1

Фрэнк Фиорентино улыбнулся своему отражению в зеркале. Ему нравилось смотреть на себя в гриме. Помощница режиссера, сама родом из Техаса и страстная поклонница «Хьюстон ойлерс», развесила по стенам его гримерки фотографии любимой команды. На противоположной стене красовался огромный плакат с его изображением – он был снят с кубком в руках. Да, он многого добился в жизни. В тридцать четыре года он признан лучшим футболистом по опросам болельщиков и спортивных комментаторов; дважды он становился капитаном команды, и оба раза «Ойлерс» выходили в финал Национальной лиги. Да, можно считать, что он достиг вершины спортивной карьеры. Пора подумать о том, чем заняться в жизни дальше. Сезон закончился; предложение сняться в кино пришлось как нельзя кстати – не потому, что он выдохся, исчерпал свои возможности. Просто ему захотелось попробовать свои силы в чем-то другом. Фрэнк хорошо помнил слова старого тренера Джеймса Макнилли: «Уходить надо вовремя». Когда агент передал ему приглашение на пробы, Фрэнк согласился не раздумывая. Разумеется, ему предложили крупный гонорар. Несмотря на то, что он не был киноактером, он все же являлся достаточно известной личностью, любимцем публики. Особенно женщин. Его прозвали Красавчиком Фрэнки, на матчах с его участием иные поклонницы доходили буквально до экстаза. Его довольно часто приглашали на телевидение, он помогал комментировать матчи, давал многочисленные интервью, участвовал в ток-шоу.

– Фрэнки, – говорила ему Майра Дженкинс, продюсер местного спортивного канала, – ты просто создан для телевидения. Редко когда у спортсмена такие роскошные внешние данные, как у тебя. Физиономия не тупая, нос не сломан (спасибо, Майра!). Ты очень телегеничен и умеешь держаться перед камерой. Да и язык у тебя хорошо подвешен.

Именно Майра устроила Фрэнку контракт на съемку в фильме. Фрэнк не сказал ни ей, ни своему агенту, что согласился бы сняться даже бесплатно – так хотелось ему попробовать свои силы в кино.

Сколько времени в детстве провел он в темных, душных зальчиках дешевых киношек, пахнущих попкорном! Сколько фильмов он пересмотрел тогда! Бывало, он пробирался в зал без билета, а в перерывах прятался под креслами. Один и тот же фильм он мог смотреть по нескольку раз.

И вот ему предложили сняться в гангстерской саге о временах сухого закона. В наши дни все снова заинтересовались двадцатыми годами, говорил ему на первой встрече режиссер Нино Кьярелли. Публика валом повалит на картину, в которой речь идет о борьбе двух крупнейших чикагских бандитских группировок. А если в главной роли будет сниматься популярный футболист итальянского происхождения, за успех картины вообще можно не волноваться. Фрэнк объяснял, что, несмотря на происхождение, он совсем не знает итальянского языка и обычаев, но Кьярелли заверил его, что это не имеет значения. Главное – его внешность и обаяние. Вот почему ему поручают роль отважного полицейского, который внедряется в банду «Белая рука» и помогает разгромить ее.

В дверь гримерки деликатно постучали, и голос помрежа позвал:

– Мистер Фиорентино! Пора!

Вечером того же дня усталый, но довольный Фрэнк в пятый раз сдвинул на затылок шляпу и размашистой походкой подошел к двери подпольного бара. Он шел прямо на оператора, как велел режиссер. Фрэнк изо всех сил старался сохранить требующееся по роли бесстрастное выражение лица. Однако уголки его губ то и дело невольно подрагивали в улыбке. Съемки очень нравились ему; кино превзошло самые смелые его ожидания.

Ему нетрудно было бегать, прыгать по пожарным лестницам и стрелять. Почти все трюки он выполнял сам. Даже среди каскадеров немногие могут похвастаться такой силой и выносливостью. В конечном счете его внешность и решила дело. Правда, сработало еще и громкое имя – его агент расстарался. Как бы там ни было, но он снимается в кино! Сбылась его детская мечта…

Когда Хоакин и Трой узнали о том, что он будет сниматься в фильме про гангстеров, они, разумеется, принялись подшучивать над ним.

Однако их насмешки были добродушными. Друзья искренне радовались за него.

Сосредоточься, велел себе Фрэнк. Последний дубль! Его нельзя запороть, как выражаются киношники. Ему нужно постучать, назвать пароль и войти. Ничего нельзя перепутать. Хотя Фрэнк еще не актер, он профессионал и привык быть на публике. Привычка безукоризненно выполнять все, что от него требуется, стала его второй натурой. За это его и любят журналисты и спортивные комментаторы…

Он сделал все, как требовалось. «Бандит», стоящий у входа, впустил его, и режиссер заорал:

– Снято!

Выйдя в павильон, Фрэнк позволил себе улыбнуться. Он был уверен: переснимать не придется. Улыбка стала шире, когда он заметил маячившую за оператором знакомую фигуру.

Трой Бойд. Старый друг… Все-таки выбрался!

Фрэнк пригласил его на съемочную площадку сразу, как только узнал, что Трой со своей рок-группой приехал в Чикаго на гастроли. Жаль, что он не привез с собой Элисон и малышей – они остались в Майами, у родителей Элисон. Жена Троя просто прелесть, а дети давно нашли путь к сердцу Фрэнка. Малышу Кэму – на прошлое Рождество ему исполнилось три года – понравилось бы в студии.

– Здорово, что выбрался, Трой! – Фрэнк был неподдельно рад старому другу. – Давай я тебя со всеми познакомлю.

– Не надо.

Быстрый и решительный отказ привел Фрэнка в замешательство. Только тут он заметил, что выглядит Трой не блестяще. Чернокожий гигант как будто стал меньше ростом, вид у него хмурый, он сутулит широкие плечи. Глаза какие-то… стеклянные и не светятся радостью при встрече с другом.

– Фрэнки, можно пойти к тебе в гримерку? Нам нужно поговорить.

– Конечно! – Он показал, куда идти, и они зашагали рядом, не прикасаясь друг к другу. Фрэнк понял: что-то случилось. Иначе Трой не был бы так напряжен и замкнут. У него засосало под ложечкой. Он остро ощутил приближение беды.

 

2

– Что случилось, Трой? Говори! – потребовал Фрэнк, едва закрыв за собой дверь.

Трой глубоко вздохнул и отвел взгляд.

– Утром меня нашел Хоакин, – без выражения начал он. – Ему звонила Клэр.

– Клэр? – Перед мысленным взором Фрэнка тотчас же всплыла картинка: младшая дочь Кэмерона Клэр – копна пышных, вьющихся волос цвета меда, бледные веснушки на вздернутом носике, огромные глаза, голубые, как небо над Буэна-Виста, губы плотно сжаты, на лице независимое и гордое выражение. И вся ее точеная фигурка словно застыла от нежелания принять любую помощь от кого бы то ни было, особенно от него. Клэр пылко возражала против любого вмешательства в дела Буэна-Виста, которой она управляла так же хорошо, как и ее отец.

Правда, до сих пор Клэр все прекрасно удавалось. Она посвятила ранчо всю жизнь, отказавшись уехать в город. Фрэнк понимал, что не его дело судить ее. Наоборот, он всегда восхищался ее агрономическими познаниями и талантами. Недоумение вызывало лишь ее отношение к нему. Когда он приезжал в Буэна-Виста, Клэр словно нарочно избегала его. В отличие от Кэмерона Клэр явно не была гостеприимной хозяйкой. Когда им все же приходилось общаться, девушка неизменно высмеивала его, давая понять, что невысоко ценит его спортивные достижения.

Однако так было не всегда. Когда Клэр была маленькой, она с удовольствием смотрела, как он после работы тренируется с мячом. Странно, что из доброй, пылкой девчушки она превратилась в сухую и черствую феминистку. Но пусть не надеется, что ее насмешки отвратят его от Буэна-Виста. Кэмерон для него все равно что отец. Лучшего отца трудно и желать… Кэмерон?! Фрэнк вздрогнул. Он кожей почувствовал: что-то не так.

– Что с Кэмероном? – едва не закричал он.

Еще один глубокий вздох, и наконец Трой решился:

– Он умер, Фрэнк.

Сердце у Фрэнка сжалось в комок. Ноги стали ватными.

– Нет… нет! – задыхаясь пробормотал он, качая головой.

– Два дня назад, – таким же бесстрастным тоном продолжал Трой. – Умер ночью, в своей постели. Сердце остановилось. Его нашли только утром… Клэр нашла его. Ничего нельзя было сделать, Фрэнк. Он умер.

Умер…

Фрэнк почувствовал, что проваливается в какую-то черную дыру, огромную, бездонную пропасть. Он смутно чувствовал, что Трой крепко держит его под локоть, трясет его. Ноги двигались механически. Перед глазами был туман – как во время матча с «Рейдерами», когда он получил травму позвоночника. Наконец Трой почти насильно втиснул ему в руку стакан с виски, и только тогда Фрэнк осознал, что сидит на кушетке в вагончике, который предоставила ему кинокомпания.

– Ужасный удар, Фрэнк, для всех нас.

Фрэнк только кивнул в ответ. К горлу подступил ком, и он не в силах был говорить. Заставил себя проглотить виски.

– Я уже заказал нам с тобой два билета на самолет. Тебе до отъезда надо утрясти все вопросы с киношниками. Может быть, придется отложить съемки, если они не могут снимать в твое отсутствие.

Кино… теперь оно потеряло всякий смысл.

Сердце Фрэнка сжалось от боли. В голове мелькали бессвязные обрывки мыслей. У Троя есть Элисон и дети. У Хоакина – Бекки, и они ждут ребенка. У обоих его друзей есть семья. Семьей Фрэнка все эти годы были Буэна-Виста и Кэмерон, а теперь, когда Кэмерон умер, он словно лишился корней.

Больше ему незачем туда возвращаться.

Клэр не захочет, чтобы он приезжал.

Но сейчас он должен туда поехать – пусть даже и в последний раз… чтобы попрощаться с человеком, который всегда относился к нему, как к родному сыну. Клэр не запретит ему отдать Кэмерону последний долг. Трой и Хоакин поедут с ним. Они будут втроем, они навсегда запомнят, что сделал для них Кэмерон… какое большое у него было сердце.

Почему его сердце остановилось?

Он поднял глаза на Троя.

– Ведь Кэму было едва за семьдесят!

– Ему было семьдесят четыре, – спокойно ответил Трой.

– Он всегда был крепким и сильным. Вполне мог дожить и до ста.

– Да, Фрэнки. Мы все так считали.

– И ведь с Рождества прошло всего три месяца. Тогда он выглядел нормально. Как всегда.

Трой покачал головой.

– Никаких угрожающих симптомов. Может, сказалась засуха и то, что пришлось уволить сезонников и продать лошадей.

– Я предлагал ему свою помощь. Все, что нужно, чтобы они продержались. Ты ведь знаешь, Трой, денег у меня больше, чем я могу потратить.

Трой скептически улыбнулся.

– Я тоже предлагал. Скорее всего, и Хоакин тоже.

– Ведь он же помогал нам, черт побери! Почему же не позволил нам отплатить добром за добро? – Фрэнк сжал кулаки. – Я знаю в чем дело. Скорее всего, Клэр его отговорила. Гордячка проклятая! А Кэм не пошел против нее.

– Фрэнк, не вини Клэр. Ей и так сейчас тяжко. На твоем месте я бы ее не осуждал. Обращайся с ней по-доброму. Кэм именно этого от тебя хотел.

– Да, знаю, знаю… – Фрэнк беспомощно развел руками. – Мне будет его не хватать.

Трой кивнул и отвернулся, но Фрэнк успел заметить, что глаза друга увлажнились. Кэмерон стал отцом для всех них, не только для него, Фрэнка. Трою тоже больно. А Хоакин…

Хоакин сейчас, наверное, уже в Буэна-Виста – помогает в меру своих возможностей. Ему ехать ближе всех, а нефтяная компания уж конечно выделила своему главному юристу личный самолет. Хоакин наверняка постарается, чтобы все процедуры, связанные со смертью, прошли для родственников по возможности легко и быстро. Ведь у Кэмерона не одна только Клэр. Есть еще старшая, Кэтрин. Она балерина и, когда бывает в Штатах, живет в Хьюстоне. Сейчас плохо им всем. Трой прав. Кэмерон вправе ожидать, что его мальчики, как он их называл, отнесутся к дочерям по-доброму.

– Мы не знаем, отчего он умер, – глухо продолжал Трой. – Может быть, просто пришло его время. И нет смысла копаться в этом, Фрэнки. Нам пора двигаться, чтобы успеть на самолет. Ты как, сумеешь договориться с режиссером?

Фрэнк глотнул еще виски и на секунду крепко зажмурился, отгоняя слезы.

– Я готов, – так же отрывисто ответил он, поднимаясь на ноги. – Только поговорю с режиссером, позвоню агенту… и можно двигаться.

 

3

В Финиксе им предстояло сделать пересадку на рейс до Эль-Пасо, потом пересесть на самолет местной авиалинии. Пройдет несколько часов, прежде чем Трой и Фрэнк доберутся до Буэна-Виста. Стюардесса предложила им шампанского. Оба отказались и попросили апельсинового сока. Сейчас не время для шампанского.

Какая-то мысль все время не давала Фрэнку покоя, но ему было трудно сосредоточиться. Наконец он вспомнил.

– Почему Хоакин сам не позвонил мне? Тогда тебе не пришлось бы ехать за мной.

– Мы решили, что будет лучше, если мы полетим вдвоем.

– Я рад, что ты составил мне компанию, но мы с тобой могли бы встретиться и в аэропорту.

Трой метнул на него смущенный взгляд.

– Тогда ты мог бы и не полететь. У тебя привычка все делать по-своему. А так, если что, я рядом.

Фрэнк нахмурился.

– По-твоему, меня надо повсюду водить за ручку?

– Нет. Мы просто потеряли бы время. И вот еще что, Фрэнки. Хоакин не хотел сообщать тебе подробностей по телефону. Он поручил дело мне и велел подождать, пока ты оправишься от первого потрясения.

В животе у Фрэнка снова все сжалось.

– Не тяни. Выкладывай, что там еще. Мы уже в самолете. Я никуда не сбегу. Что еще мне предстоит узнать?

Трой смерил его долгим взглядом, словно решая, в силах ли Фрэнк услышать новость.

– Кэм оставил завещание. Оно хранилось у Хоакина. А сейчас он его вскрыл.

– Ну и что? – Фрэнка немного отпустило. Завещание… что тут такого? – Кэмерон все делал правильно.

– Фрэнк, только не кипятись. Буэна-Виста заложена и перезаложена… В общем, Кэмерон назначил тебя наследником половины ранчо.

– Что?!

– Ну, не совсем половины. Тебе по завещанию отходит сорок девять процентов, а Клэр получает пятьдесят один. Таким образом, она остается главной. Все справедливо. Вот только она не рассчитывала, что совладельцем ранчо станешь ты. Думала, что отец разделит Буэна-Виста поровну между ней и сестрой.

Он – совладелец Буэна-Виста?

– Хоакин решил, что тебя нужно подготовить, прежде чем мы прибудем на место, – добавил Трой.

У Фрэнка голова пошла кругом.

Что все это значит? Зачем Кэмерон обделил старшую дочь и зятя? Зачем сделал совладельцем его, а не Троя и не Хоакина?

Его охватил непреодолимый ужас. Он схватил друга за руку.

– Трой, я ведь ничего не просил! Клянусь, я и понятия не имел…

– Конечно, Фрэнк, у меня и в мыслях нет подозревать тебя в чем-то, – успокоил его Трой. – Не сомневаюсь, Кэм сам все придумал.

– Но почему я? Так неправильно, нечестно… – Он с трудом подыскивал нужные слова. – А он… что-нибудь объяснил Хоакину, когда составлял завещание?

Трой покачал головой.

– Хоакин не составлял его завещания. Кэм все сделал сам и послал ему завещание в запечатанном конверте два месяца назад.

– Два месяца… – Фрэнк недоверчиво покачал головой. – Значит, он все решил после Рождества.

– Может, догадывался, что ему недолго осталось жить.

– Проклятье! Почему он ничего не сказал нам? Ведь мы все съехались в Буэна-Виста на Рождество!

– Если Кэм знал, что для него то Рождество станет последним, он ни за что бы не захотел испортить нам праздник.

– Но как же так… – Фрэнк беспомощно воздел руки.

– Хочешь знать, что думает Хоакин?

Он кивнул, по-прежнему не представляя, чем вызвано столь необычное решение.

– Кэм выбрал тебя спасителем Буэна-Виста. Маловероятно, чтобы Клэр удалось спасти ранчо одной. Из-за засухи она не сможет заплатить по закладной. А ты всегда считал Буэна-Виста своим домом. Не я, не Хоакин, а именно ты.

Фрэнк нахмурился.

– У Хоакина все-таки была семья – мать и младший братишка, но ты… – Он пристально посмотрел на Троя.

Тот не отвел взгляда.

– Фрэнк, для тебя Буэна-Виста всегда значила больше, чем для меня. И не спорь со мной. Я знаю, о чем говорю.

Наверное, друг прав. Последние пятнадцать – двадцать лет жизнь Фрэнка подчинялась жесткому графику. Он столько времени проводил на тренировках и в разъездах, что иногда восстановить силы помогали только мысли о Буэна-Виста, о доме… О чем-то надежном и неизменном. Возвращаясь туда, он снова обретал почву под ногами и получал способность двигаться дальше.

От горя голос его прерывался.

– Без Кэма там все будет не так… Он был душой Буэна-Виста.

– Ты забываешь о Клэр.

Ну конечно.

Клэр!

Он нарочно гнал от себя всякие мысли о Клэр. Наверное, она ненавидит его за то, что ему досталась половина ранчо – ее родного дома. Она жалеет, что он вообще появился в Буэна-Виста, не говоря уже о том, что получает на нее какие-то права.

– Кэм обошел Кэтрин и ее мужа, – сказал он вслух, пытаясь отвлечься от мыслей о Клэр.

– Кэтрин вполне счастлива в Хьюстоне. И потом, Кэм оплатил ее учебу и стажировку в Европе, а два года назад, когда они с Хью решили открыть собственную балетную студию, он помог им с арендой помещения, – напомнил Трой. – Наверное, Кэтрин и Хью считают, что уже получили свою долю. Кэтрин всегда хотела стать балериной, и Кэмерон никогда ей не мешал. Наоборот, деньги, которые он ей посылал, изымались из оборота Буэна-Виста. Возможно, именно поэтому Кэмерону и пришлось заложить ранчо. Кэт и Хью все прекрасно понимают.

Да, все верно, однако дом есть дом. С другой стороны, если сам Кэмерон хотел, чтобы я стал совладельцем ранчо, я не имею права так легко отказываться от последней воли друга.

– Фрэнк, вам с Клэр предстоит возродить Буэна-Виста к жизни, – продолжил Трой. – Кэм все правильно рассчитал. Как всегда, – добавил он со вздохом.

Хорошо, что Трой так думает.

Видимо, и Хоакин тоже.

Но Клэр… Нечего и надеяться, что она так легко смирится с последней волей отца.

Возможно, Кэтрин тоже не прыгает от радости, хотя Трой прав. Старшая дочь Кэмерона никогда не интересовалась сельским хозяйством, ее интересы лежали в других областях. И замуж она вышла за человека, который разделяет ее интересы. Муж Кэтрин – известный хореограф, который родился в Нью-Йорке и всю жизнь провел в больших городах.

А Клэр до сих пор не замужем.

Что неудивительно. Она стала закоренелой феминисткой. Жаль, что она не может навсегда остаться малышкой. В детстве она была такой славной! Тогда она делилась с Фрэнком всеми своими радостями и горестями и охотно принимала его помощь…

Фрэнк вспомнил, как в первый раз очутился в Буэна-Виста. Он приехал на ранчо не по своей воле. Его, Троя и Хоакина доставили в Техас под конвоем – по решению суда для несовершеннолетних.

Вертолет сел на сухую глинистую площадку. Кроме нескольких примыкающих друг к другу низеньких строений, других признаков жилья видно не было – лишь огромные просторы да горы на горизонте. И синее-синее небо.

– Красота! Прямо как в песне поется, – пробормотал себе под нос его сосед, Трой Бойд.

Фрэнк метнул на него любопытный взгляд. Видимо, местные пейзажи не производили на Троя такого гнетущего впечатления, как на него, хотя Трой, как и Фрэнк, родился и вырос в Сан-Франциско. Наверное, чернокожий гигант просто хочет показаться крутым и гонит прочь сомнения и страхи насчет их будущей жизни.

Трой действительно выглядел крутым. Гроза квартала! Гора мышц, широкие плечи, многочисленные татуировки. Умные, проницательные глаза, бандана на обритой наголо голове… Трою Бойду крупно повезло, что его приняли в банду совсем недавно, иначе ему светил бы большой срок.

– Попали на край света, – едва слышно проговорил Хоакин Санчес. – Начинаю думать, что я сделал неправильный выбор.

У Хоакина, в отличие от Троя и Фрэнка, имелась настоящая семья – мать и братишка. Наверное, он будет скучать по ним, подумал Фрэнк, ведь они не смогут навещать его здесь. И все же полгода исправительных работ на ранчо куда лучше, чем год в тюрьме для малолеток…

– Нет, – протянул Фрэнк. – По мне, что угодно, лишь бы не за решетку. Здесь хотя бы воздухом дышать можно.

– Скорее пылью. – Хоакин недовольно поморщился.

Фрэнк ничего не имел против пыли и грязи. Все, что угодно, только не тюрьма. Только бы Хоакин Санчес не ворчал и не брюзжал все полгода! И не взрывался в ответ на любое невинное замечание. Хоакина арестовали за уличную драку. Он говорил, что хотел отомстить подонку, который обманом всучил его братишке марихуану и велел продать. Однако Фрэнк чувствовал: Хоакина так и тянет подраться. У него были колючие, чуть раскосые черные глаза, скуластое лицо. Его внешность внушала уважение. Стройный, однако с очень сильными, мускулистыми руками. Фрэнк понимал, что Хоакин вполне способен нанести тяжкие увечья. Если парень не расслабится, жить бок о бок с ним будет трудновато.

– Добро пожаловать в глубинку! – насмешливо проговорил сопровождавший их коп. – И запомните, вы, городские ублюдки! Бежать некуда. Вокруг пустыня.

Все трое никак не отреагировали на его слова. Им было по шестнадцать лет. И, невзирая на то что ждало их, все трое хотели выжить. Кроме того, побег страшная глупость. Уж лучше потерпеть полгода и освободиться, оттрубив срок, к которому их приговорил окружной суд.

Сам Фрэнк не чувствовал за собой никакой особенной вины. Он не считал себя вором. Да, его взяли за угон машины. Но он не собирался ее продавать. Копам, которые его взяли, он говорил, что хотел просто покататься. На самом деле достать тачку его попросили ребята постарше, которые играли на местном стадионе. Они объяснили, что ему как малолетке за это ничего не будет.

Фрэнк не собирался закладывать своих, как он считал, друзей. Иначе в квартале поползет слух о том, что он стукач. Лучшим выходом было молчать и взять всю вину на себя. Когда он отработает на ранчо и вернется во Фриско, его встретят с почетом. Может быть, даже дадут поиграть – конечно, не в основном составе, а выйти разок-другой на замену.

Фрэнк почти с рождения усвоил: легче всего жить, угождая другим. Куда спокойнее быть со всеми в добрых отношениях. Начнешь выступать – наказание не заставит себя ждать. Ему до сих пор в страшных снах снилось, как его запирали в темном чулане за то, что он оскорбил первых приемных родителей. К тому времени, как его поместили в следующий приемный дом, он уже научился правильному поведению. С тех пор он никогда не забывал главного принципа жизни: завоевывай друзей, избегай неприятностей.

Он надеялся, что владелец ранчо окажется человеком разумным, а не подонком, который хочет с помощью Министерства юстиции получить дармовую рабочую силу, как некоторые приемные родители, у которых ему довелось пожить. Они берут у правительства деньги на содержание и воспитание детишек, а на самом деле к ним самим не мешало бы приставить надзирателей.

На суде Фрэнк почти не слушал адвоката, который что-то бормотал о новой программе, которая, мол, помогает парням, недавно сбившимся с пути истинного, вернуться к настоящим ценностям. Дескать, они почувствуют вкус настоящей жизни.

Как будто он не знал, что такое настоящая жизнь!

И какие уроки ему приходилось усваивать!

Фрэнку почему-то казалось, что ему легко удастся пройти испытание. Улыбнись! – приказал он себе. Изображай искренность.

Они спустились на землю. В нескольких шагах от них на площадке стоял человек – скорее всего, их будущий хозяин. Рядом с ним урчал двигателем потрепанный «лендровер». Мужчина крупный – широкоплечий, широкогрудый, с обветренным лицом и седыми волосами. Должно быть, ему уже было за пятьдесят, но он все еще выглядел крепким и внушительным.

С таким не повоюешь, подумал Фрэнк, хотя размеры отнюдь не внушали ему страха. Он и сам не какой-нибудь хлюпик. Довольно рослый для шестнадцати лет. Вот почему другие парни трижды думают, прежде чем затеять с ним ссору. Правда, Фрэнк сам не большой любитель драк и здесь не собирается доказывать свои права. Дружелюбная улыбка и свойское поведение всегда оказывали ему добрую службу.

– Ну и ковбой! – насмешливо проворчал Хоакин Санчес, пытаясь скрыть, что ему не по себе.

– Только безлошадный, – парировал Фрэнк с ухмылкой, наблюдая за Хоакином. Он загадал: если Хоакин улыбнется в ответ, все будет хорошо.

Хоакин улыбнулся. Улыбка вышла кривоватой, но тем не менее… Фрэнк вздохнул с облегчением. Если Хоакин немного расслабится, есть шанс, что ближайшие полгода пройдут сравнительно сносно.

Он поймал на себе косой взгляд Троя Бойда. Интересно, о чем думает Трой? Может, решил, что он, Фрэнк, безобидный малый и не представляет из себя угрозы?

Фрэнк попытался взглянуть на себя объективно. Рослый парень, который неплохо смотрится на футбольном поле. Густые черные волосы, высокий лоб, большие карие глаза, которые иногда кажутся зелеными… Два ряда превосходных белых зубов, отчего его улыбка становится просто неотразимой. В глазах затаились веселые искорки. Фрэнк намеренно вырабатывал в себе умение казаться веселым и своим в доску.

Но с Троем Бойдом, пожалуй, подружиться непросто. Какой он огромный! Наверняка его зовут гориллой… правда, только за глаза. Должно быть, нрав у него крутой. Пройдет год-другой – и он станет главарем банды. Девчонки его любят – Фрэнк видел, сколько подружек явилось на суд. У самого Фрэнка пока не было времени на девочек. Он все силы тратил на выживание… и очень хотел играть в футбол.

Коп грузно шагал впереди, в руке у него была папка с их делами.

– Вот ваши парни, Келли, – сказал он, обращаясь к человеку, стоявшему у «лендровера». – С самого дна, с улиц Фриско. Ваша задача – привести их в чувство.

Высокий старик – вблизи он оказался еще выше – смерил копа суровым взглядом.

– Здесь у нас дела делаются по-другому, – негромко, но властно прогнусавил он с сильным техасским акцентом.

Да, видимо, с таким шутки плохи.

Келли кивнул трем ребятам.

– Меня зовут Кэмерон Келли. Добро пожаловать в Буэна-Виста. Здесь у нас красиво. Надеюсь, вам понравится.

Фрэнк немного успокоился. Все в порядке. Кэмерон Келли произнес нечто вроде приветственной речи и вовсе не заикался ни о каких наказаниях и приговорах. Однако врожденное чувство осторожности заставило Фрэнка напрячься, когда старик подошел к Хоакину, который стоял ближе всех к нему.

– Как тебя зовут? – спросил старик, протягивая руку, больше похожую на лопату.

– Хоакин Санчес, – немного заносчиво ответил парнишка, пожимая руку старика.

– Рад познакомиться, Хоакин.

Жмет нормально, не показывает, какой он сильный.

Фрэнк, следующий по очереди, широко улыбнулся и протянул руку.

– Фрэнк Фиорентино. Рад познакомиться, мистер Келли.

Старик смерил его испытующим взглядом. В животе у Фрэнка все сжалось, когда Келли пожал ему руку. Он видел, что его улыбка не произвела на старика особого впечатления. Фрэнк, привыкший, что все тают от его улыбки, пришел в замешательство. Наконец, Кэмерон Келли повернулся к Трою, который держался высокомерно, явно не собираясь сдаваться.

– Готов ехать? – спросил его старик.

– Да, готов, – с вызовом ответил Трой.

Судя по его виду, Трой готов был вступить в единоборство с целым миром.

Фрэнк снова вздохнул. Ему предстоит пережить ближайшие полгода, по возможности избегая неприятностей. Может, он и не боец, как Трой или Хоакин, но он научился выживать, хотя и избегает драк. Он, Фрэнк Фиорентино, предпочитает изучать жизнь и приспосабливаться к ней.

Кэмерон Келли окинул троицу испытующим взглядом и кивнул, словно одобряя своих новых работников. Фрэнк испытал облегчение. Он почувствовал, что от старика исходят добрые флюиды. Значит, он прошел испытание – в чем бы оно ни состояло.

Наверное, в Буэна-Виста им будет не так уж и плохо. Старик сказал, им здесь понравится. Фрэнк решил, что постарается привыкнуть. Никаких волнений. Никаких забот. Никаких расчетов, как ему поточнее угодить в тот мир, куда он так стремится, – в мир большого спорта. Ближайшие полгода ему придется выжидать, наблюдать жизнь и наслаждаться пейзажами.

Да, он готов к новой жизни.

Возможно, даже больше, чем Трой или Хоакин.

Хотя он надеялся, что им троим удастся подружиться и сосуществовать вполне сносно.

Фрэнк еще не знал, да и не мог знать, что их дружба, зародившаяся здесь, выдержит испытание временем, что они будут спешить друг другу на помощь по первому зову и никогда не забудут дней, навсегда связавших их.

И в сердцевине их дружбы будет Кэмерон Келли – человек, ставший для них отцом, которого у них никогда не было. Он первый увидит в них людей, направит их на путь истинный, поможет добиться успеха в жизни и всегда будет с радостью ждать их в Буэна-Виста. Дома.

Фрэнк откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и попытался расслабиться. Им еще лететь и лететь… Буэна-Виста действительно настоящая глубинка. Захолустье.

Перед его мысленным взором проплывали бескрайние просторы, горы, скалы, ярко-синее небо. Буэна-Виста жила, подчиняясь собственному ритму. Ему всегда было там хорошо. Думая о Буэна-Виста, Фрэнк обычно успокаивался. Но сейчас ему не давала покоя мысль о Клэр. Наверняка она в ярости, потому что ей придется делить родной дом с ним.

Правильно ли решил Кэмерон?

С точки зрения денег – безусловно. Фрэнк может совершенно безболезненно для себя вложить в Буэна-Виста хоть миллион долларов. Расплатиться с долгами. И добавить столько, чтобы Клэр снова сумела превратить захудалое хозяйство в процветающее предприятие. Но она, скорее всего, не захочет, чтобы он вмешивался в дела Буэна-Виста. Последние несколько лет она ясно давала ему понять, что считает его непрошеным гостем и хочет, чтобы он поскорее убрался.

Но я не уберусь, подумал Фрэнк, решительно стискивая челюсти. Раз таково желание Кэма. Мне все равно, что думает Клэр. Я – совладелец. Значит, у меня есть право приезжать в Буэна-Виста, когда мне захочется. И Клэр придется терпеть его помощь. Возможно, со временем ему удастся победить ее упорство и предубеждение.

Ему становилось легче, по мере того как перед ним обозначалась ясная цель. В глубинке все просто: человек сражается с природой. Постоянная борьба за выживание.

А он, Фрэнк, умеет выживать в любых обстоятельствах!

Он принимает вызов.

Клэр закончила утренний обход, убедилась, что все в порядке – относительно, конечно. Потом переговорила с работниками-мексиканцами, которые арендовали часть земель, и заверила их в том, что существующее положение дел не изменится. Они могут продолжать жить, как раньше.

Ей бы следовало радоваться тому, что тоска, сковывавшая ее сердце, понемногу отступала, однако одновременно она испытывала и досаду на себя. Приехал Фрэнк! Что с того, что Трой Бойд и Хоакин Санчес тоже здесь. Ведь именно Фрэнк Фиорентино всеобщий любимец. Достаточно было назвать его имя, чтобы на лице у любого техасца заиграла довольная улыбка.

Красавчик Фрэнки…

Очаровывать всех для него так же естественно, как дышать.

Клэр нахмурилась. Какой дурочкой она была раньше, когда думала, что слеплена из другого теста. Фрэнку все равно, на кого изливать свое обаяние. Это его, так сказать, торговая марка, фирменный знак. Ему нравится быть всеобщим любимцем. Его обаяние ничего не значит. Абсолютно ничего.

Когда Клэр наконец разгадала сущность Фрэнка, она попыталась забыть о нем, перешагнуть прошлое и жить дальше. Ей было бы легче, если бы Фрэнк Фиорентино совершенно исчез из ее жизни. Как говорится, с глаз долой – из сердца вон. Однако он все время возвращался, и ей каждый раз становилось плохо, потому что она постоянно твердила себе: глупо, глупо и еще раз глупо испытывать к нему такое сильное влечение. У него своя жизнь, он завоевал всемирную славу. У нее и Фрэнка нет ничего общего. И никогда не будет.

Почему отец этого не понимал? Почему?!

 

4

С того самого дня, как Хоакин огласил завещание Кэмерона Келли, Клэр раздирали смешанные чувства. Она горячо любила отца. Он был для нее не просто отцом, но и другом, советчиком, помощником во всех делах. Вот только зачем он решил отдать половину Буэна-Виста Фрэнку? Неужели отец думал только о том, что ранчо нужны деньги и потому сделал своим наследником богача, который в состоянии вложить в ранчо миллионы долларов и даже не заметить потери?

Но Трой и Хоакин тоже не бедные. Трой – рок-звезда, он входит в десятку самых богатых музыкантов страны. Хоакин – вице-президент нефтяной компании.

Деньги такая же бессмысленная штука, как и обаяние.

Клэр твердо решила, что примет от Фрэнка ровно столько, сколько необходимо для поддержания Буэна-Виста на плаву. И здесь не избежать ссор и споров.

Несомненно, Хоакин уже рассказал Фрэнку о завещании. Надолго ли Фрэнк пожаловал? Ах да, он сейчас снимается в кино. Он и всегда был скован графиком матчей и тренировок, а сейчас так занят, что вряд ли останется здесь надолго. Скорее всего, он уедет сразу же после похорон, да и впоследствии не станет баловать Буэна-Виста частыми приездами. Значит, она по-прежнему будет управлять ранчо по своему усмотрению, а ему присылать отчеты на подпись. Отца больше нет, и никто не сможет управлять ею и учить ее жить.

Клэр взошла по ступенькам на веранду и смахнула слезы с глаз. Зачем, зачем отец так поступил? Из-за него она попала в совершенно немыслимое положение. Ей теперь придется терпеть Фрэнка Фиорентино в качестве совладельца Буэна-Виста.

Потрясение после того, как Хоакин огласил завещание, сменилось вспышкой гнева. Нет, этого не может быть! Этому не бывать! Клэр бросилась за помощью к сестре, но Кэт наотрез отказалась требовать свою долю.

От отчаяния Клэр обратилась за помощью к Хоакину Санчесу. Нельзя ли оспорить завещание в суде на том основании, что Фрэнк мог оказывать давление на ее отца?

Черные глаза Хоакина пронзили ее насквозь, словно два лазерных луча, а его слова буквально пригвоздили ее к месту.

– Клэр, такие слова недостойны твоего отца. – Он замолчал и пристально посмотрел на нее. Видя, что она упрямо молчит, Хоакин тихо продолжал: – Если хочешь подавать в суд, я тебе не советчик. Я приехал сюда как душеприказчик Кэмерона, чтобы выполнить его последнюю волю. Это меньшее, чем я могу отплатить ему за его доброту.

Видя, что ей его не переубедить, Клэр попыталась воззвать к его разуму:

– Но почему именно Фрэнк? Ведь отец вроде как усыновил и вас с Троем. Вы были очень важны для него. Все трое. Неужели вы не чувствуете себя обойденными из-за того, что отец предпочел оставить половину поместья… какому-то футболисту? – Ей было бы не так плохо, если бы пришлось делить ранчо с кем-то другим. А помощь ей, безусловно, не помешает. Трой разрешил бы все проблемы со свойственной ему деликатностью. Хоакин управлял бы делами из города, и ей вообще не о чем было бы беспокоиться. А Фрэнк Фиорентино… Вся его жизнь – игра на публику. Публика его обожает.

Хоакин сурово сдвинул черные брови.

– Неужели ты не понимаешь, почему твой отец выбрал именно Фрэнка?

– Нет. А ты? – с вызовом спросила Клэр.

– Я понимаю. И Трой тоже. По-моему, прежде чем делать какие-то решительные шаги, ты должна переговорить с Фрэнком. Возможно, тебе не по душе его прошлое, но…

– И настоящее тоже, – сухо отрезала она.

– Клэр, не стоит навешивать на людей ярлыки. Не будь такой предубежденной. Фрэнк еще не до конца раскрылся как личность. По-моему… – Хоакин замолчал, и Клэр заметила, как в его черных глазах блеснули веселые огоньки. – Кстати, Кэм научил тебя играть в шахматы?

– При чем здесь шахматы?

– Сейчас объясню. Твой отец был прирожденным стратегом. Он всегда очень тщательно продумывал все дальнейшие ходы и их последствия. Сейчас он предпочел ход конем. Не нужно недооценивать его соображений до тех пор, пока ты не поговоришь с Фрэнком. Помни: для Кэма Буэна-Виста была делом всей его жизни и он хорошо управлялся с поместьем.

Справедливые слова Хоакина до сих пор жгли ее. Она вовсе не злая. Она не ревновала к мальчикам, как называл их отец, который очень гордился тем, что они выправились и многого достигли в жизни.

Она просто не хочет, чтобы Фрэнк Фиорентино постоянно вмешивался в ее жизнь. Лучше бы он женился на одной из тех восторженных фанаток, которые вьются вокруг него, как мухи вокруг сладкого пирога! Тогда он уже не сможет приезжать сюда так часто.

Хорошо еще, что сразу после похорон ему нужно возвращаться на съемки своего боевика. Пусть себе стреляет, изображает супермена. Где угодно, только не здесь! Она ничего не имеет против, лишь бы он не вмешивался в дела Буэна-Виста и не вырывал из ее рук бразды правления.

Может быть, ей удастся убедить его в своей правоте.

Собравшись с духом, Клэр направилась на кухню. Если Фрэнк уже проснулся, он наверняка сидит там и поглощает завтрак, приготовленный Тиной. Старая кухарка-мексиканка обожает его. Как и все остальные. Кроме нее…

Тина работает в семействе Келли с незапамятных времен. Мать Клэр приучила ее к скрупулезности во всем. Она сама занималась хозяйством до тех пор, пока врачи не обнаружили у нее рак… В доме Тину все любили и уважали, но ее отношение к Фрэнку Фиорентино коробило Клэр. Мексиканка считала Фрэнка каким-то божеством. Хватит и того, что Тина всю свою комнатку оклеила плакатами с его изображением и смотрела по телевизору все матчи с его участием. К приезду своего любимца она наверняка приготовила самые любимые его блюда, несмотря на то что они живут в режиме строгой экономии. Клэр толкнула дверь кухни и замерла на пороге, увидев, что кухарка рыдает у Фрэнка на плече, а он гладит ее по голове и бормочет что-то утешительное.

Тина, державшаяся все последние дни, наконец дала выход своему горю. Клэр со стыдом поняла: и она, и Кэт, поглощенные собственным горем, принимали услуги Тины как должное и даже не понимали, что она тоже чувствует боль утраты. А Фрэнк дал ей то, в чем она нуждалась, – утешил и подставил плечо, на котором Тина могла выплакаться.

Мне бы тоже не помешало чье-нибудь крепкое плечо, подумала Клэр. Сердце ее зашлось от осознания собственного одиночества. У Кэт есть муж. У Троя и Хоакина – жены. А у нее после смерти отца нет никого, кто смягчил бы ее боль. При виде того, как Фрэнк Фиорентино утешает Тину, ей стало еще хуже.

Какой он двуличный! Изображает из себя неколебимую скалу. Вся его жизнь – сплошной обман, выдумка, игра воображения. Она с возмущением оглядела его ковбойские сапоги. Он и здесь решил не выходить из роли! Однако невольно она подметила, как ловко джинсы облегают его длинные, стройные ноги.

Наверняка дуры-поклонницы считают его верхом мужественности. Интересно, скольким из них удалось проверить свои представления на практике? Меняет ли он любовниц каждую ночь? А может, у него их две-три за день?

Ему, наверное, стоит только пальцем поманить, и к нему в постель готова прыгнуть любая. В каждом городе у него полно преданных подружек, готовых ради своего кумира на все. Фрэнк прекрасно сложен, у него мужественное лицо – решительный подбородок, прямой нос, лучистые карие глаза, смуглая кожа, черные волосы и, конечно, ослепительно белые зубы и обезоруживающая улыбка. Не говоря уже о бархатистом, проникновенном голосе.

Она вздрогнула, услышав, как этот самый голос тихо произнес:

– А теперь, Тина, вытри слезы, и я налью тебе чашечку чая.

Рыдания прекратились.

Судорожно всхлипнув в последний раз, Тина подняла голову.

– Нет-нет, – ворчливо проговорила она, поднимаясь на цыпочки и хлопая его по щеке. – Спасибо, что позволил мне выплакаться, но сейчас не лишай меня последней радости. Садись, а я похлопочу.

Клэр не успела вовремя ретироваться, и Фрэнк заметил ее. Когда он обернулся и посмотрел на нее, сердце у нее ёкнуло и бешено забилось. Фрэнк смотрел на нее с такой же нежностью, с какой прежде смотрел на плачущую Тину. Но ей не нужны ни его сочувствие, ни нежность. Ей ничего от него не нужно! И будь она проклята, если станет рыдать у него на плече!

– Клэр, заходи, – ласково пригласил он, протягивая руку.

Клэр невольно дернулась. Каков нахал! Он еще и распоряжается! Я не позволю ему командовать!

– Тина рассказывала мне о твоем отце… Когда ты нашла его, он сжимал в руке фотографию твоей мамы, которая всегда стояла рядом с его постелью, на ночном столике, – с грустью продолжал он. – Наверное…

– Да, – отрезала она, чувствуя, как слезы вновь наворачиваются на глаза. – Надеюсь, сейчас мои папа и мама вместе. Он очень по ней скучал. – Чтобы не выдать своих истинных чувств, она поспешила съязвить: – Интересно, Фрэнк, узнаешь ли ты когда-нибудь такую любовь?

Он мгновенно застыл, как будто она его ударила.

Тина тихо ахнула и укоризненно покачала головой.

Клэр готова была откусить себе язык от досады. Зачем она с порога начинает обижать его, причем незаслуженно? Ей придется иметь дело с этим человеком! И лучше всего сохранять дистанцию, держаться вежливо, но отчужденно, насколько это возможно.

– По-моему, в современном мире такую любовь, как у твоих родителей, отыскать довольно трудно, – медленно ответил Фрэнк, тщательно подбирая слова.

– Да уж. Особенно в твоем мире, – сорвалось у нее с языка прежде, чем она успела подумать, что говорит.

– Сеньорита Клэр… – Упрек Тины вылился в глубокий вздох.

Клэр сжала зубы. Она не уступит, ни за что не уступит! Она вскинула голову и вызывающе посмотрела на Фрэнка. Наверное, он переспал с сотнями женщин и не помнит даже их имен. И все же ее слова его задели, она поняла это по блеску его глаз. Теперь они больше не излучают сочувствия.

– В твоем мире, Клэр, такая любовь тоже редкий гость, – парировал он своим бархатным голосом, словно ударил ее хлыстом. – Разве что с прошлого Рождества ты ухитрилась познакомиться с мужчиной твоей мечты.

– Мне не до того. Я по уши в делах, – буркнула она в ответ.

– Кстати, о делах…

– Нам надо поговорить, – перебила она, не давая ему захватить инициативу. – Когда закончишь завтракать, не сочти за труд подняться ко мне в кабинет.

– Как тебе будет угодно, – с готовностью отозвался он.

– Там будет удобнее всего. Жду тебя наверху. – Она быстро вышла из кухни, закрыла за собой дверь и выбежала на веранду, окружающую дом по периметру. Такая крытая веранда совершенно необходима в жару, когда все ищут спасения от безжалостных лучей солнца.

Она не звала сюда Фрэнка Фиорентино.

Взбежав по ступенькам наверх, она обернулась. Отсюда ранчо Буэна-Виста казалось крошечным поселком, затерянным в пустыне: домики арендаторов и постоянно живущих помощников, длинные бараки для поденщиков и сезонных рабочих, продовольственный склад, конюшни, лаборатория…

Ей двадцать шесть лет, и в Буэна-Виста для нее сосредоточена вся жизнь.

Мужчина ей не нужен. Особенно мужчина, который привык быть всеобщим любимцем.

Ей хочется, чтобы родные места снова превратились в цветущий оазис. А сейчас… Даже листва деревьев, со всех сторон окружающих дом, побурела от засухи и покрылась пылью. До самого горизонта – сухая, растрескавшаяся земля прерии, а над ней – ослепительно голубое небо. Ни облачка! Дождя не будет еще очень долго.

Если бы в этом году погода была к ним милостива, отец, возможно, и не составил бы такого странного завещания. Он не втолкнул бы в ее жизнь Фрэнка Фиорентино. И не заставил бы ее ломать голову над вопросом: как вытолкать его обратно? По крайней мере, сократить его визиты, свести их общение к минимуму.

Ему здесь не место.

Утвердившись в этой мысли окончательно, Клэр вернулась в дом, прошла длинным коридором, разделявшим огромное здание на две половины, и стала подниматься по лестнице, ведущей в бывший кабинет отца.

Войдя, она сразу наткнулась взглядом на столик с шахматами у окна и вспомнила слова Хоакина о том, каким опытным стратегом был ее отец. Черные и белые фигурки были расставлены и готовы к игре; значит, отец успел завершить последнюю партию – они с Хоакином играли по переписке.

Игра окончена, подумала она, и на нее снова нахлынула мощная волна грусти. Она положила на доску фигурку черного короля, а потом посмотрела на белого коня и вновь удивилась. С чего отец взял, что Фрэнк Фиорентино способен ее спасти? Покачав головой, она наконец отвернулась от шахмат и села в глубокое и мягкое кожаное кресло.

Кресло было большое, сделанное для большого человека. Ей оно явно было велико, не по размеру, но отец хотя бы даровал ей право сидеть на его месте. Не хватало еще, чтобы сюда уселся Фрэнк Фиорентино!

Он на восемь лет старше, но возраст не дает ему никакого преимущества. И решающий голос во всех делах будет принадлежать ей. Ей принадлежит пятьдесят один процент Буэна-Виста, у нее в руках бразды правления, и никакие его миллионы, заработанные на стадионах и съемочных площадках, не изменят положения вещей!

Обращайся с ней по-доброму…

Поднимаясь по лестнице в бывший кабинет Кэмерона, Фрэнк вспоминал увещевания Троя, и в душе у него все клокотало. Какого черта! Клэр держится так, словно он незваный гость. Ему придется нелегко. Вчера вечером, когда они с Троем приехали, она вела себя с ледяной вежливостью и была крайне неприступна. Сегодня утром она с порога накинулась на него, не заботясь даже о том, что Тина все слышит.

Все равно ему не следовало отвечать резкостью на резкость. Особенно упоминать о том, что в ее жизни не хватает любви. Это был удар ниже пояса, а она ведь только что потеряла отца. Фрэнк недовольно поморщился и покачал головой. Ему придется крепко думать, прежде чем отвечать, и стараться пропускать колкости Клэр мимо ушей. Он старше и опытнее, и в его власти обращаться с ней мягко, по-доброму…

Хорошо еще, что ему не приходится беспокоиться о чувствах Кэтрин. Старшая дочь Кэмерона вчера встретила его очень тепло, по-родственному и ясно дала понять: единственное, что заботит ее и Хью, – счастье Клэр в Буэна-Виста. Положение ранчо угрожающее. Кэтрин, как и Кэмерон, рассчитывает на него, надеется, что с его помощью ранчо переживет трудные времена.

И он оправдает их надежды.

Невзирая на сопротивление Клэр, он ей поможет.

Положение требует от нее разумного подхода. Никуда она не денется. Рано или поздно ей придется смириться.

Фрэнк немного постоял у двери в кабинет, сделал глубокий вдох и негромко постучал.

 

5

Фрэнк ожидал чего угодно, однако был не готов увидеть Клэр в кресле Кэмерона. Заняла место отца, не дождавшись даже похорон. Слишком уж она торопится.

Фрэнк еще раз вздохнул, готовясь к неприятному разговору.

Судя по упрямому выражению лица, Клэр все прекрасно понимает и специально заняла отцовское место. Видимо, кресло Кэмерона придает ей сил. Ему пришлось сесть напротив. Их разделял письменный стол. Ясно, подумал Фрэнк. Клэр твердо намерена соблюдать дистанцию, а это значит, что она не чувствует себя неуязвимой.

– Клэр, – тихо начал он и кивнул, словно призывая ее начать разговор.

– Хорошо, что приехал, Фрэнк.

Начала она неплохо, однако долго продержаться не сумела.

– Жаль, что тебе пришлось прервать съемки.

Все его добрые намерения тут же улетучились, развеялись как дым. Он сверлил ее бешеным взглядом, все мышцы у него непроизвольно напряглись. Напрасно она с ним так! Неужели не понимает, как много для него значил ее отец? Кэмерон был самым главным человеком в его жизни, и никто, даже Клэр, не может это отрицать.

Хотя с губ Фрэнка не слетело ни единого слова, Клэр прекрасно чувствовала, что он вот-вот взорвется. Волна жара захлестнула ее, кровь прилила к щекам. Веснушки вокруг маленького носика проступили еще отчетливее. Она показалась Фрэнку маленькой девочкой, которая хочет казаться взрослой. Что с того, что она на самом деле взрослая женщина? Для него она по-прежнему девчонка. С отвратительным характером к тому же.

Она махнула рукой, показывая на стулья у шахматного столика.

– Садись, пожалуйста, – запинаясь проговорила она, как будто ей трудно было заставить себя обратиться к нему по-человечески.

Довольный, что пристыдил ее, Фрэнк подошел к окну и выдвинул для себя стул, на котором раньше обычно сидел Хоакин. Он развернул стул так, чтобы оказаться лицом к лицу с Клэр. Его внимание привлек опрокинутый черный король. Что такое? Король умер, да здравствует королева?

Фрэнк снова заставил себя сосредоточиться. Может быть, фигурку положил Хоакин, символизируя тем уход Кэмерона. Однако поспешные и, возможно, неверные умозаключения не лучший способ начинать деловой разговор. Он придвинулся ближе к письменному столу и сел, приказывая себе молчать и слушать. Нельзя отвечать враждебностью на враждебность со стороны Клэр. Хотя непонятно, чем он заслужил такое отношение.

Он молча смотрел на нее, выжидая. Пусть заговорит первой. Клэр побледнела, и веснушки выступили еще отчетливее. Она не пользовалась косметикой, хотя Фрэнк помнил, как щедро она красилась в подростковые годы. Тогда она была куда веселее и радовалась его обществу. Они вместе развлекались, смеялись, легко болтали… Потом она поступила в сельскохозяйственный колледж, уехала, а когда вернулась, в ней как будто что-то надломилось.

Если бы Клэр захотела, она могла бы выглядеть настоящей красавицей. Она хорошо сложена, у нее огромные выразительные глаза, которые то сверкают как серебро, то мрачнеют как грозовые тучи, у нее чувственные полные губы – правда, при виде него она презрительно их поджимает. И еще у нее роскошные густые вьющиеся волосы цвета меда, которые она зачем-то стягивает на макушке в тугой узел. Зато такая прическа позволяет разглядеть, какая у нее красивая шея.

Видимо, Клэр все равно, как она выглядит. Она совершенно не заботится о том, какое впечатление производит на окружающих мужчин. Когда, интересно, она последний раз надевала платье? Сколько Фрэнк себя помнил, на ней вечно были рубашка мужского покроя и джинсы – как сегодня. Может, она думает, что в таком наряде похожа на мужчину? Она сильно ошибается.

Кстати, как ни пытается Клэр скрыть свою женственность, у нее такая потрясающая фигура, что ее невозможно принять за мужчину. Вообще-то ее необъяснимая враждебность к нему в последние годы лишь заставила его взглянуть на нее другими глазами. Он полностью отдавал себе отчет в ее зрелой красоте. Особенно когда она стояла к нему спиной и ягодицы, плотно обтянутые джинсовой тканью, наводили его на совершенно неуместные в данной ситуации мысли. К тому же Клэр – дочь Кэмерона…

Может быть, она жалеет, что родилась на свет девочкой, а не мальчиком и потому смотрит на него сейчас с такой злобой?

Фрэнк не собирался начинать разговор, однако в голове у него крутился вопрос, который вдруг показался ему необычайно важным. Найти на него ответ – значит отыскать ключ к их отношениям.

Что случилось с девушкой, которой я так нравился раньше?

Я выросла.

Клэр не произносила этих слов и не объясняла, какие вехи лежали на ее пути к теперешнему состоянию. Она просто молча разглядывала Фрэнка, не решаясь начать разговор. Ему уже тридцать четыре года, но он выглядит значительно моложе. У него крепкое, мускулистое, тренированное тело спортсмена. Однако для нее он навсегда останется тем шестнадцатилетним мальчишкой, который учил ее играть в мяч и пел ей песни, когда она была совсем малышкой. Именно тогда он пробудил в ней мечты, которые, к сожалению, никогда не сбудутся.

Ее детская влюбленность кончилась в одночасье, когда он не приехал на ее день рождения. Клэр тогда исполнилось восемнадцать Лет, и ей ужасно хотелось, чтобы Фрэнк заметил: она стала женщиной. Однако ее взросление, очевидно, ничего для него не значило. Он тогда играл на севере и был всецело поглощен своей спортивной карьерой и многочисленными женщинами, окружавшими его. А она… Она для него по-прежнему оставалась младшей дочкой Кэмерона Келли, девочкой, которую он развлекал, когда приезжал в Буэна-Виста.

Он излучает обаяние.

Однако внутри у него пустота.

Отец позвал его в Буэна-Виста, отец оставил ему почти половину своего состояния, и она, его дочь, оказалась в ловушке. Ей придется стать партнершей человека, единственная цель которого – завоевать как можно больше спортивных призов и других наград.

– Скажи, Фрэнк, неужели для тебя так важно, чтобы тебя все любили? – невольно вырвалось у нее. Она тут же пожалела о своих словах, но было уже поздно. Может, ему надоест терпеть ее издевки и он уедет обратно в Чикаго, где все дожидаются его с таким нетерпением.

Фрэнк пожал плечами, однако глаза его сверкнули ответным вызовом.

– Не знаю, но я всегда остро чувствую, когда меня не любят. – Он намеренно подчеркнул последние слова. – Если чего-то очень хочется, это, как правило, не получается. Скажи, Клэр, что я тебе сделал? За что ты меня так ненавидишь? Давай проясним все сразу, пока мы не начали вместе вести дела.

– За что мне тебя ненавидеть, Фрэнк? – смутилась она. – Ты всегда был со мной очень мил. – Истинная правда! – Что же насчет совместного ведения дел, – поспешно продолжала Клэр, – по-моему, вряд ли судьба Буэна-Виста по-настоящему волнует тебя. Ты на вершине славы, а сейчас еще и становишься знаменитым киноактером.

– Нет, не становлюсь. Я согласился сняться только в одной картине. Я связан договором, – сухо ответил он. – Несомненно, продюсеры хотят проверить, каков я на экране. Пока меня не заваливают предложениями и сценариями.

– Ох, брось! Ведь ты – звезда!

– Клэр, давай не будем говорить о моей карьере, – перебил он. – Я пришел сюда, чтобы обсудить куда более важные вопросы. Речь идет о будущем Буэна-Виста, ведь так? – Он пристально посмотрел на нее, вызывающе подняв одну бровь. – Так почему бы нам сразу не приступить к делу?

Клэр снова почувствовала, что горит. Она думала, что малая толика лести умаслит его самолюбие и подготовит почву для ее предложения. Но оказалось, что Фрэнк видит ее насквозь и насмешливо отвергает все ее неуклюжие попытки манипулировать им.

– Тебе нет необходимости беспокоиться о Буэна-Виста, Фрэнк. Я все сделаю сама, – мрачно парировала она.

– Не сомневаюсь, Клэр, ты способна на многое, однако сейчас засуха и ранчо нужны средства. Капиталовложения. И вот здесь в игру вступаю я.

Средства. Да, ей ужасно не хватает денег, хотя, видит Бог, она экономила на чем только можно. Первый раз отец взял крупный кредит в банке, чтобы оплатить двухгодичную стажировку Кэтрин во Франции и Италии. Тогда засуха еще не так ощущалась. Потом понадобились средства для строительства денников, требовалось расплатиться с поденщиками… Сейчас сумма долга такова, что Клэр одной не справиться, особенно учитывая засуху. Даже если завтра пойдет дождь, ей нужно время, чтобы встать на ноги.

Ей придется принять помощь от Фрэнка Фиорентино, если она хочет сохранить Буэна-Виста. Кстати, поместье не целиком принадлежит ей. У него сорок девять процентов. И она понятия не имеет, как они вместе будут управлять ранчо. Он только что ясно дал ей понять, что не намерен устраняться от дел.

– Нам понадобятся денежные вливания, – сухо заметила она.

Он кивнул.

– Сегодня же распоряжусь перевести деньги, и кредиторы больше не будут тебе докучать.

Только и всего! Клэр немедленно вскипела. Как для него все просто! И как легко ему достаются денежки. А ей приходится биться за каждый доллар.

– Ничего подобного! – выпалила она.

Фрэнк нахмурился.

– Клэр, ты же знаешь: деньги для меня не проблема.

– Я не хочу становиться твоей должницей и выплачивать тебе за пятьдесят один процент моей доли. – Она вскинула на него негодующий взгляд. – Вот если бы ты заплатил сорок девять процентов долга, я смогла бы взять еще один кредит и продержаться какое-то время…

– Зачем взваливать на себя новые долги, если в этом нет необходимости? – возразил он, недоуменно качая головой.

– Затем, что я не нуждаюсь в твоей благотворительности! – парировала она.

– Благотворительности?! – Он встал и стал смотреть на нее сверху вниз, с высоты своего роста.

Фрэнк почти такой же высокий, как ее отец, от него сейчас исходит сознание силы. Он словно пытается подавить ее своей мощью! Фрэнк сжал кулаки и потряс ими, и ее удивила его страсть. Она не ожидала такого поведения от знаменитого своим хладнокровием Фрэнка Фиорентино.

– Этому месту я обязан жизнью. Я не хочу, чтобы Буэна-Виста разорилась. И мне не понравится, если мы будем едва сводить концы с концами. Я много раз предлагал твоему отцу… – Он плотно сжал губы, словно пытаясь помешать чувствам вырваться наружу.

Интересно, подумала Клэр, что он предлагал отцу? Может, он давил на него, требуя, чтобы Кэмерон завещал ранчо ему?

Фрэнк подошел к столу, оперся на него обеими руками и наклонился к ней. Черные глаза его сверкали.

– Я имею полное право поступать по своему усмотрению. Это право даровал мне Кэм.

– Он не давал тебе права вмешиваться в мои дела, – выпалила Клэр, упорно не желая хоть чем-то быть ему обязанной.

– Ты расплатишься со мной потом, когда сможешь. Если считаешь, что так надо. Но я не допущу, чтобы банк забрал Буэна-Виста за долги!

– Даже если я позволю тебе расплатиться с банком, мне придется делать новые займы, чтобы продержаться на плаву, – с горечью возразила Клэр. Он, видимо, совершенно не представляет, какие трудности ждут их впереди.

– Нет. Я открою для тебя специальный счет, откуда ты сможешь брать столько денег, сколько тебе потребуется, – быстро ответил Фрэнк.

Видимо, он все обдумал заранее.

Она упрямо стиснула зубы.

– Я не возьму твоих денег.

– Ты не знаешь, сколько еще продлится засуха.

– Сама справлюсь.

 

6

Фрэнк кипел от негодования и обиды. Из-за каких-то неясных обид Клэр готова снова влезть в долги, рисковать будущим Буэна-Виста, хотя никакой нужды в том нет. Ему захотелось сдернуть ее с кресла и потрясти как следует – может, тогда она поймет хоть что-нибудь. Однако в ее голубых глазах – таких же, как у Кэмерона, – застыло такое непреклонное выражение, что он понял: ему придется поискать другие способы убедить ее взять деньги.

Он встал, отвернулся и подошел к окну. Оно выходило во внутренний двор, залитый сейчас солнечным светом. Здесь сохранился травяной газон – последнее зеленое пятно, которое пощадила засуха. Ни за какие его миллионы невозможно восстановить травяной покров. На такое способен только дождь. Много дождей.

И все же за деньги можно отстроить конюшни, купить сено и комбикорм, которые нынче взлетели в цене. Тогда все обитатели ранчо почувствуют себя в безопасности и, может быть, кое-кто из ушедших работников вернется. С деньгами, едой и кормом можно пережить засуху и подготовиться к наступлению более благоприятных времен.

– Клэр, ты предпочитаешь, чтобы я выкупил твою долю? – не поворачиваясь к ней, спросил он.

– Нет, – последовал твердый ответ. Иного он от нее и не ожидал. Судя по всему, она ни за что не уступит Буэна-Виста – разве что придется силком выволакивать ее отсюда.

Фрэнк пожал плечами.

– Раз ты так не хочешь иметь со мной дело, я подумал, может быть…

– Фрэнк, ты переступил запретную черту, – сухо парировала Клэр. – Ты всего лишь можешь расплатиться с долгами за свою часть наследства. Это твое право.

– Вот и отлично! – не выдержал он. – Тогда давай разделим Буэна-Виста пополам, прочертим границу, и я буду делать со своими сорока девятью процентами, что захочу.

Обращайся с ней по-доброму…

Возможно, права старинная поговорка: чтобы быть добрым, нужно быть жестоким.

Клэр упрямо вскинула подбородок.

– Моему отцу это бы не понравилось, – проворчала она.

– Прекрати думать о том, чего хотел или не хотел твой отец! Сама-то ты чего хочешь?

– Пока отец был жив, он не брал у тебя ни цента!

Фрэнк моментально вспыхнул, возмущенный ее неприязнью:

– Потому что ты была против!

– Нет, я даже не знала, что ты предлагал помощь. Ты сам сказал об этом, Фрэнк. – Глаза ее сверкнули победным огнем.

Фрэнк возразил:

– Трой и Хоакин тоже предлагали деньги. Все мы хотели помочь.

Клэр подняла на него большие серьезные глаза.

– Тогда почему он сделал наследником именно тебя?

Видимо, эта мысль не давала ей покоя.

– Может, Трой или Хоакин стали бы для тебя более приемлемыми партнерами? – спросил он, желая понять, с таким ли предубеждением она относится к его друзьям.

– Неважно, – уклончиво ответила она.

– А по-моему, очень даже важно. А почему не я? – с вызовом поинтересовался он. – Ему вдруг захотелось, чтобы она снова покраснела от смущения.

Но Клэр опустила глаза и с тихой яростью проговорила:

– Я справлюсь сама. Если сумма долга уменьшится, я буду в состоянии…

– А если не справишься? Зачем рисковать? – Фрэнк замолчал. Теперь он окончательно уверился: все дело именно в нем. – Неужели ты так сильно меня ненавидишь, что не вынесешь, если я тебе помогу?

– Я тебя не ненавижу! Просто… так будет неправильно! – выпалила она, ударяя кулаком по столу и наклоняясь к нему, словно желая придать своим словам больше веса.

– Клэр… ответь мне на вопрос. Можно ли как-нибудь поправить дело?

Вихрь сильных чувств сменился безразличным выражением. Фрэнк угадал невысказанный ею ответ: нельзя. Наверное, со смертью отца весь мир для нее окрасился в черный цвет.

– Не знаю. Не знаю… – прошептала она, качая головой и откидываясь назад. Плечи ее безвольно поникли.

У нее был такой несчастный вид, что Фрэнку уже во второй раз за утро захотелось поднять ее, но не для того, чтобы потрясти, а чтобы обнять, успокоить и обещать, что он все наладит. Он вспомнил, как часто утешал ее, когда она была маленькой. Она прибегала к нему, чтобы рассказать о своих огорчениях, пожаловаться на синяк или расцарапанную коленку… Тогда она была такой славной девчушкой! Она доверчиво льнула к нему, твердо зная, что он прогонит любую беду.

Ту девчушку он очень любил.

Может быть, именно в этом смысл завещания Кэмерона? Он должен позаботиться о Клэр. Но как? Взгляд его упал на шахматный столик. Как в шахматах называется положение, когда ни одна из сторон не может выиграть?

Пат.

Ему придется начать все сначала, выработать стратегию, которая поможет преодолеть гордыню Клэр. Если она на самом деле не ненавидит его, значит, виной ее отношения что-то другое… Может быть, несчастная любовь, которая случилась, когда она училась в колледже. Тогда она уехала из дому и всячески пыталась доказать свою самостоятельность, отдаляясь от дома и от отца. Но если она настолько глубоко завязла, как вытащить ее?

Только не действиями, которые она может счесть благотворительностью.

Вдруг его осенило.

Мысль, которая пришла ему в голову, на первый взгляд казалась совершенно невероятной и дикой. И все же… чем больше он размышлял, тем больше она ему нравилась.

Хотя сделать то, что он задумал, очень трудно. Почти невыполнимо.

С другой стороны, чтобы преодолеть упорство Клэр, ее нужно чем-то потрясти, удивить. А ему терять нечего. Пора выложить карты на стол. Тогда и ей придется поделиться своими соображениями.

Губы его дрогнули, и с легкой насмешливой улыбкой он посмотрел ей прямо в глаза.

– Знаешь, Клэр, у тебя появится право распоряжаться всем, чем я владею… если ты выйдешь за меня замуж.

Выйти за него замуж…

Клэр почувствовала, как у нее глаза буквально лезут на лоб.

Сердце забилось так, словно готово было вырваться из груди. Но почти сразу же ею овладел такой непреодолимый гнев, что она чуть не выпрыгнула из кресла. Она обрушила на него всю мощь своего гнева.

– Ты думаешь, я выйду за тебя из-за денег?! – Не дожидаясь ответа, она ринулась в атаку. – Как ты посмел? Ты, наверное, спутал меня с теми девками, которые постоянно вьются вокруг тебя и норовят обобрать! – Она презрительно скрестила руки на груди. – Что ж, при твоем образе жизни такие мысли вполне естественны. Ты все можешь купить. Ранчо. Дом. Женщину. Недаром говорят, футболисты как моряки, у них в каждом порту по жене. – Она встала и уперлась кулаками в бедра, словно подчеркивая, что она-то не продается. – Но с Буэна-Виста у тебя ничего не выйдет! Даже если мне придется есть землю, я не встану в очередь, ожидая твоих… милостей.

У него хватило наглости смотреть на нее с усмешкой, и в глазах у него заплясали лукавые огоньки.

– Значит, по-твоему, я неразборчив в связях? Меняю женщин как перчатки и даже не запоминаю, как кого зовут.

Клэр исподлобья взглянула на него, жалея, что затеяла этот разговор.

Фрэнк подошел к ней и развел руками. Видимо, ему в отличие от нее их разговор как раз доставляет удовольствие.

– Хотелось бы знать, есть ли у тебя доказательства, что я такой, каким ты меня представляешь.

– Ох, только не притворяйся, будто тебя повсюду не осаждают толпы готовых на все поклонниц, – поморщилась она, скрещивая руки на груди, словно защищаясь от него. – Трудно зайти в кондитерскую и не попробовать всего, что там предлагают.

Фрэнк благоразумно промолчал. Вместо ответа он присел на угол стола и посмотрел ей прямо в глаза. Веселые огоньки в его взгляде жгли ее насквозь. Ей стало больно, почти физически.

– Клэр, ты когда-нибудь говорила с отцом обо мне в подобных выражениях?

– Нет. Да и зачем? Уверена, он и сам прекрасно все про тебя понимал, – язвительно ответила она.

– Да. Он все про меня понимал. Даже тогда, когда мне было всего шестнадцать.

– Шестнадцать! – Она закатила глаза. – Тогда ты еще не был знаменитым футболистом и кумиром миллионов болельщиков!

– Да. Тогда я был уличным воришкой и все мои понятия о жизни сводились к простой формуле: тебя используют – и ты используй других в ответ.

Она нахмурилась.

– Я помню, что у нас ты был очень веселым и счастливым.

Фрэнк пожал плечами.

– Я усвоил главное: улыбайся – и тебя полюбят. Улыбайся – и тебе поверят. А твои истинные мысли не будет знать никто.

– Ха! – воскликнула она. – Я всегда догадывалась, что твое обаяние – сплошное притворство.

В голосе Клэр слышалось такое удовлетворение, что Фрэнк невольно улыбнулся.

– Все начиналось именно так. Улыбка помогала мне выжить. Но сейчас мне нравится доставлять людям радость. По-твоему, я поступаю плохо?

– Это обман.

– Обман? – недоверчиво переспросил он, стремясь к тому, чтобы она раскрылась.

– Твои собеседники… поклонники думают, что они для тебя что-то значат, а на самом деле все не так. Ты одинаково равнодушен ко всем. И все для тебя на одно лицо.

– Клэр, каждый человек для меня по-своему уникален. – Он впился в нее взглядом, и его бархатистый голос зазвучал с новой силой. – Неужели отец не научил тебя этому? Неужели на примере собственного отца ты не поняла, что он верил в людей?

Он посмотрел на кресло, с которого она вскочила, и Клэр явственно прочитала на его лице разочарование. Ему так хочется, чтобы здесь вместо нее сидел Кэм! Но Кэма уже нет… Клэр внезапно поняла: видеть ее в этом кресле для него оскорбительно. Она словно заняла не принадлежащее ей место, которое отныне не занять никому.

Фрэнк кивком головы указал на кресло.

– Кэм научил меня ценить себя как личность. Он объяснил – не словами, а делами, – почему нельзя позволять себя использовать, почему нельзя терпеть оскорбления и плохое обращение. Я ухватился за единственную соломинку, которая связывала меня с нормальной жизнью, – за спорт. Я выбрался из болота и нашел свое место в жизни. Благодаря Кэму я действительно выбрался из грязного, вонючего болота, хотя до знакомства с ним другой жизни, кроме жизни улиц, я не знал.

Болото… Клэр даже не думала о том, какую жизнь вел Фрэнк до тех пор, пока не попал в Буэна-Виста. Хоакин что-то говорил о том, что она якобы не одобряет происхождения Фрэнка и того, откуда он явился… Может, в детстве его постоянно били? Но все это было очень давно и уже прошло. Он добился такого успеха, что детство больше не должно омрачать его жизнь. Или все же?..

Когда Фрэнк снова поднял на нее взгляд, глаза его сверкали.

– Вот так я и стал тем, кто я есть, Клэр. Больше мне не нужно унижать других для того, чтобы почувствовать себя увереннее. Я не шел по трупам, не убирал конкурентов в команде, чтобы добиться успеха, можешь мне поверить. Что же касается кондитерской, в которой трудно не попробовать всего… мне жаль женщин, которые в ней находятся, потому что их никто не научил ценить самих себя. Им кажется, если они получат кусочек меня, их жизнь изменится к лучшему. Однако такого не происходит. Все изменения к лучшему должны идти изнутри.

Фрэнк говорил так горячо, так убежденно, что Клэр невольно задумалась: а верно ли она о нем судила? Что с того, что он перестал стремиться унижать других людей. Да, помощь ее отца оказалась неоценимой. Но неужели он отвергает всех симпатичных куколок, которые постоянно предлагают ему себя?

– Я не трахаю своих фанаток, Клэр, – продолжал он, словно читая ее мысли. – Но мне доставляет радость то, что меня любят болельщики, я пытаюсь доставить им удовольствие своей игрой. А когда я выступаю по телевидению, я пропагандирую здоровый образ жизни. Мне будет приятно, если после моих слов хотя бы один уличный мальчишка задумается и попытается измениться к лучшему. Кэм меня понимал. Странно, что ты думаешь иначе.

Вот здорово! Оказывается, Фрэнк просто святой, да к тому же такой душка!

– Ты мужчина, – выпалила она, не в силах больше терпеть его самодовольство. – А твои слова… чистой воды коммерция. Ты просто утешаешь публику и говоришь с экрана то, что все хотят услышать. Очень умно, Фрэнк!

Он с грустью покачал головой.

– Ты всеми силами пытаешься затолкать меня обратно в ту грязь, откуда я вылез. Разве не так, Клэр?

– Нет, не так. Ведь тебя ждут блистающие высоты Голливуда!

– Конечно… до тех пор, пока я предоставляю тебе право управлять Буэна-Виста, как тебе заблагорассудится. Почему ты так ожесточилась?

Кажется, ты скорее умрешь, чем примешь помощь от мужчины!

Его неожиданный выпад ошеломил Клэр, и она с жаром воскликнула:

– Я вовсе не ожесточилась!

– Что же с тобой произошло? Может быть, какой-то парень тебя обидел? Хотел от тебя только секса и не интересовался тобой как человеком?

– Не твое дело!

– Нет, мое. Ты сама заставила меня влезть в твои дела тем, как ты со мной обращаешься. Ты заранее считаешь меня презренным животным, которому все равно, чье тело использовать для своего сексуального удовлетворения.

– Ладно, допустим, ты другой, – нехотя проговорила она, начиная сдаваться. – Но ты не можешь винить меня за такое отношение. Всем известно, что известные футболисты привыкли получать то, чего им хочется.

– У меня хорошая репутация. И тем не менее ты считаешь меня таким же, как и все. Почему? Потому, что я мужчина?

– Потому что ты Красавчик Фрэнки, – ехидно ответила Клэр. Как ловко ему удалось перевести разговор на нее! – Не станешь же ты утверждать, будто женщины тобой не интересуются.

– Только не Клэр Келли, – парировал он. – Уж она-то ни за что не станет такой же, как все. Она стоит особняком и чуждается моего общества!

 

7

Как в игре «холодно – горячо». Он подошел слишком близко. Клэр решила перевести разговор в более безопасное русло.

– Фрэнк, в чем дело? Ты не выносишь мысли, что кто-то тебя не боготворит?

Не обращая внимания на ее последние слова, он гнул свое:

– Клэр, почему ты с такой готовностью обливаешь меня грязью? Я никогда в жизни не обижал тебя. Может, парень, в которого ты влюбилась в колледже, оказался бабником и прыгал из одной постели в другую?

– Кстати, если ты сам не бабник, почему до сих пор не женился? – спросила она, из последних сил пытаясь удержаться на твердой почве.

Фрэнк поморщился.

– Не встретил такую женщину, которую мог бы привезти сюда. Ни одной за все долгие годы. – Он задумчиво покачал головой, встал, отвернулся и подошел к шахматному столику. – Вот Трой, когда встретил Элисон, сразу понял, что ее можно показать тебе и Кэму…

Клэр не понимала, при чем тут Трой.

– Хоакин привез сюда Бекки… – Фрэнк поднял черного короля, которого она положила на доску, и погладил фигурку, словно пытаясь оживить.

О чем он сейчас думает? Может, вспоминает, как Кэмерон играл в шахматы с Бекки и Хоакином?

– Они обе сразу поняли, кто такой Кэм и какое место занимает в нашей жизни Буэна-Виста, – продолжал Фрэнк, понижая голос. – И сразу пришлись здесь ко двору.

Но они не жили здесь, мысленно возразила Клэр. Их жизнь протекала в городе.

Фрэнк поставил короля на место и кивнул, словно выражая ему свое уважение. Потом круто развернулся на каблуках и посмотрел на нее в упор. На губах его играла печальная улыбка.

– Те женщины, которые у меня были, были рады разделить славу Красавчика Фрэнки, но настоящий Фрэнк Фиорентино им был не нужен.

Клэр в замешательстве покачала головой.

– Ты меня не так понял.

– Я давно перестал тебя понимать, Клэр, – протянул он, склоняя голову набок и внимательно оглядывая ее с ног до головы. – Думаю, ты и сама себя не понимаешь. Ты из кожи вон лезешь, чтобы тебя считали прежде всего человеком, а получается, что ты какое-то бесполое существо. Зачем ты рядишься в мужскую одежду, убираешь волосы в пучок?

– Такая прическа и одежда больше подходят для работы, – возразила она.

Он опустил взгляд на ее скрещенные на груди руки.

– Все твои жесты словно сигнализируют: убирайся! Видимо, тот парень в колледже сильно тебя обидел. Мне-то всегда казалось, что дочери Кэмерона хватит ума не стать жертвой, уметь ценить себя по достоинству…

– Я и ценю, черт побери! – взорвалась она, вскидывая руки вверх, словно отвергая любое его вмешательство. Особенно ее злило то, что он так точно все угадал. – Вот почему меня не купишь такой дешевкой, как твое предложение!

– Клэр, можешь назвать меня провокатором. – Уголки его губ приподнялись в насмешливой улыбке. – Но мне удалось расшевелить тебя, ведь так?

Она едва не сгорела от стыда. Какая дура! Почти раскрылась перед ним! А он… он даже и не думал предлагать ей руку и сердце. Просто шутил, провоцировал, пытался ее расшевелить. Она невольно обернулась, желая сесть в кресло отца, словно оно подпитывало ее силы, и все-таки не села. Фрэнк будет презирать ее, если она сейчас сядет в кресло.

Кое-как ей удалось взять себя в руки. Резко повернувшись, она обошла письменный стол и оперлась о столешницу руками. В голову пришел единственный ответ, способный выбить почву из-под ног самоуверенного Фрэнка Фиорентино.

– А что, если бы я согласилась выйти за тебя замуж?

Ему хватило наглости улыбнуться в ответ, и ей захотелось отхлестать его по щекам. Хуже всего было то, что его ответ прозвучал с убийственной серьезностью:

– Тогда мы могли бы начать обдумывать нашу свадьбу.

Он просто шутит. Разумеется, он просто издевается над ней! Следит за ней и высматривает брешь в ее броне, через которую он может выпустить ее кровь. Она презрительно вскинула голову и процедила:

– Ты, наверное, так шутишь?

– Ни в коем случае! Кстати, еще совсем недавно браки совершались главным образом в целях объединения собственности. – Не сводя с нее внимательного, испытующего взгляда, он протянул: – А также рождения наследников.

При мысли о том, что Фрэнк Фиорентино может стать отцом ее детей, у нее внутри все сжалось. Разум ее яростно отвергал любые мысли об их интимных отношениях, и она судорожно подыскивала по возможности более язвительный ответ.

– Мы больше не живем во времена феодализма, к тому же я не хотела бы выходить замуж без любви и сидеть дома, пока мой муженек разъезжает по всей стране и делает карьеру.

Его брови удивленно-насмешливо взлетели вверх.

– А я-то думал, что главная любовь всей твоей жизни – это Буэна-Виста. Какое тебе дело до того, чем занимается твой муж, раз он обеспечит тебе здесь достойное существование?

Он выворачивал все ее слова наизнанку, и в результате невозможное становилось вполне возможным.

– Я сама позабочусь о своем будущем, – подчеркнуто холодно заявила Клэр.

– Но тебе все равно так или иначе придется иметь дело со мной, – напомнил ей Фрэнк.

– Только не в таком… не в интимном смысле!

– А что? Мне нравится…

– Фрэнк, прекрати! – с досадой выпалила она, отталкиваясь руками от стола и невольно снова скрещивая руки на груди. – Не считай меня полной дурой!

Внезапно он посерьезнел.

– Я вовсе не считаю тебя дурой, Клэр. Ты долгие годы относилась ко мне предубежденно. Причем судила меня несправедливо. Надеюсь, теперь ты изменишь свое мнение обо мне и мы подружимся.

Она вовсе не хочет дружить с ним! Она хочет…

– У нас общая цель, – продолжал он. – Мы должны спасти Буэна-Виста. Не имеет значения то, откуда я прибыл. Неважно, что было в прошлом у тебя. Нам обоим небезразлична судьба Буэна-Виста. Так пусть все идет своим чередом! У меня есть деньги. Ты находишь им нужное применение. Вот и все. Очень просто! Именно этого хотел твой отец.

Она посмотрела на Фрэнка и поняла, что его решимость непоколебима.

Он не собирается уходить до тех пор, пока она не согласится.

Бороться с ним бесполезно.

Хуже того, перепалка с ним всколыхнула в Клэр чувства, которые она так долго и так тщательно скрывала от него.

Отец предопределил ее судьбу.

Отец…

От нахлынувших чувств у нее перехватило горло. Слезы жгли глаза. Пытаясь отвлечься, она снова обошла стол, помедлила у отцовского кресла, погладила мягкую кожаную спинку, схватилась за деревянный подлокотник, словно пытаясь перелить в себя заключенную в нем скрытую силу. Потом тяжело вздохнула и с трудом произнесла те слова, которые он от нее ждал:

– Хорошо. Договоримся так. Ты даешь деньги, а я нахожу им достойное применение… Так будет лучше для Буэна-Виста. А сейчас, будь добр, позови Хоакина, и мы обсудим финансовые вопросы…

– Клэр!

Нежность в его голосе заставила ее вздрогнуть.

– Прошу тебя, Фрэнк… уходи.

Она услышала, как он вздохнул.

– Я только хотел сказать… Я знаю, ты считаешь Буэна-Виста своей по праву рождения, а я кажусь тебе захватчиком. Но в некотором смысле я тоже родился здесь. Родился заново. Буэна-Виста – дом и для меня. И навсегда останется домом.

Навсегда?.. Дрожь сотрясала ее тело. Все мышцы напряглись, когда она услышала, как он уходит. Она успокоилась только после того, как за ним закрылась дверь.

Ушел…

Но он вернется.

И если Буэна-Виста действительно является его домом, даже когда здесь больше нет отца, значит, Фрэнк обязательно вернется. Он имеет на это право. Ему принадлежит сорок девять процентов поместья. И ей придется делить Буэна-Виста с ним. Ничего не поделаешь.

Что, если бы она сказала, что выйдет за него замуж?

Неужели он бы и правда женился на ней, бросив всех остальных… пока смерть не разлучит их?

Несбыточная мечта. Замок на песке.

А правда заключается в том, что он в любую минуту волен уехать, чтобы заниматься своими делами, и здесь она ему не помощница. Ведь все ее время и внимание будут заняты Буэна-Виста, и ей останется лишь гадать, кто находится рядом с ним в той, другой жизни.

Да, нечего сказать, из них вышла бы замечательная пара!

Но в случае его неверности она могла бы развестись с ним и, возможно, в качестве алиментов потребовать его долю Буэна-Виста.

Господи! Она рассуждает, как настоящая стерва. Мерзкая, расчетливая стерва. И все потому, что… Клэр закрыла глаза и задумалась. Истинная правда, скрытая в тайниках ее души, заставляла ее язвительно отвечать Фрэнку Фиорентино с тех самых пор, как она выросла и разобралась в своих чувствах. Она хочет, чтобы он любил ее. Она хочет стать для него единственной и самой желанной.

День для Фрэнка выдался длинным и трудным, и он был рад, когда Хоакин и Трой предложили после обеда прогуляться на сеновал. Женщины были заняты подготовкой к завтрашним похоронам. Муж Кэтрин, который прилетел из Нью-Йорка, извинился и ушел к себе. Скоро все лягут спать. Всем необходимо выспаться, ведь завтра тяжелый день. Завтра они навсегда расстанутся с Кэмероном.

Какое облегчение выйти на воздух и посмотреть на бархатно-черное техасское небо, усыпанное крупными звездами! Какая радость общаться со старыми друзьями! С ними не нужно слов, они молча понимают друг друга. Они приехали сюда на полгода, когда им было по шестнадцать лет, и вот теперь вернулись двадцать лет спустя. Их объединяют воспоминания, которые принадлежат только им, и человек, память о котором навсегда останется в их сердцах.

– Как Клэр? – спросил Трой.

– Она согласилась принять от меня финансовую помощь, – уклончиво ответил Фрэнк.

– Мы с Троем и не сомневались в этом, – досадливо поморщился Хоакин. – Фрэнк, он спрашивает о другом.

Фрэнк тяжело вздохнул.

– Вначале она держалась враждебно, теперь стала пассивно-нейтральной. Я стараюсь изо всех сил, Трой. Дай мне время.

– У тебя его не так много, – негромко напомнил Трой.

– Клэр тяжело свыкнуться с моим… образом жизни. Но я надеюсь, что сегодня мы кое-что поняли друг о друге.

– Я волнуюсь за нее, – заметил Хоакин. – Она очень подавлена.

Фрэнк нахмурился. Слово «подавлена» ему не понравилось.

– Клэр – дочь Кэмерона. Она справится.

– Фрэнк, постарайся наладить с ней отношения до отъезда, – сказал Трой.

– Я стараюсь, – угрюмо ответил он.

– Трудность в том, что она еще очень молода, – заметил Хоакин.

– Несмотря на молодость, она здорово управляется здесь. Она все выдержит. Насчет этого у меня нет ни малейших сомнений, – уверенно сказал Фрэнк.

– Я имел в виду, она слишком молода, чтобы понять тебя. Тебе, Фрэнк, иногда не хватает чуткости. Ты ведь у нас крепкий парень. Настоящий ковбой. Надеюсь, сегодня ты не слишком давил на нее?

– Давил? Я?! Знаешь, уж если я ковбой, то она – колючий кактус!

Трой рассмеялся.

– Иголки вонзаются прямо под кожу, да?

Фрэнк пока не готов был согласиться с другом.

– Я же сказал. Я стараюсь.

– Легче на поворотах, – посоветовал Хоакин. – Ты же мастер все сглаживать.

Да, только его знаменитое обаяние совершенно не действует на Клэр.

– Подружись с ней, – сказал Трой.

 

8

Подружись!

Легко сказать – подружись. Хотя утром он сам выразился примерно так – они, мол, будут друзьями, объединенными общей целью. Однако при данных обстоятельствах Клэр лучше всего откликнулась на эти слова. И надо отдать ей должное, она тоже постаралась сделать шаг ему навстречу. Она вовремя прикусывала язычок, когда ей хотелось съязвить или сказать что-то обидное в его адрес, активно участвовала в составлении документов, а после обеда перечислила ему наиболее насущные проблемы, стоящие перед Буэна-Виста. Однако в глазах ее мелькало отчуждение, голос был невыразительным и скучным. Хотя Фрэнк оценил ее профессионализм и опыт, ему в ходе делового разговора все время хотелось приласкать и утешить ее. Но не как ребенка.

Как ни странно, Клэр все больше привлекала его внимание как женщина. Он украдкой разглядывал ее губы, уши, маленькие завитки волос на затылке, выбившиеся из пучка, ее руки… Он подметил ее привычку время от времени надавливать большим пальцем на ногти, и ему захотелось сжать ее руку в своей и погладить.

Видимо, утренний разговор о ее неудачном сексуальном опыте возымел действие, пробудив мысли и желания, которые трудно было назвать благородными. Интересно, хорошо ли ей было с ее первым мужчиной или же тот парень из колледжа (а может, он был не один!) оказался эгоистом в постели? Фрэнк подозревал, что Клэр не случайно замкнулась в себе. Так неправильно, нечестно! Ему хотелось освободись ее от дурных воспоминаний, чтобы она перестала растрачивать себя попусту.

А может, он просто хочет ее?

Ее гордыня странным образом пробудила в нем инстинкты пещерного человека. Ему захотелось затащить ее в постель, сорвать с нее одежду, которую она носила, чтобы скрыть свою привлекательность, и, если можно так выразиться, убедить ее в том, что она женственна и желанна. Если бы только она позволила ему…

Однако он ее как мужчина не привлекает.

И еще меньше – в качестве мужа.

Кроме того, ему обязательно нужно вернуться в Чикаго и закончить картину. А она останется вести дела в Буэна-Виста. Сейчас не время торопить Клэр. Пока что им надо поддерживать дружеские и партнерские отношения и поставить Буэна-Виста на ноги. Когда он вернется – а это будет лишь через несколько месяцев, – она, возможно, взглянет на него более благосклонно. Приятно было бы увидеть радость в ее глазах. Как ни странно, даже насмешки и презрение с ее стороны предпочтительнее невыразительного, тусклого взгляда.

Барак был пуст, так как сейчас сезонников в поместье не было. В Буэна-Виста остались лишь постоянные обитатели, которые жили в собственных домах.

Трое друзей механически направились к койкам, на которых когда-то спали, легли, растянулись и стали вспоминать свои страхи, печали и мечты, которыми они делились много лет назад.

Они говорили о Кэмероне.

Для Фрэнка Кэмерон олицетворял собой все то лучшее, что он нашел в Буэна-Виста.

Он дал себе слово: как только закончит фильм, возьмет длительный отпуск, вернется сюда и постарается снова обрести покой и счастье. С тех пор как ему минуло шестнадцать, он сильно переменился. Он проделал большой и трудный путь, но его всегда тянуло сюда. Домой.

И вот теперь Кэмерон зовет его вернуться.

Его последняя воля и завещание.

Разделить Буэна-Виста с Клэр.

А может, отдать все ей? Спасти поместье от банкротства, поставить хозяйство на ноги, а потом подарить свою долю его дочери? Ответный дар в обмен на новую жизнь, которую подарил ему Кэмерон.

Интересно, что имел в виду Кэмерон, когда составлял завещание?

Фрэнк решил, что выполнить последнюю волю своего названого отца будет для него делом чести.

Но что же Кэмерон все-таки имел в виду?

Мысли Фрэнка путались, и он не мог обсудить их с Хоакином и Троем. Чувства, которые он испытывал по отношению к Клэр, были слишком личные. Кроме того, вполне возможно, доверившись чувству, он поведет себя неправильно.

Через какое-то время все трое вернулись в дом и попрощались на ночь. Фрэнк не без зависти смотрел вслед друзьям, которые шли к любимым женам – женщинам, которые знали, и понимали и любили их такими, какие они есть. Он обошел веранду, окружавшую весь дом, остановился у двери, ведущей в свою спальню, однако понял, что все равно не заснет.

Он обошел дом по веранде, оперся на перила и стал смотреть на последнее живое пятно Буэна-Виста – квадратную зеленую лужайку, к которой была подведена вода из подземного канала, прорытого специально для поддержания газона в приличном состоянии. На этом настояла жена Кэмерона. Она говорила, что ей нравится жить вдали от больших городов, чтобы глаза отдыхали на изумрудно-зеленой траве. По краям квадрата высадили деревья, под ними врыли скамейки, чтобы при желании можно было отдохнуть в тени.

Именно там все и собрались на прошлое Рождество – пели рождественские песни, веселились. Обычно Фрэнк развлекал публику песнями и музыкой. Он сидел на той скамье…

Вдруг он вздрогнул и выпрямился.

Сейчас там тоже кто-то сидит!

Клэр.

Он сразу понял это.

Клэр одна… как и он.

Фрэнк даже не подумал, что ей, может быть, хочется побыть одной. Ноги его, казалось, двигались сами. Больше всего на свете ему хотелось сейчас оказаться рядом с ней. Клэр не должна оставаться одна! Он не хочет, чтобы она чувствовала одиночество. Кэмерон завещал ему заботиться о ней.

Пульс Клэр забился с угрожающей частотой. Фрэнк ее увидел! Он приближается…

Она собиралась серьезно поговорить с ним и именно поэтому села на скамейку – в надежде перехватить его, прежде чем он ляжет спать. Но когда он наконец появился, мужество оставило ее. Вначале он был с Троем и Хоакином – они ходили на сеновал. Внезапно Клэр почувствовала себя безнадежно молодой, юной. Она ведь совсем ничего не знает о них, об их прошлом. Должно быть, им пришлось туго. Когда троих парней привезли в Буэна-Виста, ей было всего шесть лет…

Возможно, разница в возрасте между ними настолько велика, что превратилась в непреодолимую пропасть.

Глупые мечты!

Зачем давать им волю?

– Ты не возражаешь, если я присяду, Клэр? – Голос его был тихим и глубоким. Казалось, он отражает темное одиночество ночи.

Она подняла на него глаза. Он высокий. И крупный. Сложением напоминает отца. Широкие плечи, на которые по доброй воле и с готовностью он согласился переложить часть бремени по содержанию Буэна-Виста. Ради ее отца. И ради нее.

Но с ней ли? До конца ли жизни?

Теснило грудь. Она перевела дыхание, велела себе быть честной до конца и выдохнула:

– Да, Фрэнк, мне бы очень этого хотелось.

Он сел рядом и нагнулся вперед, положив руки на колени.

– Я тоже скучаю по нему, Клэр, – тихо признался он, – хотя и понимаю: твоя утрата неизмеримо больше, ведь ты видела отца каждый день, работала с ним…

– Не надо! – Ей пришлось сосчитать про себя до десяти, чтобы не разреветься. – Мне нужно поговорить с тобой… о другом.

– Как хочешь, – хрипло согласился он.

Если бы он только знал, чего она хочет на самом деле! Неужели все настолько безнадежно? Фрэнк ни разу не был женат. Не встретил девушку, которую мог бы привезти сюда. Если она покажет ему, что отчасти разделяет его чувства… Но нет, ведь на самом деле ей его не понять. Между ними стоит его спортивная карьера и его слава.

Он развернулся к ней, взял ее за руку.

– Если будешь все время давить на подушечки пальцев, можешь стереть свои отпечатки, – мягко поддразнил он. – Ну же, Клэр! Выкладывай все. Утром ты смело ринулась в бой и сказала все, что думала.

– Только вот цель у меня оказалась неверной. Я хотела разорвать тебя на мелкие кусочки… но все так запуталось.

– Ничего, – он погладил ее по руке, – все в порядке.

– Нет, не в порядке! – воскликнула она, не желая терпеть от него одолжений. – Хоакин сказал, что я понятия не имею, какую жизнь ты вел в детстве, потому что я не хотела ничего знать и понимать… Я не желала знать, почему папа выбрал наследником именно тебя.

– Мне жаль, что для тебя его последняя воля стала таким большим потрясением.

Его пальцы ласково гладили ее ладонь, и по всему ее телу разбегались теплые искорки. Клэр трудно было сосредоточиться на разговоре. Инстинкт самосохранения требовал, чтобы она отшвырнула прочь его руку, не поддавалась блаженному забытью. Но если она перестанет сопротивляться, если сдастся…

– Я никогда не спрашивала папу о тебе, – призналась она, решив, что по крайней мере выяснит отношения. – Я не знала о том, как ты жил и кем был до того, как попал к нам. Для меня ты был просто Фрэнк. Потом ты стал известным футболистом, кумиром миллионов болельщиков…

– Когда ты была маленькая и потом, позже я радовался, что для тебя я просто Фрэнк. Мне бы и дальше хотелось оставаться для тебя просто Фрэнком. Мне хватает людей вокруг, которые видят во мне только кумира, – сухо заметил он.

Клэр порадовалась, что он не видит ее смущения.

– Извини за то, что я… неверно судила о тебе, – запинаясь, проговорила она.

Клэр не знала, догадался ли Фрэнк, что ей не по себе, но он тут же повеселел и попытался развеселить и ее.

– Должен признаться, для меня твоя реакция стала приятным сюрпризом. Женщины обычно ведут себя со мной не так. Всякий раз, как я приезжал в Буэна-Виста, ты смешивала меня с грязью.

– Прекрати, Фрэнк! – в волнении воскликнула она. – Меня ты можешь не очаровывать. Я прекрасно понимаю, что кроется за твоим образом… за твоей маской.

Она хотела посмотреть ему в глаза, но он отвернулся и уставился в небо. На мгновение он крепко сжал ее руку, потом отпустил, как будто понимал, что не стоит передавать ей собственное напряжение. Однако она чувствовала, что он весь напряжен как натянутая струна… Интересно, отчего?

– Пока вы с Троем и Хоакином гуляли, – сказала она, – я поговорила с Элисон и Бекки. Я ведь понятия не имела, что вы трое натворили, из-за чего вас первый раз прислали сюда, к папе. Я многое узнала о прошлом Троя и Хоакина. Однако о тебе, Фрэнк, они ничего мне не рассказали.

– Им нечего было рассказывать, потому что ничего и не было, – кратко ответил он. – И у Троя, и у Хоакина были родные, семьи… А у меня никого не было.

– Но что-то все-таки было, – настаивала Клэр, полная решимости узнать о нем как можно больше. – Даже у сирот бывают родители.

– Своих я не помню. – Фрэнк искоса посмотрел на нее и снова отвернулся. – Считается, что итальянцы очень детолюбивы. Но, видимо, мои родители были исключением. Из своего личного дела я узнал, что моя мать была проституткой и умерла от передозировки наркотиков, когда мне было два года. Других родных, которые взяли бы меня к себе, не нашлось, и меня отдали в приемную семью. Что касается моего отца… – Он покачал головой. – Я понятия не имею, кто он.

Два года. Интересно, скоро ли его обнаружили после того, как умерла его мать. Может, и к лучшему, что он ничего не помнит!

– Моим отцом стал твой отец, Клэр.

Да, она вполне может его понять. И все же…

– А что приемные родители, Фрэнк?

Он снова покачал головой.

– Таким людям нельзя было доверять воспитание не то что детей – щенков. В двенадцать лет я от них сбежал, и с тех пор меня воспитывала улица.

Клэр была потрясена. Утром он что-то говорил об обидах, оскорблениях и унижении, но что именно довелось ему испытать? Она понимала, что он не хочет говорить об этом. Он словно отмахивался от своей прошлой жизни. Клэр решила спросить о более безопасных вещах.

– Где ты учился?

– Лучшим моим учителем стал твой отец. Того, чему я научился от него, мне не узнать и в самой дорогой школе.

Снова отец. Она даже не понимала, как много он значил для парнишки, о ком никто никогда в жизни не заботился по-настоящему. Хуже того, он привык никому не доверять и лишь научился улыбаться, чтобы отгонять от себя злых духов.

– Где ты научился играть в футбол?

– Технике – у футболистов. Я целыми днями ошивался на стадионе: подавал мячи, бегал за газировкой, выполнял все приказы помощника тренера. Должен сказать, спорт отвратил меня от многого плохого.

А она еще высмеивала его род занятий, называла его расчетливым торгашом!

Судя по его словам, даже его стремление играть было тесно связано с тем, что он узнал от ее отца. Возможно, то, кем он стал, тоже заслуга Камерона.

– Папа подарил тебе форму, – вспомнила она.

– Да. Она до сих пор у меня. Я не сдал ее в музей спортивной славы.

Для него очень много значило то, что он получил здесь. И отец прекрасно это понимал.

Почему он выбрал Фрэнка Фиорентино?

Потому ли, что сознавал, что он в гораздо большей степени стал его приемным сыном?

Любил ли отец ее больше, чем Кэтрин?

Хотелось бы думать так, но Клэр не сомневалась: отец любил обеих дочерей, каждую по-своему. До сих пор ей и в голову не приходило, насколько им с Кэтрин повезло. Они выросли в любви и заботе, родители уважали их, прислушивались к ним, как могли, старались защитить их интересы.

Ее детство было безоблачным. В подростковом возрасте ей было тоже неплохо, хотя она скучала по Буэна-Виста, пока училась в школе в Сан-Антонио. Позже удовольствие отравляла только ее безнадежная влюбленность во Фрэнка.

Но в этом его вины нет.

Она вела себя, как испорченная, злая стерва, потому что он не приехал на ее совершеннолетие, не принял роли, которую она ему отвела. И потому она придумала для него другую роль, которая тоже ему не подходила.

Но сегодня все по-другому. Она наконец-то начинает его понимать. Трудность в том, что он стал для нее еще милее.

– Я ведь не сказала тебе, как сочувствую твоему горю. – Она сжала его руку, чтобы доказать, что говорит искренне. – Мне действительно очень жаль, Фрэнк.

Он резко развернулся к ней. Ей показалось, что глаза его стали темными как ночь – беззвездная ночь.

– Клэр, пожалуйста, встань завтра на кладбище рядом со мной. Кэм соединил нас с тобой. Я хочу, чтобы мы были вместе.

Ее собственное желание быть с ним вместе, хотя оно, возможно, не совсем такое, как у него, жгло ее тело, скручивало внутренности, горячило кровь. Клэр понадеялась, что он не видит, как густо она покраснела.

– Да, – прошептала она, хотя к горлу подступил комок и она едва могла говорить.

– Спасибо.

На мгновение воздух вокруг них словно застыл и сгустился. Клэр сидела не шевелясь и боялась, что первые же его слова разобьют ее надежды и мечты. Фрэнк поднялся на ноги и потянул ее за собой. Сердце ее снова бешено забилось. Он отпустил ее руку, и она решила, что он хочет ее обнять. Ей самой так отчаянно хотелось этого, что она забыла обо всякой осторожности.

Она слышала его хриплое, учащенное дыхание, видела, как вздымается его грудь, а когда подняла на него взгляд, то заметила, что он пристально смотрит на нее. Руки его сомкнулись у нее на плечах. Он не сводил взгляда с ее губ. Ее собственное учащенное дыхание разомкнуло ее губы. Предвкушение радости молнией пронзило мозг. Сейчас он ее поцелует! Фрэнк Фиорентино ее поцелует!

Но вместо этого он заговорил:

– Я всегда считал тебя кем-то вроде младшей сестренки…

Нет! Нет! Только не это!

– Если ты сумеешь думать обо мне, как о своем старшем брате, который всегда рядом…

Нет! Нет! Ни за что!

– Мне кажется, твоему отцу это бы понравилось.

То, что происходит с ними, не имеет никакого отношения к отцу.

– А сейчас ложись и постарайся заснуть, – с нежной братской улыбкой продолжал он. Потом наклонился и поцеловал ее – в лоб! – Спокойной ночи, Клэр. – Он отпустил ее, отступил на шаг, повернулся и зашагал к гостевому крылу дома.

 

9

Клэр в бессильной ярости сжала кулаки. Ей хотелось броситься за ним вдогонку и выколотить из него дурацкие мысли о братской дружбе. И только гордость заставила ее остаться на месте. Благоразумие подсказывало, что ей сейчас следует подняться к себе в комнату, закрыть дверь и подождать до завтра.

Завтра она докажет ему, что она женщина, а не маленькая девочка. Завтра ее женственность не будет спрятана под мужской одеждой. А волосы…

Она ему покажет!

Она ни в коем случае не позволит ему обращаться с собой, как с младшей сестренкой!

Когда Фрэнк на следующее утро увидел Клэр, он буквально лишился дара речи. Она не только надела облегающий, потрясающе женственный черный костюм с отороченной кружевами юбкой, который привлекал внимание к ее круглым коленям, стройным лодыжкам, не только надела туфли на высоком каблуке, зрительно удлиняющие и без того длинные ноги, но ее волосы… Они просто завораживали.

За завтраком он не сводил с нее взгляда. Обычно Клэр заплетала косу или стягивала волосы на макушке в тугой узел, а сверху еще прикрывала их шляпой. Он даже не мог припомнить, когда видел ее такой – роскошные, вьющиеся волосы волнами спадали на плечи, оттеняя благородную бледность лица и придавая ей, несмотря на траурный наряд, необычайно чувственный вид.

И лицо ее стало как будто совершенно другим. Может быть, все дело было в обрамляющих его волнах цвета меда, а может быть, в умело наложенном макияже – она подвела брови на тон темнее, положила на веки серебристо-голубые тени, подчеркнув выразительность глаз, и ее взгляд стал особенно загадочным. А от красно-коричневой помады губы стали еще полнее и чувственнее. Фрэнк и раньше подозревал, что, захоти Клэр, она сумеет выглядеть настоящей красавицей. Но к такому потрясению он был не готов.

На шее у нее он заметил жемчужное колье. Оно было похоже на то, что он прислал ей на совершеннолетие. Он специально тогда выбрал для нее настоящее «взрослое» украшение – чтобы Клэр запомнила тот день, когда стала взрослой. Младшая дочь Кэмерона… Он специально пошел к Тиффани и выбрал самый лучший жемчуг, какой у них был. Он собирался сам преподнести подарок, но вмешалась судьба в лице Мэг. Тогда невозможно было оставить ее одну хотя бы на день.

С тех пор как Клэр исполнилось восемнадцать, прошло уже восемь лет.

Тогда он послал колье по почте и вскоре забыл о нем. Через два месяца Мэг умерла и похоронила свой талант и все надежды.

А теперь умер Кэмерон.

Ему следует думать об отце, а не о дочери!

Фрэнк попытался сосредоточиться. Он приехал, чтобы отдать последний долг Кэмерону Келли. Но даже во время похоронной церемонии его внимание постоянно раздваивалось. Клэр сидела в церкви рядом с ним, и всякий раз, как она склоняла голову, он невольно восхищался ее волосами, вдыхал ее легкий, свежий, какой-то весенний аромат, совершенно не похожий на терпкие, тяжелые запахи духов других женщин.

Она стояла рядом с ним и на кладбище, когда гроб с телом Кэмерона опускали в землю рядом с гробом его жены. Даже на высоких каблуках Клэр едва доставала ему до подбородка. И все же она оказалась не такой маленькой, как ему представлялось. Она держалась очень прямо, с достоинством. Кэмерон сейчас гордился бы ею.

И позже, когда они вернулись домой, Фрэнк невольно следил за каждым ее движением. Он смотрел, как она выслушивает слова соболезнования от соседей и знакомых, которые проходили мимо нее длинной вереницей. На похороны съехалось много незнакомых ему людей, которых хорошо знала Клэр. Все очень любили Кэмерона. Фрэнку пришлось с горечью напомнить себе: в Буэна-Виста протекает вся ее жизнь, а он здесь только гость. Всего лишь гость.

Соседи, разумеется, знали его, радовались, что он нашел время приехать, охотно заговаривали с ним. Однако ему почему-то этого было мало. Он хотел все время стоять рядом с Клэр, разделять с ней хозяйские обязанности, выслушивать слова соболезнования, знать всех ее знакомых. Его мучило сознание того, что здесь он только гость – залетная пташка. Особенно неприятно ему было, когда Клэр разговаривала с молодыми людьми, сыновьями владельцев соседних ранчо.

Он заметил, что все мужчины – и молодежь и их отцы – не сводят с нее глаз.

А Клэр ласково улыбалась всем им.

Наверняка каждый из соседских парней горит желанием разделить с ней ее заботы. Щелкни она пальцами – и женихи выстроятся в очередь.

Слава и обаяние Фрэнка здесь не имели значения.

Прежде неведомое чувство кольнуло его. Он постоянно одергивал себя, так ему хотелось вмешаться в беседу Клэр с молодыми соседями, подчеркнуть, что он – на особом положении. Хотя хорошо ли это? Фрэнк заметил, что на него бросают любопытные взгляды, однако сегодня он вовсе не являлся центром внимания. Очевидно, местные молодые люди не считают его серьезным соперником.

Ему с трудом удалось удержаться от того, чтобы громко не объявить, что отныне он владелец сорока девяти процентов Буэна-Виста, что он фактически спас ранчо от банкротства. Дочь Кэмерона Келли вовсе не такая выгодная партия, как могут вообразить некоторые. Но все бесполезно, увещевал он себя. Сегодня она выглядит так, что могла бы быть и вовсе бесприданницей – все равно любой рад был бы стать ее мужем.

Возможно, он излишне резко отодвинул плечом одного парня, который определенно собирался заговорить с Клэр. Заметив его маневр, она сквозь зубы проговорила:

– Фрэнк, мне не нужен старший брат, который постоянно опекает меня.

Сейчас его меньше всего можно было заподозрить в том, что он ведет себя по-братски.

– Кажется, ты все же не такая мужененавистница, какой хотела себя изобразить, – огрызнулся он в ответ.

Глаза ее изумленно расширились.

Внезапно Фрэнк осознал: в нем говорит ревность. Он действительно ее ревнует! Жаль, что вчера ночью он не поддался искушению и не поцеловал ее – так, чтобы она и думать забыла флиртовать с соседскими парнями. Ему захотелось схватить ее в охапку и утащить отсюда прямо сейчас, остаться с ней наедине и убедить в том, что он – тот мужчина, который ей нужен.

Но так ли это?

Один неверный шаг – и их будущим партнерским отношениям будет нанесен непоправимый вред.

– Я всего лишь пытаюсь быть такой же гостеприимной хозяйкой, какой в свое время была мама, – заявила она, упрямо задирая вверх подбородок.

– Отлично! Что ж, тебе и карты в руки. – Фрэнк отошел подальше, сурово напомнив себе, что люди собрались в Буэна-Виста ради Кэмерона. Однако остаток дня он провел, терзаясь смутным беспокойством и досадой, хотя ему было приятно время от времени ловить на себе озабоченные взгляды Клэр. Она осознанно и расчетливо нарушила его покой. Что ж, пусть сама тоже немного поволнуется!

Фрэнк с облегчением вздохнул, когда гости разъехались и он смог занять себя, помогая убирать и мыть посуду, болтая с Тиной на кухне. Он снова чувствовал себя дома. Вечером они решили поужинать запросто, остатками. После того как дом был убран, все собрались в гостиной. Похороны, по общему мнению, прошли достойно, хотя очень многие будут долго горевать по Кэмерону Келли.

Постепенно эмоциональная и физическая усталость брала свое. Все разошлись спать, и в гостиной остались только Фрэнк и Клэр. Он растянулся в мягком глубоком кресле. Она сидела на диване, опершись на подлокотник, поджав под себя ноги в одних чулках. Туфли она в самом начале вечера сбросила на ковер. Ее поза еще больше подчеркивала все изгибы и выпуклости ее талии и бедер, и Фрэнк с трудом заставлял себя не пялиться на нее.

Он ждал, что она вот-вот уйдет к себе. Обычно Клэр избегала оставаться с ним наедине. Вот сейчас ее ноги опустятся на пол и унесут ее наверх, в спальню. Возможно, так даже лучше, потому что ему не придется выставлять себя на посмешище. Он пожирал ее взглядом, мучаясь и в то же время ожидая, что она вот-вот встанет. Клэр пошевелила пальцами.

– Натерла ногу? – участливо спросил Фрэнк.

– Мои ноги не привыкли к модельной обуви, – сухо ответила она.

– Хочешь, я тебе их помассирую?

– Продолжаешь изображать старшего брата?

Насмешка заставила его посмотреть ей в лицо, и он прочитал в ее глазах вызов и… Не может быть!

Клэр больше не могла сдерживать раздражения, владевшего ею целый день.

– Я не твоя младшая сестра, и мне не нужно, чтобы ты следил за мной, – выпалила она, отчаянно протестуя против избранной им линии поведения.

Фрэнк наклонился вперед и махнул рукой, хмурясь при виде того, как недовольна она.

– Я предложил помассировать тебе ноги просто… по-дружески.

По-дружески!

Он даже не представляет, что с ней будет, если он сядет к ней на диван и начнет массировать ей ступни. Она сойдет с ума и, наверное, забыв о гордости, пнет его как следует между ног! Клэр рывком поднялась на ноги и смерила его высокомерным взглядом.

– Не надо. Кстати, позволь заметить, Фрэнк, что я уже выросла – на тот случай, если ты еще не понял. Хотя трудно было не заметить, ведь сегодня я постаралась – как ты там выразился? – не скрывать своей женственности.

– Не заметить было невозможно, – поморщился он.

– Так что я делала не так?

– Не так?!

– Ты постоянно критиковал меня. Ни одного комплимента, ни одного доброго слова. – Она устало вскинула руки вверх и откинула со лба прядь волос. Фрэнку невдомек, что она больше часа мастерила себе прическу. – Что бы я ни делала, все равно я недостаточно хороша для тебя! – тихо закончила она, понимая, что упрек относится скорее к ней самой, а не к нему.

– Недостаточно хороша? – недоверчиво переспросил он, качая головой, словно ее слова привели его в замешательство.

Конечно, ее слова не имели никакого смысла, если рассматривать их в контексте отношений «брат – сестра». Придя в полную ярость от того, что он оказался таким нечувствительным и видит в ней всего лишь сестру, Клэр стиснула зубы и направилась к бару в противоположном углу комнаты. Пора расстаться с глупыми и тщетными мечтами что-либо изменить в отношениях с Фрэнком!

– По крайней мере для того, чтобы напиться, я уже достаточно взрослая! – вызывающе бросила она. – Более того, сегодня я имею на это полное право. Так что отправляйся-ка ты спать, Фрэнк, и оставь меня наедине с моими печалями.

Внезапно он вскочил на ноги и схватил ее, когда она проходила мимо.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что недостаточно хороша? – с мукой в голосе спросил он. Его черные глаза, казалось, готовы прожечь ее насквозь.

Его внезапный страстный порыв вызвал у Клэр желание и дальше противоречить ему.

– Ты даже не заметил, что я надела жемчуг, который ты подарил мне на восемнадцать лет! – она очертя голову ринулась в бой. – Конечно, какое тебе дело до меня? Наверное, ты даже не сам выбирал подарок, а попросил какую-нибудь… помощницу, подружку, спутницу купить что-нибудь подходящее и послать мне по почте!

– Я заметил жемчуг, – пылко возразил он. – Я сам выбирал тебе подарок. И мне приятно, что ты его носишь.

– Но ты ничего, абсолютно ничего мне не сказал!

– А что ты хотела услышать? Что ты выглядишь потрясающе? Что я не могу отвести от тебя глаз? Что мне хочется избить всех остальных мужчин?

В мозгу Клэр молнией сверкнула догадка. Ей удалось задеть его мужское самолюбие! Фрэнк Фиорентино ревнует! Ревнует ее ко всем мужчинам, которые выказали ей свое восхищение. Значит, он все же видит в ней женщину, способную пробудить мужской интерес.

Она сделала огромный шаг вперед, но что будет, если он еще не готов к решительным действиям?

– Значит, по-твоему, теперь мне нужна твоя защита? – спросила она, презрительно кривя губы.

– Вот уж о чем я совсем не думаю!

Его слова заставили ее застыть на месте, сердце снова тревожно забилось. Фрэнк доказал, что способен к решительным действиям не только на футбольном поле. Придвинувшись к ней вплотную, он рывком развернул ее к себе. Потом медленно поднял руку и провел по ее волосам, откидывая ее голову назад и заставляя посмотреть на себя. При виде его глаз, из которых на нее смотрело неприкрытое желание, у нее все сжалось внутри и она задрожала от нетерпения.

Фрэнк Фиорентино хочет ее!

Он прильнул к ее губам в страстном нетерпении, и она отвечала на его поцелуй с таким же пылом. Она столько лет мечтала об этом! Она хотела, чтобы он попробовал ее на вкус, чтобы он хотел ее все больше и больше. Руки ее обвились вокруг его шеи, она привстала на цыпочки, теснее прижалась к нему и ощутила жар, идущий от его большого сильного тела и то, как он напряжен.

Он целовал ее жадно и страстно, и она отвечала ему тем же. Когда он на секунду оторвался от ее губ, чтобы набрать воздуха, Клэр почувствовала, что тоже задыхается. Но даже такая крошечная передышка снова заставила ее вспомнить о своих сомнениях. Она не хотела, чтобы он останавливался, отдалялся от нее хотя бы на миг или задумался о том, что он делает. Поэтому Клэр снова крепко прижалась к нему, зарылась пальцами в его густую шевелюру, притягивая его голову к себе, словно требуя: еще, еще!

Он снова раздвинул ее губы языком – на этот раз поцелуй был более требовательным, глубоким, и ее желание стало просто безумным. Каждая клеточка ее тела жаждала его. Руки его ласкали ее спину, исследовали все ее изгибы и выпуклости. Когда он приподнял ее за упругие ягодицы и прижал к себе, она почувствовала, что он возбудился не на шутку.

Потом он зарылся губами в ее волосы. Он терся о нее щекой, покрывая ее лицо страстными, жаркими поцелуями. А она положила голову в изгиб его шеи, наслаждаясь его запахом. Ее губы, ставшие вдруг средоточием чувственности, нащупали бьющийся на шее пульс. Она покрывала его шею быстрыми легкими поцелуями, понимая, что тем самым возбуждает его еще сильнее.

– Клэр…

В его хриплом шепоте слышалось такое неприкрытое желание, что сердце у нее от радости едва не выскочило из груди. Он судорожно сглотнул.

– Клэр… – увереннее повторил он, вне себя от нетерпения. – Скажи, – почти потребовал он, – ты действительно этого хочешь?

– Да! Да! – ответила она, поднимая на него глаза.

 

10

Она хочет его всеми фибрами души! Неужели он слепой?

– Ты ведь знаешь, завтра мне придется уехать. – Фрэнк тщетно пытался воззвать к ее – да и к своему – благоразумию.

– Мне все равно. – Она помотала головой.

– Тогда и мне тоже, – прошептал он, и Клэр почувствовала, что отрывается от земли. Он мгновенно подхватил ее на руки, прижал ее голову к своей груди и быстро понес прочь из гостиной. – Это лучше, чем топить горе в бутылке, – пробормотал он, очевидно убеждая и себя самого в том, что так будет лучше для нее.

– Да, – со значением кивнула она. – Гораздо лучше!

– Куда пойдем? К тебе или ко мне?

– Ко мне. – Сколько ночей она провела без сна, мечтая о том, как Фрэнк Фиорентино придет любить ее! Долгие годы она ждала его. И всегда безрезультатно. Пора наконец воплотить все самые смелые свои мечты в жизнь и проверить, так ли это прекрасно на самом деле. Воплотить в жизнь все свои тайные желания… даже если речь идет всего лишь о сексе с его стороны.

Выйдя на веранду, Фрэнк вдруг остановился.

– Но у меня с собой ничего нет. Никакой защиты.

– И не нужно. У меня все есть.

– Вот и хорошо!

Успокоившись, он снова зашагал вперед с драгоценной ношей на руках. Клэр не принимала никаких противозачаточных средств, но ей тоже было все равно. Она прижалась к его груди, отбрасывая от себя все заботы.

Слова не имеют никакого смысла.

Да и действия тоже.

Главное, что сегодня Фрэнк Фиорентино будет ночевать в ее постели!

Мысли у Фрэнка путались, но ноги продолжали двигаться. Их толкало желание, которое ему не терпелось осуществить. Когда он вышел на веранду, в лицо ему повеяло прохладным ночным ветерком и он как будто слегка протрезвел. Что он делает?! Тащит в постель дочь Кэма! Но Клэр сама этого хочет. Она прильнула к нему и, кажется, забыла обо всем на свете.

И потом, Клэр уже не девочка. Она взрослая женщина. Она готова к сексу, раз предупредила, что сама позаботилась о защите. Ведь она сказала ему, что презерватив не понадобится. Значит, он заблуждался, полагая, будто она плохо относится ко всем мужчинам. Клэр вовсе не ненавидит мужчин. Только его. Тогда почему она позволяет ему делать с собой все? Более того, активно поощряет его действия…

Может быть, своими вчерашними замечаниями он задел ее самолюбие?

Может, она надеется с помощью секса уменьшить боль утраты?

Может, просто использует его, считая, что для него секс не означает ничего серьезного?

Он подошел к двери в ее комнату, осторожно открыл ее. Сердце его бешено забилось в груди, когда он переступил через порог. В паху заныло, и он понял, что пора перестать беспокоиться. Раз предлагают – бери. Закрыв дверь, он нашарил выключатель и включил свет. Они с Клэр не будут прятаться под покровом темноты!

Он поставил ее на ноги, приподнял пальцами ее подбородок, заставляя посмотреть на себя.

– Эй… ты ничего не перепутала? Это ведь я… Фрэнк, – сказал он, напряженно всматриваясь в ее глаза, словно ища в них ответ на жизненно важный вопрос. – Ты уверена, что хочешь меня?

Глаза ее сверкнули сталью.

– Что, Фрэнк, уже остыл? Хочешь снова относиться ко мне, как к младшей сестренке?

– Нет, не хочу! – выпалил он.

В ее глазах заплясали веселые огоньки.

– Тогда не обращайся со мной как с недоразвитым младенцем. Мы пришли… Да, я уверена!

Фрэнка перестало заботить, что происходит у нее в голове. Желание жгло его изнутри, оно полностью захватило его и толкало к действиям. Его руки медленно скользнули вниз по ее длинной гладкой шее, на которой так горделиво сидела ее изящная головка. Кожа у нее была теплой, мягкой, шелковистой. Она стояла неподвижно, наблюдая за ним и впитывая его прикосновения. Его чувственное продвижение вниз затормозило колье.

Его подарок!

Пусть остается на ней.

Пусть скинет с себя всю одежду, но колье должно остаться. Его давний подарок словно бы связывает их. Он покатал между пальцами тяжелые, гладкие жемчужины.

– Зачем ты их сегодня надела? – прошептал он. Ему очень важно было услышать ответ.

Клэр загадочно улыбнулась.

– Почему бы и нет? Ты для того и подарил мне колье, чтобы я его носила! И потом, жемчуг идет к моему черному костюму.

Она как будто не придавала колье никакого значения, однако Фрэнк понимал: его подарок очень важен для нее – хотя бы в роли оружия, способного пробить стену непонимания между ними. Она распустила волосы, надела облегающий костюм, его жемчуг… Может быть, она ведет сексуальную битву?

В нем проснулись примитивные, первобытные инстинкты.

Что бы ни двигало Клэр, в конце концов победит все-таки он.

И победа должна достаться ему честно.

Клэр тихо ахнула, когда кончики его пальцев медленно провели по вырезу ее блузки. В голове у нее все смешалось. Она боялась, что после ее неожиданного выпада он одумается, отступит. Яростная жажда слияния с ним больше не владела ею безраздельно. Они в ее спальне… Что дальше? Нужно, чтобы он захотел ее так сильно, чтобы ничто не останавливало его!

Не стоило ей напоминать ему о прошлом и притворяться, будто его подарок всего лишь обычное украшение.

Но он не отступает, не уходит. Неужели сейчас наконец свершится все, о чем она мечтала?

В глубине души Клэр было страшно. Как только они окажутся в постели, Фрэнк поймет, что она ему не ровня, потому что у нее мало опыта по сравнению с ним. И он пожалеет о том, что согласился продолжать нелепую игру.

Прежде она лишь хотела получить удовольствие сама.

Однако оказалось, что этого недостаточно.

Вдруг она захотела другого. Чтобы Фрэнк полюбил ее, не мог без нее жить и все время возвращался к ней.

Медленно, мучительно медленно он расстегнул верхнюю пуговицу ее блузки. Потом следующую. И следующую. Ей показалось, что ее грудь стала на несколько размеров больше. А ноги внезапно подкосились. Он спустил блузку с ее плеч, ласково проводя пальцами по плечам. По коже ее побежали мурашки. Надо немедленно что-нибудь сделать, иначе ее сейчас парализует.

Еще раньше, после того как соседи разошлись, он снял пиджак и галстук, а рукава рубашки закатал, когда помогал мыть посуду. Когда он завел руки ей за спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер, мысль о том, что она сейчас предстанет перед ним, одетым, полностью обнаженной, вывела Клэр из ступора. Она буквально набросилась на него, желая как можно скорее сорвать с него рубашку. Тогда они окажутся в равном положении.

Покончив с бюстгальтером, он стал помогать ей, поспешно вынимая руки из рукавов. Она медлила, не решаясь прикоснуться к его брюкам. Ей часто доводилось видеть Фрэнка обнаженным по пояс – он много раз умывался на улице. Она исподтишка любовалась скульптурным торсом, мускулистыми руками и плечами, но никогда еще не была так близка с ним, никогда еще он не стоял почти вплотную к ее обнаженной груди. От волнения она едва могла дышать.

Видя, что она застыла в неподвижности, он хрипло усмехнулся и спросил:

– Ты что, закоченела, Клэр?

Она тут же вскинула вверх подбородок и с вызовом посмотрела на него.

– Я просто смотрю! – Пути назад уже нет.

– Довольна?

– Надеюсь, что буду довольна.

Из его горла вырвался звук, похожий на стон раненого животного. Он схватил ее за талию. Клэр почувствовала, как ноги ее отрываются от пола. Он почти бегом понес ее в постель и уложил на спину, а сам, тяжело дыша, стал любоваться ею. Клэр захотелось закрыть глаза, однако она не могла позволить себе такой слабости. Тогда он поймет, что она сама не своя от страха. Она тоже смотрела на него, и кровь бешено пульсировала у нее в ушах.

Фрэнк едва сдерживался. Она лежала перед ним, раскинув руки в стороны, и была такой соблазнительной… Пышные вьющиеся волосы разметались по подушке, полные груди набухли и увеличились в размере, словно приглашая его насладиться ими, а ее молочно-белая кожа мерцала как атлас. Если он не проявит бдительности, все будет кончено за секунду!

Однако он не уйдет от Клэр до тех пор, пока она не перестанет считать его бессердечной скотиной. Если ее цель – использовать его, такого удовольствия он ей не доставит. И он не позволит, чтобы она прогнала его, как любого другого мужчину. Одному Богу известно, сколько любовников было у нее до него, но он полон решимости стать для нее единственным и главным. Она будет помнить только о нем и мечтать о нем больше всего на свете!

На ней до сих пор оставались плотные черные колготки, подчеркивавшие стройность ее длинных ног. Он опустился на одно колено на край кровати, медленно взялся за резинку и начал осторожно стаскивать колготки с ее бедер.

Она слегка приподнялась, помогая ему спустить колготки. Он улыбнулся, увидев золотистый треугольник волос у нее на лобке. Хорошо, что она не пользуется эпилятором и не удаляет волосы в зоне бикини! Так гораздо лучше и соблазнительнее.

Он ласкал эротичные изгибы ее бедер, снимая черный нейлон, гладил ее лодыжки, ступни. Судя по тому, как бурно Клэр реагирует на его прикосновения, она постепенно воспламеняется все больше и больше. Ему хотелось завести ее так, чтобы она забыла обо всем и чувствовала только его, его одного.

Он покрывал поцелуями ее ноги, добрался до внутренней поверхности бедер, все больше возбуждаясь при виде того, как она дрожит. Наконец он раздвинул ей ноги и со стоном принялся ласкать нежные складки средоточия ее женственности. Между ногами у нее было влажно, и он понял, что она уже готова. Погоди, одернул он себя, хотя ему очень хотелось скорее удовлетворить свою ненасытную жажду. Продолжая целовать, он одновременно ласкал ее пальцами, доводя до высшей точки наслаждения. Потом его палец вошел в нее и принялся ритмично двигаться, а губы двинулись вверх по животу. Она выгнулась навстречу, подставляясь ему, раскрываясь и приглашая.

Но ему хотелось по-настоящему свести ее с ума.

Он лизнул сосок, и она забилась в страстных конвульсиях. Руки ее вцепились ему в поясницу, подтягивая его повыше. Хотя он все больше возбуждался, ему не хотелось спешить. Он втянул губами ее сосок, и его язык начал совершать круговые движения – в том же ритме, в каком двигался внутри нее его палец.

Она обхватила его затылок, ероша пальцами волосы. Он принялся за вторую грудь, решив как следует познакомиться с каждой частичкой ее тела, познать всю, распалить как следует. Она дошла почти до исступления, и Фрэнк понял, что больше не в силах сдерживаться.

Он резко подтянулся на руках, лег на нее и заглянул ей в глаза, ища в них подтверждение всего, что ему казалось сейчас нужным и правильным. Ее ноги мгновенно обвились вокруг его бедер и крепко стиснули их. Она обхватила его руками за шею, притягивая теснее, ближе… Она задыхалась от страсти.

Фрэнк не понимал толком, что движет им – желание обладания или же первобытный мужской инстинкт, который призывал его главенствовать во всем. Ему хотелось, чтобы она после него не смогла спать ни с одним другим мужчиной.

– Назови меня по имени! – приказал он, сопротивляясь желанию немедленно войти в нее. – Скажи что-нибудь!

– Фрэнк… – проговорила она задыхаясь.

Сердце у него дрогнуло от радости. Он приготовился войти в нее и лишь секунду помедлил, желая полюбоваться ее готовностью принять его, доставить ему удовольствие.

– Еще! – потребовал он.

– Фрэнк… – с мольбой простонала она.

Он расцепил ее дрожащие руки и уложил их на подушку. В следующий миг он одним мощным толчком глубоко вошел в ее сладкое, жаркое лоно. Их лица находились на одном уровне. Ему хотелось смотреть на нее, но ее веки были плотно сомкнуты, рот приоткрыт. Она часто и прерывисто дышала.

– Смотри на меня! – велел он.

Ресницы ее дрогнули и взлетели вверх. Взгляд у нее был какой-то рассеянный, сосредоточенный на том, что творится внутри. Ей не без труда удалось посмотреть ему прямо в глаза.

– Доверься своему чувству, Клэр, – ласково сказал он и поцеловал ее, желая слиться с ней полностью. Ему хотелось, чтобы она узнала и поняла, каков он, Фрэнк Фиорентино, на самом деле. Она так долго отвергала его, но теперь принимает его целиком.

Клэр захлестывали все новые и новые волны радости. Мощный прилив наслаждения смыл все предрассудки, всю неприязнь, которую она питала к Фрэнку, задолго до того, как он присоединился к ней. Наконец она просто поплыла по течению. В голове была приятная легкость. Невозможно было думать ни о чем другом. Она просто наслаждалась все новыми и новыми покоренными ею вершинами, и сознание счастья пронизывало все ее тело.

В промежутках, когда в голове появлялись обрывки мыслей, она испытывала новую радость оттого, что Фрэнк Фиорентино занимается с ней любовью. Даже если бы ей пришлось ждать его всю жизнь, это того стоило! Она не спрашивала, зачем ему нужно, чтобы она называла его по имени. Ей вообще не хотелось ни о чем его спрашивать. Но ей все время хотелось произносить его имя – шептать, кричать, называть его единственным и неповторимым.

Теперь она узнала его по-настоящему, и она сохранит воспоминания о сегодняшней ночи и будет лелеять их в глубине души. Потрясающее, фантастическое чувство! Клэр никогда еще не испытывала такого мощного оргазма, который накатывал волнами, и она растворялась и таяла от удовольствия. Наконец она почувствовала, что и он тоже достиг высшей точки наслаждения. Фрэнк сдался, и его мускулистое тело, содрогаясь, упало в ее объятия.

Понимая, что ей тяжело, он перекатился на бок, однако ее не выпустил. Она ласкала его, радуясь его силе, радуясь тому, что теперь может трогать его везде, а не только мечтать о нем. Чуть позже ей стало немного стыдно от того, что он все сделал сам, она же была довольно пассивной.

Наслаждаясь счастьем, которое подарил ей Фрэнк, она вдруг испытала странное чувство: ей нравилось подчиняться ему, как будто сейчас имело значение только то, что он делал с ней. Она постаралась сосредоточиться на этом моменте и забыть обо всем остальном.

И только сейчас до нее дошло: она и пальцем не шевельнула, чтобы доставить ему удовольствие, угодить ему. Ей такое даже в голову не пришло. Интересно, хорошо ли ему сейчас? Захочет ли он ее снова, если она не выказала никакого желания сама?

Нет, она не лежала под ним как бревно и все же…

– Тебе хорошо? – спросил он.

Ей показалось, что ему с трудом удалось удовлетворить ее и теперь ему очень важно убедиться в том, что он все сделал как надо.

– А тебе? – спросила она в ответ, боясь, что ей далеко до его предыдущих сексуальных партнерш.

Он приподнялся, опершись на локоть, ласково убрал волосы с ее лба и встревоженно заглянул ей в глаза.

– Что с тобой, Клэр? Ты не можешь прямо ответить на мой вопрос?

Понимая, что она опять оправдывается, Клэр криво улыбнулась.

– Извини, Фрэнк. Ты потрясающий любовник. Спасибо за то, что оказался таким… таким щедрым.

Он тоже улыбнулся.

– Значит, ты довольна?

– Конечно! Так хорошо, как с тобой, мне еще ни с кем не было, – дерзко ответила она, боясь выдать свои истинные чувства. Пусть не думает, что для нее это слишком много значит. Вполне вероятно, их сегодняшняя ночь останется единственной.

 

11

Так хорошо, как с тобой, мне еще ни с кем не было… Что это? Зачем она так? Сомнения терзали душу Фрэнка, мешая ему чувствовать себя полностью счастливым.

Может, Клэр просто использовала его, а он вовремя подвернулся ей под руку?

А он открыл ей свое сердце!

Просто великолепно.

– Что ж, я рад, что хоть на что-то сгодился, если не считать денег, – насмешливо ответил он.

Он увидел, как ее голубые глаза на миг потускнели, но почти сразу же в них зажглись тревожные огоньки. Она поспешно развернула его лицом к себе.

– Извини, Фрэнк, я, наверное, не так выразилась, – сказала она серьезно. – Просто… ведь завтра ты уезжаешь, а мне… мне придется тебя отпустить, вот я и…

– Тебе легче по-прежнему презирать и ненавидеть меня, да?

Клэр наморщила носик.

– В конце концов, ты взрослый человек и привык жить по-своему. Какая разница, чего хочу я?

– А чего хочешь ты? – Ответ на этот вопрос был жизненно важным для Фрэнка.

Ресницы ее дрогнули. Она медленно провела пальцами по его руке, сжала мускулистое плечо. Потом глубоко вздохнула и сухо сказала:

– Давай будем реалистами, Фрэнк. Сегодня ты здесь, завтра уезжаешь, и я не знаю, вернешься ли когда-нибудь в Буэна-Виста.

– Вернусь, – решительно ответил он. – Как только закончатся съемки.

– Ну… не знаю.

Он расслышал в ее голосе недоверчивые нотки. Почему она ему не верит? Он ведь ни разу не солгал ей, никогда не давал обещаний, которых потом не выполнял. Но все равно, пока он не вернется, он не докажет ей, что ему можно доверять.

Она нежно гладила пальцами его грудь; кажется, ее забавляло, что его соски точно так же возбуждаются в ответ на ласку, как и у нее. Он удивился, когда она, приподнявшись на локте, взяла его сосок в рот, а рука ее скользнула вниз и принялась ласкать низ его живота. Он снова ощутил растущее возбуждение. Значит, она по-прежнему хочет его, независимо от того что принесет им будущее!

Он перекатился на спину, не разжимая объятий, и позволил ей ласкать себя, медленно погружаясь в омут удовольствия. Он играл с ее роскошными волосами, наматывал на палец шелковистые пряди цвета меда. Если бы удалось привязать ее к себе так же прочно! Но время покажет. Поэтому он решил просто наслаждаться моментом.

Вскоре он снова пришел в такое возбуждение, что едва сдерживался. Он рывком приподнял ее и посадил на себя верхом. Ему нравилось, что она берет инициативу на себя. Возможно, для нее то, чем она занимается сейчас, просто род физических упражнений, ничего больше. Когда Клэр села на него и поскакала в долину наслаждений, колье закачалось у нее на шее, лишь усиливая его возбуждение. Он взял в ладони ее груди, жалея, что не может сейчас стиснуть ее, прижать к себе и услышать жаркую музыку ее тела.

Она остановилась. Глаза ее, когда она посмотрела на него, подернулись поволокой.

– Теперь ты назови меня по имени, Фрэнк!

Он улыбнулся.

– Клэр…

– Еще! – пылко потребовала она.

– Клэр Келли! – Для него эти слова внезапно стали сладкой музыкой, и сердце невольно сжалось.

– Да… – радостно прошептала она. – Я дочь своего отца. Никогда не забывай об этом, Фрэнк Фиорентино! – добавила она с гордостью, откидывая волосы на плечи.

Тут она взялась за дело всерьез, и Фрэнк весь отдался бешеной скачке, все больше возбуждаясь от радостного чувства. Она была неутомимой и искусной наездницей. Во второй раз они достигли пика одновременно. Последнее, что он успел заметить, прежде чем отключился, был жемчуг, болтающийся у нее на шее. Его жемчуг. Его женщина. Дочь Кэма!

Было так приятно, так сладко потом сжимать ее в объятиях. Все напряжение прошло. Он понимал: все конфликты между ними закончены. Похоже, она отдалась ему вся, без остатка, и сейчас прильнула к нему так тесно, что они казались единым целым. Они молча лежали и отдыхали, хотя Фрэнк понимал: им еще предстоит многое решить.

Интересно, предвидел ли Кэм такой резкий поворот в отношениях между ним и Клэр?

Может быть, он составлял завещание, имея в виду, что они поженятся?

Дом там, где сердце, подумал Фрэнк, но Клэр не верит, что его сердце всецело принадлежит Буэна-Виста. Придется доказать ей, что это так.

Она глубоко вздохнула и спросила:

– Фрэнк, если ты лично выбирал для меня жемчуг, почему не приехал ко мне на день рождения и не подарил его сам?

Он оторвал голову от подушки и посмотрел на нее. Она играла с жемчужинами, перебирала их длинными тонкими пальцами, словно гадая, в самом ли деле они имеют какое-то значение.

Он поцеловал ее в плечо.

– Я очень хотел приехать, Клэр. И заказал билет на самолет. Но потом узнал, что друга забрали в больницу. Передозировка. Я надеялся, что мне удастся пробудить в ней желание жить.

– В ней?

– Не знаю, говорит ли тебе что-нибудь имя Мэг Лиссон.

– Нет. А кто она такая?

– Лет десять назад Мэг считалась лучшей исполнительницей песен в стиле «кантри». Мы познакомились в Хьюстоне, на родео. Меня и других ребят пригласили туда в качестве почетных гостей, а она участвовала в программе. Слышала бы ты, какой у нее был потрясающий голос! Большой талант. Но в то же время она вся была изломана. Она махнула на себя рукой, и мне не удалось вытащить ее из мрака.

– Ты любил ее?

Фрэнк ответил не сразу. Он попытался вспомнить свои тогдашние чувства. Невозможно объяснить человеку, который не испытывал ничего подобного, который не убегал в темные закоулки подсознания от обид и оскорблений. Вот Хоакин и Трой его бы поняли, но Клэр… Пожалуй, не стоит рассказывать ей все. По крайней мере, сегодня.

– Я бы хотел, чтобы кто-нибудь в свое время так же позаботился о моей матери, как я заботился о Мэг, – просто сказал он, надеясь, что Клэр его поймет.

Она снова глубоко вздохнула.

– Извини, Фрэнк. Кажется, ты говорил, что Мэг все равно умерла?

– Да. Что только я ни делал, как ни пытался я ей помочь, у нее не было воли к жизни.

– Но все же она понимала, что ты о ней заботишься. Это уже кое-что.

В то же время самой Клэр кажется, что на нее ему наплевать. Понять ее нетрудно.

Но правда заключалась в том, что жизнь Мэг была тогда для него важнее веселой вечеринки по случаю дня рождения веселой и счастливой молодой девушки. Детство Мэг было сплошным ужасом, и она, похоже, так и не смогла оправиться. Ему хотелось дать ей то, что ему самому дал Кэм, отвлечь ее от мрачных мыслей…

Но он потерпел неудачу.

И понадобилось много времени, прежде чем он с ней смирился.

Когда после того случая он приехал в Буэна-Виста, Клэр уже поступила в колледж и уехала. Правда, потом они с ней довольно часто виделись, но она уже отдалилась от него и всячески противилась попыткам сближения с его стороны.

– Извини, что я тебя разочаровал. Не думай, что ты была мне безразлична…

– Но у тебя своя жизнь, – перебила его Клэр. – Вот в чем дело, Фрэнк. У тебя своя жизнь, а у меня – своя.

Сегодня наши жизни объединились, подумал он, однако вслух ничего не сказал. Что значит одна ночь в сравнении с целой жизнью!

Сегодня все только начинается. Фрэнк повернулся к ней, обнял и прижал к себе.

На следующее утро, после того как Фрэнк ушел в свою комнату, Клэр овладело странное оцепенение. То, что между ними произошло, касалось только их двоих, и они решили никому ничего не говорить. К тому же сегодня Фрэнк улетает…

Клэр с горечью думала: на самом ли деле она повзрослела настолько, что в состоянии примириться с тем, что невозможно изменить? Гневная вспышка, вызванная отцовским завещанием, прошла. Презрение, которое она испытывала к Фрэнку и к тому, чем он занимается, оказалось ложным. Она была не права. Теперь, узнав его поближе, она поняла, что он вовсе не такой, каким казался ей долгие годы.

Он ей нужен! Еще больше, чем до вчерашней ночи. Но она понимала и то, что ей придется его отпустить, освободив от всякого чувства долга по отношению к себе. То, что между ними произошло, по большей части ее заслуга. Или вина? Она сама приняла решение за них двоих и подтолкнула его к близости.

Он прекрасный любовник, щедрый, ласковый. Он щедр и в более широком смысле слова. Настало время и ей проявить лучшие свои качеству. Больше никаких придирок. Никаких насмешек. Пусть уезжает и живет как хочет…

Она медленно сняла с шеи колье и положила его в шкатулку. Потом приняла душ и оделась в обычные рубашку и джинсы. Сегодня ей не нужно быть ни агрессивной, ни провокационной. Клэр вдруг со всей ясностью поняла: в ее жизни начинается новый этап.

Отца больше нет. Фрэнк сегодня утром улетает. Хоакин, Трой, их жены, Кэт с мужем – все разлетаются кто куда. А ей придется остаться в Буэна-Виста и пытаться спасти ранчо. С помощью денег Фрэнка. Вот к чему она стремилась всю жизнь. Она хотела идти по стопам отца. Настало время брать в свои руки бразды правления.

Завтракать собрались в кухне. Видимо, все понимали, что они теперь нескоро соберутся такой большой компанией. Интересно, подумала Клэр, вернутся ли Хоакин и Трой вообще когда-нибудь в Буэна-Виста теперь, когда больше нет на свете ее отца?

– Если у тебя возникнут трудности, сразу же звони мне, – настойчиво твердил Хоакин. – Не стесняйся, звони в любое время дня и ночи. Ладно? Любой юридический вопрос, любая загвоздка…

Все ясно и понятно. Он будет заботиться о ней так же, как ее отец в свое время заботился о нем самом.

То же самое говорил и Трой, хотя он отнесся к ней еще теплее, почти по-родственному. За завтраком он специально подсел к ней, чтобы поговорить.

– Клэр, если Фрэнк начнет наступать тебе на ноги и влезать не в свое дело, скажи мне и я с ним разберусь. Я не сомневаюсь в его добрых намерениях, но Кэм назначил главной тебя, а значит, так тому и быть. Всякий раз, как тебе понадобится посредник, обращайся ко мне. Я знаю: меня Фрэнк послушает.

Все трое твердо вознамерились поддерживать ее, помогать ей. Отец называл их «мои мальчики». И, хотя они не были связаны кровным родством, они, наверное, ближе, чем настоящие родственники.

Они такое же наследство, оставшееся после отца, как и Буэна-Виста, поняла Клэр. Отец словно назначил ей их в братья, хотя ей вовсе не хотелось считать братом Фрэнка. Догадывался ли отец о ее чувствах? Неужели он составил завещание, нарочно сталкивая их вместе и надеясь, что его младшая дочь в конце концов разберется в себе?

Отец гораздо лучше понимал Фрэнка, чем она.

Может, он просто хотел, чтобы она разобралась в том, каков Фрэнк на самом деле? Отец преподал ей еще один урок: никогда не суди предвзято, руководствуйся разумом, а не чувствами, ставь себя на место другого. Будь достойна своего отца! Так, кажется, говорил Хоакин. И только теперь его слова дошли до ее сознания.

Фрэнк сидел напротив нее, и она все время чувствовала на себе его пристальный взгляд.

– Я бы хотел поговорить с тобой перед отъездом… наедине, – сказал он.

– Конечно, Фрэнк! – Она широко улыбнулась, как бы демонстрируя всем окружающим, что теперь они с ним друзья и их будущее сотрудничество ничто не омрачит. – Я провожу тебя в аэропорт. Хоакин, если можно, возьми «лендровер» и отвези всех остальных и багаж. Я помашу вам рукой, а потом вернусь домой на машине.

Клэр волновалась и нервничала. Вдруг Фрэнк не поймет, что лучше не говорить сейчас о том, что было вчера? Просто не говорить – и все. Если они уйдут в ее комнату, ей придется нелегко. Слишком сильно ее тянет к нему, а воспоминания еще так свежи!

Его глаза неотрывно следили за ней. Видимо, он предпочел бы попрощаться с ней как-то по-другому. Клэр вздохнула с облегчением, когда он наконец кивнул, решив, что деловой разговор на прощание будет безопаснее для нее. В конце концов, он уезжает, а она остается и на ее плечи сразу сваливается масса забот. Ей предстоит спасать Буэна-Виста.

Он был признателен Тине, благодаря которой сумел немного отвлечься. Старая мексиканка суетилась вокруг него, как всегда подкладывая ему самые прожаренные кусочки бекона. Даже Клэр улыбнулась, видя, как Тина старается угодить своему любимцу. Сколько людей вот так же обожают Фрэнка Фиорентино и стремятся во всем ему потакать, не ожидая ничего взамен, кроме его знаменитой улыбки? У него никогда не было любящих родителей. Хорошо, что благодаря Тине Фрэнк еще больше чувствует себя здесь дома.

Клэр хотела, чтобы он приехал.

Он обещал вернуться.

Она надеялась, что ее откровенно развратное поведение вчера ночью не заставит его передумать. Если он считает, что она надеется на продолжение интрижки…

На самом деле она очень этого хочет.

А он?

 

12

Клэр понимала, что должна оставить за Фрэнком свободу выбора. Сердце ее обливалось кровью при мысли о том, что он будет скован в отношениях с ней чувством долга, будет чувствовать себя обязанным приезжать и ложиться с ней в постель.

Когда настало время провожать гостей, голова ее раскалывалась от трудных мыслей и неразрешимых проблем. Кэт с Мужем уезжали только после обеда. Они вышли на веранду, чтобы попрощаться. Фрэнк казался совершенно спокойным, веселым и расслабленным. Он дружески болтал с Кэтрин и ее мужем.

Его знаменитое обаяние! Интересно, что кроется за его маской сегодня?

– Пора, – сказал он наконец, пожал руку Хью, расцеловал Кэтрин в обе щеки, а потом подал руку Клэр, и они сошли с крыльца.

Внизу он так и не выпустил ее руки – его сильные пальцы уверенно сжимали ее ладонь. Они пошли по дорожке. Клэр даже не пыталась вырваться. Как здорово снова испытать его близость. Хорошо, что ему тоже приятно прикасаться к ней.

Она решила держаться спокойно, но с достоинством, не показывая, что ее сжигает желание броситься ему на шею. Фрэнк связан контрактом со студией. В любом случае она не имеет права просить его остаться.

– Клэр… ты ведь возьмешь деньги? – спросил он, и ей показалось, что он не знает, как с ней теперь обращаться.

Но в чем дело? Неужели все из-за того, что вчера они занимались любовью? Неужели он думает, что то, что было вчера, как-то повлияет на их договоренность и она из гордости откажется брать его деньги.

– Да, Фрэнк, возьму, – просто ответила она. – Буэна-Виста нужны деньги.

– Вот и хорошо! – В его голосе она услышала явное облегчение.

Буэна-Виста ему небезразлична. По крайней мере в данном вопросе у них нет разногласий. Но вернется ли он? Они почти вышли с территории поместья, когда Клэр, набравшись храбрости, сказала:

– Фрэнк, я не хочу, чтобы тебе было неловко… из-за вчерашнего. Тебе абсолютно не о чем беспокоиться.

– Не о чем? – переспросил он с обидой.

Клэр огорчилась. Меньше всего ей хотелось упрекать его в чем-либо. Нельзя, чтобы он чувствовал себя виноватым. Опять она не так выразилась!

– Я хотела сказать… мне было хорошо с тобой.

– Такие слова обычно говорят перед тем, как дать отставку, – сухо заметил он, не глядя на нее.

Клэр вздохнула.

– Ведь ты уезжаешь. Я не хочу, чтобы у тебя из-за меня болела голова. Вот и все.

– Все – значит все. Кончено и забыто.

– Надеюсь, тебе вчера тоже было хорошо. – Голос у Клэр дрогнул. Он упорно намекает на конец их отношений, а ей так хочется, чтобы он вспоминал о ней. Хотя бы иногда.

Фрэнк с такой силой сжал ее пальцы, что она поморщилась. Сообразив, что делает ей больно, он ослабил хватку.

– Ты будешь мне писать? Сообщай обо всем, что здесь происходит. Мне очень важно это знать, – с болью в голосе произнес он.

Если он таким образом проявляет свой интерес к продолжению их связи, Клэр с радостью будет писать ему хоть по два раза в день.

– Конечно, я обязательно напишу тебе.

– Отлично! – Он снова сжал ее руку, но уже не так сильно.

От облегчения у нее даже закружилась голова. Значит, Фрэнк ничего не имеет против того, чтобы они поддерживали регулярные отношения, при условии, конечно, что он будет отвечать на ее письма. Но на такую удачу рассчитывать не приходится. Как только он вернется на съемочную площадку, он попадет в другой мир, разительно отличающийся от здешнего захолустья. Но не может же Фрэнк совершенно забыть о ее существовании! Даже если у него будет роман с другой женщиной.

На душе у Клэр, что называется, скребли кошки.

Она то и дело напоминала себе, что не имеет на Фрэнка никаких прав. И все же сердце у нее ныло от примитивного, первобытного желания сделать его своим. Так хочется, чтобы он принадлежал только ей одной!

Они не заметили, как дошли до взлетной полосы. За поворотом показался «лендровер», а рядом – небольшая «Сессна», готовая к отлету.

– Если съемки пойдут по графику, мы уложимся в три месяца, – сказал Фрэнк. – Ты не против, если я приеду после окончания фильма?

– Нет, не против, – Клэр от всей души надеялась, что к тому времени он сам будет не против приезда в Буэна-Виста. – Здесь твой дом, Фрэнк, и здесь тебе всегда рады, – добавила она, вспомнив, что сама долгие годы не была по отношению к нему гостеприимной хозяйкой.

Он остановился и задержал ее. Клэр чувствовала: он весь напряжен как натянутая струна. Полуобернувшись, она взглянула ему в лицо. Он жадно разглядывал ее. Свободной рукой он сдвинул на затылок ее широкополую шляпу, с помощью которой она пыталась защитить свою нежную кожу от лучей безжалостного солнца. Его черные глаза пытливо изучали ее.

– Ты серьезно, Клэр?

Она стойко выдержала его взгляд.

– Да, Фрэнк. Мне очень, очень жаль, что все эти годы я вела себя с тобой, как настоящая стерва. – На ее губах появилась слабая улыбка. – Видимо, отец понимал все гораздо лучше меня.

Напряжение, идущее от него, ослабело, и губы его дрогнули.

– Да, Кэм понимал все гораздо лучше.

Неожиданно для нее самой Клэр поняла, что его слова всколыхнули в ней притупившееся было горе. Комок подступил к горлу, слезы навернулись на глаза. Однако ей не хотелось, чтобы он запомнил ее такой, и она с усилием выдавила из себя:

– Надеюсь, фильм получится удачный.

Он снова изогнул губы в иронической полуулыбке.

– Для меня важнее тот фильм, в котором разворачивается действие моей жизни.

– Ты многому научился в школе жизни, Фрэнк, – поспешно ответила она. Пусть знает: она несправедливо судила о нем, но теперь понемногу исправляется.

Он покачал головой, словно его успехи не имеют для него никакого значения.

– Не хотелось бы мне сейчас уезжать, ведь я оставляю тебя наедине с тяжелым бременем, которое тебе придется нести одной. – Он взял обе ее руки в свои. – Обещай сразу же связаться со мной, если тебе придется трудно и ты почувствуешь, что не справляешься.

И что тогда? Он примчится на помощь?

Может быть, ради спасения Буэна-Виста.

А ради нее?

– Договорились. Но не забывай, Фрэнк, я привыкла к такой жизни и знаю, как играть свою роль. А других ролей мне не надо. Я такая, какая есть.

Он кивнул и прищурился. Невозможно было сказать, какое выражение таится в его глазах за длинными загнутыми ресницами. Потом он вздохнул, словно собираясь с духом, и Клэр напряглась в надежде узнать, о чем он думает. Однако он всего лишь попрощался с ней.

– До следующего раза! – Он склонился к ней и поцеловал в щеку. Когда он выпрямился, на лице его играла знаменитая улыбка Фрэнка Фиорентино. – Мне нравится, когда ты распускаешь волосы. Говорят, волосы женщины – венец ее славы. Но твой венец превосходит все на свете. – Он быстро отвернулся и зашагал прочь, спеша к распахнутой дверце самолета.

Интересно, значит ли поцелуй в щеку больше, чем поцелуй в лоб? Клэр смотрела ему вслед. Из-за шляпы до ее лица труднее добраться. И все же хорошо, что он не поцеловал ее в губы. Иначе она непременно бросилась бы ему на шею, и тогда все бы сразу поняли, что они прощаются не совсем как друзья.

До следующего раза… до следующего раза!

Дверца самолета закрылась.

Клэр стояла и смотрела, как Фрэнк уходит, улетает из ее жизни. Она слышала рев моторов, видела, как самолет покатил по взлетной полосе, набирая скорость, потом оторвался от земли, поднялся высоко в небо и скоро превратился в крохотную точку на горизонте.

Только тут она поняла, что все время наматывает пряди волос на палец – пряди, которые сегодня утром она не заплела в косу и не закрутила в тугой пучок, потому что больше не хотела выглядеть бесполым существом.

Как он говорил? «Твой венец превосходит все на свете»!

Хочется верить, что он не лицемерил и его прощальная улыбка означает нечто другое. Хочется надеяться, что он видит в ней не очередную жертву своего обаяния.

Она уникальна.

Но ей придется подождать до следующего раза, чтобы выяснить, права ли она.

Клэр так горячо уверяла, будто ей было хорошо, что Фрэнк немного успокоился. Но ее поведение при прощании настораживало. Она словно давала ему отставку, и Фрэнку показалось, что он не имеет для нее такого уж большого значения. Как будто она просто использовала его, чтобы улучшить свое настроение и самочувствие. А потом недвусмысленно дала понять, что продолжения не будет.

Она спрашивала о съемках, выражала надежду на то, что фильм получится удачным. Значит ли это, что она снова отторгает его, дает понять, что у них нет и не может быть ничего общего? Хорошо хотя бы, что она говорила без злости и досады. Все равно она всячески подчеркивала разделяющую их дистанцию, заявив, что Буэна-Виста – это ее жизнь и ее роль. Но не его.

Что ж, вполне справедливо, думал Фрэнк, хотя все внутри у него восставало против такого суждения. А может, он сам неверно судит о ней? В общем, ни в чем нельзя быть уверенным, пока он не приедет в Буэна-Виста и не сможет проводить с Клэр больше времени.

Когда он вернулся в Чикаго, оказалось, что съемки потеряли для него всякий интерес. Его раздражал сценарий, особенно те сцены, в которых он должен был играть с вдовой убитого бандитами владельца итальянского ресторана. Не нравились ему любовные сцены. И концовка тоже. Он постоянно представлял на месте своей партнерши Клэр. Что, если бы она была вдовой, которая борется за выживание и должна еще помогать копу, зная, что тот в конце неизбежно ее покинет?

Он спорил с режиссером, настаивая на том, что сценарий насквозь фальшивый, что следует углубить и подчеркнуть сцены, наполнив их напряжением, которое идет от столкновения интересов, а его герою следует в конце вернуться в Чикаго – этого требует правда жизни.

Как ни странно, он добился своего.

Актриса, игравшая хозяйку ресторана, была очень благодарна ему за то, что после его вмешательства ее роль значительно расширили. И даже слишком благодарна. Ее итальянский темперамент начинал действовать ему на нервы. Ему пришлось откровенно объяснить, что он влюблен в другую. В кого? Его партнерше не терпелось узнать имя своей удачливой соперницы, ведь поблизости от съемочной площадки других женщин нет. Фрэнк упорно отмалчивался, понимая, какую историю раздуют из всего газетчики, если пронюхают. Нельзя подвергать Клэр такому суровому испытанию, тем более что они пока договорились всего лишь о деловом сотрудничестве.

Она сдержала слово и регулярно присылала ему подробные сообщения о состоянии дел в Буэна-Виста. Она отчитывалась за каждый потраченный доллар. Ему одновременно нравились и не нравились ее письма. Нравилась ее деловитость, но не нравилось то, что в письмах не содержалось ничего личного. Как будто то, что между ними произошло, было лишь незначительным эпизодом, о котором следовало как можно скорее забыть.

Разумеется, он незамедлительно отвечал, стараясь никоим образом не давить на нее своим авторитетом, ни намеком не упоминая о своих правах совладельца ранчо. Он намеренно почти ничего не писал о себе, зная, что его жизнь не представляет для нее никакого интереса. Да, головой он все понимал, но тем не менее ему было неприятно. Неужели она настолько низко его ценит?

Он не писал о съемках, разве что упоминал о задержках и проволочках в расписании. Еще два месяца, полтора, месяц, две недели, еще несколько дней. Он не пошел на вечеринку по случаю окончания съемок. То, что его актерский талант покорил знаменитого режиссера, тоже не произвело на него особого впечатления. Как только Фрэнк выполнил все условия контракта, он собрал вещи и купил билет на самолет, спеша домой – в Буэна-Виста и к Клэр Келли.

 

13

Земля под ногами была такой же сухой и растрескавшейся, как и тогда, когда Фрэнк был здесь в последний раз, потому что дождей все еще не было. Однако на его деньги на земле Буэна-Виста вырыли еще несколько артезианских скважин, и благодаря этому у лошадей появилось больше мест для питья. Кроме того, Клэр запаслась сеном и комбикормами. Она радовалась тому, что Фрэнк не пытался издали руководить ею. В своих письмах он безоговорочно одобрял все ее начинания.

Возникла проблема совершенно иного характера, и невозможно понять, как выпутаться из создавшегося положения, пока он не приедет. Клэр взглянула на наручные часики. Еще несколько часов – и она его увидит. Она приказывала себе успокоиться. Вначале нужно взглянуть ему в глаза и понять, какие чувства испытывает он.

На кухне она застала одну Тину, которая радостно хлопотала у плиты, готовя любимые блюда Фрэнка. Две молодые помощницы Тины сейчас наверняка убирают комнату для гостей, чтобы к его приезду все сияло и блестело. Клэр отказалась от чая, предложенного Тиной, и съела несколько крекеров, запив их апельсиновым соком из холодильника. Когда она присела к столу, Тина прекратила месить тесто и смерила ее откровенно неодобрительным взглядом.

– Ты не скажешь ему?

Клэр старательно изобразила изумление.

– Не скажу? Кому? О чем?

Тина вытерла руки о фартук, ее черные глаза лукаво сверкнули.

– Не думайте, сеньорита Клэр, что вам удастся меня провести! Мне отлично знакомы все приметы. Я вырастила троих дочерей!

Тошнота, от которой Клэр страдала последние несколько недель, снова подкатила к горлу.

– Я поняла, что моя Дженни беременна, задолго до нее самой, – продолжала Тина, не оставляя сомнений в своей осведомленности.

Клэр поняла, что бесполезно отрицать очевидное.

– Ты уже кому-нибудь говорила об этом? – с тревогой спросила она. Внезапно она забеспокоилась. Что, если все соседи в курсе и только ждут, когда она открыто заявит о своем положении?

– Нет. Но если ты не скажешь сеньору Фрэнку, я сделаю это сама, – тоном, не терпящим возражения, заявила Тина.

– Пожалуйста, не надо! – воскликнула Клэр. Преждевременное разоблачение могло расстроить все ее планы на будущее.

– Ничего хорошего из секретничания не выйдет, – безапелляционно продолжила Тина. – И особенно нехорошо скрывать ребенка от отца.

– С чего ты взяла, что отец ребенка Фрэнк? – вскинулась Клэр, полная решимости во что бы то ни стало выиграть время.

– Больше некому. – Тина покачала головой. – Думаешь, я не знаю, чем вы занимались в тот день, когда хоронили сеньора Кэмерона? Ты с самого утра нарочно кружила ему голову! Да я уже много лет вижу, как ты ведешь себя с ним. То отталкиваешь, то смеешься. Ты всегда хотела, чтобы он обратил на тебя внимание!

Плечи Клэр поникли. Неужели она настолько наивна, что не умеет скрывать свои чувства? Да нет, не может быть! Фрэнк ведь поверил в то, что он ей активно не нравится. Кэтрин тоже разволновалась, испугавшись, что она сорвется, узнав последнюю волю отца, и наделает глупостей. Она упрашивала ее не быть враждебной по отношению к Фрэнку. Хоакин и Трой тоже так считали. И только Тина… Но, с другой стороны, она всегда принимала интересы Фрэнка близко к сердцу.

– Я забеременела не по его вине, – выпалила Клэр. – И нечестно взваливать всю ответственность на него.

– Для того чтобы сделать ребенка, нужны двое, – сурово возразила Тина. – Ребенка посылает Господь! – Она возвела глаза к потолку и перекрестилась. – Ребенок его так же, как и твой!

– Я обманула его… сказала, что предохраняюсь. – Клэр жалобно всхлипнула. – Я сама виновата, что забеременела. Уж он бы позаботился, чтобы ничего такого не случилось.

Тина покачала головой. На лице у нее застыла смесь разочарования и неодобрения.

– Хватит того, что ты затащила сеньора Фрэнка в постель обманом. Нечего громоздить новую ложь и делать еще хуже.

– Я не хочу, чтобы он думал, будто я заманила его в ловушку. Так нечестно, понимаешь, Тина? – пылко спорила Клэр. Теперь ей понадобится много сил, чтобы противостоять любому вмешательству в свою личную жизнь.

– Ты думаешь, он захочет, чтобы его ребенок рос безотцовщиной, как и он сам? Ничего подобного! Ничего подобного! – Тина сурово прищурилась. – Ты думаешь только о себе. Ты всегда была такой. Но я не позволю тебе выгнать сеньора Фрэнка из своей жизни и лишить его того, что принадлежит ему по праву. В общем, я тебя предупредила. Или ты сама все ему расскажешь, или это сделаю я.

– Не лезь не в свое дело! – воскликнула Клэр, вспыхивая. Все, что произошло, касается только ее и Фрэнка. Ей нужно время, чтобы сообразить, как себя вести и что делать дальше…

Тина буквально лопалась от негодования.

– Твоя матушка скончалась. Твой отец, которого я любила и уважала больше, чем кого-либо другого, тоже. – Она погрозила Клэр пальцем. – Они взяли меня на работу. Они доверили мне следить за хозяйством. Но ни один из них никогда не позволил бы обманывать хорошего человека!

Обманывать? Да неужели она кого-то обманывает?! Клэр вся сжалась. Несколько недель она мучается чувством вины. Но вместе с тем она словно наполнена радостью от сознания того, что носит под сердцем ребенка Фрэнка Фиорентино – его частичку, которую он у нее не отберет. И вовсе она его не обманывает!

Тина уперла кулаки в мощные бедра. Ее огромная грудь колыхалась от негодования. Она сурово сдвинула брови.

– Я всю свою жизнь прожила в Буэна-Виста! Скоро тому пятьдесят лет будет. Служила твоим родителям, старалась уследить за всем. Они всегда были для меня примером. Можешь уволить меня, если хочешь. Твой отец сделал тебя хозяйкой, значит, ты имеешь право меня выгнать…

Буэна-Виста без Тины? Какой ужас!

– …но, пока я здесь, я не буду стоять в стороне и смотреть, как ты водишь за нос сеньора Фрэнка. Это и его ребенок тоже…

И мой, додумала Клэр. И мой!

– Но ты ведь не хочешь, чтобы я убила его новостью, как только он выйдет из самолета.

– Тебе давно надо было все ему рассказать, – сурово ответила Тина. – Чем дальше, тем хуже.

Клэр поняла: переубедить Тину и перетянуть ее на свою сторону не удастся. Она все равно сразу выпалит главную новость, как только увидит Фрэнка.

По мнению Тины, дочь Кэмерона ведет себя недостойно. Она скрывает правду от человека, которого здесь научили быть честным, справедливым и сильным. Которому доказали, что людям можно доверять. Здесь, в Буэна-Виста, он поверил в себя. Возможно, долгие годы жизни дают Тине право решать, что справедливо, а что нет. Независимо от того, соблюдаются ли при этом интересы Клэр.

– Извини, Тина, но я скажу ему обо всем сама.

Старуха тяжело вздохнула и опустилась на табурет.

– Сеньорита Клэр, я прежде всего думаю о ваших родителях. Они сказали бы тебе то же самое, девочка. Так что лучше во всем признаться сразу.

Значит, выбора у нее нет.

– Вечером. Я все скажу ему вечером, – обещала Клэр.

Тина немного подумала и наконец нехотя согласилась.

– Завтра утром я все равно сразу узнаю, если ты меня обманешь, – заявила она. – Но мне и сегодня будет трудно смотреть в глаза сеньору Фрэнку и не говорить того, что он должен знать.

Клэр вздохнула. Она получила короткую передышку. Во всяком случае, она увидит, как отнесется к ней Фрэнк, выяснит, надолго ли он планирует остаться в Буэна-Виста, скоро ли снова уедет.

Клэр хотелось заранее подготовиться к самому печальному исходу, заранее продумать ответы на все свои вопросы.

Однако слова Тины вызвали у нее угрызения совести. Нет сомнений в том, что старушка права. Фрэнк не захочет, чтобы его ребенок рос безотцовщиной… Значит, ей придется ему рассказать. Его нельзя обманывать!

Что она натворила?! Какой эгоисткой была и куда завело ее стремление осуществить свою мечту!

Всего одна ночь…

Но, даже признавшись себе в том, что она не была честна по отношению к Фрэнку, она не жалела о том, что сделала.

Она очень хочет ребенка от него!

Что-то не так.

Даже великолепный торт Тины с белой глазурью не помог исправить впечатление. У Фрэнка засосало под ложечкой. Клэр явно не по себе, но к этому Фрэнк уже привык по прошлым своим приездам, но вот то, что Тина смущается, – это что-то новенькое. Обе они были напряжены и избегали смотреть друг на друга. Они старались изо всех сил, изображая радушие, засыпали его вопросами о кино, о съемках, спрашивали, заезжал ли он по пути к Трою или Хоакину.

Они явно что-то скрывают!

Неужели Буэна-Виста грозит какая-то новая беда?

Фрэнк с трудом заставил себя съесть кусок торта, выпил чаю. И все время он ждал: вот-вот на него обрушится какая-нибудь страшная новость.

Странно, до чего быстро все меняется. Когда самолет сел и он увидел чуть поодаль Клэр, стоявшую рядом с потрепанным «лендровером», он готов был запеть от радости. Хотя ее голову прикрывала, как обычно, широкополая шляпа, роскошные волосы она не стянула в пучок, а распустила по плечам. Верный знак, что она помнит его слова и хочет доставить ему удовольствие.

Он побежал ей навстречу. Внутри у него все подскакивало от радостного нетерпения и предвкушения чего-то очень хорошего. Но Клэр всего лишь протянула руку, и ему уже не удалось, хотя и хотелось, притянуть ее к себе, обнять, расцеловать и не отпускать от себя…

Ее улыбка тоже была холодной и официальной.

Ладно, пусть привыкнет к тому, что я снова дома, подумал тогда Фрэнк. Ей нужно время, чтобы она снова расслабилась в моем обществе.

За столом она болтала без умолку, изображая веселье. Тина то и дело подкладывала ему в тарелку добавку, подливала чай, но ее темные глаза не лучились радостью, как обычно в его присутствии. Беспокойство и напряжение были разлиты в воздухе, они были почти осязаемы. Словно какое-то невидимое чудовище, которое растет с каждой минутой и уже выпустило когти, уже готово схватить его. Как в детстве, когда приемные родители запирали его в чулане.

Наконец он понял, что больше не вынесет этого напряжения.

То же самое было полгода назад, когда он, едва увидев Троя в павильоне киностудии, сразу понял: случилось что-то страшное…

– Говорите, что тут у вас произошло! – потребовал он, отодвигая от себя чашку.

Обе женщины испуганно замолчали. Ни одна из них даже не попыталась его успокоить. Чудовище в мозгу Фрэнка выросло до невероятных размеров.

Тина посмотрела на Клэр.

Клэр, казалось, застыла на месте. Войдя в дом, она сняла шляпу, но даже ее волосы, казалось, безвольно обвисли, а голубые глаза как будто остекленели.

– Тина… – Фрэнк умоляюще посмотрел на кухарку.

Старушка, которая обычно кидалась выполнять любое его желание, без улыбки покачала головой.

– Не мое это дело, сеньор Фрэнк, – сурово и решительно заявила она, бросая еще один встревоженный взгляд на свою молодую хозяйку.

Сколько Фрэнк себя помнил, на кухне у Тины всегда царила веселая и спокойная атмосфера. Кухня была сердцем большого дома.

Что же такого натворила Клэр, почему здесь все изменилось?

Кэмерону такое бы не понравилось.

Так не было заведено в Буэна-Виста.

Фрэнк немедленно дал себе слово постараться вернуть старые порядки. Что бы там у них ни случилось… Все наверняка можно изменить, вернуть.

Клэр как будто очнулась, вышла из забытья. Он впился в нее взглядом, требуя ответа. Пусть не думает, что он позволит ей уклониться. Пусть ей принадлежит пятьдесят один процент Буэна-Виста, однако у него тоже есть на поместье свои права.

– Фрэнк… – Краска бросилась ей в лицо. – Пойдем в кабинет.

Кабинет.

Значит, проблемы связаны с делами.

– Как хочешь. – Он пожал плечами и встал.

Тина немедленно принялась мыть посуду. Она даже не взглянула на него.

Клэр тоже встала и пошла вперед. Она не остановилась подождать его даже на веранде, выходящей в патио. Шла впереди с прямой спиной и высоко поднятой головой. Он заметил, что лицо ее до сих пор пылает. А руки стиснуты в кулаки.

Что бы ни случилось, ей, видимо, мучительно больно делиться с ним своими трудностями. Она очень горда, и ей тяжело вынести поражение и просить кого-либо о помощи. Фрэнк решил: что бы там ни было, он обязательно поможет, сделает все от него зависящее, чтобы наладить жизнь в Буэна-Виста.

Она не позволила ему пройти вперед и открыть для себя дверь в кабинет. Фрэнк еще больше удивился, заметив, что она не села в отцовское кресло, а осталась стоять у окна, рядом с шахматным столиком.

Фрэнк не спеша придвинул себе стул и сел. Клэр нужно время, чтобы собраться с духом, решил он. Ее никоим образом нельзя торопить. Пусть расслабится.

– Все в порядке, Клэр, – ласково проговорил он. – Я тебя не укушу. Ну же, выкладывай, что стряслось?

Она откинула голову назад и развернулась на каблуках. Лицо ее было искажено мукой.

– Я солгала тебе, Фрэнк. – В ее голосе слышались и вина, и вызов.

Он немедленно подумал о письмах, в которых она сообщала о положении дел в Буэна-Виста. Может быть, она впустую растратила его деньги? Он ведь не проверял счета, целиком доверившись ей. Нет, конечно, она не стала бы так обманывать его. С воздуха земля выглядела такой же сухой и бесплодной, но ведь засуха все еще продолжается, и потому он и не рассчитывал увидеть разительных изменений к лучшему. Он надеялся, что она все покажет ему завтра.

– В чем ты солгала? – спросил он, всеми силами стараясь сохранять спокойствие.

Она опустила ресницы. Рот ее искривился в жалкой гримасе. Она набрала в грудь воздуха, заставляя себя посмотреть ему в глаза.

– В ту ночь, когда мы с тобой были вместе… Я сказала, что мне не нужна защита… но я не предохранялась.

Ему понадобилось несколько секунд, чтобы до него дошел смысл ее слов, – настолько он был сосредоточен на проблемах Буэна-Виста. И когда он понял, о чем она говорит, он лишился дара речи.

– Я беременна, – выпалила она, расставляя все точки над «i».

Ничего себе! – подумал он, все еще не в силах говорить. Он смотрел и смотрел на нее… Значит, Тина в курсе. Беременность сроком три месяца не скроешь от ее зорких глаз.

Видимо, Тина и велела Клэр все рассказать ему, Фрэнку. Но чего хочет от него Клэр?

Хороший вопрос.

Клэр ждет ребенка от него.

Даже вопроса нет, что делать.

– Мы поженимся, – заявил он, вставая. Даже если она против, он все равно настоит на своем!

– Поженимся… – эхом повторила она, как будто не верила услышанному.

– По-моему, Хоакин когда-то говорил: для того чтобы выправить все документы, нужен месяц. Завтра летим в Эль-Пасо, подписываем необходимые бумаги…

– Фрэнк, сейчас никто уже не женится по залету, – воскликнула она, взволнованно вскидывая руки вверх. – Особенно когда…

– Особенно когда – что? – переспросил он. – Когда двое соединяются только на одну ночь? – Интересно, снова мелькнуло у него в голове, зачем все-таки тогда Клэр затащила его в постель?

Она так и не научилась скрывать свои мысли и чувства, и сейчас все ее сомнения и страхи были буквально написаны у нее на лице. Фрэнк решил: все это неважно. Самое главное – обеспечить заботу и безопасность ребенку, которого она носит под сердцем. Его ребенку!

– Послушай… – нерешительно проговорила она. – Я поступила как полная дура… и эгоистка…

– Все мы время от времени поступаем глупо и эгоистично, – мягко возразил он.

– Я – а не ты – должна отвечать за последствия! – воскликнула она.

– Давай не будем об этом. Хотел я того или нет, но отец ребенка я, – ответил он.

– Это вовсе не означает, что ты обязан на мне жениться. – Клэр упрямо сжала губы.

– Ты что, не хочешь выходить за меня замуж?

Она ничего не ответила. В глазах ее плескались тревога и нерешительность.

В постели им было хорошо, твердил себе Фрэнк. И ей было хорошо. Он прекрасно все помнит. Кроме того, они совладельцы Буэна-Виста. Так почему ей трудно выйти замуж за человека, от которого у нее ребенок и с кем ей так или иначе придется делить собственность?

– Я приехал, Клэр, – тихо сказал он. – И ты не имеешь права выгонять меня. Все равно я не уеду. Так почему бы тебе не принять то, что…

– Ты ведь рано или поздно все равно уедешь! – набросилась она на него. – Ты всегда уезжаешь. Снова игры, а может, тебе предложат новую роль…

– Я не обязан сниматься во всех фильмах, сценарии которых мне присылают. И могу себе позволить удалиться от дел.

– Скоро тебе надоест… И ты захочешь…

– Клэр, не говори мне, чего я захочу или не захочу. Больше всего остального мне хочется стать хорошим отцом.

– Для того чтобы играть эту роль, тебе вовсе не обязательно на мне жениться.

– Предпочитаешь, чтобы мы воспитывали ребенка по очереди? Или ссорились из-за него? – вспылил он, представляя худший из возможных вариантов. – Имей в виду, я буду требовать опеки над ребенком. Ты мать, но это еще не дает тебе права одной решать, что лучше для него.

Клэр сжала кулаки.

– Ты не увезешь его… или ее… и не будешь таскать за собой по всей стране!

– Почему бы и нет? Возможно, для тебя Буэна-Виста центр мира, но ни один судья не согласится с тем, что ранчо в захолустье единственное подходящее место для ребенка. Если не хочешь стать моей женой…

– Хороший отец постарается обеспечить ребенку стабильное положение, – возразила она.

– Да. Но самое главное, чтобы ребенка любили и мать и отец. Чтобы ни один из родителей не пытался перетягивать его на свою сторону. Неужели ты собираешься так поступить со мной, Клэр? Вычеркнуть меня из своей и его жизни?

– Нет! – Она не могла оставаться на месте и в нетерпении зашагала по комнате, хотя руки ее снова скрестились на груди.

Фрэнк не делал попытки приблизиться к ней. Внутри у него все клокотало от ярости. Если она вообразила, что он просто устранится и предоставит ей одной воспитывать их ребенка, лучше ей сразу понять: так не будет.

Она наконец остановилась и смерила его испытующим взглядом.

– Ты говорил, что Буэна-Виста стала для тебя родным домом. Я хочу, чтобы поместье было домом и для нашего малыша.

– Так почему бы нам с тобой не создать семью? Какие у тебя возражения против замужества?

– Если я выйду за тебя, ты оставишь нашего сына или дочь со мной, когда тебе придется уезжать?

Фрэнк понимал: при его образе жизни в голову прежде всего приходит мысль о том, что он станет отцом на расстоянии. Да, его карьера, его профессия – это камень преткновения. По крайней мере, Клэр продолжает так считать, хотя и избавилась от части предрассудков в отношении его. То, что она предлагает, ему определенно не по душе.

– Да, мне приходится часто разъезжать по разным городам. И мне бы хотелось, чтобы моя семья была со мной.

– Нет! – Щеки ее снова запылали. – Я ни за что не сравнюсь с… – Она прикусила язык, но глаза выдавали настоящую бурю эмоций.

– С кем?

– С женщинами, которые тебя обычно окружают, – выпалила она. Она ненавидела себя за то, что пришлось это сказать, однако понимала, что и держать это в себе она больше не может.

Фрэнк покачал головой. Самое нелепое то, что Клэр единственная женщина, которую он хотел бы видеть рядом с собой. Он не сразу понял: Клэр не уверена в себе, она боится. Вот почему она хочет, чтобы ребенок оставался с ней здесь, в единственном месте в мире, где она чувствует себя в безопасности.

– Тебе не придется ни с кем сравниваться, – мягко сказал он. Ему захотелось подойти к ней и вытереть ее слезы.

Она по-прежнему излучала недоверие.

Фрэнк раскинул руки, словно приглашая ее в объятия.

– Можешь мне поверить, Клэр. Став моей женой, ты будешь для меня первой и единственной. И я буду тебе верен.

Она по-прежнему стояла, скрестив руки на груди, словно защищаясь от него, однако в глазах ее что-то дрогнуло.

Фрэнк положил руки ей на плечи. Как она напряжена!

– Обещаю: Буэна-Виста навсегда останется нашим домом. Но иногда я буду просить тебя расставаться с ней ненадолго, чтобы побывать со мной в других местах. Ну же, Клэр, соберись с силами.

– Фрэнк, моя жизнь здесь. И ты не имеешь права требовать от меня все бросить. В других местах я чувствую себя как рыба, вытащенная из воды. Мне нигде не нравится!

Он улыбнулся и ласково приподнял ее подбородок.

– Клэр, в тебе говорит страх. Что сейчас для нас самое главное? Самое главное то, что у нас будет ребенок. И нам с тобой нужно жить вместе, стать семьей. Самый надежный способ создать семью – пожениться. – Он отпустил ее и отошел на шаг назад. – Видишь, я даже не прошу тебя пойти мне навстречу. Просто подумай над моим предложением. Я своих условий не меняю. Либо мы женимся и оба стараемся создать семью, либо я подаю в суд и добиваюсь опекунства над ребенком. Имей в виду, долго ждать я не намерен. Завтра утром ты дашь ответ.

Высказав ультиматум, Фрэнк развернулся и направился к двери. По его мнению, обсуждать больше было нечего. Что бы ни выбрала Клэр, он своего решения не изменит. У его ребенка будет отец, которого так остро не хватало ему самому. Ему недоставало такого отца, каким был Кэмерон, который готов был всегда прийти на помощь. Если даже Клэр его не полюбит, по крайней мере его будет любить сын… или дочь. И он ни за что на свете не откажется от ребенка!

– Подожди!

Он уже взялся за ручку двери, когда услышал ее призыв, нарушивший напряженное молчание. Фрэнк сжал зубы и обернулся. Как бы там ни было, а на споры у него больше нет сил.

Клэр безвольно опустила руки вдоль тела. Он заметил, что она вся дрожит. Глаза ее стали огромными, и в них плескалась мольба. Фрэнк дрогнул. Он никогда не обижал ее. И никогда не обидит. Она судорожно сглотнула, словно преодолевая спазм.

– Что такое, Клэр? – не выдержал он. – Неужели ты не понимаешь?..

– Я уже подумала.

– И что?!

– Я выйду за тебя замуж.

– Клэр Келли, согласна ли ты взять этого мужчину…

Даже услышав эти слова, которые священник произносил с приличествующей случаю серьезностью, Клэр все еще не верила, что все происходит на самом деле: она стоит в церкви в белом подвенечном платье и фате, вот-вот скажет «да» и станет миссис Фрэнк Фиорентино!

Этот мужчина… Всю жизнь она хотела стать его женой, вернее она не мыслила рядом с собой никого другого, но считала его детской мечтой, Прекрасным принцем из сказки. А теперь… Все происходит именно так, как она грезила: они стоят у алтаря, а в церкви присутствуют самые близкие родственники и его друзья. Жаль, что нет отца, который подвел бы ее к жениху.

Возможно, его душа присутствует здесь.

В том, что произошло, есть и его заслуга: он составил завещание, которое соединило их. И если бы ребенок не ускорил события, если бы она была уверена в том, что Фрэнк любит ее, Клэр была бы счастливейшей невестой на свете. А сейчас… она была очень напряжена и волновалась, чтобы все прошло гладко.

Священник выжидательно смотрел на нее.

– Да, – тихо сказала она.

– Согласен ли ты, Фрэнк Фиорентино, взять эту женщину…

В его ответе она не сомневалась. Именно он все затеял и стал движущей силой их свадьбы – с того самого момента, как она согласилась стать его женой. Он не хотел жениться наскоро, в конторе адвоката. Ему хотелось венчаться по всем правилам, в торжественной обстановке. Неподалеку от Буэна-Виста, их общего дома. Никаких репортеров. Несколько снимков можно будет потом поместить в газетах, но не сейчас. Об их свадьбе все равно рано или поздно станет известно.

Вначале Клэр не понравилось, что ее фотографии попадут в газеты и она поневоле станет центром всеобщего внимания. Однако его ответ исключал все дальнейшие возражения:

– Клэр, я не собираюсь ни от кого тебя прятать. И ни с кем тебя не сравниваю. Для меня ты самая красивая, самая желанная на свете, и я хочу, чтобы другие женщины об этом знали. Знали, что я женат на тебе.

Клэр никогда не считала себя красавицей. Во всяком случае, ей далеко до тех знаменитостей, с которыми постоянно общался Фрэнк. Зачем он так сказал? Может, чтобы успокоить ее? Как бы там ни было, Клэр решила во что бы то ни стало стать достойной Фрэнка. По крайней мере, в день их свадьбы.

Она попросила жену Троя Элисон, владелицу бутика в центре Хьюстона, помочь ей выбрать подвенечный наряд. Их выбор остановился на сказочно красивом атласном платье цвета слоновой кости, расшитом жемчугом и кружевами. С этим платьем великолепно сочеталось колье, которое Фрэнк подарил ей на восемнадцатилетие.

Тина, в чьих глазах блестели слезы радости, заявила, что Клэр выглядит как настоящая принцесса и сегодня ее дорогие мама и папа гордились бы ею. Однако больше всего на свете Клэр хотелось, чтобы ею гордился Фрэнк и радовался, что она станет его женой.

– Да, – услышала она его решительный ответ.

Они обменялись золотыми обручальными кольцами. Клэр обрадовалась, узнав, что Фрэнк тоже собирается носить кольцо – символ их союза.

Последний месяц он в основном старался вникнуть в дела ранчо, доказывая ей, как глубоко он заинтересован в процветании Буэна-Виста. Он даже сделал несколько дельных предложений, которые надлежало воплотить в жизнь после окончания засухи. Но надолго ли он останется здесь? Скоро его призовут собственные дела. И удастся ли ей вписаться в его жизнь?

Не думай об этом! Хотя бы сегодня.

– Объявляю вас мужем и женой.

Фрэнк улыбнулся ей.

Клэр услышала щелчок. Бекки, жена Троя, сфотографировала их.

Сердце ее забилось в предвкушении поцелуя. Однако она почувствовала, что не в силах улыбнуться ему в ответ. Она напряженно всматривалась в его глаза. Что он сейчас чувствует? Несомненно, ему нравится, как она выглядит. Кроме того, он очень доволен: ведь его решение оказалось верным. Все-таки все итальянцы деспоты и любят, чтобы им подчинялись. Но главное, Клэр увидела в его глазах такое настойчивое желание, что поняла: он отныне и навсегда принадлежит ей. Как и она ему.

Она улыбнулась и вздохнула с облегчением.

Как бы там ни было, ясно одно: ему не терпится заняться с ней любовью.

Он поцеловал ее, вкладывая в свой поцелуй столько страсти, что она задрожала всем телом, представив, сколько радостей ждет ее в медовый месяц. В постели у них все будет отлично. Возможно, ее беременность делает ее еще желаннее для него, подумала Клэр, чей округлившийся животик был старательно задрапирован складками просторного платья.

После венчания новобрачные и гости вернулись в Буэна-Виста. Фрэнк подвел ее к столу, накрытому на зеленой лужайке. Там их уже ждал специально привезенный судья, и они расписались в книге актов гражданского состояния. Потом все кинулись поздравлять их. Друзья и родные желали им долгой и счастливой жизни.

Все искренне радовались за них. Видимо, никто не сомневался в их счастье. Все знали, что Клэр ждет ребенка. Ни она, ни Фрэнк не делали из ее положения тайны. И тем не менее, видимо, все считали, что их брак и вправду совершился на небесах.

Клэр не знала, о чем перед свадьбой говорил Фрэнк со своими лучшими друзьями, Троем и Хоакином. Возможно, у них и возникли кое-какие вопросы, однако они не показывали виду. Кэтрин ужасно обрадовались, узнав, что ее сестра выходит замуж за Фрэнка. Очевидно, она давно поняла, что они с Фрэнком прекрасная пара, особенно теперь, когда они стали совладельцами поместья.

Клэр мучило только одно. Она была уверена: Фрэнк уже любит их будущего ребенка. А ее?

На деревьях были развешаны разноцветные лампочки. Гостям подали роскошный обед. Все напоминало прошлое Рождество, по крайней мере гости точно так же веселились. Произносились бесчисленные тосты. Фрэнк радовался, как ребенок, и даже попытался исполнить песню на итальянском языке – для съемок ему пришлось брать уроки. Клэр растрогалась.

В конце приема Элисон поинтересовалась, примет ли Фрэнк участие в благотворительном матче, который пройдет в Хьюстоне в рамках программы «Дети улиц».

– Если ты будешь участвовать, трибуны наверняка заполнятся до отказа, – заметила она. – Матч состоится через пару месяцев. Еще запланированы родео, концерт – Трой, конечно, участвует – и показ мод. Еще предстоит согласовать сроки проведения со всеми участниками.

– Элисон, я на некоторое время ухожу из спорта, – с виноватым видом ответил Фрэнк.

Из-за меня, подумала Клэр.

– Фрэнк, все в порядке, – вмешалась она. – Я не возражаю против того, чтобы ты играл.

Он нахмурился.

– Ты поможешь детям, которые страдают от насилия, – заторопилась Клэр, всеми силами желая, чтобы он поверил в ее искренность.

– Элисон говорит, матч состоится только месяца через два, – возразил он, все еще недовольно хмурясь. – А мне не хотелось бы оставлять тебя одну. Ведь тебе, возможно, понадобится моя помощь.

Он беспокоится о ребенке? Но тогда срок будет всего шесть или семь месяцев – в зависимости от того, когда назначат благотворительную акцию. К тому времени ее животик заметно округлится, но Фрэнк ведь сказал, что не собирается ни от кого ее прятать.

– Я поеду с тобой, – заявила она, не желая выглядеть эгоисткой. В конце концов, Хьюстон совсем близко, ей не придется лететь на другой конец страны. На все про все уйдет несколько недель – включая предматчевые тренировки. – Кстати, в Хьюстоне я куплю малышу приданое, – добавила она, улыбаясь.

– Я повожу тебя по лучшим магазинам! – обрадовалась Элисон. – Ох и отведем мы с тобой там душу!

– Я поеду с вами, – вмешалась Бекки, улыбаясь Хоакину, который держал на руках их новорожденного сынишку. – К тому времени Джошу понадобятся вещички большего размера.

– Клуб молодых мамочек, – с улыбкой заметил Фрэнк, качая головой.

– Конечно! – Бекки задорно тряхнула головой. – И ты готовься, ведь скоро ты станешь молодым папочкой!

– Наверное, ты права, – согласился он и повернулся к Элисон. – Насчет матча… Позвони моему агенту. Мы все обсудим и решим, буду я участвовать или нет.

Он ничего не обещал.

Клэр разочарованно вздохнула. Она не заслужила его одобрения. Он привык все решать самостоятельно. Она еще столько всего не знает о Фрэнке, несмотря на то что знакома с ним чуть ли не с рождения.

Она только слышала, какой он великолепный спортсмен, но никогда не видела, как он играет. Но одно несомненно: он для нее самый красивый мужчина на свете. Как ему идет черный костюм! И отныне он ее муж – и в радости и в горе. Клэр приказала себе перестать волноваться о будущем и жить сегодняшним днем.

Завтра они улетают во Флориду. Их медовый месяц продлится неделю. Целую неделю они будут заниматься любовью и постараются получше узнать друг друга. А сегодня ночью… ей предстоит убедить Фрэнка в том, что для нее их связь не просто секс. Пусть не думает, что она использовала его в ту, первую их ночь…

Она всегда хотела его.

И только его.

 

14

Вечером Трой предложил Бекки еще раз сфотографировать новобрачных. Уже стемнело, гостям пора было расходиться. Но все не устояли перед искушением поучаствовать в съемке и вышли в патио. Бекки велела Клэр и Фрэнку встать лицом друг к другу и взяться за руки. За ними расстилалась темная равнина, чуть подсвеченная последними лучами заходящего солнца.

– Здорово, – пробормотал Хоакин, глядя на небо, усыпанное первыми звездами. – Теперь я понимаю, Бекки, почему тебе так нравится снимать по ночам!

– Для меня природа всегда красивее всего, что создано руками человека, – с улыбкой отвечала Бекки. – А этот снимок получится таким естественным, первобытным. На фоне звездного неба двое клянутся друг другу в верности. Что может быть прекраснее?

Фрэнк сжал руки Клэр, словно передавая ей часть своей силы. Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. Она не услышала щелчка камеры, так как ее полностью захватили чувства. Ей так хотелось верить, что их союз перенесет любые испытания. Здесь, в Буэна-Виста, ей легко и свободно, потому что тут ее дом. Ей хотелось, чтобы и Фрэнк чувствовал себя здесь как дома… И все их будущие дети.

Наконец они остались одни – в той самой комнате, в которой был зачат их ребенок. Клэр больше не волновалась, не боялась, не беспокоилась, не стремилась ни в чем убедить Фрэнка. Каждый поцелуй, каждое прикосновение было освящено новой верой в их единство, и оттого их взаимная страсть лишь росла, усиливая удовольствие, которое они дарили друг другу.

Отныне они муж и жена.

Медовый месяц во Флориде стал настоящей сказкой, хотя и продлился всего неделю. У них были жаркие дни и ночи, и они забыли обо всем на свете, кроме своей радости.

Клэр обнаружила, что ее влечение к Фрэнку становится все сильнее. Он был великолепным любовником, и его страсть к ней оказалась неподдельной. Желание постоянно светилось в его глазах. Он моментально откликался на ее зов. Когда же после всего она, усталая, отдыхала в его объятиях, его черные глаза сверкали от удовольствия.

Но иногда Клэр становилось немного не по себе. Она даже испытывала нечто вроде ревности, видя, какой нежностью дышит его лицо, когда он кладет руку на ее живот и тихо разговаривает с их будущим ребенком. За все время Фрэнк ни разу не сказал, что любит ее, и Клэр тоже не могла признаться ему в любви. Это было выше ее сил. Она – мать его ребенка. Вот на чем основан их союз. И Фрэнк старается изо всех сил, чтобы стать для нее примерным мужем.

С ним она действительно счастлива. Когда они вернулись в Буэна-Виста, Фрэнк с головой погрузился в работу. Он уходил рано утром, а по вечерам возвращался к ней усталым, но довольным. Словом, он сделался полноценным владельцем ранчо. И единственной проблемой стал благотворительный матч, о котором упоминала Элисон в день их свадьбы.

Фрэнку прислали программу акции и список участников. Клэр переживала, видя нерешительность мужа. Она прекрасно понимала: Фрэнк колеблется, зная о ее в целом негативном отношении к его профессии. Желая исправить положение и помня о том, что раньше она очень не хотела отпускать его от себя, Клэр постоянно настаивала на том, что он должен поехать и совершить благое дело: помочь собрать деньги на программу «Дети улиц».

Она не предвидела, что спор, который она в конце концов выиграет, сразу же вызовет столько противоречий между ними.

В Буэна-Виста приехал корреспондент столичной газеты с просьбой взять интервью. Фрэнк был настроен против.

– Ты ведь говорил, что не собираешься ни от кого меня прятать! – убеждала его Клэр.

– Я не прячу тебя. Я тебя защищаю, – возражал Фрэнк. – У тебя совсем нет опыта в общении с журналистами. Любое сказанное тобою слово извратят ради того, чтобы получилась история, которая нужна владельцам газеты.

– Но я прекрасно умею за себя постоять. И потом, я готова рассказать о нашей жизни здесь, о том, как мы боремся с последствиями засухи, например. Уверена, читателям будет интересно.

– Они вовсе не о засухе хотят написать. Клэр не поверила мужу.

Она подозревала, что Фрэнк просто не хочет выставлять ее напоказ, что ему трудно в открытую признаться в том, что отныне он поменял статус и является женатым человеком. Однако она понимала, что рано или поздно ему придется это сделать, и чем раньше, тем лучше. И потом, история о том, как засуха повлияла на их общие владения, наверняка понравится и горожанам, и обитателям окрестных поселков. Как это может повредить лично ей? И от кого он ее защищает?

– Ты не сможешь проследить за тем, как они опишут нашу встречу, – объяснял Фрэнк, мало-помалу раздражаясь на ее упрямство. – Единственное место, где ты можешь хоть как-то влиять на ход беседы, – это прямой эфир на телевидении. Но и там требуется большой опыт, чтобы грамотно уйти от сложных для тебя вопросов. Пойми же!

Однако Клэр понимала только одно: он не хочет делить с ней эту часть своей жизни. Фрэнк Фиорентино – знаменитый футболист, кумир миллионов болельщиков. А она всего лишь его жена, и ее удел – скромно оставаться в тени.

В конце концов не желая углублять ссору, Фрэнк согласился на приезд репортера в Буэна-Виста. В результате в «Кроникл» появилась большая статья, озаглавленная «Невеста для настоящего техасца». Статью украшал огромный, на полполосы, снимок, который сделала Бекки на их свадьбе.

По поводу засухи в статье сообщалось лишь то, что без капиталовложений Фрэнка ранчо Буэна-Виста ни за что бы не выжило. В основном же в статье речь шла о том, что будущее Фрэнка отныне под угрозой, так как он прочно привязал себя к земле. А может, спрашивал репортер, он просто решил примерить на себя роль ковбоя, чтобы потом продолжить успешную кинокарьеру?

У Клэр статья вызвала отвращение – настолько сильное, что она готова была разорвать репортера на куски.

– Как ты можешь терпеть такое?! – гневно вопрошала она.

– Клэр, ведь ты сама пустила сюда газетчиков, позволила нарушить наше уединение. Видишь, что получилось? Обещай, что отныне ты будешь прислушиваться к моему мнению.

Она промолчала.

Он кратко сообщил ей, как намерен поступить, и ей не оставалось ничего другого, как согласиться с его доводами, особенно принимая во внимание ее беременность и то, что график Фрэнка в ближайшие дни будет насыщен до предела. Его ждут тренировки, массаж, интервью, фотосессии для глянцевых журналов…

Поэтому, когда они прилетели в Хьюстон, Клэр устроилась в большом гостеприимном доме Троя и Элисон в районе Ривер-оукс, а Фрэнк поселился в пятизвездочном отеле в десяти минутах езды от стадиона. От нежелательных визитеров его и других знаменитых участников благотворительной акции бдительно охраняли. Охранники сопровождали его на тренировки, в рестораны – словом, повсюду, куда бы он ни направлялся.

Клэр ходила по магазинам с Элисон и Бекки, и к ней никто не приставал. Она могла свободно гулять по большому городу в компании добрых друзей. Плохо было только одно: рядом с ней не было Фрэнка. И по ночам ей было одиноко в огромной постели.

Фрэнк часто звонил ей по телефону. Она не могла пожаловаться на его невнимание и все же чувствовала себя оторванной от него. В основном они говорили о том, чем она занимается, где побывала и что купила. Ей казалось, он специально избегает разговора о своих делах. Возможно, думает, что ей все это неинтересно. И даже когда она задавала вопросы, связанные с игрой, он отвечал уклончиво.

– Неужели так будет всегда?! – воскликнула она однажды. – Ты в одном месте, а я в другом!

Фрэнк надолго замолчал, и вдруг Клэр осознала: ведь раньше она сама этого хотела. Она не желала иметь ничего общего с его миром, с его профессиональной карьерой. Она не хотела, чтобы они с ребенком стали частью его жизни. Но теперь Клэр отчаянно хотелось верить в то, что их узы, скрепленные двумя месяцами в Буэна-Виста, не ослабеют нигде и никогда. А может, Фрэнк и сам не верит, что такое возможно? Она ругала себя за то, что была такой узколобой, и с болью в сердце ждала, что он ей ответит.

– Нет, – тихо сказал он наконец. – Ты ведь не всегда будешь беременной, Клэр… – Он говорил медленно, терпеливо, словно увещевая капризного ребенка. – Я уже объяснял тебе, что не хочу доставлять тебе лишних поводов для беспокойства. Потерпи немного. Еще неделя – и мы вернемся домой. Хорошо?

Все его доводы были в высшей степени логичными и разумными.

Однако в воспаленном воображении Клэр рисовались страшные картины: Фрэнк понял, что она ему не пара, он не хочет, чтобы его жалели, видя, на какой простушке он вынужден был жениться под давлением обстоятельств…

Я снова веду себя как настоящая эгоистка, ругала себя Клэр. Придется научиться жить и в другом мире, привыкать к большим городам, к массажным салонам, к другому стилю… Надо было слушать его, а не настаивать на своем.

Клэр слегка задевало то, что Фрэнк постоянно упоминает о ее беременности. Ребенок так много для него значит! Клэр невольно подумала: вот если бы их малыш уже родился, Фрэнк, наверное, не остался бы жить в отеле. Захотел бы, чтобы его семья была с ним. Пока они оставались в Буэна-Виста, ей казалось, что их союзу ничто не угрожает. Возможно, она была дурой и тешила себя иллюзиями. Как только они попали в другое окружение, разница между ними сразу стала ощутимой.

Трой и Элисон посмеивались над ней, видя, что она постоянно сидит у телевизора и смотрит местный канал в надежде увидеть с экрана Фрэнка. Она слушала радиопередачи, в которых участвовал он, читала все интервью с ним, опубликованные в газетах. Друзья полагали, что она просто очень влюблена в своего мужа. А истина заключалась в том, что Клэр снова была очень не уверена в себе и хотела знать, что и как говорит Фрэнк, упоминает ли о ней и их браке.

По большей части он отказывался отвечать на все вопросы о своей личной жизни, зато с неожиданным пылом рассуждал о сельском хозяйстве и проблемах крупных ранчо, владельцы которых вели ту же суровую, полную опасностей жизнь, что и их отцы и деды, пионеры и покорители Запада. Фрэнк прославлял умение выживать и справляться с любыми трудностями.

– Не волнуйся за Фрэнка. Он умеет держать удар, – сочувственно говорил Трой во время просмотра очередного ток-шоу с его участием.

Да уж, думала Клэр, он явно пришелся по сердцу женщине-ведущей. Вон как она старается придвинуться поближе, чуть ли не прижимается к нему и всячески дает понять, что он нравится ей как мужчина. А Фрэнк… О, он, как всегда, излучает обаяние. Его низкий бархатный голос звучит просто завораживающе. Ведущая тает, как желе, опровергая свою репутацию жесткой и принципиальной журналистки.

Клэр решила, что Фрэнк долго не женился просто оттого, что не видел в том необходимости. А возможностей у него было хоть отбавляй. А она? Она стала его женой лишь потому, что ждет от него ребенка. А как же его любовь, забота? Не будь она беременной, как он вел бы себя с ней?

Он не предохранялся в ту роковую ночь. У него не было никакой защиты.

Зато теперь он защищает ее, ее состояние!

Он защищает свое отцовство.

К тому дню, на который был назначен благотворительный матч, чувства Клэр находились в полном смятении. Элисон, член благотворительного комитета, достала им билеты на лучшие места.

– Между нами и ареной есть небольшая площадка, – поясняла она, – но от нас ее отделяет дополнительный барьер. Нам ничто не угрожает.

– А что может нам угрожать на стадионе? – не поняла Клэр, которая помнила только школьные состязания.

– Ты раньше никогда не бывала на таких крупных матчах с участием звезд?

– Нет, никогда.

– Правее нас находится сектор, который устроители и сами спортсмены называют ямой с крокодилами, а еще крысятником. Туда билеты покупают самые оголтелые фанаты. Перед матчем будет концерт; но они здорово заводятся еще до игры. Сама увидишь. Главное, до нас им не достать; мы будем в безопасности.

В безопасности… Нервы у Клэр были и так на пределе, а это слово взволновало ее еще больше. И все же, когда они очутились внутри огромной крытой спортивной арены, переполненной тысячами возбужденных людей, она признала, что Элисон действительно была права. Когда на сцену посередине арены вышла первая рок-группа, вопли фанатов в сочетании с громом музыки едва не свели ее с ума. Парни и девушки орали, прыгали и качались, как безумные.

Клэр начала понимать, что жизнь Фрэнка вовсе не так безоблачна, как ей казалось раньше. Она знала, что ему приходится много разъезжать по стране, когда он играет «на выезде». В Техасе его просто носят на руках, впрочем как и других игроков «Ойлерс». Его популярность была огромна. Когда он в телеинтервью заявил, что, возможно, завершит спортивную карьеру, он стал получать мешки писем с просьбами остаться и даже с угрозами.

Ясное дело, устроители благотворительной акции собрали много денег от восхищенной публики, которая раскупила дорогие билеты мигом. Клэр невольно заражалась всеобщим поклонением и поняла, что в нем в большой степени присутствует сексуальная составляющая. Неужели поклонение настолько заразительно? Возможно, человеку, который привык быть кумиром толпы, обыкновенная жизнь кажется пресной и скучной без такой подпитки.

Предматчевый концерт заканчивался. Фанаты пришли в полное исступление, когда на сцену вышла группа, в которой играл Трой. Толпа юнцов попыталась прорваться через оцепление. Охрана с трудом сдерживала натиск. Нескольких девиц унесли на носилках: от духоты или перевозбуждения они потеряли сознание.

Перед тем как объявили последнюю песню, на поле все-таки прорвалась небольшая группка, среди которых Клэр заметила девицу с длинными черными волосами в облегающем зеленом мини-платье. Она удивленно посмотрела на Элисон, когда девица подбежала к Трою и сунула ему в руку какую-то бумажку, скорее всего записку. Послав Трою воздушный поцелуй, девица побежала обратно за оцепление, ловко уворачиваясь от охранников.

– Это самая ярая фанатка, их еще называют «группи», – сухо сообщила Элисон. – Они готовы переспать с любым, кто имеет отношение к их любимой группе и, как правило, ходят по рукам – от солистов переходят ко второму составу, потом – к осветителям, рабочим сцены и так далее. Она, наверное, хочет после концерта попасть за сцену.

Клэр стало не по себе. Ведь Элисон тоже постоянно рискует. Возможно, даже больше, чем она. Ее муж музыкант, нравы в их кругах широко известны. Выпивка, наркотики, секс со случайно подвернувшимися подругами. Какое счастье, что Фрэнк спортсмен и хотя бы первые две напасти ему не грозят. Вместе с тем в голове Клэр мелькнула шальная мысль: хорошо, что целью девицы был не ее Фрэнк!

Правда, вряд ли он откликнулся бы на столь недвусмысленное предложение. Фрэнк как-то рассказывал ей о своем отношении к подобного рода девицам. Клэр была убеждена, что он ни разу не воспользовался их услугами. И все равно Клэр чувствовала, что находится буквально на грани нервного срыва.

 

15

Клэр не догадывалась, что ее муж пребывает примерно в таком же состоянии. Фрэнк сидел в раздевалке, ожидая, когда команды позовут на поле, и думал о том, что ему действительно пора уходить. Из динамика до игроков доносились звуки музыки и восторженный рев тысяч людей. Скоро вот так же будут орать, приветствуя их и желая им победы. Поклонение толпы обычно заводит и тех, на кого оно направлено. Но Фрэнк давно понял: после мощного выброса адреналина неизбежно следует упадок сил, потому что все это связано прежде всего с игрой и ореолом национальных героев, а не с личностью конкретного человека. Фрэнк знал: ему такое больше не нужно. Особенно тоскливо после матча ехать одному в очередной отель и входить в пустой номер…

Завтра он уедет домой вместе с Клэр. Они вернутся в Буэна-Виста. Там его любят по-настоящему, любят не Красавчика Фрэнки, а просто Фрэнка, любят таким, какой он есть.

Ему не нужна искусственная любовь. В их с Клэр семье все настоящее, неподдельное. Клэр обрадуется, когда он объявит ей о своем решении. Ей все-таки трудно находиться в компании сплошных знаменитостей.

В раздевалку вошел возбужденный ударник группы Троя.

– Кое-что для тебя, Фрэнки! – Он сунул ему в ладонь фотоснимок и подмигнул. – Повезло тебе, друг! Мне дала это телка в зеленом мини-платье. Она стоит прямо перед сценой, в крысятнике. Сиськи у нее – закачаешься!

Фрэнк уже собирался выбросить фото, когда ударник, подмигнув, добавил:

– Ах да! Она просила тебе передать, что она твоя давно пропавшая младшая сестра. Представляешь? На что только не идут эти птички!

Сестра?!

У Фрэнка сжалось сердце.

Ему впервые пришла в голову странная мысль: ведь он мог быть не единственным ребенком, у матери могли быть и другие дети. Он ничего не помнит, но, с другой стороны, он был очень мал, когда попал в приют. Никто никогда не говорил ему, что у него есть сестра. А что, если ее удочерили? Еще в младенчестве. Значит, ей сейчас года тридцать два.

Он посмотрел на снимок. Определенно не девочка. Должно быть, ей за тридцать. Трудно определить возраст женщины. Сходства с собой он не заметил, но это ничего не значит. Скорее всего, отец у нее был другой.

«Давно пропавшая сестра»! Внутри у него все сжалось. У него и в мыслях не было пытаться разыскать кого-то из родственников, так как он всегда считал, что был единственным ребенком.

А если нет?

По радио объявили выход команд.

– Фрэнк, пора. – Джим Коллинз, сидевший рядом, толкнул его локтем.

Фотографию некуда было сунуть, кроме как под футболку. Он заметил надпись на обратной стороне:

«Пожалуйста, вели охране пропустить меня! Я твоя сестра Франческа. Фрэнни Фиорентино».

Фрэнни… Фрэнк…

Интересно, пыталась ли она раньше связаться с ним? Возможно, ее просто не допускали до него.

Или она обыкновенная группи?

Сейчас нет времени думать об этом.

Пора на поле.

Брюнетка в зеленом мини-платье. Надо взглянуть!

Футбол неожиданно понравился Клэр. Вопли фанатов затихли после того, как команды исполнили национальный гимн. Потом судья ввел мяч в игру, и на стадионе снова поднялся невообразимый шум.

Фрэнк неизменно вызывал вопли восхищения. Ему не нужно было применять запрещенные приемы или взывать к жалости судьи, притворяясь травмированным. Он играл естественно, как дышал. Казалось, он неутомим. Когда Фрэнк с мячом вышел один на один с вратарем и забил первый гол, Клэр показалось, что произошло землетрясение.

Она увидела, что Фрэнк улыбается своей знаменитой улыбкой, которая, казалось, могла бы растопить камень.

Он настоящий профессионал. Он замечательно играет. Но в значительной степени любовь к нему объясняется его мужской привлекательностью. Клэр невольно смотрела на ту брюнетку в коротком зеленом платье, которая стояла за самым ограждением и всячески старалась привлечь внимание Фрэнка. Очевидно, она решила сменить объект поклонения. Разумеется, у нее ничего не выйдет, подумала Клэр. Но ей стало как-то неприятно.

Особенно ей не нравилось то, что и Фрэнк заметил девицу и то и дело поглядывал на нее. Что такое она вытворяет? Может, устраивает стриптиз? Клэр ничего не было видно. Почему Фрэнк все время пялится на нее?

Клэр все больше теряла почву под ногами – особенно понимая, что ее-то он не видит. Арену ослепляют мощные прожекторы, и болельщики, наверное, кажутся ему сплошным темным пятном.

Но он ведь знает, что она здесь, с его друзьями и их женами. Когда пошли последние минуты матча, он посмотрел прямо туда, где находились их места.

«Ойлерс» выиграла у команды-соперника со счетом 4:0. Они играли в полную силу, несмотря на то что могли бы и не напрягаться – матч-то благотворительный. После финального свистка стадион буквально взорвался шквалом криков. Все вскочили на ноги, хлопали, вопили, свистели, дудели – словом, всякий выражал свой восторг по-своему.

Когда команды наконец убежали в раздевалки, Фрэнк обернулся в ее сторону и помахал рукой. Публика мало-помалу потянулась к выходу.

 

16

Клэр тоже с радостью ушла бы, но Элисон сказала, что в ее положении небезопасно находиться в толпе восторженных техасцев. Поэтому они решили подождать, когда проход освободится. Бросив взгляд на поле, Клэр вдруг заметила, как охранник ведет под трибуну ту самую девицу в зеленом и почему-то расстроилась. Элисон, Бекки и Хоакин живо обсуждали потрясающую игру Фрэнка. Наконец они поднялись с мест и стали осторожно продвигаться к выходу.

– Можно нам спуститься в раздевалку? – спросила Клэр. Внезапно ей ужасно захотелось оказаться рядом с Фрэнком.

Фрэнк ее не ждал.

Хоакин пожал плечами.

– Нам придется подождать, пока все закончится. Он переоденется и выйдет минут через пятнадцать-двадцать. Но, если тебе так хочется, пошли.

Им не пришлось ждать ни минуты. Клэр увидела Фрэнка сразу – в коридоре, примыкающем к раздевалке. Брюнетка в зеленом мини-платье, не обращая внимания ни на кого, повисла у Фрэнка на шее и буквально прилепилась к нему всем телом!

Все застыли на месте, потрясенные увиденным.

Кроме самой брюнетки.

Клэр вспыхнула от унижения, когда увидела, как девица прижимается к Фрэнку и страстно шепчет что-то ему на ухо. Когда тот брезгливо поморщился, брюнетка громко заявила, что согласна на все – абсолютно на все, – лишь бы быть с ним.

Вульгарная шлюха!

А Фрэнк? Он, наверное, сам велел провести ее к нему.

Что ж, он, как говорится, застигнут на месте преступления!

Фрэнк сразу заметил жену и друзей, однако, к удивлению Клэр, нисколько не смутился. Она невольно прижала руки к животу. Он что, не чувствует за собой никакой вины?

С мрачным видом он встал и с силой стряхнул прилипшую к нему брюнетку. Потом отступил на шаг и с видом крайнего отвращения произнес:

– Ты промахнулась. Здесь тебе ничего не светит.

– Но ты ведь сам велел охране меня пропустить! – возразила брюнетка.

Что правда, то правда.

Сердце у Клэр упало.

Если бы она не увидела все собственными глазами…

– Уходи… пожалуйста. – Фрэнк кивком головы указал на Клэр. – Здесь моя жена.

Брюнетка обернулась и оглядела вошедших. При виде Клэр она хмыкнула и уставилась на ее живот.

– Значит, вот как ты его поймала! – презрительно процедила она.

– Уходи! – взорвался наконец Фрэнк, и, хотя он еле сдерживал гнев, в его голосе слышалась боль.

Ловушка! Вот верное слово, подумала Клэр.

Поняв, что делать нечего и она проиграла, брюнетка направилась к выходу, но на пороге еще раз обернулась и язвительно заметила:

– Не знаешь ты, Фрэнки, что теряешь!

Лицо Фрэнка окаменело, глаза его стали тоже какими-то пустыми. Вся комната вдруг показалась ему пустой.

Все молчали.

Клэр понимала: требуется какое-то объяснение. Все были смущены, оттого что невольно оказались свидетелями сцены, которая никому из них не понравилась. Клэр снова инстинктивно схватилась за живот, она задыхалась, ей не хватало воздуха.

Клэр не могла думать, не могла ничего говорить. Фрэнку вовсе не нужно было жениться на ней. И ведь она не просила его об этом! Она не хотела, чтобы из-за нее он отказывался от своих прежних привычек. И какое право она имела соглашаться выходить за него, зная, что ему придется круто изменить всю свою жизнь?

Фрэнк наконец собрался с силами и бросил на друзей смущенный и несколько насмешливый взгляд.

– Она написала, что она моя сестра.

Если кто-то и способен его понять, то только они.

Но не его жена.

– Я подумал, что такое вполне возможно, – добавил он, грустно улыбаясь. – Что где-то у меня есть родня…

Сестра? В голове у Клэр все смешалось. Она отчаянно силилась понять, как умный и проницательный Фрэнк мог поверить в такую нелепую ложь и что это могло значить для него.

– Мы твоя родня, Фрэнк, – тихо сказал Хоакин.

– У тебя есть мы, – поддержал его Трой.

Трое мужчин. Когда-то мальчишками их прислали в Буэна-Виста, и там они стали настоящими братьями, хотя и не кровными.

Фрэнк кивнул, однако глаза его все еще оставались пустыми, лишенными всякого выражения. Взгляд его остановился на руках Клэр, поддерживавших живот. Она сразу поняла, о чем он думает. Ребенок – единственное, что их связывает. Он плоть от плоти его. У него нет сестры. Зато скоро появится сын или дочь.

Его ребенок будет и ее ребенком тоже, но вряд ли Фрэнк сейчас помнит об этом. Он очень хочет этого малыша. Независимо от того, какую цену придется заплатить лично ему, Фрэнку очень нужен ребенок. Он заполнит пустоту в его душе, пустоту, которую Клэр даже не в силах представить, потому что сама никогда не была в подобной ситуации. У Хоакина есть сестра и сын. У Троя – сын и дочь. А Фрэнк… В биологическом смысле он почти всю жизнь был совершенно один на свете.

– Ты сегодня поедешь со мной в отель? – спросил ее Фрэнк, и Клэр поняла, что ему требуется лишь «да» или «нет».

– Да, – ответила она, сжимаясь от напряжения. Ей страшно важно было узнать, что на самом деле у него на уме и что для него означает их союз. Возможно, он заставляет себя быть примерным супругом, но ведь сердцу не прикажешь…

Он устало вздохнул.

– Трой, Хоакин… – Он попытался улыбнуться, однако знаменитой широкой улыбки не получилось. – Здорово, что вы всегда на моей стороне, но всякое бывает. – Он смущенно развел руками.

– Все кончено и забыто, – перевел Хоакин.

– Не переживай из-за этого, Фрэнк, – посоветовал Трой. – Прошлое не должно влиять на будущее.

– Прошлое вдруг напомнило о себе и очень больно ранило. – Фрэнк передернул плечами. – Но не волнуйтесь, ребята. Я справлюсь.

Он помахал друзьям рукой, и они вышли, уводя жен. Дверь закрылась. Клэр и Фрэнк остались одни.

Клэр отлично понимала: сейчас неподходящий момент для того, чтобы выяснять отношения. Кроме того, она чувствовала и свою вину: зачем она без предупреждения ворвалась к нему? Поэтому она не могла заставить себя подойти к мужу. Словно окаменев, она стояла на месте и ждала какого-то знака с его стороны. Хотя Фрэнк и попросил ее остаться, он сделал так при других. Возможно, таким образом он проверял ее преданность.

Ей показалось, что Фрэнк разглядывает ее, как незнакомку – как будто видит впервые в жизни. Возможно, он понял, что их разделяет непреодолимая бездна, которую нет сил преодолеть. Видимо, сейчас от нее, от ее поведения зависит очень многое. Клэр мучилась, молчание становилось нестерпимой пыткой.

Наконец он заговорил, и губы его изогнулись в насмешливой полуулыбке.

– Представляю, что ты вообразила!

Клэр мысленно ругала себя за подспудные сомнения и подозрения, которые и заставили ее после матча прийти к Фрэнку. Но, после того что она здесь увидела, она уже не могла признаться в своих тайных мыслях. Если она так сделает, их отношениям конец. Но надо же ей что-то сказать. Он, конечно, заметил ее потрясение, когда она увидела его с той брюнеткой.

– Извини, Фрэнк, – пискнула она, беспомощно разводя руки в стороны. – Но это было похоже на…

– На то, что я тебя обманывал, – сухо закончил он вместо нее. – Но я тебя не обманывал, Клэр. Ни в чем. – Он повернулся и взял с туалетного столика фотоснимок. – Вот что передал мне ударник группы Троя. Я хотел было порвать фото и выкинуть, но смотри, что было написано на обороте.

Он протянул ей снимок. Она шагнула вперед и взяла его. Все плыло у нее перед глазами. Она всматривалась в изображение женщины, написавшей, будто она – давно потерянная сестра Фрэнка. На снимке она выглядела такой же вульгарной, как и в жизни: вызывающий наряд, наглая улыбка, нескромная поза…

– Ты хотел бы, чтобы она оказалась твоей сестрой, Фрэнк? – спросила Клэр, не скрывая отвращения.

– Хочешь сказать, что она скорее всего проститутка… как моя мать?

Клэр вспыхнула. Как она могла забыть?! А Фрэнк всю жизнь будет помнить, откуда вышел. Она попыталась исправить оплошность.

– Я хотела сказать, что она совсем не похожа на тебя.

– Клэр, откуда мне знать, как выглядела бы моя сестра, если бы она у меня была? Ведь отец у нее наверняка был бы другой!

Клэр судорожно всхлипнула, понимая, что их обоих затягивает в глубокий и черный омут, откуда они не в состоянии выбраться без посторонней помощи. Скорее всего, мать Фрэнка понятия не имела, кто был его отцом.

– Извини, Фрэнк. – Она умоляюще посмотрела на него. – По-моему, Трой и Хоакин лучше понимают тебя. А для меня ты – это только ты. – Она осеклась, поняв, что снова говорит не то. Отметая его прошлое, она тем самым показывает, что не слишком интересуется собственным мужем – и именно в тот момент, когда ему страшно нужна поддержка близкого человека. – Чем я могу тебе помочь? – воскликнула она, понимая, как глупо звучат ее слова.

Фрэнк распрямил плечи, глубоко вздохнул и поднял голову.

– Ничем. Пусть все идет своим чередом. – Он словно отдавал приказ самому себе. Потом посмотрел ей в глаза, и Клэр увидела, что в них пляшут веселые огоньки. – Трой все сказал правильно. Прошлое лучше забыть. Какой я дурак! Я ведь не младенец, а так глупо купился. – Он выхватил фото из рук Клэр и изорвал его на мелкие кусочки, а потом выкинул в корзину. Когда он снова повернулся к ней, лицо его искажала гримаса ярости. – Клэр, я больше не буду играть. Решено и подписано! С футболом покончено!

– Извини… – Клэр понимала, что повторяет одно и то же как попугай, но что еще могла она сказать?

– Пошли отсюда!

Охранники проводили их к лимузину.

Охранники сидели с ними в машине, что исключало возможность поговорить наедине, хотя, судя по виду Фрэнка, ему сейчас было не до разговоров. Клэр уныло съежилась на мягком кожаном сиденье. Хорошо было бы, если бы он взял ее за руку, показал, что они по-прежнему вместе, но он сидел, погрузившись в свои мысли.

Охранник проводил их до самого номера в отеле Фрэнка. Слегка отстранив их, он зашел первым и убедился, что номер пуст. Но сразу после того, как они наконец остались одни, Фрэнк, предупреждая любые поползновения Клэр, пробормотал:

– Мне нужно в душ! Располагайся, чувствуй себя как дома. Если хочешь, закажи ужин. Для этого нужно просто позвонить в бюро обслуживания.

Он ушел, а Клэр осталась стоять посреди огромной гостиной роскошных апартаментов. Вдруг она поняла, как ему было здесь одиноко, несмотря на все его богатства.

Интересно, испытывал ли Фрэнк здесь те же чувства, что и она сейчас? Терпел одиночество ради того, чтобы защитить ее? А может, сейчас ему стало не по себе из-за того, что она держалась отстраненно, не выказала ему полного доверия и не поспешила утешить и приласкать его. Ей надо было сказать, что она попытается возместить все, чего он был лишен в прошлом.

Клэр не знала, получится ли то, что она задумала, но очень боялась: если она сейчас ничего не сделает, потом между ними уже ничего не будет. Ей нужно именно сейчас достучаться до него, найти путь к его сердцу.

Дрожа, она сняла с себя одежду. Возможно, Фрэнк просто смывает с себя пот и усталость, но ей рисовалось, что он смывает с себя грязь другого рода – грязь, которая напомнила ему о несчастных обстоятельствах его детства. Ее непонимание лишь углубило его одиночество…

Ноги словно сами понесли ее в ванную. Скорее всего, Фрэнк сейчас прогонит ее.

Фрэнк не слышал, как она вошла. Он стоял под мощной струей воды с закрытыми глазами, наклонив голову, и она заметила, что он еще даже не намылился.

Клэр вскрыла одну упаковку с мылом, выбросила обертку, раздвинула створки душевой кабины и шагнула к нему. Здесь было достаточно места для двоих, даже с таким крупным мужчиной, как Фрэнк. Он удивленно вскинул голову и открыл глаза, словно пробуждаясь ото сна.

– Ты, наверное, очень устал и измучился, – тихо сказала Клэр, намыливая руки. – Давай я…

Она стала быстро намыливать его плечи, глядя, как белая пена плывет вниз по его мускулистым рукам, по груди, по животу. Она не могла заставить себя поднять голову посмотреть ему в глаза, боясь увидеть в них отчуждение и боль.

Он ничего не ответил, однако не попытался остановить ее. Клэр молча намыливала его… ниже… ниже… В ушах у нее барабаном билось собственное сердце. Она отчаянно желала одного: чтобы ему не были неприятны ее ласки.

Я хочу, чтобы он почувствовал себя любимым, думала она. Он больше не одинок. Он больше не изгой.

Но как ей возместить все его потери?

Прежде чем она успела как следует обдумать свои слова, они уже слетели с ее губ:

– Ты всегда считал меня своей младшей сестренкой… – Она немедленно осеклась, понимая, что таким образом снова невольно напомнила ему о происшествии после матча. Та девица была готова на все, лишь бы быть с ним. И вот теперь она, Клэр, бесстыдно ласкает его и он возбуждается от ее ласк…

– Клэр… – хрипло прошептал он. – Ты моя жена. Понимаешь? Жена!

– Так позволь мне быть твоей женой! – воскликнула она, вскидывая голову и глядя ему в глаза. – Прости за то, что я все делала не так. Я и понятия не имела, что за жизнь ты ведешь. Я не знала, каково тебе приходится… особенно после матчей.

Он с болью покачал головой, и из его горла вырвался стон. Клэр почувствовала небывалый прилив радости, когда он прижал ее к себе и зарылся лицом в ее волосы. В ней проснулось страстное желание, которое моментально послало теплые волны в ее замерзшее сердце.

– Тебе ничего не нужно знать, – почти прорычал он. – Тебе никогда больше не придется ничего видеть. С этим покончено. – Пальцы его зарылись в ее густые пряди. Он потянул ее голову назад и впился в нее взглядом. – Но никогда – слышишь, никогда! – не смей думать, будто я предпочел тебе другую женщину. Слышишь, Клэр?

– Прости…

– Черт побери, перестань извиняться! Просто скажи «да».

– Да.

Он приник к ней губами, словно хотел попробовать ее ответ на вкус, и Клэр вложила в ответный поцелуй все свои нерастраченные чувства, обнажая свое горячее желание. Теперь у нее не осталось сомнений в том, что Фрэнк ее хочет.

Он выключил воду, осторожно взял жену на руки и вынес из душевой кабины. Он нежно растер ее пушистым махровым полотенцем и понес к огромной кровати. Сейчас им обоим было не до прелюдий и любовных игр. Он вошел в нее быстро и глубоко, и Клэр обрадовалась их мгновенному воссоединению так же, как и он. Его радость обладания оказалась заразительной. Они оба пришли к финишу одновременно.

Потом она положила голову ему на плечо, играла с прядями его волос, а он положил руку ей на грудь. Она чувствовала его теплое дыхание. Оба успокоились. Напряжение ушло. Потом Фрэнк слегка отодвинулся и положил руку ей на живот.

– Я забыл о малыше, – удивленно прошептал он.

– Все в порядке, – успокоила она его, но губы ее сами собой раздвинулись в широкой улыбке. Значит, сейчас он хотел ее, только ее. Безраздельно. Вот странно – все это время он не вспоминал о ребенке. – Если бы что-то было не так, я бы тебе сказала.

И, словно отвечая, малыш шевельнулся, напоминая о себе, о новой жизни, которая скоро появится на свет.

– Видишь, он толкается. – Фрэнк ласково улыбался.

– Может быть, не он, а она.

Он лишь что-то хмыкнул в ответ.

Фрэнк был доволен.

Она тоже. Все ее тело радовалось.

Клэр не хотелось говорить. Слова разрушили бы установившуюся гармонию и их новую близость. Она верила, что Фрэнк не хочет быть ни с одной другой женщиной. А большего ей и не нужно.

На самом ли деле он решил закончить карьеру или просто возьмет длительный отпуск? Клэр не знала. Со временем он, может быть, передумает. Ясно одно, какое бы решение он ни принял, она отнесется к нему с уважением. Не будет ни спорить, ни упрекать, ни жаловаться. У Фрэнка своя жизнь. Возможно, в последствии ему будет мало ее, Буэна-Виста и их ребенка.

Он заснул, не выпуская ее из объятий.

Она погладила его по голове. Как она его любит! Она решила стать его женой на самом деле, во всех смыслах этого слова – другом, любовницей, матерью его детей. Больше он никогда не должен чувствовать себя одиноким!

Утром, после того как они проснулись, Фрэнк только и говорил, что о возвращении домой. Он больше не упоминал ни о матче, ни о том, что было после. Клэр поняла, что он твердо решил все забыть. Она не знала, правильно ли он поступает, хорошо ли это для него, но не собиралась гасить радость, которой светились его глаза.

Они летели над горной грядой, а под ними расстилались земли Буэна-Виста.

– Скоро мы будем дома. – В голосе Фрэнка слышалось искреннее удовлетворение. А его улыбка излучала радость.

Она улыбнулась в ответ.

– Нам еще нужно благополучно приземлиться!

Он рассмеялся.

– Не волнуйся. Сядем, как на облако. И вот еще что я решил, – добавил он пятью минутами позже, когда самолет приземлился и они направились к выходу. – Я куплю вертолет.

– Зачем тебе вертолет? – удивилась Клэр. Фрэнк, конечно, миллионер и имеет право распоряжаться своими деньгами по своему усмотрению, но вертолет…

– На нем я быстрее смогу облетать наши владения. Вертолет может садиться где угодно. И кто знает? Возможно, в следующем году засуха перестанет нас мучить. Малыш появится на свет в январе, а вдруг в это время начнутся дожди? Я в любом случае хочу вовремя доставить тебя в больницу. А в дождь наша взлетная полоса превращается в настоящее болото. Одним словом, нам понадобится вертолет.

Клэр рассмеялась, радуясь тому, что он смотрит вперед и строит планы на будущее.

– Ладно, я согласна. Если ты не будешь лихачить в воздухе!

– Вот и хорошо! Надеюсь, Тина испекла свой фирменный пирог к нашему приезду. – Фрэнк широко улыбнулся, предвкушая удовольствие.

Разумеется, Тина не упустила случая побаловать своего любимца.

А Фрэнк так расчувствовался, что обнял старушку и расцеловал в обе щеки.

– Как я люблю сидеть у тебя на кухне! – воскликнул он, садясь за стол. – Здесь я понимаю, что на самом деле дома.

– Да бросьте, сеньор Фрэнк! – Кухарка сияла от радости. – Вы просто подтверждаете старую поговорку: путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Сознайтесь: приятно попробовать настоящую домашнюю стряпню после ваших отелей и ресторанов?

– Только ты, Тина, умеешь печь такой пирог, – заявил он, отрезая себе очередной огромный кусок.

– Приятно слышать. Ну, расскажите, как побыли в Хьюстоне?

Фрэнк пожал плечами.

– Как всегда. Публика валом валила. Мы собрали кучу денег для «Детей улиц».

Тина недовольно покачала головой. Ей хотелось узнать подробности. Она бросила умоляющий взгляд на Клэр, которая прекрасно понимала, отчего Фрэнку не хочется ничего рассказывать. Но Тина всегда была самой горячей его поклонницей. Клэр захотелось хоть чем-то отплатить Тине за ее доброту.

– Он был прекрасен, Тина. Когда он забивал гол, все зрители как один вскакивали с мест! Я никогда не видела ничего подобного.

Ей показалось, что Фрэнк удивился. Он резко повернул к ней голову, и Клэр увидела, что он хмурится, словно не желает ничего слышать.

– Значит, наш Фрэнк снова победил. – Губы Тины расплылись в широкой улыбке. – Он самый лучший!

– Я старался, ведь играл в последний раз, – рассеянно проговорил Фрэнк, но тут же опомнился и рассмеялся. – Но для тебя, Тина, я готов выступать хоть на местном стадиончике. Хочешь, научу тебя играть в футбол? Но это потом. А теперь нам не терпится узнать, что произошло дома за то время, пока нас не было.

С прошлым покончено, поняла Клэр.

И Фрэнк не собирается обсуждать свои решения.

 

17

Она была безмерно счастлива до того дня, когда они посмотрели фильм с участием Фрэнка.

В начале декабря в Буэна-Виста приехали Кэтрин с Хью и друзья с женами. Трой привез с собой сюрприз – видеокассету с последним фильмом, «Убить Кривого». Фильм уже вышел на широкий экран и, по словам Троя, делал огромные сборы.

– Ты их просто сразил наповал, – говорил Трой, гордясь за друга. – Я только что из Лос-Анджелеса – был там по делам, – и поверь мне, даже самые суровые критики прославляют тебя, великого актера. Говорят, тебя выдвинут на «Оскара» за эту роль.

– Они преувеличивают, – отмахнулся Фрэнк.

– Посмотрим, – возразил Хоакин с улыбкой.

После ужина все отправились в гостиную. Клэр понимала, что Фрэнк обидится, если она откажется смотреть, и все же слова Троя задели и взволновали ее. Если Фрэнк такой хороший актер… Ей почему-то совсем не хотелось видеть его на экране.

Он махнул рукой на свою спортивную карьеру. Это она еще может понять, ведь он уже побывал на самой вершине славы. Но кино… Здесь ему, возможно, еще предстоят самые большие в жизни удачи. И все же… Последние два месяца они так счастливы вместе. Она хотела, чтобы их безоблачному, тихому счастью ничто не угрожало, но… Наверное, она опять рассуждает эгоистично и думает лишь о своих интересах. А что же Фрэнк?

Если понадобится, она поедет за ним куда угодно. Хоть на край света.

Он взял ее за руку и задержал, пропуская остальных вперед.

– Ты как, Клэр? Не против? – тихо спросил он.

Она подняла на него глаза. Он читает ее мысли! Он заботится о ней, хочет оградить от неприятных воспоминаний.

– Конечно, не против, – ответила она улыбаясь, чтобы показать, что не будет огорчаться из-за фильма и всего, что с ним было связано.

Но он все еще не двигался с места. Видимо, ему самому не очень хотелось смотреть на себя.

– А ты не против? – спросила она, начиная тревожиться. Неужели он настолько изменился, что хочет забыть все, что было до их свадьбы?

– Я еще никогда не видел себя на экране, – признался он с виноватой улыбкой.

Он смущен, потому что боится не оправдать ожиданий друзей?

– Наверное, ты там просто великолепен, – заверила она его, пожимая ему руку, чтобы доказать, что она понимает и поддерживает его. – У тебя большой талант. Уверена, и режиссер его разглядел.

– Талант… – Секунду он озадаченно смотрел на нее, потом пожал плечами. – Ладно, пойдем посмотрим, что сотворил великий режиссер. Но не забывай, Клэр, это только кино. Обещаешь?

– Обещаю. – Она уверенно тряхнула головой, хотя на душе у нее скребли кошки.

Наверняка в фильме есть любовная линия, думала она, идя вслед за ним в гостиную, где уже задернули плотные шторы и погасили верхний свет. То, что Фрэнку не по себе, наверняка означает: он не знает, как она отнесется к другой женщине рядом с ним, хотя бы только в кино. Но она не собирается его ревновать. Кино снимали еще до того, как они поженились. С тех пор она не сомневается в верности Фрэнка. Жаль, что тогда, после концерта, она дала волю своим страхам и сомнениям, когда увидела его с той брюнеткой. Она совершила столько ошибок, что ей предстоит исправлять и исправлять их.

Они сели на мягкий диванчик, который друзья предусмотрительно оставили свободным. Трой включил видеомагнитофон. По экрану пошли титры. Трой и Хоакин время от времени отпускали шуточки, на которые Фрэнк реагировал вполне добродушно. И все же…

Начало фильма было жестким. Первые кадры шли без музыки, без слов. На экране крупным планом показывали убитую жену главного героя и двух мертвых малышей на полу. Кровь на стенах красноречиво говорила о том ужасе, который здесь недавно случился. Главный герой застыл на месте, в глазах у него боль, ужас, а также ярость и страстное желание найти подонков и отомстить им. С какой нежностью он склонился над убитой женой и снял у нее с шеи окровавленный платок!

Одинокий герой стоит на кладбище, над тремя свежими могилами, а потом медленно отворачивается и идет прочь, к своей машине. Печальная и тревожная музыка…

– Черт возьми! – не выдержал Трой. – Сильная вещь, Фрэнк!

Для Клэр все последующие сцены тоже были сильными; главный герой без устали выслеживал одного бандита за другим и убивал их. Наконец в живых остался лишь главный мафиози по кличке Кривой. Он уезжает в Чикаго, вступает в тамошний клан… Герой узнает, где его кровный враг. В Чикаго его не знает никто. Он выдает себя за бандита… Ему приходится участвовать в ограблении. Он не может попасться полиции, не имеет права раскрыться раньше времени. Его ранят, хотя ему удается доползти до машины и доехать до окраины города, где находится крошечный итальянский ресторанчик. И вот он входит в пустой зал и падает у самой двери.

Когда он приходит в себя, на глаза ему попадаются двое детишек, играющих во дворе, и он вспоминает все… Мучительные воспоминания овладевают им. Вдова, владелица ресторана, понимает, что к врачу обращаться нельзя. Она сама лечит и выхаживает его.

Женщина дает ему понять, что он у нее незваный гость, лишнее бремя. Но постепенно главный герой преодолевает ее неприязнь. Он заботится о ее детях… По мере того как он выздоравливает, его и хозяйку все сильнее тянет друг к другу. И вот в ночь накануне его отъезда вдова решает отдаться ему, прекрасно понимая, что он, скорее всего, больше к ней не вернется.

Любовная сцена удалась превосходно – вначале главный герой сомневается, вправе ли он принять от женщины такой щедрый дар. Лицо его искажено страданием. Но она призывает его уступить желанию, которое испытывают оба. Они занимаются любовью с отчаянием, словно последний раз в жизни. У Клэр мурашки поползли по коже. Она вспомнила, что чувствовала сама в ту ночь, когда был зачат их ребенок.

На следующее утро дети провожают героя до машины. Они просят его скорее возвращаться. А вдова молча стоит на пороге и смотрит, как он уезжает. На лице ее смирение и покорность.

Он выслеживает Кривого. Наконец они остались один на один… Ночью в темном переулке главный герой настигает мафиози. Но ярость ушла, осталась лишь мрачная решимость наказать злодея. Убив мерзавца, герой Фрэнка закрывает его лицо окровавленным платком, который он когда-то снял с шеи убитой жены. Все кончено. Но что теперь будет с ним, с его жизнью? Герой возвращается в Нью-Йорк, идет на кладбище, где похоронены его близкие. Он долго стоит у могил, и кресты белеют на фоне заката.

Финальная сцена. Дети вдовы играют на улице у ресторана. Вдали показалась знакомая машина. Дети зовут мать. Они бегут навстречу, а женщина выходит на крыльцо, и обычная сосредоточенность на ее красивом лице сменяется удивленным выражением. Герой Фрэнка выходит из машины, здоровается с детьми и направляется к ней.

Клэр не могла сдержать слез. Кэтрин, Элисон и Бекки тоже плакали. Даже Хоакину пришлось откашляться, прежде чем он заговорил:

– Фрэнк, критики не преувеличивают. Когда я смотрел на тебя, я забыл обо всем на свете.

– Точно, – согласился Трой, изумленно качая головой. – Сюжет-то избитый – я пересмотрел тысячу похожих фильмов, – но ты привнес в него личные нотки. Успех фильма целиком твоя заслуга.

– Да ладно, – усмехнулся Фрэнк. – Наверное, все просто удивились.

– А как тебе самому? – спросила Элисон.

– По правде сказать, – Фрэнк покачал головой, – у меня такое чувство, будто меня застали голым и показали всем. Не нужно было мне сниматься в кино. – Он рывком встал с дивана, поднимая за собой и Клэр. – Ребята, если не возражаете, я отведу жену в постель. Ей надо высыпаться.

Клэр остро ощущала напряженность Фрэнка. Неужели фильм ему не нравится? Невооруженным глазом видно: он на самом деле прирожденный актер!

Он отказывается от блестящей карьеры из-за нее и будущего ребенка. Клэр не очень возражала против того, чтобы он закончил спортивную карьеру, но сейчас она вдруг поняла: будет неправильно, несправедливо, если он зароет свой талант в землю. Слишком большая жертва…

Нужно серьезно с ним поговорить.

Выпустить его из клетки.

Если кто-то и создан для исполнения разных ролей, то только Фрэнк Фиорентино.

Сидя на кровати, Клэр смотрела, как раздевается ее муж, и невольно вспоминала ключевую любовную сцену фильма, который они только что посмотрели. С вдовой тоже было так – от неприятия к любви и нежности.

– Что с тобой? – спросила она. – Ты как будто не в своей тарелке.

Фрэнк бросил на нее настороженный взгляд.

Неужели боится, что она устроит сцену?

– Хоакин прав, – тихо сказала она. – Благодаря тебе мы все забыли, что перед нами всего лишь фильм. Мы прожили его. Не думаю, что многие актеры способны так брать за душу. Ты заслуживаешь самых высоких наград, Фрэнк.

Он устало улыбнулся.

– Клэр, я не актер и не умею играть. Я просто перенес на экран то, что чувствовал, и привнес в роль свое понимание жизни.

– Жизни? – переспросила она, и пульс ее учащенно забился. Говорил же он, что чувствует себя так, словно его застигли голым…

Он покачал головой.

– Ты должна понять, что к нам все это не имеет никакого отношения.

Снова запирает себя в клетку.

Клэр сжала зубы. Пора сказать ему…

– Фрэнк, ты интересен мне весь, понимаешь? А не только та твоя часть, которую ты соглашаешься приоткрыть для меня.

Он устремил на нее тяжелый взгляд.

– Нет, Клэр. Ты много раз говорила, что Буэна-Виста твой мир и ничего другого ты не хочешь.

Черт бы меня побрал за такие слова!

– Мне жаль, что фильм так тебя расстроил, – продолжал он. – Главное, не забывай: его сняли, когда мы с тобой еще не были женаты.

Он раньше нее самой понял, отчего ей было не по себе!

Сердце у Клэр тревожно забилось. Значит, Фрэнк всерьез обдумал все, что она говорила ему раньше, потому что он хотел, чтобы их союз был настоящим, крепким и прочным. Словно молния сверкнула в ее мозгу: Фрэнк говорил ей, что научился выживать. И у него выработалась соответственная психология. Он отбросил все, что может поставить под угрозу их дальнейшую совместную жизнь. Не задумываясь поставил крест на собственной карьере. Пожертвовал всем ради их счастливого будущего. И при этом остается таким же обаятельным. И улыбается.

Униженный и оскорбленный ребенок внутри Фрэнка Фиорентино никуда не делся – просто спрятался в тайниках его сознания, однако не исчез и не испарился. Призрак прошлого до сих пор диктует ему, как вести себя во враждебном мире!

Сбросив с себя одежду, Фрэнк улегся на постель, притянул ее к себе и улыбнулся – снова улыбнулся, чтобы ей стало приятно! – и лишь потом начал расстегивать на ней блузку.

– Ты, наверное, устала…

– Перестань! – воскликнула она.

Фрэнк нахмурился, озадаченный ее внезапной вспышкой.

– Перестань опекать меня, Фрэнк, – взмолилась Клэр, глядя ему в глаза, словно внушая ему искренность своих мыслей и чувств. – Раньше мне казалось, что твоя профессия угрожает нашей совместной жизни, но за прошедший год я переросла свои страхи и поняла: запирать такого человека, как ты, в клетку, просто преступно!

Фрэнк сурово сдвинул брови.

– Клэр, здесь, в Буэна-Виста, я не чувствую себя запертым в клетке. Мне хорошо здесь. И дел по горло. Мне есть чем занять себя.

Она приподнялась на локте и погладила его по щеке. Как же ей достучаться до него, как растопить толстую броню, наросшую на его душе за годы страданий и унижений?

– Я люблю тебя, Фрэнк. Я хочу, чтобы ты впустил меня в свою жизнь. Я хочу быть с тобой всегда, а не только тогда, когда ты считаешь это удобным или возможным для меня. Обещаю, я не стану отторгать тебя только потому, что не знакома с другими частями твоей жизни. Прошу тебя, не закрывайся и впусти меня к себе в душу.

Он пытливо всматривался в нее.

– Раньше ты никогда так не говорила!

– Я была дурой, эгоистичной дурой. Я боялась, потому что не верила, что когда-нибудь ты станешь моим целиком. Но, если мы действительно станем одним целым, я клянусь, что всегда буду рядом и всегда поддержу тебя, что бы ни случилось, куда бы ты ни поехал и чем бы ни захотел заняться.

Он ласково прижал палец к ее губам, призывая ее замолчать.

– Ты любишь меня? – недоверчиво переспросил он, словно только это и понял из всей ее пламенной речи.

Клэр пришла в ужас. Оказывается, все то время, что они прожили в браке, он не чувствовал себя любимым! Она сбивчиво заговорила – рассказала, как была влюблена в него с самого детства, как боготворила, обожала его, потом обиделась, потому что он не приехал на день рождения, и из чувства самосохранения внушила себе, будто презирает его. Как у нее появилась навязчивая идея хотя бы один раз переспать с ним, как она казнила себя за то, что якобы обманом заманила его в ловушку, заставив жениться на себе. Потом боялась надоесть ему… Клэр страстно надеялась, что в ответ он тоже раскроется и скажет ей правду, какой бы неприглядной та ни оказалась.

Ей обязательно нужно все про него знать.

Только понимая все до конца, она сможет по-настоящему почувствовать себя его женой.

Никаких тайн друг от друга.

Никаких запретных зон.

Клэр видела, как от ее признаний глаза его оживают, теплеют. Она видела на его лице целую бурю чувств: смущение, нежность, сожаление, иронию. К тому времени, как она выложила все, нервы ее были на пределе. Но ей было все равно. Главное, что она наконец высказалась.

Несколько мгновений, которые показались ей вечностью, он молчал и просто гладил ее пышные густые волосы. Венец ее славы.

– Между нами всегда была пропасть непонимания, Клэр, – с сожалением заговорил он. – Ты пленила меня еще когда была совсем маленькой. В глубине души я считал тебя моей сестренкой – точно так же, как Кэмерона я считал отцом. И преодолеть эту пропасть казалось мне немыслимым. Хотя в последние годы я не раз сожалел об этом.

– Правда? – недоверчиво спросила она.

Он кивнул.

– Ты никогда не показывал своего… интереса.

– Мне казалось, это неправильно. Во-первых, ты дочь Кэмерона. Во-вторых, ты отгородилась от меня словно каменной стеной.

Клэр вздохнула.

– Я думала, что никогда тебе не понравлюсь, Фрэнк…

– Теперь я все понимаю. Но в ту ночь, после похорон Кэмерона, когда ты согласилась заняться со мной любовью, я всеми силами пытался преодолеть возникшую между нами пропасть.

– Значит, – ошеломленно спросила она, – тогда для тебя это был не просто секс?

– А для тебя? – На его губах заиграла лукавая улыбка.

– Фрэнк, я была так поглощена собственными чувствами… и потом, я поймала тебя на крючок, обманула…

– Клэр, я не попался бы на крючок, если бы не хотел этого. И ничто не могло остановить меня от того, чтобы вернуться и завоевать всю тебя.

– Как… в фильме? – спросила она, желая понять, перенес ли он свое чувство к ней на любовную сцену в фильме.

Фрэнк поморщился.

– Я и не предполагал, что ты когда-нибудь увидишь этот фильм. Когда я вернулся в Чикаго, я убедил режиссера в том, что роль вдовы надо переписать. Она должна была понять, что моего героя связывают с прошлой жизнью слишком мучительные воспоминания, она должна была бояться, что он не вернется к ней. И все то время я думал о тебе, Клэр.

– Фрэнк, твой герой тоже стал жертвой обстоятельств – у него был выбор между любовью и долгом, – напомнила она. – Но я не хочу, чтобы ты разрывался пополам.

– У него было дело, которое он обязан был завершить до того, как начать новую жизнь. И он сделал все, что от него требовалось. Я испытываю те же чувства. Внутри меня нет противоречия между тем, как я живу, и тем, чего я хочу. – Он улыбнулся широкой, радостной улыбкой. – Ты подарила мне счастье.

Ее любовь… Любовь – великая сила, когда ее не сковывают условности.

– Ты свободен, Фрэнк, – сказала она. – Тебе не нужно притворяться счастливым ради меня. Мне все равно, чем ты решишь заняться или чем занимался в прошлом. Я люблю тебя.

– Почему мое прошлое до сих пор волнует тебя?

– Дети… те чувства, которые ты испытывал, снимаясь в кино. Ты говорил, что переносил на экран собственные ощущения.

Глаза его затуманились.

– Пока ребенок маленький, он не может остановить взрослых, помешать им, – тихо сказал он. – Помню, Хоакин рассказывал Трою и мне – нам тогда было по шестнадцать лет, – как его отец регулярно избивал мать. Из-за него она стала инвалидом. Хоакин пытался вступиться за маму, но отец отшвыривал его в сторону и тоже избивал. Я прекрасно его понимаю. С раннего детства я усвоил: взрослых победить невозможно. Они гораздо сильнее. И они в ответе за все – за синяки, за сломанные руки и ноги, за то, что ребенок по ночам мочится в постель…

– Что было для тебя хуже всего?

Он промолчал, явно не желая отвечать.

– Ты рассказал мне про Хоакина, Фрэнк, – мягко увещевала она. – Пожалуйста… расскажи мне о себе.

Он заговорил – медленно, неохотно, словно стыдясь.

– Когда тебя бьют – это еще не самое плохое. Я страшно боялся, когда меня запирали в чулане. Одного. В темноте. Бежать было некуда. Дни, ночи… Я никогда не знал, надолго ли меня накажут. Иногда они просто забывали обо мне. Мне нужно было сидеть тихо, в противном случае меня выволакивали из чулана, били и снова швыряли туда – на более долгий срок.

– Господи, Фрэнк! Ничего удивительного, что ты сбежал от них.

– С тех пор много воды утекло, – уклончиво ответил он. – Но, когда снимали ту, первую, самую страшную сцену фильма… Мне нетрудно было изобразить горе и страстное желание отомстить, отплатить убийцам. Хотя, как говорит Трой, лучше всего забыть о мести и идти дальше. Просто… до конца такое не забывается.

– Да, – прошептала она. – Вряд ли ты когда-нибудь забудешь. Спасибо, что ты мне доверился… Твой рассказ поможет нам навести мосты через пропасть, потому что теперь я понимаю, почему ты думаешь и поступаешь именно так, а не иначе. Я не хочу, чтобы ты еще когда-нибудь чувствовал себя одиноким, Фрэнк.

Он улыбнулся, и она обвила руками его шею. Глаза его светились откровенным желанием к более тесному сближению, когда он спросил:

– Мы достаточно наговорились?

– Нет.

– Что же еще? – Она просто испытывает его терпение!

– Я хочу услышать, как ты признаешься мне в любви.

Он рассмеялся, и Клэр показалось, что он смеется с облегчением. Глаза его лучились радостью, когда он приблизил губы к ее лицу, потерся о щеку и прошептал:

– Я люблю тебя, Клэр! И мне нравится, что мы с тобой всегда вместе – во всем. Мне нравится быть частью твоей жизни…

– Я тоже часть твоей жизни, – едва слышно пролепетала она.

– Да, и я люблю тебя всю.

Он немедленно начал доказывать, как сильно он ее любит, и она любила его в ответ – искренне, открыто, от всей души. Ей было покойно и хорошо от сознания того, что она для него единственная, неповторимая и желанная, такая же, как и он для нее. И так будет всегда.

Утром Фрэнк проснулся с сознанием абсолютного счастья. Он ласково смотрел на всех и не испытал никакого предчувствия, когда Хоакин и Трой позвали его в кабинет для важного разговора. Пока они шли по длинной веранде, огибавшей огромный дом, он спросил у друзей, довольны ли те своей жизнью.

– Я счастливый человек, – заявил Трой, закатывая глаза.

– Да и у меня все прекрасно, лучше не бывает, – поддержал его Хоакин.

– Извини, Фрэнки, если я обидел кого-нибудь, когда привез кассету с твоим фильмом, – покаянным тоном начал было Трой.

– Да нет, все хорошо, – улыбнулся Фрэнк. – Местами было трудновато, но все в порядке.

– Тебе понравилось?

– Да.

– А Клэр?

– И ей тоже. Фильм даже помог нам с ней кое в чем разобраться. Кажется, я слишком долго был застегнут на все пуговицы и многое носил в себе.

– Так было и у нас с Бекки, – признался Хоакин. – Вначале трудно было раскрывать ей душу… Но зато потом как легко…

– Для них все имеет значение, – понимающе кивнул Трой.

Значит, у них тоже было такое, подумал Фрэнк.

Мы все очень ранимы и постоянно настороже.

Какая важная вещь – доверие! Они не сразу научились верить людям. Вначале они поняли, что верить можно Кэмерону. И тем не менее даже сам Кэмерон поставил Фрэнка в тупик своим завещанием. Возможно, Хоакин и Трой испытывали те же чувства, хотя и не показывали виду.

– О чем будем говорить? – спросил Фрэнк, пропуская друзей в кабинет.

– О письме от Кэма, – ответил Хоакин.

Фрэнк был ошеломлен. Он закрыл за собой дверь на автопилоте и молча уставился на друзей. Ясно, они оба что-то знают. На лице Троя никакого удивления. А Хоакин достал из нагрудного кармана куртки белый конверт.

– Он оставил письмо у меня, Фрэнк, – объяснил Хоакин. – И велел вскрыть конверт через полгода после его смерти, когда мы втроем соберемся вместе.

Все ясно, подумал Фрэнк. И вполне справедливо. Хоакин – юрист. Разумеется, он точно выполнил указания Кэмерона. И все же, если в письме объясняются условия завещания, зачем вскрывать его через полгода? Сколько душевных сил и волнений они сэкономили бы, если бы сразу узнали о причинах, толкнувших Кэмерона завещать ему ранчо!

Хоакин протянул ему конверт.

– Фрэнк, по-моему, прочесть его должен ты.

– Нет. Он доверил письмо тебе, Хоакин, – возразил Фрэнк и весь сжался от нетерпения. Что там внутри? Хотел ли Кэмерон, чтобы он, Фрэнк, поступил именно так? Двум друзьям не о чем волноваться. Им сейчас хорошо, а он… Нет, возразил он себе. Он все сделал верно. Ему нечего стыдиться. И Клэр тоже хорошо. Они с ней действительно стали партнерами. Во всех смыслах этого слова.

– Прочти сам, Хоакин, – предложил Трой.

Ни один из троих не садился. Словно бы они стоя отдавали дань уважения Кэмерону. Хоакин вскрыл конверт, вытащил оттуда лист бумаги и медленно развернул его. Потом откашлялся.

– Разрешите сначала прочесть все до конца. Обсуждать будем потом. Согласны?

Фрэнк и Трой кивнули.

Хоакин набрал в грудь воздуха и начал.

«Дорогие мои сыновья!

Ибо я считаю вас своими сыновьями. Поверьте, я не любил бы вас сильнее, не гордился бы вами больше, будь вы моими кровными детьми.

Я очень устал. Я чувствую, как тело отказывается слушаться меня, а время уходит. Трой и Хоакин, вы оба нашли свое место в жизни. Надеюсь, вы это понимаете и поймете меня, когда я скажу, что хочу того же самого для Фрэнка. В какой-то мере я чувствую себя ответственным за все, что происходит. Мне кажется, я до некоторой степени мешал ему, так что с помощью завещания попытаюсь все исправить.

Меня тревожит и Клэр. За Кэтрин я спокоен, но Клэр потребуется помощь, чтобы удержаться на плаву. Я знаю, что вы, все трое, не оставите ее в беде и поможете восстановить Буэна-Виста, однако я намеренно выделил Фрэнка – не потому, что люблю его больше, но потому, что завещанием своим благословляю его. Я хочу, чтобы он обосновался в Буэна-Виста с Клэр, если он того пожелает.

Я часто думаю о том, что их двоих всегда связывала невидимая нить – естественное притяжение друг к другу, которое не ослабевало с годами, хотя в последнее время их отношения и выглядели напряженными. Надеюсь, оба они поймут, что напряжение вызвано барьерами, которые ни один из них не считает возможным преодолеть.

Может, я ошибаюсь. Шесть месяцев – достаточно долгий срок для того, чтобы преодолеть любые барьеры, если есть силы и желание, подкрепленное любовью. Если же окажется, что я не прав, предоставляю вам – всем троим – внести коррективы в мое завещание и передать Клэр Буэна-Виста в полное владение.

Все вы предлагали мне свою помощь. Я знаю, вы хотели помочь искренне, от всей души. Хочу, чтобы Фрэнк в один прекрасный день познал радость возвращения домой к любимой и любящей женщине. Фрэнк, пожалуйста, прости меня за то, что я вмешался в твою жизнь. Надеюсь, прошедшее время было для тебя не слишком тяжелым. Как и для всех вас. Наверное, вы удивились, зачем я сделал то, что сделал.

Оставайтесь друг другу братьями. И спасибо вам за то, что вы дали мне за все эти годы.

Ваш Кэм».

Понадобилось немало времени, чтобы Фрэнк справился с комом, подступившим к горлу, и взял себя в руки.

– Так вы оба понимали, что он на самом деле имел в виду в своем завещании?

– Мы не были уверены до конца, Фрэнк, – ответил Трой. – Просто надеялись: Кэм знал, что делает.

– Ход конем, – пробормотал Хоакин, указывая на шахматный столик. – Кэм хотел, чтобы ты пленил королеву. Вполне логично! И ты так и поступил…

– Клэр я бы ни за что в этом не признался, – возразил Фрэнк. – Мы ведь с ней партнеры.

– Рухнули все преграды? – спросил Трой, и в его карих глазах заблестели веселые искорки. – Сегодня утром именно такое у меня сложилось впечатление.

Догадка молнией сверкнула в мозгу Фрэнка.

– Так вот зачем ты привез кассету и показал ее нам при всех! Ты что-то знал, Трой!

– Клянусь, я ничего не знал. Просто сложил два и два и получил четыре.

– Мы оба восемь лет назад были в Буэна-Виста. – Хоакин тоже весело посмотрел на Фрэнка. – Тогда Клэр исполнилось восемнадцать. Она расцвела, стала настоящей красавицей. Но нам стало совершенно ясно, что мы не в состоянии заменить ей тебя.

– Какой же я был идиот все эти годы!

– Нет, Фрэнк. Клэр на восемь лет тебя моложе. К тому же она дочь Кэма, – улыбнулся Хоакин. – У нас у всех были шоры на глазах. Мы с Троем тоже ничего не понимали, пока не открылось завещание Кэма. Но потом… мы решили уйти в тень, чтобы вы с ней вдвоем справились сами.

– Вот мы и подошли к главному вопросу. – Трой помолчал, а затем спросил: – Фрэнк, ты здесь чувствуешь себя дома?

– Да. Да. Здесь мой дом! – Он рассмеялся, потому что увидел, что друзья весело улыбаются ему. – Вообще-то, – продолжал он, – вчера ночью мы с Клэр обсуждали один план. Я бы хотел предложить свои услуги организации «Дети улиц» и открыть в Буэна-Виста спортивную школу для трудных подростков.

– Ты здорово придумал! – оживился Хоакин.

– Очень здорово, – согласился Трой. Кивком головы он указал на большое черное кожаное кресло за письменным столом. – Если кто-то и вправе занять место Кэма, то только ты, Фрэнк. Желаю тебе удачи!

– Присоединяюсь, – с улыбкой сказал Хоакин. – По-моему, ты отлично впишешься в это кресло.

Фрэнк смутился, поняв, как много он значит для друзей и как много они думают о нем. Но больше всего он испытывал к ним благодарность за поддержку и понимание.

– Спасибо, ребята. Постараюсь оправдать ваше доверие. Хоакин, ты ведь юрист. Ты мне поможешь все оформить и так далее?

– Можешь на меня рассчитывать.

– Значит, в кино ты больше не собираешься сниматься? – спросил Трой.

– Нет. Там – не настоящая жизнь. Настоящее – то, что происходит здесь, в Буэна-Виста… и с Клэр. И мне это нравится. Я ни на что это не променяю.

– Значит, и говорить не о чем, – решительно подытожил Хоакин. – По-моему, мы должны поступить так, как в таком случае поступают все братья. Налить чего-нибудь покрепче и произнести тост за человека, благодаря которому мы всего достигли.

Когда они последовали его совету, Трой первым поднял бокал.

– За Кэмерона Келли, который подарил нам жизнь!

– За лучшего на свете отца! – присоединился Хоакин.

– Покойся с миром, Кэм. Поистине то был добрый день, когда мы впервые приехали в Буэна-Виста, – заключил Фрэнк.

 

Эпилог

Время шло быстро. Обитатели Буэна-Виста снова готовились к Рождеству. Живот Клэр рос. Фрэнк купил вертолет и учился управлять им. Он часто отправлялся в тренировочные полеты над территорией Буэна-Виста, а она ждала его дома. Ей нужно было соблюдать осторожность.

Первое время им часто звонили тренер «Ойлерс» и агент Фрэнка из Хьюстона. Во время разговоров с ними Фрэнк хмурился и отвечал односложно. Клэр иногда становилось не по себе. Уж слишком резко он закончил свою стремительную карьеру.

Наконец она решилась спросить:

– Фрэнк, тебе предлагают новый контракт? Может, снова приглашают сняться в кино?

– Клэр, меня ничто не интересует. Я покончил со всем этим. – Он скривил губы в улыбке. – Рано или поздно мой агент поверит в то, что мои намерения серьезны.

Клэр не стала настаивать. Она понимала: только Фрэнк вправе решать все, что касается его профессии. Интересно, думала она, надолго ли его хватит? Времена меняются. Сейчас он полон желания стать примерным отцом, но потом, возможно…

Он пожал плечами и добавил:

– Если я соглашусь, большую часть времени мне придется проводить далеко отсюда. Выездные матчи, тренировки и так далее… Всего этого нам будет хватать с избытком, когда мы откроем здесь спортивную школу. В общем, тебе не о чем волноваться.

– Я и не волнуюсь.

– Вот и отлично! – облегченно рассмеялся Фрэнк. – Я не хочу, чтобы ты тревожилась. Мне нравится моя жизнь. Мне хорошо здесь, с тобой. А после того, что мы с тобой решили, я просто счастлив.

Клэр видела, что он говорит искренне.

На Рождество Фрэнк созвал в Буэна-Виста всех родственников и друзей. По традиции обед накрыли в патио. За столом вместе с гостями сидели все работники. Фрэнк исполнял роль Санта-Клауса. Он раздавал подарки, которые самолично выбрал, купил и сложил под елку. Лицо его светилось радостью.

Видя, как муж целиком погрузился в праздничные хлопоты, Клэр задумалась. Сколько же унылых, тоскливых праздников было у него в детстве! Сколько пустоты, одиночества… И каким мудрым оказался ее отец, открывший свое сердце и свой дом для трех городских уличных мальчишек! Он круто перевернул их жизнь, научил их главному. Благодаря ему все трое многого добились в жизни, но главное – познали самих себя.

– Если кто-то и способен заменить сеньора Кэмерона, то только наш Фрэнк, – прошептала Тина на ухо Клэр. Она едва не лопалась от гордости за своего Любимца. Фрэнк без устали катал на себе детишек Кэтрин и Троя и помогал им выбрать подарки, предназначенные каждому из них.

Вот только понравится ли Фрэнку всю жизнь заменять Кэмерона? По силам ли ему чужая роль?

Клэр вспомнила, что говорил Хоакин после оглашения завещания. Тогда она была просто вне себя от ярости. Ей казалось безумием то, что отец завещал половину ранчо футболисту.

«Ты наклеила на него ярлык и никак не желаешь взглянуть на него другими глазами… В тебе говорит предубеждение, Клэр. Фрэнк еще не понял до конца, каков он на самом деле».

Да, тогда она действительно испытывала сильное предубеждение против него и его жизни. Вот отец, Хоакин и Трой гораздо лучше понимали сущность Фрэнка. Ей предстоит еще многому научиться, но уже сейчас она понимает, насколько важно для него быть отцом семейства. Но когда же он поймет, каков он на самом деле и в чем его истинное предназначение? Клэр могла только гадать. Может быть, Фрэнк еще и сам ничего толком не понимает. Остается только надеяться, что его предназначение как-то связано с Буэна-Виста.

Клэр жалела о том, что в прошлом так третировала его. Вспомнив о его безрадостном, ужасном детстве, она накупила ему целую гору подарков на Рождество, и в том числе новую широкополую ковбойскую шляпу, настоящие ковбойские сапоги со скошенными каблуками, кожаный ремень с выгравированными на пряжке инициалами. У нее приготовлен еще один подарок для него, самый важный подарок, но его она вручит, когда они останутся одни.

Фрэнк преподнес ей красивые платиновые серьги – бриллианты с жемчугом, – которые прекрасно сочетались с подаренным им на ее совершеннолетие колье.

На следующий день, дождавшись, когда гости после традиционного рождественского обеда отправились отдохнуть, она позвала Фрэнка в кабинет. Хотя ей было немного не по себе – она не знала, как он отнесется к ее подарку, – она была уверена, что поступает правильно.

Она протянула ему запечатанный конверт.

В нем лежали акции. Еще два процента Буэна-Виста. Отныне Фрэнк – главный владелец.

Он так долго смотрел на бумаги, что у Клэр сжалось сердце. Потом он повернулся к ней и удивленно спросил:

– Зачем?

– Без тебя Буэна-Виста не выжила бы. А еще… Ты мой муж, Фрэнк. И тебе больше пристало быть здесь главным.

Он покачал головой.

– Но в завещании Кэма…

– Мой отец предназначил тебя на роль рыцаря-спасителя, и ты сыграл ее превосходно. Но сейчас все немного по-другому. Мы с тобой муж и жена. По-моему, папа одобрил бы мой подарок… – Она разволновалась. – Неужели ты против?

Он широко улыбнулся.

– Как я могу быть против? – Однако он пытливо заглянул ей в глаза. – Ты уверена, что хочешь этого, Клэр? Я знаю, как много для тебя значило положение владелицы…

Кровь бросилась ей в лицо. Она так ненавидела его, когда открылось содержание завещания! Она так старалась не допустить его на территорию, которую считала безраздельно своей…

– Я была не права, Фрэнк. Я столько всего натворила… – Она извинялась, однако в глазах ее плясали веселые искорки. – Ты показал мне, насколько я ошибалась, и теперь я хочу исправиться.

– Клэр! – Он со вздохом притянул ее к себе и обнял за плечи. – Ты дочь Кэмерона. Тебе не нужно было этого делать. Я не чувствую себя приниженным из-за того, что тебе принадлежит большая часть Буэна-Виста. Я не могу принять от тебя такой подарок. По-моему, это будет несправедливо.

– Нет, справедливо, – возразила она и осеклась. А может, ему все видится по-другому? Может, он подозревает, что она таким образом пытается крепче привязать его к себе, взвалить на его плечи груз ответственности, от которой он потом не сможет уйти?

Фрэнк долго молчал. Наконец он проговорил:

– Тогда… подари мне один процент акций. И мы с тобой будем равноправными партнерами. – Он ухмыльнулся. – С меня этого вполне хватит.

Клэр вздохнула с облегчением.

– Конечно! – с жаром согласилась она, бросаясь ему на шею и скрепляя их новый договор поцелуем.

Ребенок родился через три недели после Рождества – очаровательная девочка, которую они назвали Анджелой на итальянский лад. Обожающий малышку отец вскоре сократил имя до Энджи.

К тому времени, как Клэр и Энджи выписались из больницы, начались дожди, которые шли с небольшими перерывами целых два месяца. Сухая, растрескавшаяся земля, которая столько времени казалась безжизненной, снова начала цвести и плодоносить.

– Просто чудо, правда? – заметил Фрэнк однажды утром. Они стояли на веранде и смотрели на бескрайние зеленые луга, простирающиеся до самого горизонта.

– Возрождение, – прошептала Клэр, любуясь тем, как расцветает земля, которая еще совсем недавно казалась мертвой.

– У нас целых два чуда. – Фрэнк склонился над их дочуркой, которую он не спускал с рук. – Видишь, Энджи? Ты появилась на свет и принесла с собой дождь.

Малышка загугукала. Видимо, слова Фрэнка пришлись ей по душе. Клэр тоже чувствовала себя абсолютно счастливой. У нее не было сомнений: Фрэнк вполне доволен жизнью в Буэна-Виста с ней и Энджи.