Распухшее красное зимнее солнце почти скрылось за верхушками сосен. Мороз крепчал, и Ярре в отчаянии подумал, что сегодня ему вновь придется возвращаться домой ни с чем.

Это был пятнадцатый день его охоты за белым оленем, и за все эти дни Ярре ни разу даже не увидел волшебного зверя. Только надеялся на то, что ему повезет, и белый олень все же придет к водопою, как его собратья. Но олень не приходил, и Ярре возвращался домой замерзший и злой, чтобы с рассветом вновь отправиться в лес в надежде на чудо.

Он действовал очень осторожно. Лук и охотничий нож были спрятаны в дупле на окраине леса, и никто не видел, как Ярре их забирал оттуда. Охота в баронском лесу каралась смертью – это Ярре помнил твердо. Но желание добыть оленя было велико, очень велико. Просто потому, что до недавних пор у Ярре не было в жизни никакого смысла – и вдруг он появился.

Три года назад Ярре Кристерсона забрали в королевскую армию. Барон Фрезон, которому принадлежала деревня, где жил юноша, рассудил справедливо: Ярре был идеальным рекрутом. После смерти родителей парень жил один, был крепок и здоров, хоть и ростом не вышел, оттого и звали его все в деревне Ольмё Ярре Маленьким. Барон исполнил свой долг перед императором, а Ярре стал королевским лучником. Сложись судьба по-другому, остался бы он им до глубокой старости и заработал бы себе королевскую пенсию, но стычка с бандитами на границе Равнин все изменила. Ярре участвовал в этой стычке, убил двух бандитов и получил стрелу в грудь. После трех недель лечения в госпитале рана от стрелы зажила, но кашель не проходил. Еще через две недели Ярре потерял сознание во время утренней пробежки. Полковой лекарь быстро догадался, в чем причина.

– У тебя чахотка, парень, – сказал он Ярре после осмотра. – Служба императору и империи для тебя закончена. Завтра отправишься домой, в родной Йор.

– Значит, я…

– У тебя есть год, – с жестокой прямотой сказал врач. – Может быть, два, если будешь хорошо питаться. А может, Всемогущий совершит для тебя чудо, и ты исцелишься. Но пока рассчитывай на год. Проживи его так, чтобы потом мог умереть с легким сердцем.

Ярре добирался домой целый месяц. Он вернулся в родную деревню с пятью серебряными монетами королевской премии в кармане и с отчаянием в сердце. Один серебряный он пропил с друзьями в деревенской корчме, празднуя свое возвращение, а потом понял, что никому тут не нужен. О своей беде он никому не рассказал, но все в деревне и так быстро поняли, что случилось с Ярре Маленьким – приступы кашля становились все чаще и изнурительнее. Однажды утром Ярре увидел в мокроте кровь.

– Лекарство? – сказал ему аптекарь Изак. – От чахотки есть много действенных снадобий, но все они дорогие. Барсучий или собачий жир может помочь на некоторое время. Плати, и я приготовлю тебе пару микстур.

Ярре платил. Микстуры Изака ему не помогли, он чувствовал себя все хуже. Сильная слабость мучила его все больше, ночной кашель усиливался. Из-за отдышки он не мог толком ни дров нарубить, ни воды натаскать. Хозяйство его приходило в полное запустение, дом ветшал, денег не оставалось даже не еду. Проклятый лекарь оказался прав – Ярре уже и сам понимал, что до весны вряд ли доживет.

И тут он узнал о беде, случившейся с Йорен, дочерью бондаря Гилда.

Когда-то Ярре был влюблен в нее, и Йорен принимала его ухаживания, но родители девушки были против – кому нужен зять без гроша за душой? Незадолго до призыва Ярре на службу Йорен выдали замуж за мельника Тимаса. И вот однажды утром Ярре узнал от соседей, что муж вернул Йорен родителям.

– Порченая она стала, – сказали Ярре старухи, торгующие на рынке рыбой и сушеной зеленью. – Осенью родила мертвого мальчика, и оттого умом повредилась, а может, гнилую порчу на нее навели. Никого не узнает, сидит целыми днями и бормочет что-то под нос. Кому такая жена нужна? Вот Тимас и вернул ее родителям.

Отец Йорен был совсем не рад, когда увидел парня в воротах своего дома.

– Чего тебе? – буркнул он.

– Я хочу видеть Йорен, – сказал молодой человек.

– А тебе зачем?

– Хочу помочь ей.

– Чем ты ей поможешь? – Гилд посмотрел на юношу, и Ярре увидел в его глазах смертельную тоску. – Ты и сам не жилец, мальчик. Подумай о себе. Нет у меня больше дочери. Да и сама Йорен на тень стала похожа. Оболочка пустая без души. Кожа да кости, волосы все вылезли – эх, а какие у моей доченьки косы были, иииии! – Тут Гилд закрыл лицо руками и тяжело вздохнул, прогоняя рыдания. – Уходи. Ничем ты нам не поможешь.

– Помогу, – упрямо сказал Ярре и вышел со двора.

Наутро он отправился в Йорхолм. Ему повезло – по дороге встретил обоз, и торговцы за два медяка подвезли его до самых ворот города и даже угостили хорошим яблочным самогоном, чтобы в пути было теплее и веселее. В городе Ярре обошел несколько аптек, и только в одной из них услышал то, что хотел услышать.

– Это не порча, – сказал ему старый аптекарь-вендалан. – У твоей подруги сильное нервное потрясение. Она потеряла ребенка, и в ней угасла искра жизни. Эту искру можно зажечь вновь. Я могу приготовить лекарство, но для этого нужен редкий и дорогой ингредиент.

– Какой же? – Сердце Ярре забилось от волнения и надежды.

– Желчь белого оленя. Причем олень должен быть снежно-белый, без единого черного волоса в шерсти, и желательно убитый в зимнюю стужу.

– Я добуду оленя, мэтр.

– Добудешь? Вряд ли тебе это по силам. Я вижу, что и ты тяжко болен.

– Это неважно. Сколько будет стоить ваша работа?

– Если добудешь желчь, я приготовлю для тебя снадобье бесплатно. А если заплатишь мне золотой стрейс, я приготовлю микстуру и для тебя. Я даже без слуховой трубки слышу хрип в твоих легких.

– Мне не нужно лекарство.

– Смирение перед своей судьбой – великая вещь, – ответил аптекарь, качая головой. – Тебе осталось три месяца, мальчик. Если только твоя любовь не придаст тебе сил бороться.

Ярре вернулся в деревню с надеждой в сердце. Наступившие сильные холода не остановили его – он готовился к охоте. За неделю смастерил простой лук, вроде тех длинных луков, какой был у него в армии. Конечно, лук был скверный, но другой взять было негде. От отца Ярре остался хороший охотничий нож и железный топор: нож юноша оставил, а топор выменял у кузнеца на пять наконечников для стрел. Стрелы тоже делал сам. Вскоре все было готово. Мысль добыть белого оленя так захватила юношу, что болезнь на время будто оставила его. Он стал лучше есть, крепче спать, и сил будто прибавилось. А уж о наказании за браконьерство он думал меньше всего. Какая разница в его положении, как и где умирать?

Пятнадцать дней он на рассвете уходил в лес и возвращался домой затемно, осторожно, как вор, пробираясь дворами к дому, чтобы никто не увидел. Пятнадцать дней он жил надеждой помочь Йорен победить болезнь. Сделать последний и самый главный поступок в своей недолгой жизни. Но пока судьба была против него. Он видел у водопоя за эти дни десятки оленей, но ни один из них не был волшебным белым зверем его мечты…

Ярре вздрогнул, открыл глаза, посмотрел в просвет между соснами на берег ручья, куда звери приходили на водопой. Сегодня он видел двух оленей, приходивших напиться, – красивого рогача и его подругу, – но олени были самые обыкновенные. День подходит к концу, мороз крепчает. Ноги у Ярре совсем замерзли.

Юноша стянул с руки варежку, достал из-за пазухи фляжку с самогоном и сделал большой глоток. Крепкая сивуха огнем упала в желудок, растеклась по жилам живительным теплом. Откашлявшись в кулак, Ярре надел варежку и взялся за лук. Берег ручья был пуст. Скоро совсем стемнеет, оставаться дальше в засаде бессмысленно. Пора возвращаться домой и отогреваться у очага. Еще один день прошел впустую.

– Боги моих предков, помогите мне! – прошептал Ярре, растирая обожженное морозом лицо. – Пошлите мне оленя, помогите Йорен! Если вам нужна ее жизнь, заберите лучше мою.

Последняя фраза вдруг показалась Ярре бессмысленной, и он усмехнулся. К чему просить богов забрать его жизнь взамен жизни любимой – они и так ее заберут очень скоро. Может быть, даже скорее, чем он думает – за эти дни он сильно простудился, и кашель, и без того выматывающий до предела, стал еще злее. Каждое утро он харкает кровью. Еще немного, и у него не хватит сил, чтобы встать утром с постели и выйти из дома…

Будто ветер прошел над верхушками сосен, и в вечернем лесу вдруг стало необыкновенно тихо. В этой тишине Ярре услышал хруст замерзших веток. А миг спустя он не поверил своим глазам – на тропе, ведущей к водопою, появился олень.

Белый, как снег, по которому он ступал.

Ярре вцепился зубами в воротник полушубка, чтобы не закашляться и не спугнуть зверя. Осторожно поднял лук. Олень спокойно шел по тропе к ручью, гордо держа голову, увенчанную великолепными рогами. До зверя было шагов пятьдесят, с такого расстояния при удачном попадании стрела убьет зверя наповал.

Ярре был в армии хорошим лучником. Он попадал пятью стрелами подряд в малый круг мишени со ста шагов. Был еще один парень из Лоуласа, который стрелял лучше, но Ярре командиры всегда хвалили.

Боги, только бы не промазать!

Олень подошел к ручью и опустил голову. Ярре задержал дыхание, натянул тетиву. Из последних сил натянул. И выстрелил.

Олень вскрикнул, упал на передние колени, попытался встать – и упал на бок, ломая тонкий лед у берега.

– Ааааааа! – завопил Ярре, выскочил из своего укрытия, отбросил лук и побежал к оленю, проваливаясь в глубокий снег. Дыхание у него перехватило, приступ кашля заставил остановиться. Он кашлял долго: рот наполнился медным привкусом крови. Ярре стер ее с губ и заковылял к оленю. Теперь он сознавал, что его добыча, такая желанная, мертва и никуда не убежит.

Зверь был великолепен. Ярре, шепча благодарности всем богам, осмотрел его – шерсть оленя была ослепительно-белой. Не иначе древние боги Теор и Минайя послали ему этого зверя. Или это богиня-охотница Хадрив сжалилась над ним?

Ярре достал нож. Все, что ему нужно – это кусок шкуры с мехом, чтобы аптекарь не усомнился в его честности, и желчный пузырь. Для желчи он припас глиняный горшочек. Конечно, оставлять волкам столько великолепного мяса и сала очень жалко, но тащить оленя в деревню – верный путь на баронскую виселицу.

А может, стоит попробовать? Зато он хоть раз за последние месяцы досыта поест. Да и не обязательно все тащить. Припрятать тушу в лесу и отрезать понемногу…

Ярре работал быстро. Распорол оленю брюхо, задохнулся от зловонного пара, вышедшего из оленьей утробы, вновь закашлялся. Сплюнул кровь на снег, отдышался – и начал работать. Осторожно извлек пузырь и положил его в горшочек.

Сердце Ярре пело от радости. Йорен выздоровеет, обязательно выздоровеет. Она вновь станет веселой и прекрасной, какой была три года назад. Она будет счастлива. И, может быть, однажды принесет букет полевых цветов на его могилу…

– Эй, ты!

Ярре обернулся. На пригорке под соснами, неподалеку от места его засады, стояли пять всадников. Ярре сразу узнал их командира и помертвел – это был Ульфада, лесничий барона.

– Вот значицца как, – спокойно сказал Ульфада. – А как же законы? Или вам, проклятым смердам, законы не писаны?

Ярре не ответил. Он понял, что бежать некуда. За его спиной был ручей, лед на котором из-за быстрого течения очень тонок – он неминуемо провалится и утонет. А впереди люди барона, от которых не убежишь. Ульфада таки выследил его. Не иначе, кто-то на него донес. Догадался, куда Ярре уходит каждое утро, и донес.

– Пойман на месте преступления, – сказал лесничий. – И подумать только, полудохлый доходяга убил такого красавца! Правда, от белых оленей толку никакого, они бесплодны, но все же… Откуда у тебя взялись силы натянуть лук, смерд? Или ты колдун?

– Я… я был голоден, – сказал Ярре: он ни за что бы не сказал Ульфаде об истинной причине своей охоты. – Я умираю, и мне нужно мясо.

– Значит, будешь благодарить барона, – ответил лесничий. – Он не даст умереть тебе от голода и твоей болезни. Закончишь свою говеную жизнь на виселице, быстро и приятно, другим ворам в назидание. Брось нож и иди за нами. Вздумаешь бежать – нагоним, и легко ты у нас не умрешь, уж поверь.

– Хорошо, – сказал Ярре, отбросил окровавленный нож, вытер руки снегом и, глубоко вздохнув, бросился на лед.

– Стоять! – заорал Ульфада, хватаясь за боевой топор у луки седла. – Стой, мерзавец!

Ярре бежал по льду, чувствуя, что по нему вот-вот начнут стрелять. Первая стрела пролетела над головой, вторая чиркнула по руке, разорвав полушубок, обжигая болью. Ярре вскрикнул. Он начал петлять как заяц, придерживая раненую руку.. Еще две стрелы пролетели совсем рядом с ним, и тут лед под его ногами лопнул, открывая для Ярре водную могилу.

Ледяная вода остановила сердце, залила распахнутый для крика рот. Полушубок тянул на дно, как камень – извиваясь червем, Ярре сбросил его. Течение понесло его под лед, он заработал руками, пытаясь всплыть, и ударился головой о лед. Между льдом и водой была тонкая воздушная подушка – Ярре с хрипом втянул в себя драгоценный воздух, распластавшись подо льдом, начал колотить руками в ледяную корку, отчаянно пытаясь ее проломить. Но течение неумолимо уносило его, утягивало в глубину. Ярре пытался уцепиться за лед, но пальцы скользили, воздуха больше не было. В последние мгновения, охваченный слепым ужасом юноша увидел сквозь прозрачный лед суровые золотистые глаза, смотрящие на него. А миг спустя водоворот подхватил его и уволок в бесконечный мрак и безмолвие.

***

Он всегда считал, что человек после смерти ничего не чувствует. А он ощущает сильную боль в руке. И еще тепло. Ему тепло как в материнской утробе. После зимнего холода, после ледяной воды ручья ему впервые по-настоящему стало тепло. И это странно.

– А, ты пришел в себя! – Опять эти пронзительные, необыкновенные глаза, будто выточенные из самого лучшего кревелогского янтаря смотрят на него. Потом Ярре удается рассмотреть и обладателя удивительных глаз. Старик, с белоснежными длинными волосами, заплетенными в две косы.

Тяжелая широкая ладонь легла Ярре на лоб.

– Жар спал, – сказал старик. – Ты поправляешься быстрее, чем я ожидал.

– Поправляюсь? – прошептал Ярре. – Я мертв!

– Разве мертвые могут разговаривать? – усмехнулся старик.

– Ты…спас меня? – Тут Ярре понял, что лежит не в гробу и не в могиле, а на широкой кровати, до подбородка накрытый одеялом из звериных шкур, в бревенчатой хижине, где горят светильники, каменный очаг, и где пахнет вареной олениной и свежевыделанными кожами. – Почему?

– Потому что так захотел. Как твое имя, мальчик?

– Ярре Кристерсон из Ольмё. И я не мальчик.

– Все, кому меньше пятидесяти лет, кажутся мне мальчиками. Так что не обижайся. Зачем ты убил оленя?

– Мне нужна была его желчь.

– Да? Оказывается, тайны древних целителей еще не позабыты в вашем мире. Это хорошо. Но твоя болезнь не лечится желчью белого оленя.

– Я не для себя ее добывал. Для девушки. Ее зовут Йорен, она…

– Помолчи, – старик коснулся пальцами губ Ярре. – Я понял тебя. Ты хотел помочь страдающей женщине, хотя сам был на волосок от смерти. Это похвально.

– Был?

– Я ведь тоже умею неплохо врачевать, сынок.

– Что? – Ярре не поверил своим ушам. – Ты хочешь сказать…

– Твои легкие были сильно разрушены чахоткой. Но я думаю, что ты скоро будешь совсем здоров.

– Боги! – Ярре всхлипнул. – Кто ты, отец?

– Я Бьеран.

– Бьеран-Медведь? – Ярре вздрогнул. В детстве мама часто рассказывала ему сказки, и Ярре больше всего любил слушать истории про таинственного Бьерана, Духа Леса. – Сам Бьеран?

– Ты удивлен? Не стоит удивляться. Духи не всегда выглядят так, как их себе представляют люди.

– Мне нечего сказать тебе, господин.

– Тогда давай поедим немного. – Бьеран вооружился большой ложкой, снял крышку с котла над очагом и наполнил миску жирным коричневым оленьим супом. – Надеюсь, тебе понравится мое варево.

– И все же – почему ты спас меня?

– Почему? – Старик поставил миску на стол, сел рядом с Ярре. – Потому что увидел твою душу. Ты забыл о своей боли ради чужой. На это способны очень немногие люди. Ты искренне хотел помочь. Ты хороший человек, и этим все сказано.

– Так просто, – прошептал Ярре, польщенный словами старика. – Но ведь желчь, я так и не отдал ее аптекарю!

– Не волнуйся. Йорен получит лекарство и выздоровеет, я обещаю тебе. Но в деревне тебе больше показываться нельзя.

– Почему?

– Потому что для всех ты умер. Ульфада рассказал барону, что ты утонул в ручье. Представляешь, кем тебя будут считать, если увидят?

– Все верно, – Ярре попробовал пошевелиться и вновь почувствовал боль в руке. – Рука болит.

– Стрела разорвала мускул и повредила кость. Несколько недель тебе придется обходиться одной рукой. Но все заживет, я обещаю.

– Ты очень добр ко мне, господин.

– По-твоему, лесной дух и оборотень не может быть добрым? – Старик усмехнулся, взял в руки миску. – Попробуй сесть, чтобы я смог тебя покормить. А потом мы поговорим о моей доброте и о том, как ты сможешь меня за нее отблагодарить…

***

Когда-то это, наверное, был древний форт. Или храм давно забытого божества. Или дворец правителя неведомого народа, некогда населявшего побережье. Или… А так ли важно, что именно представляли из себя эти руины в те времена, когда тут была жизнь? Сейчас от их прежнего величия не осталось ничего, лишь груды бурого камня, обломки бетона, заросшие лишайниками и остатки стен и арок, над которыми разросся целый лес. Снизу, с побережья, руины можно было разглядеть среди густой листвы только в подзорную трубу Лореля.

На холм они с Эрин поднялись еще до того, как взошло солнце. Лорель и трое гребцов остались внизу, и Браска это немного удивило – ведь капитан Эсмон велел морякам сопровождать их во время похода в руины. Впрочем, Браска это обстоятельство не особенно огорчило: мало приятного иметь такого мрачного и занудного спутника, как Лорель.

Вход в подземные помещения – именно о них говорил Браску капитан, – удалось найти быстро. В душных и темных галереях сразу появилось чувство опасности. Яркий свет магической трости быстро прогнал этот страх, и Браск, никогда прежде не видевший ничего подобного, поймал себя на мысли, что эти заброшенные подземелья способны вызвать в душе не только страх, но и восхищение и почтение. Кто бы ни строил эти чертоги – люди, эльфы, титаны или демоны, – чувство прекрасного жило в их крови. Возникающие в круге света трости каменные статуи чудовищ и людей вдоль стен, причудливые рельефы, орнаменты на карнизах, арки и колонны – все это было для Браска новым, незнакомым и впечатляющим.

Эрин было не до красоты.

– Браск, почему мы стоим? – шепнула она. С того момента, как они вошли в эти руины, девушка говорила только шепотом.

– Я смотрю, – ответил Браск. – Как, наверное, красиво тут было когда-то!

– Красиво? У меня от этих подземелий мурашки по коже.

– Не стоит бояться, Эрин. Тут никого нет. Даже пауков и мокриц. Один камень.

– Мне не нравится это место. Давай побыстрее найдем эту штуку и уйдем.

– Трусишка! – Браск ласково привлек сестру к себе. – Эти руины безжизненны. Тут нам ничего не грозит. Если даже и была здесь какая-то нежить, она давно покинула эти места. Тут ей просто нечем поживиться.

Браск говорил уверенно, так, как и следовало говорить старшему, и тревожный огонек в глазах Эрин погас. Девушка виновато улыбнулась и погладила Браска по плечу.

– Ты такой храбрый, – сказала она. – С тобой я ничего не боюсь. Но только… Я хочу побыстрее вернуться на корабль. Там я чувствую себя спокойнее.

– Но мы же не можем вернуться к капитану Эсмону с пустыми руками! – возразил Браск. – Он надеется на нас.

– Почему он поручил это дело тебе? Лорель бы лучше справился!

– Хочешь сказать, что я не могу выполнить даже такой пустяковый приказ? – Браск почувствовал, что начинает злиться на сестру. – Хорошего же ты обо мне мнения!

– Ты не понял! Я имела в виду совсем другое. Этот Эсмон… я знаю, что он нас не любит.

– А с чего это ему нас любить? И причем тут поручение?

– Может, послав нас сюда, он хочет избавиться от нас.

– Какая же ты дуреха, Эрин! – засмеялся Браск. – У Эсмона сейчас каждый матрос при работе, и ему действительно нужна наша помощь. Только поэтому он отправил на поиски меня. Ты же не хочешь, чтобы он косился на нас, ворчал и называл нас бесполезными дармоедами?

– И ты этим очень гордишься?

– Конечно. Капитан поручил мне важное дело, разве это не повод для гордости? Да и сам Лорель сопровождает меня.

– Нас, – поправила Эрин.

– Меня, – упрямо повторил Браск. – Но ведь тебя не заставишь сидеть на корабле.

– Я не могла отпустить тебя одного.

– Ну, разумеется. В этом тоже виноват Эсмон?

– Папа бы не позволил тебе идти в одиночку. По крайней мере, дал бы тебе охраннника.

Браск помедлил с ответом. Он едва не сказал, что сам бы никогда не оставил Эрин одну на корабле. Его младшая сестра, еще недавно угловатая девочка-подросток с длинными как у журавля ногами и дурацкими косичками, как-то внезапно и неожиданно превратилась в настоящую красавицу. Браск уже много раз замечал, какими глазами посматривают на Эрин матросы, да и сам капитан Эсмон. Аура их покойного отца пока еще витает на корабле, и к детям прежнего капитана Терданаля экипаж все еще относится с должным почтением, но кто его знает, чего ждать завтра? Лучше не искушать богов…

– Вообще-то, милая сестрица, я уже взрослый мальчик и могу сам за себя постоять, – Браск выразительно похлопал по рукояти широкого морского тесака, висевшего у него на поясе. – А главное, у меня есть могучий и бесстрашный телохранитель по имени Эрин.

– Какой же ты… вредный!

– О да, я такой! И давай не будем говорить об отце. Сейчас не место и не время.

Эрин вздохнула. Браск быстро сбежал по широкой каменной лестнице вниз, встал между высокими колоннами в несколько обхватов, которые попарно уходили вглубь огромного зала, в таинственный и пугающий мрак. Колонны сверху донизу были покрыты затейливой резьбой: неведомые строители, некогда построившие этот чертог, были искуснейшими резчиками по камню. Браск стянул с руки перчатку, коснулся холодного камня пальцами.

– Никогда не видел таких письмен и рисунков, – сказал он, разглядывая резьбу. – Знаешь, Эрин, мне почему-то кажется, что это место построили предки нашего народа. Вот эти узоры – клянусь, я видел их в Эрайском соборе!

– Нас ждут, – напомнила девушка.

– Я знаю. Твоя правда, не будем терять времени.

Эрин права, подумал Браск, проходя мимо колонн. Боцман Лорель с тремя матросами ждет их на берегу, и вряд ли такое ожидание можно назвать приятным. Когда они на рассвете пристали к берегу, начался холодный дождь, а укрыться там негде.

– Браск, а что это за филактерия, которую мы ищем? – спросила Эрин.

– Эсмон говорил, что она похожа на маленькую бутылочку из цветного стекла, закрытую пробкой. Может быть, в золотой или серебряной оплетке. Такие бутылочки иногда встречаются в древних развалинах.

– И зачем она ему? Она дорого стоит?

– Нет. Эсмон сказал, что в закупоренной филактерии обязательно будет одно волшебное вещество, которое еще долгие годы будет питать двигатель нашего корабля.

– И ты этому веришь?

– Верю. Ты ведь не знаешь устройство корабельного двигателя, а я знаю. Там действительно используется сильная магия. Эсмон сказал, что жидкость из древних филактерий куда лучше, чем силовой бальзам. Одной бутылочки может хватить на несколько лет плавания.

– Папа никогда не говорил об этом.

– Мы просто никогда его не спрашивали.

– А если мы найдем бутылочку, что тогда?

– Не знаю. Стоит ли говорить об этом, Эрин? Капитан дал мне задание, и я должен его выполнить.

– Раньше он не давал тебе таких странных… Ой!

На куче земли между колоннами лежал истлевший человеческий череп. Его глазницы были обращены прямо на юных сидов. Браск в первое мгновение тоже испугался, но потом, взяв себя в руки, шагнул к черепу и ткнул его световой тростью. Череп с костяным стуком скатился на пол. Браск заглянул за колонну – там лежал весь скелет, заросший пылью и паутиной.

– Это всего лишь древние иссхошие останки, – сказал Браск. – Какой-то арадо давным-давно забрел в эти развалины и умер здесь. Идем дальше?

– Что-то мне страшно, Браск.

– Пустяки.

Проход между колоннами вел к полукруглому порталу и далее то ли к алтарю неведомого древнего бога, то ли какому-то мемориалу. На помосте через равное расстояние возвышались расположенные дугой высокие, в два человеческих роста, прямоугольные плиты из полированного черного камня, испещренные вытравленными на них письменами.

Это что, алтарь? – Браск повел световой тростью, освещая стелы с письменами. – Постой, постой…Во имя всех предков, это же написано на нашем языке, только руны человеческие!

– В самом деле…

– "Я, Маро, агаладец, мудрый, великий, непобедимый, одолел орды Мрака ценой великой жертвы и великого страдания, – читал вслух Браск надписи на стелах, – и говорю всякому, кто стремится пройти мой путь и стать равным мне – одумайся и содрогнись, узнав о цене, которую придется заплатить. Нет числа жизням невинных, которые принес я на алтарь, чтобы стать равным богам, дарующим жизнь. Муки и кровь сопровождали каждый миг моей жизни, и тысячи тысяч свидетелей перед судом богов покажут на меня пальцами и скажут: "Он отнял наши жизни в безумии своем!". Я принял мой удел, ибо велика была цель моя, но говорю тебе – не иди моим путем. Не увидишь ты покоя в конце этого пути, и смерть станет для тебя началом страдания. Да не коснется твоя рука сего камня, да не пробудит твоя неуемная алчность великую боль мою, что сокрыта под ним!" Эрин, что это значит?

– Это значит, что не стоит тут ничего трогать, – убежденно сказала девушка. – Пойдем отсюда, нет тут ничего.

– Погоди. Такие надписи всегда есть в старых гробницах. Их писали специально, чтобы отпугнуть искателей сокровищ.

– И все равно, мне это не нравится.

– Мы не можем вернуться к Эсмону с пустыми руками. Надо поискать то, что он просил.

– Прямо надо! – Эрин презрительно фыркнула. – Тут нет никакой филактерии. Вообще, с чего он взял, что тут…

– Эрин, гляди-ка! – Браск присел и провел рукой по гладкому камню. – Видишь, это вроде как надгробная плита. Интересно, что под ней?

– Ты собираешься поднять эту плиту, братец? Да она весит фунтов триста, если не больше.

– А что значат эти знаки? – Браск как зачарованный рассматривал странные иероглифы на плите. – Тоже письмена? Как жаль, что я не умею их читать!

– Вот и славно. Еще один повод побыстрее уйти отсюда.

– Глупая ты, Эрин, – обиженно сказал Браск. – Может быть, это могила какого-нибудь великого полководца или короля древности, и под этим камнем полным-полно сокровищ. Мы бы купили на них свой собственный корабль и послали бы…Ух!

Браск и сам не понял, как это получилось – скорее всего, ощупывая плиту, он нечаянно задел какой-то тайный переключатель, или сработала неведомая древняя магия, наложенная на странное захоронение. Но только плита со скрежетом перевернулась на девяносто градусов, открыв неглубокую квадратную яму, выложенную темным кирпичом. Браск вскрикнул от неожиданности и радости – в яме, в единственной нише ромбической гранитной плиты, поблескивала в свете трости маленькая, в ладонь величиной стеклянная бутылочка, оплетенная золотой сеткой.

– Есть! – Молодой эльф схватил бутылочку и показал сестре. – Мы нашли ее!

– И сразу потеряли, – раздался спокойный мужской голос.

Неизвестный стоял в десятке шагов от помоста и спокойно наблюдал за молодыми людьми, испуганными его неожиданным и необъяснимым появлением. Несмотря на испуг и смятение, Браск понял, что это не призрак – неизвестный отбрасывал тень. Человек, не сид. Уже пожилой, рослый, подтянутый, сухопарый и по виду воин: старая клепаная куртка из толстой вываренной кожи без рукавов, высокие верховые сапоги с пряжками, на плечах башлык из кольчужной сетки, над правым плечом торчит рукоять большого меча.

– Ты кто такой? – крикнул Браск, обнажив тесак. – Что тебе надо?

– Мне? Я пришел посмотреть на парочку юных идиотов, которых кто-то использовал. – Человек сделал шаг вперед. – Вы хоть знаете, что натворили?

– Убирайся к демонам! Это наша добыча, – Браск старался говорить твердым голосом, но у него это плохо получалось. – Ты ничего не получишь.

– Знаешь, мальчик, я мог бы сейчас без труда убить вас обоих и заполучить эту склянку. Но я не хочу вам зла. Тем более что вам можно только посочувствовать.

– Если ты сделаешь еще шаг, я разобью сосуд!

– И немедленно умрешь, – спокойно ответил человек. – То, что заключено в этой филактерии, убьет тебя и твою девчонку в мгновение ока. Если хоть одна капля попадет на вас, вы покойники. Давай не будем горячиться. Просто отдай мне филактерию. И еще я хотел бы знать, кто и почему заставил тебя искать эту проклятую штуку.

– Это не твое дело, арадо.

– Ошибаешься, остроухий. Я как бы тоже разыскиваю… подобные вещи, – человек сделал еще шаг в сторону Браска и Эрин. – Я заприметил вас еще утром, когда вы только высадились на берегу, вошли в эти развалины, а потом тихонько пошел следом. Думал, вы обычные кладоискатели. Оказалось, нет.

– Ты следил за нами?

– Да, и мог бы убить вас сто раз, если бы захотел. Повторяю, мне не нужны ваши жизни. Но филактерию придется отдать.

– Понятно, – Браск злобно ухмыльнулся. – Ты просто грабитель.

– Я не грабитель. Скорее тот, кто мешает грабителям и безумцам, которые сами не знают, что ищут. – Человек протянул руку в перчатке ладонью вверх. – Давай ее сюда, и можете ступать с миром.

– Эта вещь мне нужна, – сказал Браск. – Я должен…

– Браск, он убьет нас! – Эрин следила за незнакомцем из-за спины брата расширенными от ужаса глазами. – Отдай ему этот флакон!

– Эрин, успокойся! – Браск вздохнул глубоко, собрался с мыслями. – Ты не понимаешь, человек. Нас капитан послал найти эту вещь. Она нам нужна, без нее наш корабль не сможет противостоять штормам и бурям.

– Так это ваш капитан послал искать вас… артефакт?

– Да, капитан. Какое это имеет значение? Это приказ, и я должен его выполнить.

– Боюсь, мальчик, что твои дела плохи. Ты даже не представляешь себе, насколько. Но хватит разговоров. Предупреждаю тебя, что эта вещь не принесет тебе ничего, кроме большущих неприятностей.

– Это мое дело, арадо.

– Ты не изменишь решения?

– Нет, – решительно ответил Браск, хоть и обдало его холодом с головы до ног.

– Ну, раз так, ступайте, – неожиданно сказал человек. – Только не говорите потом, что я вас не предупреждал.

Браск не поверил своим ушам.

– Ты нас отпускаешь? – спросил он удивленно.

– Знаешь, малый, я большой грешник. Я прикончил за свою жизнь кучу народу, но кровь детей не проливал никогда. И не собираюсь. – Человек повернулся на каблуках и направился к выходу из зала. Юные сиды напряженно следили за ним, ожидая какого-нибудь подвоха, но человек вошел в темный проем входа и исчез с глаз. Впрочем, Браск еще долго не мог поверить, что все закончилось.

– Как ты думаешь, он ушел? – спросила Эрин, видя растерянность брата.

– Не знаю… Духи моря, вот влипли, так влипли! Был бы тут Лорель…

– Надо уходить, Браск. Вдруг этот страшный арадо вернется?

– Верно, сестренка. – Браск спохватился, убрал тесак в ножны, а злополучную филактерию положил в поясную сумку. – Идем.

***

Человек, так напугавший их в подземелье, исчез бесследно. Браск никак не мог отделаться от мысли, что это был не живой человек, а все-таки призрак, обитающий в этих руинах. Но сейчас ему было не до странного чужака, едва не отнявшего у них добычу. Надо было быстрее вернуться на корабль, только там они с Эрин будут в безопасности.

Лорель и матросы были на берегу. Завидев Браска и Эрин, боцман сделал своим людям знак оставаться у шлюпки, а сам пошел молодым людям навстречу.

– Какие новости? – крикнул он.

– Нашли! – Браск вытащил филактерию из сумки и показал Лорелю. Он почувствовал невероятное облегчение от мысли, что они с Эрин наконец-то добрались до своих, и теперь им ничто не угрожает. – Вот она.

– Отлично, парень. Эсмон будет доволен. – Лорель широко улыбнулся, показав мелкие желтоватые зубы, и протянул руку. – Давай сюда.

– Держи, – Браск отдал бутылочку боцману. – Знаешь, Лорель, там в развалинах был какой-то арадо с оружием. Он хотел отнять у нас находку, представляешь? Но мы ему не дались, и он ушел несолоно хлебавши.

– Плевать на проклятых сухопутных свиней, – Лорель осклабился еще шире. – Пошли.

Они спустились по берегу к полосе прибоя. Матросы уже стояли у шлюпки, готовые в любой момент столкнуть ее в воду. И тут Лорель внезапно остановился.

– Тьфу ты! – выпалил он и обернулся к Браску. – Главное-то я забыл!

– Что такое? – спросил Браск.

– Поговорить с тобой напоследок.

– Напоследок? – не понял Браск.

– Да, сынок, – Лорель упер руки в бока, встал между юношей и шлюпкой и громко крикнул: – Белер, Далиран, девчонку в шлюпку!

Эрин растерянно посмотрела на брата: миг спустя здоровенный верзила Белер схватил ее за руку и потащил к шлюпке. Браск, услышав пронзительный крик сестры и еще не понимая, что происходит, собрался прикрикнуть на Белера, чтобы не распускал руки и отпустил Эрин, но тут Лорель сильным ударом в лицо сбил юношу с ног. Браск упал на спину, и ножища Лореля в тяжелом матросском сапоге наступила ему на грудь, вжав в прибрежный песок.

– Лежи смирно, щенок, и слушай, что я буду говорить, – сказал Лорель, продолжая улыбаться. – Когда-то твой треклятый папаша – пусть его на дне моря крабы сожрут и высрут! – приказал высечь меня линем ни за что, ни про что. Я это запомнил и сегодня возвращаю старый должок. Так вот, капитан приказал оставить тебя на берегу после того, как ты найдешь вещицу. Давно я ждал этой минутки, очень давно. Вообще-то, Эсмон велел тебя прирезать, но я не злодей какой-нибудь, – тут Лорель усмехнулся. – Скоро ночь, так что местные твари сами с тобой разберутся.

– Лорель, – с трудом прохрипел Браск: сапог боцмана так давил на грудь, что, казалось, ребра вот-вот треснут, – ты… что творишь?

– Сестрицу твою мы с собой прихватим, за нее в Зараскарде неплохие денежки дадут, – сообщил Лорель. – Да и путешествие она нам того… скрасит. Сегодня ночью я на ней…

Браск не дал боцману договорить – поняв, наконец, что происходит, взвыл волком, схватил Лореля руками за ногу, стоящую у него на груди, и рванул. Боцман не удержал равновесия и упал. Вскочив на ноги, юноша бросился к лодке, возле которой Белер и Далиран пытались связать Эрин. Он еще успел замахнуться тесаком на Белера, но толчок в спину повалил его на песок.

Браск увидел боцмана – лицо Лореля было белым от ярости, глаза горели бешенством. Лорель ударом кортика выбил у Браска тесак, занес оружие, чтобы ударить юношу в шею, но вдруг дернулся, закачался, глаза у него округлились, будто Лорель увидел что-то, несказанно его удивившее. А потом у него изо рта хлынула алая кровь, и боцман мешком повалился на песок под ноги Браску.

Белер, выкручивающий Эрин руку, погиб вторым – метательный нож попал ему точно между глаз. Далирану точно такой же нож вонзился в горло, и моряк упал рядом с Браском, забрызгав его кровью. Третий из бывших с боцманом моряков, Таласкир, с ужасом следил за человеком, который вышел из кустарника, росшего вдоль берега, и теперь направлялся к шлюпке, держа в правой руке большой прямой меч. Браск сразу узнал этого человека. Это был тот самый арадо, которого они встретили в руинах.

– Браск! – Эрин бросилась к брату, прижалась к нему, глотая слезы. – Браск!

– Сиди спокойно, – сказал человек Таласкиру, который так ослаб от страха, что даже не мог встать с банки. После этого человек подошел к распростертому на песке Лорелю, открыл его сумку и достал филактерию. Положив филактерию в свой кошель, человек выдернул метательный нож из затылка боцмана и вытер лезвие об рубаху убитого.

– Вы в порядке? – спросил он, подойдя к Браску и Эрин, которые, прижавшись друг к другу, сидели на песке. – Не ранены? Это хорошо.

– Господин, – Таласкир вылез из шлюпки и упал на колени, протягивая руки к убийце, – пощадите! Я… я ничего не…

– Убирайся, – сказал человек: его гораздо больше интересовали его ножи, нежели Таласкир.

Сиду не нужно было повторять этот приказ: Таласкир немедленно столкнул лодку на воду, схватился за весла и поплыл к кораблю, черневшему в полумиле от берега на фоне закатного неба. Человек даже не глядел в его сторону. Он вложил меч в ременную петлю за спиной, а ножи в карманы, нашитые на голенища сапог, и повернулся к молодым сидам, еще не пришедшим в себя от всего увиденного и пережитого.

– Пока вы лазали в развалинах, я подслушал их разговоры, – сказал человек, показав пальцем на трупы. – И понял, что ваши дела плохи. Ваш капитан редкий подонок. Чем вы ему насолили?

– Я… я не знаю, – Браск с помощью сестры поднялся на ноги: голова у него кружилась, во рту стоял медный привкус крови. – Я даже представить себе не мог такого.

– Откуда он узнал про филактерию?

– Не знаю, господин.

– Про такие вещи знают только очень посвященные люди, – заметил человек. – Ну, да ладно, не будем об этом.

– Эсмон говорил, что магия из этой бутылочки позволяет двигателю нашего корабля работать, – сказал Браск. – Но папа никогда нам об этом не говорил.

– Папа?

– Наш отец был капитаном судна, – произнес Браск.

– Был?

– Да. Он умер несколько месяцев назад.

– То есть, он был владельцем корабля, а вы его дети?

– Да, господин.

– Теперь мне все ясно, кроме одного – откуда ваш капитан узнал о филактерии. Но это потом. А сейчас надо побыстрее уходить отсюда. Скоро стемнеет, запах пролитой крови привлечет тварей со всей округи. Они разорвут нас в клочья. Надо найти безопасное место для ночлега. Идти сможете?

– Да, – Браск начал успокаиваться: его еще била дрожь, но разбитый нос и грудь болели уже меньше. – Меня зовут Браск, господин. Мою сестру зовут Эрин. А как имя нашего спасителя?

– Зови меня Варнак, – человек кивнул юноше. – Иди, умойся. У тебя все лицо в крови. Не хочу, чтобы ночные твари учуяли тебя раньше, чем я смогу им помешать до нас добраться.

***

Валежник в костре пылал ярко и жарко, время от времени выстреливая фонтанами искр в ночное небо. Варнак сидел у костра, набросив на плечи старый шерстяной плащ, и смотрел на огонь. Ему всегда нравилось смотреть на огонь – пляшущее пламя успокаивало, придавало уверенности. А спокойствия Варнаку сейчас очень не хватало.

Самого страшного пока не случилось. Два идиота, которые сегодня заставили его поволноваться, мирно спят на кошме, укрывшись одеялом – два еле-еле вышедших из сопливого возраста ребенка, которые едва не погибли сегодня из-за козней негодяя. Сосуд с эликсиром Маро лежит в его сумке, обернутый в пергамент с начертанными на нем охранительными рунами – детишки забыли забрать этот пергамент из тайника, за что тоже могли поплатиться жизнью. Теперь надо, не теряя ни минуты времени, спешить в Оплот и передать филактерию Батею. Только тогда можно будет перевести дух и сказать, что опасность миновала.

Со стороны берега послышался громкий высокий вой, на который отозвались еще несколько голосов с разных сторон. Варнак вздохнул. Пока бояться нечего – круг из освященных камней надежно защитит их до утра, а три трупа на берегу отвлекут вечно голодных упырей от них надолго. До утра еще далеко, луна только-только поднялась над деревьями. Сбросив с плеч плащ, Варнак встал на ноги и прошел по линии защитного круга, еще раз убеждаясь в том, что все сделал правильно. Нанесенные на камни магическим углем охранительные руны слабо мерцали в лунном свете. В другой раз Варнак лег бы спать, уверенный в своей безопасности, но на этот раз такой уверенности у него не было. Слишком мощной темной аурой обладает бутылочка, лежащая в его сумке.

Закончив осмотр, он вернулся к огню и посмотрел на спящую парочку. Конечно, эти подростки не любят людей, как и все их родичи. Варнак спас их, но девушка весь вечер старалась не попадаться ему на глаза, а ее брат уходил от любых попыток поговорить. Эрайцы есть эрайцы. В последний раз Варнак встречался с уроженцами Эрая много лет назад в рыбацкой деревне на западе Лоуласа. Их корабль тогда сел на мель, и сиды снизошли до разговора с жителями деревни – им нужна была помощь. Вели они себя с людьми надменно и очень недружелюбно, но обе стороны в итоге остались довольны – за работу остроухие тогда заплатили им отборным жемчугом и отличной рыбьей костью, а рыбаки снабдили их необходимым для ремонта деревом и помогли починить корабль. А любовь… Иногда можно обойтись и без нее. Не те сейчас времена, чтобы раскрывать душу каждому встречному-поперечному. Впервые Варнак пожалел, что не взял с собой Кайлани. Ей, возможно, удалось бы найти с молодыми эрайцами общий язык, как-никак она на четверть сидка. Ладно, в Кревелоге видно будет.

Убедившись, что молодые сиды крепко спят, Варнак вернулся к костру, развязал свой дорожный мешок и вытащил из него неправильной формы полупрозрачный кристалл, похожий на кусок необработанного кварца величиной с крупное яблоко. Положив кристалл на землю перед собой, Варнак накрыл его ладонью левой руки, так, чтобы вытатуированная на ладони невидимой краской руна соприкасалась с кристаллом, и начал шептать заклинание Духовного Зрения. Кристалл сразу начал нагреваться, наполнился розовато-пурпурным свечением, и Варнак ощутил движение Духа – сначала будто дуновение холода, а затем жар, подобный прикосновению раскаленного воздуха из топки.

– Варнак? – Языки пламени перед его глазами сложились в огненную фигуру, черные внимательные глаза заглянули в сознание Варнака. – Ты давно не говорил со мной. Я уже начал волноваться.

– У меня не было новостей, наставник Батей. Теперь они появились.

– Ты выполнил задание?

– Да, я нашел эликсир Маро. Он действительно был спрятан в Грейских руинах. На пробке руна "Сат", это девятый флакон из тех, что создал Маро.

– Значит, мы не ошиблись. Хорошая работа, Варнак.

– Чему радоваться? За эти годы мы нашли только шесть филактерий из двадцати четырех.

– Четыре филактерии были использованы еще в времена Агалады. Еще шесть добыли мы. И эти шесть сосудов уже никогда не попадут в лапы Тьмы. Осталось четырнадцать, и мы их разыщем. Так что еще раз – благодарю тебя.

– Все не так просто, наставник. В святилище были эрайские сиды. Они сумели вскрыть тайник раньше меня.

– Эрайцы?

– Да, наставник. Мне удалось забрать у них сосуд, но я так и не смог узнать, откуда им стало известно про тайник Маро.

– Ты говорил с ними?

– Да. Их отправил за сосудом капитан корабля, на котором они приплыли в Грей. Детишки нашли филактерию, но, как я понял, капитан еще и приказал посланным с ними матросам расправиться с ними и забрать находку.

– И ты вмешался?

– Да. Трех негодяев пришлось прикончить. Непонятная история.

– Странно, что в Эрае заинтересовались ихором. В этом есть какая-то тайна. И откуда их капитан мог узнать о тайнике?

– Для меня это тоже загадка.

– Кроме нас только Серые братья и Аштархат могут знать о Грейской филактерии. Больше некому. Если только о них каким-то образом не узнали эрайские маги.

– Или эрайские вампиры. Я думаю по душам поговорить с этими подростками, наставник. Надо узнать, куда заходил их корабль в последнее время.

– Так эти сиды до сих пор с тобой?

– Так получилось. Это совсем еще дети. Не бросать же мне их на растерзание тварям на этом берегу. Тем паче что собственные сородичи едва не расправились с ними.

– Ты становишься чересчур сентиментальным, Варнак.

– Я старею, наставник Батей. Мне уже почти пятьдесят. В этом возрасте начинаешь думать о душе, особенно рядом с Кайлани.

– И что ты собираешься с ними делать?

– Доставлю их в Патар или Кревелог, а там пусть устраиваются, как хотят. В Кревелоге к чужеземцам относятся не в пример лучше, чем в Зараскарде, Грее или в исконно имперских землях, к тому же Кайлани сможет быстрее найти с ними общий язык.

– Из твоих слов я заключаю, что Кайлани не с тобой.

– Мы договорились, что она будет ждать меня в Златограде, и оттуда мы вместе отправимся в Оплот. Я не стал брать ее с собой на побережье.

– Ясно, – голос наставника зазвенел металлом. – Ты опять нарушаешь правила, Варнак.

– Кайлани надо многому научиться. Она еще очень молода и…

– И ты влюблен в нее, верно?

– Она для меня слишком молода, – уклончиво ответил Варнак.

– Это не ответ.

– Я подумал, что справлюсь один.

– И ты вообразил, что тебе давно право нарушать обязательные для всех правила. И не подумал, что Кайлани тоже их нарушила.

– Прошу, наставник, не наказывайте ее. Это целиком моя вина.

– Ты играешь с огнем, Варнак. Я недоволен тобой.

– Я понимаю.

– Нет, ты ничего не понимаешь. Пока ты путешествовал в Грей, сбылись худшие из предсказаний. Великая зима обрушилась на империю. И с ней пришли Всадники.

– Всадники? – Варнак ощутил прикосновение холода. – Ты уверен, наставник Батей?

– Уверен. Зерре и Шаста сообщили нам с Сигран. Их видели в Кастельмонте.

– Это плохой знак. Очень плохой. Это значит, что наши враги все же получили эликсир.

– У нас мало времени. Всадников пока только трое, их время не пришло. Но когда станет известно имя истинного Спасителя, мы неминуемо столкнемся со всеми шестью Всадниками.

– Я готов.

– Ты храбрый воин, Варнак, но храбрости и искусства боя на мечах недостаточно, чтобы сразиться с Всадниками.

– Тем не менее, я их не боюсь.

– Ты хорошо поработал, – сказал голос после недолгой паузы. – Встретимся в Оплоте, тогда и поговорим. Милость Митары с тобой, сынок.

– Милость Митары с тобой, наставник Батей.

Медитация закончилась, Духов камень погас и вновь стал тусклым и темным. Варнак вздрогнул – холодный ночной ветер проник под одежду, коснулся разгоряченной кожи. В этом ветре было нечто такое, отчего рунные татуировки по всему телу начали зудеть, будто заживающие раны. Варнак почувствовал присутствие тварей, но это были обычные ночные тени – всего лишь жалкие, озлобленные неупокоенные души, некогда нашедшие смерть на этом берегу или в водах океана неподалеку. Ничего опасного, им не преодолеть охранный круг.

По телу разлилась тяжелая усталость. Варнак убрал кристалл обратно в мешок, сделал несколько глотков из фляги – крепкий настоянный на травах самогон обжег горло и огнем пролился в желудок, согревая и успокаивая. Когда озноб прошел, Варнак подбросил в костер еще валежника и сел поудобнее, держа меч на коленях. Вой со стороны берега стал громче и яростнее, послышались звуки похожие на рычание. Однако охранительные руны на камнях круга продолжали светиться слабым голубоватым светом, не изменив его на зловещий красный – темные твари даже не пытались приближаться к месту стоянки, видимо, чувствуя силу рун. Пылавший в костре валежник стрелял, выбрасывая искры, которые взлетали в ночь, и, казалось, становились звездами, усыпавшими ночное небо. И только одна звезда на этом мирном небе казалась чужой.

Хвостатая звезда из легенды о Спасителе и рунной птице Джейр. Вестница грядущих потрясений.

***

– Он убьет нас, – сказала Эрин. – Ты веришь ему?

– Не верю. Он арадо, а им нельзя верить. Они все лжецы и лицемеры.

– Он убьет нас, да? – не унималась Эрин.

– Не надо думать о плохом.

Варнак между тем наполнил мех в ручье и вернулся к костру.

– В Грейских лесах вода особенная, – сказал он. – Сказывают, где-то здесь течет родник с живой водой. Попьешь из него, и все недуги исцелятся, как по волшебству.

– Ты сам в это веришь?

– Не верю, но вода и впрямь чудесная. Попробуй.

Вода была свежая, очень холодная и удивительно вкусная – Браск не мог припомнить, когда он в последний раз пил такую чудесную воду. На корабле пресная вода всегда отдавала бочкой, а иногда тухла и цвела, но приходилось пить и такую. А эта вода просто восхитительна.

– Хорошая вода, – сказал Браск, возвращая мех Варнаку. – Твоя правда.

– Собирайтесь в путь. – Варнак взвалил мех на плечо и пошел к лошади, стоявшей у догорающего костра. Браск, постояв несколько мгновений, последовал за ним.

– Почему ты нас спас? – задал он вопрос, который не давал ему покоя со вчерашнего дня.

– Потому что жалко вас стало. Достаточная причина?

– Ты ведь готов был убить нас из-за этой бутылки.

– Не убил же. И потом, не я один хотел вас убить. Ваш собственный капитан то же самое задумал.

– Он за это еще ответит, – сказал Браск. – Я ему отомщу за предательство.

– Видать, крепко он вас не любит, если на такое гиблое дело послал.

– Почему гиблое?

– Потому что филактерия, которую вы нашли – штука особенная. Нехорошая штука.

– Чего же в ней такого особенного?

– Хочешь знать? – Варнак, подумав немного, сел на землю у костра, знаком предложил сидам сесть напротив. – Потому что связана она с самой мерзкой магией, какая только может быть. С магией смерти. Бутылочек таких по миру немного осталось, и каждая из них великую опасность представляет. Я вот на Грейское побережье приехал только ради этой филактерии. И был очень удивлен, когда в проклятом подземелье вас увидел.

– Капитан Эсмон сказал, что вещество в филактерии поможет нашему кораблю еще долгие годы не зависеть от ветров и течений, – сказал Браск, опуская глаза.

– Насчет корабля не знаю. Может, есть такая магия, которая помогает Черный нектар использовать как-нибудь по-другому. Хотя сомневаюсь. Такое зло никак не может приносить пользу.

– Черный нектар? Что это значит?

– Сначала ответь мне на вопрос, почему ваш капитан так вас подставил.

– Я не знаю. Честное слово, не знаю. Он всегда был добр к нам… почти всегда. В последнее время он, правда, часто бранил меня, но не чаще, чем других матросов на корабле. Говорил, что поблажек мне не будет, что я должен забыть про то, что мой отец был капитаном.

– Так ты сын прежнего капитана корабля?

– Да. Наш с Эрин отец был капитаном и владельцем "Красной Чайки".

– Был?

– Отец умер несколько месяцев назад.

– Теперь понимаю. – Варнак усмехнулся. – Ты у нового капитана был как бельмо на глазу. Если твой отец владел кораблем, то ты получаешься наследник, верно? А сестра у тебя девушка красивая, может, он на нее глаз положил.

– Да, наверное, ты прав. Но он заплатит за это.

– Может быть. Но давай вернемся к бутылке. Нектар действительно нужен для того, чтобы ваши корабли могли плавать без парусов и весел?

– Точно не могу сказать. Отец рассказывал мне об устройстве движущей машины и говорил, что ее механизмы приводит в движение особая магия. Но про Черный нектар он никогда не говорил.

– Понятно. А раньше вы разыскивали такие филактерии?

– Не знаю. Капитан Эсмон в первый раз сказал мне про Грейский некрополь только после стоянки в Зараскарде.

– Вы туда заходили?

– Да. Наши капитаны заходят в Зараскард… иногда, – Браск почувствовал, что у него горят уши.

– Конечно, привозят туда рабов на продажу, так?

– Ты не смеешь нас осуждать, арадо.

– Я и не осуждаю. Каждый зарабатывает, как умеет. Люди тоже друг дружкой торгуют, как скотом. Чего же я буду ваш народ осуждать?

– Ты нас с сестрой тоже продашь?

– Я не работорговец. Хотя, чего греха таить, покупатели на вас нашлись бы. Но у меня другие планы. Я хочу разобраться. Хочу понять, кому понадобился флакон, который вы искали. И, кажется, я понял, для кого ваш капитан искал филактерию.

– Ты думаешь, капитан нас обманул?

– Возможно. Видишь ли, парень, я родом из Кревелога. Есть такая страна на севере. Так вот бытует у моего народа одна древняя легенда. Мол, в прежние времена шла между людьми великая война. И так жестоко люди убивали друг друга, столько в той войне крови было пролито, что пропитала эта кровь собой всю землю и даже в подземный мир мертвых просочилась, и духи мертвых ее попробовали. И так она им по вкусу пришлась, что с той поры мертвые потеряли покой и жаждали получить человеческую кровь любыми способами. Так жаждали, что научились преодолевать Врата смерти и возвращаться в мир под разными обличьями, чтобы жажду свою утолять. С той поры и идет в мире непрерывная борьба между Жизнью и Нежизнью, и от победы в этой войне будет зависеть будущее всего мира. Коли победит Нежизнь, так все живое погибнет, и станет наш мир вотчиной мертвецов и разной нечисти из Темного мира.

– Я что-то похожее слышал. Отец мне рассказывал. Жуткая история. Только непонятно, причем тут эти бутылочки.

– Все дело в том, что воевать с темными тварями очень непросто, сынок. Нет у них никаких человеческих слабостей. Боли они не чувствуют, страха, понятное дело, тоже, в еде и отдыхе не нуждаются. Убить такое вот отродье очень трудно, так чтоб наверняка. На части разрубить, или сжечь, прочие способы не годятся. Обычному человеку с такой тварью совладать почти невозможно. Древние боги моей земли тогда помогли людям – научили их особой магии и боевым приемам, которые были эффективны против существ из Тьмы. А еще они учили людей целительству. Так появились охотники Митары, могущественный орден, сражавшийся с Нежизнью. Однако не все люди верили в истинных богов, и некоторые пошли другим путем – неправильным и очень опасным. Древние маги решили использовать для борьбы с тварями искусственные существа из железа и камня, огромных каменных великанов и огнедышащих драконов, выкованных из золота, бронзы и пекельной стали. Чтобы вдохнуть жизнь в свои боевые машины, они пытались создать великий эликсир оживления, живую воду, способную делать мертвое живым. Лишь одному-единственному агаладскому магу это удалось. Его звали Маро.

– Маро? – оживился Браск. – Это имя было высечено на плите возле тайника.

– Верно. Тайник в Грейских руинах – один из тех, что оставил Маро.

– Если этот самый нектар истинный эликсир жизни, почему он так опасен?

– Потому что это страшный яд для живых и неиссякаемый источник жизненной энергии для мертвых.

– И что было потом?

– Много всего было. Целые империи гибли и возрождались заново.

– А нектар? Эти филактерии с тех времен сохранились, что ли?

– Сохранились, как видишь. Только радости от того никому нет. Если попадет этот эликсир к кому не следует, такое начнется, что древние легенды о мертвецах доброй сказкой покажутся. Довольно об этом, надо в путь собираться. Ты чего мнешься?

– Я… – Браск посмотрел на сестру. – Я хочу поблагодарить тебя. Вчера как-то не вышло, так я сегодня… Спасибо тебе.

– Благодарить потом будете, когда до имперских земель доберемся. Второй лошади у меня нет, поэтому в седле вы вдвоем поедете. Ездили когда-нибудь на лошади?

– Мы сиды, – ответил Браск. – У нас не принято ездить верхом.

– Значит, не ездили. Ничего, научитесь.

– А ты сам?

– А я пешком пойду, – тут Варнак неожиданно и совсем по-дружески подмигнул молодому сиду. – Мне не привыкать.