Проснулся он от того, что Мусьма, потягиваясь, запустила свои когти в его колени весьма ощутимо. Почувствовав, что Янеш вздрогнул, кошка тут же убрала когти и потерлась пушистой мордочкой о его подбородок, как бы извиняясь. Она спрыгнула на пол и шуршала сзади, выбираясь наружу.

Янеш решил немного прибраться. Весь пол кабинки был усеян крошками и кусочками от вчерашнего ужина. Янеш осторожно стал сметать все к шлюзу, а Мусьма — убирала мусор дальше. Янеш еще раз махнул веточкой, и что-то загремело. И тут у него душа ушла в пятки — этим «чем-то» был Хрустальный Язык. Янеш удивился, откуда он здесь, но поразмыслив, вспомнил, что там в колодце, перед тем, как спасать котов, он поймал манипулятором что-то сверкающее. Тогда было не до того, а вот теперь… Янеш осторожно протер Язык платком, очищая его от пыли и налипших крошек. Да, искуснейший мастер сотворил все эти вещи! Полюбовавшись еще не много, Янеш завернул Хрусталь в тот же платок. Потом, подумав, достал Глаз и Ухо и все три предмета разместил у себя на поясе. Пора было ехать. Коты уже позавтракали и закончили умываться. Мусьма влезла в кокон к Янешу, Торстур пристроился сзади, на манипуляторе, и кокон тронулся.

Они ехали через цветущий сад. Яблони сменялись сливами, сливы — вишнями, вишни — еще какими-то деревьями, а сад все не кончался. Янеш любовался его цветами и жалел лишь об одном — в коконе, увы! не чувствовался запах. Да, Янеш сетовал на это свойство кокона и не знал, что именно это когда-то спасет жизнь ему и его друзьям.

Вскоре сад кончился, и кокон въехал в долину, где, куда ни глянь, всюду цвели огромные розовые кусты. Розы были всякие: белые и желтые, розовые и багровые, всех возможных цветов и оттенков, попадались даже голубые и бледно-зеленые.

Осторожно объезжая куст за кустом, компания продолжала ехать вперед, туда, куда указывали хрустальные предметы.

Мусьма, устав от такого разнообразия, спала свернувшись в клубочек. Солнышко припекало и в коконе становилось все жарче и жарче. С Янеша пот катился градом и очень хотелось пить.

А цветочная долина ширилась во все стороны, куда хватало глаз. Янеш притормозил и стал крутить головой, желая определить направление. Дороги он не увидел, но что его поразило — Торстура сзади не было тоже. Не потерялся ли он? Янеш разбудил Мусьму, и она отправилась на поиски рыжего друга.

Янеш, в ожидании пушистых, развернул карту. Сориентировался он легко. Но это его совсем не порадовало — он понял, где они сейчас находятся и понял, что грозит пушистым.

Это была Долина спящих роз. Запах их настолько силен, что усыпляет любого неосторожного путника. И если уснувших вовремя не разбудить — они могут уснуть насовсем.

Янеш развернул кокон и по своим следам поехал обратно. Ему хотелось нестись, а приходилось медленно ехать. Цветы были так прекрасны, что повредить им у Янеша рука не поднималась, и потом, разве они виноваты? Это их жизнь, их дело цвести и пахнуть. А уж дело других — не ходить в эту долину. Так размышлял Янеш, когда, объезжая очередной куст, увидел сладко спящую Мусьму. Запихивая ее в шлюзовую камеру, Янеш подумал, что нечто похожее уже было.

Растормошив сонную кошку, Янеш узнал, что Торстура она не нашла. Впрочем, поиски были недолги. Торстур спал под соседним кустом. Водрузив его на крышу и придерживая манипулятором, Янеш развернул кокон в сторону дороги, найденной на карте.

Добравшись, наконец, до дороги, Янеш развил максимальную скорость, надеясь, что Торстура обдует ветерком, и он проснется.

Ветерок действительно подул. Он дул с моря и становился все сильнее. Он пригнал целое стадо серых, тяжелых туч. И первые капли тяжело ударили по дороге, прибивая пыль. Вдали показался город Цветов — столица графства Нюхачей. Кокон продолжал катить во всю прыть по дороге, Янеш нервничал, Торстур дрых на крыше, прижатый манипулятором, дождь начинался, но все никак не мог начать лить по-настоящему. И только Мусьма тихонько сидела и думала свою думку, как осенний сплюх.

Наконец, небо словно прорвало, и дождь полил, как из ведра. Вода падала так плотно, что пришлось снизить скорость. Янеш даже заволновался, не захлебнется ли Толстур. Но рыжий кот только прикрыл нос лапой и даже не проснулся. Дорогу быстро размывало, и Янеш уже скорее плыл, а не ехал в своем коконе.

Ручей, а точнее, даже маленькая речка, внесла кокон в город. Дождь вдруг кончился. Это было так резко, что походило на огромный душ, который вдруг выключили.

Янеш огляделся. Кокон стоял на площади. И вокруг не было ни души.

— Что будем делать, а, Мусьмочка? Надо бы показать Торстура врачу, — озабоченно сказал Янеш.

— Я выйду, а ты езжай за мной, — ответила Мусьма.

— Давай сначала подъедем к башне, — предложил Янеш, — она вон какая высокая. Наверно, сторожевая, там должен кто-то быть.

Мусьма согласилась, и они подъехали к башне с огромными изображениями носа со всех сторон. Двери башни со скрипом распахнулись, и Янеш решительно въехал внутрь. Выпускать кошку ему не хотелось, то есть, он просто боялся, а вдруг она тоже уснет, или еще что-нибудь?

Внутри было темно, но Янеш заметил блики света и услышал тяжелые шаги чьих-то ног. Кто-то, очень грузный, спускался к нему сверху, держа в руке свечу.

— Ты и есть кверхногий волшебник? — раздался вдруг гулкий голос.

И Янеш увидел того, кто впустил их в башню. Он был невысокого роста, неимоверной ширины и поэтому казался квадратным. Его волосы и борода были тщательно расчесаны. И если бы Янеш мог чувствовать запах, он понял бы, что так пахнуть может только сам граф Цветочный. Но Янеш не чувствовал запахов в своем коконе, и поэтому просто смотрел на подошедшего.

— Я не представился, — сказал Квадратный, — Я — граф Цветочный, правитель графства Нюхачей, страны Кинестетии. Можешь звать меня просто Тонконюх Душистый. Тебе нравится мой запах? Правда, в нем ощущается мужественность, сила, стремительность? Заметь, этот запах — запах могучего ветра, был найден и приготовлен лучшими духинами из поселка Мастеров.

— Я сожалею, Ваше Нюхачество, — сказал Янеш, — но пока я в этом коконе, ни единый запах сюда не доносится.

— А как ты тогда сможешь отличать одного человека от другого?

Янеш удивился такому вопросу.

— Люди выглядят по-разному, и голоса у них тоже разные.

Теперь удивился Тонконюх:

— Не знаю, не замечал. По мне, так все одинаковы. И если бы не запахи, то наверно бы всех перепутал, — и он засмеялся.

— Что у вас тут происходит? — спросил Янеш — такое ощущение, что все вымерли.

Тонконюх нахмурился.

— Я и сам удивился, когда почуял вас на площади. Начался ветер с моря. У нас благодатная страна, но раз в год ветер меняется и дует с моря. Он приносит дождевые тучи и ливни смывают все, все запахи. Цветы погибают, замирают все работы, все нюхачи прячутся по домам. Ливни льют две недели, а потом ветер снова меняется. И цветы расцветают, и новые запахи наполняют все вокруг.

Рассказывая, граф Цветочный ощупывал кончиками пальцев кокон, и вдруг рука его коснулась мокрого пушистого хвоста. Граф даже отпрыгнул от неожиданности.

— Ой! Что это у тебя? — он потянул носом, — зачем тебе дохлая кошка на крыше?

— Дохлая? Как дохлая? — губы Янеша предательски задрожали.

— Нет, не совсем дохлая, — успокоил его Граф.

— Это Торстур, мой друг и помощник, — сказал Янеш, еле сдерживая слезы, — он уснул в Долине роз.

— Ох, какая неосторожность! Перед сменой ветра эти розы так пахнут, что неподготовленному человеку или там, коту, могут показаться ядом.

— А противоядие есть? — спросил с надеждой Янеш.

— Есть. Но его знают только в Храме Богини Жизни. Только Жрицы этого храма могут собирать лепестки в этой долине в любое время.

— А нельзя ли послать за ними? — спросил Янеш.

— Сейчас сезон ливней и никто не рискнет решиться на такое безрассудство, — и граф покачал головой.

С улицы доносился шум падающей воды.

— Чуешь? — сказал граф, — опять льет.

Янеш развернул карту и нашел Храм, о котором упомянул граф. Да, ехать придется в гору, а еще и дорога размокла.

Между тем, Граф позвал прислугу. Торстур, при помощи Янеша и Мусьмы, был снят, насухо вытерт и положен у печки. Мусьма неотрывно следила за всеми манипуляциями, боясь, как бы это не повредило рыжему. Но вот и она успокоилась. Принесли чай с душистым медом и сдобными булочками. Подкрепляясь, Янеш напряженно думал.

Проблем было несколько — во-первых — укрытие для Торстура. Во-вторых — как увеличить скорость и устойчивость кокона. Этими размышлениями он поделился с Графом. Тот задумался, но вскоре вызвал корабельных мастеров. На манипулятор кокона был поставлен небольшой парус, которым можно управлять изнутри. Торстуру соорудили теплый мешок, и укрепили его сзади. На этом все приготовления закончились, и осталось только дождаться перерыва между ливнями. Все внимательно внюхивались, что бы не пропустить этот момент, ибо между дождями времени было совсем немного. Янеш напряженно вслушивался. Звук дождя, как и в прошлый раз, прекратился вдруг, мгновенно.

— Пора, — сказал Янеш и помахал рукой.

Ворота открылись, и кокон выехал наружу.

Да, с парусом было куда быстрее! Они помчались, подгоняемые ветром. Вот мелькнули последние дома, и дорога потянулась вверх, петляя меж огромных валунов. Выглянувшее было солнышко быстро затягивало серыми тяжелыми тучами. Еще чуть-чуть и вновь прольется ливень. Нужно было сворачивать и съезжать с дороги, чтобы их не смыло водой. Но это было не так-то просто. Дорога, вымытая за столетия дождями, проходило как по дну огромного, извилистого желоба. И выбраться из него было не под силу их маленькому кокону. Уже упали первые капли, а Янеш все еще вел свой «кораблик» вперед, озираясь в поисках убежища.

И тут его осенило!

— Мусьмочка, пожалуйста, — сказал Янеш, — выйди и закрепи трос лебедки вон за тот камень.

Кошке не хотелось идти под дождь, но и она понимала необходимость этого шага.

Ловко накинув трос на огромный валун, она закрепила крюк и нырнула обратно. И вовремя. С неба опять полило. Янеш поспешно убрал парус, прикрыв им мешок с Толстуром.

По дороге побежал ручеек, затем еще один и еще. И вот уже целый поток с ревом ста разъяренных быков несся по желобу, что раньше был дорогой.

Кокон оторвало от земли, и Янеш, пристегнувшись, взял Мусьму к себе. Их болтало в потоке, и камешки большие и поменьше бились в бока. Янеш крепко прижимал к себе кошку. Они оба беспокоились о Толстуре. Каково ему там, за бортом?

Как и в прошлый раз, ливень прекратился сразу, вдруг. Выждав еще какое-то время, пока схлынет вода, Янеш выпустил Мусьму наружу.

Первым делом она проверила Толстура. Рыжий продолжал спать. В мешке было по-прежнему тепло и сухо.

Лебедка отцеплена, парус поставлен, и кокон вновь понесся вверх по дороге. Янеш управлял парусом, стараясь все время ловить ветер так, как объяснял мастер корабелов. Навыков у него пока было маловато и приходилось помогать рулем. И даже не смотря на это, пару раз они чуть не врезались в придорожные валуны.

Мусьма сидела рядом. Шкурка ее намокла, и лапы были в грязи. Это ей совсем не нравилось, но выбора не было.

Еще трижды пришлось им пережидать ливень, пока впереди не показались стены Храма. Янеш вздохнул с облегчением. Но он рано радовался. На землю вновь упали первые капли. Ворота были заперты, и вряд ли кто рискнет выйти под ливень, чтобы впустить неизвестных.

Нужно было опять укрепляться и ждать. Янеш покрутил головой. Рядом не было ни одного валуна, который мог бы послужить им якорем. Стены Храма столь высоки, что и думать нечего лезть на них. А дождь готов был превратиться в ливень. И тут у Янеша мелькнула идея.

— Мусьма, ты сможешь пролезть под воротами? — спросил он.

Мусьмочка устало кивнула. Она уже еле шевелила лапами. Но все-таки вновь вышла из кокона, пролезла под воротами и затащила туда трос лебедки. Янеш убрал парус. И небеса разверзлись. Этот ливень был гораздо сильней, а может быть, Янешу так казалось. Он сидел пристегнувшись и смотрел, как ручейки превращаются в бурный поток. На душе было смутно. Успела ли Мусьма закрепить трос? Нашла ли за что? Он усмехнулся. Сейчас это будет ясно. Если кокон удержится — значит успела. Как она там сама? Нашла ли, где спрятаться? Ему было неловко, что маленькой кошке приходиться столько работать, но помочь он ей ничем не мог. Да что там! Он даже вылезти не мог из этого кокона.

Кстати, о коконе. Поток уже полностью поглотил его, но пока трос еще держит. У Янеша отлегло от сердца. Значит, Мусьма успела. И вновь тревога за пушистых навалилась на него.

Янешу было очень одиноко и страшно. Страшно слышать, как песок и камни скребутся, ударяются в хрупкие стены кокона. Страшно даже думать о том, как там, в легком мешке, за бортом, совершенно беспомощный кот. И успела ли спрятаться Мусьма…

В какой-то момент Янешу показалось, что в коконе стало светлее. Оказывается, ливень уже закончился, солнце светило вовсю, и поток быстро мелел. Янеш с облегчением вздохнул. Кокон, исцарапанный и грязный, уже стоял на колесах.

Янеш подъехал ближе и принялся манипулятором стучать в ворота. Грохот стоял такой, что казалось, мог разбудить даже Торстура.

Наконец, ворота приоткрылись, и Янеш въехал во двор. Снова тучи затянули все небо и вот-вот поглотят солнце. Янеш отметил, что промежутки между ливнями стали заметно короче.

Трос лебедки был обмотан вокруг огромного дерева, что росло посреди двора. Какая-то девушка в простом белом платье отцепила крюк, и Янеш быстро смотал лебедку. Девушка сделала ему знак следовать за ней и быстро побежала к входной арке высокого белого строения. Янеш покатил за ней. Вода вновь хлынула с неба потоком. Обернувшись, Янеш улыбнулся. Он чувствовал себя как в пещере сплюха. И дождь, стоявший стеной, напоминал водопад.

Девушка ввела его в просторную комнату, где горело множество свечей. Старая женщина, в таком же белом платье, держала запеленатую, как младенца, Мусьму.

— Приблизься ко мне, — сказала она голосом, исполненным силы.

Янеш подъехал к ней ближе. Девушка взяла со стола свечу и поставила ее в проходе, замыкая круг, в который въехал Янеш.

— Закрой глаза, — вновь сказала Старая женщина, — и выходи. Представь, что ты просто встал со стула и идешь.

Янеш так и сделал. И вышел из кокона. Вышел прямо через стену.

Янеш с недоверием потрогал бок своей машины. Старая женщина улыбнулась:

— Я, чувствую, что ты удивлен. Ты действительно выбрался из своего кокона. Но только в пределах светлого круга.

Эти слова напомнили Янешу о Толстуре, и он быстро развязал мешок. Там все еще было сухо.

Янеш достал спящего кота и вместе с ним подошел к женщине. Вид у нее был строгий и вместе с тем доброжелательный.

— Я не знаю, как вас зовут, — сказал Янеш, слегка поклонившись, — меня называют Янеш, здесь я кверхногий волшебник. В Цветочном городе мне сказали, что в Храме могут помочь моему другу. Он случайно заснул в Долине роз перед самым дождем.

Женщина улыбнулась:

— Зови меня Стажена. Я — старшая жрица Богини Жизни, то есть Берегиня. Давай посмотрим, что с твоим пушистым.

С этими словами она отдала сладко зевнувшую Мусьму подошедшей девушке и взялась за Торстура.

Ощупав его от носа до последнего когтя, Стажена велела девушкам принести медный чан, молоко и кучу остро пахнувших мешочков с травами. Чан был установлен на треногу над жаровней, молоко грелось, а девушки ритмично постукивали пестиками, растирая в пыль нужные травы.

Янешу досталось крошить огромным стеклянным ножом какие-то корешки, подозрительного синего цвета. Работа была несложной, но весьма нудной. И чтобы как-то отвлечься, Янеш стал напевать в такт ударам:

Песенка складывалась сама собой и вдохновленный этим, Янеш не замечал, что поет все громче и громче. О художественной ценности этой песни можно было бы поспорить, но размер и рифма сохранялись. Впрочем, Янеш об этом не думал. Он просто пел, постукивая в такт ногой:

Девушки, разминающие снадобья, захихикали, и Янеш смутился. Стажена с удивлением посмотрела на него:

— У вас принято заклинать еще до начала действия?

— Это не заклятья, — сказал Янеш, — это я так, песню пою.

— Что такое песня? — опять спросила Стажена.

— Это такой рассказ, где все складно. И не говориться, а поется, — пояснил Янеш.

Стажена покачала головой.

— Есть разные песни, — продолжил Янеш, — одна заставляет грустить, от другой люди веселятся, от третьей — маршируют и идут на войну. В общем, разные песни.

— Спой что-нибудь, — предложила Стажена.

И Янешу ничего лучшего не пришло в голову, как запеть колыбельную:

Он пел старательно, с чувством и вдруг, на четвертом куплете, услышал, что кроме песни нет никаких звуков. Девушки дремали, опустив пестики, Стажена сидела, не шевелясь и даже огонь под медным чаном замер.

Это Янеша удивило и озадачило. Он ведь пришел сюда, чтобы разбудить Толстура. А вместо этого усыпил всех. Тогда, перебрав в уме возможные варианты, он тихонько запел:

Янеш отбивал ритм ножом и пел все громче и воодушевленнее. И, девушки, одна за другой просыпались, и огонь затрещал сильнее, и даже Стажена, вздрогнув, открыла глаза. Янеш допел до конца.

— Хорошие песни, — похвалила Стажена и добавила, — мы займемся этим позже.

Она высыпала в молоко содержимое всех ступок. Молоко вспенилось, порозовело. Стажена велела девушкам снять котел с огня. Затем она взяла Торстура за задние лапы и полностью погрузила его в котел. Янеш заволновался, ведь молоко только что закипело. Он хотел было вмешаться, но тут раздался какой-то звук. Янеш прислушался. Звуки доносились из чана. Как будто кто-то огромный лакал молоко. Янеш подбежал ближе. Поздно. Звуки прекратились, и Янеш несмело заглянул внутрь. В совершенно пустом котле сидел довольный Торстур и умывался.

— Вкусное молочко было, — сказал он, выпрыгивая, — а что больше не осталось?

— Торстур, поросенок, ты и так выпил целый котел. И куда только влезло? — засмеялся Янеш.

Кот потерся об его ноги пушистым боком, потом важно приблизился к Стажене.

— Благодарю вас, сударыня. Весьма признателен. Весьма.

Стажена улыбнулась. Уж очень потешно выглядел рыжий. Бока его были раздуты, брюшко чуть не волочилось по полу. В общем, не кот, а пародия. Она наклонилась и погладила рыжую шерстку.

— Только, чур, без нежностей, — сварливо сказал кот, — и не тискать. А то я, кажется, лопну.

Все засмеялись.

— Спасибо вам, Берегиня Стажена, — отсмеявшись, поблагодарил Янеш, — а теперь нам пора.

Стажена покачала головой.

— Вы не сможете уйти сейчас, — сказала она, — сюда вы добрались в первый день ливней. Тогда еще были небольшие промежутки между потоками. Но сейчас, в самый разгар сезона, перерывов нет вообще.

— А долго нам ждать?

— По внешнему времени — неделю или около того, — пожала плечами Стажена.

Янеш усиленно размышлял. Получалось, что здесь они целую неделю? Если уже сильный разгар ливней, сезон которых всего-то две недели. Что-то тут не так.

— А что, здесь время другое?

— Везде время другое. У каждого — свое. Вот ты знаешь ведь свою линию времени? — полуспросила, полуутвердила Стажена.

Янеш отрицательно покачал головой:

— Я еще не волшебник, я только учусь. И про время мы с Люсиндой не говорили.

Стажена вздохнула и хлопнула в ладоши. Девушки в белом принесли ей большую книгу в кожаном переплете. Торстур, свернувшись клубком, спал у ее ног крепким сном. Его усы время от времени шевелились, а лапы мелко подрагивали. Наверно, ему снились вкусные мыши.

Стажена листала свой фолиант, стараясь найти нужное место. Наконец она подала книгу мальчику:

— Читай отсюда, — и указала пальцем.

— Чтобы уметь пользоваться (по волшебному — структурировать) временем по своему разумению, сначала нужно определить течение собственной линии времени, — читал слегка дрожащим от волнения голосом Янеш, — для этого необходимо взять какое-то действие, которое ты делал раньше, делаешь теперь, и будешь делать потом.

— Как это, взять действие? — перебил сам себя Янеш.

— Это означает вспомнить, придумать.

— А какое действие?

— Ну, не знаю, какое ты выберешь, — сказала Стажена, — может быть умывание, может быть пробуждение, может быть, как ты ешь конфету… То, что тебе приходится часто делать и потому хорошо знакомо.

Янеш думал недолго. Умываться он, конечно, умывался, но нельзя сказать, чтобы это ему нравилось. Так же, как и просыпаться по утрам — всегда хочется еще немножечко поваляться. А вот конфеты он любил.

— Про конфеты, — сказал он.

— Тогда представь, как ты ешь конфету, ну, скажем год назад, — попросила Берегиня.

И Янеш представил, как он вот берет конфету, разворачивает и откусывает. На зубах хрустнула вафелька, во рту стало сладко. Пока жевал — фантик разглядывал. Это у него привычка такая — сначала конфету быстрее в рот сунуть, а уж потом рассматривать. Это чтобы не отобрали или чтоб не делиться. Янеш вообще-то не жадный, но конфеты очень любит.

— Представил? — спросила Стажена, — а теперь представь, как это было бы неделю назад.

Потом Янеш представлял, как это было бы сегодня, как могло бы быть через неделю и через год. И все у него получалось.

А у кого бы не получилось? Если бы вы попробовали, у вас бы тоже получилось.

И получилось у Янеша целых пять как бы маленьких фильмов и волшебница, прикоснувшись рукой к его голове, вывела все пять наружу, чтобы и ей было хорошо видно.

А если у вас нет рядом волшебницы, то попросите рассказать, что же нарисовано, того, кто эти фильмы себе представил. Только, чур, самим придумывать.

И вот все пять фильмов повисли перед ними в воздухе, и волшебница попросила Янеша расположить их в каком-то порядке на большом белом экране, который вдруг тоже появился и повис рядом с ними.

— Это легко, — сказал Янеш и расположил их вот так.

— А как бы вы расположили?

И тогда Стажена продолжила:

— Такой расклад твоих фильмов говорит о том, что Линия твоего времени тянется справа сверху (из будущего), через прямо перед собою (настоящее), кверху налево (это прошлое).

И пока она это произносила, вдруг возникла мерцающая нежным голубым светом струя — линия времени.

— Ого! — сказал Янеш, — Она теперь будет всегда?

— Она и была всегда, — засмеялась Стажена, — редко кто ее видит, но каждый может почувствовать. И даже изменить ее конфигурацию.

— А что, разве не у всех такая?

— Конечно, нет. Помнишь? У каждого своя карта мира и Линия времени тоже своя. Но интересно не только какая она, эта линия, но и что с ней можно делать.

— Вот покажи, например, где находится то время, когда тебе нужно уходить?

Янеш показал. Местечко это было чуть правее того, где находилось его настоящее.

Волшебница улыбнулась:

— Конечно, тебе кажется, что уже пора. Но давай отодвинем этот момент подальше направо. И договоримся, что утро еще не скоро, и пройдет несколько дней по твоему времени, прежде чем в общем времени займется рассвет.

И глядя на недоумевающего Янеша, добавила:

— Мы, волшебники, всегда так делаем, если необходимо отдохнуть или подумать — намечаем себе точное время и отодвигаем его по своей Линии времени подальше. Бывало, пройдут годы, пока общее время отсчитывает час. Это очень удобно.

— А что время можно только отодвигать?

— Ну, во-первых, не время, а момент во времени, а во-вторых не только отодвигать, — ответила Стажена, — при необходимости ты можешь его и придвигать, и выстраивать новые линии, и закладывать себе в будущее или в прошлое различные события.

— Ни фига себе, — подумал Янеш, — вот это возможности!

И вдруг ему вспомнилась сказка. Там принцесса вместе со всем королевством уснула на сто лет. А когда какой-то бродячий принц ее разбудил, то оказалось, что она совсем не постарела.

Об этой сказке он и спросил у Стажены.

— Да, — кивнула та, — фея, что спасла твою принцессу, заложила большую временную петлю во внешнем мире, а их внутреннее время — сжала.

И на том месте, где был экран со сладкими фильмами Янеша, появилась такая картина.

— Это как в реке. Есть струи, которые мчатся быстро, сжато, а есть такие, которые омывают дно, все его ямы и изгибы. Они более медленные, неторопливые. А река у них одна.

— А как это сделать? — зачарованно спросил Янеш.

— Читай дальше, — предложила ему Стажена.

— Для того, чтобы сократить внутреннее время, ускорить начало любого события, надо сделать следующее, — читал Янеш, — Первое. Определить нахождения линии будущего в пространстве. Второе. Найти на этой линии местонахождение начала события — место-А. (см. рисунок). Третье. На этой же линии найти желаемое время начала события, место — В. Подтянуть событие из места А в место В, сократив внутреннее время ожидания.

Янеш внимательно рассмотрел рисунок.

— Попробуй сам, — предложила Стажена.

Янеш представил свою линию будущего, на ней где-то в метрах трех от него нашлось место для того времени, когда Янеш надумал бы уснуть.

Потом он представил, что неплохо бы уснуть минут через пять. Место для времени «через пять минут» было почти рядом. Тогда Янеш взял и переместил событие засыпания из места, что было где-то метрах трех от него, туда, в место, которое было совсем рядом.

Сначала ему показалось, что ничего не произошло. Только какая-то мягкая слабость разлилась по ногам, потом по рукам, потом захватило спину, живот. Янеш зевнул сладко — сладко, так, что аж глаза зажмурились. И открывать их потом совсем не хотелось.

Так, с закрытыми глазами, он протянул Стажене фолиант в коже и спросил сонным голосом:

— Где тут у вас можно прилечь?

— Янеш, верни обратно время, — услышал он сквозь наступающий сон, встревоженный голос Стажены.

Потом он еще чувствовал, как его куда-то ведут, тормошат, но проваливался в сон все глубже и глубже.