Мерзкое занятие присутствовать на казнях. Но ещё хуже стоять в оцеплении вокруг эшафота и видеть эту беснующуюся толпу, пришедшую поглазеть на чужое горе. Серое затянутое низкими хмурыми тучами небо соответствовало моему настроению. Я, скрывая зевоту, вздохнул и осмотрелся. Собравшиеся горожане смеялись и хлопали в ладоши, приветствуя каждую отсечённую палачом голову. Матери поднимали своих малолетних детей на руки повыше, чтобы малыши тоже могли увидеть скатывающиеся с плахи брызгающиеся кровью головы и корчащиеся в агонии тела.

Среди этой многотысячной привлечённой кровью толпы выделялись лишь единицы, которые не поддавались всеобщему буйному ликованию. Вот в первом ряду стоит симпатичная невысокая девушка в длинном платье и белом чепчике на голове. Она плачет и смотрит на эшафот широко открытыми глазами, не в силах отвести взгляд. За моей спиной раздался глухой удар топора и звук упавшего тела. Толпа вокруг загоготала, вверх полетели шапки. Девушка закрыла ладонями мокрое от слёз лицо и без сил упала на колени. Кого сейчас казнили? Её мужа? Брата? Возлюбленного?

День сегодня вообще выдался на редкость неудачным. После вчерашнего кровавого штурма резиденции графа Копелло, оказавшегося одним из лидеров культа Моргрима, оставшиеся в строю шесть солдат из моего десятка были направлены на ночное патрулирование Холфорда. После беспокойной ночной смены мы, еле передвигая ноги от усталости, направились было в казармы, но отдых нам не светил — весь наш полк в полном составе был брошен на охрану огромной площади возле тюрьмы, где сегодня должна была состояться казнь членов кровавого культа.

А ведь у меня были совсем другие планы на этот день. Вчера гонец герцога Мазуро Кафиштена передал мне письмо с предложением явиться завтра на встречу во дворец герцога во внутреннем городе и обсудить возможность поступления на службу. Это был тот самый шанс, которого я терпеливо ждал, находясь в городской милиции — проявить себя с лучшей стороны, выделиться из толпы остальных солдат и заинтересовать кого-либо из сильных мира сего. Лучшие из лучших долго не задерживались в городской страже — они переходили в охрану местных баронов, графов, герцогов. В этих частных армиях и оплата была намного привлекательнее, и служба была не такой нудной. Но главное для меня — это было отличной возможностью зарекомендовать себя и стать оруженосцем одного из дворян, что было бы уже прямой дорогой в рыцари.

Про герцога Кафиштена говорили, что он очень суровый человек старой закалки, некогда сам восхищавший двор своими ратными подвигами. Сейчас герцог состарился, но пока не одряхлел и не потерял хватку. Он до мозга костей верен правителю города, и его люди в числе первых пришли на помощь городской страже в битве с культистами на рыночной площади. Говорят, что в том сражении герцог потерял сына, после чего поклялся всеми силами уничтожать членов кровавого культа демона Моргрима. Я был уверен, что смогу убедить старого дворянина в своей непримиримой вражде с культистами, своей честности и ратном мастерстве. Вчера я уже грезил, что через сутки стану одним из людей герцога. А тут такой облом…

От грустных мыслей меня отвлёк шум неподалёку — какая-то женщина, активно жестикулируя руками, что-то пыталась объяснить стражникам из оцепления. Она показывала куда-то на дома с другой стороны площади. Я подошёл поближе и поинтересовался у горожанки, в чём дело.

— Там разбойники убивают в переулке девушку! Помогите ей! Торопитесь! — заголосила горожанка.

Что это — попытка увести стражу с места казни? Кто-то, воспользовавшись отсутствием части охранников, хочет попытаться освободить приговорённых к смерти? Или действительно кому-то нужна помощь? Что же, по крайней мере, это был повод не смотреть дальше на зрелище казни. Я скомандовал своим ребятам, и мы побежали в указанном женщиной направлении.

Горожанка не обманула — в переулке, действительно, совсем недавно шёл яростный бой. Но к нашему возвращению всё уже закончилось — восемь бездыханных тел лежали в лужах крови.

— Пётр, иди сюда, взгляни! — подозвал меня Сухой, самый младший из ребят моего отряда.

Я подошёл к нему. Посмотреть было на что — два самых дальних тела в нише у стены не были человеческими. Это были какие-то жуткие человекоподобные ящерицы, покрытые плотной чешуёй. Голова одной твари лежала отдельно. Я поднял её в руки и внимательно рассмотрел. Крупный удлинённый череп, покрытые загнутыми внутрь окровавленными зубами челюсти, мутные большие глаза с вертикальными зрачками. Интересно, что это за зверь?

Я обошёл остальные тела, перевернул несколько трупов. Серые укороченные плащи, кожаные куртки с множеством внутренних кармашков, наполненных всякими крючочками, склянками, метательными дротиками. Похоже на экипировку ассасинов. Я вынул свой нож и разрезал рукав куртки на одном из мертвецов, обнажив плечо. Ну что же, так я думал — двуцветная чёрно-красная татуировка в виде глаза на фоне перекрещенных стилетов. Это был знак ассасинов. Шесть ассасинов и два ящера… Что же здесь произошло? Ассасины очищали город от этих монстров и погибли? И, кстати, где та девушка, на помощь к которой мы спешили?

Мои ребята откровенно мародёрствовали — собирали оружие, осматривали кошельки жертв. Я их не останавливал — за прошедший срок службы в страже я понял, что при том мизерном окладе, который имеется у городской милиции, пытаться остановить потрошение вещей убитых невозможно. Ребята рассматривают мародёрство в качестве своеобразной премии за опасную работу, это стало вековой традицией городской стражи, искоренить которую уже нереально. Моей задачей было лишь следить за порядком, чтобы солдаты не подрались между собой. Кстати, ссора назревала — трое парней повздорили из-за какой-то вещицы, в ход уже пошли угрозы и ругательства, теперь, главное не допустить драки. Я подошёл ближе. Предметом выяснения отношений стал небольшой арбалет, стилизованный кузнецом под хищную птицу.

Меня как будто ударило током. Это был арбалет Сергея! Точно, это его оружие, сомнений быть не могло!

— Где вы его взяли? — мой голос предательски сорвался от волнения. — Это оружие моего лучшего друга.

— Ты уверен, Пётр? Знатная вещица. Дорогая, наверное, — с сомнением протянул мне арбалет Серафим Длинный, неформально являющийся моим заместителем.

Этот сорокалетний ветеран лишь недавно находился в моём десятке, но настолько удачно влился в состав, что представить десяток без Серафима было уже невозможно. Он цементировал дисциплину и за дельные советы и богатый опыт заслужил непререкаемый авторитет среди остальных солдат.

— Да, этот арбалет при мне выковали дварфы Малых Граничных холмов. Вот и клеймо мастера. Осмотрите трупы внимательно. Кто-то из них должен быть убит выстрелом из арбалета. Мой друг всегда стреляет в голову и никогда не промахивается.

Такой труп, действительно, сразу нашёлся. Раны некоторых мертвецов были также объяснимы: на ящерах имелись многочисленные рубленные отметины. Это явно Сергей, разрядив арбалет, выхватил свой великолепный клинок, отрубил голову ящеру, смертельно ранил другого. Ещё двое ассасинов были убиты ударами узких кинжалов. Скорее всего, рядом с моим другом была Каришка. Наверное, она и была той девушкой, на помощь к которой мы спешили. Но вот три последних трупа меня озадачили — у одного был размозжён череп, у двух сломан позвоночник в районе шеи. Результат применения сокрушительной силы. Даже я не смог бы свернуть шеи этим двум громилам. И уж, тем более, не смогли бы сотворить такое хилый Сергей или миниатюрная Каришка. Что же тут произошло???

Раздался топот множества ног и звон железа. В переулок зашёл отряд тяжёлых пехотинцев внутреннего города — разнаряженные, в блестящих кирасах, при полном параде. Судя по эмблемам на щитах и вышивке на плащах, это был один из элитных отрядов, подчиняющихся непосредственно правителю Холфорда. Вперёд вышел их командир — десятник в лёгкой парадной кирасе и открытом шлеме с шикарными розовыми перьями. На его груди красовался дворянский герб с обвивающей дерево мантикорой, ряд переплетающихся золотых и изумрудных коронок обрамлял рисунок. В геральдике я почти ничего не понималя, поэтому не разобрал ни звания, ни рода этого дворянина. Однако молодой человек сам тут же ответил на мой невысказанный вопрос:

— Я виконт Сальвайл Армазо приказываю вам покинуть место преступления! Всем выложить из сумок все взятые с места преступления вещи. Расследованием этого дела будут заниматься представители правителя нашего города, — в его напыщенном тоне сквозило явное высокомерие.

— В этом нет необходимости, — остановил я этого расфуфыренного петуха. — Расследование уже завершено частями четвёртой полка.

— Да? А можно ли доверять выводам такого юнца? Не хочешь ли рассказать мне, что произошло тут? — явно с сарказмом в голосе проговорил этот тип.

— Нет, не хочу. Результаты расследования я обязан предоставить лишь своему командиру.

— Да как ты смеешь, мелюзга?! — взревел от бешенства мой собеседник. — Я прикажу тебя запороть!

В ответ я громко расхохотался, и мои ребята поддержали меня весёлым смехом.

— Ты хочешь нарушить закон Холфорда и напасть на представителя закона? — с улыбкой на лице проговорил я. — Могу напомнить тебе, что простолюдинов за это вешают, а дворян колесуют.

— Да ты… ты за это заплатишь! Да я лично выну из тебя кишки!

— Единственное, что ты можешь сделать — это вызвать меня на честный поединок не менее чем при трёх свидетелях, призвав в судьи двенадцать богов Эрафии. Конечно, если у тебя смелости хватит, — я не был дворянином, но зато являлся десятником стражи, отлично изучил законы города и знал свои права.

Расфуфыренный петух остановился и задумался, похоже он не слишком-то горел желанием связываться со мной.

— Я могу назначить вместо себя своего представителя, — справедливо возразил мой соперник после минутного раздумья.

— Можешь, конечно. Но только представь, какие чувства ты будешь испытывать, когда тебе придётся при большом стечении народа унижаться и просить моего прощения, если я смогу справиться с твоим представителем, — рассмеялся я ему в лицо. — Поверь, это унижение для твоей репутации будет смертельным. Ты сразу после этого сможешь забыть о приёмах во дворце правителя, о выгодном марьяже, о повышении по службе…

— Я буду драться с тобой сам, один на один, завтра в полдень на арене возле дворца. Призываю всех присутствующих в свидетели! — с этими словами он резко развернулся и ушёл, уведя за собой своих солдат.

* * *

С чего это я надерзил этому расфуфыренному дворянину, не знаю. Видимо, тревога за моего лучшего друга наложилась на усталость и раздражение, да ещё этот его невозможно наглый тон. Ведь он считал меня пустым местом — вызвал на поединок, даже не спросив моего имени!

Я уже собирался было отдать приказ идти на отдых в казармы, как вдруг остановился поражённый — трупы на земле один за другим начали дымиться и расплываться. Через пару минут на земле в ворохах тряпья лежали звериные тела — собаки, один варг, какая-то пантера, ещё один ящер… Мы остановились в нерешительности.

— Оборотни, — прокомментировал увиденное Серафим Длинный, сняв шлем и задумчиво почёсывая лысеющую макушку. — Я уже видел такое. Когда я был ребёнком, в нашем лесном посёлке ходили слухи про оборотня. Он похищал и пожирал детей в соседнем хуторе. Следопыты выследили зверя, им оказался местный гончар. Ну и озлобившийся народ забил мужика до смерти. А после смерти тело человека также стало меняться и превратилось в тело кабана.

Что ж, значит, оборотни. Помнится, Серый и Каришка говорили про такое. Серый… Что же случилось с тобой? Тела друга, к счастью, среди мертвецов не было. Однако он никогда бы не бросил свой любимый арбалет. Ранен? Захвачен в плен врагами? И что это за непонятная сила, с лёгкостью ломавшая шеи ассасинам? У меня не было ответов на все эти вопросы. Осмотрев ещё раз место происшествия, я направил ребят в казарму на отдых.

Я подробно доложил капитану о событиях возле рыночной площади, звериных трупах в одеждах ассасинов и обнаружении оружия моего друга. Седеющий уже начальник, кряхтя, тяжело встал со своего диванчика и подошёл к выходящему во внутренний двор окну. За окном тренировались солдаты городской стражи, отрабатывая приёмы группового боя. Капитан долго молчал. Я уже начал подумывать, что он забыл про моё присутствие в кабинете. Но старик, не оборачиваясь, спросил:

— Это тот твой друг, который предупредил нас о планах культа Моргрима?

— Да, это именно он. Серый Ворон давно следил за культом. Он первым понял опасность для Холфорда этих кровавых фанатиков. Он передал нам массу бесценной информации. Именно благодаря его сведениям мы узнали места проведения собраний и планы культистов. За это культисты приговорили его к смерти и наняли ассасинов. Эти убийцы давно охотились за моим другом. Он рассказывал мне о трёх убитых им ассасинах, и у меня нет оснований не верить этим рассказам.

Старик, не поворачиваясь ко мне лицом, удивлённо присвистнул.

— Он смог уничтожить трёх убийц? Воистину, даже в старости мне есть чему удивляться. Откуда такое везение?

— Он следопыт, умеет быть скрытным. Он ловок и осторожен. И он отличный стрелок. Я своими глазами видел, как он из арбалета загасил фонарь с двухсот шагов.

— Да, отличный воин. Нужный нам человек. Жаль, если он погиб.

— Надеюсь, он остался жив. Его тела не было в переулке.

Капитан наконец-то соизволил обернуться и поинтересовался у меня:

— Тогда что там произошло? Как ты сам считаешь?

— Мне ясно, что враги не смогли напасть на него внезапно, и Серый Ворон успел достать оружие. Первого ассасина он сразил выстрелом из арбалета. Потом достал свои мечи и вступил в бой. Вместе с ним, похоже, была его подруга. Она ловко орудует двумя кинжалами.

— Двумя кинжалами? Воровка? — брезгливо поморщился капитан.

— Да, она из Гильдии Воров, — признал я. — Враги оказались оборотнями и стали менять форму. Мой друг зарубил двух ящеров, а его подруга убила ещё двух. Возможно, враги просто не успели перекинуться в зверей. Потом мои друзья каким-то образом справились с оставшимися врагами и ушли, бросив арбалет. Возможно, торопились. Или были ранены.

Седой старик жестом подозвал меня к окну и указал на ряды тренирующихся солдат:

— Смотри. Это — воины. Среди них есть новички, но немало среди них и ветеранов. Они посвятили тренировкам и сражениям всю свою жизнь. На счету у некоторых десятки боёв. Так вот — даже среди них нет никого, кто мог бы справиться с двумя ассасинами одновременно, не говоря уже про восьмерых. Две полные группы. Ассасины обычно охотятся четвёрками. В нашем мире, полном магии, никогда нет уверенности, что один из бойцов не будет заколдован и не повернёт оружие против своих товарищей. Поэтому именно четверо — даже если жертва сможет переманить на свою сторону кого-либо из ассасинов, трое других убьют и жертву, и своего бывшего товарища. Это слаженные группы, годами оттачивающие согласованность действий. Четвёрка ассасинов намного сильнее четверых одиночек. И ты хочешь сказать, что какой-то мальчишка смог справиться, пусть даже при помощи подружки-воровки, с двумя отрядами профессиональных убийц? Поверь моему опыту, такого быть не может.

Мои доводы не подействовали, капитан был упёртым и твердолобым, как баран. Что же, не в первый раз уже. И раньше он мне не верил — когда я указал на убежище культистов, когда я пытался предупредить власти о грандиозном ограблении склада торговцев, когда я указывал на опасность культа Моргрима. Но каждый раз я оказывался прав. А капитан ни разу, даже когда уже подтверждалась моя правота, постфактум не признал своих ошибок. Похоже, если не хочу всю жизнь провести в десятниках, пора уже менять место службы. Нужно перейти туда, где руководители более расторопные и дальновидные.

* * *

Под вечер меня разбудил дежурный с приказом срочно явиться к капитану. Неужели старик передумал и решил извиниться передо мной за недоверие? Куда там! Оказалось, срочное задание — соседи выдали тайное убежище одного из членов Гильдии Воров. Приказано явиться на место, арестовать вора и отконвоировать в тюрьму для допроса. Я поднял своих ребят, мы наскоро поужинали и отправились по указанному адресу.

Небогатый район, узкие однообразные улочки без названий, деревянные домишки. Сказано свернуть с Улицы Пекарей в узкую улицу «там, где в самом начале глубокая лужа» и идти по ней «достаточно долго». Дверь нужного дома будет отмечена мелом небольшим косым крестом… Эх, когда же в Холфорде догадаются ввести нумерацию домов?

Побродив изрядно в надвигающихся сумерках, мы нашли на улице Пекарей достаточно глубокую лужу. Там, действительно, начиналась тёмная мрачная улочка, извивающаяся, как раненая змея. Белый косой крест на одной из дверей обнаружил Сухой, самый зоркий среди моих ребят. Мы достали оружие и остановились перед дверью. Единственное маленькое окошко с этой стороны дома было на чердаке. Свет там не горел.

Я, взяв с собой невысокого Корса, перелез через хлипкий заборчик и обошёл дом. Запасных дверей в доме не было, окна были закрыты глухими ставнями, из-под которых не пробивалось ни единого лучика света. Мрачный дом, похожий на заброшенный. Хотя, если так подумать, а как ещё должно выглядеть бандитское логово? Вряд ли член Гильдии Воров будет открыто жить в гостинице.

Мы вернулись к двери. Я осторожно проверил входную дверь. Заперто. Стучать и давать преступнику время на подготовку я не стал — махнул рукой, и двое стражников с разбегу вынесли входную дверь с петель. И тут же упали замертво в дверях!!! Я лишь потом запоздало сообразил, что расслышал свист арбалетных болтов.

Нельзя давать противнику время на перезарядку! Чуть наклонившись и прикрыв грудь и голову щитом, я с рёвом побежал в дверной проём. В щит ударила стрела, застряв в древесине. Я заметил какое-то движение справа и, не раздумывая, рубанул топором. Топор с хрустом вошёл во что-то мягкое, но я не стал останавливаться и рассматривать результат, так как я увидел стоящую на фоне светлого окна фигуру и бросился к ней. Незнакомец перезаряжал арбалет, но не успевал. Он бросил арбалет мне в лицо и потянулся за каким-то оружием, но тоже не успел — я с размаху по самую рукоятку вогнал топор ему в грудь.

Только тут я остановился и огляделся. Бой был закончен. Ворвавшиеся сразу за мной ребята успели убить ещё двух врагов. Я достал огниво и зажёг лампу на столе. Комната сразу стала удивительно светлой и даже уютной. Если, конечно, не считать мёртвые тела на полу. Опять ассасины, полная четвёрка. И вряд ли они сидели тут про наши души. Кого они, интересно, поджидали?

Первым делом я подошёл к Серафиму Длинному, который осматривал раны упавших в дверях бойцов. Я очень надеялся, что мои ребята живы. Но Серафим выпрямился, покачал головой, снял свой шлем и произнёс короткую молитву богине Моране.

— Им не помочь. Они уже в царстве мёртвых, — грустно согласился Корс.

Я отвернулся, чтобы остальные не заметили выступившие у меня на глазах слёзы горечи. И обнаружил за ширмой в нише ведущую куда-то наверх лестницу. Я зажёг еще одну лампу и, держа оружие наготове, поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж. Крохотная комнатушка. Косой накренившийся шкаф и продавленный диван. Я открыл скрипучие створки шкафа. Внутри лежали чьи-то вещи — женская одежда, куча платьев, есть на вид даже дорогие. Рядом сложен серый плащ и походная сумка. Какие-то тряпки и свёртки. На некоторых тряпках были видны следы крови. На постели тоже была кровь. В этот момент меня позвали снизу.

Ребята нашли хозяйку дома — оглушённая или усыплённая, но вполне живая старушка каким-то непостижимым образом уместилась в небольшой тумбочке возле стола. Я приказал положить горожанку на кровать и привести в чувство. Серафим Длинный осторожно перенёс женщину на койку и, приоткрыв ей рот, влил немного содержимого своей фляжки. За вино во фляге я не раз уже ему выговаривал, но сейчас не стал поднимать это вопрос. Женщина закашлялась и открыла глаза.

— Кто вы? — ошалело спросила она, изумлённо осматриваясь вокруг.

— Городская стража. Мы получили известие, что в вашем дому могут скрываться преступники. Когда мы вошли, то обнаружили здесь засаду ассасинов.

Женщина испуганно вздрогнула и попыталась встать с койки.

— Не волнуйтесь, они уже мертвы. Вы в безопасности. Расскажите, что здесь произошло.

— Я… не помню, — призналась старуха. — Я была на празднике в городе. Потом к вечеру вернулась домой, открыла дверь. И… кажется, упала… не уверена… потом я уже очнулась на кровати в своей комнате.

— Кто живёт в вашем доме? — поинтересовался я.

— Парень и слепая девушка. Брат и сестра. Спокойные, не пьянствуют, друзей не водят. Они недавно у меня поселились. Всё заплатили, честь по чести.

— А кем парень работает? Как он выглядит? — спросил более опытный Серафим.

— Паренёк… Охранник он или охотник, не знаю точно. Худенький такой, но очень серьёзный. Два меча носит за спиной. Содержит сестрёнку слепую. Она, хоть и с повязкой на глазах, по хозяйству очень ловко управляется.

У меня вдруг как будто головоломка сложилась в голове. Сергей и Каришка! Два меча, худенький паренёк, «слепая девушка». Я ведь сам видел, как Каришка ловко обедала с повязкой на глазах. И ассасины тут же. Всё сходится! Так вот кого поджидала засада убийц. Выходит… там была кровь на кровати! Мои друзья ранены!

Сверху раздался какой-то шум — кто-то открыл скрипучий шкаф. Я сначала не придал этому значения — решил, что на второй этаж поднялся кто-то из моих ребят. Но все уцелевшие четверо бойцов находились в комнате рядом со мной. Когда я осознал это, то уронил стул и бросился наверх по лестнице, выхватив топор и прикрывая голову щитом. И остановился в нерешительности.

Комната была пустой. Вещей в шкафу не осталось — ни платьев, ни плаща. Исчезли и свёртки, и окровавленные тряпки. На диване тоже не было белья. Что за мистика? Куда оно могло всё подеваться? Я осветил угол комнаты — лестница наверх, распахнутый люк, через который было видно тёмное пасмурное небо. Я поднялся наверх. К крыше дома почти вплотную примыкала соседняя. Для ночного посетителя не составило никакого труда перепрыгнуть. А за ней следующая крыша, а дальше ещё одна. Бескрайнее поле плоских крыш и печных труб. Да тут полгорода можно пройти по верху, не спускаясь на землю!

* * *

После ухода похоронной команды, забравшей все трупы, я отправил ребят в казарму, сам же остался ночевать в этом доме. Формально для выполнения приказа командира — ведь мой отряд так и не задержал проживающего здесь члена Гильдии Воров. Но реально я понимал, что Серый Ворон до утра точно не появится, да и не собирался я задерживать своего друга.

Я остался, чтобы отдохнуть и выспаться перед предстоящим завтра поединком на арене, да и обдумать события этого бурного дня. Если бы я вернулся в казарму, то пришлось бы ещё полночи доказывать упрямому капитану правоту своих действий, а также объяснять причины гибели ещё двух солдат из моего десятка. Моя группа считалась в полку одной из самых подготовленных. И капитан откровенно ездил на мне, не давая ни дня отдыха и посылая на самые опасные задания. То ли втайне надеялся, что потери в моей группе будут меньше, чем у остальных десятников. То ли просто из вредности — я честно ему рассказал, что в будущем вижу себя рыцарем, а для этого должен поступить на службу к одному из дворян. Так или иначе, но за последние дни я потерял уже убитыми или искалеченными шесть человек. Из некогда полного десятка осталось меньше половины…

Хозяйка дома после перенесённых переживаний была рада моему решению остаться. Пока я чинил входную дверь и сломанную мебель, она приготовила ужин и даже постирала мои вещи. Ужин был несравнимо вкуснее той пресной надоевшей каши, которой пичкали нас в столовой полка. Я поинтересовался стоимостью проживания в таком доме. Оказалось, что не дорого, в принципе. Но всё же неподъёмно для честного стражника.

Ночью никто не потревожил мой сон. Я отлично выспался и проснулся в прекрасном расположении духа. Позавтракав, сразу же направился в Храмовый район. За исход поединка на Арене я не особо переживал — мой противник явно был из разряда тех, кто привык делать всё чужими руками. Тем не менее, в дуэли с вооруженным противником всегда возможны разные исходы, поэтому благосклонность бога Тора мне бы не помешала.

Самая короткая дорога в Храмовый район пролегала через Торговый район. Я сначала пошёл этим путём, но вскоре сообразил свою оплошность — в первый день возобновления большой осенней ярмарки пройти через рынок было невозможно. Плотная толпа началась уже возле Золотого моста, а дальше в сторону рынка было сплошное людское море. Я развернулся и предпочёл потерять час, но обойти кружным путём рынок по южному берегу Стреминки.

В храме Тора я подошёл к алтарю и, привычно опустившись на одно колено перед статуей бога войны, произнёс заученные молитвы. Храм — единственное место во всём Холфорде, где можно было расслабиться и искренне излагать свои мысли. Жрецы и даже простые послушники всегда были готовы выслушать меня и дать дельный совет. Наверное, если бы не давняя мечта о рыцарстве, я мог бы стать послушником в этом храме.

Статуя бога Тора засветилась золотистым светом, я почувствовал, как тепло перетекает в моё тело. Значит, я всё делаю правильно. Моя молитва принята, я получил благословение от бога мужества. Теперь уже можно не сомневаться в исходе предстоящего поединка.

Городская арена располагалась в самом центре Внутреннего Города, через площадь от дворца правителя. Время до полудня у меня ещё было, и я неторопливо шёл по широкой площади, разглядывая великолепные даже осенью сады вокруг дворца. Как вдруг чья-то тяжёлая рука опустилась мне на плечо. Я вздрогнул и обернулся, положив ладонь на рукоятку боевого топорика. Но это оказался Серафим Длинный.

— С самого утра тебя поджидаю, — сразу признался он. — Что думаешь по поводу своего противника?

— Самоуверенный, молодой и наглый. Не думаю, что он сильный боец. Такой петух привычнее себя чувствует на пирах и балах, чем в тренировочном зале.

— Так-то оно так, — с оттенком сомнения в голосе протянул Серафим. — Но род Армазо богат и известен. Причём отнюдь не всегда известен благородными поступками. Можешь мне поверить, какую-нибудь гадость твой противник точно задумает. Отравленный клинок или маг-помощник на трибуне, или какой-нибудь эликсир стремительности.

— И что ты советуешь? — поинтересовался я.

Я не стеснялся спрашивать совета у своего помощника — тот был гораздо опытнее меня и хорошо разбирался во многих вещах, о которых я вообще не имел никакого представления.

— Одно время я был охранником гладиаторов и видел много боёв. Знаю множество подлых приёмов, которые применяют на Арене. Предлагаю пойти вместе — возможно, я успею предупредить тебя.

Я поблагодарил и пожал руку Серафиму. Вдвоём мы прошли сквозь огромную каменную арку, оказавшись перед входом в подтрибунные помещения Арены. Ленивые охранники вяло поинтересовались целью нашего визита и отослали к распорядителю боёв. Серафим остался снаружи, я же по винтовой лестнице спустился в холодные подвальные коридоры. И почти сразу наткнулся на распорядителя боёв — им оказался тощий высокий полуэльф в богатом бархатном камзоле. Всё лицо и шея распорядителя были сплошь покрыты разноцветными татуировками, а количество блестящих серёжек в носу и длинных ушах просто не поддавалось исчислению.

Я представился и сообщил, что меня вызвал на поединок виконт Армазо. Распорядитель открыл лежащий перед ним на столе огромный потёртый том в кожаном переплёте, долго изучал записи, после чего задал странный вопрос:

— Вы рассчитываете справиться в одиночку?

— Один, конечно. Виконт вызывал меня на поединок один на один, — удивился я.

Полуэльф поднял на меня печальные глаза и укоризненно покачал головой:

— Такая запись, действительно, была сделана вчера. Но сегодня гонец графа Армазо сообщил, что условия боя изменились — стороны договорились усилить составы двумя секундантами. В связи с этим бой был перенесён с четвёртой арены на главную, так как интерес зрителей и ставки на массовых боях выше.

— Я не соглашался на изменение правил! — возмутился я.

— У меня нет оснований не доверять такому известному в городе человеку, как граф Силиус Армазо, — лениво отмахнулся полуэльф.

— А у меня есть все основания не доверять. Я был готов сразиться в поединке с виконтом, но никогда не соглашался драться один против троих противников!

— Никто не заставляет вас драться против воли. Вполне можно отказаться от боя. В этом случае будет засчитано поражение, вам придётся извиниться перед противником и выплатить неустойку зрителям за сорванный бой.

Я поинтересовался размером неустойки. Мдаааа… таких денег у меня не было. Вот ведь влип. Что делать? Отказаться невозможно, но и драться с тремя врагами… ну ладно бы ещё с двумя… Тут на моё плечо опять легла тяжёлая рука. Это Серафим Длинный решил поинтересоваться, чего это я так долго вожусь с формальностями, а не разминаюсь в тренировочном зале. Я вкратце объяснил ситуацию.

— Ну что я тебе говорил, Пётр! Семья Армазо, этим всё сказано. Они подлецы, каких ещё поискать. Хорошо бы наказать их примерно. Главная арена, говоришь… Ну что же — записывай меня в свои секунданты.

Я не мог поверить. Серафим Длинный, мой помощник, который всегда поступал разумно и даже осторожно, решился выйти на арену против превосходящего противника?! Видя моё изумление, Серафим рассмеялся:

— Ты считаешь, что я сошёл с ума. Нет, малыш. Я не сошёл с ума, просто опытный дядька много повидал на своём веку и способен различить птицу удачи. Этот бой вызовет большое внимание зрителей. Семью Армазо многие не любят за жадность и подлость, поэтому зрители будут болеть за нас. Среди них будут и потенциальные наниматели. Если всё сложится удачно, уже сегодня ты станешь оруженосцем одного из влиятельных дворян. Ты уйдёшь, я сам стану десятником. А может, замыслы богини судьбы Фаэтты неисповедимы, нас обоих захотят нанять. В любом случае я окажусь в выигрыше.

— Нам для начала нужно победить. Всего лишь справиться с тремя опытными воинами на арене! — боюсь, в моём голосе прорезалась царившая на душе паника.

— Ты честен и храбр, правда на твоей стороне, и бог Тор благоволит тебе. Мы не должны проиграть. К тому же, ты верно заметил — сам виконт больше времени проводит в погонях за юбками, чем в фехтовальном зале. С утра я видел, как виконт с двумя секундантами и оруженосцами шли к Арене. Они выставят трёх латников в полной броне с длиннющими двуручными мечами. Они рассчитывают держать тебя на дистанции и легко порубить на салат. Считают, что ты будешь вооружён своим топориком. Нужно удивить их, и у меня есть отличная идея, как выиграть этот бой.

* * *

Огромная снаружи Арена изнутри совершенно не впечатляла размерами. Я ожидал увидеть что-то циклопическое наподобие римского Колизея или чаши футбольного стадиона. Но оказалось, что всё пространство огромного здания было разделено на множество отдельных секций, в которых и происходили бои.

Нас с Серафимом полуобнаженные девушки в масках на лицах проводили холодными подземными коридорами куда-то в центральную часть Арены и оставили в тренировочном зале готовиться к предстоящему бою. Я был сильно взволнован и молчал. Мой спутник же, наоборот, веселился и всю дорогу отпускал шутки, пытаясь заигрывать с девушками. Когда же дверь за посторонними закрылась, Серафим сразу посерьёзнел и начал внимательно, метр за метром, осматривать стены небольшой тренировочной комнаты.

— Ну, вроде чисто. Ни глазков, ни слуховых отверстий для подслушивания, — заключил он после осмотра.

— Думаешь, кому-либо интересно, как бойцы тренируются к бою? — удивился я.

— Конечно. Другая сторона всегда готова хорошо заплатить за эту информацию — какое оружие у противников, какой план на поединок. Я раньше и сам, честно говоря, неплохо на этом зарабатывал, когда был охранником на этой Арене. Но при мне эта комната была нормальной. Смотрю, такой она и осталась. У тебя есть деньги?

Я удивился неожиданному вопросу, похлопал себя по тощему кошельку и констатировал:

— Есть, но не очень много.

— Тогда мой тебе совет — иди и поставь все свои деньги на нашу победу. Всё равно в случае проигрыша деньги тебе уже не понадобятся — мертвецам деньги ни к чему. А в случае победы мы сможем неплохо заработать.

— Мы? — переспросил я.

— Конечно. Я ещё вчера занял у ребят в казарме приличную сумму, и сегодня с самого утра все эти деньги поставил на тебя, — усмехнулся Серафим.

Я поспешил последовать совету более опытного в житейских вещах товарища. Когда же я вернулся в тренировочный зал, то застал неожиданную картину — Серафим, вместо того, чтобы в поте лица заниматься с оружием, вёл милую беседу с одной из местных девушек. Девушка, вся одежда которой состояла лишь из позолоченного рабского ошейника и минимального набора едва прикрывающих самые пикантные места крохотных лоскутков, сидела у него на коленях, краснела от двусмысленных комплементов и хихикала. Я не смог сдержать своего возмущения:

— Серафим! Ты же должен был готовиться к предстоящему бою, чтобы мы могли одержать победу!

— Да мы и так уже почти победили, — отмахнулся от замечаний мой напарник, продолжая обнимать девицу.

— Серафим, ты такой смелый, такой мужественный, — ворковала девица на ухо стражнику.

— Что-то я не заметил, что мы уже победили. Как ты собираешься справиться с тремя опытными воинами?! — я от негодования едва не кричал.

— Ты же что-нибудь обязательно придумаешь, так ведь? — ещё плотнее прильнула к моему напарнику полуголая девица.

— Уже придумал, сейчас расскажу, — опытный воин совсем уж откровенно принялся лапать сидящую у него на коленях девушку-рабыню, даже запустил свои широкие ладони под те кусочки ткани, которые должны были символизировать одежду.

Рабыня, нужно отметить, нисколько не препятствовала такому обращению. Я поспешно отвернулся, чтобы не смотреть на это безобразие. Хотя девушка была весьма даже симпатичной… Да что я такое говорю?! Лучше Ленки Звонарёвой нет никого на свете!

— Так вот, — продолжил свою мысль Серафим. — Как только дадут сигнал к началу поединка, мы со всех ног бежим к виконту. Он самый слабый из троицы. Атакуем его вдвоём сразу. Если мы не будем мух ловить и не дадим его секундантам времени опомниться, то уложим виконта вмиг. Чтоб действовать быстрее, даже разденемся до пояса — нам будет нужна подвижность и скорость. А если виконт упадёт, то поединок остановят сразу — у него влиятельный папаша, поэтому маршал на арене не даст нам прикончить этого молокососа. Так что воевать с опытными мечниками нам даже не придётся. Эй, ты куда? Я только-только стал входить во вкус…

Последние фразы относились к девушке — она встала, поправила свою одежду и извинилась, что её давно ждут дела.

— Продолжим после твоей победы, мой герой. Тогда у нас будет больше времени, — многообещающим голосом сказала она Серафиму и быстро скрылась за дверью.

— Вот теперь мы точно победим, — негромко усмехнулся мой напарник, дождавшись, когда звуки шагов красотки стихнут вдалеке.

До меня только после этого стало постепенно доходить. Раздражение на своего товарища сменилось искренним удивлением:

— Так ты специально при ней плёл всю эту чушь! Думаешь, её к нам подослали?

— Конечно, подослали. Пойми, семья Армазо — это мерзавцы. Они просто не способны вести себя честно. Они обязательно попытались бы узнать наши планы. Как я тебе уже говорил, в этой комнате нет ни слуховых окон, ни скрытых глазков. Поэтому я с самого начала ожидал появления какого-либо шпиона — ну там, массажиста, скучающего охранника или просто случайно забредшего к нам зрителя. И тебя отослал сделать ставку на бой не столько ради выигрыша денег, сколько для того, чтобы облегчить нашим противникам возможность подослать к нам своего человека. Как только ты ушёл, появилась эта девушка. Сказала, что я ей понравился сразу и она пришла поддержать меня перед боем. Знаешь, Пётр, я вовсе не считаю себя красавцем — немолодой, весь в шрамах, голова с седеющими редкими волосами. И девицы на меня обычно сами что-то не прыгают. Но, конечно, я не подал виду. И время неплохо провёл, и противников ввёл в заблуждение.

— Ты меня самого почти убедил. Хотя твой план боя и показался мне очень странным, но я принял его за чистую монету, — признался я.

— Странным? Да ты реального плана ещё не слышал! Вот он действительно странный, — расхохотался Серафим. — Начну с того, что мы действительно разденемся по пояс…

* * *

Арена встретила меня ярким светом и гулом тысячи зрителей. Посыпанная мелким белым песком прямоугольная площадка двадцать на тридцать метров, каменные стены в два человеческих роста по периметру. Ряд высоких деревянных флагштоков без каких-либо знамён или вымпелов — их наряжали во время городских праздников, когда на арене выступают циркачи.

Осенний воздух холодил голое тело — мы с Серафимом вышли на арену раздетыми по пояс. Я ощущал на себе заинтересованные оценивающие взгляды сидящих среди зрителей девушек и поприветствовал трибуны взмахами рук. Трибуны ответили мне восторженным гулом. Серафим не ошибся — семью Армазо многие не любили, и зрители в большинстве своём болели за нас. За моей спиной гулко лязгнула закрывшаяся решётка. Всё, пути назад больше не было.

Настало время рассмотреть наших врагов — на другом конце арены стояли трое мечников. По краям крупные воины с огромными двуручниками, между ними жался низкорослый виконт Армазо в толстенном панцирном доспехе на торсе, из под которого довольно нелепо торчали тоненькие ножки в кольчужных колготах. Он прикрывался большим квадратным щитом и был вооружён коротким мечом.

Глашатай громко объявил зрителям, что бой на арене поведут виконт Сальвайл Армазо, десятник второго элитного полка Холфорда вместе с двумя секундантами против десятника четвёртого полка Петра Пузыря с секундантом. После чего маршал попросил тишины на трибунах и потребовал стороны изложить претензии друг к другу. Первым начал свою речь Сальвайл:

— Уважаемые зрители, уважаемый маршал. Вчера этот простолюдин имел наглость прилюдно оскорбить меня, благородного гражданина и законного представителя правителя Холфорда. Поскольку этот щенок по какому-то недоразумению является городским стражником, я не имел вчера возможности просто взять наглеца за шиворот и хорошенько выпороть. Однако этот нахал совершил страшную ошибку — он оскорбил не только меня. Своей дерзостью он оскорбил безмерно уважаемого мной правителя нашего города, в армии которого я имею честь состоять. Он также оскорбил всех вас, благородные граждане — тем, что оскорбил дворянина. Но он просчитался — видели бы вы, как испуганно вытянулось лицо этого мерзавца, когда я вызвал его на бой. Он потерял весь свой пыл и готов был на коленях молить о пощаде. Но я был настроен решительно. И вот я здесь, перед вами, уважаемые зрители. Можете не сомневаться, ваша честь будет отомщена. Я и мои люди примерно накажем этого наглеца. Его смерть послужит хорошим уроком для других выскочек. И да помогут мне боги Эрафии!

Надо сказать, что своей речью виконт добился успеха. Зрители восторженно приветствовали его, а меня долго освистывали, не давая даже рта открыть в своё оправдание. Но я терпеливо ждал, пока недовольный осуждающий гул стихнет, после чего начал ответную речь:

— Тор, бог чести и силы, верным послушником тебя я являюсь! И все боги Эрафии! Вы были свидетели нашей ссоры вчера. Перед вашим лицом поклялся мой соперник. Призываю вас всех в свидетели — не прошло и одного дня, как виконт Армазо успел нарушить данную вам клятву. Причём нарушить не один раз, а многократно. Вчера он оскорбил меня, представителя законной власти. Оскорбил прилюдно, в присутствии не менее трёх свидетелей. Поэтому по законам нашего города я предложил ему поединок. Но этот трус не был готов отвечать за свои слова — на мой вызов он пытался вместо себя выставить другого человека. Лишь после обвинения в трусости он всё же вызвал меня на честный бой. Один на один. Какое же было моё изумление, когда перед самым начала боя я узнал, что виконт задним числом, никого не уведомив, путём лжи и обмана изменил условия боя, выставив против меня одного сразу троих бойцов. Этот подлец всё рассчитал — у меня просто уже не оставалось времени, чтобы позвать секундантов. Хвала богам Эрафии — они не простили моему противнику клятвопреступления и послали мне напарника на этот бой. Сейчас только что в своей речи виконт Армазо опять оскорбил ложью всех — и богов Эрафии, и правителя города, и вас, уважаемые зрители. Ложь, трусость и подлость не могут быть качествами благородного человека. Однако они свойственны моему сопернику. Поэтому я заявляю, что мой соперник не попадает под категорию благородных лиц. Он не дворянин! Согласно законам нашего города, простолюдин, оскорбивший представителя закона, должен быть наказан тридцатью ударами палки. И, клянусь, я поступлю в строгом соответствии с законами нашего города. И да начнётся бой!

Пожалуй, даже Серый Ворон не смог бы произнести более убедительные слова. Трибуны восторженно приветствовали мою речь. Меня подбадривали. Меня благословляли на бой. Со всех сторон слышались призывы наказать клятвопреступника.

Глашатай ещё раз призвал к тишине и объявил простые правила боя — ни одна из сторон не должна использовать дальнобойное оружие и боевую магию, бой должен начаться по сигналу горна и немедленно прекратиться в случае, если маршал бросит свой жезл на арену. Прекратить бой маршал может в том случае, если есть реальная угроза для жизни уже безоружного и поверженного бойца. Других условий для окончания боя не существовало.

Раздался пронзительный вой горна, и Серафим бросился в сторону троих наших противников. Те явно получили сведения от подосланной к нам шпионки, поскольку ожидали подобную атаку — двое крайних мечников шагнули вперёд, прикрывая собой виконта. Сам же виконт поспешно отступил на пару шагов назад, оказавшись за широкими спинами своих секундантов. С трибун раздался пронзительный свист и обвинения в трусости, но виконт предпочёл оставаться позади. Однако мой напарник не стал лезть напролом — оставаясь за пределами досягаемости огромных двуручников, он начал кружить вокруг вооружённой группы. Двое мечников всё время перегруппировывались, прикрывая виконта своими телами.

Что делал я всё это время? Не поверите — рубил своим топором под самый корень длинный деревянный флагшток! Когда Серафим перед боем рассказал мне про свой план и мою роль в нём, я сначала решил, что это такая шутка. Но мой напарник был абсолютно серьёзен:

— Это — единственный способ как-то зацепить наших врагов — и ты, и я вооружены лишь топориками и короткими деревянными дубинками. А у наших врагов мечи по четыре локтя длиной. Они просто не дадут нам приблизиться — искромсают на расстоянии. Поэтому ты срубишь эту толстую палку и отдубасишь ей неповоротливых латников. Всё очень просто!

Просто-то просто, но древесина была очень твёрдой. Мне потребовалось не менее пятнадцати ударов топором, чтобы эта орясина рухнула. Я отбросил топор, схватил древесину и… не смог её приподнять! Она была тяжеленной, словно каменной. Неужели все планы рушатся только из-за того, что я не смогу поднять своё оружие?!

Я произнёс молитву богу Тору и попросил дать мне силы на этот бой. И, как всегда, бог силы и мужества пришёл мне на помощь! Я почувствовал, что мои плечи распрямляются, мышцы набухают и наливаются силой. Хоть и с трудом, но мне удалось поднять семиметровое бревно за один конец. Я медленно пошёл в сторону врагов, начиная раскручивать своё страшное оружие. Мои пальцы соскальзывали, связки хрустели, каждый шаг давался с трудом, но я смог подойти к троим врагам. Серафим поспешно отпрыгнул в сторону, чтобы не попасть под удар бревна. А вот противники не успели сообразить — первый страшный удар пришёлся по ногам мечников. Всех троих срезало, как траву косой. С грохотом вся троица нелепо рухнула на землю, посыпалось выпавшее оружие, с кого-то слетел металлический башмак.

Не останавливаясь, я продолжил раскручивать оружие. Второй удар пришёлся по начавшим подниматься после падения двоим ближним бойцам. И если виконта лишь слегка приложило по макушке, то мечнику слева не повезло — страшный удар пришёлся точно по туловищу, отчего моего противника швырнуло к стене. Он пролетел метра три и с громким лязгом врезался в каменную стену, после чего кучей металлолома сполз на белый песок. Так, этого можно было уже не опасаться.

Третий и последний удар я обрушил сверху вниз, впечатав в песок последнего из врагов. В прошлый раз ему повезло — он вставал слишком медленно, и орудие пролетело над его головой. Но сейчас врагу досталось по полной — помятый шлем покатился по белому песку, доспех на плече прогнулся. Кажется, я сломал ему руку в плече.

На большее меня не хватило, силы меня оставили. Мои пальцы разжались, тяжеленное бревно рухнуло на арену, сам я опустился рядом на одно колено. Громко, чтобы слышали все зрители на трибунах, я произнес:

— Вина Сальвайла Армазо доказана. За оскорбление представителя власти по закону Холфорда простолюдин Сальвайл Армазо приговаривается к тридцати ударам палкой. Серафим Длинный, привести приговор в исполнение!

Серафим Длинный подошёл к оглушенному и едва ли соображающему, что происходит вокруг, виконту. Поставил его вертикально и спустил тому кольчужные колготы и подштанники. После чего перегнул через своё колено, достал из-за пояса короткую дубинку и, чётко отсчитывая удары, начал вершить справедливый суд.

Только после этого я нашёл в себе силы встать на ноги. Я поднял голову и посмотрел на трибуны — зрители были в восторге. Они стояли и аплодировали, встречая смехом каждый визг осуждённого. Какая-то небольшая группка богато разряженных людей (видимо, члены семьи Армазо или их сторонники) пыталась возмущаться и пробиваться к маршалу, но другие зрители их не пускали. Я поприветствовал трибуны, в ответ раздался восторженный рёв, на песок посыпались монеты.

Виконт Сальвайл тем временем ревел и униженно просил о прощении. Но Серафим был неумолим и чётко довёл дело до конца. На счёт «тридцать» он встал и также поприветствовал трибуны, получив свою долю славы. А виконт с голыми красными ягодицами остался лежать на песке, рыдая во весь голос.

Маршал встал и развёл руки, призывая трибуны к тишине. Зычным голосом он возвестил:

— Десятник Пётр Пузырь и его секундант Серафим Длинный объявляются победителями боя. Вы убедительно доказали свою правоту в споре. В качестве награды победителям достанут оружие и доспехи побеждённых. Виконту Сайвайлу Армазо необходимо завтра в полдень явиться во дворец правителя на суд Совета Рыцарства. Совет со всей тщательностью рассмотрит вопрос о несоответствии поведения виконта нормам дворянства.

В этот момент к маршалу через толпу зрителей пробился, в конце концов, богато одетый немолодой господин. Он о чём-то негромко попросил маршала, и тот согласился. Маршал призвал трибуны к тишине и произнёс:

— Слово предоставлено графу Силиусу Армазо.

Я внутренне собрался, не зная, чего ожидать от отца поверженного мной врага. С трибун же поднялся возмущенный гул и даже раздались оскорбительные выкрики и свист, но граф стоически переждал их. После чего начал свою речь:

— Благородные зрители! Вы мы были свидетелями того, что произошло сейчас на арене. Не думал я, что доживу когда-либо до того печального дня, когда представитель древнего и славного рода Армазо нарушит своё слово. Но поединок на арене подтвердил, что это произошло — мой старший сын Сальвайл нарушил данное им слово. Он повёл себя низко, замарав честь фамилии. Поэтому он не может более оставаться одним из рода Армазо. Слушайте внимательно и будьте свидетелями моих слов. С этой минуты я отрекаюсь от этого сына. Я, глава рода Армазо, своим решением и по праву наследования передаю замок Мокрый Луг и все прилегающие к нему земли, которыми ранее владел Сальвайл, моему второму сыну Риго Армазо. С этой минуты он — полноправный хозяин замка Мокрый Луг со всеми обитателями и прилегающими землями. Сегодня же вечером Сальвайл будет отправлен на службу в дальний граничный гарнизон. Пусть там, на границе с дикими орками, он получит шанс храбростью и благородством вернуть себе утраченную честь. Я всё сказал.

На трибунах воцарилось молчание, нарушаемое лишь редкими всхлипываниями лежащего на песке Сальвайла. Маршал встал со своего кресла и громко объявил:

— Вы все слышали слова графа. В свете сказанного, я не вижу больше необходимости собирать завтра Совет Рыцарства. Десятник Сальвайл Армазо лишается титула и переводится из второго дворянского полка в пограничный одиннадцатый полк «Василиски» в звании десятника. Завтра на рассвете ему необходимо покинуть Холфорд. Распорядитель, подготовьте арену для следующего боя.

* * *

Далее была формальная процедура выкупа доспехов — побитые секунданты бывшего виконта уплатили традиционный небольшой штраф и вернули себе оружие и доспехи. Вообще то, я мог не согласиться и оставить оружие себе. Но Серафим Длинный шепнул мне, что так не принято поступать — выкуп оружия побеждёнными является древним ритуалом, сумма давно устоялась, и отказаться — означало нажить себе врагов. С другой стороны, внесение выкупа означало, что все имевшиеся в прошлом претензии и вражда прекращаются.

Потом мы с Серафимом получили деньги за выигранный бой. Серафим остался выискивать в толпе зрителей девушку, которая заходила к нам до боя. Я же направился в сторону тренировочного зала, чтобы переодеться. Но перед лестницей в подтрибунные помещения меня остановил седой высокий мужчина в расшитой золотом и серебром куртке, ярко-красных панталонах и таком же красном плаще. Вышитые на плаще гербы и венец на голове свидетельствовали, что передо мной титулованный дворянин, а массивная цепь на шее из золотых пластинок с какими-то гербами являлась символом главы дворянского рода. Жаль, что я плохо разбирался в геральдике, чтобы разобрать титул и герб, но я почтительно поклонился.

— Я посылал за тобой гонца с приглашением, Пётр Пузырь. Но вчера ты ко мне так и не явился.

— Я не смог вчера покинуть свой пост, благородный герцог Кафиштен, — я наконец-то сообразил, кто стоит передо мной. — Боги свидетели, я всей душой хотел прийти на встречу с вами, но вчера утром я получил приказ от своего командира присутствовать на торговой площади для охраны эшафота с осуждёнными. А потом последовал новый приказ — вечером арестовать опасного вора. Выполнение приказов командира это долг любого солдата. Поэтому я был вынужден подчиниться.

Суровый герцог улыбнулся.

— Что же, похвальное рвение. Я вижу, что не ошибся в своём мнении. Да и то, что я увидел на арене, лишь усилило положительное впечатление. Вообще, я вижу руку богов в том, что в этом огромном городе мы всё же встретились. Поэтому моё приглашение остаётся в силе — я хотел бы видеть тебя, Пётр, среди своих людей. Одному из моих детей нужен друг и помощник, который будет с ним в любой ситуации. Человек, который примет участие в детских играх. Человек, который отговорит ребёнка от большей части безрассудных поступков. А в тех случаях, когда отговорить не удастся, окажется рядом — защитит и убережёт, пусть даже ценой своей жизни. У меня много верных людей, но они либо слабы, либо уже немолоды. Ты же способный воин и при этом достаточно юн, чтобы ребёнок принял тебя в свои детские игры. Оклад обещаю в пять раз больше, чем ты привык получать в городской страже. Каково твоё решение?

— Я с радостью принимаю ваше предложение, герцог! — горячо ответил я. — Сегодня же готов приступать к своим обязанностям. Но могу ли я попросить вас об одном одолжении, благородный герцог?

— В чём состоит одолжение? — немного насторожился он.

— Мой друг Серафим Длинный… в общем… не найдётся ли у вас для него тоже какой-либо работы? Он способен верно выполнять свою работу охранника. Он отличный боец — опытный, сильный, бесстрашный. И при этом отличается богатым жизненным опытом, проницательным умом и находчивостью. Он способен обучать новичков, помогать советом, способен…

— Ладно, я понял, — перебил меня старый герцог. — Пожалуй, я найду место для опытного воина и охранника. Если он, конечно, не имеет ничего против работы на меня. Ты иди, собирай вещи и одевайся, потом вместе с твоим другом найдёте меня здесь. Я напишу пока письмо управляющему, чтоб тебя приняли и объяснили твои обязанности.

* * *

Я едва не бегом помчался вниз по лестнице. Моя душа пела — меня принял к себе в команду один из самых знатных и влиятельных людей этой части Империи! Я сделал ещё один шаг на пути к рыцарству, да ещё какой! Я стану помощником и, надеюсь, хорошим другом одного из сыновей герцога. Скоро, очень скоро, я стану его верным оруженосцем. Нас будут ждать приключения и слава!

Ликуя и едва замечая дорогу, я вбежал в зал, где были оставлены мои вещи. И налетел на стоящего у самой двери Серафима. Но он, кажется, даже не заметил моего появления и продолжал смотреть куда-то в центр комнаты. Я повернул голову и оцепенел — посреди комнаты под самым потолком висел труп девушки. Голова безжизненно склонилась к плечу, чёрная верёвка была затянута вокруг тонкой шеи и закреплена на деревянном брусе. Я сразу узнал эту девушку — это именно она заходила к нам перед боем на арене.

— Я тебе уже говорил, Пётр, что семья Армазо это мерзавцы! — не оборачиваясь, со злобой в голосе прорычал Серафим. — Вот, смотри сам. Эта девочка не выполнила задание семьи Армазо и была за это ими убита. Её специально тут в нашей комнате повесили, как назидание нам: мол, берегитесь, вас ждёт такой же итог.

— Нужно вызвать охрану, пусть арестуют этих убийц! — выпалил я, хотя уже в конце своей фразы сам понял, что это практически нереально сделать.

— И как мы докажем страже, кто виновники убийства? — горько усмехнулся Серафим. — Моё мнение такое — нужно забирать свои вещи и тихо уходить, пока нас самих стража не обвинила в этом убийстве. Можно выиграть один бой, но крайне трудно без поддержки бороться с могущественным дворянским родом. Армазо с детства учатся плести интриги и заговоры, бороться за власть и влияние. Они чувствуют себя в интригах, как рыба в воде. При этом они готовы использовать любые методы, для них не бывает запрещённых приёмов. Вот, Пётр, вопрос тебе на сообразительность, почему старый граф на арене отказался от своего сына?

— Что бы отвести позор от всего рода? — предположил я.

— Ну, в какой-то мере да. Но ещё он первым сообразил, что если бы Совет Рыцарства на суде лишил виконта титула, то все имения Сальвайла были бы конфискованы Советом. А после речи графа замок, рабы и слуги, пашни и леса — всё останется у семьи, пусть и другого из сыновей.

Я был удивлён. Вот ведь расчётливый тип! Даже в условиях неминуемого волнения за сына на арене он просчитывал выигрышные для семьи варианты. И, даже не попытавшись защитить сына на суде Совета Рыцарства, без колебания заранее пожертвовал своим собственным ребёнком ради сохранения имущества.

Я проверил свои вещи — всё было на месте, ничего не пропало. Быстро оделся, стараясь не смотреть на мёртвое тело посреди комнаты. Собрал вещи и вслед за Серафимом вышел из тренировочного зала. И лишь по пути к выходу вспомнил, что хотел рассказать Серафиму о том, что нам предложил работу герцог Кафиштен.

— Кафиштен? — резко остановился Серафим. — Очень влиятельный член Совета Рыцарства. Герцог — один из самых старых и верных друзей Вильгельма-Паладина, правителя Холфорда. Вроде бы, слухи ходят, они вместе воевали в юности и не раз спасали друг другу жизни. Так что, пока жив нынешний правитель города, род Кафиштена будет в фаворе. Пожалуй, это хороший вариант. Я согласен.

Вдвоём мы вернулись на трибуну и увидели герцога. Тот был занят разговором с таким же знатным, судя по одежде, господином. Поэтому нам с Серафимом пришлось подождать в сторонке минут десять. Когда же наш наниматель освободился, мы подошли к нему и почтительно поклонились.

— Вот письмо, — герцог протянул мне опечатанный деревянный тубус. — Передашь это моему управляющему Липляру в замке Древний Брод. Он устроит тебя и твоего друга и объяснит ваши обязанности. Дня за три, думаю, вы должны добраться до места. Как прибудете, сразу же приступайте к работе.

После этого герцог дал понять, что разговор окончен. Он подозвал слуг, и вместе со своей свитой покинул Арену. Я стоял несколько ошарашенный — ведь я-то был уверен, что никуда за пределы Холфорда мне выезжать не потребуется. А как же Ленка? Ей нужно обязательно сообщить!

— Ты дорогу знаешь до замка Древний Брод? — тихо спросил меня Серафим.

— Нет, — честно ответил я.

— И я не знаю, — признался мой товарищ. — Ну ладно, придётся спрашивать по дороге. Но, Пётр, сейчас это не главное — самая большая сложность в том, что мы с тобой на службе и не можем просто так уйти. Нас тогда объявят дезертирами и преступниками. Нам предстоит официально уволиться из городской стражи. А это, скажу тебе, очень долгая процедура. Тем более, капитан к тебе откровенно придирается. Так что наше с тобой увольнение может растянуться до весны, а то и дольше.

— И что нам делать? — откровенно испугался я подобной перспективы.

— Поступим так: ты вообще сегодня не показывайся в части, иначе сержант или капитан обязательно найдут тебе срочную работу и поводы для придирок и задержек. Скажут, не подготовлен десятник для замены или не сданы казённые столовые приборы. Таких придирок можно составить сколько угодно. Так что погуляй пока по городу, поспрашивай насчёт дороги до замка. Думаю, найдёшь, где переночевать. Приходи в часть завтра на рассвете. Мне капитан кое-что должен за старую услугу, настало время напомнить ему про должок. Думаю, смогу утрясти все детали. Встретимся завтра с утра в казарме.

* * *

Первым делом я должен был рассказать Фее о последних событиях и сообщить о своём отъезде. Поэтому я направился в сторону Академии Магии, благо идти от Арены было совсем недалеко. Дежурные при входе наотрез отказались пропускать меня внутрь Академии Магии, не согласились они и позвать мою подругу.

Что делать? Я пошёл вдоль забора огромного здания Академии и остановился напротив угловой башни, в которой жила Фея. После чего стал громко кричать, чтобы Ленка открыла окно. Долго никакой реакции не было. Но потом стали открываться другие окна, адепты разных курсов меня громко и нецензурно посылали подальше. Я тоже не остался в долгу и заметно обогатил их словарный запас выражениями, услышанными за время службы в городской страже. После одной моей особенно сочной и витиеватой фразы наступило какое-то затишье (видимо, студенты спешно конспектировали понравившееся выражение, чтоб не забыть), а потом какой-то парень сообщил мне, что девчонок-первокурсниц переселили в другой корпус из-за ремонта, и что за Ленкой-Феей уже кто-то пошёл.

Ленка, действительно, вскоре появилась — маленькая, хрупкая, уставшая и с опухшими глазами. Какая-то удивительно беззащитная, но в то же время прекрасная, несмотря на усталость.

— Что случилось, Пузырь? — с тревогой в голосе поинтересовалась она. — Ты меня прямо с практических занятий по плетению заклинаний выдернул, я даже не успела закончить работу. Маг-профессор был очень недоволен.

— Ленка, я завтра покидаю Холфорд, пришёл предупредить тебя, — сразу сообщил я ей.

Фея задумчиво наморщила лоб.

— Городская стража выходит из города? Да ещё во время осенней ярмарки? Неужели началась война? — испугалась моя подруга.

— Просто я уже не городской стражник, — улыбнулся я.

— Тебя уволили? Или… или сбылась твоя мечта?

— Да! Ленка, меня нанял герцог Кафиштен! Я вскоре стану помощником его сына, оруженосцем и другом. И завтра должен отправиться в замок Древний Брод, это где-то в трёх днях пути от Холфорда, точно пока не знаю где.

Ленка заулыбалась и поцеловала меня в щёку.

— Это хорошая новость, Петька. Жалко только, что мы долго не увидимся. Но то, что ты продвинулся ещё на шаг к своей мечте, это замечательно!

— Фея, я хотел тебе сообщить, с Серым что-то случилось. Я нашёл его арбалет на месте боя. Там было много убитых людей… и нелюдей, много крови. Что с Сергеем, я не знаю.

— Он ранен, мне уже сообщили, — сразу посерьёзнела Ленка.

— Кто??? — очень удивился я.

Ленка опять наморщила лицо, как будто вспоминая что-то мерзкое и неприятное.

— Вчера поздно вечером приходила его новая… подружка, — после секундной паузы Фея всё же употребила цензурное слово, хотя я по выражению лица и интонации Ленки ожидал услышать какой-либо неприличный или ругательный эпитет. — Попросила дежурных меня вызвать. Вообще-то дежурные вовсе не обязаны звать кого-либо из учеников, если за ними пришли. Но её почему-то они послушали. А когда я вышла, эта нахалка сказала, что сама бы она не пришла, но её попросил передать сообщение для меня её хозяин Серый Ворон. Не, ну какова наглость, ты представь!

Ленка поправила упавшую на лицо прядь волос и уже более спокойным тоном продолжила:

Эта… помесь человека с демоном сообщила, что на них напали ассасины, и Сергей ранен. Он потерял много крови, но угрозы для жизни нет — ему оказали помощь жрецы в храме Латандера. Я, конечно, разволновалась и захотела немедленно увидеть Сергея, но эта мелкая стерва наотрез отказалась вести меня к нему. Я стала настаивать, но она возразила, что это опасно — враги, мол, слишком хитры и коварны. Поскольку они не могут найти её или Сергея, то вполне могут следить за их знакомыми или друзьями. Чушь полная, на мой взгляд! Если бы они следили за мной, то спокойно могли бы увязаться следом и за этой хвостатой дрянью!

Я рискнул поправить свою подругу.

— Не совсем так, — возразил я максимально осторожно, но Фея всё равно взвилась:

— Что «не совсем так»? Ты её защищаешь! Подумай сам — какая разница, за одним человеком идти следом или за двумя?

— Ленка, успокойся. Ты учитывай, что Каришка — ученица Школы Воров. Она в сумерках чувствует себя, как рыба в воде. Она может идти бесшумно и даже может исчезнуть на ровном месте, и её вообще не будет видно. Это я тебе точно говорю — я её не смог заметить с двух шагов. Так что проследить за ней путь до Сергея намного труднее, чем за тобой. К тому же они часто передвигаются по крышам домов или по подземным канализационным туннелям. Ну и, наконец, Сергей мог вернуться в Школу Воров, а чужих туда не пускают. Ведь так?

— Наверное, ты прав, — согласилась моя подругаа, устав спорить. — Но всё равно, эта мерзкая наглая обезьяна могла бы разговаривать не столь дерзко. А так… получилось как получилось. В общем, в итоге я вчера не сдержалась и попыталась наложить на зарвавшуюся воровку заклинание подчинения разума. Думала, она расскажет мне, где находится Сергей. Но заклинание сорвалось, а эта маленькая дрянь испугалась и убежала от меня.

— Похоже на то, что испугалась. Хотя Каришка и не из пугливых — против зомби она сражалась очень даже достойно. А уж ассасинов она прирезала больше, чем мы с тобой вместе взятые видели в своей жизни.

— Хочешь сказать, что я страшнее убийц и зомби? — опять стала повышать голос Фея.

Я примирительно улыбнулся и обнял рукой свою подругу.

— Совсем нет. Я к тому, что уж если она боится, то должен быть весомый повод. Например, Сергей ради своей и твоей безопасности приказал Каришке не сообщать никому, где он находится. А нарушить приказ хозяина тайфлинг не может, иначе неминуемая смерть.

— Ты меня пугаешь, — сказала задумчиво Ленка. — Вчера я долго злилась, что заклинание подчинения сорвалось. Но ведь получается, что я вполне могла её убить, если бы мне удалось это заклинание. Не смотри на меня так, Петька. Я вовсе не злобный монстр и не желаю ей смерти. Каришка помогает нашему другу, и это хорошо. Да и то, что я не смогла подчинить её разум, говорит о хорошем интеллекте у тайфлинга. Она умная и очень красивая. Ведь так?

— Да, пожалуй. Она красивая, — признался я. — Но всё равно лучше тебя, Фея, нет никого ни в этом мире, ни у нас дома.

— Это приятно. Если бы ты знал, как мне это нужно периодически слышать! Только ты у меня здесь остался из близких друзей — Сергей скрывается где-то от убийц и не приходит. Ты уедешь, и даже поговорить не с кем будет…

* * *

Я крепче обнял Ленку за талию, и мы вместе прошлись до конца аллеи. Я рассказал о бое на арене, Ленка восхищённо слушала и плотнее прижималась ко мне.

— Когда ты уезжаешь? — спросила меня Фея.

— Завтра утром. Не знаю ещё дорогу, но вдвоём с моим другом Серафимом мы не заблудимся. Ленка, у меня ведь арбалет Серого остался. Может, лучше тебе его передать на хранение? А как Сергей объявится у тебя, ты ему отдашь оружие.

Моя подруга задумалась и отказалась:

— Этот арбалет слишком ценная вещь. А мы с девчонками вообще живём сейчас на птичьих правах в чужих комнатах с адептами других курсов.

— А что случилось-то? Мне сказали, что ремонт у вас?

Ленка досадливо пнула подвернувшийся камешек, словно он был в чём-то виноват. Потом пустилась в объяснения.

— У нас в жилой башне трубу с горячей водой прорвало, в комнатах на нижних этажах кипятка было по колено. Говорят, какое-то наложенное десятилетия назад бытовое заклинание истощилось. А новый завхоз лишь несколько дней назад был назначен на должность вместо прежнего мага, погибшего в сражении с культистами на рыночной площади. Новый не знал о заклинании и вовремя не возобновил. Теперь ждём, пока магистры все заклинания восстановят, а там их целый спектр: магия огня для нагрева воды, магия водной стихии для подачи кипятка по каменным трубам, куча граничных заклятий для ограничения напора и контроля температуры…

— А не проще ли котельную обычную на дровах или угле сделать? — рассмеялся я.

Но Ленка моего веселья не подержала, оставаясь очень серьёзной.

— Не проще. И вообще, хочу заметить, Петька, что насосов в Эрафии пока не изобрели. Да и водонапорных башен тоже. Может, они и есть где-нибудь у механиков-дварфов в подземельях, но у людей этих технологий нет. Кроме Академии Магии, говорят, только во дворце правителя есть проточная горячая вода. Там тоже на магии всё устроено.

— Понятно насчёт горячей воды. Только вот арбалет-то тут при чём? Думаешь, адепты своровать могут?

Фея резко остановилась, закрыла глаза и потёрла пальцами свои виски, словно отгоняя внезапно проявившуюся головную боль. Потом пожала плечами неуверенно.

— Откровенно взять и своровать вряд ли. Хотя адепты и разные встречаются, за всех сказать не могу. Но вот устроить какую-либо глупую шутку это обязательно. Спрячут его, чтоб хозяин потом месяц искал, или наложат заклинание постоянного промаха. Ты помнишь шкуру варга, что Серый мне подарил?

— Конечно, помню. Я, кстати, голову варга давно выкинул — она испортилась и вонять мерзко начала.

— Так вот, что над шкурой только не вытворяли соседи с более старших курсов! И спрятали её магией, я два дня искала потом, пока заклинание рассеивания чар не догадалась в библиотеке найти и выучить. Оказалось, что шкура просто в моей комнате на стене висела на самом заметном месте. И заговорили шкуру — она стала иногда шевелиться и реветь страшным голосом. А потом один шутник, когда мы с девчонками днём на занятиях были, сделал так, чтобы шкура бросалась на входящего в комнату и обнимала когтистыми лапами. Я вошла вечером и чуть со страха не умерла!

Я, представив себе такую картину, весело рассмеялся и уточнил:

— А разве двери у вас не запираются?

— Запираются. Но, Пузырь, я уже на первом курсе могу открыть простой засов волшебной палочкой, впрочем, как и все другие адепты с нашего курса. А представь возможности старшекурсников! Их обычные двери и стены не остановят — если не откроют замок магией, так телепортируются сквозь стену! Более опытные парни и девчонки столько придумывают разных хитростей, чтоб подшутить над первокурсниками, ты даже не представляешь! Оживающие предметы, голоса из стен, призраки и фантомы, самозавязывающиеся в узел рукава на нашей форме… Я уже столько насмотрелась этих магических шуточек за свою недолгую учёбу, что удивить меня трудно. Мою соседку Кару они так достали своими приколами, что она однажды настоящую огненную ловушку поставила на входе в ванную, когда мыться пошла — теперь один парень с третьего курса лысым ходит, пока волосы заново не отрастут. А мы со Свелиной вообще изловили адепта с девятого (ты только представь, девятого!) курса. Это же почти квалифицированный волшебник, без пяти минут магистр какой-то ступени. А туда же — полез устраивать нам в комнате какие-то хулиганские фокусы.

— И как же вы изловили этого адепта-девятикурсника? — поинтересовался я.

— Проше некуда. Мы после предыдущих фокусов с прыгающими по комнате жутко хохочущими тапочками и растущими прямо на каменных стенах грибами неприличной формы поставили ведро с водой сверху на дверь. Конечно, ловушка не ахти, но мы и ждали кого-нибудь попроще. А этот осторожный был — в сфере невидимости и с заклинанием неслышного шага двигался. Но приоткрыл дверь и получил ведром на голове! Мы сидели в комнате, готовили уроки, вдруг услышали грохот. Смотрим — туча брызг и тело мужика падает на пол, постепенно проявляясь из невидимости. Так что даже в собственной спальне или закрытой ванной комнате нельзя быть уверенной, что рядом нет никого из адептов. Поэтому, убеждена, для сохранности арбалета его лучше не оставлять в Академии Магии. Возьми его с собой в дорогу!

* * *

Я до самого вечера гулял с подругой по паркам внутреннего города. Ленка говорила, что ей влетит за пропущенные занятия, но всё равно ни в какую не хотела отпускать меня. Мы договорились, что я при первой же возможности буду возвращаться в Холфорд и видеться с ней. На прощание у ворот Фея поцеловала меня и пожелала удачной дороги.

Возвращаться в казарму я не стал. Вместо этого пошёл в дом, который штурмовал вчера вечером вместе с ребятами, и где вчера заночевал. По дороге я спрашивал у приезжих купцов направление до замка Древний Брод, но ничего конкретного не услышал. Лишь пару раз мне ответили, что «это где-то на севере от города, но не близко».

Уже в сумерках я постучался в дверь дома. Хозяйка меня сразу узнала и очень обрадовалась. Я сказал ей, что беспокоился за неё и решил проверить, всё ли у неё нормально, и не возвращались ли ассасины. А так же сказал, что если она не против, я хочу посторожить её дом до утра. Хозяйка против не была. Она угостила меня вкусным ужином, а также постелила диван в комнате на втором этаже. Вообще, это оказалась очень добрая и отзывчивая женщина. Разве что очень болтливая — она постоянно без умолку о чем-нибудь рассказывала — про свою молодость, что соседей, про жильцов, про недавние события на рынке… Я рассказал в ответ про сегодняшний бой на арене, старушка жадно ловила каждое моё слово. Чувствовалось, что завтра она перескажет всё в подробностях соседям, и не один раз. Я на всякий случай поинтересовался, слышала ли она про замок Древний Брод, но это название женщина слышала впервые.

Спал я весьма беспокойно, даже несколько раз среди ночи просыпался с мыслями, что нужно вставать и торопиться в дорогу. С самыми первыми проблесками рассвета я оделся, привёл себя в порядок и быстро направился в сторону казармы. Ещё до утренней побудки я уже вошёл на территорию полка. Серафим уже давно не спал. Он успел позавтракать и собрать свои и мои вещи в дорогу. Я поинтересовался, как решилась проблема нашего увольнения, и Серафим невольно погрустнел, но постарался успокоить меня:

— Ну, в общих чертах, справился. Но оклад за последние Две Руки нам не дадут, это раз. А во-вторых… надеюсь, ты не успел привязаться к своему коню?

— А что с конём не так? — испугался я.

— Да проблема в том, что ты держал его в стойлах полка, его кормили казённым овсом, за ним ухаживали конюхи. Этот конь оказался записан на четвёртый полк, и забрать его теперь нереально.

— Это был подарок мне от друга! — возмутился я. — Я готов заплатить за его кормление и за уход, но это мой конь!

— Пётр, — начал терпеливо, как непонятливому ребёнку, объяснять мне Серафим. — Это твой конь, и все это понимают. Но он слишком уж красивый и не только тебе приглянулся. И вот чтоб забрать его, пришлось бы потратить уйму дней — нужна куча согласований, куча разрешений… В полку тоже не глупые люди — понимают, что мы очень спешим и не можем тратить время на их бюрократию. Мне прямо намекнули — хотите по-быстрому оформить увольнение — оставляйте скакуна. И к тому же, Пётр, я подумал, ты же не захочешь ехать верхом, когда твой друг будет плестись следом на своих двоих?!

Я в душе понимал правоту доводов Серафима, но обида просто душила меня. И поэтому я готов был идти на принцип — спорить, доказывать, скандалить…

— Есть ещё вариант, — продолжил Серафим, не сумев убедить меня. — Ты можешь оставить вместо коня арбалет. Сержант, да и сам капитан, откровенно восхищались этим оружием.

— Арбалет лучшего друга? Ни за что! Я лучше оставлю коня, — сразу решился я. — Коня я ещё себе найду, а вот такой арбалет единственный во всей Эрафии.

— В таком случае сдаём на склад казённое обмундирование и пойдём прощаться с ребятами, — предложил мне мой напарник.

Проводить нас собралось целая толпа солдат. Нас хлопали по плечам, нам желали успехов на новом месте, давали какие-то советы. Даже вечно хмурый и недовольный капитан вышел в такую рань на плац и обнял меня:

— Прости уж меня, старика, за возможные обиды. Давно в полку не было настолько способного новичка, как ты, Пётр Пузырь — смелого, сильного, честного. Сынок, я и строг был к тебе, так как ты был лучшим и должен был всегда оставаться лучшим. Вот и сейчас — я грущу, что полк теряет способного десятника, и одновременно радуюсь за тебя. Всё-таки, как ни крути, слуги у герцогов и принцев живут лучше, чем мы — обычная городская милиция. Но не забывай свою первую армейскую школу и, как бы твоя жизнь ни сложилась, всегда держи тот высокий уровень, который ты здесь показывал.

Прощание было весьма трогательным и тёплым. Я отдельно пожелал успехов Сухому — этот миниатюрный юноша был назначен десятником после моего ухода и должен был набирать заново людей для десятка. С первыми лучами показавшегося над горизонтом солнца мы с Серафимом вышли из ворот казармы и направились к Северным воротам города.

Серафим сразу же предложил мне не соваться на Золотой мост для прохода к Северным воротам, а воспользоваться Западными или Восточными воротами и выйти из города. Потом, сделав изрядный крюк, обойти Холфорд вдоль внешней стены по берегу водяного рва. По его словам, где-то неподалёку за пределами города также были мосты, по которым мы могли бы перейти Стреминку. Но я предложил не искать сложностей на свою голову и пройти рано утром по Золотому мосту, пока город ещё спит.

* * *

Какой я был наивный… осенняя ярмарка изменила все привычные городские нормы — только через мост мы шли полчаса… Эх, нужно было послушаться Серафима! — корил я себя в который уже раз за утро. Мы еле-еле пробивались сквозь толпу, стекающуюся в Торговый район города. И ведь, что обидно, теперь и выбраться назад уже не было никакой возможности — людской поток медленно тянул нас в сторону рынка, нисколько не считаясь с тем, что нам это направление было ни к чему. Изрядно помятые, мы лишь после полудня сумели вырваться из толпы и выйти к Северным воротам. Единственным положительным моментом за всё утро было то обстоятельство, что в толпе мы расспрашивали соседей, и несколько человек подтвердили, что замок Древний Брод находится к северу от Холфорда. Один из приезжих даже рассказал нам, что бывал там:

— Это старое гнездо дворянского рода Кафиштенов. Даже не замок, а скорее небольшая крепость возле одного из притоков Стреминки, почти на самой границе территорий остроухих эльфов. В крепости есть гарнизон небольшой, прислуга, рядом пара-тройка деревушек. Места там малолюдные — холмы, леса и болота… Сам герцог Кафиштен там не появляется — у него есть обширные земли в восточной стороне по дороге в Курстан и, конечно, большой дворец в Холфорде. Как добраться до замка Древний Брод? Это вам нужно будет прямо-прямо по северному тракту идти пару дней, а потом у деревни Комарьё есть от тракта ответвление направо, там указатель имеется. От развилки идёт древняя дорога, ещё времён эльфийских правителей, и по этой старой дороге вам нужно будет в Вечный Лес идти и держаться основной дороги, не сворачивая. Там по дороге есть ориентир заметный — старые развалины эльфийского города, дорога через них идёт как раз…

Мы вышли через огромные Северные ворота, перешли через ров и оказались перед широким мощёным трактом, уходящим вдаль, насколько хватало глаз. Серафим сразу огляделся, окликнул первых попавшихся селян на проезжающей мимо нас телеге и попросил подвести. На телеге был босоногий, несмотря на осень, бородатый мужик в заношенной и многократно залатанной рубахе почти до колен и грязных и протёртых на коленях штанах с бечёвкой вместо пояса. Он был изрядно пьян и спал, привалившись спиной на борт телеги. Лошадкой правил его сын — длинноволосый паренёк примерно моего возраста в несуразно длинных закатанных снизу штанах и рваной кожаной куртке на голое тело, мальчишка был с громадным фингалом под левым глазом. Царственным жестом он указал нам на телегу, чем мы сразу же воспользовались. Оказалось, что нам по пути — можно было до самого вечера не идти, а с комфортом ехать.

Я сразу же улёгся на слой свежего сена и блаженно закрыл глаза. Осеннее яркое солнце напоминало всему живому, что до зимы ещё далеко. На пронзительно синем небе несколько клиньев журавлей (или похожих птиц) обучались слётанности перед длительным путешествием в тёплые края. Телега слегка убаюкивающе подрагивала в такт движению крепкой лошадки. Жизнь была прекрасна! Я и не заметил, как задремал.

Проснулся я уже в сумерках. Телега ехала по узкой просеке в каком-то густом лесу. Рядом со мной сидел Серафим и травил селянам одну из своих баек, коих он знал в огромном количестве и способен был рассказывать бесконечно. Солнце уже село за горизонт, а мы, похоже, собирались заночевать прямо в лесу.

— А, проснулся, — добродушно рассмеялся Серафим. — Ну ты и мастак, проспать весь день. Значит, ночью дежурить первым будешь. Когда остановка то?

— Да сейчас удобный съезд с дороги в лес найдём, и нужно будет до темноты успеть костерок развести и перекусить, — ответил ему паренёк.

Мы переехали через неглубокий ручей и свернули в сторону заметной с дороги полянки. Парень пару раз присел, разгоняя кровь по затёкшим ногам, подвернул волочащиеся по земле брючины и пошёл распрягать лошадь. Его отец, на ходу спуская штаны, побежал в кусты по нужде.

— Ну что, ты разводи костёр пока, — обратился Серафим к парню. — А мы с Петром дров нарубим и, если повезёт, подстрелим что-нибудь на ужин.

Я спрыгнул с телеги и тоже по примеру паренька пару раз присел, разминая ноги.

— Возьми свой мешок с арбалетом, и палатку возьми, — сказал мне Серафим. — А то кто этих селян знает. Может, сопрут наши вещи и уедут без нас. А потом ищи их по всем соседним деревням.

Находящийся в паре шагов от него паренёк, конечно же, прекрасно слышал эти слова. Но обижаться не стал, лишь презрительно хмыкнул. Сам Серафим тоже прихватил свою сумку и, взяв топорик в руку, направился глубже в лес. Хоть я и посчитал опасения друга напрасными, но спорить не стал — взял свои тяжёлые вещи и пошёл за Серафимом.

Мы отошли в лес от полянки метров на сто, как вдруг мой знакомый резко сменил направление и значительно ускорил шаг. Я едва успевал идти за ним.

— Отдохнул? Выспался? — спросил он меня внезапно.

— Да вроде, — ответил я, не понимая, к чему это Серафим клонит разговор.

— Это хорошо, что отдохнул. Так как нам сейчас предстоит бежать изо всех своих сил. Бежать очень быстро и очень долго, если хотим остаться в живых.

— Бежать?! Почему? — искренне удивился я.

Но мой друг не стал отвечать — он уже бежал глубже в лес. Я поправил поудобнее рулон палатки, закинул вещмешок на спину и помчался его догонять. Куда мы бежим? От кого? Я старался не думать об этом. Тем более что Серафим был гораздо опытнее меня и всегда ранее поступал разумно. И сейчас, похоже, он не шутил — он мчался изо всех сил. Мне пришлось поднажать, чтобы немного сократить отставание.

Эх, спасибо надо будет сказать при случае школьному учителю физкультуры! Если, конечно, этот случай будет. Да и потом в полку нас заставляли на тренировках бегать с полной нагрузкой вокруг казармы. Я держался молодцом — давно наступила темнота, а я всё бежал и бежал по лесу, не останавливаясь ни на секунду. Пот стекал струями по шее и спине, ветки хлестали меня по лицу, а я всё бежал, не теряя спину Серафима из вида. Хотя, как ни пытался, не мог его догнать. Нас отделяло примерно всё-то же расстояние в десять-пятнадцать метров.

Появилась какая-то огромная поляна, или скорее заросшее болото. Но мой друг не стал искать обходные пути — прямо по грязи напрямик он направился к противоположному краю, где опять начиналась стена тёмного леса. Я пошлёпал по мокрой траве за ним. Над нами ярко светили звёзды, две такие разные луны Эрафии почти сошлись в одной точке небосвода. Большая и яркая луна называлась Эни, а маленькая зеленовато-серая — Сток.

На этом топком лугу я наконец-то смог догнать Серафима. Он бежал первым и временами увязал в грязи, я же огибал эти особо топкие места. Он лишь мимолётом взглянул на меня и продолжил упорно месить грязь, пробиваясь всё дальше вперёд. Мой друг явно выбился из сил — потный, раскрасневшийся, он едва волочил ноги от усталости. Но с прежним упорством напарник бежал и бежал вперёд.

— Куда… куда мы бежим… и… от кого? — едва смог выдохнуть я свой вопрос.

— Не сейчас… до того леса… дойдём… там передохнём… там всё объясню, — таким же прерывистым голосом ответил мне друг.

До леса, так до леса. Я собрался с силами и последние метров двести открытой местности пробежал единым рывком. После чего без сил рухнул в тени на пахучий слой хвои. Через секунду рядом со мной упал Серафим.

Мы долго не могли просто отдышаться, не то, что начать разговор. В конце концов, Серафим присел на хвою, обернувшись в сторону пройденного нами болота. На залитой светом двух лун серебристой траве чёткой полосой отпечатались цепочки наших грязных следов.

— Что ты знаешь о смертельных обманщиках? — спросил меня он.

— О ком? — не понял я.

— Вот деревенщина! Смертельные обманщики, люди-маски, метаморфы…

— Метаморфы… метаморфы… — кажется, Фея когда-то рассказывала что-то подобное. — Это какие-то монстры, обитавшие в Эрафии. Принимали облик съеденных ими людей.

— Обитавшие… ну да, я тоже давно про них не слышал. Как маги ловушки против них понаставили вокруг городов, так метаморфы почти что вымерли. Наверное, молодёжь уже считает их чем-то вроде страшилок из детских сказок. А вот во времена моего детства это был реальный ужас. Если вдруг обнаруживали обглоданное тело жертвы смертельного обманщика — полупереварившиеся склизкие кости — то жители бросали своё имущество и бежали со всех ног прочь. Их ужас был вполне объясним, так как одной жертвой чудовище никогда не ограничивалось. Смертельному обманщику нужно питаться каждый день, такой уж он прожористый. И при всём богатстве выбора — птица, скотина ли деревенская, лесная дичь — он всегда выбирает именно людей. То есть и скотину сожрёт, конечно, если другой добычи не осталось. Но пока рядом живут люди, этот хищник будет охотиться именно на них. Хитрые, коварные, принимающие любой облик. И, что самое страшное, не убивающиеся честной сталью — только магией или магическим оружием.

— И ты заметил в лесу смертельного обманщика? — спросил я, начиная постепенно пугаться.

— Заметил. Только не в лесу, а намного раньше. Вот ты спал, а телега переезжала через лесное кольцо вокруг Холфорда. И наши селяне босоногие, думая, что я задремал, достали из под слоя сена тонкие деревянные обручи и одели себе на головы. А потом сняли, когда мы лес проехали. А я не дремал, только виду не подал. Но смотреть стал внимательнее. И заметил несколько несоответствий. Во-первых, они весь день ничего не ели. И на телеге не было даже намёка на какую-либо еду. Странно — они собираются весь день ехать, и даже сухарика с собой не взяли? И они за весь день между собой не разговаривали — странно ведь, правда?

— И всего-то? — удивился я. — Как-то мало совсем доказательств. У меня, между прочим, тоже голова болела после первого проезда через лесное кольцо вокруг Холфорда. Хорошо, что я задремал в этот раз — а то опять бы по мозгам долбануло заклинанием очень неприятно. И если кто-то часто ездит, может и придумал способ, как отвести это мерзкое заклинание, которое в мозгах роется. А может это лесное кольцо вокруг столицы для них священное, и они просто в знак почтения одевают деревянные обручи, как символ.

Серафим покачал головой:

— Неубедительно как-то. А насчёт остального?

— Ещё проще — отец заработанные на ярмарке деньги пропил, всё до последнего медяка. И денег у них не осталось купить еды. А сына побил за то, что тот не отдавал монеты. Вот они и не разговаривают между собой.

— Всё у тебя просто как-то получается, Пётр. Как будто я на ровном месте испугался. А я ведь весь день чувствовал их голодные взгляды на себе. Понимал, почему им не нужны котомки с едой — мы их еда. Знал, что они нас могут убить в любой момент, и даже понимал, почему не убивают. Они осторожные, не хотели на дороге нападать, где их могли бы увидеть. Понимали, что мы никуда от них не денемся и намного надёжнее отвезти нас в глубоко лес и там тихо прикончить. Хотя, уверен, если бы они догадались, что их замысел раскрыт, они бы прикончили нас в момент. У нас ведь даже нет шансов отбиться от них — ни магического оружия, ни магии. Ни-че-го! Но не знаю, как тебе доказать это всё.

Я подтянул усталые ноги и присел, положив сумку под голову.

— Не надо доказывать, Серафим. Я тебе просто верю, — сказал я. — Как ты думаешь, они нас потеряли?

— Надеюсь, что потеряли. Они ведь не должны были сразу понять, что мы скрылись. Должны были сначала подождать какое-то время — когда же мы с дровами вернёмся. А когда они догадались, мы уже успели далеко убежать. Хотя метаморфы очень упорные, хитрые и коварные. В детстве я слышал, что стая метаморфов добычу может много дней преследовать, подкарауливать у выхода из защищенных магией мест, выманивать хитростью. Причём бывало, что других людей даже не трогали эти хищники, пока не разберутся с выбранной ранее добычей. К тому же эти двое голодные. Они обязательно пойдут по нашему следу. Так что отдохнём чуток, и опять нужно будет бежать дальше.

— Может, можно уже не бежать, а просто идти? — поинтересовался я, массируя пальцами гудящие от усталости мышцы ног.

— Нет. Бежать. И прямо сейчас, — изменившимся тоном произнёс Серафим, смотря куда-то вдаль. — Не вставай резко и не выходи на свет! Они нас почти догнали.

Я в ужасе посмотрел в сторону болотца. И сначала ничего не заметил. А потом обнаружил врага — на фоне большой яркой луны над лесом описывала круги странная птица, не то гигантский орёл, не то ящер. Присмотревшись к ней, я понял, что это был не ящер. Это был тот самый паренёк-селянин. Только вместо рук у него теперь выросли огромные перепончатые крылья.

— Он вскоре долетит до болота и увидит наши следы. Бежим! — бросился глубже в лес Серафим.

* * *

Это была кошмарная бесконечная ночь. Мы бежали в темноте по лесу, спотыкались о коряги, падали. Cнова вставали и бежали вперёд. Снова падали. Временами, когда сил уже совсем не было, мы отдыхали несколько минут, после чего опять вставали и двигались вперёд.

— Хоть бы дождь пошёл! — молил Серафим богов Эрафии. — Дождь смоет следы, в дождь мы могли бы уйти от преследователей.

— Или речку бы встретить. Можно было бы по берегу пройти, чтоб смыть следы, — вторил ему я.

Но дождём и не пахло. Сквозь прорехи в кронах изредка видно было звёздное небо без единой тучки. Речки или ручьёв также не встречалось. Наоборот, местность постепенно повышалась, давно пропали болотистые участки, стало много высокого папоротника. Мы несколько раз меняли направление движения, хотя это было бесполезным — метаморфы, как мне объяснил Серафим, умели выслеживать добычу по запаху.

Я вновь и вновь прокручивал в голове варианты действий. Боевая магия отпадает — я не маг, а все те немногие жреческие заклинания, которые умею — лечение ран, придание силы, свет, упокоение нежити — в данной ситуации не помогут. Магического оружия у нас нет. Точнее, у меня в сумке есть арбалет Серого, он вроде магический. Но к нему, как на зло, нет ни единого болта. Огонь? Интересный вариант, но в сыром лесу в одно мгновенье развести пламя не получится. Хотя отбрасывать такой вариант не стоило — если найти много сухого валежника, то попробовать можно. Но пока что оставалось только бежать и бежать вперёд.

Ночь перешла свою половину, а наше бегство от смерти всё продолжалось. Силы давно оставили нас, мы перешли на быстрый шаг. Моё лицо саднило от нескольких глубоких царапин и попавшего на кожу сока растений. Злобные осенние комары устроили настоящий пир, и отмахиваться от них не было уже никаких сил и желания. Наступило какое-то отупение — я не чувствовал боли от ушибов, не чувствовал своих ног и рук, просто двигался и двигался вперёд.

Сколько мы можем ещё пройти, пока не рухнем окончательно? Об этом не хотелось даже думать. А может, враги давно отстали? Как мы поймём, что опасность миновала? Может, враги бросили преследование, а мы будем бежать, идти и ползти, пока сами себя не загоним окончательно? А может даже, нам только примерещилась опасность?

В стороне слева появился какой-то просвет в однообразном тёмном лесу. Мы повернули в ту сторону. И едва не погибли или покалечились, в последний момент остановившись на высоком обрыве. Справа и слева был такой же крутой обсыпающийся склон. А под нами…

Бывает лес, пусть даже густой и тёмный, страшный и обширный. А бывает Вечный Лес. Именно так, с большой буквы. То, что перед нами именно Вечный Лес, я понял сразу. Ниже по склону простиралось бесконечное чёрное море колоссальных по высоте деревьев. Серафим, как и я, стоял в нерешительности. Развернуться и бежать в сторону, в надежде увернуться от страшных преследователей? Или попытаться спуститься к этому бескрайнему древесному морю?

Вечный Лес меня страшил — именно своей бескрайностью, своей неисследованностью. По нему, говорят, даже если знать направление, можно бродить сотни дней, не встретив никого разумного. Вокруг тебя будут лишь миллиарды деревьев и самые жуткие монстры из ночных кошмаров. А если, как мы с Серафимом, в лесу вообще не ориентироваться, то Вечный Лес это верная смерть. Заблудиться там проще простого, а потом лишь вопрос времени, когда тобой закусит какая-нибудь лесная тварь. Нет, не хочу я туда идти. Лучше попытаться прорваться обратно к дороге…

Сверху раздалось хлопанье огромных крыльев, и почти сразу донёсся глумливый голос:

— Куда это вы так спешите? Мы ведь даже ещё не поужинали!

Я обернулся на этот голос — высоко, на высоте где-то втрое выше деревьев, в звёздном небе был отчётливо виден парень-кучер. Вот только вместо рук у него были огромные крылья, как у летучей мыши, а глаза светились в темноте. Монстр издал пронзительный свист, от которого закладывало уши, и через несколько секунд из леса за нашей спиной прозвучал такой же мерзкий звук ответа. Нас обнаружили! Нужно бежать в Вечный Лес! Я обернулся к Серафиму, но того уже рядом не было — с криком мой спутник спрыгнул с обрыва и побежал по круто уходящему вниз склону. Через секунду я последовал за ним.

Прыжок в темноту, ушедшее в пятки сердце, мгновение полёта и удар по ногам. Я бежал вниз по склону. Не упасть! Главное, не упасть! Как я ни противился силе тяготения, но скорость бега быстро возрастала. Если не смогу затормозить, то споткнусь и расшибусь насмерть!

Не смог затормозить. Споткнулся. Покатился вниз. Бесконечные кувырки и новые синяки по телу. Моё падение с горы прервалось в каких-то вонючих мокрых кустах. Каким-то чудом я не разбился. Голова кружилась. Я долго не мог поверить в то, что остался живым. Руки? Ноги? Целы! В голове стоял звон и какое-то стрекотание, я попытался привстать, но тут же рухнул — мои ноги заплетались, а рюкзак зацепился за ветки.

— Пузырь, ты где? — раздался приглушённый зов из-за кустов. — Ты цел там?

— Да, кажется, цел, — неуверенно ответил я. — Запутался в кустах.

— Сейчас я приду к тебе, помогу. Ух, и я вот, оказывается, тоже застрял. Влип в какую-то гадость. Паутина, кажется. Сейчас отцеплюсь и подойду к тебе, ты пока уходи поглубже в кусты, чтоб тебя с воздуха не заметили.

Я отцепил рюкзак от сломанных веток и подобрал лежащую на земле сумку. И резко остановился — по моей сумке полз красный паучок размером с ноготь, с чёрными продольными точками на спине. Ещё парочка таких паучков бежала по веткам куста на уровне моего лица. Я мгновенно вспомнил, что таких пауков уже видел раньше. Много. В огромной паутине, когда мы с друзьями шли в Холфорд. Только тут я с ужасом сообразил, что стрекотание, которое я слышу, это вовсе не звон в ушах после падения. Это звуки от передвижения тысяч и тысяч пауков где-то совсем рядом в огромной паутине. Паутине?! Серафим говорил про паутину только что!

— Серафим! Не шевелись! Ни в коем случае не шевелись! — прокричал я, уже не скрываясь. — Сейчас я тебя отцеплю от паутины.

Я выхватил нож, скинул лезвием ползущее у меня по плечу мерзкое насекомое и стал пробиваться к другу через кусты. Только бы успеть! Моя нога зацепилась за что-то невидимое в темноте. Неужели и я сам влип!? Я, ни секунды не сомневаясь, призвал заклинание света. Белый и такой привычный шарик яркого чистого света поплыл у меня над головой. Сразу вокруг прояснилось. Так и есть — к брючине прилипла белая нить толщиной миллиметра в два. Нож в момент перерубил это препятствие.

Я раздвинул ветки, по пути перерезав ещё с десяток белых нитей. Серафим послушно стоял без движения. Его нога плотно прилипла к большой паутине. А по его телу деловито сновали уже десятка полтора-два красных паучков, выпуская новые нити и обматывая ими моего друга. А вокруг… все кусты были увешаны белыми сетками, рядом были мириады восьминогих тварей. Я перерезал преграждающую мне дрогу паутину и подошёл к Серафиму. Первым делом стряхнул с него ядовитых насекомых, раздавив их сапогом. И принялся срезать опутывающие моего друга нити. После того, как я сумел освободить другу прилипшую к телу правую руку, Серафим выхватил нож и принялся срезать сковывающую его паутину.

— Ах, вот вы где, неблагодарные! — раздался вой сверху.

Паутина вокруг резко дёрнулась — это метаморф на большой скорости влип в сеть над нашими головами.

До него было всего метра два, я отчётливо разглядел оскаленную полную загнутых зубов пасть. Как по команде, тысячи паучков устремились к источнику колебаний паутины. Я наблюдал удивительное зрелище — с первой же секунды метаморф сообразил, во что вляпался. Он испуганно заголосил и стал быстро меняться. Видимо, опасность громадной паутины метаморфу была знакома, и тактика борьбы с многочисленными насекомыми у этих хищников была отработана. На моих глазах одежда паренька вросла в тело, страшная голова втянулась, за ней втянулись ноги и огромные крылья, насколько это позволила прилипшая паутина. Деревянный обруч выпал из исчезнувшей одежды метаморфа и покатился по земле рядом со мной.

Я подобрал этот странный деревянный круг и опять взглянул наверх. Над моей головой в паутине висел мерзкий монстр, чем-то напоминающий морского ежа. Шарообразное покрытое толстой бронёй тело, из которого во все стороны торчали сотни подвижных гибких отростков. Каждый из отростков на конце имел глаз и пасть, и каждый отросток жил своей жизнью — извивался, ловил и тут же пожирал стекающихся со всех сторон паучков. Кажется, метаморф побеждал, он без видимых сложностей справлялся с прибегающими к нему насекомыми и запросто успевал поглощать их. Кроме того, из тела монстра отросли несколько заострённых лапок-резаков, которыми он принялся срезать паутину вокруг себя. Через минуту-две он освободится и рухнет прямо нам на головы.

— Пётр, не зевай, срезай скорее паутину, и бежим отсюда! — крик Серафима привёл меня в чувство.

Я с удвоенной энергией принялся за дело, и Серафим смог отцепить ногу от липкой ловушки. Мы подхватили свои вещи и, осторожно перешагивая через белые плети, стали пробираться к кустам. Над моей головой раздался визг боли — метаморф откинул один из зубастых отростков. К отпавшему от основного тела извивающемуся в конвульсиях гибкому отростку прицепились несколько мелких насекомых. Ещё через пару секунд визг повторился, и ещё один отросток отпал, оставшись висеть в паутине.

— Пауки впрыскивают яд в тело жертвы, и метаморф откидывает укушенные конечности, чтоб яд не попал в тело, — вслух поразился я.

— Похоже на то, — согласился Серафим. — Но метаморф всё равно победит. Смотри, он тут же отращивает новые конечности взамен утерянных.

— Я думаю, победят насекомые, — не согласился я. — Ведь эти мелкие паучки — не главное оружие этой колонии. Вскоре подойдут пауки покрупнее.

Тут, как бы в подтверждение моих слов, из темноты примчались сразу два более крупных паука, тело каждого было размером с футбольный мяч. Их появление резко изменило соотношение сил — метаморф не мог прокусить хитиновую броню этих крупных пауков, они же раз за разом впивались челюстями в мягкие конечности врага. Визг метаморфа стал непрерывным, откинутые отростки один за другим сыпались на землю или же повисали в паутине. Монстр изо всех сил боролся за свою жизнь — он отращивал всё новые и новые хищные конечности, а также увеличил число бритв, которыми разрезал паутину. Но… он не успевал освободиться — уже и по основному телу врага стали ползать десятки мелких паучков, наматывая всё новые и новые нити. К тому же паучий яд, кажется, всё же просачивался — движения метаморфа становились всё медленнее и медленнее.

Я не стал досматривать окончание битвы и вслед за Серафимом в обход паутины стал углубляться в Вечный Лес. Ещё долго позади был слышен слабеющий визг метаморфа, но вскоре и он затих. Мы удалялись всё дальше от опасного места, и я очень надеялся, что оставшийся в живых второй метаморф не станет нас преследовать.

Постепенно проходил прилив сил, вызванный резким впрыском адреналина в кровь во время падения с горы и встречи со смертельной опасностью. Накатила страшная усталость, я еле-еле передвигал ноги. А уж на моего друга вообще было страшно смотреть — ввалившиеся глаза, бессмысленный блуждающий взгляд, чёрные круги на лице.

— Погаси свет, дурень, — ругнулся идущий рядом со мной Серафим. — А то весь лес знает, что мы тут идём.

Я поспешно развеял заклинание. Мы не стали углубляться в лес, а старались идти вдоль чёткой границы, за которой Вечный Лес резко обрывался. Шли мы долго. Так долго, сколько могли. А потом, не сговариваясь, привалились к уходящему в неведомую высь стволу дерева. Рядом обнаружилась небольшая яма под вымытыми дождями корнями. Мы забрались туда и завесили вход в наше логово тканью палатки. Сон накатился моментально.

* * *

Проснулся я от чувства голода. Огляделся и потянулся, массируя затёкшую шею. Через щели в наше убежище пробивался неяркий свет, доносилось пение какой-то птички. В дорогу я ничего из еды не взял — понадеялся, что мы будем ночевать в какой-либо цивилизованной гостинице, но никак не в лесу под корягами. Но, кажется, у меня был мешочек с сухарями. Стараясь не шуметь, открыл свой рюкзак. Сухари, действительно были. Вот только грызть их всухомятку было неудобно. Горло пересохло, очень хотелось пить. Нужна была вода, очень нужна была вода.

Я позвал Серафима, но тот не отзывался. Он спал, тяжело дыша. Всё лицо моего друга было покрыто потом, лицо распухло, а глаза ещё глубже ввалились. На шее же обнаружился огромный сочащийся гнойник, почти с мой кулак. По-видимому, какой-то паук всё же смог впрыснуть свой яд. Я сосредоточился и положил свои ладони на эту рану. Золотистые тёплые искорки стали стекать с кончиков моих пальцев и исчезать в гноящейся ране. Лечебная магия паладинов получалась у меня пока слабенько, но всё же это лучше чем ничего. Через минуту рана уменьшилась втрое и была покрыта засохшей кровяной коркой. Серафим задышал ровнее и приоткрыл глаза.

— Спасибо, Пётр. Но, к сожалению, это не единственный укус. На спине под одеждой есть ещё пара, и один на правой ноге возле коленки. А у меня, как на грех, в сумке не оказалось противоядия. Да и восстанавливающих здоровье эликсиров у меня осталось только два пузырька из пяти. Три пришлось этой ночью выпить — чувствовал, что иначе мне ещё до наступления утра придётся общаться с богиней смерти Мораной. Нам нужно скорее искать лекаря, иначе паучий яд сделает своё дело.

Я быстро свернул палатку, закинул себе на спину сумку и сумку Серафима и помог другу вылезти из ямы на поверхность. Куда идти? Я с ужасом понял, что не знаю с какой стороны мы пришли ночью. Ориентироваться в этом сумрачном лесу было совершенно невозможно — уходящие ввысь стволы со всех сторон были одинаковыми, солнца не было видно. Произнеся молитву богине судьбы Фаэтте, я наугад выбрал направление и уверенно зашагал туда. Серафим заметно хромал на правую ногу, но держал высокий темп ходьбы.

Куда мы шли? Понятия не имею. Но знаю одно — оставаться на месте было нельзя. Во-первых, моему другу нужна была срочная помощь опытного лекаря, а во-вторых, второй метаморф мог всё еще разыскивать нас. Под ногами был густой пружинящий ковёр перепрелых листьев и мха, в изобилии росли грибы самых невероятных видов и расцветок. Вот только, к сожалению, ни одного знакомого мне вида съедобных грибов не встречалось. Лес, если можно назвать лесом бесконечное сумрачно-зелёное поле огромных уходящих вверх колонн, был сырым и туманным. Но вот только родничка или озера мы никак не встречали на своём пути.

Пить хотелось всё сильнее с каждым пройденным километром. И если у меня лишь пересохло в горле, то у Серафима уже полопались в кровь губы. Его мутило, он всё чаще падал, нарыв на шее у моего друга опять стал нагнаиваться и приобретал по краям фиолетово-синий оттенок. Я повторно применил лечебную магию, но результат был не столь впечатляющий, как в первый раз.

Лес, между прочим, вовсе не был вымершим — где-то на огромной высоте в кронах деревьев кипела жизнь. Скрипели и пищали насекомые, пели птицы, выли и мерзко хохотали какие-то животные. Но у поверхности земли мы долго не встречали никого кроме червей и сверчков, а также юрких насекомоядных ящериц. Поэтому я сразу обратил внимание на странную тишину впереди нас — в той стороне не было слышно ни птиц, ни насекомых. Я предупредил Серафима, но он никак не отреагировал. Он в полубреду передвигался рядом, слабея с каждым часом.

Я достал на всякий случай топорик и пошёл более осторожно. Местность поднималась, стало заметно светлее. Мы подошли к подножию небольшого холма, возле которого в воздухе стоял странный кислый запах. Никаких опасных тварей не было видно, но какое-то ощущение тревоги присутствовало. Особенно после того, как мы наткнулись на склоне холма на целое поле выбеленных костей — сотни и сотни костей мелких животных.

— Уходим скорее отсюда, Серафим, — высказал я свою тревогу. — Что-то тут нечисто.

Серафим вынул из сумки пузырёк с малиновым раствором. С чпокающим звуком вынул пробку и разом выпил содержимое. После этого он немного пришёл в себя. Осмысленным взглядом осмотрел костяное поле и холм, покачал головой.

— Куда ты завёл нас, Пётр? Тут же воздух просто пропитан смертью.

— Я тоже ощущаю какую-то тревогу. Нужно уносить отсюда ноги, непонятно только почему.

Мы не стали забираться выше и пошли по склону холма. И тут я указал другу на чёрно-блестящий поток впереди — узкий стремительный шевелящийся ручей:

— Да это же муравьи! Мы возле громадного муравейника! Возвращаемся осторожно тем же путём, как мы шли.

— Это не главная опасность, — проговорил помертвевшим голосом обернувшийся Серафим. — Лучше прорываться через муравьёв.

Я моментально обернулся, чтоб рассмотреть эту более страшную опасность. И сразу же согласился, что лучше прорываться через муравьёв. К нам сзади приближался одинокий всадник — знакомый селянин в белой длинной рубахе до колен верхом на лошади. Он, кажется, устало дремал. Но его лошадь шла точно по нашим следам, наклонив голову к самой земле. Она полностью повторяла наш маршрут, след в след. Этой парочке осталось пройти всего метров триста-четыреста до подножия холма, по которому мы шли. Но, конечно, увидят нас они гораздо раньше. Пока лошадь не поднимала головы, да и редкие кусты нас скрывали, но всё это могло измениться в любой момент. Поэтому я решился:

— Идём дальше, к муравьям. Муравьи не очень хорошо видят, но легко замечают движение, к тому же, могут чувствовать колебания земли. Идём скользящим шагом, неравномерно, как будто земля обсыпается. А потом постараемся перепрыгнуть поток насекомых и бежать дальше.

Удивительно, но этот самоубийственный на первый взгляд план удался. Мы почти вплотную приблизились к потоку насекомых. По обоим краям были шеренги крупных, в палец длиной, муравьёв-солдат с огромными челюстями. Но основную массу составляли рабочие муравьи почти нормального для моей родины размера, ну может, лишь чуть крупнее. Они тащили в огромных количествах в сторону холма палочки, хвою, мёртвых насекомых, перья. Мы легко перепрыгнули этот поток и побежали дальше. Вовремя заметили ещё один ручей из насекомых и, так же осторожно подойдя ближе, перепрыгнули.

И устремились прочь от опасного места. Бежали со всех ног, позабыв про раны и усталость. Солнце уже садилось, быстро темнело. Нужно было успеть как можно дальше уйти засветло, так как ночью видящие в темноте метаморфы могли передвигаться гораздо быстрее нас. Впереди показался вал зелёных кустов, довольно непривычно смотревшийся после однообразного поля древесных столбов. Но мы без колебаний побежали в ту сторону — это был хоть минимальный, но всё же шанс скрыться от приближающихся метаморфов. То, что селянская лошадь тоже оказалась метаморфом, и врагов оказалось сразу два, а не один, было ужасно и страшно. Наши шансы на спасение, и без того не слишком большие, теперь снизились практически до нуля. Мы вломились в кусты, распугав каких-то мелких пичужек, и сквозь ветки стали продираться глубже. Под ногами зачавкала грязь, а потом…

Перед нами была река. Не такая огромная, как Стреминка, но всё же широкая и являющаяся серьёзным препятствием. Чёрная холодная вода, течение практически не заметно. Берега топкие и обильно заросшие высокими густыми кустами.

— Если мы переправимся на тот берег, то сможем оторваться от метаморфов, — с надеждой предположил я. — Плавать умеешь?

— Пётр, я всё своё детство провёл у реки. Я плаваю лучше, чем умею ходить, — с гордостью похвалился Серафим.

— Тогда не будем терять времени, поплыли.

Вода была очень холодной, что не удивительно — стояла середина осени. Моя кольчуга ощутимо тянула меня под воду, но я пока мог держаться на плаву. Течение, вовсе незаметное у берега, ближе к середине реки стало ощутимым, нас быстро сносило. Но это было даже хорошо — чем дальше от места входа в воду мы окажемся, тем больше шансов уйти от погони. Серафим держался молодцом — ухватившись одной рукой за свою сумку, он подгребал свободной рукой, стараясь не отставать от меня. Я хотел плыть, как можно дольше, но у меня в холодной воде начались судороги ног.

Пришлось выходить на противоположный берег. Проваливаясь в топкое тягучее дно у берега, мы добрались до кустов, после чего долго лезли по грязи через сплошной вал высокого хвоща и веток, пытаясь выбраться из кустов. Но кусты никак не кончались. Кто знает, может дальше они тянутся на многие и многие километры?

— Не стоит уходить далеко от реки, это всё-таки ориентир, — высказал своё мнение Серафим. — Прямо здесь можно и заночевать. Тут нас никто не заметит.

Я выбрал для остановки более возвышенное сухое место, накрытое сверху густым переплетением веток, и сбросил сумки. Развернул и поставил палатку. Потом вернулся через топкую грязь к берегу и набрал воды во фляги. Серафим уже развёл небольшой костерок, повесил походный котелок, налил воды из принесённой мною фляги. Мы развесили мокрые вещи сушиться у огня. У Серафима в сумке обнаружился кусок вяленого мяса и брикет какой-то сухой зелени. Я достал сухари и соль. Мы сварили импровизированный суп и впервые за два дня нормально поели.

Настроение у меня сразу поднялось. Всё не так плохо — мы до сих пор живы и даже более-менее в безопасности, сегодня можно будет нормально выспаться в палатке. Вот только раны моего друга меня тревожили — на его спине были две красно-фиолетовых шишки, похожая рана была на ноге. А опухоль на шее была вообще жуткой — она ещё сильнее распухла и опять загноилась. Я попробовал использовать лечебную магию, но не вышло — мой резерв магии на сегодня был исчерпан, нужно было сперва отдохнуть. Пришлось ограничиться лишь промыванием раны кипячёной водой и перемоткой чистыми тряпками.

В эту ночь мы поочерёдно дежурили — сначала я, потом Серафим. К счастью, никакие хищники нас не потревожили. Во время своей смены я подбрасывал в костерок веточки и при свете огня пытался ножом вырезать из древесины болты для стрельбы из арбалета, но самодельные болты летели кувырком и совершенно не годились в серьёзном деле. Серафим спал очень беспокойно — у него поднялась температура, он ворочался и стонал во сне. Я думал даже отдежурить сам всю ночь, но где-то после полуночи мой друг вышел из палатки и, сильно прихрамывая, подошёл к костру:

— Иди спать. Дальше я подежурю, всё равно не могу уснуть из-за боли в ноге. А тебе надо отдохнуть, завтра будет трудный день. К тому же восстановишь запас лечебной магии. Чувствую, она мне очень скоро понадобится.

Это был серьёзный аргумент, против которого не поспоришь. Я уступил место на коряге и пошёл спать в палатку. Отрубился я моментально.

* * *

Проснулся я от яркого света, день был в самом разгаре. Странно, что Серафим меня не разбудил утром. В самых жутких предположениях я выскочил из палатки. Костёр ровно горел, рядом был достаточный запас нарубленных веток. Моего друга возле палатки не оказалось, но я услышал звук топора неподалёку и пошёл в ту сторону.

Серафим, раздевшись до порток, рубил высокие одеревеневшие стволы гигантского хвоща. Рядом с ним уже валялось на земле десятка полтора очищенных от веток стволов, очень напоминающих бамбук. При моём приближении потный Серафим с размаху воткнул топор в ближайшее дерево, устало сел на землю и указал на груду нарубленных лёгких брёвен:

— Нужно ещё столько же нарубить, и будет достаточно, — хриплым голосом проскрипел мой друг.

— Достаточно для чего? — не понял я.

— Произносить слова трудно, горло опухло, — говорил мой друг ещё более невнятно. — Я ночью всё время думал, что нам дальше делать. Уходить от реки не стоит. В Вечном Лесу мы просто-напросто заблудимся. Да и ходить я уже не могу, больную ногу приходится руками переставлять. Значит, нужно плыть по реке. Я утром нашёл неподалёку толстый древесный ствол, думал лодку сделать. Но обрабатывать его слишком долго топорами. Попробовал выжечь сердцевину, но не вышло — она вся сырая внутри. Поэтому будем делать плот. Верёвка у меня есть, да и у тебя я тоже видел моток. Если верёвок не хватит, будем использовать лианы. Сейчас я буду дальше рубить, а ты перетаскивай нарубленные стволы ближе к реке. Там у воды свяжем брёвна и поплывём.

Я, как мог, подлечил раны Серафима и сразу принялся за дело — хватал по два-три сразу длинных ствола и тащил через все кусты и грязь к реке. Потом мы вместе с другом принялись вязать плот, стоя по пояс в холодной воде. Сначала мы думали, что достаточно будет одного слоя брёвен, но полученный плот шатался и постоянно перекашивался, поэтому пришлось вязать брёвна в два слоя. В итоге, у нас получился неплохой устойчивый плот метра в два шириной и примерно пяти метров длиной. Я вырезал пару длинных шестов, привязал к остатку верёвки разлапистое корневище (импровизированный якорь — кинуть на берег и зацепиться корнями, потом подтянуть) и закинул его на плот. Серафим налепил плотный толстый слой грязи на одном из концов плота, собрал в котелок горячие угли от нашего костра и перенёс горячий котёл на эту грязевую подкладку.

— Погода хмурится, может дождь пойти, — прокомментировал он свои действия. — А так у нас огонь с собой будет, сможем заново развести костёр. Да и нога больная у меня страшно ноет от холода, а так хоть смогу греться в пути.

Я собрал остатки дров, свернул палатку. Залил водой место костра и потащил вещи на берег. Закинул сумки на брёвна, залез сам. Наш плот отлично держал вес двух людей и всех вещей.

— Ну, помоги нам богиня судьбы Фаэтта и бог мореплавания Нирус! — произнёс Серафим.

— Пусть это и не мореплавание, а всего лишь плавание по реке, но помощь бога Нируса нам пригодится, так как я впервые в жизни управляю чем-то плавающим, — признался я.

После этих слов я оттолкнулся шестом от берега, и наше путешествие по реке началось. Мне удалось довольно быстро вывести плот на середину реки, где течение понесло нас мимо заросших берегов. На стремине шест не доставал дна, и выравнивать плот не получалось. Нас крутило и разворачивало, временами мы вообще плыли задом наперёд. Но, тем не менее, плот успешно двигался по течению. Оказалось, что плыть на плоту даже приятно. Лишь изредка из воды торчали притопленные коряги, приходилось от них отталкиваться, чтоб избежать столкновения. Вскоре я уже приноровился, и такие препятствия не вызывали никаких сложностей.

Между тем, пошёл дождь. Я застегнул плотно куртку и одел капюшон. Брёвна под ногами стали скользкими, приходилось осторожнее передвигаться по плоту. Серафим, укрывшись плащом от дождя, сидел у котелка с углями и поддерживал огонь. Моему другу стало заметно хуже — его тряс озноб, даже жар от углей не мог согреть тело. Серафим израсходовал последний пузырёк с лечебным зельем и находился в самом прескверном настроении. Он на чём свет стоит ругал сырую погоду, зловещий лес вокруг, непрекращающийся дождь, холодную реку, поход в форт, отсутствие еды и т. д. У меня жреческая магия позволяла ещё один раз наложить малое лечение, но я берёг это заклинание на вечер.

К нашей речке влился большой приток справа, река стала шире и полноводнее, а течение ускорилось. Местность тоже стала меняться — на смену топким берегам с зарослями хвоща и кустов по обеим сторонам реки пришли высокие камыши, левый берег повышался и вскоре стал обрывистым. Стало больше живности, я видел множество водных животных типа ондатр, у правого берега плавали стаи уток. Вот только ловить их было нечем. Как нечем было и удить и водящуюся в изобилии в реке рыбу. Я с плота видел целые стайки мелких рыбёшек, видел экземпляры и покрупнее. Голод всё ощутимее напоминал о себе, и как бы я ни старался не думать о еде, мысли всё равно возвращались к уткам и рыбе… Эх, был бы рядом со мной сейчас Сергей, с грустью думал я, вот у кого всегда получалось совершенно естественно, без затрат сил и времени наловить достаточно рыбы, насобирать ягод или грибов, настрелять добычи…

Русло реки сделало резкий поворот, удержаться в потоке без нормального весла было трудно, и наш плот отнесло к заросшей кувшинками и ряской болотистой заводи. Брёвна плота, хоть мы и обчищали с них ветки, плотно запутались в мотках густых речных водорослей. Плот встал, как вкопанный — ни туда, ни сюда. Помощи от Серафима ждать не приходилось, он с каждым часом чувствовал себя всё хуже и хуже, бредил и стонал. Пришлось мне раздеваться и с ножом в руке лезть в воду. Работа оказалась не такой простой, как я предполагал — десятки, если не сотни, стеблей зацепились за днище плота и держали нас якорем.

Я принялся нырять под плот и cрезать ножом зелёные длинные стебли, брезгливо стряхивая пытающихся прицепиться к моему телу пиявок. Работа по вызволению нашего корабля из плена заняла где-то полчаса. Я уже отрезал последние плети водорослей и начал толкать неповоротливый плот от мелководья, как вдруг услышал голос с берега:

— Так вот вы где! А то мы вас ищем-ищем по всему лесу…

Я сразу обернулся. По болотистому берегу, весь мокрый от дождя, в нашу сторону неторопливо шёл мужик-селянин, ведя за узду свою кобылу. Я сразу узнал эту парочку метаморфов и в ужасе принялся изо всех сил толкать плот, а так же кричать своему другу:

— Серафим! Возьми шест и помоги мне столкнуть с мелководья плот! Скорее! Да проснись же!

Но Серафим, похоже, дремал и совсем меня не слышал. Плот медленно, крайне медленно разворачивался, уходя на глубину. Я залез на скользкие брёвна и, подхватив шест, стал отталкиваться от дна. Наши противники не успевали нас догнать — они только-только подошли к кромке воды, а плот уже выходил на стремину.

— Глупец! Ты лишь приблизил свою смерть. Вода — наша родная стихия! — молодым женским голосом проговорила лошадь, после чего стала меняться.

У неё стали укорачиваться ноги, а туловище, наоборот, удлинялось. Морда животного вытягивалась, появились острые зубы. А хвост… хвост быстро удлинялся и становился широким и плоским. Уже через пять-семь секунд вместо лошади на берегу был гигантский зубастый тритон или крокодил. Беззвучно, без единого всплеска, тварь погрузилась в тёмную воду. Селянин же пошёл за нами вдоль берега и продолжал злорадствовать:

— Долго мы за вами гонялись! Трудной вы оказались добычей — осторожной и быстрой, и довольно сообразительной. Хотя после случая с паутиной глупо было с вашей стороны пытаться заманивать нас в муравейник. Вы, люди, вообще считаете себя умнее всех остальных. Но есть расы подревнее и поопытнее. Мы намного древнее людей, и ваши попытки обмануть нас лишь ненадолго продлевали вашу агонию. Но любое преследование рано или поздно заканчивается. Вы были хитрой добычей, вам даже удалось убить одного из нас. Тем приятнее будет высосать ваши тела. Я бы и сам первым накинулся на ваше мясо, но моей сестре нужнее жизненные соки — ей скоро предстоит деление. И какая ирония судьбы в том, что именно тела убийц одного из наших собратьев станут последним необходимым материалом для появления на свет новых братьев и сестёр!

Я понимал, что предстоящий бой станет для нас с Серафимом последним — у нас просто-напросто не было оружия, способного ранить метаморфа. Но сдаваться без борьбы я не собирался. Я помолился светлым богам Эрафии, призывая их помощь в битве. Далее заклинания, к чему теперь их экономить!? Во-первых, последнее заклинание лечения на Серафима. Во-вторых, силу себе. В-третьих, яркий свет. Всё. Больше у меня ничего не оставалось. Одевать доспех уже не было времени. Я взял в одну руку топор, во вторую мачете и встал посреди плота.

— Серафим! Очнись! Да очнись же! — закричал я на своего друга, но он не прореагировал. На помощь Серафима в предстоящем сражении можно было не рассчитывать.

Я всматривался в тёмную воду, ожидая появления врага. И вот какая-то длинная быстрая тень мелькнула в глубине, я весь напрягся, ожидая атаки. Тёмная тень прошла в обратную сторону, плот сильно качнуло — тварь задела брёвна своим хвостом. Прошло ещё несколько томительных секунд. И тут плот резко накренился налево, я даже не удержался на ногах и больно хлопнулся задницей о брёвна.

Две когтистые лапы прочно вцепились в край плота, из воды показалась широкая зубастая пасть на длинной шее. Шея существа растягивалась, как резиновая, а оскаленная морда тянулась к неподвижному Серафиму. Я привстал и замахнулся топором для удара по шее монстра, как вдруг… Серафим открыл глаза и резким броском швырнул стоящий у его ног наполненный раскалёнными углями котёлок прямо в раскрытую пасть. Метаморф с лязгом захлопнул челюсти, сглотнул и вдруг вспыхнул, как будто был пропитан бензином. Оглушительный рёв монстра заложил уши. Но этот рёв был совсем недолгим, после чего буро-жёлтой дымящейся жижей тело метаморфа расплескалось во все стороны. На воде вокруг плота расплылось огромное масляное пятно, в воздухе стоял мерзкий запах горелой шерсти.

Серафим с болью застонал, дуя на обожжённые ладони. Я встал во весь рост и посмотрел на берег. Смерть сестры произвела очень сильное впечатление на последнего из метаморфов. Он остановился на месте и смотрел на пятна на воде, не в силах выговорить ни слова. Между тем наш плот вышел на середину реки и быстро удалялся от застывшего на берегу селянина. Я опустил глаза ниже и увидел плывущий рядом с плотом по волнам деревянный обруч, подцепил его шестом и поднял в руки. Уже второй странный обруч — светлое дерево, никаких надписей или резьбы. Между тем какая-то магия в обруче явно присутствовала, я это точно чувствовал. Не тёмная магия, не светлая, а какая-то… странная… то ли стихийная, то ли естественная природная. Нужно будет показать обруч магам, пусть разбираются в его свойствах.

* * *

После короткой вспышки активности Серафим совсем раскис. Он лежал на плоту, никак не реагируя на дождь и мои вопросы. Лишь по хриплому затруднённому из-за распухшего горла дыханию моего друга можно было понять, что он ещё жив. Между тем я с удивлением обнаружил, что моих сил хватит ещё на одно малое заклинание лечения — видимо, по мере набирания опыта в жреческой магии мои возможности росли. Я, не мешкая, тут же использовал это заклинание на Серафима, но никакого видимого эффекта не последовало. Разве что, может быть, дыхание моего друга стало чуть свободнее.

Опасаясь возможной встречи c последним из метафморфов, я заранее развёл на плоту на месте котелка с углями небольшой костёр — если огонь оказался настолько эффективным против этих монстров, то не лишним будет иметь его в случае появления врага. Так же я полностью оделся, нацепил даже кольчугу. Но все было спокойно, ровное течение несло плот куда-то вдаль, река стала шире, и количество препятствий в виде затопленных коряг или мелей стало минимальным.

В одном месте я заметил явные следы цивилизации — на самом берегу реки стоял полуразвалившийся деревянный домик на сваях. Крыша у домика напрочь отсутствовала, а между стен внутри успел вырасти высокий клён. Его густая красно-оранжевая осенняя листва смотрелась даже красиво на фоне потемневших брёвен. Рядом с домиком имелись остатки сгоревшей пристани. Причаливать я не стал, так как люди, по всей видимости, тут давно не жили, и не было шансов найти нужные нам еду и лекарства. Но, тем не менее, настроение у меня значительно улучшилось.

А потом… За следующим поворотом Вечный Лес неожиданно закончился. Закончился так же резко, как и везде, где я видел его границу. Насколько хватало глаз, по обоим берегам реки вместо густого переплетения сумрачных древесных исполинов росла высокая трава в пояс человеку и изредка обычные светлые деревья, похожие на высокие берёзы. Как раз к этому моменту прекратился дождь, а между туч проглянуло яркое солнце, залив равнину своими тёплыми лучами. Мокрые от дождя травы засверкали миллионами искорок, а над лугом развернулась дугой яркая семицветная радуга. Какая красота!

Я забыл все тяготы путешествия, голод и тревогу за раненного друга. Я просто стоял на плоту и наслаждался великолепным видом. Изумительно красиво! Если бы мне сказали выбрать место для нового города, в котором будут жить только самые счастливые люди, я бы выбрал эту солнечную равнину. Всё здесь было прекрасно — и изумрудные луга, и стройные здоровые деревья, и спокойная река.

Между тем, не только мне одному приходила мысль поселиться в этом месте. Я не особо удивился, увидев через полчаса пути вниз по реке развалины — лежащие в траве каменные блоки и одиноко стоящие колонны. А на противоположном берегу можно было разглядеть остатки каменной набережной и остов какого-то колоссального сооружения — возможно, храма или дворца. По-видимому, здесь когда-то был большой и красивый город. Посреди реки ещё стояли мощные каменные опоры разрушенного давным-давно моста.

Я провёл плот между двумя высокими каменными опорами и смог с близи рассмотреть старинные вырезанные на белом камне рисунки — повторяющиеся геометрические узоры и причудливо переплетающиеся линии. Очень красиво! Только вот было что-то нечеловеческое в этом — то ли в самом рисунке, то ли в расширяющихся кверху многогранных опорах, то ли в самом факте вырезания узоров на опорах моста, где их практически никто и никогда не увидит.

После моста русло реки сделало поворот, сама река стала мельче, а течение заметно ускорилось. Берега стали повышаться — появились холмы, а далеко-далеко впереди можно было даже разглядеть скалы. Солнце садилось за горизонт, и перспектива вести плот ночью среди камней и скал мне не очень понравилась. Нужно было останавливаться на ночлег в этом старом разрушенном городе.

Я шестом стал отталкиваться от дна, постепенно направляя плот к правому берегу. Прямо по курсу имелось мелководье, и песчаная коса протянулась почти до середины реки. Туда я и хотел причалить. Вот только… на это мелководье, закатив штанины, неспешно вышел тот самый селянин. Он смотрел мне прямо в глаза и улыбался. Как он смог меня обогнать? Да ещё и перебраться на противоположный берег? Я не стал обдумывать ответы на эти вопросы, а из всех сил стал выталкивать плот к противоположному берегу.

— Куда же ты так торопишься? — рассмеялся метаморф, шагая по мелководью в мою сторону. — Тебе ведь уже говорили, что вода наша родная стихия. Ты не сможешь уплыть от меня!

Я выхватил из костра горящую ветку и стал ей размахивать:

— Не подходи! Иначе поджарю тебя на огне, как предыдущего.

Но вид горящей ветки не остановил моего врага. Уже почти по пояс в воде, он продолжал двигаться наперерез мне.

— Могу тебя разочаровать, человек. Огонь нам практически не страшен, когда мы к нему успеваем подготовиться. Мы можем выжить даже в сердце лесного пожара, покрыв своё тело толстой шкурой. Моя сестра оказалась слишком торопливой и неосторожной. Я подобной ошибки не повторю.

— Ну, подходи. Посмотрим, насколько твоя толстая шкура держит зачарованную сталь дварфов и горит ли твоя плоть под шкурой! — я бросил бесполезный шест и взял в руку топор.

Метаморф резко остановился. Его одежда внезапно растворилась, а сам монстр стал покрываться крупной серебристой чешуей, его руки втягивались в туловище, а вместо них стали расти широкие плавники. Процесс смены формы ещё не завершился, когда враг задумчиво произнёс:

— Я, пожалуй, дам тебе шанс остаться в живых. Отдай мне деревянные обручи моих сородичей, и можешь плыть дальше, я тебя не трону.

— А какая гарантия, что ты меня не обманешь? — поинтересовался я.

— Никакой. Хочешь жить — отдай обручи.

— А смысл? Я тебе их отдам, а ты всё равно нападёшь на меня. Так не пойдёт. Хочешь обручи — отними их у меня.

Но метаморф не принял боя. Уже ныряя в воду, полурыба-получеловек проговорила:

— Не сейчас. Дождусь лучшего момента.

* * *

Я ещё долго стоял, озираясь по сторонам. Нисколько не сомневаюсь, что мой противник был где-то рядом и мог видеть меня. Но враг затаился и не показывался над водой. Я осторожно спрыгнул в воду и столкнул застрявший на мели плот, после чего продолжил свой путь по реке.

Меня очень тревожили наступающие сумерки и видимая вдали гряда высоких заросших лесом холмов. Течение упорно тянуло плот в ту сторону. Что такое протекающие по горным ущельям реки я смутно представлял лишь по телевизионным передачам вроде «Клуба Кинопутешествий», но и этого знания мне вполне хватало, чтобы понять — не стоит плыть в таких опасных местах ночью на примитивном самодельном плоту. Необходимо было где-то причаливать на ночлег.

И тут я увидел огни — на одном из холмов у реки стояла высокая башня! В окнах горел свет, там жили люди! Я воспрянул духом, усталости как не бывало. Держась с правой стороны реки, я всматривался в сумерках в прибрежные заросли в надежде найти место для высадки. Река перед холмами стала очень широкой и мелкой, плот постоянно цеплялся брёвнами за дно. Я уже подумывал бросить плот и вынести на руках находящегося без сознания Серафима и вещи, как вдруг увидел расчищенный от прибрежной растительности участок берега, деревянную пристань и несколько привязанных к ней больших лодок. Там же на столбе горел яркий фонарь.

Я направил свой плот к освещённой пристани, зацепил якорь за сваи и начал перекидывать вещи на мостки. Потом закинул тяжеленного Серафима к себе на спину и вышел на берег. Нести одновременно крупного мужчину и вещи было невозможно. Поэтому я оставил сумки на берегу и со своей ношей на спине двинулся навстречу обитающим тут людям. От пристани шла протоптанная тропинка куда-то вверх по склону, и я пошёл по ней. Идти было трудно, мой друг оказался очень тяжёлым. Пот застилал глаза, но я упорно двигался вверх по склону.

Дорожка привела меня к невысокой оградке и деревянной калитке. Я распахнул её и пошёл дальше. И после двух дней странствий по лесам увидел живого человека! Это был какой-то садовник. По крайне мере, он совочком рыхлил землю на грядке с какими-то кустиками с обсыпающейся листвой.

При моём появлении садовник встал и с трудом выпрямил затёкшую спину. Это оказался старик с длинными путанными седыми волосами и дряблой свисающей кожей. Он был одет в серую мантию до земли. Полы этой мантии были сильно испачканы в грязи, да и ткань во многих местах протёрлась до дыр. Но, пожалуй, моё первоначальное впечатление оказалось ошибочным — этот старик вовсе не был простым садовником. По уверенному твёрдому взгляду, по умению держаться, да и по покрою одежды он не походил на обычного замкового слугу.

— Положи его на землю на спину, — без всякого приветствия старик указал на траву возле дорожки.

Поставленный голос и повелительная интонация сразу выдавали укоренившуюся привычку отдавать приказы. Я, конечно, не стал спорить и осторожно положил бесчувственного Серафима на траву. Старик подошёл ближе и посмотрел на моего друга.

— Налицо серьёзное отравление каким-то природным ядом и сильное обезвоживание, — констатировал он, едва взглянув на лежащее тело.

Он присел на корточки, взял запястье Серафима в свою руку и начал щупать пульс. Потом оттянул веко моего друга и осмотрел глаз. Достал из небольшой сумочки на поясе несколько пузырьков, скептически посмотрел на них и положил обратно в сумку.

— Известно чем и когда его отравили? — спросил меня странный лекарь.

— Да. Это было в Вечном Лесу два дня назад. Паучий яд. Мелкие пауки из гигантской паутины в лесу.

— За два дня он бы уже умер! — с сомнением возразил мне старец.

— У нас было несколько лечебных зелий. Да и я, насколько хватало моих сил, поддерживал в нём жизнь жреческой магией.

Старец секунду подумал, вынул широкий нож и лезвием разжал челюсти Серафима. Потом влил в рот больному половину жидкости из небольшого пузырька. Затем осмотрел рану на шее, скептически покачал головой, но смазал опухоль какой-то зелёной мазью. Надо сказать, что эффект от лечения проявился сразу — Серафим застонал и зашевелил пальцами руки.

— Жить будет, — удовлетворённо констатировал лекарь. — Сейчас ещё дам ему большое зелье лечения, и через пару клепсидр времени он придёт в себя. А завтра так вообще сможет ходить самостоятельно.

Я поблагодарил неожиданного спасителя, но он лишь лениво отмахнулся:

— Пустяки. Не вы первые, не вы последние. Только что-то я не помню тебя среди местных обитателей.

— Я не местный, как и мой друг. Мы сбились с пути. Направляемся из Холфорда к замку Древний Брод.

Старик неторопливо сложил свои склянки в сумку и выпрямился. Его губы медленно растянулись в улыбке.

— Древний Брод? В таком случае вы пришли. Вон та башня на скале — одна из угловых башен крепости Древний Брод. Река здесь разливается вширь и становится весьма мелкой, её можно во многих местах перейти летом, даже не замочив рубаху.

— Вот это повезло! — обрадовался я. — У меня в вещах есть письмо от герцога Кафиштена то ли к Ляпиру, то ли Лаплану. Не помню имени. В общем, он тут главный.

— Липляру. Он, действительно, тут главный. Не по титулу, конечно, а по должности — он назначен самим герцогом управлять замком и окрестными землями. Так что запомни и постарайся при нём не коверкать его имя. Он весьма мнительный и обидчивый дворянин, не простит тебе такого. Кстати, где твои вещи?

— Я оставил их у плота. Тяжело было нести раненого и вещи сразу. Сейчас сбегаю за сумками.

— У плота? Вы приплыли на плоту? Но выше по реке нет поселений, насколько я знаю. Там только Вечный Лес. Чего это вас туда занесло? — удивился старец.

— Это длинная история, — я попытался быстрее закончить разговор, чтобы сбегать за сумками.

Но старик был прилипчивым, словно клещ. Он ухватился за моё плечо своими узловатыми пальцами и развернул меня в своё сторону.

— А я и не тороплюсь. В мои годы поздно уже куда-то спешить. Пойдём, я провожу тебя до реки и помогу с вещами. Кстати, меня зовут Феофан-Алхимик.

Я тоже представился и по дороге к реке вкратце рассказал алхимику о своей работе городским охранником Холфорда, о встрече с герцогом Кафиштеном и приглашении на службу. Рассказал о встрече с метаморфами, о бегстве по лесу, гигантской паутине, строительстве плота, нападении метаморфа на реке. Старик внимательно меня слушал, ни разу не перебив.

Мы вышли к пристани. Около привязанного плота стояли несколько рыбаков и обсуждали неказистое плавстредство. Более того, парочка местных жителей уже вовсю копалась в моих сумках. Опустошённый кошелёк уже валялся на пристани, а теперь и арбалет Сергея пошёл по рукам, вызвав всеобщее оживление. Я, конечно же, потребовал немедленно отойти от сумок и вернуть украденное. Но мужики, а их было пятеро, смерили меня скептическими взглядами и нецензурно посоветовали отойти подобру-поздорову, пока они меня не побили.

Я, конечно, не смог стерпеть такого оскорбления. Убивать я их, естественно, не собирался, поэтому и свой топор доставать не стал. Но и простой дубинкой за время службы в городской страже я научился пользоваться неплохо. Уже через несколько секунд двое моих противников, корчась от боли, валялись на деревянном настиле пристани. Ещё один, бросив арбалет, сиганул в холодную воду и как можно быстрее поплыл подальше от берега. Оставшиеся двое добровольно выложили из своих кошельков украденные деньги и отошли в сторону. Я неторопливо собрал деньги, сложил рассыпанные вещи по сумкам, подобрал выкатившийся из рюкзака тубус с письмом, подобрал драгоценный арбалет.

Всё это время Феофан стоял в сторонке, не вмешиваясь в происходящее. Лишь когда я собрал сумки и подошёл к нему, старик прокомментировал:

— Мд-а-а, впечатляет. Смело, эффектно, быстро и глупо. Теперь понимаю, почему герцог обратил на тебя внимание. Да, честно скажу, и на неправдоподобную историю про встречу сразу с тремя метаморфами как-то по-другому начинаешь смотреть. Уже можно и подумать — верить или нет?

— Почему же неправдоподобную историю? — удивился я.

— Да потому как уже лет десять, если не больше, в этой области не было ни единого случая нападения метаморфов на людей. И тут сразу три! Да ещё и двоих якобы смогли убить голыми руками. И никаких доказательств побед, разумеется.

— Почему же никаких доказательств? Доказательства есть — подобранные трофеи.

Я порылся в сумке и вынул оба деревянных обруча. Старик взял один из этих обручей и некоторое время вертел в руках. Я думал, что старый маг-алхимик заинтересуется природой магии в нём, но он удивлённо посмотрел на меня:

— Ну и что это? Простая деревяшка, она не может служить никаким доказательством существования метаморфов.

— На ней чувствуется магия. Эти обручи как-то помогают метаморфам проходить сквозь защитные магические барьеры.

— Следы магии на обруче есть, но они слишком слабые, чтобы разобраться в имевшихся когда-то заклинаниях. Хотя… да нет, всё равно не получится. О, смотрю, твоему другу уже стало лучше!

С холма нас действительно рукой приветствовал Серафим Длинный. Он был всё еще бледен, но уже самостоятельно смог встать и пройти пару десятков шагов. Видимо, он только что пришёл в себя и, не обнаружив меня поблизости, подошёл к краю склона, чтобы осмотреться.

— Как твоё самочувствие? — ещё издали крикнул я своему другу.

— Пока ещё не понял, — своим привычным рассудительным и немного насмешливым тоном ответил Серафим. — Очнулся на земле, вокруг никого. Попытался встать и понял, что это удаётся. Нога болит, но ходить смогу.

Мы обнялись с Серафимом. Я представил другу мага-алхимика и ещё раз поблагодарил Феофана за своевременную помощь. Алхимик предложил нам пройти к замку, но для начала сказал выпить Серафиму ещё одно зелье лечения, так как идти предстояло на подъём в гору, и довольно далеко.

Мой друг повертел в пальцах пузырёк с малиновой жидкостью, но пить не стал, а убрал к себе в напоясную сумку:

— Сейчас нет необходимости в лечении, я нормально себя чувствую. Если вдруг почувствую недомогание, тогда и выпью.

Алхимик не стал спорить, он лишь посмотрел как-то странно изучающе на моего друга и сказал всем двигаться по тропинке к замку. Серафим пошёл первым, я же наклонился подобрать сумки. Как вдруг что-то громыхнуло совсем рядом, яркая вспышка осветила окрестности! Затем раздался ещё один взрыв, чуть подальше. Я ошарашено стал оглядываться по сторонам.

Феофан, широко расставив ноги и прищурив один глаз, стоял и сосредоточенно прицеливался вытянутой рукой куда-то в сторону холма. Опять яркая вспышка, из сжатого кулака старого алхимика сорвался огненный шар и стремительно пронёсся надо мной. Я резко развернулся — Серафим, петляя словно заяц, со всех ног мчался вверх по склону, одежда на моём друге тлела и дымилась. Третий огненный шар взорвался совсем рядом с ним, швырнув человека на землю. Или уже не человека? Тело Серафима стремительно менялось — голова удлинялась, руки уже не уступали по длине ногам. Лохматое четвероногое существо проворно вскочило с земли и огромными прыжками постаралось спастись бегством. Но не успело — четвёртый огненный шар оказался точен и попал прямо в туловище монстра. Раздался взрыв, и во все стороны брызнул фонтан оранжево-красных капель. Через несколько секунд лишь большая дымящаяся лужа была на месте Серафима.

Старик ещё некоторое время внимательно смотрел на забрызганный ошмётками склон холма, потом повернулся ко мне и направил свою руку мне прямо в лоб. Пальцы его руки были плотно сжаты в кулак, а на среднем пальце виднелся серебряный перстень с красным камнем.

* * *

— Встань, но не делай резких движений! — приказал мне этот жуткий старик.

Я не стал с ним спорить. Поставил сумки на землю и очень медленно выпрямился. Феофан, не отводя от меня глаз, нагнулся и поднял с земли выроненный Серафимом пузырёк.

— Выпей! — протянул он мне склянку.

— Что там? Яд? — с усмешкой поинтересовался я. — А я-то предположил было, что ты наш друг.

— Дурак! Это обычное лечебное зелье. Для человека оно безвредное. Пей!

Я медлил, не решаясь глотать непонятную жидкость. Мало ли что этот псих говорит?! Как я могу ему верить?

— Пей, кому говорят! Считаю до трёх. Или ты выпьешь, или я уничтожу тебя! Один!

Я вытянул пробку и одним глотком выпил содержимое маленького пузырька. На вкус жидкость оказалась кисло-горькой, как смесь полыни с лимоном. Я посмотрел на алхимика.

— Выпил. Теперь что?

Старик сразу успокоился и убрал руку с волшебным перстнем.

— Всё в порядке. Ты, действительно, оказался человеком.

— А Серафим оказался кем? — невольно посмотрел я на дымящийся склон холма.

— Это был смертельный обманщик. Человек-маска. В состав лечебного зелья входит корень жгучелистника, этот ингредиент смертелен для любых видов метаморфов. Поэтому он и не мог выпить зелье. Раньше это вообще было единственным способом убедиться, что перед тобой действительно человек, а не скрывающийся под его обликом смертельный обманщик. Твоего друга нет в живых, в его облике находился монстр-убийца.

— Но как? Почему? Ведь за время нашего путешествия он имел тысячу возможностей напасть на меня! Почему же не напал?

— Ты не прав. Ещё совсем недавно он был живым человеком. По крайней мере, когда ты принёс мне находящееся при смерти тело, твой друг был ещё человеком. Да, он точно был человеком, никаких сомнений быть не могло.

— Но что случилось потом? — спросил я старика, уже подозревая ответ.

— Мы ушли к реке за вещами, а в это время монстр сожрал находящегося без сознания человека. Метаморфу для поглощения тела и копирования убитой жертвы нужно совсем немного времени. Где-то тут поблизости должны быть следы… И я даже, кажется, знаю где.

Старик принюхался, подошёл к стоящему за грядками сараю, открыл дверь и произнёс:

— А вот и следы. Я так и думал. Монстр не стал тратить много времени на утаскивание добычи куда-либо далеко в лесную глушь, лишь убрал бесчувственное тело с открытого места. Вообще-то люди-маски очень хитры, но этот экземпляр был слишком голоден и потерял осторожность.

Я зашёл в сарай. Резкий кислый запах я почувствовал ещё на пороге. А потом увидел и то, что осталось от Серафима — груда костей, покрытых мерзкой вонючей слизью, несколько бронзовых пуговиц и разъеденные кислотой ошмётки одежды и сапог. Мне стало дурно. Земля закачалась под ногами, я рванулся на свежий воздух и рухнул на землю. Желудок у меня был пустой, но всё равно я никак не мог сдержать рвотные позывы. Феофан подошёл ко мне и сунул под нос нюхательную соль. Её резкий запах привёл меня в чувство.

— Тут уже исправить ничего нельзя. Странно только, что монстр смог пройти сквозь защитное магическое поле вокруг замка. Ведь магическая граница должна проходить намного дальше, у самой реки, я её сам настраивал когда-то давно. Неужели заклинание ослабло?

— Магические обручи, — напомнил я старику. — Про которые я и говорил. Один из них до сих пор в вашей руке.

Феофан, действительно, до сих пор сжимал обруч в ладони. После моих слов старый алхимик поднял магический обруч к глазам и долго пристально смотрел на него. Но, покачав головой, с сожалением отдал мне:

— Магические следы есть, но настолько слабые, что я не могу разобрать. Да и исследовать свойства магических предметов — не совсем моя специфика. Я много лет изучаю историю магических вещей, особенно древних артефактов. Не без гордости могу сказать, что у меня сейчас одна из самых полных картотек по магическим предметам во всей Эрафии. Но при всём при этом сам я не могу определять магические свойства вещей — всё-таки это совершенно другой раздел магии, которому я не обучался. Нужно показать этот предмет магам-ремесленникам, может они смогут разобраться. Бери свои сумки и пошли в замок. Я пришлю слуг, они похоронят останки твоего друга.

Мы молча пошли по склону вверх в сторону виднеющегося вдали замка. Когда проходили возле места гибели метаморфа, Феофан сошёл с дороги и достал из липкой жижи ещё один обруч. Брезгливо вытер о траву и положил себе в сумку:

— Может быть ты и прав, — задумчиво сказал старик. — Но если это так, то это будет очень важная информация. Сегодня же сообщу о произошедшем в Гильдию Магов.

Я вспомнил о том, что беспечно обнимался с метаморфом, не подозревая о смертельной опасности. И похолодел от ужаса.

— Как вы догадались, что моего друга нет в живых? — спросил я алхимика.

Тот остановился, и мне пришлось подождать, пока он отдышится и продолжит путь.

— Я понял не сразу. Сперва я очень удивился, что твой друг так быстро очнулся — ему по моим прикидкам полагалось ещё находиться в беспамятстве. Но даже если он и пришёл в себя, то должен был бы быть крайне слабым. И уж точно он не смог бы самостоятельно ходить из-за распухшей правой ноги. Тут у меня мелькнуло первое смутное подозрение, но я ещё не поверил. Я дал ему лечебное зелье без всякой задней мысли — просто хотел, чтоб твой друг набрался сил перед ходьбой в гору. Он ведь просто обязан был быть крайне слабым, или я ничего не понимаю в ранениях и отравлениях. Но больной неожиданно отказался пить предложенное лечебное зелье. И тут я всё понял. А также заодно понял причину неприятного кислого запаха, который я ощутил ещё на подъёме. Дал ему отойти на несколько шагов и активировал волшебное кольцо.

Дорога в гору давалась старику с трудом. Мы часто останавливались, чтобы он отдышался. Но, в конце концов, подъём закончился. Мы оказались возле длинной аллеи, вымощенной каменной плиткой. По обоим сторонам аллеи стройными рядами росли уже виденные мной во внутреннем районе Холфорда деревья с зелёными шариками вместо листьев.

На середине аллеи старик надолго остановился. Скривившись, прижал руку к груди. Потом выискал и выпил какое-то зелье из своего арсенала бутылочек.

— Сердце периодически отказывает. Стар я стал слишком для подобных переживаний. Давно бы бросил всё и ушёл на покой, но Липляр меня не отпускает. Другого мага в этой глухомани нет, а помощь магическая требуется регулярно. Так зачем ты, говоришь, сюда направлялся?

— Я же объяснял уже. Меня нанял герцог Кафиштен, у меня и письмо от него с собой. Сказал, что его сыну нужен друг и защитник. Надёжный и молодой. Который отговорил бы от разных шалостей и уберёг от неприятностей.

— Да, ты это говорил, я хорошо помню. Но, видишь ли, Пётр, вопрос в том, что в замке Древний Брод нет ни одного из сыновей герцога. Все его сыновья давно выросли и вполне способны сами постоять за себя. Старшие из сыновей уже подарили старому герцогу внуков.

— Но как же так??? Меня ведь нанимали для охраны и участия в детских играх с ребёнком герцога! Он сам мне это говорил!

— С ребёнком? Ребёнок герцога в замке действительно есть. Только это не сын, а дочь герцога — высокородная леди Камилетта. И если тебя пригласили к ней в пажи, то я тебе искренне сочувствую, мой друг. Это очень избалованное и капризное дитя.

Моя мечта о рыцарстве разлетелась вдребезги. Девчонка! Меня наняли в пажи к девчонке! Я долго не мог переварить полученную информацию. Я отказался от карьеры в городской столичной страже, потерял друга, преодолел трудный путь через наполненный опасностями лес, чудом выжил при встрече с тремя метаморфами. И всё это ради чего?! Чтобы играть с девчонкой в куклы?! Это несправедливо! На моих глазах невольно навернулись слёзы.

— Ну, ну, не реви, — начал меня успокаивать старик. — Не ровен час, тебя увидит кто в таком виде из челяди. Они же потом тебе житья не дадут, насмешками заклюют. А если ещё и проболтаются леди Камилетте, то тебе ни в жизнь не стать её пажом.

— Да нужна мне работа пажа, как собаке пятая нога… Да и мнение этой девчонки значит для меня меньше, чем прошлогодний снег… В какой стороне обратная дорога в Холфорд?

— Не глупи, парень, — заворчал старик. — Тебя уже нанял на службу один из самых знатных и влиятельных людей этой части Империи. И если управляющий герцога не даст тебе вольную, ты никуда не сможешь уйти, твоё самовольное бегство приравняется к измене. Ты ещё даже не говорил с управляющим, ты даже не видел свою госпожу леди Камилетту, а уже подумываешь о побеге? Да и куда ты пойдёшь на ночь глядя, голодный и грязный? Не глупи. Мой тебе совет — не противься судьбе, не гневи богиню Фаэтту. Быть пажом у высокородной леди — работа очень нервная, но весьма почётная. Но если ты не справишься, управляющий запросто найдет тебе другую, пусть и менее почётную работу охранника или гонца, или надсмотрщика за рабами и слугами.

К воротам замка мы пришли уже в полной темноте. Массивные обитые толстыми железными полосами ворота были чуть приоткрыты, никакой охраны на входе я не заметил. Хотя неподалёку была какая-то сторожка, возле которой горел яркий фонарь. Возможно, охранники просто отлучились на минуту… все разом. Конечно, это полный бардак — я бы охраннику из своего десятка в городской страже Холфорда за самовольный уход с поста всю рожу бы кулаками расписал под хохлому, чтоб неповадно было.

Но отсутствие охраны нисколько не удивило Феофана. Он приоткрыл ворота пошире и протиснулся внутрь. Я последовал за ним. В окнах высоких башен света нигде уже не горело — все обитатели замка, как и большинство законопослушных жителей Эрафии, ложились спать с заходом солнца. Лишь в одном крыле замка на первом этаже горели фонари и слышался женский смех.

— Там кухня и гладильная. Пойдём, отдам тебя служанкам. Они тебя накормят, вымоют и выдадут чистую одежду. Завтра с утра сам сходишь к управляющему и передашь письмо от герцога. Да не расстраивайся ты так, парень, может Липляр и найдёт для тебя более подходящую работу, чем быть нянькой при истеричной девице.

Честно говоря, слова старика меня нисколько не успокоили. Но поскольку другого ничего не оставалось, я понуро побрёл в указанном направлении.