И тут Бурова скрутило. Удар оказался настолько неожиданным, что он даже не понял, кто и как его нанес. Его бросила на землю внезапная боль в желудке, потом его еще раз ударило на этот раз в позвоночник.

Тихомир застонал от невыносимой, непрекращающейся боли, которая ходила по всему телу, разрастаясь пылающими очагами тот тут, то там. На него напали, причем необычным способом, кто-то решил использовать магию для его устранения. Вероятнее всего, сделано это было через куклу, в ней не могло быть его волос, ногтей или крови, но в сегодняшнем мире для того, чтобы магия сработала, достаточно плохонькой фотографии. Это в средние века с образом человеческим имелись проблемы, тогда приходилось использовать какие-то частицы человека несущие в себе генетический код. Сегодня фото и камеры повсюду, на улицах города мы даже не осознаем, что постоянно попадаем под съемку видеокамер, который находятся в банковских автоматах, следят за входами в магазины, стоят на перекрестках, отслеживая движение. А любое фото — это энергетический канал к человеку. Не зря древние народы боялись фотографировать, говоря, что фотография крадет душу, так оно и есть, у кого есть фотография, у того имеется и возможность убить, конечно, если есть талант и сила. Хорошо, что таких людей на земле единицы, и вот один из них почему-то невзлюбил его…

Этот неведомый ему кто-то сделал куклу, используя его фотографию, и теперь резал и колол ее, и, благодаря установленной путем темного обряда магической связи, он испытывал самую настоящую боль, терпеть которую у него едва хватало сил. Был бы поменьше у него болевой порог, и не доставало бы опыта, уже бы умер, но сейчас Буров сунул в рот сухую ветку, чтобы не орать и не визжать от боли, и, закрыв глаза, крутанул вокруг оси ауру, отрезая прилепившиеся к ней черные нити. Затем активизировал огненную вспышку, выжигая прилепившуюся к его ауре черноту, потом прочистил себя солнечным светом, сжигая вложенные в него враждебные программы, которые неизвестный поместил в его тело. На несколько мгновений боль исчезла, Буров тяжело вздохнул, перевернулся на спину, закрыл глаза, понимая, что если он ничего не сделает, то нападение повторится.

Он быстро залатал пробитую защиту, добавил еще несколько крепких оболочек, пара из которых были невероятно опасными, он их придумал давно, но не использовал. Сама суть этих ступней защиты была в том, что они сжигали через любой канал ауру того, кто к нему прикоснется. Очень опасная защита, которую он никогда до этого не использовал, решив, что такую силу можно применять только для самозащиты, и только в случае, когда грозит смертельная опасность. Эта защита могла уничтожить даже среднего размера сущность, если та нападет. Правда, на уничтожение потребуется время, которого будет вполне достаточно, чтобы уничтожить его самого, но, увы, ничего более смертоносного в его арсенале не имелось.

Как только странник закончил с защитой, тут же последовал еще один мощный болевой удар, но смягченный защитой оказался намного слабее, но главное, что теперь он его ждал и смог проследить откуда и кто, на него напал. Тихомир скользнул по энергетическому следу и обнаружил огромную сущность, а под которой находился человек, державший его куклу. Странник попытался спуститься ниже, но вдруг понял, что перед ним одно целое — сущность и человек спаялись за проведенные вместе несколько десятков лет. Такое он видел впервые, и даже на мгновение растерялся, но тут же собрался, в конце концов, это образование пыталось его убить.

Тихомир осмотрел ауру человека, и увидел, как она исчезает прямо на его глазах. Его защита сработала так, как надо, и даже лучше, чем он ожидал. Темный маг потерял всю свою силу, из семи слоев ауры осталось только два — те, что защищали тело — энергетическая оболочка оказалась почти полностью уничтожена. Правда, сущность немедленно покрыла пробитую ауру и заполнила все дыры своей энергией.

«Если ты еще раз нападешь на меня, — подумал странник. — Я вызову тебя на поединок».

— Не беспокойся, человек, — ответила тонким голосом сущность. — Если темный маг потребует, тогда мы будем с тобой сражаться, но не сейчас. Сейчас ты заставил испугаться мага, он больше не будет с тобой сражаться, и не будет просить меня, потому что не ожидал, что ты ударишь в ответ. Ему впервые больно за много лет, знал бы ты, как это сладостно ощущать чужую боль тому, кто уже забыл, что такое чувства. Мне нравится то, что произошло, но мне также понравится убивать тебя…

«Рад, что доставил тебе удовольствие, но не уверен, что тебе удастся победить меня».

— Мы еще встретимся, светлый маг, — безразлично ответила сущность. — Мой человек плохо себя чувствует после твоего удара, как только он восстановится, мы продолжим. Я уничтожу тебя, как до тебя многих других жалких человечков…

«Буду ждать, — ответил Буров. — Только запомни, что напасть ты на меня сможешь только после вызова на поединок, я предупредил стражей о том, что на меня могут напасть в нарушение договора. Так что если нападешь без объявления, тебя уничтожат».

— Я запомню…

Странник восстановил пробой своей защиты, убрал из нее последствия последнего энергетического удара, дотянулся до далекого источника и насытил свою оболочку энергией. Теперь можно было не спешить. Он сумел защититься и от этого нападения. Тихомир еще раз тяжело вздохнул и снова отправился в тонкий мир, на этот раз направляясь по энергетическому следу, оставшемуся от последнего удара. Там он увидел человека, который по-прежнему тыкал тряпичную фигурку иглой и бил ножом, только теперь, когда энергия была почти на нуле, его магия не работала. Сейчас это была просто игра, в которую играют обычные люди. Сущность не мешала ему, она просто наблюдала, в конце концов, ей бессмертной было абсолютно все равно, чем занимаются люди, она просто развлекалась.

Вся разница между магом и обычным человеком, если не брать опыт и знания, только в энергии. Если переводить на обычный язык, то у колдуна в руках шокер на двадцать тысяч вольт, которым можно убить, а у обывателя обычная батарейка, которая может заставить гореть только слабую лампочку. Слабый энергетически человек может правильно проводить все древние обряды, шептать заклинания или завывать во весь голос, использовать весь арсенал магии, который придумало человечество, но у него ничего не получится просто потому, что просто не хватает сил. Темный маг был занят тем, что представлял его образ и бил иголкой, но у него ничего не получалось, потому что энергии у него не осталось, а сущность делиться с ним пока не собиралась.

«Вот и встретился нелюдью, — мрачно подумал Буров. До этого он только в старинных книгах читал о том, что такие бывают. По виду человек, а внутри нечто совсем другое, и души уже нет, вместо нее щупальца темной сущности. — Думал, никогда не придется, а вот он».

Тихомир открыл глаза и посмотрел на выцветшее синее небо. Шевелиться не хотелось. Совсем. Он был жив, и это нравилось, жаль только, что энергии и сил потерял изрядно. Это была неприятная битва, на которую он не напрашивался, но ему не оставили выбора. И самое неприятное было в том, что он узнал этого человека. Терминатор. Его бывший шеф — тот, кто отдал команду о ликвидации его группы. Все-таки нашел, теперь не отцепится, пока не убьет. Надо было в Лондон ехать…

Буров, кряхтя, встал на ноги, ухватившись за ветки куста. Почти сразу закружилась голова, пришлось какое-то время стоять, ждать, пока тело привыкнет. Легкий ветерок тронул его лицо, высушив пот, он вдохнул лесные запахи и понял, что все не так уж плохо. Затем тяжело зашагал к дому. Слабость и усталость никуда не ушли, они по-прежнему жили в нем, телу требовалось время, чтобы понять, что на самом деле ничего не случилось, ран нет, боли тоже.

Тихомир взял ведра и пошел таскать воду в баню. Потом разжег огонь, и долго сидел возле печки. Двигаться не хотелось, он просто смотрел на огонь, понемногу отходя от пережитого и возвращаясь к жизни. Когда почувствовал, что внутри что-то обмякло, и он способен жить дальше, то плеснул на раскаленные камни травяной настой, потом долго и с наслаждением парился, выбегая через каждые полчаса, чтобы искупаться в заводи. Пар и холодная вода привели его в норму, он добрался до избушки, выпил немного настойки и тут же заснул, но и тут ему не дали покоя.

— Объясни, волхв, — кто-то тормошил его, лишая отдыха, а он был нужен, ох как нужен. Все его тело было избито, внутренние органы ныли, и Тихомир понимал, что умирает. Вылечить столько повреждений было невозможно. — Сдохнешь же, никто и не поймет, за что сдох, как собака.

Буров открыл мутные глаза и огляделся, он лежал на гнилой соломе, над ним нависал потолок тюремной камеры, в сумрачной темноте он увидел наклонившегося над ним паренька, тот смотрел на него с нескрываемым любопытством. Откуда-то всплыло воспоминание, что это палач — один из тех, кто вчера пытал его, и с точно таким же любопытством, заглядывал в лицо, когда рвал ему ногти.

— Не поймешь, — прохрипел Тихомир. — Дай воды, во рту сухо.

— На, — парнишка подал глиняный черепок, наполненный мутной водой. Буров выпил, и ему на мгновение стало легче, потом боль с новой силой стала вгрызаться в его тело. — Ты видишь, я тебе помогаю. И ты мне помоги, облегчи душу.

— Я плохого не творил, зачем мне ее облегчать? — тяжело выговорил Тихомир. — Она у меня и без того легкая, почти невесомая.

— Ну как же ты не сделал ничего плохого? — деланно удивился парень. — А преступников лечил просто так что ли? Воров, разбойников, душегубцев разных, побирушек выхаживал, девкам вольного поведения помогал…

— Все эти люди преступники перед князем, а не перед богом, — тяжело проговорил Буров, загоняя боль внутрь. Он чувствовал, что смерть уже где-то рядом. — И не все виноваты в том, что им приписывают, у некоторых души чистые, вот их и лечил…

— Говорят, что они с тобой расплачивались золотом и драгоценными каменьями, — глядя ему в глаза, проговорил паренек. — Мы их спрашивали, а они нам ничего не сказали, хоть визжали от боли, да ходили под себя. Так может ты, волхв, скажешь, где богатство это спрятано? Облегчи свою участь, все равно же сдохнешь. Зачем золото мертвому?

— Так вот за что вы меня так люто избивали, — спросил Тихомир. — Вот почему кожу со спины сдирали, и кости ломали?

— Ага, — согласился парень. — Работа такая, а князю деньги нужны на войну новую, вот он их и забирает от тех бояр, которым не доверяет, кто смуту сеет. А ты случайно попался, но все равно пригодился, мы же не зря тебя по камерам водили, у нас свой интерес имеется. Ты же понимаешь, что нам золото нужно и каменья, князь нас за них наградит…

— Теперь понимаю, за что мы меня убивали…

— Ну раз понимаешь, то рассказывай, — проговорил парень. — Хочешь еще воды?

— Не говорили они мне ничего о злате, — вздохнул Буров, и закашлялся кровью. — Я же их не за деньги лечил, а по доброте. Да и откуда от побирушек, калик и девиц золото возьмется? Да ты не поверишь мне…

— Не поверю, тут ты прав, — покивал паренек. — Да и доброты нет на свете, это все прикидываются будто добрые и смиренные, а сами свои замыслы имеют. Я же знаю, много народа здесь повидал. Так что давай, волхв, рассказывай, а то скоро дядька мой вернется с трапезной и продолжим дальше тебя мучить. Пусть побирушки да девки золота не имели, а тати и разбойники? Их то ты тоже от хвори избавлял. Лучше расскажи по-хорошему, поверь во много раз больнее, когда по одному и тому же месту снова железом раскаленным проходят. Помрешь ведь в муке великой и долгой…

— Дурак ты парень, — выдохнул Тихомир. — Боль для волхва пустяк, и не такое терпим, пока учимся, да и своя боль не тяжела, трудна боль дитя умирающего, когда ему помочь не можешь, когда тоска грудь рвет, а сделать ничего не удается. А свою боль потерпим, не страшно. И правду тебе говорю, не вещали мне ничего люди о спрятанном злате и каменьях, хлебом кормили, это было, иногда репой, да редькой, а вот золотом не расплачивались, да и зачем мне оно? Я волхв, мне деньги ни к чему…

— Я тебе верю, улыбнулся паренек. — А вот дядька не поверит, он никому не верит, только мертвым доверяет, да и то не всегда.

— Прокляну же, — устало проговорил Буров. — Не боитесь? Посмертное проклятие оно на семь колен ляжет, не будет ни счастья ни достатка ни вам, ни вашим потомкам.

— А чего бояться? — засмеялся парень. — Жизнь одна, так лучше ее прожить сытно, да с деньгами, тогда тебе и кланяться станут и уважать будут. Так что твои проклятия никому не страшны, мы давно с дядькой прокляты, а живем с каждым днем все лучше, так что дурак не я, волхв, а ты, это с тебя щас заживо кожу сдирать будем. А ты визжать будешь от боли, да потом все нам расскажешь, и про бога своего и про злато с каменьями драгоценными, и про бояр, разбойников.

— Не расскажу, — вздохнул Тихомир. — Волхвы сами уходят, когда их время приходит. Мое, по всему видать, пришло, так что прощай, подручный палача, пусть твоя жизнь черна будет, как и у потомков твоих, впрочем, она и сейчас уже черна. Извиняй, больше не встретимся…

— Так просто не уйдешь, — снова рассмеялся паренек. — Ты думаешь, мы дураки? Лекарь скоро придет, он тебя отварами напоит, и ты еще долго проживешь, прежде чем сдохнуть, ты же нам много чего рассказать должен…

— Прощай, — выдохнул Буров, закрывая глаза. — Жаль, что провожаешь с земли ты, а не кто другой, впрочем, во всем свой смысл, который постигнуть мы сможем уже потом. Да и сам готовься, я с собой тебя на тот свет возьму, так что умрешь сейчас. Нельзя таких как ты на белом свете оставлять, больно много зла вы людям несете.

— Давай, давай, пужай, — улыбнулся паренек. — Забавный ты, волхв. Э… чего надумал, стой!

Звонкий голос отразился эхом от толстых кирпичных стен, но темнота застенка тут же поглотила звуки. А тело волхва засветилось, приподнялось, потом собралось в яркий огненный шар. От жара загорелась солома, занялась так, словно маслом была полита, и пламя охватило подручного палача. Страшно и тонко закричал он от нестерпимой боли. Двери камеры распахнулись, набежала стража, только в камере уже не было волхва, он исчез, лишь обгорелое тело паренька чадило в углу.

— Свят, свят, вот же учудил, — крестились стражи, вытаскивая парня на улицу. — Волхв, видать большой силы был, сам ушел и палача забрал.

Тихомир проснулся от собственного крика и недоуменно уставился в темноту. Что за сны? Зачем они ему? Что ему хотят рассказать? Хотя… последнюю мысль умирающего он запомнил, и даже не мысль это была, а посыл. И если этот посыл правильно сформулировать, то может и правда, самому можно уйти, как учитель его ушел, как волхвы, которых он видел во сне?..

Утро только начиналось, туман стоял в лесу, серый, промозглый, даже купанье в заводи настроения почему-то не подняло. Что-то его тревожило, карябало острыми коготками сердце, что-то происходило рядом, и оно несло в себе беду. Буров приготовил овощи с грибами, съел их, не ощущая вкуса, пытаясь разобраться в своих смутных ощущениях. С Тишей было все в порядке, с Настей тоже, его оберег работал, отгоняя от девочки мелкую нечисть.

Тихомир вышел на крыльцо, посмотрел на лес, на туман, в котором уже через десяток шагов ничего не видно, и тут почувствовал сигнал от одного из деревянных идолов. Буров посмотрел его глазами и увидел Артура, который бегал по поляне и свистел, да только свиста его не было слышно, туман прятал в себе все звуки не хуже ватного одеяла. Тихомир вздохнул. Ну хоть теперь стало ясно, отчего сердце болело, похоже, что-то случилось в монастыре.

Он побежал по узкой тропинке, перепрыгивая через поваленные стволы, добрался минут через пятнадцать. Парнишка ходил по поляне и свистел с унылым видом, уже не совсем понимая, что делает, но радостно взвизгнул, когда его увидел.

— Дядюшка Тихомир, — закричал он. — Дядюшка Тихомир, настоятель умирает, мы уже ему и скорую помощь вызывали и врача привозили с города, профессора, да только они все только руками разводят, говорят, старый он, умрет скоро. Помогите!

— Это он тебя послал? — спросил Буров.

— Нет, — ответил Артур. — Я сам пришел, меня братья монахи надоумили, беги, говорят, к страннику, святой поможет, он целитель, через него бог людям помогает, а кто может помочь, кроме него?

— Неувязочка у нас получается, — покачал головой Тихомир. — Мне игумен запретил в монастырь приходить, не могу я его слово нарушить.

— Но он же не знал, что заболеет! — воскликнул паренек. — Если бы знал, не запретил бы, у нас и другие монахи болеют, а ты не приходишь…

— Извини, Артур, — грустно усмехнулся Буров. — Я слово дал, так что без его разрешения в монастырь не пойду.

— Так настоятель же умрет!

— Значит, умрет, — развел руками Тихомир. — Такова божья воля.

— Но это же не бог не пускает, а игумен, — возразил паренек. — Значит и воля не божья, и вообще, глупость это.

— Глупость не глупость, а я слово дал, — ответил Буров, поворачиваясь. — Принесешь его разрешение, я приду, нет, пусть лечится сам…

— Но как же так! — выкрикнул с отчаянием Артур. — Он, что умрет из-за своего глупого приказа?

— Может быть, — пожал плечами Тихомир. — Люди часто умирают. И вообще, Артур запомни, люди умирают либо от старости либо от глупости, других видов смертей просто не существуют.

— А как же, когда люди умирают за родину? — спросил растерянно паренек. — Герои, которые людей спасают от супостата вражьего?

— А кто сказал, что за родину нужно умирать? — донеслось из хвойника. — Умные люди и в тяжелые времена умудряются выживать, а дураки и в мирное время гибнут. И вообще, беги, парень. Проси игумена отменить свое распоряжение, или вытаскивайте его из монастыря к воротам… Я буду ждать вашего решения.

— Я быстро, дядя Тихомир, — Артур умчался как ветер, а Буров отправился искать грибы: самое милое дело туманным утречком сходить за грибами, и нервы успокаивает, и ума добавляет.

Паренек вернулся часа через два и начал кричать. Тихомир занимался солением грибов, находился он довольно далеко, у ручья, поэтому пришлось поспешать, но добрался быстро.

— Дядька, Тихомир, — кричал Артур. — Игумен разрешил тебе придти. Дядька Тихомир, ну откликнись пожалуйста.

— Кричишь ты громко, — пробурчал Буров, выходя из ельника. — Всю живность лесную распугал, только тебя в этом лесу всем и не хватало. Чего вопишь?

— Идемте, дядька Тихомир, — схватил его за руку Артур. — Я долго потому, что настоятель без сознания был, он только сейчас очнулся. Быстрее!!!

— Смерть не обгонишь, — проворчал Тихомир. — Поверь, спешить в этой жизни не стоит, потому что все приходит в свое время, а поспешишь, попадешь на чужую тропу, поверь, тебе это не понравится. Многие люди живут не в своем времени и не понимают, почему у них все так плохо.

Игумен лежал в своей комнатке, в которой до этого Буров ни разу не был. Была она маленькой, аккуратной и по-своему уютной. Настоятель поднял на него мутные глаза и, слабо махнув рукой, отправил всех монахов за дверь, потом поманил Тихомира ближе костлявым пальцем и прошептал.

— С епархии приказали не оказывать тебе никакой помощи, от самого Архиерея прислали приказ с монашком, он теперь возле меня ходит, контролирует каждый шаг.

— А где он? — спросил Буров. — Не видел я его…

— Сидит в подвале, — прошептал игумен. — Его монахи там закрыли по моему приказанию, но это временно, пока ты здесь, потом я его выпущу, иначе нельзя. Наверное и болезнь моя его рук дело, отравил должно быть паршивец, ужинал он со мной пару раз…

— Дай посмотрю, — Тихомир закрыл глаза. Тело настоятеля было серо-черным как после отравления, впрочем, наверно это оно и было. Буров напряг все свои силы, и примерно за полчаса вычистил игумена, и наполнил светлой энергией. Расплата подействовала незамедлительно, тело отказалось подчиняться, и вообще энергии в нем осталось на самом донышке. Выходит, опять залез в неприкосновенный резерв, а такое организм не прощает, уже и почки заболели, а потом печень отозвалась резкой болью.

— Лучше стало, — выдохнул настоятель. — Все-таки целитель ты от бога, а теперь уходи.

— А как же я уйду? — спросил слабым голосом Тихомир. — У меня сил нет, тело не двигается, слишком много энергии потратил на твое лечение. И прав ты, настоятель, отравили тебя…

— Так и знал, — игумен тяжко вздохнул. — Что ж, выходит и я кому-то поперек дороги стал. А если такое случилось, то долго мне не прожить. Как ни пытался я от этой беды уйти, а все одно не получилось. Зря я послал тебя тогда в город дите Груздевское лечить. Глядишь, не послал бы, ничего бы и не произошло, жили бы спокойно дальше. А может испытание это такое придумал господь тебе и мне?

— Может и испытание, — печально усмехнулся Буров. — Кто же его знает?

— Не пройти мне его, да и тебе, наверное, тоже, — настоятель вытер слезу с глаз, — Погибнем, да и ладно, наверное уже пора, устал я что-то. А находится тебе здесь все равно нельзя, не нужно, чтобы тебя тут видели. — Он протянул высохшую дрожащую руку к тумбочке, взял небольшой колокольчик и зазвенел. В дверь сразу влетели келарь и Артур, которые, по всему видать, ждали этого звонка. — Братьев зовите, — приказал игумен слабым, но уже твердым голосом. — Странник идти не может, сил у него не осталось после моего лечения. Пусть они его вынесут из монастыря и за мост перенесут, там на травке и оставят. Да быстрее, а то этого присланного монаха отравителя выпускать надо, уже психует наверное…

Уже через пять минут Бурова четверо здоровых монахов потащили из кельи игумена, он и понять ничего не успел, как оказался за мостом, здесь его и положили у камня, а сами ушли обратно, даже не оглядываясь.

— Вот и вся твоя благодарность, настоятель, — Тихомир тяжело встал и пошел к лесу. — Как-то совсем все плохо у нас с тобой получается, должно быть испытание нам действительно это не по силам. И тебя твои же отравят, и меня убьют.

* * *

Берсева снова вызвали к терминатору. Он и уйти то далеко не смог, даже до своего кабинета не добрался, а уже позвонила секретарша, ее голос дрожал, и сама она была явно перепугана.

— Одного меня вызывают? — спросил шаман.

— Нет, еще четверо уже здесь, — ответила секретарша. — Они сразу пришли, как вы ушли. Это из тех, что приехали с Арнольдом Ивановичем.

— Арнольд Иванович? — переспросил Берсев. — Это еще кто такой?

— Наш шеф, который вместо Быкова, — недоуменно ответила девушка. — А вы что, не знали?!

Берсев отключил телефон и рассмеялся. Он действительно не знал, что терминатора есть имя и отчество, да еще такое странное, наводящее на мысли, о евреях и немцах в семье. Но в Советском Союзе и не такое бывало, всякие нации здесь приживались.

Он вошел в приемную, улыбнулся секретарше, которая одним взглядом испуганно пялилась в монитор, а вторым наблюдая за тем, кто идет к ее начальнику. Берсев вошел внутрь и увидел, на полу, корчащегося от боли терминатора, рядом с ним стояло еще четверо мужчин с мрачными лицами, они даже не пытались помочь своему шефу. На полу, на дорогом ковре был нарисован круг мелом, написаны какие-то странные символы, и стояли высокие толстые черные свечи.

Пока шаман недоумевал над тем, что происходит, за его спиной появились, казалось, ниоткуда два телохранителя шкафа с автоматами, выглядевшими игрушками в их огромных руках.

— В круг, падлы! — прорычал терминатор. — Быстрее! Возьмитесь за руки! Эй, бойцы, помогите этим идиотам.

Берсева в спину подтолкнули стволом автомата, он сделал шаг вперед на подготовленное ему место, под его ногами оказался еще один круг, нарисованный мелом, что шаману показалось вполне логичным, он же все-таки являлся темным магом. Все пятеро мужчин, включая его, выстроились по кругу вдоль белой линии и взялись за руки, что шаману показалось как-то по-детски. Он знал немало обрядов, в том числе и такие, когда жрецы вставали в круг, чтобы усилить энергию, но никогда не проводил их сам, обычно справлялся своими силами.

Рука мужчины слева показалась Берсеву влажной от испарины, а у второго она ощутимо подрагивала от страха. Шаман даже улыбнулся. Ну что может быть страшного, когда пятеро мужчин встали вокруг шестого лежащего в круге? Это похоже на тот самый хоровод, который устраивали в его день рождения, также ходили, держась за руки, и пели песенку: Каравай, каравай, кого хочешь выбирай»…

— Вот так хорошо, — прохрипел терминатор, и вдруг заговорил быстро, язык был незнакомым, гортанные выкрики следовали за скороговоркой, и тут это случилось, руки людей, стоящих рядом вдруг стали ледяными, он захотел вырваться, но не смог, потому что один из телохранителей, повинуясь сигналу Арнольда Ивановича, ударил его сзади по голове. Шаман упал на колени, но сознания не потерял, поэтому хорошо ощущал, как уходит его жизненная энергия, как становятся ватными руки и ноги, как сердце начинает биться с перебоями. А вот его шефу наоборот становилось лучше, бледность у него прошла, слабость, похоже, тоже. Терминатор одним прыжком вскочил, схватил этих четверых за руки и затолкал в круг на свое место.

— Восстановитесь за счет этого идиота, мне уже хватит, — выкрикнул он. — Замкните круг, энергия еще идет.

— Так он умрет, если все забрать, — возразил один из них. — Может, не стоит? Энергии у него мало осталось.

— Берите, — скомандовал терминатор. — Он бесполезен и больше не нужен, благое дело сделаем, и на земле одним неудачником станет легче.

Сердце шамана еще ударило пару раз и остановилось, а он полетел куда-то в темноту, неожиданно перед этим увидев сверху свое тело, лежащее в круге, а затем огромная сущность, висевшая над терминатором, сожрала его черную душу.

— А ты стал силен, странник, — пробормотал терминатор, глядя на мертвое тело шамана. Сейчас это был просто труп, пустой сосуд для души, уже испорченный и никому не нужный. Тело вернется в землю, напитает ее, и из нее родится новое. — И это меня не радует. Я сделал ошибку, поверив экспертам, забыл о том, что иногда ты бываешь очень предусмотрительным. Но сейчас это неважно, я знаю, где ты. А ты знаешь, что я это знаю, значит, скоро умрешь. — Темный мрачно посмотрел на своих людей. — Нам нужны бойцы, много бойцов, и десятка полтора профессионалов. Наемников возьмем здесь, в этом городе. — Он попинал тело шамана. — У этого в телефоне есть номер наемника, по кличке «Рык». Звоните, обещайте много денег. Пусть будут готовы к завтрашнему дню, к тому времени моя команда из Москвы приедет. — Терминатор пошел к двери. Повернув ручку, он остановился и еще раз посмотрел на Берсева. — Вызвать врача, пусть напишет заключение о смерти, после похоронить пристойно, все-таки он какое-то время работал на нас.

Минут через двадцать приехала скорая помощь, и врач констатировал остановку сердца. Вполне естественная причина в его возрасте. Через пару дней шамана похоронили за счет фирмы, на его похороны никто не пришел, родным он давно был не нужен, как и они ему, а друзей у него никогда и не было. Собственности у него имелось не очень много, разделили ее быстро, хоть не сказать, что без проблем — во время оглашения завещания произошла драка между его бывшими женами, но в конце концов, все благополучно разрешилось. Больше о Берсеве никто не вспоминал, словно и не жил он никогда на этой земле.

* * *

Сердце ныло к близкой смерти. Буров лежал на лавке и не знал, как его унять. Конечно, умирать еще не хотелось, но с другой стороны и приближающаяся старость не радость. Каждый день ощущать, как уходят силы, как теряется безвозвратно энергия, как кожа тело ссыхается, становится тонкой, а кости слабеют, становятся мягкими. Старость — это отложенная смерть, она и нужна для того чтобы человек осознал, что жил он не для того, чтобы ублажать тело, а дабы растить душу. И ничего нельзя поделать. Сделав шаг, будь готов к тому, что придется делать второй, а потом третий, и все они приведут тебя к могиле. Можно было бы этого избежать?

Можно… но тогда пришлось бы отказаться от всего, что выросло в душе, а это еще хуже. Однажды, лет пятнадцать назад Тихомир увидел свою будущую смерть, и решил, что сделает все, чтобы ее отложить на неопределенное время, но вот пришел тот самый момент, что он когда-то видел, и понимает, что ничего не стоит делать, все происходит тогда, когда нужно и так, как нужно. Буров грустно усмехнулся и пошел тесать новых идолов и готовить новые ловушки и растяжки. Раз все равно умирать, то почему он должен сдохнуть как бессловесный скот? Нет, пусть ребята развлекутся, поймут, что спецы уходят не одни, а в большой и крепкой компании своих врагов. Кодекс бусидо гласит: путь воина — это путь к смерти. Он воин, и давно принял эти правила игры. Рано или поздно смерть тебя находит, и ты должен в этот момент быть готов ее принять как друга, а не как врага. Тот, кто не готов умереть в любой момент своей жизни, тот не воин.

К вечеру Тихомир наставил в своем лесу столько ловушек и растяжек, что даже сам по нему мог двигаться лишь с великой аккуратностью и осторожностью. Конечно, ему пришлось спугнуть кабана и выгнать его самого и все семейство в другую часть леса, но он знал, что они вернутся после его смерти, когда все успокоится. У каждого свой путь, все мы гости на это земле, и земля не родина, как думают некоторые, а тестовый полигон, ибо только познав себя и мир можно развить душу, другого просто не дано.

Он не ел целый день, а есть не хотелось, тело, похоже, смирилось со своей смертью и готовилось умереть, а это сложный процесс, все должно отключатся в определенном порядке, только тогда душа уходит, не потеряв ничего. Спал он спокойно, и снились ему снова волхвы…

— Старший, а старший, скажи, а умирать тяжело? — спросил Тихомир, глядя на почтенного старца с густой седой бородой, спокойно возлежащего на широком столе. Он посмотрел на свои руки, на тело, и понял, что находится в теле подростка.

— Умирать легко, жить тяжело, — ответил старый волхв. — Жизнь это работа, а смерть это итог, что ж тяжелого в том, что ложишься отдохнуть после труда тяжкого?

— Так страшно же, — возразил Буров. — Все пужаются, когда смерть рядом ходит.

— Пужаются те, кто к смерти не готов, — усмехнулся старец. — А если все, сделал правильно, чего ж ее пужаться? Боятся молодые смерти, потому что путь еще не пройден, не сделано все, что должно, но страшиться не стоит, если жил правильно. На битву тебя не возьмут, если сына не родил, а если родился он у тебя, то значит, ему дальше род нести, и тебе уходить можно…

— Плохо уходить молодым, — опечалился Тихомир. — Тоска душу терзает.

— Это так, — согласился волхв. — Тоска это предзнаменование того, что идешь рано, но и смерть не всех берет, а только тех, кто к ней готов. Да и не всегда мы смерть выбираем, чаще она нас, в бою разве ты решаешь, будешь жить ты или твой враг? Но если бьешься за правое дело, за землю родную, то и умирать легко. Русичи почему в бою сильны и непобедимы? Потому что умирать не боятся. Потому что знают, уходят не навсегда, на время, веря есть, что вернутся душой в другое тело, чтобы пройти то, что не успел. А вот иноземцы умирают трудно, потому что у них вера другая, придуманная правителями, она покорности учит, а не пониманию. У иностранцев главное живот, а не душа, как у нас, русов.

— В бою это понятно, — согласился Буров. — Но ты, старший, куда уходишь, чай не война? Почто меня одного оставляешь? Трудно мне будет жить одному…

— Это так, — согласился волхв. — Но у тебя своя дорога, а у меня своя, ты по моей не пройдешь, а я по твоей, каждому свое дадено, и ничего тут не поделаешь. Так богом задумано, каждый перед смертью сам по себе. Можно бы еще пожить, но чувствую я, что пришло время, больше уже ничего не получу для души, а потерять могу много…

— Объясни, старший, — молвил с мольбой Тихомир. — Не понимаю тебя, а понять, чувствую, надобно…

— Что ж, тогда получай последний урок, — старец повернул голову и подмигнул. — Говорил уже тебе, что тело ларец духа, и задача наша за жизнь наполнить душу как можно больше, тогда она свет получает и легкость. Такая душа может столетьями вниз в тело не опускаться, а некоторые могут и вообще Землицу нашу оставить и лететь, аки птица, туда, куда хотят. Вот и я наполнил душу, а чувствую больше уже не получается, тело не дает, ларец мал оказался, поэтому дальше ухожу. Если повезет, то больше не вернусь, в другие края отправлюсь, а если не получится, то наверху останусь, за тобой дуралеем сверху присмотрю, помогу чем смогу. Так понятно, неслух?

— Понятно, — поклонился Буров. — Но все равно страшно одному оставаться.

— Не один ты, — улыбнулся волхв. — За тобой старшие смотрят, как и за мной. Помогут, только душу слушай, она подскажет, что делать. А пока прощай, — дальше сам. Эх, пора…

Засветилось тело старца, брызнуло искрами во все стороны, а потом словно бело облачко поднялось над столом, повисело, и двинулось вверх к стропилам, мгновение и нет волхва — ни тела, ни одежды, все пропало. Буров выскочил из избы и еще успел увидеть, как облачко рванулось к серым небесам, а в них словно окошко раскрылось, туда облачко и ушло, словно не было его, а может тучи скрыли…

Задумчиво возвращался в избу Тихомир, прощальное заклинание он запомнил, но одно дело знать, совсем другое его исполнить. Может получиться, а может и нет. Он поежился от пугливой мысли, что может его произнести без подготовки, и у него получится, хоть и понимал, что кроме слов нужно еще и каждой частице тела дать энергию и слово на уход, иначе не получится. Сами заклинания ничего не значат, они лишь ритуал, порядок, чтобы не сбиться. Смысл в другом, в душе и понимании, а вот тут он еще не готов. Но теперь хоть понятно стало, поэтому тех волхвов, кто не смог уйти сам, сжигали на огне, как бы повторяя то, что не получилось. Поляну в лесу волхвы выбирали большую, дрова собирали сухие и правильные, чтобы жар был великий, а сами рядом стояли, когда огонь разгорался, провожая душу в далекий путь…

Проснулся Буров с улыбкой, теперь он знал, что и как делать, да и не боялся больше смерти, страха не стало, внутри родился покой и безмятежность. Что ж, раз выпало так умереть, он готов. В конце концов, земля это всего лишь детский сад, рано или поздно из него придется уходить, почему бы не сейчас? Остальные пусть ждут своего часа, а он уже готов, если верить снам. Его путь дальше, а люди пусть и дальше возятся в своей песочнице, награждая друг друга ударами за построенные песочные замки. А его ждет бескрайняя вселенная и новые знания.

Тихомир сбегал к ручью и искупался, потом спокойно позавтракал, хоть и понимал, что это ему не особенно нужно, раз умрет не сегодня, завтра. Но ему нравились его овощи, и еда, почему бы напоследок не побаловать себя? А еще через полчаса он почувствовал первый сигнал от идола, который стоял около лощинки, за ним начали подавать сигналы и другие стражи. Они шли со всех сторон, похоже, его участок леса окружили, и очень большими силами. Буров лег на пол, посмотрел глазами подавших сигналы идолов и понял, что в операции участвует не меньше полусотни наемников, а то и вся сотня, а это значило, что шансов у него совсем нет. Но стоило попробовать отдалить смерть.

Тихомир выскочил из дома, добежал до своего схрона и спустился вниз, тщательно закрыв за собой люк. Там он лег на нары, и приготовился смотреть, как его враги будут калечить себя на его капканах.

Он увидел глазами первого стража, как его ловушку начали обезвреживать двое наемников. Они нашли бечевку, аккуратно его перерезали, вернули на место гибкую ветку, которая должна была переломать ноги идущим, и разлетелись в стороны от взорвавшейся гранаты.

— А не надо считать себя умнее, чем другие, — усмехнулся Тихомир. — Любому воину понятно, что глупо рассчитывать на одни и те же западни, следует создавать новые, более хитрые и более опасные. Вы же пришли меня убивать, неужели полагаете, что я не учел ваш прошлый опыт? Конечно, учел и подумал, что вы будете знать о ловушках, а значит, начнете их обходить и обезвреживать, поэтому и то и другое чревато. Вы же не думали, что я буду использовать гранаты? Решили, что если раньше не было, то и сейчас не будет. А я вот стал, частью оттого, что это мой последний бой, и в общем, мне все равно дальнейшего развития души уже не будет а частью, чтобы вас побольше с собой забрать, потому что такие, как вы, не должны мешать другим жить. Вы уже мертвы, я вам просто помогу это осознать. Правда, своими руками я убивать все равно не смогу, так что радуйтесь, иначе давно бы положил всех…

Буров вздохнул, почувствовал, как внутри колыхнулась темнота и начала разъедать душу, пришлось отвлечься, чтобы почистить себя, и подумал о том, что даже мысли о том, чтобы нести другим зло, убивают душу. Тихомир посмотрел глазами следующего идола. На узкой звериной тропке показалось пятеро наемников, они шли один за другим, все в хорошо подогнанной форме без опознавательных знаков, с хорошим оружием, оборудованным глушителями и оптикой. Шли аккуратно, не спеша, осторожно перешагивая через сухие сучья и корни, аккуратно отводя ветки, внимательно глядя по сторонам и особенно себе под ноги.

«Эти в ловушки не попадутся, — подумал с огорчением Буров. — Слишком опытны. Очень жаль, уж слишком много на них крови…»

И тут сработала самая примитивная ловушка, которую он сделал на всякий случай, просто вырыл ямку, в нее загнал острый сук и прикрыл сухой листвой и хвоей. Третий по счету наемник вступил в эту ямку, острый сук не пробил крепкую подошву берцев, но заставил потерять равновесие, убийца ухватился за куст, чтобы не упасть, и сорвал растяжку. На наемников упал сначала сухое деревцо, а за стволом и граната. Получилось очень неплохо, троих точно ранило.

За часа полтора, пока его враги добирались до избушки, вышло из строя около двадцати наемников, но поскольку их пришло за ним больше сотни, то его избушку все равно нашли, обыскали, даже погреб обнаружили.

Затем один из наемников, старый знакомый еще по монастырю Дронов, позвонил по кому-то по телефону, и убийцы разбрелись по лесу, ища его. К вечеру убийцы собрались вокруг его избушки, поставили часовых и начали устраиваться на ночлег.

Буров поел сухарей с консервированными овощами, которые приготовил еще в прошлом году и стал устраиваться на ночлег, благо в схроне было все, что ему нужно. Он лег на нары, закрыл глаза, укрылся одеялом и заглянул в ближайшее будущее. Увиденное его не обрадовало, его по-прежнему ждала скорая смерть, похоже, что сегодняшние события являлись только прелюдией к чему-то более серьезному.

Ночью ему не спалось, то ли потому что отвык уже от землянок, то ли от усиливающегося ощущения приближающейся смерти. В конце концов не выдержав, он вылез из схрона и навестил наемников. Было много стрельбы, суматохи, но его не задели, а он набрав свежих овощей с огорода вернулся обратно в землянку.

* * *

Как мечтал Дронов воткнуть нож в горло этому страннику, провернуть его там и ждать, глядя как смертельная поволока застилает глаза этому человеку, который так много принес в его жизнь неприятностей. Ему даже сны снились об этом, но каждый раз почему-то этот странный человек после смерти неожиданно открывал глаза и спрашивал с усмешкой:

— Ты думаешь так легко убить святого? До тебя это еще никому не удавалось, и у тебя не получится. Ты о себе думай, о своей жизни, а не о моей смерти. Моя смерть ничего в твоей жизни не изменит…

Каждый раз Дрын просыпался в холодном поту от страха и в каком-то мистическом ужасе. Страх не самое худшее чувство для воина, тот, кто боится, долго живет, он предусмотрителен и аккуратен. Так что бояться полезно, но тут было что-то другое, ненормальное и непонятное. Поэтому когда Дрыну позвонил Рык и приказал собирать команду на большую охоту, он испытал противоречивые чувства. С одной стороны появилось огромное желание найти этого неуловимого демона, как его называли его бойцы, и убить, чтобы наконец, перестали сниться эти кошмарные сны, а с другой стороны он боялся этого человека, потому что не понимал, как можно убить того, кого даже звери и змеи защищают? И надо ли его убивать? Может его смерть изменить всю жизнь на планете и придет тот самый апокалипсис, которого так нетерпеливо ждет все человечество, смутно понимая, что натворило достаточно для своего уничтожения.

Его бойцы тоже неоднозначно восприняли известие об этой охоте, но никто не отказался, и в назначенный срок все прибыли на место. Поехали не на своих машинах, командир пригнал три автобуса, в которые загрузились несколько команд наемников. Дрын впервые увидел, сколько человек находится под крылом у Рыка. Набралось больше полутора сотен, причем были снайпера, взрывники, и просто опытные киллеры, которые держались особняком. О том, что это были убийцы работающие по заказу, говорило разнообразное оружие, которым они были обвешаны с ног до головы, да по балаклавам, которые те не снимали.

Ни один опытный солдат не будет брать с собой столько оружия по одной простой причине: все это весит и немало. Да и используется оно редко. Это только в кино солдаты сходятся в рукопашной, а на обычной войне они не видят друг друга: сначала авиация и артобстрел, потом танки и БТРы, а уж потом идет пехота, которая не стремится надеть противника на штык-нож, а старается подстрелить издалека. У киллеров другая профессия, они воюют из засады, их задача тихо придти, выполнить задачу и так же тихо уйти. Для каждого убийства требуется свой инструмент, а поскольку убийцам было неизвестно, что им предстоит, то каждый взял все, что считал нужным.

Местом встречи было выбрано закрытая автостоянка, на которой в этот ранний час не было никого кроме охранника, который тоже оказался из своих. Дронов знал его по старым делам, как хорошего опытного солдата. Автобусы приехали вовремя, Рык распределил всех по машинам и командам, все загрузились и отправились в дальний путь. На всех автобусах имелись закрытые, плотные шторы на окнах, так что в пути их никто не мог видеть, да и шли они на предельной скорости, нигде не останавливаясь, а чтобы уж точно им никто не помешал, впереди мчалась машина ГИБДД, мигая проблесковыми маячками.

В общем, до деревни добрались быстро и комфортно. Они ее проехали без остановки и высадились на опушке леса. Когда автобусы ушли, Рык собрал небольшое совещание, он представил друг другу командиров семи групп и одному представителю от киллеров, и начал объяснять задачу.

— Здесь в этом лесу находится небольшая избушка, а в ней живет один человечек, вот его и нужно убрать…

— Не понял… — недоуменно проговорил один из командиров. — Так мы что такой толпой принеслись сюда одного человека нейтрализовывать?!! Смеетесь?

— Оплата будет произведена по факту, — ответил Рык. — Это ваша работа, за нее платят деньги. Если кто-то отказывается, то держать не стану.

— А кто оплатит затраты? — заметил еще один наемник. — Я своих парней собрал, на снаряжение потратился…

— Та команда, которая завалит странника, получит половину, остальные оставшуюся сумму, так что размер оплаты зависит только от вашей расторопности и вашего везения, — ответил командир. — А насчет того, что я собрал здесь всех вас, чтобы ликвидировать одного человека, поясняю, парень, который сейчас находится в лесу, один положил команду профессионалов и даже не вспотел, а через неделю обезвредил моего лучшего киллера, который вообще работал без осечек. И это еще не все, позже я сюда прислал еще одну команду, они тоже потеряли половину личного состава.

Именно поэтому, а также по требованию заказчика было принято решение собрать всех, кто находится под моим командованием. Неудачи не должно быть, скажу даже больше, если вы не сможете завалить странника, то не получите ни гроша, а в дальнейшем нашем с вами сотрудничестве ваш гонорар будет уменьшен на двадцать процентов за непрофессионализм.

— Звучит серьезно, — покачал головой стоящий немного в стороне киллер, его глаза внимательно из-под балаклавы смотрели на других. — То есть, как я понимаю, этот парень хорошо подготовлен?

— Не только в подготовке дело, хоть она у него и отличная, — поморщился Рык. — Он спец, работал за бугром, отметился во многих горячих точках. У этого парня есть чутье на опасность, и какие-то непонятные экстрасенсорные способности, именно поэтому он так силен. Он то ли целитель, то ли колдун, в общем, я не сомневаюсь в том, что он давно знает, что мы пришли по его душу.

— У нас у всех есть чутье на опасность, — пробормотал один из наемников. — Да и способности у многих имеются, у меня в команде колдун есть, он также все знает, все чует.

— Прекратить разговорчики! — рявкнул командир. — Вы здесь большой командой потому, что так потребовал заказчик, и это не обсуждается. Если для вас все так просто, то идите и убейте его. Вот вам фото объекта.

Рык роздал плохонькие фотографии.

— А он сейчас точно там? — спросил киллер. — Не ушел?

— Точно, — ответил командир. — Все выходы из леса контролировались. Где-то там в глубине леса у него лежка. Где она находится, мы не знаем. Где проходят его тропы, нам тоже неизвестно, поэтому от каждой команды часть людей отправится в оцепление. — Рык развернул карту и показал каждому командиру свой участок ответственности. — Предупреждаю, он здесь живет, он спец, и естественно наставил ловушек и растяжек, чтобы его не достали. В этот участок леса даже местные не ходят, обходят его стороной, поэтому при передвижении требуется предельная осторожность. Сами подумайте, чтобы вы сделали, чтобы к вам не совались, вы же опытные вояки.

— Я бы заминировал все, — задумчиво проговорил Дронов. — Наставил бы не только растяжек, но и добавил еще радиоуправляемых мин, может быть, еще бы пару фугасов поставил бы против тяжелой техники.

— Ну ты еще тот стратег, — усмехнулся Рык. — Только тяжелая техника по лесу не пройдет, а в целом, мыслишь правильно, в лесу полно ловушек, которые он там наставил для нас, и это еще одна причина, почему вас так много. Часть будет ранена или убита, думаю, это будут самые неопытные и невнимательные, зато остальным удастся добраться до его лежки. Задача должна быть безусловно выполнена, поэтому действуйте и думайте. Перед вами очень серьезный противник. Он без единого выстрела уже отправил больше десятка опытных бойцов либо в могилу, либо в больницу.

— Объект брать живым? — спросил киллер. — Или лучше мертвым?

— А вот это правильный вопрос, — усмехнулся командир. — Заказчик сказал, что если странник будет жив и сможет говорить, то размер премии увеличится на двадцать пять процентов, так что решайте сами.

— А вот это очень даже понятно, — переглянулись наемники, повеселев. — Задача ясна.

— Ну, если всем все ясно, — фыркнул Рык. — Тогда работаем!

Дрын подошел к своей команде, но давать приказ на выход не стал, собрал вокруг себя замов и тихо сказал:

— Объект тот же, с которым мы уже два раза слажали. Рык чего-то темнит. Набрал старых вояк, но похоже, использует их втемную. Наша задача — прошмонать вот эту территорию. — Он показал на карте. — Мы это сделаем, но вперед пропустим другие команды. Сейчас выходим в лес, вот в эту точку, здесь перегруппировываемся и ждем, когда другие начнут чес, потом пойдем следом за ними.

— Я не понял, Дрын, — нахмурился Ком. — В лесу находится объект, за который бабки платят, нас тут собрали почти две роты, а мы последними пойдем? Не думаешь, что мы без бабок останемся? Как перед бойцами потом будем отчитываться?

— Ком, ты действительно ничего не понял, — заиграл желваками Дронов. — Повторяю, мы уже за этим спецом два раза в этот лес ходили, и каждый раз отсюда двухсотые и трехсотые уносили. Ты думаешь, в этот раз все будет по-другому? Так вот — ты ошибаешься. Но если очень хочешь, то я тебе разрешаю идти первым…

— Э…Дрын, ты чего? — Ком растерялся. — Я просто спросил, почему я первый?

— А потому, что первые будут мертвыми, — фыркнул Дрын. — Забыл, как было в прошлый раз? Нет уж, пусть вперед идут другие, а мы за ними пристроимся, и дойдем целыми и невредимыми. Пусть эти крутые парни своих двухсотых и трехсотых считают, даже если они дойдут без потерь, не думаю, что спец так просто им дастся, по-любому мы успеем к раздаче.

— Рискованно, но я с тобой согласен командир, — проговорил Кнут. — У нас итак самая маленькая команда, а проредил нас как раз этот спец, так что лучше пойдем последними, иначе наши парни нас спросят, почему мы на одни и те же грабли снова натыкаемся?

— Можем проиграть и денежку не получить, — вздохнул Ком. — Но ребят терять не хочется, тут Кнут прав.

— Принято, — кивнул Дронов. — Значит выходим, будем идти метров в двадцати вон за теми ребятами, с их командиром я свой маневр согласовал.

Дрын оказался прав, все тропки в этом лесу оказались напичканы ловушками, поставленными с изуверской точностью, сработали все, и больше тридцати бойцов оказались выведены из строя, двадцать пять двухсотых, пятеро трехсотых, причем погибли как раз те, кто попытался снимать ловушки. Странник под каждой ловушкой заложил гранаты, и они врывались либо после срабатывания ловушки, либо когда ее пытались обезвредить. Разобравшись, командиры дали команду, ловушки не убирать, а обходить, правда, и это не очень помогло, но все-таки трехсотых больше не появилось. К концу дня удалось обнаружить лежку странника, это оказался небольшой охотничий домик в одну комнату, естественно, что его там не оказалось. Короткое прочесывание ничего не дало, и Рык дал команду выставить часовых и ложиться отдыхать.

Странник и тут оказался верен себе, ночью он напал сначала на одну из групп, которая расположилась на маленьком огороде, решив, что это самое безопасное место, потом на другую. И часовые ему не помешали. В первой группе он ранил двоих, прежде чем проснувшиеся наемники открыли огонь, но, ловко уходя с линии огня, странник заставил бойцов стрелять в друг друга, в итоге еще пятеро было ранено. Так же он поступил и со второй группой. Здесь он сделал еще проще, просто появился перед часовым и попросил пропустить, тот тут же открыл огонь и расстрелял всю обойму, в итоге ранил еще троих. Так что больше в эту ночь никто не спал, все таращились в темноту, сжимая ножи, поскольку огнестрелом командиры запретили пользоваться, чтобы бойцы не перестреляли друг друга в темноте.

Утром все были злыми и не выспавшимися, поглядывали друг на друга волками, когда готовили завтрак, мысленно обвиняя другие команды в своих проблемах. За ночь умерло несколько раненых просто потому, что им оказали только первую медицинскую помощь, а требовалось серьезные операции и наблюдение врачей, хоронить их не стали, а отнесли к месту высадки вместе с ранеными. Когда рассвело, появился Рык, он осмотрел оставшихся, хмыкнул и собрал новое совещание.

— Я вас предупреждал, что объект из спецов, и здесь его лежка, — хмуро проговорил он. — Похоже, что вы меня не очень хорошо поняли, но если честно, то примерно на такой результат я и рассчитывал. Половину потеряли, плюс часть отправилась с эвакуированными, у нас осталось еще больше полусотни закаленных бойцов, так что воевать есть кому и есть с кем.

— С кем? — мрачно спросил один из наемников. — Лежка его пуста, в округе никого, прочесывание ничего не дало, заставы, которыми мы окружили этот участок леса не сообщали о прорыве. Где искать?

— Ты рассуждаешь логично и правильно, Гром, — кивнул Рык. — Искать надо еще одну его лежку, в ней он прячется.

— Мы все прочесали, — ответил Гром, остальные наемники молчали, видимо, их вполне устраивало, что тот взял на себя временное командование. — Прошлись по каждому метру не один раз, все муравейники посчитали, всех белок. Дальше в лес он не мог уйти, там просека, а на ней три заставы, к дороге и деревне не выходил, там тоже стоят парни. Некуда ему было уйти, а здесь негде прятаться.

— Ладно, сделаем так, — хмыкнул Рык. — Разгоняйте своих парней на новое прочесывание, пусть залезут под каждый куст, осмотрят каждое дерево, если нужно, то залезут на него, заглянут под каждую травинку и листочек. Не спеша, основательно пусть поработают, следопыты у вас есть. Здесь где-то у него есть схрон. Предупреждаю, если не найдете сами, то сюда через пару часов приедут настоящие спецы, и если они найдут объект, то оплата уйдет им. Так понятно?

— Так точно! — ответил наемники и стали расходиться, задержался только Дрын, он подождал, пока командиры скроются за дверями избушки и спросил:

— Что за спецы приедут, командир?

— Хорошие спецы! — усмехнулся Рык. — Эти любого найдут. Настоящие ищейки на поиск людей обученные все видят, все слышат, даже сквозь глухие стены могут разглядеть живое существо. Иди, ищи! Я же не зря сказал, что если найдут они, то денег вы не увидите.

— А если нет его здесь, и он ночью ушел? — спросил Дронов. — Что тогда?

— Ты сам то в это веришь? — спросил устало командир. — Или просто позлить хочешь?

— Если честно, то думаю, здесь он затаился, — покивал Дрын. — Сам бы на его месте так сделал.

— Ну вот мы друг друга и поняли, — Рык достал фляжку и сделал большой глоток, пахнуло хорошим коньяком. — Иди, работай!

Дрын, вернувшись к своим, сразу разогнал всех бойцов, включая замов на поиски странника, а сам устроился в тенечке под высокой сосной, раздумывая над тем, где он бы сам устроил себе схрон. Вариантов было не так много: схрон должен быть недалеко от избушки, максимум в метрах трехстах, чтобы можно было быстро в него спрятаться от незваных гостей. Если очертить мысленно круг радиусом в триста метров, и убрать огород, который сейчас увлеченно перекапывали саперными лопатками наемники из другой группы, то остается…

Дронов немного прошелся, потом зашагал в сторону ручья. Главное, в схроне возможность продержаться какое-то время, неделю или месяц, это не столь важно, тут уж кто на что горазд, а вот в выживании главная заковыка вода, без еды можно прожить долго, а вот без нее родимой и неделю протянуть тяжело. Схрон должен быть где-то рядом с водой…

Дрын присел на упавшее дерево и начал внимательно оглядывать русло ручья, заметив отходящий овраг, довольно хмыкнул. Вот там он и находится. И копать легче, и маскировать проще.

Правда, удостовериться в его догадке, ему не дали, прибыло новое начальство, возможно заказчик. Это было видно по тому, как вокруг невысокого человека с хищным, хмурым лицом, увивалось четыре человека в дорогих костюмах, которые здесь в лесу смотрелись очень забавно. Рык вышел из избушки, подошел к прибывшим и отдал честь, по тому как человек с хищным лицом небрежно ответил, приложив руку к шляпе было видно, что тот бывший военный.

«Наверняка генерал, — решил Дрын. — И выправка видна, и привычка повелевать, такие целые дивизиями сливали противнику и ничего им за это не было».

Генерал зашел в избушку, потом вышел, брезгливо вытирая руки какой-то тряпкой, пошел в сторону Дронова, до наемника он не дошел метров пять, встал на поляне, поднял руки вверх и закружился, затем неожиданно остановился и проговорил:

— Здесь он. Где-то под землей. Радиус метров двадцать.

— Хорошо бы как-то поточнее, — произнес осторожно Рык. — Мы тут уже раз пять искали.

— Пять? — генерал задумчиво взглянул на Дрына и ткнул в его сторону рукой. — Вон тот верзила знает! У него спроси…

— Что?!! — командир подошел к вскочившему с бревна наемнику. — Ты чего, Дронов? Что, действительно, знаешь и молчишь?

— Не знаю, — покачал головой Дрын. — Догадываюсь. Думаю, схрон где-то недалеко вон от того овражка, ему пить надо, а вода только здесь. Вот и пришел сюда, потому что сам бы где-то рядом выкопал бы землянку.

— Да уж! — буркнул Рык. — Хоть бы мне сказал.

— Да не успел еще, — сморщился Дронов. — Решил, сам посмотреть, убедиться.

— Хочешь еще точнее? — спросил генерал и ткнул пальцем в одного из обладателей дорогого костюма. — Найди!

Человек вытащил из кармана складную металлическую рамку, с которой экстрасенсы воду ищут, собрал ее и пошел по поляне, метров через двадцать он остановился, а рамка в его руках закрутилась почище пропеллера самолета.

— Ну вот тебе и место, — хмыкнул генерал. — Давай, вытаскивай его, мне с ним поговорить нужно. Ранить можешь, но не убивай.

— Ясно, — Рык подозвал к себе десяток наемников. — Сейчас мы его извлечем.

Потом выразительно посмотрел на Дрына, тот пожал плечами и перекинул автомат на грудь.

— Сейчас найдешь его схрон, гранат не бросать, брать живым.

— Как же не бросать? — взвился один из наемников. — Он нас оттуда будет по одному снимать.

— Молчать! — рявкнул командир и посмотрел на Дронова. — Ты все понял?

— Так точно, — ответил Дрын. — У меня есть парочка шумовых, сначала их, потом идем.

— Действуй!

Дронов посмотрел на своих ребят, которые вернулись с прочесывания. Кнут вытащил из рюкзака шумовые гранаты, остальные наемники с легкой издевкой смотрели на командира, им было любопытно, как он будет искать схрон. А тот просто подошел к человеку в костюме, стоящему на том же месте и спросил:

— Где вход в схрон?

— Я на нем стою, — усмехнулся человек. — Ясно же. Здесь изменение активности, значит, под моей ногой ход в какую-то подземную емкость.

— Тогда отойдите, пожалуйста, — Дрын встал на колени и стал внимательно осматривать место, уже через пару минут он определил границы люка, вытащил из ножен нож и содрал маскировку. На свет появилась деревянная крышка, Дронов поддел ее ножом и отбросил в сторону, мгновенно откатившись в сторону. Все присели, ожидая, что из темного зева вылетит граната, но ничего не произошло.

— Что-то не так, что-то изменилось, он начал двигаться, — генерал повертел головой по сторонам. — Одну группу вниз, остальных по периметру, у него должен быть запасной выход, никто не делает нору без нее.

— Тогда выход там! — Дронов показал рукой в сторону оврага. — Я бы так сделал, да и копать оттуда было схрон проще.

Рык скомандовал, и в указанную сторону бросилось сразу двадцать наемников. Дрын же, посмотрев им вслед, бросил светошумовую гранату вниз, услышав взрыв, спрыгнул в схрон, игнорируя лестницу за ним последовала его команда. Высота землянки была небольшой, чуть больше двух метров, но внутри оказалось довольно просторно. Дронов огляделся, схрон был именно таким, каким бы он его и сделал, даже печка была, чтобы готовить и обогреваться в холода. Там, где он стоял, видимо был склад, здесь он увидел стеллажи, заполненные разнообразным оружием. Кнут, увидев, что здесь лежит, вопросительно посмотрел на командира:

— Куда?

— Трофей, — ответил Дрын. — Берешь трех бойцов, все выгребаешь и уносишь к машинам. Если Рык спросит, то скажешь, что это наше — то, что в прошлые разы с моих ребят здесь осталось. Ладно, я пошел по запасному ходу, надо все-таки этого демона поймать.

— Понял, — кивнул Кнут и махнул рукой бойцам. — Все забираем и уносим.

Дрын полез по узкому ходу и выполз в овраг. По нему уже ходили наемники, увидев его, развели руками — выходит, никого не видели. Дронов вздохнул и пошел докладывать командиру. Рык тихо разговаривал о чем-то с генералом, когда наемник подошел ближе, то махнул рукой в сторону леса.

— Уже знаю, странника видели в западной стороне леса, сейчас его гонят сюда, так что со своими ребятами рассредоточьтесь, будете живьем его брать. Огнестрел забери у своих бойцов, а то там у ребят потери, еще трое трехсотых, двое двухсотых, перестреляли друг друга, когда попытались его захватить.

Дронов понимающе махнул рукой и его ребята в момент разбежались, засев вокруг поляны в густых кустах, приготовив ножи и светошумовые гранаты.

* * *

Буров понимал, что его гонят обратно к избушке, где ждали основные силы, да только ничего не мог сделать. Оружия у него не было, да и не хотел он никого убивать своими руками, а получать пулю в ногу или руку желания не было, вот и мчался сквозь чащобу, периодически меняя направление. Иногда на него выскакивали наемники, пытаясь его взять, каждый раз после этого появлялись раненые и убитые, но это ничего не меняло, врагов было слишком много. Впрочем, Тихомира это не расстраивало, он видел свою смерть, и сейчас с каждым шагом приближался к месту, где она должна была произойти. Теперь он знал точно, что умрет на поляне, где он выкопал схрон. Раньше вот не узнавал место, а сейчас узнал, может этому способствовал адреналин в крови, а может преследующие его наемники. Обидно было и немного жалко, что жизнь не дожил до глубокой старости, но с другой стороны ему давно было известно, как уйдет, а значит, можно было не беспокоиться. Умрет и умрет. Это раньше он думал, что можно умирать только в глубокой старости, за года болезни и немощи постепенно подготовившись к смерти, но потом понял, что никто к ней не бывает готов. Все люди перед своей кончиной всегда испуганны и растерянны, не знают, что будет, и больше всего их страшит неизвестность.

Он был в лучшем в положении, чем другие, потому что представлял, что произойдет, и помнил свои прошлые жизни. Как жил, как умирал. Умирал раньше, умрет и сейчас, потом возродится. Все когда-нибудь кончается, вот и у него подходит к концу очередное великое приключение, зовущееся жизнью, и в общем, не так плохо, что сейчас, мозг еще ясен, а тело не разваливается от старости.

Да и сама кончина интересная получится и не только ему понравится, но и зрителям, в этом он был уверен. Надо бы поспешить, пока все в сборе. Когда Тихомир вышел на поляну, то был совершенно спокоен, даже руки не дрожали. Внутри разливалась предсмертная пустота, душа собирала себя.

— А вот и ты, — усмехнулся терминатор, и прежде чем кто-то успел как-то среагировать, выхватил пистолет из наплечной кобуры и выстрелил ему в ногу. — Извини, но я знаю, каким ты может быть. Получится еще как в прошлый раз, когда ты всех моих бойцов положил, а сам ушел.

Буров упал на траву от резкой почти невыносимой боли и закрыл глаза, ему потребовалось минуты три на то, чтобы закрыть поврежденные сосуды и придти немного в себя. За это время его приволокли к центру поляны и бросили перед генералом.

— Вот наконец-то мы и встретились, — проговорил терминатор, и ударил его ногой по ребрам. — А ты постарел, волосы стали пепельными от седины, да и морщин прибавилось. Зря меня не послушал тогда, был бы сейчас богат, жил бы где-нибудь на вилле в Италии. Впрочем, ты и сейчас почти как Крез, знаю, что комбинат продал за хорошие деньги. Кстати, где ты их спрятал?

Генерал кивнул одному из людей в хорошем костюме, и тот, вытащив коробочку со шприцем из кармана, воткнул страннику прямо через штанину в здоровую ногу.

— Это тебе поможет вспомнить, боль будет невероятная. Так как?

— Ты не поверишь, мой старый враг, — усмехнулся разбитыми губами Буров. — Все деньги передал наследнице Насте Груздевой, себе не оставил ни копейки.

— Что?!! — терминатор недоуменно поморгал глазами, потом перевел взгляд на одного из стоящих рядом мужчин в хорошем костюме, тот в ответ пожал плечами:

— Он не врет. Я слышу не все его мысли, но информацию насчет денег он не скрывает, действительно, все перевел и отдал девчонке. Кстати, ее кто-то опекает из его команды.

— Ясно, — терминатор задумчиво почесал подбородок. — Если честно, мне всегда хотелось тебя убить, чтобы ты не мешал жить нормальным людям своей дурацкой честностью. Если бы не твоя принципиальность, и глупость, я сейчас был бы самым богатым человеком в стране.

— Я думаю, ты и сейчас не беден, — проговорил Буров и изогнулся от боли. Препарат, который ему ввели, был специально адаптирован медиками для допросов, боль была жуткой, казалось, что все его нервные окончания активизировались. Если ему не введут антидот, он умрет, просто сгорит от болевого шока. На этот раз ему потребовалось минут пять, чтобы хоть немного унять разбушевавшееся нервные окончания. — И точно не последний человек в стране.

— Не последний, — согласился терминатор. — Только чем больше денег у тебя становится, тем больше их хочется. А у меня была мечта подмять всю эту страну со всеми ее ресурсами, нефтью, газом, рудой и углем, а ты мне ее испоганил, а теперь время упущено, другие эту землю под себя подмяли…

— Извини, — пробормотал Тихомир. Дышать ему было тяжело, перед глазами периодически всплывала чернота, он задыхался, все тело невыносимо болело, и больше всего на свете ему хотелось, чтобы все это быстрее закончилось. Практически, сейчас он жил и говорил на одной воле, и если она ослабнет, он тут же потеряет сознание. — Но мне не хотелось жить в стране, в которой президентом будешь ты.

— А ты и не будешь в ней жить, потому что сдохнешь скоро, — засмеялся терминатор. — Ладно, это все лирика, то, что денег у тебя нет, конечно, плохо, мои партнеры меня не поймут. Но ощущение свершившейся мести чудесно, давно я не чувствовал себя так великолепно. Ты знаешь, что скоро загнешься без противоядия? Это лекарство одно из самых моих любимых, боль длится часами, и конец всегда известен — смерть. Расскажи нам о девчонке, где ее искать, и я дам тебе легкую смерть.

— Не боишься, что потеряешь душу? — прохрипел Буров, борясь с болью. Его старый враг был прав, несмотря на всего усилия, боль понемногу подчиняла его себе. Терпеть ее у него уже не было мочи.

— Это ты сейчас о чем? — поинтересовался терминатор. — Душу придумали церковники, чтобы управлять людьми. Очень оказалось удобно, только пой: живите сейчас в дерьме и не дергайтесь, зато потом будет у вас счастье. И люди верят и терпят, а церковники на этой вере еще и деньги делают. — Он даже причмокнул. — Знаешь, какие? Миллиарды! И все на одних словах. Религия — это самое успешное коммерческое предприятие во все времена. А ты мне пытаешься впарить что-то там про душу.

— Я не о религии сейчас говорил, а о душе, — простонал Тихомир. — Она есть.

— Так вот во что ты веришь? — засмеялся терминатор. — Еще расскажи о том, что смерть не конечна, что душа уйдет, а потом вернется. Потом поведай о кармическом обороте, о том, что моя душа превратится в крысу, а вот твоя в царя над всеми людьми.

— Ты не превратишься в крысу, — устало выдохнул Буров. Боль все больше покоряла его тело, ему хотелось кричать и кататься по земле от невыносимой муки, поэтому он и поддерживал этот разговор, который хоть немного его отвлекал от того, что творилось внутри. — Тут индусы ошибались, путь для души только в одну сторону, обратно в животное тело не вернешься. Ни тебе, ни твоим черным магам больше не переродиться, вам одна дорога в никуда, от ваших душ уже мало что осталось, да и темные они. Сам подумай, нужны ли вы в раю?

— Тут ты прав, странник, — рассмеялся терминатор. — Таких, как мы, не берут в райские кущи. Но, поверь, мы можем себе рай и сами на земле устроить, для этого у нас уже имеется. Так где девчонка? Ты же знаешь, что я ее и без тебя найду. Напрягу, кого надо, и уже через неделю буду знать, в какой стране она живет. А дальше все просто. Ты и сам знаешь, что только идиоты считают, что убежав за границу, они приобретают безопасность. Не знаешь, сколько наших убежавших соотечественников гибнет каждый год? Так вот — больше трех тысяч. Они думают, что там их нам не достать, но они ошибаются. За бугром давно и крепко обосновалась русская мафия, которая отвоевала себе место под западным солнцем, и наши братки за деньги достанут любого человечка без проблем. Так где девчонка? Тебе же больно, невыносимо больно, а я тебе дам освобождение. — Один выстрел и ты на небесах, и боли нет.

— Освобождение я могу дать себе сам, — прохрипел Буров. — Немного осталось, уже скоро.

— То, что скоро ты сдохнешь, это правда, — усмехнулся генерал. — С этим не поспоришь, но умрешь так, как я хочу.

Он посмотрел на человека в костюме, стоящего рядом:

— Что узнал?

— Он блокирует свои мысли, — ответил тот. — Ему очень больно, ваши вопросы вызывают ассоциации, но он их сразу прячет. Но, кажется, я увидел картинку Биг-Бэна.

— Лондон? — терминатор на мгновение задумался. — А что? Хороший выбор. Наших там полно. Каждой твари не то, что по паре, по десятку, а то и по сотне. Ясно. Значит, этот нам больше не нужен?

— Нет, — покачал головой телепат. — Скоро боль убьет его мозг, вряд ли мы что-то еще узнаем.

— Ну вот и все, — генерал наклонился над ним. — Пора прощаться, странник. Все, что было нужно, мы от тебя узнали. Давай молись своему богу и в путь! Хочешь умрешь быстро или предпочитаешь помучиться?

— Я русский волхв, моя задача бороться с такими как ты, — устало выдохнул Тихомир. — Я не могу тебя оставить на земле, ты опасен для этого мира, как и твои люди, потому что несешь смерть всему, к чему прикоснешься.

— Как это трогательно, — терминатор рассмеялся. — Ты смешон, странник. Это не твой мир, а мой, в нем не происходит ничего незапланированного. Я здесь решаю, кто уйдет, а кто останется, кто будет жить, а кто умрет. Ты умрешь, а вот я останусь и буду жить еще долгие годы.

— Ты ошибаешься, и сейчас это поймешь, — Буров закрыл глаза, он начал медленно вдыхать и выдыхать воздух, постепенно тело начало наполняться слепящим светом, его становилось все больше, он проникал в каждую клетку, вызывая внутри невероятный жар. — Нас создали не для того, чтобы мы грызлись за еду и тряпье, как животные, а чтобы развивали душу, становились подобно богам. Главное это душа, а не тело.

— Неужели? — генерал рассмеялся. — Ты забываешь о том, что жрать хочется всем, и ради жрачки люди готовы убить любого святого. Помнишь, как распяли твоего бога? Так вот так будет всегда.

— Не моего, и не всегда, — Тихомир неожиданно улыбнулся. — Готовься…

Боль куда-то ушла, потом исчезла усталость, ему стало покойно, как тогда, когда был совсем маленьким. Все тревоги ушли, осталась только пустота внутри и легкость. Буров сделал вдох, потом выдох, и вдруг понял, что может больше не дышать — ему это было больше не нужно. А потом его потянуло вверх, Тихомир поднялся над своим телом, и увидел, как оно лежит внизу такое неловкое, больное, старое. Ему стало отчего-то жаль себя, всю свою уже прошлую, какую-то неумелую, неправильную жизнь. Внутри родилась тяжелая тоска, но она быстро прошла, тогда странник протянул призрачную руку к своему уже опустевшему телу, наполняя его чистой светлой энергией далекого источника. Энергия шла легко, это было как дышать. Когда каждая клетка тела заполнилась светлой энергией, оно неожиданно загорелось ярким, жарким пламенем.

— Что за хрень тут происходит? — воскликнул терминатор. — Немедленно потушить!

Тихомир завис над наемниками, над генералом и его подручным, которые ошалевшими глазами смотрели на горящее тело и протянул к ним свою призрачную руку.

И тут вспыхнули все, кто стоял на поляне. Одни кричали от боли, катались по зеленой траве, пытаясь сбить огонь, другие умирали молча с недоумением в глазах. Терминатор визжал от боли, протягивая руки верх, но сущность ему не помогла, она была занята тем, что пыталась спасти себя, потому что и на нее перешел очищающий огонь.

Через пару минут на поляне осталась только оружие и одежда, наполненная жирными, черными хлопьями пепла, люди исчезли, словно их и не было никогда. Следом вспыхнула избушка и сгорела так быстро, что легкий ветерок даже не успел раздуть пламя, и в этом уголке леса ничего больше не напоминало о человеческой цивилизации.

Тиша вместе с Настей пила чай в уличном кафе, как вдруг ее сердце сжало невидимая рука, а потом возникло ощущение, что она потеряла что-то невероятно нужное и ценное. Рука дрогнула, и чашка полетела вниз, чтобы через мгновение разлететься мелкими фарфоровыми брызгами, но этого она даже не заметила. Таня печально смотрела вверх на хмурое Лондонское небо, и по ее щекам текли ручейками горькие слезы. Потом что-то доброе коснулось ее щеки, словно нежный поцелуй, и она несмело улыбнулась.

— Странник?..

Теплый, неизвестно откуда взявшийся ветерок взъерошил ее волосы, погладил по щеке, стирая слезы…

Конец