— Здравствуй, шаман, — грузный мужчина в строгом костюме известной фирмы поднялся из-за огромного массивного стола, подавая руку вошедшему посетителю, двойной подбородок выпирал из-под ослепительно-белой рубашки с модным лейблом, на толстой шее выделялась тяжелая золотая цепь, которая несла на себе черный бриллиант вполне приличных размеров, вшитый в платину. Лысина и лицо были гладко выбриты по последней моде, маленькие темные глаза смотрели искоса, в них проглядывало что-то хищное, свирепое, безжалостное. Звали этого человека — Антон Петрович Быков, в городе его считали очень богатым человеком с обширными связями, уходящими далеко наверх. Иногда его называли тайным правителем небольшого уральского рабочего городка, обслуживающего большой металлургический комбинат, и это ему очень нравилось.

Посетитель был одет на порядок скромнее, и если бы не дорогой перстень из платины с сапфиром, то выглядел бы в любой толпе абсолютно незаметным. Мелкие черты лица, невыразительные глаза, пепельно-серые волосы, на такого взглянешь и тут же забудешь, что он существовал. Но именно он казался гораздо более опасным, чем хозяин кабинета. Над ним словно висела темная аура смерти. Впрочем, он и был ее служителем, убивать умел и любил. Кличка «шаман», которая приклеилась к нему на прежнем месте службы, была также им вполне заслужена — с миром духов он также был знаком, сам себя считал темным магом, хорошо знал все обряды и заклинания, и умел их проводить. Звали его Влад Берсев, правда, обычно называли только по фамилии.

— И вам не хворать, Антон Петрович, — голос у пришельца был таким же тихим и незаметным, как и все остальное. — Живите долго и счастливо.

— Какие новости у начальника моей службы безопасности по нашему главному вопросу?

— Все хорошо, — Берсев пожал вялую потную руку и сел за приставной стол. — И новости приятные имеются. Пока все идет по нашему плану: девочка болеет, врачи не могут найти истинную причину, а значит, не могут вылечить, правда, денежку исправно берут за лечение, хоть пользуют несчастную наследницу только витаминами и глюкозой. Помогать это не помогает, но и не мешает, так что, думаю, скоро получим нужный результат, а там и с папочкой разберемся.

— На нас могут выйти хоть каким-то самым невероятным образом? — Быков сел в дорогое кожаное кресло и почесал массивную загорелую шею под золотой цепочкой, загар был атлантическим. — Груздев, если узнает, он же нас обоих в пыль сотрет…

— Ни в коем случае никто ничего не узнает, — серьезно ответил шаман. — Да и как? Мы нашли недовольного мальчика, внушили пареньку, что он крутой черный маг, подсунули ему нужные книги и показали, как провести обряд. Мальчишка все принял за чистую монету и очень обрадовался, что у него появился шанс отомстить. На девочку он сильно обижен, поскольку та его не замечает, а он влюблен, так что все сделал так, как нам было нужно. Конечно, я кое-что подправил, усилил, изменил, но следы своего вмешательства тщательно затер. Кстати, мальчик и на самом деле довольно способный, если поработать с ним, то получим вполне приличного черного мага для мелких практических нужд.

— Посмотрим, — безразлично пожал плечами хозяин кабинета. — Если сумеет выйти живым и невредимым из этой ситуации, то может, станем использовать его и далее, а может и придется его убрать — все зависит о того, чем закончится наша история. Ты прости, шаман, но не верю я по-настоящему в твою магию, хоть и понимаю ее полезность. Какая-то она… неправильная что ли. Ну, не понимаю я, как можно человека на любом расстоянии убить, просто об этом подумав. Не ложится это в мою голову…

— Убить на самом деле с помощью магии довольно сложно, — ответил Берсев. — Тут сила нужна невероятная, да и знание магии несколько другое, чем у меня, а вот сделать так, чтобы человек заболел или почувствовал слабость, с этим проблем нет. Если бы магия могла легко убивать, то поверьте, в этом мире очень скоро бы не стало ни одного президента, ни одного богатого человека. Власть держащие вымерли бы в очень короткие сроки, а темные и светлые колдуны и ведьмы им бы в этом сильно помогли. Как-то так получается, что маги среди богатых и успешных не рождаются. Почему-то рождаются они среди бедных и невезучих, среди дерьма и крови — именно так устроено в этом мире. А кто в дерьме родился, тот будет всегда стремиться из него выбраться, используя все возможные способы, в том числе и магию, и ненавидеть будет непременно тех, кто живет в богатстве и сытости. И пусть поднимется из грязи один из тысячи, но и этого хватит, чтобы испугаться правителям, потому что выбираются вверх только самые сильные и способные.

— Ты мне сейчас теорию эволюции собираешься рассказывать? — усмехнулся Быков. — Так знаю я ее, сам с низов поднялся.

— Я рассказываю о магии, о том, кто ее имеет и использует, а это всегда голытьба, — произнес Влад. — В Европе в свое время тогдашние правитель инквизицию завели именно для того, чтобы магов сильных изничтожать, а заодно и ведьм, и все было сделано для того, чтобы власть свою не потерять. А надо признать, что расплодилось тогда немало колдунов и колдуний, и они уже начали понемногу прибирать мир к своим рукам. Да и у нас на Руси по той же причине приняли христианскую веру, чтобы с помощью ее от волхвов избавиться, уж больно они сильны стали, их даже князья побаивались…

— Может быть, пора и нам такую инквизицию заводить, — Антон Петрович глянул в какую-то бумагу, лежащую на столе, возмущенно фыркнул и раздраженно порвал ее на мелкие клочки. — Если подумать, то время уже пришло, уж слишком много появилось в газетах объявлений от разных экстрасенсов, магов, шаманов и прочих. Обещают и порчу навести, и приворот устроить — любую гадость за наши деньги. Бедный человек да еще вооруженный магией хуже обезьяны с гранатой. Магия это власть не должна она быть у нищеты.

— Но так получается, — ответил Берсев. — Человечество существует уже много тысяч лет, случались у него расцветы магии и закаты, но богатым при этом такое никогда жить не мешало. Магия убивает медленно, а вот заточенный кусок железа мгновенно. Именно поэтому инквизиция победила, и даже посмертное проклятие ведьм им не помогло, потому что убивает не сразу. А уж в сегодняшнее время, когда в ходу пистолеты и снайперские винтовки, бомбы и ракеты, древнее искусство никого не страшит. Любого мага можно убить, и они об этом знают, так что зря опасаетесь…

— Тогда получается, что твоя магия не так уж и сильна, — усмехнулся Быков. — Может лучше нам медика какого купить, чтобы он уколол девочку неправильным уколом, и та быстро и скоропалительно скончалась?

— А что, может не выйти? — удивленно посмотрел на Антона Петровича Берсев. — Вот с медиком точно опаснее, через него легко смогут на нас выйти, наверняка же врачебная ошибка вылезет на вскрытии, а тогда наш мэр быстро разберется, кто и что колол, и по чьему указанию. Нет, нельзя этого делать, засветимся. А откуда сомнения у вас образовались, Антон Петрович, неужели появились какие-то проблемы?

— Проблемы действительно появились, но пока не знаю, насколько они серьезны, — Антон Петрович пожевал губами, потом нажал кнопку селектора. — Любаша, нам чаю принеси с печеньем и конфетами.

— Как зовут проблему? — Берсев достал блокнот и приготовился записывать. — Может, следует ее устранить, пока она не стала серьезной?

— Информации мало, — Быков подождал, пока фигуристая молодая секретарша с глубоким декольте, в котором терялся взгляд на уровне пояса, расставит на столе чай, конфеты, вазочку с печеньем и выйдет, и только потом продолжил. — Известно немногое, мне передали, что Груздев звонил в какой-то монастырь, и ему пообещали помощь в лечении ее дочери.

— Монастырь? — шаман рассмеялся и начал с удовольствием прихлебывать горячий ароматный чай. — Не смешите меня, Антон Петрович. У церковников и раньше было не очень хорошо с целителями, а теперь у них их совсем нет, даже изгнание бесов проводить некому. Церковь нынче лишь на прошлой репутации да хорошей рекламе держатся, на Западе с нее уже никто не считается, это у нас она силу приобрела, да то потому, что власть этого захотела.

— Не скажи, — Быков тоже взял чашку. — Тут мне шепнули, что как раз в той глуши дела с целительством хороши, причем лечат не в самом монастыре, а есть рядом у них какой-то приблудный знахарь, он по слухам очень хорош, и деревню пользует и самих монахов. И не только лечит, но и снимает сглаз, порчу, и другую вашу магическую приблуду, причем делает это без обмана. Сам живет в лесу в какой-то лачуге, монахи называют его святым, а игумен нарек его странником…

— Странник? — Берсев задумался, потом отрицательно покачал головой. — Нет, такого не знаю, попробую навести справки. В магической среде все друг друга знают, и стоит появиться кому-то на самом деле чего-то умеющему, так он сразу начинает мешать всем. Такой человек незамедлительно получает серьезные проблемы, потому как нет ничего опаснее рассерженного колдуна или того хуже ведьмы, которые получают свои деньги за то, что другим зло несут. А когда нарисовывается такой белый и пушистый, который и людей лечит, и все гадости снимает, тогда черные объединяются и быстро его на тот свет отправляют, чтобы не мешал на жизнь зарабатывать. Зло всегда сильнее добра, потому что многочисленно и более организовано, к тому же не имеет никаких моральных ограничений, и богаче, так как за зло люди больше платят, чем за добро.

— Сделай милость, наведи справки среди своей черноты, — Антон Петрович, взяв в руки чашку чая, с удовольствием отхлебнул. — Наверняка, этот странник уже кому-то из ваших помешал, кого-то вылечил, у кого-то порчу снял или еще что-то убрал из ваших гадостей, которые вы творите.

— А этот странник точно целитель? — спросил шаман. — Вы уверены? У магов много разных рангов. Дело в том, что убирать порчу и сглаз может не каждый знахарь, точнее они как раз совсем не умеют.

— Для меня что колдун, что ведун, что ведьмак, что знахарь, разницы нет, — фыркнул Быков. — Для меня все это детские игры, хоть признаю, польза от твоих черных иногда бывает, но также знаю, что вашего брата во все времена не любили и убивали при каждом удобном случае, поэтому и мало вас осталось.

— Магия неистребима, — усмехнулся Берсев. — Веками ее истребляют, а она все равно возрождается. Но я своих напрягу, пусть поспрашивают насчет некоего неизвестного никому целителя и белого мага по прозвищу странник….

— Пусть узнают, — хозяин кабинета встал и прошелся по мягкому ковру. — Правда, я думаю, пока ты информацию будешь собирать, много чего неприятного может произойти, а дело мы затеяли с тобой слишком серьезное, чтобы допускать даже хоть малую возможность исцеления. Надо бы заранее подсуетиться, чтобы странник этот нам не помешал.

— Что требуется сделать? — спросил шаман, допивая чай. — Есть план?

— Есть кое-какие сведения, — Быков пощелкал задумчиво пальцами по клавиатуре, выводя на экран какое-то сообщение. — Поедут за этим странником два телохранителя Груздева, одного зовут Серым, второго кличут Крестом. Они не спецы, так, шестерки. И если за ними проследить, узнать, куда они поедут, а на обратном пути устроить им вместе с колдуном небольшую дорожную аварию с летальным исходом, то будет все очень даже хорошо. Так сказать — простенько и со вкусом. Все довольны, все смеются, и жизнь продолжается в прежнем режиме.

— Изящно придумано, — признал Берсев. — Красиво. А если еще сделать так, чтобы они попали в какую-то большую аварию с каким-нибудь дальнобойщиком и десятком машин, то точно никто ничего не вычислит. Задача вполне понятна. Чтобы проследить за этими двумя шестерками, проблем никаких нет, поставим Кресту и Серому на машину «джипиэс» маячок. С аварией тоже разберемся, и дальнобойщика найдем и пару подставных машин. Думаю, с этим также затруднений не будет, главное, чтобы было чем заплатить.

— На благое дело денег не жалко, — ответил Антон Петрович. — Но нужно, чтобы все было шито-крыто.

— Сделаем, как учили, тихо и скромно, словно все само случилось, — усмехнулся шаман. — Никто ничего не поймет.

— Вот и хорошо, — Быков допил чай и задумчиво отстранил чашку. — Иди, работай, шаман. Время дорого, больше не задерживаю. Думаю, что этих телохранителей Серого и Креста, уже завтра отправят за этим колдуном, успеешь за сутки все подготовить?

— Конечно, мои люди не в первый раз такое устраивают. — Берсев направился к двери. — Надеюсь, с деньгами проблем не будет, платить придется за аварию и довольно хорошо, все-таки машины чужие бить будем, страховка, травмы, все дела…

— Повторяю, с деньгами не будет проблем, — Антон Петрович вздохнул. — Вам бы всем из меня только бабло тянуть. Но на это дело жалеть не стану, уж слишком кусочек, если все получится, отвалится жирный, и тебе, кстати, колдун, тоже, а вот если что не получится, то я тебя живьем сожру…

— Я понял и испугался, — кивнул шаман. — Деньги, конечно, хорошо, но не в них счастье, и даже не в их количестве, счастье в силе…

— Одно без другого не бывает, — парировал Быков. — Деньги всегда у тех, у кого власть, а деньги — это синоним силы, пора бы уж и знать…

* * *

Шаг и еще шаг. Шлось не быстро. Устал, три дня уже в пути, да куда денешься? Не лось же, тот за несколько часов путь, что он прошел, покрывает. Да и не молод уже, хоть и следил за собой, а все равно старость свое берет. Понемногу, полегоньку, отвоевывает тело. Сейчас бы полежать на травке, да идти надо, раз обещал. Звали его Тихомиром Буровым, правда, имя и фамилию эту он когда-то сам себе придумал, родители назвали иначе, да пришлось менять родовое имя, прятаться под чужим, иначе было не спастись. От прошлого осталось только еще кодовое имя «странник», но о нем мало кто знал, только друзья, а таких было немного. Сейчас он уже почти забыл свою прошлую жизнь вместе со своим прежним именем, ныне он был целителем и травником, жил в маленькой лесной избушке и был счастлив.

Тихомир присел на поваленное дерево, вытер пот со лба и осмотрелся. Зеленый мох покрывал землю плотным толстым ковром, на нем в косых лучах красного солнца блестели как драгоценные каменья капельки еще не высохшей росы. Высокие, стройные сосны тянулись к глубокому синему небу. Благородный папоротник прикрывал небольшую топь, из которой вытекал ручей на удивленье с ясной и прозрачной водой. Хороший день. Лето всегда прекрасно. Душа отдыхает и расцветает под солнечным светом, а сколько энергии доброе светило нам дает, сколько недугов лечит…

Буров подошел к ручью, зачерпнул ладонью водицы и испил медленно, торжественно, словно пробуя дорогое вино. Хороша водичка, со вкусом воды и торфа, и еще с чем-то неуловимым, а холодная, аж, зубы ломит. Полезная, целебная вода. Такую бы в город, многим бы помогла от хворей. Увы, в мегаполисе она другой станет, потому что убьет мертвый камень воду, сделает ее безжизненной, как все, чего касается. Цемент он и есть цемент, неживое — сама смерть. А в нем люди живут, вроде и разумные, а умом слабы, хуже животины бессловесной, даже кошки и те, на что неприхотливы, и то дома из цемента не любят, предпочитают кирпичные, коль нет деревянных.

Тихомир посмотрел на свое отраженье в лужице. Русые волосы, голубые глаза, мужественный четко очерченный подбородок, твердые губы, худое выразительное лицо, небольшой шрам на щеке. Красивым нельзя назвать, но имелось в лице нечто такое, что хотелось приветливо улыбнуться: то ли светлая энергия видна, то ли нечто другое из еще непознанного человеком. Люди же многие ощущают, да только признаться себе бояться, современная наука все осмеяла, навязала свое, часто неправильное мнение обо всем. Не туда мир идет, а что сделаешь, ошибки предки допустили, теперь уж ждать новых потрясений и бед, только они могут все исправить. Больно будет, плохо, да только по-другому никак, человек все понимает через боль и страх, когда он сыт, здоров и бед нет, до него правильные вещи как не доходит.

Буров достал из кармана тряпочку с хлебом и стал есть. Не спеша, аккуратно. Да и куда торопиться? Спешка нужна, когда делаешь что-то не так. Он же шел по жизни спокойно, зная, куда идет и зачем. Впрочем, о правильном многие люди догадываются, но не понимают, что и для чего нужно. Душа каждому дадена, да не все о ней помнят. А жить без души, как плыть по бушующему морю без руля и ветрил. Куда-то несет, а куда непонятно…

Тихомир доел хлеб, улыбнулся какой-то пестрой птахе, что села рядом с ним на ствол, совсем его не боясь, и снова зашагал по лесу, улыбаясь солнцу, слушая песнь жаворонка, стрекотанье сороки да стук дятла. Хорошо ему было, тихо, покойно. Только когда ближе стал подходить к городу, на лицо сама собой вылезла печальная гримаса. Лес стал другим, появились пластиковые пакеты и бутылки, мусор, который так любят оставлять люди за собой, показались пробитые тропинки. Звериные следы исчезли, да и птичье пение стихло, только вороны по-прежнему орали, наполняя своим карканьем пахнущий химикатами воздух.

Скоро город дал о себе знать мертвым лесом. Сухостоя стало много, трава пожелтела, а кое-где даже почернела. Деревья, правда, были еще зеленые, но видно, что болеют — плохо им, воздух не тот, вода отравлена, да и сама земля испорчена, поскольку люди убивают все, до чего могут дотянуться, так устроены.

Буров прислушался к себе и понял, что идти ему до места встречи не более получаса, а дальше повезут на машине, так обещали. А если откажутся, то сам пойдет. Не беда, и дальше ходил, сила еще есть, хоть уже не та. Он прошел немного, потом свернул к дороге и вышел как раз к тому месту, где его должны были ждать. Не ошибся. На обочине федеральной трасы огромным инородным телом торчал большой, черный джип, а рядом с ним, прислонившись к теплому металлическому боку, стояли два крепких здоровых парня в строгих костюмах.

«Оружие, — подумал Тихомир. Он прислушался к себе. — «Глок» — надежная шутка, почти как «Макаров». Только «Макарова» больше не носят, немодно, да и слабоват он, не точен. А эта австрийская штучка точно убойнее, из него убивать легче».

Откуда догадался, что у обоих этих ребят «Глоки», он не знал, возможно, прочитал мысли. Он и не такое мог, до сих пор удивлялся, когда обнаруживал у себя какие-нибудь раньше скрытые способности. Новые таланты обычно проявлялись тогда, когда он уже начинал считать, что остановился в своем развитии, и больше ничего в нем не изменится.

— Ты посмотри, какой чудик! — заржал один из парней, показывая в его сторону пальцем. — В лаптях, обмотки на ногах, котомка какая-то за спиной, а штаны камуфляжные, да и куртка приличная. Интересно, откуда он вылез, из какой глуши?

— Из какой надо, оттуда и вылез, а ты, Крест, хавло закрой, пока лишнего не набазарил, — ответил второй, делая шаг навстречу Тихомиру. — Это вы странник?

— Так меня иногда называют, — Тихомир поклонился. — А вы меня ждете?

— Вас, — парень улыбнулся фальшивой показной улыбкой и распахнул дверку. Буров услышал его мысли, и они ему не понравились. Думал этот человек о том, как будет его убивать. Откуда в этом парне появились такие мысли, он не знал, но на всякий случай насторожился. Крови на этом человеке лежало много, душа выглядела темной и маленькой, похоже, тяжело ей было существовать в этом теле. — Садитесь. Меня зовут Сергей, погоняло — Серый, а моего напарника «Крестом» кличут.

— Хорошо, Серый, — Тихомир подошел к машине, сел на заднее сиденье, вздохнул в себя запах крашеной кожи, какой-то парфюмерии, грязи, минерального масла и недовольно поморщился — неправильно все это, нельзя этим дышать, вредно, но куда деваться? — Я готов, можно ехать.

Парни задвигались, Крест сел за руль, машины мягко заурчала и рванулась с места, уже через пару минут стрелка на спидометре проскочила цифру сто пятьдесят. Серый достал сотовый телефон и набрал нужный ему номер, Буров прислушался.

— Клиента взяли, — Сергей оглянулся на странника, еще раз смерил взглядом. — Только он какой-то сермяжный, словно только от сохи оторвали — какие-то обноски на нем, котомка, лапти, нам что, его в таком виде везти на базу?

— Завезите в бутик какой-нибудь и оденьте по-человечески, чтобы ничем не отличался от горожан, — голос в трубке был хриплым и недовольным. — И вообще денег не жалейте, чтобы у него было все, что нужно. И трубу ему возьмите какую-нибудь, и планшет, если потребуется.

— Да зачем селу планшет? — хохотнул Серый. — Он же только что коровьи сиси дергал, наверняка, компьютер не видел никогда, а про телевизор только в сказках слыхал…

— Заткнись, парень, этот человек десятерых таких стоит, как ты! — голос стал суровым. — Делай, как я сказал. Узнаю, что ты странника чем-то обидел, хоть словом, хоть делом, в асфальт закатаю. Оденете гостя и на базу, покажете ему Настю, дальше он сам скажет, что делать.

Сергей сунул телефон в карман и посмотрел на Тихомира задумчивым взглядом.

— Странник?

— Слушаю вас внимательно, Серый, — Тихомир отвернулся от окна, за которым мелькали чахлые деревья и приглушил слух, что ему нужно, он итак узнал. За окном было интереснее, хоть плохие тянулись места, веяло от них холодом и тревогой. Правда, где-то в лесу находилось давнее капище, от него словно дохнуло ясным теплом, внутри защемило легкой тоской, сразу захотелось выйти, отойти от дороги, а там лечь на траву и просто полежать, глядя в небо, чувствуя, как каждая клетка тела насыщается теплом и энергией от древнего места.

— Хозяин сказал, что мы должны вас переодеть, чтобы вы в глаза не бросались, — тон у Сергея изменился, стал более уважительным и каким-то заискивающим что ли. — И еще приказал, чтобы мы вам телефон и планшет купили. Вы как относитесь к электронике?

— Нормально отношусь, — ответил Буров. — Понимаю, что принимают по одежке, а провожают по уму, но не такой уж я и селянин, кое-что видел и кое-что знаю. Правда, электроника мне не нужна, не люблю я ее, плохая от нее энергия идет, неправильная, поэтому мне ни телефона не надо, ни компьютера.

— Нет так нет, наше дело предложить, ваше отказаться, — Серый откинулся на кресло и прикрыл глаза. — Тогда отдыхайте, доедем до города за час, если пробок не будет.

Трасса была широкой, и по ней в обе стороны неслись фуры, легковые автомобили, автобусы, мотоциклы и даже телеги, запряженные вялыми лошадками. Движение было интенсивным, и на каждой стороне дороги мелькали памятники, траурные венки, кресты в память о тех, кто засыпал за рулем или не смог вписаться в поворот на большой скорости.

«Немало людей на этой дороге погибло, — подумал мрачно Тихомир. — Непонятно только зачем. Глупо умирать в дороге, на переходе, с одного места оторвался, до другого не добрался. Правда, смерть есть смерть, у нее своя логика и свой смысл. Если не так люди живут, то не так и умирают. Суеты много, оттого и смерть странна и бессмысленна. Раньше смерть была итогом жизни, а теперь приходит, когда хочет. Если нет смысла в жизни, то нет смысла и в смерти…»

Буров вздрогнул, когда неожиданно почувствовал запах крови из опущенного стекла, он был ярким, близким и тревожным. Легкий ветерок взъерошил волосы, предупреждая об угрозе. Волосы на руках и ногах поднялись, по коже побежали мурашки, холодок промчался по позвоночнику. Давно он не испытывал таких ощущений, даже показалось, что запах пороха услышал, руки сами дрогнули и поползли к несуществующей кобуре. Во рту появился кислый вкус смерти. Странник больше уже не раздумывал, а тронул плечо Креста:

— К обочине прижмись и остановись. Быстро!!!

— Что? — Крест заржал. — Потерпеть не можешь? В лесу не мог сходить? Унитаз в траве не нашел?

— Делай, как он сказал, — прошипел Серый. — Хозяин сказал, что он за него в асфальт закатает.

— Так бы и сказал, что он тут главный, — Крест резко свернул к обочине, притормаживая, и тут это случилось: огромную фуру, за которой они ехали, вдруг потянуло на соседнюю полосу, там она встретилась с контейнеровозом, снеся несколько легковушек, и две огромные махины, сцепившись, понесло на встречный поток. Ехавший за ними грузовик, нацелившийся, было, на их багажник, пронесло дальше, и он врезался в «газель». Две машины сцепились друг с другом разодранным железом, и начали принимать на свои измочаленные, перевернутые туши, легковушки, которые не успевали тормозить. Буров прикрыл глаза, а затем и уши руками, чтобы не слышать крики умирающих людей и треск рвущегося мертвого металла. Потом полыхнуло, над дорогой поднялся шар рыжего яркого огня.

— Это чо такое сейчас было, а? — бледный Крест повернулся к Тихомиру. — Слышь, село. Ты чо, щас нас от смерти спас?

— Меня зовут странник, называйте, прошу вас, этим именем, я к нему привык, а сейчас, пожалуйста, поезжайте вон по той дороге. — Тихомир показал рукой на небольшую грунтовку, которая смыкалась с трассой. — Нам нужно уехать отсюда как можно быстрее, иначе задержат здесь не на один час, стражи порядка уже мчатся сюда, начнут опрашивать, задавать ненужные нам вопросы…

— Стражи? — Крест нервно хихикнул. — Это ты про продавцов полосатых палочек что ли?

— Про них, — кивнул Буров. — Пожалуйста, делайте так, как я сказал. Мы не можем задерживаться, у нас мало времени, да и не кончилось еще ничего. Не уедем, еще и не в такой переплет попадем.

— Я не знаю тут никаких дорог, — Крест взглянул на Серого. — А если в тупик заедем?

— Делай, как он сказал, — Сергей смотрел на дорогу, прикидывая масштабы аварии. По его оценкам, как минимум двадцать машин пострадало, раненых не один десяток, наверняка и жмуров хватало. Если бы они не прижались к обочине, то их джип находился бы сейчас в самой середине мешанины из побитого транспорта, что образовалась на дороге, им бы точно не выжить, особенно после взрыва того грузовика, что следовал за ними. — Дави на газ, а то точно ДПСники не отпустят, пока свидетельские показания не снимут — оно нам надо?

Крест послушно съехал с трассы, и они покатили в лес. Километра через два Тихомир показал на другую грунтовую дорогу, которая шла перпендикулярно этой, они свернули на нее, а еще через пять километров выскочили на грунтовку, которая вывела обратно к трассе.

— Ну, ты, блин, село, даешь! — Крест недоверчиво покачал головой. — Видать, хорошо эти места знаешь? Местный что ли?

— Я живу далеко отсюда, — вежливо ответил Буров. — Этих мест не знаю, но легко догадаться, что все маленькие дороги стремятся к большой трассе, как маленькие речки бегут к большой воде.

— Типа — умный колхоз? — водитель заржал, но заметив хмурый, предостерегающий взгляд Серого, тут же замолк и уставился на дорогу. — Типа, я не местный, но все тут знаю? Ботан сельский? По навозу определяешь размер сисек у доярок?

Они помчались дальше по трассе, навстречу им пролетело несколько машин полиции и скорой помощи с мигалками. Трасса очистилась, все машины остались сзади в многокилометровой пробке. Тихомир расслабил напряженные плечи, запаха крови он уже не чувствовал, а вот чужую боль, отчаяние и горе ощущал до сих пор. Это была не его жизнь, и сделать он ничего не мог, даже если бы и предотвратил эту аварию. Он понимал, эти люди сами стремились к своей смерти, хоть и не понимали этого, пустая бессмысленная жизнь влечет за собой глупую смерть, но чужое горе все равно оставалось горем, и сердцу было больно его ощущать. И еще он знал, что авария не случайна. Когда они остановились, то услышал промельк чужой мысли на самой границе его восприятия. Даже не мысль, эмоцию. Азарт охотника, а потом сильное разочарование, когда они успели отвернуть. Определенно, их хотели убить. Точнее его. Вряд ли эти парни представляют для кого-то такую опасность, что ради них устроили грандиозную аварию. Получается, что охотились за ним? Но кто, зачем? Неужели его нашло прошлое?

Буров закрыл глаза. Просмотрел ближайшее будущее и успокоился. Нет, его искало не прошлое, это настоящее пыталось ему что-то сказать. Странник чуть расслабился, коли так, то у него будут возможности выжить. Настоящее не прошлое, его можно изменить. Он вздохнул. Ему было тяжело, он чувствовал приближение большого города, его шум, гам, много энергии уходящей в никуда, отчаяние, боль его жителей. Люди жили, словно в тюрьме, но не понимали этого, и держала их внутри каменных мешков лишь надежда на что-то несбыточное. Мир изменился. Не стало тех, кто его вел, а новые правители делали глупость одну за другой. Тоскливо это ощущать.

Тихомир мысленно покорил себя. Не стоило так, он еще до города не доехал, а уже начал тосковать по лесу и теплу травы и земли. Будет трудно, он знал это, следовательно надо терпеть. Долги следует отдавать, таков закон волхвов, а он идет их путем. Нельзя нарушать древние заповеди, они глубокий смысл имеют, пусть и непонятный нынче никому.

Они влетели в город, пропетляли по улицам и остановились у небольшого магазинчика.

— Идемте, странник, — обратился к нему Сергей. — Надо вас приодеть. Нельзя в городе в такой одежде разгуливать.

— Она удобная, лесная, в ней хорошо, — ответил Тихомир. — Тело дышит, тепло, уютно.

— Слышь, село? — спросил Крест. — А в лаптях ходить, удобно? Ногу не натирает, портянки не промокают?

— Ходить удобно, мягко, нога все чувствует, каждый сучок, каждую травинку, оттого и хорошо, — ответил вежливо Буров. — А нормальные лапти сплетены так, что в них вода не попадает, и ноге приятно. Раньше вся Русь в лаптях ходила, воевали в них, хлеб растили, а если все так ходили, значит, удобно было. В них летом не жарко, нога не потеет. Да и зимой такую обувку носили, она снег не пропускает, в лаптях тепло, если обмотки теплые одеть. К тому же, сделать такую обувку нетрудно, материала полон лес, и это не синтетика — чем плохо?

— Ну, ты скажешь, деревня, — заржал Крест. — Городские во все времена в сапогах ходили.

— И то правда, — кивнул Тихомир. — В городе камнем улицы вымощены, лапти долго не терпят.

— Во-во, — Крест заглушил мотор. — Город это сила.

— В городе и правила городские, в лаптях у нас никто не ходит, — Серый открыл дверь в магазинчик. — Да и хозяин велел вас одеть, как подобает. Сапоги, правда, сейчас уже носят только зимой, но можно и другую обувь найти. Выходите!

— Ладно, надо так надо, — согласился Буров. — Только выбирать сам буду из того, что предложат.

— Заметано, — усмехнулся Сергей, видимо представляя, что тот выберет, но его это не касалось, и вообще это поручение ему все больше не нравилось, хоть вроде все просто. Но лучше уж какого-нибудь хмыря на поляне закопать, чем за этим деревенским мужиком ходить. Правда, была в этом колхознике какая-то странность, по большому счету не походил он на неотесанную деревенщину, да и города, похоже, не боялся, и точно ничему не удивлялся. — Выберете сами.

В бутике к ним метнулась продавщица, но Серый лишь неопределенно помахал рукой:

— Хозяйку зови, скажи, кредиторы пришли. Должна она и много, будем вас сейчас немного править…

Девушка испуганно посмотрела на него, перевела взгляд на оттопырившийся из-за кобуры пиджак, и исчезла в подсобке, прикрытой занавеской, через пару минут оттуда вышла дородная дама с хмурым лицом, но посмотрев на Сергея, просветлела.

«Они знакомы, — привычно подумал Тихомир. — Любовь у них была, пусть и короткая, запахи сходятся и энергетически они друг другу подходят».

— Вот тебе клиент, Лара, — Серый показал на Бурова. — Хозяин велел денег не жалеть. Одеть так, чтобы его никто не замечал, и с ним можно было бы в любое место пойти, хоть в оперу, в клуб ночной, или на прием к хозяину.

— Одеть? — хозяйка бутика осмотрела Тихомира и скривилась. — Его, похоже, отмыть сначала надо, не знаю, на какой помойке ты его нашел. Бомжара, по всему видать.

— Язык прикуси, Лара, — посоветовал Сергей. — Хозяин сказал, если кто его обидит, то он того в асфальт закатает, поэтому сначала думай, потом говори.

— Чистый я, хозяйка, — улыбнулся Буров. — Сегодня мылся в ручье, а три дня назад в баньке парился.

— В баньке он парился, — пробурчала женщина, но уже посмотрела на странника по-другому, как-то оценивающе. — Во что будем одевать? Фрак, смокинг или что попроще?

— В то, в чем мне будет удобно, — Тихомир усмехнулся, его забавляло происходящее. Давно он так не веселился, уже и забыл, как люди его воспринимают. — Не сердись, хозяйка, не по своей воле я здесь, дело важное исполняю.

— И говорит, как лох, — фыркнула хозяйка бутика. — Откуда ты такого взял? На помойке или в селе каком?

— Мне кофе, — Серый сел в кресло у журнального столика и закинул ногу на ногу. Продавщица метнула за занавеску и уже через пару минут внесла поднос с кофе, сливками, сахаром и конфетами. Сергей взял чашку и предложил Бурову, но тот вежливо отказался. — И работайте, у вас на все про все пятнадцать минут. Зови свою гвардию. А на твой вопрос, где такого нашел? Отвечаю — едем по трассе, вижу из леса вышел дикий, лесной человек, в лаптях экологических, думаю, такой шефу точно пригодится для предвыборной компании, вот и подобрал…

— Похоже, что все-таки с помойки, а не из леса, впрочем, сейчас и леса в мусорку превратили, — хозяйка громко выкрикнула призыв зычным голосом бывалого прапорщика, тут же из подсобки выскочило две девушки, и закрутились вокруг Бурова. Ему вынесли ворох разнообразной одежды, Тихомир внимательно все осмотрел, выбрал темные брюки, футболку, ветровку, кожаный ремень, легкие мягкие кожаные туфли, и серую куртку. Еще он взял сумку на плечо, куда сложил свою прежнюю одежду. Когда странник вышел из примерочной кабинки, то выглядел уже серым, незаметным горожанином, каких много ходило вокруг. Хозяйка скривилась, но ничего не сказала, а Серый только усмехнулся:

— Мне нравится, по крайней мере, в глаза не бросается. Поехали!

Они вышли из магазина, Крест дремал, откинувшись на спинку кресла, но открыл глаза сразу, как только они подошли к машине.

— Куда щас? — спросил он. — На базу?

— На нее родную, — Серый пожал плечами. — Вроде все сделали, клиента встретили, одели, обули, да и жрать охота.

— Это точно, — Крест придавил педаль газа, и они помчались по широким улицам. — Булькает что-то в животе, желудок точно мяса просит.

Тихомир в окно не смотрел, неинтересно ему было, давно понял, что все города похожи один на другой: темницы каменные, жить здесь тяжело и людям и деревьям и птицам, зато умирать хорошо, уже на следующий день о тебе никто не вспомнит, освободившуюся душу не потревожат. Они выскочили на широкую магистраль, свернули с нее, потом свернули на проспект, и вывернули на небольшую улочку. Здесь стало тише, домов стало меньше, да и казались они уже не огромными каменными сотами для людей, а больше напоминали старинные замки с множеством крыш и башенок. Их окружали высокие заборы, и масса видеокамер отслеживали их путь. Похоже, за безопасностью здесь следили строго. А боятся обычно люди неправедно богатство свое заработавшие, остальным страшиться нечего. Впрочем, праведными путями богатство и не зарабатывается. Малые деньги — малый обман, большие деньги — большой обман, обманул одного — заработал рубль, обманул миллион — получил богатство.

Сделав очередной поворот, они подъехали к высоким металлическим воротам, выкрашенным в темно-коричневый цвет, они медленно открылись, подчиняясь автоматике, джип въехал в большой двор, подъехал к ступеням большого четырехэтажного особняка и остановился.

— Приехали, выходим! — скомандовал Сергей. — Это наш пункт назначения, в просторечии база, хоть вообще-то называется особняк губернатора. Пошли, посмотришь на дочку хозяина Настю. Она болеет уже месяц, и никто не знает, что с ней. Доктора каждый день новые ходят. Уже по всем больницам России возили, анализы делали, а до сих пор ни один врач толком ничего сказать не может. Вроде лечат чем-то, уколы ставят, а толку ноль. Несколько раз из Москвы разных профессоров приглашали, а толку никакого.

— Идемте, Серый, — согласился Тихомир. — Я для того и прибыл издалека, чтобы девочке помочь.

Они поднялись по широкой лестнице, потом с круглого вестибюля свернули в широкий коридор, прошли метров двадцать и оказались перед украшенной резьбой дверью. Серый аккуратно постучал, тут же из-за двери выглянула небольшая сухонькая старушка, посмотрела на Бурова и спросила:

— Этот что ли знахарь будет лечить нашу девочку?

— Вроде он, — пожал плечами Сергей. — Мне сказали, чтобы встретил, вот я и привез.

— Ясно, пусть заходит, — старушка распахнула дверь. — А ты иди к себе, нужен будешь, позову.

— Так значит вы известный лекарь? — старушка пропустила Тихомира вперед и закрыла за ним дверь на ключ. — Меня зовут Антонина Петровна, я бабушка Насти.

— Меня зовут все странником, и не лекарь я, а целитель, а если еще точнее сказать, то волхв, — Буров вошел и остановился. Комната была большой, метров сто не меньше. В глубине у стены стояла кровать, а на ней лежала девочка. Она, должно быть, спала, лицо у нее было бледно-желтым, почти восковым, грудь едва вздымалась. На вид было лет двенадцать, хоть росту было немалого, но сейчас дети быстро растут. — Меня пригласили как раз потому, что лекари, знахари, и врачи не смогли помочь. И известен я совсем немногим, поскольку не нужна мне молва лишняя…

— Вот как? — Антонина Петровна села в кресло возле кровати. — Много здесь перебывало лекарей разных, и как они себя только не называли, да только пользы пока никакой от них не наблюдалось, девочке после них только хуже становится. А волхв это вроде как колдун? Ничего, что девочка крещеная? Ты ее какой-нибудь гадостью не испортишь, целитель никому неизвестный?

— Не испорчу, только вы мне сейчас, пожалуйста, не мешайте, — Тихомир сел на стул возле кровати, взял девочку за руку и закрыл глаза. Минуты две ничего не происходило, потом он странно всхрапнул и открыл помутневшие от напряжения зеленые с желтыми пятнами глаза. Волчьи — так их называли славяне. — Спасибо.

— Она и не есть ничего, не пьет, умирает, — старушка тяжело вздохнула. — Что делать — не знаю, врачи говорят, нет у нее никакой болезни. Да как же нет, если она уже и дышит через раз? Ей от силы неделя жить осталась, я же чувствую, сердце ломит…

— Вы меня позвали вовремя, поэтому все будет хорошо, — Буров встал и пошел к двери. — Не беспокойтесь, скоро девочка излечится.

— Ты куда, колдун? — бабушка даже вскочила с кресла. — А лечить?

— Сначала мне кое-что нужно сделать, впрочем… — Тихомир сунул руку в карман и достал небольшую плоскую дощечку размером с детскую ладошку, к которой был привязан кожаный шнурок. — Вот это наденьте ей на шею. Часа через два она очнется и поест, накормите чем-то легким: можно овощи, рыбу вареную, нежирную, лучше речную. И напоите овощным отваром. Дверь так и держите закрытой. А сейчас выпускайте меня, и этого парня позовите, который меня привез.

— Так она уже неделю не просыпается, ее и кормить приходится ложечкой, — сказала старушка — Если очнется, да сама есть начнет, то это чудо будет…

— Сама очнется и поест, поверьте, — грустно усмехнулся Буров и вышел в коридор, прошел по нему и вышел на лестницу, там сел в плетеное кресло, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Так он просидел минут пятнадцать прежде, чем появился Серый. — Но это не будет чудом.

— Чего надо, странник? — спросил он. — Зачем звал?

— Набери хозяина, — сказал Тихомир. — Мне с ним поговорить надо.

— Сейчас сделаем, — Сергей достал телефон, набрал номер и сунул трубку Бурову. — Разговаривай.

— Говори, странник, — мужской голос в микрофоне был усталым и раздраженным. — Посмотрел Настю?

— Да, — Буров прикрыл трубку рукой и заговорил едва слышно. — Порча на ней серьезная, на смерть поставлена. Убрать могу, но толку будет немного. По всему видать, кто-то куклу сделал, а на ней волосы девочки и ее кровь. Чтобы она выжила и поправилась, игрушку эту страшную надо найти и уничтожить, иначе все будет бесполезно. Защиту я поставил, но ее обойдут рано или поздно.

— Понял, — голос в трубке стал задумчивым. — Значит, считаешь, что какая-то крыса решила мою дочь в могилу свести?

— Так выходит, — осторожно ответил Тихомир. — Только зачем это сделано, не знаю…

— Это я узнаю, проблемы большой нет, все рано или поздно становится явным, — голос вздохнул. — Скажи, странник, найти сможешь исполнителя и куклу эту?

— Смогу, — Буров прикрыл глаза, вглядываясь куда-то в себя. — Только один туда не пойду, не хочу творить черные дела, а без этого, похоже, никак.

— Это понятно, — хозяин заговорил решительно и жестко. — Слушай меня, странник, раз такая у нас история получается, то ложись, отдыхай, вечером приеду и поедем вместе на охоту на эту сволочь гадливую, что мою дочь убить собралась, мне и самому интересно, кто так мою наследницу невзлюбил. Дай трубку Серому.

— Тебя, — Тихомир передал телефон Сергею, а сам сел в кресло и закрыл глаза. Скверно ему было, и место плохое, и будущее виднелось мерзким, но куда деваться? Мир сильно изменился, повсюду кровь и злоба, люди едят себя заживо, души свои губят и не понимают этого. Да и сама слово «душа» насмешкой стало. Не верят люди в ее существование, веруют только в бренное тело. Вот уже и на детей порчу ставят, они то в чем виноваты, не сделали же еще ничего плохого, не успели…

— Велено накормить и спать положить, — Сергей отключил телефон. — Идемте, странник, комнату для гостей буду вам показывать.

— Не надо мне в комнату, — Буров показал рукой в сторону небольшого парка. — Лучше поставь мне кресло вон под тем деревом, там и подремлю. И давай на ты, а то я смотрю тебе неудобно разговаривать, все равно сбиваешься…

— Как скажешь, — Серый поднял кресло, взвалил на плечо и зашагал к указанному тополю. — На ты, так на ты. А есть что будешь?

— Ни птиц, ни животных, ни рыбу есть не стану, — Тихомир шел за ним, тяжело покачиваясь. Устал он сильно, сама дорога вымотала, да и защита многослойная, которую он поставил для девочки, много сил забрала. — Овощи, хлеб и вода, больше мне ничего не надо. Можно кашу из риса, пшена, гречки, овса…

— Так разве это еда? — Сергей поставил кресло под кроной. — С нее сдохнуть можно. Траву только бараны едят и козлы, а овес англичане едят, да лошади.

— Это с мертвой еды подохнуть можно, — Буров сел в кресло и закрыл глаза. — С плоти убиенного существа больше яда приобретешь, чем пользы, чужая смерть даром никому не проходит, но ты этого не поймешь, ты на мертвом выращен, и живешь среди мертвых вещей, в мертвом жилище и в мертвом городе. Иди, занимайся своими делами, я спать буду, не тревожь меня, пока хозяин не приедет. Мне отдохнуть надо, сил набраться, вечером большая работа предстоит.

— Ладно, странник, отдыхай.

Сергей ушел, а Тихомир поставил кресло так, чтобы касаться плечом ствола, и словно растворился в дереве. Он чувствовал, как течет живительный сока под корой, как ветер играет кроной, как ласковое солнце проходит через листья, наполняя силой и тихой радостью. Так и заснул, ощущая себе старым седым тополем, и снились ему сны о ветре, небе, земле и твердых корнях.

Проснулся только через час, но глаза открывать не стал, в полудреме нашел девочку в доме, почистил, убрал явные проявления порчи, из ауры выбросил пару наблюдательных присосок, которые вели неизвестно к кому, и наполнил девочку своей энергией через оберег, который Антонина Петровна все-таки положила Насте на грудь, хоть и не доверяла ему. Посидел еще немного, потом его снова понесло в темноту…

Проснулся он от ощущения, что рядом происходит что-то беспокойное. Множество людей наполнило особняк, большинство из них было с оружием, причем некоторые явно находились при исполнении обязанностей, то есть государевы люди с чинами и званиями — на них у него было особое чутье. Все были возбуждены, ходили из комнаты в комнату, шумно переговаривались. Тихо было только в комнате Насти, девочка спала, и кажется, впервые за последнее время ей снились хорошие сны.

Буров еще раз просмотрел ее ауру, погасил ненужные токи, убрал черное пятно, взявшееся неизвестно откуда, добавил энергии и довольно хмыкнул. Насте определенно становилось лучше, тело начало выздоравливать, наполняясь светлой энергией от его оберега. Будет обидно, если все это пропадет под воздействием чужого мага — того, кто решил девочку убить. Темный колдун же никуда не делся, он был где-то в городе, а значит, обязательно заметит выздоровление девочки, и снова проведет обряд.

Тут он почувствовал, что кто-то идет к нему, потом он узнал по ауре Сергея, шевелиться не хотелось, поэтому через пару минут услышал:

— Странник, просыпайся, хозяин зовет.

Тихомир открыл глаза.

— Я не спал, Серый, тебя ждал, веди.

Он встал на ноги, на мгновение пошатнулся, все-таки много силы отдал сегодня на лечение, да и без теплой энергии клена ему еще было тяжело, но собрался и пошел, прокачивая через себя энергию Земли. Не самая лучшая зарядка, но лучше чем ничего, волхв должен уметь пользоваться любой энергией, и звезд и больных жизнью планет, и пространства вокруг, да и силой самой вселенной.

Плохое все-таки здесь место, и люди нехороши, но куда деваться, слово настоятелю дал, что поможет. А девочку жалко, она ни в чем не виновата, у нее душа чистая, плохого, наносного ничего нет, только усталость внутри и горечь. Не повинна она в том, что отец богатый, опасный человек, так уж получилось. На то дано и перерождение, для того и приходим на землю, чтобы понять, как все устроено, и каждому дано свои испытания, жаль, что начинаешь осознавать это лишь тогда, когда жизнь кончается и поздно о чем-то сожалеть, поскольку все уже произошло. Если он поможет Насте, то может ей хватит силы остаться чистой и мудрой, несмотря на грязь больших денег, которая на нее обязательно попадет.

Его провели в кабинет на втором этаже, там уже находилось три человека. Один — высокий, седой с властным, изборожденным морщинами лицом сидел в глубоком кресле за столом и пил кофе. Два других сидели рядом на резных стульях, оба роста небольшого, но по выправке и манере себя вести сразу становилось понятно ясно, что это государевы люди при исполнении, они пили коньяк, судя по запаху — французский.

— Здравствуй, странник, — высокий мужчина встал и вежливо поклонился. — Я отец Насти и хозяин этого дома, да и города тоже. Зови меня Николай Петровичем. А это городской прокурор Игнатьев Сергей Иванович и начальник полиции Павлов Олег Михайлович.

Буров вежливо поклонился в ответ и сел на предложенный ему стул.

— Кофе будешь? — спросил хозяин. — Я с тобой на «ты», Серый сказал, что ты не против такого обращения.

— Не против, — ответил Тихомир. — Кофе не буду, а вот от холодной ключевой воды не откажусь, и замечательно будет, если яблоко принесут или какой другой фрукт, можно даже экзотический, забугорный.

— Сейчас принесут, — Николай Петрович поднял телефонную трубку и что-то негромко произнес, потом с любопытством уставился на Бурова. — А пока несут тебе пищу, расскажи нам, что такое произошло с моей дочерью? Почему она заболела? Только говори проще, эти люди, практики, они не верят в потустороннее, им нужно то, что можно пощупать, или хотя бы проверить. Так что постарайся дать факты, что-то конкретное, то, что они смогут понять и принять.

— Хорошо, я попробую, — кивнул Тихомир. Дверь открылась, пожилая женщина внесла в кабинет кувшин с водой, вазу с фруктами и поставила перед Буровом. Он налил воды в высокий стакан и отпил пару глотков. Вода была неплохой, хоть в ней имелось железо и с десяток других примесей. Он подержал стакан в руках, наполняя энергией, вкус жидкости сразу стал мягче, потом прочистил горло и начал говорить, глядя перед собой. — Если взять немного волос, чуть слюны, ногти от человека, а потом слепить восковую фигурку, используя эти материалы, то для черного мага откроется канал к тому, у кого взяты эти ингредиенты. Когда имеешь канал, то через него можно выкачивать энергию, наводить болезни и даже убивать. Правда, такое умеют немногие и, слава богу, потому что плохое это колдовство. Если говорить конкретно, то девочке через куклу наслали порчу, то есть негативную программу, кроме того пробили защитную ауру, поэтому она теряет энергию, болеет и может умереть. Не могут люди без энергии жить, слабеют они от этого. Медики здесь не помогут, потому что болезни как таковой нет. Сейчас я ее поддержал, поставил защиту, заштопал отверстие, через которое энергия уходила, и дал источник в виде моего оберега, но как только я уеду, моя защита ослабеет, и Настя снова заболеет. Пока кукла с ее волосами находится в плохих руках, ничего больше сделать нельзя.

— То есть, чтобы девочка заболела, использовали что-то вроде куклы вуду? — спросил прокурор. — У нас такое в России, кажется, раньше не практиковалось…

— У нас во все времена делали тряпичные и соломенные куклы для таких целей, — вежливо ответил Тихомир. — Магия во многих странах шла сходным путем, но вы все правильно поняли, вуду использует именно такую магию.

— Мне это ни о чем не говорит, магия, шмагия, — поморщился начальники полиции. — Мне надо проще. Скажите, кого схватить и посадить, и я это сделаю.

— Что ж, можно еще проще, — проговорил Буров. — Я смогу привести вас туда, где находится кукла, и показать того, кто ее сделал. Куклу потом надо будет сжечь в чистом огне, а виновника — черного мага наказать, чтобы больше неповадно было такое делать.

— Интересно, а за что я его привлеку к уголовной ответственности? — проворчал прокурор. — У нас нет антимагических законов. Извините меня, но инквизиция дело давно забытого прошлого.

— За что наказать, придумаешь, хоть за парковку в неподходящем месте! — отрезал Николай Петрович. — Если хочешь, мои ребята этой сволочи грязный ствол подкинут…

— Ствол это хорошо, это меня устроит, — покивал прокурор. — Только вот я о чем подумал. Ну, посадим мы его, а он ведь и в тюрьме сможет свои куклы лепить, вылепит мою, или вот например Павлова…

— Мою куклу лепить не надо, — поморщился начальник милиции. — У меня и без того своих болячек хватает.

— Вот вы и поняли, почему инквизиция появилась в средние века, — с грустной усмешкой проговорил Тихомир. — Я хочу вам сказать, что без волос и ваших ногтей, или каких-то частичек вашего тела куклу никто из сегодняшних магов не вылепит и против вас не использует, да и сама магия не настолько всесильна — девочка, как я понял, уже не один месяц болеет, хоть порча на смерть поставлена. Сегодняшняя медицина творит чудеса, это в средние века колдовство было по-настоящему опасно, а сейчас шансов у него на то, чтобы убить человека, не так много, хоть они, если честно говорить, все-таки есть.

— Ладно, я понял, с куклами разобрались, — хмыкнул Павлов. — Итак, вы, странник, показываете нам квартиру этого сатаниста, а дальше мы, как я понял, действуем сами, по обстановке. Когда сможете сказать, где находится кукла и колдун? Мои люди готовы. Можем выехать прямо сейчас.

— Если мне дадут карту города, то на ней я с большой вероятностью смогу показать дом, где живет черный маг, — сказал Буров. — На это потребуется несколько минут.

— С этим нет никаких проблем, — Николай Петрович подошел к книжным полкам и вытащил с нее большой бумажный красочный лист, который расстелил на столе. — Вот подробная карта нашего города, недавно прислали из издательства, так что это самая свежая. Показывай, где живет эта сволочь!

Тихомир снял с шею оберег из клыка молодой росомахи, он ее не убил, нашел уже мертвой, поэтому амулет был чистым, кровью не запятнанным. Немного постоял, закрыв глаза, потом вытянул руку над картой, маятник задвигался по кругу, понемногу уменьшая радиус, и, в конце концов, закачался над одним местом.

— Рудницкого тридцать четыре, — наклонился над картой с лупой начальник полиции. — Знаю я этот дом, девятиэтажка, рядом бомжи на пустыре тусуются, несколько трупов бедолаг беспризорных там нашли в прошлом году, то обморозятся, то какой-нибудь отравы напьются. Какой этаж?

— Не знаю, — развел руками Тихомир. — Далеко, слишком сильно вчувствоваться надо, вероятность ошибки большая. Отвезите меня на место, тогда назову и этаж и квартиру.

— Принято, — Павлов достал из кармана небольшую рацию. — Сергеев, выдвигайся со своей группой захвата на Рудницкого тридцать четыре, дом оцепить, всех, кто будет выходить, задерживать до особого распоряжения. Скажешь, что проводим антитеррористическую операцию. Я там буду через полчаса, и не один, привезу эксперта, он скажет номер квартиры, и пояснит, кого будем брать. Ясно? Хорошо. Тогда отбой.

— Вот и ладненько, — мэр встал. — Собираемся и едем.

— Может, не надо вам с нами, Николай Петрович? — спросил прокурор. — Не дело градоначальника в облавах и задержаниях участвовать.

— Я поеду, — мэр поиграл желваками. — Очень мне интересно посмотреть в глаза тому, кто мою дочь к смерти приговорил, да и спросить хочется, за что ее убить решил?

— Хорошо, — Павлов стремительно вышел из кабинета вместе с прокурором. — Мы вперед с группой захвата.

— Странник, — Николай Петрович задумчиво посмотрел на Бурова. — Я понимаю, что ты говоришь не все, что чувствуешь, но скажи, это против меня направлено? Кто-то из Москвы работает? Мои конкуренты по бизнесу? Из правительства? Мне это важно понять до начала операции, а то сам понимаешь, когда прольется кровь, потом уже не отмоешься. Хотелось бы пораньше узнать, чтобы как-то подготовиться…

— Вы все скоро увидите сами, — ответил Тихомир. — Не думаю, что это связано с вашей политической карьерой, так что не Москва и не политические конкуренты. Что-то другое, ближе. У вас есть какой-то бизнес? Если есть, то вероятнее всего угроза оттуда идет. Сейчас люди ни в чем не гнушаются, за копейку готовы убивать и вредить даже малым детям.

— Точно бизнес?

— У меня такое ощущение, а оно меня редко обманывает, — вздохнул Буров. — А насчет точности, так души людей сейчас черны, тяжело угадывать их помыслы, часто самое простое и очевидное оказывается совсем не тем, чем казалось сначала.

— Вот этому верю, — мэр открыл дверь. — Жаль, что гарантий дать не можешь, но с другой стороны Москву ты исключил, а это значит, что бояться мне особо нечего. С местными я сам справлюсь. Поехали, посмотрим, что за темный зверь такой у нас в городе появился. Мне кажется, человеком назвать сложно того, кто на детей порчу напускает. Так, странник?

— Согласен, — кивнул Буров. — Дети невинны.

— Вот-вот, — Николай Петрович вздохнул. — Совсем люди честь и совесть потеряли, да и о боге забыли, а он с каждого спросит. Спросит же?

— Ему и спрашивать не придется, — грустно усмехнулся странник. — Уже по тому, какая у кого душа наверх придет, становится ясно, кто и как жизнь прожил, чем занимался. Черных, на ком людской крови много, наверх не пускают, им другое место предназначено, а таких сегодня много.

— Да уж, — фыркнул мэр. — В аду сатане точно строить много пыточных камер придется, чтобы всех желающих разместить, дерьмо людишки пошли, даже святого продадут или убьют за копеечку.

Беремира посадили все в тот же джип, Крест по-прежнему был за рулем, а Серый рядом с ним на пассажирском сиденье сидел, разница была только в том, то одеты они были в бронежилеты, а кроме пистолетов на плечах еще торчали ремни пистолет-пулемета типа «кедр». Мэр поехал в другой машине со своей охраной, кавалькада получилась приличной, машин пять, да впереди неслось еще с пяток полицейских машин. В ночном городе движение было небольшим, пробок не наблюдалось, скоростные ограничения естественно никто не соблюдал, поэтому до нужного дома добрались быстро.

Небольшая шестнадцатиэтажная свечка была окружена полицией. Когда они подъехали, группа ОМОНа, которая должна была осуществить захват, вздохнула с облегчением — видимо ждали они уже достаточно долго.

— Действуй, странник, — Груздев вышел из машины и встал рядом с начальником полиции. — Назови этаж и квартиру. Надо этого гада прищучить.

Тихомир закрыл глаза, мысленно открыл дверь дома и начал подниматься вверх. Упражнение простенькое, главное в нем, сосредоточиться. На шестом этаже он почувствовал знакомую темную энергию заклинания, нашел нужную дверь, вошел внутрь квартиры, осмотрелся, и вернулся в свое тело. Еще немного постоял, потом открыл глаза и тяжело выдохнул застоявшийся в легких воздух:

— Шестой этаж, дверь справа. За ней двое, женщина и мужчина, нам нужен мужчина. Желательно ничего без меня не трогать. Мужчину стреножить, он может быть опасен.

— Все ясно? — спросил Павлов командира ОМОНа, тот кивнул в ответ. — Тогда действуйте!

— Пошли! — бойцы натянули маски и подбежали к подъезду. — Работаем!

За ними не спеша, о чем-то переговариваясь, пошли врач скорой помощи и медсестра.

Минуты через пять, Павлов взял у подбежавшего бойца рацию, выслушал то, что ему сказали и торжественно провозгласил:

— Можем идти. Преступники обезврежены.

Они поднялись на шестой этаж на лифте. Поехали четверо: мэр, прокурор, начальник полиции и Буров, в то время как многочисленная охрана побежала по лестнице. Дверь в квартиру была открыта, на кухне пожилую женщину отпаивала чем-то успокоительным медсестра, в соседней комнате на ковре лежал мальчишка лет тринадцати, может меньше, а над ним навис угрожающе крупный боец ОМОНа.

— Это какая-то ошибка, — нахмурился прокурор и в упор посмотрел на Тихомира. — Как вы могли так опростоволоситься? Нас же затаскают по разным судам, в прессе хай поднимется. Надо что-то делать, что-то придумывать. Это же ребенок, подросток, начнут говорить о жестокости власти, не отмоешься потом, да и выборы скоро…

— Успокойся, прокурор, — угрюмо проговорил Николай Петрович. — Все делается по моему прямому распоряжению, мне и отвечать. Странник?

Буров вышел на середину комнаты, закрыл глаза и раскинул широко руки, потом начал медленно вращаться, сделав два полных круга, он остановился и открыл глаза. Потом, старательно не замечая удивленных взоров бойцов ОМОНа и начальника полиции, подошел к шкафу, вытащил оттуда пару книг и подал мэру, тот прочитал название и брезгливо скривился:

— Черная магия… как такое печатают? Похоже, уже никому ничего не страшно, ради бабла на все готовы…

Тихомир показал жестом бойцу, чтобы тот ему и помог, и верзила в форме одним рывком сбросил мальчишку с ковра. Буров его закатал, и под ним обнаружилась магическая пентаграмма со странными знаками, нарисованная коричневой краской. Павлов присел на корточки, потер одну из линий пальцем, понюхал и сморщился:

— Кровь! Ах, ты паскуда!!!

Он без замаха сунул парню кулаком в живот, тот упал на колени, и его стошнило. Тихомир еще раз закрыл глаза, прислушался к себе, потом подошел к дивану, поднял его, вытащил изнутри какой-то сверток, развернул и показал Николаю Петровичу грубо сделанную восковую куклу. На нее были прилеплены настоящие русые волосы до пояса, как у Насти, а на лицо наклеили фотографию девочки. Мэр выругался, шагнул вперед, отвесил подростку пощечину, потом повернулся к прокурору:

— А ты мне тут про ошибку пел. Видишь теперь? Вот тебе твоя кукла вуду!! Думай теперь, что сделать, чтобы в моем городе такие сатанинские обряды больше не проводили, у тебя же тоже дети есть. Вот такая сволочь заведется, и всех перетравит, а мы и знать не будем, отчего они умирать начнут.

— Вы все умрете! — неожиданно завопил мальчишка, отдышавшись. — Я вас всех убью, у меня на всех воска хватит! Вы все равно мне ничего не сделаете, я несовершеннолетний. И вас и детей ваших потравлю!

— Заткните его! — мрачно приказал мэр и пошел к двери. — Парня ко мне в машину, все по домам, обо всем, что случилось, завтра поговорим. Комнату обыскать, все, что найдете странного, отвезете ко мне! Уходим!

Подростка боец еще раз от души ударил в живот, а потом закинул на плечо худенькое дергающееся в судорогах тельце и вышел на лестницу. Спускались они опять вчетвером на лифте, ОМОНа на улице уже не было, уехали, а охрана разбежалась по машинам.

Тихомира отвезли в особняк, там он ушел на лужайку и лег спать в то же кресло у клена — там ему было комфортно и хорошо. Правда перед тем, как заснуть, разжег небольшой костерчик из сухих листьев на небольшой площадке, где, похоже, часто готовили шашлыки, и сжег на нем куклу. Горела она хорошо, ярко, каким-то красноватым светом, а Буров следил за тем, чтобы Насте это сжигание не доставляло боли — кукла то все-таки была ее, и она напиталась уже энергией боли и зла. Снилось ему, что он волхв, вокруг простирался глухой лес. Рядом с ним у костра сидело еще пятеро старцев с белыми бородами, в лаптях, белых льняных рубахах и таких же портках. Говорил самый старший из них, он стукнул посохом по земле и мрачно проговорил:

— Время пришло. Скоро все изменится, и мы ничего не сможем сделать. Наши враги нашли способ изничтожить нас. Скоро мы уйдем, а потом исчезнет и память о нас, и тогда люди пойдут в темноте. Куда? Я не знаю. Но когда потерян истинный путь, куда бы они не пошли, они все равно придут не туда.

— Неужели ничего нельзя сделать? — зароптали старцы. — Мы еще здесь, и у нас пока есть сила.

— Увы, это ненадолго, — вздохнул старший. — Все скоро изменится. Придут другие времена. Волхвами станут пугать маленьких детей, от нас будут отворачиваться, в нас будут плевать, и главное, нас начнут убивать…

— Да как же так! — один из старцев вскочил. — Мы никогда и никому не приносили зла. Мы лечили, мы показывали путь во тьме, мы помогали сирым и убогим найти свое место в жизни, наши предсказания спасали жизнь воинов в битвах. Мы спасли многих и после этого нас начнут убивать как зверей лютых?

— Именно так, — старший вздохнул. — Мы помогаем духу, мы ведем, но наш путь это трудный путь. Те же, кто не хочет, чтобы люди шли по нашему пути, поведет по простой стезе. Мы проиграем эту войну…

— Но почему? — спросил сам Тихомир, он хоть и понимал, что это сон, но ему было безумно интересно происходящее, при этом у него крепло ощущения, что происходящее имело место когда-то давным-давно.

— Почему? — Старший волхв грустно усмехнулся. — Потому что мы не можем врать, чтобы не навредить своей душе, а наш враг свободен, он может говорить все, что захочет. Наш враг создаст новую веру, она будет лживой и пустой, но она понравится правителям, и в нее будут загонять силой. Эта вера будет пугать и путать, именно она и заставит людей забыть нас. Вся беда в том, что мы не можем убивать, не можем вести силой, мы можем только показать путь, но пройти по нему может только сам человек, чужая же вера покажет не путь, а способ, он будет лжив, но прост, а простота всегда притягивает неокрепшие души.

— То есть, если мы будет врать и убивать, то люди пойдут за нами? — спросил Буров.

— Ты и сам знаешь ответ, младший, — вздохнул старший волхв. — Если мы будет убивать и обманывать, мы потеряем путь, и нам некуда будет вести людей. Мы сильны своим знанием, и пониманием мира, но немного людей готовы идти нашим путем, а вот путь лжи понравится всем.

— И что с нами будет тогда? — просил мрачно один из волхвов. — Куда приведет путь лжи?

— Этот путь ведет никуда, — старший поворошил посохом костер. — И однажды люди поймут, что зашли в тупик, но сначала они умоются в своей и чужой крови, убьют землю, уничтожат всю память мира, придумают свои мифы, а потом убьют и их. Вот тогда и появится первый волхв, который покажет правильный путь. Наша задача подать ему весточку, чтобы он знал, куда идти. Нам нужно, чтобы через тысячу лет он услышал нас.

— Но как? — воскликнул Тихомир. — Это невозможно. Память человека коротка, береста и глина рассыплются через столетия. Как мы передадим ему наши знания?!!

— Вот так, — старший ударил палкой по костру, и в небо взмыл сноп красных искр. — Мы оставим ему послание в небе…

Буров проснулся от недоумения и какой-то недосказанности. Этот сон нес какой-то непонятный для него смысл. Ему что-то хотели сказать, но что?