По всей стране до гор Памира Мы в труд вдохнули сердца жар. С друзьями варит плавку мира Магнитогорский сталевар. Строитель город строит новый, Встает из пепла Сталинград, В сухой степи солончаковой Взращен мичуринцами сад. Мы трактора, плуги куем, Нам нужен мир. Мы мир добудем Своим стахановским трудом. Наш голубь мира и свободы Моря и земли облетел. За прочный мир Встают народы, Встают все те, кто сердцем смел. Мы против танков и орудий. Священной правды нашей знамя Сегодня осеняет тех, Кто хочет братства вместе с нами, Кто хочет слышать детский смех. На всей планете звонче стали Слова могучие слышны: «Войны не будет — С нами Сталин!» «Прочь поджигатели войны!» И если ты применишь атом, Ты слышишь, Бешеный банкир! Сильнее ядерных распадов Взорвется под тобою мир. Ответим мы двойным ударом, Стеной несокрушимой встав. Умеют наши сталевары Варить и танковую сталь, Чтоб в час великих испытаний Огонь войны Тушить огнем… Начало этой битвы станет Твоим последним страшным днем.

В квартирах солнца — словно в день весенний, Панели — неба голубого чище, На потолках лепные украшенья, — Трудящимся просторное жилище. Заметно сразу, — Инженер-строитель, Когда работал над своим проектом, Рассчитывая прочность перекрытий, О красоте заботился при этом. Он сам руководил трудом рабочих, По-большевистски мысля и дерзая, С ним чертежи читал водопроводчик, Его мечтой красивой вдохновляясь. Монтеры, плотники и штукатуры Воочью видели на кальке синей, Как будто вычерченные с натуры Приметы завтрашнего дня России…

Полны ковши добротного металла. Взревел в ночи и смолк гудок на домне. И сталевар пришел домой усталый, Разделся, лег в постель, включив приемник. Москва. И льется тонкий голос скрипки… Наверно, Ойстрах… А потом — чеканно О выполненьи суточного плана На рыбных промыслах, в полях и штреках, О славных людях Сталинской Магнитки, О их высоких трудовых успехах, О сотнях тонн уральской крепкой стали, Об экономии сырья и газа. Его в пример другим в Москве назвали По имени и отчеству два раза. Он заслужил. Варить металл не просто, Но не устанет он для Родины трудиться. Вчера сверх плана выдал девяносто, А нынче выплавил уже сто тридцать. Жизнь не стоит, не топчется на месте. Он сам вперед ее упрямо движет, И завтра вновь из радио-известий О нем еще раз Родина услышит.

Шумит карагач у колодца Предвестником нового сада, На пастбищах сочных пасется Колхозное тучное стадо.         Вернувшись с плантаций весенних,         Мой друг — хлопкороб — загляделся:         Под вечер в туркменском селеньи         Немеркнущий свет загорелся… Еще пятилетка и будет Все это в пустыне угрюмой… Забудут советские люди О черных песках Кара-Кумов.

То весельчак с друзьями, то серьезный, Любое дело он исполнит мигом. Его нередко повстречаешь поздно Идущим из Дворца культуры с книгой. Родился он и вырос на Урале, Без карты изучил родные горы — Они Смирнова с детства привлекали — И вот сейчас работает шахтером. Все время учится и, применяя Передовые методы работы, Он по две нормы угля добывает… Он в шахте окружен большим почетом. Но полюбился нам Василий крепко, Когда по радио мы услыхали, Что из шахтеров первым на Урале Он выполнил досрочно пятилетку.

Кирпичник глину разомнет, Спрессует и разрежет точно И вместе с пламенем вдохнет В нее устойчивость и прочность. Строитель камень утвердит, Как часть незыблемого зданья. И кирпичам, и груде плит Придаст он смысл и очертанье. Навечно спаян этот труд Единством замысла и стиля, Чтобы кирпич, железо, бут Побольше радости вместили. Чтобы сверкала честь имен Тех рядовых и командиров, Кем каждый камень утвержден Во имя          жизни,                  счастья,                            мира.

Прервав и смех, и возгласы, и пенье, Рассыпался звонок по этажу. И в шумный класс, охваченный волненьем, Я первый раз учителем вхожу. Давно ль я школьником сидел над картой, Читал о том, как города растут. Между моим последним днем за партой И этим днем — война и институт. Я смело шел солдатскою дорогой, Где каждый шаг мне пулей угрожал. Пред детскою внимательностью строгой Мой голос вдруг сорвался, задрожал. Мне очень долгим кажется молчанье… Глаза учеников сошлись на мне… Я говорю о мирном созиданье, О нашей замечательной стране… И вижу я: глаза горят участьем, Ребята слушают, страной своей горды. И верю я, борцов за мир, за счастье Они пополнят новые ряды. Звонок. Встают, идут ко мне ребята Пытливой, ясноглазою гурьбой… Вот этот час я защищал солдатом И шел к нему из боя в новый бой. Когда-нибудь пытливым и задорным Им расскажу спокойней, чем сейчас. Как мы учились долго и упорно, Чтобы войти учителями в класс.

На стене плакат читают, С восхищением, приветом, Сталеваров поздравляют, Удивляются при этом. — Соревнуетесь с Москвою, То есть, значит, с москвичами? Это, знаете, такое… Не ошиблись бы мы с вами. Ведь, коли подумать строже, Разобраться в деле лично, — Может быть, оно не гоже Обгонять в труде столичных. Но и нам ведь неприятно Отставать, тянуться шагом. Вот что значит, непонятно. Отвечает им Корчагин: — Я желаю, чтоб столица Расцветала ярче солнца, Но и нам ведь не годится Отставать, магнитогорцам. Нет, хотя столицу любим, Почитаем, уважаем, Но столичным не уступим И в труде не оплошаем. Мы с Зинуровым решили — Труд-то общий, для отчизны, — Победим ли мы, они ли — Все поближе к коммунизму. А уверенность в успехе — Это крылья за плечами. — И гордятся ими в цехе, Называют москвичами.

От мартенов, домен, строек, Шахт, цехов, колхозных нив Мы сомкнулись тесным строем И идем, ряды сплотив. В вышине пылают флаги, Впереди — просторов ширь… Как слова святой присяги Повторяем:               — Мы за мир! Мир — расцвет садов и пашен, Мир — свобода, труд и жизнь, Мир — детей улыбки наших И грядущий коммунизм. Мы за мир. Мы против бойни. Поджигатели войны, Не грозите! Мы спокойны, Потому что мы сильны! Наша воля тверже стали, Нас с дороги не свернуть. Мудрый вождь Великий Сталин Нам указывает путь.

На вид он, как слон неуклюжий, Как слон — туполоб и широк И так же упрямо утюжит Земли каменистой порог. Но это на вид, а на деле С ним ли тягаться слону, Когда, развернувшись, в карьере Он хоботом рвет тишину, Хрустит под стальными клыками, Как хрупкий осенний ледок. Веками спрессованный камень, Что к солнцу пробиться не мог. Знаю, не скоро сотрется Клыков его добрых металл… В нем сердце задорное бьется Того, кто его созидал!

Этот город мне очень дорог: Ведь с мальчишеских светлых лет Полюбил я Уральские горы, Таганая суровый портрет. Полюбил за веселую шутку Гребень вздыбленный Откликной. Помню, крикнешь в ладоши: —                                            Мишутка! Откликается: — Шутка, шутка! — Эхом встрепанный ветер лесной. …Ночь обнимет мохнатые ели, Свет костра озарит валуны, Пионерских походов недели Взлетом детского счастья полны. Жар костра допекает картошку, Разбрелись в тишине голоса. Иван-чай на скалистой дорожке Облепила густая роса. Как уснуть в этом звездном тумане, Если ночь маяками огней Снова в путь неизведанный манит На просторы Отчизны моей? Край скалистый, сторонка родная! Мы идем, от мечты не отстав… От массивных хребтов Таганая В город тянутся запахи трав… Новый день пионерского лета Торопливо идет по стране, Где заботой народной согретое Детство краше и ярче вдвойне!

Помню дни войны, когда на танке Начинал я боевой свой путь; Вечера в задымленной землянке. Где мы собирались отдохнуть. Часто мы о доме говорили, О родных березках у двора… Пал Берлин. Врагов мы победили, С танков перешли на трактора. Мы живем счастливо и богато, По-хозяйски входим в новый дом. Земляки, бывалые солдаты, Прославляют Родину трудом… Поджигатели, начав за океаном С атомом опасную игру, Черные вынашивают планы Против всех, кто любит мир и труд. Но за мир мы все — единой волей! Пусть растут спокойно города. Мирный труд нарушить не позволим Никому И никогда!

Маленький мальчик лежит в колыбели, Спит и не видит во сне ничего. Медленно движутся дни и недели, Минуло мальчику месяц всего. …В безбрежную даль убегают дороги, Солнечный их озаряет восход. Время настанет, сбудутся сроки — Мальчик по этим дорогам пойдет.         Родина-мать назовет его сыном,         Силой и славой поделится с ним.         В плаванье дальнем, в полете орлином         Будет ей верен он сердцем своим. Встретит он радость, разлуку узнает, Дружба поможет в дороге ему, Все он изведает, все повстречает, Счастье свое ни отдаст никому.         Будут исканья, тревоги, метели,         Ясные зори в пути трудовом…         Маленький мальчик лежит в колыбели,         Раннее утро встает за окном.

Тополь шумит над тесовою крышею, Пахнет травой-муравой… Снова, как в детстве, с волнением слышу я Голос родной. Сколько морщинок легло паутиною Возле родных твоих глаз… С нами жила ты судьбою единою И волновалась за нас. С фронта ждала хоть бы весточку краткую, Хоть бы словечко одно. Письма писала, вздыхала украдкою, Глядя в окно. Нам материнское благословение Сил прибавляло втройне. Шли мы, не дрогнув, вперед в наступление В смертном огне. Бились с врагами за дальними далями, Верой в победу сильны. Помнишь, как нас поздравляли с медалями После войны? …Мирно и радостно стали трудиться мы. Жизнь расцвела, словно сад… Но о войне господа за границею Снова трубят. Машут они своим атомным факелом, Сеют безумье и страх. Хочется им, чтобы матери плакали О сыновьях. Только напрасно вопят и беснуются За океаном дельцы. С грозным «долой» вышли смело на улицу Мира бойцы. Мама, ты видишь под знамя становятся Тысячи честных людей. Значит насильникам не поздоровится — Правда сильней! Верь: ни агрессорам, ни поджигателям Мы не позволим войну развязать. Мы ведь не зря светлым именем матери С детства зовем нашу Родину-мать.

Бесконечно тянутся повозки. Сколько их! Считай не перечтешь. Стройный клен стоит на перекрестке, На регулировщика похож.         В плащ-накидку зелени одетый,         Позолочен осенью чуть-чуть,         На «Заготзерно» руками веток         Нам с утра указывает путь. И над нами гордо реет знамя От того, что мы везем в мешках То зерно, что выращено нами На колхозных солнечных полях.

Ночь ушла, умыв росою Колосистые поля, Дремлет в утреннем покое Зауральская земля. Все сильнее солнце греет, Видно, будет день хорош. В поле ярко зеленеет Зацветающая рожь. А по ржи шагают двое, Оба с виду молодцы. Ходят зеленью густою В тонком облачке пыльцы, Растянув между собою Шнур-веревку за концы.         Это что за рыбаки Без улова, без реки? Ходят вроде, как впустую, И веревочкой своей Словно гладят рожь густую, Чтобы рожь была добрей. Стебли клонятся с шипеньем И опять встают стеной, Изъявив недоуменье Тонкой желтою пыльцой.         — Эй, ребята? — Встали оба Поглядеть, зачем зовут.         — С добрым утром, хлеборобы! Что бы делаете тут? У вас невод небывалый. Что вы ловите во ржи? Или вы на зорьке алой Ворожите у межи? — И в ответ на эти байки Рассмеялись пареньки. И блеснули на фуфайках Комсомольские значки. — Вы, товарищ… в заблужденьи, Ворожба тут не при чем. Просто мы доопыленье По-научному ведем. Опылять колосовые Должен ветер — спору нет. Но не ведает стихия, Что на пользу, что на вред. Если ветер задувает, Всю пыльцу с цветков гоня, Череззерница снижает Полновесность трудодня. Тут затрата небольшая Инструментов и трудов, А прибавка урожая — До пятнадцати пудов. До пятнадцати с гектара Без особенных затрат — Вот что значит наш обряд Для колхозного амбара.

До горизонта степь — ровней, чем стол, Под ветром ковыли склонили стебли… Урал здесь распластался и ушел Фундаментом гранитным в землю. Ни кустика, ни тени, чтоб прилечь, Видать, дожди здесь редкие подарки. Степь зноем пышет, как большая печь, — Одним озерам может быть не жарко. Слепящая безоблачная высь, Трель жаворонка с солнцем где-то рядом. …Ну вот мы и до места добрались Своим геологическим отрядом. Работаем мы день за днем с утра, И степь нас будто хочет взять измором. А вечером У дымного костра О будущем заводим разговоры. …Здесь будут плавить мастера металл, Здесь запылает домен пламя, — Недаром же лежит Урал Фундаментом Под этими степями.

Из теса крыша на два ската, Наличников затейливый наряд, Два небольших окна, Забор дощатый И крошечный с цветами палисад Бревенчатыми избами такими Еще богата улица моя. Они живут, Но тут и там за ними Дома многоэтажные стоят. По вечерам они сияют светом, И, глядя в завтра, ясно вижу я: Пройдет, Пройдет по городу проспектом Окраинная улица моя!

На экзамены шел парень смело: В математике токарь силен. А избрал, чтоб мечта стала делом, Факультет астрономии он. Пусть усталость легла под глазами, Видно, много ночей недоспал, — Он вчера             сдал последний экзамен И студентом-заочником стал. Вот идет он порою вечерней С ясноглазой подругой своей. И толкует ей парень, наверно, О дорогах небесных огней. Фонари вдоль аллеи попарно, С нею он по бульвару идет. И с простою профессией парня Звездочетом                 девчонка зовет.

Здесь бряцали кони уздечкой, Дожидаясь своих седоков. У правленья возле крылечка — Коновязь из трубы и столбов. А над нею крышей два вяза, Чтобы дождь лошадей не мочил, Только нынче у коновязи — Все «Победы» да «Москвичи»!

Пыль над карьером будто туча, За ней и солнца не видать, А он с хозяйством со своим гремучим Готов уже взрывать опять… Давно себя он штатским называет, Хотя военную профессию хранит: Он взрывами своими добывает Дорожному строительству гранит. Сейчас вот в трубку скажет строго: — В укрытия! Взрывать начнем! — И сотни метров будущей дороги Ударят в небо каменным дождем.

Солнце желтыми лучами Паутину в небе ткет. На углу между домами, Стоквартирный дом встает. Маляры дошли до крыши, Дом уже почти готов. Запевают: «Ай, да Миша!» Десять дружных голосов. «За троих в работе Миша, Хоть ему 17 лет», Про него в газетах пишут — «Не рабочий, а поэт». Песня льется все задорней, Шаг прохожих тормозит: «Он трудом своим упорным На пять лет вперед глядит!» Распевает вся бригада. Как улыбке не расцвесть: Крыша — будто бы эстрада, На концерте — город весь! Вся бригада распевает, Восхищается народ. Только… булку уплетает Бригадир И не поет. Может, парень не в ударе, Может, парень не здоров, Слов не знает, может, парень, — Как же петь, Не зная слов!? …Нет, слова ему известны, Подтянул бы, да нельзя, Потому что в этой песне Про него поют друзья!

Якоря на пуговках горят, Пенистые волны на тельняшке. И касторовый морской бушлат, И ремня надраенная пряжка! Много лет служил на корабле, В кочегарке, У горячих топок. Побывал на Огненной земле, На Камчатке, у дымящих сопок. Он привык повелевать огнем, Запертым под сводом жаркой топки. Потому и говорят о нем: — Старый мастер! Видно по походке… Скоро шестьдесят, Но у кобла Он, как прежде. Возраст, мол, не страшен! — Стал хозяином квартирного тепла Он в семиэтажном доме нашем. Но в душе — моряк. И до сих пор, По привычке, Называет землю сушей. А начнет о море разговор, Все жильцы развешивают уши. Для ребят он и герой и друг, Выйдет в сад, они его осадят, В центре — он, Они — гурьбой вокруг. — Расскажите! — Дядя Коля! — Дядя! …И плывут мальчишки по волнам, Огонек у каждого во взоре. Им, наверно, Снится по ночам, Будто дом — корабль, А площадь — море.

Потряс окрестность громовой удар, Рожденный доброй силой аммонала. И глыбою бесформенной руда К подножью взорванной горы упала. Ей не знаком был солнца яркий свет. Зажатая пустой породой туго, Она в горе лежала сотни лет, Чтоб стать теперь пером, машиной, плугом.

Шумок одобренья донесся из зала, И встал он — не мастер красивых речей. Здесь нужно сказать о нагреве металла, О способах быстрой загрузки печей, О том, как помог он родному заводу Тонны мазута за год сохранить. Зал приумолк. И холодную воду Хочет кузнец из графина налить.         Здесь жарче, чем в цехе, горячем кузнечном (Фотографы рядом — готовы снимать). Он знает: бояться не нужно, конечно, А все ж страшновато…. С чего же начать? И медленно стены оглядывать стал он, И вдруг, где сходились знамена-лучи, С портрета ему улыбнулся Сталин — Тот, кто работать его научил. Кузнец просветлел. Расправляются плечи. И сразу волнение сходит с лица… И был по заслугам овацией встречен В ученом совете                         доклад кузнеца!

Рябит в глазах. Дымок лизнул лицо. Цемент, Железо, Серобурый камень. И экскаватор в камень и песок Вгрызается железными клыками. Движенье, гром. Безусый моторист, Перекричать стараясь Сотни зычных звуков, Кричит, ко рту прикладывая руку: — А ну, держись! Подвижный, Смуглый. В блеске серых глаз Задумчивость, Упрямство, Непокорность, — Такой огня попробовал не раз, Такому в жизни, Как в полях просторно. Задорный смех, Небыстрый говорок, Движения рассчитаны и метки… …Здесь будет цех, Здесь пустят в краткий срок Гигантское творенье пятилетки. Свистят пары, Дымят внизу костры. Над стройкой — Дым лиловыми платками. А экскаватор у Седой горы Орудует железными клыками.

Шахтерский поселок назвали Афоном. И рос он, убогий, Теснясь у воды. И был он суровым, естественным фоном Для грустной картины Горняцкой нужды. Прославился он не богатством, а нищими, Шахтерскими драками, Ловким жульем, Да тем, что несчастье и голод, как сыщики, Следили за каждым Шахтерским жильем. Но грянул в семнадцатом выстрел с «Авроры», Над миром иная Заря занялась. И насмерть стояли копейцы-шахтеры В боях за родную Советскую власть. С тех пор, что ни домик, живут на Афоне Герои походов, Герой труда… Пылает заря, золотя терриконы, Цветы расцветают в зеленых садах. Греют афонцы в сердце желанную, Ветрами весны Принесенную весть, Что скоро на месте поселка саманного Другому красивому Городу цвесть, Что бросят на улицы, некогда грязные, Березы свою Кружевную тень… Афонцы сегодня торжественно празднуют Шахтерского города Новый день.

…Отец сидит над кружкой самогона, С отчаяньем и озлобленьем пьет И, проклиная долю коногона, Про коногона жалобно поет. То, бросив петь, насупится угрюмо, Кусая ус, хрипит из темноты: — Шахтеры мы извечные. И ты Других путей искать себе не вздумай!.. Андрюшка мал. Забившись в угол дальний, Он начинает загодя дрожать: «Опять начнет, наплакавшись, скандалить, Бранить господ И мамку обижать. Хотя б ее, родимую, не трогал…» Из этого холодного угла В большую жизнь широкая дорога У сына коногона пролегла. Шахтерский сад шумит за терриконом, Встречая день, курится террикон, Давно забыто слово «коногоны», Давно уснул навеки коногон. А сын, шахтерской славой озаренный, Проходит торопливо в кабинет. И в сотый раз за планограммой лавы Встречает освежающий рассвет… «Расчеты точны, кажется. Цикличность — Вот новый день шахтерского труда. По циклу в сутки — Это, брат, отлично! Сломаем завтра нормы И тогда…» Начальник шахты в третий раз за сутки Садится в клеть. Савельич — стволовой — Привычно буркнул: «Через полминутки» И покачал в раздумьи головой: «В отца пошел. Такой же неспокойный. И силой и рассудком наделен, И также, как отец его покойный, В шахтерскую профессию влюблен». И прожитое вновь припоминая, Савельич поторапливает клеть: «А ну, тяни, тяни живей, родная». . . . . . . . . . . . . . . . . . . А ночью, в клубе, трубочку кусая, Шахтерскими медалями бренча, Шептал Савельич, бородой касаясь Широкого горняцкого плеча: «В кафе гостил на радости, не скрою. Прости, коль лишку принял сгоряча. Я, может, первый чествовал Героя, Начальника Андрея Кузьмича. А как достиг Андрюша громкой славы Скажу тебе про то особняком». Андрей Кузьмич в забоях новой лавы Беседовал о цикле с горняком.

Настоем крепким воздух напоен, И под ногами снег уже подталый, И вижу я, как в городе моем Растут дома и целые кварталы. Пусть город наш пока еще в лесах И улицы в цветах еще не тонут. Он завтра будет в парках и садах, Покроется асфальтом и бетоном. Пойдут трамваи. Липы у окна, Как девушки в зеленых платьях встанут. Неузнаваем будет город наш, Построенный по сталинскому плану!

Все комнаты спокойно обошел, Помедлил полминуты на балконе, Подумал вслух: «Без скидки хорошо. Гостей принять не стыдно в этом доме». Взглянул на мебель, Кресла хороши, И креслам в тон — Ковровые дорожки. Достал гармонь И с жаром от души «Шахтерскую» исполнил на гармошке. Присел за стол, подвинул телефон, (Его детишки облепить успели) Забойщиков и инженеров он По-дружески позвал на новоселье. На страх презренным факельщикам войн, На радость всем борцам за дело мира За Сталина он тост поднимет свой… …Шахтер вселился в новую квартиру.

Какие сны в такую ночь бывают, Ему теперь представить мудрено: Заря ль лучом березку обнимает, Глядит ли месяц в темное окно, Дочурка спит. И снится ей, пожалуй, Весенний луч, безоблачная даль… . . . . . . . . . . . . . . . . . . Рука сильней на молоток нажала, И вгрызлась в пласт Отточенная сталь. Струится пот. Он пот не утирает, — Зачем секунды попусту терять, — Ведь норма выдана всего вторая, А надо их за смену выдать пять, И надо много, очень много сделать. Второй вагон сверх плана нагружен. Четвертый, пятый — Мало. До предела Трудом секунды наполняет он. Слепящий луч направлен в темный угол, Сверкает пласт. Какие клады тут! Рубить еще! — Для топок этот уголь Как людям — хлеб, Как домнам — пламя руд. Из шахты выйдет он, Подставит плечи Под свежий душ весеннего дождя. Рассвет в цехах снопами искры мечет, Призывные гудки гудят. Спокоен он. Он верит, что не будет Тяжелой, разрушительной войны. Он твердо знает — все простые люди Не в смерть, а в жизнь и в труд свой влюблены.

Есть чудесный город на Урале, Ты, наверно, слышала о нем, Не варил он той отличной стали, Что в боях поспорила с огнем, Не богат ни медью, ни гранитом Город, где гуляют степняки. В нем простые люди знамениты, Мастера забоя — горняки. Знамениты шахты в нем и лавы, Подвигов его — не перечесть. В величайшей книге нашей славы И его большие главы Есть. …Терриконы, Дымки новых строек, Строгая, прямая красота. Родиной рекордов и героев Называют город неспроста. Он воспет поэтами недаром, — Не за тишину, не за уют, — В нем живет и трудится Назаров, В нем Томилов с Пашниным живут, Новый день победой озаряя… Стелет осень в сквериках ковры, Как солдаты, счастье охраняя, Выстроились в городке копры. Многолюден город вечерами, В тот похорошевший час, когда Вспыхивают звезды над копрами Символами счастья и труда. Поглядишь и знаешь: там, в забоях, День и ночь штурмуются пласты, Не дается попросту, без боя Уголь тот, что в топку сыплешь ты. От того в характере горняцком Есть черта особая, своя, Общая с суровостью солдатской, С твердостью, испытанной в боях, Потому горят ночами дали, Тихим снам не место на земле. В поздний час родной товарищ Сталин О шахтерах думает в Кремле.

Рассвет усердно, неспеша Окошки набело протер. Болит шахтерская душа, И ничему не рад шахтер. Всю ночь бродил:                       «Нет, ты постой, Куда ж себя девать?..» И простояла ночь пустой Пружинная кровать, И снова вспомнились ему Обидные слова: Сиди-де в каменном дому, Свое отдобывал, Мол, отдыхай.                    А не учли, Что отдых тот ему От шахты матушки вдали, Без дела —              ни к чему, А не учли:                за новый дом, За честь, за ордена Вождю хотел своим трудом Ответить старина, Мечту заветную имел На старости он лет… А за окном шумел, шумел По-юному рассвет, А за окном то там, то тут, Довольные судьбой, Ученики его идут В стахановский забой. И в первый раз за тридцать лет, Натуре вопреки, Дохнула, застя белый свет, Изморина тоски. Напряг все силы, совладал И слышит: шум в ограде. — Признайся, Маркович, не ждал, Не рад, небось, бригаде? В просторный дом, где тишина Гостит теперь бессменно, Пришла, как шумная весна Дерзающая смена. — Да что вы, милые, да нет, Спасибо, вот уважили. И сбросив добрых двадцать лет, Старик орлом похаживал. Узнал подробно, как дела, И сколько в смену выдали. Старушка чаю подала С вареньями, с повидлами. Ребята пьют душистый чай, Печенье с медом кушают И спросят вроде невзначай, И жадно, жадно слушают. Гостей хозяин проводил, Стоял до слез растроганный: Ведь столько лет и он ходил Вот этой же дорогою! Ведь столько лет!                           Теперь они. Ну что же, так положено. Звени же молодость, звени, Чтоб снова стал моложе он, Прославься, пылкая, трудом, Не знай, как старый, сна ты. . . . . . . . . . . . . . . . . . И стал с тех пор шахтерский дом Учебным комбинатом.

Дед пришел из забоя,                               вздохнул и лег На последний и первый отдых; Порубил,             подолбил,                          погрыз уголек, Потаскал на себе породы. Отработал. Сменили его сыновья. Мой отец коногонил с детства, Коногоном простым начинал и я, Получил от отца в наследство Лишь кирку с топором                               да любовь к труду… Под землей и моя голова седела, А случись, так и в лютый огонь пойду За фамильное наше дело, За стахановский труд,                               за большую честь, За величье шахтерских буден, И за то, что сегодня на шахте есть, И за все, что в отчизне будет. Встал бы дед,                   отряхнул бы со шлема пыль, Поглядел бы вокруг, суровый, На мечту, превращенную нами в быль, На шахтеров взглянул бы новых, На копры,             на прославленный город-сад В ярких вспышках рассветов. Он же сам,              всю жизнь прожил до конца С негасимой мечтой об этом.

Тяжел рюкзак, тяжел мой путь, Но я вперед шагаю смело. И нет минуты отдохнуть — Ведь впереди так много дела. Я пробираюсь сквозь листву Тропою горной, нелюдимой. Как счастлив я, что я живу, Тружусь для Родины любимой. Иду, ищу и нахожу — Рюкзак заполнен образцами. На каждый камень я гляжу Надеждой полными глазами. Быть может он таит в себе Кристаллы рудных минералов, Быть может он укажет мне Месторождение металлов. И сердце радости полно Не тем, что я достиг желанья, А тем, что в жизни мне дано Впервые важное заданье.

Это имя — надежда людей, Символ мира, и гордость, и слава. Это имя — бессмертье идей, Воплощенных в труде величавом. Это имя я в сердце ношу, С ним я вижу чудесные дали, Больше жизни я им дорожу. Это имя — товарищ Сталин.

Здесь ветер пробегал по кронам сосен, И прятались в густой траве грибы. Сохатый провожал седую осень.. В ручей роняя капельки с губы.         Летали птицы в голубом просторе         И наблюдали с звонкой высоты,         Как бойко мчится вверх по косогору         Трусливый заяц в темные кусты. Но… в год, когда по боевой тревоге Солдатом грозным двинулась страна, К подножью гор пришел хозяин строгий, И отступила в горы тишина.         Здесь коммунисты, как в большом сраженьи,         Вели отряды на промерзший лес.         В сугроб валились сосны на колени,         И дым костров вздымался до небес. Мороз. Постройка корпусов завода — Какой упорный и тяжелый труд, Когда кружится вьюгой непогода, И пальцы замерзают на ветру.         Забыть ли дни, когда под вой метели         Станки возили в непокрытый цех.         Как в цехе люди жили по неделе.         По-русски не забыв веселый смех. Звенели молотки морозной ночью, Металл каркаса обжигал ладонь И рассыпался ярким многоточьем Электросварки голубой огонь. В большом труде шагали дни за днями, Светлел строителя упорный взгляд: Вставали цехи стройными рядами, Как гвардия испытанных солдат.         И каждый знал: включит рубильник скоро         Веселый комсомолец боевой,         И жизнь вольется в этот новый город,         Где только лес шумел над головой.

Простор кругом — как будто в море, Земля за плугом — как волна. Перед его спокойным взором Плывет родная сторона. Сидит он с гордою осанкой И ненароком вспомнит вдруг, Как мчались в бой стальные танки, И как Берлин пылал вокруг. Солдата руки не забыли, Как по врагу из танка бить… Мы право жить в боях добыли, Теперь сумеем сохранить!

Прохлады утренней часы И утренняя звень, Вся в искрах солнца и росы Качается сирень.          Не у речных прозрачных вод,          Не в парках, не в саду —          Она растет не первый год          У цеха на виду. Пусть воздух, что в окно идет, От дыма горьковат. Все говорят: «Сирень цветет!» Вдыхают аромат.          И бригадиру в этот день          Обычай соблюсти:          Росой омытую сирень          В букете принести. Набрать воды невдалеке В жестянку иль стакан, И лучшей девушке букет Поставить у станка.

Ему знаком здесь каждый дом И утра воздух свежий. Стучит по раме молотком, Стекло алмазом режет.          Растет рабочий городок.          А где-то близко, рядом,          Реки спокойный говорок          И нежный лепет сада. И не успеет солнца свет Над бором расплескаться, Все окна радостно в ответ Огнями загорятся.          А плотники, что мастерят          Смолистые стропила,          — Иван, — стекольщику кричат, — Ты пожалей нас, милый. На небе, солнышко одно И то нещадно плавит, А ты тут в каждое окно          Еще по солнцу вставил.          Он слышит шутку до конца,          Довольный похвалою.          И сам стирает пот с лица Уставшею рукою. Знаток простого ремесла С одной мечтой он дружен. Советским людям жизнь светла, И светлый дом им нужен.

Демобилизованный матрос С друзьями, с Балтикой простился И на Урал в родной колхоз В погожий вечер возвратился. Вот дом родной, где из трубы Седой дымок струится мирно… В шеренге свежие столбы, Равняясь, вытянулись «смирно», Все глубже вздох, все шире грудь — И тесен стал матросу китель. И отмечает маршем путь Колхозный громкоговоритель. Лицо матроса расцвело, И он промолвил без утайки: — Чайковский к нам пришел в село На смену старой балалайке!.. Войдя в отцовский старый дом, Увидел мать при ясном свете, И слезы радости с трудом Сдержал моряк в минуты эти. А мать от счастья замерла. Потом объятья. Ахи, охи… За стол уселись.                         — Как дела? — Дела, как видишь сам, не плохи. Растем, сынок, из года в год, Большой подъем теперь в народе. Вот подожди — водопровод В село проложим через годик!.. И спохватилась:                         — Шут возьми, Не избежать теперь скандала: На совещание к восьми Притти просили. Опоздала! А сын смеется:                       — Я не дам Тебя в обиду. Сам отвечу… Пойдем-ка вместе, может, там Своих ровесников я встречу… Идут тропинкой меж берез. Не может мать наговориться — Ведь укрупненный их колхоз В цветущий город превратился. Вот дом правленья у реки: Раскрыты настежь окон створки И слышно спорят мужики О механизмах на уборке. Откинув ленты плотный шелк, Что падал с плеч на орден славы, Моряк в правление вошел И козырнул всем по уставу. А дед Архип:                    — Вот это да! Хоть молодой, а хватка наша: Одних медалей — два ряда… Дай поцелую!                     — Есть, папаша! И все, кто был в избе, гурьбой Матроса дружно осаждали, Рассматривая на перебой Морские, с якорем медали: — Красавец парень!                               — Молодец! — И форма славная, морская! — Ну, чисто вылитый отец. — А Марье радость-то какая… Архип свое: не в этом суть. Тебе, сынок, пора жениться. Вся в орденах, медалях грудь, Невесте будет чем гордиться. В ответ курносая тогда: — Девчата сами не отстали: Степанова — Герой труда, У Клавы орден, есть медали… Моряк с улыбкою к столу Прошелся гордый, статный, ловкий, А дед Архип ворчит в углу: — Схожу в сельпо за поллитровкой. — Но говорят, ты бросил пить? Старик развел сухие плечи: — Что ж, мужики, греха таить — Охота выпить ради встречи!.. Сгустилась мгла. Ложись да спи! Но краснофлотцу все не спится: Перепела поют в степи, Шумит колосьями пшеница. О камни плещется река, Гармонь поет у перелеска. И, словно пряжка моряка, Луна надраена до блеска… Колхозный сторож-старичок С седой подстриженной бородкой, Ружье откинув за плечо, Идет хозяйскою походкой. — А ну-ка, Сема, покажись… Хорош! С приездом поздравляю. — Спасибо, дедушка. Как жизнь? Здоровье как?                      — Да-а… ковыляю! Обут, одет. Чего ж тужить? Сынка женил, внучат имею, Теперь бы только жить да жить, Но вот старею, брат, старею! С луной-помощницей одни Дежурим вместе год за годом, Хоть ей ночные трудодни Нигде не пишут счетоводы… Усы запрятавши в кулак, Спросил, пуская дым махорки: — На отдых прибыл или как? — Совсем!                — Да ну? Как раз к уборке — Комбайном жатву проведу, Сдам, как положено, пшеницу И в институт к зиме пойду. — Учиться, значит!                             — Да учиться. Но тут с попутным ветерком Прошла девченка-запевала И, взглядом встретясь с моряком, На якорь сердце приковала. И с коромыслом неспеша, Ушла к реке… Моряк — ни с места. Старик смеется:                         — Хороша? Тебе бы в самый раз невеста! — Кажись Степанова?                                  — Она. — Писали мне, что мастерица. — Она Звездой награждена. У ней, как с выставки пшеница. Семен сказал: «Года бегут… Меня, как видно, не узнала. Пойду, пожалуй, помогу — Она ведь за день-то устала… А через день, когда восход Покрыл деревья позолотой, Колхозный, боевой народ С азартом взялся за работу. Поля без края, без межи! Комбайны — в тракторной упряжке. И в рыжих волнах спелой ржи Видна матросская тельняшка. Семен вчера был моряком, Сегодня в роли бригадира! Он мир отстаивал штыком, Теперь в труде на вахте мира. Он крепко сжал в руках штурвал — Пред ним огромные пространства! Он видит весь родной Урал С несметным, сказочным богатством.. Он видит Волгу за хребтом, Где удивляя иностранцев, Создаст народ своим трудом Гиганты новых гидростанций. Он видит мощные мосты — Плоды упорства и дерзаний, И взлет свершившейся мечты На этажах высотных зданий… Богата влагой борозда На орошенной новой пашне. И незакатная звезда Горит, горит на Спасской башне. Она видна в туман и в дождь, Ее теплом земля согрета, И каждый день читает вождь Слова народного привета!

Пусть бандиты в изысканных фраках министров Голосуют за смерть, за военный бюджет — Все народы, сплотившись вокруг коммунистов, Говорят поджигателям грозное — «Нет»! Палачам, развернувшим к войне подготовку, Не укрыться словами фальшивых речей. Каждый голос за мир — это нитка в веревку, На которой мы вздернем самих палачей.