Гулко и многообещающе ударил большой гонг.

Танцовщица на помосте подняла лицо, глянув в мрак за кругом фонарей темными, густо подведенными зеленью глазами. Развела в стороны руки с пылающими факелами, будто огненные крылья, и начала медленно и плавно вставать. Выпрямившись во весь рост, застыла в соблазнительной позе – спина красиво выгнута, голова запрокинута назад, соски крепких конических грудей дерзко торчат вперед, правая нога согнута в колене, – а потом, изгибаясь в ритм ударов кротала и цимбал, на цыпочках пошла по сцене, звеня украшениями. Каждая линия ее великолепного, блестящего от масла и притираний тела, казалось, излучала свет и вожделение. Кротал забил быстрее, гнусаво завыла тростниковая флейта: танцовщица закрутила бедрами, продолжая держать факелы в крестом раскинутых руках, а потом завертелась волчком, и ее будто окутали огненные змеи. Ритм танца достиг бешеной частоты, как сердцебиение наблюдавших за ним мужчин, а потом оборвался – и танцовщица упала на широко разведенные колени, запрокинувшись назад всем телом, и оба факела, ярко полыхнув напоследок, погасли. Мужчины заревели от восторга.

– Роскошно! – кричал пьяный, потный и счастливый барон Мирош, не сводя взгляда с точеной фигурки на помосте. – Роскошно! Еще!

– Со-ня! Со-ня! Со-ня! – хором скандировали приближенные князя, и на помост к ногам танцовщицы полетели золотые и серебряные монеты. Полупьяные девицы в расшнурованных корсажах визжали от восторга.

Иган тоже кинул несколько монет. Он был рад, что танцовщица Соня увидела его: во всяком случае, она, вставая с колен, остановила на нем взгляд, и юноше показалось, что она улыбнулась. Появившаяся на помосте служанка накинула на плечи Сони шелковый плащ, и танцовщица легко, как птица, упорхнула в темноту за деревянными раскрашенными кулисами.

– Она прреллестна! – заплетающимся языком выговорил Мирош. – Пре…лестна!

– О да! – согласился Иган и сделал глоток из своей кружки. На помосте уже появился какой-то парень с дрессированной обезьяной, но Игану он был неинтересен. В "Лучистую звезду" он приходил исключительно ради Сони.

– Ваше величество!

Голос телохранителя Кимона совсем некстати прервал приятные воспоминания Игана.

– Он приехал, – сообщил телохранитель. – С ним десять человек свиты, больше никого.

– Провалиться ему в дерьмо и не выплыть вовеки! Иду.

– Мне пойти с тобой, государь? – осведомился Мирош, глядя на Игана глазами, полными пьяной преданности.

– Нет. Веселитесь без меня, я скоро вернусь.

Гость ждал в особой комнате, которую в этом уголке роскоши и распущенности называли "покоем для дружеских бесед". Иган мог не бояться, что их здесь подслушают: каждую пядь комнаты его охрана проверяла много раз. Стол в центре комнаты был заранее сервирован на две персоны: холодные закуски, сыры, фрукты, рыба и любимое белое вино Игана – имперский сухой брассек восьмилетней выдержки. Хозяин борделя поставил на стол все лучшее, что было в его кладовой и винном погребе.

Рорек, князь Трогорский, приехал со своими ближайшими сподвижниками. Иган знал их всех в лицо – в большинстве своем это были бароны с севера. Когда Иган вошел в двери, Рорек учтиво склонил голову, остальные поклонились в пояс. Иган шагнул к гостю, протянул руку.

Иган и Рорек хоть и были двоюродными братьями, но внешнего сходства не было никакого. Иган статью пошел в свою тетку, великую герцогиню Малению – стройный, высокий, изящный, с черными смоляными кудрями до плеч и тонким бледным лицом. Рорек же наследовал неуклюжесть и полноту дома Малардов, а седеющая борода делала его почти что стариком.

– Рад видеть тебя, дорогой брат, – сказал Иган с самой радушной улыбкой. – Добро пожаловать.

– И я рад тебя видеть, – Рорек, поколебавшись мгновение, раскрыл объятия, и два брата обнялись.

– Как поживают сестрица-княгиня и мои племянники? – осведомился Иган.

– Благодарю, у них все хорошо. Ставек уже управляется с длинным мечом не хуже меня, а верхом ездит – не налюбуешься.

– Очень мило, – Иган улыбнулся. – А моя милая племянница?

– Янка становится настоящей красавицей, как и ее мать в юности. Еще год или два, и надо искать ей достойного жениха.

– Завидую тебе, дорогой брат. Когда-нибудь и у меня будет такая славная семья. Жаль, что мы встречаемся с тобой нечасто, – произнес Иган. – Уверен, нам есть о чем поговорить. Сколько мы с тобой не виделись? Два года, три, больше?

– Почти четыре.

– Ты игнорировал все мои приглашения ко двору. Твой медвежий угол тебе милее столицы. Чем ты там занимаешься, брат? Ловишь леших в пуще? Или заставляешь своих крестьян ходить на двух ногах, а не на четвереньках?

– Ты же знаешь, я не люблю столицу. Ее соблазны и пороки мне чужды. И великий мор вынудил меня выбрать более безопасное жилище для моей семьи. Видишь, ты принимаешь меня не во дворце а в этом месте. Наверное, ты любишь этот притон и задаешь себе вопрос – тут так красиво, а не превратить все наше королевство в подобный бордель? – ответил Рорек.

– А что, это хорошая мысль! – Иган игриво щелкнул пальцами. – Представь себе только, дорогой брат, как же изменится в лучшую сторону жизнь. Песни, танцы, красивые ухоженные женщины, любовь каждый день. Все счастливы и все полной ложкой черпают из котла удовольствий. Разве это плохо?

– Не время думать о радости, когда нас ждут суровые испытания, – возразил Рорек.

– О каких испытаниях ты говоришь, брат?

– В герцогстве происходит немало беззаконий и бедствий. Со всем этим нелегко будет покончить.

– Ну да, ну да. Может, ты все-таки выпьешь со мной бокал вина?

– Конечно.

Иган смаковал вино и, прищурив глаз, смотрел на брата. Его забавляло мрачное выражение лица Рорека, будто кузен пил не отличное вино, а уксус пополам с желчью. Такие же постные рожи были и у приближенных князя Трогорского, стоявших за спиной сюзерена. Настоящие деревенские увальни, чтоб их. Ни капли изысканности ни в одежде, ни в манерах.

– Как тебе вино? – осведомился Иган.

– Неплохое, благодарю.

– Жаль, что ты не появился немного раньше. Дамзель Соня сегодня великолепно танцевала. Но если ты желаешь…

– Нет, у меня не так много времени, – Рорек вздохнул.

– Ты хотел говорить со мной? Я готов тебя выслушать.

– Я должен откровенно поговорить с тобой, кузен. С глазу на глаз.

Иган понимающе кивнул, сделал знак своим приближенным выйти из комнаты. Те поклонились и ушли. Рорек сделал то же самое. Братья остались наедине друг с другом.

– Мы давно не виделись с тобой, брат, – сказал Иган.

– Это случилось не по моей вине.

– Да, конечно, во всем виноват я. Пусть так. Но теперь, как я понимаю, наша взаимная неприязнь станет еще сильнее?

– Я не испытываю к тебе ненависти, братец.

– Скорее равнодушие, не так ли? – быстро спросил Иган. – Жив ли я, помер – тебе все равно.

– Ты ошибаешься. Я всегда…

– Не стоит, Рорек, врать ты не умеешь. Сейчас, когда выборщики вот-вот примут решение, каждый из нас видит в другом не только брата, но еще и соперника.

– Мы получили то, что хотели. Идея выборности герцога никогда мне не нравилась.

– Закон дал нам с тобой равные возможности, брат, – сказал Иган. – Кто-то должен был стать герцогом после Маларда – или ты, или я. Ты считал, что твое старшинство дает тебе преимущество. И ты убежден, что герцогская корона уже на твоей умной голове, ведь так?

– Полагаешь, брат, выборщики готовы предпочесть твою кандидатуру моей?

– Ты же знаешь расстановку сил в совете, братец.

– По моим сведениям, почти две трети совета за меня.

– А по моим – за меня. Выборщики будут до последнего хранить интригу. Но предсказать исход выборов нетрудно. Великим герцогом стану я.

– Или я, – буркнул Рорек. – Так ли это важно?

– В самом деле. Надеюсь, если выбор решится в мою пользу, ты первым присягнешь мне на верность?

– Я вижу в тебе жажду власти, Иган.

– А разве ты ее не жаждешь, брат?

– Мне все равно.

– Не лги мне и самому себе. Власть – это прекрасно. Это сила и свобода, возможность делать все, что захочешь. Кто откажется от такого соблазна!

– На нашем пути к этой власти невинная кровь, Иган.

– О чем это ты, братец?

– Что ж, буду откровенен с тобой до конца, – Рорек помолчал. – Я приехал потому, что узнал одну вещь, которая сильно тебя удивит. Он жив.

– Кто?

– Эндре. Наш с тобой брат-бастард.

– Ты шутишь? – Игану кровь бросилась в голову, но он сумел овладеть собой и остаться внешне спокойным. – Скверная шутка, Рорек.

– Это не шутка, Иг. Недавно у меня побывал в гостях один дворянин, который хорошо знал сына барона фон Эшера. Настоящий Хендрик фон Эшер погиб при осаде Вернайского замка восемь лет назад. Это правда, это точно. Старый фон Эшер так и не смирился с этим несчастьем.

– Ну и что?

– А то, что я много раз слышал историю о якобы вернувшемся сыне барона Реберна. По странному совпадению, фон Эшер-младший вернулся домой именно в то время, когда … кто-то приказал отравить бастарда.

– Его не отравили. Он умер от моровой чумы.

– Мы с тобой знаем правду, брат, – тихо сказал Рорек.

– Ты пришел совестить меня, дорогой мой святой братец?

– Я пришел предупредить. Дворянин, о котором я говорю, видел так называемого сына фон Эшера и клянется, что фон Эшер-младший очень похож на нашего покойного брата.

– Он мог обознаться. Шесть лет прошло.

– И все же я доверяю ему. Лично я больше не собираюсь появляться в столице. Пусть выборщики решают вопрос о престолонаследии в твою пользу. Я готов подписать добровольное отречение. Уеду в свое поместье и буду наслаждаться покоем и тишиной. Моя совесть чиста.

– То есть, ты испугался? – Иган презрительно хмыкнул. – Странно слышать от тебя такие речи. Ты боишься призрака, тени? Нет никаких доказательств, что этот несчастный выжил. Но если тебя так беспокоит то, что ты узнал от своего гостя, мы можем найти этого молодого фон Эшера и побеседовать с ним. Или…

– На такую подлость я не пойду, Иган, – ответил Рорек, побледнев. – Хватит того, что я живу с этим грузом шесть лет.

– Совесть, совесть! – Иган вздохнул, сделал глоток вина из бокала. – Ты забыл о пророчествах, Рорек. О том, что судьба предназначала незаконнорожденному сыну великого герцога Маларда. Он должен был пролить кровь своих братьев – мою и твою. Разве грех поразить змею до того, как она укусит?

– Я всего лишь подумал, что тебя следует предупредить. Честно признаюсь – мне стоило большого труда пересилить себя и написать тебе письмо с просьбой о встрече.

– Значит, ты продолжаешь меня ненавидеть, – Иган хрустнул костяшками пальцев. – Жаль, братец, жаль. Но я, скажем так, благодарен, что ты побеспокоился обо мне. Хотя не из братской заботы ты это сделал. Ты просто хочешь, чтобы я боялся, как и ты. Трясся от страха под одеялом. Это твоя месть мне, Рор. Я понял тебя.

– Я сделал то, что должен был сделать, – князь Трогорский встал из-за стола. – Благодарю за угощение, мне пора.

– И ради этого ты приехал в столицу, оставив семью и все дела? С каких пор ты стал таким трусом, Рор? Мой любимый брат испугался, ха!

– Он узнает правду и будет мстить.

– Мне, своему герцогу? Тебе, принцу крови и брату герцога?

– Его это не остановит.

– Боги, Рорек, ты смешон! – Иган похлопал брата по плечу. – Охота тебе сидеть в своей глухомани, сиди. Я же привык смотреть смерти в глаза, даже если у нее лицо моего дорогого братца. Жив он? Прекрасно – значит, проживет он недолго. Я найду способ избавиться от ублюдка. Не бойся, – с насмешкой добавил Иган, глядя на помертвевшего Рорека, – на этот раз твои руки и твоя совесть останутся девственно чистыми. Я все сделаю сам. Доведу до конца недоделанную работу. Я – будущий великий герцог, и я имею право судить и карать моих подданных. Я все могу. И если я захочу превратить весь Кревелог в веселый бордель, я именно так и сделаю. И никакой мстительный ублюдок а тем паче благодетельный как непорочная дева братец-слюнтяй, мне не помешают. Спасибо, что развлек меня поучительной беседой. Разрешаем удалиться.

 ***

Какая славная ночь. И какое счастье, что до утра еще далеко.

Иган протянул руку и поправил фитиль в лампе, горевшей на прикроватном столике. Пламя сразу вспыхнуло ярче, тени, залегшие под балдахином широкой постели, отступили, открывая взгляду князя Соню, лежавшую на животе среди скомканных кружевных простыней. Кожа девушки в свете лампы приобрела золотистый оттенок, черные волосы, разбросанные по подушкам, пахли вербеной, тамариндом, еще чем-то пряным и экзотическим. Иган провел пальцами по волосам Сони, потом коснулся ее плеча.

– Мой принц, – сонно промурлыкала танцовщица. – Мой принц.

– Твой раб, – шепнул Иган, чувствуя, что им овладевает желание. – Могу я исполнить для тебя желание?

– Хочу вина.

Иган прижался губами к ее ароматному шелковистому плечу, скинул с себя одеяло и направился к столу, на котором стояли остатки ужина. Наполнил два бокала. Обернулся и глубоко вздохнул, как человек, вошедший в ледяную воду – Соня полулежала на подушках, раскинув руки в браслетах, как крылья, прикрытая только локонами роскошных волос, и смотрела на него.

– Ты прекрасна, – только и мог сказать Иган.

– Я знаю, – ответила девушка и улыбнулась. Сердце Игана замерло от счастья.

– Я люблю тебя, – сказал он, вставая перед танцовщицей на колени. – Ты рождена быть королевой, Соня. Приказывай, повелительница.

– Приказывать? Сейчас мы выпьем вина, а потом будем целовать друг друга, и ты войдешь в меня еще раз.

– О да!

– Вино красное и густое, как кровь, – произнесла девушка, смотря сквозь бокал на свет. – И в нем живет алая искра, похожая на маленькую и беззащитную жизнь. Мне нравится. Я хочу, чтобы у твоих губ был вкус этого вина.

– Твои губы я готов целовать вечно.

– Ты поспал и отдохнул, – Соня шаловливо отбросила пустой бокал в угол комнаты, и он разбился с мелодичным звоном. – А теперь владей мной. Мне нравится, как ты это делаешь.

Так, как ты этого достойна, прошептал себе Иган, гладя бедра девушки и разводя их в стороны. Так, как велит мне любовь.

Такие мгновения хочется испытывать вечно. И вечно слышать этот страстный шепот, который обжигает сознание.

– Мой принц! Мой принц! Мой принц!

Мир исчез, разгоряченные тела утонули в хаосе соединения, чувства обострились и взорвались фонтаном счастья, сознание померкло. Прошла секунда – или вечность. Возвращающаяся реальность глянула на Игана огромными расширенными глазами Сони, и он услышал ее срывающийся шепот:

– Лед брошен в огонь, мой принц. Твое семя остудило мою утробу. Но очень скоро тебе придется остудить мой огонь снова…

– Иган! Князь Иган!

Дрожа, как лихорадке, князь открыл глаза. В полутьме за пологом балдахина двигались темные фигуры. Одна из них откинула полог, обдала князя запахом сафьяна и мятных пастилок.

– Борзак? – Иган не сразу понял, что его разбудили, и сделал это начальник его личной гвардии. – Что за…

– Прости, князь, но у меня важная новость. Очень важная.

– Будь ты проклят! Где Соня?

– Сейчас не время думать о бабах, – Борзак всем телом навис над князем. – Только что мне сообщили, что бастард в городе.

– Бастард? О чем ты?

– О твоем давно исчезнувшем двоюродном братце Эндре. О том, кого мы считали покойником.

– Что?! – Иган, наконец-то, стряхнул остатки сна. – Этого не может быть. Он умер шесть лет назад.

– Может. Я получил рапорт стражи.

– Ты уверен, что это именно он?

– Его опознали. За шесть лет он не слишком изменился.

– Ты спятил, Борзак! Он не посмел бы появиться в Златограде.

– Однако он тут, и это надо использовать в наших интересах.

– Так, – Иган шумно вздохнул. – Значит, братец все же был прав. Опять какие-то секретные игры за моей спиной?

– Все, что я делаю, я делаю для блага моей новой родины, любезный князь. Ты так и будешь лежать без штанов?

– Мне снился чудесный сон, а ты все испортил. Но я не гневаюсь на тебя. Ты принес прекрасную новость. Я, кажется, знаю, как испортить настроение моему кузену Рореку.

– Тогда вставай, и начнем охоту, – начальник гвардии подхватил лежавшие у ложа штаны Игана и бросил их князю. – Приказ об аресте я уже подготовил. Надо соблюсти формальности, верно?

– Ты и впрямь собрался его арестовать? Или…

– Или, – ответил Борзак с нехорошей усмешкой. – Но ведь сиятельный князь не против?

– Нет, – ответил Иган, глядя на скомканную постель и вспоминая свой сон. – Сиятельный князь не против.

 ***

Переулок был темный и смрадный. Воняло мочой, кислым пивом, тухлой рыбой и заскорузлыми тряпками – непередаваемый запах нищеты и беспросветности. Верхние этажи ветхих деревянных домов нависали над переулком, и казалось, достаточно ветру подуть чуть сильнее, чтобы они обрушились на головы прохожих. С карнизов свисали какие-то грязные, застывшие на морозе тряпки. Хендрик шел мимо наваленных у домов куч отбросов и чувствовал взгляды настороженных глаз из окон – обитатели трущоб не могли понять, что понадобилось господину с мечом и в хорошей одежде в этой дыре, и это их пугало.

Нужный Хендрику дом находился в самом конце переулка. Покосившийся, грязный, дряхлый и безобразный, как нищий больной старик. Хендрик подошел к рассохшейся двери и толкнул ее. Дверь открылась, и рыцарь вошел в длинные темные сени с дощатыми стенами.

Темнота впереди сгустилась, обрела очертания человеческой фигуры.

– Чего надо? – Тощая, одетая в отрепья женщина неопределенного возраста, с испитым одутловатым лицом, встала у него на пути.

– Я ищу Рина Модовски, – сказал Хендрик.

– Дааааа? – протянула женщина. – И на кой тебе эта грязная свинья?

– Раз ищу, значит, нужен.

– А может, ты меня искал? – игриво спросила женщина. Шагнула вперед, подбоченилась, уперев кулак в бок. – С таким важным барином я бы прогулялась.

Хендрик ничего не ответил.

– Что, плоха для тебя? – Женщина улыбнулась беззубым ртом.

– Слишком хороша. Рин здесь живет?

– Ну, здесь. Наверху он. Позвать, что ли?

– Не надо, сам поднимусь, – Хендрик бросил женщине серебряную монету. – Иди, погуляй где-нибудь.

– Имперталь? – Женщина схватила монету и тут же засунула в рот. – Да ты и впрямь славный парень.

– Давай, топай отсюда, – поторопил Хендрик.

Он поднялся на второй этаж дома по скрипучей лестнице, осторожно отвел рукой ветхое, усыпанное крупными блохами одеяло, закрывающее дверной проем. В комнате был могильный холод. Мужчина, лежавший на широкой кровати, мало напоминал прежнего Рина Модовски. Трудно было поверить, что придворный астролог мог так опуститься. Но это был именно Рин.

– Вечер добрый, Рин, – сказал Хендрик, шагнув к кровати и убирая намет с лица.

Хозяин заворочался, наполнив и без того смрадную комнату вонью мочи и сивушного перегара.

– Что за… – промычал он и вдруг осекся. В тусклом свете масляной коптилки, горевшей на табурете в изголовье кровати, Хендрик хорошо разглядел, как помертвело лицо Рина.

– Вы?! – воскликнул он.

– Ты меня узнал, это хорошо, – сказал Хендрик – Не ты один записал меня в мертвецы. Но я жив, как видишь. И я вернулся.

– Нет, я не…. Это мне кажется! – человек, опомнившись от первого шока, изумленно разглядывал Хендрика. – Как изменился, но глаза все те же! Пресветлые боги, да разве…

– Мертвецы иногда возвращаются, Рин. Я сам видел тех, кто восстал из могил. Но я не упырь и не призрак. Хотя иногда мне кажется, что я уже пережил свою смерть тогда, шесть лет назад.

– Как ты… как вы меня нашли?

– Думал, что ты по-прежнему выпиваешь в корчме у Зарука, но ошибся. Потом искал тебя в Нижнем городе. Хозяин твоей бывшей лавки подсказал, где искать. Поначалу не хотел говорить, но два золотых развязали ему язык.

Рин молчал. Лицо его помертвело, тревожный огонек в глазах разгорался все больше и больше.

– Скверное у тебя настоящее, старик, – сказал Хендрик. – Не ожидал, что ты так опустишься.

– Думали, я на золоте и серебре ем и сплю? – Рин, казалось, начал приходить в себя. – Нет уж, ваша светлость. Погубили вы меня. Без вины пострадал я за вас, муками великими расплатился.

– Говоришь, страдал без вины?

– А вы как думали? – Рин нервно комкал в пальцах край одеяла. – Не моя в том вина, что вы тогда…. Под святой присягой готов подтвердить.

– Ни к чему мне твои присяги, Рин. И оправдания твои ни к чему. Не за тем я сюда пришел.

– А зачем тогда?

– Хочу знать, кто велел тебе это сделать.

– Сделать? Не я вас травил, ваша светлость. Несправедливо меня обвинили, без всяких доказательств. Без вины бросили в тюрьму, пытали, – Рин показал Хендрику правую руку: на ней не хватало двух пальцев, а на прочих не было ногтей. – Я отсидел пять с половиной лет в крепостной башне и каждый день ждал, что за мной придут, чтобы передать палачу. Не знаю, почему они меня, в конце концов, отпустили. Наверное, ваш батюшка, мир праху его, перед кончиной все же вспомнил, что я однажды спас его от смерти, и сжалился надо мной. Мне оставили жизнь, но лишили права заниматься моим делом. Отняли дом и лавку. Вот и я живу здесь, в этой…

– И заливаешь обиду на весь мир водкой?

– Поучать меня вздумали? – Рин злобно сверкнул глазами. – Не стоит, ваша светлость. Нет больше прежнего Рина. Как и прежнего Эндре.

– Понимаю, – Хендрик помолчал, пытаясь овладеть собой. – Но если это сделал не ты, тогда кто?

– Я не знаю, клянусь.

– Кто мог приготовить яд, как не магистр алхимии?

– Поверьте мне, это был не я. Самый умелый алхимик не сможет сварить этого адского снадобья, куда уж мне!

– Выходит, ты знаешь, что это за яд?

– Его называют Черным нектаром. Это страшное зелье, ваша светлость. Оно способно делать мертвое живым и живое мертвым.

– То есть, я превратился в нежить, в вампира – ты это хочешь сказать?

– Вы лучше меня можете ответить на этот вопрос, господин, – пролепетал Рин.

– Но это невозможно, – сказал Хендрик с нервной улыбкой, – я жив, понимаешь, жив! Я могу чувствовать боль, зной, холод, я не боюсь солнца, я не испытываю жажду крови, не превратился в чудовище; у меня нет когтей и клыков, и я не могу оборачиваться в волка или в летучую мышь. Я остался прежним, Рин, только…

– Что, ваша светлость?

– Я недавно приобрел вечного спутника, от которого не могу избавиться.

– О чем вы, ваша светлость?

– Неважно. Об этом поговорим позже. Ты, наверное, хочешь знать, как так получилось, что я выжил. Все благодаря гробовщикам. Это было в скудельнице, куда свозили трупы умерших от мора. И меня туда тоже отвезли. Подобрали на улице, куда меня вынесли убийцы, и отвезли. Хотели закопать в общей могиле. Мор был бы блестящим оправданием для любого злодейства. Подумаешь, еще одна смерть, еще один труп на улице! Но гробовщики увидели, что я еще жив. Я не мог говорить, почти ничего не видел, но я помню, как они удивленно переговаривались, таща меня обратно в телегу. А потом был врач из больницы для бедняков, той, что у часовни Всех Скорбящих. Он лечил меня, даже не зная, что со мной случилось. Думал, у меня моровая кишечная язва, как и у прочих его пациентов. Возился со мной, Рин. Я лежал на полу, на соломенной циновке, пропитанной моими испражнениями и гноем из покрывших меня бубонов, метался в жару и бредил, а он все равно пытался меня спасти. Но я выжил не потому, что он лечил меня. Просто однажды ночью я услышал голос, звучавший в моей голове. И голос этот сказал: "Они думают, что ты умер. Но ты вернешься, я клянусь тебе. Ты войдешь в их дома и взглянешь в их полные ужаса глаза. И ты будешь не один. Верь мне, Эндре! Верь мне!" Вот что сказал мне голос. Сначала я подумал, что это продолжение бреда, который меня терзал. Но потом я почувствовал, что измучившая меня боль в кишках начинает стихать. Меня положили в повозку и куда-то повезли. Только после я начал осознавать, что к прежней жизни возврата не будет.

– Понимаю, – Рин робко протянул руку, будто хотел коснуться плеча Хендрика. – Вы сказали, что приобрели спутника. Кто он?

– Я не знаю. Это дух, который поселился во мне. Я назвал его Мгла, и он принял это имя. Вот и скажи мне, кто я на самом деле – Эндре, сын великого герцога Маларда Кревелогского и Марты Детцен, или Мгла?

– Этот дух чего-то требует от вас?

– Иногда, – усмехнулся Хендрик. – Он открылся мне в деревенской гостинице, где наемники издевались над корчмарем и его дочками. Я испытал удовольствие, восстанавливая справедливость. Вероятно, ему это понравилось.

– Вы перебили наемников?

– Да. С тех пор я знаю, что Мгла живет во мне, но мне кажется, что впервые этот дух приходил ко мне в те часы, когда я корчился от боли на загаженных циновках в лазарете Всех Скорбящих. Это ведь безумие, Рин?

– Вы можете мне рассказать что-нибудь еще о вашем…эээ… спутнике?

– Он оживает в моем сознании в минуты волнения, страха или душевных переживаний. Иногда он разговаривает со мной просто так, иногда я просто чувствую его присутствие; у меня возникает ощущение, что он стоит за моей спиной и ждет, когда я обернусь и заговорю с ним.

– Он никогда не заговаривает с вами первым?

– Очень редко.

– У него есть облик? Вы можете его описать?

– Нет. Я потому и назвал его Мглой, что он не имеет обличья. Он просто тень, но он вполне материален.

– Вы хотите избавиться от него, господин?

– Я хочу стать самим собой, Рин, – Хендрик глубоко вздохнул, губы у него задрожали. – Я хочу вернуться в те времена, когда я был принцем Эндре.

– Он знал, кого ему выбирать.

– Почему ты так решил?

– Смею ли я, господин?

– Говори! Выкладывай!

– Сейчас, я только немного полечусь, с вашего позволения.

Хендрик молча наблюдал, как бывший астролог короля Маларда вытащил из-под кровати захватанную бутылку с какой-то желтоватой мутной жидкостью, с хрипом выдохнул воздух, и жадно, горячечно, стуча зубами о горлышко, сделал несколько глотков из бутылки. Закашлялся, пустив в сторону гостя волну сивушной вони, зажал рот краем одеяла, будто боялся, что его вырвет.

– Я был астрологом, ваша светлость, – начал он, отдышавшись, – Я составлял ваш гороскоп. Там было сказано…

– Что? Что именно?

– Что вы прольете кровь своих братьев, ваша светлость.

– Не хочешь ли ты сказать, что это отец приказал убить меня?

– Нет! Нет! Его светлость герцог Малард любил вас, хоть вы и были бастардом.

– Но своих сыновей он любил больше, верно?

– Милорд, поверьте мне, ваш отец не мог бы отдать такого чудовищного приказа! Он не стал бы убивать собственного сына.

– Кто еще знал о гороскопе, Рин?

– Никто. Только я и ваш отец.

– И мои братья, не так ли?

Рин хотел ответить, но не смог – и молча кивнул.

– Значит, вот оно в чем, мое проклятие, – прошептал Хендрик. – Но почему этот демон выбрал именно меня? И как мне избавиться от него?

– Разделить вас можно лишь одним способом – убить одного из вас. Но смерть Мглы неизбежно приведет к вашей гибели, господин, и наоборот.

– Вот видишь, – меланхолически сказал молчавший до сих пор Мгла. – Я же говорил тебе.

– Значит, навсегда, – прошептал Хендрик. – Что ж, другого ответа я не ждал. Наверное, я напрасно пришел сюда.

– Нет, вы правильно сделали, мой принц! – с пьяным воодушевлением выпалил Рин. – Вы же убедились, что я невиновен, да? Я же невиновен, вы же это увидели.

– Я увидел, – сказал Хендрик и, помолчав, добавил: – Мгла нет.

Лязгнул выхваченный из ножен бастард, описал короткую дугу, и обезглавленное тело Рина повалилось на пол. Голова с остановившимися удивленными глазами откатилась в угол. Хендрик переступил через быстро растекающуюся по грязному полу кровь и вышел в коридор.

– Вот еще одна жертва, – сказал он, вкладывая клинок в ножны. – Все больше крови, все меньше смысла во всем.

– Он лгал, – прозвучал в его сознании знакомый голос. – Это он подмешал яд в твою пищу в тот вечер. Больше некому.

– С чего ты решил?

– Он все знает о яде, которым ты был отравлен. Задай себе вопрос – откуда?

– Теперь я не узнаю, кто за этим стоит.

– Он не сказал бы тебе этого в любом случае. Ищи другую нить. Но она приведет тебя к Кассиусу Абдарко, я в этом не сомневаюсь.

– Я не должен был убивать. Они найдут труп Модовски и сразу поймут, кто и за что его убил.

– Посмотрим, – отозвался Мгла.

Хендрик покачал головой и поспешно направился к входной двери.

***

Братья Цырики были в таверне. Все четверо. Старший, Прича Цырик, сидел у горящего очага с кружкой в руке и тупо смотрел на огонь, его братья Мариан, Тума и Колыч сидели за столом и наворачивали чечевичную похлебку и свиные ребрышки, запивая их темным пивом. Борзак окинул взглядом зал таверны, убедился, что посторонних тут нет, и направился к Цырику-старшему.

– Все готово, – сказал он. – Пора начать работать.

– Хотелось бы на денежки взглянуть, вашбродь, – сказал Цырик-старший.

Борзак презрительно улыбнулся и, выпростав руку из-под длинного плаща, бросил к ногам головореза кошелек. Цырик поднял кошелек, прикинул вес, раскрыл и высыпал его содержимое на ладонь.

– Сто имперталей, как договаривались, – сказал Борзак. – И вот еще что: когда прикончите парня, бросьте рядом с телом вот это, – Начальник гвардии короля Игана подал Цырику-старшему свернутый в трубку лист пергамента с печатью.

– Посланьице? – Цырик показал в широкой улыбке длинные и желтые как у мерина зубы. – Приговор никак?

– Не твое дело. И помни: все должно выглядеть как обычное нападение уличных грабителей.

– Не учи ученого, вашбродь. Прича Цырик свое дело знает, еще тебя научит.

– Вот и научи. Хватит жрать, а то гляди, уйдет он.

– Не уйдет, – уверенно сказал бандит. – Мои хлопцы нашли его, теперича за ним следят, коли надо, всю ночь будут за ним хвостом ходить. А нам перед веселыми танцами подкрепиться надобно.

– Хорошо. Утром я жду от тебя хороших известий. И помни, если упустите ублюдка, вам не жить. Всех четверых на плаху отправлю.

Цырик-старший только криво улыбнулся. Мариан, услышав последние слова Борзака, хмуро посмотрел на него. Прочие и вовсе никак не отреагировали: они так усердно поглощали печеные ребрышки, что только зубы на костях скрипели.

– Быдло проклятое! – прошептал Борзак и вышел из таверны. Здесь его ждали два охранника, вооруженных арбалетами.

– Вошь тонконогая! – сказал Цырик-старший, едва начальник королевской гвардии вышел из таверны. – Вот по чей глотке мой кинжал тоскует. Однако пора нам, браточки. Поднимайтесь, собирайтесь, пойдем работу нашу делать, покуда не рассвело.

– Мою долю давай, – сказал один из братьев

– Это успеется. Денежки потом поделим, по совести. И помните, сукины дети, коли проболтаетесь остальным, сколько Борзак нам на самом деле заплатил, я вашу долю на всех поделю. Так что языком не болтать.

Братья, наконец, обглодали все мясо с ребрышек и дружно смыли его дальше в утробу огромными глотками пива. Потом все четверо вышли из корчмы в морозную ночь, пряча под овчинными плащами самострелы и мех с водкой для остальных членов шайки. И для себя, любимых, разумеется.

***

Переулок был пуст. Но чувство близкой опасности захватило Хендрика, едва он вышел из дома.

– Трое за углом справа от нас, еще двое за углом, – сказал Мгла. – Еще четверо в доме напротив.

– Понял, – ответил Хендрик и вытянул из ножен меч.

Движение в окнах противоположного дома он не увидел, а почувствовал, сразу прянул назад, за открытую дверь ближнего дома – и вовремя. Арбалетные болты с глухим стуком ударили в дверь, пробив ее насквозь.

– Убивай! – заорало сразу несколько голосов, и в переулке заметались черные тени.

– Идиоты, – засмеялся Мгла.

Брошенная Хендриком бомба осветила весь переулок. Ослепленные этой вспышкой убийцы умерли быстро и бесславно, как и полагается умирать уличным бандитам, выбравшим себе жертву не по зубам. К резкой вони пороховой гари в переулке быстро начал примешиваться сладковатый запах крови.

– Еще трое, – заметил Мгла.

Хендрик метнулся навстречу черным силуэтам, появившимся из темноты между домами. Увернулся от моргенштерна, опускавшегося ему на голову, ответил точно и молниеносно – бандит выронил моргенштерн, хрипя, осел в лужу, украсив грязную стену кровавым выплеском. Мигом позже меч Хендрика с хрустом врубился в череп второго бандита: выдернув клинок, рыцарь обрушил его на третьего, и тот завопил от боли. Хендрик оборвал этот вопль новым ударом.

– Сзади! – взвизгнул Мгла, но было уже поздно. Арбалетная стрела ударила Хендрика в спину, левую сторону тела обожгла страшная боль. Еще три фигуры, вопя и сквернословя, бросились к нему с разных сторон, размахивая кинжалами и чеканами.

Цырик-старший (это он стрелял из самострела) был уверен, что его выстрел оказался для клиента смертельным. Но вот когда головорез вместе с братьями подбежал к ошеломленному рыцарю, чтобы добить его и закончить работу, парень повернулся, глянул разбойнику прямо в лицо, и у Цырика сразу отказали ноги.

Он увидел глаза неизвестного. Они горели в темноте красным пламенем.

Эти огненные глаза Цырик уже никак не мог объяснить. Да и не успел даже поискать объяснение, лишь испугался искренне и в последний раз в жизни. Удар меча рассек ему горло от уха до уха, и лучший наемный убийца Златограда отправился в ад с твердым убеждением, что убил его демон, а не человек. Мариан, которого кровь старшего брата окатила горячим дождем, неловко взмахнул чеканом, но демон опередил его – и распорол живот колющим выпадом. Колыч Цырик отправился за братьями, получив удар по шее, который почти отделил его голову от тела. Последний из братьев-убийц, Тума, с воплями ужаса бросился наутек. Хендрик не стал его догонять, просто размахнулся и кинул клевец вслед убегающему. Острый стальной клюв, ударив в затылок, пробил шею насквозь, вышиб зубы и на ладонь вышел изо рта.

Придерживая левую руку, парализованную ударом болта, Хендрик доковылял до вздрагивающего тела и, охнув от боли, выдернул из убитого клевец.

– Надо уходить, – сказал Мгла. – Я чувствую, это был не последний.

– Я не могу сражаться, – ответил Хендрик.

– Пустяки, всего лишь ушиб. Могло быть и хуже. Давай вверх по улице, пока стража не набежала.

Хендрик огляделся. Переулок по-прежнему был пуст, лишь где-то неподалеку заходились яростным лаем собаки, почувствовавшие наполнивший предутренний воздух запах пролитой крови. Вышедшая из-за туч луна освещала трупы, черными кучами разбросанные на грязном снегу. Нависшие над переулком дома казались испуганными свидетелями яростной скоротечной схватки, закрывшими окна-глаза ладонями ставен. Но это не значит, что их обитатели не смогут описать страже человека, убившего на их глазах менее чем за полминуты девять человек.

Его план провалился. Он хотел узнать у Модовски правду – и убил его. Кассиус Абдарко пока для него недосягаем. И потому надо бежать из города. Чем быстрее, тем лучше.

– Проклятье! – сказал Мгла.

Улица впереди озарилась золотистой вспышкой, и между домами заискрилась призрачная сеть кармической ловушки. Вторая вспышка будто обожгла ему спину – новая ловушка отрезала ему путь к отступлению.

– А вот и еще один принц крови! – сказал насмешливый голос с едва заметным акцентом. Закутанная в темный плащ фигура вышла из-за угла и встала неподвижно в самом центре ловушки, перегородившей улицу. – Добро пожаловать домой, принц Эндре! Или мне называть тебя просто Хендрик фон Эшер?

– Кто ты такой? – Хендрик впервые за много лет почувствовал настоящий страх.

– Я Лениус Борзак, личный телохранитель князя Игана и великий заклинатель Серого Братства. Быстро нам удалось тебя найти, не так ли?

– Что тебе от меня нужно?

– О, у меня очень много вопросов! Но прежде позволь предупредить тебя – я тут не один. Мои люди окружили этот квартал, и тебе не уйти.

– Я не совершал никаких преступлений.

– Ошибаешься. Ты приехал в этот город, и это уже преступление. На что ты надеялся, Эндре? Что годы так изменили твое лицо, что капитан Форджак, люди которого охраняли городские ворота в день твоего приезда, не узнает тебя? Что нас обманут твой глаббенбергский акцент и щит с чужим гербом? Ты убил Рина Модовски и мирных обывателей, но это так, мелочи, милые пустяки, о которых и говорить не стоит, хотя и за них тебе грозит виселица.

– А что же не пустяки?

– Ты выжил, хотя должен был умереть шесть лет назад – и это твое первое преступление. Ты одержим демоном – и это второе преступление. Ты приехал мстить – и это третье преступление. Налицо попытка убить законного государя и узурпировать власть при помощи демонских сил…

– Насчет мирных обывателей. Это ты их подослал?

– Ты убил их – прочее неважно. Они сыграли свою роль, так что не стоит о них говорить.

– У меня тоже много вопросов, инквизитор, – Эндре попятился, потому что страшная золотистая сетка подбиралась к нему все ближе и ближе. – Я хочу знать, что со мной случилось.

– Представления не имею. Наверное, ты умер и стал упырем.

– Нет. Правду знает один человек – Кассиус Абдарко. Я хочу говорить с ним.

– Полагаешь, монсиньор Абдарко станет тратить время на такого червя, как ты? Что истинный Серый брат станет говорить с нежитью?

– Это вы отравили меня шесть лет назад!

– Я тебя не травил. Само слово "отравление" применительно к тебе звучит неверно. Если тебе станет от этого легче, могу сообщить, что те, кто превратил тебя в ходячую обитель злого духа, уже ответили за совершенный ими поступок. Остался только ты, мертвый бастард.

– Я не мертвец. Я живой человек.

– Однако ты боишься кармической ловушки, верно? То есть, не ты, а тварь, которая поселилась в твоем теле. Что ж, она правильно боится. Твой демон не поможет тебе справиться со мной.

– А если я попробую? – Хендрик вытянул из ножен меч. – Если я мертвец, как ты говоришь, мне нечего бояться смерти.

– Я думал, ты умнее, – ответил Борзак и широко раскинул руки, будто хотел обнять Хендрика. – Никто не говорит о твоей смерти. А вот дух, живущий в тебе, может помешать планам братства. Во славу Божью!

Призрачная сеть взметнулась в воздух и опутала Хендрика, сбив с ног в уличную грязь. Световая паутина стянула руки и ноги, невидимые магические щупальца вошли в тело, срастаясь с нервами и рождая чудовищную, непередаваемую боль. В меркнущем сознании возник и оборвался вопль Мглы. Магическая энергия ловушки наполнила кости, выворачивая их из суставов, раздодрала внутренности, превратила в крутой кипяток кровь в сосудах, уничтожая тело, чтобы окончательно запутать в чародейской сети поселившийся в нем дух.

Борзак и сам ощутил эту великую очищающую боль. Он наслаждался тем, как бьется в корчах Хендрик фон Эшер, с упоением бичевал его волнами лучистой энергии. Страдание Хендрика так захватило его, что болезненный удар в спину и внезапно возникшую сильную слабость он воспринял как побочный эффект творимого им экзорцизма. А потом вдруг он понял, что лежит ничком на земле, в грязном снегу, пахнущем мочой и смертью.

Он попытался встать, но тут сознание его разлетелось тысячами алых осколков по всей улице. Кармическая ловушка полыхнула огнем и исчезла. Хендрик, освободившись из страшной световой паутины, судорожно хватал ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание.

Черная фигура легко спрыгнула с крыши двухэтажного дома, склонилась над трупом Борзака, выдернула из его разбитой головы стальную арбалетную стрелу и приблизилась к Хендрику.

– Живой? – спросила тень женским голосом. – Встать сможешь?

Хендрик замотал головой, приподнялся на локте – и вновь опрокинулся в грязь. Ног своих он не чувствовал, красная пелена в глазах мешала рассмотреть спасительницу.

– Жестоко он тебя, – сказала женщина. – Вот значит что такое экзорцизм.

– Помоги мне… встать.

– Ну вот, – с удовлетворением в голосе сказала незнакомка, когда Хендрик поднялся и встал, опершись рукой на стену. – Кажется, ты в порядке. Я не опоздала.

– Меня будто… раскаленным железом резали.

– Я убила мага. И его спутников тоже. Вообще-то, сначала я хотела убить тебя. Но я подслушала ваш разговор и поняла, что происходит.

– Я… тебя не понимаю.

– И не надо. Мы все обсудим потом. А сейчас надо убираться отсюда, пока стража или Серые братья не появились. Ты так орал, что они скоро будут здесь.

– Проклятье! – Хендрик в изумлении понял, что знает свою спасительницу. – Это же ты, девушка из таверны, с которой я вчера разговаривал!

– Кайлани де Обри. Очухался?

– Ноги будто не мои, – Хендрик попытался улыбнуться. – Меня все хотят убить, даже ты.

– И на то есть причины. Но обо всем позже поговорим. Идем, нам надо торопиться!

– Мне надо забрать моего коня.

– Спятил? На постоялом дворе тебя наверняка ждут. Есть только один безопасный путь, через городскую канализацию.

– Почему ты спасла меня?

– Я все объясню, но не сейчас, – девушка ловко и сноровисто взвела тетиву арбалета рычагом, вложила стрелу в канавку. – Ты нарушил все мои планы, поэтому делай, что говорю. Быстро!

***

Иган слушал своего человека молча, положив ладони рук на стол и полузакрыв глаза. Он ни разу не перебил рассказчика.

– Все-таки он ушел, – сказал князь, когда Рескул закончил. – Ушел, будь он проклят. И ему помогли. Кто ему помог?

– Никто этого не знает, твоя милость, – ответил Рескул. – Лорд Борзак был убит стрелой в затылок. И его люди тоже были убиты из арбалета. А тех, кого Борзак нанял для разговора с вашим братом, изрубили мечом.

– Значит, наш сиятельный братец был не один. В Златограде орудует целая шайка, ты это хочешь сказать?

– Я разберусь с этим, твоя милость.

– Уж разберись, – Иган сверкнул глазами из-под приспущенных век. – Но мне все это не нравится, Рескул. Мне вообще не нравится мысль о том, что мои враги все еще ходят по земле.

– Я найду Эндре, твоя милость. Позволите удалиться?

– Постой, – Иган встал, сделал несколько шагов по кабинету. – Я все думаю о том, куда мог сбежать ублюдок. В городе, насколько я знаю, ему негде укрыться.

– Полиция и городская стража подняты по тревоге, мой принц. Серые Братья прочесывают город. Любой чужак у нас под подозрением. Все ворота заперты, если принц Эндре в городе, ему никуда не скрыться. Рано или поздно мы его найдем.

– А если он уже сбежал? Давай подумаем, что мог сделать принц Эндре после того, как расправился с Борзаком, – Иган почесал кончиком пальца нос, тяжело посмотрел на телохранителя. – До меня ему не добраться, это он понимает. Никто не проникнет в Градец – даже герой, способный в одиночку изрубить девять человек и расправиться с магами-охотниками из Серого Братства. Слишком сильная охрана, слишком большой риск. А вот к нашему любимому брату Рореку пробраться легче, ты не находишь?

– Твоя милость считает, что бастард мог отправиться к князю Трогорскому?

– Так ли это сложно угадать, любезный друг Рескул? – Иган развел руками. – Пошевели мозгами: что бы ты сделал на его месте? Если нельзя убить одного брата, надо найти способ убить другого. Лесная усадьба Рорека почти не охраняется, там полтора десятка челяди и несколько керлов, которых легко застать врасплох. Что они для бастарда и его подручных, если они смогли справиться с Серыми Братьями?

– Но для чего ему убивать лорда Рорека?

– Месть, мой друг. Сладкая, кровавая, долгожданная. Месть, которую он лелеял шесть лет.

– Полагаете, его не остановят то, что поместье вместе с вашим кузеном будут его жена и двое несовершеннолетних детей?

– Они все умрут, Рескул, – ответил Иган с хищной улыбкой. – Сердце бастарда жаждет крови. Он как бешеный пес, сорвавшийся с цепи, понимаешь?

– Конечно, твоя милость.

– Мне будет очень горько узнать о том, что пролилась священная кровь моего дома. Но ведь она неминуемо прольется. Этого демона ничто не остановит.

– Я сегодня же отправлюсь на север. Сколько людей мне взять с собой?

– Десять, полагаю, будет достаточно. Возьми наемников из новеньких, заплати им задаток, а потом, когда все закончится… Ты знаешь, что тебе делать, мой друг. Помни, что у тебя двое суток. Выборщики должны получить известие о трагедии в Лесной усадьбе еще до начала Большого совета.

Рескул только поклонился. За двенадцать лет службы принцу Игану он научился правильно понимать все желания своего господина и исполнять их в лучшем виде. Именно так, как пожелал Иган Свирский.

– Помощь прибудет слишком поздно, – с нехорошим блеском в глазах продолжал князь Свирский. – Мы не сможем помешать Эндре убить моего кузена и его семью. Появление этого призрака – просто дар Божий. А потом, когда я стану великим герцогом, мы найдем его, Рескул. И попробуем доказать всему миру, что люди иногда умирают дважды. Думаю, у нас все получится. Разрешаем удалиться…