1

Милейн Ланда не могла без восхищения смотреть на мощно вздымавшуюся гору Маммот. Еще несколько мгновений назад ее переполняли благоговение и покой. Она словно вернулась в родной дом.

Но с тех пор прошла целая вечность. Ей назвали имя, которое она не рассчитывала услышать.

Тэннер Харрис.

Теперь это было только имя. И воспоминания.

— Тэннер Харрис? — с трудом выговорила Милейн. — Он начальник над спасателями?

— Вы его знаете? — удивился Берт Эдмондс.

Милейн сделала вид, что не расслышала вопроса.

— Давно он тут?

— Третью зиму. Он раньше был в Скво-Вэлли. Ему — захотелось разнообразия, и он его получил. Сумасшедшая работа! Один несчастный случай за другим. Зато здесь много рыбы, а Тэннер любит рыбалку.

— Знаю.

— Вы знаете, что Тэннер любит ловить рыбу?

Милейн с неохотой ответила:

— Пару раз летом я работала здесь, когда училась в колледже.

Вдалеке какой-то человек по подвесной дороге поднимался на голую вершину. В это время года туристов быть не могло. Неужели Тэннер? Тот самый, чьи слова когда-то возродили в ней желание жить.

— Значит, вы не в первый раз здесь, — сказал Берт. — Интересно.

— Не в первый, — подтвердила Милейн. — Я очень люблю эти места и отчасти поэтому хотела получить тут место медсестры.

— Здесь многое изменилось, правда?

— Невероятно. Я не поверила глазам. Новые дома в деревне. Магазины. Рестораны.

— Ага! Разве это не ужасно? — Берт рассмеялся и подошел поближе к окну, вновь привлекая взгляд и мысли Милейн к горе. — Мне кажется, прогресс не должен принимать уродливые формы. Людям не стоит забывать о красоте природы.

Милейн хотелось освоиться с мыслью, что это уединенное место в центре Калифорнии стало домом Тэннера. Придется смириться. Жизнь есть жизнь. Или она от него спрячется, или встретится с ним лицом к лицу и стерпит его ненависть.

Она тряхнула головой и постаралась взять себя в руки.

— Я составила список того, что мне понадобится. Тут много чего, но, наверное, это нетрудно достать.

— Надеюсь. У вас хватит времени подготовиться к наплыву туристов. Только не оставляйте решение ваших проблем на зиму. Здесь бывают снегопады, и тогда мы отрезаны от всего мира, а в остальное время никаких сложностей.

Дверь в здание оставалась открытой, и Милейн чувствовала легкий запах сосен и елей. Произнесенное несколько минут назад имя потрясло ее, однако ветерок, доносивший горьковато-сладкий аромат, помог вновь обрести себя.

— Бури? В бурю трудно добраться до попавшего в беду лыжника.

Берт покачал головой.

— Да нет. Спасатели никого не пускают в горы в плохую погоду. Подвесную дорогу останавливают. Подъемники тоже. Спасатели всегда начеку, и, если что, они…

— Ваши спасатели… — Милейн не могла заставить себя произнести имя человека, от которого в конечном итоге зависела безопасность всего приезжего люда. — Похоже, они все предусмотрели.

— По возможности. Поговорите с Тэннером. Он вам лучше расскажет.

— Хорошо, — отозвалась Милейн и добавила: — С таким оборудованием, как здесь, я справлюсь с чем угодно. Вы сказали, здесь пять спасателей… Тэннер их тренирует?

— Тренирует. — Берт направился к машине. — Хотите повидаться с ним сегодня? Вам придется много работать вместе.

Только не сегодня. Лишь тогда, когда она сможет произносить его имя, не вспоминая единственную ночь, которую они провели вместе.

Берт говорил всю дорогу до дома, в котором поселилась Милейн. Он предложил ей заехать к нему на чашечку кофе, но она извинилась и отказалась, сославшись на то, что ей надо разобрать ящики. Пообещав как-нибудь заглянуть к его жене, она вошла в небольшой крепкий дом с просторной кухней-столовой-гостиной внизу и двумя спальнями наверху.

Хотя Милейн только на минуту заглянула сюда, когда сгружали вещи, она уже полюбила свое новое жилище, построенное в лесу возле озера. Когда ей предложили эту работу, она с радостью согласилась вернуться в деревушку, где провела два потрясающих лета, и нашла точно такой дом, который, если бы могла, сама спроектировала для себя. Эмбер тут будет привольно… А от судьбы не уйдешь.

Милейн стояла у застекленной стены, или окна во всю стену, и жадно вдыхала холодный вкусный воздух. Отсюда она не видела ни гору, ни того, кто был сейчас на ее вершине, но представляла, как Тэннер стоит там на ветру и оглядывает свой мир, многие мили нетронутой красоты.

Как он воспримет ее появление здесь? Проклянет ее? Вряд ли. Три года — это много. Наверное, она уже стала для него туманным воспоминанием.

Милейн Ланда. Длинные ноги. Тонкая талия. Светло-каштановые волосы с золотым отливом. И глаза… Огромные черные глаза, в которых можно утонуть.

Милейн. Всего-навсего имя. Имя, которое он все еще хранит в памяти.

— Почему мне никто не сказал, что приехала медсестра? Нет. Ничего. Похоже, у нее хватает дел и без меня.

Тэннер держал трубку у самых губ, чтобы его услышали, несмотря на шум ветра. В пять утра он уже был на ногах и пропустил ланч, чтобы поспеть везде. Правую ногу он где-то ударил, и теперь она болела.

Подъемник работал исправно. Кроме потного и проклинавшего все на свете механика, никого не было видно. Когда выпадет снег, здесь будет бурлить жизнь, а пока ничто не мешало неожиданно всплывшему имени бередить душу.

Берт сказал, что отвез Милейн в больницу и был поражен ее профессионализмом. А Тэннер смотрел на свободную руку, ту самую, которая в течение нескольких неправдоподобно прекрасных часов ласкала худенькую женщину с колдовскими глазами, возвращая ее к жизни.

Черт побери, не стоит даже вспоминать… Теперь он начальник спасателей и будет вести себя соответственно. Думая о своем, Тэннер спросил Берта о новой телефонной линии. Берт ответил, что к пятнице телефонная компания обещала довести ее до рабочего состояния.

— Но я бы не очень им доверял, — продолжал Берт. — Правда, они знают, что наше терпение на исходе.

— Ага. Смотри, ты за это отвечаешь. Нет, я тебя не виню. Но неужели нельзя по-честному? — Тэннер злился, но не мог сказать другу почему. — К черту! Они же знали, что не уложатся в сроки. Ну почему люди не могут…

Правда, почему? Тэннер вновь и вновь задавал себе этот вопрос, когда после долгого рабочего дня отдыхал дома среди собственноручно сделанной мебели. Честность была для него главным мерилом человеческих отношений. Он всегда говорил правду и ждал того же от других.

 

2

Что ты хочешь доказать?

Задав себе этот вопрос, на который пока не было ответа, Тэннер стал готовиться к вечерним занятиям. Новичкам предстояло оценить новое здание больницы с точки зрения своего понимания скорой помощи. Пока он не знал, кто новая сестра, он не сомневался в ее участии в этом занятии. Теперь он не желал ее присутствия.

И тем не менее Милейн Ланда опять вошла в его жизнь. Они будут работать вместе, обустраивая новую больницу и деля месяцы высочайшего напряжения, когда сюда съедутся лыжники. Он может относиться к этому как угодно, но дело есть дело.

Тэннер взялся за телефон, думая только о том, чтобы Милейн поняла, как он к ней относится. Потом он вспомнил, что не знает ее номер. Однако ему было известно, как получить необходимую информацию.

Карол Эдмондс ответила только после четвертого звонка.

— Тебе повезло, что застал меня. — Карол тяжело дышала. — Опять у нас неполадки. Понадобилось черт знает сколько гравия и адское терпение. Пришлось все переделывать, черт бы их подрал!

— Я тебе говорил, — продолжая их вечный спор, сказал Тэннер. — Если бы ты позволила мне использовать плотину как дорогу…

— Не терзай меня, Тэннер.

— Ну ладно, ладно. Мне надо позвонить медсестре, миссис Ланда. У тебя есть номер ее телефона.

— Миссис Ланда! Как официально! А, ты же с ней еще не познакомился!

Познакомился. В другой жизни. Удивляясь своему спокойному тону, он объяснил Карол, что хотел бы видеть миссис Ланда на вечерних занятиях.

— Хорошая идея. Она приживется. Всего несколько часов она тут, а уже развила бурную деятельность. Берт показал ей больницу. Это довольно далеко, но она ничуть не огорчилась.

Тэннер резко положил конец восхвалениям женщины, которую предпочел бы вовсе не встречать в жизни.

— Ее телефон. Ты знаешь?

— Она живет в доме Андерсонов.

Тэннер знал этот дом. Оттуда из окна-стены открывался чудесный вид на озеро. Милейн там понравится.

Выдавив еще несколько слов, он постарался побыстрее закончить разговор. Подойдя к огромному окну, он глянул наружу. Дом Андерсонов располагался как раз напротив, через озеро, и по вечерам был виден свет в окнах.

Какого черта она вновь появилась в его жизни!

Тэннер набрал номер, и Милейн сняла трубку, прежде чем он оказался готовым к разговору. Он стиснул зубы, но это не помогло. Он все еще чувствовал ее, ощущал ее запах.

— Милейн? Говорит Тэннер Харрис. Ты меня помнишь?

Она молчала. Секунду, две… четыре…

— Помню… Берт Эдмондс сказал мне, что ты здесь.

Тэннер набрал полную грудь воздуха.

— Насколько я понимаю, ты знаешь, что нам придется вместе работать.

— Не представляю, как можно этого избежать.

Ей не легче, чем ему. Прекрасно. Так и должно быть.

— Сегодня мы собираемся, — сказал он. — У нас занятия для новичков.

— Думаешь, мне надо быть?

— Поэтому я и звоню. Иначе…

Она долго молчала, так долго, что ему во что бы то ни стало захотелось опять услышать ее голос. Именно захотелось.

— Понятно, — почти шепотом проговорила она в конце концов. — Иначе ты бы мне не позвонил. Где занятия? И когда?

Тэннер ответил, стараясь не выказывать обуревавших его чувств, и уже было положил трубку, но что-то в голосе Милейн удержало его. Он вспомнил нежную женщину, которая страстно говорила о любви к выбранной профессии, к солнцу… Может, та колдунья еще жива? Он вздрогнул и повернулся спиной к озеру.

— Карол сказала, что ты что-то чинила в доме Андерсонов. Странно. Там все было в порядке.

— Крылечко. Ступенька не выдержала тяжести снега. Тебе это не нравится, да?

Ему не нужен был ответ, он просто хотел узнать, имеет ли еще ее голос власть над ним. Если да, то ему надо как-то избавляться от этого наваждения.

— Тебе повезло с домом. На него многие претендовали.

— Он мне нравится. Тэннер…

Ее голос, одолев расстояние, вонзился ему в сердце. Другие женщины тоже называли его по имени, но их голоса не волновали его до такой степени. Милейн Ланда была единственной, которая произносила его имя так, словно ласкала.

— Что?

— Не знаю. — Она вздохнула. — Наверное, я должна была предвидеть… Мы… Тэннер, мы должны поговорить.

— Нет. — Его охватила ярость. — Все уже сказано.

— Ты уверен?

— Ты лгала мне.

— Значит, ты поверил…

— Как еще это можно назвать?! — взорвался Тэннер. — Ты говоришь мне, что в твоей жизни никого нет, а потом звонок, и я слышу голос твоего мужа.

Милейн стояла у окна, глядя на сгущавшиеся над озером сумерки. Силы покинули ее. Он ждет ответа, и она, конечно же, виновата, но отвечать не в силах. Едва услышав его голос, она с ужасом вспомнила тускнеющие серые глаза и разбитую вдребезги телефонную трубку.

Он заговорил снова, возвращая ее к жизни:

— Милейн?

— Что? Через час? Я буду.

— Если ты…

— Я буду.

Положив трубку, она вышла на крыльцо вдохнуть свежего воздуха. Сколько ей было лет, когда она в первый раз приехала сюда? Двадцать? Работая здесь летом, она обеспечивала себя временным жильем и деньгами. Ведь стипендии никогда не хватало.

Тогда она была занята сорок часов в неделю, а остальное время принадлежало только ей. И она научилась ловить рыбу, править каноэ. Все озера были ее. Сначала она изучила туристские маршруты, а потом стала прокладывать собственные. Еще она писала письма сестрам и столько разговаривала по телефону, что ей едва хватало денег на оплату счетов.

Эти годы остались позади, как и те, когда она была для сестер и матерью и отцом. Теперь Милейн квалифицированная медицинская сестра с пятью годами стажа и перспективами, которых у нее не было в больнице и Сакраменто. И вот между нею и ее мечтой стоит Тэннер Харрис.

Еще не стемнело, когда Милейн одолела ровно милю по гравиевой дороге, идущей вокруг озера. Кое-где лежал снег, но вообще-то каменистая почва была еще по-летнему голой и сухой.

Подъехав к дому Тэннера, Милейн обратила внимание на двух небрежно одетых молодых людей, которые поднялись на крыльцо и без стука вошли в дверь. Грузовичок привез еще троих, прежде чем она успела выйти из машины.

Дом был больше тех, какие обычно арендуют отдыхающие, но ничем другим от них не отличался.

— Вы медсестра? — спросил ее парень с окладистой бородой. — А я думал, вы старше.

Милейн улыбнулась.

— Мне двадцать восемь. Но иногда кажется, что все сто двадцать. Так лучше?

Один из парней оттащил от нее бородача.

— Не обращайте внимания на Реда. Он как слон в посудной лавке. Добро пожаловать к нам.

В сопровождении троих мужчин она вошла в дом Тэннера. Главное место принадлежало камину. Милейн не удивилась, увидев мастерски и с любовью сработанную мебель. Он любил возиться с деревяшками. На стене висела написанная маслом картина с изображением горы Маммот.

Тэннера не было, но до Милейн доносились голоса с кухни. И когда мужчины, не раздумывая, двинулись на голоса, она остановилась в нерешительности, оглядываясь кругом и сознавая, что Тэннер душой и телом принадлежит этому горному краю, довольно далекому от цивилизации.

— Мы начинаем.

Она медленно повернулась. В дверях стоял Тэннер. Он не постарел, остался таким же, каким она его помнила. Не поражал красотой, но его гордая сила притягивала ее. И если она не поостережется, бог знает, что еще будет.

У него были черные волосы, серые глаза, большие руки и очень широкие плечи, на которые он чего только ни взваливал. Неплохо было бы ему постричься и побриться. Полумрак, царивший в комнате, усиливал тени, таившиеся в глубине его глаз.

Милейн сжала кулаки, стараясь защитить себя от увиденного.

— Мне нравится у тебя, — спокойно проговорила она. — Такой дом у тебя и должен быть.

— Откуда тебе знать, что у меня должно быть?

Он не желал примирения, и Милейн с болью приняла вызов.

— Наверное, ты прав. Мы недолго были вместе, но кое-что я помню. Ты любишь дерево, потому что тебе не нравится все искусственное.

— Искусственное? Да. Это часть правды.

Милейн искала его взгляд, но заговорила не сразу.

— Если хочешь, я тебе расскажу…

— Не хочу. Все в прошлом. Запомни это. В прошлом. Мы собираемся на заднем крыльце… миссис Ланда, и у нас нет ничего, кроме пива.

— Тэннер… Ладно. Пиво так пиво.

Не дожидаясь, когда Тэннер посторонится, чтобы пропустить ее, она прошла мимо него на кухню, взяла банку пива и двинулась дальше на голоса. Это было не крыльцо, а терраса, освещенная керосиновыми лампами. Мужчины и две женщины уже были заняты делом. Милейн села. Она сама не понимала, что заставило ее принять предложение Тэннера.

Предложение? Ну нет. Это так не называется. Вызов, который она не посмела не принять.

Тэннер сел напротив. Он посмотрел ей в глаза, и долгое мгновение Милейн молча сражалась с ним. Когда же он отвел взгляд, она поняла, что не победила. Но и не поверила, что он вычеркнул ее из памяти. Их разговор еще впереди.

Однако в деле Милейн не могла с ним соперничать. Ему было от силы тридцать четыре года, а у него уже был богатейший опыт. Он знал все: какие бывают травмы, как их определять, как оказывать первую помощь.

— Обычно за зиму выпадает триста пятьдесят дюймов снега, — говорил он. — Скорее всего вам придется работать в буран, и все внимание вы должны сосредоточить на пострадавшем, в первую очередь не дать замерзнуть или пошевелиться. Учтите, вам еще надо успокаивать других лыжников. О себе придется забыть, поверьте мне на слово. Опасность будет подстерегать вас всегда и везде.

Кто-то спросил, будут ли они знать заранее о непогоде. Тэннер сказал, что для этого и существует государственная метеорологическая служба, но, прежде чем Милейн успела привыкнуть к его менторскому тону, он изменился и стал печальным.

— С буранами управиться легко. Беспокоит обычно другое.

— Другое? — спросил все тот же любопытный, и Милейн не стала ждать, когда Тэннер ответит.

— Землетрясения, — тихо проговорила она. — А они вызывают снежные лавины.

Несколько секунд она и Тэннер смотрели друг другу в глаза, словно не было прожитых в разлуке трех лет.

— Миссис Ланда правильно сказала, — с уважением отозвался Тэннер. — В этих местах землетрясения нередки. Мы постоянно поддерживаем связь с сейсмологами, но они обыкновенно сообщают о силе уже миновавших землетрясений, вместо того чтобы предупреждать о будущих.

— Но ведь мы принимаем меры предосторожности? — спросил один из спасателей.

— Конечно, иначе за что нам платят деньги? Именно поэтому мы стараемся не допускать большого скопления снега на маршрутах. Если мы поддерживаем на них порядок, то сводим риск до минимума. Однако, как я уже сказал, землетрясения непредсказуемы. Мы не можем все спланировать.

Милейн кивнула.

— И это значит, что я… медицинский персонал должен быть подготовлен ко всяким неожиданностям, может быть, даже лучше, чем спасатели.

— Правильно, — подтвердил Тэннер. — Главное здесь — постоянное внимание. Все службы должны поддерживать самую надежную связь. Но вы это уже знаете. Вот почему я попросил миссис Ланда прийти к нам. Она должна не только знать, что делаем мы, но, в свою очередь, и нам рассказать о своей работе.

Уже совсем стемнело. Через несколько минут на небе зажгутся звезды, но пока только керосиновые лампы освещали террасу. На лицах мужчин и женщин залегли красноватые тени. И самые глубокие — на лице Тэннера. Он был настолько предан работе, настолько поглощен обеспечением безопасности лыжников, что ему не нужно было заглядывать ни в какие записи, чтобы учить новичков. Милейн подалась вперед, слушая и не слыша того, что он говорил.

Ты потрясающая женщина. Самая потрясающая из всех, с кем мне приходилось встречаться.

Ей никто никогда раньше не говорил таких слов. Она даже не представляла, что может пробудить подобные чувства в мужчине. Но и Тэннер Харрис не оставил ее равнодушной.

Они встретились на озере Тахо случайно. Перекинулись парой фраз. Потом между ними завязался настоящий разговор. Тэннер сказал тогда, что приехал на несколько дней из Скво-Вэлли. Ему нравилась его работа. Но он хотел большего и признался в этом с улыбкой. Он спросил, что привело ее в эти места, и Милейн поведала ему о своем превращении из наивной студентки в медицинскую сестру, которая пытается понять, чем будет заниматься в будущем. Она ничего не сказала ему о том, почему живет именно в Неваде.

Проговорив пару часов на пляже, они отправились на поиски ресторана, в котором можно было бы пообедать. Проиграв несколько монет игральному автомату, они продолжали разговаривать и разговаривать, незаметно переходя границу отчуждения. До четырех утра они внимали тоненькой женщине с волшебным голосом и трем гитаристам, слушали комиков и получали удовольствие от танцоров.

Первые два дня они расставались под утро, чтобы поспать пару часов и вновь встретиться за завтраком. На третью ночь, не говоря ни слова, отправились к ней, потому что она жила ближе к озеру и потому что, хотя об этом она не сказала Тэннеру, ей надо было быть рядом с телефоном.

В объятиях Тэннера Милейн на несколько часов обрела новую жизнь. А потом этот телефонный звонок…

Спасатели, поднимаясь, задвигали стульями, и Милейн очнулась от воспоминаний. Она не знала, сколько времени провела, никого не замечая и ничего не слыша. Пиво у нее в руке стало совсем теплым. Она повторила, что с удовольствием познакомит спасателей со своей работой, и уверила их, что, хотя она плохая лыжница, пройдет с ними многие маршруты.

— Вам придется много ходить на лыжах, — сказал ей Ред, входя в кухню. — Иначе тут нельзя.

Прежде чем она успела объяснить, что предпочитает лыжную прогулку по ровной местности скоростному спуску, кто-то уже принялся с горячностью доказывать, что нет ничего лучше, чем съехать утром по свежему снежку с горы.

— Один раз я попробовала, — сказала Милейн, улыбаясь. — Началось все прекрасно. А потом пошел снег. Я еще не добралась до подножия, а уже была похожа на огромный снежный ком на двух ножках. Клянусь, нос у меня потом оттаивал трое суток.

Ред энергично закивал.

— Так вы знаете, что такое обморожение? Ужасно больно!

Милейн хотела ответить, но тут в кухню вошел Тэннер, и она потеряла способность соображать. Она чувствовала, как его взгляд с ненавистью скользит по ее телу — ногам, бедрам, талии, груди.

Засунув руки в карманы, он спросил:

— А где Крис?

— Крис остался в прошлом.

— Да?

Гигант Ред понял, что за этими простыми словами кроется что-то важное.

— Да, — ответила Милейн спокойно и сама удивилась своему спокойствию. — Я разговаривала с ним за несколько дней до того, как приехала сюда. Он одобряет мои действия.

— Неужели? Вот не подумал бы…

Милейн не стала слушать. Она отвернулась, поставила банку на стол и направилась к выходу Ей хотелось только одного — уехать домой.

Тэннер последовал за ней на крыльцо, спустился по ступенькам. Он был всего в нескольких футах от нее, когда она открыла дверцу машины и скользнула внутрь.

— Она не поедет.

— Что?

Надо было закрыть окошко, тогда она бы ничего не услышала.

— Твоя машина. Она не будет работать зимой.

— Знаю. Берт даст мне джип.

— Печка плохо греет.

— Мне недалеко.

— Милейн, какой он?

Опасность!

— Берт? Да ты его знаешь лучше меня.

— Нет. — Тэннер покачал головой, и они уже не смотрели друг другу в глаза, отчего ей стало намного легче. — Не Берт. Крис. Твой муж.

— Бывший муж, — поправила его Милейн, и у нее сжалось сердце.

— Ему нравится, что бывшая жена никак не отлипнет от него?

Как ни настраивала себя Милейн не реагировать на Тэннера, он снова причинил ей боль. Руки и ноги у нее горели огнем. Она жалела, что у нее не хватает сил быстро завести машину и умчаться.

— Тэннер, я не липну к нему. Что бы ты ни думал, это правда.

— Черт! Ты…

Женщина повернула ключ зажигания, и мотор заработал, заглушая его слова.

— Три года назад ты даже не попытался понять меня.

— Не было смысла, миссис Ланда, никакого смысла.

Ей потребовалось довольно много времени, чтобы выехать на дорогу. И Тэннер все это время чувствовал себя последним негодяем, к чему он не привык.

Милейн Ланда перевернула ему душу, а потом причинила боль. Когда он осознал всю меру ее предательства, то хотел только одного — забыть о ней. У него ничего не вышло тогда. Не получалось и теперь.

 

3

Дом Андерсонов, который так привлек Милейн, теперь стал ей безразличен. Ложиться спать было еще рано, но ничего не оставалось, как переодеться в халат.

Мысли ее были заняты Тэннером, да и вся она была полна им и его желанием причинить ей боль. Существовал только один способ избавиться от него — позвонить Эмбер.

Голос восьмилетней девочки был еле слышен, словно звучал с другого края света.

— Милейн? Это правда ты?

— Я, любимая. А как у тебя дела?

— Прекрасно. Я ужасно боялась, как бы ты не осталась в Сакраменто.

— Ну я и не осталась. — Она закрыла глаза, чтобы получше представить девчушку, а заодно не дать пролиться слезам. — Я им сказала, что должна работать здесь из-за тебя. А что ты поделываешь? Видела кого-нибудь из своих?

Эмбер сказала, что кое-кого видела. Милейн не удивилась. В Эмбер чувствовалась уверенность в себе, за что Милейн отчасти хвалила себя. Она все делала, чтобы девочка верила в свои силы.

— Сейчас лето, — сказала Эмбер в ответ на замечание Милейн, что ей, наверное, уже пора в кровать. — Я могу спать сколько хочу. Знаешь? Я буду кататься в красном «камаро».

— У папы новая машина?

— Нет. Он говорит, что еще не расплатился за свою. Это у Пита. Ты с ним познакомишься. Новый воспитатель. Пит хочет поступить в колледж. Ему нравится ходить на лыжах, смотреть фильмы о лошадях, и еще он умеет готовить какую хочешь пиццу. Он играет в футбол. Говорит, все мальчишки сбегаются смотреть на него.

Уловив в голосе Эмбер восхищение учителем, Милейн не стала ее разочаровывать и попросила побольше рассказать о «камаро». Из рассказа Эмбер получалось, что Пит недоволен машиной, но для Эмбер она была «что надо».

Милейн рассмеялась, услышав новое выражение из уст Эмбер, но смех ее был горьким из-за всего, что ей пришлось пережить в последнее время. Если бы только она могла прижать девочку к себе! Слава богу, Бишоп всего в часе езды. Вот устроится и поедет. Будет целовать и тискать ее, делая вид, будто не замечает, как Эмбер выросла за месяц.

Если Крис позволит, она привезет Эмбер сюда на несколько дней. Они будут ловить рыбу, будут вдвоем.

— Здорово! — воскликнула малышка.

Милейн рассказала Эмбер о подъемниках, на которых можно добраться до самой верхушки горы.

— Здесь есть женщина, которая дает лошадей покататься. Один конь у нее словно специально для тебя.

— Как его зовут?

— Кролик. Карол говорит, она назвала его так, потому что он очень высоко прыгал, когда был маленьким.

Приятный разговор закончился, как только Милейн спросила о Крисе. Дочь не знала, куда он пошел. Папа звонил и сказал, что задержится, но это ничего, потому что пришла миссис Маккинси с малышом.

— Миссис Маккинси говорит, что у него режутся зубки и ему больно. Но я ведь так не плакала, когда была маленькой, правда?

— Ну конечно же нет. Но мы не будем вспоминать, что, когда тебе исполнилось два года, мне пришлось все убрать даже с потолка, чтобы хоть что-то сохранить в целости.

Эмбер хихикнула.

— Но ты же не сердишься, потому что любишь меня.

— Правильно, — подтвердила Милейн. — Ты вертишь мной, как хочешь.

Девочка опять хихикнула.

— Да уж. А я приготовила обед. Сделала сандвичи, как ты меня учила. А сейчас мы смотрим соревнования по кикбоксингу.

— По кикбоксингу? Родная, там все не так, не по-настоящему. Ты это понимаешь, правда?

Женщина вздохнула. Экономка у них была несколько безалаберна и плохо понимала, какие передачи не стоит смотреть маленькой девочке, но она была слишком далеко, чтобы давать указания. Поэтому принялась терпеливо объяснять, пока не убедилась, что Эмбер относится к крови и крикам на экране, как к хорошо поставленной погоне в детективе. В конце концов, вспомнив, во что ей обойдется эта беседа, Милейн попрощалась и положила трубку, услышав предварительно искреннее:

— Я тебя люблю.

После разговора с Эмбер дом показался еще более пустым, чем раньше. Милейн вышла на крыльцо. Она получила работу поближе к Эмбер, и это многое упрощало, но в Сакраменто у нее по крайней мере были подруги. Она могла выговориться, и их утешения облегчали ей жизнь.

Тот, кто задумал построить здесь больницу, наверняка имел в виду серьезные травмы и оказание скорой помощи. Милейн же, пролежав почти всю ночь без сна, пришла к выводу, что в основном ей придется иметь дело с несварениями желудка и простудами. Она думала, что дирекция пойдет ей навстречу и купит несколько красочных плакатов и проигрыватель, выпишет кое-какие журналы, чтобы больные не очень скучали, ожидая очереди. Ей хотелось, чтобы они знали: их болячки она воспринимает серьезно, но не слишком.

Милейн разбирала лекарства и бинты, когда явилась первая пациентка. Карол Эдмондс объяснила, что показывала, как садиться на лошадь, пожилой женщине. Та потеряла равновесие, и Карол, ударившись о забор, занозила руку.

— Я никому не говорила. Храбрилась. А ранка загноилась.

— Правильно. — Милейн показала, куда ей сесть. — Боюсь, мне придется почистить.

— Чисти.

Милейн рассмеялась.

— Хочешь таблетку? Отшибает все чувства.

Карол робко кивнула.

— Не знаю, что на меня иногда находит. Все думают, будто я сильная.

Несмотря на вес, Карол двигалась легко, как танцовщица. Она одна вела свое дело и сносила все неприятности, которые только может доставить зима в захолустье. При этом в ней было столько женственности, что Милейн даже не замечала лишние тридцать фунтов ее веса.

— Мне надо было бы поехать в старую больницу, но уж очень хотелось посмотреть, как тут идут дела. Ты не сбежишь отсюда, правда? Ты не боишься? Я хочу сказать, работа здесь требует ответственного отношения.

— Мне хотелось ответственности. — Милейн наклонилась над рукой Карол. — Очень много лет мне приходилось повторять: «Да, доктор». Мне нравится, что здесь я сама себе хозяйка. А как пойдет дело… Посмотрим.

— Тебе есть на кого опереться.

— Если ты говоришь о здешних жителях, ты права. Мне все помогают.

— Я имела в виду Тэннера.

Милейн уже подцепила занозу и зажала ее пинцетом, но при этих словах пальцы у нее дрогнули, и ей пришлось набрать полную грудь воздуха, чтобы вернуть самообладание.

— Тэннера?

— Вы с ним виделись накануне, помнишь?

— Откуда ты знаешь?

— Ред вчера зашел к нам, как обычно. Сидит, пока его не выгонишь. Спросил, не слишком ли он молод для тебя. А потом сказал, что это не имеет значения, потому что между тобой и Тэннером что-то есть.

— Он ошибается.

— Да ну? Пусть я старая замужняя женщина, но у меня тоже есть глаза. Тэннер Харрис — красивый мужчина.

— Да.

Милейн сама не понимала, как это вырвалось у нее.

— Понятно. — Карол рассмеялась и повернула руку, чтобы лучше видеть, как новая медсестра управляется с ее ранкой. — Я знала, что ты не…

— Карол, — остановила ее Милейн, — поверь: Тэннер не интересуется мной, и я им тоже не интересуюсь.

Выражение лица у Карол было таким, словно ей сообщили об отмене пикника.

— Неужели? А так интересно наблюдать за чужими романами.

Милейн едва удержалась от улыбки. День был теплым. Дверь оставалась открытой, в комнате легко дышалось чистым горным воздухом. До тех пор, пока она может мечтать о рыбной ловле на ясном солнышке вместе с Эмбер, ей ничего не страшно.

— Ты, пожалуйста, не расстраивайся, но мне пришлось тут немножко надрезать. Несколько дней не снимай повязку, а потом приходи. Если вдруг начнется воспаление, приходи сразу.

— Не начнется, — сказала Карол, желая поскорее покончить с неприятной операцией. — Послушай, если я тебя о чем-то спрошу, ты никому не расскажешь?

— Не расскажу, — подтвердила Милейн.

— Ладно. — Карол посмотрела в окно, потом опять на Милейн. — Если женщине понадобится акушерская помощь, ты сумеешь?

— Ты беременна?

Карол покраснела.

— Может быть. Я так думаю. Знаешь, со всеми этими дурацкими страховками в старой больнице, наверное, не очень захотят меня видеть. Да и я, признаться, предпочла бы женщину…

— Что-то тут не так, — перебила ее Милейн. — А можно мне задать тебе пару вопросов? Ты сказала, что, может быть, беременна?

Хотя Милейн еще не закончила перевязку, Карол встала с кушетки.

— Нет, не может быть, а наверняка. У меня всегда как часы, а тут три недели задержки.

Милейн взяла Карол за руку и усадила обратно.

— Что тебя тревожит?

— Меня?

— Да, тебя, — повторила Милейн. — Если ты беременна и хочешь, чтобы я тебе помогла, то рассказывай все начистоту. Как Берт? Что он думает насчет своего будущего отцовства?

— Не знаю. Мы, конечно же, говорили о детях, и Берт всегда был «за», но ему все-таки сорок два. А что, если у него не хватит сил помочь мне в воспитании ребенка?

— У Берта не хватит сил? Да парни вдвое моложе за ним не угонятся.

Карол едва заметно улыбнулась, подтверждая мнение Милейн.

— Знаю. Но это же ребенок. Совсем другое дело. Берт привык делать что хочет и спать всю ночь. А ребенок…

Милейн опять перебила ее:

— Ребенок станет для вас самым дорогим в жизни. Вот увидишь.

— Я боюсь.

— Рожать?

— Ну конечно же нет. Вполне вероятно, что после родов я сразу же смогу вернуться к работе. Моя мама родила пятерых, и ничего.

— Тогда…

— У тебя нет детей, да? Нет, конечно же. Иначе ты привезла бы их сюда. Я боюсь… Только ты никому не говори. Боюсь, что не смогу быть хорошей матерью.

Милейн взяла Карол за руки.

— Послушай меня. Ни одна женщина не знает, какой она будет матерью, пока не станет ею. Материнство, отцовство… Это инстинкт. Или он есть, или его нет.

— Ты правда так думаешь?

— Да, я так думаю. — Милейн помолчала. Вечером она жалела, что у нее нет тут подруги, с которой она могла бы поговорить. Карол открыла ей душу, так почему бы и ей не сделать то же самое? — Знаешь, у моей матери было трое детей. Все девочки, погодки. Но она не годилась для этой роли. Может быть, она считала, что материнство навязано ей кем-то. Она старалась. Но у нее ничего не вышло.

— Прости.

Милейн горько улыбнулась.

— Ничего. Карол, я верю, что ты не такая. Я знаю, как ты относишься к лошадям. И как ты любишь людей. Я почувствовала это в первую же минуту.

— Это не то. Мои друзья не зависят от меня. Да и лошади… Мне не надо растить их честными и…

— Правильно. Но твои страхи вполне объяснимы. В них нет ничего необычного.

К больнице подъехал грузовик. Подождав немного, Милейн продолжила:

— Страшна та женщина, которая не спрашивает себя, сможет ли она быть хорошей матерью. Я много таких видела за время работы. У тебя целых девять месяцев, чтобы подготовиться. И у Берта тоже.

— Я… я ему не сказала.

— Скажи. Давай встретимся завтра.

— Хорошо. — Карол смотрела на свои большие руки. — Ребенок. Через несколько месяцев я буду держать на руках своего ребенка.

Милейн отвернулась, стараясь сосредоточить внимание на бинтах, и не смотрела на Карол, пока ветер не высушил ее слезы.

Окна больницы были темными. Спускаясь с горы, Тэннер размышлял о том, где Милейн проводит время с тех пор, как приехала сюда. Ветер ерошил ему волосы и вселял в душу сомнения. Весь день он провел на одной из самых сложных высокогорных трасс, готовя ее к зимнему сезону, и не должен был думать ни о чем, кроме ванны и обеда в компании с кем-нибудь из спасателей.

Черт! Она не имела права приезжать сюда. Маммот принадлежит ему. Он знает здесь все вершины, все долины, все пологие и крутые склоны, все места, где может скапливаться снег, угрожающий лыжникам. Он держит тут все под контролем, по крайней мере, насколько ему позволяет природа.

Однако Милейн приехала и поставила под угрозу его покой.

Она сказала, что больше не замужем. Неужели… Как его?.. Неужели Крис бросил эту дьяволицу в образе ангела?

Все к черту! Это не имеет никакого значения.

Прошло несколько часов, отданных вкусной еде и доброй беседе, прежде чем Тэннер возвратился домой. Он взошел на крыльцо и, посмотрев на противоположный берег озера, вынужден был признать, что говорил себе неправду. От мыслей о Милейн он не сможет избавиться, пока они оба не забудут то, что было между ними. Покачав головой, Тэннер вошел в дом и набрал ее номер.

Он услышал милое, ласковое «хелло» и почувствовал напряженность в ее голосе, едва она узнала, с кем говорит.

— Нет, я еще не спала. А в чем дело?

— Хочу кое-что узнать.

— Узнать? Мне показалось, ты не желаешь иметь со мной ничего общего.

— Не желаю. Меня бы гораздо больше устроило, если бы ты была сейчас там, где находилась до сих пор. Что тебе не понравилось в Неваде?

— Невада никогда не была моим домом. Извини, я понимаю, ты не хочешь, чтобы я жила тут, но я никуда отсюда не уеду.

— Так я и думал. — Как ни странно, он был рад это услышать. Наверное, она опять заворожила его. — За этим и звонил. Мы еще с тобой не закончили.

— Что ты хочешь? Услышать, что я виновата? Виновата. Даже больше, чем ты думаешь.

— Да? — Неужели он причинил ей боль? Несмотря на разделявшее их расстояние, несмотря на бесстрастный телефон… Неужели он этого хотел? — Я не знаю, о чем ты тогда думала, и это не дает мне покоя. Я тебя совсем не понимал. Но, наверное, это не имеет для тебя абсолютно никакого значения.

— Ты веришь в то, что говоришь?

Она тихонько вздохнула, и он растерялся.

— Хороший вопрос. Поэтому я звоню тебе. Я хочу знать, что с нами будет.

— Ничего не будет.

Ее голос был таким же, каким он запомнил его. Но он совсем не мог представить себе ее лицо в порыве страсти. К черту! Она же не забыла, что он любит работать с деревом.

— Что это было? Отдых от мужа? Желание подцепить кого-нибудь? Вы всегда так поступаете… поступали? Каждый сам по себе? А что вы делали потом? Сравнивали свои впечатления?

— Тэннер, ты не дал мне объяснить ничего тогда, — шепотом проговорила Милейн. — А теперь зачем тебе знать?

— Надо.

— Нет, Тэннер, так не пойдет. Мне было слишком больно тогда, и я не хочу ничего вспоминать, если для этого нет серьезных оснований.

Ей было больно? Тэннер закрыл глаза, борясь с нахлынувшими чувствами.

— Разве моего права знать недостаточно?

— Права? У тебя нет прав.

— Нет? А когда я взял телефонную трубку и услышал голос твоего мужа?

Милейн отвела трубку ото рта, и Тэннер едва расслышал, как она сказала:

— Я не буду с тобой разговаривать. Ты говоришь, что тебе нужна правда, а сам все ставишь с ног на голову. Ты хочешь, чтобы я чувствовала себя запачканной, а я не могу. И не буду.

Она положила трубку. Тэннер хотел снова набрать ее номер и продолжить разговор, но раздумал. Вместо этого он вышел на крыльцо и вдохнул чистый горный воздух. Прямо напротив него, по другую сторону озера, в окнах домика горел свет.

К черту! Только хуже стало… Чего она от него ждет? Чтобы он делал вид, будто между ними ничего не было? Вел себя так, словно они не встречались, не говорили друг с другом, не…

Что бы он от нее ни услышал, это не изменит главного. Между ними ничего не осталось.

Берт и слышать не хотел об отказе.

— Они не будут ждать! — кричал он Милейн на другой день. — Я пытался разыскать Карол, но она куда-то делась со своими туристами. Наверное, поехала на водопад. Тэннер занят. Никогда еще не видел сразу столько оленей. Вы глазам не поверите!

— Наверняка. — Милейн держала трубку на расстоянии, защищаясь от восторженных воплей Берта. — Но вы только что вернулись. Неужели полетите опять?

— Конечно же полечу, а иначе зачем бы я звонил вам? Давайте! Это не займет много времени. Вернетесь через пару часов. Но даже если не вернетесь сегодня на работу, разве не интересно посмотреть на четырехсотфунтового оленя? Хватит вам считать таблетки! У меня с собой видеокамера, но я не могу управлять самолетом и одновременно снимать.

Утром пришел еще один груз с лекарствами, и Милейн только-только начала их разбирать. Но как чудесно было бы посмотреть на оленей и вообще полетать над горами и озерами. От этого у кого хочешь поднимется настроение. К тому же она сможет послать парочку снимков Эмбер. После того как Берт сказал, что в стаде около полудюжины оленят, Милейн сдалась и сказала, что едет. Она закрыла больницу и села в машину, даже не взглянув на гору, где в это время был Тэннер со спасателями.

Берт был прав. Прогулка на самолетике, который совсем негромко жужжал, пролетая над верхушками деревьев, оказалась чудесной. Пока она любовалась видами, Берт рассказывал ей о тех временах, когда был профессиональным летчиком.

— Я представлял, как надену форму, и на меня сразу ляжет ответственность за сотни пассажиров и многомиллионные машины. Как же мне этого хотелось! И я добился своего. Пять лет я носился над страной, пока в одно прекрасное утро не проснулся в мотеле, не имея ни малейшего представления о том, где я, на Восточном или на Западном побережье. Через неделю я ушел из большой авиации.

Милейн не отрываясь смотрела на горы, потом увидела на горизонте орла. И вдруг ощутила чувство необыкновенной свободы.

— А как вы встретились с Карол?

— Она жила по соседству с моими родителями. Работала в конюшне и ненавидела свою работу. Мама все время просила меня куда-нибудь пригласить Карол, но я уже был наслышан о стольких романах, которые из-за наших расстояний кончались ничем. Пока меня не было, она косила им газон, да так, что заглядишься. И я решил: самое меньшее, что могу для нее сделать, это жениться на ней.

Милейн не удержалась от улыбки.

— Ну конечно. Только из-за этого.

— Может быть, она попросила меня сама, не помню. — Берт показал на долину впереди. — Круглая долина. Здесь я их видел. Оленихи и оленята кормятся, а самцы приглядывают за ними. Сейчас они набираются сил. Молоденький олень — незабываемое зрелище.

Они нашли их чуть дальше, и хотя Милейн не сразу заметила мощных самцов, но олених и полудюжину оленят увидела с первого взгляда. Когда у нее уже оставалась всего половина пленки, из-за деревьев появился один олень, за ним еще два.

Милейн забыла обо всем на свете. Разумеется, она и раньше видела оленей, но было что-то завораживающее в этих мощных и гордых животных с тяжелыми рогами, которые они легко несли на головах. Они не обращали никакого внимания на самолетик. Оленята то щипали траву, то принимались играть, а оленихи вообще не видели никого, кроме своих владык.

Милейн снимала самого большого оленя.

— Думаете, в нем есть четыреста фунтов?

— Может быть, больше. Вот пройдет несколько недель, кончится сезон любви, и они отощают. Эти из заповедника, поэтому они такие большие.

— Спасибо, — прошептала она, едва Берт стал разворачивать самолет. — Это было чудесно. Я вам очень благодарна.

— Я так и думал, что вам понравится. Вам это было необходимо.

— Необходимо?

— Да. Торчите весь день в больнице. К тому же я хотел побыть с вами наедине.

Женщина опустила камеру.

— Да?

— Хотел поговорить о Карол. Она к вам заходила вчера.

Милейн кивнула. Они опять летели над деревьями, и она видела краешек Калифорнийской пустыни.

— Я чувствовал, у нее что-то на душе, только никак не мог понять что. Она говорит, вы ей все объяснили, и она благодарна вам за то, что вы ни словом не укорили ее.

— А вы что думаете? Отцовство сильно изменит вашу жизнь.

— Это точно. — Берт бросил быстрый взгляд на сидящую рядом женщину. — Я знал, что Карол мечтает о детях. Мы много говорили об этом до свадьбы. На словах все прекрасно. Но ведь я уже стар… Стар для этого.

— Ну уж вы точно не будете самым старым отцом на земле.

— Мне уже за сорок. Если бы Карол не была так независима и хотела бы жить под крылышком у мужа, я бы на ней не женился. А ребенок… ребенок не будет независим.

— Не будет, — согласилась Милейн. — Ребенок не будет. Их нужно защищать и учить, чтобы они выросли достойными людьми. Берт, знаете, это совсем нетрудно. Вы умеете любить. А больше ничего не надо. Только живите для ваших детей. Любите их. Главное, любите. Я видела так много больших детей, которые выздоравливали, стоило только отнестись к ним с любовью.

— Как ваш отец?

Милейн не отвела взгляд.

— Мои родители развелись, когда мне было шесть лет, и я его больше не видела.

Берт внимательно посмотрел на нее, но ему надо было сажать самолет, и он отвернулся. Милейн вышла из самолета первой, но все же услышала, как он сказал:

— Мне очень жаль. Если хотите поговорить об этом…

Она коснулась рукой его подбородка.

— Спасибо, но это случилось так давно. А вот если вы захотите поговорить о Карол и о малыше, то я, конечно же, не знаю ответов на все вопросы, но выслушаю вас всегда.

— Что же это будет? Группа взаимной поддержки?

Радуясь солнышку и новым впечатлениям, Милейн рассмеялась.

— Звучит неплохо. Я рада, что мы познакомились.

— А я рад, что Карол пошла к вам.

Все еще улыбаясь, Милейн направилась к стоянке. Рядом с ее машиной была припаркована еще одна, и Милейн сразу узнала джип Тэннера. Кивнув, она, не останавливаясь, прошла мимо.

— Какая, однако, ты быстрая.

Милейн не отреагировала на слова Тэннера. Она была еще переполнена увиденным в горах и разговором с Бертом и не хотела так скоро от этого отказываться.

— Что ты здесь делаешь?

— Подвозил лесника. Хорошо, когда освобождаешься рано, можно увидеть кое-что неожиданное.

Ей сразу стало холодно.

— Например?

— Тебя с Бертом. Зачем это тебе? Он женат.

— Меня с Бертом? — Как она могла хотя бы ненадолго поверить, что Тэннер может стать ей опорой в жизни? Он умеет только мучить. — Он показывал мне оленей.

— И ты поцеловала его за это.

— Поцеловала? Я не…

— Почти.

— Хватит! Молчи и слушай. У нас с Бертом был очень важный разговор. Он стал мне близок. Он мой друг, и я дружески дотронулась до него. Поверь, это все.

— Да?

— Тэннер, я не то, что ты обо мне думаешь. Мне жаль, что я не рассказала тебе все, но…

— Все? Да ты мне ничего не рассказала!

Не было никакого смысла продолжать разговор. Тэннер судил ее и нашел виновной. Милейн долго смотрела на него, прежде чем повернула ключ зажигания. Она чувствовала на себе его злой взгляд и смирилась с его ненавистью, потому что у нее не было выбора.

 

4

Оставшуюся часть дня Милейн заставляла себя думать только об оленях. Эмбер наверняка понравятся снимки, однако смотреть на живых оленей, да еще в природных условиях куда интереснее. Хорошо бы ей удалось уговорить Берта покатать Эмбер на самолете, до того как наступит зима. Думать об этом было куда приятнее, чем вспоминать жестокие слова Тэннера.

Однако так не может продолжаться вечно. Им ведь придется вместе работать, потому что ни один из них не собирается покидать Маммот. И ради работы она должна заставить его выслушать себя.

Наверное, он не простит ее, но это его проблема. По крайней мере он будет знать правду.

И Милейн отправилась к Тэннеру. Она не знала, где он, но знакомый джип стоял возле дома, и из открытого окна доносилась тихая музыка. Интересно, какую музыку он любит?

Милейн поднялась по ступенькам и постучала в дверь.

— Сейчас, — отозвался он. — Тут неотложное дело.

Милейн стояла на крыльце, боясь того, что должно было произойти. Наконец послышались тяжелые шаги Тэннера. И она едва не убежала, стоило ей увидеть его.

— Белка, — сказал он, глядя внутрь дома. — Только не спрашивай, как она здесь оказалась… А ты что делаешь здесь?

Она внутренне подготовилась к такому приему, поэтому оказалась в силах пережить его. Удивление в его глазах сменилось нарочитым безразличием.

— Нам надо поговорить.

— Зачем?

— Тэннер, пожалуйста, не начинай все снова. Я считаю, что ты принадлежишь к тем людям, которые не закрывают глаза в минуту опасности. И ты не бежишь от неприятностей. Почему же ты не хочешь меня выслушать?

Тэннер засунул руки в карманы.

— Тебе нужны воспоминания. А мне нет.

— Не думаю, что у нас есть выбор. Тэннер, мне надо тебе кое-что сказать. Я должна. А тогда решай сам, что с нами будет.

— С нами ничего не будет, — повторил он ее же слова.

— Знаю, но работа…

— Работа остается работой. Только она важна в данных обстоятельствах.

— Да? — переспросила Милейн. Он никак не желал ей помочь. — А если между нами останется стена? Непонимание? Разве это не повлияет и на работу тоже? Если чья-то безопасность будет под угрозой…

— Ты называешь это непониманием?

Она подняла голову.

— Да. Как ты можешь судить меня, не зная… ничего.

— Но ты же не собираешься рассказывать все?

— Собираюсь.

— Собираешься? Тогда входи. Покончим с «непониманием» раз и навсегда.

Поджав губы, Тэннер отступил.

Милейн проскользнула мимо, вдохнув терпкий запах мужского одеколона, исходивший от него, и, войдя в комнату, огляделась по сторонам. Кресло и чайный столик были сдвинуты к середине.

— Значит, ты хочешь поговорить? С чего начнем? Я ловил белку. Наверное, она убежала в окно.

Милейн представила, как Тэннер гоняется за маленьким зверьком, стараясь не напугать его. И постаралась не обращать внимания на его враждебный тон. Она села на краешек кушетки и стала смотреть в глубину камина.

— Я работал. А она… — Тэннер поставил кресло туда, где оно стояло раньше, и сел. — Так о чем ты хочешь мне сказать?

— О том, что случилось в то утро.

— Когда позвонил твой муж и я случайно взял трубку? Это ты помнишь?

— Бывший муж, — машинально поправила его Милейн. Ей пришлось взять себя в руки, чтобы сосредоточиться на том времени, когда жизнь казалась ей невыносимой. — Тэннер, я приезжала в Неваду за разводом.

Он открыл рот, закрыл его и опять открыл.

— Почему ты мне не сказала?

Когда-нибудь она скажет ему, что у него есть удивительная способность уходить от больных вопросов, но не сейчас.

— Надо было, — тихо проговорила она, думая о том, как легко было белке выбраться наружу. А он уже забыл о ней. К несчастью, она не умела так легко прощаться с прошлым. — Я хотела, но…

— Что «но»? Разве ты не хотела развода?

— Развода хотела. Но было еще кое-что.

— Еще? Ну же, говори, не заставляй меня клещами тащить из тебя слова.

Он был прав. Опять прав.

— Я говорю. Просто… — Она опустила глаза. — Я сделала ошибку. Наверное, самую большую в своей жизни.

— Не назвав мне его имя? Тогда не спорю.

— Крис. Его зовут Крис. Но это не то. Я не должна была выходить за него замуж.

— Прекрасно. А зачем ты вышла?

Милейн заглянула в серые глаза Тэннера и ушла мыслями в прошлое, чтобы избежать его враждебности.

— У меня были тысячи причин. И все они не главные. Тэннер, мои родители развелись, когда я была совсем маленькой, и я не могла принять их отношения за образец для себя. Наверное, этим все и объясняется. Я училась в колледже и не знала, что буду делать потом, а тут появился Крис. Он был красивым, умным, загадочным.

— И ты влюбилась в него?

— Мне трудно объяснить. Я не уверена. Но все вокруг меня влюблялись, и мне тоже захотелось, чтобы кто-то заботился обо мне. Чтобы было с кем поговорить. С кем идти по жизни. Мне казалось, Крис именно такой.

Милейн ждала, что Тэннер скажет что-нибудь, но он молчал. Сидел и смотрел на свои руки, крепко сжатые в кулаки. Она продолжала:

— Он был задумчив и таинствен, и я решила, что он принадлежит к тем несчастным мужчинам, которым нужна хорошая женщина, чтобы помочь освободиться от прошлого. Не смейся. Я была очень наивной.

— Я не смеюсь.

Он действительно не смеялся.

— Мы с Крисом были женаты три года, и за это время я поняла, что его глубокие чувства — не чувства вовсе. Он молчал потому, что ему нечего было сказать. Мне оказалось мало того, что он мог мне дать. — Милейн хотела посмотреть на Тэннера, но не повернула головы, потому что на глазах у нее появились слезы. — Я не первая женщина, совершающая подобную ошибку. Но я в первый раз настолько доверилась мужчине. И я не знала, как мне выбраться из этой ситуации.

Тэннер подался вперед, и кресло под ним скрипнуло. Женщина вздрогнула от неожиданности. В его глазах она не увидела ничего, кроме недоброго ожидания.

— Тебе понадобилось три года, чтобы разобраться?

Милейн покачала головой.

— Тэннер, я была очень наивной.

— Три года…

— В то утро, когда ты услышал голос Криса, мне было легче отпустить тебя, чем выяснять отношения.

— Подожди. Ты не любила Криса, когда ушла от него. По крайней мере, ты так говоришь. Почему же тебе было так трудно с ним развестись?

Она набрала полную грудь воздуха, понимая, что ни за что не рассказала бы, если бы Тэннер сейчас не спросил.

Умеет он задавать правильные и трудные вопросы.

— Дело не в разводе. И не в Крисе, хотя мне казалось, что я подвожу нас обоих.

— В чем же тогда?

— В Эмбер.

— Эмбер? У тебя есть дочь?

Милейн встала и торопливо заходила по комнате, потом подошла к окну и посмотрела на деревья, окружавшие дом Тэннера. Тяжелые стволы подавляли ее, зато качавшиеся под порывами ветра верхушки давали ощущение свободы.

— У меня — нет. Хотя я все бы отдала… Крис был вдовцом, а Эмбер — совсем крошкой, когда мы познакомились.

— И ты не могла ее оставить, правильно?

— Я была с ней, когда она произнесла первые слова. Я покупала ей одежду и брала ее на руки по ночам, когда она болела. Она залезала ко мне на колени по вечерам, и мы вместе читали комиксы. Теперь она высокая, сильная и красивая. И сорвиголова, каких мало. — На глазах у Милейн опять выступили слезы, и она ничего не могла с ними поделать, но ей ужасно не хотелось, чтобы их заметил Тэннер. — Ей было четыре, когда мы развелись. Всего четыре года.

Она умолкла.

— Жаль, я не знал, — хрипло проговорил Тэннер.

Милейн услышала шорох за спиной, но не отвела взгляда от сосен.

— Я не могла без слез произнести ее имя. Прости меня. Я должна была сказать. Но я знала, если скажу, то обязательно… — Она сделала неопределенный жест рукой. — Ты здесь ни при чем, и я не знала, как…

Тэннер обнял ее за плечи, и она едва удержалась, чтобы не прижаться к нему. Это было опасно. Она могла бы и не оторваться от него.

— А теперь ты как? — ласково спросил он.

— Трудно сказать. Я много пережила.

— Расскажи мне.

Она не могла рассказать ему все сразу, да еще пребывая в его объятиях.

— Я… ну, я закончила колледж, стала медицинской сестрой. Все заботы об Эмбер стали моими. У нее часто болело ушко. В конце концов пришлось делать операцию. Она много времени провела в больнице, прежде чем все уладилось. И именно в больнице я поняла, в чем мое предназначение. Мне захотелось облегчать людям страдания. Это понятно?

— Понятно.

У него был такой ласковый голос, что Милейн нашла в себе силы продолжать:

— Крис не понял. Может быть, я сама виновата, что не сумела ему объяснить.

— Не думаю.

Несмотря на решение не рисковать, Милейн повернулась лицом к нему и он отпустил ее, хотя она еще долго чувствовала прикосновение его рук к плечам.

— Что ты хочешь сказать?

— Милейн, ты же сумела объяснить мне. Если Крис, живя с тобой, ничего не понял, значит, ты бы ничего ему не объяснила, сколько бы ни старалась.

— Наверное, — тихо сказала она. — Я просто не хотела в этом признаться.

— Почему? Ты же его не любила.

— Он отец Эмбер. Мне нелегко было смириться с тем, что он не понимает, как важна для меня работа. И сейчас нелегко.

— Но почему?

— Почему? — Ей хотелось отойти подальше от Тэннера, но она осталась стоять, как стояла. — Потому что он отец Эмбер. Потому что он не видел, что творится у меня внутри. И он такой же с дочерью.

— Не понимаю.

— Он… Как бы тебе это объяснить? Знаешь, Тэннер, когда у Эмбер заболело ушко, он поговорил с врачами и узнал, что и как надо делать. После этого он заботился только о том, чтобы в доме не кончались лекарства. Ему ни разу не пришло в голову, что малышке надо, чтобы ее утешили, взяли на руки. — Тэннер нахмурился, и Милейн в надежде, что он ее понял, продолжала: — Я старалась быть для Эмбер и отцом и матерью. Ведь у нее нет мамы. Она привязалась ко мне и, надеюсь, благодаря мне стала уверенной в себе. А я внутри вся словно ссохлась.

— Ссохлась? Почему?

— Крису было наплевать на мою работу. Я пыталась убедить себя, что это не имеет значения. В конце концов, я тоже мало что понимаю в его работе. Он придумал новую форму лыж и теперь продает их по всей Америке. Не знаю, что ему пришлось испытать, прежде чем он раскрутил свое дело, но я старалась интересоваться его проблемами. Он мне не отвечал, и я перестала спрашивать. — Милейн помолчала, не зная, насколько Тэннера волнуют ее чувства. Однако она уже зашла слишком далеко, чтобы остановиться. — Его бизнес — для него все. Его единственная страсть в жизни. Я думала, что заставлю его понять, как люблю свою профессию, но мне не удалось.

Тэннер медленно повернулся и подошел к своему креслу, продолжая внимательно ее слушать.

— Он, не стесняясь Эмбер, отвратительно отзывался о моей работе. О том, что я только и делаю, что одеваюсь в белое, перестилаю кровати и повторяю: «Да, доктор». Однажды я не сдержалась и накричала на него, — еле слышно произнесла она.

— Однажды?

Милейн не могла поднять глаза. Сейчас начиналось самое страшное.

— Мне не нравится, когда меня унижают. Мне было тяжело, потому что Крис понятия не имел, каково мне. И когда я сорвалась, то поняла, что не смогу долго жить на вершине вулкана. Никогда не забуду, как на нас смотрела Эмбер. Два самых дорогих ей человека устроили свару. Женщина, которую она считала матерью, превратилась в скандалистку.

Измученная долгим монологом, Милейн замолчала. Она не знала, понял ли Тэннер, каким кошмаром была ее жизнь, и как ей было трудно не остановить его тогда. За несколько дней до этого она рассталась с Эмбер, и ее сердце разрывалось от горя. Только молча распрощавшись с волшебной ночью, которую они провели вдвоем, она нашла в себе силы выжить.

Тэннер потер шею.

— Где она сейчас?

— В Бишопе, — ответила Милейн, удивившись вопросу. — Они с Крисом переехали туда год назад.

— Вот, значит, почему ты здесь? Чтобы быть с ней рядом.

— Да. У нее ведь нет другой матери.

— И Крис не возражает, что его бывшая жена…

Когда-то это было предметом постоянных споров с бывшим мужем, о которых Милейн не желала вспоминать.

— Он знает, что я не могу разлюбить ее. И Эмбер меня любит. К тому же я освобождаю его от хлопот.

Тэннер откинулся на спинку кресла. Уже похолодало. Нужно было встать и закрыть окна, дав понять, что ей пора домой. Он не желал ее слушать, не желал ей сочувствовать. Однажды она уже ранила его душу, и одного раза вполне достаточно.

Однако ее черные как ночь глаза говорили ему, что его спор с самим собой еще далеко не завершен.

— Мне нравится быть самой себе хозяйкой в больнице, — сказала она. — Поверь, я мечтала о такой работе.

— Но если бы Эмбер жила далеко отсюда, ты бы не приехала, правда?

— Наверное, нет.

Тэннер напрягся и сразу же постарался расслабиться. Она не изменилась. Все так же носит распущенными красивые каштановые волосы. Длинные густые ресницы прикрывают черные глаза. Хотя на ней были свободный свитер и джинсы, он помнил ее тело с того времени, когда она, казалось, отдавалась ему без остатка.

— Не знаю, чего ты теперь ждешь от меня, — проговорил он, нервничая оттого, что спокойствие давалось ему с большим трудом. — Да, я сейчас представляю, что ты тогда пережила. Однако все это в прошлом.

— В прошлом?

Ее глаза причиняли ему боль.

— Знаешь, я ведь тоже разведен и знаю, как это бывает.

— Ты был женат? Ты?

Тэннеру совсем не показалось смешным ее удивление.

— Да. Колледж. Весна. Все влюблены. Друзья женятся или заводят подружек. Я думал, что нашел единственную женщину. Мы расстались меньше чем через год.

— У меня так быстро не получилось.

— Другие обстоятельства. К счастью, у нас с Карлой не было детей. Нам было легче.

— Правда?

Она права. «Легче» — не то слово. Даже теперь он жалел не о том, что они быстро расстались, а о том, что он так и не стал для Карлы необходимым.

— Думаю, — сказал он и снова потер шею, не в силах вспомнить, отчего она вдруг разболелась, — нас с тобой тогда очаровали озеро, солнце и долгие ночи, которые мы проводили вместе. И еще мы оба старались забыть неприятности прежней жизни. К счастью, все оборвалось раньше, чем мы совсем увязли.

— Да.

Тэннер не понял, согласна она с ним или нет.

— Послушай, мне надо тут кое-что приготовить. Я бы не торопился, но у меня сегодня гости.

— Прости, пожалуйста. — Она постояла в нерешительности, потом направилась к нему, протягивая руку. — Ты прав. Мы забыли жизненные уроки. Больше это не повторится.

— Не повторится. — Он пожал ей руку, думая о том, какая она мягкая и нежная. — Если бы я все знал раньше, я бы вел себя иначе.

Милейн высвободила руку.

— Ты бы не сломал трубку?

— Я ее сломал? Не помню.

Кивнув, она направилась к двери.

— Я тебя не виню.

— Под мостом течет река. Так говорила мама. Это вроде того, что не стоит плакать над пролитым молоком. Я рад, что мы поговорили.

— А я рада, что ты рад.

Сумасшествие какое-то… Два взрослых человека. Ну почему бы им не вести себя как взрослым, разумным взрослым. Но Тэннер вновь вспомнил горячее тело, прижимавшееся к нему в ту ночь. Вспомнил, как желал только одного — стать частью ее.

Ругая себя на чем свет стоит, Тэннер коснулся ее руки.

— Это не мое дело. Я знаю. Но то, что ты приехала сюда из-за девочки, наверное, все же ошибка.

— Ошибка?

— Крис ее отец. Ты не имеешь на нее никаких прав, верно?

— Верно. — Милейн кивнула. — Но он сказал, что я всегда могу с ней видеться.

— А еще раньше он сказал, что будет любить, уважать тебя и заботиться о тебе.

Женщина сжала пальцы в кулак. Это удар ниже пояса, но он был уверен, что так необходимо.

— Что ты сказал? — еле шевеля губами, спросила она.

— Он может еще раз жениться. Или в один прекрасный день решит, что сам станет растить свою дочь. Что тогда будет с тобой? И с ней?

У Милейн от невыносимой душевной муки исказилось лицо, и Тэннер едва удержался, чтобы не смягчить удар, который сам нанес ей.

— Это невозможно.

— Возможно, Милейн. От реальности не уйдешь.

— Не надо. Не говори мне, как надо жить.

Тэннер отступил в сторону, давая понять, что она вольна уйти.

— Не буду. В конце концов, у нас с тобой разные жизни.

— Да. — Губы у нее почти не двигались, когда она говорила. — Разные. То, что случилось между нами, не было реальной жизнью.

Тэннер согласно кивнул, глядя, как она идет к машине. Их единственная ночь не имела ничего общего с реальностью. И в ее жизни не было места для него.

 

5

Перегрузка. Состояние снега. Очиститель.

То, как легко эти слова слетали с губ Тэннера и других спасателей, не укладывалось в голове Милейн, и она напомнила себе, что их мир — пока еще не ее мир. Вот на лыжах она умела ходить. И лыжи у нее были самой последней модели.

Однако Милейн не смела подняться на гору и скатиться с нее, тогда как все эти люди чувствовали себя наверху как дома.

Тэннер ее понимал.

— Зимой все совсем иначе, — сказал он на следующем занятии. — Горы так меняются. Это несравнимо ни с чем. Однако ты должна знать, где мы находимся, если вдруг возникнет необходимость. Ты должна знать ландшафт, направление ветра, проблемы транспортировки. Мне было бы гораздо сподручнее, если бы не пришлось останавливаться и что-то тебе объяснять.

Милейн не спорила. Единственное, чего ей совсем не хотелось, это идти с ним на другое утро, чтобы провести вместе весь день, правда, за работой, но почти все время наедине. Несмотря на то что оба решили забыть о прошлом, она совсем не была уверена в себе. По крайней мере, пока он не перестанет носить тесные синие джинсы и свободный свитер.

— Ты думаешь, что это нужно? Если что, ты мне…

— Милейн, мы все равно должны сотрудничать.

— Знаю. — Она вздохнула. — Просто…

— Просто на горе работает не один человек. А сейчас… — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Сейчас нет ничего важнее горы.

Хотя на другой день Тэннер сменил свитер и джинсы, Милейн все равно не смогла заставить себя быть равнодушной.

— Ты вовремя.

— Моя работа приучает к точности.

— Хорошо. И все же здесь лучше, чем сидеть в конторе с восьми до пяти. — Тэннер надел рюкзак, и, пока он поправлял его, Милейн смотрела себе под ноги. — Здесь совсем не так, как в твоей прежней больнице, правда? Что ты там делала? У тебя была специализация?

Пока они шли к подъемнику, Милейн рассказала, что работала на «скорой помощи», а еще в хирургии и ортопедии! Он шел спиной к ней, и она не знала, как он реагирует на ее рассказ. Криса это не интересовало, и ей редко доводилось говорить о своих делах с кем-нибудь, кроме других медсестер.

Когда из-за разреженного воздуха ей стало труднее говорить, Тэннер предложил воспользоваться подъемником, однако подчеркнул, что хотел бы повнимательнее проверить состояние горы.

— Ты быстро привыкнешь, — сказал он. — Ноги у тебя не болят?

Ноги у Милейн не болели, потому что она не привыкла сидеть на одном месте. Тем не менее она знала, что они заболят утром. Но ей не хотелось говорить об этом Тэннеру. Она попросила объяснить, что значит проверить состояние горы. Он опять заговорил о безопасности лыжников, и Милейн поняла, что он относится к своей работе так же серьезно, как она к своей.

Она хотела, чтобы он тоже это понял, но не знала, насколько это для него важно.

Согнувшись пополам, Милейн продолжала восхождение, изредка с восхищением оглядывая окрестности, но в основном не поднимая головы. Зато она видела, как ритмично работают мускулы на ногах Тэннера.

— Вот, — остановившись, сказал Тэннер. — Мне нравится смотреть на него.

Проследив за его взглядом, Милейн увидела парившего в небе орла. Великолепная птица то опускалась на несколько сотен футов, то вновь взмывала ввысь.

— Вот почему я не могла оставаться в Сакраменто, — прошептала она. — Там нет орлов.

— А я думал, ты приехала из-за Эмбер.

Женщина не растерялась.

— Я не рассчитывала на твое понимание. — Она глубоко вдохнула воздух, желая поскорее акклиматизироваться в новых условиях. — Но если бы ты ее хоть раз увидел…

— У меня две племянницы, и я знаю, какими очаровательными могут быть дети.

— Это не одно и то же. Разве твои племянницы засыпали у тебя на руках? Ты видел день за днем, как они растут? Ты…

Она замолчала, не зная, сказать ли Тэннеру о том, как она мечтала, чтобы Эмбер называла ее мамой, и как ей было больно, когда Крис не разрешил.

Тэннер стоял на склоне и смотрел на нее сверху вниз, прикрывая глаза от солнца.

— Ты права. Но даже если бы я это делал, я все равно не старался бы занять место их отца.

— Это потому, что у твоих племянниц есть отец. Крис не… Ох, Тэннер, не надо. Я не хочу об этом говорить.

— Как хочешь. Просто, мне кажется, ты попала в полную зависимость от девочки, которая никогда не будет твоей. Ты кончишь инфарктом.

Тэннер был недалек от истины. Разве у нее не болит все время сердце? Если бы она не боялась никогда больше не увидеться с Эмбер, она не бросилась бы в объятия Тэннера.

Слава богу, теперь все позади. Крис, к счастью, понял, что ему на руку взаимная приязнь его дочери и бывшей жены. Эмбер необходима мать. Милейн как нельзя лучше подходила для этой роли. Ее тоже устраивало такое положение, и она не собиралась ничего менять. Она знала, как опасно нарушать равновесие, которое и так очень ненадежно.

Правда, в ее жизни вновь появился Тэннер, а она не предвидела этого осложнения. Но они взрослые разумные люди и сумеют не выйти за рамки деловых отношений.

Тэннер пошел дальше. Милейн за ним. Однако она не могла выкинуть из головы его слова.

— Тебя не касается, как Крис, Эмбер и я строим свои отношения.

Прошло довольно много времени, прежде чем она услышала в ответ:

— Да.

Перекусить они решили на высоте одиннадцати тысяч футов. Отсюда трудно было разглядеть дороги, опутывавшие гору, но Тэннер показал ей несколько поставленных спасателями знаков. Милейн помнила два лета, что провела тут, поэтому легко воспринимала объяснения Тэннера. Она поразилась, что он может задействовать вертолеты и доставить опытных лыжников в самые отдаленные районы, испугалась, представив головокружительные слаломные трассы, и подивилась рассказам о горячих источниках к востоку от аэропорта.

К вечеру, когда она уже прошла больше, чем когда-либо в жизни, и увидела не меньше, ей загорелось посмотреть на горячие источники.

— Я видела несколько, когда жила тут, но ты говоришь, что есть другие, подальше? — спросила она, рассчитывая, что он не обратит внимания на ее вопрос, потому что ноги у нее уже болели вовсю. — Кто там бывает?

— Только те, кто здесь работает. Я тоже бываю раз в неделю. Если помнишь, запах там не очень. Но когда находишься за день и ноги горят…

Милейн кивнула. Мысль о горячих источниках придала ей силы. Когда они вернутся, она обязательно спросит у Карол, как до них добраться.

— Хочешь пойти?

— Сейчас?! — воскликнула она, с ужасом подумав о долгой дороге обратно.

— А почему бы нет? Это помогает от усталости. Пойдем, если, конечно, хочешь.

Хотела ли она? Милейн старательно прятала чувства, разговаривая с Тэннером, и ей это удавалось, потому что им еще многое надо было обсудить на благо общего дела. Но она ужасно устала от этого. Почему бы не забыть ненадолго о работе?

— Я не хочу тебя затруднять, но… У тебя и так много дел.

— Да нет, ты меня не затруднишь. Кстати, я там не был с того дня, как приехал новый отряд спасателей. И к тому же, если честно, я сегодня прошел в два раза больше обычного.

Милейн с трудом удержалась, чтобы не ударить его. Она не столько рассердилась, сколько была поражена его признанием. Он в самом деле осматривал гору или устраивал ей испытание? Что может выйти, если они надолго останутся одни?

Ничего.

Через три часа уверенность Милейн в собственных силах заметно поубавилась — ноги уже подгибались от усталости и совсем не слушались ее. Она сидела на обочине, пока Тэннер ходил за джипом, одолженным ей Бертом, а потом с трудом вылезала из высокой кабины. Почему она не стонала, она сама не могла понять. Но когда Тэннер предложил съездить за купальными костюмами, она едва не отказалась. Она боялась, что, увидев кровать, упадет на нее и больше не встанет. Однако ехать с Тэннером на источник без купальника было немыслимо.

Ее спокойствию пришел конец, едва они оказались на месте. Во-первых, они были совершенно одни. Во-вторых. Тэннер, быстро скинув кроссовки, взялся за молнию на штанах. Солнце уже садилось, но было еще достаточно светло, чтобы она могла отлично видеть его.

Тэннер быстро снял с себя штаны и рубашку и бросился в воду. На нем были простые синие плавки, но она вспомнила, как касалась тогда рукой темных волос у него на животе. Он нашел камень и сел на него, уйдя по шею под воду. И вздохнул.

— Здорово.

Тэннер ждал ее. Что ж, если он… то и она… Милейн сняла спортивные туфли, носки. Пальцы у нее задрожали, когда она принялась расстегивать джинсы…

Он не сводил с нее глаз. Женщина чувствовала это, но ей не хватало смелости обернуться. С тех пор, как они были в Неваде, она набрала фунтов десять. Но после развода сильно похудела. Помнит ли он, какой она была тогда?

Делая безразличный вид, Милейн стала расстегивать блузку. На ней был зеленый в широкую полоску купальник, рассчитанный на плавание, а не на показ. Бросив блузку на джинсы, она вошла в горячую воду. Ей пришлось гораздо дольше искать камень, чтобы сесть на него, и она довольно долго простояла в воде, доходившей ей до бедер.

— Как водичка? — спросил Тэннер, когда она наконец уселась. — Поначалу слишком горячо, зато потом благодать.

Милейн едва слышала его. Ее скованность мгновенно исчезла, как только бурлящая вода согрела усталые мышцы. Тэннер был прав: вода горячая. И это чудесно.

— Мне кажется, я умерла и попала в рай. — Она вздохнула. — Я и забыла, как это хорошо.

— Только не надо глубоко дышать. Помни о запахе.

Из-за сосен вокруг было совсем темно, и Милейн не видела Тэннера, только слышала его голос и бульканье воды.

Стараясь завязать разговор, сказала что-то о коммерческой выгоде лыжных курортов, но он не ответил, и она замолчала.

Невозможно. Этого не должно было быть. То, что случилось между ней и Тэннером в Неваде, походило на безумие. Много позже, случайно вспоминая о Харрисе, она тут же гнала эти мысли прочь. Любовь с первого взгляда невероятна. Только одно слово годилось для того, что они тогда испытали, — вожделение.

Прошли годы, и Милейн могла уже спокойно отнестись к этому. Да, она забыла обо всем на свете в объятиях Тэннера, желая, чтобы они длились бесконечно. Что ж, той женщины больше нет. К ней вернулся здравый смысл, и Милейн не собиралась его терять.

Почему же ей так нелегко наедине с Тэннером? Даже теперь ей хотелось ощутить прикосновение его ног к своим. При воспоминании о том, как он ласкал ее тело, сердце у нее начинало биться быстрее.

— Берт сказал, Карол беременна.

Голос Тэннера отвлек ее от навязчивых мыслей.

— Да, — почти прошептала она.

— И ты взяла ее под опеку. С ней все в порядке, правда?

— Правда. Конечно, если возникнут проблемы, я не буду принимать роды. Отправлю ее к врачу. Но она отлично сама о себе заботится.

Течение придвигало ее ближе и ближе к Тэннеру. А может быть, ей самой этого хотелось?

— Хорошо. — Тэннер поерзал на камне, и расстояние между ними уменьшилось еще на несколько дюймов. — Она замечательная женщина.

— Да. — Милейн что-то нащупала пальцами ноги. Ногу Тэннера? — Замечательная.

— Берт в восторге. Он немножко боится, но очень рад.

— Да?

Точно. Это была нога Тэннера, а иначе почему по ее телу будто пробежал электрический ток?

— Он никогда об этом не думал. Он даже не знает, кого хочет, мальчика или девочку, был бы только малыш здоровым.

— Так… так многие говорят.

Она хотела еще что-нибудь сказать, но не знала что. Стало совсем темно, и она не видела, смотрит ли на нее Тэннер. А ей хотелось, чтобы смотрел, очень хотелось, хотя она и убеждала себя, что у него есть кое-что поважнее, чем она.

Было безумием решить, что она сможет жить с ним рядом и не желать его. Она всего лишь коснулась пальцем его лодыжки, а уже желала его всем телом. Милейн хотелось рассказать ему все, что было с ней после того, как они расстались, хотелось, чтобы он знал, какими одинокими были ее ночи, как она старалась загрузить себя работой, чтобы ни о чем не думать.

А что он подумал бы о ее снах, если бы узнал, что, когда в комнате сгущались тени, ее охватывало желание и она тянулась к нему, призрачному, воскрешенному ее воображением?

Когда Милейн поняла, что он совсем близко, то постаралась погасить огонь в груди и стала лихорадочно искать какие-нибудь слова.

— Вы с Бертом друзья?

— Что? С Бертом? Да.

— Хорошо. — Господи, что бы еще сказать? — Карол здесь дома. Она все умеет. И она любит то, что делает.

— Берт тоже. Немногие умеют находить для себя подходящую пару.

А ты когда-нибудь станешь таким для меня? Испугавшись этого вопроса, а также того, как плохо она контролирует себя, Милейн посмотрела на почерневшие деревья, на небо и на первую появившуюся звездочку.

— Немногие.

— Вот твои родители, — тихо продолжал Тэннер. — Их развод, наверное, был для тебя трагедией?

— Не знаю. Я была слишком маленькой.

Оба замолчали. Она не могла быть уверена, но чувствовала, что Тэннер смотрит на нее. О чем он думает? Невозможно, чтобы он тоже не потерял здравый смысл, когда она была вся в пылу любовных мечтаний.

Милейн хотела только одного: ощутить прикосновение его рук к своей горячей и мокрой коже.

На этот раз, когда они дотронулись друг до друга, Милейн не отодвинулась. Она чувствовала себя так, словно живой и невредимой вышла из чудовищной аварии.

Три года назад он все знал о ней и о ее желаниях. У нее не было тогда сил говорить. Она сама не понимала, что привело ее в его объятия. Но он ответил на ее немой призыв.

Они были как в огне. И вместе тонули в неземных ощущениях. Сегодня опять их прикосновения грозили высечь огонь…

— Милейн!

— Что?

— Я думаю…

— Да? — Говори. Говори же скорее.

— Пора возвращаться.

 

6

Прошло еще пять дней. Милейн дважды виделась с Тэннером. Однажды они столкнулись на узкой дороге возле озера. В другой раз он заехал в больницу с лесником и пробыл достаточно долго, знакомя с ним Милейн и показывая ему все, что только можно.

Милейн же распаковывала ящики, училась пользоваться системой связи, помогала Берту и с удовольствием угощалась кулинарными изысками Карол. Каждый вечер или она звонила Эмбер, или Эмбер звонила ей. Телефонные счета грозили перекрыть все допустимые пределы, но в этом не было ничего нового.

Работы пока было немного. Заходили рыболовы, поймавшие на крючок себя вместо рыбы, велосипедисты, подвернувшие ногу, обожженные отдыхающие, недооценившие солнышко в горах.

Наконец Милейн решила, что может позволить себе побыть с Эмбер. Правда, отсутствовать ей разрешили недолго, потому что Берт и Карол устраивали в субботу обед.

— Не знаю, кого попросить, — сказала она по телефону Тэннеру. — Я думала, может, кто-нибудь из спасателей присмотрит за больницей? Я вернусь вечером.

— Едешь к Эмбер?

Проигнорировав нотки недовольства в его голосе, Милейн объяснила, что девочка хотела бы повидаться с ней до того, как начнутся занятия.

— Я здесь уже больше недели. Она же не понимает, что значит открывать больницу. В будущем, надеюсь, она будет проводить тут конец недели, но сейчас мне проще самой съездить к ней. Она немножко нервничает, потому что идет в новую школу. Надеюсь, мне удастся ее успокоить.

Тэннер предложил Реда. Юный спасатель повредил ногу и не мог работать вместе с остальными.

— Все равно нам нужен будет кто-то еще, разбирающийся в твоей работе. Иначе у тебя не останется ни одной свободной минуты. Правда, я думаю, ты хочешь большего, чем просто навестить девочку.

Милейн похолодела. Все эти дни она возвращалась мыслями к горячим источникам и почти убедила себя, что между ней и Тэннером нет ничего, кроме физического влечения.

Он напомнил ей, что у них остались кое-какие проблемы.

— Ты все еще не понял? Я делаю это не по обязанности. Мне самой до смерти хочется повидаться с ней.

— Даже если твоя жизнь от этого… Извини, Милейн. Это не мое дело.

— Да.

— Правильно. Только я знаю, что твое сердце разобьется, если в жизни Криса что-нибудь переменится.

Милейн не желала слушать. Еще раз сказав, что он лезет не в свои дела, она поблагодарила его за то, что он согласился оставить в больнице Реда, и положила трубку. Тэннер не понял ее. Не мог понять.

Эмбер очень вытянулась за то время, что они не виделись. Она вообще стала похожа на жеребенка, который еще не очень-то умеет собой управлять. Прошлогодние платья стали ей катастрофически малы, а новые, которые купил Крис, она хотела сначала показать Милейн, чтобы знать наверняка, не будут ли над ней смеяться в школе. Еще ей захотелось челку, но доверить свои волосы она могла только Милейн. Когда Милейн спросила о Крисе, Эмбер ответила, что он никогда не приходит к ланчу.

— Вообще-то у папы нет времени на еду. Он все время висит на телефоне.

— Он много работает?

— Много. Всем нравятся папины лыжи, а он никому не доверяет их делать. Так он говорит. Если он хочет стать богатым, то должен сам за всем присматривать.

А как же дочь? Сколько раз она заводила об этом речь с Крисом, и всегда безрезультатно.

Попросив Эмбер показать ей дом, она потом предложила прокатиться до школы. Девочка заупрямилась, но Милейн настояла. Во дворе школы Эмбер показала ей, что научилась делать, и Милейн сказала:

— Да ты всех девочек оставишь позади. Им ничего не останется, как стоять и смотреть, а ты будешь играть с мальчишками в бейсбол.

— Ты правда так думаешь?

— Я знаю. — Милейн прижала ее к себе. — Ты еще покажешь мальчишкам, как умеешь бегать, и они все в тебя влюбятся.

— Это мне все равно. Но я хочу, чтобы у меня были друзья.

Милейн заглянула ей в глаза.

— Ты, кажется, говорила о соседском мальчике. Разве вы не друзья?

— Друзья. — Сомнение исчезло из глаз Эмбер. — У нас будет учитель-мужчина. А еще я видела директора. Его дочь — мне ровесница.

— Наверное, она пойдет с тобой в один класс?

— Наверное. Ты знаешь, у директора хорошая дочка, но очень застенчивая. Интересно почему?

— Не так-то легко быть дочерью директора. Возможно, она мечтает с кем-нибудь подружиться. Только она не знает, как подойти…

— Ты думаешь? — спросила Эмбер.

Милейн ответила, что ничуть не удивилась бы этому. И, наверное, Эмбер стоит самой позвонить ей. Возбужденная девочка принялась говорить о том, что наденет в первый день, когда отправится в школу, и не унималась часа два, пока Милейн катала ее по Бишопу.

В конце концов они остановились возле здания, принадлежавшего лыжной компании. Эмбер вежливо поздоровалась с секретаршей и представила Милейн в качестве «своей самой лучшей подруги на свете». Потом она совсем по-взрослому спросила, не может ли повидать отца. Милейн встретилась взглядом с секретаршей, и обе с грустью подумали о том, что дочь не должна об этом спрашивать.

Милейн расстроилась, но не могла не заметить, что здание компании оказалось гораздо больше, чем она думала.

— Невероятно, — сказала она Крису, когда наконец оказалась в офисе и пожала ему руку. — Ты наверняка вдвое увеличил свое дело с тех пор…

— С тех пор, как мы развелись, — закончил Крис, не обращая внимания на присутствие дочери. Более того, он не переставал что-то изучать на экране компьютера. — Даже больше. Я неплохо справляюсь с делом. Однако есть проблемы. Я уже перерос здешний рынок. Надо двигаться дальше. Знаешь, я стал популярен. Не хочешь войти в долю?

Милейн эта идея не пришлась по душе, но, поскольку ее больше всего интересовали взаимоотношения дочери и отца, она не стала отказываться. Эмбер же подошла к компьютеру.

— У нас в школе тоже есть компьютеры. Так Энди говорит.

— Энди? — переспросил Крис.

— Да ты знаешь, — недовольно проговорила Эмбер. — Энди Майн. Он мой друг.

Милейн улыбнулась, припомнив, как сама пыталась определить в этом возрасте, можно ли дружить с мальчиками. Не ускользнуло от ее внимания и то, что Крис так и не снял руку с клавиатуры.

Он постарел. По правде сказать, сейчас он выглядел более мужественным, чем когда они поженились, но в уголках губ у него залегли глубокие складки, у глаз появилась сетка морщин, волосы заметно поредели, да и кожа на руке уже не была такой эластичной, как прежде. Милейн не волновало, что она тоже, должно быть, изменилась за прошедшие годы. Больше всего ее огорчало, что даже визит дочери и бывшей жены не смог оторвать его от работы.

Она задала несколько вопросов о жизни в Бишопе, о школе Эмбер. Доволен ли он тем, как там поставлено дело? Он лишь раз оторвался от компьютера, когда сказал, что, если бы не бишопская изоляция, он мог бы за неделю завалить лыжами все побережье.

— Я подумала… — начала было Милейн, решив, что другого времени не будет. — Похоже, ты сейчас здорово занят. Что, если я заберу Эмбер с собой? Пусть побудет у меня до начала занятий.

— Хм. — Крис что-то поправил на экране, подумал и нажал на клавишу. — Почему бы нет?

— Папа, я не могу, — расстроилась Эмбер.

— Почему?

— У Энди день рождения. Он пригласил меня. Я сказала, что приду. Мы же говорили с тобой вчера вечером.

Крис бросил быстрый взгляд на Милейн, потом на Эмбер и вновь уткнулся в компьютер.

— Да? Я забыл. Обговори это с Милейн. Мне все равно.

Милейн едва не взорвалась. Конечно, он занимался важным делом. Почти тридцать тысяч человек кормились за счет его головы и энергии. Но разве дочь не важнее?

Милейн сказала, что не хочет, чтобы Эмбер пропустила вечеринку. Обещание есть обещание. К тому же там она сможет познакомиться с ребятами. Эмбер с потухшим взглядом спросила, не может ли Милейн приехать за ней после вечеринки. Однако речь могла идти только о следующем уик-энде, а она уже знала, что по уикэндам работы у нее вдвое больше обычного.

— Не знаю, как быть, дорогая. Наверное, ничего не получится до начала занятий.

— Правда? — простонала Эмбер.

— Она может приехать автобусом.

Милейн не думала, что Крис следит за их разговором, поэтому не сразу поняла, что он сказал.

— Автобусом? Ты хочешь, чтобы Эмбер ехала автобусом?

— А почему бы и нет? Я ими пользуюсь. Они за один день доставляют лыжи на юг Калифорнии.

Пара лыж, даже сотня пар лыж — это не восьмилетняя девочка.

— Нет, лучше не надо, — возразила Милейн. — Она еще слишком маленькая.

— Ну почему? Система надежная.

— Ты можешь не беспокоиться, что украдут твои лыжи, — выпалила Милейн, — но дочь… Послушай. Я познакомилась с одним человеком. У него есть самолет. Попробую поговорить с ним. Может, он захватит Эмбер, когда будет в Бишопе.

Крис не возражал. Эмбер же, насколько поняла Милейн, пришла в восторг от возможности полетать на самолете. Чтобы еще больше развеселить девочку, Милейн рассказала ей об оленях, которых ей показал Берт, и глаза Эмбер опять засияли.

Крис уже вновь был поглощен компьютером.

Всю обратную дорогу Милейн одолевали мрачные мысли, и, чтобы отвлечься от них, она решила посмотреть, что творится в больнице. Она перехватила Реда, когда он закрывал дверь, и заставила рассказать все, что было днем. В конце концов пришлось честно признаться себе, что пора ехать домой, хотя без Эмбер ей ужасно не хотелось вновь оказаться в просторном тихом доме.

Она механически приготовила ужин и включила телевизор, но и он не отвлек ее от мыслей о девочке.

Как Крис не понимает, что нет ничего драгоценнее детского смеха? — удивлялась она.

Впрочем, относилось ли это к Крису или к Тэннеру, она не знала.

— Ничем. Совсем ничем, — ответила Карол на вопрос Милейн, чем ей помочь. — У нас здесь полно ресторанов, и мы всегда собираемся в «Сьерра-Лодж», так что мне надо только удостовериться, что все помнят о вечеринке. Подмажься немного и приходи. Надо расслабиться. Поверь мне на слово: когда начнется сезон, тебе будет не до отдыха.

Милейн, по правде говоря, не хотела никаких вечеринок, но с Карол не поспоришь. Впрочем, она права. Пока нет снега и туристов, самое время немного повеселиться. Надевая легкий желтый свитерок и белые слаксы, Милейн отвлеклась от мыслей о Тэннере и о том, что они скажут друг другу при встрече, а подкрашиваясь, ненадолго забыла о тоске по Эмбер.

Женщина подъехала к массивному зданию из камня и дерева и едва вышла из машины, как сразу же услышала громкие звуки музыки. Тяжелые удары барабана и трепетный напев гитары завладели ее душой.

Оживая на глазах, Милейн поднялась по ступенькам.

Тэннер уже приехал. И она об этом знала. Наверное, этому не было рационального объяснения. Просто Милейн почувствовала, что он здесь.

В первый раз Тэннер надел не джинсы, а слаксы и темно-синий свитер. Впрочем, так были одеты почти все мужчины в зале. Он стоял в центре небольшой группы молодых людей и над чем-то от души смеялся.

Милейн застыла на месте, заслышав его голос. Тогда он обернулся и увидел ее. Его глаза сияли. Уголки губ поднимались. Он был упоен радостью жизни. И все же… что-то в нем было такое, словно он изо всех сил старался защитить себя от чьих-то посягательств…

От нее?

Улыбаясь, Милейн направилась прямо к нему, не зная, как он встретит ее. Она протянула руку. Когда он крепко пожал ее, Милейн пришло на ум, какие они с Крисом разные. А может быть, это она по-разному относится к ним?

— Ты много работала, — сказал он, зная, что его друзья смотрят на них. — И сверхурочно тоже.

— Не больше, чем ты. — Милейн не отнимала руку, решив подождать, пока Тэннер сам не отпустит ее. — Не представляю, можно ли работать больше.

— Если я хорошо подготовлюсь, то и не придется. А как ты съездила в Бишоп?

Тэннер отпустил ее, и Милейн принялась пространно рассказывать о том, что не имело особого значения. Он кивал, не сводя с нее глаз, и задал несколько вопросов о компании Криса.

Милейн не представляла, о чем они будут говорить, когда тема Бишопа иссякнет. Но, к счастью, среди приятелей Тэннера были несколько человек, с которыми она еще не познакомилась, и двое немедленно пожелали восполнить пробел. Один из них, владелец нескольких домов на берегу озера, принялся пространно объяснять ей что-то насчет крыш. Он даже взял с нее обещание, если ее крыша потечет, тут же обратиться к нему.

Тут Ред подал ей бокал вина, к тому же громко заиграл оркестр, и дальнейший разговор стал немыслим. Середину зала оккупировала молодежь, и Тэннер увел ее подальше к стене, по дороге пытаясь что-то сказать, но, так как до нее доносилась лишь половина его слов, она сочла за лучшее просто кивать в ответ. Через несколько минут он заговорил снова, но потом пожал плечами и стал смотреть на танцующих.

Через недолгое время Карол увела ее на огромную кухню, где срочно потребовалась помощь. Милейн попыталась узнать, не мог бы Берт привезти в Маммот Эмбер, но Карол не слушала ее, занятая мыслями о празднике.

Тогда она вновь задумалась о Тэннере. Нашел он с кем потанцевать? Или ждет ее?

— Хватит! — сказала неожиданно Карол и захлопнула дверцу холодильника. — Мне хочется потанцевать, пока я еще более или менее в форме.

Она схватила Милейн за руку и потащила обратно в переполненный зал.

Когда Берт остановил жену, заявив, что хочет показать молодым, как надо танцевать, Милейн отошла в сторону. И, сама того не желая, посмотрела на то место, где раньше стоял Тэннер.

Он стоял все там же и наблюдал за ней.

Прежде чем мелодия стихла, Тэннер направился к ней.

Дурак, ругал он себя, дурак. Если бы у него была хоть чуточка здравого смысла, он оставил бы ее в покое. А если бы она узнала, о чем он думал, то решила бы, что он сошел с ума. Сидя на своей террасе и глядя на противоположный берег озера, он воображал, будто она тоже смотрит в его сторону, и вспоминал горячее, прильнувшее к нему тело…

Не говоря ни слова, Тэннер положил руку на талию Милейн, приглашая танцевать. Он говорил себе при этом, что оставляет за ней полное право отказать ему.

Однако она пошла с ним и глядела на него снизу вверх, пока они ждали, когда оркестр заиграет снова.

Со стоном он повернулся к ней лицом, не зная, как танцевать, потому что мелодия не располагала к медленному движению, а он был совершенно несведущ в современных стилях, в которых партнер или партнерша не обязательны.

Тем не менее у него партнерша была.

Милейн откинула назад голову, тряхнула волосами и, поморщившись из-за неожиданно обрушившегося на них грохота, пожала плечами и… И Тэннер мгновенно забыл обо всем на свете.

Он поразился ее изяществу и великолепному чувству ритма.

Если Милейн и сомневалась в том, что делает, она никак это не показывала. Казалось, музыка и она существуют в непосредственной связи, заряжая друг друга энергией, и Тэннер с восторгом смотрел на нее, не в силах отвести глаз. Не стараясь привлечь к себе внимание, Милейн вся отдалась музыке. Отведя назад плечи, высоко держа голову, она заскользила руками по своему телу. И Тэннер едва не застонал, представив себе это бархатное прикосновение.

Одна мелодия закончилась, и, прежде чем он это понял, началась другая, такая же громкая и в таком же бешеном ритме. С вызовом на лице и блуждающей на губах улыбкой она приблизилась к нему, и Тэннер ощутил исходивший от нее жар. Он набрал полную грудь воздуха, вдыхая запах ее духов, который мгновенно ударил ему в голову.

Ближе. Еще ближе. Вот уже они коснулись друг друга. Тэннер, мучая себя, отодвинулся подальше. Огонь, блеснувший в ее глазах, сказал ему, что это не осталось незамеченным.

Барабанщик держал темп. Милейн вновь гордо подняла голову. Глаза у нее сверкали. Губы были полуоткрыты. Тэннеру казалось, что музыка властвует над ее телом, лишая собственной воли, пульсирует в ее жилах.

Тэннера тоже захватила бешеная стихия танца, и он даже не пытался бороться. В глубине сознания он уже не сомневался, что зашел слишком далеко и ему поздно тягаться с оркестром. Раньше он, бывало, пробовал, но каждый раз проигрывал в схватке. Поэтому знал, что выжить можно, только подчинившись силе, которая наполняла его радостью, страхом, волнением.

Сегодняшний вечер был необычным. Страх. Волнение. Но не из-за барабанщика, взявшего власть над его сердцем, а из-за женщины, той самой, которая делила с ним радость танца.

— Господи!

Тэннер посмотрел на Милейн. Щеки у нее пламенели, волосы спутались.

— Тебе нравится?

— Очень! — Она улыбнулась ему почти призывно. — Музыка… Уже давно не танцевала.

— У тебя хорошо получается.

— Да? А я сама не знаю, что делаю. Неважно.

Она закрыла глаза, словно выкидывая Тэннера из мыслей.

Как ему хотелось протянуть к ней руку остановить ее… Он желал ее. Желал, забыв о здравом смысле.

Тэннер огляделся. Берт прижимал к себе жену и весело смеялся. Ред танцевал с повторявшей все его движения крупной блондинкой. Пары. Молодые. Пожилые. Соединившиеся в объятия. И танцующие порознь. А он видел одну только Милейн. И желал ее. Только она была нужна ему.

Когда он уже совсем потерял голову, музыка стихла. Наступила тишина. Потом послышался смех. Восторженные голоса заполнили зал.

Милейн схватила его за руку и лбом прижалась к его плечу.

— Господи! Я уже стара для этого!

Стара? Чего-чего, а приближения старости Тэннер не почувствовал.

— Тэннер!

Он посмотрел на ее блестевшее лицо, на улыбающийся рот, на полуоткрытые губы, ждущие его поцелуя.

Или не ждущие?

— Что? — в конце концов проговорил он.

— Мне… Тут очень жарко…

Жарко? Действительно жарко.

— Хочешь выйти на улицу?

Она согласно кивнула. Оркестр устроил перерыв, и они с Милейн отправились подышать воздухом. Кстати, они были не одни перед входом в ресторан. Разговор крутился вокруг последнего прогноза погоды. Тэннер отвечал то одному, то другому, обнимая Милейн за талию. В конце концов он задышал ровнее, и ему уже было не так жарко, как во время танца. То же самое происходило и с ней. Милейн мало разговаривала. Она тоже обнимала его и смеялась, когда смеялся он, внимательно прислушиваясь к его словам.

Когда Карол объявила, что ужин на столах, Тэннер проводил свою спутницу обратно в ресторан и проследил, чтобы она все попробовала, включая странные на вид, незнакомые кушанья, которые сам он есть не стал. После того как все поели, вновь зазвучала музыка, и Тэннер повел Милейн в танцевальный зал, боясь, как бы кто-нибудь не захотел пригласить ее.

Она была нужна ему. И он хотел тоже быть нужным ей.

Расходиться начали незадолго до двенадцати. Хотя Тэннер знал, что должен подойти к устроителям и поблагодарить за замечательный вечер, он убедил себя, что ничего страшного не случится, если он сделает это завтра утром.

Сегодня он хотел проводить Милейн до дома по ночным улицам.

— Я чувствую запах.

Милейн не отнимала у него руку, шагая рядом.

— Что?

— Зима уже идет. В воздухе появилось что-то новое. Запах снега.

Тэннер посмотрел на нее.

— Если снег был сегодня, это вовсе не значит, что он будет завтра.

Он был прав, но Милейн не хотелось с ним соглашаться. Днем улицы были заполнены туристами, приехавшими насладиться последними летними денечками. Теперь здесь было пусто. Обычные для этих мест деревянные дома соседствовали с современными виллами и в свете уличных фонарей производили таинственное впечатление. Впрочем, вполне вероятно, у нее самой было такое настроение, что все казалось ей таинственным.

Зачем она согласилась пройтись с ним? Ноги у нее болели от танцев. Ей бы улечься в постель, чтобы хорошенько выспаться и начать новый день в добром здравии. Оставаться наедине с Тэннером было по меньшей мере неумно. И все же…

— Почему ты приехал сюда? — спросила она после долгого молчания, которое было скорее напряженным, чем неловким. Ты говорил, что тебе нравилось работать в Скво-Вэлли.

— Те места мне нравятся и сейчас. Но мне показалось, что здесь у меня есть перспектива. Мне захотелось большего.

Он хотел отгородиться от прошлого? Милейн тряхнула головой, отгоняя от себя эту мысль. Хотя она так и не смогла забыть о Тэннере, но все же не считала, что их встреча всерьез повлияла на ее жизнь. Несмотря даже на то, что после ночи, проведенной в его объятиях, она поняла, что хочет жить, жить во что бы то ни стало.

— А ты? Разве ты приехала сюда только из-за Эмбер?

— Нет. Я с юности храню об этих местах прекрасные воспоминания. Ну конечно, я понимала, что здесь многое переменилось, но ведь и я не осталась такой, как была. К тому же и мне Маммот обещал профессиональную перспективу. Я не могла от нее отказаться.

— И ты не испугалась? А как твоя семья?

Ее семья? Кроме сестер, у которых теперь своя жизнь, у нее никого нет.

— Тэннер, если не считать Эмбер, я совершенно свободна. Меня ничто не связывает.

— Прошу прощения.

— За что? — удивилась она.

Он все еще держал ее за руку, и они медленно шли по улице.

— Я помню, что говорил тебе о своих родителях, И о том, как мы близки, — тихо произнес он. — А ты молчала.

— Молчала. — Милейн не хотелось вспоминать о неприятном после замечательного вечера, поэтому она постаралась сменить тему разговора. — Тэннер, ты сказал, что был женат. Какая она?

Он не ожидал такого вопроса.

— Карла? Студентка. Мы встретились, когда оба учились в университете.

— Это я знаю. А что она за человек?

Тэннер замедлил шаг, и Милейн подумала, что он хочет удрать от нее, но он продолжал шагать рядом, глядя прямо перед собой.

— Она любит смеяться. Жизнь для нее — большое приключение. Ее привлекает все новое, неизведанное.

Так ли должен говорить мужчина о своей бывшей жене? Милейн не знала ответа на этот вопрос.

— Ты это увидел в ней? Ее авантюризм?

— Наверное. По крайней мере, поначалу. Я очень в нее влюбился. Мы были неразлучны. Мои друзья пытались мне что-то говорить, но я их не слушал.

— Не слушал, — шепотом повторила Милейн. — Ты, конечно же, не слушал.

Тэннер поглядел на нее, нахмурился и вновь сосредоточил внимание на дороге. А потом рассказал ей о девушке, которая за год сменила три факультета и все лето злилась, потому что у них не было денег на поездку в Европу. Карла подрабатывала официанткой, и ей давали кучу чаевых. Посетителям нравилась эта необычная девушка. Тэннер еще долго ощущал энергию, которой его зарядила юная жена.

Но в конце концов любовь умерла. Тэннер закончил колледж и мечтал начать новую жизнь. Он знал, чего хочет. Чему только он не научился у лесников и спасателей! А Карла оставалась в колледже, занимаясь попеременно искусством, философией, журналистикой, даже химией. И еще ей нравилось быть официанткой.

— Мы были совсем разными. Я знал, чего хочу, а она не знала. Она хотела, чтобы мы по вечерам спорили о смысле жизни с ее свободомыслящими друзьями. А я весь день работал и уставал. Мне хотелось прийти домой и побыть с ней вдвоем.

Милейн закусила губу.

— А развод? Это была твоя идея?

— Да нет. Общая. Иногда мы встречаемся. Она не вышла замуж, и я потерял счет мужчинам, которые что-то значили для нее. Мне кажется, она начинает понимать, что в ее жизни что-то не так, но это не мое дело. Я ничему не могу ее научить. А вот она меня научила. — Он поглядел на Милейн. — И ты тоже. Единственный человек, с которым я могу быть до конца откровенным, это я сам.

Они уже подходили к дому, возле которого оставили машины. Милейн выпрямилась. Ее тело еще не забыло возбуждающих звуков музыки. Кровь кипела у нее в жилах от прикосновений Тэннера. Она и хотела и не хотела, чтобы этот вечер кончился. И знала, что только сама может отвечать за свою жизнь. Правда, она знала, чего стремится достичь в жизни.

 

7

Через три дня Милейн в ее доме раздался звонок. Она взяла трубку и напряглась, услышав голос Криса.

— Что-нибудь случилось? С Эмбер все в порядке?

— Все в порядке. Послушай, ты говорила, что хочешь пригласить ее на несколько дней. Это еще в силе?

— Конечно, — не задумываясь выпалила Милейн. — Ты же знаешь.

— Видишь ли, у меня проблема. Может быть, ты мне поможешь?

Милейн не ожидала услышать что-либо подобное. Если она и знала о бывшем муже что-то определенное, то это его желание во что бы то ни стало обходиться без чужой помощи. Крис коротко обрисовал ей положение. Дела заставляли его на неделю покинуть Бишоп, а взять с собой Эмбер он не мог. Тогда он предложил дополнительную плату домоправительнице, если та приглядит за Эмбер, но миссис Маккинси не хотела связывать себя обязательствами.

— Просто не знаю, что делать. В это время года здесь некуда пристроить ребенка.

Милейн с горечью подумала, что, к несчастью для Криса, дети не домашние животные и их так легко не сбагришь с рук. Однако она ни слова не сказала ему, попеняв только на то, что Эмбер пропустит несколько дней в школе. Крис не видел в этом проблемы. Эмбер — умная девочка и быстро нагонит остальных.

Положив трубку, Милейн подумала, что Эмбер не будет в школе в самые важные первые дни, когда закладываются отношения между ребятами. Тем не менее она обрадовалась возможности провести какое-то время с малышкой.

Поскольку весь вечер Милейн приводила в порядок спальню для Эмбер, на работу она явилась, еле волоча ноги. К счастью, пациентов было немного, и она смогла подумать о том, что приготовит для девочки и что ей покажет.

Она представляла себе реакцию Эмбер на фотографию горной речки, которую повесила у нее в комнате. И тут в больницу приехал Тэннер. Милейн удивилась и не удивилась. Даже захваченная предстоящей встречей с девочкой, она не могла выкинуть из головы Тэннера и его слова о том, что он хочет жить собственной жизнью.

Сказано было неплохо, но она пока еще не знала, как отнестись к этому.

Солнце светило Тэннеру в затылок, золотя ему волосы, и на мгновение все перестало для нее существовать, кроме него. Она попыталась понять, что он ей говорит.

— Думаю, тебе надо об этом знать. Не хочу сказать, что обязательно должно что-то случиться, но некоторые тревожатся. — Он провел правой рукой по запястью левой, ненароком привлекая внимание Милейн к ссадине. — Тут было несколько несильных толчков, но эпицентр неподалеку. Несколько камешков сошло с мест.

Милейн старалась смотреть ему прямо в глаза, но ей мешало, что он опять в джинсах.

— Эту ссадину ты там заработал?

Тэннер посмотрел на свою руку.

— Эту? Не помню. Я хочу сказать, что Берт построил больницу в расчете на землетрясения, так что тебе не надо тревожиться. Земля попляшет-попляшет и успокоится.

Милейн и без него знала. Она только не понимала, зачем он приехал. Может быть, он тоже чувствовал, что они чего-то не досказали друг другу.

— Понятно.

— Я только… — Он помолчал, потому что под порывом ветра зашевелились бумаги на столе, и Милейн пришлось придавить их книжкой. — Зима вот-вот наступит. Жаль, что мы не умеем по-настоящему предсказывать землетрясения. Если бы я знал, когда оно начнется, я бы увел людей с гор заранее.

— Ну при чем тут ты, Тэннер? Это же Калифорния. Здесь землетрясение — часть жизни.

— Знаю. — Тэннер закрыл дверь и заговорил, только когда вернулся к столу, за которым она сидела. — А ты неплохо тут все устроила.

Милейн кивнула, довольная его похвалой.

— Надеюсь. Хорошо, что успела, а то через несколько дней у меня не будет времени.

— Не будет времени?

— Крис должен куда-то уехать и попросил меня взять к себе Эмбер. Вчера готовила ее комнату.

У Тэннера потемнели глаза.

— Это ты предложила или он попросил?

— Он попросил, зная, что я не откажу.

— Не сомневаюсь. Он держит тебя на коротком поводке.

— Тэннер! Это тебя не касается.

— Конечно. Знаешь, мне пора на работу. Я уже сказал все, что был должен. — Он отступил от стола. — Новый ресторан открылся на Озерном бульваре. Владелец приглашал меня заглянуть к нему. Хочешь, поедем вместе? Там и поговорим.

Милейн не хотела ни о чем говорить. Но Тэннер подумает, что она его избегает. Скоро приедет Эмбер, и между ними не должно остаться никаких недоговоренностей. Это единственная причина, почему она, подумав, согласилась.

Дурак, ругал себя Тэннер в ожидании Милейн. У тебя нет никакого права. Но и выбора, возможно, тоже нет.

В тот вечер он сказал ей, что может быть откровенным только с самим собой. Но он беспокоился о Милейн, мучился из-за нее.

Стоило ей войти в ресторан, и Тэннер сразу же почувствовал ее присутствие. Все мгновенно исчезло. Осталась только она, и он не думал ни о чем, кроме одного. Изо всех сил он желал, чтобы эта женщина снова вошла в его жизнь. Только он не знал, как это сделать.

— Здесь очень уютно, — сказала Милейн.

— Стараются. Большая конкуренция. В последнюю минуту у тебя ничего не случилось? Выехала вовремя?

Милейн сказала, что едва она стала запирать дверь, как явилась пожилая женщина.

— Я прочитала ей целую лекцию. Но тебе это наверняка неинтересно.

— Интересно. Я всегда думал, что медики работают не только с телом. Надо понять, что происходит у человека внутри.

— Да, — проговорила Милейн, глядя ему прямо в глаза. — Я тоже так думаю. Но Крис никогда не говорил ничего похожего.

— Я не Крис.

— Знаю. Извини. Мне не надо было о нем вспоминать.

Тэннер пожал плечами.

— Не извиняйся. Ничего не поделаешь. Он ведь существует в твоей жизни.

Когда подошла официантка, он заказал себе пива, а Милейн предоставил выбирать белое вино по вкусу. Он хотел заняться меню, но потом решил отложить это и сначала поговорить с Милейн.

Женщина держалась уверенно. Наверное потому, что предвидела, о чем пойдет разговор. Начал Тэннер с того, что спросил, когда приезжает Эмбер.

— В четверг, — ответила она, и глаза ее засияли. — На целую неделю.

— И это будет часто повторяться?

— Часто? — Милейн нахмурилась. — Ты о чем?

— Крису нужно ездить…

— Не знаю. — Она поднесла к губам бокал. — Или он подыщет что-то для Эмбер, или будет привозить ее ко мне.

Милейн замолчала, и Тэннер тоже заговорил не сразу, потому что не знал, о чем она думает. Когда она вновь посмотрела на него, глаза у нее потемнели, и ему стало неприятно оттого, что он все понял. Он не желал этого слышать.

Но она заговорила, и ему ничего не оставалось, как выслушать ее.

— Когда мы разводились, я просила его дать мне права на Эмбер. — Милейн поставила бокал на стол, крепко сжимая его в пальцах. — Я бы все сделала для девочки, но он…

Она боролась с подступавшими слезами, а Тэннеру было больно, что он не в силах облегчить ее горе. Она любила девочку, и он понял это.

Еще он понял, что эта любовь всегда будет окрашивать ее жизнь в темные тона.

— Ты хотела получить права? — ласково переспросил он. — Но ведь это не твой ребенок.

— Биологически. Но во всем остальном…

— Ясно. Ты ее любишь. Но Крис не поделился с тобой правами на нее?

— Нет.

— Значит… — Черт! Тэннер готов был проглотить себе язык, лишь бы ничего не говорить. — Я не понимаю, зачем тебе это. Я помню, как ты говорила о том, что не можешь выкинуть ее из своей жизни. Но, Милейн, ты никогда не будешь ее матерью. Крис тебе не позволит. Почему бы тебе не построить свою независимую жизнь? Перережь пуповину.

У Милейн побелели костяшки пальцев, и Тэннер напрягся, не зная, чего от нее ждать.

— Перерезать пуповину? — шепотом переспросила она. — Забыть Эмбер? Да лучше умереть!

— Успокойся, не я создал такое положение. Я… я только пытаюсь тебе объяснить, что не вижу, как ты сможешь нормально жить, если не освободишься от безумных мечтаний.

Тэннер видел, как она съежилась, и ненавидел себя за каждое произнесенное им слово, но кто-то же должен был образумить ее. Похоже, кроме него, это сделать некому.

— Прошу прошения, — сказал он, сгорая от желания притронуться к ее руке и зная, что сейчас не время. — Я не хочу быть жестоким. Совсем не хочу. Но кое о чем я все же должен тебя спросить. Что будет с тобой и Эмбер, когда Крис женится?

— Женится? Он… У него никого нет.

— Насколько тебе известно. Милейн, ты не могла не думать об этом.

Она подняла голову. Тэннер увидел страх в ее глазах.

— Ты хочешь сказать, что я веду себя как страус, правильно? Пытаюсь придумать несуществующую на самом деле жизнь?

— А ты пытаешься?

— Нет! Я… Если Крис женится, все останется так, как есть. — Она смотрела на него широко открытыми глазами. — Эмбер любит меня. Я часть ее жизни. Крис это понимает.

— Да? Послушай, мне не больше нравится это говорить, чем тебе — слушать, но кто-то же должен сыграть роль адвоката дьявола. Похоже, кроме меня, некому.

— Зачем? — Она схватила салфетку, продырявив ее ногтем. — Зачем все эти вопросы, когда…

— Когда тебе нравится страусиная жизнь?

— Я тебе сказала. Все совсем не так.

— Да? — Тэннер стоял на своем. — Ты только что заявила, будто ваши отношения с Эмбер не изменятся, когда у нее появится мачеха. Ты в самом деле в это веришь? Новая жена Криса не захочет, чтобы ты была в их жизни. Подумай об Эмбер. Она будет разрываться между вами двумя.

— Тэннер!

Шепот Милейн разрывал ему сердце, но он не мог остановиться.

— Вспомни, сколько всего уже произошло. Ты поменяла работу, переехала в другое место, чтобы быть поближе к Эмбер. А Крис подумал о тебе, когда решил переселиться в Бишоп? Нет. Насколько я понимаю, на первое место он ставит не тебя и не дочь, а свои желания и заботы. Если бы он не был безразличен к вам, он дал бы тебе официальные права на дочь.

Надо встать и уйти. Однако Милейн была не в состоянии это сделать. Тэннер не сводил с нее глаз, и ей ничего не оставалось, как отвечать ему.

— Ты не понимаешь, — прошептала она.

— Понимаю, — сказал он в ответ, накрывая ладонью ее руку. — Понимаю, что ты любишь Эмбер и не можешь выбросить ее из своей жизни, не разбив себе сердце. Но, Милейн, разве не проще было все это решить во время развода? Ты живешь почти как в аду и заставляешь Эмбер жить так же. Она тебя любит. Верит тебе. У нее нет никого ближе тебя. Тем не менее ты не имеешь никаких прав. И что она получает в итоге?

Милейн едва не крикнула, чтобы Тэннер замолчал. Она не желала ничего слышать!

Но в глубине души она знала, что Тэннер говорит то, о чем она боялась даже подумать. Только он все равно не понимает. Даже не пытаясь сдержать слезы, Милейн протянула руку и дотронулась до лица Тэннера. В ресторане царил полумрак, и только свеча на столе позволяла им видеть друг друга.

Она должна ему объяснить.

— Я не могу не любить ее… — Милейн старалась твердо произносить каждое слово, чтобы не выдать своего смятения. — То, что я чувствую к Эмбер, не может исчезнуть, как исчезла твоя любовь к Карле. — Тэннер сжал зубы и ничего не сказал. — Мы с Эмбер крепко связаны. И этого не изменить.

— Я же не об этом говорил…

— Я знаю, о чем ты говорил, — перебила Милейн. — И еще я знаю, что происходит в моем сердце. Я полюбила Эмбер в первый же день, как увидела ее, и ни ты, ни кто другой не может знать, что я чувствую. Я не изменюсь, это не в моих силах. Ты понимаешь?

— Даже если это вам обеим принесет только боль?

У Милейн гудела голова. У нее было такое чувство, что вот-вот должно случиться несчастье. И единственной защитой от надвигающегося кошмара были слова.

— Тэннер, ты прав, я полностью подчинила свою жизнь Эмбер. Ты думаешь, что я совершила ошибку. Ты хочешь, чтобы я посмотрела на ситуацию с твоей точки зрения, потому что считаешь себя правым. Но ты не знаешь меня. Ты не знаешь, какая я и что заставляет меня поступать так, а не иначе.

— Нет, не знаю. Мы оба плохо знаем друг друга.

Милейн было неприятно это слышать, но она постаралась пропустить его слова мимо ушей, и все же ей потребовалось несколько минут, чтобы собраться с силами.

— Ты слушал курс психологии? Помнишь, наше детство главным образом влияет на то, какими мы становимся. Со мной по крайней мере так оно и было. — Зачем она об этом? Но ей казалось сейчас важным говорить и говорить. — У меня две младшие сестры. Они зависели от меня. Всегда. Я люблю их и несу за них ответственность. Я… — Черт! Ей не хватило воздуха. — Тэннер, когда я была маленькой, случилось нечто, что отчасти объясняет мое отношение к Эмбер. — Он подался вперед в ожидании. Значит, придется рассказать все до конца. — Я уже говорила тебе, что мои родители развелись, когда я была совсем маленькой, и я много лет не видела отца. Моя мама… Иногда я думаю, она бы тоже с удовольствием избавилась от нас.

— Что ты говоришь, Милейн? Почему?

В его голосе слышалось столько тепла и участия, что она вконец растерялась.

— Думаю, не все могут быть матерями. Если женщина способна забеременеть, это еще не значит, что она сумеет любить своих детей.

— И твоя мама была такой?

Милейн кивнула. Голова у нее все еще гудела, но теперь она знала, что и как рассказать, чтобы он понял.

— Она старалась. Может быть, я не права, и она бы нас не бросила. Не знаю.

— Ты сказала, что-то случилось.

— Да. — Милейн посмотрела прямо в глаза Тэннеру. Создавалось впечатление, что у него нет возраста, он казался таким мудрым. А вот себя-то он знает? — Мне исполнилось десять. Мама куда-то ушла. Не помню. Она оставила меня и сестер у соседки. Она… она не вернулась.

— Как?

— Ее не было три дня.

Милейн набрала полную грудь воздуха, подбирая слова.

— Наверное, ей просто захотелось побыть одной. Или у нее был мужчина. Не знаю. Прошел день, и соседка решила что-нибудь предпринять. Она не могла заботиться о нас, у нее были свои дети. Она отвела нас в полицейский участок.

— В полицейский участок? Но зачем?

— Не знаю. — Она действительно не знала. Неужели Тэннер не понимает, что десятилетнюю девочку волновало только отсутствие матери? — Я никогда не забуду, как сидела там на неудобной скамейке, а мои сестрички — по обе стороны от меня. Мне было всего десять лет, но я несла за них ответственность.

— Проклятие!

Милейн вздрогнула. В глубине души ей еще не так хотелось ругаться, когда она вспоминала полицейский участок.

— Они плакали, и я пыталась их успокоить, но у меня ничего не получалось.

— Проклятие! Что же было с вами потом?

— Детский дом. — Там их взяли под опеку добрые люди, но все равно произносить эти слова было противно. — Полицейские отвезли нас в детский дом.

— Но мама вернулась?

— Да. Однако есть правила. Законы. — Ресторан понемногу заполнялся, но Милейн не слышала шума и не видела людей. — Представители социальных служб решили, что лучше нам оставаться в детском доме, пока… В общем, мы провели там несколько лет.

— Но, может… — Тэннер с трудом подыскивал слова, — может, это было лучше, чем жить с такой матерью, как ваша?

— Возможно, и так. Но неужели ты не понимаешь? У моих сестер была только я. Только на меня они могли положиться. А у меня… у меня никого не было. — Она опять обвела взглядом комнату. — Я не позволю, чтобы Эмбер так росла. Пока я жива, у нее будет на кого опереться.

Что они заказали на ужин? Тэннеру было легче думать об этом, чем о том, что он узнал о Милейн. Только он никак не мог понять, мясо или рыбу поставила перед ним официантка.

Потом на стоянке машин Милейн долго искала ключи, а Тэннер жалел, что не заехал за ней и теперь не мог отвезти ее домой. В то же время радовался этому, потому что не знал, как поступить, если она пригласит его зайти. Наверное, он все-таки принял бы приглашение.

— Холодно, — сказал он, заметив, что она дрожит.

— Да. И ночи стали длиннее.

— Ты привезла теплые вещи? Я рад, что Берт дал тебе машину.

Господи, ну неужели нельзя сказать что-нибудь более подходящее?

— Я должна быть уверена, что у Эмбер все есть. Она так выросла…

Милейн как бы просила его вернуться к прежней теме, потому что они так ни до чего и не договорились. Но Тэннер молчал. Потом она нашла ключи, и он смотрел, как она отпирает дверцу и распахивает ее. Одно мгновение — и она будет за рулем.

О чем он думает? Ничего, они скоро увидятся снова.

И все же… если он ничего не говорит, значит, не захочет больше… Она так много рассказала ему сегодня, а он только задавал вопросы о детском доме и о том, чем занимаются сейчас ее сестры и как она потом училась. Но ведь это не так уж важно.

Он должен был спросить ее, как повлияло тогдашнее сидение в полицейском участке на всю ее дальнейшую жизнь.

Впрочем, он и сам знал.

— Подожди.

Милейн посмотрела на него, и он почувствовал себя одновременно сильным и слабым.

— Знаешь… наверное, мне не надо было все это рассказывать, — прошептала она. — Мало кто знает о…

— Я рад, что ты так сделала. — И это была правда. — Всем надо когда-то снять тяжесть с души.

— Я не поэтому… Тэннер…

Правильно. Он хотел сказать, что понимает ее, но слова застряли у него в горле. Она все еще не сводила с него глаз, такая маленькая и беззащитная и такая желанная.

От ночного воздуха у нее затвердели соски и проступали сквозь свитер. Милейн обхватила себя руками, а он вспомнил, какая у нее тонкая талия. Он ходил с ней в горы и знает, что у нее сильные ноги. А потом в источнике…

Три года назад он узнал о ее теле все, что было нужно. И все-таки сейчас ему казалось этого мало. То, что случилось три года назад, не поможет сегодня. Ему было ужасно трудно выговорить «спокойной ночи».

— Я хотел бы думать, что мы можем быть друзьями, — произнес он наконец. — Хорошо, что ты смогла мне рассказать.

— Друзьями?

Дурак! Они же были любовниками, и оба не могли забыть об этом. Они способны быть друг для друга кем угодно, но только не друзьями.

— Людьми, которые доверяют друг другу…

— Ты так думаешь?

Он не знал. Не так уж он и умен. Единственное Тэннер понимал хорошо: он должен обнять ее на прощание, прижать к себе.

Бежать. Надо бежать. Так думала Милейн, но, когда Тэннер обнял ее, она его не оттолкнула. Вместо этого поднялась на цыпочки и обняла его за шею, подставляя ему губы.

Едва их губы соединились, как она перестала дрожать. Зная, что это опасно, что это наваждение, что это выглядит как обещание, она крепче прижалась к нему. И он прижался к ней.

Они оба брали и дарили. Молча. Чтобы не было искушения что-то объяснять.

 

8

Пошел снег, когда Берт собрался в Бишоп, но он заверил Милейн, что вернется в мгновение ока и она даже не заметит его отсутствия. Милейн знала, что он не подведет. Но все же, когда Эмбер буквально вывалилась ей на руки из кабины самолета, она почувствовала облегчение. Девочка была вне себя от восхищения.

Домой они ехали уже в снегопад, который привел Эмбер в не меньший восторг, чем маленький самолет Берта. Погуляв около часа по бывшему дому Андерсонов, она наконец добралась до своей комнаты.

— Вот здорово! — воскликнула Эмбер, не сводя глаз с фотографии над кроватью. — Я отсюда никуда не уеду.

Милейн ничего не сказала.

На другое утро она взяла девочку с собой, опасаясь в душе, что Эмбер скоро наскучит больница, но та решила поработать ее секретаршей. Она сообщала Милейн о каждом новом пациенте и заботилась о нем как полагается, даже держала за руку того, кто боялся. Милейн спросила ее об Энди, и она сказала, что ее приятель тоже очень хотел поехать с ней.

— Я скучаю по нему, но все же лучше, когда только ты и я.

— И я так думаю, моя маленькая.

Тем не менее она позвонила Карол и Берту и пригласила их на обед. Они решили все вместе посмотреть фотографии оленей, которые сделал Берт.

— Мне бы очень хотелось познакомиться с твоей подружкой, но Берт уже пригласил Тэннера на кружку пива. Может быть…

Не раздумывая, Милейн включила и его в список гостей. Она не виделась с ним и не разговаривала после поцелуя на стоянке, а в присутствии Эдмондсов и Эмбер ей наверняка будет легче преодолеть смущение. В любом случае надо уловить минуту и сказать ему, что такое больше не должно повториться.

Целуя Тэннера, она испытала столь противоречивые чувства, что так и не смогла в них разобраться.

Тэннер не особенно задумывался над тем, какой будет его встреча с девочкой. Его гораздо больше привлекала возможность повидаться с Милейн.

В доме вкусно пахло едой и еще лавандой.

Лавандой?

Когда же длинноногая и длиннорукая девочка с распущенными по плечам светлыми волосами и застенчивой улыбкой протянула ему руку, он понял, что запах исходит от нее. Но он не сказал ей, что душиться лучше поменьше.

— А я знаю, кто вы, — заявила Эмбер, разглядывая его из-под ресниц, которые, несомненно, приводили в восторг мальчишек. — Милейн сказала, что вы заботитесь о лыжниках. Вы правда взрываете горы динамитом?

— Приходится. Но это только часть моей работы.

— Знаю, — понимающе кивнула Эмбер. — Вы ищете потерявшихся людей, сообщаете им о лавинах… А у вас есть собака?

Покоренный наивным восторгом девочки, Тэннер уселся на кушетку и стал серьезно отвечать на вопросы. Когда Милейн принесла ему пиво, он посмотрел на нее поверх головки Эмбер, однако не прервал беседы с девочкой. Он мало имел дела с детьми, но понимал, как важно для нее его внимание. С Милейн они могут поговорить и потом… Если найдут о чем.

После обеда Милейн принесла фотографии, которые они сделали с Бертом, и стала рассказывать, что они испытали тогда.

— Я не верила собственным глазам! Столько оленей за раз я никогда не видела. — Она подала Тэннеру две фотографии. — Смотри, какие большие. И сильные.

Тэннер поддакнул. Он тоже хотел бы быть с ними и видеть оленей своими глазами.

— Как только увижу оленя, так сразу вспоминаю Бемби. Мне было лет семь-восемь. Мама повела меня и соседских детей в кино. Я слышал, как она плакала, когда умерла олениха, и сказал себе, что плакать не буду. Но все же заплакал. Пришлось уйти из зала.

Улыбка Милейн была достойной платой за этот маленький детский секрет. Его мучило, что у нее не было в детстве ничего подобного. Чтобы позабавить ее и, может быть, себя тоже, он рассказал о своей единственной попытке поохотиться. Только он поднял на оленя ружье, как понял, что ни за что не выстрелит.

— Отец очень расстроился. С нами был его брат. Знаете, эти мужские разговоры и всякие охотничьи байки, а тут я не хочу стрелять. К счастью, отец был отходчив.

Улыбаясь, Милейн придвинулась ближе.

— Бемби виноват. Это он помешал тебе выстрелить. А я рада.

Тэннер краешком глаза наблюдал за девочкой. Наверняка Эмбер не осознавала всей сложности их отношений, но по тому, как она напряглась, стало ясно, что это от нее не укрылось. Надо было бы пойти малышке навстречу и отнестись к Милейн просто как к хозяйке дома, но он не мог.

Карол выбрала пару фотографий, которые решила увеличить, и спросила Эмбер, какая ей больше нравится.

— Ты могла бы повесить ее здесь или дома.

— Здесь, — заявила Эмбер. — Мне больше нравится олененок.

— И мне, — сказала Карол, а потом вдруг сообщила девочке, что у нее будет малыш.

Наверное, с минуту Эмбер молча смотрела на ее живот.

— Вы его чувствуете? — спросила она.

— Нет еще.

Тэннер посмотрел на Милейн и понял по ее лицу, что она тоже мечтает о ребенке, о своем ребенке.

Потрясенный открытием, он постарался сосредоточиться на вопросах Эмбер. Хочет Милейн ребенка или нет — это не его дело. И все же он был поражен, когда понял, что не прочь выступить в роли отца этого ребенка.

Эмбер, как бы Милейн ее ни любила, все-таки не была ее дочерью.

И все же нельзя было не заметить, насколько крепка их привязанность друг к другу. Тэннер чувствовал, какая мощная волна любви идет от Милейн к девочке. Им было хорошо и приятно вместе. Пару раз Милейн попросила Эмбер говорить потише, и, хотя девочка вздернула носик, она все же послушалась, как это сделала бы любая другая девочка, любящая свою мать.

Около девяти Карол и Эмбер начали клевать носами, и Берт предложил расходиться. Тэннер помог Карол встать и с полной серьезностью пожал руку Эмбер.

— Если ты всерьез хочешь научиться ходить на лыжах, я познакомлю тебя с тренером, который занимается с детьми.

— Милейн обещала меня научить.

Что-то в ее ответе задело Тэннера. Он посмотрел на Милейн, но она не слышала. Когда он вновь перевел взгляд на Эмбер, та смотрела на него встревоженно. И он догадался.

Ей было неловко с ним. Она ему не доверяла.

Почему? Он ведь не собирался отнимать у нее время и внимание Милейн, тем более любовь.

Однако в самом начале Эмбер была открыта и дружелюбна. Настороженность пришла позже, когда они с Милейн сидели рядом на кушетке.

Четыре дня снег шел не переставая. Машины работали почти круглосуточно, чистя дороги, и Милейн успела не только распаковать недавно доставленные ящики, но и немножко поучить Эмбер, как надо ходить на лыжах. Эмбер сказала, что из нее вышел бы хороший тренер.

На пятый день состоялось официальное открытие нового сезона.

В тот же день к Милейн доставили первую пострадавшую лыжницу с травмой колена. Тэннер принес ее и оставался в больнице до тех пор, пока не разыскали мужа.

— Неплохо отдохнули, — сказал Тэннер после того, как помог мужу усадить жену в машину и они уехали. — Она не сможет ходить?

— Какое-то время не сможет, — ответила Милейн. — Придется ей полежать. А знаешь, мне кажется, она больше страдала от смущения, чем от боли. Она утверждала, что ходит на лыжах лучше, чем ее муж.

— Не думаю, чтобы он ей это припомнил. — Тэннер помолчал, оглядывая комнату. — В ближайшие дни ожидается сильное похолодание. У вас тут тепло?

Милейн уверила его, что с отопительной системой все в порядке. Занятый поначалу делом, Тэннер теперь расслабился и, казалось, не собирался уходить, а она не знала, как к этому отнестись.

Вечер, проведенный с ним, показал, что в его присутствии она не может оставаться спокойной. Тем временем Тэннер снял шапку и провел рукой по мокрым волосам.

— А она тяжелая? — спросила Эмбер.

— Не очень. Я знаю, как надо нести, чтобы не повредить спину.

— А… — Эмбер поглядела на него, как бы примериваясь, — а если вы поднимете Милейн, вам будет тяжело?

— Нет. Не будет.

— Но вы же не будете ее поднимать, раз она не повредила себе колено, правда?

— А если подниму, тебе это не понравится? — спросил Тэннер.

Милейн нахмурилась. К чему он ведет? Она видела, как Эмбер переминалась с ноги на ногу, и все же ничего не сказала, потому что поняла: этот разговор важен для них обоих.

— Вам не надо ее поднимать, потому что она взрослая.

— Правильно. Но иногда и взрослые любят быть поближе друг к другу, даже если у них ничего не болит. Ты ведь это понимаешь, правда?

— Д-да, — неохотно проговорила Эмбер. — Но вы же не очень хорошо знакомы с Милейн.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что она здесь недавно. И она приехала сюда, никого не зная.

Легкая улыбка тронула губы Тэннера. Он поднял было руку, желая приласкать Эмбер, но потом опустил ее.

— Она поступила храбро, да? Поехала в город, где у нее нет приятелей. Ты сделала то же самое, когда поселилась в Бишопе. Но у тебя уже есть друзья, правильно? Милейн тоже хочет иметь их.

Эмбер недоверчиво смотрела на него.

— Со мной папа. Правда, он все время занят. Поначалу мне не понравились ребята, но потом я узнала их получше.

— Правильно. Вот и мы с Милейн знакомимся.

Эмбер несколько раз перевела взгляд с него на Милейн и опять на него, не переставая переминаться.

— Вы хотите пожениться?

— Пожениться? — воскликнула Милейн, и Тэннер посмотрел на нее, словно говоря: «Вот видишь». — С чего ты взяла?

— Потому что… — Эмбер опустила голову. — Пана сказал, что ты когда-нибудь выйдешь замуж.

Милейн казалось, что сердце выскочит у нее из груди. Она прижала к себе девочку.

— Он… сказал… Он сказал… что будет потом?

Эмбер кивнула.

— У тебя будет своя семья и совсем не останется времени на меня.

Когда Милейн подняла сердитые глаза на Тэннера, то встретила его сочувственный взгляд. Нелегко было принять его нежелание мириться с ее отношением к Эмбер, но сейчас она видела его совсем с другой стороны.

Что бы он ни говорил, ему было жалко девочку, потерявшую мать.

— Это неправда, — прошептала Милейн, по-прежнему прижимая Эмбер к себе. — Я всегда буду с тобой. Ты мне веришь?

— Обещаешь?

— Обещаю, — сказала Милейн, не глядя на Тэннера.

Милейн сама не поняла, как получилось, что она пригласила Тэннера на обед. Она лишь знала, что им важно побыть втроем. Эмбер должна убедиться, что присутствие Тэннера ничем ей не грозит. И еще: Тэннеру и Эмбер надо получше узнать друг друга.

Она сама еще не отдавала себе отчета в том, как ей нужен Тэннер.

— Только не запеканку, — ответил он, когда Милейн спросила, что бы он хотел на обед. — В первые годы холостяцкого существования как я только с ними не экспериментировал, считая, что проще все соединить, чем готовить по отдельности. Ужасно!

Милейн рассмеялась и показала Эмбер на полку, откуда нужно взять посуду, чтобы накрыть на стол.

— Тогда, Эмбер, тебе решать.

Девочка, которая только что кончила говорить по телефону с Энди, отнеслась к проблеме на редкость серьезно.

— Я больше всего люблю сыр, — заявила она.

— Я тоже, — поддержал ее Тэннер.

Через полчаса они остановились на особом салате, и Тэннер принялся расписывать, как его лучше приготовить, но Эмбер со смехом остановила его. Ели они в гостиной, где Эмбер смотрела понравившуюся ей комедию по телевизору и от души хохотала.

Милейн проследила, чтобы Эмбер сидела на кушетке между ней и Тэннером, а так как она была умной девочкой, то ничуть не мешала разговору взрослых.

Взрослые, от души смеясь над комедийными персонажами, тем не менее продолжали свой собственный разговор. Пока они готовили обед и накрывали на стол, чувство неловкости между Тэннером и Эмбер исчезло, и Милейн задумалась о том, что испытывает сама, когда Тэннер рядом.

Она вспомнила колдовскую ночь, которую они провели вместе. Даже теперь ее тело ничего не желало забывать. Он был на редкость чутким и терпеливым, не торопя и не подстегивая ее, но помогая понемногу освободиться от скованности. В его объятиях она вновь воспрянула к жизни. Нашла тропинку к радости. Она хотела… Господи! Ей было просто необходимо пережить это еще раз. Всего один раз.

Чтобы как-то избавиться от ненужных мыслей, Милейн предложила слепить снеговика. Тэннер посмотрел на нее так, словно она вдруг лишилась рассудка, зато Эмбер пришла в восторг. Поворчав немного, мужчина уступил.

Все трое целый час трудились не покладая рук. Основную физическую нагрузку Тэннер взял на себя, а Милейн и Эмбер занимались доведением снеговика до уровня художественного совершенства. Потом они повязали снеговику на шею длинный разноцветный шарф, на голову надели шляпу, а на талии затянули несколько связанных вместе полотенец.

— Прекрасно, — в конце концов заявила Милейн.

Ноги у нее замерзли, носа она совсем не чувствовала, руками еле двигала. Зато Эмбер совсем не выглядела замерзшей, отчасти благодаря красным варежкам, которые Милейн купила ей накануне. Девочка даже сказала, что снеговик выглядит ужасно одиноким и нужно слепить еще одного для компании.

— Почему бы не подождать до завтра? — спросил Тэннер. — Мы могли бы придумать кое-что получше. Кроме того… — И он принялся подталкивать Эмбер к крыльцу. — Я старый человек, и второй снеговик мне не по силам.

Милейн сразу же переодела девочку в теплую фланелевую рубашку, а Тэннер тем временем варил шоколад на кухне. Вся дрожа, Милейн стащила с себя промокшие вещи и присоединилась к Тэннеру.

Он чувствовал себя на кухне как дома, и это приводило ее в смятение. Крис, если занимался домашним хозяйством, то только придумывал экзотические блюда, оставляя ей все насущные заботы. А Тэннер всего лишь сыпал шоколад из пакетиков в чашки, но выглядел куда более довольным, чем Крис когда-либо в своей жизни.

— Здорово, — сказала Милейн, чувствуя, как шоколад согревает ее изнутри. — Спасибо повару.

Тэннер с чашкой шоколада был на пути в гостиную, где расположилась Эмбер, но остановился в дверях и внимательно посмотрел на Милейн, затем медленно произнес:

— Спасибо, что пригласила меня. Я не был уверен.

— Не был уверен в чем? — переспросила она.

— Что ты действительно хочешь меня пригласить. Ты ведь ощущала натянутость между мной и Эмбер, правда?

Эмбер опять уткнулась в телевизор, и Милейн знала, что она ничего не слышит.

— Она нервничала, видя нас с тобой вместе. Ты мог легко это поправить. Почему ты не сделал этого?

— Я мог бы тоже спросить, зачем ты пригласила меня сегодня. Если ты не хочешь, чтобы она видела нас вместе…

— Я не стараюсь отгородить ее от жизни, — перебила его Милейн. Стоило ей это сказать, как она все поняла. Тэннер пытался заставить Эмбер говорить о своих чувствах, потому что молчанием ничему не поможешь. То же самое он делал и с ней. — Прости. Я не могу не защищать ее. Ты ведь знаешь ее хуже меня.

— Другими словами, мы можем все вместе лепить снеговика, но без твоего разрешения я не могу говорить с ней ни о чем, кроме шоколада и чипсов.

— Тэннер, когда Эмбер со мной, я за нее отвечаю, а ты нет.

— Да? Послушай, Милейн, не знаю, прав я или нет, но она стала частью твоей жизни, а уж так получилось, что ты часть моей жизни, а я — твоей.

Милейн не хотелось продолжать разговор. По крайней мере, когда Эмбер в соседней комнате.

— Сейчас Эмбер пойдет нас искать, — сказала она и проскользнула мимо него в гостиную.

Девочка смотрела телевизор, но Милейн видела, что она вот-вот заснет. Тогда она села рядом и обняла малышку. Тэннер устроился в кресле, явно не собираясь прощаться.

Через полчаса Эмбер спала. Милейн надо бы сразу отнести ее в постель, но она длила удовольствие, тихонько касаясь губами детских волос, все еще пахнувших лавандой.

Тэннер встал. Милейн поглядела на него, не зная, что он задумал. Он протянул руки.

— Давай я, — шепотом предложил он.

Хотя Милейн боялась, что он разбудит девочку, тем не менее она разрешила ему отнести Эмбер в спальню.

— Что-то есть особенное в спящем ребенке. Незащищенность, что ли. — Милейн заговорила, только выйдя из комнаты. — Неужели ты не понимаешь? Поэтому-то я не представляю жизни без нее.

— Милейн, — Тэннер удержал ее за руку, — я хочу, чтобы ты была счастлива. Того же самого я хочу для нее. Но когда я смотрю на вас обеих, я не могу не думать о том, что будет, если вас разлучат. Ты должна порвать с ней. Сейчас. Потом будет тяжелее.

Нет! Она уже слышала это от Тэннера, но больше не желает. Милейн высвободила руку и бегом спустилась по лестнице. Она стала лихорадочно искать куртку Тэннера, пока не вспомнила, что он повесил ее на спинку стула в кухне.

Куртка была еще сырой.

— Это бессмысленно. Ты не понимаешь. Ты даже не пытаешься понять!

— Это я-то не пытаюсь! — Тэннер взял куртку у нее из рук и повесил обратно, потом притянул женщину к себе. — Послушай, когда я узнал, что ты приехала в Маммот, я хотел сбежать и никогда не возвращаться. Но я этого не сделал. Я сказал себе, что мы взрослые люди и можем вести себя разумно. Я все еще стараюсь.

Милейн не вырывалась. Она знала, что слабее Тэннера и не может с ним справиться.

— Что ты хочешь сказать? Значит, наши споры происходят только по моей вине?

— Ты сама это говоришь.

— Лучше не надо.

— Хорошо. — Он вздохнул, но не отпустил ее. — Все, что было той ночью… не было жизнью.

— Знаю.

— Что-то тогда нас захватило. Не знаю что. Но это не имеет ничего общего с реальностью и никогда не случалось ни с тобой ни со мной прежде.

— Не случалось.

Он все еще не отпускал ее, крепко сжимая ей плечи.

— Я не задавался вопросами. Принял все, как было.

— Я тоже.

— Это было безумие, Милейн. Мы же совсем не знали друг друга.

— Да.

— Это больше не повторится.

— Нет, — сказала она и почувствовала, что еще немного — и заплачет. Тем не менее он был прав. — Не повторится. — Она заставила себя это сказать. — Теперь ты меня знаешь. И знаешь, какие сложности есть в моей жизни.

— Так же, как и ты теперь в курсе того, что я потерпел неудачу с первой женитьбой, очень серьезно отношусь к работе и уверен в своей правоте насчет твоих отношений с Эмбер.

Она чувствовала его дыхание у себя на щеке, и внутри нее разгорался пожар, которого она не желала.

— Мы не можем вернуться в прошлое. А настоящего у нас нет.

— Нет.

Однако его тело говорило о другом. Он крепче прижал ее к себе. Или это она прижалась к нему? От него пахло растаявшим снегом и шоколадом. Она вспомнила, как он нагибался над снеговиком, и лампочка на крыльце золотила ему волосы. Ей хотелось забыть, как он поправлял Эмбер одеяло.

Такого мужчину она могла бы полюбить.

Нет. О чем она думает? Тэннер обнимал ее, а она твердила себе, что между ними ничего нет и быть не может. Она только не могла это сказать вслух.

— Милейн, ты колдунья, — прошептал он, дыша ей в волосы и целуя в висок. — Ты завораживаешь меня каждый раз, когда мы оказываемся вместе.

— Что? — Ей бы не следовало гладить его руки и плечи и прижиматься к нему. И все же… — Что происходит с нами?

— Безумие. — Его губы были совсем рядом с ее губами. — Иначе я не могу это назвать.

Но она не колдунья. Это он взял над ней власть. Она хотела ему об этом сказать, но промолчала. Пожар в ней разгорался сильнее. Она чувствовала, как у нее подкашиваются ноги. Сильная женщина не потерпела бы ничего подобного.

Но Милейн не была сильной. Это он был сильным. И она сдалась на милость победителя. Она даже не пыталась бороться.

Теперь его руки легонько гладили ее но спине, отчего ее словно ударяло электрическим током.

Милейн еще сама не поняла, что делает, а уже отвечала на его поцелуи, и он принимал ее ласки. Она осмелела. Зачем-то ей было очень важно понять, что он способен сделать с ней.

Но это было уж слишком… Вот его руки уже у нее на бедрах. Когда это произошло? Теперь ниже. Ниже. Он прижимает ее к себе. И целует.

Милейн застонала, еще крепче обхватывая его шею и желая вернуть ему хотя бы часть той энергии, которую он дал ей.

Но ей надо было больше. Она жадно ласкала его спину, плечи, руки. Она забыла о стыде и ничуть не горевала об этом.

Эмбер спит. Всю ночь спальня в их полном распоряжении.

Но после ночи придет утро.

Только когда ладони Тэннера легли ей на грудь, она поняла, что они идут по лезвию ножа.

Еще минута, несколько секунд и…

— Тэннер! Тэннер!

— Нет.

— Я должна… Ты же сказал… Мы ничего не значим друг для друга.

— Лгунья.

Правильно. Она лгунья. И ее тело предало все, что она пыталась внушить себе с того дня, когда вновь произнесла вслух имя Тэннера Харриса.

 

9

Эмбер задержалась в Маммоте на лишних два дня, потому что Крис не управился с делами вовремя. Милейн была счастлива и в то же время озабочена тем, как Эмбер справится потом в школе. Она позвонила учительнице, и та ее успокоила. К тому же Эмбер привезла с собой несколько учебников, и теперь вечерами они занимались. Карол пригласила девочку посмотреть конюшню, и Эмбер провела там день, учась кормить и чистить лошадей. Больше других ей понравился Кролик, которого она называла теперь «мой Кролик».

Лыжников приехало уже немало, и Милейн почти не виделась с Тэннером. Она говорила себе, что так и должно быть. Потому что, когда они сходятся вместе, происходит нечто, не поддающееся контролю. Пришлось убеждать себя, что это всего лишь физическое влечение. Впрочем, работа оставляла не очень много времени для размышлений.

Но ведь она работала не сутками. Уложив Эмбер, Милейн выходила на крыльцо и смотрела на другой берег. Она довольно быстро научилась распознавать его дом и привыкла к тому, что Тэннер приходит к озеру и стоит там несколько минут, прежде чем войти в дом. Каждый вечер она ждала его возвращения.

Милейн собиралась просить Берта отвезти Эмбер обратно в Бишоп, но позвонил Крис и сказал, что ему нужно побывать в паре магазинов в Маммоте.

— Пускай Эмбер будет готова, — заявил он. — Мы с ней покатаемся на лыжах.

Эмбер, конечно же, обрадовалась. Она хотела показать отцу, чему успела научиться за несколько дней. Милейн ничего не сказала, но она-то знала Криса. К ребенку он относился так же, как к бизнесу. Он ожидал, что дочери уже все под силу, хотя ей всего восемь лет.

Милейн оказалась права.

— Это любой сможет, — отверг он ее сомнения насчет прогулки по нетронутому снегу. — Там нет гор и полно спасателей.

— Дело не в этом, — тихо проговорила Милейн, стараясь держать себя в руках. — То, что легко для взрослых, не под силу малышу.

— Чего ты беспокоишься? — Когда речь заходила о его дочери, он считал себя вправе принимать решения единолично. — Когда-нибудь она будет живой рекламой моих лыж. Пора ей приобретать крылышки.

Эмбер так мало видела отца, что готова была на все, лишь бы услышать от него слова одобрения. Милейн еще раз попробовала упросить Криса не быть слишком требовательным с дочерью, но он не поддался.

— Чего ты боишься, Милейн? Она уже большая.

— Она маленькая.

— Да она навсегда останется маленькой, если ты будешь квохтать над ней. Послушай, мы уже не раз это обсуждали. Она моя дочь, и я принимаю решения.

Стараясь не выказать бессильную ярость, Милейн собирала вещи, которые могли понадобиться Эмбер в ближайшие несколько часов. Девочки не было дома, когда происходил неприятный разговор. Хотя бы в этом повезло. Впрочем, для Криса это не имело значения. Его абсолютная уверенность, что только он знает все, помогала ему в бизнесе. Но, к его несчастью, дочь не бизнес.

Милейн с улыбкой поцеловала Эмбер на прощание, а потом стояла у окна, хотя все равно ничего не видела из-за слез.

Она мечтала о пациентах. Хоть бы Тэннер пришел. Он-то уж точно согласился бы с ней. Согласился бы с тем, что касалось лыжной прогулки, но не преминул бы добавить, что это не ее дочь и она не имеет права вмешиваться в ее отношения с отцом.

— Знаю, — простонала Милейн. — Господи, да знаю я.

Пациенты появились, но день все равно тянулся очень медленно.

Наконец Милейн заперла дверь и, хотя ей надо было в магазин, поехала прямо домой. Борясь с подступившими слезами, она укладывала вещи Эмбер. Дважды подходила к телефону. Почему бы не позвонить Берту или Карол или кому-нибудь еще? На худой конец, можно позвонить Тэннеру и сказать, что ей не хочется быть одной.

Но у нее не было сил на друзей. К тому же Тэннер видит ее насквозь.

Услышав шум подъехавшей машины, Милейн выбежала на крыльцо. Крис вылез из машины, обошел ее кругом, открыл другую и протянул Эмбер руку. Когда малышка встала рядом с машиной, он, не оглядываясь, зашагал к дому. Эмбер поплелась за ним. Не обращая на Криса внимания, Милейн обняла девочку.

— Что случилось? Ты упала?

— Нет. Папа сердится. Он меня ждал… ждал…

Милейн повернулась к Крису. Черт побери, она же его предупреждала!

— Я думала, вы собирались отдохнуть. Куда же вы торопились?

— Торопились? Я хотел проверить лыжи. А как я могу их проверить, если мы еле тащимся?

Зная готовность Эмбер участвовать в любом соревновании, Милейн не сомневалась, что девочка сделала все, что могла. Если Крис не понимает…

— Тебе надо было пойти с кем-нибудь из взрослых, а не с ребенком.

— Наверное. Но… — Крис посмотрел на дочь. — Надо же нам когда-то побыть вместе.

— Конечно. Но только не так…

— Не начинай.

У Криса был недовольный голос, и Милейн попросила Эмбер пойти в дом и переодеться. Когда Крис последовал за ней, она его остановила.

— Что значит «не начинай»?

— Значит «не начинай». Мы уже все обсудили, Милейн. Ты подруга Эмбер. Я понимаю, что она не может обойтись без женского участия. Но ты ей не мать. А я отец.

Милейн словно ударили, и у нее хватило сил лишь на то, чтобы прошептать:

— Если бы все было иначе…

— Да. Знаю. Ты хочешь получить на нее права. Но этого не будет. Запомни.

Милейн знала. Сколько времени она умоляла его, и все напрасно. Крис и не помышлял делиться своими правами на Эмбер. И если он решит, что его загоняют в угол, то вообще не позволит ей видеться с девочкой. Что тогда с ними будет?

— Дай мне, пожалуйста, несколько минут, — срывающимся голосом попросила Милейн. — Я помогу ей переодеться и постараюсь успокоить.

— Понятно, — проворчал Крис. — Почему обязательно надо соревноваться в…

Она не собиралась с ним ни в чем соревноваться, но объяснять было бесполезно, и Милейн занялась девочкой. Растерла ей озябшие ноги. Обещала завтра позвонить.

Когда Крис заявил, что пора ехать, Милейн не стала тянуть время. Она взяла Эмбер за руку, усадила в машину и пристегнула ремень. Потом поцеловала в лоб, в нос, в щечки и махала рукой, пока видела лицо девочки в окне.

Чувствуя себя совершенно опустошенной, Милейн поднялась по ступеням и закрыла за собой дверь. Она села в гостиной и расплакалась.

Через полчаса, вновь обретя способность разговаривать с людьми, она подошла к телефону и набрала номер.

— Ты… Я подумала… Мне бы хотелось доказать тебе, что запеканка — совсем не так плохо, как ты думаешь.

Дурак.

Тэннер посмотрел на себя в зеркало. Он смочил лицо горячей водой и начал бриться. Дурак.

Почти целую неделю он держался, решив, что сделает самую большую ошибку в жизни, если встретится с Милейн. Шагая по горам до изнеможения, он приезжал домой и заваливался спать. Правда, он видел сны… Но старался забыть их, едва открывал глаза.

Тэннер выбрил левую сторону и взялся за правую. Разве он не повторял себе чуть ли не каждую минуту то, что собирался ей сказать? «Милейн, я много думал. Мы привлекаем друг друга физически. Я этого не отрицаю. Но мы не можем себе позволить идти на поводу у инстинкта. Слишком во многом мы не согласны друг с другом».

Но он забыл об этом, стоило ей позвонить. Милейн ничего не сказала, но он сразу понял, что ее приглашение не имеет ничего общего с запеканкой, зато имеет прямое отношение к опустевшей детской спальне.

Ей нужно выкарабкиваться самой. Она ведь знает его мнение. Если она не согласна…

А может, они не будут говорить об Эмбер? Может, она расскажет ему о пациентах или о беременности Карол. Кстати, надо спросить насчет крыши. На всякий случай он приготовил несколько смешных анекдотов о лыжниках. Еще он расскажет ей о следах оленя, на которые набрел сегодня на рассвете. О бурундучках, которые почему-то не показываются. Он съест запеканку и похвалит ее. А потом они посмотрят телевизор, и он вернется домой.

Не прикоснувшись к ней.

Он это сможет.

— Сюда нужны свежие овощи, но здесь их трудно купить.

— Не беспокойся. Все прекрасно.

— Ты говоришь как настоящий холостяк, — сказала Милейн и тотчас пожалела о своих словах.

Она так старалась не выходить за рамки безопасных тем. Даже вместо того, чтобы отдохнуть в гостиной, принялась сразу же убирать в кухне. Таким образом она сохраняла между ними довольно большое расстояние, но все же не утерпела и, сама того не желая, напомнила ему, что они оба одиноки.

— Ты говорил… В этом году необычно много снега. Как машины? Справляются?

— Да, с этим все в порядке. — Он улыбнулся ей. — Ужасно вкусно. Правда.

Тэннер повторил это в третий раз, но Милейн все равно ему не поверила. К тому же ей надоело говорить о еде. И о погоде тоже. Но она не решалась заговорить о том, что ее всерьез волновало.

Тэннер прочитал ей подробную лекцию о машинном парке Маммота, а она время от времени кивала и вовремя задавала наводящие вопросы, чтобы он не подумал, будто ей неинтересно. Он откинулся на спинку стула и спросил, глядя ей прямо в глаза:

— Она уехала?

И Милейн оказалась совершенно не готова к такому вопросу.

— Эмбер? Да.

— Сегодня?

— Да.

— Недавно?

— Я хотела поблагодарить тебя за то, как ты отнесся к ней. Она считает тебя самым большим специалистом по снеговикам.

— Тебе плохо? Стало пусто?

Зачем он? Если хотел еще раз напомнить, что ее жизнь полностью подчинена чужому ребенку, то что толку ее мучить?

— Да, — она старалась не дать воли слезам. — Но я не поэтому тебя пригласила. Мы с Эмбер и раньше расставались. Завтра я ей позвоню и она расскажет мне, как ее встретили в школе.

— Зачем же ты меня пригласила?

Милейн не предполагала, что он задаст этот вопрос, на который у нее не было ответа.

— Я думала… я хотела узнать, что происходит наверху. В больнице я так далека от всего.

— Да? — Тэннер отодвинул тарелку, но, когда Милейн потянулась за ней, остановил ее. — Оставь. Давай пока сложим их в раковину Они могут подождать.

Конечно могут. Но если не мыть тарелки, то что она будет делать?

Не дожидаясь, когда она встанет, Тэннер принялся убирать со стола. Потом, ни о чем не спрашивая, обнял ее за плечи и повел в гостиную. Она надеялась, что он включит телевизор, но он раздвинул шторы и выключил свет, после чего сел на диван и стал смотреть на черное озеро за окном. Поколебавшись, она села рядом и почувствовала, как он напрягся.

Она долго ждала.

— Я слышал о тебе много хорошего.

Милейн не была готова к такому повороту разговора и не сразу поняла, о чем он говорит.

— Мои ребята. Они доставляли к тебе пострадавших лыжников. Говорят, ты всех принимаешь спокойно, без паники, даже очень покалеченных.

— Я же работала в «Скорой помощи». Там бывали вещи похуже, чем переломанные ноги.

— Да, наверное… — Он помолчал. — Ты приехала сюда из-за Эмбер. Но кое-что еще тоже сыграло немаловажную роль, верно? Ты сама рассказывала мне, какое впечатление на тебя произвели олени и как ты по ночам любуешься отражением звезд в озере. Нелегко приходить в себя, когда сталкиваешься с худшим в человеке.

Милейн тяжело вздохнула, все еще стараясь уверить себя, что он ее плохо знает.

— Это было нелегко. Мне ничего не оставалось, как смеяться, потому что иначе пришлось бы все время плакать. Я помню, как мы шутили в сестринской. Полицейские, врачи делают то же самое. Своего рода самозащита. Но мне это не нравилось. Мне хотелось оставаться такой, какой я пришла в больницу. Мне хотелось любить людей и помогать им. И еще я боялась, как бы мое душевное состояние не повлияло на Эмбер.

Услышав имя девочки, Тэннер напрягся еще больше. Глаза у него потемнели, но он ничего не сказал, лишь встал и включил приемник. Женщина пела о том, как она счастлива, что встретила своего мужчину.

— Помнишь? — спросил Тэннер, садясь на диван. — Она тогда пела то же самое.

Милейн унеслась мыслями в прошлое. Держась за руки, они бродили и слушали. И чаще всего именно эту певицу.

Незнакомая женщина стала для Милейн спасительницей, помогая ей выбираться из жестокой реальности в мир мечтаний и волшебства. Тогда волшебство продолжалось недолго. Но Милейн ничего не забыла. И Тэннер тоже не забыл. Теперь она это знала наверняка.

— Не помню, как ее зовут, но ее голос… Я никогда такого не слышала. Она пела, и он словно вливался в меня, бросая то в жар, то в холод.

— Ты думаешь, это ее голос повлиял на нас тогда?

Ему не стоило об этом спрашивать. Вероятно, из-за того, что уже наступила ночь, Милейн ощутила в себе достаточно сил, чтобы не прятаться от него.

— Не знаю. Наверное, все дело было в нас.

— Как раз этого я и не понимаю. Что тогда случилось?

Они любили друг друга. В течение нескольких часов она всю себя отдавала Тэннеру и верила, что он делает то же самое.

— Не знаю, как ты, — прошептала она, — а я забыла о том, что привело меня в Неваду. Мне надо было вновь почувствовать, что жизнь имеет смысл, и ты дал мне это.

— Когда вымысел, к которому я тоже имею отношение, начинает заменять жизнь, я не могу не ругать себя.

В первый раз Тэннер признал себя ответственным за случившееся три года назад. Не зная, как принять его признание, Милейн закрыла глаза, старательно вслушиваясь в слова песни. Ее тело впитывало музыку, а в мозгу рождался ответ.

— Жизнь… Тэннер, ты спросил, не уехала ли я из большого города потому, что увидела там много плохого. Наверное, это было, когда мы любили друг друга. — Она открыла глаза. Как ни трудное ей было говорить, но она хотела видеть выражение его лица. — У каждого человека есть мечта. Все мы хотим быть или Золушкой или принцем, мы хотим жить в счастливом мире. Но никто не знает, что делать, когда фантазия обещает стать явью.

— Мне потребовалось чертовски много времени, чтобы это понять.

Тэннер подался вперед. Он звал ее, и она в первый раз за весь вечер смогла прямо посмотреть ему в глаза, не чувствуя себя виноватой. Он все еще не принимал ее отношения к Эмбер, но сейчас это не имело значения.

— Мы все усложняем. Люди всегда все усложняют.

— Наверное, не стоит.

— Не стоит?

— Нет, — Тэннер встал. — Если мы хотим пройти через все и добраться до правды.

— До правды?

В гостиной было просторно, но Милейн показалось, что Тэннер занял собой все пространство.

— Ты рассказала, каково было тебе. Теперь моя очередь откровенничать.

Милейн ждала.

— Я хочу все снова. Того, что было тогда. Хочу сегодня.

У Милейн перехватило дыхание. Она не могла ни пошевелиться, ни ответить ему.

— Я хочу любить тебя.

Любить. Это не секс, это любовь. А что она знает о любви? Движимая непонятным чувством, она тоже встала. Между ними было три-четыре дюйма, отделявших их от безумия. Ему потребовалось всего несколько прекрасных слов, чтобы она поняла: настало время предельной искренности.

— А мы готовы к этому? Столько всего…

— Знаю. Мы еще многое должны обсудить. — Он взял ее руку и прижался к ней губами. Ее захлестнула жаркая волна. — Всего мы никогда не сможем обсудить, Милейн. Это жизнь. Мы живем одним днем. Вернее, день за днем.

— Но…

— Нет. Не хочу ничего слышать. Не сегодня. — Он опять прижался губами к ее руке, и, хотя она не пошевелилась, расстояние между ними опасно сократилось. Тэннер рассмеялся. — Ты уверена, что Золушка и принц нашли свое счастье?

Милейн улыбнулась.

— Наверное, принцу нелегко пришлось, ведь у Золушки была куча родственников.

— Королевство тоже своего требовало. Недовольство граждан, финансирование армии, природные катаклизмы… Кому-то надо было этим заниматься. Возможно, им не хватало денег в сундуке, чтобы покрывать расходы.

Милейн уже откровенно смеялась, держась за руку Тэннера.

— Не исключено, что Золушке пришлось устроиться на работу.

— Любая девушка, которая полжизни только и делала, что мыла полы, должна быть не в ладах с правилами приличия. Дамы наверняка не пожелали поддерживать с ней отношения. — Тэннер в ужасе округлил глаза. — Думаешь, они в конце концов разлюбили друг друга? Неужели потребовали развода в суде?

— Принц ни за что не признал бы, что ошибся. Скорее всего, он стал учить Золушку хорошим манерам.

— А заодно флиртовал с придворными дамами.

— Ужас! — хихикнула Милейн. — Ты представляешь, что сделал с моей верой в сказки? Я разочарована.

— А я помню, что ты рассказывала о своем детстве, Милейн. Не может быть, чтобы ты верила в сказки.

Наверное, не верила, но, пока они разговаривали, расстояние между ними совсем исчезло. Все еще улыбаясь, Тэннер прижал ее к себе и заглянул ей в лицо. B ее глазах он искал ответ на свой немой вопрос.

Милейн не могла противиться желаниям своего тела. Еще одна волшебная ночь.

Она чувствовала на щеке его дыхание.

— Я хочу любить тебя.

— Да, — дрожащим голосом проговорила Милейн. — Я понимаю.

— А что ты чувствуешь?

Я в ужасе! Я очень хочу тебя!

— Не считая Криса, ты единственный мужчина, с которым я была.

— Жаль, я не знал.

— Жаль, я тебе не сказала. Я вообще многого тебе не сказала.

Его руки были не слабее тросов, которые поднимают лыжников на вершину горы, и он прижимал ее к себе, пока она не забыла обо всем на свете, кроме его власти над собой. И она не хотела высвобождаться из его рук.

— Мы можем начать сегодня, — сказал он.

— Сегодня?

Дрожа, Милейн подняла голову. Почему-то она плохо видела его, но зато хорошо помнила его черные волосы, серые глаза. Он задал ей вопрос, на который она должна была ответить прямо. И она знала, как это важно для них обоих.

— Я хочу, чтобы ты остался, — прошептала она.

— Не говори больше ничего. Я не хочу разговаривать.

— Я тоже.

А как еще женщина может дать понять мужчине, что хочет его ласк? Между ней и Крисом никогда не вставал этот вопрос. Мужчина желал и брал. В самом начале она тоже хотела его, но это было так давно, что она почти забыла о тех мгновениях.

Сегодня она стремилась понять. Жаждала отдаться своему желанию. Ощутить себя женщиной.

У нее не было слов, но ведь есть и другой способ. Смелея с каждой минутой, Милейн потянулась к нему. Она погладила его шею и залезла ладонью под воротник рубашки. А он смотрел на нее, держа ее за талию, и не шевелился, давая ей возможность проявить инициативу.

Пуговицы на рубашке расстегнулись легко, открыв гладкую кожу в черных завитках волос. Но под кожей она ощутила стальные мускулы и до тех пор не отнимала рук, пока он не отдал ей часть своей силы, наполнив ее первобытной страстью. Милейн наклонила голову и стала целовать его шею, грудь. Она ощутила охватившую его дрожь и затрепетала в ответ.

Женщина прижалась щекой к его груди. Ей казалось, что она совсем обезумела. Не надо было им… Он подумает, что все можно взять с маху. Умные люди не играют с огнем.

Она может обжечься. Они оба могут пострадать из-за этого необдуманного приключения.

Тем не менее тело жаждало его, и она решила рискнуть.

Казалось, руки сами знают, чего он хочет. Они расстегнули до конца рубашку и стянули с него. Глаза у него были черные-пречерные, как озеро в полночь. Если она не побоится их, то легко может утонуть. А если побоится, то никогда не научится плавать.

— Теперь я, — прошептал Тэннер, когда она потянулась к молнии у него на джинсах.

Он положил ее руки себе на плечи и поглядел на нее так, что она больше не сомневалась: это самый важный момент в ее жизни. Он целовал ей подбородок, щеки, глаза. Голова у нее закружилась, и, чтобы не упасть, она вцепилась в него. Крис никогда не пробуждал в ней ничего подобного. А в ту единственную ночь, когда они с Тэннером были вместе, она чувствовала такое отчаяние, что не раздумывая отдалась ему.

Теперь перед ним была женщина, которая жаждала того, что должно произойти.

Люби меня. Возьми меня. Дай мне всего себя. И позволь мне отдать тебе всю себя.

Не раздумывая, Тэннер быстро снял с нее свитер, потом лифчик, и его рука потянулась вниз. Лампа за дверью все еще горела, и, хотя в комнате был полумрак, Милейн понимала, что он отлично видит ее всю. Груди у нее были отнюдь не идеальной формы, но налившиеся от вожделения, с затвердевшими сосками они выглядели сейчас просто обольстительно.

Он медленно целовал их, так медленно, что она чуть не закричала от нетерпения.

И она больше не думала ни о его глазах, ни о своих недостатках.

— Милейн, Милейн, а сегодня не опасно?

— Не опасно?

— Ну да.

О господи, он и об этом подумал.

— Я принимаю таблетки, чтобы… но не уверена…

— Хорошо. А то я не подготовился.

— О, Тэннер, — прошептала она и, сцепив руки у него на затылке, опять притянула его голову к своей груди.

— Подожди…

— Сейчас. Пожалуйста.

Ей было хорошо в его объятиях. Наверное, она уже должна была бы это знать, но Милейн ничего не желала знать. Ей просто хотелось, чтобы он отнес ее наверх в спальню. Она не сомневалась, сможет ли он это сделать.

Но перед этим нужно было, чтобы он снял с нее слаксы.

Она опять потянулась к молнии у него на джинсах, желая доказать себе, что способна на такой дерзкий поступок.

Спальню она не протопила, поэтому простыни показались ей ледяными, но всего лишь до того момента, пока Тэннер не лег рядом.

— У нас целая ночь впереди, — прошептал он.

— Нет. Я не хочу ждать всю ночь.

— И будет еще много ночей, — говорил он, лаская ее.

Хочется верить. Милейн взяла его руку в свою и положила себе на грудь, давая понять, как ей приятны его прикосновения. Затем другой рукой провела по его животу, опускаясь все ниже и ниже. Ждать ей явно не придется.

Он желал ее.

Немедленно.

Все еще ощущая в себе необычную смелость, она улеглась на спину и потянулась было за ним, но опоздала. Он уже был на ней. И повел за собой, убеждая, что бояться совершенно нечего.

 

10

В шесть десять утра зазвонил телефон. Тэннер сел в постели, нашел джинсы и отправился на кухню. Милейн слышала, как он разговаривает, но слов не разобрала.

Когда он вернулся, то первым делом поцеловал ее.

— Спи.

Она еще не была готова к разлуке, когда он оставил ее и пошел в ванную. Милейн попыталась опять заснуть, но без него у нее ничего не вышло.

Она накинула халат и тоже отправилась в ванную.

Тэннер принимал душ.

— Что-то случилось?

— Будем надеяться, что ничего серьезного. Не работает один из подъемников. Надо перебросить людей в другое место. Значит, будет толпа. Ничего, ребята справятся. И я, кажется, знаю, в чем неполадка. Если я прав, то скоро все опять наладится.

— Я могу помочь? — спросила Милейн, сгорая от желания преодолеть стену из пара, разделявшую их.

— Свари кофе.

Она улыбнулась.

— Будет тебе кофе. А тебя часто так вытаскивают из постели?

— У меня обычно нет причин долго залеживаться… Милейн.

Что-то в его голосе насторожило ее.

— Что?

— Нам надо поговорить. Ты подумай пока, а потом мы вместе обсудим.

Когда Тэннер произносил слова, словно цементировавшие то, что произошло ночью, ей не надо было глядеть на себя в зеркало ради подтверждения того, что ночь она провела в его объятиях. Однако это все пройдет. Останется вопрос, надо ли ей это. Мы живем одним днем… Так он сказал, прежде чем взял ее… прежде чем она взяла его.

— Сейчас не время, — сказала она и отправилась на кухню.

Милейн уже наливала ему кофе, когда он пришел. В джинсах, которые она сняла с него накануне. Сейчас ей казалось, что с тех пор прошла целая жизнь.

Тэннер взял обеими руками кружку и прижал ее к щеке, попутно сообщив, что сначала собирается заехать к себе домой и переодеться.

— Тебе ведь тоже скоро выходить?

Милейн взглянула на часы. Время еще не обрело настоящего значения в ее жизни. Несмотря на спутанные волосы и запах мыла, притягивавший ее к Тэннеру, часть ее все еще жила в прошлом. Странная ночь, нереальная.

— Скоро, — сказала она. — Успеешь поесть?

— Не знаю. Сделаю тосты. У меня есть сок.

Милейн кивнула, словно это имело хоть какое-то значение. Она знала, что придется задуматься над тем, что он ей сказал в ванной, но для этого она должна собрать все свое мужество.

— Позвони. Мне интересно, как у тебя получится.

— Позвоню. А насчет…

— Нет. Не сейчас. Мне нужно принять душ и выпить кофе.

— Ты ведь не знаешь, что я хотел сказать.

— Правда?

Потом Милейн узнала, что неисправность в подъемнике была сложнее, чем думали. Один из спасателей, забежавших в больницу днем, сказал, что Тэннер проработал с механиком больше часа, а потом отправился взглянуть на место, где предполагался снежный обвал. Там уже собрались спасатели и работали машины. А вот подъемник все еще стоял.

Милейн не нравилось, что Тэннер слишком много на себя берет, и одновременно она радовалась этому. Прошло несколько часов, прежде чем она вновь обрела способность трезво мыслить. Звонил телефон. Приходили и уходили люди. Забежала ненадолго Карол. Впрочем, у Милейн почти не было времени для раздумий. А ее тело все еще помнило Тэннера. Даже при простом упоминании его имени у нее начинала легонько кружиться голова.

Неужели они оба сошли с ума?

Она ответила на этот вопрос в доме Тэннера. Она не собиралась к нему заходить, но он как раз чистил снег, когда она проезжала мимо. Он улыбнулся ей, но быстро погасил улыбку.

— Прости меня, — сказал он, стараясь заглушить шум мотора снегоуборочной машины. — Я никак не мог. Хотел заехать или позвонить, а тут… — Он покачал головой. — Классический пример механика, у которого нет времени починить собственный джип.

Милейн даже не сделала вид, что ее интересуют поломки в машине Тэннера, но терпеливо ждала, пока он еще минут пять возился со снегом. В конце концов он заглушил двигатель, и в тишине она сразу поняла, что весь остальной мир перестал для них существовать. Через несколько минут наступит ночь. В первый раз с тех пор, как пошел снег, небо было чистым. Она даже рассчитывала полюбоваться на луну.

Может быть, при луне ей будет легче?

— Ты сказал, что мы должны поговорить, — начала она, когда он взялся за тряпку, чтобы вытереть руки.

— Пойдем в дом. А то замерзнешь.

Милейн оделась достаточно тепло, но все равно Тэннер был прав. Незачем им стоять на морозе.

В доме хорошо пахло деревом. Тэннер сразу отправился в кухню, и Милейн сняла пальто, но не стала расшнуровывать ботинки, почему-то зная, что надолго не задержится.

Вернулся он с двумя кружками.

— Шоколад. Я включил отопление до того, как пошел чистить снег. Опять горы неспокойны. Я не хотел говорить тебе об этом по телефону, чтобы, не дай бог, лыжники не услышали.

Женщина стояла спиной к камину и глядела, как Тэннер гладит неровные стенки самодельной кружки. Она пожалела, что взрослая. Будь она ребенком, могла бы просто-напросто сбежать от неприятного разговора.

— Эти толчки опасны?

— Кто знает? Природа делает, что хочет… Милейн, я прошу прощения.

— Прощения?

— Да. За вчерашнюю ночь.

Она не рассердилась. Что бы там ни было, но он не врал. Он верил в то, что говорил, а ей лучше знать, какие у него мысли.

— Тогда я тоже прошу прощения, — сказала она, хотя ее тело было с ней совершенно не согласно. — Мы говорили о том, что живем в реальном мире и не можем ждать, когда начнется сказка.

— Да. Я всегда так думал, и так буду жить. Но у меня ощущение, будто я не совсем понимаю реальную жизнь.

Проклиная себя за соглашательство, Милейн кивнула.

— Мы не обсудили самого главного, правильно?

— Да. — Он поднес кружку к губам, отпил из нее и усмехнулся. — Крис все еще часть твоей жизни.

— Речь не о Крисе.

— Допустим. Тогда об Эмбер. Вам не кажется, что вы делаете из малышки козла отпущения?

Бедная девочка. Вот, значит, что он о ней думает.

В комнате было тепло, и это расслабляло, поэтому Милейн напрягала все силы, чтобы быть подальше от Тэннера.

— Я не могу. Что бы ты ни говорил, что бы ни думал, я не могу выкинуть ее из своей жизни.

Он смотрел ей прямо в глаза и, казалось, хотел добраться до самого ее нутра, пытаясь понять, что ею движет.

— Знаю.

— И я не хочу сказать, что отношусь к ней лучше, чем к тебе. Мои чувства… они… совсем разные.

— Я взрослый мужчина. А она ребенок.

— Меня тянет к тебе. Я начинаю понимать, что женщине обязательно нужен в жизни мужчина. А когда смотрю на Эмбер, то чувствую такое, что нельзя выразить словами.

— Ты ее любишь.

От его слов ее охватило смятение.

— Д-да.

— Даже несмотря на то, что эта любовь не дает тебе узнать другие стороны жизни.

Милейн отвернулась. Они уже говорили об этом. Но… жить без Эмбер? Неужели он хочет, чтобы она сделала выбор?

Вдруг Милейн вспомнила о своих родителях и постаралась отогнать неприятное воспоминание, но оно не уходило. Она мало знала отца, черноволосого, сероглазого, молчаливого человека. Мать она помнила лучше. Морщины около рта. Угловатое тело, неласковые руки.

— Скажи что-нибудь, — попросила Милейн, чувствуя, как слезы подступают к глазам. — Ты считаешь, между нами ничего не может быть, пока я пытаюсь заменить Эмбер мать?

Несмотря на сопротивление, Тэннер развернул ее лицом к себе.

— Милейн, ты не мать ей. Но я никогда не попросил бы тебя выбирать между ней и мной. Черт, я думал, ты понимаешь меня лучше. Я тебе уже говорил. И я все еще верю в это. Ты поставила свою жизнь в зависимость от нее, и у тебя нет сил на что-нибудь еще.

Он думал… Милейн открыла рот, чтобы сказать, что он понятия не имеет, о чем говорит, и вообще у него нет права обсуждать ее жизнь.

Но, может быть, он прав. Она развелась три года назад, и за все это время у нее не было никого, кроме Тэннера. Да она никого и не хотела.

Милейн вспомнила, сколько приложила сил, чтобы получить работу поближе к Эмбер.

Сердце у нее билось как бешеное. Ей хотелось, чтобы у него была власть прогнать ставшее привычным для нее ощущение, что она может быть только одинокой женщиной.

— Милейн, я не могу прожить твою жизнь вместо тебя, — произнес он хрипло. — Что-то происходит, когда мы вместе. Прошлой ночью я в этом убедился.

Происходит…

— Однако недостаточно спать вместе.

Милейн набрала полную грудь воздуха. Потом еще раз. Не помогло. Ей хотелось плакать. Она должна была поплакать.

— Да, — сказала она. — Недостаточно. Ты заслуживаешь большего.

— Я? — Он взял у нее кружку и встал между нею и дверью. — Это ты заслуживаешь большего.

Тэннер подождал, пока Милейн уехала. Отнес кружки на кухню, открыл холодильник, окинул взглядом содержимое. Ланч он пропустил, да и теперь есть ему не хотелось.

Мысленно он проследил путь Милейн до дому. Вот она выходит из машины, поднимается по ступенькам, достает ключи, открывает дверь. Затем зажигает свет, включает отопление и поднимается наверх.

Готовит постель? Интересно, сохранились там его следы? Может ли он заставить ее не думать о других дорогих ей людях? Или Эмбер выиграет?

Тэннер сжал кулаки. Нет, черт подери! В этом деле никто не выигрывает и не проигрывает. Он не хочет соревноваться с девочкой. В конце концов, он взрослый мужчина. Но должен же он вразумить Милейн! Сколько можно ждать сказочного принца? Да и придет ли он?

Однако он понимал, что Милейн уже обрекла себя на такую жизнь. Это он хочет, чтобы она освободилась. Ради ее же блага. И, черт побери, ради своего собственного.

Тем не менее Тэннер не понимал, что еще может сделать. И как она переживет, если ей в самом деле придется решать?

 

11

Тэннер позвонил Милейн на другое утро и сообщил, что уезжает на пару дней.

— Не знаю, что с нами будет, — проговорил он после того, как рассказал ей все о поездке. — И, думаю, ты тоже не знаешь. Может быть, нам в самом деле лучше побыть несколько дней врозь?

— Может быть.

— Но когда я вернусь, мы все-таки поговорим.

Милейн вздохнула. Она не плакала, когда уехала от Тэннера, но, правильно говорят, невыплаканные слезы хуже пролитых.

— Не думаю, что это нужно.

— Хуже всего — ничего не говорить. Мы еще так далеки от каких-то решений, и все-таки нам придется решать. Милейн, я хочу помочь тебе.

Она была благодарна ему за то, что он уезжал, хотя знала, как будет скучать без него. Ничего, у нее будет время подумать. Наверняка к его возвращению она разберется в своих чувствах. Она скажет ему…

Когда Милейн взяла телефонную трубку в следующий раз, то услышала другой голос.

— Мы только что приехали, — сказал Крис в четверг вечером. — Остановились в «Небесном шато». Приглашаем тебя пообедать с нами.

— Вы в Маммоте? Почему?

— По делам. Я не хотел брать Эмбер с собой, но она упросила. Послушай, мы обедаем через час. Если ты и… Забыл, как его зовут… Эмбер говорила мне о нем… Если вы хотите, то…

Милейн не знала, хочет ли она, чтобы Тэннер тоже присутствовал на обеде, но прежде чем она поднялась в спальню переодеться, решение было принято. Конечно, легче всего не допустить встречи Криса и Тэннера, но ведь Тэннер многого не понимает. Пускай он увидит отца и дочь вместе. Они еще не закончат с обедом, как он сам поймет: Крис просто не способен на естественное проявление любви.

Тэннер только что вернулся и принял приглашение без энтузиазма.

— Кажется, ты хочешь, чтобы я приехал. А не лучше вам побыть втроем?

— Мы уже были втроем, — стояла на своем Милейн. — И много лет. Это не привело ни к чему хорошему. Пожалуйста, Тэннер. Ты сам сказал, что хочешь понять меня. Как же ты поймешь, если даже не знаешь его?

— А как он?

— Он тебя приглашает. Он… думаю, он не совсем в курсе, как обстоят дела.

— А как они обстоят, Милейн?

Тэннер, как всегда, задал самый трудный вопрос, но она не ждала от него ничего другого.

— Не знаю. Но сегодня я вообще не могу думать. Ты приедешь?

— Ага.

Когда Милейн вошла в ресторан, Крис и Эмбер уже сидели в огромном зале. Она долго смотрела на них, и ей было больно видеть их вдвоем, без нее. Накануне она пыталась дозвониться до Эмбер, но девочка ушла в гости. Милейн огорчилась и обрадовалась одновременно. Жаль, конечно, что им не удалось поболтать, но девочка наверняка хорошо проводит время.

Надо надеяться, что Крис рано или поздно поймет, что его дочери нужна не только домоправительница. Милейн выпрямилась, но, прежде чем подойти к столику, оглянулась на дверь.

Она как по волшебству отворилась, и на пороге возник Тэннер. Он сразу подошел к ней и обнял за плечи.

— Ну как? — шепотом спросил он.

— Нервничаю, — призналась Милейн, прислонясь головой к его плечу.

Он мог говорить что угодно. Для нее главным было слышать его голос. Всего два дня они не виделись, а кажется, прошли века.

— Я старался вспомнить, как меня учили прилично себя вести. Обещаю не бить его, если только он сам не нарвется. Тебя устраивает?

Милейн улыбнулась ему.

— Вполне. Не представляю, как поведет себя Эмбер.

Милейн едва не заговорила о том, что Эмбер еще ребенок и не может контролировать себя. Однако спохватилась, сообразив, что сейчас не место и не время для экскурсов в детскую психологию.

— Ей нравится бывать в ресторанах, — сказала она, направляясь к столику. — Она всегда заказывает что-нибудь экзотическое. Иногда ей нравится одно, иногда…

Крис повернулся к ним, и она замолчала.

Ей нелегко далась процедура представления Тэннера и Криса.

Тэннер, с удовольствием представляю тебе человека, с которым развелась. Крис, представляю тебе человека, который сводит меня с ума.

— Так это благодаря вам здесь все идет как по маслу? — спросил Крис, пожимая руку Тэннера. — Эмбер сказала мне, что вы… Как она выразилась? Отпадный лыжник.

Тэннер подмигнул Эмбер, которая, явно нервничая, сворачивала и разворачивала салфетку, и сел за стол.

— Спасибо за комплимент. По правде, моя работа — обеспечение безопасности лыжников. Все остальное, включая финансы, в других руках, слава богу.

— Расскажите, — довольно искренне попросил Крис. — Что до меня, то я до ужаса боюсь оленей. К счастью, они обходят меня стороной.

Тем временем Милейн, едва не дрожа от напряжения, старалась завязать беседу с Эмбер. Но та отвечала только «да» и «нет». Крис и Тэннер говорили на свои мужские темы. Вскоре они нашли нечто общее: оба понимали свою ответственность за чужие жизни.

— Не пора ли сделать заказ? — Крис поднял руку, привлекая внимание официанта. — Попытайся мы оба хотя бы один день провести в шкуре друг друга, не знали бы, кого благодарить за то, что мы то, что есть.

— Наверное, — согласился Тэннер.

Подошел официант, и Тэннер, переговорив с Крисом, заказал два пива. Милейн отказалась от бокала вина, а Эмбер — от фруктового напитка.

— Ты уверена? — переспросила ее Милейн.

Эмбер кивнула. Время от времени она посматривала на отца, но в основном была погружена в себя.

Милейн не пыталась уследить за разговором Криса и Тэннера. Как оказалось, они могли прекрасно обойтись без нее. Но ее не могло не тревожить состояние девочки. С ней явно творилось что-то неладное.

— С Эмбер все в порядке? — спросила она Криса. — Она не заболела?

Крис взглянул на дочь.

— Она обиделась. Дуется.

— Из-за чего?

Если Крис и Эмбер действительно поссорились, не стоило говорить об этом сейчас, но Милейн не могла удержаться.

— Милейн, она ребенок и не понимает, что я должен иногда делать то, что ей не нравится.

— Например?

Она совсем не была уверена, что Крис ответит, но он, отпив пива, посмотрел ей прямо в глаза.

— Мелочь. Сиюминутная трудность. Мы должны уехать из Бишопа.

Этого она не ожидала.

— Уехать? Куда?

— В Аспен.

Сначала Милейн не поняла…

— Нет… — еле слышно произнесла она, — нет. Вы ведь только приехали…

— Мне это известно. И я на этом потеряю много денег. Но дела требуют моего постоянного присутствия в Аспене. Слишком много я вложил денег, чтобы ими разбрасываться.

— Аспен… — прошептала Милейн. — Нет.

Крис повернулся к Тэннеру.

— Объясните вы ей. У меня дело. Конкуренция — не дай бог. Не могу я конкурировать издалека. — Он хотел погладить Эмбер по голове, но девочка увернулась. Крис помрачнел. — Малышка поймет. Там совсем неплохо и много учебных заведений для ребят ее возраста.

— Не хочу, — едва не плакала Эмбер. — Хочу быть рядом с Милейн.

Милейн была не в силах говорить. Ей казалось, что она сейчас умрет. Она чувствовала на себе взгляд Тэннера, но не смела поднять глаза. Неужели Крис увезет Эмбер? Нет!

— Эмбер плевать на заведения.

Не расслышав слов Тэннера, Милейн уловила звук его голоса. Она бросила на него быстрый взгляд, поразившись охватившему его напряжению. Если он скажет что-нибудь против Криса…

— Наверное, плевать, — не стал спорить Крис. — Но это необходимость. Я много работаю и не могу пихать Эмбер то туда, то сюда.

— Она может жить со мной. — Милейн сама не знала, как осмелилась сказать это. Мужчины повернулись к ней. — Ты знаешь, как я…

— Знаю, — перебил ее Крис. — Мы сто раз говорили об этом. Но Эмбер моя дочь. Послушай… — Крис подался к ней. — Я знаю, что ты не согласишься со мной, но я много думал. Эмбер только-только начала осваиваться в Бишопе, как ты увезла ее в Маммот. После этого она только и говорит, что о поездке к тебе, о комнате в твоем доме, о том, как она помогала тебе в больнице. Разрываться между двумя городами тоже не дело.

Не дело? Неужели Крис вправду в это верит? Видимо, догадавшись о состоянии, в котором находилась Милейн, Тэннер обнял ее за плечо, и она откинулась на спинку кресла, не сводя глаз с Криса.

— Как ты мог это сказать? Эмбер нужна мать или женщина, которая могла бы заменить ей мать.

— Тысячи детей живут без матерей. Послушай, я не собираюсь начинать все сначала, но если ты настаиваешь… — Крис поглядел на Тэннера, потом на свои руки, и, когда заговорил снова, тон его стал холодным. Он принял решение. — Милейн, все изменилось. Мне было жаль тебя. Наверное, тебе трудно в это поверить. Но так оно и было. Ты принадлежишь к тому типу женщин, которым надо, чтобы в них нуждались. Ты посвятила себя Эмбер. Но теперь у тебя есть другой объект. — Он указал взглядом на Тэннера. — У Эмбер есть я. У тебя есть Тэннер. Отпусти ее.

Отпустить Эмбер? Никогда! Нет, пока она жива.

— Она только-только познакомилась с ребятами. Ты не понимаешь, как это важно, — прошептала Милейн и взяла Эмбер за руку, ненавидя себя за слезы, которые текли по щекам девочки.

— Это ты не понимаешь. Хочешь, чтобы я повторил? Я отец Эмбер. Я. Не ты. У нее будут другие приятели.

Милейн вырвалась из рук Тэннера и обняла Эмбер, которая дрожала всем телом и прижималась к ней изо всех сил. Ну как Крис может так поступать с дочерью? Со своей дочерью? Он не понимает! Господи, он никогда не поймет!

— Аспен… — прошептала она. — Вы переезжаете в Аспен…

Пока его не захватило горе Милейн, Тэннер пытался уверить себя, что он всего-навсего сторонний наблюдатель. К черту! Если бы он знал, что сегодня будет, он бы ни за что не поехал.

— Ну, Крис, и бомбу ты взорвал сегодня. Милейн не ожидала. Да и Эмбер не в восторге. Почему бы не дать им прийти в себя? А пока… — Не зная, где бы лучше поговорить, Тэннер встал, не сводя глаз с Криса. — Да, парень, ты не подарок. А пока давай-ка выйдем.

По лицу Криса было видно, что он оценивает положение и выбирает лучший вариант. Тэннер уже не помнил, когда ему приходилось применять силу, чтобы удержать ситуацию под контролем. Кажется, еще в школе. Сегодня он в отличной форме по сравнению с теми временами. Тэннер чуть расставил ноги и согнул руки в локтях, вызывающе глядя на Криса.

Крис растерянно моргнул, не в силах скрыть волнение, и встал.

— Не знаю, что ты хочешь доказать…

— Ничего. Но твоя дочь плачет. И потом я предпочитаю разговаривать без свидетелей.

Они молча вышли на улицу. Тэннер заметил страх в глазах Милейн, но она не сделала попытки его остановить. Вместо этого она, побелев, еще крепче прижала к себе Эмбер. Если бы она попросила его остаться, наверное, он послушался бы.

— Твой способ дрессировки никуда не годится.

Крис замер.

— Я никогда никого не дрессировал. А Эмбер плачет с той минуты, как я сказал ей о переезде. Я думал, ей понравится идея, а у нее в мыслях одна Милейн. Послушай, Тэннер, ты не знаешь эту женщину. Она умная, образованная. Я не отрицаю. Но она помешалась на Эмбер. Девочка…

— Это называется любовью.

Крис пожал плечами, и этот жест сказал Тэннеру о нем все.

— Я хотел поговорить с тобой, — прервал затянувшееся молчание Тэннер, — потому что никак не могу понять. Милейн сказала, что просила тебя дать ей возможность удочерить Эмбер.

— И даже слишком часто, — проворчал Крис.

— А ты что думаешь?

— Что значит, я думаю?

— Значит… — К черту! Он не знал, правильно ли поступает, вмешиваясь в дела по сути посторонних ему людей. Но делать что-нибудь было надо. — Я понял, что для тебя самое важное — бизнес. Ты тратишь на него все свое время. А ты ведь еще отец, и у твоей дочери нет матери. Тебе, видно, тяжело приходится.

— Еще бы!

— Милейн могла бы стать хорошей матерью. Я видел ее с Эмбер. Они любят друг друга. Это же яснее ясного.

— Ага. Милейн все отдала бы за то, чтобы жить рядом с Эмбер. И Эмбер наверняка звала бы ее мамой, если бы я разрешил.

Тэннер едва не вышел из себя, услышав это, однако он твердо решил сказать все до конца.

— Им было бы хорошо вместе. Милейн, конечно, ее не рожала, но не думаю, что это имеет значение. У Эмбер должна быть мать, а Милейн все сделает, чтобы быть достойной этого.

— Послушай! — Крис сжал кулаки. — Я сто раз слышал это от Милейн.

— И почему же нет? — спросил Тэннер.

— Почему я не позволяю Милейн удочерить Эмбер?

— Ну да.

— Ты думаешь, я смог бы после этого себя уважать?

— Уважать? Ты о чем?

— Твои родители живы?

— Да. А что?

— Мои тоже. — Дрожа от холода и нервного напряжения, Крис обхватил себя руками. — Мой отец миллионер. Милейн тебе говорила?

Если даже и говорила, Тэннер забыл об этом.

— Что он делает?

— Инвестирует. Он знает рынок… Дело не в этом. Дело в том, что мне было трудно угодить ему. Ему и моей матери.

— А тебя не интересует рынок?

— Я не могу повторить успех отца. Я всегда знал, что пойду своей дорогой. Вот и иду. — В голосе Криса звучали одновременно гордость и уязвленное самолюбие. — Я пока не миллионер. Но еще несколько лет… Они мной гордятся. Ты должен знать. Они гордятся тем, чего я достиг.

— Я рад, — только и проговорил Тэннер, ожидая, что еще скажет Крис.

— Мои родители никогда не проявляли ко мне бешеной любви. Это не их стиль. И не мой тоже. — Он посмотрел на дверь. — Но Эмбер — моя дочь. Что скажут, если я ее отдам?

Крис ничего не сказал о любви бабушки и дедушки к внучке. К тому же Тэннер не помнил, чтобы Милейн о них упоминала. Крис назвал свою дочь «заботой». Может быть, они все так думали о восьмилетнем ребенке?

— И ты из-за этого…

— Тэннер, мои родители уверены, что я получил самое лучшее образование. И это правда. Если бы не они, я бы ничего не смыслил в бизнесе. Прагматизм — сегодня главное. И я должен вложить в мою дочь как можно больше знаний ради будущего успеха. Нет, я не могу ее отдать.

— Даже если для этого надо лишить ее человека, любящего ее как родная мать?

Крис напрягся.

— Тэннер, она моя дочь. Моя забота, если хочешь. Но я не могу забыть о карьере из-за того, что она хочет жить тут. Ничего! Она не умрет. И Милейн тоже. У нее теперь есть ты.

Милейн не хотела думать о том, что может произойти между Тэннером и Крисом. И не могла не думать. Она пыталась поговорить с Эмбер, но девочка была не в состоянии ни слушать, ни отвечать. Милейн не могла придумать ничего, что не вызвало бы у них обеих еще большие слезы.

— Я не поеду с ним! — вдруг сказала Эмбер. — Папа все время куда-то ездит. Все время. Можно мне остаться с тобой?

— Ох, родная! Ты же знаешь, что я больше всего на свете хотела бы этого. Но он твой отец.

— А я хочу, чтобы ты была моей мамой!

В горле Милейн застрял комок, который она никак не могла проглотить.

— Как я замерз! Не могу понять, почему я не выпускаю доски для серфинга и не живу в Сан-Диего?

Милейн заставила себя посмотреть на вернувшегося Криса. У него покраснел нос, и он весь дрожал, но ей ни чуточки не было его жалко. По его глазам она ничего не смогла прочитать. Тогда она повернулась к Тэннеру и поняла, что тот в ярости. Но, по крайней мере, у них не дошло дело до мордобоя.

Тэннер сел за стол, но пиво пить не стал. Он смотрел на Милейн потемневшими от клокотавших в нем чувств глазами.

Довольно долго все молчали. Милейн всегда приходилось уговаривать Криса, и она привыкла к этому, но сегодня ей не удавалось найти подходящие слова, потому что все ее мысли были заняты Эмбер. В голове у нее мелькали планы, один невыполнимее другого.

— Думаю, есть никто не хочет, — наконец заговорил Крис. — Я бы лично подождал с разговором, но, увы, не могу отвечать за то, что срывается с языка моей дочери. — Он попытался прикоснуться к Эмбер, но она снова отшатнулась от него. Крис сжал зубы. И все же Милейн видела в его глазах не гнев, а смятение. — Я-то думал, что у нас есть случай посидеть всем вместе. Увы, я ошибся. Милейн, если хочешь уйти…

Он ей разрешает! Как будто она нуждается в его разрешении! Крис искренне не понимал, что она не может уйти от девочки, когда у нее такие глаза. Он ничего не понимал.

— Сейчас имеет значение только то, что хочет Эмбер. — Милейн четко произнесла каждое слово. — Это ее жизнь ломается.

— Вот именно, — сказал Крис и повернулся к Милейн. — Есть еще одна причина, по которой я хотел повидаться с тобой. В ближайшее время я буду чертовски занят. Надо перевести дело в Аспен. Найти дом. Мне бы хотелось не беспокоиться об Эмбер.

Он хочет оставить девочку у нее? Милейн ждала.

— Тебе, конечно, решать, — спокойно продолжал Крис. — Если бы она пожила у тебя две недели… Если это не нарушит твои планы… Ты бы могла с ней поговорить, объяснить, что у меня нет выбора.

— Ты хочешь оставить Эмбер у Милейн на две недели, а потом забрать ее насовсем? Ну и сво…

Тэннера захлестнула ярость, и Милейн, вся дрожа от непомерного напряжения, поспешила его остановить:

— Не надо, Тэннер. Не надо.

— Что не надо? Не говорить ничего, что может расстроить бедняжку Криса? А то он возьмет обратно свое «щедрое» предложение? Увезет Эмбер с собой?

Он может. Не в первый раз он использует ее.

— Я хочу, чтобы она осталась. Какие могут быть сомнения?

— Думаешь, я не знаю? — Милейн понимала, что Тэннер изо всех сил старается сохранить самообладание. — Скажи же, Милейн, — прошептал он. — Ты хочешь, чтобы я не лез не в свои дела?

— Я… я хочу Эмбер.

— На любых условиях?

Милейн кивнула. Две недели. Целых две недели она будет с Эмбер.

Тэннер повернулся к Крису.

— В присутствии твоей дочери я не буду говорить, что думаю обо всем этом. Она заслуживает лучшего. Но я никак не могу поверить, что ты устраиваешь для Эмбер и Милейн ад только потому, что это поможет тебе решить кое-какие проблемы. Они проведут вместе две недели, зная, что потом — ничего. Они будут считать часы, потому что с каждым часом будут все ближе к разлуке. Тебе не кажется, что порвать раз и навсегда все-таки гуманнее? Нет? Ну конечно же нет. — Тэннер привстал. — Ты не способен поставить себя на место другого.

— Тэннер, — только и могла произнести Милейн. — Тэннер…

— Нет, — отрезал он. — Я не собираюсь молчать. Наверное, я единственный, кто здесь лицо незаинтересованное. Милейн, я не хочу, чтобы ты разбила себе сердце. Себе и Эмбер. Но так будет, если ты согласишься на это безумие.

Тэннер прав. Это безумие. Милейн понятия не имела, как это началось. Она знала одно. Если Тэннер зайдет слишком далеко, Крис уйдет вместе с Эмбер.

— Уйди. — Она смотрела на него сквозь слезы. — Немедленно.

У Тэннера стало такое лицо, словно она его ударила, но он не двинулся с места.

— Без тебя — нет.

— Что?

— Ты слышала! Я не уйду без тебя.

Боясь, как бы Тэннер не дал волю ярости, Милейн подчинилась. На подгибающихся ногах она подошла к Эмбер.

— Я знаю, где тебя найти. Жди меня утром.

Эмбер подняла на нее заплаканные глаза.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Надень пальто. Мы немного пройдемся.

Милейн удивилась, почему она сама не вспомнила о пальто. Ей было не до подобных мелочей.

— Ты не соображаешь, что делаешь. — Она скажет ему все. Только когда он шел рядом, ей было трудно сосредоточиться. Нельзя думать о нем. Ни в коем случае. — Ты чуть было не обозвал его сволочью.

— Если бы не Эмбер, я бы обозвал.

— Нельзя. — Милейн смотрела прямо перед собой и старалась думать о снежинках, а не о руке, обнимавшей ее. — Крис считает, что он прав. И я научилась никогда не забывать об этом. Пока я с ним соглашаюсь, он не выкидывает меня из жизни Эмбер.

— Да?

— Да. Неужели ты не понимаешь? — Милейн рискнула посмотреть на него, но, не увидев в его сверкающих глазах ничего для себя утешительного, отвернулась. — Он знает, что мы с тобой встречаемся. Уверена, Эмбер ему рассказала.

— Ну и что?

— Тэннер, он удачлив в делах потому что знает, как бороться с соперниками. Он стоит на своем и никогда не уступает.

— А я не собираюсь боксировать с ним.

— Не делай из меня дуру. — Милейн смахнула с ресниц снежинку. Другая опустилась ей на щеку. Морозило, но у Тэннера была горячая рука. — Никто не может победить Криса. Он всегда идет напролом.

— Неудивительно, что ты с ним развелась.

— Я научилась ему уступать. Думаешь, мне этого хотелось? Нет, конечно. Но ведь речь идет об Эмбер, и я сделаю все, как он хочет. А ты обвинил его черт знает в чем.

— Я только сказал, что у него нет сердца. И у него действительно его нет.

Милейн это знала. Хотя старалась об этом не думать, а помнить лишь о комфорте, который он создавал для дочери. Тэннер, наверное, неправильно выразился, но по сути он прав. Крис не думал о чувствах других людей потому, что не умел это делать.

— Он позволит Эмбер пожить у меня две недели.

— Милейн! — Тэннер остановился и развернул ее лицом к себе. Она не сразу поняла, что он задумал, а теперь ей не оставалось ничего другого, как смотреть ему прямо в глаза. — Я не хотел говорить того, что сказал, в присутствии Эмбер. И я не хочу делать того, что сделаю, но, боюсь, иначе ты не поймешь, на что себя обрекаешь. Сейчас ты думаешь только о двух неделях, которые проведешь с Эмбер. — Милейн кивнула, борясь со страхом. — А ты не подумала, что будет, когда она уедет?

Уедет? Нет!

— Не совсем так. — Ей хотелось плакать и еще хотелось, чтобы Тэннер обнимал ее и весь мир провалился в тартарары. — Я могу поехать в Аспен. Крис не откажет мне в свиданиях с Эмбер. Там ведь тоже нужны медицинские сестры. Время от времени ему необходимо, чтобы кто-то побыл с Эмбер, и я буду тут как тут. А сюда я кого-нибудь найду. — Она чувствовала, как горячие слезы побежали у нее по щекам. — Я не могу иначе.

— Милейн! Хватит! Теперь ты не понимаешь, что говоришь.

— Поедем со мной. Мы найдем работу. С твоим-то умением…

— Я не поеду в Аспен. И ты не поедешь.

— Поеду. — Милейн хотела вытереть слезы, но руки не слушались ее. — Ты не можешь…

— Могу. Должен! Милейн, нельзя все время бегать за Эмбер. У тебя должна быть своя жизнь.

Хотя он был ей нужен, наверное, как никогда прежде, Милейн высвободилась из его объятий. Ей бы это не удалось, если бы Тэннер сам не отпустил ее, но она не стала об этом думать. Он сказал, что не поедет с ней. Он оставляет ее одну.

 

12

— Можно мне надеть это платье?

Милейн перевела глаза с озера на желтое платье, которое Эмбер держала в руках. Оно было совсем летним, но к следующему лету Эмбер из него вырастет. К тому же за прошедшие пять дней Милейн еще ни в чем не отказала девочке.

— Почему же нет? Уверена, что Карол хорошо протопит дом. Знаешь, там не будет ничего особенного. Просто соберутся друзья.

— Ты сказала — вечеринка.

— Так и есть. Но вечеринки бывают разные. Карол хочет со всеми поделиться своей радостью. Мне кажется, она сошла с колес.

Эмбер тотчас пожелала узнать, что такое «сойти с колес». Если бы она слышала, как Милейн пыталась уговорить Тэннера переехать в Аспен, то наверняка поняла бы смысл этого выражения.

К счастью, Эмбер не слышала. Милейн уже оставила свою безумную затею. Тэннеру все же удалось пробиться сквозь ее страх и заставить кое-что понять. Она не могла бросить работу, за которую взялась. По правде говоря, ей этого и не хотелось. И еще не хотелось вычеркивать Тэннера из своей жизни.

Зная, что может случиться, если она даст волю мыслям, Милейн постаралась сосредоточиться на платье Эмбер. Девочка будет с ней две недели минус пять дней. Каждый день, каждая минута бесценны. С помощью Эмбер к ней понемногу возвращалась воля к жизни. Правда, и Эмбер тоже чаще обычного льнула к Милейн и наотрез отказывалась говорить о будущем, но, по крайней мере, она опять улыбалась. Может быть, она поверила, что Милейн в силах сотворить чудо?

— А вот теннисные туфли, по-моему, не подходят к платью.

— Но я не люблю выходные. Они жмут.

— Потому что ты растешь. Можно попытаться растянуть обувь. Если не поможет, тогда наденешь кроссовки.

Когда проблема с туфлями была решена. Эмбер потребовалась помощь, чтобы уложить как следует волосы, а потом она захотела, чтобы Милейн тоже надела платье.

— У тебя же есть платья, — отмела она робкие возражения Милейн. — И ты очень хорошенькая в платье.

Вот уж это было Милейн совсем безразлично. Даже если Тэннер придет, им нечего сказать друг другу. Тем не менее, желая порадовать девочку, она надела светло-зеленое платье. По настоянию Эмбер она застегнула на шее золотую цепочку, а в уши вдела длинные серьги.

— Карол подумает, что я воображаю.

— Почему?

Милейн вздохнула. Надо следить за словами, если не хочешь все время объясняться.

Эмбер, принаряженная и гордая, стояла у двери в ванную и смотрела, как Милейн занимается макияжем. Она бы обошлась губной помадой и пудрой, но девочка настояла на тенях и туши для ресниц. Сама не зная зачем, Милейн тронула серо-голубыми тенями веки Эмбер.

— Ну все. Мальчишки умрут.

— Как ты думаешь, мы понравимся Тэннеру?

— Не знаю. Может быть, его там не будет.

— Хорошо бы был. Знаешь, он очень рассердил папу, но ведь он этого не хотел.

— Ты так думаешь?

— Он не хотел с ним драться. И он не хотел, чтобы мы с тобой грустили. Он просто хотел нам помочь.

— Да, — согласилась Милейн, — он хотел помочь.

Эмбер ссутулилась.

— Но у него не вышло.

— Не вышло.

— Папа говорит, я должна ехать с ним. Если бы ты опять вышла замуж за папу…

— Эмбер, — не выдержала Милейн, — ты была совсем маленькой, когда мы с папой жили вместе. Ты не помнишь.

— Не помню. Но сейчас-то ты с ним ладишь. Что бы папа ни говорил, ты с ним во всем соглашаешься.

Значит, вот как Эмбер это понимает? Милейн совсем не обрадовалась. О господи, неужели Тэннер все-таки прав?

Эмбер оказалась единственным ребенком в доме Эдмондсов, однако она скоро избавилась от застенчивости. Карол сказала, что Кролик без нее скучал. Большому коню обязательно надо было, чтобы его чесали за ушами. Попросив Милейн приглядеть за домом, Карол подхватила Эмбер и умчалась с ней в конюшню.

Делать Милейн, в сущности, было нечего. Около дюжины гостей бывали у Эдмондсов достаточно часто, чтобы самим о себе позаботиться. О чем только не говорили! Милейн решила хотя бы на время забыть о плохом настроении и тоже рассказала несколько веселых историй.

Тэннера не было.

Эмбер вернулась взволнованная и щебетала о лошадях. Милейн подала ей бумажную тарелку с горячим бутербродом, полив его кетчупом.

— Если хочешь заниматься лошадьми, надо быть очень сильной. Так что ешь. Говорить будешь потом.

Эмбер надкусила бутерброд.

— Карол говорит, что хочет отдать одну лошадь Тэннеру, потому что не может с ней справиться. А Тэннер приспособит ее чистить снег. Он пришел?

Милейн не ответила. Она должна была сама спросить о Тэннере, но у нее не поворачивался язык произнести его имя. Если бы он хоть раз позвонил ей после того, как они с Крисом…

Ну почему она так женственна?

Тэннер остановился в дверях, не сводя глаз с Милейн. Он прошел через заднюю дверь, потому что она оказалась ближе к тому месту, где он поставил машину. Потом неторопливо пересек кухню, зная, что Милейн здесь, и побаиваясь встречи.

Женщина показалась ему маленькой, беззащитной и очень желанной. Она наклонилась, чтобы лучше слышать Эмбер, и волосы упали ей на грудь, на которую Тэннер изо всех сил старался не смотреть, но у него ничего не получалось.

Сколько раз он с замиранием сердца проезжал мимо больницы и ее дома! Сколько раз брался за телефон! И каждый раз уговаривал себя, что даже если это убьет ее в конце концов, она имеет полное право побыть наедине с Эмбер.

Он убеждал себя в собственном благородстве и великодушии, не разрешая себе встречу с Милейн. Но он-то знал правду. Каждый раз, стоило ему взглянуть на нее, как у него захватывало дух. Сколько в ней жажды жизни и внутреннего огня! Как мог Крис обречь ее на немыслимые страдания? Неужели он совсем ничем не может ей помочь?

— Милейн, ты прекрасно выглядишь.

Она торопливо обернулась, словно ждала его. А Эмбер куда-то убежала. Что ж, неплохо. По крайней мере, они могут немножко побыть одни, хотя Тэннер понятия не имел, что еще сказать.

— Тэннер…

Она не улыбнулась. Однако он увидел, или ему показалось, что ее взгляд потеплел. Тэннер всегда помнил о ее больших выразительных глазах. Подкрашенные, они выглядели огромными.

— Ты была занята?

— Занята. Впрочем, как обычно.

— Хорошо. А Эмбер? Что она делала?

— Я отправила ее в местную школу. Подумать страшно, сколько она пропустила. Не понимаю, почему Криса это не волнует. — Она поджата губы. — Извини. Ты же не хочешь об этом говорить, правда?

— Да нет. — Он взял Милейн под руку и повел ее в тихий уголок, радуясь, что она на удивление послушна. И все же ему было бы намного легче, если бы они стояли подальше друг от друга. — Я совсем не возражаю против разговора о нем. И об Эмбер. Просто мы по-разному все воспринимаем.

— Да, — грустно проговорила она. — По-разному.

Ему надо бы отпустить ее, а он все не отнимал руку.

— Жаль, но я такой, какой есть.

— О чем ты? — с дрожью в голосе спросила Милейн.

— Будто не знаешь? — Милейн покачнулась, потеряв равновесие, но Тэннер успел поддержать ее. Она вдруг показалась ему маленькой девочкой во взрослом платье. — Милейн, я собирался тебе сказать. Ты должна знать. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

— Я думала о тебе, — проговорила она чуть слышно. — Почти все время идет снег. Я думала о тебе и о других спасателях. Вам было трудно?

— Ну, не очень. — В эту минуту Тэннера меньше всего занимала работа. — Снег не единственная проблема, когда у тебя вся гора.

Милейн склонила голову набок, и он почувствовал, что она уже не так напряжена, как несколько минут назад.

— У тебя? А другие лыжники?

— Они как всегда. Катаются, поднимаются наверх, падают. Большинство из них даже не задумываются о горе.

— Расскажи мне, пожалуйста.

Сначала Тэннер подумал, что она хочет завязать хоть какой-то разговор, но потом, внимательно посмотрев на нее, понял, что она на самом деле хочет знать о нем все.

— Самое лучшее время — рассвет, — начал он. — Особенно если всю ночь шел снег. Как будто по нему рассыпали алмазы. Я был немного западнее того места, куда мы с тобой лазали. Там есть маленькая долина. Немножко трудновато до нее добираться, но зато… — Тэннер на мгновение умолк, погрузившись в воспоминания. — На три мили ни одного человека. Нетронутый снег. Подъемы и спуски. Правда, я видел там следы парочки койотов. И все.

— Все?

— Наедине с природой. У меня было мало времени, а то бы я там еще остался. Потом я спустился вниз. Говорят, здесь нельзя развить настоящую скорость. Чепуха! Только я совсем не чувствовал скорости. Я словно летел в облаках.

Милейн молчала. Тэннер никогда не думал о том, есть ли у него поэтический дар. Ему просто хотелось разделить с Милейн самое дорогое, что у него было в жизни. И она поняла. От волнения у нее заблестели глаза, и она улыбнулась, давая понять, что он все сказал, как надо.

— Я бы хотел взять тебя туда. — Слова вырвались у него помимо воли. — На рассвете. Когда в лучах солнца сверкают снежные бриллианты и койоты поют свои песни. И когда никого нет на горе.

— Ой, Тэннер, как бы мне хотелось…

— Мы пойдем туда.

Пойдем ли? Тэннер верил в это. И, слушая его, поверила и Милейн. Но… увы, есть не только мужчина и женщина, мечтающие летать в облаках. Ее сердце принадлежит не ему одному.

В эту самую минуту прибежала Эмбер и стала просить оставить ее на ночь у Берта и Карол Эдмондсов.

— Карол говорит, что я помогу ей кормить лошадей утром. И еще я надену на них колокольчики. Потом сяду рядом с Карол, когда она повезет туристов. Пожалуйста, Милейн.

— Пожалуйста, Милейн, разреши. Завтра же нет занятий в школе.

Милейн рассмеялась, услышав, как Карол старательно передразнивает Эмбер.

— Вы не оставляете мне выбора, — сказала она, отводя глаза от Тэннера.

Она понятия не имела, как долго они проговорили.

— Не оставляем, — согласилась Карол. — Но я же буду матерью, вот и учусь канючить, как маленькие. Эмбер говорит, она кое-что помнит из своего детства и согласна преподать мне несколько уроков. Кроме того… — Карол подмигнула ей, — если Эмбер останется у меня, ты и еще кое-кто получите полную свободу…

Милейн обрадовалась, что Карол вовремя прикусила язык, а то Эмбер непременно задала бы кучу вопросов. Она пожелала девочке спокойной ночи и не сводила с нее глаз, пока та вместе с хозяйкой дома не исчезла в кухне. На секунду ее охватило желание броситься вдогонку, но…

Ужас, который она ощутила, когда Крис сказал ей о переезде, стал почти переносимым. Слишком много она выстрадала с тех пор, как Крис и Эмбер вошли в ее жизнь. Так или иначе, но она найдет в себе силы жить дальше.

Да и теперь рядом с ней Тэннер.

— Я слышал, — тихо проговорил он. — Эмбер не поедет с тобой сегодня домой.

— Нет. Она предпочла мне лошадей.

— Что ж, такое случается иногда даже с лучшими из нас. Я бы хотел уйти сейчас же. И увести тебя.

— У меня машина.

— Возьмем ее завтра.

Тэннер был, как всегда, откровенен и немногословен. Но и отвечать ему надо было «да» или «нет». А у Милейн отказал голос. И она, ни слова не говоря, отправилась следом за ним.

Мороз разыгрался не на шутку. Все — крыши, деревья, ограды — было покрыто серебрившимся снегом, превратившим Маммот в сказочную страну. Милейн села рядом с Тэннером в джип, и они медленно поехали по пустынным улицам. Окна гостиниц и мотелей были ярко освещены, но сама деревня погрузилась во тьму, которая волновала и смущала Милейн. Она положила руку на колено Тэннеру, думая о том, как странно складываются их отношения.

Невероятно, и природа и люди словно сговорились развести их в разные стороны, а они вместе.

— Жаль, нельзя это сфотографировать на память. — Он показал на дом в искрящихся сосульках.

— Как красиво!

— Тебе нравится? — Тэннер накрыл ладонью ее руку. — Я не говорю об этом с ребятами, с которыми мы вместе работаем. Наверное, все понимают красоту по-своему.

Он замолчал, а у нее вдруг возникло впечатление, словно она заглянула ему в душу. Она знала, что он чувствует на рассвете при виде нетронутого снега и как близко принимает к сердцу ее мучения. Она могла говорить с ним о своем детстве, не сомневаясь, что он никогда не осудит ее.

— Это трудно? Трудно завоевать уважение спасателей?

— Иногда. — Тэннер погладил ей руку. — Если ты уверен в себе, остальные проникаются этой уверенностью.

Милейн облизнула губы.

— У нас то же самое. Если медицинская сестра не впадает в панику, как бы ни было тяжело, больному всегда легче.

— Потом можно расслабиться.

— И то слава богу. Я помню свою первую аварию. Трое подростков. Правда, ничего страшного не случилось, но все-таки порезаны они были здорово, и кровь текла ручьями. Девочка билась в истерике, и мне ничего не оставалось, как пару раз ударить ее по щекам.

— А потом что?

Она ответила честно:

— Потом я пошла в сестринскую и разревелась там. Пришла старшая сестра. Я думала, она меня выгонит, а она только сказала, чтобы я не стеснялась плакать.

— Реакция. Как тут оставаться спокойным? Мы же люди все-таки.

Милейн подождала, пока Тэннер заглушит мотор.

— А ты говоришь своим ребятам, что это в порядке вещей?

— Говорю. Я работал с одним старым лесником, который считал, будто настоящий мужчина не должен показывать, что он чувствует. Он не показывал. Но и пил чуть ли не каждый вечер, чтобы заснуть. Тогда я решил не скрывать ничего. Как сегодня… — Тэннер повернулся к Милейн. — Я хочу провести эту ночь с тобой. Я хочу, чтобы все было хорошо, и если для этого не надо ни о чем говорить…

— Не говорить?

— Ни о чем таком, что мы не можем изменить.

Милейн проглотила слезы и кивнула. Несмотря ни на что, он ее не бросил. Пока не бросил.

— Сегодня, — сделав над собой усилие, проговорила она. — Это все, что у нас есть.

— У всех так. Один час. Одна ночь.

Когда рассвет засверкал тысячами льдинок на Маммотских озерах, Милейн решила, что узнала наконец нечто бесценное. Она узнала, как можно утонуть в ночи.

Еще не совсем проснувшись, она наслаждалась теплом, исходившим от сильного тела рядом с ней. Теперь она знала это тело не хуже своего собственного. Они мало говорили в эту ночь, но не потому, что им нечего было обсудить, а потому, что происходившее ночью не требовало слов.

Милейн вдохнула запах одеколона, мыла и пота, мужской запах, без которого она не представляла себе жизнь теперь. А каким он был любовником! Сколько в нем было сдержанной силы и страсти!

Не желая прощаться с ночью, но понимая, что все равно придется возвращаться в реальную жизнь, Милейн открыла глаза. В комнате было прохладно, но Тэннер не прятал руки под одеялом. Она обратила на это внимание. Даже во сне он сохранял облик сильного мужчины.

Она думала о том, какими властными и нежными были эти руки ночью. А если бы она спросила, будут ли эти руки поддерживать ее всю жизнь, что бы он ответил?

От этой мысли она окончательно проснулась.

Раньше она об этом не задумывалась. Не позволяла себе. Однако после такой ночи вопрос был неизбежен. Подобно ей, Тэннер был не из тех, кто сходится с кем попало. Он кружил женщинам головы. Милейн не сомневалась в этом. Но если бы в его жизни было много женщин, она бы сразу поняла. Удовлетворив голод, он оставил бы ее в покое. А он вел себя иначе, старался угодить ей, дать то, что она хочет.

Завтра! Она хочет, чтобы он был здесь и завтра. Но как попросить об этом?

— Ты проснулась?

Милейн вздрогнула от неожиданности. Ей не хватило времени додумать до конца…

— Похоже на то. А ты?

— Я думаю, — сказал он и прижал ее к себе.

Милейн решила, что, если так пойдет дальше, они никогда не вылезут из постели.

— Думаешь? Как интересно!

— Нет, уже не думаю. Я решил. — Он провел кончиком языка по ее уху.

— Решил?

— Серьезно решил. И решение это жизненно важное. Тебе надлежит сделать то же самое.

— Ну?

— Хотя мне очень нравится жевать твое ушко, я все же кое-что надумал. — Он чуть отодвинулся и взял в ладони ее грудь. — Мы должны принять решение.

Милейн вся напряглась.

— Какое?

Неужели он решил немедленно покончить с колдовством и вернуться в реальную жизнь?

— Что мы будем есть на завтрак? Я умираю от голода.

Умираю от голода? Милейн вздохнула с облегчением и подумала, что тоже не прочь поесть. Вечером она, правда, наелась до отвала, но любовные ласки быстро сожгли все калории.

— И это все? — Милейн изобразила негодование, не надеясь обмануть Тэннера. — И, полагаю, ты хочешь, чтобы я приготовила завтрак?

— Точно.

Поглощая яичницу и тосты, Тэннер сообщил, что собирается провести день на горе Джун.

— Жалко, конечно. Мне там одиноко без тебя, но ты ведь должна забрать Эмбер.

Милейн кивнула.

Тэннер жевал тосты, пил кофе, и Милейн чувствовала, как он настраивается на другой лад.

— Ты знаешь, о чем мы с Крисом говорили? Я спросил его, почему он не позволяет тебе удочерить Эмбер, а он стал рассказывать о родителях и о своей ответственности.

Милейн сразу стало холодно.

— Это имело бы смысл, если бы ты знал его родителей.

— Так расскажи мне о них.

Ей очень не хотелось говорить о родителях Криса перед расставанием, но она понимала, что должна была выполнить просьбу Тэннера.

— Я их нечасто видела. Когда они приезжали к нам, то разговаривали в основном с Крисом о его делах и о «достижениях» Эмбер. Словно она была вложенным капиталом. Не помню, чтобы они хоть раз ее поцеловали. Эмбер ни разу не обрадовалась их приезду. А ведь должна бы…

— Почему?

— Думаю, дети инстинктивно понимают, кто хочет быть с ними, а кто — нет. Они не умеют порой это выразить словами, но чувствуют. Родители Криса не хотели.

— Холодные люди.

— Да, — согласилась Милейн. — Холодные. Я никогда не встречала такой сдержанной женщины, как мать Криса. Его отец еще мог разволноваться, если речь шла о деле, особенно о победе над соперником. Они с Крисом часами обсуждали конкуренцию, рекламу и все такое. Я ужасно скучала. А больше они ни о чем не говорили.

— Ты ладила со свекровью?

— Не знаю. Она прекрасно играет в гольф. У нее много призов. Но у нее есть время и деньги играть сколько ее душе угодно. — Милейн поставила локти на стол. Она попыталась представить себе Маргарет Ланда беседующей с Тэннером и не смогла. — Она очень удачливый коммерсант. У нее несколько процветающих компаний. Но меня это не интересует. Я хотела, чтобы она поговорила со мной об Эмбер.

— Судя по твоим словам, Крис унаследовал сдержанность родителей. Они не выказывали любви к нему, когда он был ребенком, и он ведет себя так же.

— Да, — еле слышно проговорила Милейн. Как бы Крис ни мучил ее, она все же чувствовала себя виноватой перед ним. — Эмбер, слава богу, не такая. У нее есть сердце. Насколько мне известно, ее мать была ласковой. Маргарет мне сказала, что, когда умерла его жена, Крис ни разу не заплакал. И я не видела его плачущим.

— Такой плакать не будет.

Ей стало понятно, что Тэннер успел неплохо узнать Криса, пока они беседовали на улице.

— Поэтому я не могу оставить Эмбер. Она должна уметь плакать и смеяться.

— Ты надеешься убедить Криса?

Милейн покачала головой. Ей казалось, что ее схватили и выкинули из прекрасной ночи в страшный день, который не сулил ей ничего хорошего.

— Его родители многого не смогли ему дать. Однако они воспитали в нем чувство ответственности. Он ответствен за Эмбер. И, наверное, любит ее как умеет. Но главное для него — не обмануть ожиданий родителей.

Тэннер долго молчал. Казалось, он забыл о еде.

— Придется тебе смириться, — сказал он наконец. — Криса не изменишь. Смирись.

— Не могу.

— Милейн, у тебя нет выбора. Черт! Мы уже говорили об этом. Не хочу возвращаться к старому, но не могу не сказать. Делай для Эмбер что можешь. Будь частью ее жизни. Проводи свой отпуск в Аспене, если хочешь. Пусть она живет у тебя летом. Но не отказывайся от своей жизни.

Гул в голове мешал Милейн сосредоточиться.

— Ты не понимаешь, что говоришь.

— Разве? Просто я смотрю на ситуацию реалистически. То, как ты поступаешь, идет ей во вред. Не может же она все время жить со смятенными чувствами. И тебе это тоже не по силам.

— Ты не любишь ее. В этом вся разница между тобой и мной. Ты ее не любишь.

Тэннер встал. Он молча поставил тарелку в раковину и повернулся к Милейн, сразу постарев.

— Нет. Я не позволил себе ее полюбить.

— Не позволил? Значит, так? Не позволил? Тэннер, нельзя позволять или не позволять себе любить.

— Да? Мы взрослые разумные люди, Милейн, и должны контролировать свою жизнь и свои чувства.

— Может быть, так. — Она встала. — Но тогда мне жаль тебя.

— Жаль?

— Потому что… — Она смотрела на него, не в силах смирить свое сердце. — Мне, может быть, больно. Но я по крайней мере испытываю все чувства, которыми нас наградила природа. Ты сказал, что ты и твоя жена разлюбили друг друга. А ты уверен в этом? Может быть, это ты недодал ей любви.

— Ты так думаешь?

— Я не знаю, что у тебя внутри. — Ей было очень плохо, но она не могла заставить себя замолчать. — Но если ты думаешь, что любовь можно включить или выключить… Ладно. — Безнадежно махнув рукой, Милейн направилась к двери. — Мы говорим на разных языках.

 

13

Собрав все силы, Милейн улыбнулась девочке.

— Все устроено, — сказала она Эмбер. — Мы идем на лыжах.

— Здорово! Только не очень быстро, ладно?

Вспомнив печальный день, когда Эмбер с отцом совершила лыжную прогулку, Милейн твердо ответила, что ничего подобного не повторится, потому что у них целый свободный день. Она попросила Реда подежурить вместо нее, так что остается только переодеться — и вперед! Спасателей она предупредила, что отправляется в сторону Безинских озер, но Тэннеру не сказала ни слова.

Зачем?

К счастью, Эмбер настолько разволновалась, что не заметила ее необычной молчаливости. Пока Милейн готовила завтрак, девочка тараторила не переставая и все еще продолжала говорить, когда Милейн повела ее переодеваться. Снимая халат, Милейн вдруг почувствовала слабость и чуть не упала, но быстро взяла себя в руки.

Надо положить конец неудачному роману. Если они с Тэннером никак не могут договориться, значит…

Нет. Она не должна думать об этом сейчас. Сегодня — только Эмбер и горы. Прогноз погоды — лучше не придумаешь. Она не сомневалась, что Эмбер хватит трех часов на лыжах, поэтому снег был крайне нежелателен. Сложив все снаряжение в джип, Милейн посадила не перестававшую болтать девочку рядом и собой и отправилась в путь. Кое-как поддерживая разговор, она предавалась невеселым размышлениям. Еще девять дней, а там пора складывать вещи Эмбер.

Еще три машины стояли на обочине дороги, что вела на Безинские озера, но лыжников не было видно. Проверив крепление, Милейн встала на лыжню, предупредив Эмбер, что та не должна отставать. Поначалу девочка куксилась, но не прошли они и четверти мили, как она повеселела.

Не зная, когда еще она сможет повидать девочку, Милейн захватила с собой фотоаппарат и снимала, снимала, предвидя, что всю долгую зиму ей придется смотреть только на фотографии… Тем более если им с Тэннером не удастся помириться.

— Милейн!

— Что, родная?

— А почему Тэннер не поехал с нами? Он не захотел?

— Тэннер? — Она не знала, что сказать. — Он работает. Не все могут позволить себе бездельничать, как мы с тобой.

— А… Ты выйдешь за него замуж?

— Что? — Милейн посмотрела на Эмбер. — Почему ты спрашиваешь?

— Папа говорил. Когда он сказал мне о переезде, то добавил еще, что я не должна огорчаться, потому что все равно ты выйдешь замуж за Тэннера, и у тебя не будет для меня времени.

Проглотив комок в горле, Милейн ответила:

— О каком времени идет речь, родная, если я тебя люблю? Я люблю тебя с самого первого дня, как увидела, и это не может измениться. Даже когда ты нарядилась ведьмой, я все равно любовалась тобой.

— Не ведьмой, а сумасшедшим ученым.

— Ах, да, — улыбнулась Милейн, радуясь, что Эмбер с легкостью перескакивает с темы на тему. — А папа не прав. Что бы с нами ни случилось, у меня всегда будет время для тебя.

— Даже если ты родишь своего ребенка?

— Ребенка? Родная, но мы с Тэннером не женаты.

— А когда поженитесь, тебе ведь захочется маленького?

— Я не знаю, что будет. Мы с Тэннером не говорили о свадьбе. У нас есть свои трудности. Пока мы от них не избавимся, мы не можем об этом даже думать.

Эмбер замолчала, видимо размышляя над ее словами, а Милейн попыталась сосредоточиться на окружающей природе, но у нее ничего не вышло.

Куда бы она ни посмотрела, везде ей мерещился Тэннер. Он любит это пустынное место. Идти здесь легко, и можно было взглянуть на небо, не появился ли там орел. Насколько Милейн знала, вскоре должен был начаться подъем. Горы закроют солнце, но Тэннера это ведь не смущает. Может быть, если бы он был здесь, он бы сказал, что между ними ничего не стоит.

Но его не было. Он не спрашивал, что она собирается делать днем, и она ему ничего не сказала.

— Ты любишь Тэннера?

Милейн не была готова к такому вопросу. Делая вид, что ей надо поправить рюкзак, она остановилась. Любит ли она? Что она, не получившая достаточно любви от родителей и выбравшая себе в мужья холодного сдержанного мужчину, знает о любви? Тем не менее отвечать надо было.

— Любовь совсем не такая простая штука, как написано в книжках, которые я тебе читала. Чем старше становишься, тем она кажется сложнее.

— Для Золушки и принца она не была сложной. Они прожили счастливую жизнь.

— Не знаю. А что, если Золушка оказалась плохой поварихой?

— Не может быть!

— Не знаю, родная. Золушка живет в сказке, а мы здесь.

— Для тебя и Тэннера любовь — тоже сложная штука?

Милейн неожиданно спросила себя, расскажет ли она когда-нибудь Тэннеру, о чем они говорили с Эмбер. Может быть, тогда он поймет, какая она непростая девочка. А может, им вообще поздно о чем-либо говорить.

— Не знаю. Наверное.

— Из-за меня?

Милейн воткнула палки в снег и остановилась. Сдержав слезы, она повернулась к Эмбер.

— Нет. Не из-за тебя. Ты самое прекрасное, что у меня есть. И Тэннер знает об этом. Ты ему нравишься. — Она сознательно обошла слово «любовь». — Но ты же разумная девочка. Ты прекрасно понимаешь, как все сложно, если ты с папой живешь в одном городе, а я — в другом. А с Тэннером все стало еще сложнее.

Эмбер вздохнула.

— Жаль, что нельзя иначе, — тихо проговорила она. — Жаль, что я не живу с тобой.

— Мне… мне тоже жаль.

— Тогда я бы ездила к папе, как теперь езжу к тебе. Я бы ходила тут в школу, и Берт возил бы меня на самолете в Аспен, когда у папы было бы свободное время. — Эмбер помрачнела. — Думаешь, Тэннеру это понравилось бы?

— Тэннеру? Не знаю.

Милейн набрала полную грудь воздуха, не в силах справиться с подступившими слезами.

— Спроси его, пожалуйста, — попросила малышка.

Если бы все было так просто. Если бы они хотя бы связали себя словами любви. Из-за лыж Милейн не могла поцеловать Эмбер, поэтому, улыбнувшись, подмигнула ей.

— Ты слишком серьезна, а ведь мы отправились за приключениями.

Милейн не обратила внимания, сколько было времени, когда Эмбер заявила, что умирает от голода. Они остановились под скалой и достали из рюкзака хлеб, сыр, яблочный сок. Несколько минут они еще фотографировали друг друга, а потом снова вышли на открытое пространство. Милейн заранее предупредила Эмбер, когда нужно повернуть обратно, но девочке хотелось доказать, что она может пройти гораздо больше, чем думает отец. Если идти не очень быстро, то она вовсе не устает.

Милейн позволила ей прокладывать лыжню, но примерно через полмили, когда долина сузилась и над ней нависли скалы, обошла девочку. Эмбер, как любой ребенок, забывала о том, что надо иногда смотреть под ноги, даже если кругом очень красиво и есть с кем поболтать. Пару раз Милейн слышались голоса, но за шумом ветра и скрипом лыж трудно было понять, слышала она их на самом деле или ей это только казалось. Ей совсем не хотелось с кем-либо встречаться, чтобы не делить ни с кем внимание Эмбер.

Неожиданно все вокруг заходило, задвигалось, как в кошмарном сне. И Милейн показалось, что она падает со скалы. Инстинктивно раскинув руки, она старалась сохранить равновесие. Эмбер тоже швыряло из стороны в сторону. Девочка испуганно закричала. Милейн бросилась к ней, как вдруг гора дрогнула, и на них с грохотом обрушилась снежная лавина…

— Всем! Всем! Всем! Доложите обстановку. Не отключайтесь. Клифф, останови подъемники, черт бы их подрал!

Тэннер отодвинулся от динамика переговорной системы, связывавшей его со всеми спасателями, нащупывая рукой лыжи. Еще минуту назад он спокойно сидел в кабинете и пытался сосредоточиться на отчете, а потом вдруг кресло поехало в сторону, и он понял, что сбылись его самые неприятные опасения.

Землетрясение!

На склонах горы полно лыжников, и, если не случится чудо, многие сегодня получат увечья. Меньше всего он боялся за подъемники. Они неплохо оборудованы и выдержат натиск. А вот те, кто оказался на пути лавины, в большой опасности.

Положив лыжи на плечо, Тэннер бросился к машине. Переговорное устройство работает, и, если понадобится, ребята легко его отыщут. А пока он хотел собственными глазами посмотреть на гору. Мчался он как угорелый, даже колеса взвизгивали на поворотах. В конце концов его вынесло на противоположную полосу, и тогда он притормозил. Еще не хватало начальнику спасателей попасть в автокатастрофу. Голова у него продолжала работать. Он обдумывал меры, которые надо принять немедленно. Больница. Первая помощь. Это его работа. Он отвечает за людей.

В одно и то же время он чувствовал, что на него навалилась безмерная усталость и что он может работать еще неделю без сна и без отдыха на одних только нервах.

Через час все спасатели и смотрители вышли на связь. Судя по предварительным данным, никто не убит. Один подъемник остановился. В нем двадцать человек. К счастью, никто не ранен. Однако им придется потерпеть.

Тэннер поехал в сторону оползня, где, вполне возможно, застряли люди. Спасатели уже работали вовсю. Сообразительный служитель, остановив канатную дорогу, выгрузил пассажиров, чтобы доставлять сверху пострадавших. Тэннер решил связаться с Милейн, чтобы она успела подготовиться, но ему ответил взволнованный Ред:

— Ее нет, шеф. Я думал, ты знаешь. Она хотела покататься с девочкой. Тут нашелся врач из отдыхающих и предложил помощь, так что мы продержимся.

— Куда она отправилась?

— Куда-то наверх, к Безинским озерам.

По равнине было проложено всего несколько маршрутов, и с них вернулось совсем мало лыжников. Остальные, видимо, застряли в горах. Может быть, попали в беду.

Слава богу, она хоть сказала, куда собралась. Безинские озера… Берт Эдмондс уже слетал туда. От его слов у Тэннера кровь застыла в жилах.

— Неважно там. Пару групп я видел. Они махали мне. Видимо, у них все в порядке. По крайней мере, они не выглядели испуганными. Наверное, еще кто-то есть. Постараюсь посмотреть получше, однако немедленно направляй туда спасателей.

Тэннер уже сделал это. Теперь он связался с ними еще раз.

— Я с вами, — сказал он. — Здесь все как будто в порядке. А там — не знаю…

Он выключил переговорное устройство. Ему хотелось немедленных действий, но сначала он должен был связаться с Крисом. Правда, он знал только название фирмы. Но секретарша сказала, где он живет в Аспене, и Тэннер позвонил ему.

— Я хочу, чтобы ты знал, — заявил он, прямо переходя к делу, — у нас землетрясение. Милейн и Эмбер ищут.

— Что? Есть погибшие?

— Мы не знаем. Послушай, мне надо…

— Понятно. Ты руководишь там всем?

— Да. Мы их найдем. Туда уже отправились спасатели. Я верю… — Он на мгновение умолк. — Черт! Ничего я не знаю наверняка.

— Да. Понятно… Послушай… Нет, ничего…

Две машины, кроме машин спасателей, были припаркованы у дороги, и в одной из них Тэннер мгновенно узнал джип Милейн. Спасатели в аэросанях уже мчались к лавине. Тэннер тоже прыгнул в сани и включил такую скорость, за которую немедленно наказал бы любого из подчиненных. Все время он поддерживал связь со своими людьми. Подъемник уже починили. Два дома в старом Маммоте повалены, но в новых зданиях всего-навсего разбились окна.

Где же Милейн?

В трех милях от дороги Тэннер нагнал остальных спасателей. Их остановил снег. Некоторые уже были на лыжах.

— Весело, — сказал довольно пожилой руководитель группы. — Я всегда считал, что спасательные работы — какое-никакое приключение. Будет, мол, о чем рассказать внукам под старость. А по правде? По правде, я до смерти боюсь, что найду не то…

Тэннер почувствовал во рту вкус крови. Он сам не заметил, как прокусил губу.

— У нас нет выбора, — сказал он. — Надо идти.

Спасатель посмотрел на небо.

— Времени осталось немного. Часа два, не больше.

Два часа. Хватит ли? А вдруг Милейн уже… Боясь своих мыслей, Тэннер выскочил из аэросаней и встал на лыжи. Не забыв о переговорном устройстве, фонарике и веревке, он отправился в путь.

Почти час они одолевали наваливший снег. Тэннер послал спасателей в разные стороны, но дал им строгое указание поддерживать с ним постоянную связь. После этого он один отправился на поиски.

Ему пришлось признать, что дела обстоят хуже некуда. Спасатели сообщили, что нашли мужчину и женщину. Женщина беременна, поэтому они идут медленно. Женщину с девочкой пока не обнаружили.

Потом наступила тишина. Будь Тэннеру с кем поговорить, он бы не придумывал себе страхов. Не дай бог, если Милейн и Эмбер накрыты многопудовой лавиной. Тогда пройдет несколько недель, прежде чем найдут их тела. Нет! Это невозможно! С ними все в порядке. Они просто ждут помощи. А если помощь запоздает и их не найдут до темноты? Тогда замерзшие, голодные, возможно, раненые…

Время против них.

Тэннер остановился, борясь с подступившей к горлу тошнотой. Нет! Нельзя так думать! Он с надеждой посмотрел на переговорное устройство. Смотри. Слушай. Иди. Молись. Только не думай, иначе сойдешь с ума.

У Тэннера разболелась нога, которую он подвернул, когда в спешке выскакивал из аэросаней. Еще у него саднило горло, потому что он все время кричал что было мочи. И еще у него раскалывалась голова. Но это было к лучшему, потому что от боли он не мог думать.

Что это? Голос? Не может быть! Бред сумасшедшего. И все же Тэннер остановился и прислушался. Ветер. Вокруг был только снег. Тэннер пошел было дальше, но опять услышал голос.

 

14

Девочка в красно-белом спортивном костюме выползала из-под снега и, прежде чем Тэннер успел сообразить что-то, выкарабкалась совсем и поползла на четвереньках. Как Тэннер ни хотел бежать к ней, он не мог двинуться с места. От страшной слабости у него подогнулись колени. Прошло уже четыре часа после землетрясения. Представить только, что пережила эта малышка! Проклятие! Он узнал девочку и бросился к ней.

— Эмбер! Это я, Тэннер.

Она повернула голову и слабо улыбнулась. Все лицо у нее было в слезах.

— Тэннер? Правда?

— Правда. Ты прекрасно выглядишь. Ты сама-то представляешь, как здорово ты выглядишь?

— Я не могу идти. Вот встаю и все время проваливаюсь. Я очень устала.

— Знаю.

В мгновение ока Тэннер оказался рядом и подхватил ее на руки. Было небезопасно стоять с такой ношей на непрочном снегу, но он жаждал неопровержимого доказательства, что малышка, вдруг ставшая ему дорогой, цела и невредима.

— Тэннер! Ты меня обнимаешь очень сильно.

— Прости. — Неохотно он опустил ее на тщательно выбранное место, чтобы она опять не провалилась. Сам встал перед ней на колени и принялся согревать замерзшие пальчики. — Люди всегда так делают, когда рады видеть друг друга.

— Знаю. Милейн и я тоже обнимаемся. Тэннер! Что случилось?

Тэннер моргнул. Ему жгло глаза, и он моргнул еще раз.

— О чем ты?

— Ты плачешь. Почему ты плачешь?

Она была права. Тэннер попытался улыбнуться, но у него ничего не получилось. Он был переполнен радостью, что гора пощадила маленькую девочку, и не скрывал от нее слез, не боясь предстать перед ней обыкновенным человеком вместо всемогущего смотрителя горы.

— Это… — он подышал ей на руки, — это от радости, что я нашел тебя. Ты в порядке? Правда в порядке?

— Я ужасно хочу есть. И я потеряла варежки. Милейн купила их мне, а я потеряла. Пойдем туда. Тэннер, ей нужна помощь.

Милейн…

— Ты о чем?

— Ей плохо. Она меня оттолкнула, а сама почти вся под снегом.

— Под снегом? Что с ней?

— У нее болит бок. Очень. — У Эмбер задрожали губы. — Она не говорит, но я знаю. Стоять она не может. Она мне показала, куда идти. Сказала, если я пойду прямо вон на ту гору, то найду дорогу. Я боялась. Мне не хотелось уходить.

— Ты правильно сделала. — Наконец-то руки Эмбер обрели здоровый цвет. — Я тобой горжусь. А теперь покажи, где ты ее оставила.

Эмбер волновалась, что не сможет правильно показать дорогу. Но Тэннер ободрял ее, приложив все усилия, чтобы его голос звучал уверенно. Они найдут Милейн и как можно быстрее отвезут ее в больницу. Но сам он едва не умирал от страха.

Связавшись с другими спасателями, он поставил их в известность, что отыскал Эмбер, и дал указания, где надо искать Милейн. С Бертом он договорился, где лучше посадить вертолет. Самое большее, что мог сделать Берт после захода солнца, это приземлиться в двух милях от того места, где Тэннер рассчитывал найти Милейн. Усадив девочку в сани и волоча их за собой, он расспрашивал ее о жизни в Бишопе и удивлялся тому, что она обо всем имеет собственное мнение. Эмбер собиралась стать медсестрой, как Милейн. Правда, не сразу, потому что хотела сначала участвовать в Олимпийских играх.

— Мне нравится слалом. Но надо ехать очень осторожно, чтобы не упасть.

Тэннер дал ей несколько советов, как укрепить ноги. Он не стал говорить, что шансы попасть в олимпийскую сборную равны шансам найти Милейн до темноты. У ребенка должны быть мечты. Ведь если посмеяться над мечтой, то бог знает, что будет потом с этим ребенком.

Солнце село как раз в тот момент, когда Эмбер сказала, что вроде бы узнает место, где они были с Милейн во время обвала.

— Думаешь, с ней все в порядке? — со страхом снова спросила девочка. — Она сказала, что ты ее обязательно найдешь, но прошло столько времени.

Когда Эмбер спросила об этом в первый раз, ему очень хотелось ее успокоить, но он не нашел слов. Как и сейчас.

И опять к глазам Тэннера подступили слезы. Он бы предпочел один искать Милейн, потому что тогда мог бы двигаться в два раза быстрее, но уж если с ним кто-то должен быть, то пусть это будет Эмбер.

— А ты храбрая, — сказал он. — Не всякая девочка отважилась бы пойти одна.

— Знаю, — согласилась как ни в чем не бывало Эмбер. — Я редко когда боюсь. А ты знаешь, когда Милейн была маленькой, ей пришлось заботиться о двух своих сестричках? Она говорит, если захочешь, то все сможешь сделать. Надо только все время повторять: «Я могу, я справлюсь».

— Она очень умная. И она права. Если поверишь в себя, то все получится.

— Знаю. Она не может идти и зависит от меня.

Тэннер подумал, что и от него тоже. Теперь, когда Эмбер принималась говорить, он молча прикладывал палец к губам. Время от времени он останавливался и прислушивался. Ветер стих.

— Милейн! — звал он. — Милейн!

— Наверно, она устала кричать, — прошептала Эмбер.

— Устала. Но мы должны дать ей знать, что ищем ее.

Тэннер ничего не сказал о том, что, возможно. Милейн не в силах кричать. Он просто двинулся дальше, чтобы через пять минут опять остановиться и позвать ее.

Ответа не было.

— Тэннер! — прошептал испуганный, уставший, голодный ребенок у него за спиной. — Ты думаешь, мы не туда пошли?

— Туда, туда, маленькая, ведь я иду по твоим следам.

— А… Я много раз падала. От меня остались ямки в снегу, да?

Тэннер улыбнулся ей.

— Я бы тоже падал, если бы не лыжи.

Скоро совсем стемнеет, и Милейн почувствует себя еще более одинокой. Если она еще что-то чувствует…

Через три минуты он опять остановился. Позвал. Прислушался к эху. И вдруг слабый голос будто издалека… и в то же время совсем рядом.

— Она! — крикнула Эмбер. — Я знаю!

— Не уверен, маленькая, — остановил ее Тэннер. — Может быть, кто-то из спасателей. Милейн! Милейн! Ты слышишь?

— Тэннер!

У него подогнулись колени от неожиданной слабости, однако он мгновенно вспомнил об Эмбер.

— Милейн, — повторил он, — я не вижу тебя. Отзовись!

— Тэннер! О господи! Эмбер… Где Эмбер?

Тэннер повернулся на голос, и санки наклонились. Он услышал, как Эмбер ойкнула, но не стал останавливаться. Милейн была немного в стороне слева.

— Она со мной! — крикнул он. — Мы идем!

Милейн лежала на боку. Мокрые волосы закрывали ей лицо, оставляя только глаза, но для Тэннера этого было вполне достаточно. Он сразу понял, через что она прошла, и чего ей стоило не терять самообладания.

Как же она боялась раньше и как радовалась теперь их появлению! Тэннер решил, что у него еще будет время узнать, радуется ли она им обоим или только Эмбер. Милейн протянула руку, и он прижался к ней губами.

— Слава богу, — прошептал он. — Слава богу…

— Тэннер! Эмбер! Живая?..

— Живая, живая. Ты еще будешь ею гордиться. А ты… как?

Милейн отмахнулась от вопроса, зато крепко ухватилась за его руку, и он смотрел на нее сквозь слезы, не в силах отвести глаз.

— Опять плачу, — признался он. В горле у него застрял комок, который он никак не мог проглотить. Он почувствовал, будто гора свалилась у него с плеч. Жива! Она жива! — Господи, я уже довольно наплакался сегодня.

— Ты плакал? — недоверчиво переспросила Милейн.

— Два раза, — подтвердила Эмбер. — Когда нашел меня и когда мы говорили о том, как трудно тебя отыскать. — У нее дрогнул голос. — Милейн, я так боялась! Я ведь знала, что до темноты не найду дорогу. А потом Тэннер… И я поняла, что все будет в порядке.

— Все? — Не сводя глаз с Тэннера, Милейн потянулась к Эмбер. — Все?

Ненавидя себя за сомнения в ее голосе, Тэннер торопливо полез за переговорным устройством.

— Мы тебя вытащим отсюда. Я обещаю.

Было уже совсем темно, когда подошли другие спасатели. У Милейн были, видимо, сломаны ребра, и мужчины очень осторожно уложили ее на санки. Тэннер толкал их сзади, пока они не добрались до поляны, где ждал Берт с вертолетом.

Милейн, как ни трудно ей было говорить, хотела все знать о землетрясении. И еще она была всем благодарна за спасение. Вновь и вновь она повторяла Тэннеру, как молилась, чтобы он нашел Эмбер. А когда кто-то из спасателей спросил, каково ей было одной все это время, она не нашла что сказать. Все ее мысли были об Эмбер, а не о себе.

И о Тэннере.

В вертолете были места только для троих, и они полетели первыми — Милейн, Тэннер и Эмбер, которая почти не закрывала рта во время перелета.

— Я хочу домой, — заявила Милейн после обследования. — Зачем мне тут оставаться?

Тэннер лишь покачал головой.

— Отдохни. Поедешь утром.

— Нет. Я хочу домой, в свою постель.

— А лестница?

— Ну что ж, — вздохнула Милейн. — Посплю на диване. Пожалуйста! Эмбер пора спать, а я хочу быть с ней. Даже представить не могу, как буду сейчас с ней прощаться.

Эмбер в это время сидела вместе с Карол в кафетерии при больнице. Милейн ни за что не отпустила бы ее. После стольких часов почти невыносимого одиночества видеть Эмбер было для нее несказанным счастьем. Но девочка хотела есть.

Тэннера Милейн тоже хотела видеть, что бы он ни думал. И готова была вытерпеть от него что угодно, лишь бы Эмбер не слышала. Милейн кашлянула.

— Если ты меня не повезешь, я попрошу Карол.

— Мне уже пора.

Милейн приподнялась на локте, не обращая внимания на боль. Тэннер стоял у окна, недосягаемый для нее.

— Ты не хочешь побыть со мной?

— Да нет, Милейн. Мне просто надо работать.

Работать? В девять вечера?

— Если ты хочешь как-то отговориться…

— Да не отговариваюсь я! Послушай, когда я узнал, что ты потерялась, для меня все перестало существовать. Но теперь мне надо связаться с ребятами, проверить, все ли в порядке.

Почему она сама не подумала об этом?

Кошмар остался позади. Она спасена. Самое главное, Эмбер спасена. С Тэннером тоже все в порядке. Так почему она никак не может справиться со слезами?

— Я не знал, где ты. — Он подошел и в первый раз с той минуты, как они приехали в больницу, дотронулся до ее руки. — Извини, я не должен был предлагать тебе остаться тут. Конечно же, тебе будет лучше дома с Эмбер. Мне просто не нравится, что там тебе некому помочь в случае надобности.

— Тэннер, со мной все в порядке. Правда.

Он поднес ее руку к губам.

— Вижу. Но мне трудно убедить в этом мое сердце.

— Сердце?

Тэннер закрыл глаза. Когда он вновь открыл их, она уже ничего не смогла в них прочесть.

Милейн молчала. Она высвободила руку, но не потому, что ей не хотелось его прикосновений. Просто он был прав. Когда ее вытащили, ей было так больно и она была так счастлива видеть вновь Эмбер и Тэннера, что могла лишь благодарить бога. Теперь ей надо было еще погладить Тэннера по щеке, взять его лицо в ладони…

Но она не могла дотянуться до него. По крайней мере, так, как ей хотелось.

Карол на руках отнесла спящую Эмбер в ее комнату и предложила Милейн помочь подняться наверх, но та отказалась. Она очень устала, но спать не хотелось. Если Карол принесет ей что-нибудь поесть и одеяло, то она удобно устроится на диване.

Пока она ела, они говорили о землетрясении и о том, что все-таки никого не убило и почти никто серьезно не пострадал. Милейн предположила, что теперь лыжники будут держаться подальше от горы, но Карол не согласилась. Лыжники — народ, преданный любимым местам, а калифорнийцы и вовсе привыкли к землетрясениям как к неизбежной части своей жизни. Милейн попросила Карол поблагодарить от ее имени Берта. За свой подвиг он достоин медали, сказала она. Карол же считала, что если кто и достоин медали, то это Тэннер. Его спасатели показали сегодня высший класс.

— Недаром он их учил, правда? Никто не потерял головы, — сказала напоследок Карол. — Он мастер своего дела. И он хороший человек, Милейн. Тебе повезло.

Повезло? Милейн еще раз задала себе этот вопрос, оставшись одна в доме. Он волновался за нее. Это так. Но между ними еще столько нерешенного…

Еще не было шести утра, когда Милейн услышала шум подъехавшей машины. Подремать ей так и не удалось, стоило закрыть глаза, как ее начинали мучить кошмары. То снег накрывает Эмбер. То Тэннер в подъемнике, а тут землетрясение, и он падает на камни.

Что бы там ни было между ними, она была благодарна Тэннеру за то, что своим приходом он положил конец этому ужасу.

Милейн оставила дверь открытой. Он молча вошел и уставился на нее. Выглядел он так, словно не спал несколько недель.

Скажи что-нибудь. Скажи, что мы все преодолеем.

— Садись, пожалуйста, — сказала она, когда заметила, что Тэннер привалился к стене. — Ты же все время на ногах.

— Если сяду, то уже не поднимусь.

— Они же справляются без тебя. Разве они не понимают, что тебе надо поспать?

— Не знаю.

Тэннер не выдержал и все-таки сел в ближайшее кресло.

Милейн ждала, но он молча смотрел на нее, и она ничего не понимала. Всю ночь она мечтала, как он придет и… А он даже не взял ее за руку. Что же с ним происходит?

— Расскажи, — попросила она, — чем ты был занят ночью?

Он почти хрипел, когда говорил ей о пяти госпитализированных лыжниках, о сломанном подъемнике, о закрытых маршрутах. Чем все кончилось в деревне, он не знал, но его дело — человеческие жизни, а не недвижимое имущество.

— Могло быть хуже. — Тэннер прижал ладонь ко лбу. — Как подумаю…

— Не думай. Стоит только вспомнить, и мне делается так страшно.

— Ты не спала?

— Во сне еще хуже, — сказала она. — Ты не был дома? Я думала, ты хоть немного отдохнул.

— Нет… А Эмбер? Она спит?

— Она заснула еще по дороге.

Ну, коснись же меня. Почему ты так далеко?

— Хорошо. — Тэннер откинулся на спинку кресла. — Крис…

— Крис? Что Крис?

— Я звонил ему вчера. Сказал об Эмбер и о тебе.

— Ты звонил? — Милейн попыталась представить себе, как все было. Неужели теперь Крис обвинит ее в безответственности, скажет, что ей нельзя доверить ребенка? — Он с тобой говорил?

— У меня не было времени. — Тэннер огляделся, нашел часы. — Шесть. Он должен был уже прилететь.

— Ты ему сказал?

Тэннер не сразу понял ее вопрос.

— А ты бы не сказала?

Он еще раз посмотрел на часы, потом перевел взгляд на Милейн. Она медленно повернулась, чувствуя, что происходит что-то непонятное. Чертыхнувшись, Тэннер встал и подошел к телефону. Набрав номер, он попросил телефонистку соединить его с Аспеном.

— Тэннер, зачем?

— Хочу отыскать отца Эмбер.

В его голосе было столько решимости, что Милейн не выдержала и попыталась встать. Ей надо подойти к нему, прежде чем он что-нибудь скажет Крису. Однако от боли она опять повалилась на подушку.

— Крис? Говорит Тэннер Харрис. Какого черта ты сидишь там?! Да. Я знаю, сколько времени. Но я спросил тебя. Почему ты не здесь?

Милейн вновь попыталась встать. У нее кровь стыла в жилах от страха. Тэннер не злился. Это бы еще ничего. Но сейчас перед ней был боксер, вышедший на ринг с решением победить во что бы то ни стало. Или все, или ничего.

— Да. Она в порядке. Я нашел ее несколько часов назад. Ты слышишь? Часов. Если бы ты хотел, ты мог бы узнать об этом раньше. Нет. Я не звонил тебе. Это ты должен был позвонить.

Вся дрожа, Милейн протянула к нему руку.

— Тэннер, пожалуйста! Не надо!

Он повернулся к ней, но лицо у него не стало добрее.

— Решай сам, Крис. Это твоя жизнь. Нет. Ей нечего тебе сказать.

И он положил трубку.

— Тэннер! — Сердце у нее билось как бешеное. — Что ты наделал?

— Ничего.

— Ты обвинил Криса…

— Я сказал ему, что он плохой отец. Он и есть плохой отец.

— Тэннер, ты представляешь, что наделал?

— Представляю. Теперь он знает. От меня. Ты же ни разу не сказала ему правду.

— От тебя? — повторила Милейн. — От тебя. Тэннер, ты не…

— Знаю. Я не имею к этому никакого отношения. — Он подошел к дивану. — Вчера я бросил все и помчался искать вас. А теперь я должен отойти в сторону?

Милейн посмотрела на телефон, потом на Тэннера.

— Не могу. — Тэннер выглядел измученным, словно разговор с Милейн отнимал у него последние силы. — Не могу делать вид, что не испугался вчера. Я еще никогда так не нервничал. И я все сделал правильно.

— Он приедет, — еле слышно проговорила Милейн. — И заберет Эмбер.

— О чем ты думаешь? Это он приедет? Да он завалился спать, не зная, спасли его дочь или нет.

Милейн было больно его слушать, но на этот раз ей удалось подняться на ноги. Зачем он мучает ее?

— Ты не знаешь. Может быть, он не смог купить билет…

— Тогда почему он не позвонил? Не надо. Милейн. Ты хочешь, чтобы я молчал, а ведь у него дочь на последнем месте. Пусть он тебя заставляет лебезить перед ним, а я не буду.

Нет. Он не будет. Тэннер не из тех. Да и что ему до девочки, которая спит сейчас наверху.

— Он любит…

— Он не способен любить. Послушай, я не собираюсь брать свои слова обратно. Но я так устал, что мне трудно соображать. Да и у тебя вид…

Милейн было не до усталости. И все же он прав. Теперь не время для разговоров.

— Он… он сказал, что собирается делать?

— Он ничего не сказал. — Тэннер нахмурился. — Позвони ему, если хочешь. А я ухожу.

Милейн смотрела ему вслед, дрожа всем телом. Ей даже пришлось опереться на спинку дивана, когда она услышала шум отъезжавшей машины. Неужели он был тут в последний раз? Милейн подошла к лестнице и посмотрела наверх.

Она попыталась подняться по лестнице, но тело отказывалось повиноваться. Смирившись, Милейн подошла к дивану и легла. Она укрылась одеялом и стала смотреть в окно. Небо розовело под первыми лучами солнца. Когда вчера оно заходило, Милейн молилась, чтобы Тэннер нашел ее. И он ее нашел. А теперь его нет.

Все. Это конец.

— Тэннер… — Слезы текли у нее по щекам, но она не вытирала их. — Тэннер…

 

15

Семь часов. Эмбер спала. А Милейн так и не удалось заснуть. Что бы она ни делала, ничего не помогало.

Тэннер нагрубил Крису. В прошлом, когда она пыталась убедить Криса, что сумеет лучше, чем он, позаботиться о девочке, он даже не слушал ее. Говорил о семейных заботах, обязанностях, родственных связях. Мол, она вольна уйти…

Он был не прав. С того дня, как Милейн увидела Эмбер, она уже не могла распоряжаться собой, как хотела. Чтобы сохранить самоуважение, она вынуждена была развестись с ним, но уйти от Эмбер было выше ее сил.

А теперь она потеряла Тэннера.

Когда зазвонил телефон, она не сразу взяла трубку. Кто это может быть? Неужели Тэннер тоже не смог заснуть и звонит ей, чтобы поговорить?

Нет. Тэннер сказал, что должно пройти время.

— Милейн? Я тебя разбудил?

— Нет-нет. Я…

— Здесь бог знает что творится, — перебил Крис. — Я пытался объяснить это Тэннеру, но он не слушает. С трудом нашел мотель в Бишопе. Цены — ужас! Сегодня у меня переговоры с тремя кандидатами на вакантное место в моей фирме.

— А…

— Один из них местный, так что с ним проблем не будет. Но другие прилетают специально. Будут здесь где-то через час. Я попытался объяснить это Тэннеру, но… Я слушал новости о землетрясении перед тем, как лечь спать. Сказали, что тяжело пострадавших нет. Я так понял, что всех нашли.

— Да…

— Ты ведь понимаешь, правда? А что толку, если бы я прилетел в Маммот? Спасатель из меня никакой. Я бы только мешал. А так я был на телефоне. Если бы ты или Тэннер захотели меня найти, никаких проблем не было бы.

— Я? — У Милейн перехватило дыхание. Она потеряла контроль над собой. Столько времени ей приходилось думать над каждым словом, которое она произносила, но теперь она забыла обо всем. — Разве Тэннер не сказал тебе? Я была с Эмбер. Там не было телефона.

— Подожди… Да, он сказал. Извини. Понимаешь, столько всего навалилось, что я забыл.

Он забыл, что она тоже попала в завал?

— У меня сломаны три ребра, — спокойно проговорила Милейн. — Я не могла пошевелиться. Меня нашли, когда уже почти стемнело. Эмбер, возможно, спасла мне жизнь. Это она отыскала Тэннера и привела его ко мне.

Крис присвистнул.

— Она?

— Ты меня слышишь? — Милейн хотела закрыть глаза, но ей необходимо было видеть солнце. — Все произошло мгновенно. На нас упала гора снега. Мне хватило времени, только чтобы оттолкнуть Эмбер. А иначе ее бы сейчас не было в живых.

— Господи!

— Крис, — ей надо было остановиться, но после всего, что было… — почему ты не позвонил?

— Почему? Ты когда-нибудь пыталась прорваться, когда случается несчастье? Все линии…

— А ты пробовал?

— Нет. Я…

— Тэннер тебе сказал, что твоя дочь пропала, а ты лег спать? Ты поверил диктору телевидения? Ты решил, что тебе важнее встречи с будущими служащими, чем дочь? Крис, мы уже говорим пять минут, а ты еще ни разу не спросил об Эмбер. Тебе не приходило в голову, что ей надо услышать твой голос? Может быть, ей нужна отцовская поддержка?

Милейн слышала дыхание Криса, но ей было уже все равно.

— Не понимаю. Никогда тебя не понимала. Ты говоришь, что любишь Эмбер. Наверное, любишь. По-своему. Но, Крис, если бы я узнала, что мой ребенок пропал, я бы тотчас была здесь и не оставила бы камня на камне, пока не нашла ее. Какая работа? Какие служащие? Какой дом? Разве это что-то значит без дочери?

— Она моя дочь, а не твоя.

Раньше, едва он произносил эти слова, она умолкала, но не теперь. Плотина прорвалась, даже она была не в силах сдержать напор чувств.

— Тогда, черт побери, веди себя как отец! Крис, она заслуживает лучшего.

— Лучшего?

— Она заслуживает, чтобы кто-то рисковал ради нее жизнью. Если бы ты ее любил, ты был бы здесь.

Много лет она молчала, не давая себе воли. Это была тюрьма, в которую она заперла свои чувства. А теперь они вырвались на свободу. Она сказала все. Благодаря Тэннеру. Это он заставил ее быть честной с самой собой и с отцом Эмбер. Пусть жестокой, но честной.

— Она… Ты… Вы в порядке?

— Она спит.

— Пусть спит. Я позвоню попозже. Милейн… ты сказала… Ты правда так думаешь? Это не злость в тебе говорит?

Казалось, он постарел. И голос его звучал устало.

— Я не злюсь, Крис. При чем тут это?

— Да. Конечно. Ты спасла ей жизнь?

— Наверное. Я не знаю.

— Но ты так думала, когда это случилось, да? Ты думала, что ее жизнь важнее?

— Крис, я не знаю, что я думала. Это был инстинкт.

— Инстинкт. — Он произнес это слово так, словно никогда прежде не слышал и не произносил. — Вы загнали меня в угол. Ты и Тэннер.

— О чем ты говоришь?

Она была готова к чему угодно, но только не к его смятению.

— Я говорю о людях, которые на все готовы ради других. Милейн, ты меня слушаешь? Я подумал… подумал, что меня, наверное, не так воспитывали.

— Что?

— Вероятно, сегодня мне не надо об этом вспоминать. Но так оно и есть. Ты знаешь моих родителей. Я пожимаю папе руку потому, что он этого ждет. Я целую маму в щеку потому, что она этого хочет. И все. Мы не звоним друг другу, чтобы просто поговорить. Они никогда не спрашивают меня об Эмбер. — Милейн села на краешек дивана. В голове у нее гудело. Все она знала, но только ни разу не сумела вызвать его на разговор. — Я хочу, чтобы она получила больше, чем получил я. Ты ее возьмешь? Ты дашь ей то, чего я не могу?

Когда Эмбер спустилась вниз, Милейн предложила приготовить завтрак, но девочка попросила ее посидеть с ней на кухне, пока она сама поджарит оладьи. Воды она, естественно, перелила, но Милейн не сказала ни слова.

Она понимала, что должна рассказать Эмбер о разговоре с отцом, но не находила слов. Теперь она будет ее матерью не только для себя, но и для всего света.

И для Тэннера.

Надо ему сказать. А может быть, это не имеет для него значения? Они много чего сказали друг другу вечером и утром, но в их словах не было даже намека на общее будущее. Тэннер обвинил Криса в плохом отношении к дочери. Милейн пришла в ужас. Она хотела ему объяснить, а он даже слушать не стал. Крису, мол, нужна правда. Оказалось, что Тэннер прав.

Она вспоминала слова Криса, как лучшую песню в своей жизни, но это ничего не меняло в ее отношениях с Тэннером.

— Хочешь повидать Берта и Карол? — спросила Милейн у девочки. — Ты могла бы поблагодарить их за все, что они сделали для нас.

— А ты?

— Я тебя отвезу, но мне надо поговорить с Тэннером.

Эмбер помрачнела.

— А я? Я тоже хочу.

— Ты это сделаешь позже, — пообещала Милейн. — Нам надо поговорить о взрослых делах.

Милейн попыталась улыбнуться, но у нее ничего не вышло. Все зависит от того, захочет ли Тэннер с ней разговаривать. Он ведь ни разу не сказал, что любит ее. И она ни разу не заглянула в себя настолько глубоко, чтобы понять, как относится к нему.

Недостаточно быть любовниками. Недостаточно, что он искал ее. В конце концов, это его работа.

Заставив себя поесть, Милейн позвонила Карол.

— Мне надо кое-куда поехать, — сказала она. — Не знаю, надолго ли.

— Зато я прекрасно знаю, куда тебе надо. Иначе ты бы не вылезла с твоими сломанными ребрами из дома. Кстати, когда Берт выходил из дома, машина Тэннера стояла на месте.

— Спасибо.

— Пожалуйста. Причина, разделяющая тебя с ним, непреодолима?

— Не знаю. Возможно.

— Извини. Не беспокойся. Эмбер пробудет у меня столько, сколько тебе надо.

Милейн попросила девочку подняться наверх и взять вещи, которые они наденут. Ей очень хотелось принять душ, но совсем не было сил. Когда она влезла в брюки и свитер, ей показалось, что идея насчет поездки нереальна. Эмбер помогла ей надеть ботинки и подержала куртку.

— Никогда не буду ломать себе ребра, — заявила она. — И вообще ничего ломать не буду.

— Надеюсь. — Милейн собрала все силы и улыбнулась. — Веселого мало.

Опираясь на плечо девочки, она спустилась с крыльца, совершенно не представляя, как ей удастся сесть за руль. Одна радость — борясь с болью, она не могла думать о том, как и что скажет Тэннеру.

Открывая дверцу джипа, она услышала шум мотора. Это был Тэннер.

Милейн ждала. Ей показалось, что он очень долго не выходит из машины. Потом она увидела сверток у него в руках. Не глядя на нее, он направился к Эмбер.

— Ты уже встала? А я-то думал, ты будешь весь день спать.

— Нет. Мне нравится рано вставать. А ты спал?

— Немного, — сказал Тэннер, но Милейн сразу поняла, что он лжет. — Ты куда?

Эмбер ответила. Тэннер кивнул, но ничего не сказал, лишь торжественно вручил Эмбер сверток.

— Думаю, тебе пригодится. Можешь… можешь развернуть потом, если хочешь.

Но Эмбер уже разорвала бумагу и достала пару ярко-красных варежек. Тэннер кашлянул.

— Наверное, слишком маленькие. Но ты потеряла свои, и я решил… Примерь же.

Улыбаясь, Эмбер надела варежку.

— Здорово! — Она повернулась к Милейн и показала ей руку. — Красная. Совсем как те. А откуда ты знаешь мой размер? — спросила она Тэннера.

Тэннер в первый раз посмотрел на Милейн, но она не поняла, что он задумал.

— Я же помню, как держал тебя за руку. Ну вот и…

Тэннер присел на корточки и прижал к себе девочку. Милейн слышала его тяжелое дыхание и поняла, что он с трудом сдерживает слезы.

Забыв обо всем, Милейн подошла поближе к ним. Тэннер обнимал Эмбер и прятал лицо в ее волосах. Милейн видела, как он вздрагивает. Наконец он ласково отодвинул Эмбер от себя и поднялся.

— Я всем о тебе рассказываю. Какая ты храбрая.

— Да нет. Я очень боялась.

Тэннер коснулся пальцем щеки Эмбер.

— Мы все вчера боялись.

Эмбер кивнула и обняла Тэннера.

— Я совсем забыла о варежках. А как ты вспомнил?

— Как? Ну, лег, хотел заснуть и вспомнил, как ты вылезаешь из снега. У тебя были очень холодные руки.

— Ты их тер и дышал на них, пока не согрел.

— Да. Кажется, так. — Тэннер наклонился и чмокнул Эмбер в макушку. — Хорошо, что отыскал красные, правда? Мне нравятся на тебе красные варежки.

— Мне тоже.

Она подняла к нему лицо, и Тэннер поцеловал ее в лоб. Эмбер засмеялась и опять обняла его.

Еще минута, и она уже взбежала на крыльцо.

— Не уходи! Я только посмотрю, такие же они красные, как лыжи, или нет.

Тэннер глядел ей вслед.

Милейн в смятении стояла на месте, не в силах пошевелиться.

— Теперь ты понимаешь, да?

— Что?

— Что Эмбер сделала с моим сердцем.

Тэннер смотрел на нее в упор, но Милейн не отводила глаз. Он побрился, но выглядел таким же усталым. И еще он держал расстояние между ними, не разрешая ей приблизиться к нему.

— Я не думал. До вчерашнего вечера я даже представить не мог, что такое возможно.

— Зато теперь представляешь. Потому что…

— Что?

Она хотела сказать и не могла, а ведь это он в первую очередь должен знать, что Эмбер останется у нее. Он ни разу не сказал, что любит ее… И она не сказала ни разу.

— Я думала, ты еще спишь.

— Не мог заснуть. А ты куда собралась?

К тебе. Открыться тебе, как я еще никогда не открывалась никому.

— К Карол. Эмбер хотела с ней повидаться.

— Что? У тебя сломаны три ребра, а, ты собираешься к женщине, которая сама прекрасно может приехать к тебе. Говори правду.

— А ты что здесь делаешь? — ответила вопросом на вопрос Милейн. — Если не ошибаюсь, ты сказал, что нам нужно время, чтобы подумать.

— Подумали. Хватит.

Даже если она понимала его, то боялась поверить.

— Если ты хочешь опять начать наш старый спор об Эмбер, я не желаю ничего слышать. Поздно.

— Ты о чем?

— О том, что мне не надо расставаться с Эмбер. Утром мы говорили с Крисом, и он позволил мне оставить ее у себя.

У Тэннера было такое лицо, словно она ударила его в живот. Милейн очень хотела ему сказать, что, если бы не он, она бы никогда не выложила Крису правду. Но не решилась.

— Говорили? Что случилось?

И она рассказала, правда вкратце, чтобы не заплакать.

— Никак не могу поверить. Столько лет… Он неплохой человек. Не его вина…

— Да. Я тоже так думаю. И что теперь будет?

— Теперь? Теперь я буду мамой Эмбер.

— Нет. — Он покачал головой. — Я не об этом. Что будет с нами?

— Ты слышал? Я собираюсь воспитывать чужую дочь.

— Слышал. И собираешься делать это одна? Так?

— Тэннер… — Голос ей изменил, и она помолчала, прежде чем заговорить снова: — Мы с тобой прошли через многое. И я не собираюсь это отрицать. Но физическая близость еще не все.

— Да?

Тэннер провел рукой по волосам, стараясь собраться с мыслями.

— Ты сам знаешь. — Милейн подалась назад. Она не понимала, о чем думает Тэннер, и не понимала себя тоже. — Тэннер, я хочу наладить свою жизнь. Я хочу, чтобы Эмбер было хорошо со мной. Больше я ни о чем не могу думать.

— Нет.

— Что «нет»?

— Можешь. И должна. Я знаю, что я тоже часть твоей жизни или буду ею, если ты позволишь.

— Позволю? — Милейн с трудом сдерживала чувства. — Но Эмбер же ничего для тебя не значит. А для меня она значит все.

— Ничего не значит? — Тэннер посмотрел на дом. — Ты разве не поняла? Ты не хочешь понять. Я полюбил девочку. Нет, подожди, не перебивай меня. Дай мне закончить. Я помню, как говорил тебе, что не разрешу себе этого. Как будто у меня был выбор! Когда я нашел ее в снегу, я понял, что…

— Ты ее любишь?

— Господи! Неужели так трудно понять?

Тэннер подошел к ней, но Милейн отшатнулась. Она боялась, что расколется на множество осколков, если он коснется ее.

— Милейн, скажи, что ты думаешь.

Что ничего подобного со мной никогда не было.

— Так нечестно. К ней ты чувствуешь одно. Ко мне — другое.

— А что я чувствую к тебе?

Милейн закрыла глаза. Она не хотела смотреть ни на солнце, ни на Тэннера.

— Ты не любишь меня.

— Я не… что?

— Не любишь меня.

Он схватил ее за руки, а она стояла с закрытыми глазами, почти совсем забыв о боли в боку.

— Почему ты так думаешь?

— Ты ни разу мне не сказал.

— Ни разу? Господи! Милейн, посмотри на меня.

Она послушалась, с ужасом думая, что увидит в его глазах жалость.

— Ты слушаешь?

Она кивнула.

— То, что я чувствую к тебе, я чувствую в первый раз в жизни. Никогда ничего подобного со мной не было. Это так грандиозно. Я не могу выразить… Ну, как было вчера, когда я нашел Эмбер. Только по-другому. Более сложно, что ли. В первый раз, когда мы встретились, была страсть. Но и тогда я уже понимал, что это не только страсть. Но я не посмел… А теперь иначе. Я люблю тебя. Даже не думал, что так бывает. Но ты ведь тоже мне ничего не говорила.

— Я не могла.

— Почему?

— Не знала как. Боялась.

— Милейн, о чем ты говоришь?

Она запомнила уроки, которые преподала ей жизнь. Не доверяй. Не люби. Однако чувство к Тэннеру оказалось сильнее всяких запретов. А она-то старалась уйти от него, спрятаться, и чуть было не потеряла все.

— Я боюсь… боялась.

— Чего?

— Опять ошибиться. Моя мама, Крис…

— О господи!

Сквозь слезы Милейн смотрела на Тэннера и не верила своим глазам. Он обнял ее сильными руками, и ей было уютно и спокойно в его объятиях. Он не стал прятаться от своей любви к Эмбер. Все сказал прямо. Мужчина, который способен на такое по отношению к ребенку, способен на великую любовь к женщине. Именно такой любви ей хотелось. И она знала, что не останется в долгу.

— Прости, — прошептала она. — Я хотела… я много раз хотела тебе сказать.

— Что? Что ты хотела мне сказать?

Милейн видела, что Тэннер, улыбаясь, терпеливо ждет.

— Что я тебя люблю.

— И выйдешь за меня замуж? И мы станем одной семьей?

Дверь со скрипом отворилась, но Милейн не отвела глаз от Тэннера.

— Одной семьей? — прошептала она.

— Семьей, — подтвердил он.