Поселение жило в собственном умеренном ритме. Каждый день мы тренировались почти с утра до вечера, причем я заметил, что это было инициативой самого Адольфо, остальные были более умеренны в этом плане. Тренировки теперь проходили немного по другому. Мы почти перестали заниматься с весами и начали больше времени уделять тренировкам с оружием и развитию скоростных характеристик. Я решил не забрасывать тренировки с копьем, хотя Адольфо постоянно ворчал и настаивал на том, что нужно больше времени уделять палице. К слову дубину я оставил свою, как сказал куратор, грех бросать оружие, для создания которого ты использовал частичку себя. Кроме обычных тренировок, мы так же часто медитировали и занимались различными формами самовнушения, для подъёма своих тональностей. За те полтора месяца, что меня не было, куратор уже достиг почти полусотни единиц тональности и теперь изредка ходил на групповые занятия с эмиссаром. По словам Адольфо, тот учил их использовать ту часть своей веры, что была светлой тональности и с помощью нее сотворять разное. Крыльев куратор пока не достиг, но зато мог накладывать на других всякие бафы. Так, время от времени на тренировках он ускорял меня. Ощущения были интересные, но даже моего улучшенного восприятия не хватало для того, чтобы раскрыть весь потенциал, что давало мне наложенное колдовство. Для меня пределом была скорость, примерно в два с половиной раза превышающая обычную, человеческую. Это под бафом конечно, без него, я выдавал на четверть меньший показатель. Но и этого для меня было достаточно. Уже сейчас я бы, с таким преимуществом смог справиться с тем вампиренышом, хотя конечно его старший собрат надавал бы мне по шее.  Куратору я про вампиров так и не рассказал, но случайно спалился на том, что знаю, что этот мир не так прост, вроде бы получилось съехать на том, что сам до этого додумался, но не знаю, поверил ли мне здоровяк.

В рейды в тот месяц я не отправлялся, так как с этим все было довольно строго и только по жеребьевки, а ее для меня индивидуально ее проводить никто не стал. К слову мне выпал сто пятый номер. Я удивился, так как думал, что все номера заняты, но, как оказалось, после смерти человека его номер освобождался, а из недавнего рейда как раз не вернулся один из мужиков. По словам Адольфо он был дерьмовым человеком, что еще больше подогревало мою паранойю.

Мне начало казаться, что ангел просто избавился от ненужного мусора, а заодно все обыграл так, чтобы не потерять свою власть в поселке. Только вот ничего предпринять и сказать я никому не мог, не воспримут, не поймут, сдадут, прирежут. Все что угодно, но явно не на пользу мне. Да и вообще, я все чаще занимал себя философскими мыслями.

Вся наша мотивация сейчас построена на то, что у нас есть стереотипы на счет ада или рая. Мы просто знаем что одни хорошие, а вторые собственно плохие. Но ведь фактически мы не знаем ни о тех ни о других совершенно ничего. Можно было бы подумать, что наша вера придала бы им такие качества, но мне вспомнились слова самого эмиссара о том, что миров изначально было больше, а это место получилось случайно. Следовательно, наша вера может вообще никак н влиять ни на ангелов, ни на демонов, а то, что тональности завязаны на позитивные или отрицательные эмоции далеко не означает, что обитатели этих миров должны сами придерживаться таких клише как добро или зло. Оставалось только наблюдать и думать, но пока тревожных звоночков не было.

Дабы не мучатся от скуки, в свободное от тренировок и медитаций время, я решил заняться ремеслом. Во время испытания я не раз и не два сталкивался с тем, что нужно уметь работать руками и рукодельничать, а потому решил, что новые навыки пойдут мне на пользу. Адольфо моих наклонностей не разделял, так как считал, что настоящего воина ничто не должно отвлекать от саморазвития, хотя в поселке желающим работать всегда были рады. Особых умельцев и ремесленников в деревне не имелось, тут были, бошмачник, кожевник, плотник, кузнец. Собственно все. Первые два умения меня не интересовали совсем, плотник был спорным. Я признавал, что умение работы с деревом очень полезно в лесу, но в то же время был уверен, что с ростом моей силы нужда в подобном сойдет на нет. Совсем другое было с кузнечным ремеслом. Какой мужик может спокойно отнестись к слову кузня? Не знаю. Да, для задрота это наверняка не типично, но то, что рисовало мое воображение при слове кузня, меня манило. Жар растопленного горна, льющийся металл, брызжущие искры от удара молота по заготовку. Романтика.

В общем, я захотел взять пару уроков этого благородного ремесла.

Честно слово, я ждал «теплого» приема, но как оказалось, у местного кузнеца никакой предвзятости к новичкам не имелось, а новой паре рабочих рук он даже обрадовался. Звали кузнеца Томас и родом он был из Швейцарии и при жизни работал, тадададам, кузнецом. Правда не совсем таким, как сейчас, но все же кузнецом. Попав сюда, он быстро понял, что умелых рук не хватает, а помирать ему не хотелось, а потому он с радостью взялся за освоение старинных методик, пытаясь воспроизвести их из своего опыта.

Сперва мне показалось странным, что мастер так легко допустил меня в свою обитель. Обычно мастеровые люди не рады неумехам, которые лезут к ним в вотчину. Но тут все оказалось очень просто, Томас  обладал тем же качеством, что и я в той жизни. Его лень была гипертрофирована. Ни о какой работе ради работы речи не шло, мужчина брался за работу, если только было необходимо, а уж честь махать тяжелым молотом он с радостью уступил мне. Кроме того мне постоянно приходилось скакать меж горном и молотом, так как раздувать пламя ему тоже было лень. Себе он брал всякую мелкую работу, которая либо не требовала больших усилий или которую я пока просто не готов был выполнять. Он мог подкинуть немного угля в печь, стучал своим молоточком, затачивал.

 Вообще-то, я обычно представлял молотобойца во всю колошматившего заготовку, на деле орудовать кувалдой следовало орудовать очень аккуратно, так как железо, к моему удивлению, было очень привередливым металлом и любило трескаться от перегрева или чрезмерного усилия. Вообще за две недели прошедшие до начала нового месяца, ноября, мы проделали не так уж и много работы. Переплавили пару металлических тесаков, что мужики приперли из рейда, поправили лезвия на мечах и единственная, самая сложная работа, была в перековке одного из наших мечей, который сломался у рукояти. О перековке хлама можно не говорить, там вся работа свелась к тому, чтобы разломать этот хлам, запихивать в формы и расплавить, собственно все, а вот о перековке сказать можно большее. Каким бы ленивым не был Томас, он сразу сказал, будем перековывать с нуля, смысла просто сварить рукоять с клинком не было.

Теорию будущей работы я уже знал, а потому мы сразу перешли к работе. Первым делом мы сломали меч окончательно, разломав на десяток кусков, дальше пошел уже знакомый процесс, скидав все в круглую глиняную форму, мы закинули ее в горн и довели до температуры, когда угли начали полыхать адским пламенем. По словам кузнеца этого было достаточно. Вытащив форму, мы осторожно разбили ее и извлекли получившуюся шайбу. Дальше пошло кое-что новое, нам нужно было пробить отверстие посередине. Мне приходилось орудовать небольшой кувалдой, в то время как кузнец подставлял специальный инструмент. Действовали осторожно, а потому управились за два подогрева метала. Когда наша шайба окончательно превратилась в пончик, настало время разрезать его. Тут особой осторожности не требовалось, а потому управились быстро. Когда у нас получилось, настал важный по словам Томаса момент. Нам нужно было разогнуть наш пончик в прут. С этим помучались почти три часа. Дальше пошла не менее долгая работа, где пришлось выложиться мне. Из короткого толстого бруска, следовало сделать заготовку примерных размеров меча. Это было очень тяжело. Заготовка распрямлялась очень медленно и неохотно. Я со счета сбился в попытках подсчитать, сколько раз мы подогревали металл. Кроме того что я махал молотом, я старался впитывать весь поток щедро изливаемых на меня знаний Томаса. Тот любил почесать языком, когда работал не он. О металле я знал довольно мало, хотя в универе и проходил курс материаловедения, но интересен он мне не был, а потому я сейчас наверстывал все что мог.

К концу второго дня работы над мечом, мы наконец получили заготовку нужной формы и размеров, а потому на третий день у меня работы было куда как меньше. Нужно было делать скосы, которые буду основой лезвия. Тут требовался огромный опыт и осторожность, чтобы все сделать симметрично и на равной высоте, а потому Томас сам взялся за молоток. На скосы у нас ушло порядка двух часов, за которые мы подогрели металл четыре раза. Когда с этим было покончено, мы перешли к более мелкой работе. Так нами была выкована гарда и навершие. Вроде бы незначительные мелочи, но времени потребовали кучу, так как требовалось очень много работы, в том числе пробитие отверстий и постоянное разжигание печи, так как у нас была жесткая экономия древесного угля.

Пока я, под негласным присмотром мастера ковал заготовки гарды и навершия, мастер занялся долом меча. Делался он довольно муторно, скребком, которым миллиметр за миллиметром мастер снимал слой металла. Потому закончили мы примерно одновременно. После того как дол был готов, Томас принялся за закалку и отпуск меча. Теория этих процедур мне была знакома. В одном случае меч нагревали и давали спокойно остыть, в другом его погружали в масло, ну а в нашем случае воду. Все это делалось для выравнивания молекулярной структуры металла и повышения его характеристик. Когда со всем этим было законченно, а  навершие и гарда заняли свои места, мастер облегченно выдохнул. Мы проделали самую тяжелую работу и дело оставалось за мелочами. Пока я вытягивал и замачивал кожаные полоски, мастер взялся за заточку меча и обработку его напильником. Шлифовать оружие никто не собирался. Кузнец лишь заточил его лезвия, да убрал грубые насечки. Большего он делать не стал. Полировка никак бы не сказалась на боевых качествах, а здесь главными были именно они. Я для себя точно определил, что если буду изготавливать себе оружие, то точно отполирую его, так как неполированный меч совсем не внушал трепета. Однако от этого он не переставал быть грозным оружием в умелых руках.

Я бы не сказал что работа в кузни мне слишком понравилась. Это было тяжело. Очень тяжело. Тем более что занимались мы этим по вечерам и, не знаю как Томас, но я до этого проводил весь день в тренировках, а потому ночью совсем валился с ног. Однако я в то же время понимал, что такой навык очень полезен и наверняка мне пригодиться.

К тому же я относился к этому как к полезной тренировке, что очень хорошо сказывалось на выносливости.

В общем, скучать мне не приходилось, а там уж и первое число. С самого утра в воздухе чувствовалось что-то необычное. Народ вокруг был необычайно приветлив и улыбчив, не было того гнетущего ощущения, той тяжести, что мы чувствуем на себе постоянно. Адольфо не желал объяснять мне, что особенного в жеребьевке, сказал лишь, что такое нужно проходить самому. Я не понимал ажиотажа, тем более день начинался как обычно, с разминки и легких тренировок. Потом перешли к спарингам, где я наседал на Адольфо, используя копье или дубину попеременно. Наседал во всю силу, но добраться до куратора было невозможно, он всегда был на чуть-чуть сильнее, быстрее, умелее. Сперва казалось, что я совершенно не прогрессирую, но потом я осознал что это ложное ощущение создано специально, дабы стимулировать меня к развитию.

Изменения стали заметны после обеда.

Вместо того чтобы перейти к часовой медитации, мы с куратором отправились за стены. Там уже кипела движуха. Народ носил грубо сколоченные столы и лавки, собирались огромные костры, ставились чучела, сгребался мусор. От всего этого нам увильнуть не удалось, а потому какая-то часть времени пролетела в хлопотах. Столы расположились ровными рядами, меж ними были разбросаны собранные но незажжённые костры. Больше собственно ничего не было.

Началось все спонтанно, просто все работающие начали рассаживаться за столы. Адольфо дернул меня и мы тоже уселись за ближайшую лавку.

Под молчаливое ликование из ворот поселка начали выкатывать бочки.

-Пиво? -удивленно взглянул я на Адольфо.

-Медовуха,- расплылся в довольной улыбке он.

Я совершенно ничего не понимал, а потому замер, ожидая начала действий. Как не сложно догадаться, произошло это после прибытия нашего доблестного эмиссара, под охраной своих ближайших помощников. Пока ангел занимал место за центральным столом, мы наполнили свои чаши прямо из бочек. Потом народ довольно оперативно разжёг костры, действо начиналось:

-Итак, друзья мои, позвольте поздравить всех нас с началом нового месяца! Этот месяц был не из самых легких, среди нас были потери, но все мы знаем, жалеть их не стоит, они теперь в лучшем из миров. Вместо того, чтобы грустить и печалиться, давайте лучше поднимем чаши, за всех кто дожил до этого дня, за нас, друзья!

-За нас!-хором гаркнули воины и опрокинули кубки.

Напиток мне понравился. Он обладал совершенно чудесным ароматом и сочетал в себе сладость и легкую кислинку, ну просто в идеальных соотношениях.

Теплая волна прошлась по пищеводу, а я опустился обратно на лавку.

-Ну как? - с интересом спросил меня куратор.

-Превосходно,- улыбнулся я.

-Прежде чем продолжить празднование, я предлагаю сперва до конца разобраться с делами.

После этих слов собственно мы и занялись тем, что я ожидал от сегодняшнего дня. По одному нас вызывали к центральному столу, там имелся кожаный мешок с кучей мелких деревянных жетонов. От нас требовалось вытащить из него один из тридцати амулетов. Номер его обозначал число, в которое мы пойдем в караул, патруль и рейд. Так, выпавший мне номер двенадцать означал, что двенадцатого числа мне идти в ночной караул, третьего, восьмого, тринадцатого, восемнадцатого, двадцать третьего, двадцать восьмого это дни, когда я отправляюсь в патрули, а двадцать первого числа, я отправляюсь в рейд. Да, система сложная и запутанная, но Адольфо обещал помочь в ней разобраться.

После того, как через  час все вытянули жребий, официальная часть была закончена. Кубки вновь начались наполняться выпивкой, опять пошли тосты. Пили за все, но как я понял, главный тост это то, что мы просто выжили. Не знаю почему, но такая простата не вызывала во мне никакого негатива, я тоже вполне искренне был этому рад и аппетиты свои не сдерживал. Алкоголь довольно быстро дал мне по мозгам и несмотря на весь мой кураж, я сумел взять себя в руки и остановиться. К тому моменту, когда я решил что с меня хватит, вокруг творился полный треш. Народ прыгал через костры, кто-то боролся, кто-то играл в армреслинг. В общем, веселились как могли. Хоть я и был пьян и уже решил, что питься с меня хватит, но это не означало, что я не собираюсь веселиться. То, как я пошел бороться на руках, я еще помню, проиграл я там почти в сухую, а вот что творилось дальше, было для меня секретом. Но, проснувшись с утра, я заметил что волосы на моем торсе куда-то пропали и не нужно было быть Шерлоком Холмсом, дабы понять, что через костер я точно прыгал. Пока речь зашла про волосы, я решил не откладывать дела на потом и быстренько обкорнал себя, не используя никаких инструментов, лишь голую веру. Длинные волосы мне не нравились, а потому я оставил лишь короткий ежик волос. Состриженные волосы выкидывать не стал, решив сплести из них веревку. В прочности подобной вещи я уже убедился.

Так как ближайший патруль был всего через пару дней, я решил-таки подготовиться к нему и соорудить себе оружие. Нет, о мече речь не шла. В качестве боевого оружия копье и палица меня вполне устраивали, мне нужен был нож. Ходить с щепой в сапоге, когда сам работаешь в кузне, я посчитал крайне глупым. Дело оставалось за малым, уговорить кузнеца помочь мне с этим, да и вообще, разрешить воспользоваться кузницей. Мужик в недотрогу играть не стал, сразу заявив, что кузницей я воспользоваться смогу, если помогу ему заготовить древесного угля, а нужное количество железа он готов был уступить мне всего за каких то три сотни энергии. Такой подход мне импонировал, а потому, сторговавшись на двух с половиной сотнях и том, что выплачу их постепенно, я согласился. Момент с углем тоже был интересным. Вообще-то так как кузня была общественной то и добыча угля была делом неподневольным и на него отправлялись не по желанию, а по жеребьевке. С другой стороны самому кузнецу нужен был собственный запас и для личных нужд и так, на всякий случай, а потому расходовать уголь просто так, Томас не хотел и я его прекрасно понимал, а при помощи ему, я мог вполне обзавестись и собственным небольшим запасом угля. По словам мастера за углем отправимся в любой свободный день, а пока я мог с чистой совестью браться за создание своего первого предмета. Особо мудрить я не стал, мне нужен был небольшой нож, с не широким лезвием, дабы было удобно колоть при случае. Изготавливать его я решил уже привычным методом из тигеля, что по словам мастера позволяло металлу быть полностью однородным.

Честно слово, когда мой бублик при расковке в брусок треснул, я был готов ругаться матом, но опытный мастер помог. Дабы трещина не пошла дальше по металлу, нам пришлось сделать пару небольших подбоин ,которые ее собственно и остановили, после чего пришлось работать аккуратнее, но мне все таки удалось раскатать шайбу в брус. Дальше пошла уже привычная работа по расковке бруса в заготовку. Руку я немножко набил за прошедшие пару недель, но все равно работал медленно, решив что лучше не торопиться и делать все очень аккуратно, чем потом начинать все с начала или ходить с кривым ножом. В итоге помучался я изрядно, но все же мне удалось выковать что-то более менее приемлемое. Тут у меня была совершенно новая работа, так как ранее малым молотком не работать не приходилось. Следовало создать сужение к одному краю и с помощью скосов, сформировать режущую кромку. Провозился я долго. Руки подрагивали от волнения и мне часто приходилось откладывать работу и прерываться на медитацию. Формирование режущей кромки было очень тяжелым процессом. Чуть-чуть переборщишь с силой и все, будешь исправлять все заново. Собственно мне этим один раз заняться все таки пришлось, так как почти на середине лезвия я его слишком сильно промял на ту сторону и оно начало играть. Кузнец за работой почти не следил, по его словам, мастерство рождается в одиночестве. Не знаю как на счет правдивости этих слов, но когда я формировал лезвие заново, мне действительно показалось, что делать это уже гораздо легче, хотя волноваться от этого я меньше не стал. Когда основные части были закончены, я произвел отпуск, потом провел закалку. Вспомнилось какое-то слово нормализация, но сути этого явления я вспомнить не смог. После закалки, принялся за рукоять. Делать гарду я не собирался, но мне нужно было хоть что-то, дабы рука не скользнула с рукояти на клинок при ударе, а потому мне пришлось сделать небольшую нашлепку, буквально в пару миллиметров толщиной. Ее пришлось разрезать . не самый приятный процесс, когда под рукой нет инструментов. Однако я управился и смог, в конце концов, посадить ее на рукоять. Дальше дело осталось за малым. Сперва я взялся за заточку своего грозного оружия, заодно и выправил незначительные косяки лезвия. Последним штрихом накрутил на рукоять веревку из собственных волос. Получилось вполне себе органично и в руке не скользило. Закончив работу, я осмотрел получившейся шедевр. Серая, не полированная сталь, утолщение на не режущей стороне, небольшая гарда. Игрушка явно получилась боевой, а если учесть размер порядка двадцати сантиметров, из которых примерно двенадцать-это лезвие, то игрушка вышла очень даже серьезной.

Только вот нож это далеко не щепка и таскать его без ножен за сапогом, было бы несколько неосмотрительно. В итоге пришлось идти на поклон к мастеру. Тот довольно скептично осмотрел мою работу, указал на пару грубостей в обработке. Тыкнул носом в то, что для себя можно было бы сделать получше. Но в итоге даже похвалил, сказав что для первой работы очень даже неплохо. Лишь поиграв на моих чувствах, мастер решил объяснить мне, что делать.

-Вообще это дело кожевника, но для ножа их сделать не сложно,- прокомментировал Томас.

Для изготовления нам потребовалась пара ровных дощечек, в которых я выдолбил нишы для клинка. Когда тот в них уместился, дело встало за внешней обработкой. Обрезав дощечки до нужной формы, я принялся за кожевничество. Ничего сложного тут не было. Нужно было обернуть деревянный футляр и сделать петельку. В умелых руках, работа на десять минут. В моих на все двадцать. В итоге конструкция вышла весьма неприглядной, но дело свое делала, а потому под насмешливым взглядом кузнеца, я гордо прикрепил ее к себе на пояс. Нам, бруталам, не особо до красоты.

Возня с ножом заняла у меня два вечера, а потому работу с ним я закончил очень даже вовремя.

С утра мы двинули в патруль.