического конфликта и нестабильности» [06QUITO2991].

Стоит заметить, что восемь лет, прошедших с избрания Корреа, — это один из самых политически стабильных периодов в современной истории Эквадора, причем у Корреа по-прежнему очень высокие рейтинги доверия. Здесь, как и во многих дипломатических депешах, «политический конфликт и нестабильность» — код, обозначающий «правительство, которого мы не хотим».

В той же депеше Джуэлл определяет «красные линии», которые «в случае их пересечения должны служить триггером для соответствующего ответа правительства США». Главную озабоченность вызывало предложение Корреа о Конституционной ассамблее, которая могла бы распускать Конгресс в рамках своего мандата. Чтобы противодействовать этому, посольство решило «предложить ограниченную техническую поддержку, дабы укрепить профессионализм нового Конгресса», повысить рейтинги его одобрения и уменьшить шансы, что Корреа продвинется с идеей о Конституционной ассамблее.

В начале 2007 года состоялась встреча Джуэлл с банкиром Гильермо Лассо, который «информировал ее о координируемых им систематических усилиях, предпринимаемых для выработки сплоченной реакции частного сектора на политику администрации Корреа». Посольство сообщило своим контактам, что им необходимо достичь консенсуса и предложить ответственную альтернативу Корреа как «необходимое предварительное условие для того, чтобы какое-либо международное участие могло быть по-настоящему эффективным». Через несколько дней во время другой встречи, описанной Джуэлл, советник посольства по экономике встретился с президентом Коммерческой палаты Гуаякиля Марией Глорией Аларкон, которая изложила, «как бизнес-сектор планирует ответить на призыв Корреа к Конституционной ассамблее». Аларкон констатировала, что «кого бы ни решило поддерживать бизнес-сообщество, на поддержку их кампании “потребуется куча денег”». Из этой депеши выясняется, что посольство искало протекции со стороны бизнеса в качестве возможного способа «сбалансировать» «конкурирующие интересы», стоящие за Конституционной ассамблеей [07QUITO768].

Несмотря на усилия американского посольства, избиратели одобрили предложения по Конституционной ассамблее 80 % голосов и дали партии Корреа большинство мест в ней. Новая Конституция, которая включала множество прогрессивных инициатив, таких как закрепление естественных прав, отношение к наркомании как проблеме здоровья, продовольственная независимость, была одобрена 64 % голосов. Хотя США в конечном счете потерпели неудачу в том, чтобы не допустить возвышения Корреа, депеши обнаруживают четкое намерение посольства воспрепятствовать воле общественности.

Тем не менее обеспокоенность посольства США по поводу Корреа, а также его деятельность, направленная против прогрессивного движения Эквадора, с избранием президента Обамы не закончились. В январе 2009 года посол Хизер Ходжес писала: «На протяжении последних двух месяцев Корреа занимает все более левую, антиамериканскую позицию, очевидно не заботясь о том, что его действия приведут к порче отношений с Соединенными Штатами». Ходжес обсуждает использование фондов американской помощи, чтобы повлиять на Корреа:

«Мы в неофициальном порядке сигнализируем, что действия Корреа будут иметь последствия для его отношений с новой администрацией Обамы, в то же время избегая комментировать это публично, что могло бы быть контрпродуктивным. Мы не рекомендуем прекращать какие-либо программы правительства США, которые служат нашим интересам, поскольку это только ослабило бы для Корреа стимулы возвратиться к более прагматичному образу действий» [09QUITO15].

Администрация Обамы оказалась не более стеснительной, чем ее предшественница, при вмешательстве во внутренние дела Эквадора, когда подобное действие могло способствовать достижению ее целей в отношении Эквадора или этого региона. В марте 2009 года эквадорское правительство выдворило американского дипломата Марка Салливана, которого Корреа и другие обвинили в том, что он является главой резидентуры ЦРУ в Кито на основе отслеживания роли Салливана в приостановке американской помощи подразделению специальных расследований полиции, после отклонения предложенной правительством Эквадора кандидатуры на пост руководителя этого подразделения. Кроме того, Корреа обвинил Салливана и других сотрудников дипломатического ведомства в захвате компьютеров, принадлежащих этому подразделению, в которых содержалась ценная информация, касающаяся национальной безопасности. Что удивительно, Госдепартаменту не удалось осуществить какие-либо ответные меры, факт, который — для большинства эквадорцев — выглядел подтверждением, что Салливан действительно являлся агентом ЦРУ. Документы посольства, относящиеся к данному периоду, зафиксировали разочарование и тревогу, вызванные этой ситуацией:

«9. (Конфиденциально) Динамика отношений с общественностью в Эквадоре работает не в нашу пользу. Продолжающееся осуждение действий посольства США со стороны Корреа в сочетании с отсутствием реакции со стороны Государственного департамента с момента заявления 19 февраля привели многих эквадорцев к выводу, что представители американского посольства были пойманы за руку и заслуживали выдворения» [09QUITO176].

В конце 2009 года сотрудники посольства встретились с представителями крупных американских фармацевтических компаний, чтобы обсудить планы Корреа по принятию специальных лицензионных законов — легальных и легитимных по правилам Всемирной торговой организации — и поощрить внутреннее производство фармацевтических препаратов [09QUITO998]. Компании работали совместно с посольством и некоторыми эквадорскими министрами-диссидентами, чтобы сорвать эти планы. Ходжес писала: «Местные представители американских и других международных компаний, занимающихся исследованием и разработкой фармацевтической продукции, определили и поддерживают контакты с некоторыми потенциально сочувствующими министрами… эти министры попытались объяснить Корреа возможные негативные последствия для развития экономики и системы здравоохранения от массовой выдачи принудительных лицензий» [09QUITO893].

В депеше отмечается, что Министерство здравоохранения даже «следит за финансовыми нарушениями и бизнес-сделками некоторых местных производителей в попытке получить какой-то рычаг…». Несмотря на то что предлагаемые Эквадором изменения соответствовали правилам Всемирной торговой организации, США предупредили, что преференции по закону «О содействии андской торговле и искоренению наркотиков» (ATPDEA) и Общая система преференций будут находиться под угрозой, если правительство станет продвигать свои планы, и что эти предложения представляют собой «серьезную проблему» для двусторонних отношений.

В апреле 2010 года Эквадор выдал свою первую принудительную лицензию на препарат для лечения ВИЧ/СПИДа. К 2011 году 54 % больных с развившейся ВИЧ-инфекцией были охвачены антиретровирусным лечением, по сравнению со всего лишь 30 % в 2009 году, по данным Всемирного банка.

Отношения между Эквадором и США в последующие годы становились все более напряженными. В сентябре 2010 года имела место попытка государственного переворота, когда несколько сотен сотрудников национальной полиции на 10 часов похитили Корреа, а затем несколько раз обстреляли перевозящий его автомобиль, пока президента освобождало элитное армейское подразделение. Следственная комиссия, созданная правительством, заявила, что свою роль в перевороте сыграли «внешние силы», а один из трех членов комиссии сказал прессе, что, по его убеждению, к этому были причастны Госдепартамент США и ЦРУ.

В апреле 2011 года Корреа выслал из страны посла Хизер Ходжес, когда эквадорская пресса раскопала историю с депешей «Викиликс» за ее подписью, в которой она заявляет, что Корреа мирится с коррупцией в национальной полиции.

Боливия

Депеши показывают, что из всех американских лидеров Эво Моралес — после Чавеса — вероятно, вызывает самое большое неприятие у правительства Соединенных Штатов со времени своего избрания в 2005 году. Победа на выборах Моралеса представляет собой сейсмический сдвиг в истории Боливии — он первый в стране президент из коренного населения, и из депеш видно, что некоторые правительства других стран воспринимают его как «боливийского Манделу». Его триумф на выборах с беспрецедентным перевесом последовал после череды непопулярных предшественников (один из них, Гонсало Санчес де Досада, как известно, говорил по-испански с американским акцентом).

Как выясняется из депеш, правительство США было настроено враждебно к Моралесу с самого начала, с насмешкой называя его, например, в информационной записке 2005 года «агитатором за незаконное выращивание коки». Это отношение сохранялось даже после того, как Моралес вступил на свой пост.

3 января 2006 года, всего через два дня после вступления Моралеса в должность президента, посол США дал понять, что многосторонняя помощь Боливии будет зависеть от того, что посольство впоследствии назвало «хорошим поведением» правительства Моралеса:

«[Посол] также показал исключительную важность американского участия в ключевых международных финансовых организациях, от помощи которых зависит Боливия, таких как Международный банк развития (МБР), Всемирный банк (ВБ) и Международный валютный фонд. “Когда вы думаете о МБР\ вы должны думать о США, — сказал посол. — Это не шантаж, это просто реальность”.

…

“Надеюсь, что вы, как следующий президент Боливии, понимаете значение этого, — сказал он, — потому что следование разными дорогами не принесет пользы ни региону, ни Боливии, ни Соединенным Штатам”» [06LAPAZ6] [курсив — авторов].

К сожалению Госдепа США, правительство Моралеса быстро показало, что его не интересует новое соглашение с МВФ, — беспрецедентная позиция для страны, которая находилась под соглашениями с Международным валютным фондом фактически 20 предыдущих лет. А также послало ясный сигнал Вашингтону, что твердо намерено быть более независимым правительством, чем его предшественники.

Через несколько недель посол Дэвид Гринли прямо изложил подход к администрации Моралеса в стиле «кнута и пряника». Многое из этого связано с отношениями Боливии с МБР или с существующим соглашением с США о торговых преференциях, ATPDEA (закон США «О содействии андской торговле и искоренению наркотиков»):

«4. (Конфиденциально) Работа с правительством, возглавляемым партией “Движение к социализму”, потребует аккуратного использования кнута и пряника, чтобы поощрять за хорошее и не поощрять за плохое поведение и политику.

…

Может оказаться важным послать четкие сигналы на ранней стадии, сделать предупредительные выстрелы, что “бизнеса как обычно” не будет. Меню опций, которые могут быть использованы в зависимости от обстоятельств и которые дадут резонанс, очевидно включают:

• Использование Соединенными Штатами права вето по отношению к Фонду специальных операций МБР (из которого Боливия в настоящее время получает все свое финансирование от МБР), чтобы удержать МБР от финансирования Боливии, которое, по оценке резидента-представителя МБР, в 2006 году составляет сумму 200 миллионов долларов.

• Откладывание решения о списании задолженности МБР (примерно 800 миллионов долларов из Фонда специальных операций и 800 миллионов долларов по обычной программе МБР), в ожидании прояснения экономической политики нового правительства Боливии.

• Достижение отсрочки голосования Всемирного банка по облегчению долгового бремени Боливии. Требование шестимесячной отсрочки на рассмотрение экономической политики правительства Боливии.

• Исключение правительства Боливии из участия в качестве наблюдателя на дальнейших конференциях участников Андской зоны свободной торговли, до прояснения интереса нового правительства Боливии к участию в зоне свободной торговли.

• Охлаждение заинтересованности правительства Боливии в стремлении к диалогу по возможному контракту с Millennium Challenge Corporation.

• Отклонение просьб правительства Боливии о логистической поддержке самолетами и оборудованием со стороны баз морской авиации, за исключением случаев гуманитарных катастроф.

• Прекращение материально-технической поддержки (слезоточивым газом, экипировкой для борьбы с уличными беспорядками и другой помощью) боливийских служб безопасности.

• Анонсирование намерения правительства США не продлевать торговые преференции ATPDEA после даты истечения их действия 31 декабря 2006 года» [06LAPAZ93].

Кроме того, в депеше отмечается: «Многие проводимые USAID экономические программы идут вразрез с направлением, в котором правительство Боливии хочет вести страну».

Поддержка вооруженной оппозиции

Депеши и множество других свидетельств показывают, что правительство Соединенных Штатов поддерживало движение вооруженной оппозиции в Боливии. США стремились изменить отношения власти в Боливии — к выгоде региональных властей и в ущерб центральному правительству — и для достижения этой цели использовали USAID: «Помощь США через USAID сохраняется на прежних уровнях, однако центр приложения этой помощи сместился с центрального правительства на префектов и других децентрализованных игроков на уровне провинций и департаментов» {605} [06LAPAZ1952] [курсив — авторов].

Значительная поддержка была выделена департаментам «Медиа Луна», являющимся базой оппозиции, восточного «полумесяца», состоящего из Бени, Пандо, Санта Круса и Тарихи, где расположена большая часть значительных месторождений природного газа Боливии. В депеше от апреля 2007 года описываются «значительные потуги USAID по усилению региональных властей как противовеса центральному правительству» [07LAPAZ1167]. В отчете USAID за 2007 год говорится, что «Управление программ переходных инициатив USAID утвердило 101 грант на 4 066 131 доллар, чтобы помочь властям департаментов действовать более стратегически». Через год департаменты «Медиа Луна» почувствуют достаточно смелости, чтобы провести референдумы об автономии — несмотря на то, что национальная судебная власть признает их незаконными.

Как показывает приведенная ниже депеша, у посольства США в Ла-Пасе была общая политическая стратегия с оппозиционными группировками — а некоторые из них преследовали реально сепаратистские цели — против правительства Моралеса:

«Во время поездки 27–28 марта с информационно-разъяснительными целями в Санта-Крус помощник заместителя посла провел короткую встречу, на которой присутствовали префект (губернатор), новый президент Гражданского комитета, крупные предприниматели, руководители лесного хозяйства, владелец СМИ и кардинал. Хотя они и понимают, что есть пределы того, что могут сделать США, чтобы повернуть вспять антидемократические тенденции в Боливии, они благодарны США за продолжающееся участие» [09LAPAZ501] [курсив — авторов].

Поддержка властей департаментов в последние месяцы 2008 года, намеренно или нет, была связана с поддержкой насильственной, разрушительной кампании против правительства Моралеса.

Когда в августе-сентябре 2008 года разразился полномасштабный политический кризис, не было никаких публичных признаков того, что правительство США пытается сдержать оппозицию, и ни разу Соединенные Штаты не осудили насильственные действия оппозиции, как это сделал, например, Союз южноамериканских государств.

После нескольких недель насилия (во время самого худшего инцидента в Порвенире, провинция Пандо, боевиками явно крайне правой группировки были убиты 12 сторонников Моралеса — представители коренного населения), уничтожения имущества (включая разграбление правительственных зданий и саботаж на газопроводе) и блокирования дорог была надежда, что диалог между правительством Моралеса и оппозиций урегулирует кризис. Но вот эта депеша от 18 сентября 2008 года показывает, что оппозиция предпочла занимать твердую линию, с которой, как она ожидала, правительство Моралеса не согласится, а у оппозиционных префектов и центральной оппозиционной демократической коалиции (CONALDE) «была договоренность», что «следующим этапом» будут «подрывы газопроводов». Депеша не описывает попыток представителей США отговорить деятелей оппозиции от этой стратегии:

«7. (Конфиденциально) Стратег оппозиции Хавьер Флорес утром 17 сентября заявил посольству, что диалог будет прерван, “когда — только вопрос времени”. Флорес и лидер гражданской оппозиции Бранко Маринкович предсказывают рост насилия после провала диалога. Некоторые радикалы в префектуре Санта-Крус и гражданский комитет Санта-Крус, как сообщается, хотят остановить процесс завтра и начать взрывать газопроводы, но Флорес и Маринкович выступают за разыгрывание сначала варианта с диалогом. Однако оппозиционная организация CONALDE в целом согласна, что, как только диалог будет прерван, следующим этапом должен быть подрыв газопроводов» [08LAPAZ2004].

Аналогичным образом депеша от 9 сентября показывает, что «оба, [Леопольд Фернандес, префект провинции Пандо], а также оппозиционный префект провинции Тариха Сарио Коссио, рассматривают насилие как шанс заставить правительство признать существующий в стране раскол и отнестись серьезно к любому диалогу» [08LAPAZ1931], Через неделю Фернандес был арестован в связи с массовым убийством в Порвенире, произошедшим через два дня после появления этой депеши, 11 сентября.

Несмотря на отсутствие публичных комментариев от американских чиновников на этот счет в то время, депеши показывают, что внутренне Госдепартамент в 2008 году всерьез относился к возможности свержения или убийства Моралеса. «Источники сообщают, что обе стороны вооружены личным оружием и готовы сражаться, причем присоединившиеся к оппозиции Союз молодежи Санта-Круса и студенты университета, как сообщается, готовят ловушку для правительственных сил, что может привести к кровавой бане», — отмечает секретная депеша от 24 сентября 2008 года, описывая, как Комитет по действиям в чрезвычайных ситуациях «разработает, вместе с [Группой ситуационной оценки при Южном командовании США] план по немедленному реагированию на случай внезапной чрезвычайной ситуации, то есть попытки государственного переворота или смерти президента Моралеса» [08LAPAZ2083].

Сытое по горло тем, что США поддерживают людей и организации, работающие для его насильственного свержения, правительство Моралеса 10 сентября 2008 года объявило посла США Филиппа Голдберга персоной нон грата и выдворило его. Отсутствие прозрачности USAID, благодаря которому он осуществлял финансирование в Боливии, поспособствовало разрыву отношений; боливийские чиновники неоднократно запрашивали информацию, но безрезультатно. Депеша от 2007 года описывает гнев главы администрации президента Хуана Рамона Кинтаны, вызванный скрытным характером программ USAID [07LAPAZ2387], Американские исследователи тоже стремились опубликовать документы USAID и связанные с ним материалы; к моменту событий сентября 2008 года запросы в соответствии с Законом о свободе информации, действовавшим уже три с половиной года, оставались без ответа. После 2009 года США продолжали посылать сотни миллионов долларов анонимным получателям в Боливии через USAID.

В конце концов, в 2013 году Боливия выдворила из страны и USAID.

Гаити

В 2014 году Соединенные Штаты самолетом вывезли из Гаити демократически избранного президента страны Жана-Бертрана Аристида, что, в сущности, представляло собой незаконную экстрадицию, сыгравшую роль государственного переворота. На Гаити с «миротворческими целями» были отправлены американские морские пехотинцы — несмотря на то, что в военизированных эскадронах смерти в этой стране, участвовавших в перевороте 1991 года и последующих убийствах, некоторые члены были агентами ЦРУ, и на них лежит большая часть ответственности за насилие, творившееся в то время. «Миротворческие» силы в рамках Миссии ООН по стабилизации в Гаити (МООНСГ) заменят морских пехотинцев несколько месяцев спустя.

Депеши посольства проливают свет на то, какие усилия США прилагали к тому, чтобы противостоять народным движениям на Гаити и обеспечивать сильное присутствие в стране с целью удержать население в узде. Хотя свою роль в такой приверженности могли играть и интересы зарубежных инвесторов, как показало сопротивление США повышению минимальной заработной платы, кажется, что американская интервенция на Гаити была больше обусловлена целью включить это государство в их стратегический план для этого полушария. В отличие от других стран, усилиям США на Гаити в последние годы помогали иные государства, так называемая «коалиция желающих».

Депеши освещают значение, которое правительство США придает МООНСГ, а также причину, по которой она была приоритетом в политике США по отношению к Гаити. Кроме того, они помогают понять, почему «миротворцы» ООН остаются на Гаити, несмотря на отсутствие гражданской войны или другого вооруженного конфликта. Депеша от октября 2008 года от тогдашнего посла Дженет Сандерсон объясняет:

«Миссия ООН по стабилизации на Гаити — это незаменимый инструмент реализации коренных политических интересов правительства США на Гаити. Уязвимости в сфере безопасности и базисные институциональные слабые места означают, что Гаити потребует продолжающегося — хотя в конечном итоге и сокращающегося — присутствия МООНСГ по меньшей мере в течение трех, а что более вероятно, и пяти лет.

…

МООНСГ — замечательный продукт и символ сотрудничества в этом полушарии, в стране, предназначенной стать местом, где такое сотрудничество пройдет экзамен. Это присутствие ООН невозможно заменить ничем .Для правительства США это сделка, касающаяся финансирования и региональной безопасности. Гражданская и военная помощь США при сегодняшних внутренних и международных условиях, самостоятельная или в сочетании с помощью наших ближайших партнеров, никогда не смогла бы заполнить брешь, оставленную преждевременным выводом МООНСГ» [курсив — авторов] [08PORTAUPRINCE1381].

Депеша продолжает подчеркивать роль МООНСГ в «управлении» Гаити Соединенными Штатами и в привлечении к участию стран Латинской Америки:

«В сегодняшнем контексте наших военных обязательств в других местах США одни не могут заменить эту миссию. Это регионально скоординированное обязательство латиноамериканских стран перед Гаити было бы невозможным без зонтика ООН. Тот же самый зонтик помогает другим крупным донорам, возглавляемым Канадой, за которой последовали ЕС, Франция, Испания, Япония и другие, оправдать эту двустороннюю помощь в своих странах. Без санкционированных ООН миротворческих и стабилизационных сил мы получали бы гораздо меньше помощи от наших партнеров из Западного полушария и Европы в управлении Гаити» [курсив — авторов].

МООНСГ, как выясняется из депеши, помогает, кроме прочего, решать и другие приоритетные для США задачи Гаити, например, препятствует беженцам на лодках приплывать в Америку и сдерживать «популистские» организации: «Преждевременный уход МООНСГ оставил бы правительство Преваля или его преемника беззащитным перед возобновившимися похищениями и международным наркотрафиком, возродившимися бандами, возросшим политическим насилием, исходом переправляющихся по морю мигрантов, резким падением зарубежных и внутренних инвестиций, а также возрождением популистских и выступающих против рыночной экономики политических сил, уничтожив достигнутое за последние два года» [курсив — авторов].

Другие депеши выставляют в еще более пугающем свете роль, которую солдаты МООНСГ сыграли по настоянию правительства США и элиты Гаити. Как точно подтверждено документами, МООНСГ помогала выслеживать членов политической партии «Семья Лавалас» (возглавляемой Аристидом) и ее опору в бедных общинах. За два года после переворота 2004-го были убиты тысячи людей, многие стали мишенью по политическим причинам. В одной из депеш от января 2006 года описывается встреча крупных бизнесменов с тогдашним американским поверенным в делах Тимом Кэрни, когда группа бизнесменов просила дополнительных боеприпасов для полиции, которая в то время расстреливала гражданское население, и чтобы МООНСГ «взяла обратно» район Сите-Солей (оплот поддержки Аристида). Кэрни, согласно депеше, присоединился к просьбе представителей элит, хотя и признал, что это «неизбежно приведет к непреднамеренным жертвам среди гражданского населения», что, как говорит адвокат-правозащитник Дэн Ковалик, «было бы сознательным и преднамеренным нарушением Женевских конвенций», а также «военным преступлением» и «преступлением против человечности»:

«Лидеры гаитянского бизнес-сообщества заявили поверенному, что в понедельник 9 января они призовут к общей забастовке в знак протеста против неэффективности МООНСГ в борьбе с недавним всплеском насилия и похищений. Представители встретятся также со [специальным представителем генерального секретаря ООН] Хуаном Габриэлем Вальдесом, чтобы побудить его предпринять шаги против криминальных банд. Они также обратились к поверенному с просьбой о дополнительных боеприпасах для полиции. Поверенный сказал этой группе, что ей нужно быть готовой помогать Сите-Солей немедленно после операции МООНСГ, если она состоится, и возразил, что проблема полиции не в недостатке боеприпасов, а в недостатке умения и обучения. Очевидно, что частный сектор встревожен недавним всплеском насилия.

5…Представители частного сектора встретятся также со спецпредставителем генерального секретаря ООН Хуаном Габриэлем Вальдесом один на один, чтобы убедить его лично предпринять какие-то меры против преступных банд в Сите-Солей. [Президент Торгово-промышленной палаты Гаити Реджинальд] Боулос утверждал, что силы МООНСГ могут взять обратно трущобы, если будут работать системно, сектор за сектором, в обеспечении безопасности этого района. Сразу же после того как МООНСГ обезопасит Сите-Солей, по словам Боулоса, он и другие группы будут готовы войти туда немедленно с общественными программами и деньгами на социальную сферу.

Примечание: Боулос много лет принимает активное участие в обеспечении социальными программами Сите-Слей. Конец примечания.

6. (Несекретно, но важно) Поверенный предупредил, что подобная операция неминуемо приведет к непредвиденным жертвам среди гражданского населения, учитывая скученность и хлипкость сооружений плотной жилой застройки в Сите-Солей. Следовательно, ассоциации частных предпринимателей должны быть готовы к немедленному оказанию помощи после подобной операции, включая предоставление финансовой поддержки семьям возможных жертв. Боулос согласился» [курсив — авторов] [06PORTAUPRINCE29].

Как отметил журналист Ким Айвис, одна депеша от июня 2005 года о встрече между американскими и бразильскими чиновниками констатирует, что заместитель госсекретаря США Кондолиза Райс призвала «к жестким действиям МООНСГ и сказала о возможности обращения к США с просьбой прислать войска на каком-то этапе». Айвис пишет: «Менее чем через месяц после этой встречи, 5 июля 2005 года, запуганный [командующий МООНСГ, бразильский генерал Аугусто] Хелено проведет первый смертоносный штурм войсками МООНСГ вооруженных группировок, сопротивляющихся перевороту и оккупации Сите-Солей». В депеше Госдепартамента (опубликованной в ответ на запрос согласно Закону о свободе информации) говорится, что контингентом МООНСГ в ходе этого рейда было сделано 22 тысячи выстрелов всего за семь часов. Были убиты десятки людей, включая нескольких маленьких детей. Подобные же рейды в Сите-Солей проводились и в последующие месяцы.

Депеши также показывают, что МООНСГ участвовала в другой политической деятельности, например, шпионила за студенческими группировками, и что она стремилась не допустить возвращения Аристида из его убежища в Южной Африке. Правительство США действовало подобным образом: «Посол и политические советники также подчеркнули сохраняющееся настойчивое желание правительства США: должны предприниматься все усилия, чтобы не допустить возвращения Аристида на Гаити или его влияния на политический процесс, — и спросили, по-прежнему ли правительство Бразилии занимает твердую позицию по этому пункту» [05BRASILIA1578].

В «Нэйшн» Айвис и Херц проводят анализ депеши 2005 года, в которой описываются усилия США по вербовке других стран (в данном случае Франции) для оказания давления на правительство Южной Африки, чтобы блокировать попытку Аристида покинуть ее и вернуться на Гаити. Политика в отношении Гаити, практиковавшаяся в эпоху Буша, продолжилась и в эпоху Обамы, причем американский президент обращался к президенту Южной Африки Джейкобу Зуму в отчаянной попытке остановить возвращение Аристида на Гаити, а МООНСГ остается на Гаити при поддержке США, несмотря на растущее народное сопротивление ее присутствию.

Главная тема, постоянно возникающая в опубликованных «Викиликс» американских дипломатических депешах из стран Латинской Америки и Карибского бассейна, — навязчивая идея, касающаяся правительства президента Венесуэлы Уго Чавеса Фриаса и его же как политического деятеля. Влияние Чавеса в регионе было центральной проблемой для Госдепартамента в годы после его избрания и особенно в годы после периода беспорядков, когда венесуэльская оппозиция (при наличии разной степени американской поддержки) попыталась удалить его от власти различными неконституционными способами.

Отношения США с Чавесом были напряженными с самого начала. Чавес решительно отвергал неолиберальную экономическую политику, развивал тесные связи с кубинским лидером Фиделем Кастро и громко критиковал нападение администрации Буша на Афганистан, последовавшее за атаками 11 сентября (США отозвали своего посла из Каракаса после того, как Чавес провозгласил: «Вы не можете бороться с терроризмом с помощью терроризма»), Чавес — посредством общественной дипломатии — успешно пролоббировал повышение цен на нефть членами ОПЕК и увеличил государственный контроль над нефтяными месторождениями Венесуэлы. Это были шаги, которыми Вашингтон был недоволен.

Тем не менее Чавес был популярным и демократически избранным. Как показывают депеши, США работали над укреплением венесуэльской оппозиции, которая будет участвовать в ряде попыток (некоторые из них конституционны, некоторые — нет) по свержению Чавеса: с помощью военного переворота (отменен массовым народным сопротивлением всего через два дня) и с помощью экономически разрушительной забастовки нефтяников (2002–2003), а также требуя референдума (2004). Поддержка

Соединенными Штатами этих усилий — особенно переворота — отравит отношения между двумя странами. США предоставляли финансирование организациям и лицам, участвовавшим в перевороте, и после того как переворот произошел, поощряли другие страны признать хунту. Позже выяснилось, что ЦРУ знало о планах переворота заранее, но ничего не сделало, чтобы предупредить избранное правительство Венесуэлы. И, пожалуй, самое убедительное: несмотря на то, что Вашингтону было известно о заговоре, когда происходил переворот, американские чиновники пытались убедить мир, что это вовсе не переворот, просто президент Чавес подал в отставку. США предоставляли значительное финансирование организации «Суматэ», в большой степени ответственной за призывы к референдуму 2004 года; депеши также говорят о почти непрерывной связи между «Суматэ» и другими лидерами оппозиции в период, предшествовавший голосованию.

Чавес будет выходить после каждой попытки убрать его более сильным, чем прежде. В регионе начали появляться и другие лидеры, бросавшие вызов Вашингтону: Эво Моралес, победивший на выборах в Боливии в 2005 году; Рафаэль Корреа в Эквадоре и Даниэль Ортега в Никарагуа (оба были избраны в 2006 году); а также среди прочих Кристина Эрнандес де Киршнер (ставшая преемницей своего мужа Нестора Киршнера — оба часто публично выражали поддержку Чавесу). Все чаще «левоцентристские» лидеры, такие как Лула да Сильва в Бразилии и Мишель Бачелет в Чили, публично защищали Чавеса от критики со стороны США. Депеши показывают: приведенные в замешательство «розовой волной», США считали, что Чавес пытается создать свой «доминион» [07ASUNCION396] в Латинской Америке и — как ни парадоксально, учитывая досье самих Соединенных Штатов в этом регионе, — выражали опасения, что он пытается вмешиваться во внутреннюю политику своих соседей. Сдерживание «угрозы Чавеса» стало приоритетом политики Вашингтона в Латинской Америке.

В этой главе рассматривается стратегия США по противодействию «боливарианской революции» за границами Венесуэлы. Что касается самой Венесуэлы, депеши раскрывают существование постоянной координации между посольством США и венесуэльской оппозицией и явные попытки подорвать правительство разнообразными средствами. Сюда входят финансирование и обучение студентов (как показывают депеши, было известно, что некоторые из них склонялись к насильственным действиям), поддержка НПО и других групп гражданского общества в их протестах, пропагандистские кампании и другие усилия, направленные против избранного правительства Венесуэлы. Годами в своих депешах посольство США выражало обеспокоенность из-за постоянных раздоров внутри оппозиции и пыталось укрепить ее единство, одновременно стараясь кооптировать и расколоть чавистов. Посольство помогало оппозиционным политикам в их кампаниях, стремясь в то же время изолировать Венесуэлу дипломатически, политически и экономически на мировой арене.

Под влиянием одержимости мыслью о мощном влиянии Чавеса за рубежом усилия США по его сдерживанию и изоляции стали центральным фокусом их стратегии в Западном полушарии. Соединенные Штаты оказывали давление на страны Карибского бассейна и Центральной Америки, чтобы держать их подальше от венесуэльской программы ПЕТРОКАРИБЕ (предлагающей нефть со скидкой и в кредит), часто тщетно, и предпринимали усилия по исключению Венесуэлы из южно-американского торгового блока МЕРКОСУР — также безуспешно. Соединенные Штаты пытались заручиться поддержкой Аргентины, Бразилии и других стран в «сдерживании» Венесуэлы. Наконец, американские дипломаты выражали большую тревогу по поводу тесных связей между правительством Венесуэлы и появляющимися в регионе президентами, придерживающимися левых взглядов, которых США также стремились подорвать. В постчавесовскую эпоху, но при остающемся у власти в Венесуэле по-прежнему боливарианском правительстве, вряд ли стоит предполагать, что стратегия, проводимая США и внутри Венесуэлы, и за ее пределами, была отвергнута.

Подрывая правительство Венесуэлы изнутри

Вслед за неудавшимся военным переворотом против Чавеса в 2002 году, США начали операцию USAID/Управления программ переходных инициатив (УППИ) в Венесуэле. Хотя публично посольство США заявит, что «Соединенные Штаты стремятся к максимально хорошим, насколько это возможно, отношениям со всеми правительствами» [07CARACAS766], из депеш выясняется, что они активно старались подорвать правительство Чавеса.

Вот в этой депеше от ноября 2006 года, написанной послом Уильямом Браунфилдом с грифом «Секретно», объясняется стратегия USAID/УППИ и излагается пошаговая инструкция по подрыву избранного правительства Венесуэлы:

«В августе 2004 года посол изложил стратегию представительской группы из пяти пунктов, которая должна служить руководством в деятельности посольства в Венесуэле на данный период [2004–2006] (конкретно — от референдума до президентских выборов 2006 года). Основной фокус этой стратегии: 1) укрепление демократических институтов; 2) “взлом” политической базы Чавеса; 3) раскол чавизма; 4) защита жизненно важных бизнес-интересов США; и 5) изоляция Чавеса на международной арене» [06CARACAS3356].

Мы по порядку исследуем некоторые компоненты этой стратегии.

«Укрепление демократических институтов»

Когда в дипломатических депешах заходит речь о продвижении или укреплении демократии, то под этим обычно имеются в виду различные формы поддержки союзников США. Американская поддержка — чтобы не сказать откровенная координация — референдума 2004 года об отставке Чавеса, а также другие усилия США, чтобы увидеть, как на смену Чавесу придет оппозиционное правительство, четко прослеживаются по множеству депеш. Одна из депеш от Браунфилда даже связывает «Суматэ» — оппозиционную НПО, организовавшую кампанию по требованию референдума об отставке и игравшую центральную роль в других кампаниях оппозиции, — с «нашими интересами в Венесуэле» [06CARACAS339]. В еще одной депеше описывается координация с «Суматэ»: «Посольство продолжит искать способы быть полезным для «Суматэ», будет следить за тем, чтобы любые усилия были тщательно скоординированы с «Суматэ», и будет помогать делу этой доблестной, выступающей за демократию НПО» [06CARACAS2478]. Другие депеши показывают, что Госдепартамент лоббирует международную поддержку «Суматэ» [05MADRID2557; 06CARACAS340] и поощряет финансовую [05CARACAS1805], а также политическую, правовую и другую поддержку организации Соединенными Штатами, в том числе и через Национальный фонд поддержки демократии (NED).

Такая поддержка и тесная координация для НПО не имела ограничений. Заявка от декабря 2006 года на финансирование деятельности USAID/УППИ по реализации описанной выше стратегии и помощи в «противостоянии антиамериканской оси [Чавеса] описывает области, дополнительное финансирование которых может посодействовать Национальному демократическому институту (НДИ) и Международному республиканскому институту (МРИ) в расширении их усилий по партийному строительству в преддверии выборов в местные и центральные органы власти 2008 года» [06CARACAS3547]. Другие виды деятельности НДИ и МРИ включали:

«Обучение следующего поколения политических лидеров: НДИ и МРИ продолжают работу над обновлением политических партий, в первую очередь с более молодым руководством, в основном за пределами Каракаса. Кроме того, они выявляют будущих политических лидеров, не связанных с какой-то политической партией. Выявленные таким образом люди будут участвовать в программе, подготавливающей их для участия в выборах 2008 года в местные органах власти и/или на посты мэров» [06CARACAS2374_a].

Хотя NED, НДИ и МРИ часто заявляли, что такое политическое обучение и поддержка партий абсолютно внепартийны, в той же депеше отмечается: «Целевая группа населения — по-прежнему политические партии и гражданское общество», которые «могут уравновесить — даже минимально — миллиарды долларов, имеющиеся в распоряжении Чавеса». Политические партии по определению являются партийными, а в поляризованном обществе, таком, каким являлась в то время Венесуэла, было немного — если вообще таковые имелись — организаций «гражданского общества», которые были бы «внепартийными», чтобы их финансировал Вашингтон.

В депеше 2004 года отмечается, что МРИ на самом деле искал подход к партиям, связанным с Боливарианской Республикой Венесуэла (БРВ), но те уклонились от участия в предвыборном партийном обучении, «несмотря на то, что МРИ/Hagamos Democracia предлагают вести раздельные курсы для связанных с правительством партий» [04CARACAS2224]. Учитывая, что высокопоставленные сотрудники МРИ всего два года назад открыто приветствовали переворот, МРИ должен был ожидать, что партии БРВ холодно отнесутся к его предложению. Вполне вероятно, что это предложение было всего лишь формальностью.

У посольства с оппозицией были столь теплые отношения, что оппозиционный лидер Мануэль Росалес просил Госдепартамент «помочь в организации встреч» за рубежом. «Посол посоветовал, чтобы сами соратники [Росалеса] взяли на себя инициативу, но сказал, что в случае, если к нему обратятся зарубежные координаторы за помощью по конкретным кандидатурам, мы, наверное, могли бы помочь из-за кулис» [07CARACAS569]. МРИ также предоставлял «технических специалистов для помощи в проведении президентской кампании [Росалеса]» в недели, предшествовавшие выборам 2006 года [06CARACAS3532].

Обеспечение международной поддержки венесуэльской оппозиции — еще одна часто упоминаемая в депешах деятельность:

«14. (Секретно) Важная составляющая программы УППИ — это предоставление информации на международном уровне о поистине революционном положении дел. Поддержка УППИ правозащитных организаций предоставила для этого богатые возможности… [Подрядчик USAID/УППИ, Development Alternatives, Inc.] привлек в Венесуэлу множество международных лидеров, профессоров университетов, членов НПО и политиков для участия в конференциях и семинарах. После этого они вернутся в свои страны с лучшим пониманием венесуэльской реальности и как твердые сторонники венесуэльской оппозиции» [курсив — авторов].

В обширной серии депеш посольство выражает озабоченность из-за разногласий внутри оппозиции и обсуждает усилия по укреплению ее единства. Например, в депеше 2007 года в разделе под названием «Оппозиция? — Разобщенная, разумеется» заместитель главы миссии Филипп Френч пишет: «Нет объединенного усилия оппозиции, чтобы противостоять планам Чавеса, касающимся Конституции. Негласные усилия с целью скоординировать позиции оппозиционеров до сих пор не увенчались успехом» [07CARACAS1611]. Поощрение оппозиционных группировок сплотиться вокруг единой национальной повестки было ключевой целью программы USAID/УППИ с самого начала [04CARACAS2224]. Разочарование посольства провалом попыток оппозиции объединиться вокруг каких-то стратегий реагирования на выборы — участвовать ли в них или объявить бойкот, заявляя о «мошенничестве», — постоянно возникающая тема. (Бойкот оппозицией выборов в законодательные органы стал печально известным стратегическим провалом, отдавшим проправительственным партиям полный контроль над Национальной ассамблеей.) «Стимулирование явки избирателей» было еще одним приоритетом в деятельности USAID/УППИ в Венесуэле [06CARACAS3532]. Результаты выборов за последние 15 лет, когда преобладали чависты, в сочетании с доказанной тесной координацией правительства США с оппозицией не должны оставлять сомнений в том, преобладание явки из какого политического спектра избирателей USAID и УППИ хотели видеть на выборах.

Вот эта депеша от Джона Коуфилда, в то время высокопоставленного дипломата в Венесуэле, показывает степень зависимости от США некоторых оппозиционных организаций:

«Мы рискуем потерять результаты этих усилий, по мере того как Чавес радикализирует свою революцию. Без нашей постоянной помощи может случиться так, что организации, которые мы помогли создать, которые, наверное, представляют лучшую надежду на более открытую демократическую систему в Венесуэле, могут быть вынуждены закрыться, поскольку возможности финансирования из местных источников истощаются из-за страха возможного наказания со стороны правительства. Как видно из приведенных ссылок, правительство Чавеса постоянно нападает на тех, кто призывает к диалогу и консенсусу. Наше финансирование даст этим организациям столь необходимый им спасательный круг» [курсив — авторов] [09CARACAS404].

А в другой депеше, например, отмечается, что «USAID… это главный международный финансовый спонсор гражданского общества» в Венесуэле [06CARACAS2104]. Для американских дипломатов в Венесуэле и в других странах термин «гражданское общество», как правило, относится к НПО с сильными международными связями, но с ограниченным местным или национальным представительством, а не к группам общества с более широкой базой и не к социальным движениям коренного или сельского населения.

«Взлом политической базы Чавеса»

В депешах из Каракаса снова и снова подчеркивается, как важно взломать политическую базу Чавеса. Учитывая то, с каким большим перевесом Чавес выиграл выборы в 1998, 2000 и 2004 годах, среди прочего, Госдепартамент понимает, что эта задача является центральной, если оппозиция вообще надеется когда-нибудь обрести президентский пост или хотя бы контроль в законодательном органе власти.

Важнейшими для этой стратегии, также связанными с целью «расколоть чавизм» (рассмотрена ниже), являются усилия по привлечению внимания к «провалам» правительства Чавеса, о чем упоминается вот в этой секретной депеше:

«Когда у нас есть конкретные данные по проблеме, по поводу которой наши друзья в регионе разделяют нашу озабоченность, например, о связях Венесуэлы с Ираном, мы должны делиться ими настолько широко, насколько можем. И когда программы Чавеса удовлетворяют коррупционные аппетиты местных элит или иным образом проваливают выполнение данных обещаний, мы должны делать это известным» [курсив — авторов] [07SANTIAGO983].

Еще одна депеша Браунфилда от января 2007 года описывает программу USAID/УППИ, финансируемую через Панамериканский фонд развития (ПАФР), которая стремится подчеркивать мнимые провалы правительства Чавеса:

«ПАФР профинансировал девять НПО с целью поддержки проектов, задачей которых является документирование и освещение провалов БРВ, а именно: независимость судебной системы, право на объединения, насильственные преступления, ситуация с тюрьмами, самоцензура в СМИ, преследование журналистов, политические права женщин, права человека, а также поддержка БРВ микропредпринимателей» [07CARACAS175].

Браунфилд откровенно излагает цель: «Эти проекты призваны ярко высветить темные углы революции, собрать и документировать информацию и сделать ее публичной, как внутри страны, так и за рубежом. Это поможет разрушить некоторые из мифов, окружающих Чавеса и его революцию, и показать, что жизнь венесуэльцев в реальности лучше не стала».

Некоторые из этих организаций также придали бы «дополнительную ценность дебатам Росалеса» во время предвыборной кампании 2006 года, как отмечает Браунфилд в особой депеше [06CARACAS3532].

Заместитель главы миссии Кевин Уитэкер обращает внимание на примеры провалов правительства Венесуэлы в августе 2006 года: «Венесуэльская организация по наблюдению за положением в тюрьмах регулярно выводит из себя министра юстиции взрывами объективной общественной критики по проблемам, связанным с тюрьмами. Это приводит к постоянным неисполняемым обещаниям исправить положение дел и подчеркивает всеобщую некомпетентность правительства» [06CARACAS2374].

Тут приоритетом является привлечение внимания к неудачной попытке БРВ улучшить плачевные условия в местах заключения — серьезной проблеме, которая существовала задолго до правительства Чавеса, — а не реальное стремление к этому. Действительно, такие улучшения оказались бы неподходящими для программ USAID/УППИ, как указано в поставленных им задачах.

«Расколоть чавизм»

Связанной со взломом базы Чавеса была и задача ее раскола, как объясняется в ноябрьской депеше Браунфилда о стратегии:

«9. (Секретно) Еще одна ключевая стратегия Чавеса — это его попытка разделить и поляризовать общество Венесуэлы, используя риторику ненависти и насилия. УППИ поддерживает местные НПО, работающие в оплотах чавистов и с лидерами чавистов, используя эти площадки, чтобы противостоять такой риторике, и стимулирует создание альянсов путем совместной работы по вопросам, имеющим значение для всего местного сообщества. УППИ добилось непосредственного охвата примерно 238 тысяч совершеннолетних путем проведения различных форумов, семинаров и тренингов, доносящих альтернативные ценности и предоставляющих активистам оппозиции возможности для взаимодействия с твердокаменными чавистами с желаемым результатом — постепенно оторвать их от чавизма. Мы поддержали эту инициативу с помощью 50 грантов на общую сумму более 1,1 миллиона долларов» [курсив — авторов] [06CARACAS3356].

В еще одной депеше отмечается, что «местные партнеры USAID использовали к своей выгоде разногласия среди чавистов, вовлекая представителей правительства и лидеров партий, поддерживающих Чавеса, в программы по продвижению демократии» [06CARACAS3462].

Актуальность депеш для Венесуэлы после Чавеса

Заслуживают изучения депеши, которые имеют определенную актуальность для более свежих событий в Венесуэле, таких как насильственное блокирование улиц и протесты, прошедшие в 2014 году в связи с кампанией Salida («Выход»), призывающей к отстранению от власти президента Николаса Мадуро, избранного после смерти Чавеса в начале 2013 года. Хотя США поддержали весь спектр оппозиционных организаций и политических течений в Венесуэле, они иногда оказывали предпочтение некоторым из более «радикальных» акторов оппозиции, таким как «Суматэ», которую посол Браунфилд охарактеризовал как «наиболее жизнеспособного противника Чавеса на венесуэльском политическом ландшафте» [07CARACAS1368; 05CARACAS93].

Одна из основательниц «Суматэ» Мариа Корина Мачадо — вместе с Леопольдо Лопесом — помогала запустить кампанию Salida в конце января 2014 года. И Корина Мачадо, и Лопес поддержали переворот 2002 года: Корина Мачадо поддержала позорный «Декрет Кармоны» хунты, который распускал избранную Национальную ассамблею, прекращал действие Конституции и распускал Верховный суд [04CARACAS3219]; Лопес, как мэр Чакао, курировал арест министра внутренних дел свергнутого правительства Чавеса во время незначительно продлившегося переворота.

Волны насильственных студенческих протестов также несколько раз сотрясали Венесуэлу во время администрации Чавеса. Одна из секретных депеш от августа 2009 года спустя довольно долгое время после того, как президент Обама вступил в должность, приводит слова подрядчика USAID/ УППИ из Development Alternatives, Inc, называющего всех тех, кто протестовал в то время против Чавеса, «получателями наших грантов»: «[Руководитель проекта DAI] Фернандес заявил, что “на улицах горячо”, имея в виду нарастающие протесты против усилий Чавеса консолидировать власть, и что “все эти люди (организующие протесты) — получатели наших грантов”. Фернандес руководил внепартийными программами обучения и грант-программами, работая в компании DAI в Венесуэле с 2004 года» [09CARACAS1132] [курсив — авторов].

Иногда протестующие, которых поддерживали США, были известны тем, что в прошлом использовали насилие. Из депеш выясняется, что в Госдепартаменте, когда предоставляли обучение и поддержку студенческому лидеру, было известно, что тот вел толпы с намерением «линчевать» губернатора-чависта: «Во время переворота в апреле 2002 года [Никсон] Морено участвовал в демонстрации в штате Мерида, предводительствуя толпой, которая шла маршем в столицу штата, чтобы линчевать губернатора Мериды Флоренсио Порраса» [06CARACAS1627], Тем не менее через несколько лет, в 2004 году, «Морено участвовал в программе международного обмена [Госдепартамента США]» [07CARACAS591]. В дальнейшем (в 2007 году) он будет объявлен в розыск за покушение на убийство и угрозы в адрес сотрудницы полиции (среди прочих обвинений).

В депешах с 2007 по 2009 год описываются растущие связи между Лопесом и студенческим движением. В депеше от июня 2007 года отмечается, что Лопес «активно консультирует [студентов] из-за кулис», а в другой депеше, написанной позднее в том же году, подчеркивается: «Правительство считает Лопеса наиболее подходящим каналом, обеспечивающим контакт со студенческим движением» [07CARACAS1128; 07CARACAS2290], К 2009 году посольство отмечало, что «кое-кто из недовольных, подобных Леопольдо Лопесу, возможно, готовится запустить собственное “движение” для обслуживания их интересов», которое позднее оно характеризовало как «движение движений» [09CARACAS724; 09CARACAS1145], Имя Лопеса действительно прозвучит на мировой арене в 2014 году в сочетании с кампанией Salida, а также насильственным и подрывным молодежным движением.

Сдерживание венесуэльской региональной «угрозы»

Быстрый поиск по слову «Венесуэла» в поисковике «Кэйблгейта» обнаруживает, что эта южноамериканская страна упоминается не менее чем в 9424 американских дипломатических депешах, опубликованных «Викиликс». Это больше, чем для любой страны в Латинской Америке и Карибском бассейне, за исключением Бразилии (9633 депеши) — страны, население которой в семь раз превышает население Венесуэлы, — и четвертая часть от общего количества депеш, отправленных из посольства США в Каракасе. Мексика, крупнейший торговый партнер США в Латинской Америке, упоминается реже (8966 раз), а Аргентина, вторая по величине экономика Южной Америки, — всего в 5653 депешах. Почему Венесуэла заслужила такое пристальное внимание?

Беглое знакомство с тысячами «венесуэльских» депеш, произведенных американскими дипломатическими миссиями за пределами Венесуэлы, показывает, что наряду с попытками убрать Чавеса из власти правительство США предпринимало огромные усилия, чтобы изолировать правительство Венесуэлы на международной арене и дать отпор его, как представлялось США, огромному влиянию в регионе. Во время холодной войны американские стратегии сдерживания и отбрасывания, нацеленные против предполагаемой советской и кубинской «угрозы», оказали огромное влияние на политику США по отношению ко всем странам Латинской Америки и Карибского бассейна и служили для оправдания бесчисленных вмешательств с целью ликвидации левых правительств и поддержки правых военных режимов. Точно так же депеши «Викиликс» показывают, что новый набор стратегий, нацеленных на сдерживание и изоляцию нового «плохого парня» в регионе, оказал большое влияние на политику США по отношению к ряду правительств в Латинской Америке и за ее пределами.

Депеши рисуют глав американских дипломатических миссий в регионе, разрабатывающих скоординированные стратегии по борьбе с венесуэльской региональной «угрозой» во время совместных совещаний — например, на конференции в Рио-де-Жанейро в мае 2007 года с главами посольств в Аргентине, Боливии, Бразилии, Чили, Парагвае и Уругвае. Как «Викиликс» впервые обнаружил в декабре 2010 года, после совещания в Рио госсекретарю и советнику по национальной безопасности президента Буша была отправлена депеша с подробным отчетом о якобы «агрессивных планах» президента Чавеса «по созданию объединенного боливарианского движения по всей Латинской Америке» и о том, как им противодействовать. Предвещая что-то зловещее, «области действия» включают усиление связей с военными лидерами региона:

«Венесуэльский президент Уго Чавес агрессивно стремится разделить Латинскую Америку между теми, кто купился на его популистскую антиамериканскую политику и авторитарную идею, и теми, кто стремится к созданию и укреплению политики и институтов, основанных на принципах свободного рынка и демократии.

…

В особой депеше будет изложено коллективное мнение наших посольств о том, как лучше всего бороться с угрозой, которую эта кампания представляет для интересов США, хотя ясно, что мы нуждаемся в увеличении количества (а также гибкости) ресурсов и инструментов, чтобы противостоять попыткам Чавеса расширить область своего господства над Латинской Америкой за счет американского лидерства и интересов.

1…С точки зрения посольств, у правительства США три области действий в отношении ограничения влияния Чавеса:

• Узнать врага: мы должны лучше понимать образ мыслей Чавеса и его намерения.

• Участвовать непосредственно: мы должны заново подтвердить наше присутствие в регионе и расширять контакты, особенно с “не-элитами”.

• Изменять политический ландшафт: мы должны предложить перспективу надежды и поддерживать ее с помощью программ, получающих достаточное финансирование.

• Расширять военные связи: мы должны продолжать укрепление связей с теми военными лидерами в регионе, которые разделяют нашу озабоченность по поводу Чавеса.

• Использовать свои сильные стороны: мы должны подчеркивать, что принципы демократии и свободной торговли, которые включают социальную ответственность корпораций, обеспечивают долгосрочные решения.

• Донести послание вовне: ключ — это общественная дипломатия; это борьба идей и видений. Подробно наши предложения описаны в специальной депеше» [07ASUNCION396].

В последующей депеше развиваются дальнейшие подробности того, как не дать Венесуэле углубить свои отношения со странами южной оконечности Южной Америки. В дипломатическом донесении обсуждаются меры давления на правительства, входящие в региональную торговую организацию МЕРКОСУР в попытке заблокировать вступление Венесуэлы в эту организацию:

«9. (Конфиденциально) Что касается МЕРКОСУР, мы должны без стеснения заявить, что даже рассмотрение возможности прямых переговоров с Венесуэлой о вступлении в этот торговый блок подрывает интересы США, и не стесняться спросить, когда и как МЕРКОСУР планирует применить свои положения об ограничениях, касающихся демократии, к режиму Чавеса. Не высказывая недовольства самим МЕРКОСУР, мы должны продолжать добиваться создания зон свободной торговли с заинтересованными странами и поощрять альтернативные соглашения, такие как чилийская инициатива “Арко дель Пасифико”» [07SANTIAGO983].

Хотя правые законодатели Парагвая отказались одобрить вступление Венесуэлы в МЕРКОСУР, она в конце концов добилась успеха, став полноправным членом организации в июле 2012 года, после того как на короткий период членство Парагвая в организации было приостановлено после «технического переворота» против избранного президента страны. Тем временем представители правительства США, в частности вице-президент Джо Байден, стали все активнее агитировать за Тихоокеанский альянс, «свободную рыночную» инициативу, которая пришла на смену «Арко дель Пасифико». Сколоченный из самых близких союзников США в регионе — Колумбии, Мексики, Перу и Чили — Тихоокеанский альянс бывший президент Бразилии Лула, президент Боливии Эво Моралес и другие считали поддерживаемой США попыткой разделить регион.

Как показывают депеши, правительство США агрессивно противодействовало усилиям Венесуэлы выстроить прочные отношения с державами Карибского бассейна и Центральной Америки. Американские дипломаты в этих странах сосредоточили свои усилия, в частности, на попытках помешать правительствам стран своего пребывания стать членами венесуэльского регионального энергетического соглашения ПЕТРОКАРИБЕ.

Препятствуя расширению ПЕТРОКАРИБЕ

ПЕРТОКАРИБЕ поставляет странам-членам нефть на льготной основе, причем только часть счета оплачивается авансом, а оставшуюся часть финансирует Венесуэла по чрезвычайно низким долгосрочным процентным ставкам. Таким образом, ПЕТРОКАРИБЕ задуман с целью исключить посредников — транснациональные нефтяные компании, издавна доминирующие на рынке, — и позволить создать консорциум государственных компаний и совместных предприятий для управления импортом, распределением и другой инфраструктурой нефтяного рынка. Кроме того, ПЕТРОКАРИБЕ генерирует для стран-членов дополнительные свободные средства, которые, по условиям соглашения, предназначены в первую очередь для социальных программ и других проектов развития.

Просочившиеся депеши показывают, что, хотя американские дипломаты признавали явные экономические выгоды для стран, вступающих в ПЕТРОКАРИБЕ, за кулисами они стремились не допустить вступления государств в члены этой организации, в некоторых случаях работая с транснациональными нефтяными компаниями в попытках противостоять Венесуэле в данном регионе.

Американские власти были встревожены ПЕТРОКАРИБЕ с самого начала. В июле 2004 года заместитель главы миссии в Венесуэле Стивен Дж. МакФарлэнд предостерегал: «Мы уверены, что Венесуэла агрессивно продвигает свои планы по интеграции энергетических компаний по всему полушарию, чтобы усилить политическое влияние» [04CARACAS2255],

Для правительства США дело было не в экономическом развитии или укреплении суверенитета стран, находящихся в полной зависимости от капризов нефтяного рынка или монополистических транснациональных корпораций; это была политическая игра, причем такая, что она продолжалась и при администрации Обамы. В июне 2009 года Джон Колфилд, высокопоставленный дипломат, работавший в то время в Венесуэле, четко объяснил, почему США вложили так много в попытки противодействовать ПЕТРОКАРИБЕ: «Непомерные амбиции Чавеса, поддержанные нефтедолларами, делают Венесуэлу активным и несговорчивым соперником США в регионе» [09CARACAS750].

США были обеспокоены тем, что эти новые альянсы будут и дальше разрушать американское влияние в регионе. В январе 2010 года посол США в Венесуэле Патрик Дадди писал, что «видение» Чавеса в отношении Западного полушария — это «почти зеркальное отражение того, к чему стремятся Соединенные Штаты», и что «от степени успеха Чавеса в создании “боливарианских” региональных институтов зависит то, как он сможет обеспечить собственную роль в регионе, даже в случае ухода его политических союзников в других странах со своих постов в результате выборов» [1 °CARACAS15].

США явно боялись, что ПЕТРОКАРИБЕ окажется успешным, традиционные союзники в Карибском бассейне будут меньше зависеть от Вашингтона и, следовательно, будут меньше привязаны к интересам США, вне зависимости от того, кого они изберут своими лидерами.

США получают отпор на Ямайке и Гаити

В августе 2005 года Чавес отправился на Ямайку, чтобы подписать соглашение о сотрудничестве в рамках ПЕТРОБРАС между двумя странами. США не смогли заблокировать вступление Ямайки, и их неудовольствие быстро проявилось во время встречи 25 августа:

«Рэттрэй [директор Управления по двусторонним отношениям] затем спросил о точке зрения правительства США на договоренности по ПЕТРОКАРИБЕ. Глава отдела по политике и экономике признал кажущуюся привлекательность соглашения, но заметил, что представляется весьма маловероятным, что правительство Венесуэлы предложило бы такие льготные условия, не ожидая какой-то компенсации. Затем он рассказал об озабоченности, которую у правительства США вызывает деятельность Чавеса по дестабилизации соседних государств и подрыв им демократических институтов у себя в стране».

Хотя премьер-министр П. Дж. Паттерсон соглашение подписал, поверенный в делах Томас Тай в той же депеше отметил: «Паттерсон вполне осведомлен об имеющихся в настоящее время разногласиях между правительствами США и Венесуэлы, а также о возможных потерях вследствие заключения соглашения» [05KINGSTON2026].

Однако потенциальные потери не коснулись влияния ПЕТРОКАРИБЕ на экономику Ямайки. Всего через несколько месяцев Тай отметил, что, хотя «некоторые круги начинают опасаться ответной реакции со стороны США», на самом деле «ПЕТРОКАРИБЕ может оказать трансформирующее влияние на экономику Ямайки». Позднее, в 2008 году, когда разразился экономический кризис, посольство признавало: «Преимущества ПЕТРОКАРИБЕ помогли Ямайке предотвратить экономическую катастрофу».

Еще одной могущественной группировкой игроков, противостоящих ПЕТРОКАРИБЕ, были транснациональные нефтяные компании, работающие на Ямайке. В течение нескольких месяцев после вступления Ямайки в посольстве состоялось множество встреч с представителями этих компаний, которые выражали обеспокоенность конкуренцией с новыми государственными компаниями. Региональный менеджер «Тексако» писал по электронной почте сотруднику посольства: «Очевидно, сегодняшнее правительство хочет вертикально интегрировать сектор нефтяных продаж. Это значительный политический сдвиг, который будет иметь серьезные последствия для рынка» [05KINGSTON2495],

Хотя сотрудники посольства «неоднократно» втягивали представителей правительства Ямайки в дискуссию вокруг ПЕТРОКАРИБЕ, они начинали отчаиваться, что им почти нечего предложить в качестве альтернативы. Генеральный консул Рональд Робинсон в июне 2006 года отмечал, что «в отсутствие явной альтернативы от правительства США трудно чего-то добиться» [06KINGSTON1298], В августе посол Бренда Лагранж Джонсон предложила одну такую альтернативу, когда писала: «Есть несколько путей, как правительство США может противодействовать чрезмерной зависимости от правительства Венесуэлы», например, через соглашение с Millennium Challenge Corporation (MCC) [06KINGSTON1687]. При таком методе усилия США были бы аналогичны тем, что были ранее описаны в главе 14: увеличение помощи с целью влияния и противодействия тому, что воспринималось ими как сдвиг в сторону Венесуэлы. Однако в итоге Ямайке не удалось пройти квалификацию для соглашения с MCC. С 2005 года Ямайка получила достаточную финансовую поддержку в объеме 2,4 миллиарда долларов через ПЕТРОКАРИБЕ — довольно значительная сумма, составившая более 2 % ВВП страны с 2005 по 2013 год.

На Гаити посольство работало рука об руку с крупными нефтяными компаниями, чтобы попытаться не дать стране вступить в ПЕТРОКАРИБЕ, хотя и признавая, что это «давало бы экономию в 100 миллионов долларов в год», о чем первыми сообщили Дэн Коулин и Ким Айвис в «Нэйшн». В апреле 2006 года посол Дженет Сандерсон писала: «Посольство продолжит оказывать давление на [президента Рене] Преваля, стараясь не допустить вступления в ПЕТРОКАРИБЕ. Сегодня посол встретится со старшим советником Преваля Бобом Мануэлем. Во время предыдущих встреч он признал нашу озабоченность и в курсе, что сделка с Чавесом вызовет проблемы с нами» [06PORTAUPR1NCE692].

Ведущие транснациональные нефтяные компании также испытывали опасения. В октябре 2006 года посольство поощряло компании к выражению своей озабоченности относительно ПЕТРОКАРИБЕ правительству [06PORTAUPRINCE1960], а позднее, в январе 2007 года, поверенный в делах Томас К. Тай сообщал: «Региональный менеджер компании Chevron Патрик Думе Дамеснил подтвердил отрицательную позицию своей компании по отношению к ПЕТРОКАРИБЕ и сказал, что ExxonMobil, единственная конкурирующая американская компания, работающая на Гаити, заявила правительству Гаити, что она не будет импортировать продукцию ПЕТРОКАРИБЕ» [07PORTAUPRINCE78].

В конце концов правительство Гаити предупредило эти нефтяные компании, что если они не согласны с условиями сделки, «компаниям, возможно, придется покинуть Гаити». Хотя Chevron в итоге с условиями согласилась, ее неприятие ПЕТРОКАРИБЕ видно из депеши от февраля 2008 года: «Руководство Chevron в США не хочет, чтобы было много “шума” вокруг соглашения, из-за нежелания создать впечатление, что компания поддерживает ПЕТРОКАРИБЕ» [08PORTAUPRINCE234],

Как и до нее Ямайка, Гаити закончила вступлением в ПЕТРОКАРИБЕ и получила более 30 миллионов баррелей нефти на сумму в три с лишним миллиарда долларов. Эти ресурсы стали ключевым источником финансирования работ по восстановлению после землетрясения 12 января 2010 года, и на них пришлось около 25 % всех инвестиционных расходов в 2013 году. Президент Гаити Мишель Мартейи постоянно восхвалял соглашение, отмечая: «Сотрудничество с Венесуэлой — это самое важное сейчас для Гаити с точки зрения результата, прямого результата».

Страны Карибского бассейна как поле боя — против Чавеса

В марте 2006 года СОУТКОМ, региональное военное командование США, планировало провести военно-морские учения «Партнерство Америк» в Карибском бассейне. Уильям Браунфилд, бывший тогда послом США в Венесуэле, писал посольствам в других странах региона, в СОУТКОМ и Госдепартамент в поддержку этого плана:

«Посольство поддерживает планируемое СОУТКОМ расширение морских маневров на Карибский бассейн, во главе с авианосцем “Джордж Вашингтон”. Это развертывание поможет нам противостоять обхаживанию президентом Уго Чавесом карибских стран и его попыткам настроить их против Соединенных Штатов. Визит корабля обеспечит выгоды для стран-участников, что создаст яркий контраст по сравнению с неудачами правительства Венесуэлы в оказании конкретной помощи против незаконной перевозки наркотиков и в содействии устойчивому экономическому развитию. Наконец, это развертывание продвигает интересы США, способствуя все более параноидальному поведению Чавеса и создавая условия, в которых венесуэльский лидер может сделать ошибку».

Браунфилд конкретизирует, какие это могут быть «ошибки»:

«Посольство будет представлять визит авианосной группы как плановое военное и гуманитарное мероприятие США в регионе. Тем не менее представление БРВ этого развертывания как доказательства империализма США, скорее всего, будет иметь негативные последствия. Если БРВ не будет представлять этот визит как якобы подтверждение планов США по вторжению, она, конечно же, будет жаловаться, что это демонстрация силы с целью запугивания Венесуэлы. Любые попытки Чавеса изобразить страны региона как “колонии” империи будут способствовать подрыву авторитета боливарианского президента» [06CARACAS776].

Авианосец ВМС США «Джордж Вашингтон» должен был зайти не только в ряд стран Карибского бассейна, но и в Гондурас и Никарагуа. Но если США считали, что эта демонстрация силы удержит страны Карибского бассейна от развития более тесных связей с Венесуэлой, то они ошибались. Несмотря на настойчивое лоббирование со стороны американских посольств и прямое вмешательство президента Буша и других высокопоставленных чиновников, страны по всему региону продолжали подписывать договоры о вступлении в ПЕТРОКАРИБЕ.

ПЕТРОКАРИБЕ приходит в Центральную Америку

В 2008 году, когда в ПЕТРОКАРИБЕ готовилась вступить Гватемала, посол США Джеймс Дирхем признал:

«Сотрудники посольства неоднократно убеждали правительство Гватемалы тщательно взвесить все “за” и “против” сделки с ПЕТРОКАРИБЕ и предлагали, чтобы [Министерство иностранных дел] опросило страны, состоящие на сегодняшний день в ПЕТРОКАРИБЕ, как Венесуэла соблюдает условия соглашения. Влиятельные представители частного сектора и некоторые СМИ также убеждали правительство Гватемалы не подписывать соглашение» [08GUATEMALA600].

Президент Альваро Колон вышел из соглашения после визита в Вашингтон, округ Колумбия. Дирхем в июне 2008 года писал: «Когда президент Колон вернулся из Вашингтона после встречи с президентом Бушем в конце апреля, он дал указание Мини [министру энергетики и горнодобывающей промышленности] выйти из переговоров с Венесуэлой» [08GUATEMALA783]. На случай, если этого окажется недостаточно, Дирхем тогда сказал Мини: «Решение подписать соглашение по ПЕТРОКАРИБЕ было бы неприятным сюрпризом для Вашингтона».

Не обошлось без президента Буша и тогда, когда правительство Гондураса начало серьезно рассматривать вопрос о вступлении в ПЕТРОКАРИБЕ. Посол Чарлз Форд в мае 2006 года в секретной депеше писал ЦРУ, госсекретарю и разным другим ведомствам: «Предлагаемое предостережение президента Соединенных Штатов [президенту Гондураса Мануэлю] Селайе, которое не оспаривает его решение заключить сделку, но вызывает беспокойство по поводу реакции правительства США на сближение с Чавесом, может оказаться важным оплотом против распространения влияния Чавеса в регионе». Форд добавляет, что «поскольку сделку, скорее всего, остановить невозможно, мы должны использовать ее для извлечения максимального преимущества в других сферах, важных для обеих стран», заключая: «Селайя не Чавес, но если пустить все на самотек, обстоятельства могут заставить его стать соучастником в продвижении влияния Чавеса в регионе» [06TEGUCIGALPA985].

После встречи с президентом Бушем Селайя действительно изображал ее так, как будто Гондурасу был дан «зеленый свет» на продвижение вперед с ПЕТРОКАРИБЕ, — интерпретация, которая причинила посольству большое огорчение. Поверенный в делах Джеймс Уиллард писал:

«Несмотря на совершенно четкие предупреждения со стороны посольства и президента США по поводу рисков сделки с Чавесом, из замечаний Селайи очевидно, что он по-прежнему намерен продвигать свой план. Не ясно, является ли это случаем, когда он слышит только то, что хочет услышать, либо это грубое искажение слов президента США по политическим мотивам. В любом случае посольству ясно, что Селайя стремится убедить свою внутреннюю аудиторию, что правительство США не будет иметь ничего против сделки правительств Гватемалы и Венесуэлы. Это имеет два непосредственных и острых последствия: во-первых, подписание сделки делается более вероятным (со всеми негативными последствиями, которые влечет за собой потепление отношений правительства Гватемалы с Чавесом), а во-вторых, такой публичный разворот может быть использован для подрыва авторитета посольства, заставляя предположить (как это сделала “Эль Геральдо”), что жесткая позиция посольства по данному вопросу не поддерживается Вашингтоном» [06TEGUCIGALPA1026].

В марте следующего, 2007 года Форд в депеше похвалялся: «За последний год своими действиями правительство США не дало заключить сделку с Венесуэлой по ПЕТРОКАРИБЕ» [07TEGUCIGALPA493]. И все же эта победа была недолговечной, поскольку в декабре 2007 года Гондурас в ПЕТРОКАРИБЕ вступил. С этого момента отношения между Гондурасом и США становились все хуже; кульминацией стал переворот в июне 2009 года, о чем подробнее будет рассказано ниже.

Большое влияние

Дипломатические депеши дают явные доказательства, что США беспокоились по поводу ПЕТРОКАРИБЕ и активно стремились убедить страны в него не вступать — не потому, что данная сделка не имела смысла, а из-за того, что они воспринимали это как политическую битву за регион. Однако для США это было проигранное сражение. В мае 2014 года, вслед за избранием президента Санчеса Серена, в организацию решил вступить Сальвадор, и к моменту написания настоящих строк в ПЕТРОКАРИБЕ участвуют уже 19 стран.

По данным PDVSA, государственной нефтяной компании Венесуэлы, эта программа обеспечивает более 40 % энергетических потребностей стран-членов. Она стала настолько важной для их экономик, что командующий

СОУТКОМ генерал Джон Ф. Келли в марте 2014 года заявил журналистам, что без ПЕТРОКАРИБЕ «их экономики, я думаю, рухнули бы». Еще позже соглашение позволило странам погашать долги товарами, например, сельскохозяйственной продукцией, на которую в настоящее время, по оценкам, приходится 21 % всех платежей.

Лоббирование правительств в попытках изолировать Венесуэлу

Во многих случаях депеши демонстрируют, как американские чиновники лоббируют правительства других стран в своих попытках изолировать правительство Венесуэлы. В ноябре 2007 года, например, госсекретарь Кондолиза Райс разослала депешу в 11 посольств в странах Латинской Америки, в посольство США в Канаде и в миссию США в ЕС, попросив их убедить страны своего пребывания высказать критику в адрес Венесуэлы публично:

«Департамент просит адресатов обратиться к правительствам стран пребывания с просьбой о демарше на самом высоком возможном уровне, чтобы: 1) разделить нашу озабоченность антидемократическими изменениями в предлагаемом пакете конституциональной реформы; 2) обратить внимание на растущее недовольство в самой Венесуэле и все более репрессивные методы, применяемые правительством Венесуэлы; и 3) попросить, чтобы правительства стран пребывания присоединились к голосу международного сообщества о несоблюдении правительством Венесуэлы обязательств, принятых им на себя согласно Межамериканской демократической хартии» [07STATE154674_a].

Пакет конституционных реформ, может, был США и не по вкусу, но с учетом того, что он должен был быть вынесен на национальный референдум, как того требует конституция, его вряд ли можно было назвать «антидемократическим». Неудивительно, что за исключением верных союзников США — Сальвадора (в то время) и Канады — ни одно правительство региона не откликнулось на просьбу госсекретаря. «Это внутреннее дело Венесуэлы», — заявил чилийский дипломат американскому политическому советнику, официально обратившемуся с такой просьбой.

Ключевой компонентой американской стратегии по «сдерживанию» Чавеса на региональном уровне было поощрение Аргентины и Бразилии — двух крупнейших экономик Южной Америки — к действиям в качестве смягчающей силы. Правительства Нестора Киршнера и Лулы да Силва считались в вашингтонских политических кругах администрациями «левоцентристскими», когда они в первый раз пришли к власти; оба со временем в своей внешней политике все больше сдвигались влево.

После нескольких лет поощрений правительства Аргентины к смягчающему влиянию на Чавеса США, видимо, пришли в отчаянье, когда позднее Аргентина сблизилась с Венесуэлой. В депеше от мая 2006 года, рассказывающей о высказываниях Киршнера в прессе, сообщается: он отрицал, что США (или Бразилия) «давили на него», чтобы ограничить влияние Чавеса; однако посольство США в Буэнос-Айресе, кажется, не было с этим согласно:

«Президент Киршнер заявил, что ни США, ни Бразилия не оказывали на него давление, “чтобы ограничить влияние Чавеса в регионе”, хотя и признал, что представители США выражали ему свою озабоченность по поводу Чавеса. Комментарий: представители США, от президента Буша до послан руководящих сотрудников посольства, — все и неоднократно высказывали свою озабоченность президенту Киршнеру и его высшим советникам по поводу Чавеса и его политики в стране и в регионе. Хотя мы не заручились поддержкой правительства Аргентины в “ограничении Чавеса ” непосредственно, мы неоднократно пытались получить поддержку правительства Аргентины для смягчения Чавеса и его политики в Венесуэле и в регионе»[06BUENOSAIRES1176] [курсив — авторов].

Тем не менее во время визита в Венесуэлу в феврале 2007 года Киршнер публично отверг утверждения о давлении с целью «сдержать» Чавеса:

«Во время церемонии подписания соглашений Киршнер прокомментировал: “Мы относимся и будем относиться абсолютно уважительно, оба, к отношениям и ситуации в наших государствах… Говорят, что некоторые страны должны “сдерживать” другие, что я и Лула должны “сдерживать” Чавеса. Это абсолютно неверно. Вместе с нашим братом, президентом Чавесом, мы выстраиваем интеграцию в Южной Америке ради величия наших народов”. В ответ на комментарий Киршнера, как сообщают местные СМИ, Чавес сказал, что “они потерпели и будут терпеть неудачи, эти туристы с Севера, приезжающие на Юг, чтобы пытаться разделить нас, чтобы сеять раздор”» [курсив — авторов] [07BUENOSAIRES360].

США пытались привлечь на свою сторону и Бразилию в попытках «сдержать» Чавеса. Как и в случае с Аргентиной, это принесло мало успеха. В депеше от марта 2005 года министр иностранных дел Бразилии Селсу Аморим дал твердый отпор, когда американский посол сказал, что Чавес — это «угроза для региона»:

«2. (Секретно) Посол изложил пункты… растущей озабоченности правительства США относительно риторики и действий Чавеса и подчеркнул, что правительство США все больше рассматривает Чавеса как угрозу для региона. Он попросил, чтобы министр иностранных дел Аморим рассмотрел вопрос организационного оформления более интенсивного политического взаимодействия между правительством США и правительством Бразилии по Чавесу и заключения специальной договоренности по обмену разведданными. Ответ министра иностранных дел Аморима был однозначен: “Мы не рассматриваем Чавеса как угрозу”. Аморим сказал, что Чавес демократически избран (на всеобщих выборах, что было повторно закреплено референдумом), пользуется значительной внутренней поддержкой, является популярной фигурой в международном левом движении и лидером крупной континентальной державы. По этим причинам “мы должны работать с ним и не хотим делать ничего, что может поставить под угрозу наши с ним отношения”, — заявил Аморим» [курсив — авторов] [05BRASILIA715].

Вместо этого Бразилия поддержала вступление Венесуэлы в МЕРКОСУР [06BRASILIA206] — против чего активно выступали США — и в сентябре 2009 года путем неофициальных переговоров убедила правительство США восстановить дипломатические отношения с Венесуэлой:

«7. (Конфиденциально) Настаивая на том, что они не хотят заниматься посредничеством между правительствами США и Венесуэлы, и Гарсиа, и Аморим воспользовались возможностью побудить Соединенные Штаты создать “прямой канал коммуникации с президентом Чавесом”. Аморим предположил, что доброжелательный диалог правительств США и Венесуэлы окажет влияние и на внутреннюю ситуацию в Венесуэле, потому что основная часть оппозиции, выступающей против Чавеса, имеет тесные связи с Соединенными Штатами» [09BRASILIA1113].

Противодействие появлению «радикальных популистов», союзников Венесуэлы

Депеши с очевидностью показывают, что правительство США противодействовало ряду политических лидеров региона, которые, по его мнению, были слишком близки к Венесуэле. Американские дипломаты изображают этих лидеров как агентов Чавеса просто потому, что у них были теплые отношения с венесуэльским президентом и они отстаивали похожую, ан-тинеолиберальную и национально-ориентированную повестку. Например, вскоре после избрания Эво Моралеса президентом Боливии посол США Дэвид Гринли отметил, что «правительство Боливии открыто упало в объятия Венесуэлы» [06LAPAZ1418]. В Эквадоре американский дипломат навесил на Рафаэля Корреа ярлык «подставной фигуры Чавеса» за несколько месяцев до того, как тот в 2006 году впервые был избран президентом. «В случае его избрания, — писал тот же дипломат позднее, — мы должны ожидать, что Корреа будет горячо стремиться примкнуть к национал-популистским южноамериканским лидерам, к группе Чавеса — Моралеса — Киршнера».

Генерал Джон Хилл в 2004 году, будучи в то время командующим СОУТКОМ, заявил, что лидеры — «радикальные популисты» в регионе — это возникающая угроза национальной безопасности США. Госдепартамент придерживался аналогичного мнения и, как мы видели в главе 14, противодействовал левым лидерам с помощью различных видов внешнего вмешательства. Отчасти оправдание данных вмешательств основывалось на предположении, что Чавес эффективно контролирует этих лидеров благодаря своей политической харизме и венесуэльским нефтедолларам.

В марте 2006 года у американских послов из стран Центральной Америки состоялась встреча по стратегии и координации с помощником госсекретаря по делам Западного полушария Томасом Шеннаном. Первым вопросом их повестки были «политики-популисты», а в центре их внимания оказались предстоящие выборы в Никарагуа, которые, по всем прогнозам, должен был выиграть лидер сандинистов Даниэль Ортега. Его победа, по словам посла США в Никарагуа Пола Тривелли, будет сигнализировать об экспансии влияния Чавеса в этом регионе:

«2. (Несекретно, но важно) Посол Тривелли высказался в том духе, что Ортега — это тот самый популист-мафиози, который довел Никарагуа до ручки при предыдущем правлении санданистов [так в тексте]. Победа Ортеги на грядущих президентских выборах предоставит Чавесу плацдарм в этом регионе и запустит очередной раунд бегства людей и капиталов. Помощник госсекретаря Шеннон заявил, что важно, чтобы ни Ортега, ни Алеман не победили, учитывая влияние Ортеги на Алемана. Лидеры региона должны сосредоточить свое внимание на том, как важны эти выборы, добавил он» [курсив — авторов] [06SANSALVADOR963].

Посол выразил также тревогу по поводу возможного появления поддерживающих Чавеса «левых демагогов» в Панаме и Гватемале, причем в последней «избрание Моралеса в Боливии было долгожданным событием для местного коренного населения». Однако посол США в Гватемале Джеймс Дирхем заверил своих коллег, что коренное население в Гватемале «еще не оправилось от военных лет» (когда во время противоповстанческой кампании, которую поддерживали США, было убито, по оценкам, 200 тысяч мирных жителей) и в результате «еще не достаточно организовано, чтобы провести политическую кампанию». Забегая вперед, дипломаты согласились «продолжать следить за деятельностью политиков-по-пулистов в регионе и делиться передовым опытом поддержки демократий в регионе».

Во время той встречи посол еще не считал президента Гондураса Мануэля Селайю сторонником Чавеса и «радикальным популистом». Но это восприятие постепенно менялось, после того как правительство Селайи вступило в 2007 году в ПЕТРОКАРИБЕ, а затем в организацию левых стран «Боливарианский альянс нашей Америки» в 2008 году. Депеша от февраля 2008 года показывает, что посольство США было уверено, что Чавес оказывает влияние на двусторонние переговоры о возможной коммерциализации базы ВВС США Сото Кано в Гондурасе — основной платформы армии США в Центральной Америке:

«12. (Конфиденциально) При этой администрации мы можем ожидать продолжения обращений с требованием “пересмотреть” вопрос, особенно когда Зелайя все ближе и ближе сползает к Чавесу из Венесуэлы. Мы уверены, что Чавес и другие левые друзья могут спросить Селайю, почему Гондурас имеет американскую военную базу внутри своих границ, и надавить на него, чтобы он потребовал больших “выгод”» [08TEGUCIGALPA165].

К сентябрю 2008 года стало ясно, что посольство поставило крест на Селайе и сосредоточилось на перспективе смены политической власти с выборами в ноябре 2009 года:

«10. (Конфиденциально) Когда до его ухода с поста остается всего 16 месяцев, нашей целью является провести Селайю до конца его срока так, чтобы не причинить непоправимого ущерба нашим двусторонним отношениям или Гондурасу, будущим возможностям, а также минимизировать расширение отношений с Чавесом. Ключевую роль будут играть успешные выборы, которые приведут к приходу преемника. Мы намерены работать с другими странами-донорами и международными организациями на этот результат» [08TEGUCIGALPA863].

Селайя был изгнан со своего поста в июне 2009 года с помощью военного переворота, осуществленного генералом Ромео Васкезом — «другом правительства США и американского посольства», согласно депеше 2007 года. Хотя администрация Обамы в конце концов сделала заявление против этого переворота, она игнорировала усилия стран-членов ОАГ добиться немедленного возвращения Селайи во власть. Вместо этого чиновники Госдепартамента сначала намекали, а потом объявили, что они поддержат и признают выборы, которые пройдут в ноябре 2009 года, независимо от того, будет ли Селайя восстановлен на посту до этого, тем самым перестав требовать от хунты восстановления демократии.

Депеши показывают, что за несколько недель до и после выборов сотрудники американских посольств в ряде стран Латинской Америки пытались убедить правительства стран пребывания признать выборы в Гондурасе, как делал Артуро Валенсуэло, помощник госсекретаря по делам Западного полушария, во время своей поездки в Аргентину, Бразилию, Парагвай и Уругвай. Несмотря на эту кампанию Вашингтона, почти все страны региона считали выборы, проводящиеся при незаконном правительстве, пришедшем к власти в результате переворота, нелегитимными.

В депешах существует огромное количество доказательств, соответствующих полученному ранее, как из Венесуэлы, так и из других стран, а также присутствуют рассекреченные документы ЦРУ и других государственных ведомств, говорящие о том, что США, как правило, следовали стратегии, изложенной в депеше 06CARACAS3356. Поставленная цель «изолировать Чавеса на международной арене» преследовалась с особенным рвением в регионах Латинской Америки и Карибского бассейна, где США пытались склонить или заставить страны избегать тесных отношений с правительством Венесуэлы, старались подорвать инициативы Венесуэлы, такие как ПЕТРОКА-РИБЕ, чтобы изолировать ее на международных форумах, таких как МЕР-КОСУР, и пробовали, без успеха, использовать другие государства с левыми правительствами, особенно Аргентину и Бразилию, чтобы «контролировать» Венесуэлу и ограничивать ее влияние. В самой Венесуэле видно следование другим компонентам стратегии, а именно усилия по «взлому базы Чавеса» и «расколу чавизма». На протяжении всей эпохи Чавеса США поддерживали тесную координацию с различными элементами венесуэльской оппозиции, от законопослушных политических партий до организаторов насильственных студенческих протестов, сторонников переворота и других.

Существуют доказательства того, что от этих стратегий не отказались после кончины Чавеса и что на самом деле правительство США, возможно, следует им еще усерднее в эпоху после Чавеса. Только с появлением еще большего числа доказательств из просочившихся либо рассекреченных депеш Госдепартамента или других официальных документов мы сможем судить о том, в какой степени многие из наиболее агрессивных действий США были частью общей стратегии — например, отказ Вашингтона признать легитимность выборов 2013 года, когда президентом был избран Мадуро. (Оппозиция, отдавшая предпочтение Мадуро с относительно небольшим перевесом, кричит о подтасовке, несмотря на то, что проверка итогов голосования ясно показала честность его победы. Администрация Обамы единственная отказалась признать победу Мадуро — четкий сигнал, поощряющий оппозицию по-прежнему заявлять о нелегитимности нового президента, — и только позже она изменила свою позицию под давлением правительств Южной Америки.) Посольские депеши редко позволяют бросить взгляд на некоторые виды самой скрытой деятельности, осуществляемой правительством США за рубежом, и поэтому то, что они раскрывают, возможно, только верхушка айсберга с точки зрения усилий Соединенных Штатов подорвать и делигитимизировать правительство Венесуэлы и противодействовать его влиянию в регионе.