— Не могли бы вы мне помочь? — спросил кто-то сзади.

Алекс обернулся, не уверенный, что это обратились именно к нему. Пожилой человек улыбался ему с кузова старенького пикапа. Алекс подошел к грузовику. Сейчас любое отвлечение было ему на руку. Он уже пять минут стоял на другой стороне улицы напротив магазина Фанни, не решаясь туда войти.

Два дня, прошедшие с момента их последней встречи, казались двумя неделями. Он, наверное, даже удивился бы, что ее беременность за это время не стала более заметной, хотя, конечно, маловероятно, что за такой срок могли произойти видимые перемены.

— Вы возьмите за этот конец, а я за другой.

Алекс заглянул в кузов пикапа и увидел груду фанеры, раскрашенной под кирпич.

— Что это? — спросил он, просовывая руку под листы фанеры.

— Дом Санта-Клауса.

Пожилой человек поднял другой конец груды, и они перетащили ее на землю.

— Санта-Клаус переезжает в более теплый климат? — поинтересовался Алекс.

— Нет, только приехал погостить. Поставьте сюда. Прислоните листы к столбу.

Алекс выполнил указания и затем, отступив назад, отряхнул руки и посмотрел на пожилого человека.

— Только не говорите мне, что вы один из эльфов. Вы на него не похожи.

— Я не эльф. — Из-под темных бровей смеялись голубые глаза. — Я Санта-Клаус.

— Вы Санта-Клаус? — Алекс посмотрел на его лысину, чисто выбритый подбородок и сказал недоверчиво: — Никогда бы не подумал.

— Искусство грима, — засмеялся старичок. — Спасибо за помощь!

Но Алекс не ушел, все еще оттягивая встречу с Фанни. Он поплелся за стариком к пикапу. Тот если и удивился, то не показал виду. Он снял и дал Алексу большой деревянный стул, а сам поднял коробку.

— Вы изображаете Санта-Клауса для детей? — спросил Алекс, когда они относили стул и коробку к месту, где оставили фанеру.

— Конечно. Я уже восемь лет Санта-Клаус в этом районе.

Старик начал собирать маленькую деревянную будку — будущий дом Санта-Клауса. Судя по всему, он делал это много раз и потому не нуждался в помощи. Но Алекс по-прежнему мешкал, не уходя.

— Вам нравится работать с детьми?

— В общем, да. Но бывают дни, правда редко, когда малыши плачут, а дети постарше дергают меня за бороду, желая проверить, настоящий ли я Санта-Клаус.

Алекс засмеялся вместе со стариком и посмотрел через улицу на красочно украшенные витрины «Нидлз энд Пинз». Обрадуется ли Фан встрече с ним?

— У вас есть дети? — дружелюбный вопрос заставил его переключиться на Санта-Клауса.

— Мы ожидаем нашего первенца, — ответил Алекс.

— Сейчас не слишком хорошее время, чтобы растить детей, очень много преступности…

Старик принялся рассуждать, что в борьбе с бандитизмом все надеются друг на друга, а в итоге ничего не получается, но внимание Алекса было на другой стороне улицы. Сейчас он мог думать только о своем первенце и о его маме. Все-таки, какую же позицию он собирается занять по отношению к ним? И вдруг понял, что ни на чуточку не приблизится к решению проблемы, если будет так стоять и смотреть через дорогу на магазинчик Фанни.

Он попрощался со своим новым знакомым и решительно направился к магазину. Как Шерман, отправлявшийся завоевывать Атланту, или как Наполеон перед встречей с Веллингтоном.

Зазвенел колокольчик. Фанни взглянула на дверь и, увидев Алекса, почувствовала, как у нее заколотилось сердце. Ей стоило больших усилий вернуться к покупательнице, стоящей перед ней.

— Очень жаль, но я ничем не могу вам помочь. Закончить подушку до Рождества совершенно невозможно. — Она повернулась и указала на график исполнения заказов.

— Я прошу только закончить рисунок, — протестовала женщина.

— Мне очень жаль, — Фан вежливо улыбнулась, но голос ее был тверд.

— Я сама это вышивала…

— Чудесно! — Сказав это, Фан понадеялась, что ее нос не вырастет от такой явной лжи. Она взглянула на Алекса, который стоял достаточно близко, чтобы слышать разговор, и увидела, как его брови поползли вверх, когда он взглянул на вышитую картинку, изображавшую голую женщину с гроздью винограда. Цвета — кричащие, стежки — небрежные. Но Фан не имела права советовать своим клиентам подыскать себе другое увлечение.

— Мы сможем ее закончить только ко Дню святого Валентина.

Морщинка на переносице женщины разгладилась, и, поворчав еще несколько минут на нечуткость людей, которые не могут все бросить ради того, чтобы закончить шедевр, она согласилась, что, в конце концов, подушка может явиться прекрасным подарком и ко Дню Валентина.

Фанни сделала соответствующие записи в журнале и под проницательным взглядом женщины аккуратно сложила полотно.

— И кому она собирается это подарить? — поинтересовался Алекс, когда покупательница ушла.

— Своему сыну и невестке.

— Ты шутишь!

— Нет. Она говорит, что эта вышивка подойдет к их интерьеру.

— Древнего американского борделя?

— Может быть, — засмеялась Фан.

Она прицепила ярлычок к полотну, положила его на полку и повернулась к Алексу. Что еще ему сказать?

— Я помню, что обещал позвонить тебе, — начал Алекс, нарушая молчание, — но оказался поблизости и подумал, что лучше зайти. Надеюсь, ты не возражаешь?

— Совсем нет. Ты идешь на строительный участок?

— Откуда ты знаешь?

— Догадалась по твоей одежде, — ответила она, показав на его черные джинсы и рабочие ботинки. Еще на нем была просторная шотландская рубашка зелено-черного цвета. Его золотистые волосы были немного взъерошены, и Фан затрепетала от желания пригладить их. Как и всегда, Алекс выглядел обезоруживающе привлекательно.

Фан пригладила рукой свои волосы, сожалея, что не сделала сегодня никакой прически и не надела что-нибудь получше.

— Я иду на строительный объект около Анджелесского гребня, — пояснил Алекс. — Клиент хочет построить большой особняк на склоне горы. Это худший участок для строительства, который я когда-нибудь видел. Хорошо, что мне нужно только проектировать, а не строить.

— Но, могу поспорить, тебе удалось спроектировать что-то эффектное и талантливое, — сказала Фан, уверенная, что так оно и есть.

— Не знаю насчет эффектности, но получился скромный маленький коттедж в семь тысяч квадратных футов…

— Всего семь тысяч? — удивилась Фан. — Действительно, пустяк!

Алекс улыбнулся вместе с ней, думая, что Фан даже не представляет себе, как мило она сейчас выглядит. На ней был просторный джемпер нежно-лимонного цвета, навевающий мысли о нарциссах и весне. Ее длинные волосы, заплетенные в толстую черную косу, лежали на плече. Он почувствовал, что у него дрожат пальцы от желания распустить их и увидеть, как они распадаются под его руками. Но сейчас не время для этого. Ведь они решили не торопить события.

— Я рада, что ты зашел, — сказала Фан. — Я уже думала сама тебе позвонить.

— Неужели? — в его иронии не слышалось и тени раздражения.

— Завтра днем я иду к врачу и подумала, что, может, ты захочешь пойти со мной.

— Что-то не так? — забеспокоился Алекс.

— Нет. Просто проверка. Доктор Вернер не будет возражать, если ты придешь со мной.

— На какое время назначен визит?

— На пять часов. Только не чувствуй себя так, будто ты обязан идти потому, что я попросила, — прибавила она быстро. — Я просто не хочу отгораживать тебя.

Как делала это раньше, добавила она про себя.

— Я хочу пойти. Если, конечно, не помешаю тебе.

— Нет. Это хорошо. Отлично, — проговорила она, не спеша, думая о том, что разговаривают они совсем как чужие.

Алекс подумал о том же, когда вышел из магазина, пообещав Фан приехать прямо к врачу. Туда она доедет на машине с Нэнси, а потом, после приема, он заберет ее и отвезет домой.

Перейдя улицу, он задержался около красной фанерной будки, которая, словно по волшебству, превратилась в дом Санта-Клауса. Дети уже собрались вокруг и ждали, когда можно будет поговорить с Санта-Клаусом.

Алекс внимательно посмотрел на детей и их родителей. Казалось, никто из них не замечал несоответствия между человеком в красной зимней одежде и ярким теплым солнцем, сияющим на ясном синем небе. Для них это была нормальная рождественская погода.

Все рождественские праздники детства Алекс тоже провел в солнечном свете и жаре Южной Калифорнии. Он не задумывался над этим. Но однажды, когда он стал постарше, его родители упаковали вещи, и они всей семьей уехали на праздники в Тахо. Там Алекс наслаждался снегом, любовался причудливыми морозными узорами на окнах. Ему нравилось греть озябшие руки у жаркого огня камина, когда он приходил с улицы. С тех пор он полюбил снег и бодрящую морозную погоду.

Но здесь не было снега. И как Алекс ни старался, он не мог найти сходства между худеньким лысым старичком, с которым недавно беседовал, и полным человеком с белыми волосами, сидящим сейчас на большом деревянном стуле с девочкой на коленях.

Санта-Клаус нагнулся, слушая лепет девочки, перечислявшей, какие рождественские подарки она хотела бы получить. Казалось, она перечисляла все известные ей игрушки. Алекс улыбнулся, вспомнив эпизод из своего детства, когда он думал, что жизнь остановится, если у него не будет гранатомета на батарейках, который он видел по телевизору.

Через несколько лет и они вместе с Фанни приведут своего малыша к Санта-Клаусу. И, без сомнения, у него будет такое же нелепое желание иметь все. Он надеялся, что именно так и произойдет, что события пойдут по этому пути, и его надежда вернуть Фан увенчается успехом. Правда, он совсем не уверен, что она хочет того же.

Алекс засмеялся. Он как-то никогда не предполагал, что первый шаг по пути восстановления их отношений станет шагом к акушеру-гинекологу.

Доктор Вернер, несмотря на свои сорок с лишним лет, была стройной женщиной. Голос у нее был слишком низким для ее телосложения, а глаза мгновенно внушали доверие.

Фанни не знала, чего ей следует ожидать от Алекса. В лучшем случае — это будет рассеянный интерес, в худшем — полное безразличие.

Однако он внимательно выслушал врача, рассказавшего им об изменениях, которые произойдут с Фанни в следующем месяце. Сначала Фанни было неловко от разговора об особенностях ее тела в присутствии Алекса. Но она подумала: как же еще он узнает подробности о ее беременности?

Это была какая-то новая стадия близости. Она никогда не думала о том, насколько сотворение ребенка сближает мужчину и женщину. Часть Алекса теперь внутри нее. Они не осознавали этого так ясно, пока не пришли вдвоем к врачу и не поговорили с ним о развитии этой новой жизни.

— Беременность проходит нормально? — поинтересовался Алекс.

— Фанни и малыш в хорошей форме, — с пониманием улыбнулась доктор Вернер. В своей практике она встречала немало внимательных и чутких отцов и предпочитала таких мужчин тем, кто считал своей обязанностью лишь зачать ребенка.

— Нам не о чем беспокоиться? — продолжал расспросы Алекс, желая быть уверенным наверняка. — Фан слишком мала, вы не находите?

Фанни удивилась его тревоге. Пожалуй, подумала она, он больше волнуется за ребенка, чем за нее. Или это только так кажется?

— Она маленькая, но у нее довольно широкий таз. Мы всегда тщательно следим за ростом ребенка. Если возникнут основания для беспокойства за Фанни или за ребенка, мы всегда можем пойти на кесарево сечение. Но я думаю, в этом не будет необходимости.

Алекс не выглядел слишком убежденным, но не стал настаивать на продолжении разговора. А когда они вышли из кабинета врача, тоном, не допускающим возражений, заявил, что Фанни обязательно нужно хорошо питаться, и повез ее на ужин в уютный ресторанчик. Они прибыли туда достаточно рано, избежав таким образом толпы ужинающих людей, и выбрали уединенный столик в дальнем углу погруженного в полутьму зала.

За ужином они говорили только о посторонних вещах, начиная с узорчатых салфеток, лежащих на столе, и кончая миром на земле, за который оба молились. Еще два дня назад Фанни ни за что не поверила бы, что все это возможно. Но сегодня, выйдя из ресторана, она почувствовала себя приятно расслабленной и даже не поколебалась, когда Алекс предложил отвезти ее домой длинной дорогой, чтобы по пути полюбоваться рождественскими огнями.

— Хочешь посмотреть на работу конкурентов? — поддразнила его Фанни.

— У меня не может быть конкурентов! — самонадеянно отозвался Алекс.

Фанни закатила глаза и засмеялась.

Несколько дней назад она думала, что, возможно, больше никогда не увидит Алекса, но теперь сидела здесь, в темном салоне его машины, и смеялась вместе с ним.

Впрочем, стоит ли этому удивляться? В их взаимоотношениях с Алексом перемены всегда происходили внезапно. От брака до развода, от развода до ребенка — и ни один из этих поступков не был совершен на разумной скорости. У них никогда не было времени остановиться и перевести дыхание.

Больше часа они ездили по улицам жилого района, любуясь декорациями, восхищаясь гирляндами фонарей, протянутыми по краям крыш, мерцанием светящихся лампочек. Был уже десятый час, когда Алекс остановил машину перед домом Фанни. Он зашел в дом зажечь свет и убедиться, все ли в порядке. Фанни была тронута его вниманием и, странное дело, не ощутила в себе чувства протеста.

— Может быть, чашку какао? — спросила она, зевая. И неудивительно, что Алекс покачал головой.

— Тебе пора спать.

Фанни хотела возразить, но усталость, которую она ощущала, говорила ей, что он прав.

— Спокойной ночи, Фанни. — Алекс погладил ее по щеке. — Спасибо, что разрешила мне пойти с тобой к доктору.

— Пожалуйста. — Фанни прижалась к его руке, наслаждаясь грубоватостью мужской ладони. — Я не хочу отстранять тебя снова. Это и твой ребенок тоже.

— Прекрасный малыш, который скоро появится. — Другую руку Алекс приложил к животу Фанни. Его нежное прикосновение пронзило ее насквозь. Так происходило каждый раз, когда он дотрагивался до нее. — Я хочу поцеловать тебя, Фан.

Хотя Алекс вроде бы и не спрашивал, Фанни все же ответила:

— Я тоже хочу поцеловать тебя.

Она прильнула к нему, прижав руки к его груди.

— Только поцелуй и ничего больше, — прошептал Алекс, уже почти касаясь ее губ. — Мы не будем совершать необдуманных, поспешных поступков.

— Не будем…

Она смутно подумала, как глупо все это говорить, когда уже чувствуешь прилив крови в венах и ускоренное сердцебиение.

Губы Алекса слились с ее губами. Его рука скользнула по ее шее. Он намеревался только поцеловать ее на прощание, пожелать спокойной ночи и пообещать, что у них есть будущее. Но Фанни так отозвалась на его поцелуй, что намерения Алекса моментально улетучились, словно вылетели в окно.

Страсть охватила обоих, грозясь в следующую секунду стать неуправляемой.

Алекс первым осознал опасность происходящего. Едва слышимый предостерегающий звонок прозвенел в его голове. Казалось, ведь так просто взять сейчас Фанни на руки и отнести в спальню. Она бы и не попыталась возразить. Они оба хотели этого. Они взрослые люди. В чем же дело?

А дело в неизбежном последующем сожалении. Они пытались построить свои взаимоотношения не только на неоспоримом сексуальном влечении друг к другу. Но если Алекс не сможет удержать себя хотя бы в этот раз, поверит ли Фанни тому, что его чувства к ней сильнее, чем просто физическое влечение?

Но он хотел ее, и она хотела его.

Он еще крепче обнял ее, но это не помогло ему избавиться от своих мыслей. Интуиция подсказывала, что сейчас ему не стоит заниматься любовью с Фанни, — это было бы ошибкой, причем, может быть, последней, роковой.

С приглушенным стоном Алекс оторвался от ее губ. И, положив руки ей на плечи, отстранил от себя.

Фанни взглянула на него глазами, полными желания. Алекс стиснул зубы, призывая на помощь всю свою волю.

— На этот раз я не хочу подкреплять наши отношения таким образом, Фанни, — сказал он хриплым голосом.

Ее лицо залилось краской. Она приложила руки к пылающим щекам.

— Не надо. — Алекс отвел ее руки, заставляя Фанни посмотреть ему в глаза. — Не смущайся. Я так же сильно хочу тебя, как и ты меня. Но у нас с тобой еще будут другие ночи. Когда мы будем уверены…

Не дожидаясь ответа, Алекс притянул Фанни к себе, поцеловал в губы коротким дружеским поцелуем и ушел, с шумом закрыв дверь.

Заторможенным движением она задвинула засов и, повернувшись, прислонилась к тяжелой двери.

Фанни смотрела в пространство. Она любила Алекса. Эта мысль явилась вдруг, и показалась ей такой естественной, что она даже совсем не удивилась.

Конечно, она любила его. Любила с того момента, как встретила. И на самом деле никогда не переставала любить, даже тогда, когда попросила развода. Тогда она не доверяла вовсе не Алексу. Она не доверяла самой себе. Теперь все изменилось. Она уже не чувствует себя чьей-то тенью. И Алекс вернулся в ее жизнь.

Фанни положила руку на живот. Пальцы коснулись едва уловимой выпуклости. Алекс. Малыш. Этот дом для них троих. Ее магазин. Возможно ли такое, что она станет одной из тех счастливиц, которые имеют все это?

Конечно, одно дело знать, что она любит Алекса. Другое — знать, любит ли ее он. Сомнений не было — он хотел ее. Но это еще не любовь. Совершенно очевидно, что он старается наладить их отношения. Но это только из-за ребенка.

Нет! Фанни не хотела, чтобы он пришел к ней лишь из-за ребенка или из-за того, что тяготел к ней физически. Она хотела, чтобы он пришел к ней потому, что любит ее так же сильно, как она любит его.

Когда-то он ее любил. Возможно ли, чтобы полюбил снова?