Он будто провалился в другую реальность.

Здесь все было так же, как и в мире, из которого он пришел, но цвета… Снег был густо-лиловый, и тени на нем казались полосами и пятнами запекшейся крови. Из снега торчали фиолетовые деревья. А небо над головой было черное, и серые зимние тучи напоминали клубы серого дыма.

Навстречу ему двигались четыре фигуры. Четыре всадника в полном вооружении. Белые и полупрозрачные в пелене летящего с неба пурпурного снега. Потом они остановились, и он смотрел на них, а они на него.

– Ты готов? – сказал один из всадников. От звука его голоса сердце замерло, и противный страх наполнил внутренности.

– К чему? – спросил он.

– Ты наш брат. Ты отведал напиток Бессмертия. Твое место рядом с нами. Собирайся.

– Кто вы?

– Ты же слышал – твои братья.

– Я знаю, кто вы, – он испытывал сильный страх, но решил не уступать этим отродьям. – Вы призраки. А я живой человек.

– Живой? – Всадник засмеялся. – Ты умер, принц. И теперь ты один из нас. Ты пятый, на кого указывает судьба. У тебя нет выбора.

– Выбор есть всегда, – сказал знакомый голос. Он обернулся и увидел себя самого. Это было неожиданно, в первую секунду ему показалось, что это он сам отразился в каком-то невидимом колдовском зеркале. Но потом он понял, что рядом с ним стоит его двойник.

– Выбор есть всегда, – повторил двойник и встал рядом с ним. – Не ссылайся на судьбу, Темный. Всегда найдется способ поспорить с ней.

– Жалкий, нахальный дух! Проклятый изгой! Ты не справился со своим предназначением, и теперь смеешь вставать на пути тех, кто заставляет этот мир рыдать от ужаса?

– Громкие слова, Темный. Я тебя не боюсь, и ты знаешь почему. Пока мы вместе, принц не подвластен твоей воле. Я могу его защитить. Если сможешь, убей меня. Но тогда ты не получишь ничего.

– Шестой воин должен занять место в отряде. Тебе не изменить этого, дух.

– Хорошо, – двойник встал между ним и всадниками, – тогда давай драться. Покажи на что ты способен, упырь. Детей убивать было просто, так попробуй теперь одолеть меня!

– Хорошо, – в голосе Темного не было ни ярости, ни гнева, только холодное мертвое равнодушие. – Чего ты добиваешься? Хочешь оспорить волю высших сил? Это тебе не удастся. Все равно предначертание сбудется. Этот человек в нашей власти. Таков удел всех трех наследников крови Маларда. Их гороскопы составляются в Трехстрочие Тьмы:

– Ты сам назвался его братом. Значит, он прольет твою кровь, Темный.

– Этому не бывать. Живому не победить меня.

– Ты сам сказал, что он умер. Забываешь собственные слова?

– Он один. А нас четверо. И скоро еще один собрат встанет рядом с нами.

– Он не один. Я с ним. И найдутся другие воины, которые одолеют вас.

– Посмотрим.

– Посмотрим. Проваливай, Темный. Нам больше не о чем разговаривать…

– С тобой – да, не о чем. А с ним… – Темный повернул голову в коронованном золотой короной шлеме, и его взгляд был подобен ледяной стреле, пронзившей сердце. – Ты слышал, Эндре. Ты идешь с нами.

– Нет! – Он попятился назад. – Ни за что! Никогда!

– Эндре! Принц Эндре!

– Кайлани? – Эндре поежился: тяжелый сон сгинул, оставив после себя ощущение пробирающего до спинного мозга озноба.

– Ты чего кричишь? – недовольно спросила девушка. – Кошмары?

– Да, – Эндре поднялся на локте, огляделся. Никогда еще пробуждение не доставляло ему такой радости. Мертвый призрачный мир с белыми призраками исчез, вокруг были каменные стены мельницы, в которой они нашли приют на ночь после дневного перехода от Сорочего Приюта.

– Надо же, – хмыкнула Кайлани, бросив в костер еще хворосту. – Кошмары ему снятся!

– Призраки. Один из них говорил со мной и звал присоединиться к его отряду.

– Это Темные, – уверенно сказала охотница. – У них есть власть входить в сны. Они где-то неподалеку, если приснились тебе.

– Поспи, я теперь точно не засну.

– Не могу, – Кайлани обхватила колени ладонями, покачала головой. – Не до сна мне.

– Ты вторые сутки не спишь.

– Я все думаю о Варнаке. Он не отвечает. Ни мне, ни Наставникам. Что-то с ним случилось.

– Вот так сразу?

– Не успокаивай меня, – охотница гневно сверкнула глазами. – Я беспокоюсь о нем. Я ему сказала, что мы его в Сорочьем Приюте ждем. Он придет туда, а там все сгорело.

– Ну и что?

– А ничего, – Кайлани сердито надула губы. – Отстань от меня.

Эндре ничего не сказал, лишь усмехнулся. Сел на охапке соломы, заменившей ему постель и, чтобы чем-то себя занять и забыть о тяжелом сне, вытянул из ножен меч и осмотрел. После давешней схватки с упырями на лезвии осталось несколько крохотных щербинок от черепов и костей мертвецов. Стянув перчатки, Эндре достал из сумки точильный камень и баночку с жиром для смазки клинка.

– Хороший у тебя меч, – сказала Кайлани, не глядя на него.

– Да, отличный. Отец подарил, – Эндре вздохнул. – Приемный отец, Реберн фон Эшер. Ты разбираешься в оружии?

– Конечно. Я же охотница Митары. Я давно заметила, что у тебя очень качественное оружие. Слишком хорошее для нежити, – тут Кайлани улыбнулась. – Такие мечи куются только в Лоуласе, и делают их всего два клана оружейников, Смолет и Маколл. Я думаю, что твои меч и чекан парные, из одного набора, и делал их мастер из дома Смолет.

– Точно, – Эндре был удивлен. – Откуда знаешь?

– Нетрудно догадаться с первого взгляда. У оружейного дома Маколлов в гравировках на голоменях клинков обязательно встречаются переплетенные змеи – древний герб королей Лоуласа. И поперечина у них прямая. А у твоего бастарда дужки гарды изогнуты вперед, у самой пятки клинка черненый косой крест, и этот же крест есть на накладках, что на древке клевца. Оружейник дома Смолетов делал, даже не сомневаюсь.

– Знаешь, я, кажется, начинаю в тебя влюбляться. А Варнак твой чем предпочитает пускать кровь?

– У него вендаландский бастард. И он им владеет так, что тебе и не снилось.

– О, охотно верю. Кстати, а почему ты со скитумами ходишь?

– Потому что я по крови сидка. И я люблю оружие моего народа.

– Не сомневаюсь, что ты ими прекрасно владеешь, – со всей серьезностью сказал Эндре. – Как и боевой магией. Ты славно поджаривала этих уродов прошлой ночью. С моим оружием выяснили, а что о кольчуге скажешь?

– Она эрайской работы, как и мои кинжалы. Сиды ковали. Это не чистая сталь, а специальный сплав, в который добавляют особые минералы – их добывают только в шахтах Эрая. Кольца мелкие, склепаны из шестигранной проволоки холодного волочения. Таких в имперских землях не делают. У кревелогских кольчуг звенья крупные и плоские, как монеты с дыркой посредине. Твоя кольчуга стоит не меньше пятидесяти стрейсов, если хочешь знать. Если захочешь ее продать, я у тебя куплю.

– Ты так богата?

– Ну, ты же уступишь мне свою кольчугу подешевле, верно?

Эндре только развел руками, а Кайлани, ошарашив его своими познаниями в оружейном деле, опять ушла в себя. Эндре точил клинок, а девушка сидела, подперев голову кулаками, и смотрела на огонь.

– Давай поговорим, – наконец предложил Эндре, смазав клинок и убрав его в ножны.

– Не хочу.

– Так и будем сидеть и таращиться друг на друга? Я вижу, что тебе надо выговориться.

– Мои мысли тебя не касаются.

– И вообще, ты могла бы быть со мной полюбезнее. Я, как-никак, жизнь тебе спас.

– Может, мне еще с тобой любовью заняться? Прямо тут, в этих развалинах?

– Ну, это было бы неплохо. Во всяком случае, нас бы не так сильно мучил холод.

– Мне не холодно.

– Знаешь, я сейчас во сне впервые увидел Мглу. Раньше я только представлял его облик. Он, оказывается, мой брат-близнец. Он защищал меня от Темного.

– Дрался с ним, что ли?

– Нет. Говорил о каких-то пророчествах и о том, что не позволит забрать меня.

– Темный хотел забрать тебя?

– Да. Он говорил, что мое место рядом с ним. А двойник сказал, что этому не бывать.

– Вот как? – Кайлани пристально посмотрела на рыцаря. – Интересно.

– Наконец-то я хоть чем-то тебя заинтересовал.

– Я не то хотела сказать. Видимо, ты очень нужен этим Всадникам. А двойник, о котором ты говоришь – он просто твой ангел-хранитель.

– Что-то он не похож на ангела.

– Он падший ангел, – сказала Кайлани. – Он должен был оберегать тебя, чтобы ты мог выполнить в этой жизни свое предназначение. Но ему не удалось предотвратить твою смерть. И он согласился стать с тобой одним целым, чтобы ты мог жить дальше. Именно поэтому ты не превратился в вампира.

– Любопытно. Почему ты раньше мне этого не сказала?

– Я думала, ты сам это знаешь. Это был не сон. Я хорошо помню старую легенду о Всадниках, которую однажды рассказывал наставник Батей. Когда они приходят в мир, то всегда ищут трех воинов, подобных себе.

– Оживших мертвецов?

– Да. Черный эликсир не просто оживляет мертвое. Он связывает тебя с Темным миром, и эту связь нельзя разорвать никакой магией.

– Но я не мертвец!

– Ты был отравлен Черным эликсиром, Эндре. Теперь, когда Всадники пришли на землю, они рано или поздно подчинят тебя своей воле, и ты станешь одним из них. – Тут Кайлани помолчала. – По правде говоря, я должна была бы убить тебя, пока ты спал, но мне почему-то жаль тебя. Может быть, Сигран сможет тебе помочь.

– Сигран?

– Мать-Наставница. Она умеет исцелять.

– Ты только что сказала, что связь с Темным нельзя разорвать магией.

– Это я так думаю. Но Сигран может рассудить по-другому.

– Ты плачешь?

– Я думаю о Варнаке. Он… он ведь тоже восстал из мертвых.

– Как? – Эндре был удивлен. – Его тоже травили тем же ядом?

– Нет. Мать Сигран рассказала мне о его детстве. Варнак родился мертвым, его задушила пуповина, обмотавшаяся вокруг шеи. Повитуха спасла его, но это был знак судьбы. Варнак не должен был жить – и выжил.

– Чепуха какая! Мало ли таких случаев бывает?

– Варнак был отмечен Митарой. Это не простое совпадение.

– И ты думаешь, что я тоже могу быть избранником Митары, так? Именно поэтому ты не перерезала мне горло во сне?

Кайлани не ответила, лишь кивнула. И Эндре внезапно ощутил сильнейшее желание обнять ее, прижать ее голову к своей груди – и утешить.

– Ты чего-то боишься? – спросил он.

– Варнак тоже может попасть под власть Темных. Может, потому он и молчит.

– А я думаю, все не так плохо. Если твой друг Варнак и впрямь такой замечательный охотник, как ты рассказываешь, он поймет, что мы с тобой живы и здоровы.

– С чего ты взял?

– Следы, милая. Сорочий Приют сгорел, но наши следы остались. Снегопада и ветра не было два дня, и Варнак сможет проследить нас от самого Сорочьего Приюта. А это значит, нам надо подождать еще немного. Мы нашли неплохое убежище. Мертвецов поблизости нет, иначе они бы уже зашли к нам на огонек. А в Оплот мы всегда успеем.

– Все верно!

Эндре вздрогнул и обернулся на голос. А миг спустя Кайлани с радостным визгом бросилась на шею высокому мужчине, стоявшему в дверях мельницы.

– Ой, Варнак! – восклицала она. – Наконец-то! Я так боялась, я…

– Все в порядке, Кайлани, – охотник поцеловал девушку, а потом мягко высвободился из ее объятий и шагнул к Эндре. Следом за ним вошли два сида, совсем еще дети.

– Меня схватили Серые, – сказал Варнак. – Ихрам, мерзавец, продал меня с потрохами. Они забрали у меня камень и филактерию. А ты, верно, и есть рыцарь-вампир, верно?

– Рыцарь – да, насчет вампира сомневаюсь, – Эндре встал напротив охотника и принял ту же позу, что и Варнак: руки заложены за поясной ремень, правая нога слегка выставлена вперед. Поза уверенного в своих силах воина, ведущего переговоры с возможным врагом. – Меня зовут Эндре Детцен.

– Я знаю, Кайлани назвала мне твое имя. И я на самом деле чувствую, что с тобой что-то не так.

– Это хорошо или плохо?

– Не знаю. Пока я знаю только одно – ты помог Кайлани, которая мне очень дорога. И за это я не убью тебя.

– Убьешь? Я тоже умею убивать, Варнак, – ответил Эндре. – Если хочешь, докажу.

– Я не против, – Варнак сверкнул глазами. – Но твоя смерть не принесет нам пользы. Пока не принесет. Твою судьбу решат Наставники.

– Свою судьбу я буду решать сам, воин, – Эндре почувствовал злость. – Если ты с этим не согласен – меч из ножен долой!

– Нет! – внезапно крикнула Кайлани. – Еще не хватало, чтобы вы дрались тут из-за меня.

Эндре усмехнулся. Варнак был серьезен. В его серых глазах затаились огоньки гнева, но охотник, овладев собой, не дал гневу вырваться.

– Дай мне Духов Камень, Кайлани, – сказал он. Девушка взяла сумку, достала кристалл и протянула охотнику.

– Оставайтесь тут, – велел Варнак сидам и вышел. Эндре посмотрел на Кайлани, но ее глаза были пусты.

– Кажется, ты создал любовный треугольник, братец, – раздался в сознании голос Мглы. – И я чувствую, что у тебя есть шансы на взаимность.

***

Артон обожал такие мгновения. Те мгновения, в которые он особенно остро чувствовал, что его воле подвластны тысячи людей.

Молодой император стоял на краю нависшего над дорогой невысокого обрыва и смотрел, как мимо него проходят войска. Первой мимо своего императора прошли союзники – шесть сотен конников, присланных хаутами, племенным союзом, который покорил когда-то его дед. Лица конных хаутов и наконечники их длинных копий были вымазаны алой краской, символизирующей кровь врагов, а медные и бронзовые колокольчики, которыми обшивались края кожаных попон их коней, звенели дружно и весело. Хауты пронеслись мимо Артона с боевыми кличами, и далее на дороге появились сотни легиона "Вестриаль" – одного из самых прославленных в имперской армии. Проходя мимо императора, воины по знаку сотников разом ударили рукоятями мечей в свои большие овальные щиты, и гром, подобный грохоту камнепада в горах, пронесся над дорогой. Император поднял руку, приветствуя своих воинов.

– Veria valla! – древний боевой клич вестрийцев прозвучал над долиной грозно и протяжно.

– Valla vorem! – крикнул в ответ император.

Накануне вечером Артон, Марий Ателла, назначенный десницей императора в этом походе, командир легиона "Вестриаль" Аврий Лулла и старшие офицеры обсуждали в императорском шатре последние детали начавшейся кампании. Пока конечной целью был Йорхейм – столица провинции, где Артон намеревался устроить свою ставку. Ярл Альдрик уже оповещен и ждет гостей. Письмо от ярла гонец из Йорхейма доставил как раз накануне совета – Альдрик готов предоставить все необходимое для императорской армии и со своим войском присоединиться к ней. "Буду горд и счастлив внести свою лепту в великий поход по окончательному искоренению мерзкого язычества, – писал ярл, – и, как верный слуга его величества, готов споспешествовать ему в этом походе всеми силами и помыслами своими". Приглашенный на совет Эдан Гариан, выслушав письмо ярла, лишь сказал:

– Все будет именно так, как мы предрекали, государь. С языческой скверной в наших землях будет покончено раз и навсегда.

План, предложенный Ателлой, был вполне логичен – император остановится в Йорхолме, во дворце ярла, при нем останется легион "Вестриаль" и гвардия для охраны. Вспомогательные части, солдаты ярла, алманские стрелки и конница, будут охранять Серых братьев, обеспечивая их безопасность. При необходимости император со всеми силами сможет быстро выдвинуться к Вечным горам – месту, о котором все время говорил брат Гариан.

– Главное капище язычников расположено на вершине Ледяного Клыка, и ведет туда одна-единственная дорога, – сказал Гариан. – Безумные язычники ждут часа, указанного в их нечестивых свитках. И этот час все ближе. Как только весть о приходе императорской армии разнесется по всему Йору, они попытаются тайно проникнуть в него, чтобы пробудить против нас не только свои мертвые рати, но и силы адских стихий. Мы к этому готовы, пусть его величество не беспокоится. С помощью Господа мы посрамим врага. Судьба язычников решена, и поход будет недолгим.

– Ваша вера внушает уважение, отец Гариан, – отозвался Ателла, – но для нас безопасность императора превыше судеб мира, о которых вы все время нам твердите. Я буду советовать его величеству отправляться в это ваше треклятое святилище только после того, как сам буду уверен в полной безопасности похода.

– Давайте определим, что у нас сейчас немного другая задача, – заметил император. – Не забудьте про восставшую нежить и черных всадников, о которых говорит святой отец. Начать надо именно с них.

В этот момент на губах Гариана появилась странная улыбка. Артон заметил ее и почувствовал неприятный укол в сердце. "Он что-то знает, но не хочет говорить, – подумал молодой император. – Что ж, придет время, и я заставлю тебя сказать всю правду!"

– Думаю, на границе с Кревелогом сейчас происходит то же самое, – сказал император, обращаясь к стоящим за его спиной офицерам. – Не сомневаюсь, что Маций Роллин быстро наведет порядок в этом медвежьем углу.

– Маций Роллин и наши братья из Капитула Кревелога, – поправил Гариан: он тоже находился в свите императора. – Только мечом силы Зла не победить.

Артон ничего не сказал, посмотрел на дорогу. По ней под колеблющимся лесом длинных сверкающих на зимнем солнце копий, шпонтонов, гизарм и глевий, под развевающимися на ветру черно-алыми имперскими штандартами, под значками с золотыми орлами дома Велариев шли отборные, элитные сотни легиона, составленные из ветеранов. Пятнадцать сотен закованных в сталь и вареную кожу воинов, которые по десять лет прослужили в армии. Спору нет, выглядят эти воины грозно, но при этом они ни разу не участвовали в настоящей войне – только в небольших столкновениях с кочевниками на восточных границах империи. В такой войне, какие вел, к примеру, его славный дед. А уж последние пять лет легион "Вестриаль" и вовсе квартировал в Азуранде, самом безопасном, роскошном и развратном городе империи. И теперь этим воинам предстоит драться даже не с людьми – силами, которые, если верить главному инквизитору, обладают сверхъестественным могуществом. Нелепая задача, да и выполнимая ли?

– Я пока не видел вашего зла, Гариан, – сказал император, – и не могу судить, насколько же моя армия готова встретиться с ним в открытом бою.

– Открытого боя не будет, ваше величество, – ответил инквизитор. – Нам противостоит армия теней, которые будут прятаться от нас и при этом продолжать творить зло. Сражаться с ними будем мы, Серые братья, опираясь на силу и авторитет вашего величества. Может быть, язычники в своей гордыне попытаются задержать нас на пути в святилище еще и силой оружия и своей магии. Но они будут сокрушены, пусть государь не сомневается. А честь победы над злейшим врагом империи достанется вам.

– Не слишком ли великодушно? – хмыкнул Ателла.

– Братьям чуждо тщеславие. Мы сражаемся во славу Божью, которая превосходит земную, – заявил Гариан. – Огнем и мечом мы выжжем скверну с этой земли, и наша Богом хранимая империя будет стоять незыблемо еще тысячу лет. Этот день будет огненными письменами вписан в историю Вестриаля, как день начала окончательного освобождения наших земель от мерзости язычества!

"– Он намекает мне, что моя армия – всего лишь вспомогательная сила, – подумал император, глядя на Гариана. – Крепкий раб, которому забираешься на плечи, чтобы достать высоко висящее яблоко. И рабу при этом не достается ничего…Что ты мне еще скажешь, хитроумный отец Гариан?"

На дороге появились роты алманских стрелков с большими луками, одетых в меховую броню с капюшонами. Император приветствовал их и повернулся к свите.

– Становится холодно, – сказал он. – Этот ветер просто вымораживает мне нутро. Давайте вернемся в шатер и выпьем вина.

– Моя гвардия еще не прошла, – возразил Ателла. – Моим солдатам хотелось бы видеть, как император приветствует их!

– Император замерз, – ответил Артон. – Ления хотела отправляться со мной – какое счастье, что я настоял на своем!

– Ваше величество, вам захочется в походе женской любви, – с улыбкой заметил Лулла.

– Говорят, у ярла Альдрика красивые наложницы. Но не до любви мне сейчас. Все, чего я хочу – это кубок горячего вина.

Ателла закусил губу. Отказ Артона приветствовать подчиненную ему гвардию мог быть признаком императорской немилости. Он отвернулся и встретился взглядом с Гарианом – в глазах верховного инквизитора светилось торжество. Скрипнув зубами, Ателла запахнул теплый плащ, раздуваемый ледяным ветром, и зашагал за Артоном в шатер.

Пить горячее вино.

***

Эманация Духова Камня наполнила свечением весь Оплот. Стены дома вибрировали, звякала посуда на полках, алхимическое стекло на рабочем столе Сигран. Такая сила могла высвободиться только в одном случае – если все Наставники разом обратились к кристаллам для магического Контакта. И Сигран с Батеем не ошиблись: в сиянии, осветившим горницу дома в Оплоте, проявились сразу пять фигур. Впервые за много лет все семь Наставников собрались вместе на совет.

– Началось, – сказал Кенинг. – Император Артон выступил с войском в Йор. Наши друзья в Азуранде сообщили нам, что императорская армия получила приказ защищать провинцию от колдунов, поднимающих мертвецов из могил. С армией идут Серые братья. Второе войско направлено в Кревелог.

– Это война, – сказал Батей.

– Именно так, – добавил Бьеран-Медведь. – Последняя война этого века.

– План Серых братьев теперь совершенно очевиден, – продолжил Кенинг. – Они решили уничтожить нас окончательно. Теперь им больше не нужен враг в нашем лице. Спасителем из пророчеств они намереваются сделать самого Артона. Император при помощи эликсира Маро оживит птицу и неминуемо погибнет, после чего Серые братья получат то, к чему стремятся. Полную, никем не оспариваемую и ни с кем не разделенную власть.

– Варнак и Кайлани вернулись? – спросил Зерре.

– Варнак наконец-то сообщил сегодня утром, что они возвращаются, – ответила Сигран. – Хвала Митаре, они не потеряли друг друга в этом хаосе.

– Хорошая новость! – вздохнула Алера. – Хоть одна за последние дни.

– Всадники опустошают Кревелог, – сказал Батей. – Люди бегут из мест, пораженных проклятием, их дома занимают мертвецы, пробужденные Темными. Повсюду паника. Нам не остановить этого.

– Вы и не сможете этого сделать, – ответила Алера. – Очень скоро мертвецы восстанут и в остальных землях. Это прекратится лишь, когда Спаситель оживит птицу Джейр.

– Мы еще не сказали вам главного. Того, что вы должны знать. – Зерре помолчал, – Батей, Сигран, мы приняли решение. Я, Шаста, Бьеран, Кенинг и Алера сегодня же отправляемся в святилище птицы. С нами все, кого мы смогли собрать в наших землях. Немного, но каждый из охотников готов пожертвовать собой, защищая святилище. Вы же помните, что вам с Сигран предстоит сделать. Вы должны защитить Спасителя и помочь ему совершить предначертанное. Мы доверяем вам самое трудное и опасное дело.

– Где нам искать его?

– Он сам придет к вам. Это его путь, и этот путь не изменить. Не дайте Всадникам пролить его кровь. У вас есть те, кто смогут защитить его.

– Варнак и Кайлани? – спросила Сигран.

– И еще воин, которого я послал к вам, – добавил Бьеран.

– Так мало! – Сигран покачала головой. – Против Всадников, против императорской армии и Серых братьев?

– Мощь Митары и древних богов будет с нами, – уверенно сказал Кенинг. – Мы победим.

– Вы собрались сражаться со всей императорской армией? – недоверчиво спросил Батей.

– Мы делаем то, что должно, – сказал Зерре. – Мы будем до последнего дыхания защищать святилище. И не думай о цене, которую нам придется заплатить.

– Зерре, вы чего-то не договариваете, – не унимался Батей. – Скажи нам с Сигран правду!

– Что от того, если ты узнаешь о нашем решении, брат? Позволь нам распорядиться своей судьбой так, как мы этого хотим.

– Вы решили пожертвовать собой! – догадался Батей и сжал кулаки так, что хрустнули суставы пальцев. – Серые знают, что мы будем защищать святое место до последнего человека. Император не войдет в святилище, если Серые братья не докажут ему, что там безопасно. Что все защитники мертвы.

– Батей, ты осуждаешь наши действия? – в голосе Зерре прозвучала печаль.

– Вы не имеете права принять такое решение без нашего одобрения! – крикнула Сигран. – А мы не позволяем вам, слышите?

– Мы уже все решили, – ответил Зерре.

– Вы самые молодые из нас, – ответил Бьеран. – Младшие должны слушать старших.

– Мы приказываем вам, Батей и Сигран, – сказала Алера. – Это воля всех пяти старших Наставников.

– Мое видение! – прошептала Сигран. Ноги у нее ослабли, и она схватилась за плечо мужа, чтобы не упасть. Батей понял, подхватил ее за талию, прижал к себе.

– Теперь вы знаете нашу волю, – произнес Кенинг. – Прощайте, и да благословит вас Митара! Делайте то, что должны делать.

Светящиеся призраки растаяли в воздухе, Духов Камень погас, и Сигран почувствовала себя совершенно опустошенной. Будто жизнь в ней погасла вместе с кристаллом на столе в горнице.

– Милая, мы ничего не можем изменить, – прошептал Батей, обнимая и целуя жену. – Будем сильными. Сделаем так, чтобы их великая жертва не оказалась бесполезной. Мы выполним их волю.

– И останемся одни, да? – Сигран подняла полные слез глаза на мужа.

– Нас будет двое, – улыбнулся Батей. – Навсегда, до самого конца. Я люблю тебя, родная. Мы победим смерть и наползающую на нас тьму. Вот увидишь.

 ***

Весь минувший день Ярре думал над тем, что живых людей в Кревелоге будто не осталось. Дорога, по которой они ехали на север, была пустынна. Лишь следы на снегу говорили, что незадолго до них тут кто-то проезжал на повозках и шел пешком. Звериные следы перекрывали человеческие. Но Вельфгрид вел их дальше по этой мертвой дороге, и другого пути у них не было.

Волк первым почувствовал чужаков. Встал посредине дороги, расставив лапы, и зарычал. Ярре сделал княжне знак остановиться, сам поехал к волку. И в это мгновение из-за деревьев по сторонам дороги показались люди.

– Эй, малый, без глупостей! – крикнул один из них, крепыш с рыжей бородой, одетый в нагольный тулуп и вооруженный косой, торчком насаженной на длинное древко. – Лук опусти, сказано-то!

– Вы кто такие? – Ярре и не подумал выполнять приказ рыжего, держал лук наготове. Между тем неизвестные окружили их кольцом. Выглядели они как настоящие разбойники – грязные, одетые кто во что попало, но все при топорах, рогатинах и таких же самодельных глевиях, что их предводитель. И еще Ярре заметил, что у многих на шеях висят на веревках головки чеснока.

– Божьи люди, – ответил рыжий. – А вы, видать, смерти не боитесь, коли шлындаете тут.

– Тебя не спросили, – Ярре продолжал держать рыжего на прицеле. – Чего надо?

– А ничего, – рыжий шагнул вперед, но остановился, потому что Вельфгрид вновь зарычал. – Убери псину свою, не то я его на рожон насажу!

– Это не псина, это волк, – ответил Ярре. – И убивать он умеет. Только попробуйте напасть.

– Это ты откуда храбрый такой взялся? – Рыжий оперся на свою косу как на посох. – По одежде вроде смерд, а конь у тебя с герцогским тавром-то. Беглый, что ли?

– Беглый не беглый, тебя это не касается. Уйди с дороги и дай проехать.

– Проехать, говоришь? Так дорога эта платная нонче, – ответил рыжий. – Заплатишь – проедешь. Не заплатишь – не проедешь.

– Это с какого перепугу она платная?

– А я так решил, – рыжий сделал знак своим людям, и те опасливо, но дружно, начали сужать кольцо вокруг Ярре и княжны. – Видишь, чужак, нас тут много, а вас двое только – ты, да девка твоя.

– Не двое. Ты про волка забыл, – Ярре почувствовал злобу. – В последний раз говорю – дай проехать!

– Дык некуда вам ехать, детки, – с ухмылкой ответствовал рыжий. – Впереди только смерть одна. И позади смерть. Приехали-то, получается.

– Что-то мне, дядя, твои речи не нравятся.

– Слазь с коня-то, – велел рыжий, взял свою косу наперевес и двинулся на Ярре.

Хотел ли разбойник просто попугать, или же и в самом деле собирался ударить, но сделал он это напрасно: Ярре тут же спустил тетиву, и рыжий, получив стрелу в горло, навзничь опрокинулся на снег, хрипя и дергая ногами. Прочие разбойники, ошалев на миг от такой наглости, все же бросились на убийцу вожака, вопя и размахивая оружием, но Вельфгрид немедленно ворвался прямо в гущу толпы, и лязг его зубов смешался с воплями боли и ужаса. Ярре убил наповал разбойника, который попытался стащить княжну из седла, второй стрелой повалил набегавшего на него верзилу с топором. Он даже не удивился, что поле боя осталось за ними – еще два головореза умирали, булькая кровью, уцелевшие бандиты лежали в снегу, закрыв головы руками, а Вельфгрид остервенело рвал их, будто беспомощных овец.

– Волка забери! – вопило сразу несколько голосов. – Забери волка!

– Вельфгрид, назад! – крикнул Ярре, продолжая держать перепуганных и покусанных волком бандитов под выстрелом. – Ну что, помирать готовьтесь, шваль голопузая!

– Господин, смилуйся! – Один из бандитов, набравшись смелости, пополз на коленях к Ярре. – Не убивай! Вортын нам велел, вот мы и хотели вас того… пошарпать. Не со зла напали, с голодухи, истинный Бог!

– Вортын – этот что ли? – Ярре кивком показал на затихшего в окровавленном снегу рыжего разбойника.

– Ага, он самый! – ответил бандит. – Мы ведь не разбойники, крестьяне с Брызнова. Село наше мертвяки захватили, вот мы и ушли с бабами да детьми в лес.

– И разбойничать начали? – Ярре натянул тетиву. – Убить нас решили, да?

– Ярре, погоди! – Подъехавшая княжна положила руку юноше на плечо, потом повернулась к сомлевшему от страха бандиту. – Из Брызнова говоришь?

– Ага, госпожа, оттудова! – Бандит снял с головы скверную облезлую шапку. – Миран-кузнец нас увел, потому как господин наш, барон Рамсей со всей челядью да барахлом в Златоград отбыли, как только слухи про восставших упокойничков пошли. Хотели мы в Банов идти, но там та жеть беда, что и у нас приключилась. Тогда Миран, которого мы старшим сделали, всех в Лютую Падь повел.

– В Путну что ли?

– Ага, сперва туда хотели, но по дороге встретили сбегов из Путны – тама покойники восстали, как и везде. Припасы у нас кончались, потому как народу к нам прибилось богато, вот мы кошем у Лекавы и встали. Там еще большая усадьба недалече.

– Веленичей поместье, – кивнула Янка. – Знаю я это место. И там тоже мертвецы были?

– Хуже, госпожа. Те мертвяки, что нас из родных домов выгнали, хоть бы людей не трогали. А как пришли мы в Лекаву, так на третий или четвертый день мор у нас открылся.

– Чума, что ли? – не выдержал Ярре, которому надоела эта история.

– Сперва никто не знал, что за мор. Мерли люди и мерли, Миран велел нам их не в земле хоронить, чтоб не шатались апосля, а жечь. А потом у нас в лагере Серый брат появился: он из Путны шел и на наш кош натолкнулся. Как увидел больных, так сразу и сказал – вампир к нам повадился.

– Вампир? – Ярре похолодел.

– Он самый, – разбойник захныкал, вытер грязное лицо рукавом. – Верно, в Лекаве гнездо вампирское было. Велел нам преподобный уходить побыстрее. Да только проклятая нечисть колдовство свое напустила – дважды мы из Лекавы уходили и оба раза, поплутав порядком, опять приходили в проклятое место! Богом клянусь, что правду говорю.

– Верю я тебе, – сказала Янка. – И что потом было?

– Возвращались мы в Лекаву эту чертову, и тряслись по ночам. Серый брат нам велел чеснок на шее носить и костры по ночам жечь, да только не помогло оно – все равно кажное утро у кого-нибудь кровавая горячка начиналась. Тогда-то и уговорил нас Вортын из коша уходить. Вампир этот заиметый, сказал, весь народ из Лекавы ни за что не выпустит, а малым отрядом, сказал, может и проскочим. Чем, сказал, вампиров кровушкой своей кормить, лучше в разбойники идти.

– И вы ушли? – сказала Янка. – Детей своих и жен бросили – и убежали?

– Испугались мы, – тут вчерашний крестьянин уже не захныкал, разрыдался в голос. – Помрееем мы всее, как один помрееем!

– А ну, пошли вон отсюда! – крикнул Ярре, опуская лук. – Тошно глядеть на вас.

Бандиты не заставили себя упрашивать. Поднялись и поплелись по дороге прочь, прихрамывая и оставляя на снегу капли крови. Вельфгрид рычал им вслед.

– Лекава наша вотчина, – сказала Янка, не глядя на юношу. – Веленичи были папиными вассалами, верными и хорошими людьми. А Розу Веленич я хорошо помню. Мне было семь лет, когда она к нам в Трогору приезжала. Ей тогда лет одиннадцать было. Бедная, она позапрошлой весной умерла от лихорадки за две недели до свадьбы!

– Молодец, Вельфгрид, – похвалил Ярре, наклонившись в седле и трепля волка по загривку. – Показал этим мерзавцам, кто в лесу хозяин.

– Ярре, мы едем в Лекаву, – неожиданно сказала Янка.

– Что? – Ярре поначалу не понял, что говорит княжна, а потом почувствовал страх. – В Лекаву? А зачем нам туда ехать?

– Там люди без помощи, – ответила Янка. – Это моего отца подданные. Их нельзя бросать одних.

– И чем же мы им поможем? – Ярре выпрямился в седле. – Убьем вампира?

– Я не могу тебе сейчас этого объяснить. Просто чувствую, что мне надо туда. Если не хочешь, можешь не ехать со мной, отправляйся в Оплот. Я дорогу до Лекавы знаю, тут недалеко, верст десять.

– Ты что, ясновельможная, умом повредилась? – не выдержал Ярре. – Слышала, что мужик этот сказал? Вампир в Лекаве завелся, а может, не один. С трудом в это верится, но с вампирами, как легенды говорят, на одной дорожке лучше не встречаться. Не дело ты задумала, ой, не дело!

– Я же сказала тебе – можешь ехать. А мне надо в Лекаву.

– Ты же знаешь, княжна, я одну тебя не пущу, – Ярре вздохнул. – Едем, так едем. Может, и приврали эти мужики, и нет там никакого вампира.

– Правда? – Глаза Янки залучились радостью. – Ты со мной?

– Я же гридень твой, верно? – Ярре почесал мизинцем нос. – А коли гридень, так сопровождать тебя должен. Пропадешь без нас с Вельфгридом. Вообще, хотим мы того, или нет, но будем теперь все время вместе.

– Спасибо тебе, – княжна наклонилась в седле и быстро поцеловала Ярре в щеку, а потом поехала по дороге на запад. Вельфгрид побежал за ней, и Ярре ничего не оставалось, как ехать следом.

 ***

Янка хорошо знала дорогу, но даже если бы и забыла ее, найти Лекаву было несложно – столб черного дыма, поднимающийся над лесом, был приметным ориентиром. Очень скоро Ярре почувствовал запах гари и горелого волоса. В животе у юноши неприятно похолодело: Ярре догадался, откуда эта вонь.

– Трупы жгут, – сказал он упавшим голосом.

Княжна ничего не ответила. Личико у нее было сосредоточенное, губы сжаты, в глазах появилась непонятная Ярре решимость. Что-то с ней не так, подумал юноша. За последние дни княжна будто изменилась – нет больше испуганной девочки, которую он спас от убийц. Повзрослела на глазах. Может, оно и к лучшему, а может…

Мысли Ярре прервало появление вооруженных людей на дороге, и были они точь в точь похожи на разбойников, которые пытались их ограбить и убить пару часов назад – такие же грязные, заросшие, изможденные, одетые в рванину мужики, глядящие исподлобья и вооруженные кто чем. И у всех на шее висели либо головки чеснока, нанизанные на веревки, либо кроличьи лапки.

– Эй, стоять! – гаркнул старшой в это команде. – Стоять, сказано!

– Мы в Лекаву едем, – ответила княжна.

– Чего? – Старшой показал рукой, и Ярре увидел у обочины дороги высокий шест, на котором болталась черная тряпка. – Не видите знак, али слепые?

– Это Лекава? – Княжна будто не слышала слов старшого.

– Лекава, чтоб ее, – старшой подошел ближе и взял коня Янки под уздцы. – Поворачивайте обратно, дети, от беды подальше. Мор тут у нас лютый.

Словно подверждая слова крестьянина, ветер принес из-за деревьев новую волну страшного запаха, такого густого и крепкого, что Янка закашлялась, а Ярре почувствовал тошноту.

– Кто у вас старший? – спросила Янка, откашлявшись и вытерев слезы.

– Так-то Миран за старшого будет, – ответил крестьянин, – а вообще-то всем преподобный из Путны заправляет. И он велел нам никого не пускать.

– Меня вы пропустите, – с неожиданной решимостью сказала княжна. – Я имею право видеть все сама. А не пустите – пожалеете.

Крестьянин не успел ответить – Янка ударила коня пятками и пустила его прямо на загородившую дорогу толпу. Крестьяне даже не попытались ее остановить, тем более что Вельфгрид очень выразительно тявкнул на них и показал свои клыки. Ярре, проезжая мимо ополченцев, услышал, как один из них шепнул другому: "Ведьма, что ли?" Ярре глянул на крестьянина сердито, и тот сразу отвел взгляд.

Еще недавно Лекава была маленьким процветающим городком, теперь же представляла собой печальное зрелище. Дома выглядели нетронутыми, но окна и двери были распахнуты, ограды вокруг частично разобрали на топливо для костров. Встреченные на дороге оборванцы, бросив на чужаков испуганные взгляды, тут же убегали вверх по улице, к центру городка. Смрад гари и жженой кости становился все крепче. Когда они проехали половину расстояния до возвышавшейся на холме над Лекавой церкви, на колокольне забил колокол, предупреждая о прибытии незваных чужаков.

Навстречу им попался какой-то малый – полуголый, взлохмаченный, с лицом, покрытым золотушными струпьями и вооруженный дохлой промерзшей насквозь кошкой, которую он держал за хвост.

– Пиехаллы! – взвизгнул он, приплясывая и размахивая своим трофеем. – Сабачка прифла, аф-аф-аф!

Вельфгрид зарычал на дурачка, но тот продолжал улыбаться и приплясывать. Ярре свистом подозвал волка, и дурачок побежал дальше, что-то громко крича.

Лагерь беженцев располагался как раз вокруг церкви. Его окружал импровизированный палисад из вбитых в землю кольев и рогаток на козлах. На въезде в палисад вновь были вооруженные пиками, топорами и длинными луками мужчины, и с ними – пожилой человек в серой суконной мантии и плаще с капюшоном.

– Остановитесь! – крикнул он, протянув ладонь в повелительном жесте. – Именем Божьим, или я прикажу стрелять!

– Отец Питри? – Янка наклонилась в седле, точно хотела рассмотреть серого получше и убедиться, что не ошиблась. – Отец Питри, это вы!

– Ты меня знаешь? – Человек шагнул вперед, присмотрелся к Янке и вдруг отшатнулся и всплеснул руками. – Силы Творца, быть не может! Ваше…

– Тсс! – Янка испуганно замотала головой. – Молю, святой отец, молчите.

– Ты знаешь этого монаха? – шепнул Ярре.

– Отец Питри когда-то был моим учителем, – ответила шепотом же Янка. – Он жил в нашем поместье и обучал меня грамоте и Слову Божью.

– Невозможно! – Питри подошел еще ближе, взял девочку за руку. В ввалившихся, окруженных тенями карих глазах монаха вспыхнула радость. – В Путне объявили, что вся ваша семья убита разбойниками. В Кревелоге объявлен траур.

– Я не видела, что случилось с папой и мамой. Только знаю, что их нет в живых. Чувствую. – Княжна помолчала. – А Ставека зарубили на моих глазах. Меня бы тоже убили, если бы не этот юноша. Он и его волк спасли меня от убийц.

– Это воистину великое чудо! – Питри обхватил ладонями большую лысую голову, будто боялся, что она у него лопнет. – Поверить не могу! Вы живы. Какое счастье! Но как вы здесь оказались? Вам надо ехать в Златоград, а вы…

– Я не могу ехать в Златоград – почему, объясню потом, – Янка соскочила с коня на землю. – Мы встретили крестьян по дороге. Они рассказали, что у вас происходит.

– И вы приехали сюда? Не самая лучшая мысль, ваша… госпожа. У нас тут…

– Знаю, нам уже сказали про вампира.

Брат Питри изучающе посмотрел на девочку.

– И вы добровольно поехали сюда? – спросил он.

– Я хочу помочь.

– Великий Боже, сударыня, да чем вы нам поможете? Я всегда считал себя человеком знающим и искушенным, но Господь показал мне, что все это было пустой гордыней. Я беспомощен перед этой тварью. Это настоящее проклятие. Никакие экзорцизмы и обереги не помогают. Мы отправляем на смерть зараженных людей, чтобы спасти остальных. Восемь человек за три последних дня – это женщины и дети большей частью.

– Вампир не нападает на мужчин? – не удержался Ярре.

– Женщины и дети более легкие жертвы для проклятой твари, – ответил монах. – Послушайте меня, уезжайте отсюда, пока светло. Вам здесь не место.

– Это земли моего рода, – шепнула Янка на ухо Питри и добавила уже громче: – Нам некуда идти, святой отец.

– Вы не понимаете, – вздохнул Питри. – Если слова вас не убеждают, идемте – я покажу вам кое-что.

***

В большой землянке было пусто, холодно, темно и смрадно. В свете фонаря Янка увидела, что к столбу, подпирающему свод землянки, прикована за руки за ноги одетая в рваное окровавленное платье девушка чуть старше ее. Бедняжка висела в оковах, уронив голову на грудь – свалявшиеся от грязи длинные, такие же светлые как у княжны волосы закрывали лицо. Рядом со столбом стояла деревянная самой грубой работы колыбелька. Янка заглянула в нее: в колыбельке лежал младенец, завернутый в грязные тряпки.

– Это Марта и ее дочка, – пояснил отец Питри. – Последние, кого искусала эта тварь.

Янка поежилась, подошла ближе к колыбельке. Младенец лежал с полузакрытыми глазами, его губы запеклись от сжигающего малютку жара, щечки были в красных пятнах . На шее ребенка были видны следы от укусов – две точки засохшей черной крови, окруженные синеватым отеком.

– Мне придется своими руками убить их, – добавил Питри, взяв со стола в углу землянки кинжал и показав его княжне. – Перерезать им горло освященным кинжалом, а тела сжечь на костре. Убить пятимесячного младенца, ваше высочество. Знаете, что испытывает человек в такие мгновения?

– Им нельзя помочь? – спросила Янка. Казалось, она вот-вот заплачет.

– Увы, это проклятие, от которого нет спасения. Вампиризм развивается по-разному, иногда от укуса до появления первых признаков болезни проходит месяц или даже больше. Здесь же, в Лекаве, налицо молниеносная febra sanguinaria – кровавая горячка. Они все равно умрут, а потом будут приходить вдвоем – мать и дитя. И я вас уверяю, что младенец станет еще более страшным вампиром, чем сама Марта.

Женщина на столбе зашевелилась, заскрежетала зубами – видимо, каждое движение причиняло ей сильную боль. А потом она подняла голову и взглянула на Янку, и княжна невольно попятилась назад. Глаза Марты светились в полутьме землянки алыми углями.

– Ааааа, пришел! – проскрипела женщина, с ненавистью глядя на монаха. – Мучить нас пришел. Мою малютку мучить. Будь ты проклят!

– Марта, ты знаешь, у меня нет выбора, – ответил Питри. – Я не могу позволить тебе превратиться в чудовище.

– В чудовище? – Марта издала хриплый клокочущий звук, будто что-то забурлило у нее в горле. – Много ты понимаешь, тупой монах! Оставь нас в покое. Отпусти нас. Ни я, ни мой ребенок не сделали тебе ничего плохого.

– Эта болезнь делает тебя опасной, Марта, – Питри подошел ближе, и в свете его фонаря Янка хорошо разглядела лицо женщины – мертвенно-бледное, с синюшными искусанными губами, с кровяными разводами на подбородке и щеках. – Я хочу помочь тебе и Алион. Я не могу спасти ваши тела, но молю Господа о спасении ваших бессмертных душ.

– Кто эта девчонка? – внезапно спросила Марта, переведя взгляд на Янку. – Почему она так на меня смотрит? Пусть она уйдет!

– Почему ты хочешь, чтобы она ушла?

– Она пугает меня. Даже больше чем ты, проклятый святоша. Я чувствую в ней зло.

– Надо же – вампир зла боится! – хмыкнул Ярре.

– Я княжна Трогорская, – сказала Янка, выдержав тяжелый взгляд прикованной женщины. – Это моя земля, и мне не все равно, что на ней происходит.

– Нет, ты не княжна! – взвизгнула Марта. – Ты не та, за кого себя выдаешь. Питри, убери ее!

– Сначала ты скажешь мне, кто сделал это, – ответила Янка, и голос ее звучал твердо. – А потом я уйду – может быть.

– Зачем тебе знать?

– Так надо. Я имею право узнать истину.

– Это… мне показалось, что я сплю… но это был не сон, – Марта говорила с усилием, по ее телу проходили волны дрожи. – Она подошла ко мне. Нарядная такая, настоящая барыня. Молодая, красивая. У нее были длинные темные волосы, убранные цветами, и зеленые глаза, яркие, как самоцветные камни. Она улыбнулась и сказала мне: "Я так хотела выйти замуж и родить ребенка – как ты, Марта! Позволь мне взять твою крошку на руки, покачать ее". И я… позволила, – тут лицо Марты задергалось, бешеный красный огонь в глазах погас, темная кровь выступила из-под век и двумя струйками потекла по щекам. – Я плохо поступила… не защитила мою лапочку, мое золотце, предала ее! Она целовала Алион, я видела! А потом она обняла меня, и я почувствовала холод. Страшный холод. Отпусти меня, умоляю!

– Я хочу, чтобы ты жила, Марта, – Янка коснулась пальцами руки женщины. – И чтобы твоя дочка жила. Чтобы вы были счастливы. Ты мне веришь?

– Убирайся! Мне трудно дышать…не хочу, чтобы ты стояла рядом со мной!

– Значит, это была женщина?

– Да, женщина… – Дыхание Марты стало прерывистым, глаза закатились. – Совсем молодая женщина. От… отпусти меня!

– Я спасу тебя, – сказала Янка и отошла от столба. Марта тяжело вздохнула и обямкла в своих оковах. Отец Питри вытер рукавом мантии пот со лба.

– Что… что вы сделали, ваше высочество? – промямлил он.

– Ничего, – Янка шагнула к инквизитору. – Я теперь поняла. Я знаю, что делать. До заката еще долго, отец Питри. Вы пойдете со мной, да?

– Ваше высочество, – инквизитор приложил ладонь к сердцу, – я пойду за вами, куда прикажете. Но смею ли я предупредить, что…

– Тогда мы отправляемся немедленно. В усадьбу Веленичей.

 ***

Усадьба, оставленная хозяевами совсем недавно, выглядела так, будто в ней продолжают жить люди – слюдяные окна были целыми, двери аккуратно запертыми, на площади перед фасадом разгуливали стаи голубей. Только стекла больших медных фонарей над главным входом, в прежние дни горевших круглосуточно, теперь затянули морозные узоры. Фамильный склеп Веленичей располагался в дальнем конце парка, рядом с часовней. Отец Питри первым подошел к дверям и осмотрел их.

– Печать цела, но это ничего не значит, – сказал он. – Миран, твоя очередь.

– Да, святой отец, – кузнец шагнул к двери склепа, опустил на снег мешок с инструментами и извлек из него молот и зубило. Гулкие удары железа о железо распугали ворон, обсидевших деревья вокруг усадьбы, и они тучей поднялись в воздух, зловеще каркая над головами людей.

Миран ударил еще раз, и замок двери сломался. Вход в склеп был открыт.

– Вы останетесь здесь, – велел Серый брат сопровождавшим их вооруженным мужчинам. – А мы спустимся в усыпальницу, если конечно, – тут отец Питри внимательно глянул на Янку, – госпожа не передумала.

– Нет, – Янка посмотрела на Ярре. – Ты со мной?

– Я твой гридень, – ответил юноша. Сумасбродство и отвага этой девчонки пугали и восхищали его. – Конечно, я с тобой. И Вельфгрид с нами.

– Это очень опасно, – в который раз сказал инквизитор.

– Я знаю. Мы идем?

– Да поможет нам Бог, – отец Питри принял у одного из крестьян факел, Ярре взял другой, и они вчетвером вошли в открытые двери, в темноту, пахнущую землей и тлением.

Каменная лестница из четырнадцати ступеней привела их в Зал предков – первое помещение склепа. Испокон веков все фамильные склепы в Кревелоге состояли из двух залов – поминального, посвященного предкам, и собственно усыпальницы, где покоились останки успоших. В Зале предков находился алтарь для поминальных служб, и стояли статуи похороненных в склепе людей, вырезанные из дерева или мягкого камня. В склепе Веленичей статуй было четырнадцать. Мужчины, женщины и две детские. Ярре показалось, что слепые глаза скульптур с неодобрением смотрят на незваных гостей, нарушивших их покой. И еще был пьедестал для пятнадцатой статуи, которую еще не успели установить. Табличка на пьедестале извещала, что тут должна стоять статуя любимой дочери барона Тибора Веленича Розы-Вероники, умершей на шестнадцатом году жизни в третий весенний месяц года 987-ого от тяжкой болезни и унесшей в могилу свою девственность. На пьедестале лежало несколько засохших и почерневших роз.

Янка остановилась у пъедестала и коснулась холодного камня пальцами. Ей стало тоскливо и тяжело на душе. Она вспомнила, как Роза с отцом приезжали в Лесную Усадьбу. Вспомнила ее искрящиеся зеленые глаза, смех, как они играли в кукол на скамейке в парке…

– Ненавижу тебя, смерть! – прошептала девочка, гладя пальцами камень пъедестала.

– Нам надо идти, – мягко сказал отец Питри, коснувшись плеча Янки.

Инквизитор и Ярре зажгли в зале несколько светильников, в которых еще не высохло масло. Теперь можно было хорошо разглядеть двустворчатую широкую дверь, окованную медью. На медных пластинах была искусная чеканка, изображающая сцены Дня Воссоединения – великого воскресения мертвых в конце времен, когда те, кто любил друг друга при жизни, встретятся в царстве Божьем, чтобы не разлучаться никогда. Отец Питри толкнул двери, и створки со скрипом разошлись, открывая вход в усыпальницу. Резко запахло тлением и сыростью. Вельфгрид встал на пороге, настороженно зарычал. Ярре передал факел Янке и взялся за лук.

– Не стоит, – сказала княжна. – Нам никого не придется убивать.

Отец Питри вопросительно посмотрел на девочку. Но Янка уже шла мимо старых каменных саркофагов к красивому, отделанному резьбой и позолотой деревянному гробу в правом дальнем углу склепа. Подошла ближе и опустилась у гроба на колени.

– Это здесь, – вздохнула она.

Отец Питри кивнул и обнажил освященный кинжал, однако Янка велела ему убрать оружие.

– Разве мы не пришли, чтобы покончить с этим, ваше высочество? – спросил инквизитор.

– Я же сказала, отец Питри – мы не станем убивать ее. Отойдите, прошу вас, – тут Янка как-то странно посмотрела на мужчин. – Вы пугаете ее.

Ярре почувствовал, как по спине пробежал холод. Янка положила ладони на крышку нарядного гроба и начала ее гладить. Несколько мгновений было так тихо, что было слышно, как падают с горящих факелов капли смолы. А потом все услышали молодой женский голос, который шел будто из-под земли.

– Кто ты? – спросил голос. – Зачем ты здесь?

– Роза, это я, Янка Трогорская, – сказала княжна и улыбнулась. – Ты помнишь меня?

– Янка? Княжна Трогорская? – Послышался тяжелый вздох, от которого даже у отца Питри зашевелились остатки волос на голове. – Я.. я помню тебя.

– И я тебя помню, Роза.

– Маленькая Янка с двумя косичками и в платье из голубого зараскардского шелка, – сказал голос. – Это было давно. Я помню, что я сама тогда была очень молодой.

– Да, и мы так славно с тобой играли. Было здорово.

– Зачем ты пришла?

– Я хочу помочь тебе, Роза.

– Помочь? – Голос дрогнул. – Ты хочешь остаться со мной?

– Нет. Я пришла дать тебе покой.

– Он мне не нужен. Покой пугает меня. Он похож на сон без сновидений. Мне было очень холодно, а потом я услышала звук. Кто-то протрубил в рог, и я поняла, что пришло мое время вернуться к людям.

– Роза, ты причиняешь им боль.

– Я люблю их. Каждый раз, когда я вижу девушку, я хочу, чтобы она стала моей подругой. А когда вижу ребенка, мне хочется обнять его и поцеловать. Ведь у меня никогда не будет своих детей.

– Ты приносишь им смерть.

– Я приношу им мою любовь, – ответил голос. – Она бесконечна, как мир, в котором я живу. Я искренне, всем сердцем люблю их, хочу, чтобы они были рядом вечно. И тебя я тоже люблю, Янка. Ты ведь останешься со мной навсегда?

– Ты этого хочешь?

– Очень, – голос вновь дрогнул, и опять раздался вздох, заставивший всех живых в склепе испытать темный ужас. – Это одиночество невыносимо. Я боюсь его. Только с приходом ночи я могу спастись от него. Но теперь ты со мной, и мне совсем не страшно.

– Ты не можешь упокоиться?

– Я все время думаю о той, прошлой жизни. Она закончилась так быстро. И Бернард, мой Бернард – он ведь забыл меня, да?

– Он помнит тебя.

– Ты лжешь. Я знаю, что он забудет меня и женится на другой.

– Он не забудет. Он любит только тебя. Однажды вы встретитесь и вечно будете вместе, Роза.

– Я не верю тебе.

– Поверь, я знаю. Только надо набраться терпения и забыть о своем горе. Надо успокоиться.

По склепу пронесся тихий зловещий смех. Вельфгрид припал к полу и зарычал, отец Питри сделал охраняющий знак.

– Успокоиться? – спросил голос. – Ну, уж нет. Пришло мое время, маленькая девочка. Ты знаешь это не хуже меня. Там, за дверями меня ждет живая кровь, и она дает мне жизнь. Ты не заставишь меня вновь вернуться в эту мерзкую пустоту, от которой мое сердце холодеет и перестает биться.

– Это не жизнь, это иллюзия жизни, – твердо сказала Янка. – Ты ведь знаешь, что покой лучше. Тебя не будет сжигать этот страшный голод, ты забудешь про боль и страдания. Ты будешь наслаждаться тишиной и безмятежностью до того дня, когда не черный рог, а голос Божий призовет тебя, и ты пойдешь с Бернардом к алтарю. Ты ведь мечтаешь об этом, Роза?

– Кто со мной говорит? – прошипел голос. – Ты говоришь со мной голосом Янки Трогорской, но ты не она.

– Я говорю. И я говорю правду.

– Может быть… я…. Я хочу верить тебе, но я так боюсь мучений пустоты.

– Я могу спеть тебе песню, и ты успокоишься. Хочешь?

– Песню? Я очень давно не слышала песен. Спой, прошу.

Янка откинула волосы со лба, закрыла глаза, глубоко вздохнула и запела. Сначала тихо, едва слышно, а потом громче и громче. Голосок у нее был полудетский, красивый и очень печальный. Она пела старую песню, которую часто пели дворовые девушки Трогорских за рукоделием:

Вельфгрид поджал хвост и тихонько завыл на одной ноте. Ошеломленный Ярре увидел, что из гроба Розы Веленич начала сочиться кровь. Сначала выступила каплями на дереве, а потом стала собираться в струйки и стекать на пол, собираясь в лужицу у ног княжны. Будто вся кровь, высосанная вампиром из жертв, теперь изливалась из мертвого тела и впитывалась в землю. Отец Питри, подняв руки к своду склепа, читал молитвы, и было видно, что он потрясен до глубины души. Наконец, Янка закончила свою песню. Несколько мгновений она сидела, глядя невидящими глазами в пространство, потом вздохнула и, поднявшись с колен, отошла от гроба подруги.

– Все, – сказал она. – Теперь Роза крепко спит. Она проснется, когда Бог призовет ее, светлой и безгрешной. Ее тело очистилось от скверны.

– Откуда ты знаешь? – запинаясь, пробормотал Ярре.

– Я это скажу, – отец Питри опустился перед девочкой на колени. – Сказано в древних пророчествах: "Вот слово Мое к вам, устрашенные и раскаивающиеся злочестия своего – молите о Спасителе, который встанет за вас на великую битву, молите денно и нощно. Молите о том, кто явится вам и мертвое вернет во прах, а живое сохранит. Молите о том, кто, подобно мечу, рассечет небо на золотых крыльях и вернет вам надежду." Время пришло. И я ликую, ибо ты открылся мне! Ты – Спаситель, тот, в ком последняя наша надежда!

– Я? – Янка с ужасом посмотрела на монаха, протягивающего к ней руки. – Что ты говоришь, отец Питри?

– Ты возвращаешь мертвое во прах и сохраняешь жизнь! – воскликнул отец Питри. – Ты Спаситель! Господи, благодарю тебя за твое Откровение!

– Нет, я не… – Янка попятилась от монаха, дико глянула на Ярре и, замахав руками, выскочила из склепа. Волк бросился за ней. Ярре, выйдя из оцепенения, молнией вынесся из склепа на воздух. Охраны не было – только брошенные в снег факелы. Похоже, крестьяне решили, что Янка спасается бегством от восставшего вампира и разбежались кто куда. Ярре слышал их удаляющиеся вопли.

Он растерянно стоял у входа в склеп, пока не появился Вельфгрид. Схватил его зубами за край плаща и потащил. Янка сидела, сжавшись в комочек, на поваленном дереве недалеко от часовни. Она дрожала, и слезы текли у нее по лицу. Обрадованный Ярре подбежал к ней, обнял, начал вытирать с лица слезы, шепча что-то бессвязное, ласковое и успокаивающее.

– Что это со мной? – всхлипывала Янка. – Как во сне все… как во сне!

– Все хорошо, милая, – шептал Ярре. – Все позади. Ты помогла ей… о, Господи, Митара и Хадрив, Теор и Минайя, боги моих предков, благодарение вам!

– Боль, – сказала Янка. – Я чувствовала, как ей больно, одиноко и страшно. Почему я так чувствовала, Ярре?

– Потому что ты… ты добрая. Ты самая добрая и лучшая девушка в мире, Янка. И я умру за тебя.

– Не надо умирать, – сказала Янка. – Все умирают и оставляют меня одну. Я не хочу. Будь всегда со мной, ладно?

– Ладно, – прошептал Ярре и, больше не владея собой, поцеловал княжну в губы. Поцелуй получился долгим, страстным, а когда Ярре, опомнившись, отпрянул назад, княжна сама потянулась к нему.

И Ярре понял, что обрел, наконец-то, истинное, много лет обходившее его стороной счастье.

Что обрел любовь.

***

Марта и ребенок заснули крепким здоровым сном. Кровавая лихорадка оставила их. Марта, засыпая, устало и благодарно улыбнулась Янке и что-то прошептала. Что именно – никто не расслышал.

Провожать княжну и ее спутника вышел весь лагерь. Утро было морозное, но даже больные выбрались из своих землянок, чтобы попрощаться с девочкой, спасшей их от вампира. Люди кланялись, когда Янка проезжала мимо них. А у ворот их уже ждал отец Питри.

– Я буду свидетельствовать, – сказал он на прощание. – Клянусь. Весь Кревелог будет знать правду о том, кто вы, и что случилось с вашей семьей.

– Не надо, святой отец, – сказала Янка. – Это неправильно…это богохульство.

– Я буду свидетельствовать, – упрямо повторил Питри и, наклонившись, поцеловал сапожок княжны.

– Прощайте, – сказала княжна и пришпорила коня. Ярре неотступно следовал за ней, и Вельфгрид рядом с ним.