И вновь, как тогда, на Витебском, какая-то неведомая и непреодолимая сила упорно гнала его вперед. Но теперь он знал название этой силы. Зов. Собственное предназначение. Он должен оказаться в нужном месте и в нужное время. Желательно – один.

Никто его отпускать не собирается – просто боятся, что снова провалится на кромку. Напрасно боятся – теперь он сможет себя проконтролировать. А выйти отсюда – тоже не самая страшная проблема. Благо, водосточная труба находится совсем рядом с его окном.

Вит спустился вниз безо всяких помех, хотя труба подрагивала, грозя развалиться. Но – удержалась. В этом доме все было вполне прочным – даже такая мелочь.

Пробежав до угла улицы, Вит остановился.

А вот теперь надо закрыть глаза – и сосредоточиться. Петербург – редкий город, попасть на кромку в нем можно практически отовсюду, такое бывает не везде, а в России – только здесь. Это Вит уже знал.

И опять, как в прошлый раз, что-то случилось с окружающим миром – он, как будто, стал тише, незаметнее.

Вит открыл глаза. Теперь улица была тихой и пустынной, на ней не оказалось ни одного прохожего.

Улица выходила к Каменноостровскому, и до ближайшей станции метро было отсюда рукой подать.

«Нет, только не на метро! – подумал Вит. – Хватит с меня, поездил…» Он вспомнил чудовищ, живущих в метрополитене на кромке – и слегка поежился.

Но сейчас надо было спешить. Ведь его наверняка хватятся и станут искать. И, если он сейчас же не окажется подальше отсюда, наверняка найдут. Если не Корвин, так его кошка.

Вит вдруг вспомнил о котенке, который остался в «Страже». Правильно он сделал, что не взял это существо с собой; то, что задумал Вит, было опасным, слишком опасным. И сейчас следовало идти в полном одиночестве.

«Пускай Трикстер побудет в «Страже», – улыбнулся Вит, шагая к проспекту. – Хоть кто-то благодаря мне получил дом и теперь счастлив…»

На прилегающих к Каменноостровскому улицах было совершенно пусто – впрочем, как и на самом проспекте. Где-то невдалеке Виту послышался какой-то шум – кажется, это был единственный звук, тревожащий покой кромки. На всякий случай, Вит перешел дорогу и внимательно прислушался. Кажется, шум не приближался, хотя не спешил и замолкать. Больше всего эти звуки напоминали громкое ритмичное шипение или работу трансформатора – только большого, слишком большого, с дом величиной. В хор вплетались голоса послабее, звук порой нарастал, и был он просто отвратительным.

На всякий случай Вит прижался поближе к стене, стараясь идти как можно осторожнее и, в случае встречи с каким-нибудь чудовищем, броситься бежать со всех ног. Однако то, что он увидел на другой стороне проспекта, там, где в реальном мире находилась небольшая улочка, ведущая к телецентру, потрясало воображение.

Ни какого телецентра на кромке не было и в помине. Не было и башни, возвышающейся над городом. Вместо этого – прямо около домов – простирался пустырь, заполненный сейчас облаками пара. Вит находился достаточно далёко от этой небольшой долины гейзеров, но смрад доносился и до него. К счастью, ветер дул сейчас в сторону, противоположную от юноши, иначе Вит рисковал задохнуться в облаках сероводородного смрада.

Очередной порыв ветра слегка разогнал пар, и Вит, наконец, рассмотрел то, что издавало резкий отвратительный свист и шипение. Это были отнюдь не чудовища и не прорванная канализация. Около проезжей части земля вспучилась, прорвалась черными комьями – и откуда-то снизу ударил фонтан жидкой грязи пополам с водой. Грязь не удержалась в пределах долины, выплеснулась зловонной лужей на асфальт, но через несколько секунд гейзер иссяк, издав квакающее бульканье – и лишь для того, чтобы неподалеку возник еще один такой же фонтанчик.

Вит, не отрываясь, смотрел на жутковатое зрелище, автоматически зажав нос, а потом бросился бежать в направлении метро. Стоять на месте было невозможно – зловоние заползало в ноздри, тут не помог бы и респиратор, которого у Вита не было.

Он остановился почти у самого моста через Карповку – остановился оттого, что налетел на что-то или кого-то: глаза слезились настолько, что он даже не заметил никакой преграды впереди.

– Молодой человек! – послышался сердитый голос. – Можно бы и повнимательней!…

Вит, отлетевший на пару метров назад, теперь старательно тер глаза.

– Летит, как на пожар!

– Простите… – выдавил из себя Вит. – Там, там…

Перед ним стоял старик – самый обыкновенный питерский старичок интеллигентного вида, в сером пальто и фуражке.

– Что – там? – спросил старичок, слегка смягчившись. – Чудовище какое завелось, или как?

– Запах, – Вит чихнул, словно бы в подтверждение своих слов. – И гейзеры…

– А, вот вы о чем, молодой человек! – старичок улыбнулся. – Конечно, гейзеры… Который сейчас час?

Вит не посмотрел па часы, когда уходил, поэтому он лишь пожал плечами. К тому же, время на некоторых участках кромки могло идти очень по-разному, ему это уже объяснили.

– Сейчас – время новостей! – сказал старичок. – Будет час музыкальных передач – вот тогда там вообще не пройдешь! Даже я не смогу, а у меня обоняния, к слову сказать, вообще почти что нет. Вы, юноша, что, приезжий, первый раз здесь?

– Ну… ээ… в общем, в каком-то смысле – да, – Вит, опять же, не нашелся, что сказать.

– Ну, тогда, понятно. Зато здесь бояться некого – и нечего. От такого вся нечисть разбегается, – сказал старичок, явно гордясь долиной гейзеров, принадлежавшей его району. – А я люблю гулять по Петроградской днем, когда нет никого. Спокойно так вокруг, хорошо…

– Я, это… пойду, пожалуй, – проговорил Вит.

– Идите, юноша, точнее – бегите, да только шею не сломайте, – напутствовал его старичок. Он хотел сказать еще что-то – например, о молодежи, которая не понимает всей прелести тихих прогулок по дневному городу, о том, что вечно бегать куда-то могут разве что москвичи, а он вот – не станет ни за что, поскольку Петербург к этому не располагает, да и в молодости вот так сломя голову не носился… Но Вита уже и след простыл.

Мост через Карповку юноша миновал вполне благополучно. На противоположном берегу, на Аптекарском острове, отделенный стеной от кошмарной долины, располагался Ботанический сад. И наверняка там было прекрасно, Вит почти не сомневался, что в ту сторону никогда не дуют зловонные ветры. Но Ботанический был сейчас совершенно не по пути, хотя ему вдруг очень захотелось пройтись по тихим аллеям, любуясь экзотическими растениями. Да пусть уж лучше долина гейзеров, чем намеченная конечная цель! Но отступать было уже невозможно.

Вит миновал пустынную площадь, на противоположной стороне которой был разбит скверик и стоял памятник. Юноша мог бы поручиться, что этот человек в восточном халате – кто угодно, только не профессор Попов. Скорее всего, это был какой-то очередной, неизвестный в текущей реальности, зато хорошо всем знакомый здесь великий маг. Но и памятник, и скверик юноша решил оставить позади. Зов вел его совершенно в иную сторону, нужно было перебраться через Неву и пройти почти весь исторический центр. А чем грозят походы по кромке через центр города, да еще – днем, – Вит уже отлично знал.

Слева от него стояло темно-серое здание – в точности такое, как и в реальном мире. Но сейчас оттуда доносилась музыка – чуть более ритмичная, чем тогда, на поляне. «Сегодня сейшн в «Ленсовета»…» – явилась на ум строчка из старой песни, которую Вит слышал неведомо где.

Точно, сейшн. И можно просто взять – и зайти. И остаться до вечера в какой-нибудь веселой компании, которая наверняка там собралась – и плевать, что среди местных любителей рока половина будет вампирами, а еще сколько-то окажутся оборотнями. За несколько дней пребывания в «Третьей Страже» Вит утратил остатки опасений насчет подобных существ. Вампиры и оборотни, точно так же, как люди, могут быть разными, совершенно разными… Одни – злобными, другие – нет.

Мысль о «Страже» вернула его к действительности. Его могут начать искать – уже сейчас. По следу ауры – этот след отлично заметен в безлюдном дневном городе на кромке. Но если он сейчас возвратится в мир текущей реальности – след может и затеряться. По крайней мере, так отыскать его будет гораздо сложнее.

Главное – не спускаться в метро, которое находилось совсем рядом, через проспект.

Вит подошел к серой стене ДК «Ленсовета», и вновь зажмурил глаза, представив собственное возвращение в реальный город. Через полминуты пространство заполнилось звуками машин, чьими-то неотчетливыми голосами, кто-то несильно толкнул его в плечо, проходя мимо.

– Да вы бы отошли от прилавка, молодой человек… Стоите тут вечно целый день!… – раздался ворчливый женский голос.

Вит немедленно открыл глаза и послушно отошел от прилавка, на котором красовались книжные новинки. Он снова был в реальном Санкт-Петербурге, в городе, в котором день считался рабочим временем. Вокруг стояли ларьки, сновали люди, особенно много их было около подземного перехода, ведущего к метро. Все правильно, сейчас начинался «час пик».

Вит твердо решил держаться подальше не только от метро, но и от любых подземных сооружений. Неизвестно, что может случиться, проникни он в одно из них и застрянь в этот момент на кромке. Скорая гибель вполне может стать вероятной.

Юноша миновал переход и решил, что легче всего будет пройти по Каменноостровскому до начала проспекта, а потом – перейти Неву. Дальше можно будет даже сесть на какой-нибудь трамвай – лишь бы до этого времени его не обнаружил кто-нибудь из «Стражи». Они его обнаружат… и спасут. А вот такое спасение может означать нечто очень страшное для самого города.

Что-то незримое сгущалось в воздухе, хотя Вит шел сейчас по вполне обыденному и привычному Петербургу. Грань между реальностью и миром, созданным людскими эмоциями и чувствами, еще не рвалась – но она уже сейчас напряглась до предела.

Вит не знал, что в этот момент Маг, начальник Сообщества Темных Санкт-Петербурга, уже начал сплетать свое заклинание, пробормотав:

– Не все же мне пинки получать… Надо же когда-то – и наоборот…

* * *

Альдис появилась неслышно – и так же молча удалилась, положив на стол Сергею Викторовичу объемистую кипу распечаток. На остальных триумвиров она и не взглянула – что-что, а правила субординации благородная леди знала лучше прочих. И исполняла неукоснительно.

– Материалы по Пророчеству, – проговорил Сергей Викторович. – Можно ознакомиться, хотя, полагаю, вы и так все знаете.

– Знаю, – угрюмо кивнул Рэкки. – Что, приговор уже приводится в исполнение? Рановато…

– Похоже на то.

Начальник «Асгарда» быстро перелистнул поданные материалы. Редкий город получал такие Пророчества. В России даже Москва не была проклята столь старательно и капитально. Разве только Магадан – столица Колымского края – мог удостоиться столь мрачной чести. Но по размерам Магадан куда меньше, а значит, и действие проклятий будет не столь ощутимым. К тому же, Колыма заслужила свое пророчество уже во времена всеобщего атеизма, и поэтому полноценного Пророчества там не получилось.

Зато оно отлично получилось в городе, который изначально возводился как столица великой империи.

Неизвестно, что тому виной.

Город построен на костях? Да только ли он один? Здесь, на Земле, на крови и костях стоял почти каждый город.

Город был столицей кровавой империи, раковой опухоли в одну шестую часть суши, давившей свой и чужие народы без разбору? Был, что поделать. Но давно уже треснула по швам та империя, а Петербург перестал быть ее столицей. Да и немало на свете было куда более кровавых империй, что поделать, этот мир – вообще не самое приятное место Мироздания. Но жива Джакарта, свободно вздохнул после воссоединения Берлин, и Янгон-Рангун не думает кануть в бездну. Про Рим уж говорить не приходится…

Город был основан бесноватым царем? Правильно, был.

И в Риме было немало бесноватых цезарей, однако пережил Рим все нашествия варваров – стоит себе, и даже не думает приходить в запустение.

Может быть, Пророчество – это несоответствие европейской столицы и азиатской страны?

Может, оно и так.

«Через триста лет и три года – быть Петербургу пусту!» Вот как, если говорить коротко, звучало Пророчество.

Но о том, что было сказано юродивой бабкой молодому и жестокому царю, известно всем. А почему именно город должен прийти в запустение, бабка не уточнила.

Это было известно очень небольшому кругу людей (или же, не совсем людей – весь вопрос, как их воспринимать).

Петербург могут погубить проклятия. Старинные проклятия, сделанные давным-давно, некоторые – еще до его основания. Несчастные, сожженные при Анне свет Иоанновне (и пусть после этого глупые головы говорят, глядя на Европу: «Зато у нас инквизиции не было!» Было, все было…) Жертвы, замученные в Преображенском Приказе и в Большом Доме – младшем брате московской Лубянки. Люди, вынужденные едва ли не стоя «сидеть» в тюремных изоляторах. Африканские парни, которые ехали учиться в цивилизованную страну – Россию, – и получившие ножом под ребра от бритоголовой мрази. Люди, которых просто так, иногда – совершенно без всякой вины, могут забить до смерти в милиции. Точно такие же люди, которых (лишь – по идее) милиция должна охранять, не смеющие показаться на улице после десяти, чтобы не стать жертвами подвыпившей гопоты…

Много их – тех, кто жил здесь, мучаясь, и мучился – умирая. Слишком много…

Жертвы блокады… По крайней мере, тогда была война, проклятия были адресованы врагу, хотя, по справедливости, не меньшие враги жрали в те дни в три глотки, сидя в Смольном. И все же, проклятия связаны не с войной, а с «мирными» временами.

Сергей Викторович Стрешнев отложил листок бумаги, на котором было написано крупными буквами, почерком, принадлежавшем Альдис: «Дело об убиении карельского колдуна».

Чуть менее полувека оставалось до возведения Петербурга, и его территория еще не принадлежала Московской Руси. Жили здесь финские племена, а хозяйничали завоеватели – шведы.

Тогда это и случилось – первое пророчество-проклятие. Когда шведом показалось, что один из местных колдунов перебежал им дорожку, они не нашли ничего лучше, как расстрелять его. Правда, именно тогда и началось настоящее зло: офицер, командовавший расстрельной командой, не прожил и года: заблудившись в здешних лесах и сломав себе ногу, он не смог выжить и добраться до своих. Остальные умерли вскорости, лютая смерть не пощадила даже священника, принимавшего участие в экзекуции.

Но проклятие колдуна на этом не остановилось.

«И не будет покоя никому, кто поселится здесь, пока не исполнится предначертанное, и не появится…»

Согласно летописи, последние слова проклятия заглушили выстрелы. Но по легендам, старый колдун все же успел сказать: «…пока не появится искупительная жертва – потомок мой и ваш».

Расстрел происходил там, где ныне Обводный канал пересекает Московский проспект.

Оттого-то более всего в записке, принесенной Мариной, заинтересовало Сергея Викторовича указание на метро «Фрунзенская». Вот потому он и велел поднять досье на сотрудников Сообщества. Сейчас казалось, что еще чуть-чуть – и истина окажется на поверхности…

– Марина, можете сейчас подняться в кабинет? – прозвучал в телефонной трубке голос Сергея Викторовича.

Девушка вздрогнула – немедленного вызова «на ковер» она не ожидала.

– Кто звонил? Сергей Викторович? – Алекс тут же оказался рядом. – Не робей, все в порядке… Зовет – значит, так надо.

Насчет «все в порядке» девушка была другого мнения, когда – во второй раз за сегодняшний день – переступала порог кабинета главы «Асгарда».

Сейчас он вновь был не один: рядом находились два остальных триумвира, хмуро посмотревших на нее.

– Марина, присаживайся. Нам нужно, чтобы ты рассказала о своей подруге Ольге – той самой, которая, вероятно, передала записку. Кто она, откуда родом? Это очень важно…

– Ну, я ее знаю всего ничего… Что говорила? Дайте вспомнить, кажется, что-то было, на том дне рождения… – под гипнотическим взглядом Рэкки она почувствовала некоторое спокойствие. – Ну да, родные приехали из Казахстана, а раньше ее семья жила там – еще с дореволюционных времен. И вообще, она – «петербурженка в первом поколении». Так сама и сказала, это точная фраза. А больше – ничего.

– Ваши подозрения подтверждаются, Рэкки. Этого надо было ждать от Сообщества.

– Провокация? – голос Рэкки звучал почти утвердительно.

– Верно, только не совсем. Нас хотели пустить по ложному следу – но делали это очень искренне и старательно. Марина, можешь пока идти, спасибо тебе еще раз.

– Охота пойдет на этого мага-недоучку? – спросил глава «Утгарда», когда за девушкой закрылась дверь.

– На него, – кивнул Сергей Викторович. – И, похоже, охота уже вовсю идет. Только не совсем на него. Сообщество, как всегда, разыгрывает большую многоходовку. Темные делают ход, Светлые им не мешают… Это очень плохо – можно что-то упустить. Но, если не упустим – сможем вмешаться. Эффективно вмешаться. Вот еще один текст пророчества колдуна, ознакомьтесь.

Рэкки и госпожа Огай молча уткнулись в бумаги.

– Итак, Сообщество предлагает этому магу, с которым мы уже столкнулись, поучаствовать в жертвоприношении – неважно, как это было названо. Он, вероятно, начинает отказываться, умолять их, потом понимает, что это совершенно бесполезно. И находит единственный путь – сообщить нам о готовящемся злодеянии.

– Мужественный поступок, – сказала командир «Митгарда», оторвавшись от бумаг.

– Еще бы… Если, конечно, не учитывать, что любовь-страсть была наверняка внушена ему заранее, – невесело усмехнулся Сергей Викторович. – А впрочем, это его мужества не умаляет, он знал, что защититься от своих коллег вряд ли сможет.

– Просто Сообществу очень захотелось нашего присутствия в должное время и в должном месте, – хмыкнул Рэкки.

– Именно. Теперь подумаем, на что они рассчитывают. Мы отправимся спасать эту девицу – вероятно, ведьму невысокого уровня, – и ее парня. А они проводят настоящее жертвоприношение – с прорывом реальности. Тут сказано даже – с пробоем. А теперь посмотрим, у кого из Сообщества могут быть предки-шведы. Конечно, у кого угодно, эту девицу, Ольгу, тоже сбрасывать со счетов не будем. Но есть ли реальный объект? Полагаю, есть, вы в этом убедитесь…

– Меня сейчас другое интересует, – Рэкки отложил досье. – Куда мог пропасть Вит?

– Меня – тоже, – проговорил Сергей Викторович. – Дело даже не во вложенных трудах. Он талантлив, слишком талантлив… Совсем немного времени – и он наверняка превзошел бы Корвина…

– Корвин сейчас занят его поисками, – сказал Рэкки. – А он может нам понадобиться там, на «Фрунзенской».

– Сами всё сделаем, – Стрешнев встал, совещание было завершено. – Объявляем тревогу всем оперативникам. Немедленно.

– Мне почему-то кажется, что исчезновение Вита связано с прорывом реальности, – проговорила госпожа Огай. – Он слишком сильно всё воспринимает. Любые изменения, даже едва заметные…

– …Кор, что случилось? – говорил Рэкки по мобильному, спускаясь по лестнице. – Ты его отыскал?… То есть – как исчез? У «Петроградской»? Да я сам за ним готов ехать! Главное, чтобы не метро! Хорошо, жди, сейчас буду!… – он положил трубку в карман куртки. – О, черт!

Оперативники выехали через две минуты после того, как во всем здании «Третьей Стражи» послышался протяжный звук, похожий на школьный звонок. Минута ушла на объяснение ситуации, после чего одна из машин ушла к «Фрунзенской». Вампиры и оборотни из «Утгарда» должны были контролировать ситуацию, оставаясь совершенно незаметными для окружающих.

Еще одна машина была на всякий случай отправлена на Васильевский – к дому, где жил Денис. Адрес отыскался все в том же досье, заботливо составленном «Асгардом» на большинство действующих сотрудников Сообществ – и Темных, и Светлых, и Нейтралов. Сергей Викторович даже не представлял, когда и при каких обстоятельствах это досье может пригодиться, оно было составлено на всякий пожарный случай. И случай этот произошел именно сейчас.

А еще через минуту одна из машин «Стражи» понеслась к «Петроградской». Рэкки прихватил Алекса и Марину – просто оттого, что они оказались под рукой.

«Жигули» резко затормозили около ДК «Ленсовета», подобрав слегка растерянного парня-хиппи с кошкой на руках.

– След потерян, – грустно доложил Кор. – Здесь он вышел с кромки. Больше ничего не ясно.

– Зато мне, кажется, ясно, – хмуро выслушав доклад, Рэкки устало кивнул. – Он идет в направлении будущего прорыва реальности. Аура – живая?

– Вполне.

– Значит, ничего еще не потеряно, – оптимистично, может быть, даже слишком бодро, произнес Рэкки. – По коням – и вперед. Мы его встретим прямо там.

– Где? – спросил Корвин.

– А, ты еще ничего не знаешь… Сообщество откололо номер. Чувствуешь, что-то не то в городе?

Это видела даже Марина, когда «жигуленок» стоял около ДК. Проходившие мимо люди казались излишне возбужденными, слишком эмоциональными. Если они шли вдвоем – беседа непременно сопровождалась оживленными жестами, собеседники размахивали руками, словно ветряные мельницы.

Иногда в толпе мелькали совсем иные лица – мрачные, подавленные, словно бы глядящие на весь мир из-под серых очков.

– Что с людьми? – спросила девушка, не надеясь, что старшие ей ответят.

Однако Рэкки обернулся.

– Что с ними? Чувствуют неладное. Знаешь, про собак говорят – все видит, все понимает, только сказать ничего не может. В том плане люди от собак совсем недалеко ушли.