На столе дымился горячий кофе в чашке с блюдцем. Два зеленых человечка, два гномика, стояли возле чашки. Оба остроухие, с длинными тупыми носами, в зеленых колпаках и кафтанчиках, с беленькими круговыми воротничками, тонконогие и круглоглазые. Один держал чайную ложку, как весло, и помешивал ею крепкий кофе, другой, сложив ручки на животе, грустно смотрел в чашку, будто в фаянсовую бочку.

— А-а! Вас уже двое… — безразлично определил Козыбаев, пожимая губами. — Ведите себя прилично…

Смахнул человечков, как смахивают назойливых мух, взял напиток, сделал глоток и тут же запил холодной водой. Так научила Муратидзе на обеде в честь открытия больничной пристройки. Это вкусно: обжигающий кофе — глоток ледяной воды, обжигающий кофе — глоток ледяной воды.

Что-то не ладится с заводом, на который положила Мурка глаз. Человек, которого она внедрила в заводоуправление, и который претендовал на место директора с его, Козыбаева, подачи — не прошел. Иностранцы не позволили. Хотя — какие там иностранцы! Россияне! Самый крупный пакет акций, хоть и не контрольный. А после того — директор с главным бухгалтером залетели в автомобильную аварию… Далеко не дура, эта Муратидзе. Заводец хоть и низкорентабельный, однако продукцию дает монопольную в Казахстане. Большие потенциальные возможности, большие. Руки надо правильно приложить.

Под столом послышался шорох. Козыбаев нагнулся, и увидел выползающую на коленях обнаженную Мурку. Жгуче-черные слипшиеся волосы раскиданы по спине, по плечам, груди острыми сосками торчали книзу, лицо повернуто на Козыбаева, а из раскрытого накрашенного рта высовывалось яблоко человеческого глаза. С ярко-красных губ стекала струйка крови, в самом глазу тоже были видны порванные кровавые капилляры. Глаз осмотрел кабинет, мебель, дорогую аппаратуру, покосился на Козыбаева, затем Муратидзе захлопнула рот и прокашлялась.

— Простыли, Клеопатра Алексеевна? — участливо спросил аким, допивая кофе. — В кабинете прохладно, кондиционер, а вы раздеты. — Сбросил со стола гномов и поставил чашку. — Оденьтесь, оденьтесь. Неудобно.

Тут в дверь постучали, вошел смутившийся помощник, обнаружив шефа с всклокоченными волосами, с расстегнутой ширинкой, из которой торчал конец белой рубашки.

— Нургали Аширович… Там, этот, редактор…

— Какой редактор? Я не звал…

— Ну, которого избили. Говорит, вы вызывали.

— А-а! Да-да. Сейчас. Пусть войдет.

Козыбаев глянул в зеркало и быстро привел себя в порядок, заправился, причесался. Когда появился газетчик — был в полном ажуре. Пригласил его присесть за длинный боковой стол, сам опустился рядом.

— Как чувствуете себя, господин Курашов?

— Лучше. Спасибо.

— Да. По вашему лицу не сказать, что лучше. Вы хоть запомнили лица этих ублюдков?

— Нет.

— Особые приметы? Ну, хоть что-нибудь?

— Да нет. — развел он руками — Неожиданно произошло. Напали, избили, исчезли.

— Что творится! Как говорят — о времена, о нравы! У вас боевая газета, наверное, успели кому-то насолить. — Козыбаев поднялся и прошелся по кабинету взад, вперед. — Я возьму это дело на контроль. Но и вы тоже, знаете — поосторожней. Считайте, вам сделали предупреждение. Ну, бандитизм, ну бандитизм! Этого я так не оставлю. Конечно, вы поливаете и меня грязью, но пусть на вашей совести все и останется.

— Мы даем объективную информацию, ничего не выдумывая.

— Ладно вам! Вся эта объективность от оппозиционности! Кто этого не понимает? Но я одинаково отношусь ко всем журналистам, и своим, и оппозиционным. По-демократичному.

И опять под столом послышался шорох, оголенная Мурка выглядывала из-под тумбы — два длинных клыка блеснули в солнечном кабинете. Козыбаев испуганно, ногой задвинул её обратно под стол, и щелчком, будто сбивая пылинку, ударил пальцем по ногам зеленому человечку. Колпак от удара подскочил, и он, кувыркаясь, отлетел к другому гномику. Там, потирая ушибленное колено — состроил рожицу и показал городскому голове кулак.

— Извините. — виновато сказал Козыбаев редактору.

— Не за что. — удивился он.

— Наверное, считаете меня странным?

— Почему? Хотя, все люди со странностями. Но вообще — человек вы интересный. Не каждый решится в самолете дать отпор террористам. Это и в правду героическим поступком можно назвать.

— Н-да? Ну и пишите об этом.

— Сколько же об этом писать? — опять удивился Курашов. — Событие перестало быть сенсацией. Полгода вы не сходили со страниц газет.

— Вы пишете только сенсации…

— Специфика нашего цеха. Издержки производства. Но все же не только сенсации нас интересуют. Не обижайтесь, но если акимат нарушает закон «О языках», то, что делать остальным? И так во всем.

— Имеете в виду вывеску на входе?

— Да. Но и не только.

— Заменим мы её, заменим. Раз уж так остро вопрос стоит. А человек вы несговорчивый. С острыми краями, обрезаться можно.

Курашов повел плечом.

— Какой есть.

— Ладно, идите. — холодно скомандовал Козыбаев, и двинул Муратидзе под живот. — Сделайте выводы. Расследование я возьму на себя.

Редактор удалился озадаченный и неудовлетворенный. Козыбаев потер лоб и спросил у гномов, ведя носом:

— Откуда омерзительный дух? Журналюга воняет, что ли?

Мурка выползла на середину кабинета, на центр захоженного цветастого ковра — вся посиневшая, как мертвец, изо рта, распахнутого буквой «о» — на Козыбаева выпучился окровавленный человечий глаз. Хрипло спросила, заложив глаз за щеку и потому шепелявя:

— Упрямый? Упрямый он! Кончать его! Самое вкусное — рыбьи пузыри и человечьи глаза!

Козыбаев потянулся за рулончиком свернутых газет, чтобы прихлопнуть расшалившихся гномов, которые, подняв шариковую ручку, с трудом выводили на акиматовском номерном бланке распоряжение акима:

«На основании документов, представленных комитетом национальной безопасности Республики Казахстан, произвести комплексную проверку деятельности фирмы „Ынтымак LTD“. За нарушение налогового законодательства, и других фактов, изложенных в справке КНБ — привлечь к ответственности генерального директора фирмы Муратидзе Клеопатру Алексеевну».

Аким стукнул рулоном по столу, и промахнулся, зеленых человечков ветром сдуло на пол, они стремглав бросились к щели, где проложен телефонный шнур — и скрылись. Козыбаев подергал шнур, носком туфля досадно пнул по щели, и безнадежно махнул рукой. Оглянулся — Муратидзе уже стояла во весь рост: синюшная, клыкастая, эластичный животик прижат к позвоночнику, из-под кожи видны ребра. Теперь вдруг Козыбаев увидел, что волосы у неё огненно-рыжие, а никак не жгуче-черные, такие же рыжие клочья торчат из подмышек, и даже на лобном месте, припухлом и бессовестном — красуется огненная копна. Она захохотала, обнажив желтые зубы, с презрением тыкая в него пальцем:

— Даже с гномами не справился! А изучал китайскую философию!

Но в дверь снова постучали, и Муратидзе мышью нырнула под стол. Появился помощник.

— С прокуратуры пришли, по поводу фирмы «Ынтымак LTD». Что сказать?

— Пусть войдут. — Козыбаев встряхнул чубом, подошел к стене и начал рассматривать карту Казахстана.